1. Окунь

В девять часов утра он, как обычно, пришел на квартиру к матери.

— Ну, какие у нас сегодня дела, Вера? — спросил он в коридоре у немолодой сменной сиделки со строгими, но добрыми глазами в фирменном чепце христианской сестры милосердия.

— Анастасия Федоровна неважно спала, в забытьи звала вас. В два час ночи я заварила ей чай с мятой, и она успокоилась, — шепотом доложила она.

— А в остальном все нормально?

— В общем, да. Анастасия Федоровна много читает и ест с должным аппетитом. Вчера я ее обмывала.

— Обмывала… На море бы ей, а? Как думаете, Вера?

— Вы имеете в виду специальные пансионаты? Я слышала о них, но не встречала еще людей, которые бы там побывали.

— Может быть, вы разузнаете об этих спецпансионатах для меня? В вашем Обществе милосердия, вероятно, о них кое-что известно.

— Хорошо, Виктор Афанасьич. Я сегодня же все узнаю.

— Вот и чудесно!

Он протянул ей две тысячи долларов: ежемесячная оплата труда двух сиделок плюс сумма, выделяемая им на питание для Анастасии Федоровны. Потом открыл дверь в комнату матери.

— Витюша мой пришел! — традиционно обрадовалась Анастасия Федоровна, будто до сих пор не верила в его появление, хотя он навещал ее каждый день в девять утра уже четыре года подряд.

— Здравствуй, мама! — Он подошел к ее кровати и поцеловал в щеку. — Как ты себя сегодня чувствуешь?

— Когда ты со мной, я всегда себя прекрасно чувствую! — В ее глазах читалась любовь к своему сыну и гордость за него.

— Не надо ли тебе купить чего-нибудь особенного?

— Нет, спасибо… Сок манго, которым меня вчера угощала Вера, был очень вкусным.

— Я понял, мама. Вера купит еще упаковку.

— А как твои дела, сынок? Хорошо ли ты спал?

Вчера Окунь решил отправиться ко сну раньше обычного, но только он смежил веки, как его потревожил звонок Гангута. Тот объявил, что выследил Александру Ликину, но упустил ее по причине отсутствия у него машины. В этих словах чувствовался упрек Советнику — он не отдал бригадиру свою «Волгу», когда тот отправился в Малинино.

Окунь выразил недовольство действиями подельника — теперь, мол, ищи эту Ликину, свищи, — но на самом деле он уже знал ее адрес.

Да, ноутбук со всей его уникальной базой данных сгинул вместе с «Мерседесом», дома осталось лишь несколько десятков дискет с разного рода ценной информацией — но далеко не на все случаи жизни.

Однако осталось и еще кое-что — связи Советника, наработанные за долгие годы его адвокатской деятельности и сотрудничества с балаковской группировкой. Он хорошо кое-кого попросил, и специально для него выяснили, что Алесандра Ликина зарегистрирована-таки в городе Малинине, и сообщили ее домашний адрес.

И раз Гангут встретил девицу в Малинине — значит, она по этому адресу сейчас и живет.

Но бригадиру он не сказал, что местожительство актрисы установлено. Пусть помучается, раэ упустил девицу, — в воспитательных целях полезно. И, кроме того, вдруг Гангуту придет в голову выйти на Ликину самому и кинуть Советника? В таких случая страховка никогда не помешает.

— Спал я прекрасно, мама.

— А что у тебя с окорочками?

— С окорочками?.. — озадаченно переспросил Окунь.

— Да, ты говорил, что у вашей компании возникли трудности с импортом американских окорочков.

— А-а… Да, опять в бизнес вмешалась политика… Но я сумел разработать такую схему импорта, которая учитывала бы и международную ситуацию, и требования российского санэпиднадзора, и интересы фирмы-продавца, и мнение компании-покупателя. Сейчас мою идею рассматривают все связанные с куриным бизнесом стороны.

— Какой ты у меня все же умный, Витюша! Твоя мать гордится тобой! — И на глаза Анастасии Федоровны навернулись слезы счастья.

С просветленной душой Советник приехал на своей «Волге» в Малинино.

Его подельник сидел на кровати в номере гостиницы «Южный вечер» и с видимым удовольствием посасывал пивко.

— Не рановато ли оттягиваешься? — неодобрительно заметил Окунь.

— А чего? Мозги просветляет…

— Ну и что ты делать теперь собираешься? Что твои просветленные мозги тебе подсказывают?

— Знаешь, Советник, во всех умственных вопросах я рассчитываю только на тебя, — последовал уничижительный ответ. — Я — всего лишь исполнитель твоих планов.

— Хм… Похоже, твои мозги и вправду просветлели. — Слова бригадира пришлись Советнику по душе, и он не стал его томить. — Адрес Ликиной у нас в кармане. Пришлось, правда, выложить за него пятьсот баксов.

Насчет полштуки зеленых Гангут Советнику не поверил — и был, кстати, прав, — но виду не подал.

— Тогда в бой!? — воскликнул он с энтузиазмом.

— Да уж. И не забудь расплатиться по счету за услуги своего пятизвездочного отеля.

Покончив с формальностями, подельники загрузились в «Волгу».

Окунь уверенно повел авто в нужный район, будто и не в первый раз ехал туда. Гангута сей факт удивил, но он, чувствуя себя провинившимся, решил больше помалкивать.

Советник действительно еще до прибытия в гостиницу «Южный вечер» съездил к дому, где, по полученным данным, проживала Александра Ликина. Он хотел удостовериться, что такой дом существует в природе, дабы потом не оказаться в дурацком положении перед бригадиром. Действовать же в одиночку, без боевого и силового прикрытия в лице Гангута, он не решился.

— Вот ее жилище! — указал Советник на девятиэтажное кирпичное здание и тормознул.

— Лучше встать за деревьями, ближе к гаражам, под окнами светиться не стоит. — Когда поиск перешел в оперативную фазу, бригадир почувствовал себя увереннее, и полагал, что внедрением в квартиру Ликиной и захватом актрисы должен руководить именно он.

Советник был не прочь отдать на время инициативу подельнику и припарковался на место, им рекомендованное.

— Надо минут десять хотя бы последить за ее окнами. Для начала можно просто пройтись мимо них. Но меня эта девка знает в лицо. Так что… — Гангут выразительно посмотрел на Окуня.

Тот намек понял и стал выбираться из салона. Уже встав на асфальт, спросил:

— А может, и дверь квартирную заодно осмотреть?

— Ну, насчет двери… Постой! Рожа вроде у пацана какая-то знакомая!

— У какого пацана?

— А вон! Из тачки вылазит!

В полусотне шагов от них из остановившейся во дворе темно-синей «Дэу» действительно выбрался на улицу молодой человек, открыл старый железный гараж, а потом заехал в него на иномарке. Вскоре он вышел на улицу и, бросив мимолетный взгляд на «Волгу» с подельниками, двинулся было в сторону кирпичной девятиэтажки, где проживала актриса Ликина, но его остановил окрик Гангута:

— Эй, Леха! Жук!

Молодой человек стал вглядываться в лицо выбравшегося из «Волги» и двинувшегося к нему Гангута, но, видимо, никак не мог узнать его.

— Ну ты даешь, Жук! — весело произнес балаковец, продолжая приближаться к Лехе. — Быстро же ты забыл своего горячо любимого бригадира!

И тут стало ясно, что Жук наконец узнал «своего горячо любимого бригадира», поскольку он развернулся и дал деру.

Гангут, ничего похожего не ожидавший, стал бестолково топтаться на месте. Советник же немедленно помчался за беглецом, на ходу крикнув бригадиру:

— Садись за баранку и дуй за нами!

Чего ради он вот так, с ходу, понесся за каким-то Лехой Жуком, которого и знать-то не знал, Окунь и сам бы исчерпывающе объяснить не мог.

Вероятно, его мозги работали в тот момент в автономном режиме. Они, сопоставив появление знакомого Гангуту человека у дома именно Александры Ликиной, признали такое совпадение не случайным и приняли решение этого Леху задержать.

Кроме того, Советник очень любил, да и умел бегать. Каждодневный джоггинг стал для него такой же физиологической потребностью, как и регулярное посещение матери. Но именно сегодня из-за подготовки к опасному путешествию в Малинино он утреннюю пробежку пропустил. Зато сейчас свое возьмет.

Парнишка, сделав сорокаметровый рывок, приостановился и оглянулся. Видимо, он был уверен, что оторвался от грузного Гангута достаточно далеко и погони не последует. Но, увидев мчащегося за ним во весь дух незнакомого мужика, опять припустил.

Окунь бежал в своих легких летних штиблетах легко и уверенно, по-спортивному ровным ходом и настигал беглеца с каждым шагом. Тем более что Леха не держал в голове ясного плана отступления и начинал метаться на каждом перекрестке.

Наконец догадавшись, что преследователь в скорости превосходит его и в гладком беге соревноваться с этим мужиком бесполезно, он решил скрыться на городском рынке. Куда и нырнул, сбив у входных ворот пару поставленных друг на друга ящиков, которые использовались в качестве лотка для продажи сигарет.

Бабка, торговавшая ими, подняла страшный хай, но он Леху, понятно, не остановил, а даже вроде как придал ему силы. И он безоглядно мчался между прилавками с брюссельской капустой, куриными суповыми наборами и свиными ножками для холодца, опрокидывая детские коляски и сбивая с ног убогих старушек, вооруженных клюками, и малышей, с плачем ронявших на грязный асфальт свои эскимо на палочке.

Бег с препятствиями теперь уравнял возможности беглеца и преследователя. Более того, увертливый Леха определенно имел здесь преимущество, и Окунь, поняв, что может эту гонку проиграть, завопил:

— Держите его! Он украл мой бумажник!

Его призыв возымел должный эффект. Охранники рынка и просто доброхоты, всегда готовые защищать попранную законность и справедливость, стали вылавливать Жука между рядами со свежеморожеными кальмарами и креветками, а также слабосоленой тихоокеанской килькой, и ему пришлось срочно покинуть это негостеприимное место, используя свое умение молниеносно преодолевать двухметровые заборы.

Окунь такой ловкостью не обладал, и ему пришлось выбираться с территории рынка через официальный выход. Когда наконец балаковцу это удалось, выяснилось, что беглец скрылся из виду, а в какую сторону — непонятно.

Советник хотел было опросить на этот предмет прохожих, но тут подкатила его «Волга» с Гангутом.

— Я засек его! — закричал, высунувшись через опущенное стекло, бригадир. — Залазь, блин, в тачку!

Окунь не стал дожидаться более вежливого приглашения и вскоре через лобовое стекло «Волги» увидел фигуру уже с трудом волочащего ноги Жука.

Гангут тормознул возле него, но Леха, осознав, что его все-таки достали, припустил из последних сил. И пришлось Советнику вновь демонстрировать свои беговые навыки и отличную функциональную подготовку.

Теперь Леха не петлял, а мчался к вполне осознанной цели — совсем рядом, за чертой города, которую оба бегуна в этот момент пересекали, находился густой березняк, в котором не трудно скрыться.

Но Окунь уже все рассчитал. Он достанет беглеца у кромки леса, без вариантов. Но ему как-то не приходил в голову простой вопрос: а что же дальше? Ну, догонит он Жука — и что?

До березняка между тем оставалось всего метров пятьдесят, но Леха выдохся окончательно. И потому, заметив у кромки леса, слева по ходу движения, «шестерку», он свернул к ней в надежде на какую-либо помощь посторонних людей. Однако, добежав до «Жигулей» и заглянув в их салон, он убедился, что тот, к несчастью, совершенно пуст. Двигаться дальше не было сил, и на мгновение Лехе захотелось попросту разрыдаться.

Его маневр, так же, как и результат этого маневра, Окунь хорошо понял и теперь приближался к Жуку с улыбкой победителя.

Но улыбка разом сползла с его лица, когда он увидел, что в руке беглеца оказался нож, приличных размеров финка. И Жук держал ее в руке очень уверенно, было видно, что он умеет этим предметом пользоваться.

Советник, не будучи специалистом по обороне без оружия, затормозил шагах в восьми от Лехи и услышал от него злобное и решительное:

— Ты чо, мужик, смерти захотел? Тебе чего надо, а?

«А действительно — чего?» — спросил наконец себя и Окунь, мирно предложив:

— Перо убери, скажу.

Его пистолет и вообще все вооружение остались в машине, и сейчас он чувствовал себя крайне неуютно.

Между тем нараставший звук мотора свидетельствовал о приближении Гангута. Советник оглянулся — его «Волга» мчалась к месту событий прямо по целине.

Леха стал пятиться к лесу, но выскочивший из машины Гангут взял его на мушку пистолета:

— Стой, падло! Бросай финяк, а то застрелю!

Но Жук нож не бросил, а продолжал медленно отходить спиной по направлению к березняку.

И тогда выстрелы действительно прозвучали. Только раздались они из леса.

2. Курский и Сбитнев

Лейтенант заехал в изолятор временного содержания и вернул ключи задержанного Козлова дежурному, а потом поехал в тир. Тот был расположен за городом возле леса.

Хотя спать сегодня ночью Курскому не пришлось, голова его работала кристально ясно и мысли выстраивались с четкостью телеграфных строк.

Но, с другой стороны, думать ему больше ни о чем не хотелось. Картина убийства и без того была для него уже очевидной. Конечно, здесь еще много непонятного, но только в нюансах, принципиальная схема преступления более не являлась для лейтенанта тайной.

У входа в тир он заметил зеленую «Ниву» полковника Сбитнева, а рядом с ним разглядел фигуру самого начальника Малининского РУВД. Подъехав поближе, он обнаружил, что у Николая Ильича весьма мрачный вид.

— У тебя мобильник есть? — спросил полковник вместо приветствия. — Я свой забыл прихватить.

— Так точно. — Курский продемонстрировал «Моторолу».

— Звони Васильеву — почему-то нет его, подлеца.

Лейтенант взглянул на часы.

— Без двух минут еще, — осторожно заметил он.

— Да звони, тебе говорят! Знаешь его телефон?

— Помню.

Курский начал было набирать домашний номер начальника тира, но тут заметил краем глаза, что к стрельбищу приближалась чья-то машина. Вскоре выяснилось, что именно Васильева.

— Товарищ полковник! — жалобно заголосил начальник тира, едва вылез из машины. — Только по дороге вспомнил, что ключи в управлении оставил.

— Ты опоздал на три минуты: получишь предупреждение о неполном служебном соответствии, — холодно объявил Сбитнев. — Открывай тир.

— Так я же говорю: ключи оставил! — Лицо Васильева исказила гримаса неподдельного отчаяния, и лейтенанту показалось, что начальник тира сейчас рухнет перед Сбитневым на колени.

— Почему же ты за ними не вернулся? — искренне удивился полковник.

— Так я же знал, что вы меня ждете! Я звонил вам на мобильный, но никто не отвечал. И вот приехал предупредить…

— Да ты что, майор, издеваться надо мной вздумал! — взревел Сбитнев. — Для чего ж ты явился сюда без ключей?!

Если объяснение Васильева показалось совершенно идиотским начальнику РУВД, то Курский хорошо понимал проштрафившегося майора. Обнаружив где-то на середине пути отсутствие ключей от тира, он наверняка испытал самый настоящий шок. Васильев стал лихорадочно набирать сбитневский номер, ан нет, полковник не отвечал.

Что было делать — ведь майор ехал впритык к назначенному времени? Возвращаться за ключами и заставлять томиться у ворот закрытого стрельбища начальника РУВД, которого абсолютно все малининские милиционеры считали законченным самодуром, ему казалось попросту опасным для жизни. Майор, наверно, думал, что в таком случае Сбитнев сгоряча расстреляет его сразу, не выслушав никаких объяснений, прямо у дверей тира вместо мишени. Уж лучше подъехать вовремя и предупредить — мол, так и так…

— Да я… Вообще-то… — лепетал нечто невразумительное майор, и Курскому совсем не хотелось оказаться на его месте.

Но особой жалости к Васильеву лейтенант не чувствовал, потому как на его месте Курский никогда и не будет. Ведь Сергей всегда собран и дисциплинирован, да и полковник ценит его по службе.

Сбитнев между тем, визуально окатив несчастного майора ушатом помоев, достал из кармана связку собственных ключей и после недолгого подбора открыл дверь тира.

Ошеломленный начальник стрельбища, который самолично вставил всего неделю назад в эту самую дверь новый замок, не решился выразить свое удивление вслух и молча прошел вслед за полковником внутрь помещения.

— Доставай боеприпасы! — скомандовал Сбитнев.

— Так ключей же нет, — жалостливо развел руками майор, видимо, ожидая, что начальник РУВД сейчас повторит свой фокус и откроет ящик с патронами.

Этого однако не произошло.

— Ладно, езжай за ключами, — махнул рукой полковник. — Да пошустрее.

Майор сорвался с места, а Николай Ильич, затянувшись «Явой», развернулся к лейтенанту.

— Ну, докладывай. Прежде всего, по поводу Козлова, а то, — он взглянул на часы, — его с минуты на минуту из изолятора выпустят. Я сказал дежурному, что позвоню ему, если Козлова нужно немного попридержать. Что показал осмотр квартиры и гаража?

— Не похоже, чтобы убийство произошло в одном из этих мест.

— Значит, звонить дежурному не надо, — удовлетворенно заключил Сбитнев.

— Но, надеюсь, из Малинина Козлов не уедет?

— Подписки я с Павла Семеныча не брал, но убедительно попросил его не покидать места жительства. Так что он всегда будет в пределах досягаемости.

— Очень хорошо, поскольку я хотел задать ему несколько вопросов.

— Давай-ка теперь обо всем подробнее. — И Николай Ильич поудобнее расположился на стуле, как бы готовясь к долгому и интересному разговору.

Но Курский отнюдь не был расположен слишком уж откровенничать со своим начальником. Главным образом, потому, что его об этом попросил Михаил Крутилин.

Сергей встретил капитана во время ночного посещения квартиры Козлова. «Начальник отдела органических наркотиков» тоже проводил там несанкционированный обыск.

Как пояснил Крутилин, исчез получатель крупной партии героина, которого пасли сотрудники Госкомнарка. По оперативным данным, она дошла до Москвы, но испарилась вместе со своим новым хозяином, и теперь Крутилин с коллегами отрабатывает все его связи. Что Козлов замешен в наркоторговле, прямых доказательств нет, но он почему-то временами крутился возле пропавшего ныне драгдилера, хотя у них никаких взаимных интересов по жизни вроде бы не имелось.

Ничего больше на тот момент Крутилин Сергею сообщить не счел нужным, но попросил не говорить об их встрече на квартире Козлова кому бы то ни было, а особенно, Сбитневу. Похоже, он побаивался крутого полковника не меньше, чем малининские менты.

Сергей пообещал данную просьбу выполнить, но счел, что за это он должен получить от Крутилина несколько больше информации. Ясно, что капитан в курсе произошедшего в Малинине преступления и задержания Козлова, иначе бы он не полез ночью к пенсионеру в квартиру. Так, может, Крутилину известна личность убитого? Не пропавший ли это, к примеру, драгдилер?

На прямой вопрос Курского последовал разочаровавший его ответ: насчет преступления капитан в курсе, но труп не видел, поскольку опять-таки не хотел связываться со Сбитневым. Он собирался заглянуть в морг сегодня утром и надеялся договориться со смотрителем либо судмедэкспертом.

Как на грех, лейтенант не смог показать Крутилину фотографию убитого, поскольку оставил ее дома.

Тогда Сергей намекнул на Александру Ликину: мол, не по служебным ли делам капитан оказался в ресторане «Южный вечер»?

Крутилин намек понял: да, он действительно хотел прощупать актрису. Та являлась любовницей все того же драгдилера, но принимала ли она участие в его противоправных делах — не ясно.

Под конец этой ночной беседы капитан еще более разговорился и выдал кличку драгдилера — Финк.

А что касается квартиры Козлова, то капитан ее осмотрел, но ничего бросающего тень на личность задержанного пенсионера не нашел.

Курский, со своей стороны, сообщил об обнаруженном им в гараже Козлова тайнике. Это известие поначалу привело капитана возбуждение, но, когда выяснилось, что в схроне ничего нет, он сразу поутих.

Под конец разговора Крутилин предложил лейтенанту оперативное сотрудничество, поскольку векторы их служебных интересов на данный момент пересекались. Но Сбитнев — опять-таки! — не должен быть в курсе их договоренности: у Крутилина, оказывается, зуб на полковника еще с той поры, когда сам Михаил служил в Малининском РУВД.

Курский счел соглашение с капитаном полезным для дела, а его требование полной конспирации — этому делу не препятствующим, и в результате они ударили по рукам, договорившись связаться друг с другом где-нибудь в обед, обменяться новыми оперативными данными и окончательно конкретизировать их совместные акции.

Не сказать, что Крутилин открыл для Сергея Америку, но именно после разговора с ним к лейтенанту пришла в голову и оформилась в общем виде картина состоявшегося убийства.

Однако о своей версии лейтенант в нынешнем разговоре со Сбитневым решил умолчать, потому как она и без того носила достаточно умозрительный, то есть не слишком-то подкрепленный доказательствами, характер, а если не ссылаться на беседу с Крутилиным, то и вовсе выглядела почти фантастической. Кроме того, он полагал, что опознание личности убитого должно окончательно подтвердить его версию либо опровергнуть ее, а теперь это дело ближайшего времени, поскольку капитан обещал посетить морг уже сегодня утром.

Да и сам Сергей, как только доберется до своего компьютера с базой данных МВД, сможет по крайней мере установить, не Финк ли оказался в убиенном виде невольным пассажиром козловских «Жигулей»?

Тем не менее Курский решил быть посдержаннее не только со Сбитневым, но и с Крутилиным. Дело в том, что капитан уклонился от ответа на вопрос Сергея об объеме исчезнувшей партии наркотиков, а по некоторым косвенным признакам, включая и то обстоятельство, что Крутилин вел расследование чересчур скрытно, даже, скорее всего, в одиночку, стоимость сгинувшего товара была экстраординарной. Подозрение, возникшее у Курского еще в ресторане «Южный вечер», будто капитан задумал конфисковать данный товар для своих личных нужд, после ночной встречи с Крутилиным никуда не исчезло. Тем более что с его связями в среде драгдилеров реализовать даже крупные партии наркотиков совсем несложно.

В данном варианте лейтенанта раздражало даже не то, что Крутилин, возможно, хочет с помощью своего служебного положения самообогатиться — это бы еще куда ни шло, но ситуация выглядела так, что он пытается использовать Сергея, дабы, фигурально выражаясь, нагреть собственную постель. Между прочим, а разве ему, лейтенанту Курскому, деньги не нужны?

В общем, Сергей определился так: пока он будет в разумных пределах играть в одной команде с Михаилом Крутилиным и правдиво, но скупо отвечать на вопросы начальника Малининского РУВД. А в нужный момент сделает самостоятельный и решающий ход.

— Я обследовал квартиру и гараж Павла Козлова, — начал он. — В квартире ничего подозрительного не обнаружил, а в гараже, в яме для ремонта, оборудован тайник.

Сбитнев насторожился:

— Продолжай.

— Лаз в тайник был заделан кирпичом и оказался пуст. Не исключено, что его оборудовал бывший хозяин гаража.

— А кто он, этот человек?

— В настоящее время — помощник депутата Государственной думы. Более мы никакими сведениями о нем не располагаем.

— Ну, хрен с ним, помощником этим… Что во дворе? Рогов что говорит?

— Участковый ничем не выделяет Козлова из общей массы жильцов. Интерес, однако, представляет один из гаражей во дворе задержанного. По свидетельству капитана Рогова, он принадлежит некоему дипломату, находящемуся в данный момент в длительной загранкомандировке. Этот гараж, опять-таки по словам участкового, никем не эксплуатируется и расположен совсем недалеко от того места, где Козлов постоянно ставит свою машину, когда не использует стационарный бокс в бывшем кооперативе «Вымпел», — неспешно излагал Курский те скудные сведения, которыми решил поделиться со своим начальником.

