Агентура НКВД-МГБ против ОУН-УПА

Агентура в операциях по ликвидации лидеров националистического движения

После кровопролитной Гражданской, а затем и советско-польской войны остатки разбитых отрядов украинских националистов оказались за пределами Украины. За границей оказались десятки тысяч украинцев, только в Польше их оказалось более тридцати пяти тысяч. Центрами националистической украинской эмиграции стали Варшава, Львов, Париж, Берлин, Прага и Вена.

В эмиграции действовало множество различных партий, организаций и националистических групп, многие из которых продолжали борьбу с Советами. Поэтому для установившегося в России коммунистического режима украинские националисты представляли не меньшую опасность, чем белая эмиграция. Иностранный отдел ОГПУ внимательно наблюдал за деятельностью украинских националистов, находившихся в эмиграции, и принимал меры по разложению националистических организаций, ликвидации и нейтрализации вождей и идеологов националистического движения, представляющих наибольшую опасность для коммунистического режима. Особенно острой борьба с националистами и их лидерами стала после присоединения Западной Украины к СССР.

Имеются серьёзные основания полагать, что жертвой агентов ОГПУ стал видный украинский политический и военный деятель, главный командир войск Украинской Народной Республики (УНР) (1918), Председатель Директории УНР (1919–1920), один из лидеров украинского эмигрантского политического движения, Герой современной Украины Симон Васильевич Петлюра (1879–1926 гг.).

Симон Петлюра родился в мелкобуржуазной семье в Полтаве. Учился в Полтавской духовной семинарии. В 1900 г. вступил в Революционную украинскую партию. Работал журналистом, придерживался левонационалистических взглядов, был одним из основателей и лидеров Украинской социал-демократической рабочей партии. В годы Первой мировой войны работал во «Всероссийском союзе земств и городов», созданном в 1914 г. для помощи правительству Российской империи в организации снабжения армии.

После провозглашения Украинской Народной Республики (УНР) стал военным секретарём нового правительства, но вскоре ушёл в отставку. Участвовал в боях против Красной армии. После установления диктатуры гетмана Скоропадского (Украинской державы) был в оппозиции к новому режиму. В ноябре 1918 г. поднял восстание против Скоропадского, а 14 декабря его ополченцы заняли Киев. УНР была восстановлена, её главой стал Владимир Винниченко. С 10 февраля 1919 г., после отставки Винниченко, Петлюра фактически стал единоличным диктатором Украины. Он сформировал новую армию УНР, которая пыталась остановить захват Красной армией территории Украины. Пытался договориться с белогвардейским командованием Вооружённых сил Юга России о совместных действиях против большевиков, однако успеха не достиг.

Петлюра был союзником Пилсудского и в 1920 г., после поражения армии в советско-польской войне, эмигрировал в Польшу. В 1923 году СССР потребовал от польского правительства выдачи Петлюры, поэтому он переехал в Венгрию, затем в Австрию, Швейцарию и, наконец, во Францию.

Петлюра был застрелен 25 мая 1926 г. в Париже, на углу улицы Расин и бульвара Сен-Мишель, Самуилом Шварцбардом из восьмизарядного «Мелиора» калибра 7,3 мм.

В тот день все вечерние парижские газеты сообщили сенсационную новость: в центре Парижа на улице Расин в 14 часов 12 минут застрелен известный политический деятель, лидер украинской эмиграции, председатель Украинской Народной Республики в эмиграции, бывший председатель Директории, главный атаман всех войск УНР Симон Васильевич Петлюра. На следующее утро в газетах, в том числе и зарубежных, была уже более подробная информация об убийстве — излагалась краткая биография Петлюры и его политическая карьера, которая оборвалась на сорок седьмом году жизни.

Сообщалось также, что задержан убийца — им оказался житель Парижа, владелец небольшого магазина часов и мастер-часовщик Самуил Шварцбард — якобы бывший уроженец и житель Южной Украины. Полиция известила, что начато следствие, ход которого будут контролировать лично префект Парижа и начальник управления криминальной полиции.

Из опубликованного официального полицейского протокола и акта судебно-медицинской экспертизы вскоре стало известно, что после первого выстрела, который не был смертельным, Петлюра потерял равновесие, опустился на колено, а затем упал на тротуар. Убийца выстрелил в лежащего Петлюру ещё шесть раз, нанеся, таким образом, ему смертельные повреждения внутренних органов. Петлюра скончался неподалёку, в Hopital de la Charite (больница благотворительности) на улице Жакоб, через пятнадцать минут после поступления. Его похоронили 30 мая 1926 г. на кладбище Монпарнас под жёлто-голубым национальным флагом.

Убийца Петлюры Самуил Шварцбард оказался уроженцем городка Балта, в котором до прихода к власти большевиков проживало до 80 процентов евреев. В период между двумя мировыми войнами Балта была столицей Советской Молдавии, в настоящее время это районный центр Одесской области. Шварцбард называл себя анархистом. Он начинал деятельность как активист подпольного социалистического еврейского движения на Украине, несколько раз подвергался арестам, был дважды судим за кражи. После подавления Первой русской революции Шварцбард выехал из России. Некоторое время жил в Румынии, Польше, Венгрии, Австрии, Италии, а в 1910 г. обосновался в Париже, где работал часовщиком.

С началом Первой мировой войны в 1914 г. он вместе с братом вступил во Французский иностранный легион, принимал участие в боевых действиях, отличился, был награждён почётными знаками легиона. В 1917 г., после тяжёлого ранения в сражении на Сомме и лечения, был демобилизован и в августе вместе с женой вернулся в Россию.

Поначалу Шварцбард работал часовщиком в Балте, а в январе 1919 г. в Одессе вступил в Красную Армию и до середины 1920 г. принимал участие в боевых действиях в рядах бригады Котовского. Однако, по его словам, «полностью разочаровался в советской власти» и вновь уехал в Париж, где открыл часовую мастерскую.

На допросе в полиции Шварцбард заявил, что мстил за преступления петлюровцев против евреев на Украине. В своих первых показаниях французской полиции он утверждал, что был наслышан о жестоких еврейских погромах от единоверцев, которых встретил в 1917 г. по дороге из Петербурга в Одессу. Об этом свидетельствуют публикации во французской прессе того времени: в газетах «Эко де Пари», «Пари-Миди» и других. Позднее адвокаты Шварцбарда взяли за основу другую версию его защиты, основанную на мести за якобы убитых петлюровцами на Украине во время еврейских погромов его 15 родственников, включая родителей, а также за изнасилованных двоюродных сестёр.

Суд над Шварцбардом начался 18 октября 1927 г. через полтора года после убийства, и получил всемирную известность. Большое участие в судьбе убийцы Петлюры приняли еврейские организации. По всему миру проходила кампания в защиту мстителя. Среди еврейских рабочих организаций США и Европы проводился сбор денег по подписке для арестованного. За подсудимого вступились известные писатели, поэты, общественные деятели, в том числе философ Анри Бергсон, писатели Ромен Роллан, Анри Барбюс, Максим Горький, физики Альберт Эйнштейн и Поль Ланжевен, политик Александр Керенский и другие. Родственники Адама Мицкевича из Польши присылали в Париж письма в поддержку арестованного. Подготовкой экспертных материалов для защиты занимался бывший премьер-министр Венгрии Михай Каройи.

Защитником Шварцбарда на процессе был знаменитый французский адвокат, один из руководителей французской социалистической партии Анри Торрес. Свидетелями защиты на суде выступали известные сионисты Моцкин, Тёмкин, Слиозберг. Отчёты о процессе публиковались во всех крупных газетах мира, в первую очередь в еврейской прессе. Газетчики рассматривали каждый более или менее значительный факт в биографии Самуила Шварцбарда, брали интервью у его жены. На протяжении года, пока велось следствие, он несколько раз публично подтверждал своё мировоззрение идейного анархиста. Тем не менее его анархистская идеология как-то затушёвывалась средствами массовой информации. В лучшем случае его объявляли просто революционером — «состоял в революционной организации».

Постепенно главное внимание на процессе стало уделяться не рассмотрению обстоятельств убийства, а личности и взглядам Петлюры. Адвокат защиты Торрес обосновывал личную ответственность Симона Петлюры за погромы украинских евреев тем фактом, что Петлюра как глава государства нёс ответственность за всё происходящее на контролируемой им территории.

Учитывая, что суд всё больше склоняется на сторону убийцы, адвокат семьи Петлюры Альберт Вильма заявил суду, что правительство Симона Петлюры работало во времена анархии и Гражданской войны, однако сам он делал всё возможное, чтобы остановить погромы. Он назначал евреев на высокие, даже и на министерские должности, поручал им руководство важными направлениями государственной деятельности, и в то непростое время создал специальную комиссию для расследования случаев еврейских погромов, в состав которой были включены только представители еврейского населения. Соратники и близкие Симона Петлюры и адвокаты Вильма и Кампенси представили на процессе более 200 документов, которые свидетельствовали о стремлении правительства Петлюры остановить или предотвратить еврейские погромы на Украине.

Из представленных документов следовало, что лично Петлюра не только никогда не поощрял антисемитизм, но и жёстко пресекал его проявления в своей армии. Он, как мог, старался пресекать погромы и жестоко наказывал тех своих воинов, которые в них принимали участие. Так, 20 марта 1920 года по приказу Петлюры был расстрелян «атаман» Семесенко, 22 лет от роду, который отдал своей «Запорожской бригаде», квартировавшей около Проскурова, приказ истребить еврейское население в городе. Накануне погрома 4 марта 1919 г. Семесенко заявил, что «покоя в стране не будет, пока там останется хоть один еврей». 5 марта возглавляемая им «бригада» из 500 человек, разделившись на три отряда, с офицерами во главе, вступила в город и начала избивать евреев. Бандиты врывались в дома и зачастую вырезали целые семьи. За день было убито до трёх тысяч человек, включая женщин и детей. Убивали холодным оружием. Единственным человеком, убитым пулей, был православный священник, который, с крестом в руках, пытался остановить изуверов. Через несколько дней Семесенко наложил на город контрибуцию в 500 тысяч рублей и, получив её, поблагодарил в приказе «украинских граждан Проскурова» за оказанную поддержку «Народной армии». Однако выступавшие на процессе свидетели А. Хомский и П. Ланжевен показали, что «суд» и «приговор» были инсценированы, а сам Семесенко был тайно освобождён по указанию Петлюры.

В пользу Петлюры свидетельствовал и приказ штаба главного атамана, направленный в украинские воинские части летом 1919 г. Адвокат Кампенси попросил приобщить его к судебным документам. Приведём фрагмент из этого приказа: «Офицеры и казаки! Давно пора осознать, что евреи, так же как и большая часть украинского населения, пострадали от ужасов большевистско-коммунистического нашествия и теперь стремятся к истине. Лучшие еврейские группировки, такие как "Бунд", "Об'єднанці", "Поалей Сион" и "Народная партия", охотно отдают свои силы на службу суверенной, независимой Украине и сотрудничают с нами. Давно пора понять, что мирное еврейское население, его женщины и дети, так же как и мы, были заключёнными царского режима и лишены национальной свободы. Эти люди веками жили рядом с нами, делили с нами радости и горе…Решительно приказываю вам повернуть своё оружие против тех, кто подстрекает вас на погромы, и сдать их всех в трибуналы как врагов государства. А трибуналы будут судить их за их поступки, и те из них, кого признают виновными, понесут суровое наказание». Однако после вопросов Анри Торреса суд выяснил, что приказ был подписан не главным атаманом, а одним из его помощников. Торрес также утверждал, что часть из представленных стороной обвинения документов были написаны и изданы, когда петлюровской армии уже почти не существовало, когда сам Петлюра и его сторонники находились на территории Польши. На Украине же еврейские погромы проходила на его глазах, с его разрешения или согласия. «Бог ему судья, но прощать этого нельзя, и потому его постигла кара Божья», — так закончил свою речь в один из дней процесса адвокат Торрес.

Двенадцать присяжных должны были ответить «да» или «нет» на следующие вопросы, сформулированные судьями:

1. Обвиняемый Самуил Шварцбард виноват в том, что добровольно стрелял в Симона Петлюру 25 мая 1926 года?

2. Его выстрелы и раны от них повлекли смерть?

3. Имел ли Шварцбард намерение убить Симона Петлюру?

4. Свой поступок Шварцбард подготовил заранее?

5. Подготовил ли Шварцбард ловушку для своей жертвы?

После тайного голосования и подсчёта голосов выяснилось, что за полное оправдание Шварцбарда было подано восемь голосов из двенадцати. Сложно объяснить, почему большинство присяжных заседателей дали ответ «нет» на второй и третий вопросы. Если выстрелы и раны от них не повлекли смерть, то почему Симон Петлюра умер? И если Шварцбард не имел намерения убить Петлюру, то почему стрелял в него?

Через 8 дней после начала суда Шварцбард был оправдан большинством присяжных и освобождён из тюрьмы. Вердикт был мотивирован тем, что Шварцбард совершил акт возмездия за еврейские погромы на Украине во время Гражданской войны, якобы санкционированные С. Петлюрой. Услышав вердикт суда, многочисленные присутствующие во Дворце правосудия взорвались возгласами: «Да здравствует Франция!», «Слава французским присяжным!». Огромная толпа родственников, друзей, болельщиков, журналистов и фотокорреспондентов обступила Торреса и Шварцбарда.

По воспоминаниям современников, Шварцбард, давая одновременно несколько интервью, выглядел более перепуганным, чем в зале суда. Вскоре Анри Торрес написал книгу «Процесс о погромах», которая вышла в свет уже в 1928 г. Адвокатам же Ольги Петлюры Кампенси и особенно Вильма, который хвастался, что осудит Шварцбарда, пришлось пережить немало неприятных минут и упрёков в пассивности и профессиональной непригодности.

На процессе выяснилось, что Шварцбард был знаком с Нестором Махно и накануне убийства Петлюры пытался поделиться с ним планами. Согласно воспоминаниям самого Махно, он попытался отговорить Шварцбарда от убийства и даже предупредить Петлюру, но тщетно. Позже Нестор Махно выступил на суде по делу Шварцбарда и свидетельствовал в пользу Петлюры, отрицая, в частности, антисемитизм украинского лидера.

Вдова Махно, Г.А. Кузьменко, уже в 1960-х гг. подтвердила факт знакомства её мужа и Шварцбарда, которого Махно называл «Сёмой».

«Убийца Петлюры Шварцбард был анархист и знаком с Махно, болел туберкулёзом, часовых дел мастер. Он входил в еврейскую анархистскую группу, собирались по праздникам в кафе. Махно и я это кафе посещали, там же и познакомились с ним. Он был из русских евреев и хорошо говорил по-русски. После убийства еврейская общественность, даже не анархистская, очень ему помогала. Защищал его знаменитый адвокат Торез (он, кстати, помогал мне уладить конфликты с французской полицией). После оправдания он вернулся к профессии часовщика. До войны Шварцбард дожил, дальнейшая судьба его мне неизвестна».

Известный учёный А. Яковлев в книге «Парижская трагедия» писал: «Такой приговор, какой бы он не был тяжёлым для нас, не означает, не должен означать как в наших глазах, так и в глазах всего мира, что этим самым признан полностью правильным тезис, который поддерживали защитники Шварцбарда, то есть якобы Петлюра был виновен в погромах. Этот тезис в значительной степени был ослаблен уже во время судебного следствия… Даже Торрес в своей заключительной речи говорил главным образом о германофильстве Петлюры и о заслугах Шварцбарда перед Францией во времена мировой войны…»

Влиятельная лондонская «Таймс» 27 октября 1927 г. так оценивала последствия судебного процесса: «Принимая во внимание обычную мягкость французских присяжных, когда к ним обращались с апелляцией оправдать подсудимого, приговор не был очень неожиданным». И действительно, в годы Третьей Республики во Франции такие политизированные вердикты стали частым явлением. Так же как Шварцбард, была, например, оправдана французским судом женщина-убийца Генриетта Кайо. Жена известного французского политика, министра финансов Жозефа Кайо шестью выстрелами ранила главного редактора газеты «Фигаро» Гастона Кальметта, который через несколько часов скончался от полученных ран в больнице. Причиной убийства стала война компроматов. В газете «Фигаро» с марта 1913 г. за три месяца было опубликовано 110 статей, которые серьёзно «подмочили» репутацию министра. Публикации в газете касались как неприглядных сторон его личной жизни, так государственной деятельности. Арестованная Генриетта заявила, что «только револьвер мог остановить травлю», а на суде объяснила свой поступок фразой, которая стала знаменитой: «Я убила его, чтобы научить его жить».

Симпатии к убийце высказал даже вождь мирового пролетариата. В письме к Инессе Арманд Ленин спрашивал свою подругу: «Какое впечатление произвёл на тебя le geste de M-me Caillaux? Признаться, не могу отделаться от чувства некоторой симпатии: я думал, в этой среде одна продажность, трусость и подлость, а тут вдруг бой-баба lecon дала решительный!!!»

Левые издания симпатизировали мадам Кайо, приводили аргументы в пользу её страстности и женственности и описывали её как жертву трагических обстоятельств. Как и в случае с Шварцбардом, публикации оказали колоссальное влияние на присяжных. Присяжные выбирали между оправдательным приговором и минимальным тюремным сроком — пять лет. 28 июля 1914 г. после совещания, длившегося меньше часа, присяжные вынесли вердикт: Генриетта Кайо не виновна в убийстве Гастона Кальметта. Жюри, состоявшее исключительно из мужчин, пришло к выводу, что убийство было совершено неумышленно и без преступного намерения. При выходе из здания суда супруги Кайо были встречены бурными аплодисментами и злобной бранью.

Украинская эмиграция болезненно пережила оправдание Шварц-барда и объявила его большевистским агентом, а Петлюру — святым мучеником. Многие считали, что суд носил политический характер, был необъективным и не учёл показаний свидетелей обвинения, отражающих истинную картину подготовки к убийству. По официальной версии, убийца действовал в одиночку, однако некоторые свидетели показывали на причастность к убийству агентов ОГПУ. Одним из таких свидетелей был эмигрант Элий Добковский, показания которого заняли двадцать страниц.

Из его показаний следовало, что Михаил Володин активно собирал информацию об атамане, был лично знаком с Шварцбардом и помогал ему в подготовке убийства. Добковский утверждал, что Володин работал в ЧК и что заговор против Симона Петлюры спланирован в Москве. В своих показаниях он упомянул резолюцию Исполкома Коминтерна о политическом терроре от 9 января 1926 г.

Добковский доказывал, что целью этого убийства было уничтожение опасного врага, а также стремление вызвать во Франции сильные антиукраинские настроения. Добковский также заявил в суде, что накануне убийства Володин и Шварцбард вместе обедали.

Один из свидетелей, генерал Николай Шаповал, автор книги «О смерти Симона Петлюры», сообщил суду, что Михаил Володин принимал активное участие в террористических актах на Дальнем Востоке в 1920–1921 гг., затем работал в большевистской дипломатической миссии в Праге, где помог организовать восстание коммунистов в Кладно, неподалёку от Праги. Из-за этого Володину пришлось срочно покинуть Чехословакию. Он оказался в Берлине, где также работал в большевистской миссии, а затем нелегально переехал во Францию и поселился в Париже. Здесь он скитался по квартирам знакомых, потому что не мог поселиться в гостинице. «Кроме меня, — продолжал генерал, — господин Володин часто посещал одного своего знакомого, который жил неподалёку от кладбища Пер-Лашез. А часовой магазин Шварцбарда как раз и находился возле этого кладбища». Володин часто расспрашивал о Петлюре, интересовался его образом жизни, интересами, увлечениями, уверяя, что хорошо знает одного давнего приятеля Петлюры, который очень хотел бы, если это возможно, снова встретиться с Симоном Васильевичем. Когда Шаповал предложил устроить такую встречу, Володин поблагодарил, но отказался.

Зная, что 23 мая 1926 г. в Париже должен был начать работу представительный съезд украинских эмигрантских организаций, Володин попросил билеты для себя и для того человека, который жил возле кладбища Пер-Лашез. Потому что он, видимо, хотел — утверждал генерал, — чтобы Шварцбард смог увидеть, как выглядит Петлюра.

В день убийства Михаил Володин зашёл к Шаповалу, и они вместе отправились в пекарню купить хлеба. Было послеобеденное время, и в пекарне Шаповал узнал, что застрелили какого-то известного «русского генерала», которых тогда в Париже было много. На эту весть, как утверждает генерал, Володин отреагировал немедленно: «Это, наверное, убили Петлюру», — и замолчал, поняв, что выдал себя.

Кроме того, генерал сообщил, что неоднократно замечал подозрительных людей, которые крутились вокруг Петлюры. Знакомство с убийцей Володин на суде отрицал, однако в конце перекрёстного допроса признался, что был немного знаком с Шварцбардом и в последнее время заходил к нему почти каждый день, потому что выбирал себе часы, но даже не знал его фамилии.

Сам Шварцбард держался спокойно. Он показал, что Володин посетил его всего два-три, ну, может, четыре раза, последний раз — примерно за десять дней до убийства, а разговор продавца и покупателя отнюдь не может считаться знакомством.

Одним из первых версию о причастности к убийству Петлюры агентов ОГПУ изложил юрист и политический деятель Андрей Яковлев, автор книги «Парижская трагедия». В 1917–1918 гг. он был директором канцелярии Центральной рады, а после эмиграции — профессором Украинского вольного университета, где преподавал право. Умер в США в 1955 г. Яковлев присутствовал на суде и знакомился с материалами дела. Он писал, что весной 1926 г. в Харькове, в то время столице Украины, и в Москве после поступления многочисленных донесений агентуры, следившей за находившимися в эмиграции украинскими националистами, всерьёз заговорили об опасности Симона Петлюры. Яковлев утверждал, что в ликвидации Петлюры принял участие бывший руководитель Союза эсеров-максималистов на Дальнем Востоке Михаил Володин, который появился в Европе в 1920 г. и принимал активное участие в операциях, проводимых советской разведкой в среде украинской эмиграции. В Париже впервые Володин появился в августе 1925 г., пробыл полтора месяца и исчез на четыре месяца. Вновь в Париже он появился в январе 1926 г. и вскоре познакомился со Шварцбардом — так, во всяком случае, последний утверждал на суде. Точно известно, что именно с января 1926 г. будущий убийца Петлюры и агент Москвы лично встречались чуть ли не каждый день.

Как выяснило следствие, с января 1926 г. агентура советской разведки, с привлечением лиц, желающих вернуться в Советскую Россию, начала активный поиск места проживания Петлюры. Адрес будущей жертвы пытался установить и Михаил Володин. В мае 1926 г. он с «товарищем» пытался попасть на съезд украинских эмигрантских организаций, но не мог достать пропусков. В середине апреля будущий убийца с двумя неустановленными соучастниками следили за жертвой. Уже тогда Самуил Шварцбард знал Симона Петлюру в лицо.

Утром в день убийства агенты советской разведки находились у дома жертвы. Яковлев пишет: «Как только увидели они, что Петлюра вышел из дома один обедать, тут же дали знать Володину, и кто-то из них вызвал по телефону Шварцбарда. Шварцбард, выйдя в соседний магазин к телефону, вернулся домой и тут же выбежал из дома в чём стоял, в белой рабочей блузе, без шапки, не захотев позавтракать, хотя завтрак, как призналась жена его, уже готовый стоял на столе.

От бульвара Менимольтан, где жил Шварцбард, до ресторана на улице Расин, где обедал Петлюра, будет полтора-два километра, и можно проехать по подземной железной дороге, но с пересадкой, за 25–30 минут. В час дня Шварцбард уже был на улице Расин. Здесь его встретил Володин, передал ему, что Симон Петлюра находится в ресторане, получил от него письмо для пневматической почты, в которое Шварцбард тут же карандашом дописал "его акт должен сегодня завершиться", и стал ждать завершения акта. А когда убийство было совершено и Шварцбарда арестовали, в 2 часа 15 минут, тогда Володин отправился к почтовому бюро возле Отель де Виль и опустил там письмо…Таким образом, пневматическое письмо было ещё одним неопровержимым доказательством близкого участия Володина в убийстве СВ. Петлюры».

Яковлев отметил, что «после убийства Петлюры активность его сторонников на территории Украины угасла. Вот такое странное и неожиданное совпадение…». Можно согласиться с Яковлевым, что ОГПУ было заинтересовано в убийстве такого перспективного национального лидера, как Петлюра и не исключено, что «именно чекистская рука направляла револьвер "народного мстителя"». Известно, что в это время агенты Иностранного отдела ОГПУ во Франции безнаказанно убивали и похищали своих врагов.

И ещё одно, правда, запоздавшее, свидетельство. В 1954 г. перебежчик из КГБ Пётр Дерябин утверждал, что «слышал в эмигрантском отделе КГБ, что убийство Петлюры было совершено этой организацией».

Что же касается дальнейшей судьбы убийцы Симона Петлюры, то после оправдания судом он продолжал жить во Франции, хотя анархистские организации Парижа предупреждали его о возможной мести со стороны радикальной украинской эмиграции. Он хотел уехать в Палестину, но не смог получить въездной визы от британских властей. Кроме основной деятельности Шварцбард писал на идиш под псевдонимом «Бал-Халоймэс» (Мечтатель). В 20-е гг. он издал несколько сборников стихов и рассказов, сотрудничал в лондонских и нью-йоркских анархистских газетах, был связан с издававшейся в Берлине «Еврейской энциклопедией». В 1937 г. по заданию редакции немецкоязычной Еврейской энциклопедии Шварцбард отправился в Южную Африку для сбора материалов к очередной статье. Там он неожиданно заболел, умер и был похоронен в Кейптауне, на еврейском кладбище. После основания государства Израиль, в соответствии с завещанием, его останки были вывезены из ЮАР и перезахоронены недалеко от Нетании в мошаве Авихаилъ.

Убийство Симона Петлюры было событием, которое в своё время всколыхнуло Европу и до сих пор вызывает острые споры политиков и историков. В России обстоятельства этого убийства до последнего времени были малоизвестной страницей истории, хотя на Западе этому вопросу посвящено множество научных исследований и публицистических произведений.

Всё написанное о гибели Петлюры можно разделить на две противоположных по выводам части. Сторонники Петлюры считают, что его убийство — это тщательно спланированный террористический акт, направленный на ликвидацию опасного врага большевистского режима. Сторонники противоположного мнения утверждают, что убийца Петлюры — это одиночка — мститель за уничтоженных во время еврейских погромов на Украине родных и близких. Сторонники обеих направлений в качестве аргументов, подтверждающих их точку зрения, приводят взаимоисключающие свидетельства, документы и гипотезы, которые порой трудно проверить или опровергнуть. Полемика длится уже более восьмидесяти лет, при этом оппоненты не хотят слушать друг друга и часто факты истории используют как орудие политической борьбы.

Одной из жертв агентов советской разведки стал видный деятель украинского националистического движения, создатель и руководитель Организации украинских националистов Евгений Михайлович Коновалец (1891–1938). Коновалец родился в селе Зашков, под Львовом, входившим в то время в состав Австро-Венгрии, в семье учителя. Закончив в 1909 г. Львовскую академическую гимназию, он поступил на юридический факультет Львовского университета. В студенческие годы принимал активное участие в общественно-политической деятельности.

В начале Первой мировой войны был мобилизован (по другим данным — пошёл добровольцем) в австрийскую армию, воевал против России, получил офицерский чин прапорщика. В 1915 г. попал в плен и находился в России в лагерях для военнопленных. После побега из лагеря в октябре — ноябре 1917 г. сформировал из бывших пленных галичан Галицко-Буковинский курень сечевых стрельцов, с которым выступил на стороне Центральной рады.

В конце января — начале февраля 1918 г. курень сечевых стрельцов под командованием Коновальца жёстко подавил восстание рабочих завода «Арсенал» в Киеве и активно действовал в уличных боях на стороне Центральной рады против красногвардейцев и рабочих дружин. Позднее в боях против большевистских войск на подступах к Киеву курень прикрывал отход Центральной рады в Житомир. За проявленную доблесть Коновалец был произведён в полковники, а курень был развёрнут в полк, считавшийся одной из наиболее боеспособных частей армии УНР.

После прихода к власти гетмана Скоропадского по требованию германского командования полк сечевых стрельцов был разоружён и расформирован. В конце августа 1918 г. Коновалец по указанию Скоропадского сформировал в составе Вооружённых сил Украинской державы новый отряд сечевых стрельцов численностью до 900 человек. Однако этот отряд, возглавляемый Коновальцем, изменил Скоропадскому и поддержал новую власть — Директорию УНР, возглавляемую Владимиром Винниченко и Симоном Петлю-рой. Отряды Директории разбили под Мотовиловкой верные Скоропадскому войска и блокировали столицу, а Скоропадский отрёкся от власти и вместе с немецкими войсками покинул Украину. Декретом Директории Коновалец был произведён в казачьи атаманы. В 1918–1919 гг. он воевал против Красной армии и деникинских войск, командовал батальоном, дивизией, корпусом и группой сечевых стрельцов.

В связи с принятием 6 декабря 1919 г. правительством УНР решения о расформировании регулярных частей Коновалец отдал приказ о самороспуске вверенных ему частей сечевых стрельцов. В ноябре 1919-го он, вместе с его бывшими сечевыми стрельцами, попал в польский лагерь для военнопленных в Луцке, а весной 1920-го, освободившись из лагеря, перебрался в Чехословакию. Пытался совместно с Петлюрой создать из бывших бойцов Галицкой армии и украинских военнопленных в лагерях в Италии войсковое формирование и организовать вооружённое подполье на оккупированных украинских землях.

Поражение, которое потерпели украинские националисты в борьбе за создание собственного государства в 1917–1921 гг., побудило Коновальца к поиску новых методов борьбы. Он предпринял попытку создать принципиально новую организацию, которая могла бы эффективно бороться против оккупационных режимов в условиях подполья. В августе 1920 г. при его непосредственном участии была создана Украинская военная организация (УВО). В 1929 г., путём слияния нескольких организаций, в том числе и УВО, Коновалец создаёт Организацию украинских националистов (ОУН). Он становится её «провідником» (укр. «провідник» — вождь). С лёгкой руки оуновских пропагандистов, прежде всего, Андриевского и Сциборского, вскоре его стали называть «единым вождём нации», а позднее и «главой государства».

После прихода к власти в Германии нацистов стали укрепляться контакты между нацистскими вождями и руководителями ОУН. Коновалец писал своему духовному пастырю Андрею Шептицкому: «Всё идёт хорошо. Счастливое начало 1933 г. создало условия, при которых наша освободительная акция набирает всё большие обороты и силы. Время проверило нашу дружбу и сотрудничество с немцами, а проверив, показало, что, несмотря на многократные соблазны примириться с поляками, мы выбрали единственно правильную ориентацию. Этим мы обязаны исключительно Вашему Превосходительству».

Активизация ОУН вызвала озабоченность руководства СССР и его разведки. Эта озабоченность усилилась после 21 октября 1933 г., когда активист ОУН Николай Лемик по приказу провода украинских националистов убил во Львове секретаря советского консульства СССР, а по совместительству резидента ОГПУ Андрея Майлова, отомстив, таким образом, «за голод 1932–1933 гг. на территории Украины». После этого убийства председатель ОГПУ Менжинский приказал разработать план действий по нейтрализации террористических акций украинских националистов.

