Адмирал Нельсон. Герой и любовник

Глава одиннадцатая СРАЖЕНИЕ ПРИ АБУКИРЕ

Было бы наивно думать, что вице-адмирал Брюес не понимал, чем ему грозит стоянка на таком незащищенном рейде, как Абукирский. Французский командующий намеревался пополнить запасы в Абукирской бухте, а затем отправиться к Корфу, под защиту неприступных фортов, где можно было находиться уже в полной безопасности.

В первый же день Брюес собрал у себя капитанов. Обсуждался вопрос, что делать в случае появления англичан. Все присутствующие были единодушны:

— Принимать сражение следует, только стоя на якоре! Особое мнение объявил лишь младший флагман контр-адмирал Бланке.

— На якоре выгодно сражаться лишь под защитой береговых батарей! — сказал он веско.

Но большинство капитанов контр-адмирала не поддержали.

— Разумеется, без береговых батарей нам придется плохо, но маневрировать во время боя с нашими плохо обученными командами будет еще хуже, — возразили они.

— К тому же я отдал приказание, чтобы на берегу немедленно начали возводить артиллерийскую батарею. А потому кое-какое прикрытие у нас все же будет, — подал свой голос и командующий.

Бланке не оставалось ничего иного, как согласиться.

— Я поддерживаю решение большинства, — сказал он, — однако хотел бы просить командующего поставить мой «Франклин» рядом с флагманом, чтобы я мог прикрыть его в бою.

— Решено! — кивнул Брюес. — Будем драться на якоре!

Позднее исследователи тех далеких событий придут к выводу, что в тогдашних условиях решение принять бой на якоре было единственно верным. Но, приняв верное решение, Брюес по непонятной причине не сделал ничего, чтобы укрепить свою позицию. Он недодумался выгрузить с кораблей орудия тыльного борта, а сами корабли перевести на мелководье к самому берегу. Освободившиеся орудия можно было бы с успехом использовать для береговой обороны[10].

Помимо этого, на эскадре так по настоящему и не была начата подготовка к отражению возможной атаки, а часть экипажей и вовсе была свезена на берег для пополнения запасов воды и для отдыха.

На прикрывающем рейд островке Абукир была установлена одна батарея, но она имела всего две мортиры и четыре пушки, которые были совершенно беспомощны против многих сотен стволов английской эскадры.

Помимо всего прочего, Брюес не позаботился даже о том, чтобы поставить свои корабли на шпринг![11] Это была уже не небрежность, а преступная халатность!

Держа курс в Абукирскую бухту, Нельсон принял решение атаковать прежде всего авангард и центр французского флота. Свежий норд-норд-вест вполне способствовал быстрому сближению. (Небезынтересно, что согласно военно-морским теоретическим взглядам того времени флот, имея наветренное положение, должен атаковать только арьергард противника. Считалось, что атакующий авангард рискует потерпеть поражение.)

Подойдя к бухте, Нельсон оценил диспозицию французов. Весь французский флот, построенный в единую линию протяженностью в милю, стоял на якоре. Ближе к берегу располагались четыре фрегата. С правого крыла обороняющихся прикрывала небольшая береговая батарея. Акватория вокруг французского флота была окружена песчаными отмелями, не позволяющими кораблям подходить к берегу ближе трех миль.

Когда эскадра подошла к траверзу первой отмели, Нельсон приказал лечь в дрейф, а сам в жестяной рупор окликнул капитана шедшего передовым «Зилиеса»:

— Достаточно ли далеко мы держим к осту от мели и можем ли ее обогнуть?

В ответ Гуд прокричал своему командующему в точно такой же рупор:

— Сейчас нахожусь на семидесяти семи футах[12] глубины. Карты залива не имею! Но если мне будет позволено, то я спущусь и со всем вниманием буду обозначать глубины, чтобы провести эскадру как можно ближе к мели и в то же время безопасней!

— Хорошо! — прокричал Нельсон. — Действуйте, Гуд, но будьте осторожны!

Было около четырех часов дня. «Зилиес» медленно двинулся по самой кромке отмели, следом за ним повернул и «Голиаф» Томаса Фолея.

— Держать на подветренный крамбол[13] переднего мателота! — велел Фолей вахтенному лейтенанту.

— Есть, сэр! — с готовностью отозвался тот.

Пока передовые линейные корабли медленно втягивались в Абукирскую бухту, капитан Харди на своем юрком «Мутайне» перехватил местную рыбачью фелюгу. Предприимчивый Харди тут же снял с суденышка рыбаков и шлюпкой переправил их на «Вэнгард», чтобы Нельсон мог использовать рыбаков в качестве лоцманов.

В это время «Зилиес» и «Голиаф» продолжали быстро сближаться с противником, но, заметив, что значительно обогнали эскадру, несколько поубавили парусов.

