Адский город

Глава первая

На высоком парапете некогда роскошного, а ныне запущенного особняка на окраине Лилмота, также широко известного как «гнилая жемчужина» Чернотопья, сидели двое: белокожая девушка с длинными локонами цвета эбенового дерева и аргонианин с грязно-зеленой чешуей и шоколадным спинным гребнем.

— Нет, похоже, ты в самом деле хочешь моей смерти, — задумчиво проговорил ящер.

— Не все опасное убивает нас, — ответила девушка, поправляя тугие завитки волос. Потерла нос, немного напоминающий соколиный, и устремила взгляд серо-зеленых глаз к обширной площади, раскинувшейся ниже.

— А я так не считаю… — прошипел аргонианин.

— Давай же, Светло-Глаз! — горячо воскликнула Аннаиг, падая в любимое кресло отца — огромное, кожаное — и закидывая ладони за голову. — Мы не можем поступить иначе!

— О! А мне кажется, что можем. Очень даже можем, — отозвался скучающий ящер.

Сидя на низкой банкетке, обитой тканью, одной рукой он постукивал по кипарисовому столу, сработанному по росту сидящего каджита. На фоне белых занавесей, драпировавших эркер и защищавших комнату от яркого света, аргонианин казался черным силуэтом. На стене дрожала его тень, сильно отличающаяся от человеческой.

— Вместо опасного приключения мы можем заняться чем-нибудь гораздо более приятным. Например, — он выбросил один коготь на полированную столешницу, — посидеть в особняке твоего отца и выпить вина. — Появился второй коготь. — Захватить немного вина к пристани и выпить там. — Третий коготь. — Выпить немного здесь и немного у моря…

— Глаз! Когда у нас последний раз было настоящее приключение?!

Ленивый, но цепкий взгляд рептилии скользнул по лицу Аннаиг.

— Если под приключением ты подразумеваешь утомительную и опасную прогулку, то не так уж и давно. Как по мне, совсем недавно. — Он пошевелил пальцами обеих рук, будто пытаясь стряхнуть с них нечто липкое, что для уроженца Лилмота служило признаком крайнего волнения. Перепонки его приняли ярко-зеленый цвет. — Ты опять читала?

В голосе ящера звучали обвиняющие нотки, словно он приравнивал чтение к греху такому же страшному, как, скажем, детоубийство.

— Немножко… — согласилась девушка. — А чем мне еще заняться? Здесь так скучно. Ничего никогда не происходит.

— Ты прилагаешь все усилия, чтобы разогнать скуку, — заметил Светло-Глаз. — Когда я поддался на твои уговоры в прошлый раз и мы отправились искать приключений, как ты это называешь, нас едва не арестовали.

— Да! И разве ты не чувствовал себя полным жизни?

— Мне не нужно чувствовать себя полным жизни, — возразил аргонианин. — Я и так жив. И предпочитаю оставаться живым и невредимым как можно дольше.

— Ну, ты же знаешь, что я имею в виду.

— Хуфф… Смелое утверждение…

— Я смелая девочка, — Аннаиг подалась вперед. — Давай, Глаз! Он же веркрок! Я уверена! И мы это докажем!

— Прежде всего… — покачал головой Светло-Глаз. — Прежде всего, я никогда не слышал о веркроках. А во-вторых, зачем нам что-то доказывать? Для чего?

— Как это для чего? Людям нужно знать! Мы все разузнаем и расскажем. Ведь он опасен. В том месте постоянно исчезают люди.

— В Загнилище? Конечно. Там всегда кто-то исчезает. Это не квартал, а выгребная яма. Хуже места в городе я не знаю.

— Но послушай! Там находили трупы, перекушенные пополам! Кто мог так убивать?!

— Обычный крокодил. Да и не только он. Если постараться, и я могу… — Ящер взволнованно потряс руками. — Послушай, если ты так уверена, что там обитает чудовище, поговори с отцом — пусть посоветует помощнику капитана стражи Эттену направить туда несколько подчиненных.

— А если я ошибаюсь? Тогда мой отец будет выглядеть, мягко говоря, глупо… Глаз! Я вот что тебе толкую: нам нужно убедиться самим, найти какие-то доказательства, а уж потом… Ты знаешь, я за ним следила.

— Что?! — Аргонианин распахнул рот от изумления.

— Да. Он выглядит совсем как человек! Но по каналам передвигается, как аргонианин, под водой. Потому-то я и обратила на него внимание. Я осмотрела место, где он выходил из воды. Ошибки быть не может — первые несколько следов крокодильи, а дальше — человеческие.

Светло-Глаз захлопнул челюсти и покачал головой.

— Человек мог идти по крокодильим следам. Запросто. И давно придуманы зелья и амулеты, позволяющие даже таким слабакам, как вы, дышать под водой.

— Но это не совпадение! Он все время так поступает! Глаз, помоги мне убедиться.

Аргонианин со свистом выдохнул.

— А потом мы сможем выпить вина?

— Если мой отец не прикончил последнее.

— Договорились!

— Чудесно! — Аннаиг захлопала в ладоши. — Я выяснила его распорядок дня, если можно так сказать. Он не вернется в логово до наступления ночи. А если так, то нам пора выдвигаться.

— Логово?

— Ну он же должен где-то жить? Я назвала это логовом.

— Ну ладно… Логово так логово. Пойдем…

«Вот мы и добрались», — подумала Аннаиг.

Миновав холмы старого имперского квартала, они оказались в древнейшей части Лилмота — Загнилище. В давние времена, когда Империя диктовала волю провинциям и могла обеспечить порядок в подчиненных ей землях, не только ящеры Чернотопья, но и люди строили здесь свои дома, но теперь только самые отчаянные смельчаки или безумцы рисковали искать пристанище в этих местах. Патрулей городской стражи тут днем с огнем не сыскать — лишь нищие, воры и грабители, чудовища… А еще противники главенствующей партии Ай-Зайлиля, преследуемые за их политические убеждения.

Логово нашлось довольно быстро: в здании, настолько старом, что первый этаж погрузился в густой ил по самые окна, они обнаружили обжитой угол. В остальных комнатах царили разруха и запустение, что вовсе не удивительно для Загнилища, мебель превратилась в груду обломков, за исключением, пожалуй, парочки кресел и кровати. Странно, что заброшенное жилище не кишело крысами — из-под ног выскочила всего одна.

Едва им удалось оглядеться, как со стороны улицы послышались приглушенные голоса. Единственный путь оказался отрезан. Аннаиг и Светло-Глаз отступили в угол, к каменной стене. Здесь они нашли старую лестницу, которая вела на второй этаж, а потом принялись карабкаться еще выше по ветхим деревянным стойкам каркаса, пока не достигли стропил. Девушка удивилась — что же за древесина может так долго сопротивляться сырости и гнили?

Но лучшего убежища все равно не найти…

Глаз жестом приказал ей молчать и не шевелиться — люди, вошедшие на первый этаж, осмотрелись по сторонам и даже взглянули вверх.

Аннаиг украдкой вытащила из кармана куртки глиняную бутылочку, откупорила и выпила одним глотком. На вкус зелье напоминало дыню, но сильно горчило. Почти сразу в груди стало теснить, а мышцы пронизала легкая дрожь. Сердце забилось часто-часто, но вовсе не от страха. Слабые звуки на первом этаже вдруг стали слышны так хорошо, как если бы она находилась рядом с говорящими.

— Где он? — спросил один из зашедших. Тусклый свет не позволял разглядеть его лицо, но он казался более смуглым, нежели остальные, — возможно, данмер.

— Скоро будет здесь, — отвечал второй — или вторая, чья кошачья грация в движениях выдавала каджита.

— Он уже пришел, — добавил третий.

К незнакомцам неспешно приблизился еще один, и Аннаиг узнала человека, за которым следила в течение нескольких истекших дней. Тьма скрывала его лицо, но, увидев горбатую спину, девушка ясно представила грубые черты и патлы нечесаных волос.

— Ты принес? — спросил каджит.

— Конечно. Под водой протащил.

— Это, должно быть, нелегкая работенка. — В голосе каджита послышались нотки уважения. — Меня всегда удивляло: почему ты возишься сам? Не проще ли нанять ящериц?

— Я им не доверяю. А кроме того, у стражников есть угри, нарочно натасканные, чтобы охотиться на аргониан. Они запустили их во внешний канал. Но я намазываюсь слизью угря, и рыбы принимают меня за своего.

— Какая мерзость! Почему ты не бросишь эту работу?

— Мне за нее неплохо платят.

Человек стянул через голову рубаху, а вместе с ней и горб.

— Погляди-ка, что у меня есть! Можешь даже попробовать, если хочешь.

Аннаиг выругалась, ударяя кулаком по стропилу, на котором сидела:

— Боги и дейдра! Это никакой не веркрок! Это торговец скумой!

— Нет, ты меня погубишь… — прошипел Светло-Глаз.

— Я-то нет, а вот кто-нибудь другой может.

— А мне не все ли равно?

Вот теперь девушка ощутила страх — настоящий, животный ужас.

— Кстати, — заметил каджит вполголоса, — кто те двое наверху?

Человек задрал голову.

— Ха! Откуда мне знать. Не мои — это точно.

— Хочу надеяться, что не твои. Я отправил Патча и Фликса прикончить их.

— А чтоб вас разорвало! — охнула Аннаиг. — Уходим, Глаз!

Но только она пошевелилась, как что-то свистнуло у самой щеки, и девушка пронзительно взвизгнула.

— Я так и знал! — огрызнулся Светло-Глаз.

— Шевелись давай! Нам нужно выбраться на крышу!

Они помчались, перепрыгивая с одного стропила на другое. Позади кто-то кричал, Аннаиг слышала, как преследователи топочут по толстым балкам. Почему же она не услышала их приближения? Или это какая-то магия?

— Сюда! — позвал Светло-Глаз.

Он показал на дыру в скате крыши — черепица давно уже обвалилась, открывая выход наружу. Выбравшись, они полезли вверх, цепляясь за неровности черепицы. Аннаиг чувствовала жар в груди и надеялась, что это одышка, а не воткнувшаяся между ребер стрела или метательный нож.

Вскарабкавшись на конек, они уселись — от земли их отделяло пятьдесят футов. Девушка вытащила из кармана два пузырька и протянула один Светло-Глазу.

— Выпей это, и прыгаем!

— А это что? — с подозрением поинтересовался аргонианин.

— Ну, я до конца не уверена. Но есть надежда, что это зелье даст нам возможность летать.

— Есть надежда? Где ты его взяла?

— Какая тебе разница?

— О Тхтал! Ты сама его сделала? Сама придумала? Не помнишь, что получилось, когда я выпил твое зелье невидимости?

— Помню! Ты стал почти невидимым!

— Невидимым? Моя кожа стала прозрачной! Я был похож на кучу требухи, которая ходит сама по себе!

Аннаиг отпила из бутылочки.

— Нет времени для споров, Глаз! Это наша единственная возможность спастись.

Их преследователи уже выбирались на скат. Девушка вскочила и выпрямилась, мельком подумав: а махать руками нужно? Но гадать оказалось некогда — поскользнувшись, она сорвалась с покатой крыши и с отчаянным криком рухнула вниз.

Вначале она летела камнем, но потом полет постепенно замедлился, будто девушка превратилась в мыльный пузырь. Позади на крыше раздавались удивленные крики людей, а обернувшись, Аннаиг увидела, что Светло-Глаз парит рядом с ней.

— Видишь! — торжествующе воскликнула она. — Действует! Ты должен больше мне доверять!

И едва Аннаиг произнесла последнее слово, как оба рухнули вниз.

На виллу они вернулись уже за полночь — злые, покрытые синяками и ссадинами, провонявшие мусорной кучей, которая очень кстати оказалась внизу и тем самым спасла им жизнь.

Отца Аннаиг они нашли в том самом кресле, где утром сидела девушка. Несколько мгновений она смотрела на его жиденькие седые волосы, на тонкие бледные пальцы, сжимающие бутылку вина, пытаясь вспомнить, каким он был до смерти матери, до того, как «Ан-Зайлиль» прогнала имперцев из Лилмота, разграбив и опустошив их имения.

Она не понимала этого человека.

— Пойдем! — позвала Аннаиг Светло-Глаза.

Захватив из погребка три бутылки, они поднялись на верхний этаж, где удобно устроились на балконе. Девушка зажгла маленький бумажный фонарик, и свет заиграл на гранях хрустальных кубков.

— За нас!

Они выпили.

Внизу расстилался старый имперский Лилмот: стены разрушенных особняков, увитые виноградом, пальмовые сады, заросли бамбука казались вырезанными из черного бархата. Лишь кое-где город подсвечивали парящие в воздухе желтые светлячки и бледно-зеленая плесень, дальняя родственница смертельно опасных болотных огоньков.

— Ну, как? — спросила Аннаиг, вновь наполняя кубки. — Теперь ты чувствуешь себя полным жизни?

Ящер неторопливо моргнул и ответил:

— Могу сказать одно — теперь я еще лучше чувствую разницу между жизнью и смертью.

— И это только начало, — усмехнулась она.

Помолчав немного, Глаз задумчиво проговорил:

— Нам просто повезло…

— Я знаю. Но…

— Что — но?

— Ладно, я согласна — это был не веркрок. И даже не просто крокодил. Зато мы можем доложить стражникам о торговцах скумой.

— И что? Торговцы легко найдут другой канал поставки. Даже если стражникам удастся поймать эту шайку, сколько их еще останется? Торговлю скумой уничтожить невозможно.

— Само собой, невозможно, — проворчала Аннаиг. — Особенно если не пытаться. Не обижайся, пожалуйста, Глаз, но мне часто хочется, чтобы мы все еще жили под властью Империи.

— Я и не сомневался. Если бы все оставалось по-старому, твой отец был бы богатым и уважаемым человеком, а не мелким чиновником на службе у «Ан-Зайлиль».

— Я не об этом… Понимаешь… Во времена Империи существовала законность. Были понятия о чести…

— Ты тогда еще не родилась. Откуда тебе знать?

— Я читаю, Светло-Глаз.

— А кто пишет книги? Бретоны? Имперцы?

— Это пропаганда «Ан-Зайлиль». Империя возрождается. Император Титус Мид начал восстанавливать державу, и его сын Аттребус идет по стопам отца. Они стремятся вернуть равновесие в наш мир, восстановить порядок, а мы… Мы здесь просто сидим и ждем, когда все наладится само собой.

Аргонианин пожал плечами.

— Я знаю места, где жить тяжелее, чем в Лилмоте.

— Да, но есть и места, где живется лучше! Мы можем там побывать и собственными глазами оценить разницу.

— Ты снова об Имперском городе? Поверь, Ан, мне тут нравится. Лилмот — моя родина. Мы знакомы с тех пор, как я вылупился из яйца, можем беседовать о чем угодно, у нас нет тайн друг от друга. Знаешь, я не хочу покидать Чернотопье. И не надо меня уговаривать. Даже не пытайся.

— Но неужели тебе не хочется новых впечатлений?

— У меня есть еда, выпивка, приятное безделье… Что еще в жизни нужно? Это людей постоянно тянет куда-то, им не сидится на месте, хочется путешествовать, оценивать разницу. А из-за этого, между прочим, все неприятности и беды. Люди почему-то думают, что все знают лучше, чем прочие. Уверены, будто понимают потребности всех остальных рас, но никогда не дают себе труда задуматься — чего же на самом деле желают другие? Вот и Титус Мид наверняка пытается всем навязать свое видение мира. Что, скажешь, не так?

— Но существуют же добро и зло, правда и кривда. Согласись, Глаз.

— Может быть. Поверю тебе на слово.

— Принц Аттребус спас множество твоих сородичей от рабства. Разве это не стоит хоть какой-то благодарности?

— В доброй старой Империи моих сородичей продавали в рабство.

— Это было, когда открывались Врата Обливиона, но те времена миновали. Послушай, представь только, что было бы, если бы Мехрун Дагон победил, если бы Мартин не уничтожил его!

— Мартин и Империя не сражались с Обливионом в Чернотопье, — чуть громче, чем следовало, возразил Светло-Глаз. — А «Ан-Зайлиль» сражалась. Когда открылись врата, мы, аргониане, бились с такой яростью, отчаянием и силой, что военачальники Дагона испугались и закрыли дорогу в Обливион.

Аннаиг поняла, что еще чуть-чуть — и она поссорится со своим лучшим другом. Слишком далеко зашла их беседа. Она медленно вздохнула и согласилась, немного успокоившись:

— Да. Твой народ сражался, не жалея жизни. Но без самопожертвования Мартина Мехрун Дагон мог бы захватить весь мир, и Чернотопье тоже. Тогда он творил бы здесь, что хотел.

Глаз протянул ей кубок, и девушка немедленно налила ему еще вина.

— Я не хочу об этом спорить, — сказал он. — Мне кажется, это не важно.

— Но твои слова звучали так, будто для тебя это очень важно, мой старый друг. Мне показалось, что я услышала гнев и волнение в твоем голосе. И выглядел ты так, будто готов в бой прямо сейчас.

— Это всего-навсего вино, — отмахнулся Светло-Глаз. — И последствия сегодняшних приключений. Оставшуюся часть ночи мы можем праздновать твой успех с микстурой. Все-таки состав не вполне безнадежный?

Аннаиг чувствовала разливающееся по телу тепло — вино делало свое дело.

— Ну хорошо, — улыбнулась она. — Мое зелье стоит парочки тостов.

Они выпили еще. Глаз посмотрел на нее искоса.

— Так или иначе… — начал он, но потом замолчал.

— Что?

Ящер усмехнулся и покачал головой.

— Может, не стоит тебе рассказывать? Довольно с нас неприятностей… Но то, что я слышал, касается всех нас.

— О чем ты, Глаз?

— «Оракул ветра» вернулся сегодня в порт.

— Это фелука твоего кузена Изтак-Нэша?

— Ага… Он говорит, что видел кое-что в открытом море — нечто, движущееся по направлению к нам, к Чернотопью.

— И что же?

— Это бред какой-то… Мне трудно ему поверить. Он утверждал, что по воздуху летит остров с городом наверху.

— Дрейфующий остров? Не отмеченный на карте?

— Если бы… Летающий остров. Он парит в воздухе. Как облако.

Аннаиг нахмурилась, покрутила кубок и погрозила пальцем приятелю:

— Это не смешно, Глаз. Ты меня разыгрываешь.

— Я не собирался ничего рассказывать, но вино развязывает язык… Это все вино.

— Значит, ты серьезно? — Девушка выпрямилась. — Остров летит по направлению к нам?

— Кузен так говорил. И он не шутил.

— Ха! — воскликнула она, откидываясь на спинку стула и поднося ко рту кубок. — Мне нужно подумать. Летающий город. Это похоже на чудо. В эру Меретик подобное было возможно — я об этом и слышала, и читала в книгах. Но сейчас… — Губы Аннаиг помимо ее воли растянулись в широкой улыбке. — Это интригует. Завтра я обязательно схожу к Хекуа, повидаю старуху…

За разговором они прикончили первую бутылку и откупорили вторую. Время летело незаметно. Ближе к утру на Лилмот обрушился дождь. Шевелящийся занавес сильных струй, поблескивающих в свете первых солнечных лучей, принес свежесть и чистоту, смывая с городских улиц смрад разложения и гнили.