План был разработан, и для его реализации в числе прочих был привлечён проверенный агент ОГПУ Лебедь, ранее внедрённый в подпольную военную организацию украинских националистов. Таким агентом был Василий Владимирович Хомяк (Лебедем он стал в СССР, уже после вербовки). Хомяк родился в 1899 г. в Галичине. В Первую мировую войну вместе с Коновальцем он воевал против России на Юго-Западном фронте в составе корпуса Сечевых стрельцов Австро-венгерской армии. В 1915 г. попал в русский плен и до 1918 г. находился в лагере военнопленных вместе с Коновальцем. В Гражданскую войну стал заместителем Коновальца и командовал пехотной дивизией, сражавшейся против частей Красной армии на Украине. После отступления Коновальца в Польшу в 1920 г. Лебедь был направлен им на Украину для организации подпольной сети. Он попал в поле зрения органов ВЧК, его арестовали и поставили перед выбором — работать на ВЧК или умереть. Лебедь стал ключевой фигурой в борьбе с националистическим подпольем и бандитизмом на Украине. Его репутация в националистических кругах за рубежом была высокой. В конце 20-х — начале 30-х гг., убедившись в преданности Лебедя, чекисты разрешили ему выезжать на Запад по нелегальным каналам.

Официально Лебедь работал финансистом в строительном тресте в Харькове. По разработанной чекистами легенде он, будучи руководителем националистического подполья на Украине, спасаясь от ареста, якобы некоторое время скрывался, а потом по фальшивым документам устроился на советский грузовой корабль. В начале августа 1933 г. Лебедь под фамилией Хомяк оказался в одном из портов Бельгии, где встретился с Евгением Коновальцем и другими руководителями ОУН. С их помощью он легализировался и больше года находился за границей. В октябре 1934 г. через Финляндию он вернулся на Украину и доложил своим руководителям, что Коновалец вынашивает планы захвата Украины в будущей войне. От Коновальца Лебедь получил информацию о командировке в США пятерых боевиков во главе с Мишугой для убийства наркома иностранных дел СССР М. Литвинова. По информации Лебедя террористы были арестованы.

Во время «командировки» Лебедь встречался в Берлине с предшественником адмирала Вильгельма Канариса — руководителем германской разведывательной службы и узнал от него, что Коновалец дважды встречался с Гитлером, который предложил, чтобы несколько сторонников Коновальца прошли курс обучения в нацистской партийной школе в Лейпциге.

В Москве решили при содействии Лебедя-Хомяка внедрить в ОУН кадрового сотрудника центрального аппарата НКВД. Выбор пал на 28-летнего чекиста Павла Судоплатова, родом с Украины, хорошо владеющего украинским языком.

Будущий убийца Коновальца Судоплатов Павел Анатольевич родился 7 июля 1907 г. в Мелитополе в семье украинца-мельника. В 1914–1919 гг. учился в городской школе. В июне 1919 г. ушёл из города вместе с полком Красной армии, был воспитанником полка, участвовал в боях. С 1921 г. служил на канцелярских должностях в Особом отделе, затем в губернском отделе ГПУ. С 1922 г. служил в погранвойсках, с 1923 г. — на комсомольской работе. В 1925 г. направлен на работу в ГПУ и через два года стал оперативным работником. В 1928–1930 гг. учился на рабфаке ГПУ. С 1932 г. — сотрудник центрального аппарата ОПТУ, с 1933 г. — в Иностранном отделе ОГПУ, в отделении, отвечавшем за оперативное наблюдение и борьбу с украинской эмиграцией на Западе. В 30-е гг. занимал должность заместителя начальника Иностранного отдела НКВД. Являлся организатором убийства Льва Троцкого.

Во время Великой Отечественной войны возглавлял 4-е управление НКВД. Судоплатов участвовал в организации минирования стратегических объектов на случай сдачи Москвы, в организации диверсий против немецких войск на Кавказе, в стратегических радиоиграх с немецкой разведкой. Руководил деятельностью на оккупированной немецкими войсками Западной Украине партизанского отряда специального назначения Дмитрия Медведева, который служил базой для известного разведчика Николая Кузнецова.

Совместно с сотрудником НКВД В.Н. Ильиным разработал план покушения на Гитлера группой Игоря Миклашевского. Разработанный НКВД план ликвидации Гитлера заключался в том, что проживающие в Берлине и сотрудничавшие с НКВД влиятельный польский князь и политик Януш Радзивилл и любимейшая актриса фюрера Ольга Чехова должны были, используя контакты и влияние в высших германских кругах, обеспечить доступ к Гитлеру для покушения на него. Покушение должны были осуществить агенты, заброшенные в Германию и находившиеся в Берлине в подполье. Руководство группой поручалось Игорю Миклашевскому, чемпиону Ленинграда по боксу в среднем весе (1941), участнику ВОВ, сотруднику НКВД.

Игорь Львович Миклашевский (1918–1990) как спортсмен, хорошо владеющий немецким языком, попал в поле зрения разведки. Его вербовкой в конце 1941 г. занимались офицеры НКВД В.Н. Ильин и П.А. Судоплатов. Миклашевский согласился на выполнение «специального» задания в тылу врага и в 1942 г. прошёл соответствующее обучение, предположительно в разведшколе, расположенной в городе Слободском недалеко от Кирова. В декабре 1942 г. были инсценированы его побег через линию фронта и сдача в плен. Он прошёл тщательную проверку, в ходе которой выяснилось (как и было предусмотрено «легендой») его родство с Всеволодом Блюменталь-Тамариным, что явилось дополнительным свидетельством искренности его поступка.

В конце 1941 г. супруги Блюменталь-Тамарины, жившие в занятом немцами дачном кооперативе неподалёку от Истры, добровольно ушли с отступившими от Москвы немецкими войсками. Уже в феврале 1942 г. начались регулярные выступления Блюменталь-Тамарина по радио, предположительно из Киева, в которых он со всем своим актёрским мастерством, имитируя голос Сталина, призывал советских солдат сдаваться, а население — сотрудничать с захватчиками. Одновременно он был назначен немецкими властями главным режиссёром Киевского русского драматического театра, возобновившего работу вскоре после оккупации города. Поставил пьесу А. Корнейчука «Фронт», переделав её в злую сатиру на Красную армию под названием «Так они воюют…».

Родство с Блюменталь-Тамариным сыграло свою роль. Проведя несколько месяцев в лагерях для военнопленных и вступив для получения доверия у немцев в так называемую «Русскую освободительную армию» генерала Власова, Игорь поселился в Берлине в квартире, выделенной немецкими властями супругам Блюменталь-Тамариным. Однако на его сообщение о реальной возможности убить Гитлера во время посещения им одного из спектаклей с участием О. Чеховой, а заодно и второго человека рейха — Германа Геринга, из Москвы был получен отрицательный ответ. Как пишут П. Судоплатов, В. Карпов и Э. Бивер, Сталин засомневался в целесообразности первоначального плана покушения на Гитлера, опасаясь, что в случае успешного исхода операции Германия может попытаться заключить сепаратный мирный договор с союзниками и оставить СССР в одиночестве. Покушение на Гитлера было отменено на самом высоком уровне.

С 1944 г. Судоплатов — начальник группы, затем отдела «С», который занимался агентурной разведкой по атомной проблематике. С 1950 г. — начальник Бюро № 1 МГБ СССР, в ведении которого была подготовка диверсий на важных объектах противника в случае войны. По указанию руководства принимал активное участие в организации и осуществлении ряда тайных убийств, в том числе епископа Теодора Ромжи и Александра Шуйского. После смерти Сталина Судоплатов был назначен заместителем начальника Первого главного управления (разведка за границей) МВД, в мае 1953 года — начальником нового, 9-го (разведывательно-диверсионного) отдела МВД СССР. Награждён тремя орденами Красного Знамени, орденом Ленина, орденом Суворова 2-й степени, орденом Отечественной войны 1-й степени, двумя орденами Красной Звезды, медалями, знаком «Заслуженный работник НКВД». 21 августа 1953 г. генерал-лейтенант Судоплатов был арестован как «пособник Берии» по обвинению в заговоре. Симулировал помешательство и до 1958 г. находился в Ленинградской специальной психиатрической больнице. 12 сентября 1958 г. Военной коллегией Верховного суда СССР был приговорён к 15 годам заключения.

Приведём текст приговора Павлу Судоплатову:

«Сов. секретно. Приговор:

Именем Союза Советских Социалистических Республик Военная коллегия Верховного Суда Союза ССР в составе: Председательствующего Костромина, членов: Романова и Симонова, при секретаре Афанасьеве, в закрытом судебном заседании, в гор. Москве, 12 сентября 1958 г. рассмотрела дело по обвинению: СУДОПЛАТОВА Павла Анатольевича, 1907 г. рождения, уроженца гор. Мелитополь, УССР, с высшим юридическим образованием, не судимого, бывшего работника МВД-НКВД СССР, генерал-лейтенанта, в преступлении, предусмотренном ст. ст. 17-58-16 УК РСФСР.

Предварительным судебным следствием установлено, что Судоплатов, находясь длительное время на руководящей работе в центральном аппарате органов государственной безопасности, активно способствовал изменнику Родины Берия и его ближайшим сообщникам в проводимой ими вражеской деятельности. В 1941 г., в первые дни после вероломного нападения гитлеровской Германии на Советский Союз, Берия, подготавливая государственный переворот, втайне от Советского правительства предпринял попытку установить связь с Гитлером. С этой изменнической целью Берия через болгарского посла в СССР Стаменова пытался вести переговоры с Гитлером, предлагая ему уступить фашистской Германии Белоруссию, Украину, Прибалтику, Карельский перешеек, Бессарабию и Буковину. Тайные переговоры о территориальных уступках и о порабощении советских людей по поручению Берия вёл лично подсудимый Судоплатов. Выполнение изменнического поручения Берия Судоплатов длительное время скрывал и лишь в августе 1953 г. после его вызова рассказал об этом.

До начала Великой Отечественной войны Судоплатов по поручению Берия создал и возглавил так называемую особую (специальную) группу из числа работников, особо доверенных Берия лиц. Заместителем к Судоплатову вначале был назначен Церетели, а затем Эйтингон (оба осуждены). В задачу особой группы входило выполнение совершенно секретных заданий Берия, в частности тайно похищать неугодных ему граждан и уничтожать их без суда и следствия…

Установлено, что Берия и его сообщники, совершая тяжкие преступления против человечности, испытывали смертоносные, мучительные яды на живых людях. Подобные преступные опыты имели место в отношении большого количества людей, приговорённых к высшей мере наказания, и в отношении лиц, неугодных Берия и его сообщникам. Специальная лаборатория, созданная для производства опытов для проверки действия яда на живом человеке, работала под наблюдением Судоплатова и его заместителя Эйтингона с 1942 по 1946 год, которые от работников лаборатории требовали ядов, только проверенных на людях. Предъявленное Судоплатову обвинение в ходе судебного следствия подтверждено свидетельскими показаниями и письменными документами, имеющимися в деле…

Обсудив вопрос о мере наказания, Военная коллегия, руководствуясь ст. ст. 320 и 326 УПК РСФСР и ст. 51 УК РСФСР, приговорила: СУДОПЛАТОВА Павла Анатольевича на основании ст. ст. 17-58-16 УК РСФСР, с применением ст. 51 УК РСФСР, подвергнуть тюремному заключению сроком на пятнадцать (15) лет, с последующим поражением политических прав на три года и с конфискацией в доход государства одной шашки и одного охотничьего ножа. Судоплатова П.А. лишить правительственных наград, медалей: "За оборону Москвы", "В память 800 лет Москвы", "За оборону Кавказа", "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг." и "30 лет Советской Армии и Флота". Срок наказания Судоплатову П.А. исчислять с 21 августа 1953 г…Приговор окончательный, в кассационном порядке обжалованию не подлежит».

Виновным себя Судоплатов не признал. Он отбывал наказание во Владимирской тюрьме, где перенёс три инфаркта, ослеп на один глаз, получил инвалидность 2-й группы. Полностью отбыл срок наказания и был реабилитирован в 1992 г. Стал широко известен благодаря своим мемуарам «Разведка и Кремль», «Спецоперации. Лубянка и Кремль 1930–1950 годы». Умер Павел Судоплатов 24 сентября 1996 г. Похоронен на кладбище Донского монастыря в Москве.

Однако вернёмся в июнь 1935 г., когда Судоплатов после восьмимесячной подготовки под именем «Павлусь Валюх», как «племянник и помощник по работе» агента НКВД Лебедя-Хомяка, вместе с «дядей» прибыл в Финляндию.

С фальшивыми литовскими паспортами через Финляндию и Швецию они прибыли в Германию, где в июне 1936 г. в Берлине Судоплатов встретился с Коновальцем. При встрече Коновалец расспрашивал своего будущего убийцу «обо всём с большим пристрастием», ответами остался удовлетворён, и Судоплатов был направлен на три месяца в нацистскую школу в Лейпциге. После нескольких встреч и бесед Судоплатов произвёл благоприятное впечатление на Коновальца.

В «Записках нежелательного свидетеля» Судоплатов пишет: «Я сумел войти в доверие к Коновальцу, передав ему содержимое одного конфиденциального разговора. Как-то Костарёв и ещё несколько молодых украинских националистов, слушателей нацистской партийной школы, стали говорить, что Коновалец слишком стар, чтобы руководить организацией, и его следует использовать лишь в качестве декоративной фигуры. Когда они спросили моё мнение, я возмущённо ответил: — Да кто вы такие, чтобы предлагать подобное? Наша организация (Судоплатов в школе выступал как член крупной подпольной националистической организации на Украине. — В.И.) не только полностью доверяет Коновальцу, но и регулярно получает от него поддержку, а о вас до моего приезда сюда мы вообще ничего не слышали. Когда я рассказал об этом Коновальцу, лицо его побледнело. Позже Костарёв был уничтожен. Не думаю, что это случайное совпадение». По словам Судоплатова, Коновалец взял его «под свою опеку и частенько навещал». Вдвоём они бродили по городу.

Однажды Коновалец предложил, чтобы Судоплатов сопровождал его в инспекционной поездке в Париж и Вену. В Париже Коновалец пригласил Судоплатова посетить могилу Петлюры, который, после разгрома его армии Красной армией, жил в Париже, где в 1926 г. и был убит. По словам Судоплатова, Коновалец боготворил Петлюру и называл его «нашим знаменем и самым любимым вождём». Не имея денег, чтобы возложить цветы на могилу Петлюры, Судоплатов взял горсть земли с могилы и завернул землю в носовой платок. На восклицание Коновальца: «Что ты делаешь?» — «Эту землю с могилы Петлюры отвезу на Украину, — ответил Судоплатов, — мы в его память посадим дерево и будем за ним ухаживать». «Коновалец был в восторге. Он обнял меня, поцеловал и горячо похвалил за прекрасную идею. В результате наша дружба и его доверие ко мне ещё более укрепились».

Успешная командировка в Западную Европу изменила статус Судоплатова в разведке. О результатах его работы было доложено Сталину, секретарю ЦК Коммунистической партии Украины Косиору и председателю Верховного Совета республики Петровскому.

В 1937 и 1938 гг. Судоплатов неоднократно выезжал на Запад в качестве курьера. «Крышей» для него служила должность радиста на грузовом судне «Шилка». С Коновальцем он встречался в Антверпене, Роттердаме и Гавре, куда он приезжал по фальшивому литовскому паспорту на имя Новака. Во время одной из встреч он, «ужаснувшись», узнал от Коновальца, что ОУН передала немцам дезинформацию о том, что ряд командиров Красной армии из числа украинцев — Федько, Дубовой и другие — выражали свои симпатии делу украинских националистов. «Когда в 1937 г. я сообщил об этом Шпигельглазу, он высказал предположение, что контакты Дубового и других командиров с украинскими националистами и немцами не были невозможными».

Информация Судоплатова о «симпатиях» Федько, Дубового и других военачальниках, видимо, всё-таки попала к руководству страны. Поэтому он, как бы снимая с себя ответственность за донос на военачальников, пишет: «Думаю, что Шпигельглаз просто хотел прикрыть меня на случай, если бы я передал эту неприятную для нашего руководства информацию — ведь судьба этих командиров уже была предрешена, позднее все они были ликвидированы Сталиным. Люди Коновальца выдумывали подобные истории, чтобы произвести впечатление на немцев и получить от них как можно больше денег. Позднее мне довелось прочесть в украинской эмигрантской прессе, что такие красные командиры, как Дубовой, Федько и ряд других, делили якобы свою лояльность между советской властью и украинским национализмом».

Как следует из воспоминаний Судоплатова, приказ на убийство Коновальца отдал лично Сталин. Вот как он описывает этот момент в своих «Записках нежелательного свидетеля»: «В ноябре 1937 г., после празднования двадцатилетия Октябрьской революции, я был вызван вместе со Слуцким к Ежову, тогдашнему наркому внутренних дел».

«Я встретился с ним впервые, и меня буквально поразила его неказистая внешность. Вопросы, которые он задавал, касались самых элементарных для любого разведчика вещей и звучали некомпетентно. Чувствовалось, что он не знает самих основ работы с источниками информации. Более того, похоже, что его вообще не интересовали раздоры внутри организации украинских эмигрантов. Между тем Ежов был и народным комиссаром внутренних дел, и секретарём Центрального комитета партии. Я искренне считал, что просто не в состоянии оценить те интеллектуальные качества, которые позволили этому человеку занять столь высокие посты. Хотя к этому времени я и был уже весьма опытным профессионалом в разведслужбе, но в том, что касалось карьеры в высших эшелонах власти, оставался наивным человеком: ведь те руководители, с которыми я сталкивался до сих пор, такие, как Косиор и Петровский, возглавлявшие компартию Украины, были высокоинтеллектуальными людьми с широким кругозором.

Выслушав моё сообщение относительно предстоящих встреч с украинскими националистами, Ежов внезапно предложил, чтобы я сопровождал его в ЦК. Я был просто поражён, когда наша машина въехала в Кремль, допуск в который имел весьма ограниченный круг лиц. Моё удивление ещё больше возросло после того, как Ежов объявил, что нас примет лично товарищ Сталин. Это была моя первая встреча с вождём. Мне было тридцать, но я так и не научился сдерживать свои эмоции. Я был вне себя от радости и едва верил тому, что руководитель страны захотел встретиться с рядовым оперативным работником. После того как Сталин пожал мне руку, я никак не мог собраться, чтобы чётко ответить на его вопросы. Улыбнувшись, Сталин заметил:

— Не волнуйтесь, молодой человек. Докладывайте основные факты. В нашем распоряжении только двадцать минут.

— Товарищ Сталин, — ответил я, — для рядового члена партии встреча с вами — величайшее событие в жизни. Я понимаю, что вызван сюда по делу. Через минуту я возьму себя в руки и смогу доложить основные факты вам и товарищу Ежову. Сталин, кивнув, спросил меня об отношениях между политическими фигурами в украинском эмигрантском движении. Я вкратце описал бесплодные дискуссии между украинскими националистическими политиками по вопросу о том, кому из них какую предстоит сыграть роль в будущем правительстве. Реальную угрозу, однако, представлял Коновалец, поскольку он активно готовился к участию в войне против нас вместе с немцами. Слабость его позиции заключалась в постоянном давлении на него и возглавляемую им организацию со стороны польских властей, которые хотели направить украинское национальное движение в Галиции против Советской Украины.

— Ваши предложения? — спросил Сталин. Ежов хранил молчание. Я тоже. Потом, собравшись с духом, я сказал, что сейчас не готов ответить. — Тогда через неделю, — заметил Сталин, — представьте свои предложения. Аудиенция окончилась. Он пожал нам руки, и мы вышли из кабинета. Вернувшись на Лубянку, Ежов тут же дал мне указание немедленно приступить к работе вместе со Шпигельглазом над нашими предложениями.

На следующий день Слуцкий, как начальник Иностранного отдела, направил подготовленную записку Ежову. Это был план интенсивного внедрения в ОУН, прежде всего на территории Германии. Для этого было, в частности, предложено послать трёх сотрудников украинского НКВД в качестве слушателей в нацистскую партийную школу. Нам казалось необходимым вместе с ними послать для подстраховки одного подлинного украинского националиста, желательно при этом не слишком сообразительного.

Ежов не задал ни одного вопроса и только сказал, что товарищ Сталин дал указание посоветоваться с товарищами Косиором и Петровским, у которых могут быть свои соображения. Мне надлежало немедленно выехать в Киев, переговорить с ними и на следующий день вернуться в Москву. Наша беседа проходила в кабинете Косиора, где присутствовал и Петровский. Оба они проявили интерес к предложенной нами двойной игре. Однако больше всего их заботило предполагавшееся тогда провозглашение независимой Карпатской Украинской республики. Ровно через неделю после моего возвращения в Москву Ежов в одиннадцать вечера вновь привёл меня в кабинет к Сталину. На этот раз там находился Петровский, что меня не удивило. Всего за пять минут я изложил план оперативных мероприятий против ОУН, подчеркнув, что главная цель — проникновение в абвер через украинские каналы, поскольку абвер является нашим главным противником в предстоящей войне. Сталин попросил Петровского высказаться. Тот торжественно объявил, что на Украине Коновалец заочно приговорён к смертной казни за тягчайшие преступления против украинского пролетариата: он отдал приказ и лично руководил казнью революционных рабочих киевского "Арсенала" в январе 1918 г. Сталин, перебив его, сказал:

— Это не акт мести, хотя Коновалец и является агентом германского фашизма. Наша цель — обезглавить движение украинского фашизма накануне войны и заставить этих бандитов уничтожать друг друга в борьбе за власть.

Тут же он обратился ко мне с вопросом: — А каковы вкусы, слабости и привязанности Коновальца? Постарайтесь их использовать.

— Коновалец очень любит шоколадные конфеты, ответил я, добавив, что, куда бы мы с ним ни ездили, он везде первым делом покупал шикарную коробку конфет.

— Обдумайте это, — предложил Сталин. За всё время беседы Ежов не проронил ни слова. Прощаясь, Сталин спросил меня, правильно ли я понимаю политическое значение поручаемого мне боевого задания.

— Да, ответил я и заверил его, что отдам жизнь, если потребуется, для выполнения задания партии.

— Желаю успеха, — сказал Сталин, пожимая мне руку. Мне было приказано ликвидировать Коновальца».

После встречи Судоплатова со Сталиным Слуцкий и Шпигель-глаз разработали несколько вариантов операции. Первый из них предполагал, что Судоплатов застрелит Коновальца в упор. Однако Коновальца всегда сопровождал его помощник Барановский, и найти момент, когда «исполнитель» останется с жертвой один на один, почти не представлялось возможным. Второй вариант заключался в том, чтобы передать Коновальцу «ценный подарок» с вмонтированным взрывным устройством. Этот вариант казался наиболее приемлемым: если часовой механизм сработает, как задумано, то «исполнитель» может успеть уйти.

Мину для ликвидации лидера ОУН изготовил будущий начальник отдела оперативной техники 4-го управления (зафронтовая разведывательно-диверсионная работа) НКВД СССР Александр Тимашков. Мина с механизмом-замедлителем была закамуфлирована под коробку шоколадных конфет, расписанную в традиционном украинском стиле. Причём часовой механизм не надо было приводить в действие переключателем. Взрыв должен был произойти ровно через полчаса после изменения положения коробки из вертикального в горизонтальное. «Исполнитель» должен был держать коробку в вертикальном положении в большом внутреннем кармане своего пиджака. Предполагалось, что он передаст «подарок» Коновальцу и покинет помещение до того, как мина сработает.

Перед отъездом на операцию Судоплатова и Шпигельглаза принял нарком Ежов. По словам Судоплатова, после приёма у Ежова Шпигельглаз сказал ему: «Тебе надлежит в случае провала операции и угрозы захвата противником действовать как настоящему мужчине, чтобы ни при каких условиях не попасть в руки полиции». Фактически это был приказ умереть. Имелось в виду, что Судоплатов должен был застрелиться из пистолета «вальтер», который ему вручили. Более восьми часов Шпигельглаз и Судоплатов обсуждали различные варианты ухода «исполнителя» с места акции. Судоплатова снабдили сезонным железнодорожным билетом, действительным на два месяца на всей территории Западной Европы, а также вручили ему фальшивый чехословацкий паспорт и три тысячи американских долларов, что по тем временам было большими деньгами. По совету Шпигельглаза убийца должен был обязательно изменить свою внешность после акции — купить шляпу и плащ в ближайшем магазине.

«23 мая 1938 г. после прошедшего дождя погода была тёплой и солнечной, — вспоминал в своей книге "Разведка и Кремль" Павел Судоплатов. — Время без десяти двенадцать. Прогуливаясь по переулку возле ресторана "Атланта", я увидел сидящего за столиком у окна Коновальца, ожидавшего моего прихода… Я вошёл в ресторан, подсел к нему, и после непродолжительного разговора мы условились снова встретиться в центре Роттердама в 17.00. Я вручил ему подарок, коробку, и сказал, что мне сейчас надо возвращаться на судно. Уходя, я положил коробку на столик рядом с ним. Мы пожали друг другу руки, и я вышел, едва сдерживая своё желание тут же броситься бежать. Помню, как, выйдя из ресторана, свернул направо на боковую улочку, по обе стороны которой располагались многочисленные магазины. В первом из них, торговавшем мужской одеждой, я купил шляпу и светлый плащ. Выходя из магазина, я услышал звук, напоминавший хлопок лопнувшей шины. Люди вокруг меня побежали в сторону ресторана. Я поспешил на вокзал, сел на первый же поезд, отправлявшийся в Париж, где утром в метро меня должен был встретить человек, лично мне знакомый».

Фрагменты тела Евгения Коновальца, разорванного «адской машинкой», собирали в радиусе 20 метров. Он был с почестями похоронен на кладбище Кросвейк в Роттердаме.

В Париже Судоплатова встретил сотрудник советской разведки и поместил на явочную квартиру в пригороде. Через две недели он по подложным польским документам выехал в Барселону. В газетных сообщениях выдвигались три версии убийства Коновальца: убит большевиками, убит соперничающей группировкой украинцев и убит поляками — в отместку за убийство генерала Перацкого. За убийство Коновальца Судоплатов был награждён орденом Красного Знамени и получил повышение по службе.

Более высокой награды — ордена Ленина и звезды Героя Советского Союза был удостоен лишь Рамон Меркадер — убийца Льва Троцкого.

Гибель Коновальца вызвала раскол в ОУН. В ходе борьбы за власть между Бандерой, освобождённым немцами в 1939 г., и официальным преемником Коновальца Мельником погибли видные боевики и соратники Коновальца. Следует отметить, что попытки ликвидировать лидера ОУН предпринимались и ранее. Так, в 1936-м полиция Швейцарии разоблачила в Женеве группу советских агентов под руководством Нормана, готовивших покушение на Коновальца.

Один из видных руководителей украинских националистов, создатель Службы безопасности ОУН Николай Васильевич Арсенич (1910-23.01.1947) родился в селе Нижний Березов Яблуновского района Ивано-Франковской области в гуцульской крестьянской семье, скорее бедной, чем состоятельной. В 1929 г., когда польские власти заставляли украинское население Галичины получать новые полонизированные фамилии, семья Арсенич добавила к родовому имени название села — Арсенич-Березовские.

Николай Арсенич закончил Стрыйскую гимназию, где вступил в «Пласт», учился в университете и был активным членом Союза украинской студенческой молодёжи в Галиции (Польша).

Во второй половине 20-х гг. Арсенич вступил в Украинскую войсковую организацию полковника Коновальца, в 1929 г. — в ОУН, где занимал высокие должности и действовал под псевдонимами «Березовский», «Михайло», «Арсен», «Демьян», «Григор», «432» и другими. Он несколько раз был арестован польской полицией, учился, а затем преподавал на созданных совместно с абвером разведывательных курсах ОУН. В феврале 1940 г. Арсенич возглавил военную разведку ОУН, а в марте 1941 г. был назначен Степаном Бандерой руководителем (референтом) Службы безопасности ОУН и членом Главного командования ОУН и УПА. Возможно, его назначению способствовала учёба на юридическом факультете Львовского университета и знание немецкого и русского языков.

В течение 1941–1942 гг. Арсенич занимался формированием органов СБ ОУН на территориях, где действовало подполье. В это время были созданы областные, надрайонные и районные референтуры и низовые боёвки СБ численностью 5-10 человек. Была создана система баз, явок и схронов. Как руководитель СБ Арсенич лично занимался подготовкой личного состава и формированием боевых групп. Под его руководством была создана мощная разветвлённая сеть осведомителей среди населения, что позволяло руководителям ОУН получать объективную и своевременную информацию об основных мероприятиях оккупационной власти.

В феврале 1943 г. Николай Арсенич принимал активное участие в организации Украинской повстанческой армии, в частности, в создании в ней системы внутренней безопасности. Все бойцы и командиры УПА были обязаны сотрудничать со Службой безопасности. Командиры, принимавшие новых бойцов УПА без предварительной проверки их сотрудниками СБ, приравнивались к «явным врагам». Николай Арсенич со своей охраной в 20 боевиков перемещался по региону, оказывая помощь в формировании территориальных структур СБ и осуществляя контроль за их деятельностью. Созданная Арсеничем организация превратилась в эффективную контрразведывательную и разведывательную структуру в системе ОУН, которая без изменений просуществовала до начала 1950-х гг.

Служба безопасности ОУН боролась с агентурой противника, укрепляла дисциплину организации и способствовала её эффективному функционированию. Эсбисты не подчинялись региональным политическим и военным лидерам, а лишь своим непосредственным начальникам. Такая структура управления приводила к конфликтам, но была наиболее эффективной.

Современники описывали Арсенича как человека низкого роста, хорошего, спортивного телосложения с худощавым продолговатым лицом. Он был прекрасным и вежливым собеседником, тактичным, с чувством юмора. Умел положительно настраивать к себе совершенно разных людей. Непосвящённым трудно было поверить, что перед ними грозный руководитель СБ. Известно его наставление подчинённым: «Учитесь узнавать душу человека, умейте выслушать мнения других. Не лелейте ненависть, ибо ненависть лишает логического образа мышления. Будьте врачами, задача которых — лечить свой народ перед моральной гнилью, перед духовным упадком».

В письме-инструкции к одному из своих подчинённых М. Козаку Арсенич писал: «Не уничтожать агентуру, а ограничиваться лишь только расконспирированием. Полная ликвидация внешней агентуры способствует вербовке на её место новой агентуры, с которой можно по-доброму договориться, перевербовать против врага и держать её, как наших информаторов в агентуре противника. Прежде всего, не уничтожать ту внешнюю агентуру, что завербована из числа наших членов, из числа наших сторонников, завербованных под принуждением компрометирующих материалов». Лиц, заподозренных в связи с органами МГБ-МВД, Арсенич предлагал отсеивать из организации и использовать для индивидуального террора над руководителями партийно-советских органов, а также для сбора и заготовки продуктов и денег для нужд ОУН. Приведём характеристику, которую дал Николаю Арсеничу член Центрального провода ОУН, создатель и руководитель УПА-Запад Александр Луцкий.