— Что это они заробели? — тут же отреагировал Нельсон. — Немедленно поднимите сигнал: «Продолжать движение. «Голиафу» быть первым».

Отрепетовав сигнал, капитан Фолей на своем «Голиафе», обойдя французский флот с носа, протиснулся между стоящими на якоре неприятельскими кораблями и берегом. «Благородный и храбрый поступок этот, — вспоминал позднее один из офицеров «Голиафа», — примеру которого немедленно последовал капитан Гуд, решительность продолжать идти под всеми парусами, между тем как прочие корабли английской эскадры привелись в дрейф, поджидая шлюпки с «Мутайна», все это имело весьма важные последствия».

— Сейчас поглядим, у кого боевые повозки крепче! — в азарте кричали матросы на двух передовых британских линкорах.

Появление английской эскадры и сигнал с линейного корабля «Эре»: «Неприятель приближается и держит к заливу!» — были для французских моряков громом среди ясного неба.

На тот момент французский флот был построен в следующем порядке: передовой 74-пушечный «Геррье» (капитан Жан-Тимотэй Трюллет-старший), затем 74-пушечные «Конкеран» (капитан Этьен Дальбард), «Спартанец» (капитан Морис-Жюльен Эмерио), «Аквилон» (капитан Генрих Тевенард), «Пепль-Суверен» (капитан Пьер-Поль Раккорд), 80-пушечный «Франклин» (капитан Морис Жильет), 120-пушечный «Ориент» (командор Коза-Банк), 80-пушечный «Тоннант» (командор Дюпти Туар), 74-пушечные «Эре» (капитан Жан-Пьер Этьен) и «Меркурий» (капитан Камбон), 80-пушечный «Вильгельм Телль» (капитан Сольнье), 74-пушечные «Женере» (капитан Лежойл) и «Тимолеон» (капитан Жан-Тимотэй Трюллет-младший). Сам вице-адмирал Брюес держал свой флаг на «Ориенте». Там же находился начальник его штаба контр-адмирал Гонорэ Гантома. Авангардом, составлявшим семь передовых кораблей, командовал контр-адмирал Бланке-Дюшайла, флаг которого развевался на «Франклине». Во главе арьергарда был поставлен контр-адмирал Сильвестр Вильнёв, расположившийся на «Вильгельме Телле». Стоящие под берегом фрегаты (44-пушечные «Диана» и «Джустик», 36-пушечные «Артемиз» и «Сэрьез») возглавлял контр-адмирал Дионисий Декре.

Считается, что суммарный бортовой залп французской эскадры составлял 1186 орудий, а с английской — 1030 орудий.

Обнаружив приближение англичан, Брюес велел как можно быстрее доставить людей с берега на корабли. Но было уже поздно, большинство из них так и не смогли до конца боя попасть на свои боевые посты и стали лишь свидетелями грандиозного сражения. Чтобы хоть как-то пополнить команды линейных кораблей, пришлось передавать часть команд с фрегатов. Это внесло гораздо больше неразберихи, чем принесло пользы.

Навстречу английской эскадре устремились два брига — «Алерт» и «Райлер». Они должны были ложным манёвром навести передовые английские линкоры на мель. Капитан «Алерта» действовал особенно отчаянно: он почти вплотную приблизился к «Голиафу», затем дерзко развернулся прямо перед ним и, поставив все паруса, помчался прямо на каменный риф. «Алерту» повезло, и он, благодаря своей малой осадке, чудом проскочил через риф невредимым. На французском флоте затаив дыхание смотрели: клюнут англичане или нет. Англичане не клюнули! Нельсон быстро разгадал эту незамысловатую хитрость и приказал своим капитанам не отвлекаться на подобные штучки.

А день уже медленно клонился к закату. И снова надежда! Заметив, что английские корабли ложатся в дрейф, Брюес решил, что свою атаку Нельсон, по-видимому, отложил до следующего утра: кто же нападает в сумерках! Если все будет обстоять именно так, то в течение ночи он вполне поспеет подготовить свой флот к обороне и уж тогда утром англичанам не поздоровится!

— Впрочем, — советовался со своим начальником штаба Брюес, — ночи здесь весьма темные, а потому мы вполне можем попытаться выскользнуть из бухты и уйти на Корфу!

— Думаю, это верный шанс еще раз оставить одноглазого героя в дураках! — кивнул контр-адмирал Гантом.

На французских кораблях дружно заскрипели блоки — начали поднимать тяжелые брам-реи, верный признак того, что флот готовится вступить под паруса.

