Абиссинец

Глава 7. «Небываемое — бывает»

С утра поехал к мэру и велел открыть телеграф и позвать телеграфиста — попросил передать по-итальянски, что паровоз сломался и поезд придет завтра или послезавтра. Вроде как телеграфист лишнего не передал, он тоже был предупрежден насчёт финиковой пальмы и она была показана ему в окно. К обеду со стороны Адуа, с юга, показалась пыль: видимо, пожаловали итальянцы, прослышав, что у нас есть паста. Загнав черных пленных в пакгауз, изготовились к обороне. Через некоторое время в бинокль стал различать нестройно бредущую толпу в песочно-оливковой форме. Кое-кто, увидев окраину городка (как я узнал, Асмэра была столицей Эритреи) побежал к укреплениям, что-то крича по-итальянски. Я велел дать короткую очередь поверх голов и заорал, что город взят войсками раса Искендера и что они окружены. Предложил им сложить оружие и сдаться. Люди побежали назад, а через некоторое время от толпы отделились трое под белым флагом и направились в нашу сторону.

В окопах у меня было довольно густо «драгун», перемежаемых пулеметными гнездами с казачьим окружением, на других участках были конные патрули — в случае чего можно быстро перебросить часть войск на опасные направления. Пока опасным было это направление — моим трем тысячам бойцов противостояло не менее пяти тысяч итальянцев и кое-где были видны черные лица. Однако, глянув на подходящих парламентеров, я понял, что особой опасности они уже не представляют: серые, припорошенные пылью лица, драные мундиры, один из офицеров был ранен и рука его, висевшая на импровизированной перевязи, была замотана какой-то окровавленной тряпкой.

Пришедшие отрекомендовались: полковник Стефани, командир 1-го африканского горнострелкового полка и полковник Нова, командир 5-го африканского стрелкового полка, третьим офицером оказался майор Роса, командир артиллерийской бригады. Я предложил им капитулировать на следующих условиях: все сдают оружие в исправном состоянии, у кого оно будет намеренно испорчено — расстрел. Нуждающимся в первой медицинской помощи она будет оказана. Всем гарантируется жизнь, вода и пища. Капитуляцию буду принимать я, князь Искендер, генерал Негуса Менелика. Офицерам позволено будет сохранить личное холодное оружие. Был только один вопрос: гарантирую ли я сохранность личного имущества, проще говоря, не разденут ли пленных мои черные стрелки. Я дал такие гарантии.

После этого офицеры вернулись к своим частям и началась сдача оружия и боеприпасов, — большей частью это были многозарядные винтовки Каркано-Манлихера. Тут же стал вооружать ими своих «драгун», восторгу их не было предела. Патронов оставалось маловато, но, вроде, с пришедшим поездом приехало несколько ящиков. Пленных строили и под конвоем «драгун» и казаков отводили к пакгаузу, где им давали воду и миску макарон. Каждый казак теперь командовал взводом черных стрелков, а некоторые — полуротой. Как уж они решали проблему языкового барьера, не знаю, но через некоторое время «драгуны» стали осмысленно выполнять, что требуется. Фельдшер обрабатывал раны. К сожалению, было несколько тяжелых с проникающими ранениями, которые все равно скоро умрут.

К вечеру буквально прибежали несколько сотен черных стрелков — эритрейцев. Они спасались от галласов, которые их нещадно резали, с утра пришло еще несколько сот стрелков их разрозненных туземных батальонов под командой капитана-итальянца, говорящего по-французски. Он мне рассказал, что их преследовали всадники, которые просто рубили его стрелков, даже если они бросали оружие и поднимали руки вверх. В конце концов, у меня набралось почти пять тысяч пленных итальянцев и три тысячи эритрейцев. Запасы продуктов таяли на глазах. В сопровождении казаков и начальника станции пошел смотреть станционные пакгаузы. К сожалению, еды никакой не было, только мешки с солью. Два больших пакгауза чуть не до потолка были забиты декавилевскими рельсами, начальник станции объяснил, что их доставили сюда три месяца назад, когда начали продвижение в Абиссинию, с тем чтобы, продлив железную дорогу, облегчить подвоз свежих частей, боеприпасов и продовольствия, а по пути назад — забирать раненых для отправки в Италию. Планировалось протянуть дорогу к форту Мэкеле, до этого места должно было хватить тех рельсовых путей, что я вижу перед собой. Возможно, в порту Массауа есть еще рельсы, так как там находятся основные склады, ведь итальянцы намеревались идти до Аддис-Абебы.

