Аферисты - Славные времена

- Час.

- Два. За час я только успею угли разжечь, на которые его голым задом посажу.

- Пусть два.

- Договорились. Через два часа ты услышишь его показания. Подожди... Второго ты не определила? Это был не Кот? Они корифаны.

- Нет. Не Кот. Другой голос. Не Кот.

- Никуда не уходи.

- Минутку. Я тебе помогу в допросе. Если при обыске найдешь у Гнома с Ружьем шкатулку, украшенную ракушками, и медный самодельный браслет - то это украдено у меня из спальни.

- Что еще? Деньги, ценности?

- Побрякушки ширпотреба, наплевать. А деньги не меченые, сам понимаешь. Браслет, такие делают на зоне.

- Знаю, разберусь как-нибудь.

Послышался скрежещущий звук отодвигаемого кресла, что то звякнуло, стукнула дверь.

Альфред Викторович глянул в окно и через минуту увидел, как к воротам от гаражей подлетел серебряный БМВ Беркина. Машина приостановилась, Котяра метнулся к своему хозяину. Они перекинулись несколькими словами, ворота распахнулись и серебряный снаряд рывком вылетел на проезжую часть поселковой улицы.

Валерий пощелкал клавиатурой селектора и сказал в микрофон.

- Нина, мы уже здесь.

- Прошу.

Валерий кивнул Альфреду Викторовичу и тот поплелся следом за новоявленным партнером на прием к своей... Он уже и не знал, как теперь по отношению к себе определять Нину. Невеста или хозяйка?

Когда увидел её в кабинете Федора, то мелькнуло соображение, что следует почтительно обращаться: "Госпожа" или приблатненно - "Босс".

Она уже успела облачиться в деловой костюм мужского кроя, при белой кружевной сорочке с галстуком, загладила прическу, и от прежней пикантности осталась только юбка, много выше колен. Она подняла на Альфреда Викторовича холодные глаза и спросила.

- Консенсус достигнут?

Альфред Викторович предпочел независимое молчание, опустился в кресло, а Валерий ответил.

- Все в порядке, Нина.

- Неужели вы, Альфред Викторович, не выторговали каких-то особых условий?

- Зачем я тебе нужен, зараза? - затравленно спросил Комаровский.

- Не начинайте все сначала. - устало сказала Нина. - Нужны и точка.

- Да не убивал я твоего Федьку! - взмолился Комаровский. - Ну, ты же меня знаешь! И кто убил - знаешь! И кто заказал убийство - знаешь! Зачем ты меня пытаешь?!

- Пока ещё не пытаю. - нехорошо улыбнулась она. - Это Гнома с Ружьем сейчас пытают. А до вас, Альфред Викторович, очередь ещё не дошла. Пока вы числитесь моим...Женихом. Очень скоро станете мужем. Так что, если у вас есть условия, в рамках предлагаемой модели - выдвигайте.

- Ладно. - через силу ответил Альфред Викторович. - Но делить с тобой брачное ложе, Комаровский отныне не будет никогда!

- Вот как? - насмешливо спросила Нина.

- Так! Ныне и присно и во веки веков! Этого вы меня не заставите сделать!

- Да уж что правда, то правда. - согласилась Нина - Тем более, что меня тошнит, когда я с вами стою рядом, не говоря про иное прочее.

- Уже так? - скандально и язвительно спросил Альфред Викторович. Но, коль скоро ты заботишься о процветании фирмы покойного мужа, то должна подумать и о наследниках! От кого ты их будешь рожать?!

- Решу без вас.. - презрительно ответила Нина. - Скорее всего от Ильи Шептунова.

- От Илюшки Шептунова?! Юриста фирмы?! Да он женат! - выдавил Альфред Викторович, окончательно обалдевший.

- Ну и что? Одно другого не исключает. Зато молод, породист, без порочных привычек и с хорошей наследственностью. Так что де-юре, у вас будут прекрасные дети, Альфред Викторович.... А де-факто... Мое супружеское место успешно займет наша Вера.

- Какая Вера? - ошалел Комаровский.

- Ка-ак? - Нина изумленно вскинула брови. - Ну и потаскун же вы, дорогой супруг! Уже забыли утренние развлечения во флигеле?

- Кухарка Вера?

- Вас это оскорбляет?

- Да нет... Но...

- Хватит, хватит. - небрежно отмахнулась Нина. - Тем более, что она уже не кухарка. Она теперь наша домоправительница, отвечает за порядок в доме и прочее. Теперь на ней весь дом. И вы, Альфред Викторович.

- Но...

- Опять не угодила?! - вспыхнула Нина. - Что ещё надо?! Прекрасная, добрая женщина, двое детей, мужа нет! - Нина смотрела на него с недоумением. - Да что вам ещё надо, я не понимаю?! По-моему, она вам пришлась по вкусу?! Нет, так подыщите другую кандидатуру, я её вам её оплачу. Или это уже стало для вас проблемой?

- Не твое дело мои проблемы. - сердито ответил Альфред Викторович. Хорошо. Я буду жить во флигеле.

- Вызовет лишние разговоры и сплетни охраны. - сухо возразила Нина. Будете жить на третьем этаже, Альфред Викторович. Тем более, что флигель уже занят.

- Кем ещё занят?

- Вашей супругой де-факто. Верой со своими детьми. Она переехала туда из деревни. Так будет удобней наблюдать за хозяйством. И... Обслуживать ваши желания.

- Как это все гнусно, - не скрывая горечи сказал Альфред Викторович. - Гнусно и пошло. За что ты меня так унижаешь?

- Какие унижения, Альфред Викторович?! - весело сказал Валерий. - Вам предлагают шикарные условия!

- Осуществление мечты. - подхватила Нина. - Вы сами затеяли этот ненужный разговор!

- Мечты?! - повернулся Альфред Викторович к Нине и осекся потому, что вдруг наткнулся на такой ненавидящий взгляд пристальных глаз молодой женщины, что ему стало не по себе и он сник. - Хорошо, делайте, что хотите.

- Значит так? - глухо спросила Нина. - Ладно, сейчас я скажу, чего хочу... Только легкое вступление. Помимо всего прочего, я намерена заняться и другой сферой деятельности, которую начал раскручивать Федор.

- Какой еще? - слабо спросил Альфред Викторович.

- Политической. Это будет звучать цинично, но мы здесь свои люди. Месяца через два-три скончается наш депутат Нехорошев Юрий Игнатьевич, а потому освободится кресло депутата областной думы. На это место претендовал Федор. Теперь за него буду бороться я.

- Это ещё зачем, Нинка? - совсем уже ничего не соображая, завопил Комаровский.

- А затем, что мне нужна подпорка в бизнесе. Затем, что я не намерена получать пулю в лоб от всякой шпаны. Затем, что мне нужно набрать вес в обществе.. Бизнесом - будет заниматься Валерий. С вашей декоративной помощью. Или без нее. Как хотите.

- Так что, депутат Нехорошева уже тоже купили?

- Отнюдь. Он честный и порядочный человек. И желает, что б по его смерти кресло депутата перешло в хорошие руки. Мечтал о Федоре, но теперь предлагает - мне! Я успею раскрутиться к выборам до его смерти и с его помощью. А потому мне немедленно нужны деньги. Сейчас, сегодня, а денег в кассе фирмы нет.

- Какие деньги и зачем? Я тут при чем? - Альфред Викторович судорожно засмеялся. - Спрашивать с Комаровского деньги - просто бред!

Нина помолчала и за время этой паузы Комаровскому стало незорошо. Он кожей ощутил, что сейчас на него обрушится очередной, быть может, - самый сильный удар.

- Поначалу объясню, зачем нужны деньги. Столовая для ветеранов оказалась с пустой кассой. Это не только память о Федоре, но и один из моих козырей на выборах, что вы, Альфред Викторович, прекрасно понимаете. И ради того, чтобы эти старики кушали до самой смерти сытно и с аппетитом, я продам тут все, что угодно. Но продавать не хочу и не буду. Эти деньги дадите вы. Как свой вклад в наше общее дело.

- Да о чем ты лопочешь, сумасшедшая баба?! - дребезжащим, искусственным тенорком засмеялся Комаровский.

- Я не лопочу, Альфред Викторович, а вполне грамотным языком предлагаю вам вложить свою долю в наше дело.

- У меня нет никаких денег!

- Отнюдь. В ближайшие часы вы переведете сюда триста тысяч германских марок, которые вложены у вас в банке во Франкфурте на Майне. "Бауер-банк", если не ошибаюсь?

Альфреду Викторовичу показалось, что он летит в пропасть. Откуда стало известно Нине про этот его резерв главного командование, последнюю заначку, про которую он и себе-то не позволял думать, его сейчас не интересовало. Скорее всего - сболтнул ей же под одеялом в лирическую и хмельную минуту. И утверждать теперь, что это пустая похвальба, никаких денег нет - бессмысленно, если к холодным глазам Нины прибавить насмешливую, с легким сочувствием улыбку Валерия.

Молодежь вцепилась ему в горло, старому боевому, но одряхлевшему льву, и хватка была мертвой.

- Как я их переведу? - прозвучал его собственный голос, который он едва расслышал.

- Технику дела вам объяснит Валерий Кириллович. Деньги нужны срочно. В силу разных причин мы сидим без наличности. А кормить ветеранов нечем. Вечером я должна обещать Нехорошеву, что столовая будет функционировать без перерывов, без каникул , без выходных.. Где ваши банковские документы?

- Не отдам! - закричал Комаровский.

- Хотите за решотку?

- Как это - за решотку?!

- Никакого Гнома я не определила. А убили Федора - вы! Здесь двое свидетелей. Устраивает версия?!... Где документы?

- В чемодане. - окончательно сломался Комаровский и словно со стороны подумал о себе, что совершенно очевидно, к нему, Комаровскому А.В., пришла старость, немощь духа и маразм, если он так быстро поддался не Бог весть какому сильному психологическому давлению. С другой стороны, так же вяло рассуждал сторонний Комаровский, от этой подлой пары ждать приходилось чего угодно - могли и выстрелить прямо здесь, в его грудь из пистолета с глушителем, а потом запихнуть в подвал виллы: лежи себе там до скончания веков. Кто тебя искать будет?...

А , действительно: кто? - с испугом подумал Комаровский и даже вздрогнул.

А получалось - ну, никто! Ни одна живая душа по всем бушующем, яростном и прекрасном до полного безобразия мире, ни одна живая душа ни тела, ни остатков души Альфреда Викторовича Комаровского искать не будет, если эти разбойники новой российской формации "замочат" его прямо в кабинете да припрячут в подвале!

Да нет, тоскливо подумал Комаровский, "мочить "не будут, но по их внимательным, настороженным глазам он понял, что мерзкая парочка имеет за пазухой и ещё какие-то козыри, которыми побьют любые его возражения. Они знают ещё что-то из прошлой жизни Комаровского, чем явно собираются воспользоваться, чтобы добить его окончательно. У них были свои, новые методы борьбы и контрмер к ним Альфред Викторович не знал.

М-да... Пришло новое поколение россиян... Приходят новые бандиты, новые проститутки, новые аферисты. И другими стали неверные жены, блудливые мужья, лживые правители, коварные банкиры. Меняется народ, меняется менталитет, вместе с народом меняется и грязь нации, её осадок - криминал. И ничего с этим не поделаешь. Эти мальчики и девочки себя ещё покажут...

Он очнулся от напористого голоса Валерия, прислушался и понял, что молодчик объясняет ему, как быстро и без хлопот перевести его германские марки в Россию. Что нужно сделать, куда какие факсы отослать и кому, на всякий случай, сделать контрольный телефонный звонок. Альфред Викторович разозлился.

- Что ты мне такие вещи как школьнику растолковываешь?! Я сам знаю!

Ничего про подобного рода банковские операции Альфред Викторович, натурально не знал, но блистать невежеством было стыдно и он закончил, окончательно обозленно.

- Пошли. Чемодан в машине. Там и документ..

Не оглядываясь он вышел из кабинета.

Машина стояла у крыльца, где её и оставили. Альфред Викторович открыл багажник и к тому моменту, когда Валерий встал рядом, Альфред Викторович уже подпорол подкладку на дне чемодана и извлек оттуда твердую картонку , закатанную в пластик, которая и представляла из себе его личный счет со всеми необходимым данными в "Bauer banк".

- Вот и порядок, - улыбнулся Валерий , принимая все ценное, что ещё оставалось у Комаровского. - Завтра денежки будут здесь. А это вам, Альфред Викторович. В своей родной, деревянной валюте.

Комаровский тупо глянул на пухленький конверт и спросил.

- Зачем?

- Силы небесные, не ходить же вам вовсе без денег? - засмеялся Валерий. - У вас же сейчас и на метро нет! Вдруг кого в ресторан захотите пригласить, или какой женщине букет цветов приподнести....Альфред Викторович, да не тряситесь вы, словно в пляску святого Витта запуститься собрались! У вас впереди светлая жизнь!

Комаровский хотел было выразить свое мнение по поводу своей будущей жизни, которую он видел категорически в иных красках, но шум возле ворот отвлек внимание обоих друг от друга.

А там события развивались стремительно и жестко - мягко выражаясь.

Сквозь ворота, едва не пробив их, влетел серебряный БМВ, затормозил так, что осел на передок и грязь из-под колес обдала подскочившего к машине Котяру. По глупости своей, совершенно не считав ситуации - Котяра поспешно распахнул перед хозяином дверцу, а тот, ещё не встав с кресла от руля ударил Котяру в зубы с такой силой, что охранник отлетел от автомобиля метра на полтора и повалился спиной на землю.

Он не успел ещё и приподняться, как Беркин уже вылетел из машины, в одно движение натянул на пальцы кольца легкого кастета (Альфред Викторович разглядел это ясно - не боевой кастет: тяжелый и с шипами, а, простенький лишь пластины и кольца) и к тому моменту, когда Котяра присел, опять же в зубы ему грохнул повторный удар и что-то белое, мокрое вылетело изо рта Котяры на черную землю Альфред Викторович в ужасе подумал, что парню таким профессиональным ударом сразу выбили наружу челюсть, в лишь потом сообразил, что челюсть действительно вылетела изо рта, но, к счастью, она и без того была вставной - отсюда и обладал Котяра таким вкрадчивый, мурлыкающий голосом.