Однако то, что было понятно французским адмиралам, было столь же очевидно и для Нельсона, а потому он своей атаки откладывать никак не желал, и в шестом часу вечера движение английской эскадры было продолжено. Первым, как и прежде, резали форштевнями волну «Голиаф» с «Зилиесом», за ними следовали «Орион», «Одасьез», «Тезей», «Вэнгард», «Минотавр», «Дефенс», «Беллерофонт», «Меджестик» и «Леандр». Несколько севернее продвигался «Куллоден», а далее на значительном удалении к западу «Александер» и «Свифтшур», посланные Нельсоном в свое время для разведки александрийского порта и теперь отчаянно догонявшие своих ушедших вперед товарищей. Быстрота, с какой англичане сумели выстроить боевую линию, была поразительная. Это не укрылось от глаз французских офицеров и особого оптимизма им не прибавило.

Теперь вице-адмиралу Брюесу стало окончательно ясно, что сражение последует незамедлительно, как только английские корабли приблизятся на расстояние залпа. Никаких отсрочек до завтра быть уже не может! Теперь из последних сил, торопясь, французы выправляли свою боевую линию, заводили дополнительные якоря, чтобы была хоть какая-то возможность разворачиваться бортом к противнику во время боя. Однако в спешке и при всеобщей неразберихе успели сделать далеко не всё.

Тем временем передовые «Голиаф» и «Зилиес» уже проследовали мимо французской береговой батареи на острове Абукир. С берега по англичанам палили, но без особого успеха. Затем, сблизившись с передовым французским линкором «Геррье», английские корабли убрали все паруса, кроме крюйселя[14].

Итак, сражение началось. «Конкеран» и «Спартанец» разрядили по англичанам орудия своего правого борта, но ядра их легли на воду. «Голиаф» уже успел проскочить зону поражения, а «Зилиес» до нее еще не дошел. Пока же французы перезаряжали пушки, мимо них благополучно проскочил и «Зилиес». «Геррье» же вообще не сделал ни одного выстрела. Как оказалось, столь безграмотная стрельба передовых французских линкоров объяснялась отсутствием на своем месте командира авангарда. Контр-адмирал Бланке-Дюшайла в это время спешил к своим кораблям на катере с «Ориента», где получал последние указания на сражение. Прибудь французский адмирал на свой корабль на каких-то десять минут раньше или же хоть немного задержись с атакой Нельсон, Абукирское сражение началось бы с больших потерь для англичан, но Бог в тот день был явно на их стороне!

За двумя передовыми английскими кораблями тем временем подтянулась вся остальная эскадра, и сразу же несколько кораблей обрушили шквал своего огня на несчастный передовой «Геррье».

Наконец французы опомнились. Свою первую порцию ядер получил от них «Голиаф». На нем сразу же был перебит такелаж. Пришлось отдавать якорь и, расположившись со стороны берега между вторым и третьим французскими линкорами, вступать с ними в бой. Неподалеку от «Голиафа» бросил якорь и «Зилиес»: вдвоем драться с французами было легче. И снова англичане не могли нарадоваться тому, что французский огонь был так слаб. «Такое быстрое исполнение манёвра надобно приписать отчасти тихой погоде и отчасти неготовности неприятеля встретить нас с левой стороны. На «Геррье» пушки нижнего дека с этой стороны не были выдвинуты за борт и порта других деков были завалены кисáми[15] и разными вещами!» — писал позднее один из участников сражения.

Именно поэтому на один залп «Зилиеса» «Геррье» мог отвечать только одним. Результат такого поединка не замедлил сказаться. В тот момент, когда заходящее солнце коснулось горизонта, фок-мачта «Геррье» упала за борт. Первое серьезное повреждение противника вызвало бурю ликования на английской эскадре. В честь героев «Зилиеса» на всех кораблях трижды прокричали «ура!». Спустя каких-то пять минут с «Геррье» упали грот- и бизань-мачты. Почти одновременно рухнула в волны и грот-мачта «Конкерана», перебитая артиллеристами «Голиафа».

К этому времени основная часть английской эскадры уже приблизилась к французской линии вплотную и стала обходить ее со стороны моря, беря тем самым противника в два огня. В шесть часов сорок минут вечера флагман Нельсона «Вэнгард», бросив якорь напротив «Спартанца» и «Аквилона», открыл по обоим кораблям яростный огонь. По кратчайшему пути достигли своих мест боя «Одасьез» и «Тезей».

«Одасьез» расположился между изувеченным «Геррье» и «Конкераном» и сразу же начал палить по ним почти в упор.

Тем временем со стороны моря французов уже обходил третий корабль — это был «Орион». Разрядив мимоходом свои орудия в многострадальный «Геррье», Сомарец двинулся дальше, чтобы завершить окружение французского авангарда. Описав большой круг, он прошел по правому борту «Тезея», который к тому времени уже вовсю дрался с французским «Спартанцем». В ходе этого маневра «Орион» подвергся храброй атаке маленького фрегата «Сэрьез», капитан которого отважно бросился спасать свои линейные корабли.