— Ну, ну! — оживился Сбитнев. — Да не тяни ты, Серега! Что ты сегодня текст мямлишь, точно как твой приятель Митин!

— В гараже, похоже, произошла драка. На полу — перевернутые канистры с краской и маслом. В одном из лежащих на боку пустых ведер когда-то была вода. Недавно она, видимо, вылилась на гравий. Он в том месте еще мокрый.

— То есть пол в гараже засыпан гравием? — быстро спросил Сбитнев.

— Да. И на нем имеются следы протектора. Учитывая, что ночью прошел легкий дождь, то…

— Ты Поршневу пробу грунта именно из гаража принес? — перебил лейтенанта Сбитнев.

— Нет, из квартиры Александры Ликиной.

— Вот как? — озадачился начальник РУВД. — Ну, переходи к актрисе, если по гаражу у тебя ничего больше нет.

— Добавить по гаражу действительно нечего. Что касается актрисы, то напомню: в первой половине вчерашнего дня она находилась в старых кварталах — там, где, по всей видимости, и произошло криминальное событие, правда, несколько позже…

— Да-да, помню, — отмахнулся Сбитнев. — Ее там Козлов и подобрал. Давай дальше.

— При нашей с ней беседе Ликина вела себя достаточно скрытно и вместе с тем нагло: мол, если у вас на меня ничего нет, так и не суйте нос в мои дела.

— Ну и что? Какой из этого ты делаешь вывод?

— Я просто хочу отметить, что Ликина определенно нервничала в разговоре. И ей это трудно было скрыть, хотя она и актриса. — И Курский несколько ироничски, вспомнив утренние слова Сбитнева по поводу Козлова, добавил: — Пусть и не народная.

Полковник правильно оценил эту реплику как выпад в свой адрес, но виду не подал:

— Ну а что со следами в ее квартире?

— Квартира была только что, но довольно небрежно убрана. Так, с поверхности мебели хозяйка не удосужилась даже стереть пыль. Похоже, что поспешно уничтожались следы пребывания в квартире некоего постороннего лица. Частицы почвы, которые я принес криминалистам, были сметены в угол, их даже не успели убрать.

— Ну, хорошо, а из гаража ты что-нибудь для лабораторного анализа принес?

— Я думаю, туда лучше послать ребят из отдела капитана Поршнева. Пусть снимут пальчики, сфотографируют следы протектора — в общем, проведут криминалистические процедуры по всем правилам.

— А следы крови ты в гараже не обнаружил?

— Может, они и есть в небольшом количестве. Но искать их надо аккуратно, не затаптывая при этом следы пребывания других лиц. Пусть данным вопросом занимаются все-таки криминалисты — их хлеб в конце концов. Потом они могут и тайник в козловском гараже исследовать: вдруг там какой след остался.

— Хорошо, — задумчиво произнес Сбитнев. — Правда, Козлов уже на свободе. Ну, не столь важно… А то, что ты притащил в пакетике к Поршневу, уже исследовано. В этой землице оказались следы мелкого гравия. У нашего покойника на подошвах его летних ботинок обнаружен схожий по составу субстрат.

— А у Козлова? — быстро спросил лейтенант. — Его ботинки исследовали?

— Естественно, — слегка нахмурился Сбитнев. — Или ты думаешь, что я пытаюсь отмазать своего старого приятеля?

— Нет, но… Я хочу еще кое-что добавить по поводу господина Козлова: в его связке ключей есть один, который подходит к замку в гараже дипломата.

— Даже так? — поначалу удивился и даже, вполне очевидно, расстроился Сбитнев, но быстро нашел данному факту подходящее объяснение: — Видимо, дипломат оставил ему свой ключ как сосед соседу, что можно легко проверить. — После чего он победно объявил: — Так или иначе, гравия на подошвах обуви Козлова не обнаружено.

Наконец показался майор Васильев и пошел отмыкать сейф с боеприпасами.

— Что теперь делать собираешься? — спросил Сбитнев лейтенанта.

— На компьютере надо чуток поработать, — последовал немногословный ответ.

Оба офицера встали на огневой рубеж и принялись поливать огнем фанерные мишени.

Полковник размеренно стрелял с одной руки, аккуратно поразив силуэт «противника» в оба плеча, голову и грудь. Одна пуля ушла в сторону.

Курский стрелял тоже с одной руки, но только навскидку, причем оказалась поражена исключительно лобовая часть мишени.

— Серега, я у тебя все хотел спросить: почему ты садишь только в голову?

Курский усмехнулся:

— Это у меня рефлекс спецназовца. Несколько месяцев я в числе других учащихся готовился по программе спецназа, занимающегося освобождением заложников. Инструктор нас учил стрелять навскидку и только в лоб. Так быстрее и надежнее.

— Хм… Ну а в правое плечо навскидку попадешь?

— Сейчас попробуем.

Лейтенант дважды выстрелил, и обе пули, к удивлению полковника, ушли выше цели.

— Как это может быть, Серега?

— В плечо целиться надо: рефлекс стрельбы навскидку в эту часть тела у меня не отработан, — досадливо мотнул головой Курский.

— Тренироваться нужно, товарищ лейтенант, — усмешливо посоветовал Сбитнев. — У нас не спецназ: если насмерть кого застрелишь, неприятностей не оберешься.

Он старался внешне не выражать озабоченность и недоумение, возникшие у него после разговора с Курским. Сбитнев определенно ощущал: тот не рассказывал всего, что ему удалось выяснить в результате расследования, и такое поведение было лейтенанту совершенно несвойственно.

Кроме того, Курский, обычно сыпавший версиями по делу, сейчас не высказал вообще ни одной.

Что происходит, черт возьми? — мучился разного рода подозрениями Сбитнев, но считал, что вызвать лейтенанта на откровенность не удастся. Мальчик этот — очень упрямый и, если что-то задумал, будет придерживаться избранной тактики до конца.

Но такая ситуация Николаю Ильичу совершенно не нравилась, и он подумал, что самое время негласно подключить к делу сотрудников из знакомого ему частного детективного агентства, которые в свое время помогли Сбитневу разоблачить криминальную деятельность предыдущего начальника Малининского РУВД, да и позже не раз выручали полковника в трудных ситуациях.

Ну что ж, задумано — сделано: он позвонит в эту контору из своей машины. Пусть ребята подвалят в Малинино со своей чудо-электроникой.

— А что это Митин не приехал в тир? — спросил он у лейтенанта. — Разве ему мой приказ не передавали?

— Я за него не ответчик, — последовал сдержанный ответ: Курского продолжала угнетать навязанная ему Сбитневым роль двурушника, некоего специалиста по подсиживанию.

Как и предыдущий разговор с лейтенантом, этот ответ пришелся начальнику РУВД не по душе.

Оба офицера теперь вели стрельбу молча. Сбитнев заметил, что Курский продолжал палить по фанерным силуэтам только в лоб, и это стало его все более раздражать.

Только он собрался сделать подчиненному замечание, как зазвонил его мобильник.

— Сбитнев слушает… Твою мать!.. А кто обнаружил?.. Опять Фомичев!.. Ничего там не трогайте, я сейчас приеду! — Он разъединился и повернулся к лейтенанту: — Так в жизни не бывает. Это какой-то кошмарный сон…

3. Пенсионер Козлов

Открыв глаза и обнаружив себя лежащим на нарах, а рядом — небритого мужика, тяжело сопящего во сне, Козлов ужаснулся, но достаточно быстро сообразил: это не ночной кошмар, а продолжение всего того, что с ним приключилось накануне, начиная с проклятого гаишника, который без всяких оснований тормознул его на повороте с Раздольной улицы, и кончая заключением Павла Семеновича в изолятор временного содержания.

Правда, Коля Сбитнев обещал, что утром его отпустят, поскольку произошло явное недоразумение, но, с другой стороны, разве можно верить милиции? Все знакомые Павла Семеновича говорят, что нельзя ни в коем случае! Выходит, на самом деле еще совершенно неизвестно, чем вся эта история завершится.

Но за какие же грехи его так жестоко наказал Господь!? Разве он совершил в своей жизни хоть что-нибудь паскудное? Или там антиобщественное?

Наоборот, будучи в самом что ни на есть сознательном возрасте, он порядок на улицах наводил, являясь командиром ДНД! Было дело — пару раз залетал в вытрезвиловку… С кем, однако, не случается! Да и то — проступок ли это?

Нет, ну как же так — всю жизнь на заводе вкалывал, а потом, когда предприятие встало, дачи кирпичные по всей области ставил! И при том рубля лишнего в кармане не было! Ну вот, разве что машину купил. Так ведь на свои, кровные, заработанные! За что же тогда такая напасть?

Но, положа руку на сердце и в глубине души, пенсионер подозревал, что вся эта кошмарная история каким-то образом связана с Германом Артамоновичем, о чем Козлов предпочел умолчать на допросе. Этот симпатичный мужик выручил его года четыре назад на Московской кольцевой автодороге.

Тогда Павла Семеновича здорово подрезал зеленый «Опель-астра», после чего хулиган тут же резко тормознул. Само собой на скорости в девяносто километров среагировать было невозможно…

Из «Опеля» с разбитым задком сразу выскочил мрачный верзила, который вытащил Павла Семеновича из машины и чуть в буквальном смысле не вытряхнул из Козлова душу, взявшись двумя руками за лацканы его пиджачка. Громила требовал с бедного пенсионера две тысячи долларов, а Павел Семенович как раз все деньги на новую «шестерку» потратил, которую только что основательно помял. Ему теперь и свою-то машину чинить не на что!

Козлов тогда насмерть перепугался. Ему казалось, что этот мордоворот обязательно его убьет. Причем немедленно! Уж больно сильно он Павла Семеновича тряс, и при этом так орал, так слюной в лицо брызгал!

Тут, слава богу, гаишники подъехали. Вернее, Павел Семенович сначала подумал — мол, «слава богу». А потом, когда милиционеры на него наручники надели, он решил — все, конец. Оказалось, что девица, сидевшая на переднем сиденье «Опеля» вроде как померла — у нее удар сердца приключился, а лицо было сплошь все в крови. И теперь Павла Семеновича, пояснили милиционеры, отвезут в тюрьму, посадят на нары и будут судить за убийство, совершенное к тому же в пьяном виде. В пьяном — потому что один из гаишников сунул ему под нос трубку и заявил, что та «стала фиолетовой от зловонного алкогольного дыхания, изрыгаемого гражданином Козловым».

Павел Семенович в страхе отвечал, что не мог изрыгать такое криминальное дыхание, потому как не пьет не только за рулем, но и года два — вообще.

И это была святая правда, но его все равно поволокли в гаишный «Форд».

Тут-то и произошло чудо.

В «Форде» оказался человек в штатском. Тот самый Герман Артамонович — так этот мужик назвался. И он встал на защиту пенсионера. Сказал, что товарищ Козлов — ни какой не убийца, а просто рабочий человек, даже мозолистый труженик. И еще он сказал, что лично разберется с этим дорожным инцидентом.

Герман Артамонович действительно о чем-то долго переговаривался с пострадавшим мордоворотом, и наконец тот со словами, обращенными к Павлу Семеновичу, — «ну, смотри у меня, гнида!» — погрузился в побитый «Опель» и уехал прочь вместе со своей бывшей мертвой пассажиркой. Она к тому времени успела стереть кровь с разбитого лица, а также подкраситься и подмазаться.

А вот Павел Семенович с места аварии уехать не мог — с мотором вроде что-то стряслось, а может, какие другие неполадки приключились: он тогда от чрезмерного волнения и повысившегося артериального давления разобраться не сумел.

И тут произошло еще одно чудо — Герман Артамонович вызвал эвакуатор! И сказал Павлу Семеновичу, что о ремонте не стоит беспокоиться: все, мол, будет в лучшем виде «за счет фирмы».

Павел Семенович тогда спросил, что это за фирма такая?

А его новый друг ответил: фирма добрых услуг, она помогает честным и бедным людям, попавшим в беду.

Вместе с эвакуатором приехала и красивая черная машина — «Лексус» называется. За рулем сидел молодой парень, который по распоряжению Германа Артамоновича отвез Павла Семеновича домой, в Малинино.

Благодетель посетил его в тот же вечер. Он привез небольшой ящичек из листового железа с номерным замком и попросил Павла Семеновича какое-то время держать его у себя и никому об этом не говорить.

Герман Артамонович пояснил, что он является представителем фармацевтической фирмы, занимающейся распространением дешевых лекарств среди бедных людей, вроде Павла Семеновича. Но ценное и очень редкое заграничное лекарственное сырье приходится ввозить в Россию нелегально, поскольку бюрократы-казнокрады требуют за его импорт большие деньги, а у благотворительной фирмы таких огромных средств на взятки чиновникам нет, вот и приходится рассчитывать только на помощь добрых людей.

«А что это за лекарство?» — спросил тогда Козлов.

«От сердца и головы», — авторитетно ответил Герман Артамонович.

И Павел Семенович, конечно, согласился помочь, уж больно важные части тела лечит это фирменное снадобье. А разжиревшим российским бюрократам, понятное дело, нет никакой заботы о простом трудовом народе — лишь бы свой непомерный карман с пузатым брюхом набить.

А через недельку Герман Артамонович и отремонтированную «шестерку» к дому Козлова подогнал, забрав заодно ящик с сырьем для лекарства.

Дней через десять благодетель вновь навестил Павла Семеновича и опять привез такой же ящик с тем же сырьем. На этот раз он сказал, что не стоит хранить ценный груз дома, лучше — в гараже. И фирма согласна такой гараж для Павла Семеновича купить.

Козлов, конечно, согласился — кто же откажется от дармового гаража? Но в бывшем кооперативе «Вымпел» отдельные боксы уже не продавались — сдавались внаем. И Павел Семенович снял себе его.

Потом этот бокс почти никогда не пустовал, и Козлов, поскольку занимался делом хотя и благородным, но нарушающим всякие там бюрократические инструкции, а значит, небезопасным, оборудовал в своем гаражике тайничок.

Дополнительных денег, кроме как на оплату бокса, Павел Семенович не требовал, являясь человеком благородным и сочувствующим болящим и страждущим. Лишь однажды, когда у него всерьез защемило сердце, он попросил у Германа Артамоновича того самого лекарства, в производстве которого пенсионер принимал самое непосредственное участие.

Благодетель прислал требуемое лекарство с неким молодым человеком, который представился Женей и объявил, что теперь именно он будет вести фармацевтические дела с Павлом Семеновичем, поскольку у Германа Артамоновича слишком много работы с заграничными партнерами.

Так оно все потихонечку и шло. Козлов ездил в Москву «бомбить» да брал на хранение у Жени лекарственное сырье в железных ящиках с номерными замками.

И вот однажды смотрел Павел Семенович по телевизору передачу про всякий там преступный мир. Документальную, между прочим, передачу. В ней рассказывалось о подлых наркодельцах, отравляющих людям жизненное существование и благоденствующих на чужих несчастьях.

И показывали там штурм милиционерами бандитского логова, где эти душегубы-наркодельцы свили свое змеиное гнездо. Арестовали, значит, тех лиходеев, и среди них мелькнуло, как показалось Павлу Семеновичу, знакомое лицо. Пенсионер на старости лет вдруг стал всерьез верить в Бога, и в тот момент он истово перекрестился, поскольку узнал в схваченном милиционерами наркодельце не кого-нибудь, а Женю, который привозил в Малинино сырье для лекарства, хранимое Козловым в бывшем гаражном кооперативе «Вымпел».

Страшная догадка поразила охваченный ужасом мозг заслуженного пенсионера. В гараже в то время, к счастью, ничего не находилось, но Павел Семенович немедленно отправился туда и заделал тайник оставшимся от строительной деятельности кирпичом.

А молодой человек по имени Женя после этого куда-то запропастился, и Павел Семенович догадывался, куда именно! Впрочем, не появлялся этот парень, и слава богу.

Зато вновь появился Герман Артамонович, один и без железного ящика. Вроде как навестить решил своего подопечного.

И Козлов рассказал ему страшную историю про молодого человека Женю, которого прямо по телевизору арестовали милиционеры.

Герман Артамонович от души рассмеялся и сказал, что Павел Семенович обознался: Женя вовсе не арестован, а стал вице-президентом международного общества «Врачи без границ» и уехал в далекую страну Бургундию, жители которой все поголовно маются головой, да и с сердцем у них то и дело перебои.

Павел Семенович не то чтобы не поверил благодетелю, но, поскольку его после той памятной криминальной телепередачи периодически бросало в нервную дрожь, он заявил, что лекарственное сырье более хранить у себя не будет — ему, мол, на душе от этого почему-то стало страшно.

Благодетель согласился, что добро через силу делать негоже, но попросил Козлова приютить партию снадобья в последний раз.

И тут Павлу Семеновичу пришла в голову спасительная мысль — а не использовать ли для благой цели пустующий гараж его соседа, который полгода назад уехал в длительную заграничную командировку, может быть, в ту же самую Бургундию, где молодой вице-президент Женя лечит местных жителей, поголовно страдающих головной болью. Тем более что сосед ему и ключи от гаража оставил: мол, ставь, Пал Семеныч, машину, когда потребуется, но Козлов отчего-то стеснялся это делать.

О своей идее он тут же поведал Герману Артамоновичу, и она пришлась тому по душе. Благодетель попросил показать ему этот гараж и забрал у Козлова ключи от него, которые, впрочем, через день вернул. И сказал на прощание, что более Павла Семеновича беспокоить не будет.

На том они и расстались.

И тут на тебе — труп в его, пенсионера Козлова, собственной машине!

В беседе с Колей Сбитневым — уж тем более с молодыми сыщиками — он умолчал обо всей этой истории с Германом Артамоновичем, поскольку прямой связи между благодетелем и незнакомым мертвецом вроде как и не было. На самом-то деле Павел Семенович убоялся, что его могут обвинить в сотрудничестве с наркодельцами. Труп в багажнике возбудил в его душе угасшие было подозрения в адрес молодого человека Жени, которые теперь распространились — страшно сказать! — на самого Германа Артамоновича.

Во всяком случае, как только он окажется на свободе, то обязательно проверит гараж соседа-заграничника. А там видно будет — может, и шепнет Павел Семенович Коле Сбитневу о своем сотрудничестве с «фирмой добрых дел».

Его не особо веселые размышления прервали скрип открываемой двери и противный голос прапорщика:

— Козлов, на выход с вещами!

Павел Семенович возликовал. Собственно, вещей-то у него никаких не имелось, и он скоренько соскочил с нар, но его порыв был остановлен соседом-сокамерником, ухватившим счастливого пенсионера рукой за пиджак:

— Слышь, ты, фраер! Передать на волю маляву надо.

Но весть о долгожданной свободе придала Павлу Семеновичу силы и смелости. Он рывком выдернул полу пиджака из волосатых татуированных пальцев уркагана и бросился к двери.

— Во, козел! — услышал он вслед, но не сильно обиделся, поскольку душа его пела.

Расписавшись в получении денег, документов и ключей, Павел Семенович осведомился:

— А моя машина?

— Какую тебе еще машину? — злобно отреагировал дежурный по изолятору. — Тебе, может. еще карету с «Мерседесом» к крыльцу подогнать?

Козлов обиженно засопел и растерянно захлопал жидкими ресницами.

— На улице ваша «шестерка», — успокоил его стоящий поблизости капитан, которого пенсионер видел вчера в РУВД у Сбитнева.

Мгновенно посветлевший ликом Павел Семенович победно посмотрел в сторону дежурного и, не попрощавшись с ним, двинулся на выход следом за любезным милицейским капитаном.

Водрузившись на водительское место, Козлов как-то сразу забыл о всех своих злоключениях и не вспоминал о них вплоть до приезда в родной двор.

Но только он остановился у гаража соседа-дипломата и хотел выключить двигатель, как над его ухом со стороны водительской дверцы раздалось:

— Не глуши, мотор. Давай-ка с тобой, Пал Семеныч, маленько покатаемся…

4. Митин и Ликина

В девять утра он, как договаривались, позвонил Саше и услышал неожиданное:

— Пляж отменяется.

— Почему же? Ведь погодка отличная!

— Да, но у меня возникли проблемы.

— Какие? Может, я смогу помочь?

— Милый мой мальчик, — вздохнула она. — Ты из тех прекрасных и чистых душой личностей, которые проблемы не решают, а создают. Причем более другим, нежели себе.

— Когда же мы с тобой теперь увидимся? — обиженно спросил он.

— Позвони через час — может, что-то прояснится.

Этот короткий разговор расстроил его всерьез. Он уже понимал, что чувствует к Саше Ликиной нечто большее, нежели тривиальное половое влечение. Может быть, Костя пока не готов был — хотя сие и декларировал — пойти за ней, куда угодно, но уже сейчас оказался способен ради возможной близости с этой молодой женщиной манкировать своими служебными обязанностями, пропустив обязательные стрельбы в тире. А уж о проводимом им расследовании и тем более «джентльменском соглашении» он вообще думать забыл.

Кое-как промаявшись еще час, Митин вновь набрал заветный номер.

— А ты подумал, на чем мы с тобой поедем на пляж? — услышал он радостный для себя, хотя и несколько озадачивший его вопрос.

— Значит, мы все-таки едем! — торжествующе воскликнул он.

— Едем, едем… Ты, надеюсь, водить машину умеешь?

— Ну… В институте вождение проходили…

— Здорово живешь! — негодующе воскликнула она. — Ты же — мент, права по службе иметь обязан.

— Это все так, но я давно не сидел за баранкой… А что за машина?

— Не бойся — не «КамАЗ», «Дэу» всего лишь, в узбекском исполнении.

— А чья это машина?

— Моего брата. Он нам на сегодня ее любезно одолжил, а сам уехал по каким-то своим делам.

— Ну что ж, до нашего пляжа как-нибудь доберемся…

— Бог с тобой, Костя! Ты что же, хочешь везти меня в этот грязный загон? Ты разве никогда не видел, что из себя представляет пляж в городе Малинино?

— Так ты же сама хотела!

— Я говорила о Рублевском пляже!

— Что-то я запамятовал… Выходит, ты предлагаешь в Москву ехать, чтобы на природе позагорать?

— Не язви! Пляж в Рублеве — самое цивилизованное место на западе Московского региона.

— Ну, хорошо, твое слово — закон.

— Вот и договорились. Только не забудь милицейскую форму надеть.

— Это еще зачем?

— Ты же — водитель, как сам признался, никудышный. Гаишники тебя наверняка на каждом углу тормозить станут, а будешь в форме — пропустят: свой.

— Правда твоя, однако.

В десять утра он с волнением позвонил в квартиру Саши Ликиной.

Она открыла дверь и буднично, по-родственному, как мужа или брата, поцеловала его в щечку. На ней был поношенный, с оторванными пуговицами халат, в котором обычно встречают опять-таки мужей, приходящих домой с работы и после многолетней совместной жизни уже порядком поднадоевших.

Букет из пяти белых роз, которые Костя купил на остатки от вчерашних Сашиных долларов, она, буркнув «какие милые!», небрежно сунула в грязную вазу, даже не налив туда воды.

Это несколько опечалило старшего оперуполномоченного, но девушка быстро заставила его забыть о таких пустяках. Она продемонстрировала Косте два купальных костюма, лежавших на кровати. Один, красный с желтой полосой по контуру, выглядел достаточно традиционно и состоял из лифчика и панталон. Другой — салатовый с синими цветами, представлял собой единое целое, закрывал грудь и живот, полностью обнажал спину и должен был держаться на лямке вокруг шеи.