Третью атаку на тело своего поверженного охранника Беркин провел уже ногами и тоже достаточно умело - высокого подпрыгнул, сгруппировался и тело его - пятками подкованных ботинок вперед, как пиками - рухнуло на грудь Котяры, тот громко хрюкну и затих.

Беркин посчитал это за симуляцию и прошипел, поправляя на руке кастет.

- Вставай, шкура! Убивать тебя буду!

Котяра был ещё жив и спросил еле слышно.

- За что, босс?

- Где твой корифан Гном с Ружьем? Куда эта гадина смылась?!

Котяра икал, изо рта шла кровь, он набирался сил для ответа, а совершенно осатаневший Беркин начал четвертую атаку, которая наверняка закончилась бы самым печальным образом, если б невесть откуда не вылетел Ишаков, в один бросок опрокинул Беркина на землю, они трижды перекувырнулись друг через друга, но сверху оказался Ишаков, мягко и крепко заломил руку Беркина за спину.

- Семен Яковлевич! - внятно сказал Ишаков. - Кота вы сейчас не имеете права бить! Вы его сдали мне в аренду на службу до понедельника и я за его шкуру отвечаю!

- С тобой я тоже ещё поговорю, Ишак вонючий! - сдавленно проорал Беркин, а Ишаков тут же соскочил с его спины и сказал с приятной улыбкой.

- Вот это - всегда пожалуйста. Я всегда за мирные переговоры.

Беркин вскочил на ноги и какие - то секунды ещё сохранял боевой задор, тем более, что он был повыше, да и потяжелей Ишакова. Но опытному деятелю бензинового бизнеса потребовалось всего лишь мгновение, чтобы правильно оценить обстановку. С каким-нибудь Котярой или тем же Гномом с Ружьем, вообще с противниками из состава рядовой охраны и глупыми телохранителями всех мастей такой боец как Беркин справился. Если их было даже двое, а то и трое. Но перед ним стоял офицер. Офицер службы безопасности черте уж знает каких там закрытых в прошлом систем. И хотя Ишаков их покинул, однако его боевая стойка, полностью в расслаблености и даже будто обмягшая, говорила о том, что на взрыве одного удара или одного приема - Беркину светит категорическая крышка.

- Отойди, Ишак. - миролюбиво сказал Беркин. - Я желаю иметь беседу с Котом. Желаю провести дознание. Я обызался найти Гнома с Ружьем.

- Без рук?

- Здесь и сейчас - без рук.

- Добро.

Котяра оказался тоже не из слабаков и уже ползал на карачках, отыскивая на земле свою выбитую вставную челюсть.

- Кот! - позвал Беркин. - Бить не буду, жив останешься. Отвечай честно, где Гном с Ружьем?

- Не шнаю бошш, не шнашу! - нечто совершенно непонятное ответил Котяра, потом схватил с земли челюсть, сунул в зубы и завизжал вполне доступно для понимания. - Не знаю я босс, не знаю! За что пытаешь?

- Где Гном с Ружьем? - внятно и негромко повторил Беркин, сообразив, что до хорошенько избитого Котяры каждая мысль доходит только с третьего повтора.

- Гном? Утром отдыхать ушел.

- В ночь смерти Чуракова, ты где был?

- На вахте, шеф! Проверить можешь! Возле тебя, на первом этаже службу нес! Ни одна муха не пролетела, собака не пробежала...За что ты меня?

- Не скули, падаль. А Гном с Ружьем с тобой вахту нес?

- Да нет! Он в другой паре уже вторую неделю! При гаражах! А в ту ночь... Погоди. Он свободный был.

- С кем он теперь в паре? Ну, быстро?

- Да с Витькой Зерновым!

- А, черт! - Беркин бросил взгляд на руку, блеснувшую золотом часов и резко повернулся к вилле, тут же громко заорав. Нина! У меня ещё час и двадцать минут! Я свое слово держу и сдержу!

Он рванулся к рулю БМВ, но приостановился, чтобы бросить через плечо.

- Ишаков, я тебя прошу об одолжении. Закатай этого Кота в подвал под арест и держи до моего возвращения. Можешь оказать мне такую услугу?

- Без сомнений.

Серебряный БМВ задом вылетел сквозь ворота и исчез, словно растаял в воздухе.

Валерий тронул Комаровского за руку.

- Пойдемте, Альфред Викторович, спектакль окончен .

- Я устал! - капризно ответил Комаровский. - И хочу спать.

- Да, конечно. Подымайтесь к себе на третий этаж. Я позову вас, если надо будет. Но поспите, сегодня до вечера уже все будет спокойно.

У Альфреда Викторовича было иное мнение относительно второй половины дня, но афишировать его он не был намерен. Как, впрочем, и почивать - тоже. Надо было разорвать дистанцию между собой и шайкой местных бандитов всех видов и мастей - проще сказать, на время спрятаться, подумать и принять какое-то спасительное решение. По его разумению общая ситуация с каждой минутой только накалялась и становилась лично для него все более рискованной.

Он вошел в дом, на лифте поднялся на третий этаж и едва шагнул к библиотеке, где собирался посидеть, да поразмышлять, как навстречу ему вышла Вера...

М-да... Чтоб там не говори про величие и чистоту души человека, но новые тряпочки на теле, прическа и внешность его тоже много значит. А главное, что при умении всякий имидж можно быстро поменять в любую строну. Вера - поразительно изменилась в многократно лучшую сторону. Перед Комаровским стояла не грубая бабища, которая утром таскала на плече двадцатилитровый бидон с молоком и натуженно крякала при этом, а стройная, крупная дама цветущего возраста, чем-то напоминающая, как прикинул Комаровский, - оперную певицу в тех летах, когда она достигает полного расцвета всех своих дарований. Длинное платье, белая блузка, высокая прическа, черт побери - бидон уже из подвала на кухню такие женщины не таскают. Только улыбка осталась той же - доброй и немного зазывной.

- А я, Альфред Викторович, вам уже спальню приготовила. Мне так хозяйка сказала. Вон в той светелке, рядом с библиотекой.

- Как ты? - спросил Комаровский, абы что спросить.

- Сказки какие-то нынче у нас , Альфред Викторович... Я и вещички собрала чтоб восвояси от позора, а мне повышение дали. Спасибо вам.

Про себя Альфред Викторович душевно выругался неприличными словами, но пересилился и улыбнулся.

- Держись Комаровского, Вера! И жизнь будет прекрасна!

- Мне так совестно...

- Чего ещё тебе совестно?

- Да сама не знаю! - и засмеялась, смущенно запылав лицом.

- Скажешь там, что я до вечера отдыхаю. - бросил Комаровский и шагнул к указанной своей спальне.

- Вам ничего не надо?

- Ничего, - буркнул Комаровский и прикрыл за собой дверь.

Через несколько минут он убедился, что пристроили его на жительство с уважением и даже некоторым почетом. Больше всего ему понравилось окно с полукруглой аркой верхней фрамуги. При желании просторное окно можно было заслонить модными жалюзями. Кровать ему предусмотрительно была предоставлена двуспальная. Из вещей, необходимых для существования современного мужчины, Альфред Викторович был обеспечен двумя телефонами,(внешней и местной связи) японским телевизором, транзисторным радиоприемником, в изголовье висела икона Спаса, другую стену украшал морской пейзаж под Айвазовского, а может и сам Айвазовский, от этих нуворишей всего ждать можно.

Единственное, к чему мог придраться оскорбленный Комаровский, заключалось в том, что в сортир прийдется бегать вниз, но и тут ему "показали фигу". Когда он толкнулся в узенькую дверь,. за ней оказалась просторная ванная комната со всеми остальными гигиеническими установками. Мало того! На бронзовом крючке, в целлофановом пакете с ещё не снятой фирменной биркой, висел роскошный купальный халат, цвета свежевыпавшего снега! Тапочки с каблучком, стоявшие под халатом - добили Альфреда Викторовича окончательно, и он поклялся самой страшной клятвой, которую только знал, что отомстить автору этого своего унижения самым чудовищным образом, который только выдаст его недюжинная фантазия.

Потом он слегка успокоился. Правильно - все планировалось на третьем этаже для комфортабельного быта будущих детей. И пока таковые не появятся, Альфреду Викторовичу предлагалось их замещать, что ли?! В качестве какой игрушки его сюда приладили, вот ведь оскорбительный вопрос в чем заключается?!

Но и разрешение этого вопроса Альфред Викторович отложил на будущее. Было нечто, что требовало срочного разрешения.

Он наскоро разделся, спололоснулся под душем, распечатал халат, влез в него и уселся возле зеркала в глубокое кресло. Посмотрел на свое отражение, чтоб набраться душевных сил. Через минуту тщательного обследования своего портрета, пришел к выводу, что в зеркале пред ним, все-таки, - ещё орел! Потрепанный, но орел! И просто так ему всякие птенчики крылья не обломают.

Он прилег на постель, не скидывая ярко-золотистого покрывала, закрыл глаза и призадумался.

Он попытался сложить из новых осколков фактов - общую мозаику постоянно разрушающейся картины убийства Феди Чуракова и того, что случилось с ним, Комаровским, самим.

Первая, черновая, схема выглядела так:

Двое убийц, Гном с Ружьем и Зернов, проведав, что богатенькая дача осталась без хозяина решили в неё проникнуть и ограбить. Начали дело, но ситуация изменилась. Хозяин оказался на месте, одна ко охраны нет - Ишаков уехал. Бандиты проникли на дачу, убили хозяина, блокировали его жену, но ключей от сейфа не нашли, взяли малую добычу в спальне и подмыли.

Уточнение: как проникли на дачу? С помощью Толстенко.

В схеме не доставало многого: не приклеивался к ней прочно Толстенко, не обьяснялось - почему они выбрали столь неудачный момент? Участники событий не имели общих прочных связей. Кроме того, схема страдала примитивизмом и отмечалась мелочностью задачи.

Вторая проработанная схема выглядела так:

Толстенко из лютой зависти меркантильного и идеологического порядка решил наказать "нового русского" - своего соседа. Узнав, что при жене нувориша появился любовник, вызвал мужа из командировки в надежде на кровавую стычку между мужчинами. Стычки не получилось, все остались живы. План Толстенко сорвался, но в этот момент пришли бандиты со своими целями, убили мужа и - так далеее.

Поправка! - отчаявшийся Толстенко сам вызвал бандитов, чтобы они своими грубыми приемами довершили его дело, а в качестве платы за услугу взяли себе все, что обнаружат на даче.

Следовательно, Толстенко спланировал ограбление, наложенное на спровоцированный скандал супругов. Для чего и вызывал Федю из Каира.

Все бы хорошо, но Толстенко не знал, что Феди нет в Каире, не знал, что тот находится в Голландии и, следовательно, не мог вызвать Федю домой, чтоб он застукал свою жену в пикантный момент! Он мог вызвать Федю только из Голландии. А то что бизнесмен там - не знал никто, кроме жены! И получается, что наводку через Толстенко давала - кто? Нина.

Тогда все получается предельно просто. Нина организует убийство мужа, разработав план с подстраховкой. Первый - вызвать Федю в нужный момент, чтоб в неизбежной скандале с любовником разыгралась драма, в которой безразлично, кто кого убьет, муж в любом случае пострадает. Резервный план: если стычки не происходит, то купленный для дела Толстенко вызывает бандитов, которые проникают на дачу, убивают мужа, ищут ключи...

Но вот незадача: зачем Нине такие сложности??! Накормила мужа грибочками и под ударом та же кухарка Вера! Все, концы в воду!

Да и хватает ли уровня озлобленности Толстенко, чтоб планировать убийство соседа? Что уж такого лютого сделал ему Федя? Просто одному в жизни повезло, а д другому - нет! С этой точки зрения Толстенко следовало тогда весь поселок богатеев-соседей взорвать атомной бомбой, тогда бы ещё прорезался смысл затеи. И вот ещё добавочка - кто стрелял в тыкву, то бишь в череп того же Толстенко?!

Третья схема приобрела стройные очертания.

Некто, заказал убийство Федора Чуракова двум убийцам: Гному с Ружьем и Зернову. Чтобы замаскировать это убийство создали ситуацию: муж возвращается домой, в драке с любовником - убит. Привлеченный в качестве подстраховки Толстенко - контролирует ситуацию, изображает ограбление, хватает все ценности, которые может взять. Далее - пугается и пытается сбежать, а чтоб он не оставался в качестве опасного свидетеля, его хотели убить.

Совсем чистая схема:

Некто, решивший захватить фирму "Славянский улей", собрался уничтожить её хозяина. Рекогносцировка на местности была поручена самому надежному человеку - соседу Толстенко. Завистливый сосед день и ночь висел на заборе, видел и знал все что творилось у Чураковых, а потому выдал этому Некто полную информацию о состояние соседских дел. Некто решил использовать момент отъезда мужа. Чтобы момент преступления оказался запутанным и не поддавался расследованию, было решено усложнить ситуацию, втянуть в неё группу подозреваемых лиц - Комаровского, охранника Ишаков, в некотором смысле можно подставить и Толстенко. Некто - предложил Толстенко вызвать Федора из Каира, а сам дал провокационную телеграмму в Голландию. Толстенко полагал, что ситуацию создал - он сам. Чтобы правда не всплыла - Толстенко пытались убрать.

Общая схема ясней не стала, но зато выкристаллизовалось очень четко тот, кто знал, куда уехал Федя в командировку, тот и Заказчик убийства! В его руках были исходные данные для разработки любой из предлагаемых Комаровским моделей Так. Альфред Викторович понял, что, коль скоро он расшифровал кроссворд, то пора бы поставить финальную точку, то есть сделать вывод - кто сей НЕКТО, то есть кому бы это выгодно. Очень просто, затея могла принести выгоду следующим кандидатам:

Первый: младший партнер совладельца фирмы Тарасов Николай Николаевич, поскольку он автоматически захватил бы руководство фирмой... Да видать испугался в последний момент. Или - план его многоступенчат и ещё покажет себя Второй кандидат: Нина, вдова: все блага после смерти мужа, натурально, оказались в её руках, тут и голову ломать нечего.