Старший лейтенант «Ориона» подошел к Сомарецу:

— Сэр! Давайте отгоним этого наглеца!

— Ни в коем случае! — повернулся к нему Сомарец. — Пусть наш маленький друг подойдет как можно ближе. Прикажите убавить парусов и зарядить орудия правого борта!

Когда фрегат сошелся с «Орионом» почти вплотную, последовала команда «Огонь!» и десятки ядер устремились к цели. Минута — и на месте храброго «Сэрьеза» плавала лишь куча обломков.

Впрочем, впоследствии честь уничтожения фрегата оспаривала команда «Голиафа», утверждая, что это именно она нанесла «Сэрьезу» серьезные повреждения, а «Орион» только добил обреченное судно.

Как бы то ни было, но без четверти семь вечера «Орион» отдал якорь между «Пепль-Сувереном» и «Франклином». Таким образом, теперь французский авангард был полностью окружен и спасти передовые французские корабли не могло уже ничто.

Нельсон, расхаживая по квартердеку «Вэнгарда», некоторое время озабоченно поглядывал на корабли французского арьергарда, но затем махнул на них рукой.

— Думаю, находясь под ветром, они не смогут оказать помощь своим передовым кораблям, — сказал он капитану Эдварду Берри. — Не будем их пока даже трогать! Арьергард — это наш десерт!

Но тут первая неудача постигла и англичан: линейный корабль «Куллоден», намереваясь обойти «Леандр», плотно сел на риф у острова Абукир. Капитан Трубридж рвал и метал. Но что поделать, теперь ему надо было думать не об атаке противника, а о спасении собственного корабля.

В это время напротив французского «Аквилона» помимо «Вэнгарда» бросил якорь и «Минотавр», а следовавший за ним «Дефенс» встал напротив «Пепль-Суверена». Шедшие следом за ним «Беллерофонт» и «Меджестик» прошли дальше с твердым намерением атаковать французскую кордебаталию. В скором времени «Беллерофонт» несколько опрометчиво бросил якорь против 120-пушечного «Ориента», а «Меджестик» встал борт в борт с «Тоннантом».

Над Абукирской бухтой быстро опускалась густая темнота, и с каждой минутой опознавать противника становилось все трудней. Чтобы капитаны не потеряли ориентиры и не спутали свои корабли с французскими, Нельсон распорядился поднять белые флаги и вывесить на бизань-мачтах по четыре зажженных фонаря.

Несчастный «Геррье», три часа кряду нещадно обстреливаемый со всех сторон, был разбит почти в щепки, на нем едва успевали тушить пожары, но трехцветного флага, гордо развевающегося на обломке грот-мачты, упорно не спускал. Капитан «Зилиеса» уже в который раз предлагал французскому капитану Трюллету сдаться, но тот молчал и отстреливался из последних пушек. Но с каждым залпом «Зилиеса» ответный огонь становился все слабее. В девять часов вечера Гуд направил к Трюллету шлюпку с офицером, чтобы еще раз предложить сдаться, и на этот раз его предложение было наконец принято.

Последнее, что успел сделать капитан Трюллет перед сдачей, это пустить брандер на палящий в отдалении по его собрату «Аквалону» «Орион». К этому времени «Орион» потерял уже почти все свои плавсредства и его команда с ужасом ждала приближения самодвижущегося снаряда. На счастье «Ориона», брандер прошел всего в двадцати метрах от его левого борта.

Когда англичане взошли на сдавшийся им «Геррье», их взору предстала жуткая картина: повсюду горы трупов и реки крови. При всем этом якорный канат французского линкора остался цел и крепко держал разбитый корабль под огнем английских пушек.

Почти одновременно с «Геррье» пришла очередь и его ближайшего соседа «Конкерана». Против этого бедолаги дрались «Голиаф» и «Одасьез». Вскоре после начала сражения был тяжело ранен капитан «Конкерана» Дальбард. Спустя четверть часа интенсивного обстрела «Конкеран» потерял все свои мачты и выбросил белый флаг.

Следующий во французской линии корабль «Спартанец» сошелся в поединке с «Тезеем». Однако вскоре справа его атаковал еще и «Вэнгард». В довершение всего огонь по «Спартанцу» из своих кормовых орудий открыл и «Минотавр». А едва сдался «Конкеран», как в «Спартанца» полетели ядра и с «Одасьеза». Выстоять при таком огне было просто немыслимо. Некоторое время «Спартанец» кое-как держался, но затем потерял все мачты, большую часть команды и вынужден был тоже спустить свой флаг.

