Аферисты - Славные времена

- Пояснее, пожалуйста.

Альфред Викторович возразил обидчиво - Вы требуете не ясности, а мещанской пошлости! Ну, да! У меня с Ниной Дмитриевной возникла поэтическая связь.

- Понятно.

- Что вам понятно?

- Она вам во внучки годится. Дальше.

Альфред Викторович обиделся уже по настоящему - задели сокровенное.

- А что сказал по этому поводу поэт, милиции известно?!

- Известно. "Любви все возрасты покорны". А особенно, когда любовь укрепляется деньгами.

- Оставим эту тему, мы на неё смотрим по разному. Продолжаю. За счет примитивности своего ума, партайгеноссе Толстенко не придумал ничего лучшего, как традиционно использовать стандартную ситуацию - столкнуть лбами мужа и любовника. В надежде, что один другого прикончит. Расчет был, что трупом окажусь Я, как менее пригодный к рукопашной драке человек. В таком случае, Чураков сел бы за решетку, что Толстенко удовлетворяло. Обратный результат - Я ликвидирую Федора - Толстенко, тоже устраивал. Быть может, даже больше, чем....

- Я просил короче. - поморщился Афанасьев. - Уж полночь близится.

- Извините. Короче так. Когда по убытию Феди в командировку я на это время перебрался сюда и полутайно проживал под крышей дома, Толстенко каким-то образом узнал координаты офиса Феди в Каире, это Египет, и позвонил туда...Нет, он дал туда телеграмму! Ну, провокация классическая: разгневанный муж прилетает ночью, застигает нечестивцев врасплох, разбирательство... Но Федя был большой души человек и убивать меня не стал.

- А вы?

- Что - я?

- А вы вернулись и убили? Тоже достаточно логично.

- Мы уже обсуждали эту тему. - буркнул Альфред Викторович - Но не доказали вашу невиновность, Комаровский. И у вас нет теперь ни одного свидетеля защиты, как я понимаю.

- Вы не будете искать Толстенко?! - возмутился Комаровский.

- Будем. Но, полагаю, найдем не скоро. Весьма не скоро. Быстро обнаруживаются молодые, активные преступники. Им надо жить и действовать.

- Ну, конечно! Они выходят на женщин и через них вы...

- Вшивый только о бане. - без улыбки заметил Афанасьев. - Старик заляжет на дно и его не сыскать. Толстенко не мог справится с Федором Чураковым. Не мог оглушить , связать и затащить в подвал молодую женщину. И Нина Дмитриевна показывает, что нападавших было не менее двух.

- Правильно. И их нанял Толстенко!

Афанасьев окинул взглядом убранство дома и усмехнулся, но Комаровский тут же заявил.

- Я тоже об этом думал! У Владимира Степановича не было средств оплатить такую работу, то есть заказ на убийство, но он правильно считал ситуацию! Когда он увидел, что убийства не состоялось, когда обнаружил, что я , в виде чучела, ухожу из дому, а потом уезжает телохранитель Ишак, то понял, что дом остался без охраны! Он срочно вызывает убийц и...

- Здесь нет телефона. В этом доме.

- В том-то и дело! Есть два автомата! У магазина и детской площадки! Он побежал к тому, который возле магазина! Он прислушивался к скандалу и когда увидел, что все живы, то начал осуществлять свой резервный план! А меня встретил по дороге домой, когда возвращался от телефона.... А дальше все просто! Ишака в охране нет, а скандал был. Толстенко вызывает убийц, помогает им проникнуть в дом...

- Повторяю вашу мысль. За убийство исполнителям надо платить! оборвал Афанасьев.

Комаровский привстал на стуле, в упор посмотрел в лицо подполковника, спросил тихо.

- Что пропало в доме Чураковых?

- Вдова утверждает - ничего.

- Не может быть! - закричал Комаровский. - Это же богатый дом! Толстенко обещал убийцам расплату на месте! Они могли взять все, что найдут!

- Есть следы попытки вскрыть сейф. Ценности Нины Дмитриевны на месте. Картины тоже. Все на месте, Комаровский. Только хозяин - мертв. Убили - в гостиной, на втором этаже. Перетащили на кухню. Зачем, Комаровский?

- Вы у меня спрашиваете?

- У вас.

- Не знаю.

Афанасьев помолчал, встал со стула, произнес рассеяно.

- Ваша схема с участием Толстенко имеет право на жизнь. Но в ней недостает какого-то звена. Или - какого-то человека. Так что договоренность наша прежняя - ищите своего свидетеля защиты.

Альфред Викторович закричал в полный голос.

- Да что вы пристали ко мне с этим свидетелем?! Где я его возьму, если его не было?

- Был. Должен был быть.

- Это как понимать? - осторожно спросил Альфред Викторович.

- А так, ясновельможный пан Комаровский, что вы сами, своими силами ну никак не могли освободиться от той бронзовой палки для штор, к которой вас привязали очень прочными шнурами. Мы нашли и палку, и обрывки шнуров возле магазина. Шнуры обрезаны, Комаровский. Обрезаны ножом. Я предполагаю, что профессиональный циркач может зажать нож пальцами ног и действовать им, но вы ведь не циркач? А если и циркач, то совсем в ином роде, не так ли? Так что, был человек, который вам помог. Обрезал путы на руках. - он глянул на свои часы и закончил. - Время тикает. И не в вашу пользу. Где вы ночуете?

- Во флигеле. У Чураковых.

Они вышли из дома Толстенко, добрались до "ауди", Альфред Викторович вытащил из салона свои вещи чемодан и простился с Афанасьевым кивком головы. Потом посмотрел вслед укатившейся машине и подумал, что Валерия-Славу все-таки надо было бы сдать. Быть может милиция, применяя неформальные методы, смогла бы выбить из него какие-то показания. Но вряд ли. Парень - явный жох, явно закален в тяжелой жизненной борьбе, упрется, пойдет "в несознанку" - это его единственная и непробиваемая позиция, ничего не скажет. А если и скажет, то бросит на него, Комаровского, ещё большую тень тяжелого подозрения. С таким опасным свидетелем защиты загонишь себя в ещё более безвыходное положение. Ведь все очень просто - на худший случай парень сознается, что залез в чужую машину, быть может, хотел её угнать, но пришел хозяин в виде чучела - пожалел, освободил, а сам ушел. Что потом этот хозяин машины делал - его заботы, а он, Валерий-Слава, уехал домой, в Москву.

При этих невеселых размышлениях Альфред Викторович миновал ещё незапертые ворота, ступил на тропинку к вилле, бросил взгляд на окна и убедился, что горит по одному на каждом этаже - следовало понимать, наверху ещё не спит Нина, а внизу бдит охрана и наводят порядок нанятые уборщицы, женщины из ближайшей деревни. Через час-полтора все стихнет, успокоится, все двери запрут и Нина выскользнет из виллы, чтобы прийти к нему во флигель.

Но и в этом предположение Альфред Викторович ошибся - события, словно кем-то подстегиваемые, развивались без пауз.

Едва он обошел виллу, добрался до флигеля в углу участка, открыл дверь - как тут же в комнате вспыхнул свет и оказалось, что Нина уже полулежит на диванчике. Мгновение они смотрели друг на друга, на языке Альфреда Викторовича уже вертелся язвительный вопрос типа: "Как я заметил, на тебя разом произвел сильное впечатление этот пошлый сопляк с глазами, как у коровы?", но она сказала.

- Какой у вас странный наряд. Впервые вижу вас в таком виде!

- Извини. Я сейчас переоденусь Он прошел в другую комнату флигеля и намеренно медленно выдирался из тряпья Толстенко, не спеша надевал свой светлый костюм. При этоми он уныло думал, что если убийство Феди задумала и осуществила его собственная жена, то к тому было масса доказательств, поскольку она свободно могла оплатить все виды этой операции. Запросто могла спровоцировать внезапное появление мужа. Девочка она хоть и глуповатая, но решительная. То, что в юности занималась проституцией особо и не скрывалось, и то что Федя "снял" её с подиума заштатного города - тоже правда. Но ведь таков путь к звездам всех истинных красавиц, кому повезло родится в провинции, а данные динамичного характера, жажда красивой жизни и экстерьер фигуры - призывали к огням столицы.

Аферист Комаровский никого не судил за подобного рода поступки. Вот убийство - это уже чересчур, это уже за гранью морали. Но к чему Нинке убивать своего мужа? Любовников при желании (если он, Комаровский, надоел не может быть!!) она могла набрать сверх всякого разумного количества, а процветающий Федя год от года набирал коммерческую силу, впереди - только звезды светили. К тому же поговаривали, что он, Федя Чураков, подумывает и о некоторой политической карьере, без которой сейчас не чувствует себя уверенно ни один русский молодой бизнесмен. Это уже стало стандартной схемой - подразбогател, оформил подстраховку в виде заграничного валютного счета, обзавелся недвижимостью, красавицей женой, машиной, самолетом, современной связью со всем миром - а теперь укрепись, поддержись политическим постом, прижмись к Власти. Кто лез в политику сам, кто проталкивал на политические посты брата, свата, жену, надежнейшего друга, в крайнем случае.

- Я сварю кофе. - бросила Нина в открытые двери комнаты, проходя по коридорчику в кухню. - Разговор получится длинным, Альфред Викторович.

Он мельком посмотрел ей в след. Самообладание у девушки, конечно, первоклассное. В один день похоронить мужа, завести шашни с первым попавшимся красавчиком, ночью прийти к старому любовнику - и все с одинаковым выражением гладкого лица, с единой тональностью четкой речи.

Он подтянул на шее галстук, прошел на кухню и замер, когда она сказала через плечо, придерживая в руках кофейник над огнем.

- Я любила Федю, Альфред Викторович. По настоящему любила. И мне сейчас... Убийственно тяжело.

Комаровский не ответил, достал из шкафчика чашки. Кофейник в её руках закипел, и пена перехлестнула через край. Нина откинула крышку кофейника, плеснула в него холодной воды и они вернулись в комнату.

- А он тебя любил? - пробурчал Комаровский.

- Да. Очень. Но по своему. Пожалуй, он подозревал, что я с вами сплю. Даже знал наверняка. Но это его устраивало больше, чем если б я спала с его охраной. В душе все бизнесмены уверены, что жены спять с телохранителями и в известной степени это почти всегда так. Даже принцессу Диану эта участь не миновала. Биологически и психологически все объяснимо.

- Но он все-таки примчался из Египта, когда ему сообщили об измене.

- Вот как? Ему сообщили? - у неё только чуть дрогнули дуги бровей. Я это подозревала.

- Сосед ваш сообщил. Толстенко.

- Паршивый завистливый старикашка. Предлагал мне его участок прикупить для расширения моей площади. Без денег даже - за оральный секс. Грязь вонючая. Представляете - я и Толстенко в оральном сексе?

Комаровский передернулся и сказал неловко.

- Я представляю тебя и себя во всех видах секса. Натурально.

- Вы - другое дело. Вы, при всем при том, человек, а он животное. А Федя меня бы простил. Ну, без изрядных колотушек дело бы не обошлось, а потом... И вас бы вернул в дом.

- Ты ничего не утаивала от милиции?

- Ничего. Я сидела в ванной, слышала как он орал, потом вас спровадили и Федя выгнал Ишака. Тот сопротивлялся, заявлял, что по службе не имеет права оставлять его одного, но Федя сказал, что никто не знает, что он вернулся, а все двери он запрет...Ишак уехал, а Федя начал ломится ко мне в ванну.

- Его нашли в одних трусах.

- Ну, да. Он кричал, что с дороги желает помыться и в ванной со мной....

- Понятно.

- Потом вдруг стало тихо. Федя телевизор включил, я подождала, решила, что он выпил и успокоился перед телевизором, высунула голову из ванной комнаты... Шарахнули меня по черепушке и все. Очухалась с мешком на голове в подвале, руки связаны. Милиция освободила.

- Я тебя освободил.

- Как понимать? - настороженно спросила она.

- Я вернулся, обнаружил труп, анонимно позвонил. Уже в Москве.

- Вернулись? - раздельно спросила она.

- Не таращи глаза! И так большие! - рассердился Альфред Викторович. Да! Я вернулся! Чтобы взять свои вещи! А может быть, чтобы извиниться перед Федором! Чтобы объяснить ему, что ты - моя последняя, прощальная в жизни любовь! Но это оставим, ни тебе, ни ему о любви ничего не объяснишь. Вы другое поколение.

- От чего же не объяснить?

- Да уж поверь мне! - загорячился Альфред Викторович. - Этому хлыщу Валерию, между прочим, тоже любовь неведома, дорогая! Напрасно ты на него клюнула и уже сегодня с ним тискалась на прощанье!

- Это был порыв момента... Вы подсматривали?

- В порыве момента. - ухмыльнулся Комаровский. - Случайно. Он прохиндей, Нинон. Можешь мне поверить. Он из конюшни Матильды, а что она из себя представляет...

Губы Нины исказила легкая улыбку и она ответила двусмысленно.

- Вам - верю.

Возникла неловкая пауза, во время которой Альфред Викторович вспомнил об обязанностях джентльмена, достал из шкафчика рюмки с бутылкой коньяка, налил в них по капле, посмотрел на Нину и сказал.

- Ну, милая, это, как я понимаю, наша последняя встреча. Я любил Федю, любил тебя и...

- Ты - никогда никого не любил. - ровно ответила она. - Но это не имеет значения. Эта наша встреча - не последняя.

Комаровский опустил на стол рюмку.

- Как тебя понимать?

- Предельно просто, Альфред Викторович. В один миг я осталась одна в этом мире. Катастрофически одна. Хуже того - в явном окружение недоброжелателей, мягко говоря. Еще хуже - с фирмой и большим капиталом на руках. Что же мне делать? На кого опереться и у кого хотя бы совета спросить, если некому верить?

- Выпьем. В память Феди. - произнес он сухо.

- Выпьем. За будущую жизнь. Феди уже нет.

Одним махом Комаровский опрокинул в рот рюмку и, не передохнув, сказал.

- Сдай фирму. Продай её. Передай часть своего наследственного капитала Кольке Тарасову. Он не жулик, он...

- Колька Тарасов при Феде не был жуликом! - резко оборвала она. - А как он будет распоряжаться сам - ещё неизвестно! У меня в руках по завещанию остается значительное количество акций фирмы. Кажется - треть.

Альфред Викторович удивился.

- А есть завещание?

Нина ответила нехотя.

- Федя писал его на каждое Рождество. Такую завел традицию, после того, как взорвали в машине банкира Килмановича. Его близкого друга.

- И ты знаешь текст завещания? - быстро спросил Комаровский.