Глава вторая

Когда-то Колин слышал историю о мальчике, который родился с ножом вместо правой руки. Его мать изнасиловали и хотели убить, но она выжила и всем сердцем желала смерти своим обидчикам. Она радостно смеялась, когда сын разрезал ее живот изнутри и вышел на свободу, чтобы уничтожить тех, кто причинил зло его матери, а заодно и многих других, попросту подвернувшихся под руку. Когда его жертвы кричали от боли, захлебываясь собственной кровью, они спрашивали убийцу: «Кто ты?» Мальчик отвечал просто: «Зовите меня Далк». В старые времена на языках северных народов это слово обозначало нож.

Легенда гласила, что произошло это в Скайриме, но история нравилась наемным убийцам всех держав. Частенько молодые дерзкие парни, вступая на скользкий путь преступления, брали кличку Далк, в глубине души мечтая однажды ответить врагам словами парнишки из преданий.

Но у Колина вовсе не было ощущения, будто нож — часть его тела. Рукоять казалась то скользкой, то липкой, а вися на боку, клинок все время выпирал из-под плаща, словно был слишком большим, и Колин напрасно пытался прикрыть его.

Почему этот человек его не заметил? Не повернулся даже — просто стоял, опираясь на перила моста, и глядел в сторону маяка. Каждый лоредас он отправлялся проведать стоящего в городских конюшнях жеребца, а после приходил сюда; иногда перебрасывался с кем-нибудь парой слов, но никогда не разговаривал с одним и тем же человеком дважды.

Колин приблизился к одинокому незнакомцу. По мосту шагали люди — в основном торговцы из Вейе, толкая перед собой тачки с товаром, который не успели распродать за день, да еще несколько влюбленных парочек пытались найти укромное местечко.

Все это не в счет. Можно сказать, что на мосту они были вдвоем.

— Кто там? — внезапно спросил мужчина.

Темнота не позволяла Колину рассмотреть собеседника, но парень и без того прекрасно знал, как тот выглядит: вытянутое костлявое лицо, черные волосы с легкой сединой и поразительно синие глаза.

— Это я, — ответил Колин.

— Подойди поближе.

Колин приблизился на пару шагов и поравнялся с незнакомцем. Несколько студентов из Колледжа Ворожбы приближались к ним, оживленно болтая и хохоча.

— Мне нравится это место, — сказал мужчина. — Я люблю слушать, как на кораблях бьют склянки, смотреть на их огни. Это напоминает мне о море. Ты бывал в море?

«Заткнись! — мысленно заорал Колин. — Нечего со мной болтать!»

Гуляющие студенты взволнованно переговаривались, указывая пальцами на северо-запад, где высились горы.

— Я из Энвила, — сказал парень, не в силах ничего выдумать, а потому вынужденный говорить правду.

— Знаю! Энвил — хороший город. Помню, там есть один кабачок с замечательным темным пивом.

— «Андертоу».

— Точно! — улыбнулся мужчина и повторил: — Мне нравится это место. — Он вздохнул, пригладил ладонью волосы. — Что там говорить… Когда-то у меня было красивое поместье на мысе около залива моря Топал. А еще маленькая лодка с парусом — не для открытого моря, только для прогулок вдоль побережья. — Он махнул рукой. — Но ведь ты приехал сюда не из пустого любопытства, а по делам?

Студенты наконец-то растворились в полумраке — теперь о них напоминали лишь доносящиеся обрывки фраз на непонятном языке.

— Надеюсь, что так, — согласился Колин, нащупывая рукоять ножа.

Человек улыбнулся.

— Ну конечно. По-другому и быть не может. Если кто-нибудь спросит тебя, скажи, что ни изысканная еда, ни дорогое вино, ни поцелуй любимой женщины не могут быть столь прекрасны, как ветер свободы…

— Что? — удивился парень.

— Книга «Асторие», том третий, глава… А что ты там держишь?!

«Как глупо», — подумал Колин, глянув на высунувшийся из складок плаща нож. Лезвие поблескивало в свете звезд. Трудно не заметить…

Их глаза встретились.

Человек понял все.

— Нет! — закричал он, отшатываясь.

Колин ударил его. По крайней мере, попытался ударить. Мужчина заслонился ладонями, удержав запястье убийцы. Парень левой рукой сбил захват и пырнул острием снова. На этот раз клинок вспорол жертве предплечье.

— Не надо, пожалуйста! — задыхаясь, воскликнул мужчина. — Давай поговорим! Погоди!

Нож Колина поднырнул под беспорядочно мечущиеся руки и воткнулся чуть пониже солнечного сплетения. Раненый отшатнулся, навалившись на перила, и с ужасом уставился на пронзившее его плоть оружие.

— За что? — только и сумел выдохнуть он, сползая на настил моста.

Парень шагнул к нему.

— Не надо… — прохрипел мужчина.

— Я должен, — ответил Колин.

Он оттолкнул теряющие силу руки и перерезал горло.

Труп застыл в сидячем положении. Колин опустился рядом, поглядывая в том направлении, куда ушли студенты и откуда все еще доносились их голоса. Он не вполне осознал, что же случилось.

Со стороны города к нему быстрым шагом приближались двое. Колин обнял еще теплого мертвеца за плечи, словно подгулявшего товарища, чтобы случайные прохожие не заподозрили неладного. И лишь потом понял, что поторопился. Он знал этих ночных прохожих. Один — высокий, лысый и немного нескладный человек, а второй — светлый, почти белый каджит. Их звали Аркус и Кэша.

— Труп в воду, — сказал Аркус.

— Сейчас, сэр. Только отдышусь, сэр.

— Я все видел. Выполнено из рук вон плохо… Кажется, тебя просили разрезать ему горло вдоль?

— Да, но… Он… Он сопротивлялся!

— Ты сработал очень небрежно.

— В первый раз всегда так, Аркус, — вступился за парня Кэша, шевеля бакенбардами и нетерпеливо подергивая хвостом. — Вспомни себя. Давайте избавимся от трупа и пойдем отсюда.

— Хорошо, — кивнул лысый. — Вставай, инспектор!

Колин не двигался. Аркус потряс его за плечо.

— Эй!

— Сэр?! — удивился парень. — Сэр, вы обращаетесь ко мне?

— К тебе, к тебе… Да, дело сделано не блестяще, но ведь сделано. Значит, ты теперь один из нас.

Не помня себя от радости, Колин вскочил, схватил мертвеца за ноги, в то время как лысый взялся за плечи. Вместе они перевалили труп через перила — тот плюхнулся в воду, однако не утонул, а медленно поплыл, не сводя пустого взгляда с Колина. Но парню было все равно.

Инспектор! Три года он ждал, когда же его так назовут. И что теперь? Все просто и обыденно. Пустой звук.

— Накинь это. — Кэша протянул ему свернутый плащ. — Ты забрызгался кровью, и не надо лишний раз пугать обывателей.

— Хорошо, — безучастно ответил парень.

Все необходимые бумаги ему выправили на следующий день. Их вручил управляющий Маралл — круглолицый потеющий мужчина с короткой жесткой бородой.

— Жить будешь в Телхолле. Все оплачено, — сказал Маралл. — Я думаю, у них уже есть задание для тебя. — Он отложил перо и внимательно посмотрел на Колина. — Эй, сынок! Ты в порядке? Выглядишь измученным.

— Я не спал всю ночь, сэр.

Управляющий кивнул.

— Кем он был, сэр? — Парень наконец-то решился задать давно мучивший его вопрос. — Что он сделал?

— Тебе не нужно это знать, сынок. И я советую тебе не пытаться выяснять.

— Но, сэр…

— Скажи, сынок, это имеет значение? — нахмурился Маралл. — Если я отвечу, что он повинен в похищении и убийстве шестнадцати младенцев, ты испытаешь прилив счастья?

— Нет, сэр.

— А если он отпустил изменническую шутку о бедрах ее императорского величества?

Колин моргнул.

— Не могу вообразить, сэр…

— Правильно. Предполагается изначально, что воображать ты не будешь. Ты не властен над жизнью и смертью. Решения принимаются выше нас. В основном они исходят от императора. Само собой, причина есть всегда. И это хорошо. Но эта причина нас с тобой не касается. Тебе не полагается воображать или размышлять, а полагается лишь выполнять приказы.

— Но ведь меня обучали всяким тонкостям. В конторе меня учили думать.

— Да, учили. И у тебя неплохо получается. Все ваши преподаватели заявляют об этом в один голос. Иначе «Зрящие в корень» не обратили бы на тебя внимания. Ты отлично зарекомендовал себя. Но думать тоже надо с умом. Если тебе приказали найти шпиона, затесавшегося в охрану императорского дворца, ты просто обязан воспользоваться логикой и приложить все усилия разума. Если тебе потребуется доподлинно выяснить, кто из дочерей графа Каросского отравил гостей, опять же ты должен для расследования использовать ум, наблюдательность и умение делать выводы. Но если ты получаешь ясный и четкий приказ похитить что-то, отравить кого-то или зарезать, то думать нужно только о том, как лучше выполнить задание. Ты — надежное и неотразимое орудие Империи.

— Я знаю, сэр!

— По всей видимости, недостаточно хорошо знаешь. Иначе не задал бы всех этих вопросов. — Маралл поднялся, нависая над столом. — Ты из Энвила, насколько я помню? Один из городских гвардейцев рекомендовал тебя, просил взять для испытания.

— Переджин Опренус, сэр.

— Без его рекомендации что бы ты сейчас делал?

— Не знаю, сэр!

Колин не мог даже представить себе, кем бы стал, если бы им не заинтересовались «Зрящие в корень». Его отец умер, мать едва сводила концы с концами — прачка зарабатывает немного. Мальчишкой он выучился читать, но вряд ли сумел бы получить более глубокое образование. А если бы и получил каким-то чудом, то до сих пор мучился бы, придумывая, куда его применить. В лучшем случае он работал бы на судоверфи или нанялся на торговое судно матросом. Приглашение от имперской службы оказалось воплощением детской мечты и могло дать все, чего он желал подростком.

И что совсем немаловажно — заработок. Из нового жалованья, положенного ему как инспектору, он мог посылать деньги матери, чтобы ей не пришлось до самой смерти стирать чужое белье.

— Это была проверка? — спросил парень. — Я имею в виду, не вчера вечером, а сегодня, сейчас.

Управляющий улыбнулся.

— Проверка была и вчера, и сегодня. И это не последние, сынок. Просто дальше тебя будут испытывать не служащие нашей конторы, а сама жизнь. На нашей работе каждый день жизнь бросает новый вызов, подсовывает новые загадки. Если ты не готов к этому, то лучше откажись сразу, пока не поздно.

— Я готов, сэр!

— Очень хорошо, инспектор, очень хорошо. Оставшуюся часть дня можешь отдыхать и заниматься своими делами. Разъяснение по новым обязанностям получишь завтра.

Колин кивнул, попрощался с Мараллом и ушел. Ему не терпелось посмотреть новое жилье.

Глава третья

Когда Аннаиг проснулась, Светло-Глаз еще храпел, растянувшись на полу.

— О… — пробормотала девушка.

Едва она попыталась подняться, как голову сжала тупая ноющая боль, в желудке всколыхнулся противный липкий ком. Сколько же вина они вчера выпили?

Придерживаясь за стену, она медленно направилась в сторону кухни, щурясь всякий раз, когда яркий дневной свет острым ножом резал глаза. С трудом добравшись до печи, развела огонь, а потом открыла дверь в кладовку. Здесь в полумраке висели связки колбас, длинные тушки соленой рыбы-сабли, стояли корзины с мукой, солью, сахаром, рисом, пожухлыми, а потому жалкими овощами. На полочке лежали яйца, еще теплые — значит, Тай-Тай недавно приходил… А еще в кладовке находился обитый кожей сундучок для специй, в котором прятались семьдесят восемь баночек, бутылочек и мешочков со всевозможными семенами и сушеными травами.

Вот они-то ей и нужны.

Вскоре рубленый чеснок и красный перец отправились в разогретое масло; острый и щекочущий ноздри запах распространился по дому, и на кухню явился Светло-Глаз.

— Есть не буду — я совсем больной, — решительно заявил он с порога.

— А придется, — отрезала Аннаиг. — Ничего, тебе понравится! Старый Тенни раньше готовил такое для папы — еще когда мы могли позволить себе держать повара.

— Почему ты всегда готовишь по-разному? — недоверчиво поинтересовался аргонианин. — В прошлый раз я видел на сковородке арахис и солонину, а сейчас — перец и чеснок.

— Солонины я сегодня не нашла. — Девушка пожала плечами. — Понимаешь, состав значения не имеет, компоненты можно менять от случая к случаю. Важно другое — соблюсти баланс сущностей: ароматов, масел, трав…

Болтая с приятелем, Аннаиг пересыпала в горшок специи, которые до того толкла пестиком в каменной ступке: кориандр, кардамон, тмин и имбирь. Добавила две горсти сушеного риса, залила на палец выше кокосовым молоком и поставила томиться в печь. Когда каша разварилась, девушка разлила ее по тарелкам, отрезала по ломтику от оленьего окорока и ветчины, рядом положила соленую арбузную корочку.

— Это выглядит отвратительно. — Светло-Глаз пошевелил ноздрями.

— Не бойся, это будет вкусно и полезно, — Аннаиг разбила в каждую тарелку по яйцу.

— Гусиные? — приободрился ящер и даже облизнулся.

— Угу…

— Может быть, я попробую.

Когда девушка поставила перед ним тарелку, аргонианин осторожно попробовал, подумал и начал уписывать за обе щеки. Аннаиг с улыбкой посмотрела на него и зачерпнула ложкой из своей тарелки.

— Я уже чувствую себя лучше! — воскликнул Светло-Глаз.

— Вот видишь!

— Да-да, лучше!

— Расскажи мне еще об этом парящем городе, — попросила Аннаиг, отправив в рот вторую ложку. — Как ты думаешь, когда он появится здесь, в Лилмоте?

— Изтак говорил, что их корабль опередил его дня на три. Но прежде чем они поймали ветер, чтобы уклониться в сторону, остров ни разу не менял курс. Он идет строго по прямой, а значит, прибудет сюда самое позднее завтра утром.

— Он рассказывал, на что это похоже больше всего?

— На оторванную и перевернутую верхушку горы. Сверху он плоский — моряки заметили постройки. Но команде «Ловящего ветер» остров очень не понравился. Очень! Представь себе, они вошли в порт, высадились на сушу и, не медля ни дня, верхом на лошадях уехали прочь, в глубь материка.

— Что им показалось неправильным?

— По словам Изтака, неправильным показалось все. Ни один из его магиков ничего не почувствовал и не смог дать никаких пояснений. Они сходились лишь в одном: летающий остров вонял смертью.

— И никто из них не пожаловался в «Организм»? — вдруг послышался сзади негромкий вкрадчивый голос. — Никогда не могу понять вашу болтовню, когда вы вдвоем…

Аннаиг обернулась и увидела отца, стоящего в дверях.

— Отлично пахнет, — улыбнулся он. — Осталось хоть чуть-чуть для меня?

— Конечно, Тайг, — ответила девушка и подала ему полную тарелку. — Я приготовила достаточно.

Отец взял ложку, пригубил и блаженно закрыл глаза.

— Это даже вкуснее, чем удавалось Тенитару, — восхищенно проговорил он. — Не зря ты, помнится, все время крутилась на кухне — теперь ты повар не хуже его.

— Ты слышал что-нибудь? — немного нетерпеливо спросила Аннаиг.

Разговаривая с отцом, она всегда испытывала неловкость и беспокойство и при этом знала, что не права, но от этого беспокойство только возрастало. Его дух казался настолько ослабевшим, будто его большая часть потерялась.

— Я не шутил, — ответил Тайг. — Вы очень напоминали детей. Я и услыхал-то всего пару слов…

— Разве я об этом? — Девушка не дала сбить себя с толку. — Я имею в виду несущий смерть город, который, как предполагается, летит к нам. О нем ты слышал что-нибудь?

— Слышал некую историю… — вздохнул Тайг, выбирая кусочки мяса. — Все это идет от Урувена…

— А, этот сумасшедший старый пси-маг, — Аннаиг закатила глаза. — Или священник — они себя по-разному называют.

— Да, — кивнул отец. — Он всем говорил, будто выявил в открытом море некую движущуюся сущность. Он, скорее всего, безумен и подчас несет такую чушь… В «Ан-Зайлиль» недовольны слухами, которые он распускает среди населения. Особенно капитан стражи Кваджалил, которого из-за него уволили со службы. Но когда появились сообщения об угрозе, надвигающейся с моря, «Организм» не остался в стороне. Они отправили несколько судов на разведку.

— И?

— И ничего. Суда все еще не вернулись — по всей видимости, гоняются за призраком. Трудно найти то, чего нет и быть не может.

— Корабль моего кузена вышел из Энвила три недели назад. Его люди не могли видеться и говорить с Урувеном, — вставил Светло-Глаз.

Аннаиг заметила, как напряглось лицо отца — будто бы он пытается что-то скрыть.

— Тайг! — настойчиво сказала она.

— Нет, ничего. — Он потряс головой. — Ничего, о чем стоило бы волноваться. Если что-то будет нам угрожать, «Ан-Зайлиль» отразит угрозу так же решительно и яростно, как изгнала Империю из Чернотопья и данмеров из Морровинда. Что летающий город может сделать с Лилмотом?

— А что говорят Хист? — внезапно спросила Аннаиг.

Ложка дрогнула у самых губ отца, но он быстро взял себя в руки. Неторопливо прожевал, проглотил.

— Тайг!

— Городское дерево сказало, что волноваться не о чем.

Светло-Глаз с присвистом вдохнул, зашипел, прикрывая глаза третьим веком.

— Что ты имеешь в виду? Городское дерево? — настаивала Аннаиг.

Тайг колебался, чувствуя, что сболтнул лишнего.

— Частички Лорхана, Глаз! — воскликнула девушка. — Мы же здесь не гости, в конце концов.

Аргонианин кивнул. Девушке никогда не нравилось поведение друга, если речь заходила о святынях его народа: он становился совсем иным, не похожим на себя.

— Это всего лишь Хист. Я знаю, что они связаны между собой. Общий разум и все такое… Итак, папа, почему ты упомянул городское дерево?

Она пристально посмотрела на Тайга. Тот помялся немного, а потом вздохнул и объяснил:

— Люди «Ан-Зайлиль» в Лилмоте разговаривают только с городским деревом.

— Почему? Светло-Глаз говорил, что все Хист связаны. Значит, тот, кто общается с городским деревом, имеет связь со всеми деревьями.

— А может, и нет… — сказал аргонианин, сохраняя каменно-неподвижное выражение лица.

— Что ты имеешь в виду?

— Аннаиг… — начал отец неуверенным тоном. Голос его дрожал от волнения.

— Что, Тайг? — подбодрила его девушка.

— Я вот подумал… Почему бы тебе не съездить в Лейавин? Ты же давно хотела повидать свою тетю. И я подумал, что не должен препятствовать. Почему бы мне не помочь моей девочке? Я отложил немного денег. Хватит как раз, чтобы оплатить каюту на судне. А тут как раз корабль подвернулся. Выходит завтра утром и следует прямиком до Лейавина.

— Ты меня поражаешь, Тайг. Тут явно что-то не так. Кажется, ты хочешь попросту отослать меня подальше.

— Ты — все, что у меня осталось в этой жизни. Все, что для меня еще важно. — Старик шагнул к ней, раскидывая руки, словно намеревался обнять, но почему-то упорно отводил глаза. — Даже если опасность совсем невелика… — Вдруг его лоб разгладился, он замер на мгновение, а потом проговорил, но уже деловито: — Мне нужно идти. Меня вызывает «Организм». К вечеру я вернусь, и мы еще раз обсудим мое предложение. Ты могла бы тем временем собрать вещи. Я очень рекомендую морское путешествие…

Аннаиг задумалась. Лейавин находился довольно далеко от Лилмота, зато оттуда рукой подать до Имперского города. Даже если придется идти пешком, добраться до столицы не составит труда. Почему бы и нет?