На помощь «Спартанцу» пытался было прийти «Аквилон». Не имея против себя конкретного противника, он начал расстреливать продольными залпами «Вэнгард». Флагман английской эскадры в считаные минуты получил тяжелые повреждения и потерял больше сотни человек. Отлетевшей щепой Нельсон был ранен в голову и на некоторое время ему пришлось даже сдать командование эскадрой. Впрочем, «Вэнгарду» повезло: у него уцелели все мачты. Однако вскоре обстановка для англичан улучшилась. На «Аквилон» обрушил всю мощь своего огня «Минотавр», а с левого борта по нему почти одновременно начал палить и «Тезей». Теперь «Аквилону» стало уже не до «Вэнгарда». Впрочем, капитан Тевенард сопротивлялся отчаянно. На «Минотавре» он несколькими залпами выбил еще сотню человек и с полсотни — на «Тезее».

К этому времени гремело и полыхало уже по всей линии. В ночной темноте то там, то здесь вспыхивали выстрелы, слышались треск ломаемого ядрами дерева и отчаянные крики сражающихся. От огня «Дефенса» и «Ориона» рухнули мачты на «Пепль-Суверене». Обрубив якорный канат, он с большими повреждениями выбрался из линии и бросил якорь невдалеке от флагманского «Ориента», под защитой его пушек. В перестрелке досталось и «Дефенсу»: у него рухнула за борт фор-стеньга, разлетелся в куски бушприт, потери составили два десятка матросов. «Орион» потерял не менее сорока человек.

Попал в хорошую переделку и «Беллерофонт». Он опрометчиво занял боевую позицию против 120-пушечного «Ориента» и поплатился за это. Французы быстро сняли ему сначала бизань-, а потом и грот-мачту, по всей палубе полыхал пожар, выглядевший на фоне ночного неба особенно зловеще. К половине девятого вечера «Беллерофонт» не выдержал огня, обрубил канат и начал выходить из зоны огня. Но ему вновь не повезло: беспомощно дрейфуя вдоль линии сражения, он попал под огонь сначала «Тоннанта», а затем еще и «Эре». Когда «Беллерофонту» все же удалось выбраться из боя, на его борту было более двухсот убитых и раненых. На этом участие «Беллерофонта» в сражении завершилось.

Против французского линкора «Тоннант» дрался «Меджестик». И ему не слишком повезло. Через полтора часа напряженного боя он потерял своего капитана Джона Уэскотта, сраженного меткой пулей. Место капитана тут же заступил лейтенант Куберт, который сражался с не меньшим мужеством.

Что касается концевых кораблей нельсоновской эскадры «Александера» и «Свифтшура», то, заходя на Абукирский рейд, они направили форштевни своих кораблей прямо на каменный риф. Спасло их только то, что уже сидящий на соседнем каменном рифе на своем «Куллодене» Трубридж предупредил капитанов о грозящей опасности. Оба линкора вовремя отвернули в сторону.

В девятом часу вечера, ориентируясь в темноте по орудийным вспышкам, «Свифтшур» поравнялся с горящим кораблем. Посчитав его недобитым французом, капитан Бенжамин Галлоуэль приказал готовиться к атаке, но все-таки дал запрос «свой — чужой». И вовремя, ибо это оказался разбитый «Беллерофонт». Быстро сориентировавшись в обстановке, Галлоуэль направил свой корабль к «Ориенту» и сразу же открыл по нему яростный огонь. Рядом храбро дрался с французским «Франклином» 50-пушечный «Леандр». Открыл огонь по «Ориенту» и подошедший корабль английской эскадры «Александер».

Французский флагман бился с неслыханным упорством. Наверное, если бы победа в тот день присуждалась храбрейшему, то именно вице-адмирал Брюес заслужил бы ее. Уже в самом начале сражения он был ранен в руку и лицо, но продолжал руководить боем. В восемь часов вечера английское ядро разорвало его едва не пополам. Последними словами умирающего были:

— Не уносите меня вниз! Французский адмирал должен умирать на шканцах!

Спустя полчаса Брюеса не стало. Смерть избавила его от тяжкой участи быть свидетелем разгрома своего флота.

А сражение было в самом разгаре. «Орион» бил по «Франклину» до тех пор, пока «Леандр» не подошел его подменить. Периодически к обстрелу «Франклина» подключался и «Минотавр». В половине девятого «Пепль-Суверен», не выдержав ураганного огня, вышел из боя и освободившийся «Дефенс» тоже принялся расстреливать «Франклина».

«Франклин» из последних сил держался до без четверти десять, а потом, не видя иного выхода, сдался. И тут наступил самый драматический момент сражения, настолько поразивший всех его участников, что пальба с обеих сторон была на несколько минут прекращена.

Еще в девять часов вечера начался сильный пожар на «Ориенте». Пламя поднималось настолько высоко, что его видели все.