- Наш юрист Шептунов Илья намекнул, что я нищей не останусь - сказала Нина. - Дом - мой. - она неожиданно лукаво засмеялась. - Вам - трехсотый "мерседес", почти новый.

- Да черт с ним с этим "мерседесом", Нинон! - взволновался Комаровский. - А кому уйдут остальные акции и капиталы?

- Точно не знаю. Шептунов подробностей не говорил. Что-то откинет близким друзьям и партнерам. Дом в Крыму - отходит брату. Крупная сумма депутату Нехорошеву...

- Этому-то ещё за какие красивые глаза?!

- Не за глаза, а за душу. Федя же с ним организовал бесплатные столовые для ветеранов и нищих пенсионеров. С его помощью школу построил, больницу отремонтировал и публичную библиотеку собрал. Эта сумма на благотворительность, а не в карман Нехорошеву, как уже вычислила ваша меркантильная душа, Альфред Викторович. Извините.

- Извиняю. - проворчал Комаровский. - Кто ещё в претендентах на долю наследства?

- Шептунов намекнул, что изрядная часть дела уйдет Семе Беркину и этой омерзительной Матильде.

- Час от часу не легче! - застонал Комаровский. - Ну, с Семкой Беркиным они что-то делали, Федя вроде бы помогал ему бензоколонки строить. Но к борделями Матильды он же не имел касательства! Основное занятие фирмы "Славянский улей", торговля недвижимостью?

- Чтобы выжить, приходится всем заниматься. - сдержанно ответила она. - Даже борделями Матильды. Вам теперь понятна общая картина?

- Понятна! В полном её безобразии! - круто объявил Альфред Викторович. - Продай свои акции, дом продай, квартиры в Москве хватит! Отдай все, на что не имеешь стопроцентных прав! Все отдай, что по просят! Тебя же на части разорвут из-за всего этого барахла! Бери по маленькой, как говорят картежники, оно надежней! Того, что осталось тебе, хватит для прекрасной жизни! А потом выйдешь замуж, я тебе подыщу толкового мужика и без волнений будешь блистать все на том же уровне, Нина!

- Я не такая уж пугливая....

- Ты - в окружении зверей, врагов! Тебя прирежут, как и Федю! Не кусай больше того, что можешь проглотить!

Она улыбнулась, чуть обнажая ровные зубы.

- Вы всегда играли по маленькой, Альфред Викторович?

- Ну, да! И, пожалуйста, не ухмыляйся. Улыбка у тебя не очень красивая, над ней ещё надо поработать, сто раз говорил! Я всегда знал меру! Поэтому не сидел в тюрьме. Поэтому меня не подрывали в машине, не расстреливали в подъезде наемные киллеры! Нина, при твоих данных ты ещё добьешься, вернее сохранишь уровень жизни, которого достойна по своим умственным и физическим показателям!

- Правильно. - кивнула она. - Выйду замуж за Колю Тарасова. Младшего совладельца фирмы Что мне ещё остается? Останусь при том же.

- Можно и так, - безрадостно поддержал Комаровский. - Ты ещё реализуешь себя.

- В чем? - быстро спросила она.

- Да в чем пожелаешь! Коля перед тобой стелиться будет это и ежу понятно. Ну, что тебе ещё надо?

- Пока не знаю. - замедленно ответила она. - Но время для размышлений есть.

- Сколько времени?

- Шептунов обещал неофициально , но в деловом порядке, огласить завещание завтра. В полдень. Ну, а подлинник у нотариуса, это уже формальности... "Мерседес" можете взять завтра.

- Тогда... Прощай? Я завтра уеду?

Она посмотрела на него без улыбки и сказала сухо.

- Я же просила вас остаться.

Альфред Викторович глубоко и невесело вздохнул, подошел к шкафчику, сменил рюмку на надежный стакан, наполнил его до краев коньяком, выпил в один прием и спросил.

- Зачем теперь мне оставаться, Нина? Я не против роли половой тряпки для вытирания ног, но до определенной степени. К тому же, ты знаешь, на мне висит подозрение в убийстве Феди. Мое присутствие при тебе бросит на нас нехорошую, вредную для тебя тень.

- Нет. Не бросит.

- Почему?

- Утром, перед похоронами, я обнаружила, что из моего стола исчезли деньги и драгоценности. Не так много, не очень ценные, но все же достаточно.

- Для чего достаточно? - едва выговорил Комаровский.

- Для того, чтобы смерть Феди, её причины, были очевидны. Это было ограбление, Альфред Викторович. Бандиты думали, что Федора нет дома и полезли за деньгами.

- Да нет же! С бандитами был Толстенко! Он их сам вызвал! И Федю вызвал!

- Правильно. Убийство и ограбление. Сейф они вскрыть не смогли. Раздели Федю до гола, чтоб найти ключи от сейфа.. Не нашли ключей и убили.

- Они бы пытали его, чтоб отнять ключи! А про следы пыток никто не говорил!

- Следов не было, правда. Федя сопротивлялся и его убили. Или убили сразу, с испугу. Им хватило тех пары тысяч долларов и моих побрякушек, которые вытащили в спальне. Я не хочу больше об этом говорить.

- Там было что-нибудь по настоящему ценное? - озабоченно спросил Комаровский.

Нина помолчала, как - то странно взглянула на него и сказала задумчиво.

- Нет... Бытовые побрякушки на каждый день. Драгоценности высшего порядка были в сейфе... Но был один браслет... Самодельный. Их делают заключенные на зоне. То ли из меди, то ли из латуни. Ну и всякая там уголовная символика... Сердце пронзенное стрелой... Могила с крестом... Надпись выбита: "Катя, я тебя люблю" и , видимо, год изготовления - тысяча девятьсот сорок восьмой...

Она смолкла, и отвернулась к окну, слегка нахмурив ясный высокий лоб.

- Да это же дешовка! - отмахнулся Альфред Викторович.

- Да. Конечно. Но она была мне дорога, по некоторым причинам.

- Ты сообщила об этом в милицию?

- Нет. Сразу не заметила, а теперь поздно. Всегда скажут, что под это происшествие я теперь заявляю о пропаже.

- Надо заявить, Нина! - едва не закричал Комаровский. - Это может оказаться существенным для дознания! На сколько всего там было побрякушек и денег?

- Всего?... Ну, тысяч на пять-семь долларов наскребется.

- Господи! Семь тысяч долларов! - застонал Альфред Викторович. Побрякушки! Немного денег! Да это же деньги на умеренную жизнь семьи на целый год, Нина! Это для тебя - немного, а этой суммы достаточно, чтоб заказать киллера!

- Перестаньте! - раздраженно прервала Нина. - Подполковник Афанасьев сказал, что картина убийства очевидна. Неудавшееся ограбление, с ним связано убийство. Они не сумели открыть сейф, вот и все. Не нашли от него ключей. А тут кто-то их спугнул, они схватили, что под руку попалось и убежали!

- Нина...Так это я их спугнул!

- Может быть. - безразлично сказала она. - Так и что?

- Так они и меня могли убить!! Они, получается, в доме прятались?! Ладно. Спокойней. - Комаровский не любил выглядеть при женщинах растерянным, а потому закончил резко. - Позвони Афанасьеву и все расскажи!

- Афанасьев сказал, что дело, практически - очевидно! Все раскрыто и преступников ищут! Все! Я не хочу дополнительных допросов! Я одурела от них!

- Нина, - заколебался Комаровский было, потом сказал убежденно. Афанасьев - врет! Он врет, как то положено хорошему мильтону. Он в это дело зубами вцепился. А зубы у него, как у крокодила, внутрь загнуты. Добычу выпустить не может, если б даже очень и захотел.

- Пустое. Я не хочу в этом разбираться.

Альфред Викторович, (стакан коньяку уже достиг его мозга) закричал тоскливо.

- Нинка! Но мне же надо в этом разобраться! Зубы - то крокодильи, в меня вцепились!

- Расцепятся. Вы - вне подозрений. Я уже сказала, что нападавших было двое. Здоровые молодые мужики, оба в масках.

- Ты их видела?!

- Нет. В подвале чувствовала их руки на своем теле. И голоса.

- А маски как увидела? А?

Она ответила не сразу.

- Один из них решил меня поиметь. Начал целовать в грудь, кусался вернее... Я чувствовала, что у него шерстяная маска на лице.

- И...

- Второй его оторвал от этого занятия. - она презрительно усмехнулась. - Сказал, что на глупости времени нет, деньги искать надо.

- Но ты об этом не говорила в милиции?!

- Ну да, ещё чего! Проверки на изнасилование проходить, лишние сплетни терпеть. К чертовой матери. Так что, если удовольствия не получила, а процедуры и лишние разговоры мне ни к чему.

Она криво улыбнулась, поднялась с кресла, прижала пальцы к губам Комаровского, потом поцеловала собственную руку и сказала мягко.

- До завтра. Спите спокойно.

- Тут заснешь! Мне ведь для доказательства невиновности определенный срок отпущен! А у меня фактов нет! Защищаться нечем.

- Они и не нужны. Я ваша защита.

Нина прошла к дверям, потом обернулась.

- Впрочем, если уж собрались всю ночь думать, я могу кое-что подкинуть для размышлений.

- Что?

- Вы сказали, будто Толстенко вызвал Федю из Каира?

- Да. Он сам орал, что в Египет, в Каирский офис фирмы послал телеграмму.

- Эта телеграмма не дошла бы до Федора.

- Как не дошла?

- Он был не в Каире.

- Как?!

- Так. Они с Ишаком ездили покупать недвижимость для клиента в Голландию. По каким-то соображениям бизнеса Федя делал это тайно. И просил меня никому не говорить. По его словам, только я знала, что он в Голландии. И звонил оттуда, дал телефон номера гостиницы. Так что, Альфред Викторович, сообщить ему о том, что в его постели лежит любовник, могла только я.

- Но тогда...

- Меня это не интересует, Альфред Викторович. Я пошла спать, да и охрана сейчас начнет волноваться и примуться меня искать. До завтра.

У Альфреда Викторовича не достало сил проводить даму даже до наружных дверей флигеля. Как сидел на стуле у стола, так и обмяк на нем, сник, будто проколотый воздушный шар. Коньячный хмель, ударивший было по его мозгам, тут же из них вылетел - вся ситуация со смертью Феди, минуту назад казавшаяся однозначной, вновь раздробилась на несовместимые части.

Чего бы казалось проще: мстительный Толстенко, кроме всего прочего возжелавший поиметь жену ненавистного соседа, решил поначалу столкнуть мужа и любовника, ожидая от этого кровавых результатов. Вызвал мужа - любовник накрыт на месте преступления, но смертоубийства не произошло. Насколько Толстенко сумел подглядеть через забор. Однако обнаружил, что охранник Ишак уехал, следовательно, дом и хозяева остались без защиты, а в нем оскорбленный муж и жена, скандалят, крики слышны, дракой пахнет, ситуация удобная.. Тогда в действие был включен второй, резервный план: соседа можно без труда наказать смертью, в виде платы за услуги наемным убийцам предложил им забрать все деньги, что найдут в доме. Заодно - дарил в виде приза и красивую жену соседа, не без этого наверное.

Не получалась схема, понял Альфред Викторович. Первое: профессионалы ныне не полезут в дом, не зная точно верного подхода к добыче и количества этой добычи, а даже Афанасьев считал действия бандитов профессиональными. Второе: и более существенное - профессионалы тянули бы из Феди жилы, кромсали на части, гладили бы по последней бандитской моде раскаленным утюгом пузо бизнесмена, пока он не откроет им сейф, а не убивали его одним ударом! Профессионалам, в масках тем более, - нужна добыча, а не смерть. Плохие профессионалы к тому же, обязательно бы изнасиловали попутно Нину. А эти были хорошие, следили за хронометражем, знали, что затяжка времени самая опасная в таких делах штука. К тому же несуразица - Федю убили, а Нину оглушили и не более того?! Уж если профессионал начинает убивать, он косит всех свидетелей подряд направо и налево. Какая-то неувязка получалась, чего-то в модели действий грабителей не хватало.

К тому же, третий пункт для размышлений: все в округе знали, что Федя при телохранителе поехал в Египет, в Каир, в свой офис, открытый там полгода назад и являющийся предметом непомерной гордости бизнесмена. Адрес и телефон офиса можно было найти без всяких усилий в любой рекламе фирмы. Но по факту: Федя с верным Ишаком - тайно укатили в Голландию, чего никто, кроме Нины, - не знал. И уж никак не мог знать этого адреса Толстенко! Тогда - что? - и Толстенко всего лишь орудие в чужих руках? И он действовал по чьему-то наущению?

Для активизации мозговой деятельности Альфред Викторович принял ещё полстакана коньяку, но на этот раз добился обратного результата: все личные и мировые проблемы Вселенского масштаба показались через минуту таким пустяком, что выеденного яйца не стоили! А потому ни к чему их решать при таком хорошем настроение!

На кухне он нашел свой мокрый костюм, тщательно ревизовал его, убедился, что дорогая ткань от такой непредусмотренной стирки не пострадала, аккуратнейшим образом развесил брюки, пиджак и жилетку для просушки, и в том же добром настроение вернулся в спальню - но там его настроение разом испортилось, поскольку оказалось, что его поджидали гости.

Как они умудрились столь бесшумно и неприметно проникнуть во флигель было решительно необъяснимо. Последнее обстоятельство крайне расстроило Комаровского - потеря бдительности могла дорого обойтись, и обходилась ему недешево в прошлом.

Гости, судя по всему, тоже придерживались подобного мнения, поскольку глядели на Альфреда Викторовича насмешливо и испытывали удовольствие от его откровенно испуганного вида.

Отвратительный Котяра развалился на диванчике, Гном с Ружьем опирался задом на подоконник, а южный человек Меламед сидел на стуле, елозил по нему задом и всем своим видом изображал готовность к услугам любого рода.

- Добрый вечер, Альф, - благодушно сказал Котяра, улыбнулся отчего стал ещё отвратительней.

- Привет. - ответил Комаровский, не поднимая вопроса о недоговоренности ночного визита.

- Салют. - подхватил и Гном с Ружьем, а чтоб его приветствие было отмечено особо, вдруг сделал легкий скачок и пяткой попал в живот Альфреду Викторовичу. Тому показалось будто его слон железным хоботом ударил, на секунду он отключился, а осознал себя уже сидевшим на заднице, а затылок опирался о стенку.