Допрошенный в Киеве 19–20 июля 1945 г. Луцкий показал: «…После конференции, состоявшейся в феврале 1940 г. в гор. Кракове, Бандера назначил Арсенича руководителем военной разведки Главного Провода ОУН, а после второго конгресса ОУН, состоявшегося в марте 1941 г., он был назначен руководителем СБ. Считаю, что Бандера назначил Арсенича на эту работу не случайно, потому что, наблюдая его на протяжении ряда лет, я, да и другие активные деятели ОУН, убедились в том, что Арсенич — националист до фанатизма, исключительно непримирим с врагами ОУН и так называемыми "предателями" и "изменниками". Из всех известных мне членов Главного Провода ОУН он является наилучшим конспиратором и в этом направлении сумел организовать всю работу СБ сверху донизу. Зная, насколько хорошо поставлена и организована разведка в ОУН и, особенно, в СБ, должен сказать, что всё это является делом рук Арсенича…Внешне Арсенич в беседах с людьми вежлив, умеет располагать людей к себе. При встрече с ним трудно поверить, что он является руководителем СБ, снискавшим своими кровавыми делами репутацию палача…Протокол допроса записан с моих слов, верно, мной прочитан. Луцький Ол[ександр] А[ндрійович]. Допросили: Нач. след. части НКГБ УССР полковник Павловский Старший следователь следственной части НКГБ УССР лейтенант Погребной. Стенограф Кулагина».

Один из коллег охарактеризовал «Михайло» как «самого жестокого бандеровца, не считающегося ни с какими обстоятельствами и не знающего иных мер влияния, кроме физического уничтожения».

Как гласит специальное сообщение НКГБ УССР от 1944 г., «следственная и карательная практика "Службы Безопасности", являясь одним из видов террора, проводимого ОУН-УПА, носит характер, превосходящий по своей мерзости средневековье. Так называемое "цуркування" когда допрашиваемому связывают голову тонким ремнём или крепкой бичевой, а затем постепенно накручивают палкой до тех пор, пока череп не даст трещин, прижигание пяток, избиение — таков метод следствия "Службы Безопасности" ОУН-УПА. Повешение, убийства заподозренных людей и их семей, в том числе, матерей, жён и детей топором, перепиливание пилой — так обычно выполняются приговоры, выносимые следователями полицейско-исполнительных органов "Службы Безопасности" ОУН-УПА».

Жестокости сотрудников руководимой Арсеничем СБ, в том числе и с использованием «цуркування», описаны не только в советских источниках. Карательная деятельность подчинённых Арсенича отражена, например, в работе Александра Ищука и Валерия Огородника «Генерал Микола Арсенич. Жизнь и деятельность шефа СБ ОУН». Книга издана как проект Українського визвольного руху и СБУ на основе архивных документов и воспоминаний очевидцев. Подчёркивая своё в целом позитивное отношение к бандеровцам, авторы тем не менее отразили причастность Арсенича как руководителя СБ к репрессиям. Приведём выдержку из этой книги, описывающую «технологию» допросов и казней: «За столом сидів допитуючий, а перед ним допитуваний, якому заздалегідьбув накинутий на шию шнурок з деревяним зашморгом, якого держав у руці есбіст. Після допиту на знак допитуючого, цей есбіст, що тримав шнурок, моментально його закручував перериваючи горло допитуваного. Тоді його тягнули в сусідню кімнату, де на одну купу скидали голих допитуваних, а на другу купу одяг і речі допитуваних. На другу ніч їх вивозили й таємно в лісі чи в полі закопували».

Авторы книги отмечают, что необоснованные репрессии СБ существенно ослабили националистическое подполье и нанесли ему вред: «Слід констатувати, що "чистки" дуже сильно послабили націоналістичне підпілля, а головне — підірвали моральний дух рядових націоналістів. Лише взимку — навесні 1945 р. у низці райреферентур ОУН(б) було ліквідовано близько 200–300 підпільників. Керівництво СБ насаджувало безпідставну думку про численність агентів у середовищі підпілля. "Без особливого слідства проводилася ліквідація людей, — ішлося в одному зі звітів про роботу СБ на території Рівненської обл., - як серед організованих, так і серед самого населення». Дійшло того, що близько 50 % у Корецькому та Костопільському р-нах і майже 85 % у Сарненському р-ні підозрювали в таємній співпраці з чекистами. Надзвичайно високою була й частка смертних вироків під час розслідування ймовірної причетності підпільників до агентурного апарату противника… Така боротьба зі своїми знекровлювала організацію, не давала можливості СБ зосередитися на протидії реальним агентурним ударам НКВД-НКГБ».

Факты жестокого обращения СБ со своими жертвами приводят и историки украинских спецслужб Д. Веденеев и Г. Быструхин. В сборнике документов «Повстанська розвідка діє точно й відважно…» они привели сводку МГБ от 4 августа 1948 г., в которой значилось: «Были захвачены и зверски замучены работавшие на территории Станиславской области геологи Балашова Наталья, 1921 г. рождения, уроженка и жительница города Москвы, член КПСС и Рыбкин Леонид, 1925 г. рождения, уроженец и житель города Москвы, член ВЛКСМ»…Трупы захваченных в июне 1945 г. боевиками УПА двух советских активистов «носили следы садистских издевательств над ними», руки и ноги — «были выкручены и переломаны, глаза выколоты, волосы на голове вырваны». (Одной из убитых таким образом активистов была женщина)…Ещё одна женщина умерла 7.8.1948 г. после трёхдневного допроса «о горизонтальном и вертикальном строении партии и комсомола», отказавшись отвечать.

Органы безопасности СССР вели розыск руководителя СБ Николая Арсенича более пяти лет. Место его укрытия выдала Стефания Галушка, личная связная проводника Центрального провода ОУН Романа Шухевича. В июне 1945 г. она была арестована Бережанским райотделом НКВД и завербована опытным контрразведчиком майором госбезопасности A.M. Соколовым под оперативным псевдонимом «Наталка».

О том, как проходила вербовка Стефании Галушки Соколов изложил в своём донесении начальнику Первого отдела ГУББ генерал-майору А.Р. Горшкову. Донесение было написано Соколовым собственноручно. В документе излагается также история создания Соколовым спецотряда «Быстрый» в Тернопольской области в 1945 г. и его «операции» по уничтожению руководителей и членов оуновского подполья.

Приведём текст донесения, касающийся вербовки Стефании Галушки:

«Совершенно секретно Генерал-майору товарищу ГОРШКОВУ…В это время Бережанским РО была задержана связная "Наталка", которая на допросе показала, что она связная областного проводника ОУН "Нестера", она пыталась убежать из КПЗ — пристрелила из пистолета милиционера, её охраняющего, и, как видно из информации, фигура была интересная. Я вместе с подполковником т. МАТВЕЕВЫМ — выехали в Бережаны её посмотреть. Когда мы приехали в Бережани, то её допрашивал сотрудник ОББ НКВД УССР подполковник КАГАНОВИЧ. Она так ставила свои показания, что по ним никаких оперативных мероприятий провести было нельзя. Ясно было, что она всё равно врала, скрывая что-то крупное. Я своё мнение сказал т. МАТВЕЕВУ, который со мною согласился, и мы решили её взять в Чертков.

На допросе в Черткове она тоже существенного ничего не показала, т. САРАЕВ мне приказал её забрать в спецгруппу и взять с собой в Бережаны, найти возможности заставить её признаться и реализовать данные, которые она нам даёт при допросе. Я решил с ней сделать так, по прибытии в Бережаны сделать видимость её вербовки, дать ей задание убить "Нестера", я был уверен, что она будет бежать, и в то время когда она будет бежать от нас, задержать её под видом "СБ" и допрашивать как сексотку — другого с ней сделать было нельзя.

По дороге в Бережаны мы её везли так, что она не видала всей группы, обращение с ней было хорошее, в Бережанах я оформил её вербовку, дал задание убить "Нестера", дал ей пистолет с отломанным бойком и отправил выполнять задание. Она указывала, что она встречалась с боевиками "Нестера" в селе Бышках в одной хате, откуда боевики вели её к "Нестеру" в лес. По договорённости с командиром 229 ОСБ село было окружено ротой. ГОРОДЕЦКИЙ со своим отделением ждал её в селе, ПОТАШНИК подвёз её к Бышкам и пустил в село. Как я предполагал, так оно и получилось — "Наталка" побыла в хате несколько минут, вышла через заднюю дверь, спряталась в кукурузе, что всё видел ГОРОДЕЦКИЙ, который дав ей посидеть в кукурузе некоторое время, как бы случайно её задержал, обнаружил у неё пистолет и сразу же её объявил сексоткой. Та ему сказала, что она курьер центрального проводника ОУН — и ей необходимо как можно скорее с ним увидеться, так как она была арестована НКВД, просрочила два срока явки, и у неё остался один срок, и если она его просрочит, то ей будет очень трудно связаться со своим проводником.

ГОРОДЕЦКИЙ ей говорил, что она всё врёт, он ей завязал глаза, привёз её в Бережаны, где в сарае её уже допросили как "СБ". Она рассказала, что она знает схрон в селе Августовка, в котором сидят охранники центрального проводника "Белого", с ними она встречается и потом они её ведут к "Белому", как раз через день подходил последний срок её явки в этот схрон. ЛЮЛЮК, который допрашивал, её показания записал, сказал, что поведёт к проводнику, а привёл её ко мне. Она и мне подтвердила, что рассказывала ЛЮЛЮКУ. Мы сразу же с ротой бойцов выехали на операцию в село Августовку, где в доме КОГУТА Петра — эта квартира содержателя схрона центрального проводника — "Наталка" нам указала хорошо замаскированный схрон, в котором сидели два боевика "Белого", "Рыбак" и "Чад". Мы разрыли схрон "Чада", его удалось вытащить живым, "Рыбак" застрелился. В схроне мы обнаружили библиотеку, пишущую машинку, 7 единиц оружия и много разных вещей, принадлежащих "Белому" и его охране.

"Чад" нам рассказал, что около Бережан недалеко от села Рай в схроне в двойной крыше должен быть "Белый". Мы немедленно выехали на машине комбата, но в этом схроне "Белого" не было, там был его адъютант "Артём" и окружная проводница ЛЕГЕТА — "АРТЁМ" застрелил ЛЕГЕТУ, поджёг хату, хотел бежать, но я его подстрелил в ногу из винтовки и он был взят живым. ЛЕГЕТА сгорела, в хате погорело много документов и большая сумма денег. "Артём" ничего существенного на допросе не дал.

По данным "Чада", которого я оставил в спецгруппе, мы вскрыли ещё три схрона Центрального провода ОУН — людей в них не задержали, но нашли станковый пулемёт "Максима", много литературы, переписки. Причём два схрона на территории Станиславской и Львовской области. Будучи у нас в спецгруппе, "Чад" мне рассказал, что в лесу недалеко от села Лесники, Бережанский район, он знает табор, где в определённое время (по средам) собираются большие командиры УПА. Приурочив условное время, мы провели операцию ротой 229 ОСБ и спецгруппой, в результате которой были убиты командующий южной группой УПА "ГОРДИЕНКО" и командующий северной группой УПА "ДОВБНЯ", задержан старший их охраны "Чабан", бывший комендант жандармерии куреня "Быстрого". "Чабан" также был оставлен в спецгруппе, он дал ценные данные, по которым целый месяц проводились операции НКВД и спецгруппой…

3.1.1946. г. Чертков. Майор СОКОЛОВ».

Так вербовка лишь одного агента позволила чекистам нанести сокрушительный удар по оуновскому подполью в Тернопольской области. Сообщение о том, какие последствия повлекла за собой раскрытая ею информация, должно было сломить «Наталку» психологически. Подполье не прощало предательства, какими бы мотивами или обстоятельствами оно ни объяснялось. Молодая женщина была поставлена перед жестоким выбором: пойти на сотрудничество с чекистами — или умереть самой и допустить, чтобы репрессиям подверглись её родные и близкие. Такова была жестокая практика агентурно-оперативных операций.

«Наталка» сообщила, что схрон, в котором с небольшим прикрытием скрывался шеф СБ ОУН Н. Арсенич, находится в лесу недалеко от села Жукив, Бережанского района, Тернопольской области. С получением этих данных МВД УССР был разработан план проведения операции по захвату или уничтожению «Михайло». 21 января 1947 г. в районе сёл Жуков и Гиновице началась чекистско-войсковая операция по задержанию или ликвидации Арсенича. Ход и результаты операции изложены в сообщении, направленном после её окончания в МВД УССР.

Приведём текст сообщения руководителя спецгруппы МВД УССР о ликвидации референта СБ Центрального провода ОУН Арсенича: «В августе 1946 г. МВД УССР была создана оперативная группа для розыска и ликвидации членов т. н. Центрального провода ОУН. В период с августа по декабрь 1946 г. оперативная группа проводила агентурно-разведывательную работу… За это время работы оперативной группой установлено и ликвидировано свыше 30 функционеров Центрального провода ОУН — связных, охранников, технических работников. В январе с.г. путём комбинированных действий оперативной группы и спецгрупп было установлено, что в лесу восточнее села Жуков Бережанского района Тернопольской области находится схрон, в котором скрывается с небольшим прикрытием референт СБ Центрального провода ОУН по кличке "МИХАЙЛО". С получением этих данных МВД УССР был разработан план проведения операции по захвату или уничтожению "МИХАЙЛО".

21 января 1947 г. в районе сёл Жуков и Гиновице началась чекистско-войсковая операция, в результате которой в двух километрах восточнее села Жуков 23 января с.г. курсантом полковой школы 29 °CП ВВ МВД Тихомировым был замечен на склоне обрыва оврага лёгкий пар и слегка оттаявшая земля. По этим признакам была обнаружена вентиляционная отдушина схрона. Тихомиров направил железный щуп в отверстие отдушины, в результате чего внутрь схрона упала подушка, которой было заткнуто отверстие отдушины. По звону разбитой посуды, на которую упала подушка, было точно установлено местонахождение схрона. Схрон был немедленно блокирован войсками, причём в одном метре от лесной дороги было обнаружено хорошо замаскированное входное отверстие схрона, которое было открыто солдатами. Бандитам, находившимся в схроне, было предложено сдаться и выйти из схрона. В ответ на это из схрона выскочил один из бандитов и открыл по оперативно-войсковой группе огонь из автомата, но ответным огнём был убит и упал в схрон.

После этого находившийся в схроне "МИХАЙЛО" выстрелами из пистолета застрелил свою жену по кличке "ВЕРА" и связную Центрального провода ОУН по кличке "НАТАЛКА", после чего облил керосином документы, поджёг и застрелился сам.

Из схрона были извлечены трупы двух мужчин и двух женщин, опознанием которых установлено, что убитыми являлись:

1. АРСЕНИЧ-БЕРЕЗОВСКИЙ Николай Васильевич, по кличке "МИХАЙЛО", он же "ГРИГОР", "МАКСИМ" и "ДЕМЬЯН" — 1910 г. рождения, уроженец с. Берёзово-Нижнее Яблоновского района Станиславской области, украинец, с высшим образованием. Вступил в члены ОУН ещё до 1939 г., в 1939 г. находился в эмиграции, возвратился на Украину в период немецкой оккупации. С 1940 г. работал в референтуре СБ (служба безопасности) Центрального провода ОУН, которую в то время возглавлял "МАКСИМ РУБАН". В конце 1941 г. назначен референтом СБ Центрального провода ОУН, занимал эту должность до момента ликвидации. Участник всех конференций и съездов ОУН.

2. "ВЕРА" — жена "МИХАЙЛО", руководитель женской референтуры Львовского городского провода ОУН.

3. "НАТАЛКА" — связная Центрального провода ОУН.

Труп четвёртого бандита не опознан в связи с тем, что голова и лицо полностью обезображены взрывом гранаты, на которую он упал.

Из схрона изъято: автоматов — 2, пистолетов — 2, винтовка — 1, пиш. машинка — 1, тел. аппарат — 1, а также два мешка документов, среди которых: партийных билетов ВКП (б) — 14, комсомольских билетов — 17, военных билетов — 52, красноармейских книжек — 21, паспортов советских — 53, удостоверений уч. уполн. милиции — 12, удостоверений личности работников МВД-МГБ — 14, удостоверений и справок советских учреждений — 200, а также копии протоколов допроса СБ и списки убитых бандитами СБ советских граждан, примерно на 1000 человек, личные рукописи "МИХАЙЛО" — инструкции и наставления о работе СБ и др. документы.

Трупы убитых были доставлены в УМГБ Львовской области, где бывшие члены Центрального провода ОУН — "СЕРГЕЙ" и "АРКАДИЙ" опознали "МИХАЙЛО" и его жену "ВЕРУ", о чём составлены акты опознания. Изъятые документы изучаются. Операция в районе Гиновице — Жуков продолжается в направлении розыска схронов охраны "МИХАЙЛО" и его архивов».

Наиболее ценным из захваченных документов было письмо на восьми страницах, датированное 11 января 1947 г., которое «Михайло» написал Роману Шухевичу. В письме он объективно оценивал положение повстанческого движения. Он признавал, что активность подполья ОУН резко сократилась, а мероприятия органов МГБ-МВД, напротив, усилились, что привело к большим потерям руководящего и рядового состава. Ликвидация многих руководителей всех звеньев ОУН и нарушение каналов связи привели к полному расстройству оуновских рядов, возникновению оппозиционных ОУН группировок, взаимному недоверию, а многие участники движения потеряли веру в создание «Самостийной Украины». В результате в ОУН возник дефицит кадров и, как следствие, — в отдельных районах прекратилась деятельность оуновских организаций, а назначенные референты не могут приступить к выполнению своих обязанностей и «один за другим проваливаются». В такой обстановке руководство ОУН вынуждено переводить руководящий состав из одной области в другую, снижая при этом его возможности руководства антисоветской деятельностью. Из-за недостатка руководителей ОУН вынуждена назначать на руководящую работу в «проводах» лиц, освобождённых или бежавших из тюрем и находящихся под подозрением СБ.

В письме Арсенич отмечал, что подполье фактически потеряло своё влияние в восточных областях Украины. «Если мы не поднимем Восток, то не найдётся достойных преемников нашей борьбы… Восток можно завоевать двумя способами: большим сдвигом и спокойным невидным просачиванием. Для первого у нас нет возможностей, на второе можно найти возможности, если мы организуемся». В связи с этим Арсенич считал наступательную политику для ОУН бессмысленной и предлагал «как можно скорее переключить низы на подпольную работу», ограничив до минимума вооружённую борьбу мелких групп УПА.

Главную угрозу националистическому движению Арсенич видел в советской агентуре: «Тайные осведомители — наиболее многочисленные и опасные из доносчиков. Эти "москиты" разлагают здоровые ряды нашей организации. От этой формы агентуры мы понесли самые большие потери». По мнению Арсенича, органы МГБ располагают таким количеством агентуры из числа участников ОУН, которое «является страшным» для дальнейшего существования подполья, а конспирация и мероприятия СБ по-прежнему не обеспечивают своевременное выявление агентуры органов МГБ. Руководитель СБ был уверен в том, что тайные информаторы были повсюду среди повстанцев: «Если допустить, что в каждой деревне имеется не меньше пяти таких осведомителей, то станет понятно всё их значение».

Посмертно Николаю Арсеничу присвоено звание генерала безопасности. В феврале 1997 г., на фасаде школы в Нижнем Березове, где учился Николай Арсенич, установлен барельеф. В Коломые в его честь названа улица. На месте его гибели освящён памятный крест, а останки погибших перезахоронены в братской могиле УПА в Бережанах.

Видный украинский политический и военный деятель, руководитель ОУН(б) и главнокомандующий Украинской повстанческой армией (УПА) Роман Шухевич был убит при задержании оперативной группой МГБ-МВД. Роман Иосифович Шухевич родился 30 июня 1907 г. в местечке Краковец Яворовского уезда на территории Галиции, входившей в состав Австро-Венгрии (теперь это Львовская область Украины).

До 1920 г. Шухевич жил с семьёй в Радехове, а затем в Каменке-Струмилове, где его отец работал судьёй. Там он закончил 5 классов гимназии, а с 1920 г. продолжил обучение во Львове в украинской гимназии, которую окончил в 1925 г. Решающее значение на формирование мировоззрения Шухевича оказали труды Донцова и знакомство с будущим кумиром и покровителем, создателем и руководителем Украинской военной организации Евгением Коновальцем, который в 1921–1922 гг. снимал у Шухевичей комнату. Вот как об этом пишет Петро Дужий: «…четырнадцатилетний гимназист Роман Шухевич в 1921 г. не раз имел возможность встречаться во Львове, в помещении своей бабушки Термины Шухевич, с комендантом УВО полковником Евгением Коновальцем, который в том году прибыл из-за кордона… Роман Шухевич через четыре года после встреч с полковником Коновальцем стал членом УВО, одним из выдающихся её боевиков, а военная профессия пленила хлопца и была особой в его наполненной глубоким содержанием жизни».

В 1926–1929 гг. Шухевич был задействован в различных антипольских акциях, курировал школьное образование на Западной Украине. 19 сентября 1926 г., будучи боевым референтом УВО, Шухевич с Пидгайным во Львове застрелили польского школьного куратора Я. Собинского. Известного в общественных кругах своими симпатиями к украинцам Собинского убили, официально обвинив в «заигрывании с украинцами». Юноши-террористы и их наставники из лидеров украинских националистов считали, что, способствуя развитию украинского образования и культуры, такие деятели, как Собинский, подрывают авторитет УВО-ОУН в народе.

В 1926–1928 гг., по одним данным, Шухевич учился в Данцигском политехническом институте, параллельно обучаясь в нелегальной разведшколе УВО под протекцией немцев; по другим — он в это время проживал в г. Коломыя Станиславской области. Известно, что с 1928 по 1934 г. он учился на инженерно-строительном факультете Львовского политехнического института, по окончании которого получил диплом инженера. В 1929 г., с созданием ОУН, он стал одним из первых её членов, а в 1933–1934 гг. был уже референтом Краевой экзекутивы ОУН.

В 1933 г. Шухевич организовал нападение на консульство СССР во Львове, во время которого был убит сотрудник консульства Андрей Майлов, за что в 1934 г. был заключён поляками в тюрьму. Амнистирован в 1938 г. В 1938–1939 гг. был старшиной в штабе Карпатськой Сечи, а в 1939–1941 гг. — в Проводе ОУН отвечал за организацию подпольной сети на западноукраинских землях.

После убийства в 1938 г. Евгения Коновальца и раскола ОУН в 1940 г. на две фракции — ОУН(м) и ОУН(б) — Шухевич поддержал Бандеру и вошёл в руководство его организации — Революційний Провод ОУН, сосредоточившись на организации подпольной сети и подготовке вооружённой борьбы на западноукраинских землях, присоединённых в сентябре 1939 г. к СССР. С этой целью в 1940–1941 гг. в лагере Нойхаммер под Лигницем нацистами был создан разведывательно-диверсионной легион численностью в восемьсот человек. В его состав в основном вошли военнопленные украинцы, служившие в бывшей польской армии.

Так называемый Украинский легион состоял из двух батальонов: «Соловей» («Нахтигаль»), в котором Шухевич отвечал за политико-идеологическую работу с личным составом и боевую подготовку, и «Роланд». Руководство ОУН(б) рассчитывало на то, что после освобождения Украины немецкими войсками от большевиков будет создано независимое украинское государство, а Украинский легион должен был стать основой армии этого государства. В ходе операции «Барбаросса» батальон «Нахтигаль», где Шухевич в чине гауптмана (капитана) занимал должность украинского заместителя командира, вместе с немецкими войсками принял участие во вторжении на территорию Украинской ССР, действуя в составе полка «Бранденбург».

В ночь с 29 на 30 июня 1941 г. батальон первым вошёл во Львов. Батальон захватил стратегические пункты в центре города, включая радиостанцию, откуда был провозглашён «Акт восстановления Украинской Государственности». После провозглашения «Акта проголошення Української Держави» Шухевич был формально назначен заместителем военного министра Украинского государственного правления (Українського державного правління) — правительства самостоятельной Украины во главе с Ярославом Стецько. Однако подобный акт не был поддержан немецким руководством.

В конце марта 1942 г. 201-й охранный батальон (Schutzmannschaft Battalion 201), где Шухевич по-прежнему занимал должность заместителя командира, был переброшен в Белоруссию для борьбы с партизанами. Согласно собственным отчётным данным, за несколько месяцев пребывания в Белоруссии батальон уничтожил более 2000 советских партизан, потеряв 49 человек убитыми и 40 — ранеными. В конце 1942 г. весь личный состав батальона отказался продлить контракт на службу в германской армии, был разоружён, расформирован и отправлен обратно в Генерал-губернаторство.

17-23 февраля 1943 г. в селе Тернобежье Олевского района Львовской области по инициативе Шухевича была созвана III конференция ОУН, на которой, несмотря на возражения М. Лебедя, руководившего организацией после ареста С. Бандеры, было принято решение об активизации деятельности и начале вооружённой борьбы. 13 апреля 1943 г. в ОУН(б) произошёл внутренний переворот, в результате которого Шухевич занял должность политического руководителя ОУН(б), сместив ранее занимавшего этот пост Лебедя. Шухевич принял активное участие в подготовке III чрезвычайного сбора ОУН, который в августе 1943 г. принял новую политическую платформу «двухфронтовой» борьбы ОУН(б) и УПА против «империализма Берлина и Москвы», ограничив, впрочем, борьбу с первым «самообороной народа».

На Сборе Шухевич был избран председателем Бюро Центрального Провода ОУН. С 27 января 1944 г. под именем подполковника Тараса Чупрынки Шухевич возглавил Украинскую повстанческую армию, сменив в этой должности Дмытра Клячкивского.

После окончания войны в изменившихся условиях Шухевич обосновал новые направления борьбы ОУН против СССР, такие как «Дажбог» (сбережение кадров и глубокая конспирация), «Орлик» (создание позиций на Восточной Украине) и «Олег» (подготовка молодёжного резерва подполья). В июле 1944 г. по инициативе ОУН(б) и УПА был создан объединённый «Украинский Главный Освободительный Совет» (укр. — Українська Головна Визвольна Рада, УГВР). На І большом сборе УГВР, прошедшем в подполье, Шухевич был избран председателем генерального секретариата УГВР и главным секретарём по военным делам. Он фактически являлся руководителем подполья ОУН(б) и УПА на Западной Украине и в Юго-Восточной Польше.

В 1946 г. Шухевичу было присвоено звание генерала-хорунжего УПА. В мае 1947 г. решением УГВР Шухевич объединил остатки УПА и действующее подполье ОУН(б) в единое целое. Под его руководством остатки подполья ОУН(б) продолжали партизанские действия на территории Львовской, Тернопольской и Ивано-Франковской областей и в 1948–1949 гг. Они формально приостановили свою деятельность по решению УГВР лишь после 3 сентября 1949 года.

В ходе подпольной борьбы Шухевич сменил множество псевдонимов: Монах (Чернець), Туча, Степан, Колокол (Дзвін), Щука, Тур, Тарас Чупрынка, Роман Лозовский, Белый, Старый и другие. В поле зрения органов госбезопасности СССР он попал ещё до войны. В 1940 г. зарубежная агентура НКВД сообщала, что в Краковской краевой экзекутиве ОУН отдел связи возглавляет некий Шухевич по кличке «Щука». В октябре 1940 г. арестованный член Львовской краевой экзекутивы И. Максимов на допросе показал, что в состав созданного Бандерой Революционного комитета и Краковского центра ОУН в числе других входит и Роман Шухевич — «Шух».

Осенью 1940 г. при ликвидации Львовской краевой экзекутивы ОУН среди прочих была арестована и младшая сестра Шухевича

Наталья — связная и содержательница явочной квартиры для приёма курьеров Краковского центра ОУН. На её допросах чекистов интересовали её родственные связи и особенно брат Роман. Однако Наталья от дачи показаний отказалась, заявив лишь, что её брат в 1938 Ґ. уехал в Данциг и после того она его не видела и не знает, где он сейчас находится.

Новая информация о Шухевиче у органов госбезопасности появилась во второй половине 1944 г., когда после освобождения Красной армией Волынской и Ровенской областей советскими спецслужбами был арестован член Центрального провода ОУН М. Степаняк («Лекс») и другие видные участники националистического движения. На допросах в НКВД они дали подробную информацию о положении в ОУН, о деятельности членов Центрального провода организации, в том числе и Романа Шухевича. Так, чекистам стало известно, что именно Шухевич возглавляет Украинскую Повстанческую армию, совершающую диверсии в советском тылу и нападения на небольшие подразделения красноармейцев.

На основании полученных данных 2 октября 1944 г. в НКГБ УССР заведено групповое агентурное дело на членов Центрального провода ОУН под кодовым названием «Берлога».

Дело на Романа Шухевича выделили в отдельное производство, и 31 октября 1944 г. в рамках агентурного дела «Берлога» на него было заведено розыскное дело под кодовым названием «Волк».

Розыскные дела под кодовыми названиями были открыты и на других членов Центрального Провода ОУН. Под кодовым названием «Крыса» было заведено дело на Д. Клячкивского («Клим Савур»), под названием «Барсук» — на В. Кука («Лемиш»), под названием «Бегемот» — на Р. Кравчука («Пётр»), под названием «Шакал» — на П. Федуна («Полтава») и под названием «Крот» — на В. Галаса («Орлан»). Важнейшие материалы из розыскных дел направлялись в центральный аппарат НКГБ, а УНКГБ-УМГБ западных областей имели их дубликаты. В розыскных делах накапливались донесения агентов, информационно-аналитические материалы, освещавшие тактику националистического подполья, подробности деятельности и личной жизни руководителей ОУН, плановые и отчётные документы о ходе их розыска, задержания или ликвидации.

В сентябре 1945 г. украинские чекисты информировали руководство НКВД СССР о результатах операций по розыску Шухевича: «Данные о его пребывании на территории Западной Украины… подтверждаются показаниями бандитов из его личной охраны, захваченных во время операций. Так, например, участник охранной боёвки Шухевича, бандит по кличке "Чад", захваченный нами в средних числах сентября 1945 г. в Бережанском районе, Тернопольской области, на допросе показал: "В конце 1944 г. "Белый" проживал в схроне, находившемся в лесу близ сёл Ольховец и Лопушно, Бобркского района, Львовской области. С января по май 1945 г. он находился в с. Августовка, Козовского района, Тернопольской области. В мае-июле месяцах с.г. "Белый" проживал в с. Заболотовка, Ягольницкого района, а с 1 августа 1945 г. находился в с. Рай, Бережанского района, Тернопольской области". Показания "Чада" подтверждает бандит по кличке "Артём", бывший руководитель охранной боёвки Шухевича, который в течение двух лет безотлучно находился при нём, и его личная связная, по кличке "Наталка"… Находясь на территории западных областей Украины, "Белый" имел при себе личную охрану, состоящую из 10 бандитов, которые неотступно сопровождали его при передвижениях и охраняли на местах стоянок. Операцией, проведённой в сентябре 1945 г., почти полностью ликвидирована личная охрана "Белого" и порваны каналы связи, через которые он связывался с членами Ц.П., оставшимися на территории, и осуществлял руководство организацией. "Белый", лишившись связных, охраны и места укрытия… уведён к месту нахождения "Шелеста", где он, по-видимому, и находился до восстановления связи с членами Центрального провода ОУН, подбора связных и личной охраны, после чего перешёл в Рогатинский район и скрывается в схронах, вырытых для него бандитами из личной охраны, посланными им в мае 1945 года».