— Светло-Глаз может поехать со мной?

— К сожалению, денег хватит на проезд только одного, — развел руками отец.

— А я и не хочу никуда уезжать! — вмешался ящер.

— Вот и хорошо, — согласился Тайг. — Аннаиг, к обеду меня не жди. Я перекушу у Кокуины. И ужин можешь тоже не готовить. Просто посидим и поговорим.

— Хорошо, — кивнула девушка.

Как только старик скрылся из виду, она решительно нацелила палец в грудь Светло-Глазу.

— Ты сейчас же пойдешь в доки, отыщешь сумасшедшего священника и выяснишь все, что касается летающего города. Как хочешь, так и выспрашивай! Понял? А я иду к Хекуа.

— К Хекуа? Зачем?

— Мне нужно кое-что уточнить в новом рецепте снадобья.

— Ты хочешь сказать, в микстуре для полетов?

— Именно! Заметь, что эта микстура, как ты говоришь, спасла нас.

— Ну, можно сказать и так, — нехотя согласился Светло-Глаз. — Но во имя гнилых омутов! Почему тебя интересует зелье для полетов? Заняться больше нечем?

— А как ты собираешься попасть на летающий остров? Катапультой себя забросить?

— О-о-о… — горестно вздохнул аргонианин. — О нет…

— Посмотри мне в глаза, — приказала Аннаиг.

Медленно, неохотно ящер подчинился.

— Пойми, Глаз, ты — мой старинный друг. Ты очень мне дорог. Я предпочла бы, чтобы в этом рискованном путешествии ты был со мной. Но если не хочешь, ничего страшного, не буду заставлять или уговаривать. Но для себя я уже все решила. Хоп?

Он посмотрел на нее, вздохнул и кивнул:

— Хоп.

— Встречаемся здесь же в полдень.

Спускаясь по улицам Лилмота к узкой бухте, называемой имперцами Олиис, Светло-Глаз необычайно тонко ощущал близость неба, подернутого облаками и низко нависавшего над деревьями, древними каменными стенами, горожанами. Аргонианин размышлял и поэтому освободил разум, позволив мыслям не принимать словесную форму, а существовать в чистом виде.

Мысли, оформленные в слова, — будто заключенные в клетки птицы или прикованные цепями рабы. Джель — язык его предков — был гораздо ближе к мыслям, чем речь любой другой расы. Аннаиг выучила совсем малую часть Джеля, которой не могло хватить для полноценного общения: с одной стороны, человеческое горло не в силах воспроизвести звуки, привычные для ящеров, а с другой стороны, Светло-Глаз не мог перевести в слова очень многие понятия, существующие как мысли и образы.

Сам он порой чувствовал, что в нем уживаются четыре различных существа. Разговаривая на имперском наречии, он был аргонианином Светло-Глазом. Общаясь с матерью или родными братьями — Витилулом Саксхлилом. Когда доводилось беседовать с Саксхлил из большого леса или с представителем «Ан-Зайлиль», он ощущал себя Лукайул, или «подчинившимся», поскольку его семья очень долго жила под властью Империи. А находясь рядом с Аннаиг, он становился кем-то еще. Не таким, как предыдущие, а совсем другим, более простым и понятным существом.

Но даже все вместе наречия, на которых говорили составлявшие его четыре личности, не могли сравниться с истинной, чистой мыслью.

Истинная мысль близка к основе, к источнику.

Деревьев Хист насчитывалось много, и в то же время они являлись одним целым. Их корни, проникая глубоко в жирную почву и мягкие белые скалы Чернотопья, соединялись, связывая всех Саксхлил, всех аргониан. Хист дали им человекоподобный облик и наделили их существование смыслом и целью. Деревья предвидели чужеродный прорыв сквозь Врата Обливиона, подняли всех жителей болот на борьбу с ним, вдохнули силы, чтобы победить армии Мехруна Дагона, а потом сбросить в море Империю и нанести поражение давним врагам в Морровинде.

Все Хист составляли единый разум, но так же, как Светло-Глаз мог ощущать себя четырьмя разными существами, сознание деревьев могло разделяться: одни отгораживались от других. Раньше такое уже случалось, и теперь, похоже, вновь происходило нечто подобное.

Если городское дерево отделило себя и «Ан-Зайлиль»… Что же это означало?

И почему он, Светло-Глаз, выполняет поручение Аннаиг вместо того, чтобы бросить все и попробовать разобраться в причинах такого странного поведения дерева, которому обязан жизнью? Что им движет?

Аргонианин остановился и посмотрел в выпученные глаза каменной статуи Рыбака Зон-Мехла, некогда главного божества Лилмота. Сейчас же от огромной каменной фигуры остались только голова и шея — прочее ушло в ил и мягкую землю, на которой стоял город. Впрочем, ничего удивительного. Большинство старых построек постепенно погружались в грязь, так что желающему посмотреть перепончатые лапы Зон-Мехла пришлось бы основательно перелопатить землю, а потом еще нырять в мутную гнилую воду.

Позади монумента возвышалась величественная пирамида Изтаз-тститил-мехт. Совсем недавно из ила торчала только самая верхушка, но аргониане Лилмота под руководством «Ан-Зайлиль» раскопали ее, комнату за комнатой очистили от грязи и мусора, откачали воду и привлекли магиков, чтобы те наложили заклинания, не пускающие воду обратно. Точно хотели вернуть древнее славное прошлое — что-то тянуло их к седой старине Лилмота.

Светло-Глаз остановился, внезапно осознав, что продолжает шагать, но не туда, куда намеревался изначально. Ноги, послушные неосознанным размышлениям, понесли его в другую сторону. К дереву.

Старшие утверждали, что городскому дереву ни много ни мало — триста лет. Его корни проникали глубоко под Лилмот, пронизывая всю почву тоненькими усиками, но около комля они не уступали по толщине бедру взрослого аргонианина, без труда раскалывая каменные плиты. Светло-Глаз приблизился к стволу и приложил ладонь с перепончатыми пальцами к грубой коре. Чувства обострились. Мир заиграл яркими красками…

Исчезли старые, полуразрушенные имперские склады. Вместо них в небо врезались верхушки грандиозных зиккуратов, возвышались огромные статуи, свидетельства великой славы и древнего безумия. Он чувствовал дрожь земли, обонял анис и корицу, слышал пение на старинных наречиях. Его сердце тревожно забилось при виде двух лун, что поднимались из клубов дыма и тумана, стелющихся по земле, заполняющих улицы и языками стекающих на гладь бухты.

Его разум растворялся во всеобщем разуме.

Светло-Глаз не знал, сколько простоял вот так, прежде чем пришел в сознание, но его ладонь по-прежнему касалась ствола городского дерева. Он шагнул назад, а потом, несколько раз глубоко вдохнув, повернулся и побрел прочь — понурившись, не обращая внимания на остатки строений вокруг. Видения неохотно таяли и отступали, уходили далеко-далеко. Аргонианин чувствовал, что он теперь вне Лилмота, где появился на свет и прожил всю жизнь.

Не понимая еще разумом, он знал на уровне ощущений, что отторгнут «Ан-Зайлиль», что дерево отрезало его от видений, лишило доступа ко всеобщему сознанию его народа. Это внушало беспокойство.

Чайки копошились, словно крысы, на улицах города и вдоль береговой линии. От жадности птицы отупели настолько, что утратили чувство самосохранения и даже не пытались взлететь из-под ног. Они с криками расклевывали дохлую рыбу, крабов, тающих под лучами солнца медуз и гниющие водоросли. Ракушки облепили основание домов. Эта часть города заливалась в прилив так, что море плескалось на улицах, захлестывая нижние этажи.

Доки лениво покачивались на волнах, привязанные к длинному каменному причалу, который пришлось в прошлом году наращивать новым слоем известняка, поскольку старая постройка просела и погрузилась в землю.

С тех пор как «Ан-Зайлиль» запретила иноземным купцам торговать в черте города, здесь, на причалах, возник стихийный рынок, шумный и суетливый. Торговцы горланили у корзин, заполненных рыбой с серебряной чешуей. Под длинной линией навесов, украшенных вывесками коловианских торговцев, продавались безделушки и амулеты, кухонные горшки, ножи и ложки, бутыли с вином и отрезы ткани. Светло-Глаз пару лет назад тоже работал здесь, помогая кузенам по материнской линии продавать тейлул — крепкое вино, сделанное из перегнанной патоки сахарного тростника. На самом деле они начали с торговли тростником, но, так как жили в двадцати милях от города, вскоре поняли, что везти несколько ящиков вина проще, чем плоскодонки, груженные тростником. И гораздо выгоднее.

Молодой аргонианин знал, где разыскать Урувена — на правой стороне причала, поодаль от толпы.

Вопреки обыкновению, пси-маг не вопил, а тихонько сидел, поглядывая поверх людских голов на цветастые паруса спешащих на юг судов, которые столпились у входа в бухту. Его светлая, не знающая загара кожа казалась еще бледнее, чем всегда, но цепкие глаза блестели молодым задором. Он сразу заметил приближающегося Светло-Глаза.

— Ты хочешь познать истину?

Аргонианин несколько мгновений помедлил с ответом: общение с деревом занимало слишком много места в его разуме. Но, сделав над собой усилие, он позволил мыслям облекаться в слова.

— Мой кузен говорил, что видел в открытом море нечто…

— Да! Он приближается! Он почти уже здесь!

— Что приближается?

Старый священник пожал плечами.

— Ты что-нибудь слышал о моем ордене?

— Не слишком много…

— Немудрено, немногие знают о нас. Мы не проповедуем свое учение среди существ, населяющих Тамриэль. Мы только даем советы тем, кто нуждается в них. Мы помогаем.

— Чем помогаете?

— Преображение!

Светло-Глаз непонимающе моргнул.

— Преображение неизбежно! — продолжал вещать Урувен. — Это священное действо! Но оно должно быть управляемым! Я прибыл сюда, чтобы служить проводником преображения. Но «Ан-Зайлиль» и городской совет, называемый здесь, у вас, «Организмом», не желают меня слушать!

— Они слушают городское дерево — Хист.

— Да! Дерево готовит их к изменению, но не тому, которое должно быть, не к истинному преображению! Я говорил им, но меня никто не слушает. Я пытаюсь открыть им истину, но напрасно! Никто не хочет ее знать, но я не отступаю. Каждый день я прихожу сюда и стараюсь убедить…

— Что к нам приближается? — напрямую спросил Светло-Глаз.

— Ты слышал об Артеуме? — пошевелил бровями старик.

— Это остров. Ваш остров, откуда приходят пси-маги.

— Ты знаешь, что однажды он был выброшен из этого мира?

— Нет…

— Так бывает. — Священник покивал, соглашаясь не столько со Светло-Глазом, сколько с самим собой.

— То, что летит к нам, выброшено из нашего мира?

— Нет. — Урувен понизил голос, бросая украдкой взгляды по сторонам. — Нечто было выброшено из чужого мира! И попало в наш!

— Что оно делает?

— Не знаю… Но думаю, явно не добро. Всем нам скоро станет очень плохо…

— Но почему?

— Это слишком сложно, чтобы суметь тебе объяснить. — Старик вздохнул. — Даже если бы ты понял мои слова, то кому это поможет? Знаешь ли ты, что мир Мундуса очень хрупок? Только определенные правила не дают ему разрушиться и обратиться в ничто…

— Ничего не понимаю… — потряс головой аргонианин.

Пси-маг махнул рукой.

— Лодки, которые мы видим в заливе, плывут не сами по себе. У них есть мачты, такелаж, паруса. Парусами управляют люди, которые их поднимают, когда хотят отправиться в путь, поворачивают реи, когда меняется ветер. А когда надвигается шторм, паруса убирают, потому что буря может изорвать их в мелкие клочья… — Он покачал головой. — Я чувствую, что веревки, которыми управляются паруса нашего мира, дрожат от напряжения. Они натянуты, но ловят не тот ветер, не под тем углом, что надо. И это плохо. Именно так было в дни перед тем, как Драконье Пламя все сожгло…

— Вы говорите об Обливионе? Я думал, это не может повториться. Обливион не может снова вторгнуться в наш мир. Ведь император Мартин….

— Да-да… Врата Обливиона закрыты и запечатаны. Но никакая защита не бывает совершенно надежной — всегда найдется лазейка. Особенно если ее старательно искать.

— Даже если нет дверей?

Урувен покачал головой, но не ответил.

— Так этот город… — продолжал Светло-Глаз. — Он из Обливиона?

Священник затряс головой столь яростно, что аргонианин испугался — как бы не сломалась тощая шея.

— Нет, нет и еще раз нет! Или — да! Я не могу объяснить. Я не могу… Уходи… Уходи же!

Голова молодого ящера и так уже пухла от высокоученой беседы, так что мудрецу не составило труда его отослать.

Светло-Глаз повернулся и, не прощаясь, отправился восвояси. Больше всего ему сейчас хотелось разыскать кузенов и попросить у них бутылку тейлула. Аннаиг могла чуть-чуть подождать.

Глава четвертая

Взгляд единственного глаза Хекуа неторопливо прополз по списку компонентов, принесенному Аннаиг. Ее мохнатая черная бровь выгнулась дугой.

— Надо думать, последняя попытка не удалась?

Аннаиг надула губы и дернула плечом.

— Удалась, но сработало не совсем так, как я хотела.

— У тебя есть способности. — Редгардка покачала головой. — Никакого сомнения. И кое-что ты уже умеешь. Но я никогда не слышала о составе, способном сделать из человека муху. Это невозможно. А список твой похож на случайный набор составляющих, из которых ты надеешься рано или поздно получить желаемое, перетасовывая их по-всякому.

— Я слышала, что Лазарум из Синода нашел способ полететь! — запальчиво возразила девушка.

— Хм… Если бы коллегия Синода собиралась на заседания хотя бы в пределах четырехсот миль отсюда, у тебя была бы надежда добраться до них, а потом, после нескольких лет упорнейшего труда, научиться летать. И хочу заметить, в Синоде, скорее всего, подобрали заклинание, а не снадобье. И если неправильно прочитанное заклинание просто не сработает, то ошибочно составленное зелье может оказаться ядом. Смертельным ядом.

— Да, — кивнула Аннаиг. — Но бояться нечего. Я составляла много разных снадобий, но даже те из них, которые не работали, не могли причинить никакого вреда!

— Мне понадобилась неделя, чтобы вернуть Светло-Глазу его кожу.

— Его кожа никуда не делась! — заметила девушка. — Просто она стала прозрачной. Больно ему не было…

Хекуа презрительно поджала губы.

— С этой молодежью невозможно спорить…

Она еще раз посмотрела в список и принялась выбирать бутылки, коробки и баночки на полках, протянувшихся от пола до потолка.

Аннаиг тем временем бродила вдоль полок, внимательно изучая их содержимое. Она знала, что ей чего-то не хватает, чего-то очень важного. Так бывает в кулинарии: одна какая-то специя придает блюду неповторимый вкус, доводя до совершенства. Но девушка не знала, что же именно ей нужно. И никаких идей…

Кладовая Хекуа размещалась в большом зале, который некогда принадлежал местной Гильдии Волшебников. Трое или четверо из них все еще пытались ворожить в комнатах на втором этаже, но без особого успеха. Хекуа уважала их труд и былые заслуги, несмотря на то что Гильдия Волшебников прекратила свое существование не только в Лилмоте. «Ан-Зайлиль» не заботилась о них, предпочитая не замечать. И Колледж Ворожбы, и Синод — имперские магические учреждения — отказались замечать существование лилмотской гильдии, которая в итоге осталась брошенной на произвол судьбы.

Девушка открывала пузырьки с дистиллятами, нюхала порошки, но ничто не привлекало ее внимания, пока под руку не подвернулась маленькая круглобокая бутылочка, обернутая в черную бумагу. Прикосновение к ней вызвало легкое покалывание в пальцах, которое распространилось через предплечье до ключицы, а оттуда в гортань.

— Что там? — обернулась Хекуа.

Аннаиг поняла, что ее приглушенный вздох не остался незамеченным, и подняла сосуд.

Старуха подошла поближе и, прищурившись, осмотрела пузырек.

— А, это! — воскликнула она. — Я не уверена, что знаю, откуда это здесь взялось. Оно пылится у меня целую вечность.

— Да? А я раньше не видела ее.

— Наверное, я переставила бутылочку из задних рядов, когда протирала пыль и убирала паутину.

— И ты не знаешь, что это?

— Понятия не имею, — Хекуа пожала плечами. — Один человек приходил сюда много лет назад, вскоре после завершения борьбы с Обливионом. Он был болен, ослабел и нуждался в помощи, но не имел денег даже на самое необходимое. Вот он и оставил мне бутылочку… Он утверждал, что добыл ее в одной из твердынь Обливиона. В те годы мне приносили разные компоненты оттуда. Сердца дейдра, например, или всякие соли, по большей части бесполезные…

— Но он не сказал, что внутри?

Старуха покачала головой.

— Я и не думала, что это чего-то стоит, просто пожалела его.

— И ты никогда не открывала ее?

— Нет, — неохотно ответила Хекуа. — Ты же видишь — обертка цела.

— А мне можно?

— Как хочешь.

Аннаиг подковырнула ногтем большого пальца бумагу и, слегка раскачав, вытащила пробку.

Запах, яркий, как солнечный свет, и холодный, как морской ветер, вырвался и обрушился на нее с такой силой, что даже в гортани появился привкус эвкалипта и остывшего металла.

— Ух ты… — выдохнула девушка, ошеломленная внезапными ощущениями.

— И что же это? — въедливо поинтересовалась Хекуа. — Ты узнала?

— Нет. Но мне это нужно.

— Аннаиг…

— Я буду осторожна, тетя Хек. Я только хочу выяснить свойства этого снадобья.

— Оно может быть опасным. Незнакомые вещества…

— Я же сказала, что буду осторожна!

Старуха хмыкнула с явным сомнением.

Усадьба, как обычно, пустовала. Аннаиг прошла в маленькую комнату, где хранила алхимическое оборудование, и принялась исследовать содержимое обнаруженной бутылочки. Первая возгонка незнакомого вещества усиливала общее действие любой смеси, куда оно добавлялось, вторая — какое-то одно из свойств состава. Действие третьей и четвертой возгонки выявить не удалось — возможно, для этого требовались более тонкие и тщательные изыскания.

Но она знала, чувствовала спинным мозгом, что права и эта жидкость может быть ей чрезвычайно полезна. Проведя несколько часов около атанора, девушка в конце концов получила вместительную склянку с бледно-янтарной жидкостью, которая очень странно преломляла свет — будто бы лучи проходили через слой толщиной не в несколько дюймов, а в полмили.

— Отлично, — прошептала Аннаиг, осторожно нюхая полученный компонент.

Запах не казался отталкивающим или подозрительным, но о предупреждении Хекуа следовало помнить. Жидкость вполне могла оказаться ядовитой. Но если взять совсем чуть-чуть на кончик языка…

В этот миг на лестнице раздался звук шагов. Девушка напряглась и замерла, прислушиваясь.

— Аннаиг!

Вздох облегчения вырвался из ее груди — это всего лишь отец. Она вспомнила, что он собирался зайти домой, а быстрый взгляд в маленькое окно подтвердил — настало время обеденного перерыва на службе.

