Агентство «Золотая пуля-3». Дело о вдове нефтяного магната

ДЕЛО О ВДОВЕ НЕФТЯНОГО МАГНАТА

Рассказывает Николай Повзло

«Повзло Николай Степанович, 38 лет, первый заместитель директора агентства „Золотая пуля". Закончил заочно философский факультет ЛГУ. С конца 80-х участвовал в политической жизни — примыкал к „Демократическому союзу", Ленинградскому народному фронту, баллотировался в депутаты Ленсовета (неудачно). В Агентстве отвечает за политические расследования. Как руководитель, излишне мягок к подчиненным…»

Из служебной характеристики

Трасса — в легкой дымке горящих торфов — уходила дальше на юг. А я свернул в сторону, на запад. И сразу все переменилось. Упругое гудение шин на асфальте сменилось тихим шепотом — машина, плавно покачиваясь, как ладья по волнам, катила среди сосен и мхов. Плотная грунтовка, усыпанная хвоей, желто-красная, как кожа индейца, обрамленная седоватым мхом, вела меня в страну с названием Отпуск.

В полумифическую страну, до которой всего-то пять часов езды по трассе «М-20» Петербург-Киев. Но на самом деле, ты едешь до нее целый год. Не факт, что доедешь, потому что есть еще и Злой Рок в лице директора Агентства Обнорского А. Д…Потому что в самый последний момент, когда уже уложены в багажник вперемежку с пивом и водкой спиннинги и удочки, может позвонить этот самый Злой Рок и иезуитски-нежным голосом объявить, что отпуск отменяется… временно. До следующей отмены… но временной… разумеется, временной… Ты же понимаешь, Коля, надо… Ага, я понимаю.

Однако в этот раз я всех обставил, объегорил, замутил, развел на понтах и объехал на кривой кобыле. И впереди меня ждет прекрасная страна. Отпуск, где нет расследований, ворюг-бизнесменов, бандюг-депутатов, покладистых таможенников, телефонных звонков, автомобильных пробок на горячем асфальте и даже похмелья здесь нет… вот так! И это определенно нужно отметить!

Я остановил машину, и Ольга с Аленой, дремавшие на заднем сиденье, разом проснулись.

— Пап, мы уже приехали? — просунула голову между спинками передних кресел Алена.

— Еще нет, доча. Но мы вырвались из асфальтово-телефонного ада и находимся на границе со страной Отпуск.

— На гра-а-нице? — протянула Аленка. — Пограничники здесь есть?

— Нет, доча… Ольга, открой-ка баночку пивка… плиз.

Ольга открыла банку пива… ха-арашо!

— А вдруг ГАИ? — неуверенно сказала Ольга.

— Очнись, Оля. Какое, к черту, ГАИ? Здесь проще встретить снежного человека, нежели мента.

Я выпил пива. Я выкурил сигарету. Я послушал, как шумят на ветру сосны… Я был почти счастлив.

…За следующим поворотом я увидел… асфальт, шлагбаум и полосатую будку, около которой скучал человек в милицейской форме. Вдобавок, у меня зазвонил телефон… Хрен с ним!

«…мы вырвались из асфальтово-телефонного ада…»

«А пограничники здесь есть?» — «Нет, доча…»

«Какое, к черту, ГАИ? Здесь проще встретить снежного человека…»

Я совершенно не понимал, что происходит. Ни асфальта, ни шлагбаума, ни мента здесь не должно быть… здесь медвежий угол!

На ближайшие десять километров в любую сторону ни одной живой деревни… есть два или три поселка — пустых, выморочных. Да еще турбаза, куда, собственно, мы и едем…

…А мент тем временем сноровисто поднял шлагбаум и отдал честь! Мама моя родная! Такого не бывает. Такого в принципе не может быть. Либо я брежу, что весьма маловероятно, либо мы заблудились, чего и вовсе быть не может… А машина уже катила по асфальту. Гладкому, ровному — как в какой-нибудь Чухляндии… ни фига не понимаю… Ладно, разберемся. Снова зазвонил телефон.

Хоть обзвонитесь. Имею право. Тем более что я честно предупредил Обнорского: абонент будет находиться вне зоны действия сети, так как технический прогресс еще не дошел до псковских лесов и позвонить можно только с ближайшего холма, вскарабкавшись для гарантии на третий сук высокой елки.

«Хорошо, отдыхай, — сказал Обнорский. — Но помни, что можешь понадобиться в любой момент. Мало ли что случится. Сколько тебе надо, чтобы добраться до Питера? Пять часов. Ну вот, если что — утром сюда, вечером назад. Поэтому будешь звонить два раза в день. С утра и часиков в семь-восемь вечера».

Веселая перспектива. Я представил себя на елке дважды в сутки. Вместо рыбалки и бани с шашлыком и крепкими «прохладительными» напитками. «Ну ладно, — смилостивился Андрей, взглянув на мою кислую физиономию. — Хотя бы раз в день отзванивайся». Обязательно. Я решительно отключил адскую машинку. Показалась развилка. Асфальт ушел налево, а я повернул направо.

Лес расступился, открыв зеркало озера. Листья берез, обступивших берега, уже начали желтеть. Как-никак сентябрь. Через открытые настежь ворота с обшарпанной табличкой «База отдыха» мы подъехали к окруженным кустами черемухи летним домикам, примостившимися на берегу. Я выключил двигатель и открыл дверь. Тишина и покой ощущались почти физически, обволакивали, стирая из памяти расплавленный августовской жарой пыльный город. Алена тут же выскочила из машины, но замерла, увидев, как прямо на нее несется огромный пес.

— Не бойся, это же Цезарь, — успел сказать я.

— Цезарь, свои! — раздался окрик, а затем из-за кустов появился Иван Петрович.

Но Аленка уже трепала Цезаря по мощному загривку и собиралась его оседлать. Здоровенный ротвейлер вилял обрубком хвоста и уже готовился пускать слюни.

— А я и не боюсь!

— И молодец. — Петрович все же на всякий случай придержал собаку за ошейник.

Мы обменялись рукопожатием.

— Всем семейством? Это хорошо. А то два года не ездил. Непорядок, — подытожил Иван Петрович. — Дочка, смотрю, уже выросла. Надолго?

— Хотелось бы на месяц, но кто ему даст, — опередила меня Ольга. — Хотя бы дней десять отдохнуть.

— Ну и отдыхайте на здоровье. — Директор достал ключи из кармана штормовки. — Вот, от вашего домика, как раз свободен. Впрочем, другие тоже — все уже разъехались. Так что база в вашем распоряжении. Располагайтесь.

«Наш домик» — это, конечно, преувеличение. Просто есть привычка останавливаться из раза в раз в одной и той же щитовой будке, стоящей на отшибе. Чуть в стороне от нагулянной тропы между пляжем, баней и двухочковым туалетом. Почти полное уединение, за которым, собственно, и стоит сюда приезжать, кормить комаров, начисто лишая себя сомнительного удовольствия от времяпрепровождения на диване у телевизора.

Рюкзаки, пакеты, спиннинг и сумка с компьютером быстро перекочевали из багажника на открытую веранду. Ноутбук в лесу — извращение, но я торжественно клялся Обнорскому и всей нашей банде, что на природе обязательно допишу новеллу для последнего сборника «Все в АЖУРЕ». Лукошкина и Марина Борисовна сказали, что мне можно верить. Я не спрашивал, но, по-моему, они тоже испытывали муки творчества, смешанные с угрызением совести по поводу ненаписанных рассказов. Деваться было некуда: в стенах Агентства уже вовсю шли съемки телесериала по нашим опусам и от нас требовали все новых и новых новелл.

Компьютер напомнил о работе, но я сказал себе, что впереди еще достаточно времени. Вот завтра, нет, через день или через два, когда слегка отдохну, обязательно сяду писать. Или не сяду. Не считая этих неприятных размышлений, все вышло, как было задумано: крыльцо, рыба, пиво.