Чекисты установили, что руководители ОУН «скрываются рассредоточено, на хуторах и сёлах по два-три человека, под видом рядовых бандитов», «в дневное время никому из местных жителей не показываются, а выходят из укрытий только в ночное время», «обеспечиваются продуктами питания районными проводниками, пользующимися у них абсолютным доверием», «места укрытия своих проводников… знают только руководители-коменданты… боевок» личной охраны, а связные Центрального провода поддерживают с ними контакт через «мёртвые пункты связи». Было установлено также, что Центральный провод ОУН базируется в этих районах «вследствие наличия в них большого количества кулацкого элемента, являющегося надёжной бандпособнической базой, активно содействующей оуновцам в проведении их вражеской работы против СССР». Такие «изощрённые методы конспирации не позволяли агентуре органов НКВД определить места вероятного нахождения руководящего состава Центрального провода ОУН и не позволяли окончательно ликвидировать руководящее ядро оуновского подполья».

В июле 1945 г. органам госбезопасности удалось задержать жену Романа Шухевича Наталью Березинскую. После её ареста сотрудники НКВД устроили инсценировку с нападением на чекистский конвой, сопровождавший Наталью Шухевич-Березинскую, группы «повстанцев» ОУН и её «освобождением». Инсценировка не принесла ожидаемых результатов. Пока возле машины, на которой перевозили Наталью, сотрудники МГБ «истекали» куриной кровью из мешочков, спрятанных под формой, «бандоуновка едко смеялась, держась за трупы убитых». Её провели по легендированным связям от бункера до бункера. Однако никаких существенных данных о местопребывании её мужа она не дала. В итоге Н. Шухевич-Березинская была вновь «отбита» у «повстанцев» и водворена в камеру.

На допросе 12 ноября 1945 г. она дала показания о муже:

«Вопрос: Вы напрасно стараетесь скрыть свою связь с Романом Шухевичем и получение от него материальной помощи. Следствию точно известно, что, начиная с июня месяца 1944 г., вы… непосредственно сами поддерживали связь с Романом Шухевичем, получали от него материальную помощь и встречались лично. Вы это подтверждаете?.. Почему вы так неискренне ведёте себя на допросах?

Ответ: Боясь ответственности перед советской властью за связь с Шухевичем, я на протяжении всего следствия давала неправдивые показания. Убедившись, что дальнейшее скрытие своих преступных действий усугубляет моё положение, я буду теперь рассказывать только правду. Прежде всего, я должна заявить, что со своим мужем — Романом Шухевичем поддерживала связь до дня своего ареста, т. е. до июля 1945 г. через связных…

Вопрос: На предыдущих допросах Вы показали, что, не желая дальше проживать с Шухевичем, в 1943 г. взяли с ним официальный развод. Из показаний, изложенных Вами сегодня, видно, что не только не прекращали связи с Шухевичем после развода, а продолжали с ним встречаться и находились на его иждивении до дня ареста. Объясните, с какой целью вы разводились с Шухевичем, и имело ли это место в действительности.

Ответ: Факт развода с Шухевичем Романом имел действительно место. Убедившись ещё в период оккупации, что за националистическую деятельность мужа я буду подвергаться репрессиям, я решила развестись, чтобы не носить его фамилию, но по существу, это не имело никакого значения, т. к. и до развода мы почти всё время жили врозь. Когда я рассказала об этом Шухевичу, он отнёсся к моему сообщению безразлично».

В июле 1946 г. министром внутренних дел Украины Строкачем был утверждён план розыска и ликвидации членов Центрального провода ОУН. Роман Шухевич в этом плане был под номером один. Планом предусматривалось создание оперативной группы для проведения агентурно-оперативных мероприятий по розыску и ликвидации членов Центрального провода ОУН на территории Западной Украины. В группу включались по три опытных оперативных работника из каждой области, которым разрешалось вербовать агентуру из членов Центрального провода ОУН. Для связи опергруппе придавалась радиостанция, обеспечивающая круглосуточную связь. Для розыска и ликвидации членов Центрального провода ОУН оперативная группа должна была проводить глубокую агентурную разработку связных, курьеров и бойцов из охранных боёвок руководителей подполья. Опергруппа могла «производить в случае целесообразности оперативные комбинации, под видом СБ, как-то секретные съёмки (задержания. — В.И.), допросы и по возможности вербовки для использования источников "в тёмную"»… «Там, где будет позволять обстановка, оперативная группа может выступать под видом боёвки Центрального провода ОУН»… «Наряду с этим необходимо практиковать секретные съёмки и вербовки на основании получения тех или иных данных в процессе работы опергруппы».

Оперативной группе придавалась спецгруппа из перевербованных боевиков. В неё включались бывшие сотрудники службы безопасности ОУН, пропагандисты, санитары и проводники, хорошо знавшие националистическое подполье на территории своих областей. В спецгруппу отбирались боевики из действующих областных спецгрупп, сформированных ранее органами НКВД в западных областях Украины.

Московское руководство подкорректировало план Строкача. Для успешной работы МВД Украины предлагалось создать одну центральную и 11 районных опергрупп. При центральной оперативной группе создавались две квалифицированные спецгруппы из перевербованных боевиков и подвижной войсковой резерв. К проведению операций рекомендовалось привлекать также дислоцированные в районе подразделения внутренних войск. По прибытии на место опергруппам предлагалось тщательно изучить обстановку, уточнить полученные от Управления по борьбе с бандитизмом данные о вероятных местах укрытия членов Центрального провода, после чего разработать конкретные планы агентурно-оперативных мероприятий по розыску и ликвидации главарей ОУН-УПА. Розыск оперативные группы должны были вести путём глубокой агентурной разработки всех выявленных деловых и родственных связей.

С конца осени 1946 г. Шухевич скрывался в населённых пунктах в специально подготовленных для него проверенными боевиками убежищах. В домах, выбранных под убежища, оборудовались схроны для его укрытия в случае возникновения опасных ситуаций. Вместе с Шухевичем в убежищах находились боевики охраны, лица, обеспечивающие его прикрытие, и личные связные. Все они, кроме охраны, имели фиктивные документы, и, как правило, выдавали себя за переселенцев из Польши. Сам Шухевич и боевики в дневное время на людях не появлялись и выходили из дома и приходили в дом только в ночное время. Одно из таких убежищ находилось в доме в селе Княгиничи Букачевского района Станиславской области. В качестве убежища использовалась также квартира в доме священника в селе Гримное Комарновского района Дрогобычской области.

Зимой 1947 г. у Шухевича возникли серьёзные проблемы со здоровьем — обострились его хронические заболевания, и ему потребовалась квалифицированная медицинская помощь. За такой помощью он обращался как к медицинским работникам в сёлах, так и к более квалифицированным врачам во Львове, в частности к ассистенту кафедры хирургии Львовского мединститута Келлеману. Арестованный в 1948 г. органами госбезопасности врач Матвей Лотович на допросе показал, что осенью 1947 г. незнакомая девушка привела к нему на приём мужчину, представившегося «бухгалтером з молочарні». Лотович обследовал его и поставил диагноз: «ослабление сердечной мышцы», «катар желудка», ревматизм суставов, прописал диету и назначил лечение. В следующий раз «бухгалтер з молочарні» — Шухевич посетил его в начале февраля 1948 г. Лотович осмотрел «бухгалтера», отметил положительную динамику по ревматизму, назначил медикаментозное лечение и выписал рецепт. В течение года до своего ареста Лотович снабжал медикаментами связных Шухевича — «Анну», «Марту» и «Роксоляну», а осенью 1947 г. удалил татуировки с кистей рук сына Шухевича Юрия.

Прогрессирующая болезнь сердца и ревматизм не позволяли Шухевичу длительное время находиться в подземных «схронах», и он вынужден был жить на конспиративных квартирах. Для того чтобы поправить здоровье, он решил пройти курс лечения на курорте в Одессе. Разведку предполагаемого места лечения в июне — июле 1947 г. провела связная Шухевича Галина Дидык (псевдоним «Анна»). Разведка прошла благополучно, и в июле 1948 г. Дидык и Шухевич самолётом из Станислава вылетели в Одессу. Они имели фиктивные документы — Шухевич на имя Ярослава Полевого, а Дидык — на имя Анны Хамик. В Одессе Шухевич и Дидык прошли медицинское обследование в поликлинике санатория им. Лермонтова и купили за наличный расчёт курсовки. Вначале они сняли квартиру у сотрудницы поликлиники, а затем прописались по фальшивым документам, причём на паспорте Шухевича была та же фотография, что и в информации МГБ СССР, по которой он был объявлен во всесоюзный розыск.

В течение полутора месяцев они лечились по курсовкам в санатории, отдельных врачей посещали на дому. Позднее чекисты отмечали, что «Шухевич и "Анна" постоянно носили с собой пистолеты и яд. С оружием и ядом они ходили даже на приём к врачам и на процедуры». Они открыто появлялись в городе, посещали Одесский оперный театр, кино, медучреждения и неоднократно фотографировались в городских фотоателье.

В июне — июле 1949 г. Шухевич вместе с Дидык снова поехали в Одессу, где лечились у тех же врачей, жили в городе возле санатория «Аркадия», а затем переселились в предместье Одессы село Крыжановку. Курортное лечение тогда обошлось Шухевичу и Дидык в 40 тыс. рублей.

Летом Шухевич покидал укрытия в сёлах и с группой боевиков находился в лесных массивах, как правило, на стыке нескольких областей Западной Украины. Такое размещение позволяло ему и другим руководителям подполья находиться в относительной безопасности, так как затрудняло проведение чекистских войсковых операций, в связи с необходимостью их межобластного согласования. Лето и начало осени 1948 г. Шухевич провёл в Иловском лесу в Николаевском и Бобркском районах Львовской области, в повстанческом лагере, где проходили совещания руководителей ОУН. С наступлением холодов он возвращался в укрытия, оборудованные его связными в жилых помещениях.

Для активизации и координации работ по розыску и ликвидации украинских националистов в Министерстве госбезопасности Украины было создано управление 2-Н. Возглавлял управление заместитель министра госбезопасности республики, и он же руководил «Оперативной группой» во Львове, координирующей все антиоуновские мероприятия в регионе. В Управлении 2-Н каждый отдел отвечал за определённый участок. Первый отдел осуществлял поиск членов Центрального Провода ОУН и основных краевых проводов, второй вёл разработку низших проводов и «легальной сетки» ОУН, третий отвечал за весь комплекс мероприятий по противодействию ОУН в восточных областях Украины, а четвёртый занимался «мельниковцами» и другими националистическими организациями, не подчинявшимися Бандере и Шухевичу. В Управлении, кроме того, действовали подразделения связи, материального обеспечения и оперативного учёта. Первый отдел возглавил подполковник Шорубалка, вскоре назначенный заместителем начальника Управления 2-Н.

22 апреля 1947 г. министр государственной безопасности СССР Абакумов издал приказ № 00207, которым предписывалось министру госбезопасности УССР Савченко и начальникам УМГБ западных областей Украины «приложить все усилия в целях нанесения решительного удара по националистическому подполью и его вооружённым бандам». Министр госбезопасности Украины Савченко в своём приказе потребовал «обеспечить точное и неукоснительное выполнение всем личным составом приказа министра госбезопасности СССР № 00207». Он приказал начальникам областных управлений МГБ и командирам частей войск МГБ «активизировать агентурно-оперативную работу по ликвидации руководящих оуновских звеньев; установить между собой постоянный контакт для обмена информацией и повседневный личный контроль над всеми проводимыми мероприятиями по делу "Берлога" по розыску и ликвидации членов Центрального провода ОУН Р. Шухевича, В. Кука, Р. Кравчука и их связей».

По этому приказу весь оперативный состав должен был «решительно улучшить работу с агентурой и максимально её использовать, предварительно очистив от двурушников и дезинформаторов, и приняв меры к систематическому пополнению её за счёт новых смелых и целеустремлённых вербовок». Чекистам Украины предлагалось «активнее использовать имеющиеся специальные группы агентов-боевиков и агентов-боевиков-одиночек по внедрению их в бандитско-оуновское подполье для захвата или ликвидации главарей». Савченко требовал также повысить качество следственной работы по делам захваченных и арестованных участников подполья и «взять упор на быстрое и полное выявление их связей и мест укрытий их сообщников и главарей». При этом рекомендовалось находящихся под следствием «арестованных участников бандитско-оуновского подполья, и особенно главарей, активно разрабатывать через внутрикамерную агентуру».

Рекомендация министра госбезопасности УССР по активной разработке арестованных через внутрикамерную агентуру сработала. Вскоре именно благодаря использованию внутрикамерных агентов чекистам удалось получить информацию о месте нахождения Шухевича, что и решило его судьбу.

Между тем зона охоты на «Волка» расширилась и охватила территорию всей страны. 10 марта 1948 г. заместителем министра госбезопасности СССР была разослана совершенно секретная ориентировка по розыску Романа Шухевича. Она была адресована министрам госбезопасности союзных и автономных республик, начальникам управлений МГБ краёв и областей, начальникам управлений и отделов контрразведки МГБ групп войск, военных округов, флотов и флотилий, начальникам управлений и отделов охраны МГБ на железнодорожном и водном транспорте.

В ориентировке сообщалось: «Министерством государственной безопасности СССР разыскивается руководитель организации украинских националистов на Украине ШУХЕВИЧ Роман Иосифович, 1907 г. рождения, уроженец гор. Радехово Львовской области, украинец, происходит из семьи адвоката, окончил Львовский политехнический институт, по специальности инженер-строитель. В 1928 г. вступил в УВО (Украинская Военная организация), в 1930 г. являлся председателем спортивного студенческого клуба во Львове. До 1934 г. проживал в гор. Львове и за националистическую деятельность польскими властями осуждён к пожизненному заключению вместе с БАНДЕРОЙ С. В 1938 г. ШУХЕВИЧ бежал из тюрьмы Берёза-Картузка вначале на Закарпатскую Украину, а затем в Югославию, откуда переехал в гор. Краков, где находился до 1941 г. Будучи в гор. Кракове, ШУХЕВИЧ по поручению Степана БАНДЕРЫ принимал участие в формировании Украинского легиона, который затем использовался немцами по борьбе с партизанами на территории Белоруссии. В 1941 г. ШУХЕВИЧ входил в состав т. н. "Правительство Ярослава Стецько", как заместитель министра по военным делам. В конце 1942 г. ШУХЕВИЧ был назначен военным референтом Центрального "провода" ОУН. В апреле 1943 г. он возглавил националистическое подполье на территории Украины, одновременно являясь командующим т. н. украинской повстанческой армии (УПА). ШУХЕВИЧ хорошо знаком с методами конспирации, пользуется документами, изготовленными для него на разные фамилии. По последним сведениям, ШУХЕВИЧ имеет фиктивные документы на имя ОРЛОВИЧ Максима Степановича. Обычно носит гражданскую одежду городского жителя, но, в зависимости от обстановки, одевает форму советского офицера, полушубок белого цвета, а также военный костюм без погон английского покроя. Скрывается в городах, сёлах, а также в специально оборудованных укрытиях, сооружённых в лесу. Поддерживает связи с ограниченным кругом очень доверенных лиц. Не исключена возможность временного появления ШУХЕВИЧА в местах поселения семей оуновцев. Из числа родственных связей ШУХЕВИЧА известны следующие:

1. Отец — ШУХЕВИЧ Иосиф Владимирович, 65 лет, по профессии адвокат, проживал в гор. Львове, по улице Касинарская, дом № 18-а, выслан в гор. Кемерово.

2. Мать — ШУХЕВИЧ Евгения Ивановна, 1883 г. рождения, проживала в гор. Львове, по улице Касинарская, дом № 18-а. 5 августа 1946 г. арестована УМГБ Львовской области, осуждена и этапирована к месту отбытия срока наказания в гор. Актюбинск.

3. Сын — Юрий, 15 лет, до августа 1947 г. содержался в Рутченковском детском приёмнике, Сталинской области, откуда в августе 1947 г. бежал и его местонахождение в настоящее время неизвестно.

4. Дочь — Мария, 7 лет, содержится в Рутченковском детском приёмнике Сталинской области.

5. Дядя — ШУХЕВИЧ Тарас Владимирович, адвокат, житель гор. Львова, улица Шашкевича, дом № 2, кв. 7.

6. Двоюродная сестра — РОЖЕВСКАЯ Анна Альфредовна, проживает в гор. Львове, по улице Рынок, дом № 5.

7. Тётка — ШУХЕВИЧ Варвара Николаевна, 1892 г. рождения, проживает в гор. Львове, по улице Чернецкого, дом № 24.

8. Сестра ШУХЕВИЧ Наталья Иосифовна, 1923 г. рождения, бывшая студентка Львовского медицинского института, осуждённая в 1940 г. за националистическую деятельность. С 1946 г. отбывает 5-летний срок вольного выселения в гор. Джамбуле, Казахской ССР.

ПРИМЕТЫ ШУХЕВИЧА: среднего роста, худощавый, рыжеватый блондин, большие уши, волосы зачёсывает назад, лицо худощавое, продолговатое, в веснушках, нос тонкий, прямой, длинный, губы тонкие, глаза серые, быстрые, брови широкие, разговаривает тихо, быстро, голос мягкий, в движениях быстр. Примите энергичные меры розыска и ареста ШУХЕВИЧА. В случае ареста, немедленно сообщите в 2 Главное Управление МГБ СССР.

ПРИЛОЖЕНИЕ. Две фотокарточки ШУХЕВИЧА Романа.

Заместитель Министра Государственной Безопасности Союза ССР Генерал-лейтенант ОГОЛЬЦОВ. № 13 10 марта 1948 г. гор. Москва».

Руководители управлений и отделов МГБ, получившие ориентировку, направили её в городские и районные отделы, Особые отделы и другие подразделения МГБ для ознакомления агентуры и использования в агентурно-розыскных мероприятиях. Министром внутренних дел Украины Строкачом полученная из Москвы ориентировка по розыску Шухевича также была разослана начальникам всех областных, городских и районных управлений и командирам воинских частей и спецгрупп МГБ.

Информацию о месте нахождения Шухевича чекистам удалось получить в результате нескольких агентурных разработок и чекистско-войсковых операций. Началом в цепи таких разработок послужил арест сотрудниками УМГБ УССР 21 сентября 1947 г. в городе Ходоров личной связной Шухевича Екатерины Зарицкой («Монеты»). Во время задержания она оказала сопротивление, тяжело ранила одного из оперативников, но была задержана его напарником. Она попыталась проглотить ампулу с цианистым калием, однако попытка самоубийства была предотвращена, и её доставили в управление МГБ Львовской области. О том, насколько важным для чекистов был арест Зарицкой, свидетельствует отправленное в Москву спецсообщение министра государственной безопасности УССР генерал-лейтенанта Савченко.

«18 апреля 1948 г. Совершенно секретно № 1569/С

СПЕЦИАЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ

В ходе проведения мероприятий по усилению розыска и ликвидации руководящего состава оуновского подполья, были добыты данные, свидетельствовавшие о том, что на территории Ходоровского района Дрогобычской области периодически появляется разыскиваемая нами член Краевого "Провода" ОУН ЗАРИЦКАЯ Екатерина Мироновна, по кличке "МОНЕТА". По тем же данным, "МОНЕТА", появляясь в гор. Ходорове, нелегально встречалась с участниками подполья и в тот же день уходила в направлении Рогатинских лесов Станиславской области. Реализуя эти данные, при очередном посещении гор. Ходорова "МОНЕТА" была нами замечена, и, несмотря на её попытку покончить жизнь самоубийством путём принятия яда, захвачена и доставлена в органы МГБ.

Следствием по делу установлено, что под кличкой "МОНЕТА" действительно скрывалась — ЗАРИЦКАЯ Екатерина Мироновна, 1914 г. рождения, уроженка г. Коломыя Станиславской области, украинка, с высшим образование, в 1943 г. окончила геодезический факультет Львовского политехнического института, с 1944 г. проживала на нелегальном положении, пользовалась фиктивными документами на имя ГАВАНЧУК Анны Михайловны и ВИРУК Марии Иосифовны. Отец её — ЗАРИЦКИЙ Мирон является профессором математики и зав. кафедрой Львовского университета им. Ив. Франко.

После длительного отказа выдать нам свои организационные связи с руководящим составом ОУН и места укрытий их ЗАРИЦКАЯ подтвердила наши данные и на допросе показала, что она, являясь членом ОУН с 1932 г., занимала в организации руководящее положение и выполняла серьёзные задания оуновских главарей Степана БАНДЕРЫ, Николая ЛЕБЕДЯ и Романа ШУХЕВИЧА. За активную деятельность в ОУН ЗАРИЦКАЯ неоднократно подвергалась аресту. В 1934 г. за участие в убийстве министра внутренних дел Польши Бронислава ПЕРАЦКОГО, подготовленном БАНДЕРОЙ и ЛЕБЕДЕМ, она была осуждена к 9 годам тюремного заключения. В 1940 г. она была арестована органами НКВД, но в 1941 г., в начале войны, из тюрьмы бежала. С 1943 по 1945 год ЗАРИЦКАЯ являлась руководителем "Украинского червонного хреста" — УЧХ при Краевом "проводе" ОУН, организовывала медицинсую помощь участникам ОУН-УПА, действовавшим на территории Львовской, Тернопольской, Дрогобычской и Станиславской областей.

ЗАРИЦКАЯ также показала, что после ликвидации УЧХ при Краевом "проводе" ОУН, по личному выбору ШУХЕВИЧА, она стала доверенным лицом его и выполняла его задания по связи с руководящей верхушкой ОУН: "ЛЫЦАРЕМ", "СЕВЕРОМ", "ШЕЛЕСТОМ" и "ПЕТРОМ". На допросе ЗАРИЦКАЯ выдала нам места укрытия ШУХЕВИЧА и "СЕВЕРА", назвала конспиративные и явочные квартиры ОУН, связных "АННУ", "МАРТУ" и "РОКСОЛЯНУ", а также активного члена ОУН ПОЛЮГА, находившегося при ШУХЕВИЧЕ.

Проверяя показания ЗАРИЦКОЙ, было установлено, что в с. Гримне Комарновского района Дрогобычской области, в доме священника МИФИРЕНКО по фиктивным документам переселенцев из Польши проживали ШУХЕВИЧ, "МАРТА" и связная "СЕВЕРА"-"ДАРКА". 5 марта с.г. при очередном посещении дома священника МИФИРЕНКО, участковый уполномоченный милиции ПРОКОПЧУК, заметив, что вторая половина дома была восстановлена, решил проверить, не проживает ли кто-нибудь из вновь прибывших в с. Гримне. Войдя в комнату, ПРОКОПЧУК увидел двух девушек и женщину, которых жена священника представила как прибывших осенью 1947 г. переселенцев из Польши. После проверки документов он пытался войти в другую комнату, однако при открытии двери был встречен неизвестным, который в упор смертельно ранил его. Совершив убийство, неизвестный и другие "переселенцы" из села скрылись. Как теперь установлено, в доме священника МИФИРЕНКО проживали ШУХЕВИЧ, его связные "МАРТА" и "ДАРКА" и мать последней.

Данные о местах укрытий ШУХЕВИЧА в Рогатинском районе Станиславской области подтвердил также сын ШУХЕВИЧА, по имени Юрий, 15 лет, задержанный нами в г. Сталино 25 марта с.г., куда он прибыл со связной ШУХЕВИЧА "АННОЙ" с целью похитить из детского дома дочь Романа ШУХЕВИЧА — Марию, 7 лет. На допросе ШУХЕВИЧ Юрий показал, что он в конце 1947 г. недалеко от с. Руда Рогатинского района, в лесу встречался со своим отцом — Романом ШУХЕВИЧЕМ, по указанию и при содействии которого по фиктивным документам поступил в среднюю школу м. Каменка-Бугская Львовской области.

На основании собранных данных, нами проводятся мероприятия по розыску руководящего состава ОУН, места укрытий которых назвали ЗАРИЦКАЯ, ПОЛЮГА и ШУХЕВИЧ Юрий. В ходе этих мероприятий убито 17 и захвачено 18 активных участников оуновского подполья; изъято 84 единицы оружия, 13 пишущих машинок, большое количество военного имущества, националистической литературы и важные документы ОУН. Обнаружено и разрушено 232 специально оборудованных бандитских убежища. Мероприятия по розыску оуновских главарей продолжаем.

Министр государственной безопасности УССР

Генерал-лейтенант Савченко».

Как заявила Зарицкая на допросе, других мест укрытия Шухевича она не знает и считает, что к моменту её ареста таковых у него не было. Зарицкая призналась, что, проживая длительное время вместе с Шухевичем, она с начала 1945 г. начала сожительствовать с ним.

В рамках агентурного дела «Берлога» с учётом показаний Зарицкой 30 марта 1948 г. министр госбезопасности УССР Савченко утвердил план чекистско-войсковой операции «Лесозаготовки», которым предусматривалось одновременное проведение чекистско-войсковых операций на территории Рогатинского района Станиславской области, Сколевского и Стрыйского районов Дрогобычской области, Бережанского района Тернопольской области и во Львове. При проведении этой операции Шухевича не обнаружили, но захватили его переписку, представляющую оперативный интерес.

Приведём документ из оперативного дела «БЕРЛОГА» — директиву заместителя министра госбезопасности УССР В. Дроздова начальникам УМГБ по западным областям УССР о розыске Романа Шухевича.

«Совершенно секретно

Начальнику УМГБ области

В ходе проведения чекистко-войсковой операции по делу "ЛЕСОЗАГОТОВКИ", 12 апреля с.г. в лесном массиве, что восточнее хутора Филипцы Бережанского района Тернопольской области было обнаружено капитально оборудованное убежище, состоящее из нескольких комнат и целой системы ходов сообщений, принадлежащее руководителю оуновского подполья на Украине — ШУХЕВИЧУ Роману. При вскрытии этого убежища, в нём обнаружена и изъята различная оуновская переписка и несколько писем, представляющих оперативный интерес.

Анализом изъятых писем устанавливается, что они написаны лично ШУХЕВИЧЕМ и содержат в себе его указания организационного порядка, которые вызваны предшествовавшими мероприятиями органов советской власти, в частности, выселением бандитских семей, демобилизацией соответствующих возрастов из Советской Армии и др. Констатируя тот факт, что выселение бандитских семей значительно деморализовало оуновское подполье, ШУХЕВИЧ выражает беспокойство тем, что многие сочувствующие оуновскому движению стали отходить, не желая помогать подполью и оказывать какого-либо сопротивления органам советской власти. В связи с этим ШУХЕВИЧ предлагает решительно пресекать такие пессимистические настроения, а народ призывать к солидарности и взаимопомощи, чтобы противопоставить себя органам власти. "Мы, — пишет ШУХЕВИЧ, — должны самым решительным образом бороться всеми способами. Не имеем права без сопротивления бросить нашу землю, которую оставили нам наши предки… Теперь мы должны делать всё возможное, чтобы хоть немного подорвать планы оккупанта, а народ сделать более стойким в защите его интересов…"

ШУХЕВИЧ также придаёт особое значение сбору подробных сведений о количестве вывезенных семей, в том числе мужчин, женщин и детей, что разрешалось брать из имущества и т. д. Отдельные факты по данному вопросу он рекомендует запротоколировать через свидетелей и протоколы вместе с отчётами выслать ему.

Предостерегая окуновское подполье быть осторожным с теми, что скрылись от выселения, так как между ними может быть значительное количество агентов МГБ, которые, по его мнению, особо опасны для подполья потому, что скрываются и могут контролировать подполье, а некоторые будут стремиться проникнуть внутрь организации, в то же время предлагает обратить особое внимание семьям, подвергнутым выселению, по возможности установить с ними связь и организовать им материальную помощь."…Выселенными, — пишет автор, — необходимо и впредь интересоваться, где они теперь находятся, на каких работах, как там к ним относятся и по силе возможности организовать им помощь…"

Надо полагать, что ШУХЕВИЧ не упускает из вида этот контингент не потому, что намерен оказать ему какую-то материальную помощь, в которой подполье само крайне нуждается, а считает его подходящей базой, через которую можно черпать сведения шпионско-разведывательного характера в глубоком тылу СССР о состоянии глубокого тыла Советского Союза и эти сведения передавать в пользу англо-американским разведывательным органам.

Не менее характерным является письмо ШУХЕВИЧА, датированное 20 марта с.г., на имя "Д.1516", в котором он интересуется ходом коллективизации, обстановкой и дальнейшими мероприятиями Партии и Советского Правительства в городах и сёлах и требует собрать и представить ему разведывательные данные.

В мае 1948 г. в рамках дела «Берлога» был разработан очередной план агентурно-оперативных мероприятий по розыску и ликвидации членов Центрального провода ОУН и их окружения. Как и прежде, главным объектом розыска был Шухевич. Имелась информация, что командир УПА и другие функционеры ОУН скрываются в Рогатинском районе Станиславской области и Перемышлянском районе Львовской области, расположенном на стыке Львовской, Тернопольской, Станиславской и Дрогобычской областей. Операцию проводили две чекистские группы в Рогатинском районе Станиславской области и в Бережанском районе Тернопольской области. Группы чекистов были законспирированы под сотрудников, занимающихся геологоразведкой, нефтеразведкой и сбором лекарственных растений. По мнению чекистского руководства, такие группы могли беспрепятственно разъезжать по районам и не привлекать внимания оуновцев.

Операция проводилась с 19 июля по 10 августа 1948 г. Группу, которой предстояло действовать в Рогатинском районе, перед операцией разделили на четыре мелкие группы, к которым были приданы агенты-боевики, скрытно заброшенные в предполагаемые места укрытия оуновских функционеров и на пути движения их связных. Благодаря такой тактике чекистам удалось выявить состав Рогатинского надрайонного и районного проводов ОУН, их убежища и временные места укрытия, а также состав сельских оуновских организаций и ряд явочных квартир по сёлам.

5 августа в результате проведения чекистско-войсковой операции «группой № 1 в урочище Волчья Пута была обнаружена группа бандитов. В ходе перестрелки, а затем преследования был захвачен Зиновий Благий ("Шпак"), руководитель хозяйственной референтуры Центрального провода и шеф Рогатинского окружного провода ОУН».

На допросах «Шпак» дал показания о состоянии подполья и известных ему местах укрытия его главарей. Он признался, что последний раз с Шухевичем он встречался в мае в Иловском лесу на территории Николаевского и Бобркского районов, в лагере руководителя Львовского краевого провода ОУН Зиновия Тершаковца («Фёдора»), и до последнего времени Шухевич с этой территории никуда не уходил. Это объяснялось тем, что туда вели линии связи к Шухевичу от других членов Центрального провода и руководителей краевых и окружных проводов, изменение которых потребовало бы длительного времени. Кроме того, несколько сёл этих районов являлись базой материального обеспечения для Шухевича и его окружения.

На основании показаний Благого в сентябре 1948 г. МГБ УССР была разработана и проведена операция с использованием скрытно действующих маневренных чекистско-войсковых и агентурно-боевых групп в местах возможного укрытия Шухевича. В результате чекистам удалось вскрыть организационную структуру ОУН и её пособническую базу на стыке Николаевского, Щирецкого, Бобркского, Новострелищанского и Ходоровского районов Львовской и Дрогобычской областей, в центре которых расположен Иловский лес, где могли укрываться Шухевич и Тершаковец. Шухевич в это время действительно находился там, но задержать его не удалось, он успел перейти в другое место.

