69

32

Андрей Левин приходит к Сладкой Энн в гости. Сладкая Энн ходит но квартире в тренировочных штанах, предлагает Левину щи, разогревает чай. Она садится в кресло, включает магнитофон, и они слушают "Cat Stevens". Андрей сидит на диване, берет Сладкую Энн за руку, говорит:

— У тебя совсем неженская рука.

Ее ногти коротко острижены, рука бледная и маленькая. На магнитофоне играет песня «Лиза-Лиза». Сладкая Энн выключает свет; такое ощущение, что ее глаза блестят во тьме. Андрей обнимает ее, и они целуются так бешено, как будто у них больше не будет в можности поцеловаться еще. Ее щеки излучают тепло, словно специальное приспособление; на магнитофоне стонут скрипки, словно плач потерянного человека или восторг первой разлуки, когда хочется крикнуть в чужую ночь: "Утрата!", и упасть в постель для бессон ницы сквозь оконную тьму; руки возлюбленного держат плоть, и он боится дышать на нее, словно это — замерзающая птица в ладонях доброго человека; двое готовы только коснуться друг друга локтями, чтобы почуять обоюдную действительность, которая, как сабля заточенная с двух сторон, рождается из их попыток неудавшейся диффузии; но тело готово принять иное тело в свою душу, и время готово встать на дыбы, чтобы некто продолжил обычный поцелуй во тьме, но скрипки закончили свои любовные стоны, и смычки отдыхают, развалившись в межнотных постелях и закурив, и поцелуй тоже не может быть повторен, ибо поцелуй — это не половой акт, и его можно совершить только с любимым существом, будь то мать, любовница или отражение в зеркале.

Они сидят молча минут пять.

— А ведь ты мог бы меня сейчас трахнуть, — говорит Сладкая Энн. — Я была бы не против.

Андрей Левин делает какой-то недоуменный жест и закуривает.