- Альф, - промурлыкал Котяра. - Ну зачем ты такой непослушный? Почему ты такой упрямый? Я тебе, как один приличный человек другому приличному человеку, утром сказал: "Подмой отсюда к чертовой матери" Ты - не послушался, нехороший человек. Я тебе небольшой урок преподал, в сауне тебя бесплатно прогрел. Весь коллектив урок понял, а ты опять не послушался. Ну, разве можно так погано вести себя в культурном обществе?

- Пошел в дупу, пся кревь!

Котяре добродушно кивнул головой, что было сигналом для Гнома с Ружьем, поскольку ещё через пару секунд Альфред Викторович обнаружил себя уже лежащим на полу в растяжку. Голова гудела, резкая боль пронзала десна и Комаровский не был уверен, что у него сохранились все зубы.

- А теперь, Альф, - ворковал Котяра. - Прими достойную стойку на стуле и наш кавказский кунак расскажет тебе историю, которую тебе следует очень крепко запомнить.

Альфред Викторович с трудом вскарабкался на стул, потряс головой и, когда туман перед глазами рассеялся, увидел близко перед собой живые до восторга глаза Меламеда, который тут же быстро затараторил, активно жестикулируя.

- Господин Комаровский, ты помнишь, дорогой, как мы хорошо сегодня в сауне парились? Очень хорошо отдохнули, да? Но маленькая неприятность, понимаешь, случилась. У господина Воронцова очень нехорошая беда, понимаешь. Выпил вина, хотел показать всем какой он сильный! А сердце слабое, и понимаешь, дорогой, приступ в сауне у него случился.

- Умер Воронцов? - пошевелил разбитыми губами Альфред Викторович.

- Ай, я тебе про это и говорю! - обрадовался Меламед. - Чтоб ты не забыл! Мы все "скорую помощь" вызвали, его в хорошую больницу повезли. А он там умер. Немножко нехорошо получилось, так бывает. Человек пришел отдохнуть, посидеть с друзьями, а тут вдруг сердце...

- Сколько тебе заплатили за эту сказку? - спросил Альфред Викторович.

- Ай, зачем так говоришь? Нехорошо говоришь! Ты правду слушай!

- Заткнись. - присек монолог южанина Котяра. - Все понял, Альф? Пришли люди тихо-мирно попариться, а у Воронцова турбина отказала. Бывает. Понял?

- Нет.

Гном с Ружьем вновь оторвал зад от подоконника и Комаровский напрягся, но Котяра знаком остановил палача.

- Альф, почему ты такой упрямый? Почему ты без всякой для себя пользы сам себе доставляешь неприятности?

- Я тебе ещё утром сказал, ублюдок, что с "шестерками" Комаровский разговоров не ведет.

- А сам-то ты кто, Альф? - с укоризной спросил Котяра. - Ты же, шелупонь мелкая, по бабам работаешь. Да попади ты на зону, тебя бы "опустили" в первый же день. Там таких как ты за людей не считают.

- Мы не на зоне. И я там никогда не буду. - высокомерно возразил Комаровский - Все под Богом ходим... Значит, с нами ты говорить не желаешь?

Двери скрипнули, на пороге появился Ишак и Альфред Викторович вздохнул облегченно. Вот и появился на авансцене главный человек, который единолично принимал решения и добивался их исполнения. Следовательно, с ним можно говорить по делу и серьезно.

Ишак хмуро скользнул взглядом по Комаровскому и одним движением головы выпроводил гостей прочь. Занял у окна позицию Гнома с Ружьем и сказал сдержанно.

- Долго объясняться не будем, Альфред Викторович. Сами понимаете, что получилась глупая накладка. С Воронцовым мы, конечно, переборщили, но всех этих нахлебников и приживалов, которые живут на халяву и вокруг Чуракова вечно вертелись следовало наказать. Вы с этим согласны?

- В известной степени. - вынуждено признал Комаровский, дотянулся до полотенца на гвоздике и краем его вытер разбитые губы.

- Тем лучше. Я думаю, что для вас будет полезней, если в случае чего вы будете придерживаться общей версии свидетелей - пришли в баньку попариться, все было хорошо. Но Воронцов выпил, сердце прихватило и...

- Всех свидетелей обломали? - насмешливо спросил Альфред Викторович. - Кого денежкой, кого мордой об стенку?

- Правильно мыслите. - нехотя кивнул Ишак.

- Кто всем заправляет?

Ишак взглянул удивленно, но искренности изобразить не сумел, актерским дарованием не обладал.

- Чем заправляет?

- Кто отдал приказ прожарить халявщиков в бане?

- Я, - поколебавшись, ответил Ишак. - Слишком много дрянного народа после смерти босса начало крутиться вокруг Хозяйки.

- А она ещё Хозяйка? - подозрительно спросил Комаровский. - В чьи руки переходит фирма? Кто тут власть прибирает?

Ишак удивился вполне искренне.

- Разве так трудно догадаться, Альфред Викторович? Естественно на фирме главным становится младший партнер покойного Чуракова - Николай Николаевич Тарасов.

- Коля? Мало верится, Ишак. - усмехнулся Комаровский.

- Но тем не менее это так. Происходит "зачистка" территории, убирается лишний народ. И уж простите меня, ваше время здесь тоже кончилось, Альфред Викторович. Подыщите себе другую среду обитания. И ещё одна личная просьба. Сохраним хорошие отношения. Я вас в определенный момент, если помните, уберег от больших неприятностей, всего лишь сделал из вас чучело.... Так что убедительно прошу - не называйте меня "Ишаком". Я Петр Васильевич Ишаков. Ударение на "а".

- Смени фамилию и все дела. - снисходительно посоветовал Комаровский.

- Я своей фамилией - горжусь. - резко ответил Ишаков. - Ну, мы обо всем договорились?

Туман в мозгу Альфреда Викторовича уже расселся, он мог мыслить с достаточной степенью ясности, а потому тут же принялся прикидывать варианты этой торговли, чтобы "из любого свинства кусочек свинины", по выражению великого поэта Гете - вырезать.

- Предположим, Ишаков, я не собираясь оспаривать твою версию кончины Воронцова. Но тогда объясни мне две вещи...

- Какие? - деловито спросил Ишаков.

- Первое: кто пытается в натуре заправлять делами на фирме "Славянский улей"? Второе: кто по твоему разумению убил Федю Чуракова?

- И при таких условиях вы исчезнете с нашей территории?

- Да. - решительно солгал Комаровский.

- Добро. Обьясняю третий раз для тех, кто не понял с первого. В связи с гибелью главы фирмы "Славянский улей" громадное хозяйство по торговле недвижимостью и побочному промыслу остается без присмотра, поскольку вдову покойного считать за хозяйку никак невозможно. Естественно, происходит некоторое перераспределение власти, капиталов и прочего всего, что с этим связано.

- Капитал рвут на части? - встрял Комаровский в монолог лектора, но Ишаков поморщился неразумности плохого студента - Важен не капитал. Важна система созданной фирмы, связи, структура. Деньги сегодня найти раз плюнуть! Только вовсе ленивый не отыщет пару десятков миллионов, но какой в них прок через пару лет?! Нужно создать ДЕЛО, фирму, живой, развивающийся организм! И оно уже создано - "Славянский улей"... Сейфы банков грабят только полные кретины, это забавы минувших веков, хоть это вам понятно?

- Ладно. Понятно. - сдался Комаровский.

- А потому ответ на заданный вопрос: наложить лапу на фирму охотников много. И за всеми ними я тщательно слежу. Имени лица, конкретно атакующего, пока назвать не могу. Не знаю.

- Положим - ответили. - принял не совсем конкретное объяснение Комаровский. - Кто по твоему убил Федю?

- Не знаю. - тяжело, после паузы повторил Ишаков. - Не знаю, черт побери! Это же и для меня удар с трех флангов разом!

- Как это? - не понял Комаровский.

- Да так! - зло ответил Ишаков. - Во-первых, этот прокол бросает тень на мою репутацию, как профессионала. Во-вторых: я скорее всего потеряю хорошее место. А в третьих, мне просто жаль Федора. Черт меня дернул послушаться и уехать! Я ж так понимал, что они поскандалят, а потом в койку миловаться полезут! А я уехал, дурак, послушался! Решил, что в безопасности хозяина оставляю, поскольку никто не знал, что мы вернулись из Египта.

- Ишаков, - тихо сказал Комаровский. - Вы не были в Египте. Не были в офисе в Каире.

Ишаков шагнул к нему и спросил угрожающе.

- А вам это откуда известно?

- Известно и все. Но теперь это значения не имеет.

- Может быть. - неуверенно произнес Ишаков. - Чураков в Голландии собирался закрутить большое дело. Как я понимаю, щекотливое, как всякий бизнес с иностранцами-засранцами. На первом этапе держал его в секрете, чтоб конкуренты не перехватили, потому мы и уехали тайно. Вам Нина сказала про Голландию?

- Да, Нина. - Комаровский счел откровенность за лучший прием в торговле данного порядка.

- Конечно, она. Кроме неё не знал никто... А Федора убили просто грабители. Следили за виллой, или наводка была. Но почему он двери в дом открыл? На них никаких следов взлома.

- Значит, попросился в дом кто-то из знакомых Феди. - осторожно заметил Комаровский. - Тот, кто знал, что он вернулся. Тот, кому Федя доверял.

Ишаков, казалось не расслышал слов Комаровского, хмуро смотрел в стенку, рассуждал сам с собой.

- Ну, забор у нас всего лишь забор, он всегда не преграда, если не под током высокого напряжения. Этого Федор не захотел, сколько я не предлагал. Но двери то все-таки он открыл?

Он встрепенулся, оторвавшись от угнетающих мыслей и спросил.

- Есть ещё проблемы?

- Пустяковые, - небрежно заметил Альфред Викторович. - Откуда появились здесь Гном с Ружьем и этот балбес с мордой кота?

- Его так и зовут - "Кот", - засмеялся Ишаков. - Я их обоих выпросил из охраны Семки Беркина-бензиньщика.

- Зачем?

- Затем, что положение стало серьезным и мне нужна помощь. Меня на нашей фирме "Охрана и нападение" за этот прокол в работе ждут большие неприятности.

- Голова полетит?

- Не знаю. - недовольно ответил Ишаков. - Скорее всего в чине понизят. Из начальников службы безопасности при хозяине, стану рядовым сторожем. У нас на фирме строго.

Комаровский попытался рассмеяться, хотя губы и десна болели.

- "Охрана" - это понятно. А что твоя фирма понимает под "Нападением"?

- Нападение - составная часть охраны. Позвольте уж не читать вам начальный курс моей профессии. Мы обо всем договорились?

- О чем?

- Я смею надеяться, что вы исчезнете завтра?

- Завтра? - вскинул наивные глаза Комаровский. - Завтра - нет!

Ишаков долго молчал, не сводя глаз с Альфреда Викторовича, потом произнес тихо.

- В опасные игры играете, Альфред Викторович. А главное - не в свои игры. Вы специалист по фигурному катанию - парные танцы на льду. А пытаетесь пробиться в хоккей. Это игра грубая. К тому же у нас была договоренность и манкировать просто неприлично.

- О приличиях говорить не будем, но Комаровский всегда держит свое слово. - строго объявил Альфред Викторович. - Завтра покинуть виллу я не могу, поскольку вдова просила меня уладить кое-какие дела бытового порядка. Но ПОСЛЕЗАВТРА - Комаровский выполнит все пункты нашего договора, господин Ишаков.

- О кей, - кивнул Ишаков, двинувшись к дверям. - Так будет лучше для всех.

Альфред Викторович остался один и тут же прочно запер все двери, плотно закрыл жалюзи, затем нашел на кухни газеты, помял их и разбросал на полу в коридоре, кухне и комнате - явись сюда ночью, тайно кто-нибудь, когда Комаровский опочивать изволит - он проснется от шелеста бумаги под ногами злоумышленника.

Он прилег на диван, уставился в потолок и попробовал прикинуть динамику развития события в свете новых фактов. Смерть Воронцова, перепарившегося в сауне, Альфреда Викторовича настолько не волновала, что он о ней и не думал - не его это была забота.Коль скоро Воронцов скончался в больнице и человек десять уже набралось, которые будут истово утверждать, что Воронцов в сауне хлебнул лишку, перепарился и сердце сдало - то надо было быть истинным кретином, чтоб выдвигать в одиночку иную версию. Мир твоему праху, Воронцов - ты полез не туда, куда следовало.

Значительно важней было сообщение Ишака о том, что делами фирмы "Славянский улей" теперь займется Коля Тарасов - младший совладелец. Доля в капитале фирмы у него была незначительная. И этот тихий, скромный человек, с его такой тонкой шеей, что казалось странно, что она не отрывается под тяжестью лобастой головы - в делах фирмы активного участия доселе не принимал. Альфред Викторович даже не мог толком вспомнить его голоса, а единственно, что отмечал в поведении Коли Тарасова, так это откровенную влюбленность в глазах, когда он острожно поглядывал на Нину. Влюбленность робкую, мальчишескую и категорически безнадежную.

Поверить в то, что Николай Николаевич Тарасов намерен теперь перехватить бразды управления "Славянским ульем" было невозможно. И уж тем более казалось невероятным, чтоб он организовал убийство своего старшего партнера. Еще три года назад Тарасов был всего лишь программистом, создал на своем компьютере пару удачных программ, Чураков помог ему продать их за рубеж. Тарасов на этих операциях немножко разбогател и тут же вложил все свои капиталы в дело Чуракова. И более, строго говоря, он не занимался ничем - если не принимать во внимание ненавязчивого ухаживания за Ниной.

Что-то тут было опять же не так, что-то Альфреду Викторовичу не нравилось. Так же, как очень и очень не нравилось появление в охране виллы Котяры в паре с Гномом с Ружьем. Эта пара, с откровенным уголовным прошлым, обслуживала короля бензоколонок Сему Беркина. А в бензиновой сфере система работы была свирепой, потому и штат подбирался аналогичный. Все эти "коты" и "гномы" создавали соответствующий фон своему "королю", интеллигентностью они далеко как не отличались, предпочитали не столько мыслить, сколько действовать, а в действиях своих применяли крайне примитивные, а потому эффективные меры. Прожарка халявщиков в сауне тому пример. И поди докажи: сам Воронцов в баню залез, или его туда силком запихнули?! Десять свидетелей скажут - "сам". И Альфред Викторович будет одиннадцатый, с такой же точкой зрения.

Через полчаса Альфред Викторович сообразил, что он продолжает лишь набирать факты, сваливает их в кастрюлю, словно готовит "замочку" под шашлык. А следовало нанизать их на шампур, чтобы уяснить, как и чем эти факты связаны, на каком стержне держаться. Но беда в том, что шампура не было.