Тут прискакал посыльный и сообщил, что приближается большая группа войск, больше, чем было до этого. Поспешил на позицию. Слава богу, это были войска Менелика, правда, по нам сначала открыли огонь, но потом недоразумение удалось урегулировать. Прибывшие войска встали лагерем, мне сообщили, что завтра к обеду ожидается прибытие основной группы войск. Сообщили, что итальянцы разбиты и потеряли более десяти тысяч убитыми, наши потери меньше, но тоже существенные.

На следующий день прискакали всадники раса Микаэля и появились передовые части Мэконнына. Вскоре пожаловал и сам названный папаша. Рас похлопал меня по плечу и сказал, что гордится таким сыном. Я рассказал ему о плане устроить налет на порт Массауа, переодевшись в итальянскую форму и попытаться захватить порт неповрежденным. Мэконнын план одобрил, а я попросил присмотреть пока за пленными и не забывать их кормить, они мне еще пригодятся: и белые и черные. Насколько я понял, Негус будет в Асмэре через день. Вечером отправил «драгун» на Массауа, оставив полсотни наиболее смышлёных, которые уже кое-чему научились от казаков (мне нужно будет много гранатометчиков и я просил обучить абиссинцев обращению с гранатами). Точка рандеву — в двадцати километрах от порта. Разведка еще раньше докладывала, что порт имеет укрепление вроде форта Мэкеле, есть там и пушки и около полутысячи гарнизона.

Наутро мы стали собираться в обратный путь. Всех «драгун» переодели в обмундирование итальянских туземных батальонов, десяток казаков и два артиллериста получили офицерское обмундирование тех же батальонов. К сожалению, стирать времени не было и казаки, морщась от запаха чужого пота, натянули ношеное. Остальные казаки должны будут изображать пленных, которых конвоирует туземный батальон. Погрузили оружие, взрывчатку, гранаты, пару пулеметов и двинулись навстречу приключениям. Пока едем не таясь, смотрим на окрестности. Надо сказать, что Эритрея более зеленая и привлекательная, чем Абиссиния, говорят, здесь даже апельсиновые рощи есть, но апельсинов мы не увидели. Ехали часов восемь, не спешно. В точке рандеву сгрузили двух казаков с приказом, что, если все в порядке и «драгуны» дошли без приключений, то они должны подойти к Массауа как можно ближе и, услышав стрельбу, войти в город и если надо атаковать противника. Подъехав к порту, мы приняли вид пленных, то есть спрятали оружие под шамами («пленные» были вооружены револьверами и гранатами. «Эритрейские милиционеры» были вооружены винтовками Манлихера, в карманах тоже имели гранаты. Проехали пост, нас окликнули по-итальянски, но, поскольку никто из нас языка не знал, ответил боец, знавший язык тигринья, что везут захваченных высокопоставленных пленников — самого раса Искендера к главному воинскому начальнику. После этого паровоз пропустили и мы проследовали к форту, поезд остановился напротив крепости. Открыли ворота форта и мы встали посередине четырехугольного двора. Посмотреть на раса Искендера сбежалась целая толпа итальянцев, к счастью, без оружия. Оружие было только у часовых, стоявших на стенах.