Третий: Сема Беркин. Даже и не скрывал, что давно "губенки раскатал" на "Славянский улей". Гном с Ружьем, Зернов - его ребятишки.

Четвертый: Матильда - бандерша. Давно изготовилась к преступлению, подсовывала Нине красавчика Валерия в качестве заместителя на место специально убитого наемными киллерами мужа. И, приходится признать, добилась своего!

Пятый, шестой, седьмой кандидаты: грозный подполковник Афан-Шериф получил коллекцию антикварного оружия; Вера-кухарка превратилась в домоправительницу; Комаровский одарен шикарным "мерседесом"; ветераны, чья столовая будет функционировать; халявщики, которые сытно нажрались-напились на поминках (ради этого убили!); Император Японии, полюбивший Нину (устранил-таки соперника-мужа!); фашисты, исламисты, марсиане - все те, кто не желает возрождения России, а потому убили её лучшего сына предпринимателя Федора Чуракова.. Все выигрывают, а кто страдает?

Страдает только он, Комаровский, потерявший весь свой капитал, потому что в кассе фирмы не оказалось трехсот тысяч германских марок. Кстати, не мешало бы спросить, по какой причине фирма столь резко обнищала? Для нее, фирмы, такие деньги сущая мелочь, а он, А .В. Комаровский, оказался нищим до скончания века и подчинен людям нечистым на руку и абсолютно аморальным.

Комаровский не понимал , что его больше огорчало, собственные ли беды, или то, что мозгов не хватало, чтоб разобраться в той путанице анализа, который ни к чему его толковому так и не привел.

Прикинув ещё раз все "за" и "против", он попытался хотя бы распределить роли, в развернувшихся событиях. Выстроилась такая табель о рангах:

Жертвы: Ф. Чураков, Нина, Комаровский. (иной роли он для себя не видел).

Убийцы: Гном с Ружьем, Зернов.

Наводчик: Толстенко.

Организаторы: Ишаков, Матильда-Валерий.

Спонсер: Сема Беркин.

Заказчик: ???

Хоть тресни, но ничто не прояснилось! Только голова разболелась до звона в ушах. И Альфред Викторович наконец пришел к выводу, что самому ему с задачей не справиться, а требуется профессиональная помощь человека, умеющего решать такие ребусы. Только вот Шерлока Холмса под рукой не было, так же как и комиссара Мэгре, поскольку их вообще никогда на свете не существовало.

Но был в наличии Афан-Шериф и, логически рассуждая, было бы разумным не ждать, пока он сам вновь отловит Комаровского Альфреда Викторовича, а двинуть в его обьятия самому, выложив всю собранную информацию. И никакого другого выхода из положения Комаровский попросту не находил. Но вывод этот привел его в состояние трепета: как отмечалось, он терпеть не мог любых контактов с правоохранительными органами, вся его жизнь и была построена так, чтоб елико возможно, обходить милицию с подветренной стороны и в темноте.

Но приходилось сдаваться. Хуже того - оказалось, что когда дело касалось серьезной опасности за сохранность своей шкуры, то искать защиты было не у кого, кроме родного Государства. А Государство для него, хотелось бы того или вовсе нет, - олицетворялось милицией. И пусть Государство сегодня - хуже некуда, дрянь дрянью, а милиция - сплошь продажная, да трусливая, только и хватает тех, кто послабей, но ведь не бежать же от них за помощью в какую-нибудь затупевшую от сытости Германию, или того глупее страну Америку? Они ж там ни Жизни не понимают, ни Богов не имеют, Маммонне, Золотому тельцу поклоняются, что нам, православным позорно и совсем даже не с руки.

Пока Альфред Викторович колебался и прикидывал, какой пасьянс ему рискнуть разложить, чтоб спросить у Судьбы совета в решении - подал сигнал черный телефонный аппарат местной связи и, подняв трубку, Комаровский услышал слегка неуверенный голос Ишакова.

- Альфред Викторович, у меня к вам небольшая просьба...

- Всегда к вашим услугам, Петр Васильевич. - сохраняя хозяйские интонации, ответил Комаровский.

- Такое дело... У вас ведь теперь "мерседес" под рукой?

- Да.

- Ну, так вот я очень вас попрошу, можно мне на вашей "волге" на часок по делу съездить, моя тачка забарахлила.

Альфред Викторович посчитал этот толчок к началу действий, явившийся извне - хорошей приметой, и ответил тут же.

- Мне тоже надо отлучится. Обменяемся машинами и документами.

- Прекрасно! - обрадовался Ишаков. - Жду вас в гараже.

- Через пять минут.

Ровно через четыре минут (он всегда был предельно точен) Альфред Викторович спустился лифтом на первый этаж виллы и сразу услышал из гостиной ровный гул голосов. Он острожно подошел к приоткрытым дверям, оглянулся из осторожности и прислушался - кто и о чем там толкует. Но донеслись до него только обрывки слов, единой темой не связанные. Все же ему удалось понять, что за обеденным столом собралось, практически, все правление фирмы "Славянский улей" и лица , причастные к деятельности фирмы. Громко, укрепляя свои слова доброй матерщиной, выразила возмущение певица Лопатина. Ей официально и жестко ответил Шептунов, потом послышался слабый голос Тарасова.

Все в сборе, а Альфред Викторович приглашен не был.

Тем лучше, это устраивало Комаровского ещё больше, если исходить из его намерений. А они были весьма коварны.

В свете новых решений Комаровский не огорчился, а даже ощутил прилив нехорошей, злобной радости, типа: "Ну, я вам покажу, ребята!"

Через минуту он появился возле гаражей, а Ишаков уже выкатил желто золотистый "мерседес", от сверкающего вида которого у Комаровского захватило дух. Он пришел к выводу, что ВНЕШНЕ, он, Альфред Викторович Комаровский, за рулем этой красавицы будет выглядеть куда как импозантно. Другое дело что ВНУТРЕННЕ, образ благородного человека не имел решительно никакого соответствующего содержания - "мерседесом" он владел весьма условно, денег у него, практически не было, последние сбережения - отняли, крыша над головой - не более чем временный подарок, а главное - не перспектив на будущее, ни наполнения души каким-либо содержанием. Альфред Викторович понял, что разбит и сломлен окончательно и обладание чудесным автомобилем только подчеркивает крушение всех его привычных амбиций.

Тем не менее сохраняя достоинство, он отдал Ишакову техпаспорт "волги", получил документы на "мерс", а Ишаков сказал виновато.

- Это в первый и последний раз, Альфред Викторович. Я не люблю ездить в чужих машинах Это ведь вроде не своей жены. Через час-другой я вернусь, мою тачку должны починить.

- Пустое, - ответил Комаровский, прикидывая, в каких словах высказать весьма существенную просьбу. - Я вас, Петр Васильевич, тоже прошу оказать мне небольшую любезность.

- Рад стараться, - тут же улыбнулся Ишаков.

- Минут через двадцать, после того, как я уеду, я попрошу вас зайти на виллу и при ВСЕХ внятно и четко передать от меня, что я - ЕДУ СДАВАТЬСЯ! И расскажу - ВСЕ!

На сухом и тщательно выбритом лице Ишакова ничего не отразилось, он коснулся локтя Комаровского и сказал сдержанно.

- Я скажу вам так: давно пора. Если позволите совет - найдите лучше всего подполковника Афанасьева... Афан-Шериф мужик бешеный и дремучий, но живет по совести, можете мне поверить.

- Да? - выказал сомнение Альфред Викторович. - Да ведь он водку с бандитами жрет! Какая уж тут жизнь по совести!

- Ну и что? - не смутившись усмехнулся Ишаков. - Вы каждый раз уверены, что принимаете бокал с вином не из рук больного СПИДом?

Возразить было нечем и Комаровский сел за руль, автомобиль тут же завелся, мягко тронулся с места, ворота раскрылись и уже через несколько минут Комаровский покинул дачную территорию.

Плавное и стремительное движение настолько увлекло Альфреда Викторовича, что он не сразу сообразил, что как найти подполковника милиции, он не знает, места его службы не знает, да и занимаемой должности - тоже. Но в решениях своих Альфред Викторович был незамысловат до наивности, а потому остановил машину у первого же пикета ГАИ, прошел в стеклянную будку, где сидели два молодых офицера и требовательно заявил.

- Мне нужно срочно связаться с подполковником Афанасьевым. По делам службы. Я - Комаровский!

Без всякого восхищения лейтенант сперва глянул на "мерседес", потом на Комаровского и ответил доброжелательно.

- Хорошо. Только выйдите из помещения.

Зачем надо было пережидать вне опорного пункта момент связи лейтенанта с подполковником, Комаровский не уразумел, но послушно прошел к своему автомобилю и терпеливо ждал, пока через минуту его не позвали обратно.

Лейтенант подал трубку.

- Говорите.

- Иван Петрович? - с робкой вежливость спросил Комаровский, а в ответ получил грубое.

- Сдаешься, Альф? Очень хорошо!

- Я?! Я - нет, никогда! Комаровский желает дать честные, то есть правдивые показания!

- А это одно и тоже, в данном случае, Альфред Викторович. Сейчас я занят, как черт. Ровно через три часа будьте на том месте, где стоите сейчас. Отбой.

Альфред Викторович оскорбленно подумал, что при любой занятости вежливость бы не помешала, но можно было допустить, что в данный момент Подполковник получал служебную взгрейку от Полковника, и ему было не до деликатности.

Комаровский поблагодарил офицеров за содействие, покинул пикет и принялся раздумывать, как бы ему провести эти три часа. Ни при каких условиях возвращаться в дом Нины ему не хотелось, не было смысла соваться и в собственное логово, где его ожидало заряженное ружье в прихожей От мысли, что здоровому, ещё не старому мужчине некуда приложить три часа свободного времени, Альфред Викторович просто расстроился.

Но - тут же воспрял духом. У мужчины, как оказалось, было дело! Он вспомнил, что его приглашали в редакцию издательства и, мало того, даже обещали там выдать кое-какую денежку , которая не мешает даже тогда, когда и не нужна.

Альфред Викторович развернул автомобиль в сторону Москвы и набрал скорость. В теплых и золотистых лучах солнца, катившегося к западному горизонту он долетел до Кольцовой дороги, а по ней принял влево, добрался до Волоколамки, ворвался в Москву и до улицы Народного Ополчения, где находилось Издательство, оценившее литературные таланты Комаровского, он докатился без происшествий. Поставил машину на общей стоянке, отметив, что "мерседес" здесь в глаза не очень бросается - были иномарки ничуть не менее престижные .

Альфред Викторович двинулся к ступеням невысокого крыльца, на котором курил майор милиции, а бронированные двери в редакцию были открыты. Майор кивнул ему, как знакомому, и пользоваться домофоном нужды не было редакция Издательства охранялась достаточно строго.

Главный редактор в своем кабинете явно не умещался между столом, горой рукописей и маленьким сейфом. Он привстал навстречу Комаровскому высокий, массивный, в светлом ладном уже весеннем костюме - и молча подал руку, поскольку был занят телефонными разговорами.

Альфред Викторович втиснулся в угол на единственный стул и принялся ждать, пока Главный редактор закончит как телефонную беседу, так и правку каких-то документов на столе. Обе одновременные работы закончились минуты через две. после чего Главный редактор весело сказал.

- Так, Альфред Викторович! Пишете вы - безобразно!

- Что? - заикнулся Комаровский.

- Я бы сказал, что вы совсем не умеете писать!

- Как это?! - обомлел Альфред Викторович, ещё секунду назад мнивший себя великим писателем земли русской.

- Да вот уж так! Самой чудовищное у вас - это стиль! Постоянные гротески, парадоксы, карикатура и фарс! Вместо просто "ноги", вы пишете "ножки". Люди у вас не просто говорят, а "гордо"! Прилагательных у вас такое изобилие, что у меня рука устала их вычеркивать, и то со всеми не справился! И все эти "ох!", "ах!" Так теперь современную прозу не пишут. Жуть, а не стиль.

Понимая, что как его сомомнение, так и дела в целом, летят в бездну, Альфред Викторович и защищаться не собирался, лишь пролепетал.

- Но я искал выразительных средств, пытался найти музыкальность каждой фразы.

- Так, Альфред Викторович. А мы, знаете, что ищем?

- Что?

- Высокий торговый рейтинг!

Тут Альфред Викторович сообразил, что в его лице (сохраняя масштабность персон) оскорблены все великие русские писатели прошлого, настоящего и будущего. Это придало ему некоторой смелости и он заговорил поуверенней.

- Вы меня простите, но задачи литературы, пусть даже такой, как моя это просвещение читающей публики. А я, пусть в малой степени, пусть в вычурной форме, в какой-то искаженном виде и низкопробном жанре все же отображаю приметы Времени, События, Дух Эпохи и свое собственное видение... Если я вижу процессы идиотскими и на уровне фарса, то...

- Оставьте. - миролюбиво сказал Главный Редактор. - Против вашей темы я ничего не имею. Приносят экзерсизы и побезобразней ваших. Имеются авторы вовсе безграмотные и перманентно пьяные, но покупают - все! Эту вашу вещь мы взяли, а касательно будущей прошу учесть - пишите просто и ясно, без завихрений, или я буду вынужден с вами бороться.

Альфред Викторович, который уже ни на что не надеялся, естественно воспрял духом и произнес несколько смелее.

- Опять же прошу прощения, но если бы вам принес на прочтения свою прозу Булгаков, то вы бы от его постоянного фарса и гротеска упали в обморок и ни за что бы не напечатали? Ни "Мастера и Маргариту", ни "Театральный роман"?

Главный редактор ответил вполне серьезно.