Зато в наличие у Альфреда Викторовича был набор крайне опасных неприятностей: подполковнику Афан-Шерифу вынь да положь свидетеля невиновности, Ишаков требует исчезнуть из дому Чураковых, а в прихожей собственной квартиры Комаровского поджидало ружье, неизвестно кем установленное. Ничего не скажешь - перспективы на будущее хоть куда.

Альфред Викторович достал из чемодана карты, раскинул пасьянс "Мария Стюарт" и сложил его с первого раза! Удачный будет завтра день!

глава 5

Поутру Альфред Викторович нашел во флигеле чей-то чистый спортивный костюм и, облачившись в него, совершил часовую пробежку вокруг виллы с выходом за границы дачного участка.

День обещал быть светлым, но пока солнце лишь мутным пятном пряталось за белесыми облаками, плотно укрывшими небо от горизонта до горизонта.

Альфред Викторович выскочил к реке, не останавливаясь проскочил мимо места ночной схватки с полусумасшедшим Толстенко, мельком подумал, что тот уже наверняка достиг надежного укрытия, из которого его никто и долго не выковыряет, повернул к роще, а на опушке перешел на шаг, поскольку дыхание сорвалось.

Укрепляющую здоровье, утреннюю пробежку Альфред Викторович неукоснительно совершал по давно заведенному правилу - спортивная форма и молодецкий внешний вид были его капиталом. Обычно он без трудов пробегал километров шесть-восемь, (минимальную норму) но сегодня задохнулся где-то на четвертом и приостановился.

Со взгорья можно было разглядеть, что за периметром очерченном высоким бетонным забором поселка, ровным шеренгами стояли разнокалиберные дома совершенно разного стиля архитектуры, не обладающие в целом никакой общей идеей и гармонией. Каждый владелец особняка выдрючивался в меру своего вкуса и капитала. Общая картина казалась дикой и варварской, насквозь вульгарной. Человеку со вкусом (Альфреду Викторовичу, понятно) было бы даже стыдно обитать здесь. Богатенькие изгилялись друг перед другом: деревянные постройки типа альпийского шале, перемежались с каменными особняками, кто-то вознес свои хоромы на высокие сваи, а сосед выстроил приземистый бетонный дот, способный отразить танковую атаку. Всех однако переплюнул тот, кто и должен был переплюнуть - Сема Беркин расхристался и ввысь и вширь, над четырехэтажной громадой дворца вознес четыре башенки по углам, а все свое подворье убрал под стеклянную крышу, так что ему было чихать на любую непогоду. По слухам он установил на дворе даже нечто вроде искусственного солнца.

Поскольку пока ещё Госдума России никак не могла решить вопросы с налогом на недвижимость, то Семка мог жировать, но тяжелого разговора с Налоговой Полицией в будущем ему было явно не миновать - в этом органе охраны интересов Государства, как поговаривали - подбирались очень суровые ребятишки.

Впрочем - купят и этих, решил Комаровский.

Передохнув, Альфред Викторович вновь сбежал к реке, обогнул забор по периметру и в официальном порядке миновал охраняемые ворота.

Не останавливаясь, он достиг спортзала на вилле Чуракова, где все тренажеры уже стояли на месте, никаких следов вчерашних поминок не оставалось. Альфред Викторович немного подергался на разных спортивных снарядах, а потом освежился в бассейне. Никто ему не встретился и никто не мешал. Вилла стояла настолько тихой и пустой, что казалось, все её покинули.

Вновь натянув спортивный костюм на ещё влажное тело, Альфред Викторович припустил к своему флигелю, но на крыльце виллы повариха Вера и весело окликнула его.

- Альфредик, хоть ты заскочи позавтракай!

- Заскочу. - пообещал Комаровский.

С приходящей кухаркой Верой, женщиной зрелого возраста, у него были добрые отношения. Правда, его несколько раздражала её деревенская манера обращения с ним - она простодушно числила Комаровского за такую же обслугу, каковой была сама и позволяла себе фамильярности. Но в данном случае кушать с утра очень хотелось и Альфред Викторович счел за благо не делать замечаний: "Альфредик" - это моветон.

Во флигеле он побрился, оделся с привычной тщательностью, потом добрался до виллы и, не церемонясь, плотно перекусил прямо на кухне, не прислушиваясь к стенаниям кухарки, рисовавшей мрачные картины будущей жизни "дома без мужика-хозяина".

А дом, с некоторым беспокойством отметил Альфред Викторович, стоял все такой же тихий и безжизненный, словно в нем все перемерли. Ни охраны, ни Нины даже слышно не было.

Закончив завтрак, Альфред Викторович бесцельно побродил по первому этажу, убедился, что черный креп снят уже и с зеркал, и с телевизора, а потом решил скоротать время в библиотеке, для чего воспользовался лифтом и поднялся на третий этаж.

Эта часть виллы была практически ещё не достроена и предполагалось, что здесь будет "царство детей" будущих. Сам Альфред Викторович считал, что разумней селить детей на первом этаже, но своего мнения не высказывал.

Библиотека была организована со вкусом, в английском стиле, со сплошным рядом полок, уставленных новыми книгами, которые покупались, как подозревал Комаровский, - на метры : погонные или кубические, лишь бы заполнить интеллектуальное пространство.

Комаровский покопался в книгах, нашел старый журнал "Нива", издания конца минувшего века и за чтением его, оказавшимся в высшей степени любопытным, провел время до полудня, когда услышал внизу гул автомобильного мотора. Машина проехала мимо, но Альфред Викторович глянул на часы и убедился, что с минуты на минуту следует ожидать прибытия всех участников намеченного действия.

Альфред Викторович вылез из глубоко кресла и подошел к окну.

Как и намечалось, день разогнался на славу. Прорвавшееся сквозь облака солнце расчистило все небо до пронзительной, по настоящему весенней голубизны, обрушилось на землю едва ли не летним теплом, звонко шлепались капли на землю, черные ветви деревьев подсыхали прямо на глазах, а остатки снега таяли лишь в теневой стороне у забора.

По улице, верхом на кауром жеребце, продефелировала ярко одетая девушка, а затем в чинном порядке начали прибывать приглашенные на вскрытие завещания Ф.Чуракова. Со своей верхней позиции Альфред Викторович мог отметить появление каждого.

Первым, на скромных и не новых "жигулях", явился юрист фирмы Илья Шептунов. Оставил машину на улице, за воротами, и прошел в дом - с кейсом в руках, легком длинном пальто, при шляпе: чиновник Госбанка не менее, по внешнему виду.

Затем рылом в ворота уперся серебристый БМВ и сигналил до тех пор, пока его не пропустили на участок. Из серебряного чуда выскочил Сема Беркин и , проорал шоферу, чтоб тот вернулся через час, освежил за это время салон автомобиля, поскольку в нем воняет водкой и спермой.

Затем начались сюрпризы. Из мощного лимузина, не церемонясь и не проявляя никакой скромности, приличествующей моменту, вывалились Матильда, певица Маша Лопатина а следом за ними - Валерий-Слава. Появление всех троих крайне смутило Комаровского, поскольку ему было непонятно, какое эти люди могли иметь отношение к процессу оглашения завещания Чуракова. Но в дом яркая троица вошла уверенно и ровно ничем не смущаясь.

Пешком, очень скромно и незаметно прибыл младший совладелец фирмы Коля Тарасов и в свете вчерашнего разговора с Ишаковым - Альфред Викторович присмотрелся к нему. Ничего нового в облике Тарасова не обнаружил. Молодой, в общем, вялый, грустный человек, в каждом движение которого чувствовалось насилие над самим собой, тяжелое нежелание участвовать в чем-либо рискованном, стремление отодвинуться от любых конфликтов.

Пешком пришли несколько человек, которых Комаровский не знал, и предназначения их в грядущей процедуре - не ведал.

Зато ещё через минуту Альфреда Викторовича аж зашатало! В распахнувшиеся ворота, без требовательного сигнала, на изрядной скорости влетела белая "ауди" с мигалкой на крыше и всеми аксессуарами, предназначенными для машины высокого чина милиции! И Афан-Шериф выбрался из-за руля, натянул на голову фуражку с высокой тульей, раздраженно пнул правое переднее колесо машины, вошел в дом. Сержант пересел к рулю и задом подал "ауди" на площадку стоянки, прижал её к лимузину Матильды.

Последним на черной "волге" прибыл депутат Нехорошев и это не вызвало удивления у Комаровского. Было очевидным, что депутат ожидал в последней воле покойного какого-нибудь подарка району: каких-нибудь крох на ремонт школы или столовой для ветеранов. Что ж, надежды вполне оправданные: русское купечество в неизбывных милостях своих никогда не забывало оставлять дары и на церковь, и на приют обездоленных. Все правильно светлые традиции возвращаются.

Неожиданно Альфред Викторович почувствовал полное отсутствие желания втираться в эту компанию. Ничего там ему "не светило", "мерседес" ему и так уже был подарен (волей вдовы скорее всего, а не добротой Чуракова), да и автомобиль принимать было как-то не очень удобно, хотя щепетильность в приеме подарков не входила в профессиональные качества Комаровского. Но пока он рассуждал на тему, идти ли ему, или попросту убраться восвояси, в библиотеку заглянул Ишаков и сказал.

- А! Вы здесь. Еле нашел. Нина Дмитриевна просит пройти в кабинет.

На лице охранника не отразилось намека на вчерашнюю договоренность, что Комаровского успокоило и в лифт он вошел с обычным независимым видом.

Но в кабинете появился по возможности укротив свою гордыню, негромко поздоровался и сел на первый подвернувшийся стул, в сторонке.

Все уже были в сборе.

У письменного стола, спиной к небольшому сейфу, стояло главное лицо данного момента - юрист фирмы Шептунов. Сдерживая легкое нетерпение, оглядывал собравшихся.

По центру кабинета - Нина, рядом с ней обе дамы: Матильда и певица, за их спинами сверкал глазищами Валерий-Слава. Сема Беркин пил кофе за круглым столиком в углу, подполковник Афанасьев сидел в кресле с фуражкой на коленях и выглядел монументально. Остальных человек пять, кроме актера Каршутина, Комаровский и вовсе не знал, присматриваться к ним не стал.

Альфред Викторович через весь кабинет попытался перехватить взгляд Нины, но она сидела напряженная, опустив веки и, кажется, не слышала, что ей шептала на ухо Матильда.

Шептунов произнес официально.

- Господа, поскольку здесь собрались почти все, кто в той или иной степени связан с деятельностью нашей фирмы...

Лопатина вдруг пропела так, что стекла зазвенели.

- Не стая воронов слета-алась!...

Обнаружилось, что певица уже успела изрядно хлебнуть, не смотря на предельную серьезность момента, и ничем не была смущена - она только на эстраду выходила трезвой, да и то лишь в первом отделении.

Шептунов выразительно поджал губы, а остальные сделали вид, что не заметили дурацкой выходки народной любимицы - ей все прощалось.

Шептунов продолжил столь же строго.

- Собрались держатели небольшого количества наших акций и те, кто в той или иной степени связан с деятельностью "Славянского улья"...

Но Лопатина не успокоилась, поскольку укротить её при бодром состоянии духа никто не мог.

- Прихлебатели, чего уж там! - рявкнула она. - Нахлебники! Мужики! Бабы! Кто богатенький?! Чтоб там Феденька не завещал, не оставляйте своими милостями русское народное искусство! Забьет нас попса вонючая на эстраде! Погибнем, и дети ваши будут петь на всяких разных иностранных языках!

На этот раз все же не выдержал актер Каршутин, сказал укоризненно.

- Машка, поимей совесть. Ты не на сцене.

- Молчу, молчу, молчу! - изображая девичью стыдливость, певица прикрыла лицо ладошками.

Шептунов, сообразив, что продолжать официальное вступление уже нет никакого смысла, перешел к делу и спросил Нину.

- Нина Дмитриевна , разрешите начинать?

- Да, Илья Александрович, конечно. Прошу вас.

Она протянула ему ключ от сейфа, Шептунов принял его с легким поклоном, выпрямился и заговорил ровно, словно отрепетировал свою речь при нужной режиссуре.

- Господа, как частный поверенный фирмы "Славянский улей", я должен предупредить вас, что сегодняшнее оглашение воли покойного не является официальным, но носит вполне законный порядок.

- Это как понимать? - нахмурился Афанасьев.

- Предельно просто. В сейфе хранится заверенная копия завещания Федора Михайловича Совершенно идентичный экземпляр находится у нотариуса и контрольная копия, так же заверенная по всем правилам, лежит в банковском сейфе покойного. Я пошел навстречу просьбе Нины Дмитриевны неофициально огласить сегодня текст завещания. Чтобы, как она выразилась, разом решить все проблемы и не вызывать ненужных пересудов. Такую же просьбу высказал младший партнер фирмы Николай Николаевич Тарасов.

- Да, - из какого-то уголка подал голос Тарасов. - Я об этом очень просил.

- Приступаем. - жестко присек возможные дебаты Шептунов, взглядом укоротил открывшую было рот Лопатину, кивком подозвал к себе подполковника и повернулся к сейфу.

Афанасьев встал и прошел мимо стола к Шептунову.

Пощелкал диск кодового замка, провернулся ключ, Шептунов извлек из сейфа запечатанный конверт, Афанасьев вернулся на место.

Шептунов надрезал ножницами край конверта и достал из него плотный лист бумаги. Потом одел очки (явно без диоптрий, лишь для солидности) пробежал по тексту глазами и тут же заявил.

- Текст документа краток, господа и предельно ясен. Внимание. "Завещание. Я, Чураков Федор Михайлович, находясь в твердом уме и здравой памяти, на случай мой смерти передаю все мое движимое и недвижимое имущество, долю в фирме "Славянский улей", землю, личные вещи и архив в полное владение и распоряжение по своему усмотрению моей жене - Нине Дмитриевне Чураковой, девичья фамилия Горелова . Только моя жена вправе выделить из наследства определенные части имущества и капитала тем моим родным и близким, которые по нашей договоренности были обозначены. Повторяю свою волю : "Все - жене". Рождество Христово , седьмое января тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Паспортные данные. Подписи: Чуракова, участкового врача, нотариуса, частно поверенного Шептунова"... Все, господа.

Шептунов снял очки и в могильной тишине кабинета положил лист завещания на середину стола.

Пауза затянулась и Шептунов сказал, сбавив тон.

- Могу вас заверить, что текст оригинала абсолютно идентичен.

Негромко и удивленно прозвучал острожный голос Каршутина.

- Но кому передается непосредственное РУКОВОДСТВО фирмы? По Уставу он должен был оставить и назначить приемника...