— Знаешь, я до последнего думала, что мы никуда не поедем, потому что у тебя снова найдутся какие-нибудь дела. — Ольга села рядом и выделила из пачки тонкую длинную сигарету. Я промолчал.

А что я мог сказать? Пару лет назад она заявила мне, что у меня работа на первом месте, и предложила выбрать одно из двух, и однажды, вернувшись домой, я обнаружил записку: «Уехала к маме». Беглый осмотр показал: исчезли не только Ольга с Аленкой, что пару раз случалось после размолвок на тему «кто кого не любит». На этот раз уехали многие Ольгины вещи, куча милых женскому сердцу склянок с трюмо и, главное, канарейка. Она была подарена Ольге подругой по институту на день рождения. Исчезновение птицы не оставляло сомнений в серьезности Ольгиных намерений. Аленка часто спрашивала меня по телефону о том, когда я вернусь из командировки. Месяц назад я не выдержал и предложил жене вместе съездить в лес. Уговаривать не пришлось.

— Кто бы говорил, — я посмотрел на Ольгу. — Это у вас дела, а у нас делишки.

Действительно, самостоятельность пошла ей на пользу. Нет, и раньше Ольга иногда мечтала о каком-нибудь своем деле, но фантазии были абсолютно беспочвенны и не простирались дальше небольшого кафе. Тогда она работала рекламным менеджером в фирме, куда я пристроил ее по дружбе с директором. Теперь же на визитке, которую она мне торжественно вручила, помимо ее имени-фамилии значилось загадочное, но весомое «бизнес-консультант». Факультет психологии не прошел даром. А когда она назвала сумму своего гонорара, я подумал, что отстал от жизни.

Гонорар способствовал, в частности, появлению испанского загара и навороченной трубки. В остальном Ольга почти не изменилась. «Я скучала», — сказала она, когда я позвонил…

— Я на рыбалку. — Я отломил от батона горбушку для наживки.

Широкие низкие мостки уходили в озеро сквозь заросли прибрежного тростника.

На пирсе уже устроились Иван Петрович и Цезарь. При моем приближении собака подняла мощную голову, но, признав своего, лениво опустила ее на вытянутые лапы.

— Клюет?

Петрович положил удилище на помост.

— В рыбалке главное что? Процесс.

Я согласно кивнул. Солнце лениво опускалось за верхушки деревьев. Ветер стих, от темной воды веяло накопленным за день теплом и обманчивым обещанием улова. Было так тихо, что отчетливо слышались быстрые взмахи крыльев пары уток, летящих над озером. Покой разрушил рев мотора, и из-за мыса выскочил желтый скутер.

— Какая тут рыбалка. Видишь, соседи развлекаются, — упредил мой вопрос директор.

Мотоцикл стремительно пересек озеро, развернулся перед пирсом и понесся вдоль берега, оставляя за собой длинную волну, на которой запрыгал поплавок.

— Что за соседи?

— Какой-то крутой купил землю. Вроде из Питера, бизнесмен. Представляешь, за полгода дом отгрохал в три этажа. Все по стандартам. Я пошел познакомиться, но куда там. Охрана. Даже ворота не открыли. Проваливай, говорят, не мешай людям культурно отдыхать.

Скутер летел по озеру, оставляя за собой фонтаны брызг. Впереди гордо сидел амбал в бриджах и черных очках, а в него вцепилась девица, визг которой прорывался даже сквозь шум мотора. При очередном развороте мотоцикл перевернулся, и парочка оказалась в воде, но быстро вскарабкалась на аппарат.

— Так это он дорогу заасфальтировал?

— Кто же еще! До самого дома. А на днях вот притащили катер. Теперь тарахтит с утра до вечера. И ведь не утонут.

Да, выходит и сюда добралась цивилизация. Ничего не поделаешь, процесс необратим. Но если так пойдет дальше, то придется искать другие места.

— Где ты пропадаешь! Обнорский рвет и мечет, потому что ты не выходишь на связь, — орал мне в трубку Скрипка, когда через пару дней я решил на всякий случай позвонить в контору. — Сейчас я тебе его дам.

— Я же говорил: отзваниваться, — недовольно бурчал Андрей.

— А что случилось?

— Ничего особенного. Как тебе отдыхается? Хорошо? А у нас, между прочим, Зюзин умер.

— Какая неожиданность. У вас — это где? Неужели прямо в Агентстве?

— Ты ведь где-то под Псковом, да? Зюзин как раз где-то там на своей фазенде отдыхал.

Говорят, сердце. Но я что-то сомневаюсь. Парню тридцати пяти еще не было, на здоровье вроде не жаловался. — Я хотел было возразить, но Обнорский меня опередил: — Надо бы попробовать навести справки, но так и быть, не буду тебя дергать. Псковская область все же не маленькая, черт знает, где его здесь искать. Хотя чуйка мне подсказывает, что здесь дело нечистое. Ну да ладно, если что — звони.

Да, любопытно. Зюзин, между прочим, глава крупной фирмы, которая держит треть городского рынка нефтепродуктов. Бизнес прибыльный, но и народу на этой теме за последнее десятилетие повалило немерено. Вот и теперь наверняка начнется борьба за наследство авторитетного бизнесмена. Впрочем, меня это не интересует. Отдыхаю, имею право. Искать его дачу — все равно что иголку в стоге сена. У меня в Пскове даже контактов нет. Разве что один журналист, которому можно позвонить. Или, может, на «скорую» выйти?

Хотя… В голове вертелось что-то интересное, связанное с Зюзиным, но что именно, я никак не мог вспомнить…

После моего возвращения с сеанса связи с трубкой в руке Ольга почувствовала неладное. Она удивительно легко улавливала малейшие перемены настроения.

— Что, Обнорский сказал возвращаться?

— Не поеду в Петербург, — захныкала услышавшая разговор Аленка.

— «Наша Таня громко плачет», — Ольга продекламировала дочке классику. — Успокойся, никто никуда не собирается.

Таня? Татьяна?… Да, точно, Татьяна Николаева, которая на прошлой неделе просилась на работу менеджером по рекламе в нашу газету «Явка с повинной». Обнорский сказал: для того, чтобы работать в Агентстве, надо выдержать трехмесячный испытательный срок. Она ответила, что уже выдержала все и испытывать ее бесполезно. Девушка оказалась с характером. А характер Обнорского и так известен. Разговора не получилось. Но я успел посмотреть трудовую Николаевой. Последним местом работы там значился «Феникс», референт генерального директора. А «Феникс» — это и есть Зюзин. Визитка Татьяны как раз была с собой.

Я хотел бежать звонить Андрею, но подумал, что пока можно обойтись без него. Вот он, шанс для Николаевой быстро и эффектно пройти испытательный срок. Если она нам поможет, Обнорскому ничего не останется другого, как принять на работу такого ценного сотрудника.

Ольге я решил пока ничего не говорить.

— Пойду узнаю, что творится в мире.

С ноутбуком под мышкой и телефоном в руке я отправился в лес на поиски устойчивой связи. Бред, картина маслом. Однако еще несколько лет назад об этом можно было только мечтать. С другой стороны, когда мечты стали реальностью, мне захотелось вернуться в каменный век. Пришлось поменять несколько точек, таскаясь с холма на холм и проверяя уровень приема трубы, пока наконец я нашел подходящее место.

Кто бы видел со стороны: идиот с мобилой и компьютер на бревне среди леса. «Алекс — Юстасу». Как раз эстонская граница поблизости.

— Татьяна, Обнорский передумал, — нагло врал я по телефону. — Но сперва надо помочь нам в одной теме. Да, касается твоего бывшего шефа. Кстати, ты не знаешь, где находится его псковская резиденция?… Что?! — Я сел на кочку.

Ну конечно, она не могла не знать про новый дом в Псковской области. Знала и место, куда часто отправлялся босс — берег озера Глубокое. И даже один раз успела побывать там на каких-то переговорах. Итак, получается, что «крутой», обосновавшийся по соседству, и есть Зюзин? Получается, так. В жизни часто бывают совпадения, которых не придумаешь в крутом детективе.