- А вы принесите что-либо подобное "Собачьему сердцу" и увидите результат. Михаил Афанасьевич знал меру, а вы её - не знаете.

На этом теоретическая часть воспитания молодого автора закончилась и перешли к делам практическим. Трактат Комаровского уже был в типографии, должен был лечь на прилавки "развалов" у метро и в палатках где-то через месяц, а потому Главный Редактор сказал просто, но милостиво.

- Выплачу вам всю причитающуюся сумму, хотя и положено только по выходу из печати.

И тут же - повернулся к сейфу и выдал Альфреду Викторовичу положенное, что вернуло его в собственных глазах на ту позицию самомнения, с которой он сюда и вошел.

- Как у вас дела со следующим произведением? - осведомился Главный.

- Сделал почти половину!

- А стиль...

- Еще хуже! - брякнул Альфред Викторович и тут же опомнился. - Но я его поправлю!

- Да уж постарайтесь - Конечно.

Теоретически Альфред Викторович знал, что не следовало было быть столь послушным, да вот сил у неофита от литературы не хватало, чтоб бороться, так сказать, за свою литературную самобытность. Тем не менее, он открыл было рот, чтобы проявить хотя бы формальные признаки сопротивления, но в этот момент в кабинет заглянул немолодой человек с выщербленными зубами, картавый, примерно с таким же выражением потерянности, как у Альфреда Викторовича и того же возраста.

- Здравствуйте, Александр Сергеевич, - сказал Главный. - Мы уже закончили, сейчас займусь вами. Альфред Викторович - до свидания и творческих успехов.

Комаровский уступил место на стуле своему двойнику и вывалился из кабинета, так и не поняв - оплевали его творчество с ног до головы, или , принимая во внимание полученную сумму и пожелание успехов, отнюдь, возвеличили!

Приятней было придерживаться последней позиции.

Понадобилось какое-то время, чтобы Комаровский понял, что весьма образованный Главный редактор по сути дела - глубоко страдал от того, что издавал тот вид литературы, который презирал. Работай он с тем же Михаилом Афанасьевичем Булгаковым, так проглотил бы Главный и стиль великого писателя и не посмел заикаться о пошлом торговом рейтинге. Но деньги сейчас делались не на "высокой литературе", на которой редактор воспитывался, а на том, что приволок на продажу Альфред Викторович. И Комаровский с отчаянием подумал, что в расстройстве не успел сказать самого главного, что относится к своему труду он в высшей степени серьезно и вдумчиво, ни о каких "торговых рейтингах" не заботиться, а что касается стиля...Такой уж есть, так он видит окружающий мир в преломление своего сознания - гротескным, фарсовым, диким до карикатуры и - ни черта с этим не поделаешь.

Комаровский выбрался в коридорчик и свой "мерседес" поначалу увидел на экране монитора, заглянув в маленькое помещение охраны - машина стояла на месте в ряду других, а майор милиции на Альфреда Викторовича внимания не обратил. Комаровский не стал хвалить местную модель охраны, однако проникся к Издательству ещё большим уважением, коль скоро оно могло позволить себе такую дорогую систему обороны - по печальным сводкам последнего года были убиты уже несколько бизнесменов-издателей, вложивших деньги и душу в дело развития российской словестности. Комаровский собрался было потолковать об этих проблемах с майором, но взглянул на часы и заторопился.

глава 6

Пришлось превышать скоростной режим всех дорог, по которым приходилось возвращаться, но Альфред Викторович оказался около знакомого пикета ГАИ за полторы минуты до срока. Однако, он уже издали увидел белую "ауди" Афанасьева и свою машину поставил к ней в притирку.

Подполковник сидел за рулем и при появлении Комаровского, пригласил его в свой салон коротким кивком. И едва Альфред Викторович уселся рядом, как сказал небрежно.

- Начинайте.

Альфред Викторович перевел дыхание и под аккомпанемент гудящей за бортом автомобиля трассы, в течение получаса, подробно, практически почти ничего не утаивая и не лукавя, рассказал всю свою эпопею, начиная с того дня, как Федор Чураков отбыл то ли в Египет, то в Голландию, и кончая эпизодом избиения Котяры. За благо он посчитал только не касаться событий, связанных с наказанием халявщиков в сауне - там была смерть Воронцова, объяснять которую Альфреду Викторовичу категорически не хотелось, поскольку свидетельствовать что-либо "за" или "против" он не мог. Не столько по причине осторожности, а попросту потому, что этот момент явно не имел никакого отношения к его собственным несчастьям.

Афанасьев не перебил его ни разу. А когда Комаровский закончил, подчеркнуто на виду, извлек откуда-то диктофон остановил его, сменил кассету и снова включил. Но к этому фокусу Альфред Викторович был настолько готов, что даже не выразил удивления.

- Теперь вопросы. - сказал Афанасьев. - Кого вы считаете заказчиком убийства Чуракова?

- Японского императора! Я назвал все возможные кандидатуры, а большей конкретности не могу себе позволить. - решительно ответил Комаровский.

- Однако, вы определили исполнителей. Гном с Ружьем и Зернов.

- С чужих слов.

- А Толстенко - наводчик?

- Это результат моих собственных рассуждений. Видите ли, чтобы убийцы могли проникнуть в дом, Федор должен был изнутри открыть посредством пульта управления и ворота и дверь на виллу, внизу. Он мог это сделать только в том случае, если хорошо знал того, кто спрашивал его через микрофон домофона. Это и был Толстенко.

- Как-то вся эта история не выстраивается в хронометраже. Уж очень плотно компануются события. - в голосе Афанасьева Комаровский впервые уловил сомнение, а потому загорячился.

- Очень даже укладывается, Иван Петрович! Толстенко следил, как разворачиваются дела на вилле. Когда он понял, что смертоубийства не будет, то пошел и вызвал по телефону убийц, у него-то телефона в доме нет.

- Был. Но он не мог за него платить и его отрезали.

- Тем более. Он вызвал убийц, они же неподалеку были, на даче Беркина в его охране.. И когда возвращался - встретил меня в неприличном виде чучела. Я ушел дальше, а Толстенко встретил убийц, обговорил с ними окончательно детали преступления, потом обманом провел их в дом Чуракова, а сам ушел пить чай!

- Охрана...

- Так он же видел, что Ишаков уехал! И понял, что муж с женой будут разбираться в конфликте мирными средствами!

Афанасьев произнес задумчиво.

- Просто зависть, Альфред Викторович, конечно достаточно побудительный мотив для всякой пакости, но чтобы она переросла в жажду убийства, нужны конкретные, жесткие причины. Очень мощный мотив нужен, особенно для человека трезвого и разумного. А жизненный путь Толстенко говорит за то, что он был весьма и весьма не глуп.

- Боюсь, что и конкретные причины у Толстенко были. - нахмурившись произнес Комаровский. - Неохота о них говорить, бросают тень на покойного Федора.

- Федору теперь плевать как на тень, так и на свет. - убежденно заметил Афанасьев. - Точнее, Альфред Викторович?

Комаровский вздохнул и ответил, превозмогая себя.

- О покойных дурно вспоминать плохое... Но Федор хотел расшириться и откупить у соседа его участок. Давал любые деньги, предлагал ему другой участок, на окраине, Толстенко не соглашался и...

- И Чураков принялся его выживать? - быстро спросил Афанасьев. Угрожать? Ну, смелее?!

Альфред Викторович помялся.

- Точно не знаю. Но, честно сказать, Федор Михайлович ни перед чем не останавливался, когда шел к своей цели. Он мог, конечно, и попросту вышвырнуть соседа с его земли. Мог, к сожалению.

- Вот это - уже "горячо"!... Значит, по вашему получается , Толстенко навел убийц и ушел?

- А что ему ещё было делать? - удивился Комаровский. - Он свое уже получил. Ввел через обман хозяина бандитов в дом, для него это было достаточно.

- Правильно. Тогда зачем его самого пытались убить?

- Чтоб не было лишнего свидетеля!

- Чего - свидетеля?

- Да убийства Федора, Господи!

- Вот тут у нас и неувязка, Альфред Викторович... Бандиты или убивают всех, или не убивают никого. Жену Чуракова они связали, пытались изнасиловать, но сейчас всякий знает, какую маску не надень, как глаза человеку не завяжи , если он в сознание, то хоть тень примет от нападавших засечет. Они не собирались убивать Чуракова и его жену. Им, вы правильно сказали, нужны были деньги, ценности. И только этим Толстенко их соблазнил. И получается, что под эту сурдинку убил Чуракова именно сам Толстенко. А бандиты "мокрухи" испугались, она на них повисла, а потому и решили его ликвидировать, чтобы...

- Это никак невозможно! - твердо заявил Комаровский. - Во-первых, для такой цели у него был пистолет.

- Слишком шумное оружие для ночного времени в дачном поселке.

- Ерунда, там все друг на друга плевать хотели! Хоть гранаты кидай, никто не поможет, у каждого своя охрана! Ну, ладно. Убил Толстенко. Но нанести такой удар ножом в грудь здоровому Феде, у Толстенко бы, ну, никак не получилось бы! Федор был спортсмен, приехал - трезвый, слово даю! Этот дряхлый пень не успел бы своего тесака из кармана вынуть, как Федор его пришиб.

- Опять же есть деталь, достаточно любопытная... Федор Чураков убит метательным ножом. Специальным метательным ножом. Хотя он имеет двойное назначение, им можно орудовать в рукопашной схватке и обычным способом. Удобная вещь.

- Не для меня, - возразил Альфред Викторович. - И вы меня извините, но допустить, что Толстенко, подобно циркачу, метает ножи, я никак не могу! И вообще, поражение цели при метании ножа, это... Цирк. Или...

Афанасьев закончил за него.

- Да. Этот фокус красиво выглядит в кино. На практике убить человека наповал метнув в него нож, невероятно сложно, практически - невозможно. Эффект достигается при очень длительных постоянных тренировках и требуется достаточно большая сила для броска на поражение. Не по плечу задача для Толстенко. Но Чураков был убит именно таким способом.

- Да почему? С какой стати подобный вывод?! - недоверчиво спросил Комаровский.

- Потому, что тело убитого Чуракова перетащили из гостиной второго этажа - на кухню.

- Мне бы немного объяснений. - брюзгливо заметил Комаровский. - Мне за вашей логикой не поспеть.

- Картина предполагается такая. - терпеливо ответил Афанасьев. Толстенко с бандитами за спиной, проник через ворота. Потом уже на участке, не пользуясь домофоном, криком - вызвал Федора Чуракова и тот подошел к окну и открыл его. Толстенко метнул нож и уложил Чуракова на месте. Вошел в дом, где бандиты уже шарили по шкафам, пытались вскрыть сейф, Нина Дмитриевна продолжала прятаться в ванне и, чтоб замести свои следы Чураков перетащил тело Федора на кухню и закрыл окно. Бандиты обнаружили Нину Дмитриевну, на убийство они не были настроены и засунули её в подвал. Вот и все.

- Если исключить мою да и вашу уверенность, что метнуть нож с земли на второй этаж, да ещё с такой силой Толстенко не способен. Сколько бы не приводилось резонов.

- Вы правы. - кивнул Афанасьев. - Но этот нож приспособлен к метанию из арбалета.

- Арбалета?

- Да. Арбалет кроме стрелы может метать что угодно. Есть такие.

- Подождите, - напрягся Альфред Викторович . - Что-то у меня в голове мелькает, да не могу поймать...Но пусть так! Однако, если эти два вора, пусть уже не убийцы, увидели труп, почему они тут же не угробили Толстенко?

- Он сразу убежал. И потом, по мере развития событий, понял, что положение становится угрожающим, быть может заметил, что его готовятся ликвидировать, а отсюда и эта тыква, которую прострелили вместо его головы.

- Кто прострелил?

- Гном с Ружьем. Он отменный стрелок, за что и получил свою кличку.

- Нужно его найти! - возликовал Альфред Викторович. - Его и Зернова! Они расскажут все!

- Нет. Главного не расскажут. Потому, что скорее всего и не знают.

- Чего не знают?

- Имени Заказчика. Вот кто главный и самый опасный. Наводчики, убийцы - всего лишь инструменты в чужих руках. Одним платят, других ловят на иной соблазн, но дело закрыто тогда, когда палач накидывает петлю именно на шею Заказчика.

От последних слов подполковника Альфред Викторович передернулся.

- Ваша предполагаемая схема, Иван Петрович, страдает слабой доказуемостью! - заявил он безапелляционно, но Афанасьев не смутился.

- Как и всякая черновая схема. А потом она уточняется, обрастает свидетельствами очевидцев, деталями, обретает логическое построение и становится достаточно ясной, чтоб в ней и прокурор разобрался.

- Но вы же отловите в конечном счете Толстенко, Гнома с Ружьем и Зернова?

- На это нужно время. А наибольший эффект достигается при расследование по горячим следам, Альфред Викторович. Пока мы сейчас говорили, вы сказали, что у вас что-то замелькало в голове?

- Да. И сейчас вертится. Но не могу зацепить мысли.

- Вы заволновались, когда мы рассуждали об арбалете. Вернитесь к этому моменту. Арбалет это...

- Да... Это такое в виде ружья с луком...И если его положить в чехол, - Комаровский подпрыгнул в кресле. - То ведь по форме получится балалайка! Ну, да - балалайка! Я ещё тогда подумал, что это Толстенко с балалайкой ночью собаку прогуливает! Правильно же, черт возьми! Комаровский уже кричал так, что подполковник поморщился. - Теперь я вспомнил! Когда я эту балалайку пнул в реку, она булькнула и тут же потонула! Балалайка же деревянная и полая, не может так сразу потонуть, она плавать должна!

- Найдете это место на реке? - тут же спросил Афанасьев.

- Еще бы!

Афанасьев снял трубку телефона и через несколько секунд произнес.

- Коротков? Чтоб через полчаса у реки, на задах дачного поселка был водолаз, рыбачий невод и пара понятых. Быстренько.

Ответа он не дожидался, включил мотор и сдернул машину с места, но разгоряченный Альфред Викторович крикнул.