— Привет, Тайг! — крикнула она, закупоривая экстракт пробкой и пряча пузырек в карман юбки.

Где же Светло-Глаз? Его нет уже слишком долго, это просто безобразие.

Девушка подошла к кипарисовому комоду и, вытащив небольшой сверток из гекконовой кожи, осторожно раскрыла его. Внутри обнаружились две маленькие вещицы: медальон на цепочке и искусно выкованная из латуни птичка. На тонких, словно бумага, крыльях и хвосте выделялось каждое перышко, а вместо глаз поблескивали два граната в окантовке из красной меди.

— Эй, Щебетун… — прошептала Аннаиг.

Ее пальцы коснулись птички — и та вздрогнула, пошевелив металлическими крыльями.

Девушка помедлила, взвешивая «за» и «против». Щебетун — единственная ценность, оставшаяся после смерти матери. Все остальное либо пришлось продать, либо стащили нерадивые слуги. Боясь потерять Щебетуна, Аннаиг не слишком часто прибегала к его помощи. Но Светло-Глаз как сквозь землю провалился: этого времени ему хватило бы, чтобы два раза сходить в порт и обратно. Конечно, аргонианин мог повстречать своих кузенов и засидеться за выпивкой в честь столь радостного события, но девушка очень хотела знать, что же сказал пси-маг.

— Отправляйся и разыщи Глаза, — прошептала она птице, вызывая в памяти лицо своего приятеля. — Говори только с ним, слушай только его.

Волшебная игрушка проворковала незатейливую мелодию, взмахнула крыльями и поднялась в воздух. Сделав круг по комнате, она вылетела в открытое окно.

— Аннаиг? — Голос отца раздался совсем близко.

Она вышла в коридор, плотно закрыв за собой дверь.

Тайг стоял на последней ступеньке лестницы. Его лицо раскраснелось то ли от вина, то ли от быстрого подъема, а вероятнее всего, от того и другого вместе.

— Почему ты не позвонил? — спросила девушка. — Я бы спустилась.

— Иногда ты не слышишь колокольчик, — пояснил отец, подвигаясь в сторону. — Прошу, спускайся.

— Что-то срочное?

— Помнишь, мы хотели поговорить?

— О поездке в Лейавин?

— И не только.

От удивления Аннаиг чуть не споткнулась.

— А о чем еще?

— Я был для тебя не слишком заботливым отцом, детка. Не спорь, я это знаю. С тех пор, как умерла твоя мама…

Что-то в голосе родителя задевало ее и причиняло досаду, как песчинка в туфле.

— Тайг, — девушка ласково улыбнулась, — не надо себя винить. Мне не на что жаловаться.

— Могла бы, если бы захотела… Я это знаю. Конечно, я пытался делать все, что нужно… Старался заработать денег, чтобы мы могли жить, содержать этот дом. — Он вздохнул. — И как выяснилось, все напрасно…

Они миновали один лестничный пролет.

— Напрасно? — переспросила Аннаиг. — Что ты имеешь в виду? Я люблю этот дом.

— Ты думаешь, я ничего о тебе не знаю? А я знаю. Ты тоскуешь здесь, как птица в клетке. Ты мечтаешь уехать в Имперский город, учиться там.

— Но ведь у нас нет денег…

Он кивнул.

— Да. До недавнего времени не было. Но я кое-что продал.

— Как? Что?

— Наш особняк.

— Что?

Девушка застыла на последней ступени. Только сейчас она заметила в прихожей четверых гостей: имперца со сломанным носом, зеленокожего орка, чьи лохматые брови нависали над маленькими глазами, и двух узколицых красавчиков босмеров, по всей видимости близнецов.

Имперца и орка Аннаиг узнала — они служили в Тстачалзан, единственном подразделении стражи, в которое принимали не только аргониан. Их еще называли «Холодные убийцы».

— Что происходит, Тайг? — прошептала она.

Отец мягко положил ладонь ей на плечо.

— Мне очень жаль, что все так быстро заканчивается, — пробормотал он. — Мне очень жаль, что я не могу поехать с тобой. Но… Так будет лучше для всех нас. Твоей тете я скажу, что ты отправилась в Имперский город. У нее есть там друзья…

— Что происходит, Тайг? — повторила девушка. — Ты что-то слышал?

— Не имеет значения, — вздохнул он. — Тебе лучше не знать.

Аннаиг сбросила его руку с плеча.

— Я не поеду в Лейавин! Я не поеду туда без объяснений! Без тебя и без Светло-Глаза!

— Глаз… — Отец вздохнул. На миг его лицо показалось девушке совершенно чужим, незнакомым. — Не волнуйся о Глазе. Ему там делать нечего…

— Что ты имеешь в виду? — воскликнула она, ощущая панику, нахлынувшую подобно липкой холодной волне. — Отвечай же!

Тайг молчал, понурившись. Аннаиг шагнула к выходу, но орк заступил ей путь.

— Только, пожалуйста, не причините ей боли… — едва слышно проговорил отец.

Девушка круто развернулась и кинулась бегом в сторону кухни, надеясь выскочить из особняка через черный ход, чтобы попробовать сквозь заброшенный сад попасть на улицу. Но не успела она добежать до середины прихожей, как сильные пальцы вцепились ей в плечо.

— Я обещал твоему отцу, — прорычал орк. — А значит, ты пойдешь за мной, девчонка!

Отчаянно дернувшись, Аннаиг попыталась вырваться, но остальные уже окружили их.

Тайг подошел и поцеловал дочку в лоб. От него разило черным рисовым вином.

— Я люблю тебя, детка. Помни об этом. Пройдут годы, и ты поймешь, что я не мог поступить иначе.

Слегка покачиваясь, Светло-Глаз шагал от пристани в старый имперский квартал. Полбутылки тейлула приятно бултыхались в животе. Аргонианин знал, что подруга будет очень недовольна задержкой, но это его мало заботило. Не слишком-то интересно торчать рядом с ней день и ночь, наблюдая за изготовлением вонючих составов и снадобий. В последнее время он редко виделся с сородичами, а теперь, поболтав о том о сем за бутылкой вина, вдруг выяснил, что не он один отрезан от сознания городского дерева. Только «Ан-Зайлиль» и полудикие аргониане с болот могли в полной мере наслаждаться общением с Хист.

Это внушало подозрения — таких совпадений не бывает, и тем более нельзя проявлять беспечность в нынешние трудные времена. И уж если городское дерево начало вести себя странно как раз тогда, когда к Лилмоту приближается летающий остров, это настораживает вдвойне. Хоть на первый взгляд какая тут может быть связь?

Может быть, отец Аннаиг прав? Ведь он работал на «Ан-Зайлиль». Тогда стоит прислушаться к его совету и убраться куда подальше от Лилмота и дерева-обманщика.

Да, но это поможет, только если лжецом стало всего одно дерево. А если в заговор вовлечены все Хист? Тогда придется убраться куда подальше из Чернотопья.

Легкий дождик моросил, оставляя пузырьки на жидкой грязи, заливавшей улицы города. Светло-Глаз шагнул под выщербленную полуразвалившуюся арку из белого известняка, за которой начинался имперский квартал. Боковым зрением он заметил трепещущие крылья слева от себя и тут же вспомнил древние ужасы. Но, обернувшись, понял, что волновался напрасно. Это не нетопырь-вампир и не мотылек-кровосос, а всего-навсего Щебетун, металлическая птичка Аннаиг, которой, как ему было известно, девушка очень дорожила.

«А ведь она в самом деле разозлилась, раз даже решилась отправить Щебетуна», — подумал Светло-Глаз.

Он смахнул капли воды с лица и щелчком ногтя открыл маленькую дверку на боку птицы, за которой скрывалось зеркальце. Вопреки ожиданию, разгневанного лица подруги ящер не увидел: поверхность зеркала оставалась темной, а это значило, что медальон Аннаиг закрыт.

Зато он уловил слабые звуки, доносящиеся из металлического брюшка. Поднеся птицу ближе к уху, аргонианин услышал прерывистое хриплое дыхание и отдаленные голоса двоих мужчин — настолько тихие, что разобрать слов он не сумел.

И вдруг пронзительно вскрикнула женщина.

Этот голос Светло-Глаз знал, как свой собственный. Кричала Аннаиг.

— Сюда, девчонка! — грубо прорычал мужчина.

— Просто передайте отцу, что повезли меня на корабле! — выкрикнула Аннаиг. — Думаю, ему не все равно!

— Ему, может быть, и не все равно! — ответил грубый голос. — Но его здесь нет! Быстро в лодку, девчонка!

В ответ Аннаиг немедленно разразилась витиеватыми ругательствами, половину которых наверняка придумала на ходу, поскольку Светло-Глаз никогда не слышал от нее ничего подобного. А уж он-то был уверен, что полностью постиг весь ее богатый лексикон. Похоже, напрасно.

С глухим рыком аргонианин повернулся в сторону доков. Выходит, отец его подруги и правда знал что-то особенное, раз устроил похищение собственной дочери, только бы убрать ее подальше из города. Значит, дела обстоят еще хуже, чем кажется на первый взгляд.

Светло-Глаз побежал обратно к морю.

Глава пятая

Аннаиг тешила себя надеждой, что сможет вырваться на свободу, когда окажется на корабле, но головорезы, нанятые ее отцом, — а главное, его деньги — быстро привлекли капитана на свою сторону. Этот аргонианин, настолько старый, что края его чешуек стали прозрачными, приказал доставить девушку и ее вещи в тесную каюту, по размерам не больше уборной, и запер дверь снаружи. При этом он пообещал, что позволит ей свободно перемещаться по судну лишь тогда, когда между кормой и берегом окажется несколько лиг.

Конечно, пленница настойчиво продолжала искать выход. От попытки пролезть в маленькое окошко она отказалась сразу — для этого ей сначала пришлось бы обернуться хорьком или кошкой. Крики тоже принесли мало пользы — на причале царили суета, шум и гам, кто бы обратил внимание на ее приглушенные толстыми переборками призывы? Простукивание стен не дало результата — если там имелись потайные проходы, то спрятанные достаточно надежно, чтобы случайный человек сумел их обнаружить.

Аннаиг еще продолжала напрасные поиски, но из глаз ее хлынули горькие слезы гнева, страха и беспомощности. В глубине сознания билась навязчивая мысль: отец никогда не поступил бы с ней так, если бы не смертельная опасность… Но почему же сам он решил остаться и умереть? И почему сделал выбор, не спрося ее?

На этом громкие рыдания Аннаиг утихли и перешли в более достойные, можно сказать, благовоспитанные всхлипывания. И тут ей показалось, что кто-то окликает ее по имени. Девушка глянула на окно, потом на дверь… Нет, не оттуда. Да и звук тихий-тихий, почти неслышный.

Когда она сообразила, в чем дело, ей захотелось в полный голос обозвать себя дурой! Ну как же можно забыть?!

Аннаиг сняла медальон и раскрыла его. В маленьком зеркальце появилось лицо Светло-Глаза — рот аргонианина был приоткрыт, показывая зубы, что выдавало волнение.

— Глаз… — прошептала она.

— Где ты? — спросил ящер.

— На корабле.

— Как он называется?

— «Тсонашап», по-нашему — «Плывущая лягушка».

Изображение аргонианина повернуло голову.

— Ага! Я его вижу. Он снимается с якоря.

— Я в маленькой каюте на корме. Тут короткий коридор… — Девушка замолчала и прикусила губу. — Глаз, не пытайся сюда попасть. Я думаю… Думаю, наш город ожидает нечто ужасное. Поэтому постарайся как можно скорее убраться подальше из Лилмота. Но не пробуй меня вытаскивать — тебя поймают. Уходи! Уходи из города. И чем дальше, тем лучше! Прямо сейчас!

Светло-Глаз моргнул.

— Прямо сейчас я собираюсь закрыть твою птичку и спрятать ее подальше.

— Глаз!.. — воскликнула она, но изображение уже исчезло.

Вздохнув, Аннаиг закрыла медальон. Она чувствовала себя усталой, разбитой и к тому же очень хотела есть.

Неужели Светло-Глаз попытается ее освободить?

Поначалу она ждала с тревогой, готовясь при первых признаках приближения друга вскочить и перейти к решительным действиям. Но потом услышала, как судно вздрогнуло всем крепким деревянным телом и, медленно покачиваясь на волнах, двинулось в путь. Выглянув в окошко, девушка увидела удаляющиеся огни причала.

— Зут! Вазути! Каос! — в отчаянии выругалась она.

Но фонари, безучастные и равнодушные, продолжали тускнеть и уменьшаться, теряясь в сумраке.

Аннаиг открыла медальон, но он оставался пустым — ни изображения, ни звука.

Послушал ли Светло-Глаз ее совета или полез напролом? Может, он схвачен, ранен, убит? Перед ее внутренним взором пронеслись сменяющие друг друга картины: Глаз со связанными руками, Глаз обезглавленный, Глаз с грузом на ногах, сброшенный за борт…

Неудивительно, что ее сердце замерло, когда по ту сторону дверей послышались шаги и шорох. Аннаиг напряглась, сжимая кулаки, не зная, чего и ожидать.

Дверь приоткрылась, и в тесную каморку заглянула чешуйчатая морда с выпуклыми змеиными буркалами, спрятавшимися в глубоких глазницах.

— Капитан? — произнесла девушка самым холодным тоном, на какой только была способна.

— Мы вышли в открытое море, — проскрипел тот — Не будь дурочкой, не вздумай добраться до берега вплавь. Поблизости кружат морские дракончики, так что я не советую испытывать судьбу.

Аргонианин мельком глянул на ее сжатые кулаки и напоказ пошевелил длиннющими когтями.

— Даже не думай. Я обещал доставить тебя к месту назначения в целости и сохранности, но есть один морской закон: нельзя нападать на капитана на борту его собственного корабля. Наказание может тебе не понравиться.

— О каком законе ты говоришь?! — возмущенно выкрикнула девушка. — Похищение само по себе противозаконно!

— Тебя никто не похищал. Ты здесь по воле твоего отца. Совершеннолетия ты еще не достигла, значит, он имеет полное право распоряжаться тобой. По крайней мере, может приказать покинуть город. Так что лучше всего для тебя — молча повиноваться и не показывать норов.

О Светло-Глазе капитан ничего не сказал, а спросить она побоялась.

Медленно разжав кулаки, Аннаиг посмотрела ящеру в глаза.

— Я подчиняюсь. Надеюсь, я могу свободно ходить по кораблю?

— В пределах разумного.

С ледяным лицом она протиснулась в дверь мимо опешившего от такой наглости ящера, поднялась по ступенькам и вышла на палубу.

Над головой белой громадой вздымались паруса, наполненные свежим ветром, что набегал с берега. Корабль мчался, оставляя за кормой длинные «усы», а в небе серебром и бронзой сияли две огромные луны. На миг все тревоги и горести отступили перед открывшейся красотой. Не об этом ли она мечтала? Стремительно плыть через море в Империю, к новым приключениям и впечатлениям. Последний подарок ей от отца — и, пожалуй, единственный.

Подойдя к борту, Аннаиг оперлась руками о релинг. Водная гладь завораживала мерцанием лунных бликов. Покидая бухту Лилмота, корабль шел на юг; потом ему предстоит повернуть на запад и вдоль мангрового побережья Чернотопья добраться до моря Топал, а уж дальше следовать на север.

Конечно, она могла прыгнуть за борт и, если удастся избежать зубов морских дракончиков, попробовать достичь берега вплавь. Но во-первых, это почти непосильная задача, а во-вторых, к тому времени, как она доберется до Лилмота, будет уже поздно. Летающий город, по всей видимости, прибудет завтра утром, на рассвете.

И все-таки…

— Задержи дыхание… — прошептал чей-то голос позади, а потом сильные руки обхватили Аннаиг, и она плюхнулась в неожиданно холодную воду.

Девушка забилась, как рыба, заранее ощущая приступ удушья, и отчаянно вцепилась в похитителя, пытаясь оттолкнуться от его головы и вынырнуть. Но ладонь незнакомца зажимала ей нос и рот, спасая от неосторожного вдоха под водой, а кроме того, не позволяя закричать. Она почувствовала, что ее куда-то волокут. Одежда промокла и облепила тело, сковывая движения. Аннаиг понимала, что дышать нельзя, но легкие начинали гореть огнем. Казалось, за глоток воздуха она готова отдать полжизни.

Наконец похититель сжалился и вытолкнул голову девушки на поверхность. Никогда раньше она не дышала с такой жадностью.

— Тише. Не дергайся. Мы отплыли достаточно далеко, но луны светят ярко, и нас еще можно разглядеть…

— Глаз?

— Да, это я.

— Ты пытаешься меня спасти или хочешь убить?

— Я еще не решил, — ухмыльнулся аргонианин.

— Капитан говорил о морских дракончиках.

— Может, и не врал. Спасибо, что предупредила… Слушай меня внимательно и постарайся делать, как я скажу. Прежде всего хватайся за мои плечи. Держись крепко, но ты должна расслабиться, обмякнуть и не мешать. Не дрыгай ногами, не дави на шею, позволь мне грести за двоих. Постарайся подольше задерживать дыхание. Я буду плыть не слишком глубоко, чтобы ты могла время от времени делать вдох, когда станет совсем невмоготу. Хорошо?

— Хорошо.

— Тогда — вперед!

Светло-Глаз поплыл. Вначале он двигался не слишком быстро, приноравливаясь к тяжести повисшего на нем человека, но после нескольких гребков понесся стремительно и мощно. Аннаиг знала, что и на суше ее друг очень силен, но в воде он казался могучим, как крокодил или дельфин. Первое время она побаивалась непривычной стихии, но когда приноровилась погружаться и выныривать одновременно с ящером, начала даже получать удовольствие. Раньше море всегда казалось ей недружелюбным и она не считала себя хорошей пловчихой, но сейчас почувствовала единение с ним.

Но, как всегда и бывает, избавившись от страха, она потеряла осторожность и едва не соскользнула со спины Светло-Глаза, когда тот вдруг дернулся и поплыл еще быстрее. Зацепившись из последних сил, Аннаиг изрядно хлебнула воды.

Теперь аргонианин мчался так, что море вокруг кипело. Вспенивал волну хвост, размашисто загребали руки и ноги. Они так быстро погружались и выныривали, что девушка не всякий раз успевала вдохнуть.

В лунном свете она краем глаза заметила огромную черную тушу, которая бесшумно пронеслась мимо них, — что-то вроде огромного крокодила, но с ластами вместо лап.

Морской дракончик? Да это же целый дракон!

Глаз нырнул глубже. Ее легкие сжало железным обручем, в ушах зазвонили колокола.

И вот внезапно спасительный глоток воздуха.

Снова погружение.

Призрачный свет лун, прорывающийся сквозь мутноватую толщу воды.

Острая боль обожгла ногу.

Светло-Глаз сделал новый отчаянный рывок. Что-то сильно ударило Аннаиг по руке. Она закричала, пуская пузыри, поскольку поняла, что пальцы вот-вот разожмутся.

Неожиданно все закончилось. Аргонианин, схватив девушку под мышки, вытащил ее из воды и усадил на чем-то твердом и шершавом. Так она и сидела, задыхаясь и не понимая, что же течет по щекам: слезы или морская вода.

— Ты в порядке? — спросил Глаз.

Аннаиг ощупала ногу и наткнулась на что-то липкое и теплое.