- Черт побери! - восхищенно воскликнул Беркин - Ну, молодец Федька! Я такой же номер выкину! Просто и ясно! Все передал супруге! - он метнулся к Нине. - Нинон, неужто мне по старой дружбе никакого куска не отвалилось?! Мы ж с ним серьезные дела крутили! Начинали вместе!

- Отвалилось. - сухо сказала Нина. - Ты его получишь, Сема.

- Акции фирмы? - остро спросил Беркин.

- Нет. Дом во Франции. На берегу Средиземного моря.

- Ну-у, дом! - откровенно огорчился Беркин. - И за него, конечно, спасибо! Но дело-то, бизнес к кому перейдет, вот вопрос?!

Щептунов ещё не собирался сдавать руководство собранием и сказал значительно.

- Дело, как я понимаю, естественно переходит в руки младшего партнера фирмы Николая Николаевича Тарасова.

Все дружно уставились на названного партнера, а Тарасов покраснел, до хруста сжал на коленях пальцы и опустил голову.

- Да уж! - грянула Матильда. - Из Коли Тарасова крупный бизнесмен! Крышка фирме! - и беззастенчиво расхохоталась.

- Все господа? - спросил Шептунов.

- Да все-то оно все. - несколько потеряно, но все же музыкально, сказала Лопатина. - Но ведь наш хор был на его горбу... Ниночка....

- Про твой хор ничего не было велено. - не поднимая ресниц ответила Нина.

- Та-ак! - крякнула Лапатина. - Крепко! А на кой хер в прошлом годе я спала с Федькой?! .... Ладно, черт с ним! Надо бы и выпить по этому поводу!

Нина вскинула голову и проговорила четко.

- Чтобы не было ненужных вопросов, я скажу сразу. Некоторые распоряжения Федор сделал и наказал их мне лично в тот же день Рождества этого года. И я их выполню буква в букву, - она скользнула взглядом по присутствующим и слегка улыбнулась. - Федор просил передать на память о себе коллекцию личного старинного холодного оружия.... Подполковнику Афанасьеву Ивану Петровичу. Коллекция в Москве, Иван Петрович - можете забрать свои игрушки в любой день.

Афан-Шериф до того растерялся, что невозможно было поверить, что столь сильный мужчина может ещё иметь такое мальчишеское, разом вспотевшее, пылающее от радости лицо.

- Нина Дмитриевна ..

- Потом , подполковник. - остановили она. - На этом распоряжения Федора ограничились. ЭТО - ВСЕ.... И никаких дополнений к воле покойного я делать не буду. Это первая часть моего заявления...

- Подожди! - словно очнувшись, закричала Матильда. - А родителям?! Детям? Неужто ничего?

- Родители и дети - не твоя забота. - холодно оборвала Нина. - Им выделено положенное, они его получат. Я говорю о присутствующих... И тех алчущих и жаждущих, которые рыскают пока за стенами этого дома.

Последнее заявление прозвучало уже с откровенной и издевательской жестокостью, на грани грубости. Депутат Нехорошев принялся вытаскивать свое дряхлое тело из кресла. Он едва не упал лицом вперед, но метнувшийся к нему Ишаков - успел подхватить.

Нехорошев едва сумел улыбнуться - лицо его настолько высохло, что казалось скулы прорвут кожу, он проговорил едва слышно.

- Нина Дмитриевна, я ухожу. Жаль , что Федор Михайлович просто не успел сказать вам...

- Федор все УСПЕЛ. - твердо произнела Нина.. - Не беспокойтесь, Юрий Игнатьевич, за будущее столовой для ветеранов, обеих школ и библиотеки. Их существование заложено в статье благотворительности фирмы. Я беру на себя эти статьи расходов.

- Извините, Нина. - пробормотал Нехорошев. - Извините, старика ради Христа. Вы у меня камень с души сняли.

Внезапно Нехорошев выпрямился, глаза его сверкнули и создалось впечатление, что болезнь ещё не скоро сломает этого стойкого человека. Он произнес сильным уверенным голосом.

- Нина Дмитриевна, я сейчас должен покинуть вас. Но в ближайшее время у нас будет с вами личный разговор общественной значимости. Очень серьезный разговор. Всего доброго всем.

Он повернулся и несколько скованной походкой покинул кабинет. Ишаков, на всякий случае, скользнул за ним: не поверил в силы возродившегося депутата, не дай Бог ещё упадет по дороге.

Шептунов, на правах частного поверенного фирмы, как он себя определил по началу беседы, спросил индифферентно.

- Я полагаю, господа, что ни у кого не возникает недоумения и ненужных вопросов? Все предельно ясно с моей точки зрения...

- Да что уж там, плюха будь здоров! Не ожидала. - не скрывая двусмысленности сказала Матильда и демонстративно встала.

- Ладно, мадам! Ладно! - весело заторопился Беркин. - У меня времени тоже мало, так что ты, Нинон, провентилируй сразу вопрос с фирмой! Это ведь у всех боль, как геморрой в заднице! Что ты с фирмой будешь делать? Продавать? Ей Богу, это самое лучшее! Что тебе с ней возится?! Я - возьму! Куплю по полной стоимости, Нинон, без дурацкой торговли! Выкуплю весь твой пай!

- Спасибо. - негромко ответила Нина.

- Так потолкуем на эту тему?!

- Поговори с Тарасовым.

- Эй, Колян! - через весь кабинет закричал Беркин. - Ты что там отмалчиваешься? Бизнесмен из тебя аховый, продашь до кучи свою долю? Тебе же с делом не справится!

Тарасов, под общими устремленными взглядами встал, нервно дернул головой и проговорил судорожно заглатывая слова.

- Нина Дмитриевна, сделала заявление... Я тоже хочу сделать заявление... Нина Дмитриевна, я хочу продать или передать вам свою долю акций. Я выхожу из состава владельцев фирмы.

- Рехнулся, пацан! - повалился в кресло Беркин. - Да с какой стати? Это же такое раскрученное дело!

Тарасов выпрямился в струнку.

- Вы забываете, Семен Яковлевич, ЧТО с этим связано.

- Что связано?!

- Трагическая, насильственная и ещё не расследованная смерть моего партнера. глубокоуважаемого Чуракова Федора Михайловича.

- Так что с того, хлопец? - вытаращила глаза Лопатина.

- С того - очень немного. - нервной дрожью возразил Тарасов. - В обывательских кругах считают, что насильственная смерть Федора прежде всего выгодна мне. - голос Тарасова зазвенел. - Да. Более того, люди примитивные полагают, что я являюсь организатором наемного убийства Федора Чуракова.. Допросы, которым я подвергся у присутствующего здесь полковника милиции Афанасьева эту мысль подтвердили.

- Николай! - укоризненно заговорил было Афанасьев, но Тарасов не позврлил себя перебивать.

- Да. Я не желаю жить с тенью такого подозрения на моей личности, не желаю, чтобы этим оскверняла память о Федоре... Я дарю свою долю акций Нине Дмитриевне. Такое окончательное решения я сейчас принял. А будет ли она их продавать или... Делайте что хотите. - он повернулся к Шептунову. - Можно оформить дарственную прямо сейчас?

- Подари мне! - захохотала Матильда. - И приходи в мою контору хоть каждый день за счет заведения!

Тарасов болезненно поморщился, а Шептунов ответил ему четко.

- Не гоните лошадей, Николай Николаевич. Завтра я помогу вам все оформить, если вы не остынете.

- Завтра - я у вас в офисе. Всего хорошего , господа.

С этими словами Тарасов двинулся к дверям, делая неестественно большие шаги.

- Подожди, Коля. - остановила его вдова. - Дослушай вторую часть моего заявления.

Тарасов остановился, пожал плечами и опустился на первый попавшийся стул.

Нина обошла стол и выпрямилась рядом с Шептуновым.

- Тарасов прав. Федор погиб не случайно. Смерть его не расследована. Я буду говорить прямо. Это заказное убийство и заказал его кто-то если не из близких, то из известных нам людей...

- Нам сознаваться что ли? - с вызовом крикнул Беркин и фальщиво засмеялся. - На это ты намекаешь, Нинон?!

- Хорошо бы, если б кто и сознался. - не дрогнув ответила Нина. - Ты, Семка, лучше других знаешь, что на "Славянский улей" многие уже давно разевают пасть. В том числе и ты!

- А я разве скрывал? - обиженно спросил Беркин. - И кавказская братва на Федю "наезжала" , так что это не секрет. Но брось эти выдумки! Детективных сериалов насмотрелась! Сегодня фирмы отнимают другими способами, убивать владельца вовсе нет необходимости.

- Возможно. Но старые методы всегда надежны потому, что проверны. А у нас бизнесменов убивают, чуть не каждый день, такое время.

- Так тебе же и советуют! - подхватила Матильда. - Сбрось ты эту фирму с плеч долой и будешь жить спокойно! Не женское это дело, уж поверь мне! Я со своей-то конторой еле управляюсь!

Нина переждала сдержанные смешки - реакцию на всем известную "контору" Матильды.

- Я заканчиваю... Руководить фирмой... Буду я сама.

- Чего-о? - единодушно воскликнули в кабинете и трудно было понять, кто изумился, кто растерялся, кто испугался.

- Да. Я сохраню фирму. - ожесточенно сказала Нин а. - В память мужа. Это было его детище. Пай Тарасова - останется его паем и никаких подарков ,Коля. - она посмотрела на Матильду и крикнула, срываясь. - Заткнись, Матильда! Я уже вижу, что ты хочешь сказать! Что и мне , следом за Федором, всадят нож в грудь! Чёрта вам в задницу! Я сегодня же составлю завещание, по которому после моей смерти всю фирму отдам Московской Патриархии, или в какой-нибудь благотворительный фонд! Президенту подарю! Мэру Москвы завещаю! Но никто с моей смерти не получит ни копейки, так и знайте!

- Прекрасно, Нинка! - закричал Беркин. - Но ты хоть представляешь, что такое торговать недвижимостью, не говоря про все остальное прочее?! Ты понимаешь, что такое баба в русском бизнесе?! Да ещё не замужняя?! Соображаешь, сколько шакалов вокруг тебя будут виться и я в первую очередь?!

- Понимаю. И потому выхожу замуж.

В обрушившейся полной тишине, первой очнулась Лопатина, глаза её загорелись и она спросила напряженным шепотом.

- За кого, Нина?

- За Альфреда Викторовича Комаровского.

Первой опомнилась опять же певица, вскочила и своим сильным голосом взвыла.

- Этот день победы! Порохом пропах! Это праздник - со слеза-ами на глазах!

Вторая реакция опять же была женской. Потрясенная Матильда взвизгнула.

- Да он же старикашка, Нина! Он скоро без всяких киллеров ноги протянет! Да вот же, вот мужик сидит! - она тыкала кургузым толстым пальцем в Валерия-Славу. - Молодой, дельный, красивый! Любит тебя, но молчит! Давно, с лета любит! Образованный, хваткий! Нинка - глупостей не делай! Ведь если фирму сохранять, то наследник, продолжатель дела нужен, Нинка! Ребенка рожай! Тогда какой-то смысл в борьбе есть! Одумайся и не глупи!

- Все решено. - с жестокой улыбкой ответила Нина.

Вынести всего этого варварства Альфред Викторович не смог - поднялся и, ни на кого не глядя, вышел из кабинета.

На дворе его настолько непроизвольно и сильно качнуло, что он соскочил с кирпичной дрожки, но не заметил этого и прямо по грязи пошагал к флигелю.

Ни солнца Альфред Викторович не замечал, ни ликующего пения отогревшихся птиц не слышал. Он никак не мог припомнить: получал ли в своей жизни когда либо более тяжкое оскорбление , чем только что? Или никогда его не пихали мордой в дерьмо с такой силой? Строго и профессионально рассуждая, ситуация складывалась так, что её можно было оценить, как достижения мечты, предела возможности в деятельности приживалы, нахлебника, сиречь - альфонса. Как же иначе?! - оказаться на склоне лет пригретым молодой, состоятельной женой, быть королем при роскошном королевстве, ни черта не делать, ни за что не отвечать, а только пользоваться его благами. О чем ещё мечтать, мужички?

Но следует иметь в виду искалеченную натуру и , откровенно говоря, не совсем здоровую психику ясновельможногно пана Комаровского, чтоб понять, что все происходящее он видел в ином свете. В какое бы унизительное положение не ставили его законы и правила профессии, он всегда числил себя ХОЗЯИНОМ положения, стремился духовно, морально и нравственно подчинять себе своих подруг, оставляя за ними право содержать себя. А теперь, по его мнению - его поставили в положение абсолютного холуя, что было явлением категорически непереносимым для его возвышенной души. Будь Нина мужчиной, Альфред Викторович потребовал бы отмщения. Запросил бы, предположим, нечто вроде дурацкой сатисфакции, (как выражались его благородные, хотя и придуманные, предки). На крайний случай - плюнул бы в морду обидчика, ночью облил бы несмываемой краской его автомобиль, прислал бы на его адрес конверт, полный тараканов... Но с дамами Альфред Викторович был всегда корректен, даже когда они хлестали его по лицу или били туфлей по голове.

- Проститутка, шлюха грязная! - бормотал Альфред Викторович, шагая ко флигелю. - Девчонка паршивая, манекенщица, быдло из грязи! Как ты посмела даже подумать, что Комаровский предложит тебе, курве из канавы, свою руку и сердце?!

Он обнаружил, наконец, что промахнулся мимо флигеля, развернулся и двинулся назад, все так же бормоча.

- Я тебя накажу! Все равно накажу, паршивая девчонка!

Остановившись, Альфред Викторович оглянулся, словно в поисках прута, которым намеревался отстегать непослушную барышню Нину.

"Прут" - нашелся. В лице кухарки Веры, которая бодро переставляла крепкие ноги по кирпичной дорожке и без напряжения несла на плече канистру с молоком. Альфреду Викторовичу одного взгляда хватило, чтоб присмотревшись (ранее он этого не делал) обнаружить, что сорокалетняя женщина пышет зрелым, крестьянским здоровьем, мощная грудь раздирала тоненький свитерочек и упруго колыхалась в такт шагов, тяжелые бедра покачивались и круглое лицо светилось постоянной для характера улыбкой.

Альфред Викторович решительно шагнул к ней, преградил дорогу, заглянул в её удивленные глаза и сказал сердито..

- Брось этот дурацкий бидон, Вера.

- Ты что, Альфредик? - спросила она, изумление в её глазах сменилось любопытством, а потом тем самым притушенным блеском в зрачках, по которому Альфред Викторович всегда безошибочно определял, что женщина - знает, чего от неё хотят. Желает и сама, быть может ещё не понимая этого.