— Не ясно, кто горит, но ясно, что ему конец! — мрачно констатировал Нельсон, наблюдая за полыхающим в ночи гигантским костром.

Несмотря на это, «Ориент» продолжал упрямо отбиваться. Тогда дравшийся с ним «Свифтшур» навел пушки на огромный корабль и дал несколько точных залпов. Этого оказалось достаточно. Пламя в один миг охватило весь французский флагман, превратив его в пылающий факел. В десять часов вечера «Ориент» взлетел на воздух с ужасающим грохотом.

Сражавшиеся с ним английские линейные корабли «Александер», «Свифтшур» и «Орион» немедленно поставили по бортам матросов с ведрами, и те едва справились с каскадом искр и горящих обломков, которые обрушились на их корабли. От взрывной волны у трех британских линкоров разошлись пазы в корпусе, и теперь наверху одна часть их команд боролась с огнем, а другая внизу — с водой. Горящие обломки попали и на стоявший рядом «Свифтшур», не причинив, впрочем, ему большого вреда. Часть обломков досталась и «Александеру», экипаж которого с трудом погасил возникший пожар, но пришлось обрубить часть такелажа и отойти подальше от линии баталии.

Из французских кораблей более иных от взрыва «Ориента» пострадал близстоящий «Франклин». Корабль вспыхнул, словно свечка, но храбрый экипаж успел вовремя потушить пламя. «Тоннант», «Эре» и «Меркурий» перед самым взрывом успели обрубить якорные канаты и отойти от обреченного флагмана.

Матросы «Ориона» по приказанию капитана Сомареца спасали французских матросов с «Ориента». Раненых, обожженных вытаскивали из воды, переодевали в сухое платье и помещали в трюм.

На протяжении четырех убийственных для французов часов их арьергард только наблюдал за ходом боя, но даже не предпринял попытки поддержать своих изнемогающих в неравной битве товарищей. Один лишь «Тимолеон», поставив марсели, напрасно ждал сигнала сняться с якоря, но такового ему так никто и не дал.

Наступила полночь, а над Абукирской бухтой продолжали греметь залпы. К этому времени из всех французских кораблей продолжал сражаться только неустрашимый «Тоннант», главным противником которого был «Меджестик». Они отчаянно бились друг с другом еще целых три часа. В начале четвертого часа утра «Тоннант» сбил грот- и бизань-мачты «Меджестика», однако почти сразу после этого успеха полетели за борт и мачты самого «Тоннанта».

В ту ночь было много храбрецов, однако капитан «Тоннанта» Дюпти Туар дрался с невиданной отвагой. Он вел огонь со своего корабля, пока не были сбиты все мачты, пока у немногих уцелевших орудий не осталось уже живых артиллеристов, способных их заряжать. Но даже и тогда он не сдался, а обрубил канат и вышел из-под огня. К этому времени «Тоннант» был практически полностью разбит и лишь каким-то чудом держался на воде. По свидетельству очевидцев (которым просто страшно верить!), Дюпти Туар потерял в начале боя руку, потом другую, затем ему оторвало обе ноги. Несмотря на это, Дюпти Туар не разрешил, чтобы его унесли вниз. По приказу капитана матросы сделали ему перевязку, а затем поставили истекающий кровью человеческий обрубок в кадку с отрубями. Находясь в таком положении, капитан «Тоннанта» еще некоторое время руководил боем, но вскоре истек кровью и умер. Надо ли говорить, что, видя такой пример отваги и чести своего капитана, матросы сражались как одержимые. Уже умирая, Туар подозвал к себе одного из немногих оставшихся в строю офицеров и прошептал:

— Корабль ни в коем случае не сдавать, при безвыходном положении затопить!

Это были его последние слова…

Ныне Дюпти Туар — национальный герой Франции, на его примере воспитано уже не одно поколение французских моряков. И это справедливо, ибо только самые высокие подвиги способны зажечь огонь самопожертвования в молодых сердцах.

Вскоре прекративший отвечать на огонь англичан «Тоннант» удалился под ветер и занял новое место в строю впереди «Вильгельма Телля». Преследовать его противник не решился.

В полной темноте сражение несколько поутихло, лишь в отдельных местах пальба так и не прекратилась. Однако с первым лучом солнца оно было снова продолжено, причем с еще большим ожесточением. В четыре часа утра французы силами четырех кораблей (среди которых был и неутомимый «Тоннант»!) обрушились на «Александер» и уже порядком избитый «Меджестик». Однако и здесь добиться перевеса французам не удалось. Вскоре к двум британским линкорам подошли «Тезей» и «Голиаф». Дав несколько залпов, спустил флаг французский фрегат «Аретуза». С «Тезея» шлюпкой отправили было на «Артемиз» призовую партию, но французы, съехав на берег, взорвали свой фрегат. Тем временем еще четыре французских линкора и два фрегата, дрейфуя под ветер от английских кораблей, оказались вне досягаемости их пушек.