- А моя машина?! Остановите!

- Подвезут вас к машине, а здесь за ней присмотрят.

Афанасьев погнал автомобиль , не включая сирены, но в том милицейском оперативном режиме, при котором встречные поперечные разлетаются в обе стороны от прямой траектории полета.

Но, судя по всему, его подчиненный тоже были людьми шустрыми, потому что на берег реки, к указанному месту они прибыли почти одновременно "ауди" и два УАЗа.

Альфред Викторович без особых трудов нашел место своего последнего столкновения с Толстенко и подсохшая земля даже сохранила ещё его следы во всяком случае, в один из них Комаровский плотно уложил свой ботинок.

Рослый водолаз натягивал на голые плечи с помощью товарища желтый баллон акваланга и без всякого удовольствия смотрел на холодный поток - в прибрежных камышах ещё посверкивали льдинки.

Афанасьев спросил водолаза..

- Ты почему костюм не надеваешь, Игорь?

- Забыли в спешке. - буркнул водолаз. - Вы ж погнали, как на пожар. Может неводом зацепим?

- Раз забыл, лезь голым. - безо всякой пощады приказал Афанасьев и водолаз лишь осведомился с надеждой в голосе.

- Стакан будет?

- Будет. Балалайка - стакан. Пистолет - второй.

Альфред Викторович с изрядным сомнением глянул на речку - мало того, что она казалась студеной до нестерпимости, так ещё и мутной, так что шансов на успех было явно маловато.

Водолаз натянул ласты, поплевал в стекло маски, растер в ней слюну, надел, бормотнул.

- Жизнь наша бекова, нас любят, а нам некого!

И полез в воду. Через минуту было видно только мелькание желтого баллона, всплески воды из под ласт и бульканье пузырей - было неглубоко.

Двое рядовых милиционеров предусмотрительно принялись вытаскивать из машины сеть, стайка любопытных (уже набежали!) и понятых принялись обсуждать безнадежные действия водолаза.

Но то ли ему фантастически повезло, то ли он был профессионалом высшей пробы, то ли (решил Комаровский) - место было указано с предельной точностью, однако сеть ещё не растянули на земле, как водолаз вынырнул и в одной руке у него был чехол, напоминающий формой балалайку, а из другой торчал ствол черного пистолета.

Задом он вышел на берег, выбросил изо рта мундштук и сказал.

- Плевое дело. Один стакана и то не стоит.

- Пей для профилактики. - заметил Афанасьев, принял из рук водолаза находки и положил их на белую простынку, уже расстеленную на земле. Понятых, прошу подойти.

Кроме понятых подскочил юркий парень, поднес ко рту диктофон и тут же заговорил.

- Извлеченные на берег предметы представляют из себя. Первый пистолет ТТ, судя по первому предположению, производства времен войны, мокрый, оружие вороненое с потертостями. Второй предмет представляет из себя деревянный чехол, обтянутый искусственной кожей, по форме напоминающий чехол для музыкального инструмента типа балалайки. Производит впечатление недавнего изготовления... Скорее всего - иностранного.

Под этот текст второй парень, опять же в штатском, натянул на руки перчатки, и острожно вскрыл чехол.

Через плечо Афанасьева, Комаровский глянул на находку. Для него вид странного предмета мало что говорил, Альфред Викторович за всю жизнь, кажется ни разу не держал в руках ни одного предмета изготовленного для убийства - разве что столовые ножи и вилки, которые то же несут подобного рода функции. Но человек с диктофоном тут же словно пояснил для тупиц.

- При вскрытие упомянутого чехла, внутри был обнаружен арбалет ... Иностранного производства...Боевой арбалет ... Там же уложен оптический прицел.... Один метательный ножа и три специальные стрелы...

Осененный внезапным соображением, Альфред Викторович пододвинулся к Афанасьеву и прошептал ему на ухо.

- Иван Петрович, пистолет у Толстенко мог остаться со времен войны, или он его получил по своей высокой должности. Но арбалет, он же новый и, как я понимаю дорогой - ему его специально дали!

Афанасьев повернулся и позвал.

- Колосков! Отвези Комаровского на пикет ГАИ, у него там машина осталась. И возвращайся.

Вот в таком виде выразили Альфреду Викторовичу благодарность за его гражданское мужество! Но обижаться было не с руки, да и не ко времени. Комаровский понимал, что беседы с Афан-Шерифом ещё предстоят долгие и тяжкие, а потому безропотно поплелся к УАЗу.

"Мерседес" его, слава те Господи, стоял на месте, но для того, чтобы развернуться в обратном направлении, Комаровскому пришлось прокатиться километров пять к Москве и выполнить маневр в положенном месте. Когда он вновь начал набирать скорость, то приметил, что его обогнала "волга" с тонированными стеклами и поначалу он не обратил на это внимания.

Но потом, когда "волга" уже значительно оторвалась от него, он вдруг сообразил, что это его собственная машина, за рулем которой, следовало догадаться, сидел Ишаков.

Альфред Викторович не был гонщиком по натуре и в действиях на трассе предпочитал спокойный стиль равномерной и осторожной езды, который и позволил ему лет пятнадцать просидеть за рулем без особого крупных ДТП. Но это касалось езды на скромных отечественных автомобилях - до того иных у Комаровского и не было. Но когда человек оказывается за рулем "мерседеса", то участие свое в общем движение, он видит уже несколько в ином свете. Человек в "мерседесе" на отечественных дорогах не может позволять себе скромности, иначе его категорически не будут уважать и любой грязный грузовик ототрет в сторону, да ещё и подсигналит презрительно. А подобного Альфред Викторович снести не мог.

Он нажал на педаль акселератора, мотор мягко загудел, набирая обороты, и лента шоссе, словно взбесившись, бросилась под колеса машины.

Однако оказалось, что Ишаков тоже был любитель повышенных скоростей, так что Комаровскому удалось его достать только на самом повороте к дороге на дачные участки. Эта трасса была узкой, достаточно избитой и Комаровский пожалел ходовую часть СВОЕЙ машины, чего Ишаков практически не сделал, что тоже понятно.

Между Комаровским и "волгой" дистанции оказалась метров в семьдесят, когда начались кино-события, которые навсегда отложились в памяти Альфреда Викторовича.

Поначалу тяжелый трейлер без кузова - одна кабина над шасси торчит и труба дымит - обогнал его на очень высокой скорости, но после обгона вправо не прижался, а продолжал лететь по полосе встречного движения. Следом за ним промчался "джип - ниссан", который несколько заслонил перед глазами Комаровского общую картину, но все же он достаточно четко разглядел все, что произошло через несколько секунд.

Трейлер дотянулся до "волги", без сигнала пошел было на обгон, а затем чуть приотстал, вновь рванулся и правым концом бампера, как бычьим рогом, на полной скорости буквально вспорол левый бок "волги! За миг до этого маневра, "волга "вильнула в сторону, но избежать удара не смогла - на миг оторвалась от земли,. перевернулась, грохнулась на крышу за кюветом, но динамики полета ещё хватил на то, чтоб "волга" словно легкая игрушка, сделала словно несколько прыжков через капот-багажник. Двери её распахнулись и к тому моменту, когда она приземлилась - отлетели два колеса. Упала "волга" на крышу, отчего последняя тут же сплющилась.

Трейлер вильнул, поймал дорогу, не снижая скорости пошел дальше, а "джип" слегка притормозил, а потом так разогнался, что перед следующим поворотом обогнал трейлер.

Альфред Викторович ударил по тормозам. Ни секунды не рассуждая, он выскочил из "мерседеса", перепрыгнул через кювет и побежал к опрокинутой "волге", пугаясь только того, что слышал, как мотор его бывшей машины - ещё работает! А это означало, что электрооборудование находится под напряжением и, если разбит бензобак, то его взрыв неизбежен.

Но это был День мужества Альфреда Викторовича, он мог не рассуждать в это час, отважна ли его душа или труслива. Он подбежал к машине с правой стороны и пал животом на землю, пытаясь заглянуть в салон. Мелькнула мысль, что если Ишаков пристегнут ремнем безопасности, то вытащить его он не сможет.

Ишаков - рычал и матерился.

- Ремень! - истошно закричал Комаровский. - Ремень отстегни!

- Это я уже! Приподыми хоть немножко, я вылезу! Беги, сейчас рванет!

Ишаков, видимо, успел выключить мотор, гул его стих, но какие-то скрежещущие звуки продолжались - в машине все ещё что-то ломалось.

Комаровский понял, что если он хоть на десяток сантиметров приподымет кузов машины, то Ишаков сумеет выскользнуть из-под неё сквозь распахнувшуюся от удара и смятую дверь.

Комаровский вскочил, уцепился за кузов, подобно штангисту придал себе силы нечеловеческим воем и так приподнял, неожиданно для себя, автомобиль, что из него смог бы вылезти и медведь, не то что юркий Ишаков.

- Бежим! - крикнул тот и метнулся к дороге.

А Альфред Викторович - побежать не смог. Прилепился к машине, удерживая её на весу и не мог от неё отскочить по совершенно необъяснимым причинам! Не мог и все тут. Так и закричал.

- Ишак! Я не могу!

Трудно сказать, был ли подготовлен к подобного рода ситуациям Ишаков заранее, или он разом сообразил в чем дело, но он тут же вернулся, без всяких церемоний дал Комаровскому по шее так, что тот отвалился от автомобиля, вскочил на ноги и помчался с такой скростью, что в секунду обогнал Ишакова.

За своей спиной он услышал легкий не то хлопок, не то шлепок ладошкой по воде. Но когда обернулся - остов его "волги" уже пылал так, что кузов был не различим в этом кострище.

Ишаков сел на землю, поморщился и сказал.

- Пару ребер я все - таки себе сломал.

Альфред Викторович ещё раз оглянулся и сообщил о своих бедах.

- А я теперь - круглый нищий!

- Что? - не понял Ишаков. - А, вот ты про что. Ничего, "мерс" у тебя остался. А "волга" застрахована?

- Конечно - нет! И "мерс" у меня отнимут, как отняли всю мою жизнь.

- Не рыдай. - натужено сказал Ишаков, потирая себе бок. - С барахлом разберемся, хуже другое.

- Что может быть хуже? - сварливо спросил Комаровский.

- Хуже в том, что надо бы понять, кого таранили, меня или тебя?

Альфред Викторович около минуты хлопал ресницами, прежде чем сообразил, что происшедшее имеет далеко не однозначное значение и Ишаков прав - понять бы не мешало, что, собственно говоря, произошло. Он предположил неуверенно.

- Быть может, шофер трейлера пьян вдугаря?

Ишаков натуженно засмеялся.

- Нет, Альфред Викторович, уж тут позвольте мне ставить диагноз. Шофер - хорошо знал, что делал. Я его намерения за полсекунды до удара усек. Успел ремень скинуть и под руль нырнуть.

- Так что же получается, Петр? - потеряно спросил Альфред Викторович, хотя уже с предельной ясностью и сам понимал, что именно получается.

- Получается, что нападавший сквозь тонированное стекло не видел, кто сидит за рулем...

- Значит, он убивал меня. - без раздумий подхватил Альфред Викторович и спросил обиженно. - Но за что, черт побери?

- Это уж сам догадывайся. - ответил Ишаков и Комаровский увидел, как мужик побелел от боли.

- До машины дохромаешь? - спросил Комаровский. - Едем в больницу.

- Придется.

До "мерседеса" Ишаков добрался скрючившись, явно теряя силы. Но все же напомнил Альфреду Викторовичу, что надо вызвать ГАИ для составления разного рода протоколов. Эти советы Комаровский слушал в пол-уха, его уже не столько состояние раненого заботило, как свое ближайшее будущее.

Ишаков кое - как влез в машину, велел развернуться и гнать к трассе, что Комаровский и сделал.

Когда он нашли травмопункт в небольшом поселке, Ишаков выглядел уже вовсе скверно, видно было, что едва сдерживается, чтоб не заорать от боли, однако - даже не матерился, что, как известно приносит облегчение лучше любого наркотика.

Едва они ступили на крыльцо травмопункта, навстречу им выскочила кудрявая девчонка в белом халате и закричала испуганно.

- Петька, тебя опять прострелили?!

- Нет. - попытался изобразить бодрость Ишаков. - На этот раз - нет. Коли скорей от столбняка и ещё чего там.

- Зараза ты! - закричала девчонка. - Бросай свою дурацкую работу или...

- Побыстрей, дорогая. - обрезал Ишаков и уже не улыбался.

Девчонка метнулась внутрь здания, а Комаровский усадил Ишакова на стул, но он не мог расстаться с ним, не осведомившись о самом главном для себя.

- Петр... Ты мою просьбу выполнил?

- Конечно, Альф... Передал, ох, твое заявление всей компании... Громко и точно, слово в слово. Считай, что подставил тебя по всей форме.

- Кто при этом был?

- Все правление фирмы плюс шакалы.

- Какие шакалы?

- Обычные, что при каждой фирме. Ох, черт, скорее бы мне чего-нибудь вкололи...Те шакалы, что рвут на части раненого волка. Но у них ни хрена не получится. Нинка - крутая баба.

- Петр... Ведь меня убить хотели за то, что я сдаваться поехал, понимаешь?

- Очень как сложно понять! - он выжал улыбку и, увидев сестру со шприцем в руках, обнажил предплечье для иньекции. - Я это понял ещё когда в твоей "волге" по воздуху кувыркался. Вся шпана в округе знает, что Ишака в автомобиле не прикончить. Ишак за рулем - Бог!... Для Ишака снайпер с оптическим прицелом нужен, тогда ещё есть шанс. Тебя кончить хотели... Чем-то ты шакалам опасен. Ты, будь добр, возьми у Селиванова, моего заместителя, бронежилет. Надень и не снимай даже по ночам, спи в нем.

Альфред Викторович не был бы Комаровским, если б не набрался сил на глуповатую шутку.

- А парнершу свою под одеялом, тоже в бронежилет облачить?

- Не помешает.