— Какой мне больше подойдет? — без видимого кокетства поинтересовалась Саша.

Костя долго переводил взгляд с купальников на ее фигуру, но никак не мог сделать окончательный выбор.

— Понятны твои затруднения: надо смотреть непосредственно на теле, — вполне по-деловому отметила актриса. Она последовательно сбросила с себя халат, бюстгальтер, трусики и протянула лифчик от красного купального костюма Митину: — Застегни, пожалуйста.

Костя, имевший дело с обнаженными женщинами едва ли не больше, чем с преступниками, тем не менее откровенно растерялся и выполнил просьбу Ликиной не сразу — руки вдруг перестали его слушаться, будто от принятого накануне переизбытка алкоголя.

Когда он наконец справилось с этой несложной, но ответственной операцией, Саша легко, как манекенщица на подиуме, крутанулась в одну и другую сторону:

— Ну как? Мне идет?

— Мне кажется, купальник этот вышел из моды, — объявил Костя в надежде, что Саша выполнит еще одну процедуру переодевания.

Ликина недовольно пожала обнаженными плечами и все так же совершенно свободно и раскованно разделась, после чего уже вполне самостоятельно натянула на себя салатовый купальный костюм.

Митин придирчиво оглядел девушку со всех сторон и, вконец обнаглев, предложил:

— Попробуем теперь вернуться к первому варианту.

Саша усмехнулась и ласково потрепала его по щеке:

— Представление окончено.

Она осталась в салатовом купальнике и подошла к гардеробу, принявшись подбирать себе подходящее к случаю платьице.

Митин, который все это время находился рядом с ней, не выдержал и, испустив тяжкий вздох, приблизился к Саше сзади, обняв ее за плечи.

Она никак не воспротивилась его действиям и замерла, будто ожидая еще чего-то.

Тогда Костя опустил руки ниже по ее телу и собрал груди женщины в свои ладони.

Ликина, подождав секунду, другую, освободилась из его объятий легким движением плеч.

— Как ты, однако, грубо ухаживаешь за девушками. Никакого, Костя, нет в твоих манерах политеса. Но не скрою — было приятно. — Она накинула на себя легкое белое платьице с васильками и решительно произнесла: — Ну а теперь — в дорогу!

Хотя вел машину Костя не слишком уверенно, до Рублевского пляжа они добрались без больших проблем. К тому же «Дэу» была совершенно новой и не доставила никаких хлопот.

На автостоянке Саша, к некоторому удивлению старшего лейтенанта, забрала ключи от автомобиля и положила в свою сумочку.

— Прихвати одеяло и поищи пока местечко на песочке, — предложила, а точнее, приказала она. — А мне еще кое-что сделать надо по женской части.

На пляже, впрочем, места оказалось немало, хотя народ кое-где кучковался достаточно плотно. Все было, как обычно: кто потягивал пивко, кто перебрасывался в картишки, кто уставился в книгу, кто попросту жарился на солнце. Ну и кое-кто, конечно, полоскался на обширной в этом месте акватории.

Митин пристроился на самом краю покрытого песком пляжного пространства, где его вскоре и обнаружила Саша, совершенно неотразимо выглядевшая в своем ярко-салатовом купальнике, который эффектно подчеркивал все достоинства ее фигуры. К Ликиной сразу же потянулись взгляды местных мужчин, что вызвало у Кости некое тревожное чувство.

— А где же мороженое для дамы? — капризно спросила она, и Митин тут же вскочил на ноги и бросился на поиски соответствующего киоска.

Когда он вернулся, то увидел, что рядом с возлежащей на одеяле Сашей стоит загорелый гигант с рельефной мускулатурой и витиеватой наколкой на плече. Он встретил Митина подчеркнуто пренебрежительным взглядом.

— Вы не против, если я приглашу вашу спутницу потанцевать? — с откровенной издевкой осведомился загорелый.

— Тут тебе не дискотека, мужик! — с неожиданной даже для себя дерзостью ответил Костя.

Гигант с подчеркнутым удивлением обвел взглядом не то чтобы хилую, но и не слишком выразительную фигуру соперника.

— Нам с вами, девушка, кажется, хамят, — обратился он к Саше. — Я теперь просто вынужден защитить и вашу, и свою честь.

Митин сомневался, что сможет выстоять в драке против этого амбала. Он хотя и имел практические навыки в самообороне без оружия, полагал, что в данном случае силы уж слишком неравны. Но и отступить в присутствии Саши он, естественно, не мог и, увидев, что верзила сделал в его направлении пару ленивых шагов, принял защитную стойку.

Противник, однако, только ухмыльнулся и продолжал угрожающе надвигаться на Костю, но сразу же остановился и обернулся, услышав позади себя женский голос:

— Эй! А ну вали отсюда, урод!

Посмотрел в ту же сторону — а именно на свою спутницу — и старший лейтенант. Увиденное произвело на него неоднозначное впечатление: Саша сжимала в руках не больше не меньше, как пистолет, в котором Митин сразу же узнал свой табельный ПМ. Он оставил оружие под одеждой, когда отправился за мороженым.

Гигант тем не менее остался стоять на месте и в попытке сохранить лицо прикрикнул на девушку:

— А ну положи пушку, дура!

Саша в ответ молча щелкнула флажком предохранителя и… нажала на спуск.

Выстрела, однако, не последовало.

Актриса передернула затвор и сожалеюще прокомментировала:

— Осечка, блин. — После чего ее палец вновь вступил в прикосновение с курком.

Тут загорелый мужик показал, что его бугристая мускулатура — по крайней мере на нижних конечностях — кое-чего стоит: в мановение ока он оказался на другом конце пляжа, оставив позади себя стену вздыбленного песка.

— Ты всегда так небрежно хранишь оружие, а, Костик? — спросила Ликина, засовывая пистолет в его кобуру.

— Ловко ты, однако, шуганула этого пацана, — отметил старший оперуполномоченный, оставив без внимания ее реплику. — Где ты выучилась таким фокусам с оружием?

— Какой уж тут фокус! Я ведь успела заглянуть в патронник и знала, что он пуст. А с пистолетом я научилась обращаться в театре. Мы, актеры, имеем дело с настоящим оружием, только чуточку испорченным.

Тут их внимание привлек голос из громкоговорителя:

— Эй, ты, мудак! Не заплывай за буйки, тебе говорят!

Однако тот, к кому было обращено это воззвание, никак на него не реагировал и продолжал активными саженками приближаться к центру акватории.

Тогда от спасательной станции отвалила весельная лодка, в которой находилось три человека, и направилась наперерез нарушителю. Один из этих троих, мужик с рупором, время от времени приказывал пловцу вернуться назад, но тот продолжал неутомимо и методично рассекать воду в противоположном направлении.

Наконец его достали, и один из спасателей, перевесившись через борт, попытался затащить упрямца в лодку. Но тот вырвался и нырнул под воду, появившись на поверхности еще дальше от берега.

Разъяренные осводовцы вновь ринулись в погоню. Когда лодка опять приблизилась к пловцу, один из находившихся в ней мужичков прыгнул за борт и попытался схватить нарушителя за волосы. Тот, однако, отбрыкнулся и в очередной раз исчез под водой.

Тогда его преследователь вернулся в лодку, и осводовцы стали озираться по сторонам в поисках пропавшего ныряльщика.

Наконец он показался на поверхности, причем совсем рядом с лодкой. Один из спасателей тут же выдернул из уключины весло и пару раз огрел пловца по голове.

Видимо, это произвело надлежащее впечатление на нарушителя, поскольку он немедленно повернул к берегу.

Но спасатели продолжали преследовать его по пятам, и, как только догоняли, один из них лупил штрафника веслом по видимым над водой частям тела. Тому, понятно, приходилось несладко, но пощады он не просил, время от времени уходя в глубину.

Наконец он достиг берега, выскочил на него и побежал, пошатываясь и спотыкаясь, по пляжному песку. Нарушителем оказался мальчишка лет четырнадцати-пятнадцати.

У спасателей же сил осталось явно больше. Они помчались за парнишкой втроем, даже не затащив лодку на берег, которую сразу же стало уносить к центру акватории.

Мужик с рупором несся впереди, он же первым достал пацана и саданул ему этим рупором по затылку. Мальчишка упал на песок, тут же попытался подняться, но, получив удар ногой по ребрам, рухнул ничком.

К парнишке подбежали еще двое спасателей и тоже стали охаживать его ногами. Нарушитель, закрыв лицо руками, теперь лежал без движения, что, однако, не остудило гнев осводовцев, и те продолжали лупить его что было сил.

— Перестаньте сейчас же! — вскричала вскочившая на ноги Саша, что не произвело на спасателей никакого видимого впечатления, поскольку они продолжали колотить недвижного парнишку почем зря.

Рука актрисы нырнула под одежду Митина, где находилась кобура с пистолетом.

— Не вздумай! — схватил ее за запястье Костя.

Между тем вся пляжная публика без особых комментариев наблюдала за «работой» спасателей, будто все это происходило в кино или по телеку.

Но вот наконец к разбушевавшимся осводовцам подбежал человек, одетый не по-пляжному — в брюках и сорочке, и растолкал вконец озверевших мужиков.

И спасатели как-то разом угомонились и направились на ловлю своей унесенной ветром посудины.

Человек в брюках склонился над поверженным мальчишкой, к ним тут же присоединилась раскрасневшаяся от праведного гнева Саша Ликина.

— Тебе очень больно, мальчик? — ласково спросила она распластавшегося на животе пацана и легонько потрепала его волосы, на что тот отреагировал неожиданно и резко: мотнул головой, отбросив ее руку, и поспешно вскочил на ноги.

Вытерев разбитый в кровь нос тыльной стороной ладони, он, более не обращая внимания на заботливую девушку и своего спасителя в брюках и сорочке, потрусил куда-то с независимым и безмятежным видом, будто и не являлся полминуты назад объектом беспощадного избиения, по одному ему известному маршруту.

— Вы поступили смело и благородно, как настоящий мужчина! — с пафосом заявила Саша, обращаясь к человеку, остановившему осводовскую экзекуцию, чем вызвала острый прилив ревности у Кости Митина.

Он на всякий случай подобрался к этой парочке поближе.

— Мне кажется, я вас где-то видела, — вдруг заявила актриса, с интересом поглядывая на своего молчаливого пока что собеседника, и ввергла старшего лейтенанта теперь уже просто в ужас, поскольку он решил, что Саша самым пошлым образом пытается завязать с этим крутым мужиком знакомство.

— Меня зовут Дима, — улыбнулся в ответ человек в брюках и сорочке, — а вас Саша? Верно?

— Да, — несколько растерянно отозвалась Ликина. — Вы, оказывается, умеете и имена угадывать?

— Не у всех. Я — друг Эдика Самохина. Мы с вами как-то встречались у него дома, — прояснил ситуацию Дима.

— Да, да, я теперь вас вспомнила, — произнесла Саша почему-то довольно настороженно. — А как поживает Эдик?

— Он вынужден был срочно уехать в заграничную командировку. Эдик поручил передать вам привет и вот это. — Дима протянул актрисе некий медальон с цепочкой. — Внутри записка для вас, — добавил он вполголоса, скосив глаза на Митина.

Александра вскрыла медальон, ознакомилась с посланием и тревожно спросила:

— А надолго Эдик уехал?

— Скорее всего, навсегда, — последовал печальный ответ, заставивший Ликину вздрогнуть.

Она обернулась к старшему лейтенанту:

— Собирайся, Костя. Мы уходим.

Мало что понявший в происшедшем, но донельзя расстроенный столь малым пребыванием на пляже вместе со своей почти что возлюбленной, Митин стал хмуро натягивать верхнюю одежду.

Собралась и Саша.

— Вас подвезти? — спросил ее Дима.

— Спасибо, мы на машине.

Они втроем направились к «Дэу» Сашиного брата.

Митин сел за руль, Ликина расположилась рядом. Дима пока что не уходил, стоял возле их авто.

Костя повернул ключ в замке зажигания, однако иномарка не завелась. Вторя, третья, четвертая попытка — глухо.

Старший лейтенант потерянно уставился на свою спутницу.

— Дима, вы что-нибудь понимаете в этом? — обратилась она к покорителю грозных и свирепых осводовцев.

— Не заводится, — констатировал тот. — Ничего не поделаешь, придется отправлять машину в сервис. Импортные автомобили подручными средствами, как правило, не ремонтируются.

— Что будем делать? — спросил Митин актрису. — Может, позвоним твоему брату?

— Алеша уехал далеко и до вечера, а возможно, и до завтрашнего утра, — хмуро сообщила Саша.

— Если вы оба не возражаете, я вызову эвакуатор, — вежливо предложил Дима. — У меня есть хороший знакомый, который работает главным инженером автосервиса, где как раз ремонтируют корейские машины. Расходы на все эти дела — совершенно пустяковые, и, если вы не против, я возьму их на себя.

Митину совершенно не понравилась такая сверхъестественная любезность со стороны этого мужика — не иначе за ней стоит какая-то подлянка, но ничего другого он сам предложить не мог. Саша же восприняла щедрую инициативу Димы как должное.

— Вот и чудесно, а мы доберемся до Малинина на такси, — резюмировала она. — Вы не дадите мне свой телефон?

Дима протянул ей визитную карточку.

— А мне ваш номер дал Эдик. Я вам позвоню, как только ваша машина будет в порядке.

Саша кивнула и, взяв Костю под руку, повела его к шоссе.

Пока они ловили такси, успел подъехать эвакуатор и в сопровождении Димы на «Пежо» увез забарахлившую «Дэу» в сторону Рублевского шоссе.

Митин наконец поймал какую-то дряхлую «копейку» и после короткого разговора с шофером приглашающе махнул Саше рукой. Та в это время задумчиво рассматривала медальон, подарок некоего Эдика. Словно очнувшись, она устроилась на переднем сиденье, а попытавшегося залезть в салон авто Митина остановила, ухватив его за рукав форменной сорочки:

— У меня изменились планы, Костя. Я еду в Москву по срочному делу. А ты пока можешь заняться своим расследованием. Вечером я жду тебя у себя дома. До встречи!

5. Леха Жук

Пальба из леса напугала Жука — точно так же, как, наверно, и его преследователей: Гангута с быстрым на ногу, незнакомым Лехе мужиком.

Но среагировали они на выстрелы по-разному: балаковец со своим корешем упали в траву, а Жук бросился в лес — но, конечно, не навстречу пулям, а несколько в сторону.

Он бежал краем леса, не оглядываясь и не вникая, чем завершилась стрельба и кончилась ли она вообще. Кто и зачем шмалял, Леха даже не пытался понять — быстрее бы унести ноги.

И откуда, блин, только силы взялись, ведь еще минуту назад он и продохнуть уже не мог!

Но вот Жук добежал до места, где лес вплотную подступал к городу, и он нырнул в жилые кварталы.

Да, опасный братила — этот Гангут. Сеструха базарит, что он ее ищет за каким-то хреном, но теперь ясно, что ищет бригадир именно Леху. Прокоцал, гад, кто его новую «БМВ» увел. Видать, Баклан раскололся.

Но Сашку все равно надо предупредить про Гангута с корешем — что они у ее дома ошивались. Ясно, что адрес сеструхи они знают и могут ее прихватить — вроде как в заложницы.

Он позвонил Саше домой и был напуган ее внезапной истерикой. Если Гангут знает ее адрес, кричала сестрица в трубку, то конец всем их с Лехой планам. Надо, мол, отвадить бандитов от ее дома любым способом хотя бы до следующего утра.

Хорошая мысля, нечего сказать. Только как это, в натуре, сделать? Балаковцы вооружены, и к ним на хромой козе не подъедешь.

А может, этих братанов человек из леса мочканет? Тот, что пальбу открыл?

Да нет, такого счастья им с сеструхой ни в жисть не дождаться.

И тут Жуку пришла в голову недурная вроде бы мысль. Он вспомнил о гангутовской «БМВ». Где то она сейчас, эта гребаная тачка? Может, стоит все еще на том месте, где Леха ее оставил? А почему бы нет? И тогда… не навести ли на нее Гангута — законного, блин, владельца? Ведь узнать мобильный номер бригадира — не проблема. Может, утешится братила найденной иностраночкой и оставит их с сеструхой в покое?

А Леха, между прочим, сейчас как раз в старых кварталах. Именно где-то здесь он впопыхах бросил угнанную «БМВ».

Жук проходил за двором двор, пока не наткнулся на нее, родимую. Стоит себе, скучает под деревцем, частично перегородив тротуар.

Поначалу Леха не спеша прошел мимо нее, бросив вроде бы и мимолетный, но цепкий взгляд на экстерьер иностраночки. Все норме — ничего не разбито и не откручено. Что характерно, уважает пацанье крутые тачки. Стоял бы на этом месте такой же беспризорный «жигуль», враз бы раскурочили на запчасти либо для личного удовольствия.

Рассуждая таким образом, Леха обошел «БМВ» вокруг и, осмотревшись по сторонам и не обнаружив любопытствующих, заглянул внутрь салона. Там, как и ожидалось, никого не было.

Жука неудержимо потянуло залезть в машину и загнать ее к себе в гараж. Он даже приоткрыл дверцу «БМВ».

И тут ему на плечо легла чья-то рука.

Жук вздрогнул и оглянулся через плечо. Перед ним стоял участковый Рогов.

— Ты чего, Леха, никак дорогое авто приобрел? — подмигнул он опешившему угонщику, которого, впрочем, капитан в таком качестве не знал. Для него Алексей Жуков был братом известной актрисы, а чем этот парень зарабатывал на жизнь — участкового не слишком интересовало. По месту жительства ведет себя смирно, и слава богу.

Жук поспешно захлопнул дверцу.

— Открыто было, — не слишком убедительно пояснил он. — Думаю, чегой-то стоит шикарная тачка с открытой дверцей вторые сутки.

— А чья она, не знаешь? — озадачился участковый. — Что-то я такой в нашем районе не видел.

— Я — тоже. Вот мне и интересно стало.

— Вторые сутки с открытой дверцей, говоришь? Надо бы разыскать ее владельца.

— Что верно, то верно, — охотно согласился Леха, полагая, что, может, оно и к лучшему, если на Гангута выйдут именно менты: от общения с ними у братана наверняка пылу поубавится.

Рогов стал записывать номер автомобиля, а Жук в это время пытался сообразить — нет ли еще каких-нибудь других способов отделаться от Гангута.

И надо, пожалуй, позвонить сестренке, успокоить ее — мол, ничего ей больше не угрожает. Зря он вообще Сашку своим звонком дернул. Не мужское это дело — собственные проблемы на плечи бабы перекладывать.

6. Окунь и Гангут

Когда засвистели пули, более опытный в подобных передрягах Гангут, тут же залег в траву и незамедлительно открыл ответную пальбу на звук выстрелов, а обычно невозмутимый и хладнокровный Советник еще какое-то время беспомощно и растерянно топтался на месте. К счастью для последнего, пули явно предназначались его подельнику, да и огонь из леса закончился быстро и столь же внезапно, как и начался.

Потом из чащобы раздался треск ломаемых сучьев, и бригадир, поняв, что покушавшийся на его жизнь стрелок пытается скрыться, ринулся, полный жажды мщения, к лесу.

— Назад, Гангут! — отчаянно закричал очухавшийся Окунь. — Уходим! Того и гляди, сюда народ набежит! — И, не дожидаясь, когда бригадир повернет назад, он бросился к «Волге».

В салоне авто Советник извлек из кейса пистолет и гранату и рассовал их по карманам, поклявшись себе более ни на минуту не расставаться с оружием, пока не закончится вся эта катавасия с поисками общака. Уж больно противные испытал он ощущения, когда сопливый мальчишка помахивал перед его носом финкой, а Окунь стоял совершенно беспомощный и не имел никакого достойного ответа. Да и в перестрелке, оказавшись без оружия, он чувствовал себя, мягко говоря, неуютно.

Теперь Советник вновь стал склоняться к тому, что с опасным приключением пора заканчивать. Хрен с ним, с общаком: собственная жизнь и здоровье его матери стоят, безусловно, дороже.

Он завел двигатель и, как только подбежавший Гангут ввалился в салон, быстро увел «Волгу» с места происшествия.

— Кто бы это мог быть? — спросил, отдышавшись, бригадир.

— У леса «Жигули» стояли… Возможно, их хозяин неподалеку в лесу занимался чем-то таким, чем лучше заниматься без свидетелей… и предупредил нас об этом.

— То ли он чересчур крутой, то ли вовсе дурной. — Гангут спрятал пистолет в карман и переключился на другую, не менее волнующую его тему: — А что это, интересно, Жук у дома актрисы Ликиной делал? И почему он сиганул, увидев меня?

— Не кричать пацану надо было, а проследить за ним, — недовольно буркнул Советник.

— Не докумекал тогда, — признал свой прокол бригадир.

— А кто он вообще, Жук этот?

— Угонщик… Несколько лет назад у меня в бригаде был, но пришлось его оттуда шугануть, когда он чересчур сильно облажался.

Эта информация не дала Советнику пищи для размышлений, и он неопределенно буркнул:

— Ну-ну…

— А все-таки?.. Как думаешь, случайно он возле дома Ликиной оказался или знаком с ней?

— Может, и знаком: городишко-то этот — не мегаполис все-таки. Другой вопрос — не связаны ли они между собой по интересующему нас делу?

— Короче, кругом непонятки, — подвел итог дискуссии бригадир. — Так куда мы теперь двигаем?

Советнику уже окончательно захотелось в Москву, домой, в буквальном смысле слова к маме, дабы побыстрее воплотить в жизнь наметившийся план по проведению семейного отдыха на берегу далекого моря. Возможность более-менее благополучно завершить приключение у него была сразу после посещения «Центуриона», но Окунь сам настоял на поездке в Малинино, и теперь, после того, как удалось нащупать след актрисы, выйти из игры выглядело делом довольно трудным. Что он скажет Гангуту? Чем мотивирует свой отказ продолжать охоту за балаковской кассой в тот момент, когда до нее вроде бы подать рукой? Просто расписаться в собственной слабости — об этом даже говорить не стоит. Теперь следовало хотя бы сымитировать кипучую деятельность по поиску общака.

— Придется возвращаться к дому актрисы, делать более нечего. — И он добавил не без некоторой, хотя и очень слабой надежды: — Или, может, что называется, разойдемся по домам?

— Шутишь, Советник! — ухмыльнулся бригадир. — Бабло у нас, считай, в кармане. Конкуренты-то сошли с дистанции.

— А Финк? Ведь это он мог стрелять в нас у леса. Похоже, Финк тоже в Малинине ищет общак.

— Если этот Финк в меня с двадцати метров попасть не мог, он нам — не соперник, — отмахнулся окончательно отошедший от недавнего инцидента и заметно повеселевший Гангут.

Они вновь подъехали к кирпичному дому актрисы, но теперь уже с другого бока.

— Есть смысл пока немного понаблюдать за домом, — предложил Советник.

— А по-моему, пора действовать! — решительно заявил бригадир. — Нужно только хороший повод придумать, чтобы телка нам квартирную дверь открыла. А то мы проторчать здесь можем очень долго.

— Если твой Леха Жук связан с актрисой, он ей сообщит, что мы ее ищем и узнали ее адрес, — назидательно пояснил Окунь. — В таком случае она должна принять какие-то меры. Например, попросту покинуть дом.

— Точно! — обрадовался Гангут. — Тут-то мы ее и прихватим! Но, может, лучше сделать это в подъезде? Затащим биксу прямо в ее фатеру!

— Смотри! — воскликнул Окунь. — В ее подъезд заходит мент!

Бригадир встрепенулся.

— Блин! Старлей! Подмогу, стерва, вызвала! Наверняка это ее подельник.

— Вполне возможно.

— Тогда за ним? Прямо с мусорком и заскочим на хазу!