- Зайдем ко мне. - требовательно объявил Альфред Викторович, снял с её плеча канистру, уверено взял её за круглый локоть и повел ко флигелю.

- Да в чем дело, Альфредик? Ты не заболел? Трясешься весь!

Была ли это преднамеренная подсказка, или вопрос вырвался случайно, но для Комаровского указания было достаточно.

- Да, заболел. Поставишь мне горчишники.

- А они у тебя есть? - озабоченно спросила Вера.

- Есть, есть. У меня все есть.

Не снижая нервного темпа, он ввел Веру во флигель и, словно по давно намеченному маршруту, тут же оказался возле дивана в спальне, крепко обнял было Веру за талию, но почувствовал запах кухни, молока и дешевых духов, отодвинулся и сказал.

- Стоп. Не так.

- Да что с тобой, Альфредик? - в конец растерялась Вера, уже ничего не понимая.

- Сейчас.

Дальнейшее движение развивалось опять же по давно отработанной модели. Альфред Викторович быстро и молча скинул с себя всю одежду, а несколько ошарашенная Вера смотрела на него поеживаясь и не придумала ничего лучше, чем спросить.

- Ты действительно заболел? Куда тебе горчишники налепить?

- Увидишь. - ответил Альфред Викторович, взял женщину за руку и в пять шагов достиг душевой кабинки, открыл дверь и принялся умело и быстро раздевать уже Веру.

- Ой. - сказала она. - Ты что удумал, Альфредик?!

- Процедуры.

- Какие?

- Лечебные.

Одежды на ней оказалось всего ничего и юбка-трусики со свитерочком под уверенными руками Альфреда Викторовича мигом слетели с гладкого ещё не одрябшего тела зрелой женщины.

- Сейчас я тебя помою!

- Да я в субботу в бане была, Альфредик!

- Лишний раз не помешает.

С ловкостью пространьщика он обмотал голову Веры полотенцем и она все ещё в себя прийти не могла от изумления, как оказалась под струями горячего душа, а Альфред Викторович притерся рядом, порадовался, что его орган тут же начал набирать силу.

- Ой, Альфредик... Такого у меня не бывало!

Слюнявое сюсюсканье - "Альфредик" - раздражало Комаровского, но такие вещи он терпел и прощал барышням, поскольку знал твердо: идеал не достижим!

- Много чего у тебя не бывало.

Альфред Викторович в спешке прикидывал, что излешней торопливости проявлять не следует - Нина начнет его искать, быть может, не сразу. Может получится так, что когда она объявится здесь, то припоздает и уже и не застанет этого сладостного акта мести, обозначающего полное пренебрежения к своей особе. Но сдержаться возле сразу раскалившегося, крупного женского тела он не смог и начал свои действия стоя прямо под душем, ловко приподняв левую ногу Веры.

- Ай! Ну ты и ловкач, Альфредик! Ой, шустрый какой!

- Ага, ага! - забормотал Альфред Викторович, погружаясь сознанием и чувствами в любимое дело, к которому никогда не позволял себе относиться с небрежением, никогда не выполнял рассудочно, а вкладывал в процесс всю душу и все свои физические силы..

Благоразумно придержавшись, он не закончил сеанса естественным финалом, вывел Веру в комнату для краткой передышке. Однако женщине дебютного вступления явно не хватило, она смотрела на него лукаво, но требовательно, и пришлось потянуть время, используя прием испытанный и трафаретный.

- Глотнем по бокалу шампанского, дорогая! - он метнулся к шкафчику.

- Ты просто сумасшедший сегодня. Вот значит у вас как...

- У кого у вас?

- Да так, у культурных, образованных...

- Голые - все равны! - не смог обойтись Комаровский без тривиальности.

Он подал ей наполненный бокал, они чокнулись, и Альфред Викторович из своего бокала сделал лишь глоток, остальное шампанское вылил на грудь Веры. Она захихикала и слегка испугалась, а он опрокинул её на диван и принялся слизывать шампанское из ложбинки между грудей. Трюк - который проделывал ещё Сфинкс у египетских пирамид.. .

- Господи! - застонала Вера. - Разве так бывает?!

- Бывает ещё и не так! - захлебываясь, заверил Альфред Викторович. Я тебя ещё всему научу, ты ещё узнаешь до конца что это такое...

- Ой, и этого на всю оставшуюся жизнь хватит...

Альфред Викторович хотел было заметить, что если она будет следить за собой, то её хватит ещё надолго. Но смекнул, что разговор может перейти на него самого, предпочел эту тему не развивать, тем более, что он был не к месту - Альфред Викторович был не из тех мужчин, которые в означенном процессе обходился только рычанием да мычанием. Свято веря в канон, что "русская женщина любит ушами" он и забивал уши партнерши бессвязным набором глупейших слов, которые именно и ценятся в эту минуту - тут тебя и: "солнце мое, радость моя, ветер мой морской, озеро ты мое распрекрасное, чудо поднебесное, лапушка, ой, ах" и прочее, прочеее - чем глупее, тем лучше. И так - до "пикового" мгновения, а потом ещё немного ласки, (не спать, не храпеть разом!) потому как отваливаться от женщины, словно обожравшийся кабан от пиршественного стола, это уж совсем плебейская манера, которая оскорбит любую дворничиху, если в ней есть хоть капля самодостоинства.

Именно в этот аккуратно высчитанный момент в двери комнаты раздался легкий стук, затем они тут же открылись и поначалу Альфред Викторович спиной почувствовал взгляд Нины, а потом услышал и её спокойный голос.

- Вот так, значит?

Вера под Альфредом Викторовичем (он почувствовал явственно) задрожала от страха, а он сам неспешно обернулся и ответил просто.

- Вот так.

Нина кивнула и шагнула в коридор, бросив на ходу.

- Не торопитесь, но закругляйтесь Я подожду.

Она прикрыла за собой дверь, а Альфред Викторович сказал буднично.

- Ты - распрекрасная женщина, можешь мне поверить Конечно, нет школы, не отшлифованы природные таланты...

- Альфредик! - с откровенным страхом сказала Вера. - Она же меня с работы выгонит! Чем я детей кормить буду?! И тебя выгонит, Альфредик! Что мы натворили!

Это уже хорошо - настоящая русская женщина. Обычно дрянные бабы занимают другу позицию в таких случаях: "Что ТЫ натворил?!".

А сама будто бы и не при чем, изнасилованная невинность.

- Спокойно. - мужественно сказал Альфред Викторович. - Никто тебя не выгонит. Даже наоборот, получишь повышение в чине. Иди помойся и возвращайся к своим обязанностям.

- Господи, я же бидон с молоком на солнце оставила! Оно же у меня прокиснет!

Тоже по русски: теперь вспомнит, что печка не топлена, дети не кормлены, корова не доена.

Даже не думая одеваться, Альфред Викторович сел в кресло, поставил под локоть недопитую бутылку шампанского, наполнил бокал и дождался, пока Вера торопливо оделась и вылетела из флигеля. После чего громко позвал.

- Следующий!

Нина тут же ответила из кухни.

- Я кофе уже сварила. Идите сюда.

Альфред Викторович заколебался. Судя по всему, акт отмщения дал слабые результаты и продолжать эту юношескую игру было несолидно. С намеренной неторопливостью он прошел в душ, помылся, оделся по полной форме и объявился на кухне, готовый к любому скандальному разговору. Но тут же напоролся на жесткую фразу.

- В пятницу мы венчаемся в церкви. Вы успеете пошить новый костюм?

- Что? - не дошло до Альфреда Викторовича.

Нина кивнула на развешенный под потолком, ещё не высохший костюм, в котором Альфред Викторович нырял в ручей, спасаясь от прицельной стрельбы Толстенко.

- Этот для свадьбы уже не годится.

Альфред Викторович признавал, что без определенной доли здорового цинизма жить невозможно, но как и во всем, он соблюдал чувство меры.

- Нина... Венчаться в церкви, где неделю назад отпевали твоего мужа?! Не слишком?

- В самый раз. - небрежно бросила она. - Поговорим лучше о делах.

- Нина, но это..

- Что это?! - резко оборвала она. - Альфред Викторович, хуже чем о нас думают, больше уже невозможно! И плевать я на все хотела! На все разговоры!

- Да при чем тут разговоры. Нина?! - застонал Альфред Викторович. - Я не желаю той жизни, которую ты предлагаешь! Ты волочишь меня под брачный венец, а сама приглядела себе молодого любовника, этого хлыща из борделя Матильды! Да я... Я тебя просто теперь боюсь! Прощай, дорогая!

Он сорвал с веревки свой все ещё влажный костюм, вернулся в комнату и в сосредоточенном темпе принялся паковать походный чемодан. Приходилось удерживаться от размышлений - куда он уйдет и зачем уйдет. Уходить было решительно некуда и даже денег не было, чтоб стартовать в новый период жизни. Но все одно - главное исчезнуть отсюда, испариться навсегда из мест, где с каждым днем положение становилось запутанней и опасней.

Он затянул ремни чемодана, разогнулся и обнаружил, что Нина стоит в дверях, удерживая на весу чашку кофе.

- Альфред Викторович, - неторопливо и с едва приметной улыбкой сказала она. - Во-первых, надеюсь, что вам будет стыдно устраивать пошлый трюк - жених сбежал из-под венца. В какое положения вы меня поставите?

- Мне на это плевать, - буркнул он.

Она помолчала, с интересом наблюдая, как Альфред Викторович старательно прибирает белье на диване, потом подтягивает галстук и надевает пиджак.

- Альфред Викторович.. Подумайте вот о чем... Что мне стоит вспомнить, такую к примеру деталь... У одного из бандитов, которые убили Федора... Когда он меня вязал... Я заметила на пальце золотой перстень... Пошленькая, дешевая такая золотая штучка - печатка с черепом и крестом на нем изображена.

Альфред Викторович непроизвольно схватился за жилетный карман - такой перстень у него был, не золотой, а медяшка - цыганская работа. Он эту дрянь по своему любил, изредка даже натягивал на палец, стеснялся носить повседневно, но чем-то этот кич был ему дорог.

- Ну и что? - спросил он, не обнаружив перстня.

- Перестаньте, Альфред Викторович. - нахмурившись сказала Нина. - Про перстень я раньше времени врать не буду. Я попросту скажу подполковнику Афанасьеву, что, поколебавшись, я превозмогла сама себя и решила сказать правду - вы были среди бандитов. Вы - убили Федоры. Вы с напарником оглушили и связали меня. И попаду в точку! Именно так видит все события наш подполковник Афанасьев! Он ещё не повязал вас только потому, что Я его просила этого не делать!... До выяснения всех обстоятельств.

- Нина... Как это непорядочно! Это шантаж! - возмутился Альфред Викторович. - Ты знаешь, что это неправда!

- Поскольку правды не знает никто, то сойдет и такая версия. насмешливо сказала она. - Во всяком случае, её будет достаточно, чтобы Афан-Шериф вас арестовал и даже в самом лучшем случае, изрядное количество времени помариновал в кутузке...Оставьте свой чемодан, идти вам все равно некуда, поговорим о делах.

Альфред Викторович нагнулся, поднял чемодан, в прихожей снял с гвоздя и перекинул через руку дубленку, но уйти без последнего слова не мог. А потому сказал через плечо.

- Комаровского нельзя запугать шантажом.

Ответ прозвучал тут же.

- Комаровского можно купить На это оскорбление Альфред Викторович не ответил - пусть так: у него случались самые разные сцены при окончательном разрыве с партнершами. Бывали слезы, бывали драки, он привык ко всему и, в конечном счете, полагал, что ради возвращения свободы, профессиональные принципы допускают смирение гордыни перед оскорблениями, избиениями и шантажом.

Он покинул флигель и твердыми шагами двинулся мимо виллы к воротам. Возле них с лопатой в руках, по пояс обнаженный, трудился Котяра разбрасывал последний снег, залежавшийся в тени. Котяра приметил Комаровского, оскалил зубы и крикнул весело.

- Привет, хозяин!

- Привет, холуй.

С десяток шагов Альфред Викторович ожидал не то чтоб выстрела в спину, но хороший булыжник должен был треснуть его по затылку. Ничего подобного не случилось - Котята проглотил обиду: может затаился, а может был уверен, что имеет дело с настоящим хозяином, которому в плохом настроении дозволено пинать свою челядь ногами - за это челядь и деньги получает.

Мерным шагом, глубоко вдыхая свежий воздух, с удовольствием ощущая, как спина прогревается солнцем, Альфред Викторович миновал пару кварталов и вышел к площадке, где он оставил свой автомобиль. Никакого плана даже на сегодняшний день он ещё не оставил, поскольку не было самого главного для реализации любого плана - денег. Того червонца, который завалялся где-то по карманам, хватит лишь для заправки бензобака, но этого достаточно, чтобы вернуться в Москву, а там уж подумать и о деньгах, и о жизни, что в принципе равнозначно.

Внезапно настроение Альфреда Викторовича резко улучшилось - он вспомнил разговор с редактором издательства, вспомнил, что может поехать и получить какой-то аванс за свой литературный труд и, следовательно, на первое время финансовые проблемы будут решены, а затем... Альфред Викторович даже задохнулся, вспоминая те часы, когда он, забыв про все, писал свою новую книгу! Черт знает чем он занимался, вместо настоящего дела! Прервал повествование своей жизни, разменяв его на суетность преходящего быта, а следовало посвятить свои дни и усилия занятиям непреходящим, вечным, духовным.... Но такая углубленная мысль Комаровского испугала - о Вечности, как он полагал, ему ещё рано было думать.

Он вышел на край площадки у пруда и оглянулся.

Его белой "волги" нигде не было видно!

Единственная ценная и совершенно необходимая в его работе вещь исчезла! Без автомобиля - он был как без рук, вернее, - как без профессионального инструмента: словно зубной врач без бормашины, или космонавт без ракеты.

Пытаясь вспомнить, при каких обстоятельствах он в последний раз видел свою тачку и запирал ли её, Альфред Викторович добрел до места где она должна была стоять. По следам (земля уже подсохла) ничего не смог определить, зато вспомнил, что в последний раз отъехал на своей "волге" вместе с подполковником Афанасьевым на его "ауди". Можно было заключить, что настырный милиционер, исходя из своих соображений розыска, реквизировал "волгу" и теперь Комаровскому следовало разыскивать следы своего имущества именно в этом, милицейском направление.

Но Комаровский тут же понял, что это и есть ловушка! Именно этого от него и ждали, чтоб он полез прямо в пасть льва! А если этим львом считать подполковника Афанасьева, то он, по отношению к Альфреду Викторовичу может оказаться очень жесток - подарок в виде коллекции холодного оружия следовало отрабатывать.

