Адин Штейнзальц отвечает на вопросы Михаила Горелика

Для среднего обывателя

Если бы король Хусейн поверил израильскому радио, ближневосточная карта была бы сегодня иной

Адин Штейнзальц отвечает на вопросы Михаила Горелика

— В юности я постоянно слушал западные станции и «Голос Израиля», до шестьдесят восьмого (до ввода войск в Чехословакию) не глушили, но и потом все равно как-то умудрялся. Слушание иностранных станций, обмен информацией, обсуждение ее — существенная часть постсоветской культуры. В Шестидневную войну я вообще от приемника не отходил; обычный график работы «Голоса Израиля» был сломан, последние известия передавали каждый час. По голосу диктора определял станцию. Прекрасно помню Анатолия Максимовича Гольдберга с Би-би-си. Потом как-то попалось его фото. Совершенно непохож! Тембр, интонация, темп речи — все порождало иной образ.

— Я неоднократно слушал по радио Игаля Алона[51]. Он производил впечатление тонкого, интеллигентного человека, и вот мы как-то встретились… — И вы поняли, что заблуждались.

— Нет, но он оказался ниже меня,[52] и это незначительное обстоятельство почему-то меня поразило, я испытал чувство разочарования. На сознательном уровне, слушая Игаля Алона, я вовсе не думал, что он непременно высок, но, видимо, такой образ сложился бессознательно. Радио требует от человека творческого усилия — он должен сам выстраивать визуальный ряд. — Порой, как мы видим, ошибается.

— Все-таки, чтобы ошибиться, надо что-то вообразить. Это творческая ошибка. Телевидение кардинально освобождает от такого рода ошибок, от внутренних усилий, вообще ничего от человека не требует, можно бездумно смотреть картинки.

— Мне сейчас пришло в голову еще одно объяснение разного статуса радио в СССР и Израиле. Россию отделял от всего мира железный занавес — радио пробивало в нем брешь. Я слушал по нему новости, но оно было, кроме того, источником новых знаний и идей. Для моего поколения и моей культурной ниши западное радио было не только идеологическим, но и культурным, и мировоззренческим фактором. Советские власти прекрасно это понимали, поэтому не жалели денег на глушение. Государство искусственно поднимало статус радио именно в силу того, что не могло его полностью контролировать. После краха СССР, разрушения железного занавеса, упразднения тотального контроля за СМИ статус западного вещания на русском языке резко понизился.

Специфический советский феномен. В Израиле не могло быть ничего подобного. Вы говорите, западные станции ориентировались на интеллигентного слушателя?

— В разной мере, но в общем, конечно, да.

Это могут позволить себе только государственные станции, и это совсем не характерно для радио. «Нормальное» радио предназначено для среднего идиота. Много примитивной музыки, упрощенные тексты, игры, реклама… Здесь случился пожар, там кража, министр — коррупционер, в центре города пробки. Главное — новости: их-то как раз все и слушают. В основном, в машинах.

— Все это так, но ведь есть интеллигентные программы, аналитика. И даже целые станции. Скажем, станция «Орфей» в России и «Коль ѓа-музика» в Израиле целый день передают классическую музыку. И никакой рекламы.

На радио есть, конечно, всякое. Но только какое место классическая музыка занимает в общей сетке вещания? Какой процент людей его слушает? Радио в принципе не может быть ориентировано на интеллигента.

— Тогда почему вы выступаете по радио?

Я отдаю себе отчет в том, что меня слушают не слишком многие. Однако все-таки больше, чем может вместить средний зал. Так что это имеет смысл.

— Арабские станции ведут передачи на Израиль?

Раньше вели; возможно, и сейчас ведут. Но неуспешно. Они совершенно не представляют себе израильскую психологию. И, кроме того, говорят на плохом иврите, их иврит вызывает смех. Их никто не слушает.

— Как китайское вещание на русском в моей юности. И в языковом, и в психологическом отношении это было смехотворно. А арабы израильское радио слушают?

— Арабский язык — второй государственный язык Израиля, и у нас, естественно, есть вещание на арабском языке. Оно адресовано в первую очередь израильским арабам и арабам, живущим в автономии, но его слушают и за границей. Арабы доверяют нам больше, чем собственным станциям. Относительно правдивости своих СМИ у них нет иллюзий. В 1967 король Хусейн[53] не поверил нашему радио, и это привело к трагическим для него последствиям. Во время Шестидневной войны наше арабское вещание было даже оперативней ивритского. Оно первым сообщило об уничтожении египетской авиации. — А что король думал о телевизионных репортажах с фронта — что это фальсификация?

У нас вообще телевидения тогда не было.

— То есть как это?!

А так. Оно после этой войны только и возникло.