В ходе операции агентурно-боевой группе «Тайфун» УМГБ Львовской области, приданной чекистско-войсковой группе под командованием заместителя начальника отделения Управления 2-Н капитана Громова, удалось негласно задержать ревизора райпотребсоюза И. Длябогу, в прошлом районного проводника ОУН в Польше по кличке «Игорь».

Допрошенный «сотрудниками СБ ОУН» Длябога показал, что Шухевич в результате проведённых МГБ УССР в июне — сентябре 1948 г. чекистско-войсковых операций в Рогатинском и Иловском лесных массивах передислоцировался в так называемый Чёрный лес, расположенный на стыке Бобркского, Глинянского и Перемышлянского районов Львовской области. Эту же информацию подтвердил и Благий («Шпак»), который уточнил, что Чёрный лес, в котором периодически появлялся Шухевич, был его запасным местом укрытия.

На 30 ноября сотрудники Управления 2-Н планировали проведение операции в Чёрном лесу, но операцию пришлось отложить, так как появился более «доступный» объект для «охоты». Во второй половине октября 1948 г. УМГБ Львовской области арестовало Григория Тершаковца — отца руководителя Львовского Краевого провода ОУН Зиновия Тершаковца («Фёдора»). Шухевич назначил Зиновия Тершаковца руководителем Львовского краевого провода ОУН в начале 1946 г. После назначения Тершаковец активизировал деятельность бандеровского движения на вверенной ему территории: только в Львовской области в 1947–1948 гг. было совершено 635 акций, в результате которых было убито 853 советско-партийных работников и мирных граждан. По указанию Тершаковца в сентябре 1948 г. во Львове был убит организатор и вдохновитель Львовского собора по объединению греко-католической и православной церквей священник, доктор Г. Костельник, а в октябре 1948 г. в селе Новый Яр Яворовского района убита депутат Верховного Совета УССР М.Р. Мацко.

Тершаковец-старший был взят в разработку спецгруппой «Тайфун», действовавшей под видом боёвки СБ ОУН, и дал показания, что 17 сентября встречался с «Фёдором» в с. Гуциско Олеского района Львовской области. «Фёдор» жаловался отцу на обострение ревматизма и планировал зимовать в одном из сёл Городокского района. В этом же районе он намеревался устроить на зимовку и отца. На территории района за последние месяцы был совершён ряд громких террористических актов по отношению к лицам, которых подполье подозревало в связях с органами МГБ. Эти данные позволили чекистам предположить, что «Фёдор» скрывается в лесном массиве и прилегающих к нему сёлах Городокского района. Была разработана операция по розыску, захвату или ликвидации Зиновия Тершаковца.

В ночь с 3 на 4 ноября 1948 г. чекистско-войсковая группа под руководством заместителя начальника отделения Управления 2-Н МГБ УССР ст. лейтенанта Беляченко была скрытно заброшена в лесной массив. Группе была придана агентурно-боевая группа УМГБ Львовской области «Тайфун». Днём 4 ноября в лесном массиве была обнаружена группа боевиков ОУН, которую блокировали и в ходе боя ликвидировали. При этом четверых боевиков убили, а одному, раненому, удалось скрыться. Арестованные Тершаковец, Благий и Зарицкая в одном из убитых опознали руководителя Львовского краевого провода Зиновия Тершаковца. У убитого Тершаковца чекисты обнаружили документы, из которых следовало, что Львовский краевой провод играл ведущую роль в подрывной и террористической деятельности против советской власти на территории Западной Украины, а в самом Львове «Фёдор» создал широко разветвлённую организационную сетку среди местной интеллигенции, которая выполняла задания руководителей подполья.

«Нейтрализация» «Фёдора», безусловно, была большим успехом чекистов, однако главной цели им достичь не удалось. Шухевич оставался на свободе. Активизировать розыскную деятельность лидеров ОУН должен был приказ министра госбезопасности СССР Абакумова № 00469 от 14 декабря 1948 г., в котором сложившееся в западных областях Украины положение названо «нетерпимым». Абакумов отметил «отсутствие ощутимых результатов в работе по ликвидации верхушки оуновского подполья» и констатировал: «Руководящий состав УМГБ западных областей Украины и некоторые работники МГБ УССР зачастую много говорят, но практически мало делают по вскрытию руководящих звеньев оуновского подполья, в то время как без ликвидации руководящих звеньев ОУН нанести окончательный удар попросту невозможно». Абакумов как недостаток выделил «самоуспокоенность, совершенно нетерпимую для чекистов, тем более для чекистов западных областей Украины»… «Одни считают, что они уже достигли больших результатов в борьбе с оуновским подпольем и благодушествуют, а другие переоценивают силы подполья и занимаются фантазёрством вместо нанесения метких оперативных ударов по украинским националистам»…

Слабым звеном в работе украинских чекистов Абакумов назвал работу с агентурой: «Часть агентурно-осведомительной сети по существу не работает… агентурная сеть засорена предателями, которые нередко водят за нос кое-кого из наших работников». Абакумов приказал: «…искоренить вредные настроения самоуспокоенности и привести чекистский аппарат в такое состояние, чтобы он стал грозой для украинских националистов, и в ближайшее время ликвидировать бандитско-террористическое подполье в западных областях Украины; перестроить работу, направив агентурно-осведомительную сеть на выявление участников националистического подполья, в том числе и из среды легализовавшихся оуновцев, проводящих вражескую деятельность; разработку этих лиц вести в направлении вскрытия их связей с иноразведками и руководящими центрами ОУН; взять в активную агентурную разработку националистические элементы среди интеллигенции и учащейся молодёжи, особенно в высших учебных заведениях; все чекистские мероприятия проводить, руководствуясь проверенными материалами и документами, а не досужими домыслами отдельных работников».

В заключение Абакумов отметил заслуги украинских чекистов и выразил уверенность в их будущих победах: «Слов нет, украинские чекисты проделали значительную работу по борьбе с националистическими бандами, за что советским правительством награждены орденами и медалями. Это обязывает нас приложить все усилия к тому, чтобы ещё лучше организовать чекистскую работу по борьбе с врагами нашей Советской Родины. МГБ СССР твёрдо уверено, что чекисты органов МГБ Украинской ССР, в соответствии с вышеизложенными задачами, сумеют быстро, на ходу перестроить свою работу и нанести ещё более решительный и целеустремлённый удар по оуновскому подполью».

Приказ № 00469 был проработан на оперативных совещаниях работников госбезопасности УССР. Для обеспечения его выполнения в западные области Украины были командированы опытные сотрудники МГБ СССР генерал-лейтенант Едунов и генерал-майор Дроздов, по линии войск МГБ — генерал-лейтенант Сладкевич и генерал-майор Фадеев. Из Москвы для «укрепления» органов госбезопасности западных областей Украины была направлена также группа оперативных работников МГБ СССР и офицеров Главного управления Внутренних войск МГБ СССР.

Проведённая по приказу № 00469 проверка вскрыла серьёзные недостатки в работе отдельных райотделов МГБ и чекистско-войсковых групп. По результатам проверки были заменены 24 начальника райотделов МГБ, многие руководители получили взыскания. По приказу министра госбезопасности УССР Савченко во Львове был создан Отдел 2-Н УМГБ как филиал Управления 2-Н МГБ УССР.

В это же время, в конце 1948 г., ориентировкой МГБ СССР № 4/1/64353 Роман Шухевич как особо важный государственный преступник был объявлен во всесоюзный розыск. Ориентировка содержала подробное описание его примет и фотографию.

После провала квартиры в селе Гримном Шухевич до осени жил в Иловском лесу в Николаевском и Бобркском районах Львовской области, в повстанческом лагере, где проходили совещания руководителей ОУН. На зиму боевики планировали оборудовать ему квартиру в селе Зимноводка (Зимние Воды) в двадцати километрах от Львова. Для реализации этого плана Дарья Гусяк летом 1948 г. заключила фиктивный брак с Михаилом Мельником, переселенцем из Польши, который после репатриации осел в Зимноводке. В его доме и предполагалось поместить Шухевича, однако Мельник заподозрил, что его «жена» связана с подпольем ОУН. Тогда по указанию Шухевича его убил боевик «Юрко», а «Дарка» из Зимноводки сбежала.

После этого Дарья Гусяк и боевики «Юрко» и «Влодко» оборудовали для командующего новое убежище в селе Белогорща на северо-западной окраине Львова возле станции Пятый парк. На восточной окраине Белогорщи жила семья Михаила и Марии Хробаков, переселенцев из-под Перемышля. В семье было трое взрослых детей: Анна Конюшик, старшая дочь Марии Хробак от первого брака, её сестра Наталья Хробак и брат Даниил. Анна Конюшик работала учительницей местной средней школы и жила в центре села в двухэтажном доме № 76а, принадлежащем школе.

На первом этаже дома находился небольшой кооперативный магазин, а Анна занимала весь второй этаж. На втором этаже располагались две комнаты и кухня, а также лестница, которая вела на большой чердак. Анна Конюшик вступила в ОУН в 1941 г. в Польше и вскоре стала руководить женской сетью Перемышлянского районного провода. Переселившись на Украину, она поступила на работу и поселилась отдельно от родителей. Она возобновила связь с ОУН, и тогда же в её доме была оборудована конспиративная квартира и схрон, где при необходимости мог укрываться Шухевич. Сестра Анны Наталья Хробак вступила в ОУН в 1945 г., также в Польше, и выполняла обязанности связной Перемышлянского районного провода. После переселения на Украину в 1948 г. она, как и сестра, устроилась на работу, возобновила работу в подполье и стала связной между Шухевичем и его боевиками.

Шухевич с боевиками охраны поселился на втором этаже в квартире Анны Конюшик. Там же, под видом экономки Анны, по фиктивным документам переселенки из Польши Стефании Кулик заранее прописалась Галина Дидык. Она, как настоящая экономка, вела хозяйство: готовила еду, следила за огородом, кормила корову и поросёнка. В тамбуре второго этажа напротив лестницы боевики оборудовали для Шухевича тайник — узкий деревянный короб с раздвигающейся стенкой, вход в который прикрывал ковёр. Появление в доме привлекательного мужчины вызвало у сестёр Анны и Натальи вполне объяснимую ревность к поселившейся вместе с Шухевичем Дидык. После ареста Натальи Хробак, внутрикамерный агент сообщил чекистам: «Наталья очень симпатизирует Шухевичу, говорит, что он Галину Дидык не любит, больше склонен к её сестре Анне, а также уделяет внимание и ей, но она с ним ничего интимного не имела».

По словам боевика охраны М. Зайца (кличка «Влодко»), обычно день Шухевича начинался с умывания холодной водой. Раздетый по пояс Шухевич растирал тело щёткой и просил растирать плечи. После умывания была общая молитва, а затем завтрак. После завтрака Шухевич слушал по радио лекции английского языка, новости на английском и немецком, изучал радиотехнику, давал уроки по этому вопросу М. Зайцу и писал статьи. На обед на второе он заказывал молочные блюда или рыбу. После обеда — часовой сон и чтение. Как правило, Шухевич читал книги советских писателей, пополнял словарный запас английских слов, разбирал по учебнику шахматные партии. Когда приходила из школы Анна Конюшик, обсуждались новости дня и безопасность убежища. Вечером он просматривал советскую прессу и опять слушал радио. После — ужин, общая молитва, и около половины двенадцатого ложились спать. В комнате было только две кровати, на одной спал Шухевич, на другой — Г. Дидык и А. Конюшик, боевикам стелили на полу.

Шухевич много читал русской классики — Толстого, Достоевского, Островского и Горького, изучал русский язык и часто беседовал с «Анной» по-русски. Собирался с ней в поездку по восточным областям Советского Союза. В это время Шухевич обдумывал возможность проведения диверсионных актов в восточных областях Украины. Осенью 1948 г. по его указанию в Киев и Полтаву выезжала Дарья Гусяк, которая осматривала там расположение памятников Ленину и Петру I и подходы к ним, для оценки возможности их взрыва.

Из воспоминаний М. Зайца следует, что, несмотря на поездки в одесский санаторий, в Белогорще Шухевич часто плохо себя чувствовал. У него болело сердце и кружилась голова. Он ложился в постель, а медицинскую помощь ему оказывала Анна.

В январе 1949 г. к Шухевичу в Белогорщу прибыл член Центрального провода ОУН и шеф Главного военного штаба УПА Александр (Олекса) Гасин по кличке «Лыцарь», с которым командующий обсуждал состояние дел в ОУН и УПА. Из воспоминаний М. Зайца следует, что в один из дней оба командира, «соответственно переодевшись и заложив за пояс по два пистолета», решили пойти к врачу во Львов. В январе 1949 г. командир «Лыцарь» повторил такой поход сам, но он окончился неудачей. «Та не пощастило старому революціонёрові повернутися назад…»

Выполняя приказ министра госбезопасности СССР № 00469, сотрудники МГБ Украины активизировали агентурно-оперативную работу и проведение чекистско-войсковых операций. В результате с декабря 1948 г. по февраль 1949 г. оуновское подполье потеряло 352 руководящих участника. Так, в конце ноября 1948 г. чекисты получили информацию, что Шухевич и другие оуновские функционеры могут скрываться в горно-лесистой местности в Сколевском и Болеховском районах на стыке Дрогобычской и Станиславской областей. Операция по их ликвидации была проведена в декабре 1948 — январе 1949 г. В течение двух месяцев было ликвидировано большое количество боевиков и подорвана пособническая база, обеспечивавшая Шухевича и других руководителей ОУН разведывательной информацией, связью, местами укрытия и продовольствием. Было арестовано полтора десятка связных и содержателей пунктов связи, в результате чего нарушились линии связи между членами Центрального провода ОУН. «Всё это, — как отмечал в докладной записке о ходе выполнения приказа № 00469 СР. Савченко, — создало невыносимые условия для дальнейшего пребывания "Тура", "Лыцаря" и других на территории Сколевского и Болеховского районов и заставило их искать убежище в других местах».

Работа по установлению мест пребывания лидеров оуновского подполья продолжалась. 25 января 1949 г. сотрудники УМГБ Львовской области установили и задержали жену «Лыцаря» Ольгу Гасин (в девичестве — Поляничка), которая проживала во Львове по фиктивным документам на имя Анны Бодьо и занималась подбором конспиративных квартир для Шухевича и мужа. На допросах Гасин сообщила только общие сведения о муже, назвала линии связи, по которым контактировала с ним лично, но показаний о месте нахождения «Лыцаря» и других членов Центрального провода и их связных не дала.

По агентурной информации чекисты выявили несколько адресов во Львове, где мог появиться «Лыцарь», по которым были завербованы агенты и установлено наружное наблюдение. Так, было установлено, что на ул. Богуславской, 14 проживает дочь священника села Конюхи Стрыйского района Дрогобычской области. Стало известно, что в этом селе, в бункере под одним из домов, длительное время, укрывался Гасин, а в мае — июне 1947 г. — и Шухевич. В апреле 1948 г. в ходе операции «Лесозаготовки» чекисты блокировали село и тщательно проверили каждое хозяйство, но тогда Гасина найти и задержать не удалось. Сопоставив эти данные с львовским адресом дочери священника из Конюхов, сотрудники госбезопасности вычислили место, где могут появиться Гасин или Шухевич.

31 января 1949 г. около 19.00 пост наружного наблюдения зафиксировал, что в подъезд дома по Богуславской, 14 вошёл человек в телогрейке. Однако, услышав в нужной квартире голоса людей (у хозяйки были гости), человек в квартиру заходить не стал и вышел на улицу. На выходе из подъезда сотрудники 5-го отдела УМГБ опознали в незнакомце Александра Гасина и установили за ним наружное наблюдение. Когда оперативник из бригады наружного наблюдения обогнал человека, чтобы рассмотреть его лицо, тот выхватил револьвер, сделал два выстрела, но промахнулся и бросился бежать в направлении Главпочтамта. Он успел вскочить на подножку проезжавшего мимо трамвая, но находившийся в вагоне милиционер вытолкнул его обратно. Видя приближающуюся погоню, Гасин ранил милиционера, выстрелил себе в рот и умер на месте. Ольга Гасин опознала в убитом мужа, Александра Гасина.

После смерти мужа Ольга Гасин стала давать более откровенные показания и сообщила неизвестные чекистам подробности о встречах Гасина с Шухевичем во Львове в январе 1949 г. Во время встреч на конспиративной квартире Шухевич и Гасин высказали общее мнение, что националистическому подполью с каждым днём работать приходится всё труднее. Как они заявили, органы советской власти с момента освобождения Западной Украины от немецких оккупантов уничтожили все основные руководящие кадры оуновского подполья, а особенно большой урон им нанесли в 1948 г. Говоря о потерях среди оуновских руководителей, Шухевич высказал особое сожаление по поводу гибели в ноябре 1948 г. руководителя Львовского краевого провода «Фёдора» и референта «СБ» этого провода «Семёна», который, по заявлению Шухевича, был убит вместе с «Фёдором». О «Семёне» Шухевич отозвался, как об одном из самых молодых и способных руководителей «СБ». О том, что вместе с «Фёдором» был убит «Семён» и что он являлся референтом «СБ» краевого Провода ОУН, чекистам до этого не было известно.

На допросах Ольга сообщила также о серьёзных проблемах со здоровьем у Шухевича. Кроме допросов, чекисты провели внутри-камерную разработку Ольги Гасин. Они «организовали» подсаженному к ней в камеру агенту УМГБ «переписку с волей», рассчитывая вызвать у О. Гасин заинтересованность по использованию этого канала связи. Кроме того, для неё устроили продовольственные передачи под видом помощи «от подполья», чтобы установить с ней переписку от имени оставшихся на свободе приближённых «Лыцаря» и «Тура».

Получив информацию о проблемах со здоровьем у Шухевича, сотрудники госбезопасности допросили врачей Львовского мединститута, завербовали агентуру во всех аптеках города, на курорт Любень-Великий с лечебными источниками от ревматизма, где мог лечиться Шухевич, направили оперативную группу. Возле явочных квартир, в которых появлялись связные Шухевича, были завербованы агенты-опознаватели, к которым для задержания Шухевича и его связных были прикреплены агенты-боевики. Дополнительно, зная, что «Анна», «Роксоляна» и «Дарка» для передвижения используют попутные машины, на основных маршрутах были выставлены агентурно-розыскные группы и созданы заслоны на дорогах, ведущих из Львова.

В конце мая 1949 г. в райотделы МГБ западных областей была разослана специальная ориентировка с подробным описанием внешности личных связных Шухевича и приложением их фотографий, подготовленная Управлением 2-Н. Ориентировка была на:

— «Анну» — Дидык Галину Томовну, 1909 г. р., уроженку с. Шибалин Бережанского района Тернопольской области, со средним образованием, украинка, незамужняя;

— «Роксоляну» — Илькив Ольгу Фастовну, 1920 г. р., уроженку г. Стрый Дрогобычской области, украинка, с незаконченным высшим образованием, нелегалка;

— «Дарку», («Нюся», «Чёрная») — Гусяк Дарью Юрьевну, 1924 г. р., уроженку г. Трускавец Дрогобычской области, со средним образованием.

Кроме описания внешности, летней и зимней одежды разыскиваемых в ориентировках на связных Шухевича приводились их родственные и деловые связи, а также места появления. Замначальника Управления 2-Н подполковник Шорубалка просил начальников управлений МГБ всех западных областей организовать активные агентурно-оперативные мероприятия по розыску этих связных и в случае их задержания немедленно сообщить в Управление 2-Н.

14 июня 1949 г. при ликвидации пункта связи Центрального провода ОУН сотрудниками МГБ УССР было захвачено письмо Шухевича к Куку, в котором он шифровкой сообщал, что в конце месяца должно состояться ежегодно проводимое совещание членов Центрального провода. Чекисты установили, что оно может проходить на территории Рогатинского района Станиславской области и Бережанского и Подгаецкого районов Тернопольской области. Эта информация подтверждалась и данными управлений этих областей об активных передвижениях на этой территории главарей подполья и подготовке материальной базы. Однако запланированная на25 июня операция результатов не дала. Шухевича в зоне операциине оказалось. В это время он вместе с Дидык второй раз лечилсяв Одессе.

После возвращения из Одессы Шухевич вновь обосновался в Иловском лесу на границе Львовской и Дрогобычской областей, где в августе 1949 г. и состоялось совещание членов Центрального провода. 7 сентября в УМГБ Львовской области поступила агентурная информация, что в Иловском лесу вместе с назначенным после ликвидации Ф. Тершаковца новым руководителем Львовского краевого провода ОУН О. Дьяковым по кличке «Наум» (он же «Горновой») «укрывается крупная банда, возглавляемая бандитом по кличке «Генерал Чупринка» (псевдоним Шухевича.). На основании этой информации по указанию Н.К. Ковальчука чекисты повторили операцию в районе Иловского леса. Туда были скрытно выброшены мелкие чекистско-войсковые группы, которые организовали засады, секреты и посты наблюдения на высотках, у водоисточников, на тропах и дорогах, ведущих из леса в населённые пункты.

Однако чекисты опять опоздали — Шухевич ушёл из Иловского леса на конспиративную квартиру в Белогорще за несколько дней до начала операции. Он, как волк, как будто предчувствовал опасность и успевал скрыться до того, как охотники начнут облаву.

7 октября 1949 г. во Львове был зверски убит писатель Ярослав Галан. Убийцы нанесли ему 11 рубленых ран головы, 10 из которых были смертельными. О случившемся сразу же сообщили в Москву Абакумову и в Киев секретарю ЦК КПУ Хрущёву. Хрущёв лично проинформировал об убийстве Галана Сталина, сообщив, что Галана зарубили «гуцульским» топором, тогда как его убили обычным кухонным топориком для разделки мяса.

9 ноября Абакумов издал директиву, адресованную министру госбезопасности Н. Ковальчуку, его заместителям и начальникам управлений МГБ западных областей Украины. В ней он требовал «…в кратчайший срок добиться поимки главарей ОУН… Прекратить… перестройки чекистско-войсковых групп по борьбе с бандитами и дать возможность оперативным работникам выполнять до конца возложенные на них задачи, оказывая им всемерную помощь в повседневной работе…».

Убийство Галана и директива Абакумова активизировали деятельность чекистов. Они продолжали розыск связных Шухевича. На допросах жена «Лыцаря» О. Гасин и арестованная содержательница пункта связи ОУН О. Савицкая показали, что связная Шухевича Галина Дидык на протяжении 1948 г. периодически укрывалась на окраине Львова в доме № 27 по ул. Кривчицкой у прачки С. Сагуты. Сагута же рассказала чекистам, что, проживая в её квартире, Дидык часто встречалась с другими связными Шухевича — «Мартой» и «Даркой», к ней приходили также Ольга Гасин и Иван Моравецкий. Последний был арестован и признался, что в его квартире часто укрывались Зарицкая, Дидык и О. Гасин. Моравецкий назвал и других посетителей своей квартиры, среди которых была Надежда Мельничук, которая, в свою очередь, вывела чекистов на другие связи Галины Дидык — работника артели «Червоний промінь» Княгеницкого и председателя той же артели Парубчака. В марте 1949 г. Дидык говорила Надежде Мельничук, что «Парубчак и Княгеницкий являются для неё наиболее надёжными людьми, у которых можно укрыться». Выявленные связи Дидык чекисты взяли в агентурную разработку.

Зная, что Шухевич серьёзно болен, чекисты взяли под контроль все лечебные учреждения Львова. Проверенной агентуре в больницах были показаны фотографии Шухевича и его связных и поставлена задача постараться задержать их при появлении. Были взяты под контроль все врачи, занимающиеся частной практикой, и установлено агентурное наблюдение за медицинскими работниками, подозреваемыми в связях с оуновским подпольем.

На въезды во Львов и на железнодорожные маршруты Львов — Ходоров, Львов — Стрый, Дрогобыч — Станислав были направлены оперативные группы, в которые были включены агенты, лично знающие в лицо Шухевича и его связных. Всего в розыске Шухевича были задействованы порядка 700–800 оперативных работников.

С учётом того, что «на связи» каждого из оперативников находилось 15–25 агентов, агентурная «сеть», раскинутая на «Волка», была такой частой, что шансов не попасть в неё у него практически не было.

Информацию, которая решила судьбу Шухевича, чекисты получили не в результате выявленных связей Дидык во Львове и не благодаря агентуре в медицинских учреждениях на железных и автомобильных дорогах. Разрабатывая Шухевича и других руководителей оуновского подполья в западных областях Украины, чекисты установили их тесные связи с духовенством, часть которого хотя и перешла формально в православие, но продолжала исповедовать греко-католическую веру. Униатские священники выступали в качестве содержателей конспиративных квартир, используемых для укрытия Шухевича и других функционеров ОУН и организации их встреч. Священники использовались также для связи с руководителями ОУН и выполнения особых поручений.

Особое внимание сотрудники МГБ УССР обратили на выявление и разработку связей Шухевича с униатским духовенством в местах наиболее вероятного его укрытия: в Рогатинском районе Станиславской области и Ново-Стрелищанском районе Дрогобычской области. Для активизации агентурно-оперативной работы в этих районах была создана резидентура МГБ УССР. Туда также дополнительно направили квалифицированных оперативных сотрудников и опытных агентов УМГБ.

10 января 1950 г. в Станиславской и Дрогобычской областях была проведена операция по задержанию разрабатываемых униатских священников, о контактах которых с оуновским подпольем и связными Шухевича было достоверно известно. Тогда же тщательно обыскали церкви и усадьбы церковнослужителей, пытаясь обнаружить убежища командира УПА. Среди арестованных оказался священник УГКЦ М. Головацкий, который в 1926–1928 гг. учился вместе с Шухевичем в Львовской академической гимназии. В 1943 г. Шухевич приезжал в село Дички, где служил тогда Головацкий, для инспектирования отрядов УПА, и предложил тому заняться воспитанием молодёжи в националистическом духе. Головацкий предложение принял, и в 1943–1944 гг. в его доме и при его участии проходили собрания членов местных ячеек ОУН. В июле 1949 г., уже после того, как Головацкого перевели в село Выспа Рогатинского района, к нему обратился надрайонный проводник ОУН «Мирон» и попросил подготовить место укрытия для Шухевича. Головацкий лично оборудовал «схрон» в куполе своей церкви, где Шухевич периодически скрывался до рождественских праздников г., и 8 января вместе с Головацким отметил Рождество. На допросах святой отец показал, что из-за морозов он предложил Шухевичу укрываться в одном из домов в сёлах Любша или Подмихайловцы.

Другой арестованный священник, И. Вергун из села Чесники, признался, что он систематически предоставлял свою квартиру для укрытия «Анны» и «Дарки». Вергун указал место, где могла укрываться Мария Гусяк, мать «Дарки». Это был дом священника Р. Лопатинского в с. Дегова. Эта информация оказалась очень ценной. 26 января 1950 г. Мария Гусяк, Лопатинский и его дочь Лидия, как позже выяснилось, участница ОУН, приехавшая к отцу из Львова на каникулы, были арестованы. На допросах Мария Гусяк подтвердила, что её дочь Дарья является личной связной Шухевича и систематически бывает во Львове. В числе связей дочери Мария назвала врача Кметика и сотрудницу поликлиники Навроцкую, содержавшую явочную квартиру.

Лидия Лопатинская сообщила, что Кметик — её дядя, у которого она останавливалась во Львове. Далее она показала, что «Дарка» в конце декабря 1949 г. ненадолго навещала Лопатинских в селе Дегова. Более подробной информации допросы не дали, но в ходе внутрикамерной разработки в разговоре с агентом Мария Гусяк рассказала, что «Дарка» во второй половине февраля 1950 г. должна прибыть во Львов. На основании полученных данных работники МГБ активизировали мероприятия по розыску «Дарки» во Львове. Все известные и вновь выявленные явочные квартиры ОУН были взяты под агентурное наблюдение. За их содержателями было установлено наружное наблюдение, а в квартире Кметика устроена засада.

Чекистам помог случай. 31 января 1950 г. в милицию Львова явилась с повинной участница ОУН, бывший агент Шевченковского райотдела УМГБ под оперативным псевдонимом «Павлычко». Она попросила организовать ей встречу с оперативным работником МГБ, чтобы сообщить ему сведения о подполье. С ней встретился руководитель оперативно-чекистской группы по розыску Шухевича, которому «Павлычко» сообщила, что в 1948 г. она под влиянием связной «Дарки» прекратила сотрудничество с органами МГБ, перешла на нелегальное положение и, скрываясь во Львове, периодически встречалась с «Даркой» на квартире своей тётки по ул. Ленина, 5, кв. 2. Сообщив это, «Павлычко» выразила готовность к дальнейшему сотрудничеству с органами МГБ.

Как выяснилось, побудительной причиной для явки в органы МГБ для «Павлычко» послужил приказ МГБ Украины № 312, опубликованный в печати 30 декабря 1949 г. Этим приказом объявлялась полная амнистия всем членам ОУН и бойцам УПА, которые выйдут из подполья и добровольно явятся с повинной.

«Павлычко» предложила чекистам помощь в задержании Дарьи Гусяк, встреча с которой у неё должна была вскоре состояться. За «услугу» она просила амнистировать её брата, который также был связан с ОУН. Получив согласие на амнистию брата, «Павлычко» сообщила контрразведчикам, что 3 марта Дарья Гусяк должна посетить во Львове один из домов по улице Ленина. К дому немедленно выехали сотрудники оперативной группы МГБ УССР во Львове, Управления 2-Н и оперативники отделения наружного наблюдения. Напротив дома, на агитационном участке, оперативники установили наблюдательный пост. Женщина с пакетом в руках — лейтенант МГБ — прогуливалась перед дверью парадного подъезда.

В 15.40 в дом вошла женщина, приметы которой совпадали с приметами Дарьи Гусяк. Через час Гусяк вышла из дома вместе с «Павлычко». Они посетили трикотажный магазин на центральной львовской площади Мицкевича, затем попрощались, и Гусяк на трамвае № 2 поехала в сторону вокзала, сойдя на ул. Набайки. Около 18.30 её задержали четверо оперативников. При задержании у «Дарки» обнаружили пистолет ТТ и ампулу с ядом, которую она пыталась проглотить, но сотрудники УМГБ пресекли эту попытку. Зная, что Дарья Гусяк являлась одним из наиболее доверенных лиц Шухевича, оперативники старались как можно быстрее получить от неё информацию о его местонахождении. Однако на первом активном допросе «Дарка», по словам чекистов, «будучи волевой личностью и к тому же фанатично настроенной», «держалась крайне надменно». Она подтвердила, что является связной Шухевича, но прямо заявила, что никаких сведений о нём давать не будет, так как связана клятвой, и категорически отказалась назвать место его укрытия. Будучи морально сломленной арестом, Гусяк назвала лишь несколько своих связей, в частности, содержательницу конспиративной квартиры ОУН О. Навроцкую, заявив при этом, что больше ничего не скажет.

В связи с отказом Дарьи Гусяк давать показания была разработана операция по её внутрикамерной агентурной разработке. Принимая во внимание жалобы Гусяк на состояние здоровья, вечером 3 марта после допроса её поместили в тюремный лазарет, в специально оборудованную камеру с двумя кроватями, куда первой подселили агента УМГБ под оперативным псевдонимом «Роза». Согласно легенде, «Роза» была арестована за сотрудничество с иностранной разведкой, по заданию которой осуществляла связь между заграничным центром ОУН в Мюнхене и Проводом ОУН на Украине. Проживая в Берлине и Вене, «Роза» познакомилась там с известными украинскими националистами и хорошо знала Шухевича и его семью.