— По-моему, оно меня укусило…

— Нет. — Светло-Глаз присел на корточки, чтобы оглядеть рану. — Если бы морской дракончик тебя укусил, то ноги, пожалуй, не было бы. А это ты просто оцарапалась о риф.

— Риф?

Девушка протерла глаза и осмотрелась. Они сидели на суше — из воды торчал крошечный островок высотой разве что в несколько дюймов. Скорее всего, он появляется только во время отлива, а в прилив здесь гуляют волны.

— Похоже, капитан не шутил насчет морских дракончиков, — сказал аргонианин. — Но ничего… Сюда чудище за нами не полезет — оно слишком большое, застрянет на камнях.

— Мне тоже так кажется.

— Вот и хорошо. Значит, нам нужно волноваться только об акулах.

— Акулы? Просто замечательно! — язвительно воскликнула Аннаиг. — Как кстати у меня течет кровь!

— Ха! По крайней мере, следующая половина мили не покажется нам скучной!

Несмотря на опасения, до берега они добрались без приключений. Если акулы и кружили поблизости, то вкус бретонской крови их не привлек.

Заросли мангровых деревьев встретили их, словно тысяча гигантских пауков, сгрудившихся вдоль кромки моря и сцепившихся многочисленными лапами. Аннаиг любовалась лесом, пока не вспомнила старинное аргонианское предание, что мангровые деревья и были когда-то пауками, но в незапамятные времена прогневали Хист и их превратили в растения.

Светло-Глаз уверенно прокладывал путь через спутанные воздушные корни, и в конце концов они выбрались на старую заброшенную дорогу.

— Как ты думаешь, мы далеко от Лилмота? — спросила девушка.

— Миль десять, как мне кажется. Но я не уверен, что нам туда нужно.

— Там мой отец! И твоя семья тоже!

— Вряд ли мы что-то сможем сделать для них.

— Почему? Скажи мне, что ты знаешь?

— Мне кажется, городское дерево морочит нам головы. Так уже бывало в древние времена. Многие говорят, что оно выросло из маленького кусочка корня, оставшегося после гибели старого дерева более чем триста лет тому назад…

— Морочит головы? Как?

— Оно не разговаривает с нами больше. Только с «Ан-Зайлиль» и дикими. Но я думаю, оно что-то узнало о летающем острове.

— В твоих словах нет никакого смысла…

— Мы ведь не знаем всего до конца.

— И поэтому ты считаешь, что мы должны уйти из города?

Светло-Глаз дернулся, в который раз безуспешно пытаясь изобразить человеческое пожатие плеч.

— Ты же знаешь, я не могу, — вздохнула Аннаиг.

— Я знаю, что ты хочешь быть героем, как те люди, о которых постоянно читаешь в книгах. Как Аттребус Мид и Мартин Септим. Но подумай хорошенько: у нас нет оружия, а если бы и было, мы не умеем сражаться. Что мы можем сделать?

— Хотя бы предупредить горожан.

— Как? Если предположения верны, то летающий город окажется над Лилмотом гораздо раньше, чем мы туда доберемся.

Девушка понурилась и кивнула.

— Да. Ты прав.

Но тут она вспомнила осунувшееся лицо отца и встрепенулась.

— Но мы же не знаем, что произойдет! Может быть, мы попытаемся помочь людям?!

— Но как? — развел руками аргонианин.

— Погоди-ка… — задумалась она. — Остров летит с юга, так ведь?

— Ну, насколько я знаю…

— Нам нужно разыскать высокое дерево или скалу. Чтобы можно было его увидеть.

— А мне кажется, это неблагоразумно.

Аннаиг пристально посмотрела на друга. Он вздохнул.

— Я только что спас тебя, но, похоже, напрасно — ты все-таки решила умереть.

— Тебе виднее… Так мы найдем, откуда посмотреть?

— Найдем. Думаю, я знаю такое место.

Светло-Глаз привел девушку к скале, торчавшей посреди джунглей. Она поднималась футов на сто над самым высоким деревом и на первый взгляд казалась неприступной. Но аргонианин уверенно отыскал вход в пещеру, промытую дождями в мягком известняке, и перед ними открылся проход вверх. Кое-где, на самых трудных участках, виднелись ступени, вырубленные в камне. Поднимаясь, Аннаиг смотрела на стены, украшенные затейливой резьбой, сейчас из-за непогоды и времени почти сгладившейся. Здесь были гирлянды диковинных цветов, клубки змей, фигурки, напоминающие одновременно деревья и людей-ящеров.

— Клянусь чем у годно, ты бывал здесь раньше! — воскликнула девушка.

— Да, — кивнул Светло-Глаз, но больше не проронил ни слова, несмотря на упорные попытки Аннаиг разговорить приятеля.

Когда они миновали последнюю ступеньку, на востоке небо изменило цвет: первые лучи встающего солнца окрасили его розовым. Плоская вершина скалы заросла мхом и низкими разлапистыми папоротниками. Здесь было так красиво и безмятежно, что поневоле возникало ощущение иного мира, далекого и невероятного. Опасности, волнения и беды остались где-то далеко, как дурной сон.

— Зут! — выдохнул аргонианин, глядя в сторону залива.

Там парил в воздухе остров, ярко освещенный выглянувшим из-за горизонта солнцем.

На первый взгляд летающий город напоминал огромную медузу, из темного округлого тела которой высовывались сотни тонких пылающих щупалец. Но, представив себе размер этой оторванной от основания, перевернутой горы, Аннаиг содрогнулась от ужаса.

Ее глазам предстал опрокинутый конус, но не ровный, что выдавало бы его рукотворное происхождение, а весь испещренный трещинами, грязно-белыми потеками ледников, острыми, торчащими в беспорядке скалами. Складывалось впечатление, что верхушку горы отломали и пустили в воздушное путешествие совсем недавно. Сверху остров выглядел таким же ровным, как и та скала, на которую они только что взобрались. Но на нем виднелись башни, вереницы арок… И еще какое-то странное, непонятное сооружение, свисающее с края площадки. Больше всего оно было похоже на поверхность озера, вздыбленную смерчем необычайной силы и навечно застывшую в таком положении.

Летающий город плыл с юго-запада, приближаясь к побережью быстро и неотвратимо.

Девушка смотрела на него, застыв в недоумении. Что же это? Из каких бездн явилось, чтобы разрушить привычный уклад жизни?

Вскоре ее внимание привлекло едва слышное, но настойчивое жужжание — будто пчелиный рой гудел в отдалении. Аннаиг порылась в кармане платья и вытащила пузырек, круглый бок которого украшала бумажка с нарисованным ухом, после чего откупорила и сделала глоток.

Гул мгновенно усилился, распадаясь на отдельные голоса: невнятные, бессвязные крики, душераздирающие вопли ужаса, слова и фразы, вероятно осмысленные, но произносимые на неизвестных в этой части Тамриэля наречиях. Ледяной озноб пробежал между лопаток девушки.

— Что…

Казалось, голоса доносятся из зарослей у подножия утеса, и Аннаиг, напрягая зрение, принялась всматриваться. Но утренний туман, стелющийся поверх густого сплетения ветвей, не позволял ничего разобрать. Тогда она подняла взгляд к острову и тонким нитям, которые шевелились по его краям, словно паучья сеть, сплетенная из молний. Некоторые из них сверкали ярче, другие казались более тусклыми. И они не просто шевелились! Они двигались целенаправленно и почти осознанно. Высовывались из «подбрюшья» острова, проникали в мангровые заросли, а потом, меняя цвет на белый, втягивались обратно. Одни туда, другие сюда — танец светящихся нитей производил впечатление живой подвижной сети.

А в переплетении нитей мелькали темные крылатые силуэты. Все это было похоже на рой пчел или шершней, только огромных — если принять во внимание разделяющее город и побережье расстояние. Они выныривали из трещин и расщелин в скалах и устремлялись к земле, но на некотором невидимом рубеже над верхушками деревьев внезапно превращались в клубы черного дыма, а потом втягивались в лес. Обратно они, в отличие от нитей, не возвращались.

— Глаз… — еле слышно прошептала девушка.

Аргонианин не ответил. Обернувшись, она увидела, что ящер вернулся на ступеньки и уже спустился в проход так, что над поверхностью скалы торчали лишь голова и плечи.

— Глаз, я передумала. — Аннаиг старалась говорить потише, но достаточно громко, чтобы приятель ее услышал. — Мы подождем, пока остров подлетит поближе. А потом…

Голова Светло-Глаза скрылась в дыре.

Охваченная испугом девушка кинулась следом. Догнать аргонианина не составило труда — он шагал не спеша, бессмысленно глядя перед собой.

— Глаз, что с тобой?!

— Вернуться, чтобы начаться вновь, — пробормотал он невнятно. Ну, по крайней мере, Аннаиг так его поняла — говорил аргонианин на наречии джель, языке очень неоднозначном и трудном для понимания теми, кто не мог назвать себя коренным уроженцем Чернотопья. Возможно, Светло-Глаз имел в виду: «Вернуться, чтобы родиться вновь»? А можно предположить и десяток других, не менее бессмысленных толкований…

— Происходит что-то неправильное! — воскликнула девушка. — Но что?

— Назад… — безучастно бубнил ящер, не останавливаясь, но и не прибавляя хода.

Ступенек десять Аннаиг просто шла рядом с ним, лихорадочно размышляя: как быть? Крики и вой все усиливались, эхом отражаясь от стен каменного хода. Теперь они доносились из чащобы, окружавшей известняковую скалу.

Неважно, кто издает эти звуки. Значение имеет лишь одно — они уже рядом…

Девушка рывком развернула Светло-Глаза лицом к себе и пощекотала ящера под нижней челюстью. Этот прием всегда удавался ей в детстве, не подвел и сейчас. Рот аргонианина раскрылся в широком зевке, и в тот же миг там оказались полпузырька «полетного» снадобья. Светло-Глаз закашлялся и сглотнул. Аннаиг выпила свою половину. Холодный стальной прут пронзил пищевод и растекся в желудке. Из горла вырвался сухой, болезненный кашель. Мир стремительно завертелся, размазываясь в длинные цветные тени.

Нет, не мир! Это она кружилась в воздухе, в десяти или двадцати футах над вершиной утеса. Аргонианин, безумно вращая глазами, бултыхался рядом. Девушка едва успела схватить друга за руку, пока воздушные потоки не растащили их в разные стороны.

Это позволило им поддержать равновесие в полете и осмотреться по сторонам. И в то же мгновение Аннаиг осознала, что ее с непреодолимой силой влечет к летучему острову.

— Поворачиваем! Поворачиваем! — закричала она, но без толку.

Неровные, потрескавшиеся скалы росли и становились все четче. Девушка отчаянно пыталась вообразить другое место, куда ей хотелось бы попасть, — отцовский дом, Лилмот. Это сработало, они повернули, но совсем чуть-чуть. И тут Светло-Глаз, проворчав что-то под нос, дернулся, стараясь вырваться. Аннаиг почувствовала, что собственные чары ей уже не подвластны. Остров приблизился рывком — непреодолимая сила тянула аргонианина к летающему городу, а девушка не собиралась бросать друга.

Смирившись с неизбежностью, она отыскала взглядом самую глубокую расселину в леднике и сосредоточилась на ней. Ветер засвистел в ушах — их будто бы втягивало мощным воздушным потоком, словно сухой листок. А затем вдруг черные каменные стены сомкнулись вокруг огромным плащом, неровный пол метнулся навстречу.

Действие снадобья закончилось.

Глава шестая

Аннаиг пошевелилась, пытаясь понять — целы ли кости. Ноги и руки дрожали от слабости.

Под ладонями девушка почувствовала шершавый холодный базальт.

Они сидели на дне глубокой трещины, в которую, собственно, и намеревались попасть. Узкая внизу, на высоте нескольких сот футов она расширялась. В отверстии виднелся кусок синего неба, яркий и играющий сочными красками, будто нарисованный на храмовом своде, и пробивались солнечные лучи.

Аргонианин, распростершийся на камнях неподалеку, слабо пошевелился.

— Глаз… — прошептала девушка, и ее негромкий окрик немедленно подхватило эхо, понесло в каменной теснине, отражая от стен.

— А? — Ящер повернул голову. Взгляд его наконец приобрел осмысленное выражение.

— Ты ничего не сломал?

— Не думаю. — Он неторопливо сел, ощупал себя, потом покачал головой. — А где это мы?

— На летающем острове.

— Как?!

— Ты что, ничего не помнишь?

— Нет… Я… Я помню, как мы забрались на скалу, а что было потом… — Его зрачки расширялись и сжимались, словно он пытался на чем-то сосредоточиться, но ничего не выходило. — Хист… Дерево, — наконец пробормотал аргонианин. — Оно говорило со мной, завладело моим сознанием… Я не мог ни о чем думать, кроме него.

— Да уж… — усмехнулась она. — Видел бы ты себя со стороны.

— Никогда не ощущал ничего подобного, — смущенно оправдывался Светло-Глаз. — Мне казалось, что я не один. Нас объединяло общее желание и вело…

— Куда вело?

— Куда-то…

— Может быть, сюда?

— Не знаю.

— Ну ладно. Теперь мы здесь. И что тебе говорит дерево?

— Ничего, — пробормотал он недоуменно. — Вообще ничего. Такого я тоже никогда не ощущал. Связь с деревом у нас всегда в голове. Ну, о ней не думаешь обычно, но она есть. Как погода. — Он задрал голову и посмотрел на небо. — Говорят, что, только уехав очень далеко от Чернотопья, перестаешь слышать Хист. Но сейчас я просто отрезан от них. Нет даже слабого шепота.

— Возможно, причина в летающем острове?

— В острове? — повторил Светло-Глаз с таким видом, будто не понимал, как здесь оказался, а потому не знал, что и сказать.

— Мы взлетели сюда, — пояснила девушка.

— Твое снадобье сработало?

— Да. У меня получилось!

— Поздравляю.

— Было бы с чем… — вздохнула она.

— Но ведь ты сама хотела сюда попасть!

— Я передумала. Там, на скале, ты хотел сбежать к подножию, а я — вернуться в Лилмот. Похоже, поэтому мы и попали сюда — наши желания вступили в противоречие, которое разрешилось именно таким образом.

Внезапно позади них раздалось гудение и треск множества крыльев. Обернувшись, они успели разглядеть несколько темных фигур, летящих в теснине ущелья. Крылья бились в воздухе, поднимая ветер. Под толстыми продолговатыми телами висели длинные суставчатые ноги.

Больше всего невиданные летуны напоминали мотыльков, но размером со взрослого человека. Широкие крылья в черных и темно-зеленых разводах казались бархатными, а голова походила на черный блестящий шар с длинной, опасно острой иглой впереди. Шесть согнутых ног возбужденно подрагивали.

Когда стайка летучих существ поравнялась с Аннаиг и Светло-Глазом, одно из них отделилось от остальных и подлетело поближе, будто бы внимательно рассматривая незваных гостей. Хоботок-жало нацелился в лицо девушки, втягивая воздух с низким гудением, подобным мелодии флейты. После летун обнюхал аргонианина.

Аннаиг изо всех сил старалась сдержать охвативший ее страх.

«Мы — ничто, пустое место. Мы не намерены причинить вам зло, — усиленно думала она. — Мы оказались здесь случайно. Мы мирные и безобидные существа…»

Взмахнув крыльями, огромный мотылек отлетел так быстро, что никакая птица за ним не угналась бы. И только сейчас девушка поняла, что все это время простояла, не дыша.

— Разрази меня гром! — прорычал Глаз. — Что это было?

— Понятия не имею, — отвечала она, поднимаясь.

С большим трудом переставляя ноги, Аннаиг поплелась к выходу из трещины, вслед за улетевшими мотыльками. Ящер пошел за ней.

Через несколько шагов они достигли скального выступа около двенадцати футов шириной, торчащего, словно балкон. Дальше базальтовая стена круто уходила вниз, теряясь из виду.

— Мне кажется, мы находимся где-то в нижней трети острова, — проговорила девушка.

Остров плыл над мангровыми зарослями, а над лесом воздух кишел порхающими гигантскими мотыльками, которые кружили в безумном танце. Аннаиг заметила, что на некотором расстоянии от острова летуны постепенно становились полупрозрачными, и поняла: именно их она наблюдала с вершины утеса.

На ее глазах сверкающие нити устремлялись следом за летучими тварями к верхушкам деревьев, замирали на мгновение, а потом бросались вниз, будто хищник, почуявший добычу.

— Что я вижу? — пробормотала она вслух.

— А мне интереснее, чего мы не видим, — отозвался аргонианин. — Что там, под деревьями?

— Боюсь, ты прав.

День вступал в свои права — сияющий, как начищенное серебро. Время от времени недра летающего острова извергали новые и новые стаи летунов. Под пологом леса Аннаиг видела какое-то движение, но плотные кроны не позволяли рассмотреть подробности.

Вскоре — медленно, но неотвратимо — они достигли рисовых полей, раскинувшихся к югу от Лилмота. Мангровые заросли закончились, и перед глазами затаивших дыхание наблюдателей предстала полная картина сражения.

На опушке леса толпились крошечные фигурки, которые Аннаиг вначале приняла за муравьев, потом подумала, что, возможно, это личинки, в которых превращались, достигая земли, летуны. Однако стоило ей напрячь зрение, как она сумела рассмотреть, что на самом деле это аргониане и люди. Да еще рядом ползали выбравшиеся на сушу морские гады — Аннаиг узнала только дреугов, о которых читала в книгах. Иные напоминали огромных, мерзкого вида слизняков со щупальцами и многоногих, покрытых шипами крабов — их названий девушка не знала.

Какая-то их часть неспешно и размеренно двигалась в одном направлении, но находились и такие, кто бесцельно кружил на месте. Куда они стремились? Зачем? Все это оставалось загадкой до тех пор, пока толпа, идущая из леса, не добралась до усадьбы Херегарда — одной из немногих богатых и успешных ферм в округе, которой до сих пор управляли бретоны. Кстати, хозяева готовились обороняться, построив завал из мебели, перевернутых повозок и сломанных изгородей.

К ужасу Аннаиг, люди не успели оказать сопротивление. Волна аргониан и морских чудовищ нахлынула на баррикаду, а с воздуха их поддерживали туманные черно-зеленые мотыльки. Везде, где они пролетали, сверкающие нити падали, ударяя в людские тела, на мгновение присасывались к ним, становясь еще более яркими, а летающая тварь исчезала, разлетаясь туманом.

Беспорядочная толпа прокатилась через усадьбу, оставляя трупы бретонов, и бегом направилась к деревне.

А сразу после этого произошло нечто ужасное и совершенно непредсказуемое. Мертвецы поднялись на ноги и присоединились к нападающим.

Аннаиг скрутил приступ тошноты: она упала на четвереньки, и ее вывернуло наизнанку. Девушка дрожала крупной дрожью и больше не могла заставить себя посмотреть вниз.

— Вот так, — впервые подал голос Светло-Глаз. — Похоже, это именно то, чего хотело добиться дерево.

В голосе друга звучала такая боль, что Аннаиг, несмотря на страх и отвращение, подползла к краю скального выступа и открыла глаза.

Снова первое впечатление подвело ее. Девушка было подумала, что видит армию аргониан, стоящих в тесном строю, плечом к плечу, как в минувшие дни, когда они сокрушили несметные полчища Дагона. И лишь потом сообразила, что же не так.

— Они просто стоят! Они не сражаются! — воскликнула Аннаиг.

— Да, — кивнул Светло-Глаз.

В воздухе кишмя кишели летуны и светящиеся нити.