Я подумал, что никак нельзя упускать такую удачу. Я понял, что смогу первым добыть какую-то информацию и начал исподволь расспрашивать Татьяну. Сначала она отвечала, потом вдруг умолкла и спросила:

— Что вы хотите сделать — пойти туда?

— Конечно. Грех не сходить.

— Не делайте этого. Ни в коем случае не делайте этого. Оттуда можно не вернуться… Все, все! Не спрашивайте ни о чем.

Она прекратила разговор, а я остался в полном недоумении.

Правильно говорят, что Интернет — большая помойка. Фамилия Зюзина нашлась на сайте, специализирующемся на сборе всевозможного компромата. Информации было негусто, но хоть что-то. Валерий Иванович стал президентом «Феникса» в 1998 году. Предыдущий глава компании погиб в ДТП. Зюзина связывают с авторитетным бизнесменом Ломакиным (Ломом), у которого свои интересы на нефтяном рынке. В этом году «Феникс» объявил о планах строительства новых заправочных станций в регионе. А еще, по некоторым сведениям, руководство компании пользуется для решения своих проблем связями с высокопоставленными офицерами силовых ведомств. (А кто не пользуется? Еще не известно, кто кого пользует.) Начальником службы безопасности у Зюзина является полковник ФСБ Александр Лунин. Я вспомнил эту фамилию. По-моему, в прошлом году мы знакомились на выставке «Безопасность и охрана».

Я невольно вздрогнул, когда рядом хрустнула ветка. Метрах в десяти, сбоку, из-за маленькой елки выглядывал мужик с корзинкой в руках. Следовало предположить, что он был озадачен. Увидев, что его заметили, грибник пошагал прочь. Я свернул связь и набрал горсть черничин с ближайшего кустика. А что, неплохо было бы устроить офис прямо здесь. Связь есть. Корм под рукой. Птички, понимаешь, поют, и воздух чистый — чем не работа.

День выдался пасмурный, и уже начинало смеркаться, но я подумал, что успею обернуться за час.

— Пойдем вместе погуляем, — сказала Ольга, заметив, что я обуваю кроссовки.

— Оставайся с Аленкой, ей уже спать пора.

Я прихватил из холодильника банку пива.

Асфальтовая дорога уперлась в ворота высокого забора, перегородившего берег озера. Ну не уроды ли? Как будто они здесь одни, а озеро — частная собственность. Судя по всему, здесь не ждут незваных гостей. За оградой возвышался краснокирпичный особняк в том специфическом архитектурном стиле, что так мил сердцу нуворишей. Похоже на замок, а не на жилой дом. Пожалуй, во всей округе не сыщешь такого сооружения. Переминаясь с ноги на ногу, я раздумывал, что делать дальше.

Рядом с воротами почти бесшумно открылась калитка, которую я не заметил в сумерках, и навстречу шагнул парень в черной униформе с помповухой в руке. В проеме калитки стали видны кусочек двора с ровным подстриженным газоном и сторожка.

— Добрый вечер, — сказал я первое, что пришло в голову.

Но охранник явно не был расположен разговаривать и продолжал выжидающе смотреть на меня. Не могу сказать, что у него было доброе выражение лица.

— Куда это я попал? — С равным успехом можно было спросить, как пройти в библиотеку. Я глотнул пива.

— А куда надо? — наконец подал голос сторож.

— Да грибы собирал, заблудился. Тут же дорога вроде была в деревню.

— Была, а теперь частная территория. — Охранник утратил ко мне всякий интерес и начал лениво разворачиваться. На рукаве мелькнула нашивка «ЧОП „Беркут"» с раскрывшей крылья когтистой птицей в круге.

Я изобразил неподдельное возмущение:

— То есть как частная? Чья?

— Тебе помочь, Влад? — раздалось из-за ворот.

Ага, значит этого зовут Влад.

— Давай проваливай лесом.

Спасибо на добром слове. Лесом так лесом.

В этот момент из дома раздались звон разбитого стекла и истошный женский крик. «Держи эту дуру!» — крикнул Влад кому-то во дворе и захлопнул калитку.

Лесом так лесом. Почти стемнело, и я продирался сквозь ельник, окружавший забор. Ни подлезть, ни перепрыгнуть, сплошная стена из досок высотой метра в два с половиной. А в придачу камеры наружного наблюдения по углам дома. Страсти за забором, казалось, утихли. Во всяком случае стекол больше не били. Я остановился, прислушиваясь, когда где-то рядом заверещал сверчок. За спиной раздался негромкий свист, я обернулся и зажмурил глаза от луча света, ударившего в глаза.

Фонарь слепил, и разглядеть что-либо было невозможно. Пакостное, доложу я вам ощущение: стоишь слепой и беспомощный. Будто голый.

— Значит, грибы собираешь? — услышал я из ослепительного желтого света голос Влада. — Может, посветить тебе?

Другой голос, тот, что спрашивал «Тебе помочь, Влад?», произнес:

— Грибничок! С компьютером… Что ж ты, сука, здесь шныряешь? Хочешь, чтоб тебе почки отбили, грибничок? Это запросто. Не ты первый. Пойдем-ка потолкуем.

Из электрического марева шагнула темная фигура, сильная рука схватила меня за рукав. Я рванулся, ношеная-переношеная ветровка, выручавшая меня много раз, выручила снова. Рукав затрещал по шву, оставшись в кулаке у охранника. Он растерянно смотрел на кусок ткани, а я, не дожидаясь продолжения, бросился в заросли. Луч скользнул вслед за мной, но запутался в густых ветках. Лапник вовсю хлестал по лицу, но меня подгонял треск валежника за спиной. Я бросился по направлению к озеру, на ходу пытаясь сообразить, куда бежать дальше. На дорогу нельзя — догонят. Как-нибудь обязательно брошу курить и займусь спортом. Завтра. Нет, когда вернусь в город. Остается один путь. Выскочив на берег, я с разбегу вошел в воду и рванул, как торпеда. На груди висел компьютер (тяжелый, гад), в нагрудном кармане лежал телефон. Машинально я подумал: «Ты хотел в каменный век? Получи — компьютера и телефона у тебя больше нет».

По воде забегали лучи фонарей. Я ощущал себя, как диверсант, которого вот-вот «захватят» прожектора… Но именно свет с берега позволил мне обнаружить торчащее из воды бревно. За него-то я и зацепился, за ним спрятался… Блуждали по воде фонари, доносились голоса:

— Где же он, сука?

— Может, буль-буль сделал?

— Хорошо бы… нам же возни меньше.

Я вдруг ощутил холод. Не потому что вода холодна, а потому, что они разговаривали совершенно спокойно… Их не только не волновала моя предполагаемая смерть — им «возни меньше»… Нормально, да?

Они пошлялись по берегу еще две-три минуты и ушли. А я совершенно замерз, пока добирался до берега.

— Папа купался! В одежде! Ах вот ты какой! А мне запрещаешь! — вскочила со стула Аленка, когда я появился на пороге.

Да уж, картина маслом. Явление папы. Вода ручейками стекала на пол, собираясь в лужицу под ногами. Я снял сумку с компьютером, вылил из нее не меньше литра воды… м-да, интересно, возьмут его в ремонт или проще выбросить?

— Лучше принеси полотенце. — Я скорчил Алене страшную рожу.

Аленка захихикала.

— Как тебя угораздило? — расспрашивала Ольга, помогая стаскивать прилипшую к телу одежду.

— Оступился, упал. — Дотянувшись до стола, я схватил бутылку, вытащил пробку и сделал изрядный глоток коньяку. Подарок армянских коллег, приезжавших к нам на стажировку… Потом я разделся, вытерся и забрался под одеяло. Я корчил Алене рожи, она хихикала — ей смешно. А вот мне совсем не смешно. Я помнил абсолютно спокойный голос Влада: «Хорошо бы… нам же возни меньше…» Да, похоже, ребятки-то совсем отмороженные. И странные слова Татьяны я тоже вспомнил: «Не делайте этого. Ни в коем случае не делайте этого. Оттуда можно не вернуться».