Приведём чекистскую характеристику «Розы» (она же «Астра», «Ручка», «Ольга») из её архивного агентурного дела.

«Секретно. Справка из личного архивного дела на агента "Астра", она же "Ручка", "Роза", "Ольга", арх. № 85699.

Агент "Астра" — (вымарано тушью), 1919 г. рождения, уроженка с. Карлов Снятинского района Ивано-Франковской области, украинка, гр. СССР, с незаконченным высшим образованием, проживающая в г. Львове, по (вымарано тушью), дом 15, кв. 58, не работавшая по инвалидности (вымарано тушью), по 1960 год состояла в агентурной сети органов КГБ под псевдонимом "Астра".

Во время немецкой оккупации в сентябре 1943 г. "Астра" была завербована комиссаром гестапо г. Коломыя Лайдирецом в качестве агента под псевдонимом № 28 и выполняла задание по выявлению и разработке объектов заитересованности гестапо. В марте 1944 г. "Астра" бежала в Германию в г. Берлин, где окончила месячные курсы шофёров и некоторое время работала шофёром почтовой машины. Летом 1944 г. была направлена в Австрию в г. Зальцбург, работала на сортировке корреспонденции в привокзальной почте, затем переехала в г. Конфенберг, где работала на фабрике "Веллера", изготовлявшей военное снаряжение. 9 мая 1945 г. из Австрии "Астра" переехала в Венгрию, где была помещена в фильтрационный лагерь в г. Дука, откуда в сентябре 1945 г., как репатриантка, возвратилась на Родину и поступила на работу в качестве телефонистки почтового отделения г. Коломыя.

15 марта 1948 г. отделом контрразведки "Смерш" 227 авиационной дивизии "Астра" была завербована в качестве агента. При вербовке она скрыла свою связь с гестапо и дала показания лишь о своей личной связи с немцем Голлербах Паулем, работавшим начальником почты г. Коломыя. По материалам "Астры" были арестованы, а затем осуждены участники ОУН Ивасюк Анна, Стунар Иван, Сематюк Андрей и Луц. В июне 1947 г. "Астра" была принята на связь 4-м отделом УКГБ Львовской обл. В ходе работы с ней её разоблачили как агента гестапо и перевербовали. Будучи разоблачена в неискренности, в работе с органами МГБ "Астра" продолжала двурушничать. Она не прекратила связь с главарём СБ Коломыйского окружного "провода" ОУН "Сталевым", бандглаварями надрайонного "провода" ОУН "Буря" и "Нестером", по заданию которых закупала в г. Львове пишущие машинки, шрифты, бумагу и различную литературу.

В мае 1949 г. "Астра", как агент-двурушник, была арестована и использовалась по внутрикамерной разработке арестованных участников подполья (вымарано тушью). По окончании следствия (вымарано тушью) в июне 1949 г. была привлечена к внутрикамерной работе под псевдонимом "Роза" по разработке, в основном, связей членов Главного "провода" ОУН и их функционеров. За период работы в качестве внутрикамерного агента (вымарано тушью) показала себя с положительной стороны, умело вскрывая новые связи арестованных участников ОУН, давала материалы, заслуживающие оперативного внимания. Так, на протяжении 1949 г. и января — марта 1950 г. (вымарано тушью) разрабатывала по камере: Бриндзей Марию Васильевну, участницу ОУН… Богонюк Елену Павловну, активную бандпособницу… Ковалык Теклю Дмитриевну — связную Золочевского районного "провода" ОУН… Связную члена Главного "провода" ОУН Гусяк Дарью — "Нусю-Чёрную", от которой "Роза", согласно данного ей инструктажа, получила адрес места укрытия руководителя ОУН Шухевича Романа и его связной — Дидык Галины — "Анны".

С 4 на 5 марта 1950 г. по данным "Розы" была проведена чекистско-войсковая операция, в результате которой убит член Главного "провода" ОУН — Шухевич Роман, а находившаяся с ним Дидык Галина захвачена живой. Тогда же были захвачены документы Центрального "провода" ОУН, представляющие оперативный интерес. В настоящее время (вымарано тушью) продолжает успешно разрабатывать арестованную участницу ОУН Гусяк Дарью, по показаниям которой производятся аресты оставшихся на свободе участников подполья ОУН…

В 1952-53 гг. (вымарано тушью) в качестве агента органов КГБ, под псевдонимом "Ольга" находилась на связи в б. 1-м отделе КГБ УССР и вместе с агентом КГБ Полтавской области "Лариным" готовилась к выводу за кордон, с целью осуществления спецмероприятий в отношении одного из главарей украинских националистов. В связи с неискренностью в сотрудничестве с нами и отрицательными личными качествами, было признано в 1953 г. нецелесообразным выводить "Ольгу" за кордон.

В июне 1957 г. "Ларин" при выполнении заданий органов КГБ был арестован в ФРГ американцами, на допросах рассказал о сотрудничестве с органами КГБ, о характере задания, к которому он готовился с "Ольгой" в 1952-53 гг., причём назвал действительные установочные данные "Ольги". В связи с изложенным, 1 Управление КГБ при СМ УССР запретил выезд "Ольги" за кордон. В связи с тем, что "Астра" не представляла материалов, заслуживающих оперативного внимания и не располагала связями, представляющими оперативный интерес, а также часто находилась на стационарном лечении в больнице, 30 марта 1960 г. она была исключена из действующего агентурного аппарата».

Детали внутрикамерной разработки Дарьи Гусяк отражены также в отчёте замминистра МГБ УССР В.А. Дроздова «О результатах борьбы с националистическим подпольем и его вооружёнными бандгруппами на территории УССР за январь-март 1950 года».

В отчёте говорилось: «Была разработана легенда, смысл которой сводился к тому, что "Роза"… на следствии подвергается побоям, в связи с чем и определена в больничную камеру. Для подкрепления легенды о побоях "Роза" была соответственно загримирована и забинтована»… Сотрудники УМГБ считали, что если «Дарка» не назовёт внутрикамерному агенту места укрытия Шухевича, то постарается хотя бы сообщить о своём аресте на волю, чтобы предупредить его об опасности. Оперативниками была разработана комбинация, которая должна была убедить Гусяк, что связь с «волей» возможна. Для этого был установлен контакт агента «Розы» с агентом «Орленко», который находился в камере, расположенной этажом выше, и им была предоставлена возможность перестукиваться, используя тюремную азбуку и азбуку Морзе, которую они оба хорошо знали. Оперативники решили, что «Орленко» по сигналу «Розы» должен передать ей опубликованное в печати сообщение ТАСС о разрыве дипломатических отношений США с Болгарией, имея в виду, что Гусяк уже должна знать об этом из газет, а «Роза» такой информации не имела, так как продолжительное время находилась в тюрьме.

«Розу» перед знакомством с Гусяк «после побоев» закрасили зелёнкой. «Придя в себя» в камере, она стала выстукивать азбукой Морзе «сообщение соседям», а потом начала «припрятанным» огрызком карандаша что-то записывать. Гусяк была заинтригована и попыталась выяснить, что пишет сокамерница, но та отнекивалась. В конце концов Гусяк не выдержала и спросила, не имеет ли её «подруга по несчастью» связи с подпольем. «Роза» долго молчала, как бы раздумывая, есть ли смысл откровенничать, а затем ответила вопросом на вопрос: «Знаете ли вы "Монету"?» Гусяк хорошо знала, что Зарицкую-«Монету» МГБ арестовало ещё в 1947 г., и при задержании она тяжело ранила оперативного сотрудника. Поэтому вопрос о «Монете» произвёл на Гусяк сильное впечатление… «"Монета" в соседней камере», — как бы что-то решив для себя, сообщила «Роза». И зловещим тоном предупредила: «Держите язык за зубами. Если выдадите меня, ночью задушу!»

Убедившись, что Гусяк не умеет перестукиваться, «Роза» подала сигнал, и «Орленко» стал передавать сообщение ТАСС. Как и ожидалось, передача «Орленко» произвела на «Дарку» нужное впечатление, и она, узнав от «Розы», что стучавший получил сообщение с «воли», поверила в возможность установления связи. После этого Гусяк рассказала «сокамернице», что была связной Шухевича, и теперь следователи добиваются от неё информации о месте его укрытия. «Роза» предупредила сокамерницу, чтобы та ни в коем случае ничего чекистам о месте укрытия Шухевича не говорила, а если следствие и дальше будет настаивать на своём, и она почувствует, что не выдерживает давления, то сначала следует предупредить Шухевича, а уже потом сообщить о месте его укрытия.

«Дарка» стала просить «Розу», чтобы та передала через свою сестру записку Шухевичу. Её следовало вручить жительнице Белогорщи Наталье Хробак, проживающей в первом доме на окраине села, прилегающего к городскому посёлку Левандувка, которая обязательно передаст записку лично Шухевичу или Дидык. «Роза» ответила, что подумает и даст ответ. Разговор был зафиксирован оперативниками через аппарат «Литер "Н"» («Надежда»), замаскированный микрофон которого был установлен в камере.

После трёхчасового перерыва Гусяк была вновь вызвана на допрос, а чекисты тем временем проинструктировали «Розу», как она должна вести себя дальше. Было решено, что «Роза» по возвращении Гусяк скажет ей, что она, желая «помочь» подруге по несчастью, напишет заявление на имя начальника тюрьмы с просьбой разрешить ей передать родным старую шубу, а взамен принести демисезонное пальто. Когда разрешат передачу, то «Роза» вместе с шубой передаст записку, которую её сестра Ирина, проживающая во Львове, вручит адресату.

По возвращении Дарьи с допроса «Роза» рассказала, как можно наладить связь с «волей». «Дарка» предложение приняла и сразу же попросила «Розу» написать заявление на передачу. В тот же день разрешение было получено. Поверив чекистской легенде, Дарья Гусяк 4 марта в 21.00 написала письмо, оказавшееся для Шухевича фатальным: «Мої дорогі! Майте на увазі, що я потрапила до більшовицької в'язниці, де немає людини, яка б пройшла те, що на мене чекає, і не зламалася. Після першої стадії я тримаюсь, але не знаю, що буде далі… Про мене дуже багато знають, а основне питання — це про ШУ і ДІ (Шухевич и Дидык.). Мене захопили шестеро і не було можливості покінчити із собою. Знали, що у мене є пістолет і отрута. Знахожусь в лікарняній камері із сусідкою Розою, яка вітає вас. Краще десять разів померти, ніж потрапити сюди. Цілую. Нуська». (Текст записки на русском языке: «Мои дорогие! Имейте в виду, что я попала в большевистскую тюрьму, где нет человека, который прошёл то, что меня ожидает, и не сломался бы. Я после первой стадии держусь, но не знаю, что будет дальше… Обо мне очень много знают, а основной вопрос — это о Шу(хевиче) и Ди(дык). Меня задержали шестеро, и не было возможности покончить с собой. Знали, что у меня и пистолет и яд. Нахожусь в больничной камере с соседкой Розой, которая приветствует вас. Лучше десять раз умереть, чем попасть сюда. Целую. Нуська».). Получив записку, «Роза» зашила её в шубу и передала на «волю». Дежурный по тюрьме вручил «Розе» расписку «сестры» в получении шубы.

Через два дня, уже после ликвидации Шухевича, был получен ответ от «сестры» «Розы», в котором она сообщала, что найденную в шубе записку вручила по назначению. Записка с ответом была вложена в спичечную коробку и «найдена» «Розой» в передаче в присутствии Гусяк, которая очень обрадовалась и заявила, что теперь она спокойна, так как своевременно предупредила Шухевича об опасности. Реальную картину случившегося «Дарка» узнает позднее.

Результаты внутрикамерной разработки Дарьи Гусяк «Роза» изложила в агентурном донесении.

«Строго секретно. Агентурное донесение. Источник "Роза". Принял 4 марта 1950 г. Дроздов, Фадеев, Гузеев.

4 марта 1950 г. ночью после ареста Гусяк Дарья рассказала, что она приехала во Львов в конце февраля месяца… В день своего ареста Гусяк Дарья встретилась со студенткой мединститута (фамилию не называет). Студентка села с ней вместе в трамвай. Дарья думала в трамвае кое-что сказать студентке. Однако студентка эта случайно встретила в трамвае свою подругу, завязала с ней разговор, и Гусяк побоялась к ней подойти. Сошли на одной трамвайной остановке, студентка пошла по улице Пушкина вместе с подругой и не видела, как Гусяк арестовали… 5 марта 1950 г. решила написать записку Шухевичу в адрес Хробак Наталии. Гусяк спросила, что от меня написать Шухевичу. Я сказала: "Напишите, что Ромця его приветствует и целует". После окончания корреспонденции Гусяк поинтересовалась, когда может прибыть подтверждение о вручении. Я ответила, что думаю, что в среду. Гусяк ответила, что если будет ясно, что записка вручена, она тогда на следствии назовёт дом, где скрывается Шухевич. О Шухевиче говорит, что он очень болен, но всё же хорошо выглядит. За время пребывания в подполье хорошо изучил английский язык. Его последние псевдонимы "Батько" и "Старый". Гусяк рассказала, что при аресте её органами МГБ были изъяты пистолет, два магазина с патронами, цианистый калий, образцы разных подписей начальников паспортных столов, штампы "выбыл", "выписан", список медикаментов для Шухевича… "Роза" Зам. Начальника Отделения Управления 2-Н МГБ УССР Майор (подпись) (Кононенко)».

После ликвидации Шухевича Гусяк и Зарицкая продолжили сотрудничество со следствием, выдав адреса 105 явочных квартир УПА (в том числе 36 квартир во Львове). На основании их показаний к августу 1950 г. было арестовано 93, завербовано 14, а также находилось в разработке 39 участников националистического подполья.

Дарья Гусяк была осуждена по статье 54.1 (пункт «а») УК УССР «Измена Родине» и приговорена к 25 годам тюрьмы. Во время отбывания наказания почти полностью лишилась зрения. В марте 1975 г. она была отпущена на свободу с условием невозвращения на Западную Украину. С 1975 по 1995 г. Дарья Гусяк проживала в Волочиске Хмельницкой области. В 1995 г. Гусяк переехала во Львов, где активно участвовала в политической жизни Львова и Украины. Награждена наградой города Львова орденом Льва и орденом Княгини Ольги 3-й степени.

Гусяк с экранов телевизоров рассказывала о пытках, которым подвергали её чекисты, добиваясь информации о месте укрытия Шухевича. Даже не считая МГБ правозащитной и благотворительной организацией, можно утверждать, что в данном случае никакие «катування» для получения информации о месте пребывания Шухевича чекистам не понадобились. Из хронологии событий, связанных с арестом и признанием Дарьи Гусяк, следует, что её арестовали 3 марта в 18.30, в тот же день провели допрос и отправили в «лазарет». Вечером того же дня Дарья познакомилась с «Розой», а на следующий день передала ей записку для Шухевича. Уже в 22 часа 4 марта 1950 г. оперативники получили интересующую их информацию, а утром 5 марта провели операцию по задержанию командующего УПА. Таким образом, не «пытки», а изощрённая хитрость и профессионализм чекистов, с одной стороны, и беспечность на грани глупости «Дарки» — с другой, стали главной причиной установления местонахождения Шухевича и его гибели.

Чекистам стало известно, что последнее убежище командующего Украинской Повстанческой армии Шухевича и его ближайшей помощницы Галины Дидык находится на северо-западной окраине Львова в селе Белогорща Брюховецкого района. Несколькими днями ранее, 26 февраля 1950 г., в Чёрном лесу была ликвидирована группа оуновцев, среди которых оказались руководитель СБ Рогатинского окружного провода ОУН «Демид» и его боевик «Довбуш». Чекистам было известно, что «Демид» — доверенное лицо Шухевича, часто укрывается вместе с ним и занимается обеспечением его охраны, мест укрытия, продуктами питания и связью с другими членами Центрального провода. Чекисты предполагали, что там же может находиться и сам Шухевич со связными и боевиками. На 3 марта в Чёрном лесу запланировали операцию, в которой предполагалось задействовать около 1500 человек.

Однако проведённый в этот день арест «Дарки» и её внутрикамерная разработка внесли свои коррективы. Операция в Чёрном лесу была отменена, и вместо неё в ночь с 4 на 5 марта чекисты провели операцию в селе Белогорща на северо-западной окраине Львова.

В последние дни перед гибелью Шухевич успел написать письмо с указаниями связной О. Илькив («Роксоляне»), которая по его заданию надолго уезжала на восток Украины. Он писал: «Узнаю с удовольствием, что вы переселяетесь на СУЗ (укр. — восточные украинские земли)… потому, что именно там нас ожидают серьёзнейшие дела. От СУЗ зависит, будет ли Украина, или и далее будет Россия…В США есть уже люди, которые стоят за раздел России, а не за федерацию. Однако, несмотря на это, наши надежды должны быть на наши же собственные силы. Если мы продержимся до войны и сумеем тогда создать убедительные факты, то с нами будут считаться союзники!!! Следовательно, наше задание на землях: продержаться до войны и тогда делать убедительные факты — провозгласить волю населения иметь своё Украинское государство, независимое от Москвы».

Основными заданиями для «Роксоляны» были «продержаться до войны, чтобы Вас не раскрыли преждевременно» и в момент «развала Советской власти… максимально широко организовать украинцев, чтобы не дать себя опередить русским». В конце письма Шухевич напоминал: работу следует проводить «страшно осторожно! Ни в коем случае не выдайте себя. Лучше меньше интересоваться, чтобы только пережить там. Возможно, Ваша жизнь там не будет лёгкой, но цель, для которой Вы едете, окупает все трудности. Верьте, что если Вам удастся сделать, что я Вам начертал, Ваша работа будет стоить, возможно, больше, чем работа и смерть тысяч наших повстанцев».

Однако адресат этими указаниями воспользоваться не успеет. 16 марта письмо будет обнаружено и изъято чекистами при обыске на конспиративной квартире матери «Роксоляны» Розалии Илькив в селе Чёрный Остров Дрогобычской области. Из воспоминаний боевика М. Зайца («Влодко») следует, что накануне операции чекистов Шухевич волновался. Не возвратилась из поездки Дарья Гусяк, не появилась она и на заранее обусловленной запасной встрече: «Запанувала загадкова атмосфера. — "Чому не бриєтесь, друже Провідник?" — питаю. — "Не буду, сину, бритись аж поки мені не покращає, поки не проясниться це все". 4-го березня вечером, відходячи по ділам, я попращав дорогого мені Провідника і батька на вічно. — "З Богом, Владку! Добре вив'язуйтесь з завдання", — це останні почуті мною слова Провідника».

Заяц убыл на выполнение задания, и Шухевич остался без охраны, хотя у каждого значимого проводника ОУН была охранная боёвка из нескольких человек. Позднее арестованный МГБ преемник Шухевича B.C. Кук на допросе показал, что боевики из охраны были отправлены на проверку надёжности запасной квартиры, переход на которую должен был состояться ночью в воскресенье 5 марта.

После получения информации о месте укрытия Шухевича заместитель начальника Управления 2-Н МГБ УССР подполковник Шорубалка, начальник УМГБ Львовской области полковник Майструк и начальник внутренних войск МГБ Украинского округа генерал-майор Фадеев разработали «План чекистско-войсковой операции по захвату или ликвидации Волка»: «Для реализации поступивших данных с целью захвата или ликвидации "Волка" на рассвете 5 марта с.г. провести по селу Белогорща и прилегающему к нему лесному массиву, а также на западной окраине села Левандувка, чекистско-войсковую операцию.

а) Собрать все имеющиеся в г. Львове оперативные резервы 62-й стрелковой дивизии внутренних войск МГБ, штаба украинского пограничного округа и Управления милиции г. Львова;

б) Снять по тревоге войсковые силы, которые принимают участие в операции на стыке административных границ Глинянского, Перемышлянского и Бобрковского районов Львовской области в количестве 600 человек и сосредоточить к пяти часам 5 марта с.г. во дворе УМГБ Львовской области;

в) Операцию провести методом блокирования села Белогорща, близлежащих к нему хуторов, западной окраины посёлка Левандувка и лесного массива».

План утвердили руководитель нелегальных спецопераций советской разведки генерал-лейтенант П.А. Судоплатов и заместитель министра госбезопасности УССР генерал-майор В.А. Дроздов. К выполнению операции были привлечены 60 оперативников, 376 солдат внутренних и пограничных войск МГБ для оцепления района активных действий на четырёх основных участках местности, 170 солдат выделялось для досмотра объектов, и 320 человек находилось в резерве. Был сформирован также подвижной войсковой резерв на автомобилях, а всем группам, участвовавшим в операции, были приданы врачи с набором медикаментов.

В оперативный штаб операции входили генерал-лейтенант Судоплатов, заместитель министра госбезопасности Украины генерал-майop Дроздов, начальник внутренних войск МГБ Украины генерал-майор Фадеев и начальник УМГБ Львовской области полковник Майструк. В 7 часов утра 5 марта 1950 г. штаб должен был выдвинуться к восточной окраине села Белогорща. К этому времени село, в котором было 160 дворов, и прилегающий к нему лесной массив были оцеплены и взяты в плотное кольцо. Основным объектом захвата в плане значился дом Натальи Хробак на восточной окраине Белогорщи. Именно в этот дом должна была быть доставлена записка Дарьи Гусяк, предупреждающая Шухевича об опасности.

В семь часов утра 8-я рота 10-го стрелкового полка 62-й дивизии блокировала дом Натальи Хробак. Планом было предусмотрено также блокирование соседних усадеб и моста через ручей. Руководство их блокированием и обыском возлагалось на замначальника Управления 2-Н МГБ УССР подполковника Шорубалку, замначальника УМГБ Львовской области полковника Фокина и замначальника 2-го отдела 2-го Главного управления МГБ СССР полковника Флюгера. Окружив дом Натальи Хробак, чекистско-войсковая группа подвергла его тщательному обыску и потребовала немедленно выдать всех находящихся внутри посторонних. Натальи Хробак в доме не оказалось. Она вернулась в Белогорщу тот же день из села Зимние Воды, где занималась подготовкой для Шухевича нового укрытия.

Внезапно на улицу выскочил брат Натальи Даниил, который пытался прорваться через войсковое оцепление, но был задержан и на месте допрошен капитаном Пикманом. Подросток рассказал, что в центре села, в доме его сводной сестры Анны Конюшик, проживает домработница «Стефа», очень похожая на предъявленную ему чекистами фотографию Галины Дидык. После этого опергруппа во главе с подполковником Шорубалкой, полковником Майструком, полковником Фокиным и старшим лейтенантом Демиденко, в сопровождении солдат и Даниила Хробака в качестве проводника, направилась в центр села и около 8.00 утра окружила дом № 76а. Последовательность событий по задержанию и ликвидации Романа Шухевича попытаемся изложить по воспоминаниям участников тех событий и, в частности, бывшей в это время вместе с ним Галины Дидык.

После освобождения из заключения Дидык посетили две львовянки — Н. Мудрая и Г. Садовская — и пригласили во Львов. Она тайно побывала в городе и оставила на магнитофонной плёнке свои воспоминания о событиях, участником и свидетелем которых являлась.

Узнав об аресте Дарьи Гусяк, Шухевич и Дидык собирались в ночь с 5 на 6 марта покинуть Белогорщу и перебраться в новое убежище. Галина Дидык это излагает так: «В 1950 році арештували Одарку (Дарью Гусяк). А якраз перед арештом я мала ще з нею зустріч. Усі захвилювались, бо зустрічалася я з Одаркою у п'ятницю (тобто 3 березня), а в суботу нам стало відомо про арешт. Вирішили в понеділок залишати цю хату. В неділю у Білогорщі мали відбуватися якісь вибори. В сільраду приїхала комісія, щоб подивитися, як будуть проходити вибори…»

Когда оперативники подошли к дому и постучали, Дидык не стала открывать им дверь. Из документов МГБ: «В ответ на отказ женщины открыть дверь оперативные работники выбили её, проникли в квартиру, где была одна женщина, которая назвала себя домработницей Кулик Стефанией и в подтверждение предъявила необходимые документы»…«Оперативные работники в домработнице сразу же узнали Дидык Галину, арестовали её, изъяли пистолет, объявили ей, что она — Дидык и предложили выдать живым Шухевича Романа, который прятался вместе с ней в одном доме. Захваченная возражала, что она Дидык, что Шухевича вообще не знает, и что, кроме неё, в доме никого нет. Одновременно с допросом Дидык был начат тщательный обыск дома…»

В изложении же Дидык начало операции выглядело так: «Раптом хтось дуже сильно стукає до дверей. Провідник (Шухевич) відразу заскочив до криївки, а я пішла відчиняти двері. Побачила, що там стоять озброєні люди, один — із наставленим до дверей дулом. Стало зрозуміло, що справа погана. У нас із Провідником було договорено: якщо якась неясна ситуація, я йду відчиняти двері, а він за цей час може мати можливість вискочити. Я подумала: якщо їх один-два, то поки вони увійдуть, поки будуть обшукувати хату, то Провідник зможе зникнути чи сховатись. Але мене відразу взяли за руки. Коли мене вели сходами вгору, я почала відразу голосно говорити: "Що ви тут хочете, чого шукаєте?" Я спеціально майже кричала, щоб дати знати Провідникові, хто сюди увірвався. Мене запхали в кімнату, посадили на табуретку і вимагали сказати, хто ще є у хаті. Спочатку було їх тільки двох. Але, чую, що сходами йде їх більше — справа погана!..» «А я кричу, що нікого не знаю, що нікого тут більше нема. Безсумнівно, Провідник зрозумів, що діється…»

Убедившись, что Дидык Шухевича не выдаст, сотрудники МГБ приступили к обыску. Последующие события в изложении Дидык выглядят так: «Я почула один вистріл. Вирвалась із рук, кинулася у другу кімнату з криком: "Ой, лягаймо!.. Зараз будуть стріляти!.." От тепер, лежачи, я почала розжовувати ампулу з отрутою, яку я взяла під язик ще тоді, коли йшла сходами відчиняти двері. Я відчула, що вже непритомнію… Я ще чула постріл, один, другий, третій… Постріли були десь на вулиці. Я зрозуміла, ще це вже кінець»…«Раптом я відчула, що трачу свідомість. Я мала відчуття, немов би якась гума стягнула мене, все пішло до горла. Я повністю втратила свідомість. Що потім зі мною було, я не знаю, бо пробудилася вже в тюрмі на Лонцького».

Шухевич спрятался в специально оборудованной «криївке» — отгороженном деревянной перегородкой небольшом помещении в коридоре второго этажа с раздвигающейся стенкой и выходом на лестницу, прикрытым ковром. Дальнейшие события разные авторы описывают по-разному.

В первом официальном сообщении, посланном в день проведения операции в Москву, сообщается:

«Совершенно секретно. Записка по "ВЧ". Министерство Государственной безопасности Союза ССР товарищу Абакумову B.C. Министру Государственной безопасности УССР генерал-лейтенанту товарищу Ковальчуку Н.К.

Докладываем, что в результате ряда агентурно-оперативных мероприятий и проведённой чекистско-войсковой операции 5 марта с.г. в 8.30 утра в селе Белогорща Брюховецкого района Львовской области при попытке захвата оказал вооружённое сопротивление и был убит известный организатор и главарь банд оуновского подполья в западных областях УССР Шухевич Роман, известный под кличками "Генерал Тарас Чупринка", "Тур", "Белый", "Старый", "Отец" и др., и захвачена живой его ближайшая помощница в подполье Дидык Галина, которая имела в подполье клички "Липа", "Гася" и др. Кроме того, 3 марта с.г. в 19 часов в г. Львове захвачена личная связная Р. Шухевича Гусяк Дарина, кличка "Дарка".

В ходе активного допроса 3 и 4 марта с.г. "Дарка" отказалась указать места укрытия Шухевича и уводила наше внимание в другую сторону. В связи с этим была разработана и проведена комбинация и в 22.00 4 марта с.г. стало известно село, где скрываются Шухевич и Дидык. В 8.00 5 марта с.г. село Белогорща было окружено, а дома переселенки Хробак Наталии и её сестры Анны были блокированы. В 8.30 у жительницы села Белогорща Хробак Анны Шухевич и Дидык были обнаружены. Наша группа, которая вошла в дом, приступила к операции, в ходе которой Шухевичу было предложено сдаться. В ответ на это Шухевич оказал вооружённое сопротивление, открыл огонь из автомата, которым убил майора Ревенко — начальника отделения Управления 2-Н МГБ УССР, и, несмотря на принятые меры к захвату его живым, во время перестрелки был убит сержантом 8 CP 1 °CП ВВ МДБ.

Во время операции Дидык проглотила ампулу с ядом, которая находилась у неё во рту, но благодаря принятым мерам была спасена. В доме, где проживал Шухевич, было обнаружено большое количество документов, имеющих большое оперативное значение: шрифты и коды для связи с главарями оуновского подполья, паспорт, военный билет и др. документы на имя Полевого Ярослава.

Труп Шухевича был предъявлен для опознания: его сыну Юрию, который содержится во внутренней тюрьме УМГБ в Львовской области; его бывшей сожительнице, одной из активных участниц оуновского подполья Зарицкой Екатерине и бывшему хозяйственному референту Центрального "Провода" ОУН — Благий Зиновию. Все они сразу и без всяких колебаний опознали в трупе Шухевича.

Генерал-лейтенант Судоплатов Генерал-майор Дроздов Полковник Майструк Передано 5 марта 1950 г. Передал Дроздов. Приняли: в МГБ СССР Начальник 2-го Главного Управления Генерал-майор т. Питовранов в 13.00 ч.; в МГБ УССР Министр Госбезопасности УССР Генерал-лейтенант т. Ковальчук в 14.00 ч.».

В справке генерал-майора Дроздова о результатах операции сказано: «Во время обыска из-за деревянной перегородки на площадке лестницы были произведены выстрелы. В это время по лестнице поднимались начальник отделения Управления 2-Н МГБ УССР майор Ревенко и заместитель начальника УМГБ Львовской области полковник Фокин. В возникшей перестрелке тов. Ревенко на площадке лестницы был убит. Во время стрельбы из укрытия выскочил бандит с пистолетом и гранатой в руке и бросился вниз по ступенькам, где наткнулся на полковника Фокина, который спускался вниз. В это время сержант Полищук, который стоял во дворе, подбежал и автоматной очередью убил бандита. В убитом был опознан главарь оуновского подполья в западных областях УССР Шухевич Роман Иосифович, известный под кличками "Генерал Тарас Чупринка", "Тур", "Белый", "Старый" и др.».

Павел Судоплатов в своих мемуарах пишет: «Генерал МГБ Дроздов потребовал от Шухевича сложить оружие — в этом случае ему гарантировали жизнь. В ответ прозвучала автоматная очередь. Шухевич, пытаясь прорвать кольцо окружения, бросил из укрытия две ручные гранаты. Завязалась перестрелка, в результате которой Шухевич был убит».

По другой версии, во время обыска Шухевич, спрятавшись на площадке лестницы, застрелил из укрытия майора Ревенко, после чего бросился вниз, столкнулся на лестнице с полковником Фокиным, упал вместе с ним и в образовавшейся свалке был убит автоматной очередью.