— Я не понимаю! — закричала девушка. — Почему дерево хочет, чтобы твой народ исчез?!

— Не все, — прошептал ящер. — Только Лукайул. Подчинившиеся. Испорченные. «Ан-Зайлиль» и дикие ушли. Но они вернутся, когда все закончится и последние остатки имперской заразы в Чернотопье будут уничтожены.

— Это безумие… Нужно что-то делать.

— Что? Часа через три в Лилмоте не останется ни единого живого существа. Только мертвецы. Или даже хуже мертвецов…

— Послушай! Мы же здесь, а не там! Мы единственные, кто может попытаться что-то сделать! Нужно хотя бы попробовать!

Тяжело дыша, Светло-Глаз смотрел на резню. Аннаиг даже испугалась, что сейчас он спрыгнет вниз, намереваясь умереть вместе с сородичами. Но все-таки аргонианин взял себя в руки, отступил от края и произнес длинную фразу, состоящую из шипящих и свистящих звуков, а потом повторил сказанное на общем для Тамриэля наречии:

— Хорошо, давай посмотрим, что мы можем сделать.

Они вернулись в расселину. Отверстия, из которых появлялись летуны, располагались довольно высоко — на вертикальную скалу просто так не заберешься. Но осмотр трещины показал: она уходит глубоко в основание острова, плавно сужаясь. Дневной свет остался позади, напоминая о себе лишь бледным, призрачным сиянием, а вскоре и он проиграл бой кромешной темноте. Аннаиг пожалела, что не озаботилась захватить смесь, позволяющую обрести ночное зрение. Теперь-то, без набора ингредиентов и должного оборудования, зелья не составишь.

Но и несмотря на темноту, продвигаться вперед не составляло труда: достаточно было расставить руки и касаться ладонями стен узкой трещины. К неровному полу они приноровились довольно быстро: споткнулись по паре-тройке раз, а потом научились осторожно ощупывать дорогу ногами.

Аннаиг слышала дыхание Светло-Глаза, но с тех пор, как они покинули скальный выступ, аргонианин не произнес ни слова. Девушка в душе признавала его поведение разумным — она и сама не испытывала ни малейшего желания болтать, боясь привлечь внимание какого-нибудь чудовища или местного жителя.

По ее оценке, они продвинулись на несколько сотен ярдов, когда Аннаиг вновь увидела свет. Вначале она подумала, что это всего-навсего дыра, ведущая на поверхность острова, но вскоре стало ясно — перед ними выход на очередной утес.

На этот раз он выступал не наружу острова, а внутрь, в широкую и высокую пещеру, дна у которой не было и сквозь дыру виднелись развалины Лилмота. Девушка узнала старый имперский квартал, где стоял ее родной дом.

— Тайг… — прошептала она.

— Я надеюсь, он успел уехать, — прошипел в ответ аргонианин. — Твой отец работал на «Ан-Зайлиль». Дерево наверняка предупредило их вовремя.

Аннаиг только головой покачала, неотрывно следя за дождем сверкающих нитей, которые падали вниз сплошной стеной. Сквозь застилающие глаза слезы она проследила, откуда же они выходят, и обнаружила, что паутина выстреливается из каждой трещины в скале, из каждой неровности или выбоины. Камень здесь покрывали округлые коконы, напоминавшие с виду паучьи «яйца», только гораздо больше размером.

— Посмотри, что здесь, — пробормотал Светло-Глаз, о котором она совсем забыла.

Девушка обернулась. Аргонианин указывал на высеченные в камне ступени.

Конечно, можно было бы вернуться, но совершенно неожиданно сердце Аннаиг наполнилось решимостью. Убегать и даже не попытаться что-либо предпринять? Не лучше ли остаться и узнать, как спасти тех людей, до которых проклятый остров пока еще не добрался? Или вообще прекратить весь этот ужас…

Она решительно направилась к проходу.

Через несколько шагов ступени привели их в другой туннель, слабо освещенный, — он вился внутри скалы, полого поднимаясь. Насколько Аннаиг могла понять, они забрались гораздо выше пещеры, когда проход начал разветвляться. Не имея представления, куда же лучше идти, девушка выбрала поворот влево и через несколько шагов наткнулась на серебристо-белый канат, появляющийся из пола и исчезающий в каменном своде.

— Похоже на те нити… — прошептала она. — Только толще.

— Нет, не толще, — возразил ящер. — Просто их больше.

Приблизившись, Аннаиг поняла, что он имел в виду. Канат состоял из сотен сверкающих нитей, свитых вместе, словно в корабельном швартовочном конце. Девушка протянула руку, чтобы прикоснуться к мерцающей поверхности.

— Не думаю, что это удачная мысль, — остановил ее аргонианин.

— Я знаю. — Она попыталась придать голосу твердость.

И, закрыв глаза, прикоснулась к канату тыльной стороной ладони.

В голове загудело, по всему телу пробежала дрожь. С неожиданной ясностью Аннаиг осознала, что видит больше, чем просто жгут и мрачные стены, высеченные в скале. Ее взор проник сквозь каменную толщу и достиг верхушек мангровых деревьев, где канат расходится на отдельные нити, раскидывая их в разные стороны. Концы «паутинок» уходили в виденные ранее коконы.

— Если мы его перерубим, то кое-чего добьемся, — сказала Аннаиг.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь «кое-чего»? Что может произойти?

— Они все связаны…

— Ну и что из этого?

— Если мы их перерубим… — Девушка взмахнула рукой.

— Ты думаешь, мы что-то нарушим здесь? И тем самым уничтожим остров?

— А вдруг? Глаз! Мы должны попытаться!

— Рассуждать легко, — вздохнул аргонианин. — А чем мы будем его рубить?

— У тебя такие когти… Может, попробуешь?

Светло-Глаз прищурился, шагнул вперед и на пробу провел когтями по канату. Вздрогнул, размахнулся получше и вновь ударил — на этот раз с такой силой, что шнур задрожал, издавая низкое, басовитое гудение.

Ни одна нить не лопнула, на канате не осталось ни малейшего следа.

— Будут еще предложения?

— Давай поищем острый обломок камня. — Аннаиг огляделась по сторонам и вдруг напряглась. — Ты слышишь?

— Зут! — кивнул Светло-Глаз.

Где-то в отдалении, приглушенный толщей скал, послышался встревоженный крик. Ему ответили несколько других голосов.

— Нужно поторопиться! — ойкнула девушка и нырнула в ближайшее ответвление туннеля.

Они шли очень быстро, почти бежали, сворачивая в случайно попадавшиеся на пути проходы, но голоса позади становились все громче, и уже не оставалось ни малейшего сомнения — это погоня.

Каждый раз они устремлялись в тот проход, который, казалось бы, должен вести вниз, к основанию скалы, но тем не менее невольно поднимались все выше и выше.

Аннаиг лихорадочно размышляла: что же делать, как выбраться из лабиринта?

И вдруг, словно боги услыхали ее мольбу, туннель внезапно кончился, и они выскочили на узкий скальный выступ посреди обширной пещеры. Девушка резко остановилась, но Светло-Глаз схватил ее за руку, увлекая за собой. Они сорвались с карниза и полетели вниз, скользя по склону. От удивления Аннаиг не могла ни закричать, ни даже попробовать зацепиться за какую-нибудь неровность. Она так бы и свалилась в пропасть, если бы на самом краю аргонианин не толкнул ее в сторону. Упав, девушка ощутила под собой мягкую округлую поверхность.

Они лежали на одном из коконов.

Светло-Глаз, по-прежнему молча и решительно, подтянул Аннаиг ближе к скале, так, что выступ, с которого они спрыгнули, оказался прямо над головой. Там они притаились, стараясь успокоить дыхание.

Наверху раздался голос, говоривший на отдаленно знакомом наречии. Принадлежал он человеку или меру. Ему ответил второй голос, противный и скрипучий. На этот раз Аннаиг сумела разобрать несколько слов. Вне всякого сомнения, говорили на мериш, но весьма искаженном. Девушка закрыла глаза и прислушалась.

— …они уже мертвецы, я уверен, — словно оправдываясь, произнес первый.

— Мы не можем рисковать! Если другие верхумас их заполучат, нам не сносить головы.

— Разве их еще кто-то ищет?

— Слухи разносятся быстро. Шевелись! Давай посмотрим здесь!

Голоса начали затихать, как если бы неизвестные преследователи удалялись. Когда они окончательно смолкли, Светло-Глаз натужно выдохнул.

— Я надеюсь, ты хоть что-то поняла?

— Помнишь, ты смеялся надо мной, когда я учила старинный эльнофекс?

— Этот мертвый язык? Да? — Его горло раздулось, недвусмысленно показывая неудовольствие. — Они говорили на эльнофексе?

— Не совсем, но похоже. Во всяком случае, достаточно похоже, чтобы я поняла.

— И что?

— Кто-то видел, как мы сюда прилетели. Нас ищут.

— Кто?

— Местные обитатели. Они назвали, но я не поняла слово. Верхумас, кажется. Но я точно знаю, что ищут нас не один и не двое.

— Чудесно! И что будем делать?

Аннаиг задумалась и, к собственному удивлению, поняла, что знает правильный ответ.

Она порылась в карманах и вытащила Щебетуна, которого приятель возвратил ей.

— Лети в Имперский город, — сказала девушка, поражаясь твердости своего голоса. — Найди наследного принца Аттребуса. Говори только с ним, причем без свидетелей. Он поможет нам.

Она представила лицо принца, каким видела на рисунках в книгах, каким воображала его облик, перелистывая страницы.

Щебетун щелкнул, взмахнул крылышками и сорвался в полет. Изящно огибая нити, он исчез в темноте.

— И как, по-твоему, он нам поможет? — едко поинтересовался Светло-Глаз. — Почему Аттребуса должна волновать наша судьба?

— Остров не остановится над Лилмотом, — пояснила Аннаиг. — Он будет лететь через Чернотопье и дальше, через весь Тамриэль. Ты прав, мы не сможем ему воспрепятствовать, ты и я. Скорее всего, мы погибнем или нас возьмут в плен. Но если мы сумеем продержаться какое-то время, пока Щебетун долетит до Аттребуса…

— И это твой замысел?

— …пока Щебетун долетит до Аттребуса, — продолжила она с нажимом. — Если к этому времени хотя бы один из нас выживет, мы расскажем принцу обо всем. У него есть армия, боевые маги, вся сила Империи. У него нет только знаний о летающем острове.

— У нас их тоже нет. Щебетуну понадобится несколько дней, чтобы добраться до Имперского города и отыскать принца, если он вообще сможет попасть в столицу.

— Тогда мы обязаны продержаться эти несколько дней. Выжить и узнать как можно больше.

— Выжить… Мы даже не знаем, что нам противостоит.

— Так давай узнаем.

— У меня есть идея получше, — сказал Светло-Глаз, показывая на маслянисто поблескивающую черную голову летуна, появившуюся из одного кокона. — Давай усядемся на одну из этих букашек и полетим на землю.

Девушка нахмурилась.

— Они летят слишком быстро. А кроме того, он притащит нас в самую середину толпы восставших мертвецов. Не думаю, что…

Аргонианин посмотрел на нее так, словно бы его подруга окончательно сошла с ума, а потом закатил глаза.

— Ты пошутил? — догадалась Аннаиг.

— Само собой, пошутил.

Нити, которыми кокон прикреплялся к неровностям скалы, позволили им спуститься ниже, до следующего уступа. Там обнаружился вход в другой туннель. Помня о преследователях, они пошли очень осторожно. Как и прежние, коридор вел немного вверх и к наружному краю острова. Проблуждав около часа, они наткнулись на канат, точь-в-точь похожий на виденный ранее.

Вот только человека, облизывающего мерцающие нити, раньше они никогда не видели.

Он так увлекся, что в первые мгновения даже не заметил их.

Это был мужчина, голый до пояса. Грязные просторные штаны удерживались на впалом животе веревкой. Благодаря легкому, худощавому телосложению незнакомец мог сойти как за человека, так и за мера, если не обращать внимания на слишком большие, глубоко посаженные глаза. С головы незнакомца свисали неопрятные, засаленные лохмы темно-песочного цвета.

Аннаиг знаком показала Светло-Глазу, что стоит потихоньку удалиться, но тут оборванец поднял голову и отшатнулся от каната, воровато стрельнув глазами.

— Госпожа! — воскликнул он на том самом, напоминающем эльнофекс наречии, кланяясь и прижимая кулаки ко лбу. — Госпожа, это не то, что вы подумали!

Девушка открыла рот, но не смогла от изумления вымолвить ни слова.

— Госпожа? — повторил мужчина.

На его лице явственно читался испуг, смешанный с растерянностью. Похоже, сперва он принял ее совсем за другого человека и лишь теперь это понял. А когда появился аргонианин, он и вовсе отшатнулся назад, выпучив глаза.

— А что же это тогда? — спросила Аннаиг, стараясь держаться уверенно и немного нагло. — Если это не то, что я подумала?

— Повелительница… — Человек еще раз поклонился. — Я надеюсь, вы понимаете, что я не хотел ничего нарушать. Нет, в самом деле…

— Ты облизывал канат? Я видела это своими глазами!

— У вас забавный выговор, госпожа, — прищурился грязнуля — И слова незнакомые. Некоторые. Я раньше их не слышал. И ваш спутник…

— Кто ты? — перебила его Аннаиг, чувствуя, что человек о чем-то догадывается.

— Вемреддль, — ответил он. — Вемреддль из слуг Выгребной Ямы, если вам угодно знать, госпожа. — На лице его мелькнуло понимание. — О! Вы, как мне кажется, не здешние! — Он ткнул пальцем в Светло-Глаза. — Я таких, как вы, никогда не видел. Нет! Ничего подобного здесь раньше не было! Я знаю! Вы — те, о которых сегодня все болтают. Вы люди извне. Да?

— Послушай, — быстро заговорила девушка, — мы не причиним тебе вреда…

— Он безоружен, — негромко проговорил аргонианин. — Для меня убить его — раз плюнуть.

— Ты же никогда никого не убивал…

— Ну и что? — Голос Светло-Глаза звучал твердо и решительно. — Если нужно, я убью.

Вемреддль будто бы понял его слова и отшатнулся.

— Я хочу вам помочь! — воскликнул он испуганно.

— Почему?

— Я ненавижу здесь все! Я ненавижу лордов, живущих наверху! А вы… Вы другие. Вы можете изменить наш мир.

— С чего это ты взял?

— О! Вот и видно, что вы тут новички… Что вы знаете о нашем острове? О его жителях, устройстве, богатствах? Ничего… Они говорят, что вы прилетели к нам без крыльев. Это правда?

— У меня есть кое-какие знания. — Аннаиг улыбнулась уголками губ.

— О да! Ваша скромность… Только самые сильные маги умеют летать. Вам под силу изменить наш мир, госпожа. Вы согласны принять мою помощь?

Девушка покосилась на Светло-Глаза, но он молчал, сохраняя каменное выражение лица.

— Возможно, он именно тот, кто нам нужен, — сказала она.

— Я его не понимаю, — пробормотал ящер. — О чем он говорит?

— Мне кажется, он не слишком доволен жизнью на острове. Может быть, у него есть единомышленники. Тогда мы могли бы связаться с ними, попробовать бороться вместе. Нужно воспользоваться междоусобицей, как это сделал Айренбис в Чейдинхале. Он использовал противоречия между заговорщиками…

— Что еще за Айренбис?

— Айренбис Поющий Клинок.

— Это из книжки, что ли?

— Неважно! У нас появилась надежда, Глаз. Мы можем что-то сделать, чего-то добиться.

— Ну что ж… Раз можем, почему не попытаться, — согласился аргонианин.

Глава седьмая

— Что это? — спросила Аннаиг, зажимая рот и нос ладонью.

От ужасающего зловония ее желудок скрутило узлом, горло сжимали рвотные спазмы.

— Это Выгребная Яма, — пояснил Вемреддль. — Из четырех Выгребных Ям у этой аромат самый богатый.

— Богатый? — Девушка осторожно вдохнула воздух и едва сдержала приступ тошноты. — Я бы не использовала слово «богатый»… А до нее далеко?

— Скоро, очень скоро мы туда доберемся, — ответил Вемреддль и вступился за свое пристанище. — Аромат и вправду богатый — по-другому не скажешь. Принюхайтесь, почувствуйте все тонкости запахов гнили, их глубину и разнообразие. Нет-нет, не надо останавливаться… Когда мы окажемся на месте, вы все поймете. Понимание придет само.

Аннаиг здорово сомневалась в словах провожатого. Исход, при котором она задохнется, так и не добравшись до Выгребной Ямы, представлялся гораздо более вероятным. Казалось, легкие вот-вот не выдержат ужасающего зловония и захлопнутся сами собой. По мере приближения к цели стены туннеля делались все грязнее — вначале их покрывала просто липкая пленочка, а потом они стали блестеть, словно смазанные жиром. Можно было подумать, что пробираешься по кишкам какого-то огромного животного.

— Откуда вы взялись? — спросила Аннаиг, превозмогая отвращение. — Откуда прилетели?

— Кто прилетел? — не понял Вемреддль.

— Вы и ваш остров. Или ваша гора, называй, как хочешь.

— О! Вы имеете в виду Умбриэль, госпожа!

— Умбриэль?

— Да, Умбриэль. Он так называется.

— Ну и откуда он тут взялся?

Вемреддль выглядел озадаченным.

— Прямо здесь? — переспросил он, морща лоб.

— Нет! Я хочу знать, зачем он прилетел в мой мир? Зачем вы нападаете на нас?

— Я не нападаю, госпожа… Я только служу, работаю в Выгребной Яме.

— Это понятно. Но почему Умбриэль нападает? — упорствовала девушка.

— Я… Я не знаю. А это важно?

— Там, внизу, умирают люди. Я хочу знать, из-за чего, по какой причине?

Он остановился и почесал голову.

— Я попробую рассказать, что знаю… Умбриэль нуждается в душах. Ему нужны души, все новые и новые. Много душ. Тут никакой тайны нет. Но он мог отправиться за ними в разные края. Если вы хотите знать, госпожа, почему Умбриэль прилетел именно сюда, я не знаю. И вряд ли найду, у кого спросить…

— Ты хочешь сказать, что Умбриэль питается душами? — недоверчиво прищурилась Аннаиг.

— У нас тут много голодных ртов. И всех нужно кормить. Как же иначе? — застенчиво потупившись, промямлил Вемреддль.

— Но почему тогда… Почему, если души людей поднимаются сюда, их тела продолжают идти?

— Госпожа, — замялся работник Выгребной Ямы, — я в самом деле должен вам это пояснять?

— Если ты хочешь, чтобы я вам помогала. Как ты считаешь, смогу я что-либо сделать, если ничего не буду знать об Умбриэле?

— О! Конечно-конечно… Слушайте, госпожа. Существа, над которыми пролетает Умбриэль, умирают. Прядильщики высасывают из них души через нити, а затем личинки слетают вниз и поселяются в мертвых телах. Тогда мертвецы встают и отправляются на сбор новых душ. Видите, как все просто?

— Личинки такие круглоголовые, с крыльями?

— Да, госпожа! Оказывается, вы все знаете!

— Я видела только одну из них. Но мне показалось, что она вполне способна убивать самостоятельно.

— В Умбриэле запросто! Но ведь они покидают Умбриэль, когда охотятся за душами! И тогда они начинают терять плоть… Растворяться.

— По-моему, я это видела! — кивнула Аннаиг. — Но почему?

— Что «почему»?

— Почему они становятся прозрачными, теряют плоть?