М-да, похоже, что-то в этом есть. А если это так, то ситуация может осложниться… Сюда-то, допустим, они не сунутся. Во-первых, потому что считают меня утопленником. Во-вторых, здесь — Петрович с собакой. А лишние осложнения им ни к чему. Но все же… все же лучше связаться с милицией. Навряд ли ментам захочется этим заниматься, но в качестве подстраховки связаться с ними стоит… Стоп! А что я им скажу? Что меня пытались утопить? Не пытались, сам в воду прыгнул. Что меня хотели избить? Так ведь не избили… И вообще, свидетелей нет… В доме кричала женщина? Ну и что? Может, пьяная, ответят мне…

Незаметно для себя я заснул. Видимо, разморило в тепле и от коньяка. Я заснул, и мне приснилось озеро, залитое светом фонарей… и сам я в воде… И мертвый Зюзин, который догоняет меня на водном мотоцикле. Он хохочет, скалит белые зубы и вот-вот настигнет… Я проснулся. Мокрый от пота, всклокоченный.

— Ты кричал, — сказала Ольга. За окном уже рассвело, но я все еще плыл в своем кошмаре. — Ты кричал… Тебе что-то худое снилось?

Господи! Еще какое худое. Я посмотрел на спящую Аленку. Я посмотрел на нее и принял решение.

— Оля, — сказал я. — Оля, вам с Аленой лучше уехать в Питер… ненадолго, на пару дней.

— То есть как? Почему?

— Так надо.

— Интересно! — протянула Ольга. — Ты сбил ребенка с панталыку, наобещал грибы, рыбалку… А теперь что? На меня тебе наплевать. Это-то понятно… Но — Аленка!

— Оля! — перебил я. — Уймись.

— Уймись? Уймись?! Да ты же эгоист законченный. — Ольга уже определенно заводилась. А этот процесс сродни землетрясению — противостоять ему невозможно…

В общем, они уехали. Ольга разбудила дочку, собрала вещи, и они уехали. Алена смотрела на меня глазами захворавшего щенка. Ольга не смотрела вовсе.

Я сказал себе: «Ты же сам хотел, чтобы они уехали… Да, хотел. Но всего лишь на пару дней…» Я побродил по дому, выпил коньяку, посмотрел в зеркало и сам себе (а кому еще?) сказал: «Дурак». Кроме того, я остался без машины и без телефона.

Я пошел искать Ивана Петровича. Но не нашел. И мотоцикла его не обнаружил — усвистал Петрович куда-то.

Тогда я вспомнил про мента у шлагбаума. Шлагбаум и будка, со слов Петровича, появились, когда Зюзин начал строить дом. Поначалу там даже дежурил сторож. Потом сторожа убрали, а мент появился в связи с пожарами. Вот он-то мне и нужен.

Я быстро оделся и вышел из дому. С озера на берег длинными языками полз туман, было отнюдь не жарко. До будки я дошел за десять минут. Рыжеватый и усатенький сержант пил чай в своем «вигваме».

— А что такое? — глубокомысленно спросил он, когда я сообщил, что мне необходимо связаться с милицией. Порочных следов интеллекта на его физиономии не наблюдалось…

Я предъявил удостоверение Агентства и сказал, что очень надо.

— Так че случилось-то?

Я уже начал терять терпение.

— Дом на берегу знаете? — спросил я.

— Ну.

— Там, вероятно, незаконно удерживают женщину. Надо бы связаться с райотделом.

— Оба-на! А выпил много? Шел бы ты спать-то. Ты же с базы?

— Я ведь серьезно, сержант.

Сержант почесал голову и сказал:

— Ну смотри… мое-то дело маленькое. — Он вытащил коробочку сотового (не худо милиция в провинции живет), нажал клавишу. — Але, отдел? Капитана Стасова мне… Здоровеньки булы, товарищ Стасов… Тут такое дело: гражданин подошел с заявлением. На базе отдыхает. Журналист. Говорит, что, мол, есть у него информация о заложниках… Че?… Ага… ага… ну пока.

Сержант выключил телефон, сказал строго:

— Скоро будут. Ты иди к себе на базу, жди.

До базы я не дошел, дошел только до развилки. А там из тумана вынырнул белый «лендкрузер», и «капитан Стасов» показал мне из окна помповушку.

Надели на меня «браслетики», бросили меня на пол… повезли. Да весело, с музыкой… Ай, я лох последний! Всех «обставил, объегорил, замутил и развел на понтах». Ай, я лох…

А Влад весело сказал:

— Мудо ты, журналер… Вчера ушел, а сегодня — хрен. Лучше б ты сам утоп. Нам возни меньше… верно, Костя?

— А в чем дело? — начал я дурковать. — Вы чего, мужики?

— А в том дело, что влез ты, куда влезать тебе не следует, — прорычал Костя. — Теперь придется тебя… того… искупать с камушком на ногах.

Вскоре «лендкрузер» притормозил — видимо, у ворот. Затем джип проехал еще несколько десятков метров и замер. Меня выбросили бесцеремонно — как мешок с картошкой… тьфу!

Просторный холл… колонны… камин. Над камином — голова лося… кабанья голова.

В стеклянном шкафу — ружья, мечи, арбалеты. Лестница наверх. Кабинет. Строго, достойно, в ретро-стиле… Человек в кресле с сигарой. Он поднимается, и я узнаю полковника Лунина… Сказать, что я совсем не ожидал увидеть его здесь, было бы неправдой. Но тем не менее это все же оказалось неожиданностью.

— Свободны, — сказал полковник моим конвоирам. — Отдыхайте.

Влад протянул ему мои документы: права и удостоверение Агентства, и оба вышли. Лунин некоторое время смотрел на меня, потом сказал:

— А ведь мы с вами встречались, Николай… э-э… — он заглянул в удостоверение, — Степанович.

Лунин положил документы на столик, сигару — в пепельницу.

— Чем обязаны вашему вниманию? — Лунин спрашивал, а я молчал, тянул время, но ничего путного в голову не приходило. — Только не говорите, что исполняете профессиональный долг.

— Это допрос?

— Ну что вы, просто дружеская беседа. — Полковник достал из бара бутылку виски. — Кстати, правду говорят, что «Золотая пуля» получает деньги от Лома?

— Ага, а еще от Склепа, Жоры Армавирского и Васи Пензенского.

— Зря вы так кипятитесь, — почти расстроился Лунин. — Хотите выпить? Ах да…

Он вспомнил про наручники, вытащил из кармана связку ключей. Среди них был и ключик от наручников.

…С грохотом распахнулись створки дверей, и в кабинет вошла женщина… с арбалетом в руках. Такое мне доводилось видеть только в боевиках. Для пущей экзотики на правой руке у нее болтался «браслетик». Такой же, как у меня.

— Руки! — скомандовала она.

Лунин поднял, а я нет. Я просто протянул ручонки вперед: смотри, мол, я тоже невольник этих плохих людей.

— Ты что за конь? — спросила женщина. Она была, несомненно, красива — высокая длинноногая брюнетка в плотно обтягивающих ноги кожаных брюках. Но вот под глазом у нее светился фингал, и я догадался, что это никак не макияж.

— Я — журналист, — ответил я. — Интересуюсь обстоятельствами смерти Валерия Зюзина… А вы кто?

— Журналист? — Она на секунду-другую задумалась. Потом приказала Лунину: — Ну-ка, полкан, сними с журналиста «браслеты».

— Лера! — сказал Лунин. — Лера, ты сейчас совершаешь ошибку. Мы же можем найти общий язык. А этот журналист…

— Заткнись, падла, — ответила Лера. Выражалась она изящно. — Заткнись и делай, что сказано.

Лунин сверкнул глазами, но «браслеты» с меня снял. А я любезно помог ему надеть их. Добавлю, что сделал это с удовольствием. Лера тоже немножко расслабилась.