По версии современных украинских историков Ю.И. Шаповала и Д.В. Веденеева, описавших по документам архива СБУ Украины историю гибели командарма УПА, он сам успел застрелиться из пистолета системы «Вальтер». Такую версию подтверждает тот факт, что в трупе Шухевича, кроме трёх пулевых отверстий от автоматной очереди в области грудной клетки, было зафиксировано и пулевое отверстие в височной области справа, а также кровотечение из левого уха. Исследователи утверждают, что одной очередью сержант Полищук не мог нанести Шухевичу таких ранений, и, скорее всего, смертельно раненный Шухевич сам пустил себе пулю в висок.

Олег Росов приводит результаты анализа посмертных фотографий командующего УПА, сделанных в гараже Львовского УМГБ, куда доставили его труп. На посмертном фото Шухевича на правом виске хорошо видно входное отверстие от пули. Именно на его основании, по мнению автора, современные украинские историки и выдвигают версию о самоубийстве. Однако этот снимок сделан после специальной медицинской подготовки трупа к опознанию. К тому же его качество, размытость контуров отверстия и нечёткость света и теней в области правого виска не позволяют судить об истинном диаметре входного отверстия. По утверждению О. Росова, сохранились и первичные фотографии, сделанные в день операции в гараже Львовского УМГБ, ещё до медицинской обработки и гримирования трупа. На них диаметр входного отверстия в области правого виска, как и размер выходного, с кровоизлиянием из левого уха видны довольно отчётливо. «По этим фотографиям видно, что выстрел был сделан в правую лобно-височную область головы сверху вниз и спереди назад. Чтобы произвести такой выстрел самому, Шухевичу было нужно высоко задрать локоть и значительно выгнуть кисть, чтобы пуля пошла в заданном направлении по указанной выше траектории».

Росовым выполнен и сравнительный анализ «пробивных возможностей» пистолета Шухевича «вальтер» (калибр 7,65 мм) и автомата ППШ, стрелявшего патронами (калибра 7,62 мм) от пистолета ТТ. По результатам анализа автор заявляет: «Таким образом, на основании анализа посмертных фотографий и вышеперечисленных фактов можно утверждать: Шухевич не покончил жизнь самоубийством из пистолета "вальтер", а был убит в ходе чекистско-войсковой операции при попытке к бегству младшим сержантом ВВ В. Паниным из ППШ…»

Операция по захвату Шухевича была завершена в 8 час. 30 минут и заняла не более получаса. Это была хотя и масштабная, но обычная для послевоенных лет на Западной Украине чекистско-войсковая операция, в результате которой руководитель оуновского подполья, не пожелавший сдаться, был уничтожен.

Некоторые историки считают операцию неудачной, мотивируя это тем, что Шухевича захватить живым не удалось. Безусловно, чекистам желателен был именно такой результат, но и ликвидация Шухевича явилась важной победой органов госбезопасности, поскольку с его смертью оуновское подполье на Украине оказалось обезглавлено. (Операция по захвату и уничтожению проводника Центрального провода ОУН не была единственной. Таким же образом в ходе чекистско-войсковых операций были убиты проводники Центрального провода ОУН Дмитрий Клячкивский («Крыса»), Роман Кравчук («Бегемот»), и В. Галас («Крот»)).

Из документов МГБ следует, что в доме, где скрывались Шухевич и Дидык, при обыске были изъяты фальшивые документы: паспорт, военный и профсоюзный билеты Шухевича на имя Ярослава Полевого, учителя с. Лещина Ново-Стрелищанского района Дрогобычской области и документы Г. Дидык (на имя Кулик), которая в Белогорще проживала легально. По этим документам она даже была включена в списки избирателей депутатов в Верховный Совет СССР. Найдено было несколько комплектов документов, принадлежавших советским гражданам, в разное время убитых оуновцами. Были обнаружены также: секретная инструкция «ОСА-1» для руководящего состава ОУН, в которой давались указания о задачах подполья на случай войны между СССР, США и Великобританией; перечень указаний для оуновцев, легализовавшихся и работающих в советских государственных учреждениях; инструкция об организации информационной службы в городах и сёлах с задачей выявления агентуры органов МГБ, а также сбора разведданных для иностранных разведок. Найдены были и личные записки Шухевича, в которых шла речь о серьёзных расхождениях между заграничным Проводом, возглавляемым Бандерой, и руководителями подполья на Западной Украине, то есть Шухевичем. При обыске чекисты изъяли большое количество печатей, штампов и инструменты для их изготовления; химикаты для тайнописи, печатную машинку, фотокамеру для секретной съёмки с большим количеством фотоплёнки, радиоприёмник, лекарства и медицинские инструменты для оказания первой помощи, шифры и коды, оуновскую литературу, записи о пунктах и времени проведения конспиративных встреч, а также около 17 000 советских рублей. В доме были обнаружены также два парашюта, принадлежавших одной из курьерских групп, прибывших к Шухевичу из-за границы. Было изъято и личное оружие Шухевича и Дидык — пистолеты «вальтер».

Что касается отравления Дидык, то по её словам, яд («отруту») она приняла, лёжа на полу в комнате второго этажа, когда услышала первый выстрел. Однако, по информации агента МГБ, находящегося с Галиной после ареста в одной камере, она дважды меняла «сценарий» отравления. Первый раз она рассказала, что «не успела принять яд, так как он находился в столике». Затем Дидык эту версию изменила и заявила, что «яд она приняла. Он у неё находился в столике, и когда в дверь постучали, она его взяла в руку, он был завёрнут в бумажку, после чего открыла дверь. Яд она проглотила, когда вместе с одним солдатом была на чердаке и показывала пиджак, висевший на шворке».

Неясно и какой яд приняла Дидык. Одни исследователи называют цианистый калий, другие — стрихнин. Учитывая, что цианиды убивают жертву мгновенно, этот яд, видимо, следует исключить из рассмотрения, но клиника болезни Дидык не похожа и на отравление стрихнином. Из докладной записки заместителя министра МГБ Украины Дроздова следует, что болезнь Дидык протекала следующим образом: «На почве сильного нервного потрясения и испуга у Дидык образовался шок, отнялись ноги, и она потеряла дар речи. Вызванные врачи-специалисты дали заключение, что образовавшийся у неё шок может затянуться на длительный период времени и предлагали направить её в Московский институт Судебной Экспертизы, считая состояние её здоровья критическим».

Однако министр госбезопасности Ковальчук с таким заключением врачей не согласился, и 11 марта Дидык была помещена в камеру внутренней тюрьмы Львовского УМГБ к специально подготовленному агенту. Одновременно за Дидык было организовано круглосуточное наблюдение врачей санотдела УМГБ Львовской области и работников следственной части МГБ УССР. В результате принятых мер на одиннадцатый день после ареста состояние Дидык стабилизировалось, и хотя она ещё не могла самостоятельно ходить, но уже начала отвечать на вопросы следствия. Внутрикамерному агенту она говорила, что «была заместителем Шухевича и пользовалась в подполье ОУН большим авторитетом», что и «его, и её "слава" значительно упала среди участников подполья, так как сами они не выполнили основного приказа ОУН — живыми не сдаваться, и то, что Шухевич и она попали в руки МГБ живыми, является для них великим позором» (о том, что Шухевич жив, Дидык специально сообщили во время допросов). При этом Дидык злилась и «высказывала недовольство на Бандеру Степана и Лебедь Николая, заявив, что они сидят за границей, все здоровые, и никакой помощи Шухевичу не оказывают…».

Она очень переживала, что в тюремной больнице врачи дают ей «под видом лекарств… порошки, в результате чего она чувствовала, как ослабела и что-то рассказывала на следствии, но что именно — вспомнить не может». Дидык считала, что «на следствии от неё могут получить показания при помощи гипноза, о чём ей много рассказывал Шухевич». Она была убеждена, что «с захватом Шухевича деятельности украинского националистического подполья будет положен конец, обосновывая это тем, что в истории, якобы, всегда так получается, что всякое движение заканчивается смертью их героев». Вместе с тем Дидык была уверена, «что их дело продолжат потомки», и в конце разговора просила женщину — внутрикамерного агента, чтобы «если ей удастся выйти на волю, рассказать народу о том, что она геройски погибла в тюрьме, не предав интересы национализма».

После убийства Шухевича оперативники активизировали операцию по внутрикамерной разработке Дарьи Гусяк. Её соседка по камере (внутрикамерный агент) передала Дарье от «живого», но арестованного и дающего показания Шухевича записку с советом не сопротивляться на следствии. На очередном допросе ей предъявили «протокол» допроса Шухевича, в котором речь шла о его аресте во Львове на квартире врача Чернецкого, а также золотые часы Шухевича и его пистолет. Ей показали ещё одну адресованную ей и якобы перехваченную чекистами записку от Шухевича, в которой он писал: «Наша справа провалена. Не чини опір, бережи себе. Я звільняю тебе від присяги». При этом Д. Гусяк хорошо кормили, чтобы, по словам самой «Дарки», она быстрее поправилась.

Эта комбинация заставила Д. Гусяк поверить в то, что Шухевич жив и даёт показания на следствии, и она стала давать показания. Так, «Дарка» рассказала, что она по фиктивному паспорту в январе 1950 г. посетила Москву, где по заданию Шухевича выяснила адрес американского посольства (ул. Моховая, 15), куда тот собирался послать человека для переговоров с американцами. Она также показала, что подполье ОУН было заинтересовано в распространении своего влияния в восточных областях Украины. Шухевич считал работу на востоке одной из «главных задач ОУН», и с этой целью направил туда Ольгу Илькив («Роксоляну»). Гусяк рассказала, что до отъезда в восточные области Украины О. Илькив скрывалась в Дрогобычской области у своей матери. Однако внутрикамерному агенту она сообщила, что «Роксоляна» сейчас во Львове и вскоре должна появиться на явочной квартире по ул. Щорса, 8, у дворника этого дома.

Сотрудники МГБ задержали дворника. Во время допроса он опознал на предъявленных фотографиях «Роксоляну» и «Дарку» и сообщил, что «Роксоляна» должна посетить его на следующий день. Дворник был завербован под псевдонимом «Старый», в его квартире под видом приезжих поселились два оперативных сотрудника, а за квартирой установили круглосуточное наблюдение. 14 марта в 15 часов «наружка» зафиксировала, что в квартиру «Старого», соблюдая меры безопасности, вошла неизвестная женщина. «Старый» подал условный знак оперативникам, а «Роксоляна», увидев в квартире посторонних, вышла из дома. Её задержали и доставили в управление МГБ. При обыске у «Роксоляны» изъяли фиктивные документы на имя Софии Яцях, две ампулы с ядом и переписку.

На допросах О. Илькив призналась, что в 1947 г. она вместе с матерью содержала конспиративную квартиру Шухевича в селе Княгиничи и как личная связная выполняла его задания.

Учитывая, что «Роксоляна» на допросах старалась скрыть и преуменьшить свою работу в подполье, была разработана операция по её внутрикамерной разработке через агента «Любу». Чекисты провели с Илькив такую же комбинацию, как и с Дарьей Гусяк, и через «Ольгу» получили её записку матери, которая скрывалась в селе Чёрный Остров Ново-Стрелищанского района Дрогобычской области. В записке Ольга предупреждала, чтобы мать уничтожила все компрометирующие её документы и сообщила через боевика Шухевичу о провалах во Львове и её аресте.

На основе полученных данных чекисты арестовали Розалию Илькив — мать Ольги, изъяли документы, в том числе и письмо-инструкцию Шухевича. Илькив подтвердила свою связь с Шухевичем и назвала ряд конспиративных квартир во Львове. Она сообщила, что в конце 1949 г. — начале 1950 г. несколько раз встречалась с Г. Дидык для получения от неё указаний о проведении националистической работы на востоке, и должна была туда выехать в марте 1950 г., для чего Дидык передала ей 5 тыс. рублей.

По показаниям Д. Гусяк и Г. Дидык, в с. Мшаны Львовской области был установлен и арестован священник УГКЦ Н. Хмелевский, назначенный после ареста митрополита И. Слепого руководителем нелегальной греко-католической церкви. Во время обыска у него нашли переписку с Шухевичем и листовки, которые он писал под псевдонимом «Аксиос». По данным, полученным от Дидык, чекисты установили во Львове на ул. Мариупольской, 22 ещё одну конспиративную квартиру Шухевича, которую содержала М. Угрин. 27 апреля 1950 г. в квартире М. Угрин оперативники провели обыск и обнаружили капитально оборудованный бункер, из которого через замаскированный вход можно было попасть в ещё один бункер. Во время обыска в бункере был обнаружен военный референт Краевого провода ОУН «Подолье» Г. Голяш («Бей»). При задержании Голяш оказал вооружённое сопротивление, был ранен и пытался покончить жизнь самоубийством, выстрелив в себя. Он был задержан, но, находясь в тюрьме, выбросился из окна и погиб.

Для ареста связных и активистов ОУН чекисты использовали обнаруженные при ликвидации Шухевича записи. Так была установлена и арестована последняя из оставшихся на свободе связных Шухевича Галина Голояд («Марта»).

Детали её ареста изложены в сообщении руководителя УМГБ по Львовской области министру госбезопасности УССР генерал-лейтенанту Н.К. Ковальчуку: «При ликвидации члена Центрального "провода" ОУН — ШУХЕВИЧА Романа, была изъята его личная переписка, во время разбора которой обнаружена запись, в которой указывалось, что 6 или 11 мая в гор. Львове на западной стороне улицы Задворнянской (Сталинградской) в 18.00 должна состояться встреча его связной со связной одного из руководителей оуновского подполья, имеющего цифровой псевдоним № 1648 по паролю: "Де тут есть зализный склеп". Ответ: "Тут нема зализного склепа, тильки цукорня". На встречу должна была выйти женщина в синем платке с соломенной корзиной в левой руке. Проводя мероприятия, согласно утверждённому плану, в район встречи была направлена агентурно-боевая группа "ТАЙФУН", под руководством оперуполномоченного 1 отделения отдела 2-Н лейтенанта ЧИНГИЛЯН. В 10.00 утра 6 мая в районе предполагаемой встречи появилась женщина с указанными выше приметами, оказавшаяся ГОЛОЯД Галиной, по кличке "МАРТА". Последняя, будучи опознана агентами боевиками "МАЛЫМ" и "БЫСТРЫМ", была снята вместе с сопровождающим её двоюродным братом — ГОЛОЯД Игорем Мирославовичем, 1935 г. рождения, и оба доставлены в Управление МГБ Львовской области». При обыске у «Марты» изъяли документы члена Центрального провода и референта пропаганды ОУН П. Полтавы («Севера»).

После убийства Шухевича политическим руководством и МГБ Украины было принято решение о его тайном захоронении. По воспоминаниям бывшего офицера МГБ, участвовавшего в операции по захвату Шухевича, 9 марта 1950 г. был получен приказ вывезти тело генерала «Тараса Чупрынки» — Романа Шухевича за пределы Западной Украины, сжечь, а пепел развеять. Что и было сделано на левом берегу реки Збруч, близ с. Гукив Черемовецкого района Хмельницкой области. По данным Службы безопасности Украины, останки Шухевича после сожжения были сброшены в реку.

Заместитель председателя Украинского института национальной памяти Дмитрий Веденеев утверждает, что «…останки лидеров подполья пытались тщательно уничтожить». Так, из акта уничтожения тела члена Провода ОУН Романа Кравчука («Петра») (оперативное дело «Бегемот»): «После завершения процедуры установления личности погибшего, его останки с соблюдением строгой конспирации вывезли на машине с дровами и запасом бензина за 300 км в отдалённый лесной массив Житомирщины. После тщательной кремации тела прах собрали, измельчили, развеяли, а место кремации закамуфлировали под стоянку туристов».

…Как свидетельствуют документы оперативно-розыскного дела «Шакал» на члена Провода ОУН Петра Федуна («Полтаву»), погибшего в декабре 1951 г., главный пропагандист подполья был похоронен в трёхметровой яме с негашёной известью на территории «объекта № 39» УМВД во Львове вместе с другими подпольщиками, что также исключает посмертную идентификацию останков».

13 октября 2005 г. на месте предполагаемого сожжения останков Романа Шухевича был открыт памятник, представляющий собой высокий гранитный крест, в основании которого укреплена доска с надписью на украинском языке: «На этом месте 9 марта 1950 г. вознёсся в небо рыцарский дух главнокомандующего УПА, верного сына украинского народа, генерала Романа Шухевича, который погиб 5 марта 1950 г. под городом Львовом в неравном бою с московско-большевистскими ордынцами в результате подлого предательства».

После гибели Шухевича УГВР посмертно наградил его Золотым Крестом Боевой Заслуги 1-го класса и Золотым Крестом Заслуги. Указом президента Украины Виктора Ющенко от 12 октября 2007 г. «за выдающийся личный вклад в национально-освободительную борьбу за свободу и независимость Украины и в связи со 100-летней годовщиной со дня рождения и 65-летней годовщиной создания Украинской повстанческой армии» Роману Шухевичу было посмертно присвоено почётное звание «Герой Украины».

В октябре 2007 г. Луганский областной и городской советы обратились к Ющенко с просьбой отменить указ о присвоении звания героя Украины Шухевичу. 21 апреля 2010 г. Донецкий апелляционный административный суд признал незаконным указ о присвоении звания Героя Украины главнокомандующему УПА Роману Шухевичу и отменил его. В феврале 2011 г. высший административный суд Украины приостановил рассмотрение дела об отмене указа о присвоении звания Герой Украины Шухевичу. 2 августа 2011 г. Высший административный суд Украины оставил в силе решение Донецкого суда о признании незаконным присвоение Шухевичу звания Героя Украины. Окончательно этот вопрос был решён 12 октября 2011 г., когда Высший административный суд отказал в допуске заявлений о пересмотре своего решения к производству Верховного суда.

Роман Шухевич посмертно был удостоен звания почётного гражданина городов Тернополя, Ивано-Франковска и Львова. В настоящее время на территории Западной Украины ему установлены бюсты и памятники во Львове в микрорайоне Белогорща, сёлах Воля Задеревацкая и Горишни Львовской области, сёлах Княгиничи, Тишковицы, Калуш и Тюдив Ивано-Франковской области. В селе Княгиничи в июне 2007 г. был открыт дом-музей Романа Шухевича. Его именем во Львове названы две улицы (улица Бехтерева названа улицей Романа Шухевича, а улица Пушкина — улицей Генерала Чупрынки) и создан музей в доме, где он погиб. Почта Украины выпустила марку, посвящённую Р.И. Шухевичу, а Национальный банк Украины — монету достоинством в 5 гривен в его честь.

Непростой оказалась судьба и сына Романа Шухевича Юрия. Он родился 28 марта 1933 г. в селе Оглядов Львовского воеводства Польши. За связь с антисоветским подпольем мать и бабушку Юрия в 1945 г. арестовали, а его с сестрой поместили в детский дом, откуда ему удалось бежать и вернуться в родные места. В 1949 г. суд приговорил Юрия Шухевича к 10 годам исправительно-трудовых лагерей. В 1954 г. он был освобождён по амнистии, но в том же году был вновь арестован и отправлен обратно в тюрьму. В 1958 г. суд продлил Шухевичу заключение ещё на 10 лет. Всего он пробыл в заключении 31 год, во Львов вернулся лишь в октябре 1989 г. и стал заниматься политикой. В июле 1990 г. Юрий Шухевич был избран главой Украинской межпартийной ассамблеи (УМА), впоследствии ставшей самостоятельной партией, сменившей название на Украинская национальная ассамблея (УНА). Председателем УНА (УНА-УНСО) Юрий Шухевич был до августа 1994 г., а после этого возглавил общественную организацию «Галицкий выбор» во Львове.

19 августа 2006 г. Юрию Шухевичу — «За гражданское мужество, многолетнюю общественно-политическую и правозащитную деятельность во имя обретения независимости Украины» было присвоено звание «Герой Украины». 15 октября 2006 г. УНА-УНСО вновь избрала Юрия Шухевича своим председателем. В октябре 2014 г. он сложил с себя обязанности председателя в связи с тем, что дал согласие баллотироваться на досрочных парламентских выборах от Радикальной партии Олега Ляшко и стал депутатом Верховной рады. В одном из интервью он заявил, что Кубань, Белгородщина и южный Дон — украинские земли, которые рано или поздно вернутся в состав Украины, и «мы сможем возобновить украинскую Украину от Тисы по Кавказ».

В феврале 2014 г. Юрий Шухевич подписал обращение культурных и общественных деятелей Галиции, в котором говорилось: «…Мы против травли людей из-за места жительства или языка общения, потому что воспользуются этим только враги Украины. Мы требуем от Верховной Рады, вновь назначенных членов правительства и и.о. Президента Украины проводить взвешенную культурную и языковую политику. Тысячи жителей востока и юга Украины дезориентированы и не понимают, что происходит, поскольку слышат только московскую пропаганду. Мы имеем шанс построить новую, честную и справедливую Украину и сохранить её территориальную целостность. Но мы не должны навязывать дончанам или крымчанам галицкого образа жизни. На Майдане плечом к плечу с украинцами стояли русские, поляки, белорусы, армяне, евреи, грузины, татары и другие. Всех их объединила искренняя любовь к Украине и ненависть к тирании. И за это они заплатили страшную цену — цену собственной крови. Мы должны уважать культурные и языковые потребности жителей востока и юга, чтобы они не чувствовали себя чужими на Украине. Мы должны продемонстрировать принципиально новое качество Украины, которая не будет искусственно делить своих граждан на различные "сорта". И мы призываем не позволить политическим маргиналам спекулировать на крови и пытаться уничтожить территориальную целостность нашего государства».

На вопрос ведущего Александра Гордона: «Пан Юрий, вы — живой символ украинского национализма, известный диссидент и политзаключённый, лидер УНА-УНСО, а ваш отец, Роман Шухевич, возглавлявший УПА, — историческая личность, чью деятельность изучают в школах, однако воспринимают по-разному. К чему, если коротко, он стремился?» — Юрий Шухевич ответил: «Как и всё его поколение, к независимому украинскому государству — настоящему, а не тому хаосу, который имеем сегодня. Нынешнюю Украину государством для народа и во имя него я назвать не могу — это, знаете ли, территория, которой правят олигархические кланы. Более того, если вспомнить Средневековье с его феодальными родами и сравнить, то сейчас всё значительно хуже, потому что переплелись криминалитет и корысть. Те, кто нами правит, подобны хищнику, который поймал свою жертву и рвёт, не думая, что будет потом».

В 1956–1957 гг. советское руководство было серьёзно обеспокоено опасными тенденциями, развивающимися в странах советского блока. Волнения в Восточной Германии, бунты в Польше, открытое восстание в Венгрии и деятельность диссидентских групп в странах коммунистического блока принимали опасные размеры. Волновали Москву и украинские националисты, которые вели активную антисоветскую деятельность, руководство которой осуществлялось из Мюнхена. В Москве считали, что активность националистического движения существенно снизится, если убрать с политической арены его вождей и идеологов. В качестве первых жертв были выбраны идеолог националистического движения, руководитель ОУН(з) (заграничной) Лев Ребет и вождь ОУН(б) Степан Бандера. На роль палача был утверждён агент КГБ Богдан Сташинский.

Богдан Николаевич Сташинский родился 4 ноября 1931 г. в селе Борщовичи Пустомытовского района Львовской области в семье украинских националистов — его сёстры помогали подпольщикам. Богдан знал немецкий язык, который изучил во время фашистской оккупации. После окончания школы в 1948 г. Сташинский стал студентом Львовского педагогического института. В 1951 г. он «зайцем» ехал в электричке на учёбу во Львов, был задержан и завербован в качестве агента МГБ. В качестве вербовщика выступил сотрудник Управления 2-Н (борьба с националистами) 2-го Главного управления МГБ Украины капитан Ситниковский.

После вербовки под псевдонимом «Олег» Сташинский принимал участие в операциях по ликвидации остатков украинского националистического подполья. Одним из первых дел «Олега» стало участие в поиске убийц известного писателя-коммуниста Ярослава Галана, с которым он успешно справился. С его помощью в июле 1951 г. был арестован один из убийц Галана Михайло Стахур («Стефко») и организатор убийства Роман Щепанский.

Сташинский вошёл в доверие к жениху своей сестры, командиру одного из боевых отрядов ОУН, с которым ушёл в лес и выдал место расположения отряда чекистам. Вскоре отряд был уничтожен оперативной группой МГБ. Он стал штатным сотрудником МГБ и в 1952–1954 гг. прошёл курс специальной подготовки в Киеве, где наряду со специальными чекистскими дисциплинами совершенствовал знание немецкого и польского языков. Успехи Сташинского в борьбе с националистическим подпольем, знание немецкого языка и хорошие физические данные привлекли к нему внимание сотрудников центрального аппарата КГБ. В 1955 г. его перевели в Москву в распоряжение 13-го (диверсионного) отдела ПГУ КГБ (внешняя разведка), где после соответствующей идеологической и профессиональной подготовки из него сформировали боевика-нелегала.

Знание немецкого языка и практические навыки Сташинский закрепил в ГДР на базе КГБ в Карлсхорсте, где под именем Йозефа Немана периодически выполнял оперативные задания своих кураторов. Некоторое время он работал диспетчером в гараже, обслуживавшем советское представительство при правительстве ГДР, и переводчиком с польского языка в Министерстве внутренней и внешней торговли. Здесь на танцах он встретился с восточной немкой Инге Поль, работавшей парикмахером в Западном Берлине. Следуя инструкции, он сообщил о знакомстве своим кураторам. Была проведена проверка, которая показала, что Поль настроена антисоветски. Операторы Сташинского пытались отговорить его от встреч с Поль, но всё было напрасно, он по-настоящему влюбился. Несмотря на это, его продолжали готовить к выполнению «ответственных заданий партии и правительства».

Лев Михайлович Ребет (псевдоним «Кил») родился 3 марта 1912 г., в городе Стрый (Польша) в семье почтового урядника. По национальности еврей. После окончания еврейской начальной школы Ребет перешёл в общеобразовательную украинскую гимназию, где в 1928 г. стал членом УВО. После окончания гимназии окончил факультет права Львовского университета. С 1934 г. он руководитель отделения ОУН в городе Стрый. После провозглашения 30 июня 1941 г. во Львове Украинского государства стал заместителем руководителя правительства во главе с Ярославом Стецько.

С осени 1941 г. и до октября 1944 г. Ребет был заключён немцами в концлагерь Освенцим. В 1945–1948 гг. он был главным судьёй Заграничных частей ОУН, а с 1948 г., после разделения ОУН, вместе с Николаем Лебедем, Иваном Бутковским и Мирославом Прокопом становится одним из руководителей Политического совета ОУН(з) (заграничной), а вскоре — её руководителем. В эмиграции Ребет занимался научной и публицистической деятельностью. В 1949 г. он защитил кандидатскую диссертацию на тему «Государство и нация», был сотрудником газет «Украинская трибуна», «Время» и «Современная Украина», а с 1955 г. — главным редактором общественно-политического журнала «Украинский самостийник».

В 1954 г. после открытого конфликта с Бандерой Лев Ребет и Зиновий Матла объявили о создании новых руководящих органов иностранных частей ОУН(з). Из-за «пары» революционеров, возглавивших новую националистическую организацию, её членов называли «двойкарями». С 1954 по 1957 г. Ребет работал профессором Украинского свободного университета. Он являлся автором многочисленных работ по теории и истории украинской нации, таких как «Теория нации», «Государство и нация», «Формирование украинской нации», «Свет и тени ОУН», «Происхождение украинцев, россиян и белорусов в свете современных советских теорий».

В своих работах Ребет пытался ответить на вопросы, что такое украинская нация, через какие этапы и благодаря чему происходило её формирование и развитие, и каковы её перспективы. Что касается будущего украинского государства, то Ребет видел его независимым и демократическим. Именно поэтому он отверг лозунг «Украина для украинцев», что противоречило взглядам Степана Бандеры. Ребет считал, что «украинский народ, будучи в Восточной Европе народом со старейшей земледельческой культурой, имеет данные быть также глашатаем передовых идей человечества на тех просторах. Украина может и должна стать образцом политической культуры для всего окружения и вместо тирании, которую столетиями на Востоке представляла русская — белая и красная — империя, показать образец модерного демократического государства, где свобода и достоинство человека не пустой звук».

Ребет был убеждён в необходимости создания независимого демократического украинского государства, что не устраивало советских коммунистических идеологов. Исследуя процессы формирования украинской нации, Ребет утверждал, что она может быть сформирована только на независимой Украине. «Только самостоятельное государство является наиболее подходящим для развития этнической общности».

Как ведущий теоретик и идеолог национализма Ребет привлёк к себе внимание КГБ, и это поставило его в число одного из наиболее опасных деятелей. Представляла опасность и его организационная деятельность по созданию новых структур Заграничных частей ОУН. Предполагалось, что убийство Ребета усилит раскол в ОУН и спровоцирует выступления его сторонников против Степана Бандеры.

Санкцию на ликвидацию Ребета дал лично Хрущёв, а исполнителем акции был утверждён Сташинский, действовавший под именем Зигфрида Дрегера, уроженца Эссена. Советская разведка установила места работы Ребета в двух эмигрантских издательствах в Мюнхене. По описанию, это был человек среднего роста, крепкого телосложения, с быстрой походкой; он носил очки, а на бритой голове носил берет.

Осенью 1957 г. «Дрегер» четырежды посетил Мюнхен, изучил маршруты следования, распорядок дня и место проживания будущей жертвы. Для убийства Ребета в специальной лаборатории КГБ («хозяйство Железного») был разработан миниатюрный газовый пистолет, выполненный в виде алюминиевого цилиндра длиной пятнадцать и диаметром два сантиметра. Пистолет весил менее двухсот граммов и выстреливал струёй ядовитого газа из разбиваемой ампулы с цианистым калием. Яд не имел ни цвета, ни запаха и при попадании в организм вызывал мгновенную остановку сердца. По мнению специалистов 13-го отдела, после применения этого оружия ничего не подозревающий патологоанатом, «скорее всего, сделает заключение, что причиной смерти явилась сердечная недостаточность».