Вышел толстенький майор, с щегольскими усиками и начинающейся лысиной на которую он тщательно зачесывал оставшиеся пряди волос (в советское время это называлось «внутренний заем» и свидетельствовало о наличии определенных комплексов). Он подошел и осведомился по-итальянски, а затем по-французски, я ли являюсь расом Искендером. Я представился и предложил ему капитулировать вместе со всем гарнизоном, так как итальянская армия разбита, генералы частью убиты, а частью попали в плен. Майор расхохотался, тогда я выхватил «Штайр» и выстрелил у него над ухом, а потом стукнул рукояткой по лысине. Выстрел был сигналом: трех часовых сняли выстрелами, в четвертого пришлось бросить гранату — он успел залечь и разок пальнуть, к счастью, мимо. Остальные итальянцы кинулись внутрь земляных казематов, то туда полетели гранаты, тогда оставшиеся подняли руки и опустились на колени. «Драгуны» под присмотром казаков стали собирать оружие, как вдруг опять кто-то решил поиграть в «Брестскую крепость» и открыл из каземата-землянки огонь, пришлось добавить пару гранат. На этом штурм форта закончился. Наши потери: двое убитых драгун, трое раненых, двое легко, включая казака. Третьего раненого, абиссинца, зацепило своей же гранатой — осколок попал в грудь, проникающее ранение с пневмотораксом. Наложил повязку с промасленной бумагой, чтобы как-то загерметизировать плевру, но, боюсь, что до госпиталя мы его не дотянем.

Вытащили винтовки из каземата и загнали туда пленных. Майор очухался, теперь он только недоуменно крутил головой по сторонам, еще плохо соображая, что случилось — засунули его к бойцам в каземат. Выставили часовых, притащили с поезда один пулемет. Комендантом форта назначил пожилого старшего урядника, того, что «абиссинскому царю служить не хотел». Решили ехать дальше, порт оказался рядом, в паре верст: весь городок — три домика, и куча складов, зато есть большой мол с рельсами, у которого стоит пузатый транспорт. Похоже, что он привез припасы, первый эшелон с которыми и был захвачен нами. Посмотрел на рейд — ничего хорошего: два крейсера, один большой, другой поменьше; две одинаковых канонерки и маленький миноносец, который, видимо, использовался как скоростное посыльное судно. Спросил, у машиниста, возле которого дежурил один из казаков в офицерском мундире; «Что в домиках?» Машинист ответил, что там живет комендант порта, таможня, кордегардия[1] и почта с телеграфом.

Разобраться с обитателями домиков вызвался подъесаул Стрельцов, взяв «драгуна» — полиглота, двух казаков и четырех абиссинцев, все в итальянских мундирах. Попросил Стрельцова уточнить у коменданта: какие плавсредства есть в порту — то есть, узнать по поводу лодок с веслами. Было бы забавно, если бы пошел Нечипоренко: «Аристарх, договорись с таможней»[2].

Ну, раз Аристарх остался, сели обсуждать схему абордажа кораблей. Пришли к выводу, что крейсера нам не взять, слишком большие и экипажа на борту много, хотя большинство матросов сейчас спит, но все же лучше не рисковать и попробовать подорвать крейсера. Напихать толовых шашек в большую гомбу или ящик, положить туда гранату, привязать шнур к кольцу и подведя что-то плавучее с миной под борт, дернуть за шнур: три пуда ТНТ разворотят что угодно и таких бомб мы можем сделать две. С кораблями поменьше попробуем классический абордаж: закидаем гранатами и полезем на палубу со всех сторон. Получилось у Петра Великого с Меншиковым когда они на 8 лодках с солдатами взяли на абордаж шняву «Астрильд» и бот «Гедан»[3], почему же у нас не должно получиться. Итальянцы вояки похуже шведов, да и гранаты у нас мощнее, чем два века назад.