Ишакову подкатили носилки на колесах, растянули на них и принялись стаскивать с него одежду, а он сам себе ставил диагноз, заявляя, что ничего, кроме ребер, он себе не поломал, поскольку опыт имеет, и однажды падал на Памире в пропасть - триста метров - а вот, ещё живой! Он уже начал заговариваться - то ли от боли, то ли от того препарата, который ему минуту назад вкатили в тело.

- Увидимся, Петр - простился Комаровский.

- Вряд ли, Альф! - засмеялся Ишаков. - Тебя убьют. Не сегодня, так завтра!

- Кто? Убьет? - скучно спросил Альфред Викторович.

- Не знаю. Но рожа у тебя - покойника! Я в этом деле опыт имею и всякого покойника за сутки чувствую, точно тебе говорю.

- Ну, спасибо тебе, сам не сдохни.

На этом они и расстались, а для суеверного Комаровского последние слова Ишакова были напутствием достаточно пугающим, так что он чуть не возненавидел охранника, к которому уже начал было питать дружеские чувства.

Альфред Викторович вернулся к рулю "мерса", но тронуть машину с места разом как-то не мог. Запоздалая реакция на происшествие настолько его обессилила, что он вылез из салона, присел на скамейку под липой и рассеяно принялся рассуждать, что вот де: пришла весна, конец марта месяца, времени около шести часов, но ещё достаточно светло, солнышко валиться к горизонту, птички поют, коровы мычат, красивая девчонка в короткой юбченке стройные копытца по тротуару переставляет, хмельной мужичок пиво из банки пьет всем хорошо и все было бы прекрасно в этом мире до тех пор, пока кто-то не загорелся желанием стереть твою персону с лица земли. Задолго до срока, определяемого твоей Судьбой.

Затем самообладание вернулось к нему настолько, что он сел в машину и двинулся в обратный путь.

Когда он оказался возле места аварии, то оказалось, что черный остов прогоревшей дотла "волги" уже окружала толпа зевак, мелькали там же два милицейских чина, но Альфред Викторович, проезжая мимо, даже не притормозил. Он понимал, что события развиваются с неукротимой скоростью, что все решится сегодня же, под закат солнца, а в эндшпиле этой партии может сложиться такая ситуация, что гибель автомобиля в ней и места никакого не займет. Прыгать вокруг прогоревших углей столь же бессмысленное занятия, как рыдание и скорбь по потерянной девственности.

Занятый этими рассуждениями, Альфред Викторович даже не заметил, что уже свернул с центральной аллеи дачного поселка и подкатывается к вилле Чураковых. Он опомнился, тут же сообразив, что по причине непредсказуемости событий ближайших часов - заезжать за ворота было бы опасно, не следовало самому лезть башкой вперед в уготовленную западню. К тому же надо позаботиться и о путях вполне возможного экстренного отступления, сиречь бегства.

Он прокатился мимо участка, остановил машину метрах в пятидесяти от него и вернулся назад пешком.

В приоткрытых воротах стоял рослый парень, кажется, это и был заместитель Ишакова - Селиванов.

- Ваш начальник, - сказал Комаровский. - Велел выдать мне бронежилет.

- Хоть два, - с ленцой ответил богатырь. - А где он сам?

- В травмопункте?

- Жизненно важные органы задеты? - как о вещах обыденных задал Селиванов вполне спокойный вопрос.

- Ребра поломаны и хромает.

- Опять что ли в какой пивной порядок наводил, правдолюбец?

- Нет, в аварию попал. - Альфред Викторович присмотрелся и увидел перед гаражами несколько машин. - Кто у нас в гостях?

- Вся королевская рать! - с чувством и уважением ответил Селиванов. Я занесу вам бронежилет.

Альфред Викторович двинулся по дорожке к вилле, прикидывая, что если "вся королевская рать" собралась на толковище в гостиной, или кабинете босса, то его, Комаровского, сейчас кто-нибудь увидит через окно, а потому пригласят на общий сбор.

Так оно и оказалось. Едва он подошел к лифту, чтоб подняться в свои апартаменты, как в коридор выскочил Валерий и окликнул.

- Альфред Викторович, мы вас заждались!

М-да... Вот даже как. Заждались.

Альфред Викторович прошел следом за ним в гостиную и тут же определил, что касательно общего сбора рати королевы Нины - Селиванов оказался прав. Собралась все та же, обычная компания акционеров и прихлебателей, не хватало только Матильды.

- Здравствуйте, господа. - внятно поздоровался Альфред Викторович и без передышки объявил. - К сожалению, для кого-то из вас, а может быть и для всех - Комаровский жив!

- Как это понимать, Альфред Викторович? - улыбнулся Тарасов.

- Да уж понимай как знаешь, Коля! Но один из вас отдал распоряжение своим наймитам меня замочить! Тот самый, кто заказал убийство Федора! Он испугался, что я раскрыл его тайну!

Это сообщение Альфред Викторович сделал, приняв классическую позу обличителя - стоял, как статуя, подбоченившись, и ожидал оглушающей реакции на свои слова.

Ничего подобного не произошло.

- Глупые у вас штучки, сударь. - неприязненно заметила Лопатина и Комаровский поразился, обнаружив, что певица сегодня бесстыдно трезва, а в её строгом костюме нет никаких обычных элементов народного стиля - ни оборочек, ни вышивки, просто деловая дама и - ни в одном глазу!

- Сядьте, Альфред Викторович. - мягко сказал Шептунов. - Мы решаем весьма серьезные вопросы и ваше присутствие необходимо. Шутить будем попозже - Да я вам серьезно говорю, Илья Александрович! Только что мою машину на шоссе сбил здоровенный трейлер!

- Крышка новому "мерседесу"?! - искренне огорчился Валерий.

- Нет. Моей старой тачке. Но вынужден огорчить вас, господа. Ишаков человек к таким ситуациям подготовленный и тоже жив. Хотя и понес кое-какие потери.

- Бог ты мой! - высоким голосом закричал Каршутин. - Так речь идет о обычной аварии, Альфред Викторович! Как вы меня напугали! Так это ерунда, сгорела машина, так сгорела! У меня тоже так было!

Комаровский посмотрел на актера и спросил.

- А разве я сказал, что машина сгорела? Откуда такая информация, господин заслуженный артист России?

- Да я... Я так подумал! - Каршутин откровенно растерялся. - У вас вид, как с пожара! И машины всегда горят в катастрофах... Я как вас увидел у меня в подсознании родился образ огня!

Шептунов произнес громко, перебивая всех.

- Я полагаю, что это событие мы обсудим позже. Альфред Викторович, я вас введу в курс проблемы. Вы не знаете, да и никто не знал до сегодняшнего дня, что при вскрытии сейфа Федора Чуракова и ревизии, была обнаружена пропажа достаточно большой суммы наличной валюты. На похоронах и при вскрытии завещания мы не поднимали этого вопроса, чтобы не вызвать ненужных пересудов среди сторонних людей. Теперь мы пытаемся определить, куда исчезли эти деньги. Что вы можете сказать по ...

- Ага! - обрадовался Альфред Викторович. - Так вот почему вы оказались без наличности! Вот почему меня ограбили!

- Кто вас ограбил?! - вскинулся удивленный Шептунов Комаровский увидел, как резко глянула на него Нина и сменил тон.

- Тот, кто отнял мои последние сбережения, об этом знает. многозначительно заметил он. - Подождите, так сейф все-таки вскрыли?

- Возможно. - уклончиво ответил Шептунов. - И мы просим вас как свидетеля той ночи дать информацию. Был сейф вскрыт?

- А я что, смотрел что ли? - разозлился Комаровский и тут же повернулся к Валерию - Маэстро, если я не ошибаюсь, вы проводили почти профессиональный осмотр помещения?

- Сейф не вскрыли. - твердо ответил Валерий. - Мои осмотры не при чем. Таково мнение специалиста из уголовного розыска.. Его пытались вскрыть, но не получилось. Так что всю наличность изьяли из него ДО той ночи.

- Сколько? - легко поинтересовался Комаровский. - Триста тысяч германских марок?

- Немного больше. - сдержанно ответила Нина.

На мгновение все примолкли, поскольку проводили в голове подсчет, в какую российскую сумму выливаются триста тысяч марок с неопределенной добавкой "немного больше".

Тарасов подал голос негромко и осторожно.

- Я полагаю, что эти деньги взял с собой в Египет сам Федор.

- Я придерживаюсь того же мнения. - подхватил Шептунов. - Мы не можем проследить движения валюты, сейф не вскрывали, что однозначно и...

- Подождите! - Каршутин от волнения привстал на стуле. - Подождите, ребята. Я в делах бизнеса не волоку, но насколько соображаю, то знаю, что в филиале офиса в Египте, то есть в Каире, - имеются деньги и достаточно большие! Когда я там в прошлом году был на гастролях, мне же без разговоров выдали приличную сумму! Зачем Федору Михайловичу было тащить отсюда деньги, заявлять их на таможне, заполнять всякие декларации! Он же был современный бизнесмен, а они в чемоданах деньги не возят! Это чушь!

По мере того, как артист продолжал говорить, в голове Альфреда Викторовича засветилась какая-то ещё неопределенная догадка, он пытался высветить её из тьмы мозгов, но мысль то выскальзывала на поверхность коры головного мозга, то вновь ныряла в глубину, а четко так и не формировалась.

Он вернулся к действительности, когда слово держал опять же Шептунов.

- Оперативная работа требовала наличных денег и допустить тот факт, что Федор взял их с собой в Каир, мы имеем право. Ваше мнение Нина Дмитриевна?

Нина помолчала и проговорила негромко.

- Он не был в Каире - Как не был? - в один голос прозвучало в гостиной и Альфред Викторович, к сожалению, не различил - чей голос возвысился до фальши.

- А где же он был, позвольте спросить?! - все-таки не даром Лопатину любили в народе, даже когда она просто открывала рот, звучала музыка.

- Он был в Голландии, в Амстердаме. - холодно ответила Нина.

- Зачем? - удивленно спросил Тарасов, вопрос прозвучал не искренне и Шептунов тут же перехватил управление беседой.

- Хорошо, господа. Мы можем не туда зайти в наших расследованиях. Я вынужден сообщить вам, что, как и на всякой фирме, Федор Михайлович проводил операции, о которых какое-то время не ставил в известность никого. Это обычная практика. Конкуренты и недоброжелатели не должны быть заранее посвящены в планы фирмы.

- Акционеры должны знать все! - убежденно срезала Лопатина. - С этих якобы коммерческих тайн начинается жульничество! Должна быть полная гласность!

- Маша! - укорил её Каршутин. - Ну разве ты афишируешь по телевидению или в прессе, через какие постели вышибаешь деньги на записи своих музыкальных альбомов?! Давай уж прямо говорить, бизнес есть бизнес. Тайные операции в нем неизбежны, как на войне. А раз это так, то у бизнесмена в делах есть и секретная сторона.

Певица вспыхнула было, уязвленная неприличным намеком Каршутина, но в разговор вмешался Тарасов, который сказал очень тихо, по обыкновению робея, но так, что все замерли.

- Я думаю, что поиски исчезнувших денег следует прекратить. Они были у Федора. В Амстердаме. Он их взял с собой, или получил позже.

- Ин-те-ре-сно! - заметил толстый человек, имени которого Комаровский не знал, как и причастности к фирме - то ли мелкий акционер, (настырный, как всякая мелочь) то ли опять же попрошайка из нищих кругов деятелей культуры, науки и прочих структур. постоянно разыскивающих милосердных спонсеров.

- Интересно! - повторил Толстяк. - Откуда же вам это известно, господин Тарасов?

- Да. - тут же краснея, сказал Тарасов. - Федор Михайлович звонил мне из Амстердама и просил эти деньги переслать. Взять из сейфа и каким-нибудь путем переслать. Он начинал там очень крупное дело с недвижимостью.

- Вы взяли и переслали? - быстро повернулась к нему Нина. - Ведь у вас был ключ от сейфа?!

- Контрольный ключ от сейфа был у вас, Нина Дмитриевна. И не только я знал, где он хранится. Но я отказал в просьбе Федора Михайловича. Дело показалось мне излишне рискованным...И... Я испугался. Я не игрок. И...

- Что "и"? - нажал все тот же толстяк. - Мне тоже не нравятся эти секретные операции, черт побери! Видите, к чему это ведет? Заканчивайте вашу мысль, Тарасов!

Тарасов отвернулся и произнес едва слышно.

- Я потому отказался выполнить его просьбу, что мне показалось, что Федор Михайлович просил эти деньги на свои личные нужды.

- Конечно! - захохотала Лопатина, которой тут же все стало понятно. Пропился, прогулялся хлопец! Амстердам, город наркотиков и проституток! Добрый молодец решил гульнуть на деньги фирмы! Чего тут ещё доискиваться?! Тю-тю денежки! Перешли к следующему номеру программы!

- Машка! - закричал Каршутин. - Ты трезвая ещё безобразней, чем пьяная! Хвати стакан и стань человеком! Федор был кристально честный русский бизнесмен! И если допускал щекотливые операции, то делать это его заставляли обстоятельства! Общая атмосфера нашего бизнеса!

- Да ты сам, гомосека паршивая, меня оскорбляешь всю дорогу и думаешь, что я спущу?! - тут же прыгнула в ярость привычного скандала певица, но Шептунов требовательно присек.

- Хватит! Цапайтесь за кулисами. - он сосредоточенно промолчал - Коль все тайное стало явным... То пора достигнуть момента истины..

Он нахмурился и замолчал, словно принимал решение, Нина спросила подчеркнуто спокойно.

- Что ты хочешь этим сказать, Илья?

- Только одно. Не надо искать эти деньги. Их отослали Федору. В Амстердам.

- Кто?

- Я.

- Ты?!

- Да. Не знаю, зачем они ему потребовались, но, видимо после звонка Тарасову, он звонил из Амстердама мне. И я ему послал. Взял контрольный ключ, взял деньги и нашел пути срочной доставки адресату. Я имею на это право. Официальные документы об этой операции я могу предъявить.