Около шести часов утра «Зилиес», «Голиаф» и «Тезей» снялись с якоря. Повинуясь сигналу Нельсона, они снова атаковали французские корабли. Вскоре французские линкоры «Эрю» и «Меркурий» выбросились на мель и подняли белые флаги.

В одиннадцать часов утра линейные корабли «Женере», «Вильгельм Телль» и «Тимолеон», фрегаты «Джустик» и «Диана», до этого практически не участвовавшие в сражении, подняли все паруса и устремились к выходу из бухты. Шедший последним линкор «Тимолеон», находясь под ветром, не сумел выйти из бухты и выбросился на берег. Бежавших французов пытался преследовать «Зилиес», однако был возвращен к эскадре приказом Нельсона.

Командующий не желал более рисковать, так как дело и так было сделано, и сделано блестяще. Из тринадцати французских линейных кораблей один был взорван, а восемь захвачены, два линкора и два фрегата бежали, а разбитые линейные корабли «Тимолеон» и храбрый «Тоннант» стояли неподалеку от английской эскадры, не в силах дать ход. На «Тоннанте» матросы, выполняя приказ своего погибшего командира, прибили флаг к мачте гвоздями. Но и у Нельсона уже не было сил атаковать. В таком неопределенном положении противники провели остаток дня и всю ночь.

Лишь утром 23 июля «Тезей» и «Леандр» снялись с якоря и подошли к «Тоннанту». Тот отбиваться уже не мог. Немногие оставшиеся в живых члены французской команды взорвали свой корабль и переправились на берег. С собой они унесли и обезображенное тело мужественного Дюпти Туара.

Вскоре на «Вэнгард» к Нельсону шлюпкой прибыл капитан Джеймс Сомарец. Нельсон встретил его на шканцах. Голова контр-адмирала была забинтована. Сомарецу тоже досталось: он был ранен в бедро и бок. Вначале капитан поздравил Нельсона с победой, и тот заулыбался в ответ. Но затем Сомарец решил сказать и об ошибках Нельсона.

— Очень жаль, что мы не… — только и успел произнести он. Не желая слушать от подчиненного критику своих действий, Нельсон оборвал Сомареца:

— Слава богу, что мы не находились в желаемом вами порядке!

С этими словами он бросился вниз со шканцев и скрылся в своей каюте. Обескураженному Сомарецу не оставалось ничего другого, как отбыть к себе на корабль. Историки считают, что Сомарец решил упрекнуть Нельсона за маневр между французским флотом и берегом, который он считал излишне рискованным и невыгодным. Именно эта стычка на шканцах «Вэнгарда» будет стоить Сомарецу карьеры. Нельсон никогда не мог простить опытнейшего капитана (который был к тому же старше его по возрасту) за попытку критики и даже отказался представить его к награждению по итогам сражения, в котором Сомарец сыграл далеко не последнюю роль!

Итогом Абукирского сражения была потеря французами одиннадцати кораблей и пяти тысяч человек. Потери англичан составили 895 человек. Французского средиземноморского флота больше не существовало!

23 июля на эскадре победителей был отслужен благодарственный молебен, на котором все стояли со слезами на глазах. Затем Нельсон горячо благодарил своих капитанов. Тогда же офицеры английской эскадры собрали 600 фунтов, чтобы раздать их вдовам и детям погибших матросов.

Через день Нельсон отправил в Лондон 50-пушечный корабль «Леандр» под командой капитана Томпсона с донесением об одержанной победе. Среди трофеев Томпсон вез и шпаги плененных французских капитанов, которые Нельсон презентовал лондонскому лорд-мэру. На «Леандре» в Лондон отправился и капитан флагманского «Вэнгарда» Берри. Однако до Лондона «Леандр» так и не добрался.

Утром 7 августа на траверзе острова Кандия он был перехвачен 74-пушечным французским линейным кораблем «Женере», тем самым, что несколько дней назад чудом вырвался из Абукирской бухты. Капитан Томпсон пытался избежать боя, но противник ему этого не дал. Разъяренные гибелью своих товарищей французские матросы требовали от своих офицеров решительной атаки. Томпсону удавалось несколько раз уклоняться от сближения вплотную. Повреждения Абукира не позволяли отвечать из всех пушек, а ослабленный такелаж избежать непрекращающихся атак. Один за другим были ранены Томпсон и Берри, выбыло из строя более сотни матросов. В 15 часов 30 минут, после шестичасового непрерывного боя, разбитый «Леандр» спустил свой флаг. Французы ликовали. Им удалось если не рассчитаться с англичанами за Абукир, то хотя бы значительно испортить настроение победителям.