Пришел Стрельцов и сказал, что все арестованы и сидят под замком, что касается лодок, то они есть в порту (несколько шлюпок и баркас вытащены на песок) и у рыбаков, чуть дальше их деревня. Сказал. что нам нужны именно рыбачьи лодки, наши люди будут работать под сомалийских пиратов, рыбаков. Другая часть будет работать под портовую охрану, то есть будет ловить «рыбаков» — это будут казаки в мундирах. Таким образом, мы сможем сблизиться с канонерками и подорвать мины: взрыв мин у крейсеров будет сигналом к штурму. До этого момента желательно захватить без шума пароход, он высокий и стоит в четырехстах метрах от крейсера, то есть, пулемет вполне сможет стрелять по палубе крейсера с парохода, не очень прицельно, но шуму наделает и отобьет желание гулять по палубе, тем более, стрелять из орудий. Спросил у казаков, кто может грести и вообще разбирается в лодках, а также умеет плавать. Оказалось, почти все, так как на абиссинцев надежда слабая — море они видели, наверно, первый раз в жизни.

Поехали договариваться с рыбаками. За аренду семи лодок, причем, грести и править будет сам хозяин, пришлось уплатить семь золотых. Если лодка утонет, то обещал отдать целую шлюпку. Две небольших лодчонки с парусами просто купил, это будут плавучие мины и их разнесет в щепки. Еще запасся веревками потолще и потоньше, на все ушло еще 15 золотых и староста, судя по всему, был на седьмом небе от счастья. Сказал, для чего мне понадобились лодки, но он отнесся индифферентно, мол, рыбак риска не боится — каждый день рискует, тем более, я обещал заплатить семье, если кто погибнет. Невдалеке от порта, но так, чтобы не было видно с кораблей, стали готовить посудины к бою. В две небольшие лодочки с парусами погрузили наши мины, но пока не стали вставлять запалы с веревками. Канонерки и миноносец стояли мористее и чуть дальше от берега, поэтому плыть до них дальше — здесь будет имитация того, что мы — рыбаки и выходим на лов, скажем, мойвы или сайры (не знаю, что здесь клюет в это время года…), а когда грохнет, быстро приближаемся к борту, забрасываем вверх на палубу «ананаски», потом по веревкам с крюками-кошками, также купленными у рыбаков, лезут на борт маленькие абиссинцы с гранатами и ножами, которые бросают трап или веревочную лестницу своему начальнику — казаку, пока находящемуся в лодке. То есть, действуем боевыми тройками: казак и «два драгуна». Одна длинная рыбацкая лодка в состоянии поднять человек десять-двенадцать, на веслах будет по две-три пары казаков, остальные — драгуны, голые как и сомалийцы, только в гранатных разгрузках, казаки будут в шамах под которыми будут револьверы и гранаты, а потом их сбросят и тоже полезут на абордаж. Предложили еще взять ведра с тряпками и смолой, поджечь и бросить внутрь, в кубриках станет нечем дышать и итальянцы сами вылезут наверх. Пока все готовили, прошло три часа и стало уже светать. Я пошел на пароход куда уже втащили пулемет — сверху бой будет как на ладони. К кораблю приблизился баркас с «портовой охраной» — она будет делать вид, что отгоняет «сомалей-рыбаков» от боевых кораблей. Баркас, на всякий случай, тоже вооружен гранатами и все имеют винтовки, его цель — после начала «огненного действа» оказать помощь там, где нас будут теснить, спасать тонущих и так далее. То есть — вооруженный резерв и спасательное судно в «одном флаконе».

Взял фонарь и махнул им один раз. По этому сигналу отпустили две связанных веревкой «плавучие бомбы». Расчет был на то, что ночной бриз[4] отнесет их к крейсерам и они зацепятся веревкой за форштевень, а потом лодки-бомбы прижмет к бортам крейсера. Плывущий следом на ялике псевдо-сомаль на окрики портового баркаса будет отвечать, что лодки унесло бризом и сейчас он их поймает и уберется отсюда. На самом деле у него в руках шнуры от гранатных колец со слегка разогнутыми усиками, шнуры висят свободно и, чтобы выдернуть кольца-предохранители потребуется усилие, но не чрезмерное. Одновременно с этим спектаклем на «лов рыбы» выходят с утренним бризом, все еще дующим в море, «рыбаки» на длинных лодках. Идут на веслах, чтобы мачта не мешала и, когда грохнет, они быстро сблизятся в канонерками и миноносцем (на него отвели самую маленькую лодку с шестью десантниками). Затем команды лодок бросятся на абордаж, закидав для начала палубу гранатами, сидя у борта в лодке, а только потом полезут наверх.