Он открыл свой кейс и извлек из него какие-то бумажки, которые, следовало понимать и были документами.

Толстяк выкрикнул обиженно.

- Так зачем же мы время тратили на разборки?!

Шептунов взглянул на него с легким пренебрежением.

- Вы что же, так и не поняли, что действия Федора были не их тех, которые следовало рекламировать.

- Криминал? - охнул толстяк - Да прогулял он эти денежки к чертовой матери! - вернулась на прежние позиции Лопатина. - Чего уж там, дело понятное.

Нина произнесла нервно.

- В любых ситуациях, могу заверить членов правления фирмы, ни акционеры, ни другие заинтересованные лица не пострадают. Потеря незначительна, если говорить в целом. Я не хочу более возвращаться к этому вопросу.

Никто особенно не возрадовался такому повороту событий, скорее даже заскучали, но Шептунов, чутко уловив упадок общего настроения, вновь взял управление событиями на себя.

- И я полагаю, что эта тема, как бы она не была животрепещущей закрыта. Не будем осуждать покойного, будем жить дальше.

Альфред Викторович - оглох. То что едва просвечивалось в потемках его сознания, высветилось, наконец, с предельной ясностью. Оставался совсем пустяк, чтобы соединить в единую стройную картину все части мозаики фактов. Казалось ещё секунда и он, Комаровский, встанет во весь рост и решительно ткнет пальцем в человека, который тонко замыслил и организовал убийство, хитро подставил под него несколько человек подряд, в том числе и его, Альфреда Викторовича...

Но Лопатина смешала ему все карты. Она громко засмеялась и заявила пренебрежительно.

- Секреты ваши дерьма не стоят! То, что наш Федя крутит темные дела в Амстердаме, мне Матильда сказала на следующий день, после того, как он улетел в якобы в Египет! Да что там башку ломать?! Съездим в Амстердам и узнаем, чем он там занимался.

- И ехать не надо. - заметила Нина. - Достаточно спросить Ишакова.

- Телохранитель многого знать не может, - засомневался, но уже без прежнего напряжения сказал Шептунов.

- Но он может дать след, - осторожно вставил Тарасов. - Однако, я думаю, друзья, что на сегодня мы можем, действительно, прекратить ненужное расследование.

Альфред Викторович хотел крикнуть, что оставлять эту тему никак нельзя! По той простой причине, что для него-то было очевидно, что тот из них, КТО ЗНАЛ ТОЧНЫЙ АДРЕС ФЕДОРА В АМСТЕРДАМЕ, КТО РАЗЫГРАЛ ВСЮ ИГРУ НА ЗАСЕКРЕЧЕННОСТИ ЭТОЙ ПОЕЗДКИ - ТОТ И ОРГАНИЗОВАЛ УБИЙСТВО И ВСЕ ЧТО С НИМ СВЯЗАНО!

Так кто?

Получалось достаточно определенно: Нина (и Валерий?), Тарасов, Шептунов, плюс безымянный Толстяк? Они вольно или невольно признали, что знали о истинной цели командировки руководителя фирмы :Славянский улей" именно в Амстердам, а не Каир. Кто из них? Кто из них сам ли сообщил Федору о неверности жены, или дал такое указание Толстенко? А тот - Толстенко тоже использовал ситуацию в своих мстительных целях, нанял убийц и провернул дело в его заключительной фазе, за что чуть было не пострадал?

Но пока Альфред Викторович лихорадочно прокручивал в голове эту выкристализавшуюся мысль, пока он выстраивал её в логическую цепь и подбирал кандидата, в которого надо было-таки ткнуть пальцем - обстановка в гостиной вновь изменилась и Альфред Викторович поначалу даже не понял, от чего все ринулись поначалу к окну, а потом гуртом кинулись в двери, на выход.

- Да подождите же! - закричал Альфред Викторович. - Разве же вам не ясно, что тот кто знал, где остановился в Амстердаме Федя, тот и заказчик убийства?! Стойте!

Но на призыв его не среагировали, за окном, судя по всему, происходили вещи куда как интересней, лишь кто-то крикнул: "Сейчас и так все объясниться", и через секунду Альфред Викторович остался в гостиной один, как он было подумал, не приметив, что Николай Тарасов и не шевельнулся в кресле. Он качал своей большой головой на очень тонкой шее из стороны в сторону, от плеча к плечу, туманно улыбался и глядя сквозь Альфреда Викторовича бормотал.

- Нет, бизнес это не для меня, это не для меня...

Может быть и так, подумал Комаровский и следом за всеми устремился на двор.

Как оказалось, общее возбужденное любопытство имело пищу.

Пробив полузакрытые ворота, отчего оказался поврежденным радиатор, во двор уже влетел серебряный БМВ, а совершенно бешеный Сема Беркин, дергал багажник автомашины, пока его телохранитель не принес ключ.

- Сюда! Все сюда! - орал Беркин. - Я вам покажу, как подозревать Беркина в грязных делах! Беркин чист, как рюмка водки! Беркин не имеет дело с киллерами! Беркин убивает сам!

Выкрикивая весь этот бред, он наконец открыл багажник, нагнулся и выдернул из него Гнома с Ружьем.

Карлик не был избит. Он был весел до игривости. Упруго вскочил на свои короткие ноги и громко расхохотался. Потом пустился в пляс, выкинул пару коленец и громко потребовал.

- Музыка! Шпарь гопака!

- Я тебе покажу гопака! - Беркин схватил его за грудки. - Ну, отвечай, когда тебя спрашивают!

- А нам что?! Спрашивай, начальник! А потом пайку мою дай, в камеру к братанам верни! - радостно и тонко засмеялся Гном. - Вы спрашивает, мы отвечаем! Эй, народ, слушай великую речь! Где тут фраера из телевидения?! Слушай меня!

Только приблизившись плотную, Комаровский определил, что Гном с Ружьем - это уже не тот человек, только имя осталось. Зрачки в его глазах были настолько крошечными, что казалось они заплыли бельмом. Гном дергался, голос у него тоже был другим, он явно не понимал, где находится и что происходит - какой-то мощный наркотик полностью сломал его личность, оставив на поверхности лишь оболочку бывшего человека.

Беркин пнул его ногой в пах, Гном и боли не почувствовал.

- Отвечай, ты, гаденыш, убил Федора?

- Федьку?! А зачем мне его убивать, заразу?! Этого мне не надо! Хатенку его почистить - это справное дело! Золотишко взять, бабу его сочную разложить можно и очень даже пользительно! А вот очкарика этого Толстенко, да? Его я засрелил! Ка-ак - бах! И от башки куски дерьма разлетелись!

- За что застрелил?!

- А чтоб концы в воду начальник! Ах, ты сто вторая - страшная статья! - перешел на вокал Гном с Ружьем, но Беркин вновь ударил его ногой.

- Кто тебе заказал это дело, шкура? Кто?

- Да я ж толкую, начальник! Очкарик и заказал! Он самый гад! За забором хата! А как он хозяина замочил у окошка, так сам себе приговор подписал! Такой хитрый оказался! Снизу в него нож метнул! А я так не умею! Что еще, начальник, отправляй в камеру!

- Кто тебе и Зернову платил за это?!

- Все я тебе сказал, начальник! Ух, пропадай моя телега, все четыре колеса!

С неожиданно силой Гном с Ружьем вырвался из цепких рук Беркина, разбежался и головой вперед, в мастерском прыжке пролетел "рыбкой" по воздухе и протаранил башкой ветровое стекло БМВ, пробил его и застрял, распластавшись на капоте.

Беркин кинулся в машину, но совсем не затем, чтоб помочь Гному. Он тут же вынырнул из салона и подал Нине дешевую старую шкатулку, облепленную ракушками - южная работа курортных районов.

- Нина, это твое?

Она откинула крышку шкатулки, блеснули камни и полированный металл.

- Да. Мое.

- Кончен бал?

Нина посмотрела ему в глаза и ответила.

- Нет. Не кончен.

- Что еще?! - вспыхнул Беркин.

- Дай мне свой мобильный телефон.

- Зачем?

- Я не позволю у себя устраивать самосуд.

- Как тебе угодно. - Беркин вновь рванулся к машине, вытащил оттуда аппарат и подал Нине. Она сунула шкатулку под мышку и быстро набрала на телефоне комбинацию цифр.

Все столпились вокруг машины в полной растерянности, решительно не зная что делать - помогать ли замершему на капоте Гному, уйти ли в дом, (солнце уже закатилось и стало прохладно) или ждать неведомого чего.

Голос Нины зазвучал жестко и требовательно.

- Это говорит Чуракова. Я попрошу вас срочно разыскать подполковника Афанасьева и передать мою просьбу немедленно приехать ко мне!...Да, на дачу. Немедленно, капитан Соколов, или у вас будут большие неприятности.

Она отдала аппарат Беркину, повернулась и пошла было к дому, но в этот момент прозвучал удивленный голос Толстяка без имени.

- Мужики А где Илюшка Шептунов?

Богатырь Селиванов крикнул от разбитый ворот - Да уехал только что на своих "жигулях"!

В общем онемении первым очнулся Сема Беркин, рванулся к своей машине, дернул было за ноги Гнома, но потом понял, что и при таком "ремонте" машина останется недееспособной все равно, и закричал.

- У кого тачка на ходу?!

- У меня. - ответил Альфред Викторович и побежал сквозь ворота, разыскивая ключи зажигания в карманах.

глава 7

Ворота охраны дачного участка они проскочили без остановки, но едва "мерседес" зацепил колесами накатанный асфальт трассы, как Беркин закричал.

- Вылазь из-за руля! Из тебя гонщик, как из меня архиерей!

Альфред Викторович внял разумности слов - он был кем угодно, только не гонщиком. Резко затормозил и тут же перевалился через спинку кресла назад, а Беркин втиснулся к рулю и машина почти не потеряла скорости, как тут же рванулась вперед.

- Дорога одна, не уйдет, шкура! - в припадке предельного азарта закричал Беркин. - Сунь лапы под сиденье, там автомат! Федькина охрана всегда его там прятала!

- Увольте. - решительно возразил Альфред Викторович.

- Трус паршивый! У Шептуна пистолет! "Беретта"! Я ему сам его сторговал осенью!

- Вот и воюйте на здоровье. - посоветовал Альфред Викторович. Только без меня. Это не мои методы.

- Альфонс вонючий! Сутенер поганый! На что ты пригоден в тяжелую минуту?! Тебе только с бабами возится, сопля в брюках!

Комаровский и не думал присекать оскорбления, поскольку понимал, что они помогают Беркину достигнуть пики ярости, собрать все свои силы воедино и удерживать напряжение гонки.

Они взлетели на погорок и тут же увидели внизу, в ложбине - голубые "жигули" - Достали, гада! - возликовал Беркин и тут же завыл. - А этот ещё откуда?!

Альфред Викторович глянул сквозь ветровое стекло и тут же обнаружил, что на противоположную вершину глубокой и широкой ложбины - выскочил белый "ауди", при сверкающих огнях фонарей на крыше и включенных фарах.

То ли у водителя "жигулей" сдали нервы, то ли он неправильно считал ситуацию но, почти без торможения "жигули" соскочили с дороги, ловко юркнули в кювет, вылетели на другой стороне и все с той же скоростью помчались в поле.

Беркин зарычал, выругался и начал торможение.

Что подсказало водителю "ауди", что "жигули" ускользают именно от преследования, осталось навсегда неизвестно - видимо профессиональный нюх гончей борзой проявился у подполковника Афанасьева, но белая машина с красно-синими огнями - тоже рванулась в поле, подскочила на кювете, пошла юзом, однако выровнялась и устремилась в погоню.

У лихого гонщика Беркина подобный маневр - не получился. Он загнал "мерседес" в кювет по всем правилам искусства, а вот выбраться из него не сумел. Немного не хватило, чтобы выкарабкаться наверх, но все же застрял в грязи и мотор заглох. Однако Беркин уже достиг такой степени возбуждения, что выскочил из машины и побежал по полю, что казалось делом совершенно бессмысленным.

Альфред Викторович тоже покинул салон, но никуда не побежал - гонок с него на последние дни и без того хватало.

Он двинулся следом за Беркиным неторопливым шагом, хотя и это было лишено смысла.

Он видел, как "жигули" достигли опушки недалекой рощи, но прорехи между деревьями не нашли, дернулись вправо, покатились вдоль стены деревьев, а белый "ауди" резал угол, пытался пересечь дорогу беглецу и сирена его выла с такой истошностью, что душа леденела.

Наконец "жигули" влетели в лес, тут же туда же нырнул за ними и "ауди"

Альфред Викторович сделал несколько шагов и услышал четыре выстрела подряд - глухие, в быстром ритме. Потом наступила тишина и Беркин, уже обогнавший Комаровского шагов на сорок, остановился.

Комаровский догнал его и Беркин спросил.

- Ты так и не взял автомат?

- Не-а. - легко ответил Комаровский.

- А зря. Мы не знаем, кто там эту дуэль выиграл.

- Да все равно. - беспечно ответил Альфред Викторович и, не снижая темпа шагов, пошагал к роще.

- А пулю схлопотать не боишься? - ехидно спросил Беркин.

- Да мне как-то все равно. - ответил Комаровский и сам себе подивился, ведь не врал!

Они добрались вдвоем до опушки, углубились на десяток шагов, а далее идти было незачем.

Уперевшись радиатором в дерево, стояли покалеченные голубые "жигули", а возле отрытой дверцы водителя лежал на земле с лицом залитым кровью Шептунов. Правая рука его была нелепо заброшена за голову и возле скрюченных пальцев валялся пистолет.

В десяти метров от него мигал фонарями "ауди", сержант милиции лихорадочно что-то кричал в телефонную трубку, а подполковник Афанасьев присел возле машины на корточки, зажимал руками живот, пистолет его валялся между ног.

- Быстрее! Срочно! Подполковник ранен! - кричал сержант.

И в тот же миг он увидел Комаровского с Беркиным, одним движением вывалился из машины, лязгнул затвором автомата и прокричал.