Спустя некоторое время «Леандр» снова вернется к англичанам. Сделает это адмирал Федор Ушаков, захвативший «Леандр» при штурме крепости Корфу.

Тем временем в Абукирской бухте Нельсон провел ревизию захваченным французским кораблям. Три из них из-за больших повреждений были сожжены. Остальные шесть под командой Джеймса Сомареца отправлены в Гибралтар в распоряжение командующего британским средиземноморским флотом адмирала Сент-Винсента.

Весть о разгроме французского флота быстро достигла Тулона. Приморские города погрузились в траур. Почти в каждом доме оплакивали отца, сына, брата. Люди проклинали Директорию, однако до уличных беспорядков дело не дошло: еще свежи были воспоминания о якобинском терроре.

Причинами сокрушительного поражения французов при Абукире (в Англии и сегодня принято называть его сражением при Ниле) историки единодушно считают выдающиеся командные качества Нельсона, прекрасную выучку команд на его кораблях, нерешительность адмирала Брюеса и трусость командующего французским авангардом адмирала Вильнёва. Последнее обстоятельство особенно волнует французских историков, которые вот уже более двухсот лет пытаются найти объяснение более чем странному поведению командира французского арьергарда.

В отношении преступного поведения Вильнёва историк французского флота адмирал Жульен де ла Гравьер писал: «Во власти Вильнёва была единственная вероятность склонить перевес на сторону французов, и между тем, удерживаемые какою-то пагубною инерцией, корабли эти так долго оставались спокойными зрителями этой неравной борьбы! Они были под ветром у сражавшихся, но только мертвый штиль мог помешать им преодолеть слабое течение, господствовавшее у этого берега; штиля, однако, не было, и они одним галсом могли бы занять место, более чем приличное. Длина линии не превышала полторы мили, а им достаточно было подняться на несколько кабельтов, чтобы принять участие в деле. Корабли Вильнёва имели в воде по два якоря, но они могли бы обрубить канаты в восемь, в десять вечера, чтобы идти выручать авангард, точно так же, как на другой день, в одиннадцать часов утра, они обрубили их, чтобы избежать поражения. Если бы даже они лишились средства вновь встать на якорь, то они могли бы сражаться под парусами или, наконец, абордировать какой-нибудь из неприятельских кораблей. Словом, что бы они ни сделали, все было бы предпочтительнее, чем их бедственное бездействие…»

Что касается англичан, то и у них есть своя нераскрытая тайна Абукира. Дело в том, что по сегодняшний день остается вопрос: кто же принял судьбоносное решение обойти французский флот и атаковать его со стороны берега — Фолей или Нельсон? Этот спор весьма напоминает аналогичный спор английских историков о том, кто является автором знаменитого маневра прорезания французского флота в сражении при Мартинике — адмирал Родней или его флаг-капитан?

В случае Абукира авторство Нельсона, как и авторство Фолея, имеет множество свидетельств. Увы, даже этот частный факт наглядно показывает, как мало можно полагаться на память и на мнения людей! Достоверно известно, что Нельсон не давал никакого сигнала своим кораблям обходить неприятельскую линию. Очень характерное признание по этому поводу сделал капитан Гуд, который на своем корабле следовал за «Голиафом» Фолея, с которым они вместе атаковали французский линкор «Геррье»: «Этот корабль стоял всего на 35-футовой (10,5 метра) глубине, и я все время боялся, что «Голиаф» и «Зилиес» станут на мель, и никак не допускал мысли, что мы попытаемся пройти между ними и берегом». Это признание доказывает, что Нельсон не давал на обход французов никаких указаний. Однако некоторые капитаны утверждают, что такой маневр обсуждался Нельсоном ранее и Фолей исполнил только то, что от него хотел командующий. Приоритет Фолея подтверждает и английский адмирал Броун, который служил позднее с Фолеем и не раз слышал от последнего рассказ об Абукире. Броун пишет: «…положительно могу подтвердить тот факт, что Фолей вел британскую эскадру без предварительных условий и указаний».

Капитан Берри утверждал: «Составленный Нельсоном план сражения был точно выполнен в бою».

Не соответствует истине утверждение английских историков об уникальности нельсоновского маневра. Именно проходом вдоль берега в 1676 году знаменитый французский адмирал Турвиль разбил объединенный голландско-испанский флот. А еще за 300 лет до этого английский же король Эдуард III аналогично выиграл сражение при Слюи. И совсем уж невозможно поверить, что англичане (включая и самого Нельсона) не знали о маневре с обходом под берегом турецкого флота, примененном в 1791 году вице-адмиралом Ушаковым в сражении у мыса Калиакрия.