Начался первый акт «марлезонского балета»[5]: подгоняемые слабым утренним ветерком, плывут в открытое море утлые лодчонки, ясно видно, что никого там нет, за ними наяривает на лодке «неудачник-рыбак», которого окликают с баркаса. Вижу, что с берега отчалили другие «рыбаки» — их лодки в двух кабельтовых от цели (поскольку сражение морское, меры длины тоже морские, приблизительно 360 метров). «Неудачник-рыбак» препирается с портовой охраной. Что-то объясння, часовые с интересом смотрят за бесплатным зрелищем. Наконец лодки зацепились веревкой за форштевень крейсера и их прижало к бортам — одну посередине большого крейсера, а другую — ближе к корме малого. Вижу, что «сомаль» резко дергает за шнур и псевдо-рыбака перетаскивают в баркас. Грохнуло так, что заложило уши, но почему-то один раз! Вторая мина, та, что зацепилась за малый крейсер, спокойно уплывает в никуда — веревка-то оборвалась. Начинаю поливать очередями палубу ближайшего ко мне большого подорванного крейсера, он резко кренится на левый борт в сторону пробоины, из трюма выскакивают люди и бросаются за борт. Крейсер завален на борт уже так, что нет смысла стрелять по палубе — с нее просто скатываются в воду те, кому повезло выбраться наружу — а на берегу их примут «драгуны» (я предупредил, чтобы никого не убивали и не раздевали, я уже расплатился за все, выдав им винтовки).

Во втором акте «соответствующего балета» происходило следующее: как и ожидалось, после взрывов гранат никто не спешил лезть из кубриков канонерок наверх, под взрывы снарядов, (так потом сказали итальянцы). Но тут вниз полетели ведра с коптящими тряпками и нутро корабля быстро наполнилось едким и вонючим дымом. Крича, что сдаются, моряки полезли наверх. На оставшемся крейсере приходило нечто подобное. Я попытался стрелять по палубе крейсера, но выходило плохо — все же далеко, а когда баркас приблизился к кораблю, вовсе отказался от этой затеи, чтобы не задеть своих. С баркаса «портовой охраны» на палубу неожиданно полетели бомбы и осколки их сметали все на своем пути. Часовой у флага был буквально сброшен взрывом за борт вместе с гюйсом[6]. Казаки полезли наверх и принялись швырять лимонки во все двери и люки, которые открывались. Оставшиеся несколько «ананасок» кинули в трюм. Наверх абордажникам передали винтовки и несколько казаков заняли места сверху на надстройках, а один даже забрался на боевой марс[7] и вовремя: из открывшегося светового люка на палубу выскочило несколько вооруженных чем попало матросов во главе с офицером. Офицер получил пулю, а остальные — гранату под ноги. Тем не менее, одному из казаков в подобной ситуации уберечься не удалось… после этого все закрытые световые люки разбили выстрелами и покидали внутрь гранаты (в открытые и забранные лишь деревянными решётками люки, гранаты бросили еще раньше). Еще один из казаков был ранен во время «зачистки помещений»: два офицера-храбреца попытались подорвать крейсер вместе с собой, взорвав боезапас, но погибли от казачьих пуль, при этом ранение средней тяжести получил и один из казаков — пуля попала в бедро и кровотечение было достаточно сильным. Наконец, все сдавшиеся были выведены на палубу, их обыскали на предмет оружия и разрешили спустить шлюпки. Среди итальянцев было до пятидесяти человек с осколочными ранениями различной тяжести, из кубриков вытащили примерно столько же трупов. Капитан погиб в своей каюте, куда через открытый для вентиляции световой люк сверху бросили гранату.