Советник поморщился: совершать насилие над человеком в милицейской форме ему не улыбалось — чревато серьезными последствиями.

— Лучше проследи за ним. Проследи, но не трогай!

— Как скажешь, Советник.

Гангут выскочил из «Волги» и нырнул в подъезд, куда зашел старший лейтенант.

Окунь замер в ожидании, и ждать ему пришлось недолго: бригадир вернулся уже через полминуты.

— Все сходится! — объявил он. — Старлей, Жук и актриса — в одной шобле. Что делать будем?

— Ждать! — твердо сказал Советник. — Применяем физическое воздействие лишь в крайнем случае. Как только они выйдут — сядем им на хвост.

— А если мент один появится?

— Маловероятно. Для чего же тогда она его вызвала? Понятно, что для сопровождения собственной личности. Сейчас Ликина прихватит все, что имеет, и сменит место пребывания.

— А где мы их возьмем?

— Может, по дороге подвернется удобный случай. Посмотрим… Так или иначе, лучше подождать, пока мент оставит ее одну.

— Как знаешь… — Бригадир недовольно вздохнул: он тоже не любил связываться с мусорами, но в конкретном случае считал, что Советник слишком уж осторожен.

— И вот что еще… Этот Жук мог назвать своим друзьям марку и цвет нашей машины. Давай лучше за угол заедем и будем следить за подъездом с лавочки на автобусной остановке.

Сказано — сделано. Гангут устроился на скамейке и, задымив сигаретой, повел наблюдение за домом. Советник же под тем предлогом, что хочет взглянуть на окна ликинской квартиры, уединился, дабы позвонить матери и справиться о ее здоровье — это тоже являлось регулярным ритуалом.

Возвращаясь, он увидел, что Гангут вскочил на ноги и явно пребывает в возбужденном состоянии. Окунь прибавил ходу.

— Вышла актриса вдвоем с ментом, — заговорщицки зашептал бригадир. — Я уж хотел за тобой бежать, но они в гараж нырнули.

— В который?.. Где двери открыты?

— Угу.

— Так ведь именно туда Жук машину загонял!

— Точно! Я же базарил: они все из одной кодлы! А эта… бикса… актриса… как выгребла во двор, так своими буркалами по сторонам зырк, зырк! Поляну секла, лахудра!

— А что у нее было в руках?

— Ничего. Но мент нес в руках две сумки, а в подъезд входил с одной.

— Тогда в машину, Гангут! — Окуню передалось возбуждение бригадира.

Подельники загрузились в «Волгу» как раз вовремя — «Дэу» начала выруливать из гаража.

Преследователи, осознавая важность момента, не трепали языком почем зря — вели слежку в полном молчании. И у Советника, и у многоопытного Гангута возникло ощущение, что ведший машину старлей всяческими хитроумными способами пытается обнаружить возможный хвост: то и дело у «Дэу» прямо посреди дороги якобы глох движок, повороты же выполнялись без включения соответствующего сигнала, причем неожиданно и резко. Но зато ехал мент довольно медленно, и балаковцам удавалось успешно контролировать курс иномарки, едва находясь в зоне ее видимости.

Когда «Дэу» свернула на улицу, ведущую к Минскому шоссе, стало ясно, что актриса со своим подельником покидает город. Впрочем, преследователи были готовы к такому повороту событий.

Однако на выезде из Малинина их ожидал неприятный сюрприз. Здесь скопилось десятка полтора машин, которые последовательно досматривались гаишниками.

— Это из-за стрельбы у леса. — Советник с досадой стукнул кулаком по колену. — Теперь они от нас уйдут: мент-то, конечно, без очереди проедет.

Но, как ни странно, «Дэу» пристроилась в хвост ожидавшим досмотра автомобилям. Это несколько успокоило балаковцев, и они, пропустив парочку машин вперед себя, чтобы не засветиться перед актрисой, мирно дожидались своей очереди.

А она подошла довольно быстро.

— Ваши документы, товарищ водитель! — обратился к Советнику хмурый капитан.

Балаковец протянул заготовленные загодя права и техпаспорт.

— Что я вижу! — воскликнул гаишник. — Да вы, гражданин Окунев, в последний раз проходили техосмотр девять лет назад!

Действительно, Советник, как только пересел на «Мерседес», так о своей «Волге» и думать забыл.

— Прошу прощения, капитан. — Он полез в бумажник за очередной стодолларовой купюрой. — У меня машина сломалась, и пришлось воспользоваться старой.

Ему тут же пришло в голову, что гаишникам могли раздать установочные данные на хозяина сожженного на Минском шоссе «Мерседеса», то есть на него, Советника, и он подумал, что стольником в таком случае можно и не отделаться.

Но капитан благосклонно принял банкноту, вернув ему бумаги, и Окунь было решил, что все обошлось, но гаишник вдруг обратился к Гангуту:

— Ваши документы, пожалуйста.

Бригадир протянул свои автомобильные права.

Капитан вертел их так и сяк, только что не нюхал и на свет не рассматривал, и Гангут в конце концов не выдержал:

— А в чем вообще дело, командир?

— Покиньте, пожалуйста, салон, граждане, — вдруг объявил гаишник. — В городе произошло тяжкое преступление, и мы досматриваем все автомобили. А вас, гражданин Гангутов, я попрошу пройти со мной.

Бригадир встревоженно обернулся к Окуню, взглядом спрашивая у него совета, тот успокоительно кивнул, и Гангут последовал за гаишником в придорожный «стакан».

Посадив его напротив себя, капитан спросил:

— Вы автомобиль в личной собственности имеете, гражданин Гангутов?

— Да, «БМВ».

— А у вас, случайно, техпаспорта при себе на данную машину не имеется?

Действительно, этот документ лежал у Гангута в бумажнике вместе с правами. Бригадир передал его гаишнику.

Тот, пролистав техпаспорт, задал очередной вопрос:

— А где сейчас находится ваш автомобиль?

И тут балаковец сообразил, что его машина обнаружена ментами. До сего момента он почти смирился с утратой новенькой иномарки, и неожиданное ее обретение должно было вроде бы его обрадовать. Однако бригадир забеспокоился, и всерьез. А вдруг обнаруженная машина так и осталась с начинкой в багажнике в лице балковского кассира? Ведь это только в рассуждениях Советника он бродит где-то в окрестностях Малинина живой и невредимый, а ну как Финк так и остался дрыхать в угнанной «БМВ» вплоть до ее обнаружения ментами?

— В гараже находится, возле дома, — осторожно ответил бригадир.

— А когда вы видели ваш автомобиль в последний раз?

— Позавчера. Поставил машину в гараж и уехал по делам бизнеса.

— Тогда с вас причитается, господин Гангутов! — весело объявил капитан. — За время вашего отсутствия вашу машину угнали, но мы, сотрудники госавтоинспекции, ее обнаружили и готовы вернуть.

— А угонщика поймали? — быстро спросил бригадир.

— Нет, к сожалению. Ему удалось бежать. Но его личность мы, конечно, установим. И, надеюсь, вы нам в этом поможете.

— Да-да, конечно, — буркнул Гангут. — А где сейчас моя машина?

— Вам неслыханно повезло, товарищ Гангутов! — почти торжественно произнес капитан. — Она как раз находится в нашем городе, в районном отделе ГИБДД.

Бригадир понял, что надо наконец изобразить офигенную радость. И он заулыбался, стал трясти капитану руку, произносить слова благодарности.

Тот тоже улыбался в ответ, но ожидал от счастливого автовладельца чего-то большего, нежели словесное выражение признательности.

Гангут, вскоре сообразивший, что от него требуется, полез в портмоне и выудил оттуда пятисотрублевую купюру. Капитан, рассчитывавший на более щедрое вознаграждение, скорчил довольно кислую физиономию, но деньги взял и даже выдал полезную информацию:

— Наш отдел ГИБДД находится в здании Малининского РУВД. Машину можете получить сегодня — в любое время до шести часов вечера.

Гангут вернулся к «Волге» с мрачным выражением на лице.

— «БМВ» моя нашлась, — пояснил он вопросительно воззрившемуся на него Советнику.

— Чего ж ты такой хмурый? — удивился тот.

— А вдруг Финк все еще в багажнике?

— Вот уж не думаю. — Предположение бригадира позабавило Советника, и он слегка улыбнулся. — Полагаю, Финк уже давно проспался и занят сейчас совсем другими делами, что мы постоянно на себе и ощущаем.

— Нет, что-то тут не то, я это кожей чую, — заупрямился Гангут. — И тачка моя найдена почему-то именно здесь, в Малинине…

— Чему ж тут удивляться, если все фигуранты по нашему делу обосновались как раз в этом городе? — Окунь взглянул на сумрачного бригадира повнимательнее. — Да ты, Гангут, никак и получать свою машину не хочешь?

— Боязно мне что-то, Советник, — вдруг признался неустрашимый Гангут. — Сердце шепчет: это какая-то подстава.

— Подстава, не подстава: говори, что ведать ничего не ведаешь, вот и все, — недовольно произнес Окунь. — Не узнаю я тебя, Гангут. Ну что, едем за твоей тачкой? Где она, кстати?

— В Малининском РУВД.

— Мне знакомо это сооружение, — кивнул Советник и завел мотор.

Через десяток минут они были на месте.

Окунь показал рукой на трехэтажное здание из серого кирпича:

— Вот оно, это Малининское РУВД. Двигай, я тебя здесь подожду.

Однако бригадир продолжал оставаться на сиденье и молча шевелил губами, будто читал про себя молитву или стихи, что, конечно, представлялось его напарнику делом, совершенно невероятным. Он решил не дергать бригадира, пусть тут посидит минуту, другую, глядишь — и успокоится.

И наконец Гангут заговорил:

— Знаешь что, Советник. Если со мной что-то случится, позвони вот по этому телефону. — Он вырвал листок из записной книжки и черканул на нем несколько цифр. — Лизой ее зовут. Пусть простит меня за все.

Донельзя изумленный Окунь молча принял из его руки этот листок и сунул к себе в бумажник.

— Да… еще родителям моим позвони во Владимирскую область. — Бригадир опять вырвал листок и вывел на нем номер телефона. — Не успел я завещание написать, но у меня наследников нет, так что все мной нажитое им все равно отойдет. Только Лизе передай мой музыкальный центр — я ей обещал. — Он взглянул на Окуня какими-то воспаленными и даже безумными, по мнению подельника, глазами и строго спросил: — Ты ведь все сделаешь, как я сказал? Бля быть, Советник, а?

— Ну, конечно, бля быть, — быстро пообещал Окунь, не на шутку обеспокоенный психическим состоянием напарника. Видимо, напряжение последних двух суток фатально сказалось и на его отнюдь не тонкой душевной организации.

Гангут же покинул салон авто и двинулся к зданию РУВД скованной, шаркающей походкой обреченного на лютую казнь человека.

7. Курский и Сбитнев

— Поедешь со мной, лейтенант!

Курский понял: случилось что-то серьезное, но обратил внимание прежде всего на то, что полковник вдруг стал называть его «лейтенантом», а не как обычно — по имени. Видимо, Сбитнев почувствовал, что подчиненный с ним не вполне откровенен. Нюх у полковника на такого рода вещи поставлен, ничего не скажешь.

Сбитнев держался на своей «Ниве» впереди, Курский на «девятке» следовал за ним.

Выехали за черту города и оказались на дороге, идущей вдоль леса, у края которого Сергей заметил группу людей и несколько машин. По направлению к ним и двинулась «Нива» полковника; разумеется, туда же повернул лейтенант.

Здесь находились криминалисты из Малининского РУВД и вездесущий Фомичев. Среди машин Курский опознал «шестерку» Козлова, у нее-то и кучковались члены опербригады.

Полковника встретили молча, только руководитель криминалистов капитан Поршнев кивнул на козловскую машину и что-то односложно буркнул типа «вот».

Багажник у «шестерки» был открыт, и Сбитнев прежде всего направился к нему. Курский, заглянув через плечо полковника, обнаружил в этом самом багажнике хозяина машины. Не было сомнений, что Козлов из подозреваемого в убийстве превратился в жертву этого преступного деяния.

— Чем он убит? — глухо спросил полковник судмедэксперта.

— Могу сказать абсолютно точно: удавкой, — ответил тот и, не дожидаясь следующего дежурного вопроса, добавил: — Примерно час назад.

— Странный способ, — печально удивился Сбитнев.

— Господина Козлова этой удавкой пытали, — счел нужным пояснить Курский. — Вот и несколько красных круговых отметин на шее осталось. А когда преступник принял решение о ликвидации старика, то, видимо, решил применить инструмент пытки в качестве орудия убийства. Так ему было на тот момент удобнее.

— Значит, Пашу все-таки подставили, — тихо проронил полковник, так тихо, что его услышал только стоящий рядом Курский.

Лейтенант хотел было добавить: «И подставили очень результативно», но, щадя чувства полковника, счел за лучшее промолчать.

— Фомичев! — подозвал Сбитнев гаишника. — Рассказывай, как тебе удалось совершить очередной подвиг.

— Я ехал на службу и услышал отдаленные выстрелы, — холодно начал старший лейтенант. — Я повернул на звук пальбы. Выяснилось, что стреляли в районе лесного массива. Я направился туда… точнее, сюда… И вот… обнаружил…

— А в багажник чего полез? По привычке?

Фомичев оставил язвительный вопрос Сбитнева без внимания, но тот на ответе и не настаивал.

— Стреляли, говоришь… Антоныч! — обратился полковник к судмедэксперту. — А огнестрельные раны ты на теле не обнаружил?

— Дырок нет, — коротко ответил «Антоныч».

— Фомичев, ты кого-нибудь видел здесь, у леса, когда подъезжал? Хотя бы издали?

— Вообще-то видел движущуюся в противоположную от меня сторону легковую машину, но марку не разглядел. Да и не могу сказать точно — отъехала она от леса или катила мимо него.

— Эту машину так или иначе надо установить. Если в ней был и не преступник, то, очень возможно, свидетель… Цвет ее тоже не разглядел, Фомичев?

— Светло-серая она. — И старший лейтенант счел нужным добавить: — Я вообще-то дежурному по управлению все это доложил. Он должен был ввести в действие план «Перехват».

Полковник сумрачно кивнул.

— Что у тебя? — спросил он капитана Поршнева.

— Пальчики ребята снимают.

— Пулевых отверстий в машине нет?

— Не имеется.

— А орудие преступление нашли?

— Пока не обнаружили. Возможно, эту удавку преступник с собой прихватил.

— Долго вам еще?..

— Не более двадцати минут.

— Когда закончите, все вместе поедем в старые кварталы, на Раздольную. Там один объект срочно осмотреть надо.

Курский не проявлял на месте преступления привычной для него активности. Ликвидация Козлова вписывалась в его версию убийства неизвестного мужчины, даже косвенно подтверждая ее. Загадки здесь, в сущности, никакой не было: Козлова подставили, и некто на эту подставу купился. Даже, в общем-то, понятно — кто. И никакой особой тайны здесь нет. Удивило Сергея разве что сообщение гаишника о неких выстрелах. Ему даже пришло в голову, что Фомичев их с какой-то, пока неясной, целью выдумал.

— Надо бы лес обыскать, — обратился он к начальнику РУВД очень осторожно, учитывая, что тот пребывал в крайне раздраженном и даже угнетенном состоянии духа.

— Само собой, — хмуро отреагировал полковник.

Два опера тут же пошли осматривать лес.

Курский считал, что торчит здесь без всякого смысла, но попросить полковника, дабы тот отпустил его для самостоятельного продолжения расследования, не решался. Потоптавшись пару минут на месте, он тоже двинулся в лес.

Вряд ли там окажется еще один труп в багажнике, усмешливо предположил лейтенант, но какой-нибудь след убийцы найтись может.

Однако на сухой почве, покрытой уже пожухшими листьями, ничего не просматривалось. Он решил пройтись краем леса только потому, что на более открытом пространстве легче было что-либо отыскать.

И ему таки повезло. У сосны с раздвоенным стволом он обнаружил гильзу от пистолетного патрона. Похоже, Фомичев говорил правду.

— Эй, сюда! — крикнул лейтенант.

На его зов первым явился Сбитнев. Он взял гильзу в руки.

— Только одна?

— Может, и еще есть. Я просто топтаться на этом месте не стал.

— Да какая разница! У нас же кинологов с собаками нет. — И полковник принялся активно ворошить листву.

Подошли и Поршнев с двумя криминалистами. Общими усилиями обнаружили еще три гильзы.

— Вероятно, кто-то все же видел убийцу: тому пришлось отстреливаться от погони, — предположил полковник.

— В таком случае странно, что свидетели преступления, и они же — преследователи убийцы, не сообщили об увиденном в милицию, — пожал плечами Курский.

— Видать, одна шайка-лейка, — мрачно констатировал Сбитнев. — Ладно, Поршнев и ты, лейтенант, двинули на Раздольную.

— У Козлова были ключи от гаража дипломата, — рискнул напомнить Курский. — Мы ведь, товарищ полковник, туда направляемся?

— Именно. — Когда вся группа вышла из леса, начальник РУВД поманил к себе Фомичева: — Поедешь с нами — к тебе вопросы могут возникнуть.

К гаражу подъехали вшестером на четырех машинах: Курский на «девятке», полковник на «Ниве», Фомичев на «пятерке», Поршнев с двумя криминалистами на «уазике».

Здесь их встретил капитан Рогов, его, оказывается, вызвал сюда начальник РУВД.

Полковник заметил некое оживление во дворе и поинтересовался у участкового:

— Что это народ у тебя тут кучкуется?

— Обсуждают вчерашнее событие, арест Козлова в частности. Как он там? Вы вроде обещали его отпустить…

— Я свои обещания всегда выполняю, капитан, — сухо ответил Сбитнев. — Что касается Павла Семеныча Козлова, он час назад найден мертвым в багажнике своего автомобиля.

— Вот, блин! — потрясенно выдохнул Рогов.

— Лейтенант! Открывай гараж! — скомандовал начальник РУВД.

Курский открыл дверь и издал удивленный возглас.

— Что случилось, лейтенант? — осведомился Сбитнев, входя следом за оперуполномоченным в гараж.

— Машина какая-то! — Курский произнес это с не характерным для него недоуменным видом. — Ее тут вчера вечером не было…

— А с нами как раз старший лейтенант Фомичев! Я был уверен, что он нам сегодня еще пригодится, — невесело ухмыльнулся полковник. — Ну-ка, старший лейтенант, загляни в багажник. Уж больно продуктивно у тебя это получается.

Все присутствующие перевели взгляды на Фомичева, который явно почувствовал себя не в своей тарелке. Его беспокойство еще более усилилось, когда он увидел, что крышка багажника прикрыта неплотно.

— Ну, в чем дело, Фомичев!? — подстегнул гаишника начальник РУВД, раздраженный его замешательством.

Старший лейтенант рывком поднял крышку багажника.

Взорам милиционеров предстало окровавленное тело мужчины.

8. Старший лейтенант Митин

Расстроенный очередным, как ему казалось, женским капризом Саши, результатом чего стал ее внезапный отъезд «по срочному делу», Костя долго не мог придумать, чем бы себя до вечера занять. Он было вернулся на пляж, но, потоптавшись по песку у кромки воды и опустошив бутылку пива, отчего-то совсем раскис. Несколько поддерживало его душевное равновесие предстоящее свидание с Сашей. Если она опять, конечно, не передумает…

Между прочим, Саша предложила ему заняться в ближайшие свободные часы «своим расследованием». Почему бы и не последовать ее совету?

Он решил позвонить напарнику — узнать, что там Серега надыбал. Поскольку мобильника Митин не имел, то решил воспользоваться телефонным аппаратом администрации пляжа. В этом начинании ему очень помогла милицейская форма — пляжные чиновники не смогли отказать в звонке «старшему оперуполномоченному при исполнении».

Однако сотовик Курского никак не хотел отвечать, и старший лейтенант соединился с дежурным по РУВД, которым оказался приятель Митина — капитан Аратов.

— Сами Курского ищем — пропал куда-то твой напарник, — и со свойственным ему безграничным оптимизмом добавил: — Но есть шанс, что лейтенант еще жив, труп его, во всяком случае, никто пока не видел.

— Что ты такое говоришь, Рома? — возмутился старший оперуполномоченный.

— Да ты, дружок, видимо, не в курсе: у нас в городе только за сегодняшний день три жмура образовались. Я имею в виду лишь тех, кто умер насильственной смертью.

— Ну и дела! — заволновался Костя. — А нашли убийцу? Или их несколько?

— Точно пока не знаем, сколько их всего, душегубов, но один уже сидит в нашем изоляторе. Это — старший лейтенант Фомичев из ГАИ. Знаком тебе такой?

— Мать честная! — подивился Митин. — Впрочем, этот гаишник мне никогда не нравился. А полковник меня, случайно, не ищет?

— Похоже, ему не до тебя.

Митин положил трубку и, поблагодарив администратора, вышел на улицу.

Курский пропал, и некому теперь Косте дать наставление по поводу проводимого им расследования. А фигуранты уже все отработаны. И хулиган Гоша, и поэт Трофимов, и шахматный деятель Маркиш…

Маркиш? Как раз к нему-то у Кости вопрос. Ведь обладатель детективной машины так и не назвал ему имя убийцы! Надо бы позвонить Борису Семеновичу.

Однако возвращаться к пляжному начальнику с казенным телефоном было неудобно. А не заехать ли к Маркишу домой — все равно ведь до вечера нечего делать?

И старший лейтенант, найдя остановку автобуса, стал воплощать свою идею в жизнь.

У подъезда, где проживал Маркиш, стояла «скорая помощь». Митин не придал бы данному факту особого значения, если бы в эту минуту в «скорую» не заталкивали не кого-нибудь, а самого Бориса Семеновича.

Шахматный деятель залезал туда с явной неохотой, и Митин, почуяв недоброе, немедленно вмешался.

— Что тут происходит!? — грозно вопросил он.

Санитар с физиономией и телосложением ресторанного вышибалы оглянулся с очевидно выраженным стремлением дать чересчур любознательному прохожему достойный ответ, но, увидев милиционера в форме, разом стушевался.

— Скорая психиатрическая помощь, — после некоторой паузы пояснил он.

— Товарищ старший лейтенант! — обрадованно воскликнул Маркиш, уже находившийся внутри машины. — Приходите меня навещать!

— Что с вами стряслось? — пробормотал несколько ошарашенный опер.

— Моей племяннице моя квартира понадобилась! — все также радостно сообщил Борис Семенович. — Она — в мою квартиру, а я — в дурдом. Это называется длинная рокировка. В шахматной нотации обозначается тремя нолями.

— Так вы не больны?

— Конечно, нет. Дело житейское. Но как вам нравится моя племянница, а? Она, по-моему, провела гениальную комбинацию! Ведь так? Шах и мат! Я бы даже сказал — спертый мат!

— Вас обследовал врач?

— Естественно! Психиатр был, конечно, куплен. Все вроде бы простенько, но очень эффективно, очень!

— Я могу вам устроить независимую психиатрическую экспертизу! — с энтузиазмом предложил Митин.

— Простите, кто вы такой?

Он обернулся. Перед ним стояла суровая молодуха с пронзительными черными глазами и смотрела на него с такой ненавистью, что старшему лейтенанту стало как-то нехорошо.

— Гражданин Маркиш — важный свидетель по делу, которое я веду, — довольно нерешительно пояснил он.

— Гражданин Маркиш — психически больной человек, — строго произнесла черноокая молодуха, — и его свидетельские показания не могут быть приняты во внимание. — И она повернулась к санитарам: — Закрывайте двери!

Молодцы в белых халатах выполнили ее указание, но Борис Семенович успел крикнуть Митину:

— Зайдите к соседке Гале из семьдесят третьей квартиры! Я оставил у нее для вас конверт!