— Я, — сказала она, — жена… вдова Валерия. Смертью, значит, его интересуешься? — Я кивнул. — Будут тебе материалы, журналист. Будут… если выберемся отсюда. Дай-ка ключики.

Я подал Лере ключи, а она сунула мне арбалет, распорядилась:

— Сунутся два брата-дегенерата — Влад или Костя, — стреляй.

Ошеломленный напором вдовушки, я кивнул. А она освободилась от наручников и пошла в угол кабинета. Там висела картина с каким-то тоскливым зимним пейзажем. А за картиной был, как и положено, сейф… Я стоял как дурак, с арбалетом в руках и поглядывал то на дверь, то на Лунина, то на Леру. Больше всего меня интересовал вопрос: что я буду делать, ежели действительно войдут Влад или Костя? Смогу ли выстрелить?… Горячей любовью к этим уродам я, естественно, не пылал, но стрелять в людей мне еще не доводилось. А стрела арбалетная выглядела очень убедительно, и в напряженном коротком луке чувствовалась мощь…

— Ах вы, суки, — задушевно сказала Лера. — Ах вы, козлы позорные! Акции хотели у меня отобрать? Эмиссию провести? Да вот хуй вам, а не эмиссия.

Она стояла возле сейфа и трясла какими-то бумагами.

— Лера… — начал было Лунин.

— Заткнись, Лунин. Ты в комитетах своих был полковник. А здесь ты мразь. Шестерка ты. Быдло. А я — хозяйка! Понял ты, холоп?

Лунин покраснел как рак, брошенный в кипяток. На Леру он не смотрел, зато обратился ко мне:

— Николай Степанович, вы совершаете большую ошибку. Вы не знаете, с кем связались! Эта женщина…

Договорить он не успел. Лера подскочила к полковнику и врезала ему остроносым сапожком по… в общем, больно. Эта дама определенно производила впечатление.

— Пошли, — сказала она мне, — чего встал. Выберутся быки из подвала — нам пиздец придет. Стволы-то при них остались.

Мы быстро спустились вниз. Сунулись в джип, но ключей в замке не было. Арбалетчица Лера произнесла:

— Жопа нам! Остальные-то тачки в гараже. Но в гараж нам не проникнуть… У тебя, журналер, тачка есть?

— Нет, — ответил я, потому что в данный момент тачки у меня действительно не было.

— Не писай, подарю.

— Мерси, не буду писать, пока не подаришь. Буду терпеть.

— Ну что теперь? — сказала Лера. — Теперь надо когти рвать.

— Надо, — согласился я. Где-то в глубине дома звучали удары. Похоже, это пытались выбраться из подвала быки. Уж не знаю, какая в этом подвале дверь, но, думается, они ее скоро вынесут.

— Пошли, — сказала Лера.

Мы двинулись к воротам, но снаружи раздался рокот двигателя… вот те на! Никак кто-то в гости?

Я приник к щели в воротах — по асфальту стремительно неслась моя «десятка»… Господи, Ольга вернулась!

— Мы спасены, мадам, — сказал я. — Вернулась моя жена, и теперь у нас есть транспорт.

— Жена? — подозрительно спросила арбалетчица.

— Вас, графиня, что-то удивляет? У меня не может быть жены?

Ответа я не дождался и пошел к воротам. А Ольга уже требовательно сигналила… ах ты, лапушка моя! Ведь как кстати ты появилась! Что это я, дурень, тебя выставил? Что бы я без тебя делал?

Я распахнул дверь рядом с воротами и вышел «на волю».

— Это твоя жена? — спросила Лера с издевкой…

Из-за опущенного бокового стекла смотрела… Татьяна Николаевна, смотрела мимо меня — на Леру. А Лера — на Татьяну. Очень выразительно смотрели эти две дамы друг на друга. Как две тигрицы. Или, вернее, две змеи. Или… в общем, «ласково» смотрели они друг на друга.

— Нет, — запоздало ответил я на вопрос. — Это не моя жена.

Тут я понял, что и машина-то не моя — «десятка», цвет «вишня», стекла тонированные, — но не моя.

Я подошел и сказал Татьяне:

— Таня, я, конечно, не ожидал, но вы кстати… разворачивайтесь.

— Зачем? — спросила она, продолжая смотреть мимо меня на Леру.

— Нужно уезжать. В доме весьма опасная команда, и у них есть к нам некоторые претензии…

— Какие? — равнодушно спросила она.

— Пустяковые. Ребятам хочется погулять на наших поминках, а мне эта идея почему-то не нравится.

— Ладно, садитесь… А ведь я вас предупреждала.

Я распахнул заднюю дверцу, галантно показал Лере рукой: прошу. Лера прошествовала и не без грации поставила ногу в салон… тут-то Татьяна и рванула тачку! Лера — совсем без грации — шлепнулась кожаной попой на асфальт… М-да, хорошие у дам отношения.

— Ах! — сказала Татьяна. — Случайно перепутала педали. Извините.

Лера улыбнулась вполне светской улыбкой.

Мы ехали молча… Господи, если бы мы ехали молча до Питера, то мы и добрались бы без приключений. Но мы ехали молча всего полминуты. Я сам в этом и виноват. Я задал Лере вопрос:

— Вас держали в наручниках?

— Да… вы же сами видели.

— Как же вам удалось освободиться?

Несколько секунд она молчала, потом сказала, морщась:

— Эти два быка захотели «комиссарского тела». А поскольку насиловать прикованную к батарее женщину неудобно, они…

— Вас? — воскликнула Татьяна деланно-изумленно. — Вас — изнасиловать?

— Представьте себе, Таня.

— Не могу. Убей Бог, не могу представить, зачем насиловать сучку, которая сама готова лечь под любого кобеля.

Лучше бы она этого не говорила… ох, лучше бы она не говорила этого! Но она сказала… Лера вцепилась ей в волосы — шикарные белокурые волосы — и закричала:

— Ах ты, блядь! Ах ты, проститутка копеечная! Ты это мне?!

Завизжала Татьяна, завизжали тормоза. «Десятка» вильнула и врезалась в сосну… Слава богу, скоростишка была низкой. Я пытался разнять самок, но, признаюсь честно, не преуспел. Бились они истово, так, как бились в очередях за водкой при Горбачеве…

Я понял, что процесс политического урегулирования невозможен. И принял единственно верное решение:

— Щас рванет бензобак! — заорал я дурным голосом. Сам от себя такой шаляпинской мощи не ожидал… но помогло.

Обе дамочки выскочили из машины. И — вовремя. Вдали на дороге показался белый «лэндкрузер».

— В лес! — скомандовал я.

Второй раз за последние сутки я дал себе зарок бросить курить и начать заниматься спортом… с завтрашнего дня… или с послезавтрашнего… или с понедельника.

В общем, мы пробежали по лесу с километр. И, кажется, оторвались. А может быть, нет. Но никакого преследования, судя по тишине, не было, да и нам самим хотелось верить, что мы оторвались… Сердце трепыхалось, легким не хватало воздуха, перед глазами плясали разноцветные мухи. Придя в себя, я попросил:

— Девчонки, дайте телефон.

— Нет у меня, — сказала Татьяна. — В машине остался.

— И у меня нет, — сказала Лера. — У быков остался.

Нормально. Нормально, мы без связи, потому что мой после «водных процедур» зачах… Транспорта у нас тоже нет. Где мы сейчас находимся — никто в «цивилизованном мире» не знает. Как не знают и того, что у нас серьезные проблемы с Луниным. А считать, что нас вот так за здорово живешь отпустят, — это, извините, наивно… не отпустят они нас. Это и ежу понятно.

Р-р-романтика… Хорошо, хоть фурии успокоились. Я закурил и спросил:

— Ну и что, подруги, мы будем делать? Влипли-то мы херовенько.

«Подруги» молчали. А вид у обеих был — ой, мама, караул! Но поскольку в женщине мы ценим в первую очередь духовное начало, а не эти буржуазные 90-60-90, то я на мелочи внимания не обращал… Хотя кофточка у Татьяны порвана была весьма пикантно и открывала глазу… ладно, ладно, не будем.