Часа через полтора от начала операции все было кончено: к берегу пристали последние шлюпки с пленными и «драгуны» строили их на берегу. Отдельно, в тени, положили раненых. Стали подходить шлюпки с канонерок: потери — два «драгуна», упавшие в воду и утонувшие, среди казаков один легко раненый — осколочное ранение. Миноносец захватили вообще без потерь, там все дрыхли, даже часовой. Поэтому, когда грохнул большой взрыв, итальянцы повыскакивали на палубу, где их и повязали. Наши потери: один убитый казак, два раненых, один серьезно — надо в госпиталь или оперировать самому, а эфир и инструменты остались в Асмэре, да и Семиряга нужен в качестве помощника, все же фельдшер попрактиковался в качестве анестезиолога (хотя слова такого еще не знают, иногда здесь говорят «наркотизатор» — то есть тот, кто дает наркоз, не подумайте плохого). Из «драгун»: двое утонувших, четверо раненых, трое легко, один тяжело. Зато малоповрежденными захвачены две канонерки и легкий крейсер, совсем неповрежденными — транспорт и миноносец, затонувший крейсер лежит на боку, орудия с одного борта снять не проблема, вот поднять — нужны водолазы и понтоны. Приказал пленным грузить поезд припасами, потом погрузить раненых, послал за машинистом, пусть разводит пары, — поедем в Асмэру. Пленных согнать в пустой пакгауз и выставить охрану, кормить макаронами с сушеными овощами — вкусно и питательно.

Пока идет погрузка, решили с Нечипоренко пройтись по пакгаузам. Еще до эпопеи с лодками, есаул переодетый под офицера туземного батальона, взяв разводящего из кордегардии и четырех абиссинцев в форме туземных итальянских батальонов. сменил караульных на наших людей, а бывших часовых, отобрав у них винтовки, препроводили к задержанным в кордегардию, под охрану «драгун». Теперь, взяв ключи у коменданта, стали открывать ангары-пакгаузы. В одном нашли штабеля ящиков с винтовками и патронами, в двух других — продовольствие, третий пока был пустой, возможно туда предназначался груз с кораблей, но сейчас это будет тюрьма — согнали туда всех пленных и сдали их под охрану абиссинцев, старшим поставили казака. Были еще склады поменьше, но до них после руки дойдут.

Пошел на телеграф отправить сообщение от имени военного корреспондента Степана Александровича Павлова (надеюсь, редактор Гайдебуров поймет, от кого). Открытым текстом в редакцию газеты «Неделя», Санкт-Петербург, из действующей армии негуса Менелика «корреспондент» сообщил о грандиозной битве при Адуа с количеством участников и приблизительным количеством потерь и пленных. Написал, что итальянская армия наголову разбита, а ее остатки попали в плен. Сообщил о зверствах итальянцев, вырезавших русский госпиталь Красного Креста, перечислил погибших пофамильно. Наверно, Антонелли с фотопластинками еще не прибыл в Европу, но Ильг мог успеть дать телеграмму Председателю Красного Креста через Джибути. В любом случае, имиджу итальянцев эта публикация повредит, а уж если снимки будут, то и подавно, тогда за судьбу нынешнего итальянского правительства я не дам и трех копеек. Шифровальная книга Л.Н.Толстого осталась в Асмэре, так что о взятии порта отправлю шифровку от «начальника геологической партии» чуть позднее.

Сели на паровоз и поехали. Остановившись у форта, сказал, что мы взяли порт и корабли, и приказал всех пленных под конвоем отправить в порт, там они сидят в пакгаузе. Забрал раненых из форта («драгун» с пневмотораксом скончался ночью и его уже похоронили) и мы покатили в Асмэру.

Приехали в Асмэру. Здесь уже стало народу раза в четыре больше, чем было. Попросил одного из казаков разыскать Семирягу и спросить где теперь русский госпиталь, если поблизости его нет — пусть прибудет и подготовит раненых к операции — хотя бы в здании вокзала, надеюсь, пленных там больше нет? Прислать абиссинцев для разгрузки состава и выставить охрану. Всех артиллеристов с орудиями собрать у поезда — поедем обратно в порт.