— Это сложно объяснить, — пожал плечами Вемреддль.

— А все-таки?

— Я не знаю. Никогда не задумывался об этом. Вот если вы упадете в воду, вы намокнете. А если удаляетесь от Умбриэля, то отрываетесь от основ, что ли… Это так потому, что это так.

Аннаиг несколько мгновений осознавала услышанное.

— Ну ладно… А как все начинается? Я имею в виду, если личинки не могут никого убить самостоятельно, если им приходится использовать мертвые тела для убийств, то как они получают самые первые тела?

— Этого я не знаю.

— А куда деваются души?

— Большинство из них отправляют в инжениум, который удерживает Умбриэль в полете. А некоторые идут в вехрумасас.

— Вехрумасас? Я не знаю этого слова. Что оно значит?

— Это место, где готовят пищу. Там печи и все такое…

— Кухни? Вы поедаете души людей?!

— Не все мы. Могу сказать, что я не ем души. Но те, кто живет наверху, в Умбриэле… Ну, в общем, им нравится. У них есть свои предпочтения в пище. Но мы, в Выгребных Ямах, этого не видим.

— И все-таки ты облизывал канат.

Вемреддль густо покраснел.

— Ведь это не преступление — хотеть чего-нибудь вкусненького… Правда, госпожа? Совсем чуть-чуть. Просто полакомиться…

Аннаиг вдруг посетила не совсем приятная мысль.

— Ваши лорды… Они дейдра, как ты думаешь?

— Что такое дейдра?

— Ты никогда не слышал о дейдра? Но разве этот город пришел к нам не из Обливиона?

Оборванец тупо глядел на нее и моргал.

— Существует шестнадцать принцев дейдра, — терпеливо пояснила девушка. — Некоторые из них довольно злы и враждебно настроены к смертным. Скажем, Мехрун Дагон. Он пытался разрушить наш мир много лет назад, еще до моего рождения. Другие, такие как Азура, не столь плохи. Многие из нашего мира им поклоняются. Данмеры, например. Но кроме принцев есть и другие дейдра. Более слабые. Кое-кто в нашем мире может заклинать их и подчинять себе. Тогда дейдра им служат.

— Мы тоже служим своим лордам, — сказал Вемреддль. — Но если бы я был дейдра, то, наверное, знал бы об этом?

— Может быть, а может, и нет. Как зовут вашего самого высокого лорда?

— Умбриэль, само собой.

— Я не знаю ни одного принца дейдра с таким именем, — рассуждая вслух, задумчиво проговорила Аннаиг. — Хотя… У принцев может быть много имен.

Вемреддль, казалось, полностью утратил интерес к беседе, и она оставила его в покое. Девушке хотелось выяснить как можно больше, но она не знала, как правильно ставить вопросы, поэтому предпочла прекратить и немногословно пересказала Светло-Глазу полученные сведения.

— Это ужасно, — закончила она. — Неужели мы ничего не сможем поделать? Наш мир гибнет ради того, чтобы остров еще какое-то время продержался в воздухе, а мы бессильны что-либо предпринять. Что ты думаешь?

— Я думаю, не все так просто, — отвечал аргонианин. — Многое мне непонятно. Почему городское дерево помогает Умбриэлю? Почему оно пытается спасти только некоторых?

— Мы не знаем всего. Если городское дерево обезумело, возможно, оно только вообразило союз с Умбриэлем.

— Может быть… — Он стиснул зубы. — В чем-то ты права. Я думаю, мы должны остановить поток душ, попадающий в этот их инжениум. Тогда летающий остров станет обычной скалой.

— Ты думаешь, это так просто сделать?

— Скорее всего, это будет очень даже не просто.

Долгое время они шагали молча. Аннаиг обдумывала услышанное и пыталась найти единственный правильный и доступный способ перехитрить владык Умбриэля.

Когда они добрались до Выгребной Ямы, девушка утвердилась в первоначальном впечатлении: более всего это место напоминало вздувшийся, набитый непереваренной пищей живот чудовища.

А запах!

Сказать, что он был отвратительным, это ничего не сказать.

Впору позавидовать Светло-Глазу, который мог по желанию закрывать ноздри и таким образом пробираться через болота, насыщенные самыми ядовитыми испарениями, без всякого вреда для здоровья.

Но здесь воняло гораздо хуже, чем в любом болоте. Аннаиг поймала себя на мысли, что, кажется, поняла, почему Вемреддль считает этот «аромат» богатым: в нем чувствовался не только сладкий и жаркий запах гниения, но и отдающий металлом отчетливый привкус свежей крови. Еще пахло прогорклым маслом, скисшим до состояния уксуса вином и луковым соком.

И еще тысяча разных запахов, которые казались смутно знакомыми, но не поддавались опознанию, врывались в ноздри, щекотали язык и гортань. Они почти ощущались кожей, словно легкий озноб, и стояли цветными пятнами перед закрытыми глазами.

— Вы видите это, госпожа?! — горделиво произнес Вемреддль.

Она глупо кивнула, оглядываясь по сторонам.

Если сравнивать Выгребную Яму с чревом великана, то у него, вне всякого сомнения, имелось несколько пищеводов. В каменном своде насчитывалось пять отверстий, из которых время от времени падали мусор и отвратительного вида отходы.

Кое-где огромная куча шевелилась.

— Что это? — негромко спросила девушка.

— Черви, — пояснил слуга. — Они перерабатывают содержимое Выгребной Ямы, очищают его, прежде чем оно поступит в Клоаку Сущности.

— Куда? Что это за Клоака Сущности такая?

— Это то, куда поступает все, что приходит сюда.

Аннаиг подумала, что у нее еще будет время во всем разобраться, и не стала требовать подробных разъяснений, хотя, сказать по правде, не поняла ровным счетом ничего.

— А там что? — Она указала на дыры в потолке пещеры.

— О! Там кухни, конечно же, что еще? — Вемреддль указал поочередно на каждую из зияющих дыр. — Эджей, Куиджн, Лоденпи и Фексель.

— И что вы тут делаете?

— Живем. Всеми заброшенные и никому не нужные. Нас отправили сюда давным-давно, чтобы обслуживать червей, ухаживать за ними. Но черви, как оказалось, прекрасно умеют сами о себе позаботиться и никакое обслуживание им не нужно.

— Ладно, а где твои товарищи?

— Внутри скалы. Прячутся. Сейчас я их соберу. Но для начала, мне кажется, госпожа, позвольте проводить вас в безопасное место. Уверяю вас, совершенно безопасное.

— Мне тоже так кажется, — согласилась Аннаиг.

Узкий каменный выступ огибал Выгребную Яму, словно ошейник. Только собака слегка из него выросла, а потому то здесь, то там уродливые языки грязи и мусора наползали на осклизлый камень. Слабый рассеянный свет едва позволял разобрать, куда же ставить ногу. Но девушка старалась не слишком-то рассматривать отбросы, опасаясь, что желудок в очередной раз не выдержит.

Наконец они вошли в маленькую пещерку, в дальнем углу которой валялась грубая циновка.

— Ждите здесь, — сказал Вемреддль. — И постарайтесь не шуметь.

С этими словами он ушел.

— Я не могу дышать этим вечно, — прошипел Светло-Глаз.

Их провожатый отсутствовал уже довольно долго. Под каменным сводом, не видя солнца, лун и звезд, трудно было сказать, сколько именно, но Аннаиг предполагала, что не один час по меньшей мере.

— Хорошо, что мы еще дышим, — заметила она.

— Хорошо, — кивнул ящер. — Это пока наше единственное достижение.

— Глаз… — Она положила руку на плечо друга.

Аргонианин захватил ее запястье зубами.

— Мне нужно что-нибудь съесть.

— Хочешь начать с меня? — Волнение отступило, и она тоже поняла, что очень голодна. — Я могу сходить туда, посмотреть — вдруг найдется что-нибудь пригодное в пищу.

— Нет, это отвратительно, — покачал головой ящер.

— Но там могут быть остатки хорошей еды.

— Что? Здесь? Ты себе представляешь, что с нею делают черви, или как он там называл эту гадость, копошащуюся в яме?

— Ну и что будем делать?

— Я вот тут подумал…

— Мышление — не самая сильная твоя сторона!

— Не спорю. Но мне пришлось, раз больше никто не хочет. Так вот. Он говорил, что над нами четыре кухни. И упоминал, что всего существуют четыре Выгребные Ямы. Ты представляешь, сколько тут мусора, если даже, предположим, выбрасывают отходов не больше, чем с обычных кухонь?

— Много.

— И что из этого следует?

— Что?

— Что здесь, на острове, живет очень много людей, которых нужно кормить.

— Тут я с тобой согласна. Знаешь, по-моему, я видела город на поверхности этого острова.

— Скорее всего, мы сейчас гораздо ниже поверхности и города тоже, — задумчиво проговорил аргонианин. — Тут должны быть тысячи обитателей…

— К чему ты клонишь?

— А вот к чему! Вемреддль, хранитель отбросов, хочет, чтобы мы помогли ему устроить бунт, восстание, если можно так сказать. Против кого? Откуда мы знаем, сколько у них союзников и сколько врагов? Вдруг, там, наверху, есть принцы дейдра? Мы не знаем очень многого. Я не уверен, что нам стоит ввязываться.

— Ты предлагаешь сбежать раньше, чем он вернется?

— Я думаю, нам стоит пойти поискать еды в кухнях. И заодно посмотреть, с чем нам предлагают бороться. Мы ведь всегда можем вернуться к нашему дорогому хранителю отбросов и повелителю мусора.

— А мне кажется, нам стоит дождаться и поговорить по душам. Заодно и узнаем подробности.

— Дождаться кого? Какие подробности?

— Любые. А дождаться нам стоит подполья. Группы Сопротивления!

— Это все твои книги… — сокрушенно вздохнул Светло-Глаз. — Сопротивление… Ну надо же!

— Посмотри по сторонам, Глаз! Когда люди вынуждены жить в таких условиях, сопротивление неизбежно!

— Очень много людей в Лилмоте жили еще хуже. И никто не помышлял о восстании.

— Хорошо. Скажем так: сопротивление возможно, — возразила она. — Вероятно, «Ан-Зайлиль» не позволяла…

— Нет, не «Ан-Зайлиль». Все решают Хист.

— То есть деревья воздействуют на разум?

— Да. Наверное.

— Ты говорил, что раньше… ну, в древние времена… Хист уже разрывали связь между собой и…

— По-моему, ты уклоняешься от разговора.

— Ну ладно! Давай прорабатывать разные пути. Ты знаешь, как добраться до кухонь?

— Конечно нет. Но мы знаем, в какую сторону идти. — Аргонианин махнул рукой.

— Почти убедил, — кивнула девушка. — Пойдем!

Она шутливо подтолкнула Светло-Глаза в спину, но, едва высунув голову из пещеры, увидела несколько приближающихся фигур, которые шагали по круговому скальному выступу.

— Ой! Не успели! — воскликнула Аннаиг. — Вемреддль вернулся.

— Не слишком-то много у них недовольных, — без всякого воодушевления заметил ящер. — Шестеро. И наш друг седьмой.

— Зато вооружены.

Как и Вемреддль, подошедшие выглядели как люди или меры. В руках они сжимали ножи и топоры, больше похожие на кухонные, одеты все были в желтые рубахи, черные штаны и длинные передники, только один толстый рыжеволосый человек с курчавой бородой выделялся особой рубахой в черно-желтую клетку — он уверенно шагал впереди всех, рядом с Вемреддлем.

Остановившись в паре шагов от Аннаиг, рыжебородый спросил:

— Это правда, что вы прибыли из внешнего мира?

— Да, — ответила девушка.

— И вы разбираетесь в его растениях, животных, минералах, прочих сущностях?

— Немного. Я училась алхимии…

— Идите с нами!

— Куда это?

— На мою кухню. Кухню Фекселя.

— Вемреддль! — воскликнула Аннаиг, чувствуя закипающую ярость. — Ты — кусок…

— Они обещали забрать меня отсюда, — захныкал оборванец, морщась и втягивая голову в плечи. — Они позволят мне работать на кухне… И вам тоже, госпожа. Это хорошо. Соглашайтесь. Вы будете защищены, сыты, одеты…

— Защищены от кого? Или от чего?

— Наверное, от меня! — послышался громкий, уверенный голос из-за спины девушки.

Обернувшись, она увидела еще одну неторопливо приближавшуюся кучку людей, почти в два раза превышающую численностью группу Фекселя и вооруженную до зубов.

— Ты, грязный прибиральщик за червями! — заорал на Вемреддля побагровевший Фексель. — Я рассчитывал на честную сделку!

— Я не говорил ей! Клянусь — не говорил! — завизжал оборванец.

Теперь Аннаиг смогла разглядеть вновь прибывших. Их возглавляла женщина, одетая в крашенные индиго рубаху, свободные штаны и передник.

— Он мне ничего не говорил. — Женщина оскалилась, и ее зубы блеснули на угловатом лице, словно опалы. — Поищи-ка предателя у себя на кухне. Если сумеешь! А этого дрянного червя оставь в покое — он мне не служит.

Вемреддль жалобно застонал.

— Они будут моими, Фексель! — усмехнулась женщина в синем.

— Я хочу их получить и получу! — заорал рыжебородый. — Они мои по праву!

— Выгребная Яма — ничейная территория.

— Я нашел их первым!

— Можешь рассказать это кому-нибудь, когда уберешь отсюда свою задницу! Отправляйся к себе на кухню, тупая жирная скотина!

Аннаиг видел, что Фекселя колотила крупная дрожь, но не могла понять — от злости или от страха?

— Я убью тебя, Куиджн, — прорычал бородач. — Хоть ты и привела с собой больше людей… Я вызываю тебя на бой! Один на один! Что скажешь?

— Ах, как я испугалась, — отвечала женщина, отделяясь от спутников. Теперь расстояние между ней и Фекселем сократилось до пары шагов. — Ты так внушителен! Всегда так говоришь с людьми? Или все это пустая болтовня, такая же пресная и безыскусная, как твоя кухня?

Она быстро взмахнула рукой, и яркая алая полоска прочертила щеку Фекселя. Глаза рыжего распахнулись, челюсть отвисла, но он не издал ни единого звука.

Девушка не понимала, как же Куиджн удалось поразить врага на расстоянии — ведь ее ладонь остановилась почти в футе от лица бородача. И никакого оружия! Во всяком случае, различимого простым взглядом.

— Ты! Бешеная сука! — Фексель наконец-то обрел дар речи и заорал, срываясь на визг. Между прижатыми к щеке пальцами текла кровь.

— Видишь! — В голосе женщины слышалось неприкрытое злорадство. — Пока я тебя чуть-чуть пощекотала. Пустила кровь. Но это только пока. Убирайся домой, Фексель, или я из тебя фарш сделаю!

Повар в черном и желтом, выпучив глаза, тяжело дышал, но молчал. Потом махнул рукой и, развернувшись, зашагал прочь, не дожидаясь слуг. Те сами потянулись за ним, часто оглядываясь, будто ожидая удара в спину.

Куиджн посмотрела на Аннаиг. Ее глаза казались сгустками совершенного мрака.

— Ты, дорогуша, повар, как я поняла?

— Я… Я могу готовить пищу, — скромно ответила девушка.

— А кто это? — Женщина ткнула пальцем в ящера.

— Светло-Глаз. Он аргонианин. И он не говорит на языке меров.

— Меров? — Куиджн будто посмаковала на языке незнакомое слово. — Аргонианин? — Она тряхнула головой. — Ну ладно! Пойдем на мою кухню!

Аннаиг вздернула подбородок.

— А почему это я должна куда-то идти?!

Куиджн прищурилась, наклонилась к ней и произнесла доверительно:

— Знаешь что, деточка? Ты не нужна мне целиком. Скажем, твои ноги меня совершенно не интересуют. Если я решу, что ты хочешь убежать, то не задумываясь их отрежу. Ты поняла?

Каждое ее слово походило на втыкающуюся в плоть острую сосульку. Вне всякого сомнения, говорила она серьезно и вовсе не хвасталась.

— Пойдем! — Куиджн ласково потрепала девушку по плечу.

И они пошли. По дороге Аннаиг постаралась себя убедить, что другого выхода все равно нет и к тому же ей ведь надо узнать больше об Умбриэле и попытаться остановить его смертоносный полет. Но мысли все время разбегались. Никто никогда в жизни не пугал ее так, как женщина-повар по имени Куиджн.

Глава восьмая

— Это не кухня… — прошептала Аннаиг другу. — Это…

Она замолчала, не сумев подобрать подходящих слов.

На первый взгляд помещение напоминало огромную кузню или сталеплавильню. Печи из раскаленного добела камня выстроились посередине широкой пещеры, высеченной в скале. Над очагами свисали на цепях бесчисленные железные решетки, корзины, клетки, коробы. Закопченные вытяжные трубы гнали раскаленный воздух в верхнюю часть Умбриэля. Слева и справа зияли утробы духовок, превышавших по размерам печи. А между ними тянулись длинные столы, вокруг которых суетились с ножами, секачами, горшками, котелками, пилами и сотнями других непонятных орудий разные существа — привычного вида и совершенно неведомые.

Вокруг витали ароматы: в отличие от Выгребной Ямы вовсе не противные, но странные и удивительные, навевающие мысли о дальних чужих землях.

Большая часть кухонных работников походили на меров, а для других Аннаиг даже не смогла подобрать подходящих названий. Она видела толстых существ с красно-коричневой кожей, злобными лицами и маленькими рожками на головах, а бок о бок с ними трудились бледные как смерть доходяги с длинными синими волосами, полосатые толстяки, похожие на мышей, и целая орда животных, напоминающих обезьян с гоблинскими мордочками. Все они бегали, сновали туда-сюда, карабкались по полкам и комодам, перебрасывали друг дружке банки и бутылки, забираясь в поисках необходимого под самый потолок пещеры.

Куиджн вела Аннаиг и Светло-Глаза через эту толпу, мимо шипящих на огне кусков мяса, мимо бьющихся о прутья клеток змееподобных тварей, которые умирали от нестерпимого жара, мимо пахнущих луком котлов, где кипела загустевшая, словно патока, кровь.

Печи и разделочные столы тянулись шагов на сто, потом начались столы, заполненные более тонким оборудованием из стекла и блестящего металла. Одни приспособления, судя по змеевикам, предназначались для дистилляции и возгонки, другие напоминали бродильные чаны. Кроме того, там стояли различные реторты, атеноры, бюретки, способные украсить любую алхимическую лабораторию. Вдоль стен располагались похожие предметы, но только большего объема — через них при желании можно было пропустить сотни и тысячи фунтов сырья.

На мгновение у Аннаиг захватило дух. Она глазела по сторонам, позабыв, что, по сути дела, находится не в гостях, а в плену. Но потом заметила нечто, вернувшее ее из заоблачных высот на грешную землю. Толстый канат, похожий на тот, рядом с которым они встретили Вемреддля, пульсировал перламутровыми отсветами, перекачивая, вне всякого сомнения, жизненную силу несчастных обитателей Лилмота. Он проходил через стеклянные воронки, колбы и реторты, заполненные цветными жидкостями и светящимися газами, змеевики и вертикальные трубчатые отстойники. Во всяком случае, Аннаиг так решила, поскольку о предназначении части оборудования могла лишь строить догадки.

Она почувствовала, что на глаза навернулись слезы, но изо всех сил постаралась сдержаться.

— Я вижу, тебе понравилась моя кухня! — впервые с тех пор, как они вошли в пещеру, подала голос Куиджн.