Альфред Викторович понял в какие тенета попал - сейчас Нина звонит подполковнику и выдает инструкцию: моего мужа убивал альфонс Комаровский, я вспомнила запах его тела, да, он был моим любовником, но память мужа и истина для меня дороже. Хватайте его - убийцу!

Присутствия духа Альфред Викторович при этих своих домыслах не потерял. Как всякий невиновный человек, в глубине души своей, не смотря на весь происходящий вокруг бардак российский,. не смотря на то, что тысячи людей (явно безвинных) томились по Бутыркам, Крестам, Матросским тишинам и прочим следственным изоляторов - несмотря на это в душе каждого сохраняется категорически лживая убежденность: невиновный - не пострадает. И даже битый, прожаренный ударами судьбы насквозь Комаровский был уверен: меня , невиновного, под топор не подведут!

Тем более, что он никак не мог найти ответ на ещё одну, достаточно тревожную мысль: да на кой хрен он сейчас Нине столь нужен? Для чего? Зачем? Что она за него цепляется?! Муж - умер. Вдова - свободна. Готова ринутся в бурное море бизнеса. Молодая, более чем красивая, энергичная, с мошной настолько набитой деньгами, что и не завяжешь и - вдруг держится за стареющего льва с подмоченной репутацией? Любовника - без труда найдет и получше. Комаровский как муж и опора жены - смешно и говорить! На миг мелькнула тщеславная мыслишка - а не влюблена ли она в него по уши?! Но у трезвого Альфреда Викторовича хватило мужества и разума признаться, что никакой повышенной страсти Нина к нему не испытывала, да и не могла испытывать. К тому же богатый жизненный опыт выдавал четкий ответ влюбленные женщины так себя не ведут! - не обольщайся, старый козел.

Альфред Викторович оглянулся, надеясь, что машина появится за счет напряжения его желаний и воли. Но прием экстрасенсорики не сработал, машина не появилась - наверное потому, что Комаровский экстрасенсам и прочим шарлатанам не верил, сам был из их племени. Убедившись, что машина не вернется, Альфред Викторович и думать о ней не стал, во всяком случае решил, что заявит о пропажу в Москве. Заявит формально - нынче угнанные машины крайне редко возвращают владельцам, или возвращают в таком виде, что лучше бы хозяин её и не видел, полезней для нервной системы.

Можно было набраться нахальства и вернуться на виллу, чтобы истребовать подаренный "мерседес". Но Комаровский знал, что не получит его ни за что - нигде не отмечено и не объявлено, что это последний подарок Феди своему верному другу Комаровскому А.В.

Огорченный происшествием, Альфред Викторович пешком двинулся на станцию, и, когда миновал охраняемые ворота, спросил молодого парня в комуфляжном комбинезоне.

- Не видели, тут белая "волга "не выезжала?

Парень вытащил изо рта сигарету и спросил.

- Какой номер?

Альфред Викторович назвал номера, получил равнодушный ответ.

- Выезжала. Полчаса назад.

- Да? - встрепенулся Комаровский. - А кто за рулем?

- Почем я знаю? - страж равнодушно пожал плечами. - У неё стекла тонированные, не разглядишь. К тому же, мы приглядываемся к тем, кто вьезжает. А если убыл, так скатертью дорожка.

Альфред Викторович проклял себя за излишнее пижонство - черт его дернул поменять нормальные, прозрачные стекла на тонированные.

- Угнали что ли? - в глаза охранника засветился интерес.

- Да нет.

Альфред Викторович безнадежно махнул рукой и двинулся по дороге.

До железнодорожной платформы надо было пройти по дороге, как припомнил Комаровский, километров восемь - их он и проделывал обычно на машине. Но теперь, сориентировавшись, пришел к выводу, что заметно сократит расстояние, если пойдет по разбитой широкой тропе через лес. Тащится с чемоданом по колдобинам и грязи было невесело, но Альфред Викторович нашел успокоение и в этом - полезный для здоровья свежий воздух вокруг и полезные биополе-аура проснувшихся от зимней спячки деревьев.

Через пять минут он углубился в лес. Еще через пять минут бодрого, хотя и неровного, спотыкающегося на корнях деревьев шага - увидел свою машину.

Белая "волга" с тонированными стеклами мирно стояла прямо посреди широкой тропы, под раскидистой елью, с темных ветвей которой на крышу машины звонко падали капли. Из торчавшей трубы глушителя дым не шел, а сидел ли кто в салоне, Альфред Викторович не мог разглядеть все из-за тех же стекол. Еще через десяток шагов Альфред Викторович разглядел и цифры номера - она, родная, стоит и ждет хозяина, после того, как на ней покаталась сопливая шпана!

Альфред Викторович до того взбодрился и воспрял духом, что неосторожно крикнул.

- Эй, родимая! Привет!

И "родимая" тут же рявкнула мотором, из глушителя вырвалась струя дыма и "волга" с места, прокрутив в грязи колеса, дернулась вперед, тут же влетела передними колесами в яму, но выдернулась из нее.

Альфред Викторович не принимал никаких решений потому, что вполне инстинктивно тут же припустил бегом за своей собственностью. В скорости удиравшего и догонявшего уравнивала дорога - ямы и корни не позволяли водителю-похитителю даже перебросить рычаг передачи на третью скорость и он, губя ходовую часть автомобиля, перся на второй, нещадно газовал, бил дно машины о кочки и корни и каждый такой удар отдавался болью в сердце Комаровского.

- Стой, дурак! Не губи авто! Мы договоримся!

Но "волга" лишь поддавала газу.

Через десяток секунд Альфред Викторович догадался бросить чемодан, разглядел через стенку редких деревьев, что эта тропа делает поворот, срезал его по углу и в какой-то момент почти дотянулся до багажника машины. Но тут водитель принял резко в сторону, нырнул под елки и погнал машину уже вовсе без всякой дороги, между деревьев.

Альфред Викторович задыхался, скользил и натыкался на деревья, но преимущество было на его стороне. Он знал, что если у него хватит сил на минуту другую, то свой автомобиль непременно догонит, но оставался вопрос как его остановить, черт побери? ! Лихие каскадеры в кино - прыгают на крышу и всегда находят за что там уцепиться. Или - прямо на капот и хватайся за "дворники". Но Альфред Викторович не был лихим каскадером, а потому пришел к выводу, что будет благоразумней загнать похитителя в тупик, что должно было неминуемое случиться.

В азарте погони Альфред Викторович совершенно не учитывал того обстоятельства, что и сам он окажется при этом в тупике, один на один с похитителем, в безлюдной глухомани. Эта мысль ему и в голову не приходила! Не по высокому мужеству характера и смелости духа, а просто из жадности жалко ведь терять свое имущество!

На этом принципе "жадность фраера погубит" и строятся все бандитские ловушки. Большинство. Во всяком случае - в данный момент.

"Волга" резко остановилась, дверца водителя приоткрылась и поначалу Альфред Викторович увидел, как из салона кто-то вытянул руку - с пистолетом.

Альфред Викторович круто затормозил, остановился и ту же мелькнула отрезвляющая до испуга мысль - вот и попался, конец! Попался, как неразумная девочка на конфетку в руках насильника.

Дверь машины открылась и наружу выбрался Валерий, он же Слава. Твердо встал на землю, расставил ноги и перехватил оружие двумя руками так, что черное дуло пистолета смотрело прямо в лоб Альфреду Викторовичу.

В последнюю секунду, ещё оставшуюся до выстрела, Альфред Викторович не о свидании с потусторонним миром подумал, а лишь отметил: "ну, до чего красив засранец с пистолетом, длинные ноги, широкие плечи..." Но профессиональная оценка качеств соперника прервалась.

Грянул выстрел.

Альфред Викторович упал на спину.

Через секунду понял, что ещё жив.

Прогрохотал второй, столь же громкий выстрел.

Альфред Викторович не ощущал чувствовал никакой боли в теле, полагал, что уже умер, однако явно осознавал себя ещё живым.

Потом зрение зафиксировало, что сквозь ветви над головой - видно чистое небо. И где-то в его бездонной глубине поют птица. А спине - мокро и холодно. Но смерть, получалось, все ещё не приходит.

- Вставай, старый дурак. Не придуривайся. Пистолет газовый.

Альфред Викторович поднялся, удивляясь, что не ощущает прилива радости в своей душе. Его слегка покачивало, когда он выпрямился и посмотрел на неторопливо подходившего к нему Валерия - тот морщился, отмахивался руками словно от стаи комаров. Боялся, надо понимать, что попадет в облако газа от собственного выстрела.

- Чего тебе от меня надо?! - закричал Альфред Викторович. - Отдай машину!

- Отдам. Конечно отдам. Поговорим, наконец, Альфред Викторович, как профессионал с профессионалом.

- Какой ты там профессионал, щенок?!

- Ну, какой уж есть. Не вашего, понятно, класса, но для начинающего сойдет, Как вы считаете?

- Сойдет. - вынужден был согласиться Комаровский.

- Так поговорим?

- Чемодан мой...

- Подъедем за чемоданом. Садитесь в машину.

Безвольно переставляя ноги, Альфред Викторович добрался до автомобиля и уселся в правое кресло.

Валерий сел к рулю и задним ходом легко вывернул машину из чащи, развернулся и через минуту они докатились до чемодана Комаровского, валявшегося там, где он его бросил в горячке глупой погони.

Валерий заглушил мотор, вышел из машины и уложил чемодан в багажник. Потом вернулся к рулю и закурил. За эту минуту Альфред Викторович почувствовал, что пал духом, "сломался", что сил у него никаких нет, сопротивляться воле этого молодого нахала он категорически не может.

Валерий включил радиоприемник, поискал музыку, сбавил громкость до приглушенной и спросил спокойно.

- Начнем с вопросов, или с разработки планов?

- Каких ещё планов? - проворчал Комаровский.

- Нашего будущего сотрудничества, Альфред Викторович. О чем нам ещё говорить?

- Да кто ты такой, черт тебя побери?!

Валерий повернулся к нему и долго смотрел в глаза, ни говоря ни слова. От этого взгляда громадных, жутковатых глаз Альфреду Викторовичу стало неприятно.

- Ладно. - сказал он. - Твоя биография меня не интересует.

- Пусть так... А вашу биографию я знаю.

- К Матильде прилепился? - грубовато спросил Альфред Викторович. - А через неё вышел на Нину? Потеплее местечко наметил?

- Вроде того... Иду вашей дорогой, Альфред Викторович. Разве не этому вы меня пытались обучать?

- Но я тебя не обучал убивать людей!

- Каких я убил людей? - без выражения спросил Валерий.

- Федора Чуракова!

- Это чушь. Вы прекрасно знаете, что я никого не убивал. У меня на это не было времени.

- И ты знаешь, что я не убивал!

- Знаю, ну и что?

- Так ведь ты можешь меня спасти! Черт тебя дери, зачем ты весь этот маскарад устроил?

- За тем же, чем и вы устраивали всю свою жизнь.

- Так ты все-таки - Слава Шусев, или Валерий там какой-то?

Валерий улыбнулся.

- Разве я спрашиваю, кто вы были до того, как стали Комаровским?

- А уж это не твое дело! - обидчиво ответил Альфред Викторович.

- Возможно. Сколько раз вы свое имя меняли?

Альфред Викторович попытался припомнить, но потом сообразил, что это занятие пустое и проворчал.

- Да не твои это заботы!

- Все-таки... Кое-что друг о друге нам не мешало бы знать. Коль скоро нам предстоит работать в паре.

- Это ещё как понимать? - напористо спросил Комаровский, хотя уже желудком почувствовал, что попал в капкан и вырваться из него у него не достанет сил.

- Просто понимать, Альфред Викторович. - буднично ответил тот. - Нина нарисовала вам ваше будущее. Не такое уж и плохое для немолодого человека. Будете числиться мужем преуспевающей бизнесменши...

- А ты в её любовниках, да?

- Нет... В таком случае мы бы помешали друг другу.

- Правильно! - злорадно захохотал Альфред Викторович. - Ты же импотент! Ты женоненавистник! Потому, видать, ты и мадам Матильду как следует на крючок не зацепил! Зачем ты за нашу работу взялся, если женщин на дух не переносишь?

- Переношу. - так же спокойно ответил Валерий. - Более чем переношу. Даже жить без них не могу. Но ведь это сейчас не тема для разговора.

- Пошел ты к черту! - в сердцах сказал Альфред Викторович и дернул дверцу автомобиля, намереваясь уйти.

- Я - к черту, а вы куда?

- Да куда угодно!

- Далеко не уйдете. Я не обещал, что докажу вашу непричастность к убийству Чуракова. Скорее - наоборот. А очень грубый человек по имени Афан-Шериф уже ждет встречи с вами, Альфред Викторович. Так что от моих показаний ваше будущее и зависит.

Комаровский осел и проговорил с трудом.

- Сговорились, гады? Ты и Нинка - сговорились? Давно сговорились? Убийц Феди Чуракова наняли? Она, Нинка, гадина, мужа из Голландиии вызвала? Меня подставила, всех подставила, мильтона купили? Подонки вы, два подонка! Никакой морали у вас нет! Никакой нравственности!

- Не многим хуже вас. Даже если принимать вашу версию случившегося. Но и в таком случае, Альфред Викторович, теперь мы все в одной упряжке. Простите, но выхода у вас нет. Едем домой.

- Послушай, кретин. - с напором сказал Комаровский, сопротивляясь уже из последних сил. - А почему ты не хочешь попросту женится на Нинке, занять мое, так сказать место, и крутите свои дела без меня?!

- Это было бы стратегической ошибкой , Альфред Викторович. Если подумаете, то сообразите сами. Сейчас кандидат в мужья вдовы - первый подозреваемый в преступлении. К тому же, мне нужно кое-какое время, чтобы поучиться бизнесу...

- Да на кой черт?!

Валерий тихо засмеялся.

- Все-таки вы дешевый, мелкий и даже очень мелкотравчатый аферист, Альфред Викторович! Ну, что это за масштабы?! Соблазните женщину, живете за её счет, обираете её потихоньку, а потом исчезаете? Ну, прихватите кое-какое барахлишко...

- До этого Комаровский не опускался! Выбирай выражения.

- До всего вы опускались, Альфред Викторович. - убежденно сказал Валерий. - Не самообманывайтесь. Я про другое говорю. Если можно втереться в раскрученный бизнес, используя свои таланты, так какого черта несколько не поменять свою специализацию? Сработать по крупной. Да хватит же порхать с цветка на цветок! Стареете ведь вы, дряхлеете! Хоть какая-то заначка есть на то время, когда совсем скукситесь и прибор между ног тряпкой повиснет?!