Пошел искать кого-то из начальства. Увидел приметный шатер Негуса, подошел и доложил, стражник прошел внутрь и пригласил меня войти. В шатре было полно народу, похоже второй день праздновали победу. На помосте-возвышении сидели Менелик и Таиту, по бокам — Мэконнын и Ильг и еще пара расов, которых я не знал, — из вновь назначенных азмачей высокого ранга. Чуть ниже публика поменьше, но ближайшим сидел Букин в павлиньих перьях, похоже, его все-таки повысили. Мне стало неловко за свой пыльный костюмчик с тусклой позолотой по краю когда-то белой шамы, перья на шапке давно обломались, в общем, вид у меня был потрепанный. Подошел и отдав честь, громко произнес, перекрывая подвыпивших гостей: порт и крепость Масссауа захвачены, взяты с боем пять кораблей, из них четыре — военных, с орудиями большого калибра, пятый корабль — крейсер утоплен в бою. Таким образом, сопротивление итальянцев в Тигринья (бывшей Эритрее) полностью подавлено и земля Негуса освобождена от врага.

Повисла тишина, потом Негус поднялся, положил обе руки мне на плечи и произнес:

— Ты действительно великий воин, рас Александр! Сначала ты взял и удержал крепость Мэкеле, разгромив все войска, шедшие чтобы отбить ее обратно, тем самым облегчил нам победу при Адуа. Потом ты, захватив столицу Тигринья Асмэру, не дал итальянцам и предателям— тигринья уйти безнаказанными, не дал разрушить телеграф и железную дорогу. Затем ты взял крепость Массауа, такую же сильную, как Мэкеле. Теперь ты совершил настоящее чудо, которое не под силу сухопутной армии, какая бы большая она не была: ты утопил и захватил большие железные корабли итальянцев, вооруженные пушками. Я не знаю, как тебе это удалось, но это — подвиг. Жалую тебя всеми землями Тигринья от Мэкеле до Массауа, то есть, отдаю в наследственное владение тебе и твоим детям те места, которые ты освободил от колонизаторов. А теперь садись рядом, выпей за победу и расскажи мне, как ты смог захватить корабли и какие они.

[1] Казарма для охраны.

[2] Крылатая фраза из к/ф «Белое солнце пустыни»

[3] Бой в устье Невы, когда пехота на лодках взяла два корабля, хотя и небольших, но с артиллерией. По сему событию Петр писал Апраксину: «Смею и то писать, что истинно с 8 лодок только в самом деле было. И сею, никогда бываемою викториею вашу милость поздравляю». <….> «Хотя и недостойны, однако ж от господина фельдмаршала и адмирала мы с господином поручиком учинены кавалерами Св. Андрея». По этому поводу для участников абордажа была отчеканена медаль с надписью «Небываемое бывает. 1703».

[4] Бриз, ветер меняющий два раза в сутки направление. Ночью море остывает медленнее суши, и над морем образуется область низкого давления. Поэтому ночью, пока солнце не нагрело сушу, бриз дует в сторону моря: сильнее ночью, слабее — ранним утром. Днем направление ветра меняется — он начинает дуть с моря на сушу.

[5] Марлезонский балет, он же Мерлезонский балет Le ballet de la Merlaison, «Балет об охоте на дроздов» — балет в 16 актах, поставленный королём Франции Людовиком XIII— синоним чего-то длинного и трагикомичного (фразеологизм) в нашей стране стало популярным после фильма о трех мушкетерах с Михаилом Боярским в роли д’Артаньяна.

[6] Флаг, поднимаемый во время стоянки корабля в порту.

[7] Площадка посередине мачты, обустроенная для круговой стрельбы, потом их стали оборудовать пулеметами, а с начала ХХ века, когда стало ясно, что морской бой не будет происходить на «дистанции пистолетного выстрела», вовсе убрали.