Галя с недоверием выслушала Костю, здесь даже милицейская форма не сработала.

— Документы! — потребовала она, но, увидев «корочки», смягчилась: — Сейчас! — и вынесла конверт, залепленный скотчем.

Костя вскрыл конверт и взял в руки записку, в которой оказалось всего три слова:

9. Полковник Сбитнев

— Никак у нас в Малинине маньяк объявился, товарищ полковник, — первым после приступа всеобщего оцепенения подал голос капитан Поршнев.

Начальник РУВД не удостоил его реплику своим комментарием и стал проверять пульс у окровавленного мужчины, хотя было вполне очевидно, что тот как нельзя более мертв.

— Разрешите мне, товарищ полковник, — подсуетился судмедэксперт и стал проводить какие-то свои манипуляции над бренным телом не установленного пока что лица.

— Что скажешь? — обратился Сбитнев к участковому Рогову.

— Это не мой контингент! — поспешно отозвался тот.

— А как он попал сюда? Ведь гараж принадлежит уехавшему за рубеж дипломату, так?

— Так, но… — Участковый пожал плечами.

— Мужчина умер часов двенадцать назад, — сообщил судмедэксперт. — Похоже, убит двумя ударами ножа — в область печени и желудочную полость.

— Поршнев, быстро сними с него пальчики! — распорядился Сбитнев. — Но для начала сфотографируйте тело.

Криминалисты принялись за работу, а к полковнику подошел Курский:

— Мне знакомо лицо убитого.

Сбитнев знал, что лейтенант помнит зрительно не одну сотню, а может, и тысячу фотографий из картотеки МВД, особенно лиц, связанных с организованной преступностью.

— Ты хочешь сказать, это наш клиент?

— Похоже, что так.

— Ты можешь быстро установить его личность?

— Для начала неплохо бы пошарить у покойника в карманах, — внутренне улыбнулся Курский, но, впрочем, он понимал, что начальник РУВД после смерти своего дружка Козлова и обнаружения нового трупа сейчас находится в состоянии, близком к шоковому, и некоторое время будет неспособен к адекватным действиям.

— Да-да, — слегка смутился полковник, — посмотри, что у него там.

В одежде убитого оказался полный комплект документов, включая паспорт и автомобильные права.

— Топорков Петр Борисыч, зарегистрирован в Москве… — Курский поднял глаза на начальника РУВД: — Товарищ полковник, не так далеко отсюда мой дом… Мне надо бы заглянуть в компьютер.

— Ну что ж, действуй. Как только будут результаты, звони.

В связи с появлением очередного мертвеца в автомобильном багажнике, все как-то подзабыли, включая самого начальника РУВД, для чего, собственно, приехали сюда. В результате полковник, оставив криминалистов заниматься новоиспеченным трупом, поспешил в управление, поскольку туда должны были прибыть вызванные им два частных детектива из Москвы. Имелась у него на примете пара адресов, куда следовало поставить их секретную аудио- и видеоаппаратуру.

Как справедливо подметил Курский, Сбитнев тяжело переживал гибель своего бывшего дружка. И дело было даже не столько в самом факте его смерти, а в обстоятельствах ей сопутствующих. Стало вполне очевидно, что вчерашний труп попал в козловские «Жигули» совсем не случайно, и, даже если сам Павел Семенович к этому убийству был напрямую непричастен, то он все же явно занимался некоей противоправной деятельностью, иначе вряд ли бы закончил свой жизненный путь в багажнике собственного автомобиля. А значит, Николай Сбитнев пребывал в плену иллюзий по отношению к старому товарищу.

В таком случае, какие могут быть с его стороны претензии к Курскому, который с самого начала предполагал, что Козлов — криминальный тип? Скорее всего, скрытность, а точнее, сдержанность лейтенанта была обусловлена нежеланием обидеть своего явно заблуждавшегося начальника.

Уже подъезжая к РУВД, он окончательно проникся идеями самокритики и решил немедленно вызвать Курского на разговор по душам. В конце концов в его управлении ему больше и опереться-то не на кого, кроме как на этого смышленого и серьезно относящегося к делу лейтенанта.

И, только он пересек порог кабинета, раздался зуммер. Звонил как раз Курский.

— Этот Топорков Петр Борисыч — из балаковской группировки. Кличка — Топор. Машина «Форд-фокус», в которой он обнаружен, действительно его.

— Напомни, Серега, какие у балаковской банды приоритеты?

— Они довольно обширны, но главный из них — автобизнес. Однако Топор входит в боевую бригаду группировки, а значит, приехал в Малинино не по коммерческим делам.

— Есть какие-то соображению по этому поводу?

Курский почувствовал перемену в отношении к нему полковника, но, не зная, чем она вызвана, решил пока проявит сдержанность:

— Трудно сказать, фактов маловато…

Сбитнев вздохнул: закрытость лейтенанта вновь вызвала у него приступ раздражения.

— Ладно, срочно приезжай в РУВД.

— Буду через десять минут.

В ожидании московских детективов полковник погрузился в раздумья. Его мысли стали крутиться вокруг фигуры Филиппа Фомичева, который удивительным образом оказывался в самом центре криминальных событий последних дней. Что это — случайность или система, некая логическая связь?

Он позвонил начальнику малининских гаишников подполковнику Гатину:

— Владимир Федорыч! Твой Фомичев где сейчас находится?

— В отделе, скоро заступит на дежурство.

— Я тебя попрошу: держи его пока у себя под рукой. Он может в любой момент мне пригодиться.

Просьба Сбитнева была в Малинине сродни даже не приказу, а закону, и подполковник Гатин ответил немедленным согласием.

— Кстати, Николай Ильич. Мне только что доложили… Тут такая история… Может, она тебя заинтересует в свете, так сказать, последних инцидентов в городе…

— Ну-ну…

— В Малинине объявилась парочка балаковских авторитетов — Гангут и Окунь. Их задержали для проверки документов на посту ДПС. У одного из них, а именно, у Гангута, угнали новую «БМВ», которая нашлась у нас в городе. Об этом инспектор нашего отдела поставил его в известность, и тот должен с минуты на минуту приехать к нам за своей машиной.

— Не отдавай ее! — тут же заорал Сбитнев. — Не отдавай, я сейчас к вам подойду.

Полковник сразу же двинулся в другой конец здания, где располагался районный отдел ГИБДД.

Итак, двое балаковцев в городе, а еще один — тоже в Малинине: лежит, угомонившись, в автомобильном багажнике. И плюс два трупа, найденные в автобагажниках только за последние тридцать шесть часов! Что все это значит? Чертовщина какая-то!

— Аратов! Звони Поршневу — пусть доставит труп в отдел к гаишникам, — приказал он дежурному по управлению.

Серая «БМВ» стояла во внутреннем дворе управления, напротив входа в отдел ГАИ, с включенным мотором. За рулем сидел один из инспекторов, который вдруг привел машину в движение — как понял полковник, милиционеру захотелось прокатиться на дорогой иномарке. Сделав круг по дворику и заметив Сбитнева, гаишник тут же остановил машину и стремительно покинул ее салон.

«Небось, весь отдел успел на ней порулить, — недовольно подумал полковник, — теперь отпечатки снимать — толку немного».

Он с некоторым внутренним напряжением заглянул в багажник иномарки, но тот, к его разочарованию, оказался пуст.

«А ты чего ожидал? — буркнул он себе. — Очередного жмурика?»

Скоро во дворике стало не протолкнуться. Подошел Курский, а вслед за ним заявилась парочка любопытствующих оперов. Капитан Поршнев вместе со всеми своими криминалистами доставил покойника из гаража дипломата. Объявился и старший лейтенант Фомичев.

Последний подошел к Сбитневу:

— Мне подполковник Гатин приказал находиться в вашем распоряжении.

Полковник удовлетворенно кивнул.

— А оружие при тебе? — последовал совершенно неожиданный для старшего лейтенанта вопрос.

— А как же, табельное…

— Проверь его боеготовность, — потребовал начальник РУВД, изобразив при этом на лице крайне суровое выражение.

Появился подполковник Гатин:

— Николай Ильич! Гражданин Гангутов прибыл.

— А где этот… Окунь?

Подполковник пожал плечами:

— Не знаю… У нас не было оснований задерживать его.

— Ладно… Задержите тогда Гангута под каким-нибудь предлогом. А мы пока приготовим ему небольшой сюрприз. — Начальник РУВД повернулся к Поршневу: — Капитан, перегрузите со своими коллегами содержимое багажника «Форда» в багажник «БМВ».

Криминалист, однако, остался стоять на месте — видимо, смысл приказа никак не доходил до него. Он обернулся к своим подчиненным в надежде получить у них разъяснения, но прочел на их лицах выражение совершенного недоумения.

А вот Курский по достоинству оценил психологическую ловушку начальника РУВД: проследить реакцию Гангута, обнаружившего в багажнике своего авто мертвого «однополчанина», было чрезвычайно любопытно. После чего, конечно же, полковник задаст ошеломленному бандиту несколько вопросов в лоб, и тот наверняка поплывет и скажет что-нибудь такое, что в другой ситуации предпочел бы скрыть.

Но лейтенант полагал, что идею начальника следует усовершенствовать.

— Товарищ полковник, этот персонаж нам уже известен. — Курский указал на покойника. — Может, лучше положить в багажник «БМВ» неустановленное лицо? А вдруг что выгорит?

— Правильно мыслишь, — уважительно отметил Сбитнев. — Возьми двух оперов и дуй с ними в морг! — Он повернулся к Поршневу: — Давай, давай, капитан, выполняй команду! Или ты, может, покойников боишься?

«Форд» подогнали к «БМВ», и криминалисты стали перетаскивать «груз-200» из одного багажника в другой. Закончив эту процедуру, они расступились, дав возможность начальнику РУВД оценить результат их работы.

— А что он у вас затылком наружу лежит? Разверните ему башку-то!

Один из лейтенантов придал телу указанное положение:

— Так, хорошо?

Полковник с видом ценителя художественных инсталляций, склонив голову набок, придирчиво оглядел продукт усилий криминалистов.

— Что-то он у вас не очень-то мертвым получился, неубедительный какой-то покойничек. Чего-то ему не хватает для полного небытия.

— Так ведь душа еще не отошла, товарищ полковник, — предпринял попытку оправдаться один из криминалистов побойчее. — Надо, чтоб хотя бы девять дней прошло.

Тут очередного покойника подогнал на катафалке Курский. Он недовольно воззрился на убиенного Топора, поскольку тот занимал место, предназначенное для привезенного им трупа.

Полковник правильно понял недовольство подчиненного:

— Ничего, лейтенант, багажник большой — всем места хватит.

Однако второго мертвеца запихали в «БМВ» с большим трудом, даже крышку багажника не удалось до конца закрыть.

За всеми этими приготовлениями с большим беспокойством наблюдал опять появившийся во дворике подполковник Гатин, но свое мнение по поводу происходящего предпочитал держать при себе.

— Владимир Федорыч! — обратился к нему Сбитнев. — Введите клиента! — Подполковник вошел в здание, а Николай Ильич подозвал к себе Фомичева: — Ты какую оценку получил на последних стрельбах?

— Отлично, — последовал настороженный ответ.

— Вот и ладненько, будешь держать на мушке получателя машины.

— А кто он такой?

— Известный бандит по кличке Гангут. От него всякого можно ожидать. Встань поближе к «БМВ», вон за тем топольком.

Вместе с подполковником Гатиным появился балаковский бригадир. Вид у него, по мнению Сбитнева, был какой-то странный, будто бандит наглотался наркотиков. Во всяком случае, держался он неестественно и то и дело зыркал по сторонам.

— Это ваша машина? — спросил его Гатин.

— Похожа немного, — неуверенно произнес Гангут.

— Да вы подойдите поближе, — слегка даже подтолкнул его подполковник. — Все номера, включая те, что на двигателе и шасси, сходятся.

— Это ничего не значит, что сходятся, — последовал странный ответ, но братан все-таки подошел к машине, и взгляд его сразу вперился в плохо закрытую крышку багажника. — Что там? — тихо спросил он.

— Только то, что было во время угона, — заверил его подполковник Гатин. — Да вы сами взгляните.

Гангут затравленно оглянулся по сторонам и увидел вокруг себя не один десяток милиционеров. Сбывались его худшие подозрения.

Но вот, будто приняв для себя какое-то важное и окончательное решение, он шагнул к задней части машины и рывком поднял крышку багажника.

— Подстава! — тут же заорал он, и в его руке оказался пистолет.

Так и осталось неясным, каким образом он хотел использовать оружие, поскольку два выстрела в упор из-за тополька мгновенно оборвали полную острых ощущений — особенно в последние пару дней — жизнь балаковского бригадира.

— Лейтенант Курский! — раздался громовой голос полковника Сбитнева. — Немедленно арестуйте старшего лейтенанта Фомичева!

10. Митин и Ликина

Сунув записку с именем «убийцы» в папку вместе со всякого рода бумагами, Митин решил вновь попытаться выйти на связь с Курским. Он позвонил из квартиры «соседки Гали». Но мобильный лейтенанта опять не отвечал.

Тогда старший оперуполномоченный соединился с дежурным по управлению Аратовым:

— Не объявился Курский?

— Нет, зато объявился очередной покойник, — мрачно ответил капитан.

— Кто же это?

— Все тот же известный тебе старший лейтенант Фомичев.

— Что за ерунда! Ты ведь сказал, что он сидит в нашем изоляторе по подозрению в убийстве!

— Да, так оно и было, но потом полковник его отпустил — он посчитал, что Фомичев застрелил бандита в целях самообороны.

— И что же дальше?

— А дальше гаишник поехал домой. Но не прошло и часа, как позвонила его соседка. Она услышала выстрел в его квартире и решила навестить соседа, но сделала это не сразу. Когда женщина все же собралась с духом, выяснилось, что на звонок в его квартиру никто не отвечает, но дверь в нее оказалась незапертой. Соседка зашла внутрь и обнаружила Фомичева с простреленной насквозь башкой.

— Так, может, это самоубийство?

— Ага, из-за несчастной любви, — ухмыльнулся капитан.

Митин положил трубку. Грандиозные события, происходившие в Малинине, не могли, однако, затмить в его глазах предстоящее свидание с Сашей. Он набрал ее номер.

— Я тебя жду, — услышал Костя лаконичную, но так много вместившую в себя фразу.

Он было решил поехать домой переодеться, но стоит ли?.. Стоит ли терять драгоценные минуты, которые могут быть использованы куда более продуктивно? Немедленно вперед, немедленно к Саше!

Молодая женщина окинула его критическим взглядом, хотя предварительно и одарила коротким поцелуем.

— Ты что же, прямо с пляжа?

— Нет, — слегка смутился Костя, — расследование проводил.

— А-а… — равнодушно протянула актриса. — Ну и как, нашел убийцу? — спросила она, направляясь в комнату.

— Угу…

— И кто же он?

— Твой брат, Алексей Жуков.

Александра Ликина замерла в дверном проеме. Но вот она обернулась, и глаза ее, казалось, были наполнены ужасом.

— Что ты сказал? Повтори…

— Да ты не волнуйся, — виновато улыбнулся Костя. — Это просто компьютер одного сумасшедшего старика такой результат выдал. В машину загрузили все данные по этому убийству, и вот…

— Хорошенькое дело! — возмущенно воскликнула Саша, быстро взяв себя в руки. — И ты об этом своем открытии собираешься докладывать по начальству?

— Нет, конечно, — поспешил успокоить ее Митин. — Хотя посоветоваться с лейтенантом Курским не мешало бы…

Ликина печально покачала головой:

— Ну что ж, иди советуйся со своим лейтенантом. Или ты сначала меня допросить хочешь?

Старший оперуполномоченный понял, что зашел слишком далеко в своей, как ему казалось, невинной болтовне. Он не воспринял всерьез записку Маркиша и изложил Саше всю эту историю, что называется, смеха ради, полагая, что также беззаботно отнесется к его, в сущности, байке и хозяйка квартиры.

Однако та восприняла его речь на полном серьезе, почти что в качестве официального обвинения, и Костя понял, что пора резко менять характер диалога, направляя его в нужное русло.

Он опустился перед женщиной на колени, обнял ее ноги и стал покрывать их поцелуями.

Какое-то время Саша молча принимала его ласки, а потом обеими руками слегка потрепала его по волосам:

— Ну, ладно, Костя, достаточно.

Он, не вставая с колен, задрал голову и посмотрел ей в глаза:

— Я прощен?

— Само собой. Ведь долго сердиться на тебя невозможно, — сказала она со вздохом.

Митин поднялся на ноги, отряхивая форменные брюки:

— Вряд ли так думает наш полковник.

— Что и говорить, Костя, интересы службы у тебя всегда на первом месте! Ты можешь хотя бы наедине с красивой женщиной — ты понимаешь, кого я имею в виду? — забыть о своих ментовских делах?

— Конечно, Сашенька! Пропади они пропадом все эти протоколы, опознания да оперативки! — И он попытался привлечь женщину к себе, поскольку решил, что ситуация для полноценных объятий уже созрела.

Саша, однако, легким толчком руки поставила Митина на место во всех смыслах этого слова.

— Успеешь еще продемонстрировать свое умение целоваться. Я, между прочим, пока тебя ждала, жутко проголодалась.

— Я — тоже! — с энтузиазмом подхватил ее мысль старший оперуполномоченный. — Я, кстати, принес с собой коньяк. — Он полез в свою сумку и выудил оттуда полулитровую бутылку. — «Дойна», молдавский… Мы такой в ресторане с тобой пили. Ты ведь именно его предпочитаешь?

Саша слегка поморщилась.

— Ладно, что принес, то принес. Пошли в комнату, стол уже накрыт.

Сервировка оказалась не слишком богатой, но аппетитной: холодное мясо, ветчина, красная рыба, зелень, немного фруктов. Стол венчали две бутылки грузинского вина «Хванчкара».

Саша выставила на скатерть, дополнительно к бокалам, две рюмки для коньяка.

— Прошу! — Она сделала приглашающий жест рукой.

Два стула располагались на противоположных сторонах стола, что не слишком понравилось Косте. Он сделал попытку поставить их рядом, но, вновь нарвавшись на противодействие хозяйки квартиры, уселся на предложенное ему место.

От коньяка Саша отказалась, попросив налить ей в бокал вина, из солидарности плеснул себе «Хванчкары» и Костя.

Инициативу в произнесении тоста вновь, как и в ресторане «Южный вечер», взяла на себя Александра Ликина:

— Как ни странно сие может прозвучать, я хотела бы поднять этот бокал за тебя, Костя.

— Поддерживаю! — весело откликнулся Митин и протянул к Саше руку с фужером, но хозяйка квартиры не торопилась чокаться.

— Я должна объяснить свой тост. Ты для меня, Костя, — не столько идеальный мужчина, хотя в специфическом шарме тебе не откажешь, сколько идеальная личность. Я бы даже сказала — идеальная человеческая особь. Когда надо, в меру смел, когда надо, в меру труслив, или, скажем мягче, осторожен. Ни к чему, в сущности, не стремишься, включая материальное благополучие, то есть деньги, а значит, объективно никому не можешь причинить даже неумышленного зла. Ты — материализованный персонаж Евангелия. Знаешь, Костя, о такой книге?

— Конечно, это про Иисуса Христа.

— Верно. А ты читал Евангелие?

— Нет, не читал.

— Вот видишь! — воскликнула Саша с непонятным Митину энтузиазмом. — Не начитан, но образован — просто идеальный вариант. Долой книжников и фарисеев! В общем, все у тебя в меру, так, как и должно быть в природе. Так вот о Евангелии… Там сказано… Хотя, может быть, я и ошибаюсь, но вряд ли слишком сильно… Там сказано, что только люди простодушные попадут в Царствие Небесное. А всем остальным уготована иная участь. По-моему, ты, Костя, — из таких вот простодушных, то есть не окончательно испорченных цивилизацией, людей, и потому наши с тобой пути неизбежно разойдутся.

Митин не очень вникал в суть слов актрисы, но заметил, что на ее глазах навернулись самые настоящие слезы, и, протянув руку, нежно погладил женщину по щеке.

— Ну что ты, Саша… Я же тебе говорил: только позови, и я всегда буду рядом с тобой.

— Я знаю, — печально согласилась Александра Ликина, однако слезы продолжали истекать из ее прекрасных глаз. — Но, если со мной что-то случится, то ты, как человек естественный, природный, забудешь меня очень скоро. Как сказано, и петух три раза не прокукарекает…

Костя обидчиво поджал губы.

— Я, значит, тебя скоро забуду… А ты… если со мной что-то случится?..

— С тобой ничего не может случиться, — убежденно ответила Саша. — Когда над всеми нами раздастся Гром Небесный и стрелы молний начнут поражать нашу плоть, длань Всевышнего укроет тебя и раздастся глас Божий: А этот пусть живет! — И она в два приема опрокинула в себя бокал грузинского вина.

Минут пять ужин проходил в молчании: старший оперуполномоченный поглощал закуску, а актриса курила.

— Вкусно, — скупо похвалил Митин кулинарные изыски Саши.

Та никак не отреагировала на его лапидарный комплимент и, докурив сигарету до фильтра, вдруг словно обожгла Костю сфокусированным на нем взглядом:

— Так ты едешь со мной?

— Куда?

— Неважно. Я еще сама толком не знаю. Но сюда мы больше не вернемся.

— А когда?

— Завтра утром.

Митин заерзал на стуле:

— Мне же еще собраться надо. Да и денег у меня нет.

— Будет день — будет и пища, — на церковный манер продекламировала она. — Тебе, как человеку Евангелия, деньги вообще не нужны. Впрочем, — Саша вздохнула, — мы все же живем на грешной земле. Потому ты сейчас пойдешь домой и возьмешь все самое необходимое, включая документы на свою квартиру. Ты потом продашь ее заочно. Ну а пока… — Она взяла в руки золотой медальон, висевший у нее на груди. — Здесь есть все, что нам надо. По крайней мере, на первое время.

С минуту Митин тупо смотрел на медальон, который Ликина отпустила, и теперь он возлежал на ее высокой, глубоко декольтированной груди — на нее Костя и перевел заинтересованный взгляд. Быстро нараставшее в нем желание отодвинуло все остальные чувства и помыслы на второй план.

Все это Ликина легко прочла в его глазах.

— У нас впереди целая жизнь, и уж совершенно точно — целая ночь, — ласково сказала она. — И эту ночь я обещаю сделать для тебя незабываемой. Но сейчас, Костя, иди домой. Возьми с собой все, что тебе нужно. И главное — документы. В принципе, мы должны быть готовы к отъезду в любую минуту. Так что поторопись.

— Хорошо… — Он встал из-за стола и посмотрел на Сашу умоляющим взглядом. — Но можно хотя бы…

— Нет! Все будет, как только ты вернешься. Иди и не забудь захлопнуть за собой дверь.

Сглотнув слюну, Митин направился к двери и, открыв замок, отворил ее.

И в лоб ему сразу же уткнулось дуло пистолета.

11. Финк

Даже сейчас, когда все добытые им сведения указывали на то, что сдала его Гангуту и похитила громадную партию наркотиков именно Александра Ликина, Финк не мог поверить в подобное. Не мог понять, как, казалось бы, горячо любящая его и не менее горячо любимая им женщина пошла на такую беспримерную подлость, как решилась на эту дьявольскую комбинацию и как в конце концов провернула ее?

И как она вообще пронюхала о героине в Малинине? Видимо, он был не слишком осторожен в своих телефонных переговорах, а Саша незаметно, но целенаправленно вела за ним слежку.

Однако зачем ей это было надо? Чего ей не хватало, ведь он ей ни в чем не отказывал? Может, снюхалась с кем?

