Агата

Агата II

– Такое ощущение, будто я повсюду ношу с собой такой чемоданчик, ну, знаете, баульчик, в каких девочки держат свои игрушки?

Я утвердительно помычал.

– Он закрыт, и я крепко прижимаю его к себе и слежу, чтобы он не открылся. Окружающие видят его и думают, что он набит всякой всячиной – знаниями, положительными качествами, умениями и тому подобными вещами, и пока он закрыт, никто не знает правды. Но вдруг я спотыкаюсь и роняю чемоданчик, он открывается – и в это мгновение всем становится до боли очевидно, что чемодан пуст; в нем абсолютно ничего нет!..

Агата лежала на спине, сложив руки под грудью; глаза ее, пока она говорила, были широко распахнуты. С того места, где я сидел (позади нее и слегка наискосок), я мог наблюдать за малейшим ее движением, в то время как сам я оставался надежно скрытым от ее взгляда. Ее черные ресницы слегка подрагивали, грудь ритмично вздымалась и опускалась, в остальном Агата лежала, не шевелясь.

Речь текла звучно и непринужденно.

– Мгм, – снова бормотнул я. Этого робкого звука, не требовавшего никаких усилий, чаще всего оказывалось более чем достаточно, чтобы пациент заговорил.

– Это ужасно! – Ее голос набрал силу. – Я чувствую себя предателем, которого могут разоблачить в любую минуту, вопрос только в том, кто и когда это сделает. И тогда я остаюсь дома, в постели, и вдруг оказывается, что прошла неделя.

Я прикинул свои возможности. Позволить ей говорить дальше, задать вопрос или вмешаться в ее рассказ. Не найдя ничего разумного сказать, я спросил: – А нет никого, кто бы знал о содержимом вашего чемодана? Ваш муж, например?

– У нас с Юлианом отношения сложные.

– Вот как. – Я попытался зайти с другой стороны: – А что случилось бы, если бы вы сами открыли чемодан, или просто оставили бы его дома и вышли на улицу без него?

Она засмеялась, но исходивший из ее сжатых губ плоский звук не имел ничего общего с радостью.

– С тем же успехом я могла бы просто исчезнуть с лица земли, доктор. Этот чемодан – всё, что у меня есть!

Все эти разговоры о чемоданах были утомительны, колени ныли, в висках давило. Осторожно, чтобы не потревожить Агату, я несколько раз вытянул и согнул ноги. Помогло. Еще семнадцать минут, и я смогу закрыть за ней дверь и порадоваться числу остававшихся мне сеансов, которое с успокаивающей непреклонностью стремилось к нулю.

– Расскажите мне подробнее о том, что, по мнению людей, вы прячете в чемодане, Агата, – попросил я ее с рассеянным видом, пририсовывая встрепанному воробью в блокноте контуры сломанного крыла.