— Надо, — сказала Лера, — в поселок идти.

— Где? Где, деточка, ты видишь поселок? — спросил я.

— Ну… где-нибудь. Где-нибудь есть.

— Где-нибудь — да. Где-нибудь — конечно… До ближайшего жилого поселка как минимум километров двенадцать.

— А до шоссе? — спросила Татьяна.

— До шоссе три-четыре. Но там-то нас как раз и прихватят.

— Что же делать?

— Идти, — сказал я. — В поселок. Но учтите: двенадцать километров по лесу — это не то же самое, что по Невскому. По времени получится как минимум вдвое больше. Да еще не по асфальту — по кочкам, болоту, через кусты, завалы и прочие радости… За мной, мои крошки. Нам нет преград на море и на суше.

Шутки шутками, но уже через час мои «крошки» притомились. Это ж не грибы возле дома собирать. Обе дамочки, конечно, следят за собой, ходят на шейпинг и все такое… но это больше для поддержания «товарного вида». По болоту тащиться — совсем другое. Плюс (или минус?) стресс.

Привал. Сидим на пеньках. Крошки друг на друга не смотрят. Не зная точно причин их взаимной ненависти, могу все же заявить уверенно — мужик. С вероятностью 99 процентов — покойный Зюзин… так ведь именно что покойный! Теперь-то чего делить? Теперь им бы обняться у гроба, сказать друг другу: прости меня… И ты меня прости, СЕСТРА.

Не катит. Никак не катит. Потому что я опираюсь на мужскую психологию… А бабская — это, бля, ой какие дебри. Беда. Караул. Светопреставление. Все в одном флаконе. Я вот помню случай…

Щелчок! Звонкий, упругий щелчок, смысл которого я сначала не понял. А понял, когда увидел стрелу. Стрела торчала из пня, на котором сидела Татьяна. В двух сантиметрах от ноги. Стрела торчала из пня и тонко вибрировала… А Лера держала арбалет на коленях и недоуменно рассматривала его.

Татьяна побледнела. Я, признаться, тоже…

— Это что еще такое? — спросил я.

Лера сделала круглые глаза:

— Ах, ах! Сама не понимаю… случайный выстрел.

— Ты что — охренела?

— Но я же не специально.

— Давай сюда арбалет, идиотка, — протянул я руку.

Лера отдала мне «игрушку». Татьяна смотрела на стрелу с ужасом.

— Ты же, журналист, все равно стрелять не умеешь. Зачем тебе?

— Зато ты хорошо умеешь, — пробурчал я.

— Неплохо… с пятидесяти метров ворону гарантированно бью.

— Идиотка. Вильгельмтеллиха недоделанная.

Мне было совершенно очевидно, что выстрел не случаен. Я отлично помню, что тетиву Лера спустила сразу после того, как мы вышли из дому. А при спущенной тетиве выстрел невозможен… Ай да Лера-арбалетчица.

Но по-настоящему мне стало не по себе, когда я попытался вытащить стрелу из пня. Я попытался, но сделать этого не смог. Пень был еловый, крепкий. Я, расшатывая стрелу вверх-вниз, влево-вправо… сломал ее. Стрела вошла в плотную древесину сантиметров на пять-шесть, а может быть, глубже. Я представил, что было бы, если бы она вошла в человеческую плоть.

— Пошли, — бросил я. — Отдохнули.

Часов в пять вечера появился вертолет. Какой же я был дурак! Ах, какой я был дурак… Я обрадовался «винтокрылому труженику» и начал размахивать над головой курткой. И нас заметили. Сесть вертолету рядом с нами было негде. Он сделал круг, исчез за лесом… Я расстроился. О, какой я был дурак.

— Улетели, — сказал я.

— Нет, — возразила Татьяна, — кажется, они приземлились. Впереди.

— Пошли, — сказала Лера. — Они обязаны нам помочь.

И мы, воодушевленные, поперли через густой подлесок. Как лоси. Слоны. Зайцы, куропатки… как идиоты.

Мы проскочили полосу леса и вышли к болоту. Вдали, за пожухлыми кочками и редкими кривыми березками, стоял вертолет. А через болото, вытянувшись в цепь, к нам шли охотники. Человек пять или шесть. Все с ружьями, в камуфляже… Посредине шел Влад!

Челюсть у меня отвисла. Чего угодно я ожидал. Чего угодно, только не этого. Нас разделяло метров четыреста, и охотнички еще не видели свою дичь. Но скоро увидят.

— …твою мать! — сказала Лера.

Очень правильно сказала. По существу. Я с ней солидарен. Готов голосовать двумя руками.

— Нас убьют? — спросила Татьяна.

— Нет, по головке погладят. Быстро в лес.

Мы ушли в подлесок. Двинулись, изменив направление, в сторону озера. Был шанс, что удастся ускользнуть в сторону, пропустив охотничков мимо. Был, да сплыл.

— Слева, — закричал кто-то. — Слева они.

А дальше началось — Бушков отдыхает.

Нас погнали, как зайцев. Мы бежали, но уйти от здоровых, молодых, тренированных мужиков вряд ли бы сумели… Один я бы еще попробовал оторваться, но с бабами, как с гирей на ногах. И ведь вроде бы никто они мне, но бросить почему-то не мог.

Грохнул выстрел. Совершенно очевидно, что для острастки. Расстояние между нами — метров двести и попасть в человека нереально… но дробь (или картечь) прошелестела по листве над головой. Еще выстрел! Еще один.

Расстояние сокращалось, и было ясно — догонят.

— Лера, — сказал я, — ты говорила, что хорошо стреляешь.

— Ну?

— Гну! Надо их пугануть.

Мы стояли под большой сосной, смотрели друг на друга. Снова грохнул выстрел, сверху посыпались хвоя и мелкие веточки.

— …твою мать! — сказала Лера. — Давай.

Я протянул арбалет. Она уверенно взвела рычаг. Стальной лук изогнулся, напрягся, тетива зафиксировалась. Из держателя на прикладе Лера достала стрелу с хищным блестящим наконечником и ярким пластиковым оперением.

— Всего две стрелы осталось, — сказала Лера. — А так бы я их, блядей, всех перещелкала.

— Убивать нельзя, — напомнил я.

— Поучи жену щи варить. Щас я им впендюрю, дай только отдышусь малость. — Она положила стрелу на направляющую.

Сказать по правде, я почти что любовался этой корыстной, циничной, волевой стервой. Она многим мужикам могла бы дать фору!.. Лера встала на колено, положила цевье арбалета на толстый сук, прильнула к диоптрическому прицелу.

— Убивать нельзя, — снова напомнил я.

— Пошел на хуй.

Среди стволов мелькали камуфлированные фигуры… Тонкий палец с ухоженным ногтем лег на спусковой крючок. Лицо Леры стало жестким, хищным.

Тянулись секунды. Медленно, томительно… Раздался знакомый щелчок и спустя секунду-две громкий крик. Лера снова взвела арбалет.

— Уходим, — сказал я.

— Погоди, еще одному яйца отстрелю.

— Уходим, — приказал я.

Со стороны охотничков несся густой мат…

Я вырвал арбалет у стервы-снайперши, и мы побежали, забирая в сторону. Вовремя — спустя полминуты снова зазвучали выстрелы.

Мы оторвались. Но ненадолго. Женщины уже выбились из сил, Татьяна захромала. А охотнички, оправившись от шока и, видимо, погрузив раненого в вертолет (вертушка пролетела над нами в сторону Питера), продолжали охоту. Теперь они уже дуриком не перли, передвигались аккуратно. Но их присутствие было все-таки ощутимо — не визуально, но интуитивно.

Нас определенно выдавливали к озеру… А там, на открытом пространстве, спрятаться негде. Вообще, ощущение было паршивое. Это сейчас, по прошествии некоторого времени, я могу писать о тех событиях спокойно… А тогда было не по себе.

Нас отжали к озеру… День был пасмурный, серая вода выглядела безжизненной, кричали чайки. Где-то рядом шастали охотнички.