Аннаиг сглотнула комок в горле, глубоко вздохнула, а когда поняла, что сможет говорить спокойно, ответила:

— Здесь удивительно! По-моему, я ничего не понимаю!

— Ты совсем ничего не знаешь об Умбриэле?

— Только то, что он убивает людей!

— Убивает? Что за странное слово?

— Это правильное слово. Но почему? Почему Умбриэль убивает людей?

— Какой бессмысленный вопрос! — отмахнулась Куиджн. — И непонятный. — Она протянула руку и приподняла подбородок Аннаиг большим и указательным пальцами. — Я отвечу на твои вопросы, если они будут того достойны. Слушайся меня, выполняй приказания, проявляй почтительность — и будешь жить в сытости и достатке. Иначе — Выгребная Яма. Ясно?

— Да.

— Отлично! Вот моя кухня! — Женщина раскинула руки, будто желая обнять все вокруг. — В Умбриэле много обитателей. У них у всех различные вкусы. У некоторых — довольно грубые и низменные: они питаются мясом и кореньями, плодами и злаками. У других запросы более возвышенные — они потребляют дистиллированные сущности, конденсированную жизненную силу, очищенный дух. Самые высокие из наших лордов требуют наиболее тонкого питания, то есть той субстанции, из которой состоят души. А кроме того, они все время жаждут новизны. И вот тут-то ты мне и пригодишься, дорогуша.

— Я пригожусь? Для чего? Вы хотите, чтобы я изобретала новые блюда?

— Да. Есть очень много видов пищи. Прежде всего Умбриэль нуждается в энергии-сырце, чтобы держаться в воздухе. Обитателей Выгребных Ям и Спирали Края тоже нужно кормить. Сырье приходится добывать или создавать. Требуются яды, бальзамы, эликсиры, снадобья — и в огромных количествах. Наркотики, чтобы скрасить унылые будни, для наслаждений и подстегивания сознания. А все это изготавливают именно на кухнях. Нам нужно всегда чем-то отличаться от других, выделяться, превосходить. Понимаешь меня? Мы должны быть полезными для лордов.

— Вы думаете, я смогу вам помочь?

— Мы долгое время летели над пустотой, над водой. Наши запасы на исходе. Но теперь перед нами раскрылась целая сокровищница. Однако это не наша родина, а твоя. Ты знаешь о ней больше, чем все мы, вместе взятые. Видишь, я признаю твое превосходство! Но только в этом. Честно говоря, большую часть времени тебе придется учиться у меня, но сейчас именно ты побудешь моим наставником. И благодаря тебе моя кухня станет самой влиятельной и сильной на Умбриэле!

— А что мешает другим кухням похитить кого-нибудь внизу и тоже возвыситься?

— Большинство из нас не могут отдаляться от Умбриэля без риска утратить телесную форму. — Куиджн покачала головой. — Поэтому нам приходится использовать особых слуг, если вдруг понадобится что-нибудь добыть внизу.

— Вы имеете в виду оживших мертвецов?

— Да. Это личинки. Мы управляем ими при помощи определенного рода заклинаний. Исполнив приказ, они переносятся сюда и приносят все, что успели насобирать: животных, растения, минералы. Но все разумные существа…

— Умирают прежде, чем ваши собиратели приступают к работе.

— Ты посмела меня прервать? — нахмурилась Куиджн. — Или я ошиблась?

— Прошу прощения… — быстро пискнула Аннаиг.

— Прошу прощения, повар! — с нажимом произнесла женщина.

— Прошу прощения, повар…

Куиджн кивнула.

— Да, ты права. К сожалению, у нас, работающих на кухнях, нет возможности отправить собирателей дальше, туда, куда не распространяется власть Умбриэля. И нет заклинаний, достаточно сильных, чтобы вернуть их. Как только собиратели отдаляются на значительное расстояние, они выходят из-под нашего влияния.

«Вот и хорошо, — подумала Аннаиг — Одну слабость я уже, похоже, обнаружила. Нужно узнать больше — любая мелочь может помочь Аттребусу».

— Я жду приказаний, — склонила голову девушка.

Украдкой она оглядела стол, рядом с которым остановилась Куиджн. Его поверхность была завалена листьями, обломками коры, вскрытыми тушками мелких зверьков, корешками, камнями и тому подобной ерундой. На расчищенном месте располагалась толстая книга с линованными страницами, чернильница и перо.

— Я хочу узнать обо всех этих вещах, — сказала повар. — Ты должна описать каждую из них, очень подробно, отметить все свойства, которые только припомнишь. После я почитаю и решу, что из этого может пригодиться. Но это задание только на половину рабочего дня — оставшееся время ты должна будешь учиться готовить, постигать наше искусство. И вот тогда, возможно, ты сумеешь создать нечто особенное, ни с чем не сравнимое. Уяснила?

— Я не знаю… Получится ли у меня, повар?

— Я дам тебе скампа и хоба и еще назначу повара-наставника. Это высокое доверие, привилегия гораздо большая, чем заслуживает любой новичок. Помни о моей доброте! — Она жестом подозвала одну из своих работниц — женщину с серой кожей и красными глазами, выдававшими в ней данмера. — Слир! Ты отвечаешь за нее!

— Да, повар! — поклонилась серокожая, засовывая нож за пояс.

Куиджн кивнула, развернулась и стремительно ушла прочь.

— Ты знаешь, она сказала правду, — проговорила Слир. — Никому из наших не везло так, как тебе.

Аннаиг задумчиво посмотрела на нее, пытаясь по тону или выражению лица определить нрав своей наставницы, но не слишком преуспела.

Мгновение спустя к ним подбежало желтоватое двуногое существо с мелкими ящеричьими зубами и заостренными ушами.

— Это твой скамп, — указала на него Слир. — Мы используем скампов для горячей работы, поскольку они нечувствительны к огню.

— Привет! — поздоровалась Аннаиг.

— Они все понимают и выполняют приказы, — объяснила Слир. — Но не разговаривают. Пока еще он тебе не нужен, так что мы отправим его обратно к очагам. А это твой хоб! — Она нетерпеливо щелкнула пальцами.

Повернувшись, Аннаиг увидела невысокое существо с огромными зелеными глазами. Оно очень походило на обезьяну — несколько десятков таких суетливых уродцев девушка видела, когда только вошла на кухню. У него были длинные руки и ноги, тонкие, цепкие пальцы, но в отличие от обезьяны хоб оказался полностью безволосым.

— Я! — пискнул он, подбежав поближе.

— Назови его! — потребовала Слир.

— Что?

— Дай ему имя, на которое он будет откликаться.

Хоб открыл широченный беззубый рот, что придало ему некое сходство с младенцем. Аннаиг вспомнился кузен Люк, когда тот только что родился…

— Люк, — сказала она. — Тебя будут звать Люк!

Уродец запрыгнул на стол и повторил тонким голоском:

— Люк! Я — Люк!

— Я вернусь, когда тебе пора будет учиться готовить, — буркнула серокожая. — С этим барахлом ты разберешься самостоятельно. — Она искоса посмотрела на аргонианина. — А что с ним делать?

— Он мне нужен, потому что знает столько же, сколько и я! — без зазрения совести соврала Аннаиг.

— Ну ладно…

Слир пожала плечами и вернулась к прерванной работе, оставив девушку со Светло-Глазом и хобом Люком.

— И что теперь? — спросил ящер.

— Они хотят…

— Я не понял ни слова, но и так ясно, чего они хотят. Ты правда собираешься им помогать?

— Не думаю, что у меня есть выбор.

— А я думаю, есть. За нами никто не следит, по крайней мере сейчас. Мы можем удрать в Выгребную Яму через дыру для мусора. А потом…

— Вот именно. А что потом?

— Ладно, — проворчал он. — Разыщи компоненты, чтобы сделать еще одну бутылочку со снадобьем для полета. Тогда нам бы только добраться до края скалы… А там — ищи ветра в поле!

— Об этом я тоже подумала. Быстро не получится.

— Но ведь ты будешь им помогать! Разве ты не понимаешь? Помогать им разрушать наш мир.

— Глаз! Я люблю учиться и учусь быстро. Подумай: здешние кухни — лучшее место, где я могла бы затаиться в Умбриэле. Именно тут мы сможем отыскать подходящую возможность навредить здешним владыкам. Особенно при том, что у нас не так много времени.

— Да, — кивнул Светло-Глаз. — Это понятно. А как же я?

— Повторяй за мной. Обращайся ко мне время от времени, будто что-то хочешь доказать или подсказать. Записывай мои слова в книгу.

— А вот этот? — Он ткнул пальцем в хоба.

Девушка внимательно посмотрела на глазастого уродца.

— Люк! — приказала она. — Принеси мне те бело-зеленые ветви с дальнего конца стола.

— Да! Люк понял! — воскликнул хоб, запрыгивая на стол.

Он пробежался туда и обратно в мгновение ока и протянул Аннаиг пучок листьев.

— Итак, — принялась диктовать девушка. — Что мы имеем? Побеги фенхеля. Их настой снимает вздутие живота. Также можно использовать как припарки при воспалении глаз.

Она так увлеклась, что совсем забыла, где находится, и очнулась, лишь когда возвратилась Слир.

— Пришло время учиться готовить, — сказала серокожая.

Аннаиг протерла глаза и кивнула. Потом махнула рукой в сторону стоящего неподалеку оборудования.

— Расскажите мне о дистилляции сущностей. Я хочу знать, как это…

— Нет-нет, крошка! — Слир издала короткий неприятный смешок. — Начнем мы не с этого. Начнем мы с очагов и печей.

— Тут же нет никакого огня, — жаловалась девушка несколько минут спустя, когда крутила горячее металлическое колесо, заставляя вращаться вертел.

— Еще немножко, — не слушая ее, руководила Слир.

— Это свинина? — спросила Аннаиг. — Пахнет, по крайней мере, очень похоже.

— Это еда для рабочих и слуг во дворце лорда Приксона. А им, следует тебе запомнить, не нравится подгорелое, как любит челядь из особняка лорда Ороя. Еще чуть-чуть, и можешь приказать скампу сходить туда, чтобы снять пищу.

Аннаиг продолжала трудиться с колесом. Пот лил с нее градом; казалось, она работает без сна и отдыха уже целую вечность.

— Что ты имела в виду, когда говорила, что здесь нет огня? — неожиданно спросила Слир.

— Что? Ах да! У вас тут только раскаленный камень. А огонь — это когда что-то сгорает. Дерево, бумага… Да мало ли что!

— А! Я, кажется, поняла! — Слир наморщила лоб. — Когда вспыхивают капли жира — это огонь! Точно! Но зачем нужно готовить над горящим деревом? Если мы станем так поступать, то все деревья в Спирали Края исчезнут дней за шесть-семь.

— Тогда отчего скалы становятся горячими?

— Они просто горячие. — Данмер пожала плечами. — Горячие, и все тут. Все! Отправляй скампа!

Она указала на большую металлическую полусферу, прикрепленную к балке под сводом пещеры. Остроухий скамп проворно вскарабкался по стропилам и перекладинам над раскаленными печами, выдвинул поддон, который должен был защитить жарящуюся тушу от излишнего жара, и подвел ее ниже борова. Аннаиг еще раз налегла на ворот, и вертел точно вошел в пазы полусферы.

— Так! — кивнула Слир. — Огня теперь в самый раз. Что можно еще туда добавить? Что мы можем готовить медленно?

— Ну, не знаю… Например, протушить вон те красные корнеплоды.

— Хелш? — На миг женщина вроде бы удивилась, но справилась с чувствами очень быстро. — Да. Можно.

— И еще вот эти небольшие птицы. Думаю, их можно было бы поджарить.

— Поджарить здесь? Тогда нам придется направить их в особняк Ороя.

— Да. Я помню: им нравится подгорелое мясо.

— Точно!

Аннаиг показалось, что Слир сейчас улыбнется одобрительно, но данмер сумела остаться невозмутимой.

— Продолжай, я погляжу, — приказала она.

Вот так девушка и трудилась оставшуюся половину дня. Тушила, жарила, подсушивала… Несколько часов показались долгими, как несколько дней. Наконец Слир отвела ее в темную спальню с двумя дюжинами циновок на полу. На столе стоял котелок, тарелки, рядом с которыми лежали ложки. Аннаиг, едва переставляя дрожащие от усталости ноги, уселась на лавку там, где показала ей серокожая наставница. В котелке оказалось незнакомое мясо, тушенное с бобами, горячее и острое. А еще самое вкусное из того, что девушка ела когда-либо в жизни.

— Когда утолишь голод, советую поспать, — сказала Слир. — Через шесть часов тебе снова идти на работу.

Аннаиг безучастно кивала, а потом вдруг вспомнила о Светло-Глазе.

— Они забрали твоего друга, — отвечала данмер.

— Что?! Куда?

— Не знаю. Но совершенно очевидно, что он ничего не смыслит в кулинарии. А еще кое-кто заинтересован выяснить его способности и умения.

— А когда он вернется?

На лице Слир промелькнуло сочувствие.

— Думаю, никогда.

С этими словами она ушла, а девушка склонилась над тарелкой и расплакалась.

Утерев последние слезы, Аннаиг вытащила кулон и раскрыла его.

— Найди, найди Аттребуса, — прошептала она. — Любой ценой найди…

Светло-Глаза мучил вопрос: что с ним станет после смерти? Изначально предполагалось, что души аргониан принадлежат Хист — когда один умирает, его душа переходит к дереву, чтобы воплотиться снова. При обычных обстоятельствах это казалось вполне разумным. У каждого на самом дне сознания хранятся воспоминания о запахах и вкусах, мелькают смутно знакомые образы и ощущения, которых они сами не испытывали. Собственно, даже понятие «время» не переводилось с имперской речи на язык обитателей Чернотопья. Для аргониан самое трудное в изучении имперского заключалось в различии глаголов по временам: четкое указание на последовательность событий не казалось им важным, они предпочитали целостное мироощущение.

Для народа, обитающего в Чернотопье, рождение и смерть представляли собой единое событие. Вся жизнь, да и вся история тоже — не что иное, как один миг. Отказавшись от этого понимания, прочие народы Нирна создали иллюзию линейного движения от прошлого к будущему и назвали ее временем.

И вот теперь Умбриэль нарушил привычное понимание вещей. Светло-Глаз утратил связь с городским деревом. Теперь, если он умрет, куда отправится его душа? Неужели на переработку, станет пищей для того инжениума, о котором рассказывал Вемреддль? Сколько уже душ аргониан забрал проклятый остров? Следует ли из этого, что они вырваны из вечного цикла рождений и смертей? Или существует еще один, всеохватывающий цикл, в котором аргониане лишь небольшая часть, следующая своим путем?

Он решил прекратить размышлять о возвышенных вещах, чтобы не лопнула от перенапряжения голова, и сосредоточиться на земных — простых и понятных. Истина состояла в том, что его подхватило заклинание, сотворенное Аннаиг при помощи алхимического состава, и принесло на Умбриэль. Почему так вышло? Да кто же его знает?

К счастью, в пещеру, где он размышлял в одиночестве, вошли.

Вновь прибывший оказался невысоким костлявым человеком, похожим на выходца из нордлингов — гладкие белые волосы, кожа цвета слоновой кости, пронизанная тонкими венами. Но что-то в очертаниях черепа и сутулой фигуре с покатыми плечами безошибочно указывало на чуждость, инородность этого создания. На нем были черные штаны и жилетка, а поверх них оливковый кафтан.

Человек оглядел Светло-Глаза с ног до головы и заговорил на каком-то тарабарском наречии. Когда аргонианин промолчал в ответ, всем видом показывая непонимание, незнакомец сунул руку в карман и извлек маленький пузырек из непрозрачного стекла. Сунув склянку в руки Светло-Глазу, он знаками показал, что тот должен выпить зелье.

Ящер вначале отнесся к предложению с опаской, но, рассудив, что убить его могли уже не раз и причем более простыми способами, опрокинул содержимое бутылочки в рот. Ведь если он до сих пор жив, значит, он кому-то очень нужен здесь, на острове.

На вкус жидкость оказалась как горелая апельсиновая кожура.

Мужчина подождал немного, затем откашлялся и спросил:

— Теперь ты меня понимаешь?

— Да, — кивнул Светло-Глаз.

— Тогда я перехожу прямо к сути. Мы заметили, что ты представляешь собой доселе неизвестную породу живых существ. По крайней мере, не известную мне, а у меня очень долгая память и большой опыт.

— Я аргонианин.

— Это лишь название. Я его не знаю.

— Так зовется моя раса.

— И это слово мне не знакомо. — Маленький человек поднял голову, внимательно оглядывая ящера. — Ты прибыл извне? Ты не из Умбриэля? Это верное утверждение?

— Я местный, из Тамриэля.

— Еще одно бессмысленное слово. Ты меня удивляешь. Здесь Умбриэль и ничего более.

— Ваш Умбриэль сейчас находится в моем мире. Он летит над моей страной, Чернотопьем.

— Чернотопье? Оно меня мало интересует. Ну, разве что чуть-чуть, если поможет изучить и понять тебя. Знаешь, что меня интересует сейчас? Какой частью Умбриэля ты станешь.

— Не понимаю.

— Ты не первый, кто попал к нам извне, но первый с таким телом. Поэтому Умбриэль должен изучить тебя и запомнить — вдруг появятся иные, похожие на тебя. Мы будем знать, как их использовать. А начнем с тебя.

— А если я окажусь для вас бесполезен?

— Тогда мы не можем разрешить Умбриэлю изучать тебя. Мы извлечем внутреннюю сущность из твоего тела и используем ее, а тело отправим обратно, туда, откуда оно явилось.

— А почему бы не разрешить мне просто уйти? Верните меня на Тамриэль. Зачем убивать?

— Души слишком ценны для нас, мы не можем позволить себе потерять хотя бы одну. Поэтому расскажи мне о своем теле.

— А что рассказывать? Я такой, каким вы меня видите. Ни больше ни меньше.

— Ты своего рода дейдра?

— Вы знаете, кто такие дейдра? — Светло-Глаз разинул рот от удивления. — Тот человек, с которым мы говорили раньше, не знал.

— А кто он такой, чтобы знать о дейдра? — пожал плечами беловолосый. — Мы видели дейдра раньше, но сейчас на Умбриэле нет ни одного из них. Итак, ты дейдра?

— Нет.

— Это хорошо. Очень хорошо, поскольку многое упрощает. Гребень на твоей голове и шее… Для чего он служит?

— Ни для чего. Он делает меня красивее в глазах существ моей расы, я так думаю. Больше, пожалуй, ни для чего. Но я за ним ухаживаю.

— А перепонки между пальцами на руках?

— Для плавания.

— Плавание? Что это?

— Ну, я двигаюсь в воде. На ногах есть тоже перепонки между пальцами.

— Ты двигаешься в воде? — Человек поморгал задумчиво.

— Довольно часто.

— Ниже поверхности?

— Да.

— Как долго ты можешь оставаться под водой? Как часто тебе нужно вдыхать воздух?

— Если потребуется, я могу вообще не всплывать и дышать на глубине.

— Отлично! — улыбнулся тощий. — Ты меня уже заинтересовал. Умбриэль нуждается в существах, подобных тебе.

Светло-Глаз переступил с ноги на ногу, не понимая, о чем идет речь, и промолчал, хотя множество вопросов крутились у него на языке.

— Клоака Сущности. Да… Я думаю, ты был бы очень полезен в Клоаке Сущности. Но давай продолжим нашу беседу. Что касается твоей кожи, это ведь чешуя, не правда ли?