- Стоять! Стреляю!

- Давай, давай! - предложил Беркин. - Стреляй в безоружных, авось орден получишь.

- Отставить, сержант. - прохрипел Афанасьев, с трудом приподнялся, открыл заднюю дверцу машины и повалился на сиденья.

- Ну, что ты таращишься? - спросил Беркин потерянного сержанта. Вези срочно начальника врачам. Выживет - офицера тебе присвоят. А я здесь посторожу, не волнуйся.

Сержант колебался недолго - жизнь начальника, с точки зрения служебного будущего, была ценней, чем охрана трупа и места происшествия.

"Ауди" рявкнул мотором, развернулся и, лавируя между деревьев, умчался.

Альфред Викторович помолчал и сказал равнодушно.

- Я, пожалуй, тоже пойду. Не люблю я с милицией лишних разговоров.

- Думаешь, я до них большой охотник? - проворчал Беркин. - Ну, да вали. Напутаешь ещё чего, только навредишь порядочным людям.

Альфред Викторович отвернулся и, не прощаясь, пошагал к "мерседесу". Прежде чем выдергивать машину из грязи, он пошарил под задними сиденьем и обнаружил там, как и предполагалось, короткий автомат, умотанный в чистую тряпку. Ничего не скажешь - хорошее наследство получил Альфред Викторович по завещанию вместе с "мерсом" - тянет лет на пять отсидки.

Против всех предположений автомобиль из грязи выдернулся легко, видимо потому, что Альфред Викторович не торопился, не газовал.

На небольшой скорости он вернулся в поселок, охрана пропустила его не приостанавливая, а богатырь Селиванов как раз чинил разбитые ворота, когда Комаровский вкатился в них.

- Порядок? - спросил охранник.

- Полный. - ответил Альфред Викторович и прихлопнул дверцу машины.

Он двинулся по дорожке к вилле, которая уже тонула в серых сумерках и лишь одно окно на первом этаже светилось огнями потолочной люстры.

Альфред Викторович неторопливо ступил в гостиную, не подымая глаз, прошел к столу, взял бутылку коньяку, плеснул в чашку из под кофе и выпил, не обращая внимания на то, что там ещё оставалась кофейная гуща. Потом посмотрел на молчавших Нину и Валерия и сказал безразлично.

- Ну вот и все, ребятишки. Можете жить спокойно. Свою партию вы разыграли по первому классу. Мне так - никогда не суметь.

Валерий тихо засмеялся, а Нина сидела у стола и перебирала тонкими пальцами кольца и брошки возле открытой шкатулки, украшенной ракушками.

- Все закрыто, не так ли? - спросил Альфред Викторович. - Весь комплект подобран. Есть жертва, есть исполнители и есть Заказчик. Он не заговорит, пуля в башке помешает. Дело закрыто и я, полагаю, могу быть свободен?

Валерий привстал, поставил перед ним чистый бокал, налил коньяк и негромко спросил.

- Поскольку я не совсем понимаю, Альфред Викторович, ваших заявлений, может вы объясните свою позицию.

- Вашу позицию, мои дорогие. - ровно ответил Комаровский. - Вашу, отличную позицию. И заключается она в том, что вы вдвоем уже давно, видимо, осенью вступили в преступный сговор. Может даже между вами была любовь, которая вас сплотила. Но для любви - нужны денежки, тут уж ничего не поделаешь. К тому же - мешал богатый муж. И ситуации сложилась до пошлости стандартная. Надо убрать мужа и захватить фирму. Вот вы этим и занялись, двух и трехкратно перестраховавшись тем, что подставили под подозрение целую кучу народу. В первой степени вашей защиты вы организовали дело так, что Федю убил завистник Толстенко.

- Он его и убил. - кивнул Валерий.

- Ага. Заказал грабителей, помог им проникнуть в дом, а сам из арбалета выстрелил в Федю, когда снизу подозвал его к окну. Все так. Только и Толстенко был лишь исполнителем большого плана. Он полагал, что заказ исходит от Шептунова, который дал ему адрес в Амстердаме, а Шептунов сам был лишь передаточным звеном. Он, дурень стоеросовый, полагал, что по смерти Феди, прилепиться к Нине и благополучно захватит всю фирму с её потрохами. Для него было сильным ударом, когда Нина сама принялась за дело. Вам бы с ним ещё пришлось серьезно разбираться, но, и тут все ловко подстроено. Куда нужно - оружие подложено. Одно мне не совсем ясно - зачем вы старика Комаровского пытались подставить? И так ведь отличная модель! Прекрасно замыкается на Шептунове! Больше искать никого не будут.

- Правильно. - кивнул Валерий. - Больше и искать некого. Потому, что больше никого не найдешь. Цепь замыкается, Альфред Викторович.

- Брось, - устало сказал Комаровский. - Мы - профессионалы. Я ведь не побегу на вас доносить. Отдайте мне мои деньги и мы разойдемся навсегда.

Валерий внимательно смотрел ему в лицо, потом перевел взгляд на Нину, но та все так же молчала, вертела в руках самодельный браслет, с грубо выбитыми на нем какими-то символами.

- Заказал убийство Федора Михайловича - Шептунов. И все, что было сделано, им и было сделано, Альфред Викторович. - терпеливо сказал Валерий. - А что касается вас, то вы правы. Вас уничтожить под эту ситуацию - хотели именно мы. Я и моя СЕСТРА, Нина. - замедленно и с нажимом закончил Валерий.

- Сестра? - без всякого удивления, от усталости ко всему равнодушный спросил Комаровский.

- Сестра. - кивнул Валерий , а Нина все так же не двигалась и молчала.

- Но я все равно не понимаю, зачем вы пытались погубить меня, втоптать в грязь, отнять последние деньги.... Не вышло, ребята.

- Вышло. - глухо сказала Нина. - Еще как вышло. Ты в такой грязи, что свинья позавидует.

- Это ещё с какой стати? - заносчиво улыбнулся Альфред Викторович. Комаровский, конечно, не ангел, но...

Валерий резко поставил на стол бокал и сказал тяжело.

- Ты что, действительно ничего не понимаешь, или продолжаешь, как всегда, кривляться?!

- А что я должен понимать, щенок?!

- Да открой же наконец, глаза... ПАПОЧКА!...Мы твои детки, дорогой! И ты спал с собственной дочерью! Обучал её технике утонченного секса! Ты своего сына поучал, как жить аферами! Мало тебе?!

Оказалось - достаточно. Даже чересчур. Альфред Викторович напрягся было, но слова возражения застряли у него в глотке, едва он уперся стекляневшим взглядом в лица Нины и Валерия. Мало того, что они заметно походили друг на друга, но и что-то от рода Комаровских (каких к черту Комаровских!) Чулковых, вспомнил первородную свою фамилию Альфред Викторович, от простых работяг Чулковых в них что-то просвечивалось. Но лица детей двоились и троились перед его глазами. Когда он попытался встать, то не получилось, показалось. что хребет его перебит, а ног вовсе нет.

- Сиди. - оскалив зубы сказала Нина. - Теперь ты послушаешь меня, тварь. Ты бросил нашу мать, когда я уже появилась на свет, а она была беременной, ждала Валерия от тебя...

- Я этого не знал...

- Знал! Ты морочил ей голову два года, продал и пропил дачу её отца, нашего деда. Она тебе писала каждый день. просила хоть копейку, а ты молчал! И в конце концов, она пошла на панель, чтоб прокормить нас и померла в больницы от какой-то венерической заразы! Мало?

- Но...

- А потом пошла на панель - я! А твой сын сел в тюрьму! Чудом не стал бандитом, чудом не превратился в такую мразь, как ты! Ты затащил в постель и меня! Но, может это было и наоборот - я затащила тебя! Ну, как? Все ещё мало?

- Подожди... Подождите. - бормотал Альфред Викторович. - Но...Но если такая ненависть...Я вас понимаю.Проще было убить.

- Нет, папусенька! Убить тебя было не проще! Это уж ты сам с собой постарайся! - голос Нины зазвенел. - Нам руки кровью обливать не к чему, достаточно той мерзости, в которую ты нас окунул! Я мечтала посадить тебя в тюрьму на старости лет! А коли бы ты там не подох, так вышел бы дряхлым, больным , без денег и кончил дни свои в канаве! Где тебе и место с первого дня рождения. Видел бы ты, как умирала наша мать!

Она схватила со стола браслет и швырнула в лицо Альфреда Викторовича.

- Ты и браслет этот не узнал! Ведь ты сам его её подарил нашей матери! Тебе всегда на всех было плевать, кроме себя. Но теперь ты - труп! У нас есть куча доказательств, что именно ты в паре с Шептуновым убил Федора и пытался наложить лапы на фирму! Иди, суши сухари. Завтра за тобой приедут с наручниками и на закрытой машине.

Альфред Викторович потерянно оглянулся, словно пытался отыскать помощь со стороны, наткнулся на спокойный взгляд громадных глаз Валерия и спросил беспомощно.

- Да... А... А что ты делал в ту ночь? В моей машине.

Валерий помолчал, потом ответил спокойно.

- Гранату тебе под сиденье устанавливал...Но ситуация изменилась... Нам пришлось на ходу менять планы.

Полный сумбур в голове Комаровского не выдавал в сознание никакой мысли и он спросил с трудом.

- И вы вдвоем столько лет ждали этого часа?

- Нет. Я нашел сестру только под Новый год.

- Да. - ответил Альфред Викторович, как будто бы что-то понял. Понятно. Мне все понятно.

- Ничего тебе не понятно, отец. - с невеселой улыбкой возразил Валерий. - Ты ведь все одно полагаешь, что жизнь твоя удалась. Так и муха считает, когда увязнет в банке с вареньем. Тепло и сладко, что ещё надо?

Зверье лютое, - промелькнула в мутном сознании Альфреда Викторовича безнадежная мысль, - ни прощения, ни пощады у вас не допросишься, и надеяться нечего.

Альфред Викторович с трудом, но сумел подняться. Дважды промахнувшись мимо двери и ударившись о косяк, он все-таки выдрался из дому.

Когда проходил сквозь ворота, ему что-то сказал Селиванов, но Альфред Викторович не расслышал. Тупая и тривиальная мысль, что "за все приходится платить", вяло шевелилась в мозгах, но одно дело, когда эта пошлость касается других и совсем иное, если обрушивается на самого себя.

Он уже брел через лес, переставлял ноги, словно автомат, и с трудом ориентировался в направлении к железнодорожной станции.

Добрался до нее, когда уже по настоящему стемнело и над платформой зажгалась цепочка фонарей. Упал на скамейку, а когда накатилась электричка, то подумал, что и ехать-то ему толком некуда и незачем. Походного чемодана с собой не было, денег не было, ничего не было. А по вечернему часу становилось прохладно, но где он оставил дубленку, вспомнить не мог, да и не вспоминал. Свитер под пиджаком кое-как согревали.

Но в электричку он сел, а когда через пару остановок контроль потребовал с него билет, то так тупо и бессмысленно смотрел на двоих парней, что они оставили свое занятие, решив что перед ними сидит больной старик, с которого и спросу никакого нет.

Докатились до Москвы. И какой-то человек, толкнув поникшего Комаровского в плечо, сказал.

- Проснись , папаша. Дальше ходу нет.

- Ага. - ответил Альфред Викторович.

Он выбрался на платформу и резкий порыв ветра на какое-то мгновение отрезвил его. Настолько, что он успел подумать, что как бы там ни было, а детишек нарожал - лихих. Сумели воспользоваться ситуацией с убийством Федора Чуракова и подставили, расправились с ним, Альфредом Викторовичем Комаровским или как там его в самом деле - настоящее свое имя он снова забыл. Затем волна отупения снова накрыла его и он совершенно равнодушно посмотрел на две темные фигуры остановившиеся перед ним и не среагировал, когда его спросили.

- Что, батя, закурить не найдется?

глава 8

Он проснулся от холода и не мог понять, где находится. В тело вонзались иглы, вокруг стояла беспросветная тьма, а подошву правой ноги что-то жгло. Потом он сообразил, что лежит в кустах и на нем нет ни пиджака, ни свитера, ботинок тоже нет а из подошвы сочится кровь - на что-то наступил, но когда и где - неизвестно. Не было, разумеется, и часов на руке. Мародеры оставили только ключи от московской квартиры в заднем кармане.

Это словно послужило ему сигналом, что надо куда-то идти.

Когда он вышел из глухого, совершенно незнакомого ему двора на улицу, то несмотря на кромешную тьму, вскоре определил, что оказался где-то возле Неглинной - значит, на автопилоте стремился добраться до дому. Иной цели и сейчас не возникало.

Минут через десять пешего хода босыми и ранеными ногами по холодному тротуару он безразлично припомнил, что в доме его ждет ружье, нацеленное в грудь. И он тут же сообразил, что цель - обнаружилась. И достижение её будет означать конец всем заботам и печалям, конец Альфреду Викторовичу Комаровскому, или как его там...

Свой двор и дом он нашел ещё минут через сорок и безразлично вошел в парадное. Возле своих дверей достал из кармана ключи, вставил их в замок и спокойно провернул один за друг им оба запора.

Потом глубоко вздохнул, закрыл глаза и рывком дернул двери на себя, ожидая услышать грохот, потом короткий удар боли и все.

Ни того, ни другого не последовало.

Альфред Викторович постоял с минуту на пороге, убедился, что коридор темен, лишь на кухне горит свет.

Он вошел в квартиру и закрыл за собой двери, снова постоял, потом сделал четыре шага и ступил на кухню.

Валерий сидел у стола и укладывал в чехол помповое ружье. Перед ним валялись веревки и пружинки, которыми это ружье крепилось в боевом положение возле дверей.

Альфред Викторович покачался, но никаких слов не нашел.

Валерий оторвался от своего занятия и сказал.

- Иди,ложись отдыхать. Я пойду Нинку поищу. Она по округе бегает, всю милицию на уши поставила. Ложись.

Альфред Викторович повернулся, сделал пять шагов, повалился на свой диван и горько заплакал.