— Лодка! — закричала Татьяна. — Люди и лодка!

Действительно, в сотне метров впереди, на песчаной косе, дымил костерок, возле него сидели два мужика, а рядом на берегу лежала резиновая лодка.

— Извините, но «крейсер» мы конфискуем, — сказал я.

Мужики определенно не понимали, что происходит.

— Э-э! — сказал один, когда мы мимо него прошли к лодочке.

Лера на ходу прихватила бутылку водки, стоявшую на камне. Татьяна — полбуханки хлеба… Грабеж, блин, в чистом виде.

— Э-э-э! — сказал другой. Он даже вскочил и схватился за топорик. По-моему, водка была для него важнее лодки.

— Яйца отстрелю! — сказала Лера таким тоном, что я бы ей поверил…

Мужики тоже поверили. Они так и остались стоять с открытыми ртами и топориком в руке. Не думаю, что мы совершили хороший поступок, но тут уж ничего не поделаешь.

Я греб как заведенный. Надувнушка, да еще и перегруженная, это вам не «Катти Сарк». Когда на берег вышли охотнички, мы были от них всего лишь в пятидесяти метрах. Они запросто могли нас перестрелять. Но не сделали этого, видимо, потому, что тогда пришлось бы зачищать и двух рыбачков… В тот момент я так считал… и ошибся. Ошибка стала очевидна, когда мы отошли метров на триста и ощутили себя в безопасности. Не будут же они, в конце-то концов, вызывать вертолет, чтобы атаковать нас с воздуха. И они действительно не стали… Но с южной части озера послышался ноющий звук, и появилась светлая точка. Она приближалась стремительно, росла на глазах и вскоре превратилась в водный мотоцикл… Теперь уже я сказал:

— …твою мать!

Мотоцикл заложил широкий вираж и обошел нас кругом. За кормой мощно бился бурун. Управлял мотоциклом Лунин, сзади сидел коротко стриженный боец с ружьем в руках. «Вот тут-то, — подумал я, — пришел амбец». Стрелку нет нужды попасть в каждого конкретно — достаточно накрыть лодку. И тогда из баллонов хлынет воздух, а мы окажемся в воде. Доплыть до берега не дадут. Это и к бабке не ходи.

Катер сбросил скорость, сузил круг, и стрелок поднял ружье. Выстрел раскатился над водой, сноп картечи вспорол воду в нескольких метрах от кормы.

— Щас, — сказала Лера, — щас я им врежу.

И мы ей поверили. Лера взвела арбалет, вложила стрелу. Щелчок! Свист стрелы… Нас уже качало на волне — стрела прошла мимо! Осталась одна — последняя.

Стрелок передернул цевье помпы, Лера взвела арбалет. Нас качало. Мотоцикл все время двигался, а мы были неподвижны. Лерка! Лерка, не подведи! От тебя, только от тебя зависит, останемся мы жить или нет… Кричали зловеще чайки, стрелок-наездник целился в лодку. И я видел даже его прищуренный глаз над черным стволом ружья. Мы были беззащитны — совершенно… А лодку качало, качало, и вместе с лодкой ходил вверх-вниз арбалет.

Щелкнула тетива — стрелок со стрелой в плече вскочил… выронил ружье… упал в воду.

Мы закричали: ура! Мы все закричали: ур-ра!

И чайки кричали вместе с нами — радостно и победно.

Пока доплыли до противоположного берега, а это километра два, я натер на руках неслабые мозоли. Но все равно я был счастлив. Нашим охотничкам придется добираться пешком, ножками по берегу. Гарантированно мы получили три-четыре часа форы… А может, и больше — они тоже не железные, и им тоже нужен привал. Если, конечно, их не перебросят вертолетом. Но уже опускались сумерки, и вероятность авиарейда была не очень высока. Лодку я спрятал в камышах. Мы заслужили право на отдых. Мы устроились под сосной, разложили костерок и выпили водки. И мигом съели весь хлеб… Мои «аристократки» вполне, оказывается, умели пить водку из горлышка и обходиться без ножа — хлеб рвали руками. Дамы, кстати, на время будто забыли о своей вражде и передавали из рук в руки бутылку. Водка — однозначно — была паленой, но разошлась «на ура». Пожалуй, в нашей ситуации и денатурат пошел бы за милую душу.

К дороге мы выбрались уже в полной темноте. И совсем без сил. У Леры лопнули по шву ее кожаные брючки в обтяжечку… если смотреть сзади — вид открывался достойный. Но после кросса по лесу, визга картечи и военно-морских приключений мне было ни до чего.

Проселочная дорога, на которую мы вышли, вела к трассе, но движение по ней было почти никакое — изредка проезжали легковушки или мотоциклы, выхватывали нас светом фар… и не останавливались. Да я и сам бы шарахнулся от такой троицы, как черт от ладана, — рваные, грязные, с запахом перегара.

После часа мытарств мы таки остановили грузовичок — «уазик» с кузовом и драным брезентовым верхом. Он дребезжал, как ведро с гайками.

Заскорузлый дедок в кепке спросил:

— Это вы откуда же такие вылезли, голуби?

Лера ему объяснила, откуда. Дедок сразу проникся к ней доверием. Я тоже оценил образность ее языка.

— А куда вам надо?

— В Питер, дедушка.

— Эге! А в Москву не надо? Или в Париж?

— Заплатим, отец, — сказал я. — Столько, сколько спросишь.

— Да не доедет моя колымага до Ленинграда-то. Развалится по дороге.

— Дедушка, голубчик, — проникновенно произнесла Татьяна.

— Ишь ты, внучка… сиськи-то прикрой. И что у тебя за девки такие, — обратился дед ко мне, — у одной сиськи наружу, у другой с обратной стороны… вентиляция. Ишь, сверкают принадлежностями.

— Мода теперь такая, отец, — сказал я устало. — Довези, мы заплатим.

Самое смешное, что платить нам было нечем. У меня нашлась в кармане сотня с мелочью. У женщин не было налички вовсе. У Леры имелась, правда, «платиновая» карта «Альфа-банка». Но банкоматов в лесу еще не установили…

— А куда я вас посажу? Одну, конечно, возьму в кабину, а остальным-то места нет… Разве что в кузов?

— В кузов, отец, в кузов.

— А ехать-то в Ленинград?

— В Ленинград, отец.

— Всю ночь ехать будем — моя кобылка больше пятидесяти кэмэ не бежит.

— Лишь бы ехала, — сказала Лера. — А я тебе, дедушка, в Ленинграде «мерседес» подарю.

— «Мерседес», «мерседес»… Мне бы стартер новый да резину поменять… залезайте в кузов. Там ватники есть. Но тыщу рублей возьму. Да за бензин. Эх-х, лошадка!

Татьяна села в кабину. Мы с Лерой — в кузов. Там припахивало навозцем, сквозь прорехи в брезенте мелькало небо, усыпанное звездами. Мы устроились на сене и накрылись ватниками. Тарахтел движок, трясло неимоверно, но мы были почти счастливы… Через пару минут Лера сказала:

— Коля, у меня очень непростая ситуация сложилась. Ты ведь поможешь девушке, да? — Она схватила меня за руку и посмотрела в глаза. — Я рассчитаюсь.

— А вот этого не надо. Давай ченч: ты мне рассказываешь, что в папке, и мы в расчете.

Лера вдруг разрыдалась. Ненавижу, когда женщины плачут. Я стоял рядом, переминался с ноги на ногу, не зная, как ее успокоить.

— Ну ладно, не надо, сейчас не время.

Она уткнулась мне носом плечо, а я гладил ее по голове. Да, сейчас не время, но в другой ситуации я бы ее, пожалуй, утешил.

— Они убили его, — размазывала слезы по щекам Валерия. — Лунин и эта сучка Татьяна. Она ведь была его любовницей. Я-то знала. Мне Влад рассказывал, что эта тварь постоянно бывала здесь.

Теперь я понял, почему мент у шлагбаума отдал мне честь, — он перепутал две похожие тачки.