Не скажешь, конечно, что отношения с этой блестящей женщиной были у него совсем уж безоблачными, в чем, в первую очередь, виноват он сам. И все же такого разворота событий они никак не предвещали…

Финк сидел за рулем своего «Лексуса» и наблюдал за окнами ее дома. Наблюдал… На деле он просто откладывал решительное объяснение с Сашей, для самого себя мотивируя свое бездействие тем, что следует дождаться темноты. Несмотря ни на что, он, Герман Финклер, боялся ее потерять, а это неизбежно произойдет после их предстоящей, так сказать, разборки.

Познакомился Финклер с актрисой Александрой Ликиной в свои самые золотые денечки. Долгое время судьба была к нему не слишком-то благосклонна, хотя Гера с младых, как говорится, ногтей подавал родителям большие надежды. Его природный талант убеждения и перевоплощения, а также эффектная внешность предопределили поступление даровитого юноши в театральный институт. Хотя родители как раз были против: на заре российского капитализма они предпочитали видеть свое любимое чадо не на сцене, а в офисе солидного банка или крупной фирмы.

Впрочем, и их сын, встав на путь самостоятельного бытия, быстро понял, что финансовые средства в этой жизни решают чересчур многое, а актерское ремесло не приносит не только быстрого обогащения, но даже серьезных карманных денег. И, когда руководитель одного из новых, быстро развивающихся банков, приметил импозантного, внушающего всеобщую приязнь и доверие молодого человека, наделенного к тому же даром убеждения, и предложил ему в своей финансовой структуре должность начальника отдела по связям с общественностью, Финклер немедленно согласился. Да и кто бы отказался от зарплаты в пять тысяч долларов!

Сказка продолжалась недолго. Банк оказался типичной для того времени финансовой пирамидой, руководство которой, хапнув денежки клиентов, растворилось в окружающей среде. В обществе поднялся очередной большой хай, и властям потребовалось срочно кого-нибудь посадить. Крайним оказался Герман Финклер, менее всего повинный в этой афере, но более других подходивший на роль козла отпущения: ведь это он проводил все рекламные акции и являлся «лицом» лопнувшего впоследствии банка. К тому же главных мошенников надо было еще найти, а этот — вот он, под боком.

Впрочем, на зоне Гера маялся всего-то года полтора, зато успел там завести полезные связи, которые ему впоследствии пригодились. В колонии он сумел войти в близкое окружение авторитетного блатаря Прохора, а когда был переведен в другой лагерь, то свел знакомство с наркодельцом средней руки Канатом.

И тем не менее, оказавшись на свободе, Гера поначалу не помышлял о криминальной карьере. Деловая хватка и связи в театральной среде помогли ему создать собственную антрепризу, причем коммерчески довольно успешную. И у Финклера появились кое-какие деньги, но его натуре требовался более серьезный размах.

Все изменилось, когда он повстречал лагерного знакомца Прохора. Тот теперь оказался лидером мощной коммерческой структуры с криминальным уклоном, но страдал от отсутствия кадров, которым мог бы всецело доверять.

Предприимчивый, обаятельный кореш, с которым вместе довелось «хлебать лагерную баланду», пришелся Прохору ко двору. Финк быстро стал вторым лицом в группировке, главарь ее доверял ему почти безгранично.

Но, теперь уже на свою беду, в это счастливое для себя времечко он повстречал другого своего лагерного знакомца — Каната. Тот знал, что Финк стал кассиром балаковской группировки, и предложил вложить контролируемые им средства в наркобизнес. Канат просто сразил Геру, назвав сумму будущих доходов. Речь шла о многомиллионных прибылях, и Финк в конце концов не устоял. И поначалу он не был разочарован…

Александру Ликину Герман приглядел, еще когда занимался театральной антрепризой, хотя тогда так и не познакомился с ней лично. Молодая актриса уже была настоящей звездой и по тем временам немало зарабатывала. Финклер даже не пытался привлечь ее в свою антрепризу, предназначенную, по сути, для не слишком преуспевающих актеров. Да и интересовала его Александра Ликина отнюдь не с профессиональной точки зрения.

Он обычно не знал особых проблем при знакомствах с женщинами, которые ему нравились, но уж больно неприступной, несмотря на свою «свободную» профессию, выглядела актриса Ликина. Герман же терпеть не мог неудач на любовном поле и долго размышлял, как произвести на Сашу должное впечатление уже при первой встрече.

Подходящая идея пришла, когда он любопытства ради знакомился, как работает Гангут со своими пацанами на автоподставах. Но сначала он реализовал возможности этой бригады, чтобы зацепить одного лоха, которого Гера потом использовал втемную для транспортировки и хранения наркотиков.

И вот для знакомства с ослепительной Александрой Ликиной он решил применить аналогичный прием. Но, чтобы не быть чересчур обязанным Гангуту, которого Финк недолюбливал, он обратился за содействием к его заместителю Куцему, попросив никому об этом не говорить.

Куцый провел операцию в лучшем виде. Вместе с еще одним мордоворотом он ловко подставил свой дряхлый, но свежевыкрашенный японский джип под «Шкоду» Ликиной и учинил ей натуральный Страшный суд.

Бедная актриса не имела, конечно, при себе требуемых двух тысяч долларов — сразу после дефолта это были большие деньги, — да и вообще пребывала в смертельном испуге: балаковские боевики и выглядели, и вели себя, как настоящие головорезы.

И тут появился он, Герман Финклер, что называется, в ослепительно белом фраке. На глазах у изумленной актрисы он отсчитал бандитам две штуки баксов — потом Герман полторы из них забрал, оставив пятьсот за работу, — и отправил ее «Шкоду» на эвакуаторе в ремонт. После чего пригласил Сашу в свой «Лексус».

Что и говорить, он все тогда провернул на славу: роман у них завязался и пошел по восходящей. В конце концов, как ему, во всяком случае, казалось, они стали испытывать друг к другу по-настоящему глубокие и нежные чувства. Герман снял для нее шикарную квартиру в Сокольниках и уговорил Сашу уйти из театра, предложив подобрать какое-нибудь менее обременительное занятие.

Но трещина в фундаменте их практически идеальных отношений все-таки возникла.

Финклер избегал посвящать подругу в свои профессиональные дела, уж не говоря о наркобизнесе, выдавая себя за топ-менеджера по кадрам крупного коммерческого многопрофильного холдинга. И до поры до времени ему удавалось блокировать случайные контакты Саши с его блатными коллегами. Но Прохор, увидевший как-то Финка вместе с Ликиной, пришел от нее в восторг и пригласил на свой день рождения. Отказаться было невозможно, но тот банкет прошел благополучно.

Однако уже на следующей аналогичной вечеринке произошло почти непоправимое: там оказался Куцый, и Саша узнала его.

Конечно, Герман что-то ей наплел, но, видимо, не слишком убедительное — он почувствовал, что его любимая стала относиться к нему прохладнее.

Да, прохладнее, но вроде бы только и всего. Это до какой же степени ненависти надо было дойти, чтобы выдать его Гангуту, фактически на лютую смерть! Ведь он ничем, абсолютно ничем не провинился перед Сашей, разве что чересчур сильно любил ее…

А по-настоящему виноват Герман был перед Прохором, втихаря от него прокручивая балаковские денежки в чужой, хураловской, группировке и кладя навар к себе в карман. Но босс, видимо, что-то пронюхал и собрался устроить своему кассиру форменную ревизию. И как раз в тот момент Финк подписался на покупку этой рекордной партии героина, оплатив ее наличкой…

Надо было, конечно, повиниться перед Прохором, поговорить с ним по душам, откупиться будущим наваром, но он избрал другой путь — раз уж его раскрыли, хапнуть все, что можно, и свалить куда подальше.

Безумный, как выяснилось, путь…

Когда его разбудили и он увидел Гангута со своими боевиками, то подумал — кранты. Финк пытался договориться с бригадиром, чтобы тот свел его с Прохором, да где там… Геру избили, вкололи ему какую-то инъекцию, и он снова уснул.

А дальше произошло то, что Финк и сейчас объяснить не в состоянии.

Когда Герман очухался, то достаточно быстро догадался, что оказался в багажнике автомобиля, как он тогда подумал, гангутовских бойцов. Он не знал, где находится машина, и какое-то время лежал молча и не шелохнувшись. А потом Герман решил, что он, собственно, ничего не потеряет, если попробует освободиться, но попытка открыть крышку багажника закончилась неудачно — та не подалась.

Однако его шумная возня, видимо, обратила на себя внимание. Багажник открылся, и перед Финком предстало лицо немолодого уже мужчины. Тот глядел на Германа, выпучив глаза и не в силах выдавить из себя ни звука. Наверно, на его месте — а это был, похоже, хозяин машины — Финк испытал бы такие же непередаваемые ощущения. А на своем месте Герман вытащил бумажник и сунул мужику несколько купюр, не слишком вникая в их номинал. После чего он покинул багажник автомашины, не вдаваясь в какие-либо объяснения.

Мобильника при себе у него не оказалось — сперли, конечно, гангутовские братки. Пришлось искать автомат, откуда он позвонил Канату с требованием задержать Гангута или Куцего, Ряху и Пионера, которые участвовали в его похищении. Финк предложил хураловскому бригадиру любой ценой выяснить у этих балаковцев, кто выдал его местонахождение, иначе, мол, окажется под угрозой гигантская партия наркоты из Афгана. На самом деле он просто испытывал жгучую жажду мести, совсем не предполагая тогда, насколько его фраза по поводу афганского товара близка к истине.

Поначалу он решил, что находится в совершенно незнакомой местности, но, побродив с четверть часа между домами, понял, что оказался каким-то чудесным образом в Малинине. В городе, где проживал лох Козлов и располагался гараж, куда должны были в течение нынешних суток пригнать машину с товаром на несколько «зеленых лимонов»…

Почуяв недоброе, он прямиком направился на квартиру Козлова. Дома того не оказалось, как и его «Жигулей» во дворе.

Герману до смерти захотелось заглянуть в гараж уехавшего за границу дипломата — ведь именно туда должен был поставить афганский курьер машину с товаром, но во дворе все время слонялся народ, и он решил подождать до темноты.

Финк зашел в ближайшую пивную и, нечаянно уловив несколько фраз за соседним столиком, узнал поразительную вещь — оказалось, тот самый лох Козлов был задержан сегодня утром гаишником, обнаружившим в багажнике его автомобиля человеческий труп!

Как такое могло произойти, Финк на тот момент совершенно не мог понять, однако ему стало ясно, что рекордная партия героина действительно под угрозой, а может быть, уже и кем-то похищена.

Но отсутствие мобильника, автомобиля, оружия, достаточной суммы денег, да и его побитая рожа не способствовали успешному проведению расследования. Тогда он вернулся в Москву, наведался к знакомому театральному гримеру, приведя физиономию в порядок, и запасся всем необходимым для небольшой, но обещавшей быть чрезвычайно напряженной командировки в город Малинино, поскольку звонок в Душанбе подтвердил его худшие опасения — курьер прошедшей ночью уже должен был прибыть в Москву.

Перед отбытием в Малинино он попытался разыскать Сашу, но, к его удивлению, ему это не удалось: дома ее не оказалось, а по мобильному она не отвечала. Тогда у нее возникли кое-какие опасения по поводу ее исчезновения, однако предательства со стороны своей подруги Герман еще не предполагал. Но он вдруг обнаружил, что до сих пор не знает, где ее официальное место жительства: раньше как-то не приходило в голову, просто не было нужды спросить Сашу об этом.

Приехав в Малинино, Финк сразу же наведался в тот морг, где содержала своих покойников местная милиция. Объяснив, что разыскивает не пришедшего ночевать домой брата, он был легко допущен для просмотра свежих поступлений. Правда, пришлось выложить тысячу рубчиков.

Афганского курьера Финк узнал мгновенно — тот привозил товар в столицу не один раз.

За дополнительную — и немалую — мзду смотритель морга пообещал собрать имеющуюся у милиции информацию по поводу обстоятельств смерти данного лица.

Вечером Герман вновь посетил морг, однако самый близкий к покойникам человек ничего существенного не смог добавить к тому, что Финк уже знал, кроме одного — задержанного по этому делу Козлова могут выпустить из изолятора ближайшим утром.

Ночью Финк проник в гараж дипломата, но, как и ожидал, машины с товаром в нем не обнаружил.

Картина представлялась Герману совершенно ясной. Этот мнимый лох Козлов, догадавшись, что на самом деле передавал ему на хранение Финк, решил с целью наживы завладеть товаром, для чего пошел даже на убийство. Однако при попытке избавиться от трупа он был случайно задержан сотрудником ГИБДД.

Но где же сам товар? Узнать можно только у Козлова. Смотритель морга сказал, что его, скорее всего, отпустят под подписку о невыезде как человека старого и больного. Что ж, возможно, Козлов и сумел каким-то образом запудрить мозги ментам, ведь смог же он так лихо, легко и непринужденно кинуть его, Финка!

Так или иначе, оставалось только ждать.

И Герман этого старика-разбойника дождался.

На козловских «Жигулях» они доехали до края леса, где Финк, сдавливая шелковый шнурок на горле кидалы, пытался вырвать из него признание.

Но Козлов опять прикинулся лохом и колоться не хотел. В конце концов Финк не выдержал и придушил подонка. Хотя, пожалуй, и поторопился. Но, с другой стороны, по ближней к лесу дороге с каждой минутой наступавшего дня стало проезжать все больше машин, что выглядело опасным.

С телом Козлова он решил поступить точно так же, как тот поступил с афганским курьером, — засунул его в багажник авто. Вроде как в воспитательных целях.

И тут он увидел, что к лесу, к тому месту, где он находился, бегут какие-то люди. Финк тут же скрылся за деревьями.

К его несказанному удивлению, в одном из бегущих мужиков он узнал Гангута.

Чувство мщения, помноженное на досаду от внезапных катастрофических ударов судьбы, захлестнуло его душу. И Герман, выхватив пистолет, стал палить по бригадиру автоугонщиков — злобно, беспорядочно и неприцельно. Но все же он быстро сообразил, что делает глупость и надо срочно уносить отсюда ноги.

Вернувшись в жилые кварталы, Герман зашел в какую-то забегаловку выпить кофе. Прихлебывая не слишком горячий, зато исключительно противный напиток, он вынужден был признаться самому себе, что оказался у разбитого корыта. Теперь его ищут не только люди Прохора, но и боевики Каната — товар по договору наполовину принадлежал хураловцам, а оправдаться ему перед этими головорезами нечем.

Да, погорячился он все-таки с Козловым — рановато затянул петлю на шее старика, может. и удалось бы его разговорить.

И тут ему пришло в голову, что украденный товар — это только одна сторона вопроса. А другая — кто все же его сдал Гангуту? Уж, конечно, не Козлов — он просто не мог знать, где Финк прячется!

Тогда — кто? Ответ напрашивался сам собой: Саша, только одна она знала о его местонахождении. Он еще раз набрал номер своей возлюбленной — вот и по телефону девушка не отвечает, с чего бы это?

Надо ее разыскать, решил Финк, и двинул в Москву, в театр, где она ранее работала. Его там знали как антрепренера и без проблем выдали ее домашний адрес с домашним же телефоном.

И выяснилось, что проживает девушка в Малинине… Такое совпадение не могло быть случайным.

Он набрал ее малининский номер телефона, и Саша подняла трубку — Герман узнал ее характерное «алло!» Он, однако, отвечать не стал, сразу разъединился.

И вот сейчас Герман сидит в «Лексусе» напротив ее окон, задернутых шторами, которые слегка колышет ветерок, проникающий в открытую форточку.

Уже по-настоящему стемнело, и он наконец решился.

Финк зашел в подъезд и поднялся на полуэтаж выше квартиры Ликиной, сжимая в кармане пиджака пистолет. Как только дверь откроется, он войдет в квартиру, кто бы в ней ни находился.

Если же дверь в течение длительного времени так и останется закрытой, Герман позвонит Саше по ее малининскому телефону. Скажет, что находится в Москве и скоро приедет к ней. Тогда она наверняка попытается уйти из дома. Тут-то Герман ее и встретит.

Но дверь открылась, и из нее показался мент…

12. Митин и другие

— Руки за голову и иди в комнату к Саше, — тихо сказал Косте неизвестный ему мужик, упираясь дулом пистолета в его лоб, и Митин, мелко переступая, спиной вперед двинулся в гостиную.

— О, Господи! Финк! — невольно вскрикнула Ликина, увидев нежданно возвратившегося старшего лейтенанта и его конвоира.

— Ишь ты! — удивился Герман Финклер. — Давно ли ты знаешь меня под этим именем, детка?

Еще стоя в подъезде, он питал к Саше Ликиной довольно мирные намерения. Герман даже рассчитывал в случае полного ее раскаяния не только подарить недавней подруге жизнь, но и сохранить с ней достаточно близкие отношения, понизив ее статус с официальной любовницы до девушки по вызову. В конце концов, женщины такого класса в жизни нечасто встречаются.

Но, увидев у нее дома, в приватной обстановке — на столе недопитое спиртное и недоеденные закуски, — самого настоящего мента и услышав из ее уст собственную криминальную кличку, он понял, что она разнюхала про него слишком много и в своем предательстве зашла чересчур далеко.

А значит, эти двое живыми отсюда теперь не выйдут, но сначала они скажут все, что им известно, по интересующему его делу.

Если бы Митин мог в этот момент оглянуться, его бы потрясла перемена, произошедшая с Сашей: из несколько вздорной и нервной, но решительной и уверенной в себе женщины она мгновенно превратилась в потерянное, загнанное существо. Весь ее облик излучал страх и молил о пощаде.

— Мне сообщили, что тебя больше нет в живых, Гера, — еле слышно прошелестела она.

— А тебе ведь этого очень хотелось! Так? — злобно выкрикнул Финк, еще более плотно прижав ствол пистолета ко лбу старшего оперуполномоченного.

— Эй, мужик, ты бы пушку убрал, что ли, — осторожно попросил Митин, боясь даже моргнуть, но Финк это пожелание проигнорировал, посоветовав в ответ:

— А ты, заткнись, мусорок! Заговоришь, когда я тебе вопросы начну задавать.

Костя не решился с ним дискутировать, застыв на манер пещерного сталагмита, не сводя расширившихся зрачков с пистолетного ствола и сложив руки на собственном затылке.

— Что стряслось, Гера? — робко спросила актриса, стараясь, по возможности, взять себя в руки.

— Она еще спрашивает! — горько усмехнулся Финк. — Это твой новый ёб…рь, что ли? — кивнул он в сторону Кости и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Я буду тебя спрашивать, дорогая, ты будешь отвечать. Если какой-либо из твоих ответов меня не удовлетворит, я для начала твоему хахалю мозги вышибу. Я внятно излагаю?

— Конечно, конечно… Ты же знаешь, я тебе никогда не лгала.

Саша произнесла эти слова с откровенно фальшивой интонацией, чем вызвала на лице Финка очередную насмешливую гримасу.

— На сцене ты врешь более естественно, — с глумливой улыбочкой отметил он. — Но довольно болтовни! Итак, главное — где товар?

Но Саша не спешила отвечать, как будто чего-то ждала, чем вызвала приступ раздражения у Финка:

— Тебе что, сучка, помочь ботало наладить?

Ответ Ликиной прозвучал неожиданно для Германа твердо, так, словно ситуация кардинально изменилась, причем не в его пользу:

— Ты можешь ни за что ни про что убить ни в чем не повинного человека. Ты слишком раздражен и способен совершенно случайно нажать на курок. Пусть старший лейтенант сядет в кресло. Ты можешь держать его на мушке, если тебе угодно.

— Ты что, условия мне диктовать собираешься? — не слишком-то грозно произнес Финк, озадаченный произошедшей с Ликиной метаморфозой.

— Пусть он сядет, иначе разговора не получится, — теперь уже почти жестко потребовала Саша, и Финк спасовал:

— Ну, присаживайся, мусорок. — Почему бы и не выполнить последнее желание обреченной на смерть женщины, нашел он для себя подходящее оправдание проявленной им слабости.

Митин, находившийся лицом к входу в комнату и потому мало сомневающийся в том, что последует далее, с огромным чувством облегчения оторвал свой лоб от пистолета и буквально вжался в мягкое глубокое кресло.

В тот же миг в правый бок Германа Финклера вошло лезвие ножа. После чего Леха Жук выбил из его руки пистолет и повторным ударом вогнал финку в полость живота человека, которого около двух суток назад обнаружил в багажнике угнанной «БМВ» и посчитал его мертвым. Тогда он ошибся, но теперь эту ошибку вроде как исправил.

Рука Митина потянулась к кобуре, но рядом тут же оказалась Саша и ухватила его за рукав:

— Не надо, Костя.

— Кто он? — хмуро спросил старший лейтенант, не сводя глаз с юноши, который, держа в руке окровавленный нож, подбирал в это время лежащий на полу пистолет Финка.

— Все в порядке, Костя. Это — мой брат, Алеша. Он спас нас с тобой о смерти. Разве не так?

Ласковый, умиротворяющий голос Саши не успокоил, однако, Митина, тут же вспомнившего о записке чокнутого шахматиста.

— Его зовут Алексей Жуков? — тревожно спросил он у актрисы, но ответил ему убийца Финка, а может быть, и мужика из козловского автобагажника:

— Да, Жуков. Ну и что из того, ментяра? — Он направил пистолет Финка на опера. — Что ты с ним цацкаешься, сестренка? Сваливать нам надо отсюда. И чем скорей, тем лучше. — И он добавил сильно не понравившуюся Митину фразу: — А свидетелей лучше не оставлять.

— Он пойдет с нами, Алеша, — возразила Саша очень решительно и весомо, вроде как на правах старшей сестры. — Но нам действительно надо немедленно уходить. Собирайся.

— Я уже готов, — объявил Леха, недовольный вердиктом сестры, но не решивший, что спорить сейчас с ней не стоит. — Чемодан собран, он в соседней комнате.

— Возьми и мой саквояж. — Саша кивнула в угол комнаты, и Леха подхватил за ручку довольно объемистый кожаный чемодан, поставив его у дверей. — Домой ты теперь не успеешь попасть, — обратилась она к Митину. — Все необходимое тебе — купим. Паспорт у тебя с собой?

Старший лейтенант ответил не сразу.

— У меня есть другое предложение, — тягуче произнес он, отведя от Ликиной глаза. — Я даю вам два часа, чтобы вы смогли покинуть Малинино и укрыться в надежном месте. В течение этого времени я никуда не сообщу о вас.

— Ты только послушай этого козла, сестренка! — неподдельно удивился речам мента Жук. — Он дает нам два часа! Да я не дам ему и двух секунд! — И он демонстративно щелкнул предохранителем.

И вдруг Александра Ликина, к ужасу своего брата, опустилась перед Митиным на колени.

— Поедем со мной, Костя, — взмолилась она, заглядывая ему в глаза. — Для чего тебе твоя собачья служба? Денег на первое время у меня хватит для нас обоих, а потом мы что-нибудь придумаем. Да и много ли нам с тобой надо? К черту всех этих суперменов с их жаждой богатства и карьеры любой ценой! Ты — единственный, кто мне нужен в этой проклятой жизни! Я хочу жить так, как живешь ты, в простоте и естестве, ничего не пытаясь добиться и ничего не стремясь кому-то доказать. Жить по Евангелию, как птичка Божия…

Не столько даже ее пылкая речь, сколько коленопреклоненная поза и слезы на глазах произвели должное впечатление на Митина. И ему показалось, что и вправду можно жить так, как говорит эта прекрасная женщина. Почему бы и нет, в конце концов?

— Хорошо, я согласен.

Ликина тут же оказалась на ногах.

— Машина на месте? — уже вполне по-деловому осведомилась она у брата.

— В гараже твоем стоит. — Леха засунул пистолет за ремень.