Альфред Викторович не ответил, но и из машины - не полез. Он уже успел просчитать и соблазны предложения и опасность предприятия, явственно почувствовал и угрозу со стороны нового партнера. Выхода не было - в паре с Ниной (да ещё с подкупленным Афан-Шерифом в придачу!) эти два молодых негодяя без труда составят схему своих показаний для любого следователя, чтоб без особых трудов загнать его, Альфреда Викторовича, в края не столь отдаленные, как говорится. А обитать в этих краях Альфреду Викторовичу никак не хотелось. Даже краткосрочно.

Теперь они предлагали ему, Комаровскому, опасную роль - мужа хозяйки фирмы, который будет отвечать за все! Тот самый зиц-председатель, кто садится в тюрьму при банкротствах! Завидная роль, ничего не скажешь.

И тут же Альфред Викторович принял решение - быть того не может, чтоб он, старый, побитый жизнью воробей, да не обошел на кривой двух молодых, пусть звероватых соперников! Пусть они другого, современного кроя, пусть беспощадны и алчны, видят свою деятельность шире и масштабней, чем он, альфонс старых времен - но быть того не может, чтоб громадный опыт не подсказал ему в дальнейшем выхода из критического положения! Для того , чтобы выиграть войну, разумный военачальник без страха проигрывает отдельную битву! А шахматисты подобный маневр называют гамбитом - отдал фигуру, даже качество временно потерял, но поставил в эндшпиле шах и мат королю! Да и королеве тоже.

Комаровский спросил деловито.

- Ты давно пасешься на этой лужайке?

- С осени.

- На Матильду, значит, вышел?

- Она на меня. Дешовка. Бандерша. Скоро влипнет.

- Ага! А она тебя навела на Нину! Так значит, что получается - Федора Чуракова Матильда убила? То есть заказала? Чтоб тебе дорогу расчистить?

- Не понял? - Валерий удивленно вскинул брови.

- Ну и дурак, что не понял! - со смаком сказал Альфред Викторович. Она же намеревалась на наследство Федора лапу наложить! Его убить, тебя на Нине - женить, а коль ты у неё на коротком поводке, а вы с Ниной два молодых олуха, то вся фирма "Славянский улей" в её руках!

- Чушь. - обрезал Валерий. - Меня на поводке не удержишь.

Альфред Викторович не стал возражать. Ему казалось, что истина где-то рядом, стоит лишь как следует подумать и она обнаружится, а вместе с ней найдутся и пути спасения собственной бесценной шкуры.

- Вы, Альфред Викторович, извините, но продолжаете мыслить по старинке, как мошенник совкового периода. Сейчас другие, веселые для нас времена. Работа должна быть потоньше и поизящней. Убивать, взрывать - это отрыжки прошлого...

- Не поучай меня! - сварливо закричал Альфред Викторович. - Ваше поколение ещё ничего не достигло! Ничего не придумало нового, чем резать друг дружку, поджигать имущество конкурента, брать в заложники детей! Что ты мне заправляешь мозги про новые времена?! Методология осталась все та же!

- Консерватизм мышления к хорошему не приводит! - засмеялся Валерий. - Эпоха гангстеризма умирает, Альфред Викторович. И тот, кто это понимает, тот и выиграет. Хотите пример в международном масштабе?

- Ну?

- Разве могучую систему, по имени СССР, угробили атомной бомбой? Сокрушили войной? Де нет, её опрокинули долларом! Задавили экономически, без всякой кровавой резни. Просто и тихо, разрушили изнутри.

- Я политикой не занимаюсь, мне на это наплевать.

- Я - тоже. Но мыслить надо масштабно. Хотя вам уже поздно. - он сунул окурок сигареты в пепельницу и закончил резко. - Так что делайте то, что вам говорят. И у вас будет хорошо обеспеченная старость, достойное место в обществе и прекрасные дети.

- Дети? - в полной потерянности выдавил Комаровский.

- А как же, Альфред Викторович?! Ради какого хрена будет процветать и развиваться фирма "Славянский улей"?! Ради потомков! Да и Нина, насколько я понимаю, уже всерьез задумывается о детишках. До внуков дожить не желаете?

- Пошел в болото!

- Ладно, - Валерий включил мотор. - Мы этот вопрос ещё обсудим. От вас Нине заводить детей смысла нет.

- Это ещё почему? - разобиделся Комаровский.

- Во-первых, наследственность дурная. Во-вторых физически полноценных вы уже вряд ли выдадите, не тот возраст.

- Ты, значит, этим займешься? - ехидно спросил Комаровский Посмотрим. - уклончиво ответил Валерий и тронул машину.

- Ну, так я вот что тебе на это скажу. Ваши гангстерские предложения я вынужден принять, ради своей безопасности. Пусть так. Однако, у меня будут условия.

- Обсудим. - коротко согласился Валерий и Альфред Викторович успокоился. Не все проиграно, ещё какие-то козыри в этой партии у него на руках есть, только, скорее всего, он сам их ещё не может разглядеть.

Они выкатились из леса на асфальтовую дорогу, когда Альфред Викторович спросил.

- Ты, надо понимать, и в тюрьме побывать успел? Был на зоне?

Валерий ответил не сразу. Искоса глянул на Комаровского, снова достал сигарету и ответил нехотя.

- На зоне не был. Как таковой. Но в спецучреждении для малолетних куковал. Досталось на всю железку, Альфред Викторович, школу прошел, можете не сомневаться.

Что-то в его тоне не понравилось Комаровскому и он сменил тему.

- Если я правильно понимаю, то в ваших с Ниной планах мне уготовлена какая-то новая роль?

- Конечно. Но не будем торопится. Все должны привыкнуть к тому, что вы хозяин фирмы. Подивятся, но смирятся.

Возле охраняемый ворот Валерий притормозил и все тот же сторож в камуфляже заглянул в салон автомобиля.

- А! Это вы! Нашли свою машину?

- Да. - ответил Альфред Викторович и как-то совершенно не думая, добавил. - Племянник взял покататься.

- Вот и ладушки.

Валерий набрал скорость и заметил одобрительно.

- Точный ход, Альфред Викторович. Племянник! Что значит старая школа! Вот у нас и семья! Да мы ещё таких дел наворочаем, что небу станет жарко!

Тебе станет жарко, захихикал про себя Альфред Викторович, но не допустил даже тени своей реакции на лице.

Котяра услужливо открыл ворота, едва увидел приближавшуюся машину и безо всяких кривляний, на полном серьезе, отдал честь - ХОЗЯИН прибыли!

Валерий подогнал машину вплотную к крыльцу виллы, заглушил мотор и сказал осторожно.

- Альфред Викторович, давайте всякие ненужные теперь разборки оставим. Будем говорить спокойно, без истерик. Ситуация сложилась так, что мы деловые партнеры и это принимаем как данное и неоспоримое. Так?

- Так, - согласился Альфред Викторович, хотя и подумал, что Валерий лукавит - ситуация не "сложилась", а её вполне хитроумно и не без мастерства "сложили". А он, А.В. Комаровский, попался в эту ловко сплетенную паучью сеть. Но известно и то, что когда муха, в паутину попавшаяся, начинает трепыхаться, то только усугубляет свое положение. Так что сейчас следовало зависнуть в паутине тихо и послушно, чтоб потом вырваться - когда подвернется случай, или возникнет иной путь спасения.

Когда они подошли к кабинету, прежде занимаемый Федором, оказалось, что "семейную" беседу придется отложить - из-за неприкрытых дверей доносился напористый голос бензинового деятеля Семы Беркина.

Валерий придержал Комаровского и указал глазами на соседнюю дверь. Альфред Викторович прошел за ним следом и в этом кабинетике Валерий ловко поработал с селектором, от чего тут же зазвучали голоса беседующих в кабинете Нины и бизнесмена от бензина. Впрочем, очень напористо вещал только Беркин. Голос его звучал, тем не менее, дружелюбно и требовательности в нем не было.

- Нина, ты бы все-таки, прежде чем броситься в бизнес, посоветовалась хотя бы со мной. Я твой старый друг, верный друг Феди. Я тебе вот что скажу. Женский бизнес в России - это дело кошмарное и уродливое до безобразия. Ты просто не знаешь, что тебя ждет..

- Что? - спросила Нина сдержанно.

- Ну, да. Кое-кто из вашего рода добился успехов. Но - где и как? Скажем так, в девяносто первом, девяносто третьих годах многие дамочки ринулись в это болото. Бывшие врачихи, инженерши, продавщицы, официантки... Помнишь , наверное, как бармены и горничные собирались захапать, то бишь приватизировать самую престижную по тем временам гостиницу "Космос"?

- Да.

- Ну, вот. Из этого, понятно ничего не вышло, да и не могло выйдти. Ничего не вышло и у тех баб, которые собирались прихватить детские сады, рестораны, кафе и прочие женские, вроде бы, заведения. Бывшие эстрадные певицы, манекенщицы, балерины пытались торговать водкой, открывать Дома моделей, парфюмерные магазины. Мало, что их этого реализовалось. Поборы, налоги, а главное - рекет. Россия не готова к женскому бизнесу и вряд ли когда будет к нему готова.

- Я не согласна...

- Подожди, сейчас я говорю. Единственно, где с успехом процветают дамы - это шарлатанство. Вот объяви себя знахаркой, ясновидящей, гадалкой, на худой конец, но обставь это современно! Гадай при помощи компьютера, приправь это дело астрологией, космическими штучками, короче: разработай систему отлова дураков и дур на современной основе. Это очень прибыльный, истинно женский бизнес и требует только одного - раскрутки, рекламы и беспредельного нахальства. До уровня полного хамства.

- Ничего более? - засмеялась Нина.

- А что еще? Это ж не имеет значения, сбываются твои предсказания или нет! Тут главное - держать фасон! Я тебе всегда найду хоть сотню крикунов, которые на всех углах, в прессе, по телевидению и радио будут вопить, что после твоих сеансов у них выросла отрезанная нога, их ребенок с церебральным параличом готовится к Олимпийским играм, а со своим дедушкой, павшим в битве на Бородинском поле они каждый день разговаривают на твоих спиритических сеансах! Это просто делается, Нина! Я тебе хоть завтра притащу сорок человек, каждый из которых встречал инопланетянина на твоем дачном участке! Этот вид бизнеса - ваш, дамский!

- Я поняла. - сухо сказала Нин а. - Мой бизнес будет возглавлять мужчина.

- Формально, ты хочешь сказать? Комаровский в качестве подставной фигуры? Тихо, тихо, быть может он и проявится в качестве бизнесмена, флаг ему в руки. Но это бизнес, операции с недвижимостью - ты завалишь. Завалишь одна, с мужиком или без такового. Хорошо. Кто практически будет у тебя вести дела?

- Я.

- Повторяю свой вопрос, как старый друг. Ну, Нина?

- Кто угодно, Сема, но не ты.

- Так. Ты, конечно, думаешь, что я на тебя давлю, считаешь, что я на тебя "наезжаю"?

- Разве это не так, Сема?

- Не совсем так. Хотя, в известной степени и так. Когда я узнал о смерти Федора, то через день, опохмелившись, я решил тебя спасти. Я бы мог выпихнуть тебя из дела, поскольку кое-какие акции фирмы я уже скупил...

- Это я знаю.

- Тем лучше. Я мог бы перекупить долю Тарасова и в конечном счете довел бы тебя до нищенства. Но я хочу, чтоб ты сама мордой шлепнулась в грязь, а потом - приползла ко мне на карачках Так оно и будет дорогая, это я тебе обещаю.

Около минуты из соседнего кабинета не доносилось ни звука, потом прозвучал голос Нины.

- Знаешь, зачем ты все это говорил?

- Ну?

- Ты пытаешься меня убедить, что не имеешь никакого отношения к гибели Федора. И когда предлагаешь мне за фирму "Славянский улей" чуть ли не двойную цену, то по сути - даешь отступного. Чтобы я умылась и не довела расследования до конца. Но я предпочту всю фирму подарить Афан-Шерифу, чтобы он довел расследование до конца, а тебя - поставить к стенке. Понял, что тебя ждет, дрянь поганая?!

- Сильно сказано. - через паузу ответил Беркин. - Но не выйдет, дорогая.

- Выйдет, дорогой. Но ты не волнуйся, я не тороплюсь. Пара твоих наемников сделал ошибку, что только оглушили меня и связали. В подвале я уже очнулась.

- Ты хочешь сказать, что узнала кого-то из убийц? - голос Беркина прозвучал удивленно. - Увидела и услышала?

- Не увидела, и не услышала. Но твой Гном с Ружьем, такого маленького роста, что когда собрался меня насиловать, то барахтался где-то между ног, будто ребенок! Кусал меня за грудь, а пятками едва мне колени доставал!

- Нинка... Но ты сама подумай, не настолько же я дурак, чтоб заказывать человеку своей охраны убийство!! Ты что же меня за полного кретина держишь?!

- А с чего ты решил, что умен? Гном с Ружьем и этот Кот вонючий тебе преданы, они на все пойдут...

- Да зачем же так себя подставлять, дура ты баба? Мне нанять киллера профессионала со стороны раз плюнуть!

- А зачем ты мне их подсунул в охрану?

- Да это же Ишак попросил! После убийства! Я и разрешил по соседски, то есть по дружески! Пусть я глуп, как ты полагаешь, но такую "мокруху"ь последний кретин не выкрутит! Не для того я на зоне столько лет просидел!

- Сема... Только это соображение заставило меня не сказать про Гнома подполковнику Афанасьеву. Я не хочу раньше времени никого пугать. Тебя тоже. Но когда я буду точно знать, кто нанял Гнома - берегись, Сема.

- Мне нечего оберегаться!

- Пусть так. Кстати, Федор успел в Голландии выполнить твое поручение?

Беркин крикнул рассерженно.

- Какое поручение?! В какой Голландии?! Он ездил в Каир, в свой офис! Ты, что, пытаешься меня подловить что ли?

- Да. Но ты не попался.

- И не мог попасться! Я считал, что он в Каире! ... Послушай, я подвешу Гнома с Ружьем за яйца, но выдавлю из него всю правду. Если это так, я его на части разрежу! На твоих глазах! Я ему кишки на глотку намотаю. Он вспомнит, кто ему заказывал убийство и даже имя своего папаши, которого никогда не знал!

- Достаточно будет, чтоб он назвал имения заказчика.

- Сколько ты даешь мне времени? - по деловому спросил Беркин.