— Я все знала, но не вмешивалась. Я даже знала, что эта тварь снабжала его коксом.

— Кокаин? Твой муженек употреблял кокаин?

— Регулярно баловался. Говорил, что таким образом поддерживает работоспособное состояние круглые сутки. А подсадил его на кокс второй любовник этой твари — Зайчиков. Зайчиков вместе с Татьяной приезжали к Валерию «в гости» за день до смерти. Они и наркотики привезли… Валера умер сразу после их отъезда.

— Погоди, погоди, — перебил я. — Зайчиков… это который Зайчиков? Депутат?

— Он. Тварь невероятная — людоед.

— Так это же человек Склепа!

— Не знаю я никакого Склепа. — Лера всхлипнула. — Ты думаешь, Коля, я тварь? Сука циничная?

— Я этого не говорил.

— Но подумал. А я ведь в двадцать шесть вдовой осталась.

Нужно было, видимо, ответить, что я сочувствую, но я промолчал.

— Но теперь, — сказала Лера, — у меня есть документы. Они железно подтверждают, что муж владел блокирующим пакетом акций. А это, Коленька, не меньше двадцати лимонов зелени.

— Ого! Есть за что бороться.

— Еще бы! — Лера затянулась. При свете вспыхнувшей сигареты я разглядел ее лицо — жестокое, хищное. Точно так же она смотрела в арбалетный прицел. — Мне муж рассказывал, что кто-то ведет свою игру — скупает акции. А потом, конечно, они бы провели дополнительную эмиссию и оставили меня нищей. Но не будет этого! Хер им в обе руки.

— А почему Лунин держал тебя под замком? — спросил я.

— Не знаю… возможно, они со Склепом заодно. Ты поможешь мне, Коля?

— Давай-ка спать, миллионерша. Устал я сегодня очень.

Лера еще что-то говорила, но я уже засыпал. Тарахтел двигатель, пахло навозом, «уазик» медленно ехал в Санкт-Петербург.

Из Луги я смог позвонить Обнорскому. Великий, конечно, еще спал, но когда услышал мой рассказ, сон с него как рукой сняло.

— Я вас встречу, — сказал он.

— Не надо, — ответил я. — Теперь уж доберемся. Тут даже романтично — навозом пахнет.

— Чем-чем?

— Навозом… Тебе, европеец рафинированный, не понять. А встречать не надо. Ты лучше подумай, как сделать так, чтобы нас Лунин не встретил.

От Луги до Питера мы ехали часа три. Нас обгоняли все. Зато мы чувствовали себя в безопасности… в этом, знаете ли, что-то есть. После «приключений на берегах Онтарио» я это понял очень хорошо.

В городе я сменил деда за рулем. Водителю из глубинки в сумасшедшем городском потоке делать нечего. Тем более на таком рыдване… Так что в северную столицу я въехал не на белом коне, а на старой кляче с запахом навоза. В обществе миллионерши с голой жопой, любовницы (и убийцы) ее мужа и славного дедка в кепке.

По дороге мы закинули домой Татьяну. Она ушла, ни с кем не попрощавшись. Так даже лучше — я не знал, как мне себя вести с ней. Дедок лег спать в кузов, а ко мне села Лера.

А потом поехали на улицу Росси, в Агентство. Я въехал под арку, во двор… и сразу увидел белую «тойоту-лэндкрузер». Вот, значит, как? Достали… А ведь я просил Обнорского. Ведь просил!

На наш рыдван никто из орлов Лунина не обратил внимания — на него вообще никто не обращает внимания. Кого интересует эта развалюха?… Я начал подавать задом под арку, пока лунинские быки не срисовали мою морду лица. А то ведь хрен их знает, что они предпримут — вдруг с ходу начнут стрелять? Я начал подавать назад, но с улицы в арку въехал черный джип — тоже, кстати «лэнд-крузер» — и начал требовательно сигналить… Ну что за баран?

Звук клаксона привлек, видимо, внимание людей в белом джипе. Я не видел их за тонированными стеклами, я только предполагаю. Но — так или иначе — они увидели меня и Леру… и началось. Двери белого джипа распахнулись, оттуда неторопливо вылезли Лунин, Влад и еще двое. Они были без оружия, но настроены решительно.

Мы с Лерой тоже вылезли… А из подъезда Агентства вышел Обнорский. Сунул в рот сигарету и остановился в дверях… Стоит, улыбается, руки в карманах. Он что, не понимает, что происходит? А Лунин со своими отморозками приближается уверенно, не спеша.

Я посмотрел налево, направо… я оглянулся назад, на тот чертов черный джип, что перекрыл мне дорогу. И увидел на его капоте логотип охранной конторы «Бонжур-секьюр». Ею руководит Юра Шипов — друг Обнорского. Двери джипа распахнулись, и оттуда вышли сам Шипов и четверо крепких молодых ребят. Шипов мне подмигнул.

А вот господин Лунин, похоже, не оценил серьезность момента. Нет, не оценил… или ему деньги мозг застили? В общем, «наши» «ихним» дали. С душой… Лунин сполз по стенке. И мне выпала высокая честь надеть на него наручники. Второй раз в течение суток, прошу заметить.

А потом я увидел Ольгу. Я улыбнулся… а она заехала мне по физиономии. Тоже с душой.

— За что?

Обнорский сказал:

— Правильно. Я бы тоже на ее месте тебе заехал. Раскатываешь на крутых тачках с девицей в неглиже… Кстати, где она?

Я обернулся, но Леры не увидел. Я ничего не понял. Все выяснилось позже, когда стали работать с Луниным.

После нокаута он приходил в себя медленно. Мы сидели в кабинете Обнорского, а Лунин тряс головой и говорил как в полусне:

— Лера? Лера уже давно не жила с Валерой… так, поддерживали видимость отношений. Ну и, конечно, Лера деньги из него тянула. Зюзин давал. Помногу давал. Но ей-то хотелось получить все! Вот она и нашла общий язык с Ломакиным — тот тоже давно положил глаз на бизнес своего партнера. Нашли, нашли они общий язык… Вот после этого Лера и подсунула муженьку чистый концентрированный кокаин. Мы нашли у нее пакетик с остатками порошка. Там такая концентрация — слона убить можно. Потом мне удалось — случайно! — подслушать телефонный разговор Леры с Ломакиным: «Все чисто, почил мой благоверный-то… отпразднуем?» Так и спросила: «Отпразднуем?»

— И вы решили ее шантажировать? — спросил Обнорский.

Лунин промолчал. Кажется, он и сам понял, что наговорил лишнего.

— Вы решили ее шантажировать, но вдовушка оказалась тверда, как скала, и вы ее держали взаперти. Так, Лунин?

— Никто ее не держал взаперти, — сказал Лунин.

— Значит, мне показалось? — спросил я. Лунин промолчал. А я продолжил: — Недооценили вы Лерочку, полковник. У нее характер — ой-ей-ей! Но вас уже манили двадцать миллионов баксов. Или, допустим, половина — как договоритесь с вдовой. Но не договорились. И пошли на совсем уж крайние меры. Глупо как-то, полковник, по-голливудски… Признайтесь честно: глупо же?

Лунин усмехнулся:

— С Лерой мы еще найдем общий язык. Теперь — обязательно найдем. И никто ничего никогда не докажет… Ничего и никогда.

— Ну ты, Николай, извини, что испортил тебе отпуск, — сказал Обнорский.

— Да ладно, — ответил я. — Отпуск продолжается. Мы сегодня же вернемся на озеро.

— Коля, — сказала Ольга тихо.

— Что?

— На чем же мы вернемся? Я ведь машину-то… того… в кювет уронила.

— Аленка? — выдохнул я. — Аленка?

— Да все в порядке. Даже не испугалась. А машина в ремонте.

— Да черт с ней, с машиной. Все равно поедем.

— На чем, Коля?

— Смотри!

Я за локоть подвел Ольгу к окну. Во дворе стоял рыдван, и дедок в кепке колотил по скату сапогом.