— Тогда, с Богом.

Жук принес из соседней комнаты свой баул и подхватил чемодан сестры.

В подъезде не оказалось света, как выяснилось, не работал и лифт, и трое беглецов спускались по этажам пешком, стараясь, по возможности, делать это бесшумно. Никто не встретился им на пути.

На улице было уже темно и опять-таки безлюдно. И это показалось захваченному идеей романтического побега в никуда Митину добрым знаком.

Жук открыл гараж и включил свет. В помещении оказалась синяя «Тойота», и Леха сразу же скрылся за ее корпусом, загружая чемоданы в багажник.

Костя и Саша взялись за руки, как бы поддерживая друг друга в этот самый ответственный момент своей жизни, и обменялись молчаливыми, полными неясных, но счастливых надежд взглядами.

И не заметили, как на пороге гаража возникла мужская фигура.

— Отойди от нее, Митин! — раздался холодный голос лейтенанта Курского. Его рука, свободно вытянутая вдоль тела, сжимала пистолет. — Гражданка Ликина, вы арестованы!

— Серега! Саша тут ни при чем, — жалостливо произнес Митин и совсем уж умоляюще добавил: — Отпустил бы ты нас, а?

— Мы во всем разберемся, Костя, — уже мягче произнес Курский. — Отойди все-таки от Ликиной.

Похоже, он не видел и не чувствовал, как из-за «Тойоты» вынырнул Леха Жук, держа наготове финку, но убийства своего коллеги Костя допустить никак не мог:

— Серега, сзади!..

Лейтенант пару раз выстрелил навскидку.

Леха Жук, безуспешно пытаясь ухватиться скрюченными пальцами за отполированный корпус «Тойоты», медленно сполз на бетонный пол гаража с пробитой головой.

Вслед за этим рука актрисы выскользнула из ладони старшего лейтенанта. Тело женщины опрокинулось навзничь, а лицо ее оказалось залито кровью.

— Ты что наделал, гад? — потрясенно выдохнул Костя, не в силах поверить в случившееся. — Ты зачем Сашу убил?

— Разуй глаза, Костя, — дружески улыбнулся ему Курский, засовывая оружие в кобуру. — Не я ее, так она меня. Вернее, нас обоих. — И он кивнул в сторону быстро терявшей остатки жизни актрисы, возле правой руки которой на полу лежал пистолет. — Американская игрушка, «береттой» называется, если тебе интересно знать. В последний момент я успел засечь, как она выхватила ствол откуда-то из-под юбки.

Но Митину не нужны были никакие объяснения, он попросту не слышал слов. Чувство звериной ненависти к убийце Саши Ликиной, уничтожавшего и его, Кости, будущую райскую жизнь с прекраснейшей из женщин, полностью захлестнуло старшего лейтенанта. Он нагнулся, поднял «беретту», привел ее в боевое состояние и направил в стоящего в пяти шагах от него Сергея Курского.

Тот медленно попятился к выходу, в предупредительно-оборонительном жесте приподняв ладонь перед собой.

— Не вздумай, Костик, — одними губами прошептал лейтенант. — Она того не стоит. А я всего лишь ликвидировал убийц и бандитов.

Пуля пробила ему и ладонь, которой он вроде как пытался защититься, и шею насквозь.

Сергей какое-то время оставался стоять на ногах, а потом, сделав шаг назад, сполз по стене гаража и оказался в сидячем положении. Его осмысленные глаза говорили о том, что он находится в сознании, но выговорить что-либо из-за проникающей раны в горле лейтенант не мог.

Митин стоял, уперев взгляд в «беретту», которую крутил в руках, словно не понимал, как эта штука могла без его ведома совершить столь жестокое криминальное деяние, ведь сам Костя совсем не хотел убивать своего приятеля и коллегу.

Когда он вновь перевел взгляд на Курского, то обнаружил, что рядом с ним уже находится полковник Сбитнев, осматривающий рану своего подчиненного.

Митин почему-то совсем не удивился внезапному появлению начальника РУВД и тихо спросил его:

— Серега будет жить?

Полковник молча подошел к Митину, взял у него из рук пистолет и лишь тогда ответил:

— Нет.

После чего он сделал пару шагов по направлению к лейтенанту Курскому и, тщательно прицелясь из «беретты», послал ему пулю в сердце.

13. Окунь, он же — Советник

Расстрел Гангута во внутреннем дворе РУВД ему видеть не довелось — забор вокруг управления оказался слишком высоким. Однако на выстрелы, донесшиеся оттуда, Окунь внимание обратил, но ему, конечно, и в голову не могло прийти, что они были предназначены его подельнику.

Однако время шло, а Гангут все не появлялся, и, когда к РУВД подъехала «скорая» с включенной сиреной, он заволновался всерьез.

Советник подошел к зданию управления, и тут выяснилось, что возле входа в его двор стоит милицейское оцепление, выставляемое обычно, когда происходит нечто чрезвычайное. Однако ворота, через которые проехала медицинская машина, оказались закрыты неплотно, и можно было более-менее разобрать, что за ними происходит.

Уже через пару минут в «скорую помощь» стали загружать носилки с чьим-то укрытым черным целлофаном телом. Но все же ботинки из-под этого целлофана торчали. И Окунь их узнал: то были пижонские красные ботинки Гангута, которые так ему не шли.

Окунь невольно потянулся к бумажнику, в котором находились листки с телефонами — те, что оставил ему бригадир. Теперь эти листки превратились в предсмертные записки, в самое настоящее завещание балаковского бригадира.

Советник не мог понять, что послужило причиной гибели Гангута, но ему, впрочем, уже и не хотелось об этом думать всерьез: малининскую экспедицию, да и вообще охоту за балаковской кассой он считал для себя теперь законченной.

Окунь лишь подивился тайнам души человеческой — ведь Гангут чувствовал, что не вернется из ГИБДД живым, хотя был приглашен туда для совершенно пустякового, рутинного мероприятия.

Уже когда он сидел за рулем «Волги», его ум стали будоражить прямо-таки революционные мысли, которые вызвала, конечно же, неудачная эпопея с общаком и загадочная, но оттого не менее трагическая гибель Гангута. Советник стал подумывать: а не пора ли вообще завязать с преступным бизнесом? Ведь он вполне мог стать высокооплачиваемым корпоративным адвокатом, а опыт и связи, наработанные во время занятий криминальной деятельностью, весьма пригодились бы и на новом юридическом поприще. Пусть оно будет и менее доходным, но куда как более спокойным. А уже скопленных финансовых ресурсов хватит им с матерью, что называется, до смертного одра.

Сразу при выезде за город он у обочины дороги приметил сидящего на бревнышке мужичка, разложившего на газетке какой-то свой товар. Не грибы ли это, подумал, притормозив, Советник, и точно — белые! Он давно не покупал матери настоящих лесных грибов, все какие-то шампиньоны в коробочках — но это, конечно, не то.

Советник остановил «Волгу» прямо напротив продавца — классического деревенского алкаша с заросшим неровной щетиной подбородком, воспаленными мутными глазами и опухшей физиономией.

— Сколько? — спросил Окунь, выйдя из автомобиля, и сразу же полез за бумажником.

— Триста! — последовал не совсем ожидаемый им ответ.

Балаковец повнимательнее оглядел товар: шесть стопроцентных белых грибов, от едва вылупившегося крепыша до матерого боровика, конечно, стоили запрашиваемых денег на каком-нибудь дорогом московском рынке, но для не облагаемого налогом торгового места, вроде дорожной обочины, цена выглядела завышенной.

Но торговаться Советник не стал — чего стоят какие-то три сотни рублей перед той радостью, что испытает мать, увидев, а потом и вкусив это настоящее лесное чудо российской средней полосы!

Однако, порывшись в портмоне, он обнаружил, что там у него только стодолларовые купюры. Окунь ими безмятежно сорил в последние двое суток, но тогда эти широкие жесты были вызваны жизненной необходимостью, а давать за какой ни на есть товар сто баксов деревенскому пьянчужке показалось ему делом, попросту нелепым.

Порывшись в карманах пиджака, Советник обнаружил-таки и российскую сотню, которую протянул продавцу.

Тот недовольно на нее взглянул и как-то брезгливо процедил:

— Дак триста, я сказал.

— А не дорого заламываешь, мужик? — недовольно буркнул Советник.

— Не хошь — не бери, у нас рынок! — гордо ответил алкаш и отвернулся в сторону.

— А на сотню сколько дашь? — осведомился после небольшого раздумья балаковец.

— Пару штук.

Два гриба — конечно, несерьезно. На мать они должного впечатления не произведут. Надо брать всю кучу. Но сто долларов этому люмпену, будто какому-нибудь крутому гаишнику?..

Он все-таки вызволил из бумажника на всякий случай американскую купюру и спросил у продавца:

— Сдача будет?

— Откуда? — хмыкнул алкаш и вновь отворотил заросшее рыло в сторону.

Решение проблемы, причем очень простое и эффективное, пришло в умную голову Советника внезапно, он даже удивился, как до этого не додумался сразу. Оглянувшись вокруг и убедившись, что дорога пуста, балаковец двинул сельского алкаша ногой по небритой физиономии, и тот, по-собачьи вякнув, скатился с бревна в кювет.

Окунь аккуратно завернул грибы в газетку и водрузился на водительское сиденье. Когда он газанул, грибник уже вылез на дорогу и что-то закричал ему вслед, но что именно — Советник не расслышал.

— Я все узнала, — сказала Вера, сестра милосердия, и протянула Окуню красочный рекламный проспект.

Балаковец полистал его: санаторий для больных с поражением опорно-двигательного аппарата. Индийский океан! То, что надо.

Анастасия Федоровна, конечно, обрадовалась, увидев его, но и слегка встревожилась: сын пришел в неурочное время.

— Что-то случилось, Витюша?

Он подошел и нежно поцеловал ее, слегка прикоснувшись рукой к седым волосам.

— Случилось. Кое-что случилось! — И, когда обеспокоенная Анастасия Федоровна хотела было задаться вопросом, что же все-таки стряслось, он выдал: — Мы едем с тобой отдыхать на остров в Индийском океане!

Мать ахнула.

— Что за остров, Витюша?

— Это прекрасный коралловый атолл с лазоревой лагуной, на берегу которой находится самый лучший в мире санаторий!

— Почему же он самый лучший в мире? — счастливо засмеялась мать.

— Потому что там лучший в мире сервис, лучшая в мире кухня, лучший в мире климат, лучшие в мире врачи!

— А меня там научат играть в бридж? — заволновалась Анастасия Федоровна. — Я читала много книг, в которых герои играют в бридж. Наверно, эта игра очень увлекательная?

— Конечно! У тебя будет персональный тренер по бриджу! Ты станешь играть в бридж с компьютером. Сперва научишься побеждать программу для начинающих, а потом будешь громить и настоящих гроссмейстеров!

— Как чудесно, Витя! А чем там кормят? Подают ли на десерт клубнику со сливками?

— Само собой, мама. Индианки в белых сари принесут твое любимое блюдо по первому требованию.

— Ты сказал, что там лучшие в мире врачи… — задумчиво произнесла она.

— Да, мама. Я понимаю, о чем ты думаешь. Вполне возможно и это. Воды тамошней лагуны — целебные. Не будет ничего удивительного, если после четырех лет болезни ты встанешь на ноги!

— О!..

Окунь не врал и даже не фантазировал. Он был попросту уверен, что так, в конце концов, и произойдет.

— И когда это случится — ты поправишься, я научу играть тебя в боулинг. На этом острове и боулинг — самый лучший в мире!

На самом деле Советник никогда в жизни не катал шары, для этого у него как-то не находилось времени. Но, глядя по телевизору на то, как веселится народ в кегельбанах, он проникся мыслью, что это — чрезвычайно увлекательное занятие. Конечно, они с матерью сыграют в боулинг!

— Спасибо тебе, Витя. Спасибо за все… — Старушка всхлипнула.

Окунь повернулся к сиделке:

— Вы можете идти, Вера, до завтрашнего утра я остаюсь с мамой.

— Витя! А как же твоя работа? Что скажет топ-менеджер твоей компании? — забеспокоилась Анастасия Федоровна.

— Успокойся, мама. С сегодняшнего дня я в отпуске. Кроме того, у меня есть предложение от другой очень солидной фирмы занять исключительно престижную должность, и я намерен ответить «да».

Лицо Анастасии Федоровны вновь приняло озабоченное выражение.

— А стоит ли, Витенька, менять место работы? Разве у тебя по службе возникли какие-то неприятности?

— Нет, все в порядке. Но в другой фирме мне предложили гораздо лучшие условия.

— Хорошо ли ты все продумал, сынок?

— Да, мама, я проработал все детали.

— Я верю в тебя, мой мальчик! — И на глаза Анастасии Федоровны в очередной раз навернулись слезы счастья.

В комнату зашла сиделка:

— До свидания, я ухожу.

— Всего доброго, Вера! — в один голос ответили счастливая мать и любящий сын, и сестра милосердия удалилась.

Щелкнул замок открываемой двери, и… на пороге комнаты вновь появилась сиделка. Только теперь вслед за ней в помещение вошло трое мужчин.

Впереди был Канат, который держал перепуганную насмерть сестру Веру за шиворот, вторым ввалился в комнату Ян с пистолетом в руке, замыкал процессию парень по имени Тум, что на пару с хураловским бригадиром так ловко разыграл Окуня у «Сакли».

Канат вполсилы толкнул сиделку в спину, и та распласталась на животе посреди комнаты. Сумочка, которую она держала в руке, отлетела в угол, и из нее высыпались какие-то пилюли и упаковка сосисок.

Рука Советника нырнула в карман за пистолетом, но рядом тут же оказался Ян.

— Чевьо у тебья тьям!? А нью дай сюдья!

Окунь вынужден был повиноваться и протянул «макарова» азиату.

Анастасия Федоровна, впавшая в состояние повышенного изумления, нашла наконец в себе силы подать голос:

— Сынок, кто эти люди? Бандиты?

Ее вопрос неожиданно обидел Каната:

— Кто, мы — бандиты? Это твой сынок — самый настоящий бандит, старая, ты, шлюха! Он хочет на чужое добро свои грязные лапы наложить! А в кармане, где порядочные люди сигареты держат, этот гаденыш пистолет носит.

— Тьочно бандьит! — убежденно, со знанием предмета, подтвердил Ян и, подумав, добавил от себя: — И говньюк!

— Витюша, что происходит? — жалобно застонала больная женщина, но на этот раз ее вопрос все стороны конфликта оставили без внимания.

— Говори, где Финк? — угрожающе надвинулся на Советника Канат и щелкнул оказавшейся вдруг у него в руке выкидухой.

«Что-то у них сорвалось, — мрачно подумал, постепенно собираясь с мыслями, Окунь. — Потеряли они, видимо, и кассира, и общак, и товар».

— Каньят! Да етот мужьик пьохо сьишет! — вроде как удивился Ян. Азиат тоже выхватил приличных размеров финку и указал им на Анастасию Федоровну. — А вьот стаюха сьишет очень хоросьо!

— Сейчас Ян отрежет уши у тебя и у твоей мамочки и поменяет их местами, — обрисовал Окуню ближайшую перспективу Канат. — Он все это проделает за две минуты. Ян — специалист по китайской медицине.

«Специалист», походя пнув ногой распластавшуюся на полу сиделку, которая, как и подобает сестре милосердия, со стоическим молчанием перенесла боль, пошел, поигрывая ножичком, в сторону Анастасии Федоровны. Та полностью потеряла дар речи, а ее глаза смотрели в разные стороны: один, с ужасом, — на приближающегося азиата, другой, с мольбой, — на сына.

Оказавшись рядом с больной, Ян аккуратно оттянул ей ухо и примерился к нему финкой.

— Не надо… — глухо выдохнул Советник.

— И вправду, видать, наш клиент глуховат, — констатировал Канат, — слов он не понимает, только жесты. Ну что, будешь наконец говорить?

Окунь, конечно, все бы им рассказал, да сам ничего толком не знал, тем более о местопребывании Финка, но этому хураловцы не поверят. Точнее, не захотят поверить. Он, Окунь, — их последний шанс в проигранной ими игре.

Но, даже если отправить хураловцев практически на авось в Малинино, на квартиру к Ликиной, что это даст? Ему, конечно, придется ехать с ними, а там, на месте, выяснится, что девица уже сделала ноги.

Да что перед собой-то темнить! Во всех вариантах хураловцы живым его уже не отпустят. Все кончено, заключил Советник, и для него, и для матери.

— Ну, о чем задумался, Окунек? — поторопил его Канат.

— Жаль, что еще там, на Минском шоссе, глотку тебе к чертовой матери не перерезал, — заявил уже все для себя решивший балаковец. — Да и двум твоим уродам — тоже.

Хураловский бригадир переглянулся со своими подельниками — мол, что с этим козлом теперь делать будем?

А Анастасия Федоровна вдруг истошно, по-жуткому, завыла. И не только от ужаса происходящего. Она отчетливо поняла, осознала во всей полноте то, о чем подозревала, лежа недвижно в течение четырех лет на кровати, но тщательно скрывала от себя самой: ее любимый сын Витюша — действительно самый настоящий бандит, и все слухи о его криминальной деятельности, доходившие до нее еще до болезни, — правда. Подумать только, она, потомственная русская учительница, интеллигентка в пятом колене — еще ее прапрабабушка «ходила в народ»! — жила на деньги, добытые неправедным, преступным путем!

Советник понимал, что происходит в душе матери, и это ужасало его более всего. Но каким таким чудесным способом прекратить ее и свои страдания? Сейчас самое время покончить с собой, но его пистолет в руках косоглазого Яна…

И тут Окуня пробило. Ведь его не обыскали, он сам отдал пистолет, и, значит, в другом кармане пиджака находится положенная туда еще в Малинине…

— Ну, что ж, придется резать уши, — объявил наконец свое решение Канат и обернулся лицом к Окуню, но увиденное им заставило хураловского бригадира повременить с экзекуцией: у балаковца в одной руке оказалась граната, а в другой — чека. — Блин, что ж ты не обшмонал его, Ян?!

Но «специалист по китайской хирургии» не удостоил своего бугра ответом, он вместе с Тумом уже потихоньку продвигался к дверям.

Окунь ничуть не сомневался, что вся троица покинет квартиру по первому его требованию, поскольку, стоит ему разжать пальцы, в комнате не останется живого места, но теперь, когда мать поняла, кем ее сын является на самом деле, смысла жить он более не видел.

— Прости, мама, и прощай, — с невыразимой болью в голосе, тихо, но отчетливо произнес он.

И, прежде чем Канат, открыв рот, попытался ему что-то предложить, Окунь, он же — Советник, он же — Виктор Афанасьевич Окунев, катнул гранату по полу, будто шар в боулинге, игре, в которую ему с матерью так никогда и не придется сыграть.

14. Старший лейтенант Митин

Костя сидел за столом на кухне, смотрел в окно и пил чай. Он обычно покупал самый дешевый, гранулированный: быстро и сердито. Листовой же чай слишком долго заваривается, а когда наконец заварится, то к тому времени остывает. Очень неудобная штука, этот листовой чай.

Все чаще его взгляд останавливался на телефонном аппарате. Тот обычно без дела не простаивал: Митину целыми вечерами звонили многочисленные приятели и подружки. Но сегодня телефон целый день молчал. А с чего ему, собственно, звонить, если Костя его отключил? Отключил по распоряжению полковника Сбитнева.

Вчерашним вечером в гараже, где погибли Сергей Курский, Саша Ликина и ее брат, Сбитнев после своего выстрела стер с пистолета все отпечатки и вложил оружие в руку актрисы. Потом он приказал старшему лейтенанту уничтожить все следы его, Кости, пребывания в этом злосчастном месте, быстро собирать манатки и сваливать отсюда, а сам вышел на улицу — вроде как постоять на стреме.

Собственно, никаких таких манаток у Митина не было. Он, правда, прихватил с собой одну вещицу…

На прощание полковник велел в ближайшие сутки носу из дому не казать, отключить телефон и, кто б Костю ни спрашивал о событиях этого вечера в доме Ликиной и ее гараже, он, мол, знать ничего не знает, поскольку его тогда там и не было.

А еще Сбитнев сказал, что зайдет к Косте на следующий день, но не уточнил, в какое время.

Митин взглянул на часы: шесть вечера. Тоска. А не включить ли наконец телефон? И он сунул вилку в розетку.

Звонок раздался почти сразу.

— Привет, командир! Ну, блин, легче до прокурора дозвониться, чем до тебя!

— Кто это? — настороженно спросил Митин.

— Не признал? Ха! А это, между прочим, Гоша! Я выполнил твою заяву, командир: скатал в Купцово и побазарил за жизнь с местным земельным бугром. Он все теперь сделает, как ты заказывал, не сомневайся.

Не сразу до Митина дошло, что речь идет о трудностях с оформлением участка, которые возникли у Раи. Позавчера в порыве сострадания к девушке он позвонил вышибале Гоше с просьбой урегулировать проблему. Неужели получилось? Сомнительно что-то… Но в том, что этот парень продемонстрировал в земельном комитете все, на что он способен, Костя почему-то был уверен.

— Спасибо тебе великое, Гоша, — с чувством отблагодарил условно осужденного старший оперуполномоченный. — Доброе дело не останется без достойного вознаграждения.

— Какое там еще вознаграждение! Мы в расчете, командир! Покедова!

Не заставил долго себя ждать и следующий звонок:

— Я вас приветствую, товарищ старший лейтенант!

А этот голос Митин узнал сразу: только вчера у него с данным фигурантом произошла встреча при совершенно драматических обстоятельствах.

— Здравствуйте, Борис Семеныч! Вы из сумасшедшего дома звоните? — не очень тактично поинтересовался старший лейтенант.

— Нет, меня отпустили домой.

— Вот как!? Я очень этому рад, — искренне, но не без удивления сказал Костя. — Однако как вам удалось оттуда вырваться? И как пустила вас в дом ваша племянница?

— Она скоропостижно сошла с ума! — объявил Маркиш. — Специалисты говорят, что это от счастья. Имеется в виду доставшаяся ей моя квартира. Племянница перебила в квартире все стекла и, высунувшись из окна, орала на весь двор матерные песни. Соседи вызвали «скорую», и та увезла племянницу в тот же симпатичный домик, в котором находился и я. Но меня сразу выпустили — главврач не нашел оснований бесплатно содержать меня в своем заведении. Племянница-то обещала за меня приплачивать, и тут на тебе… А вы поймали убийцу, товарищ старший лейтенант?

— Да, — после паузы ответил Митин. — Он обезврежен.

— Это ведь Алексей Жуков? Верно?

— Что верно, то верно: ваша умная машина не ошиблась.

— Моя машина никогда не ошибается! — торжествующе воскликнул Маркиш. — Если возникнет необходимость раскрыть еще какое-нибудь особенно загадочное убийство, немедленно обращайтесь ко мне! Осечки не будет!

Костя почему-то подумал, что сейчас позвонит и третий фигурант по делу, и он не ошибся.

— Константин! Я вас поздравляю — вышел новый сборник моих частушек!

— Да, Клим Евгеньевич, это большой подарок для понимающего читателя, — согласился Митин.

— Но, мне кажется, вы отчего-то грустны, — отметил чуткий к любым душевным веяниям поэт.

— Вы угадали, — вздохнул Костя. — Я только что потерял свою возлюбленную.

— Женщину?

— Естественно! — вознегодовал старший лейтенант.

— Переживете! — авторитетно заявил инженер человеческих душ. — У гомосексуалистов разрывы любовных пар происходят куда как драматичнее. Это я вам как писатель писателю говорю. У меня, кстати, и частушка есть на эту тему. — И, не дожидаясь особого приглашения, он с чувством продекламировал:

— Что ж, спасибо вам, Клим Евгеньевич, вы меня очень утешили в трудную минуту.

И старший лейтенант тепло попрощался с последним фигурантом по делу.

15. Митин и Сбитнев

Следующий звонок был уже в дверь. Пришел полковник Сбитнев.

Митин с трудом подавил возглас удивления — ему показалось, что начальник РУВД постарел за сутки разом лет на двадцать. Его глаза напрочь потеряли присущий им ранее безумный блеск, строгие черты лица как-то размылись, а волосы, обычно сложенные в аккуратную прическу, теперь беспорядочно и нелепо торчали клоками в разные стороны.

А от былой энергетики Николая Сбитнева вообще следа не осталось. У грозного хозяина малининской милиции был вид уставшего, измученного неприкаянным бытом и служебными неприятностями конторского служащего, мечтающего поскорее уйти на пенсию.

— Трезвый, никак? Молодец, Митин: удар держишь, — скупо похвалил подчиненного полковник. — А вернее сказать, тебе просто на все наплевать.

Митин поджал губы:

— Чайку не хотите, товарищ полковник?

— Не стоит, я с собой бутылку водки принес. Нехорошо, конечно, с подчиненными спиртное распивать, поэтому сначала напиши рапорт об отставке. Помнишь еще наше джентльменское соглашение? — Полковник протянул хозяину квартиры поллитровку и закуску в целлофановом пакете: черный хлеб, вареную колбасу, помидоры и огурцы.

Митин принял гостинцы, отнес их на кухню и крикнул оттуда:

— Проходите сюда, товарищ полковник! — Он какое-то время молча резал принесенные его начальником продукты, расставлял на столе тарелки и рюмки и, лишь когда закончил все подготовительные к выпивке операции, дал ему ответ: — А что касается нашего соглашения, то я его условия выполнил.

— Вот как? — оживился Николай Ильич. — И кто же убийца того мужика из козловского багажника?

— Алексей Жуков, брат Саши Ликиной. — Увидев вчера Жукова в деле, когда тот ликвидировал некоего Финка, старший лейтенант твердо уверовал в сверхчеловеческие возможности агрегата Маркиша, да и не было у Кости никакой другой версии.

— Это еще один удар судьбы, — мрачно констатировал начальник РУВД и поднял налитую до краев стодвадцатипятиграммовую рюмку. — Тогда давай выпьем за твои служебные успехи, ведь и мне придется выполнять условия соглашения.

Они дружно освободили рюмки и принялись усердно поглощать закуски.

После второй Митин осмелел до того, что смог наконец задать мучавший его вопрос:

— А почему вы, товарищ полковник, застрелили Серегу Курского?

— Выбирай выражения, старший лейтенант! — вскинулся Николай Ильич. — Застрелил Сергея именно ты. Я лишь избавил его от физических мучений, а тебя от спецзоны для осужденных сотрудников милиции: перед тем, как умереть, он успел бы шепнуть дознавателям из управления собственной безопасности МВД, кто покусился на его жизнь.

— Да, мне пришлось бы туго — это точно. И все же… Неужели у Сереги не было ни одного шанса выжить? — не унимался Митин и услышал поразивший его ответ:

— Может, и был… Но для меня лейтенант Курский в тот момент уже перестал существовать. — И полковник опустил голову.

— Как это? — осторожно спросил Константин.

— Как?.. Вот ты сказал, что убийца — Жуков. Как ты к этому пришел? Ты знаешь, при каких обстоятельствах произошло убийство и что этому предшествовало?

— Ну, не совсем… — смутился Костя и, подумав, пояснил, вспомнив кое-что из университетской программы: — У меня произошел интуитивный прорыв, инсайт, по-философски говоря.

Сбитнев отнесся к его объяснению с видимым сомнением:

— Хм… Инсайт, говоришь… Выходит, так или иначе всю эту историю мне придется рассказать тебе с самого начала. Многое я знаю совершенно точно, а об остальном нетрудно догадаться. — Николай Ильич поудобнее расположился на стуле. — Актриса Ликина, которой ты, похоже, всерьез увлекся, будучи любовницей наркодилера по кличке Финк и женщиной по натуре алчной и жестокой, решила этого парня крупно нагреть, а заодно от него избавиться.

— Товарищ полковник! — возмущенный Митин вскочил со своего места. — Попрошу без ваших волюнтаристских оценок! Только факты!

— Эк, как тебя прихватило! — не без удивления отметил Сбитнев. — А я думал, ты уже отошел. Сядь и успокойся, иначе я продолжать не буду. Речь идет, повторяю, лишь об установленных фактах и самоочевидных вещах. — Подождав, когда старший лейтенант неохотно, но водрузился на стул, Сбитнев продолжил в своей привычной жесткой манере: — Ликина узнала, в какой день прибудет в Москву огромная партия героина. Наркодилеры объединили несколько десятков более мелких партий афганского зелья в одну и буквально нашпиговали им автомобиль «Дэу». Это произошло в Узбекистане, где данная марка машин производится. После чего заряженную таким образом машину по железной дороге перевезли в Москву, где ее должны были доставить на хранение в некое секретное место, а именно — в находящийся в нашем городе гараж уехавшего в длительную заграничную командировку дипломата. Гараж этот использовался без ведома хозяина, а наводку на него дал мой старый знакомый Пал Семеныч Козлов. Сомнению этот печальный факт, к сожалению, тоже не подлежит. Я ошибся в Паше, да и не только в нем одном.

Полковник закурил сигарету, и Митин, воспользовавшись возникшей паузой, ввернул вопрос:

— Значит, по-вашему, Саша Ликина профессионально занималась наркобизнесом?

— Я этого не говорил. Но она была в курсе наркобизнеса Финка. Как минимум, знала о почти всех деталях этой последней поставки из Узбекистана. Она знала о гараже, знала о Козлове, знала, что героина будет очень много. Насколько мне известно, загружено было до трехсот килограммов зелья. Примерно на четыре миллиона долларов по оптовым ценам. И актриса решила, что ради таких денег стоит рискнуть.

— А куда бы она дела такую уйму героина? — с подчеркнутым недоверием спросил Костя.

— У нее был дружок — Эдуард Самохин, детектив из частного охранного агентства «Центурион». Он, как теперь выяснилось, — не последняя фигура в наркобизнесе и участвовал в организации транзита из Афганистана в Европу крупных партий героина. Этот Самохин и взялся за реализацию товара из узбекского «Дэу». Перед Ликиной встал вопрос, как нейтрализовать Финка, хотя бы временно, чтобы перехватить и перепрятать товар, а потом исчезнуть с выручкой? В тот момент она не решилась пойти на убийство даже чужими руками. Ликина поступила вроде как гуманнее: воспользовавшись тем, что проштрафившийся перед балаковской преступной группировкой Финк скрывается от ее боссов, актриса сдала им своего любовничка. Впоследствии с этим Финком произошли разного рода приключения, прежде чем он добрался до Ликиной, дабы свести с ней счеты, но мы на данный сюжет сейчас отвлекаться не будем. Задумаешь написать детективный роман, я расскажу тебе эту историю во всех подробностях.

— Выходит, с утра в день убийства она приезжала в старые кварталы, чтобы договориться о краже наркотиков у Финка с Козловым?

— Ничего подобного. У нее, конечно, были ключи от гаража, и Ликина ночью или очень ранним утром открыла его и проверила: не завезли ли наркотики? Оказалось, что нет, и она решила посетить гараж в следующую ночь. Козлов же вообще ничего не знал об этой партии наркотиков, что меня, в частности, и смутило. А подобрал он Ликину на выезде из старых кварталов просто случайно, подсадил, как старую знакомую.

— Ну и что же произошло дальше? — Вопрос был задан Митиным довольно мрачно, поскольку светлый образ Александры Ликиной, который старший лейтенант поклялся себе хранить в своей душе вечно, в изображении начальника Малининского РУВД становился все более неприглядным.

— А дальше афганский курьер свое задание выполнил. Ночью он доставил набитый под завязку героином «Дэу» в гараж дипломата. И здесь курьер допустил пустяковую вроде бы ошибку, которая, однако, стоила ему жизни. Вместо того чтобы немедленно покинуть гараж, он решил слегка отдохнуть перед дорогой и, вероятно, закемарил прямо за рулем нашпигованной наркотиками иномарки. В это время и заявились туда актриса и ее сводный брат Жуков.

— А зачем ей понадобился этот Жуков?

— Для перегона машины в обговоренное с ее подельником Эдуардом Самохиным место. Сама актриса имела права, но после какой-то крупной аварии не садилась за баранку. А ее братишка оказался, кстати, профессиональным угонщиком автомобилей и в этом качестве мог Ликиной очень пригодиться. Достойная семейка, ничего не скажешь! Давай-ка, старший лейтенант, еще по одной. — Он поднял рюмку. — Хотел было выпить, не чокаясь, за упокой души невинных жертв, что сопутствовали всему этому делу, но в нашей истории таковых попросту нет: все наказаны судьбой по заслугам.

— А как же Филипп Фомичев?

— Он тоже замазан по уши. Но о нем — позже. А пока тост из моей глубокой юности: пусть сдохнут враги наши! — Закусив куском колбасы местного, малининского, мясокомбината, Николай Сбитнев продолжил свое повествование: — Короче, ни афганец, ни Жуков не ожидали встретиться друг с другом ночью в гараже. Последовал обмен любезностями, в котором больше преуспел братец нашей знаменитости. При нем находилась универсальная отмычка для его воровских дел, и афганец, получив ею удар в висок, прекратил активное сопротивление. А засунуть курьера в багажник «Жигулей» Козлова додумалась наша гениальная актриса, благо машина пенсионера находилась совсем рядом. Это был, конечно, блестящий экспромт. Если бы Финк все-таки вырвался из лап балаковцев, что, кстати, и произошло, подозрение в похищении героина пало бы на Козлова, тем более что Ликина довела свою подставу до логического финала. Она подговорила гаишника Фомичева тормознуть с утра пораньше ничего не подозревающего Павла Козлова на его «Жигулях», где и обнаружился труп этого самого курьера. Козлов очень убедительно демонстрировал свою невиновность, чем, в первую очередь, и сбил меня с толку. Что касается Фомичева, то теперь ясно, что он уже давно был с Ликиной и Жуковым в одной связке, помогая, вероятно, братцу актрисы в угонах машин.

— Я слышал, вчера в городе произошло еще несколько убийств. К ним тоже причастна Александра Ликина? — Костя все еще не мог поверить в навязываемый ему Сбитневым образ Саши как беспринципной и жестокой преступницы, и в его вопросе чувствовался вызов.

— По крайней мере к большинству из них. Сначала прошел ее фокус с Козловым, и пенсионера ликвидировал Финк. Потом настала очередь парочки матерых бандитов, которые тоже пронюхали про громадную партию героина и приехали в Малинино поохотиться за ним. Одного из них зарезал Алексей Жуков прямо в подъезде дома, где проживала его сестрица, получив на то приказ от нее. Причем он засунул труп бандита в багажник его же машины и спрятал ее опять-таки в гараже дипломата. Жуков, видимо, посчитал это место очень надежным: быстро, во всяком случае, мертвеца не найдут. А еще одного криминала расстрелял уже Фомичев, причем снова по указанию Ликиной. Гаишник воспользовался удобным случаем, когда у бандита не выдержали нервишки и тот выхватил пистолет. Спецкомиссия вполне могла бы оправдать Фомичева, но ему не повезло — он стал жертвой преступной страсти лейтенанта Курского.

У Константина округлились глаза:

— Какой такой преступной страсти?

— Алчности, Митин, алчности. Точнее, стремления разбогатеть любым доступным способом, в том числе и противозаконным. Жаден до полного мозгового одурения оказался наш общий друг лейтенант Курский.

— Я не понимаю… О каком мозговом одурении вы говорите?

— Ну, это я так… Для красоты слога… У тебя, старший лейтенант, видак и магнитофон есть?

У Митина для развлечения гостивших у него подружек имелись видеомагнитофон и музыкальный центр, которые он с гордостью продемонстрировал своему начальнику.

— А для чего это вам? Хотите объявить музыкальную паузу?

— Сейчас увидишь. — Сбитнев вставил в видео- и аудиоаппаратуру по соответствующей кассете. — К сожалению, они не синхронизированы, а то бы я тебе показал настоящий документальный фильм со звуковым сопровождением. Но нам придется слушать и смотреть материал по отдельности.

— А что за материал?

— Когда я задержал Фомичева за убийство Гангута, то частным образом поставил в квартире гаишника секретную аппаратуру для наблюдения и прослушивания. Запись шла в автономном режиме. После гибели Фомичева я эту аппаратуру оттуда забрал. С результатами ее работы я тебя и хочу ознакомить.

— У вас, похоже, Фомичев с самого начала этого дела был под подозрением?

— К сожалению, нет, — неохотно признался полковник. — Иначе расследование убийства афганского курьера пошло бы совсем в ином ключе. Ладно, давай теперь картинки посмотрим. Итак, действие происходит в квартире Фомичева после того, как я выпустил его из изолятора. К нему, не поставив меня в известность, заявляется лейтенант Курский. Попозже прокрутим звук.

Митин смотрел на экран во все глаза. Фильм длился не более пяти минут. Все это время шел напряженный, судя по лицам офицеров, разговор между ними. Закончилась беседа тем, что Курский выстрелом навскидку прострелил гаишнику голову.

— Но Фомичев первым выхватил оружие! — сразу же вскричал Костя.

— Верно, гаишник не поддался на шантаж. Это даже делает ему честь.

Хрен бы Филипп Фомичев дождался от полковника Сбитнева похвалы при своей жизни, мрачно подумал Митин, вслух спросив:

— А причем тут шантаж?

— Давай вместе послушаем.

Аудиокассета крутилась те же пять минут. Голос, в обладателе которого Митин без труда узнал Серегу Курского, убеждал собеседника, несомненно Фомичева, открыть ему местонахождение наркотиков. Иначе, пояснял лейтенант, Сбитнев узнает, что Фомичев остановил машину Козлова с подачи Александры Ликиной и убил гражданина Гангутова по ее же заказу. Взамен Курский обещал хранить обо всем этом полное молчание и даже двадцать тысяч долларов после реализации наркотиков.

Бурный разговор закончился, как и ранее на картинке, выстрелом, точнее его звуковым аналогом.

Доказательства преступных деяний Курского выглядели неоспоримыми и произвели на Костю ошеломляющее впечатление.

— Трудно во все это поверить, — глухо произнес он.

— Жажда денег — крупных денег, я имею в виду — и не таких ломала, Митин. Ты знаешь, как я относился к лейтенанту Курскому, но… против фактов не попрешь. Ум у него был аналитический, ничего не скажешь, он быстро и достоверно восстановил картину убийства афганского курьера и других сопутствующих этому криминальному деянию преступлений. Но итоги своего расследования лейтенант скрыл от меня, да и от тебя, естественно, тоже. Когда он понял, какие деньги можно поиметь на реализации афганского героина, от его профессиональной честности не осталось и следа. Но наехал Курский на Фомичева слишком уж примитивно, все-таки не было у нашего лейтенанта опыта в искусстве вымогательства.

— А его действия в гараже Александры Ликиной?.. Что вы о них думаете?

— После облома с Фомичевым оставалась возможность выйти на героин либо через актрису с ее братцем, либо через тебя.

— Через меня? — вскинулся Костя.

— Удивляться не стоит, Митин, сейчас ты поймешь — почему… Между прочим, я хотел поставить и квартиру Ликиной на прослушку, но установленное мной внешнее наблюдение за ее жилищем показало, что в последнее время в нем всегда кто-нибудь находился. В конце концов вчерашним вечером я сам, будто какой-нибудь младший опер, засел в кустах с пистолетом возле дома актрисы. Потому и оказался в ее гараже к моменту развязки… Немного опоздал, правда… Теперь что касается тебя, Митин. Курский или знал, или у него были серьезные основания предполагать, что Ликина пытается использовать тебя втемную — ведь твоя милицейская форма очень подходит для прикрытия разного рода преступных деяний…

— Я не знаю, о чем вы говорите! — возмущенно перебил Костя своего начальника. — Но, между прочим, у Фомичева тоже была милицейская форма, а раз он в той же банде, что и брат с сестрой, почему же для прикрытия не использовали именно его?

— Ха! Фомичев — не такой… — Полковник запнулся, делая выбор между словами «олух» и «болван», но, взглянув на обиженное лицо Митина, не употребил ни то ни другое. — В общем, Фомичев мог вообще ничего не знать об этой сумасшедшей партии наркотиков. Он просто выполнял конкретные задания Ликиной, хорошо ею, по всей видимости, оплачиваемые. Актриса с братцем не хотели брать его в долю в деле с героином. Фомичев — тертый хрен и потребовал бы за свое участие в этой операции слишком крупные бабки. А использовать его втемную было невозможно — он-то, в отличие от тебя, хорошо знал, кто такая Александра Ликина, и сразу бы почувствовал запах жареного.

— А…

— Подожди, не сбивай меня с мысли. Курскому было важно, чтобы хоть кто-нибудь остался в живых: Ликина, Жуков или ты. Даже лучше если бы первые двое. Но ему, прямо скажем, не повезло — брата с сестрой он был вынужден ликвидировать в целях самозащиты. При другом раскладе не повезло бы тебе. Курскому пришлось бы тебя пристрелить, поскольку ты, как честный человек — надо отдать тебе должное, — мог бы помешать лейтенанту выбить из Ликиной нужную ему информацию.

Митин захлопал ресницами:

— Вы хотите сказать, что Серега мог бы меня убить ради денег?

— Конечно! А с чего бы ему с тобой цацкаться? Шлепнул бы тебя, узнал бы все, что надо, от Ликиной с Жуковым, ликвидировал бы их обоих, а потом подал бы дело так, будто гибель всех троих произошла в результате перестрелки.

— Это бездоказательно! — покачал головой старший лейтенант.

— Я понимаю тебя, Костя, ты ведь считал Сергея Курского своим другом. Однако все его предыдущие действия говорят о том, что твоя гибель была ему на руку и он бы не остановился перед тем, чтобы ее ускорить.

— Тем не менее погибли Саша и ее брат… И что же Сергей мог узнать от меня?

— Он бы просто попросил тебя описать, как ты провел время с Ликиной. Исключая постельные сцены, конечно.

— Этого не было, — хмуро возразил старший оперуполномоченный, подавив печальный вздох.

— Ну-ну, — ухмыльнулся полковник. — Но дело не в этом. Ты бы рассказал лейтенанту, как за рулем «Дэу», якобы машины Алексея Жукова, а на самом деле принадлежащего афганскому курьеру транспортного средства, нашпигованного наркотиками, катал актрису на Рублевский пляж. А потом авто вместе с героином после несложного трюка попало в руки некоего Дмитрия Пухова. Он был подельником Эдуарда Самохина, детектива из «Центуриона». И Курскому сразу бы все стало ясно.

— Вот оно, значит, как все было. — Голос старшего лейтенанта подозрительно задрожал, и Сбитневу даже показалось, что его подчиненный сейчас зарыдает, но тот сумел взять себя в руки. — А откуда вы узнали про пляж? — исподлобья взглянул на полковника Костя. — Разве за Ликиной следили уже тогда? Или, может, следили за мной?

— Не дергайся, Митин, никто тебя не пас. Просто этот Пухов через пару часов после получения героина был задержан с поличным сотрудниками Госкомнарка, и мои друзья из данного ведомства в конфиденциальном порядке передали мне его показания. Между прочим, на основе тех показаний вполне могли взять под арест и некоего старшего лейтенанта Митина, но я за него поручился.

— И на том спасибо, — буркнул Костя.

— И еще один момент… Ликиной за «Дэу» с героином было обещано солидное вознаграждение. Но тут произошла накладка: рассчитаться с актрисой должен был ее контактер Самохин, но тот вдруг, как говорится, трагически погиб. Пухов же утверждает, что ничего не платил Ликиной — с ней, мол, ранее рассчитался Самохин. Короче, деньги, причем немалые, кто-то за афганский героин замотал. У тебя есть какие-нибудь соображения по этому поводу? — И полковник в упор посмотрел на Митина, причем в еще недавно блеклых и уставших глазах начальника Малининского РУВД вновь появился характерный, так хорошо знакомый Косте безумный блеск.

Старший лейтенант, сразу вспомнив о судьбе Сергея Курского, невольно вздрогнул, вышел из-за стола и побрел в соседнюю комнату. Вернулся он с золотым медальоном Александры Ликиной, который он срезал с ее шеи, когда Сбитнев на минутку вышел из гаража, пристрелив перед этим лейтенанта Курского.

— Вот, на память о Саше взял. — Он, не глядя в глаза полковнику, протянул ему медальон.

Начальник РУВД удовлетворенно хмыкнул и вскрыл драгоценную побрякушку. Просмотрев содержимое медальона, он констатировал:

— Указан код доступа к банковской ячейке. Видимо, там и находится гонорар за наркотики. Не успела актриса им воспользоваться. Насколько известно, Пухов и Самохин предпочитали иметь дело с банком «Весткредит». Но так или иначе финансовое учреждение, где находятся деньги за героин, мы теперь легко установим. Благодарю за службу, старший лейтенант Митин!

— Служу Родине, — буркнул Константин.

— И пойми наконец простую вещь: как бы тебе актриса сладко ни пела, ты ей нужен был только для прикрытия. И овладей она своими сокровищами, ты в лучшем случае сразу получил бы отставку, а скорее всего, как опасный свидетель, оказался бы на пере у ее младшего братика и потом — в багажнике чьего-нибудь авто. Вот, собственно, и все. — Начальник РУВД поднялся из-за стола, но, увидев, что бутылка еще недопита, долил водку в свою рюмку, молча осушил ее, а потом объявил: — Пока отдыхай, а завтра приходи к часу дня в управление. Там состоится гражданская панихида по лейтенанту Курскому, геройски погибшему при ликвидации особо опасной банды убийц и наркодельцов. Мною уже подано представление о присвоении Сергею Курскому Ордена Мужества посмертно.

После его ухода раздался звонок в дверь, и Костя подумал, что Сбитнев зачем-то вернулся. Но, оказалось, пришла Рая. Весь ее облик излучал прямо-таки безудержную радость и безбрежное счастье.

— Я всегда в тебя верила, Костя! — с порога воскликнула она и повисла у старшего оперуполномоченного на шее.

— В чем дело, Рая? — Митин, потрясенный кошмарным разговором с полковником, не оставившим от его единственной в жизни романтической любви камня на камне, не без труда высвободился из тяжеловесных объятий пышнотелой молодухи.

— Вот! — потрясла она перед носом старшего лейтенанта каким-то листком бумаги. — Мне сегодня с утра позвонил домой начальник Купцовского земельного комитета и предложил приехать к нему. Документы на мой участок оформили за один день! Бесплатно!!!

— Неужели? — усомнился было Костя, но, тут же вспомнив свой визит к хулигану Гоше и его недавний телефонный звонок, понял: так оно и есть.

— Я знаю, без тебя здесь не обошлось! — продолжала радостно верещать Рая. — Ты выполнил мое условие, и вот — я вернулась к тебе! — И она вновь ринулась в его объятия.

На этот раз жар ее тела привел Костю в приятное волнение, и он ответил на ее страстный поцелуй.

— Постой! — Она вдруг оторвалась от него. — Успеем еще потрахаться. Надо сначала по-настоящему отметить оформление участка. — Рая стала вытаскивать из сумки выпивку и закуску, очень схожую по ассортименту с той, что ранее принес полковник Сбитнев. — Теперь мы с тобой поженимся, продадим мою дачу за сто пятьдесят тысяч долларов и откроем свой бизнес. Ты хочешь быть президентом фирмы?

И Костя твердо ответил:

— Хочу.