Когда подготовка к теракту на Ребета подходила к концу, из Москвы доставили орудие убийства. Его действие испытали в лесу неподалёку от Карлсхорста на собаке. Испытание, кроме Сташинского, проводили его непосредственный начальник (куратор) и курьер из Москвы, он же создатель смертоносного оружия. Сташинский привязал собаку, «которая доверчиво смотрела ему в глаза», к дереву и выстрелил. Собака забилась в конвульсиях и через несколько секунд сдохла. Непосредственный начальник Романа Сташинского полковник КГБ в отставке Георгий Санников, принимавший участие в эксперименте, в статье «Как убивали Степана Бандеру», опубликованной в еженедельнике «Аргументы и факты», вспоминает: «…Я не знаю, где сейчас 70-летний Сташинский и жив ли он, под каким именем скрывается на Западе от украинских националистов, тоже приговоривших его к смерти. Но, думаю, до конца дней своих ему не забыть доверчивые глаза собаки — на ней он при мне испытывал действие оружия, которым убил Степана Бандеру…»

9 октября 1957 г. Сташинский прилетел из Берлина в Мюнхен. Орудие убийства он привёз в чемодане внутри батона колбасы. Удобный момент для ликвидации представился 12 октября. В этот день Сташинский встретил Ребета, когда тот выходил из трамвая и направлялся к месту работы в редакцию эмигрантской газеты. О «технологии» убийства Ребета Сташинский на следствии рассказывал так: «Я ждал перед домом. После 10 часов я его увидел, как он шёл от остановки трамвая, я повернулся и пошёл в направлении дома. Я поднялся по лестнице вверх, до первого этажа. Я, приготовив оружие, подождал в коридоре на первом этаже и скоро услышал, что входная дверь открылась. Я вышел из малого коридора и пошёл по лестнице, с левой стороны вниз, с Ребетом на встречу. Ребет держался правой стороны лестницы. Проходя мимо, я вдруг поднял руку и нажал на спусковой крючок пистолета, выстрелил из оружия в его направлении и тогда пошёл дальше. Я заметил, что Ребет пошатнулся вперёд…»

Выйдя на улицу, Сташинский принял таблетку атропина — противоядие от возможного действия цианистого калия — и пошёл в сторону Кегльмюльбах-канала, где выбросил орудие убийства в воду. Он сразу же выписался из отеля и отправился на мюнхенский вокзал, где сел в экспресс до Франкфурта-на-Майне, где переночевал в отеле «Интернациональ» и утренним рейсом вылетел в Берлин. В Карлсхорсте он представил подробный письменный отчёт о ходе операции. Впоследствии во время судебного заседания Богдан говорил, что в отчёте о его «работе» в Мюнхене была фраза: «В рассматриваемом городе я встретил известную личность и поздравил её. Я уверен, что это приветствие было удачным».

В Карлсхорсте Сташинский узнал, что украинская эмигрантская пресса сообщила о смерти Льва Ребета. В медицинском заключении, сделанном после вскрытия, как и планировалось организаторами убийства, было отмечено, что он умер от сердечной недостаточности. Однако именно это обстоятельство нарушило планы КГБ, так как «естественная» смерть Ребета ни у кого не вызвала подозрений и не спровоцировала ожидаемого конфликта между его сторонниками и Бандерой. Через неделю после убийства на явочной квартире КГБ в Карлсхорсте был устроен банкет в честь Сташинского. Виновника «торжества» поздравил непосредственный начальник и не представившийся ему генерал. В награду он получил фотоаппарат «Контакс». 14 ноября 1957 г. начальник ПГУ КГБ генерал-полковник A.M. Сахаровский в письме № 2261-е, исполненном от руки, на двух листах, «без оставления копии в секретариате», сообщил лично Н.С. Хрущёву «о мероприятии в Германии». Лев Ребет был похоронен на кладбище «Вальдфридхоф» (нем. Waldfriedhof) в Мюнхене. 30 октября 2010 г. его бренные останки были перезахоронены во Львове на Лычаковском кладбище.

Степан Андреевич Бандера родился 1 января 1909 г. в селе Старый Угринов, Королевство Галиции и Лодомерии (Австро-Венгрия), (ныне Калушский район Ивано-Франковской области, Украина) в семье священника униатской церкви. Образование получил в Стрыйской гимназии, а затем на агрономическом факультете Львовского университета. В годы учёбы в гимназии примкнул к подпольной украинской организации, созданной Коновальцем, а в 1929 г. вступил в ОУН. В молодости был известен под псевдонимами «Баба», «Лис», «Степанко», «Малый», «Серый», «Рых», «Матвей Гордон», «Крук» и некоторыми другими.

С 1933 г. Бандера являлся краевым проводником (территориальным руководителем) ОУН на западноукраинских землях, где организовал несколько террористических актов. Его первыми жертвами стали кузнец Михаил Белицкий из села Двирци на Львовщине, школьный куратор Гадомский и работавший под прикрытием должности секретаря советского консульства во Львове сотрудник ИНО ОГПУ Андрей Майлов. Широкую известность получило убийство министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого, совершённое 15 июня 1934 г. План нападения на Перацкого разработал Роман Шухевич, а общее руководство акцией осуществлял Степан Бандера. Убийство стало актом мести за кровавую акцию «пацификации» (умиротворения украинского населения), проведённую польскими властями в Галичине в 1930 г., которой руководил Перацкий, в то время заместитель министра внутренних дел. Бронислав Перацкий был убит в центре Варшавы тремя выстрелами в затылок студентом Григорием Мацейко, который сумел скрыться с места преступления и бежал за границу.

Причастность Бандеры к убийству Перацкого, со ссылкой на убитого им Коновальца, подтверждает и Павел Судоплатов. В своих мемуарах он пишет: «Полной неожиданностью явилась для меня и новость, что убийство польского министра генерала Перацкого в 1934 г. украинским террористом Мацейко было проведено вопреки приказу Коновальца, и стоял за этим Бандера, соперничавший с последним за власть. Бандера стремился к контролю над организацией, играя на естественной неприязни украинцев к Перацкому, который нёс ответственность за репрессии против украинского меньшинства в Польше. Коновалец рассказал мне, что к этому времени между Польшей и Германией был подписан договор о дружбе, так что немцев никоим образом не устраивали любые враждебные акции по отношению к полякам. Они были так взбешены, что выдали Бандеру, скрывавшегося в Германии».

В 1934 г. Бандера был арестован польскими властями, а в ноябре 1935 г. в Варшаве начался суд над ним и одиннадцатью другими украинскими националистами. Их обвиняли не только в соучастии в убийствах, но и в совершении «эксов» — нападении на почтовые дилижансы, кассы и банки. В ответ на замечание прокурора, что боевая деятельность ОУН противоречит основам христианской морали, Бандера возложил моральную ответственность за действия украинских боевиков на польские власти, которые, «растоптав Божьи и человеческие законы, поработили украинский народ и создали положение, при котором (он) вынужден убивать палачей и предателей».

13 января 1936 г. Степан Бандера, Микола Лебедь и Ярослав Карпинец были приговорены к смертной казни через повешение, остальные подсудимые — к тюремному заключению на срок от 7 до 15 лет. От виселицы приговорённых спасла амнистия, принятая во время процесса. Казнь была заменена пожизненным заключением. Во время суда в Варшаве боевики ОУН во Львове убили профессора Львовского университета Ивана Бабия и студента Якова Бачинского, обвинённых националистами в связях с польской полицией. Экспертиза показала, что жертвы этого убийства и Бронислав Перацкий были застрелены из одного револьвера. Это позволило польским властям организовать над Бандерой и рядом его соратников ещё один судебный процесс, на сей раз во Львове. 25 мая 1936 г. Бандера наряду с другими членами Краевой экзекутивы ОУН (всего 27 человек) предстал перед судом по обвинению в руководстве террористической деятельностью ОУН-УВО. Своей причастности к гибели Бабия и Бачинского он не отрицал — их убили по его личному приказу за сотрудничество с польской полицией. На процессе Бандера также заявил, что ОУН занимает негативную позицию по отношению к коммунизму. Объясняя цели и методы борьбы организации против большевистской идеологии, Бандера в частности сказал: «Большевизм — это система, с помощью которой Москва поработила украинскую нацию, уничтожив украинскую государственность». На Львовском процессе Бандера был приговорён к пожизненному заключению. В 1936–1939 гг. он отбывал срок в польских тюрьмах. Во время заключения, познакомившись с работами идеолога украинского национализма Дмитрия Донцова, Бандера пришёл к выводу — ОУН недостаточно «революционна» по своей сути, и это необходимо исправить.

Степан Бандера вышел на свободу из Брестской крепости 13 сентября 1939 г., после нападения Германии на Польшу. По утверждению Бандеры, во время наступления немцев польские охранники оставили тюрьму и его камеру открыли заключённые. «На самом деле Бандеру освободили немцы, что подтверждают асы гитлеровских спецслужб Отто Скорцени, Вальтер Шелленберг, Эрвин Штольце и другие. Но националисты отрицают этот факт, так как он подтвердит тесное сотрудничество ОУН с нацистами. Германская разведка и ранее предпринимала попытки освободить Бандеру, который в секретной картотеке абвера значился под псевдонимом Серый. Оказывалось дипломатическое давление, готовился побег с участием десанта, план которого разрабатывал Шухевич».

Около двух недель Бандера находился в подполье на советской территории, где установил контакт с активистами ОУН, с которыми обсуждал планы по созданию сети ОУН на территории всей Украины и развёртыванию борьбы против советских властей. Опасаясь задержания сотрудниками НКВД, во второй половине октября 1939 г. Бандера пересёк советско-немецкую демаркационную линию и прибыл в Краков, где активно включился в деятельность ОУН. 3 июня 1940 г. в Кракове Степан Бандера женился на Ярославе Опаривськой.

В ОУН назревал раскол. В августе 1939 г. на II Большом сборе ОУН в Италии Андрей Мельник был провозглашён преемником убитого в Роттердаме лидера организации Евгения Коновальца. Однако часть делегатов съезда высказалась против избрания Мельника, отдав предпочтение Бандере. Точки зрения Мельника и Бандеры на стратегию ведения освободительной борьбы имели принципиальные различия. Бандера считал, что в борьбе необходимо рассчитывать в первую очередь на собственные силы, поскольку в независимости Украины, по его убеждению, никто не был заинтересован. Возможный союз с Германией он рассматривал как временный и выступал «за то, чтобы поставить немцев перед фактом — признать Украинское Самостоятельное Государство».

Мельник же считал, что ставку следует делать на нацистскую Германию, а вооружённое подполье создавать ни в коем случае не следует.

10 февраля 1940 г. Бандера созвал в Кракове некоторых лидеров ОУН Галиции и Прикарпатья и, объявив себя законным преемником Коновальца на посту главы организации, создал Революционный провод ОУН. В него вошли его ближайшие единомышленники: Ярослав Стецько, Степан Ленкавский, Николай Лебедь, Роман Шухевич и Василий Охримович. В апреле 1940 г. на встрече с Бандерой в одном из городов на севере Италии Мельник отверг предложение о разрыве связей с Германией. Он не согласился также сместить с ключевого поста в ОУН Ярослава Барановского, которого сторонники Бандеры обвиняли в некоторых неудачах ОУН. Произошёл исторический раскол ОУН на две фракции — ОУН(б) (бандеровцы) и ОУН(м) (мельниковцы). В апреле 1941 г. Революционный провод созвал так называемый Большой сбор ОУН, единогласно избравший Степана Бандеру проводником ОУН(б). Прогнозировавший скорый военный конфликт между СССР и нацистской Германией, Бандера начал подготовку к вооружённой борьбе украинских националистов против Москвы. ОУН(б) начала проводить организационную работу на украинских землях, сформировала три походные группы, организовала сеть территориальных подпольных организаций. В Киеве и Львове были сформированы руководящие центральные органы для предстоящих действий.

Перед самым началом Великой Отечественной войны Бандера инициировал создание Украинского национального комитета для консолидации борьбы всех подконтрольных ОУН(б) сил, а также создание Легиона украинских националистов в составе батальонов «Нахтигаль» и «Роланд», военнослужащие которых в будущем составили ядро Украинской повстанческой армии. 30 июня, в день захвата немцами Львова, в город вошли и бойцы батальона «Нахтигаль» во главе с Романом Шухевичем. В тот же день от лица руководства ОУН(б) Ярослав Стецько зачитал «Акт возрождения Украинского государства», сообщавший о создании «нового украинского государства на материнских украинских землях». В последующие несколько дней представители ОУН(б) сформировали исполнительный орган — Украинское государственное правление (УГП), организовали Национальное собрание, заручились поддержкой греко-католического духовенства, включая митрополита Галицкого Андрея (Шептицкого). Бандеры в это время на месте событий не было, он находился в Кракове.

После нападения Германии на СССР Бандера вместе с другими деятелями украинского националистического движения был арестован немецкими оккупационными властями за попытку провозглашения самостоятельного Украинского государства и помещён под стражу, а в январе 1942 г. отправлен в концлагерь Заксенхаузен.

Это подтвердил 29 мая 1945 г. на допросе в отделе контрразведки «СМЕРШ» 2-й гвардейской танковой армии высокопоставленный сотрудник абвера полковник Эрвин Штольце, который также охарактеризовал отношения Бандеры и Мельника.

Приведём фрагмент стенограммы допроса Эрвина Штольце: «…После окончания войны с Польшей Германия усиленно готовилась к войне против Советского Союза, и поэтому по линии абвера принимались меры по активизации подрывной деятельности, так как те мероприятия, которые проводились через Мельника и другую агентуру, казались недостаточными. В этих целях был завербован видный украинский националист Бандера Степан, освобождённый немцами из тюрьмы, где он содержался польскими властями за участие в террористическом акте против руководителей польского правительства. Кто вербовал Бандеру, я не помню, но последний на связи состоял у меня…Несмотря на то, что во время моей встречи с Мельником и Бандерой оба они обещали принять все меры к примирению, я лично пришёл к выводу, что это примирение не состоится из-за существенных различий между ними. Если Мельник спокойный, интеллигентный чиновник, то Бандера — карьерист, фанатик и бандит…С нападением Германии на Советский Союз Бандера активизировал националистическое движение в областях, оккупированных немцами, и привлёк на свою сторону особо активную часть украинских националистов, по сути, вытеснив Мельника из руководства. Обострение между Мельником и Бандерой дошло до предела…В августе 1941 г. Канарис поручил мне прекратить связь с Бандерой и, наоборот, во главе националистов удержать Мельника… Вскоре после прекращения связи с Бандерой он был арестован за попытку сформировать украинское правительство во Львове. Для разрыва связи с Бандерой был использован факт, что последний в 1940 г., получив от абвера большую сумму денег для финансирования созданного подполья в целях организации подрывной деятельности, пытался их присвоить и перевёл в один из швейцарских банков, откуда они нами были изъяты и снова возвращены Бандере… Причём такой же факт имел место и с Мельником… Допросили Начальник ОКР «СМЕРШ» 2 гв. ТА гвардии подполковник Шевченко. Начальник 2-го отдела ОКР «СМЕРШ» 2 гв. ТА гвардии майор Воротилов через переводчика гвардии капитана Зайцева».

Из показаний Эрвина Штольце следовало, что «в августе 1941 г. Бандера был арестован и содержался под домашним арестом на даче в пригороде Берлина». В концлагере Заксенхаузен Бандера также находился в привилегированном положении. Он содержался в одиночной камере специального блока «А» для «политических персон». Немцы обеспечили Бандере особые условия содержания и хорошее довольствие. Ему разрешали свидания с женой, которая с их трёхмесячной дочкой переехала из Кракова в Берлин поближе к мужу. Известно, что в блок «А» немцы помещали высокопоставленных членов европейских правительств, известных политиков, которых обменивали на своих пленных. Там же находились и наиболее ценные коллаборационисты, из тех, кто сотрудничал с гитлеровцами, но временно оказался не у дел.

В особый блок «А», например, поместили сына Сталина Якова. Через несколько лет после смерти Иосифа Сталина лондонская «Таймс» описала условия, в которых его сын содержался вместе с племянником Молотова и ещё четырьмя британскими лётчиками: «Помещение было просторное, с гостиной, двумя спальнями и двумя уборными». Но русские и англичане не поладили. После одного из унизительных для Якова скандалов он бросился на лагерное ограждение, караульный застрелил его, после чего он был поражён ещё и электрическим током, пропущенным по колючей проволоке. При жизни Иосифа Сталина англичане и американцы тщательно скрывали причины гибели Якова во избежание ухудшения отношений СССР и Англии.

Можно предположить, что Бандера, Стецько, а позднее помещённые туда же Мельник с женой и истинный создатель УПА Бульба-Боровец, жили не в худших условиях, чем те, которые описаны в «Таймс». Причин бросаться на колючую проволоку у них не было. Они находились под опекой Международного Красного Креста, свободно перемещались по территории лагеря, питались по эсэсовскому рациону, получали от родственников продовольственные посылки и деньги. Бульба-Боровец вспоминал: «В депозите мы имели деньги, и у нас была возможность покупать "Винницкую махорку"».

На расстоянии 200 метров от Заксенхаузена находился замок Фриденталь, а в нём — школа агентурно-диверсионных кадров ОУН(б). Через инструктора школы Бандера отдавал приказы подчинённым, и немцы этому не препятствовали. Связь ОУН с вермахтом, хотя и не так активно, как ранее, продолжалась. Через супругу, приходившую к нему на свидания, Бандера поддерживал связь и с Романом Шухевичем, фактически возглавлявшим ОУН(б) в его отсутствие, но активно влиять на процесс создания повстанческой армии, начавшийся в октябре 1942 г., будучи в концлагере, он не мог.

Однако командование и бойцы УПА, как и многих других националистических формирований, связывали свою борьбу с именем Бандеры. Немцы в официальных документах и донесениях применяли к украинским повстанцам термин «движение Бандеры» (нем. — Banderabewegung), а в советской терминологии появились понятия «бандеровщина» и «бандеровцы».

С 21 по 25 августа 1943 г. на территории Козовского района Тернопольской области УССР проходил III Большой сбор ОУН. В ходе Сбора было принято решение отказаться от должности проводника и создать Бюро провода, в которое вошли Роман Шухевич, Ростислав Волошин и Дмитрий Маевский. После гибели последних Шухевич стал единолично руководить проводом. Бандеру, находившегося в заключении, в состав Бюро провода не избрали даже Почётным Главой, что, по словам Василия Кука, было обусловлено соображениями безопасности — это могло бы «ускорить его физическую ликвидацию».

Поражения на фронтах сражений и активность УПА в тылах советских войск заставили немецкое руководство пересмотреть своё отношение к украинскому национализму. 25 сентября 1944 г. из Заксенхаузена было выпущено на свободу несколько сотен заключённых-украинцев, включая Бандеру и Мельника.

По свидетельству начальника разведки ЗЧ ОУН Степана Мудрика-Мечника, после освобождения Бандера на некоторое время задержался в Берлине. В ответ на предложение о сотрудничестве со стороны немцев Бандера выдвинул условие — признать «Акт возрождения…» и обеспечить создание украинской армии как вооружённых сил отдельного государства, не зависимых от Третьего рейха. Немецкая сторона не пошла на признание независимости Украины, и соглашение с Бандерой, таким образом, достигнуто не было.

По другой версии, изложенной начальником секретного подразделения «Абвер-2» Эрвином Штольце, Бандера был завербован абвером и в дальнейшем фигурировал в картотеке абвера под кличкой «Серый».

После выхода на свободу Бандера инициировал организационное оформление образованного ещё в 1943 г. Антибольшевистского блока народов (АБН) — координационного центра антикоммунистических политических организаций эмигрантов из СССР и других стран соцлагеря. Во главе АБН встал его ближайший единомышленник Ярослав Стецько.

Вскоре после освобождения Бандеры Роман Шухевич, ранее де-факто возглавлявший ОУН(б), заявил, что ему тяжело руководить ОУН и УПА одновременно, и высказал мнение, что руководство над организацией следует вновь передать Бандере. В феврале 1945 г. он созвал очередную конференцию ОУН(б), на которой предложил избрать Степана Бандеру главой организации. Инициатива Шухевича была поддержана: Бандера встал во главе организации, а Ярослав Стецько стал его заместителем.

Со второй половины 1940-х гг. Бандера сотрудничал с британскими спецслужбами и оказывал им помощь в подборе и подготовке шпионов для засылки в СССР. Благодаря связям с англичанами Бандере удалось вызволить жену и троих детей из советской зоны оккупации. Их под фамилией Поппель сначала поселили в лагере для беженцев, затем в небольшом лесном доме и, наконец, в 1954 г. перевезли в Мюнхен, где с начала 1950-х гг. жил Бандера. По воспоминаниям современников, в Мюнхене семье Степана Бандеры жилось нелегко. «Бандеры жили в очень маленьком помещении, — вспоминала Ярослава Стецько. — У них были две комнатки и кухонька, а всё-таки было пять человек. Но очень всё чисто было».

Тяжёлое материальное положение и проблемы со здоровьем усугубляла политическая атмосфера, в которой Бандера был вынужден действовать. В 1946 г. в ОУН(б) назрел внутренний раскол, инициаторами которого стали молодые «реформисты» Зиновий Матла и Лев Ребет. 1 февраля 1954 г. на очередной конференции ЗЧ ОУН этот раскол произошёл и появилась ОУН(з) — «за границей».

Положение Бандеры серьёзно осложнялось и тем, что на него началась настоящая охота агентов советских спецслужб. Для предотвращения возможных покушений СБ ОУН(б) выделила своему лидеру усиленную охрану, которой во взаимодействии с немецкой криминальной полицией удалось предотвратить несколько попыток убийства Бандеры. По данным Руслана Частая, в 1947 г. служба безопасности предотвратила убийство Бандеры завербованным киевским МГБ Ярославом Морозом, а в 1948 году — разоблачила агента МГБ Владимира Стельмащука, прибывшего в Мюнхен по заданию варшавского отдела МГБ.

Осенью 1952 г. покушение на лидера ОУН(б), которое готовили агенты МГБ — немцы Легуд и Леман, было предотвращено благодаря информации западных разведок, передавших сведения о готовящемся убийстве немецкой полиции. В 1953 г. СБ ОУН(б) была предотвращена попытка покушения на Бандеру со стороны Степана Либгольца.

В 1959 г. немецкая криминальная полиция арестовала человека по фамилии Винцик, который несколько раз появлялся в Мюнхене и интересовался детьми Степана Бандеры. В том же году СБ получила информацию, что новое покушение на Бандеру уже подготовлено и может состояться в любой момент. Руководство ОУН(б) пришло к выводу, что лидеру организации необходимо хотя бы временно покинуть Мюнхен. Поначалу Бандера отказывался уезжать из города, но позднее согласился с мнением своих сторонников. Организацией его отъезда занялся начальник разведки ЗЧ ОУН Степан Мудрик-Мечник. По словам Мудрика, он неоднократно предупреждал Бандеру об опасности, но вождь не верил в серьёзность его предупреждений: «Багато років, у мене перед очима проходив перебіг засідання Проводу ОУН, на якому я попереджував про небезпеку, говорив гостріше, ніж того вимагав етикет, але марно. І все життя, згадуючи Провідника, мені мимоволі приходила думка, що в серйозність попередження Бандера повірив в останні секунди свого життя».

Убийство лидера ОУН Степана Бандеры, которому после войны Верховный Суд СССР заочно вынес смертный приговор, было санкционировано ЦК КПСС и лично Хрущёвым вскоре после убийства Льва Ребета. Следует отметить, что к концу 1950-х гг. политический престиж Бандеры на Западе неуклонно падал, и он был рад любому упоминанию своего имени в советской печати. В связи с этим некоторые руководители КГБ докладывали в Кремль, что убийство Бандеры не принесёт пользы, оно героизирует его образ и приведёт к консолидации украинских националистов. Но в ЦК КПСС с этим мнением не согласились и отдали приказ провести ликвидацию. Исполнителем «акции» был утверждён уже проверенный киллер Сташинский, которого стали готовить к выполнению нового важного задания партии и правительства.

Как ни странно, но у КГБ к этому времени было мало информации о Бандере. Было лишь известно, что он ездит на «опеле», иногда по воскресеньям посещает эмигрантскую украинскую церковь, пользуется псевдонимом «Поппель» и время от времени навещает любовниц. Узнав, что Бандера должен выступать на кладбище в Роттердаме на церемонии, посвящённой памяти убитого советской разведкой Евгения Коновальца, Сташинского командировали в Нидерланды, чтобы он смог воочию увидеть свою жертву. У ворот кладбища он заметил «опель», явно принадлежавший Бандере. Во время церемонии Сташинский стоял близко к могиле, но украинские боевики из охраны не дали ему сфотографировать оратора. Однако позднее эмигрантские газеты сообщили, что это был Бандера, и Сташинский запомнил его лицо. В начале 1959 г. ему было приказано ускорить операцию. Под именем Ганса-Иоахима Будайта Сташинский четыре раза ездил в Мюнхен, выслеживая Бандеру. Он не мог установить его адреса до тех пор, пока не догадался поискать его в телефонном справочнике по псевдониму Бандеры — «Поппель».

Так он узнал нужный ему адрес — Крейтмайрштрассе, дом 7. Сташинский несколько раз пытался проникнуть в этот дом, но дверь подъезда всегда была закрыта. Чёрного хода в доме не было, а пытаться пройти в подъезд вслед за входящим жильцом было рискованно. Ему требовался ключ к замку. В следующий приезд Сташинский привёз в Мюнхен орудие убийства. Это был такой же пистолет, каким он убил Ребета, но двуствольный, причём стрелять можно было как из одного ствола, так и из обоих сразу. Вместе с пистолетом он привёз и отмычку с набором ключей, рассчитывая с её помощью проникнуть в дом Бандеры. Сташинский попробовал открыть дверь всеми ключами, но ни один из них не подошёл к замку. При попытке открыть дверь один из ключей сломался и упал в замочную скважину. Позднее его обнаружила немецкая полиция, и после заявления хозяина дома, что замок никогда не разбирали, эта находка стала важным подтверждением показаний Сташинского на суде.

Сташинский сумел сделать оттиск на одном из ключей, по которому умельцы в Карлхорсте изготовили несколько вариантов других ключей к замку. В этот приезд Сташинский увидел Бандеру возле гаража, однако рядом с ним находились посторонние люди, и убийца ретировался. Орудие убийства не понадобилось, и его пришлось выбросить в канал, предварительно выпустив смертоносный заряд в воздух.

В третий раз Сташинский прибыл в Мюнхен без оружия. Целью приезда была проверка нового набора ключей к замку подъезда. Один из четырёх ключей он смог частично повернуть в замке. После этого в соседнем магазине фирмы «Вулворт» он купил напильник и подточил бороздки, после чего ключ сработал. Он вошёл в подъезд и на двери одной из квартир на четвёртом этаже увидел табличку «Рорреl».

На второй неделе октября 1959 г. Сташинский в последний раз отправился из Берлина в Мюнхен. В чемодане у него было новое орудие убийства, защитные таблетки и ингалятор. 15 октября 1959 г. Степан Бандера, как обычно, поехал домой на обед, по пути он заехал на рынок, где сделал покупки. Он оставил автомобиль в гараже и вошёл в подъезд дома, где жил с семьёй. Прежде чем войти в дом он отпустил телохранителей, и они уехали. Примерно в час дня Сташинский увидел, как Бандера ставит машину в гараж, и вошёл в подъезд раньше жертвы. Он стал подниматься по лестнице, но услышав сверху женские голоса, понял, что не может стоять на лестнице, и начал спускаться вниз. На площадке второго этажа он остановился и нажал кнопку лифта. Женщина сверху миновала его, и в это время Бандера открыл входную дверь подъезда. Сташинский поднялся на лифте на 4-й этаж и начал медленно спускаться по лестнице. Бандера нёс в правой руке сумку с продуктами. Поднявшись на третий этаж, лидер ОУН(б) узнал Сташинского — утром этого дня он видел его в церкви (убийца следил за Бандерой несколько дней). На вопрос «Что вы здесь делаете?» Сташинский поднял оружие, завёрнутое в газету, и выстрелил из обоих стволов в лицо жертве. Уходя, он успел заметить, как Бандера осел набок на площадке. Хлопок от выстрела был еле слышен, а внимание соседей привлёк крик Бандеры. Когда соседи вышли из квартир, Сташинский уже покинул место преступления, а Бандеру, которого соседи знали под именем Стефана Поппеля, обнаружили на площадке между третьим и четвёртым этажами. Лицо у него стало покрываться тёмными пятнами. Он умер по дороге в больницу, не приходя в сознание. При осмотре тела врачи обнаружили трещину в основании черепа, полученную при падении. В качестве возможной причины падения врачи назвали паралич сердца.

Установить реальную причину смерти Бандеры помогло вмешательство правоохранительных структур — при осмотре доктор нашёл у убитого кобуру с пистолетом, о чём сообщил в криминальную полицию. Когда выяснилось, что под именем Стефана Поппеля проживал Степан Бандера, то у немецких властей возникли серьёзные сомнения относительно причин его смерти. Было проведено повторное исследование трупа. В организме Бандеры обнаружили остатки синильной кислоты, а на лице — мелкие частицы стекла от разорвавшейся ампулы с ядом. Было установлено, что смерть Бандеры наступила вследствие отравления цианистым калием.

Орудие убийства Сташинский выбросил в воду, а ключ — в канализационный люк по дороге. Затем он поездом уехал во Франкфурт-на-Майне, а утром самолётом вылетел в Берлин. Чтобы запутать следствие, советской разведкой в западную печать была вброшена информация о том, что Бандеру убили по инициативе министра по делам беженцев ФРГ Теодора Оберлендера, с которым он тесно сотрудничал в годы войны. Распространялись и другие слухи, например, что Бандера покончил жизнь самоубийством, приняв яд, после того как узнал, что его ближайший соратник Матвиейко стал работать на КГБ. Однако следствие было уверено, что убийство Бандеры совершено агентами КГБ.

Заупокойная служба по Степану Бандере была совершена 20 октября 1959 г. в 9 часов утра в мюнхенской церкви Св. Иоанна Крестителя, а похороны состоялись в тот же день в 15 часов на кладбище Вальдфридхоф в Мюнхене. В день похорон, как в церкви, так и на кладбище, собралось множество людей, в том числе и делегации из разных стран.

Гроб с телом Бандеры опустили в могилу, посыпав сверху привезённой с Украины землёй и окропив водой из Чёрного моря. На могилу лидера ОУН(б) было возложено около 250 венков. Украинское националистическое движение на похоронах представляли ветераны ОУН Ярослав Стецько и Михаил Кравцив, литераторы Иван Багряный и Феодосии Осьмачка, профессора Александр Оглоблин и Иван Вовчук, бывший командир УПА Николай Фриз, митрополит УАПЦ в Диаспоре Никанор (Абрамович), генерал Николай Капустянский, а также Дмитрий Донцов, Николай Ливицкий и многие другие.

На церемонии выступали также экс-председатель Туркестанского национального комитета Вели Каюм-хан, член ЦК Антибольшевистского блока народов (АБН) болгарин Дмитро Вальчев, представители румынского и венгерского антикоммунистических движений Ион Эмилиан и Ференц Фаркаша де Кисбарнак, член Словацкого освободительного комитета Чтибор Покорный, представитель Союза объединённых хорватов Колеман Билич, секретарь Англо-украинского товарищества в Лондоне Вера Рич.

Смерть Бандеры действительно консолидировала украинскую эмиграцию, а его похороны вылились в мощную демонстрацию единства и сплочённости ОУН. Недаром украинская эмигрантская пресса в те дни писала: «Бандера умер, но его дух живёт». А одна из немецких газет, освещавших события 20 октября, писала, что на кладбище «выглядело всё так, словно между украинцами-эмигрантами совсем не существовало ссоры».

На современной Украине точки зрения на личность Степана Бандеры диаметрально противоположны. Большой популярностью он пользуется главным образом среди жителей Западной Украины, где, по результатам опроса, более 75 % опрошенных оценивают его фигуру положительно. Всего по результатам опроса, проведённого социологической группой «Рейтинг», в апреле 2014 г. положительно относились к Степану Бандере 31 % украинцев, 48 % относились негативно, а почти каждый пятый — не смог оценить своего отношения.

По состоянию на сентябрь 2012 г., Степану Бандере на территории Львовской, Ивано-Франковской и Тернопольской областей Украины было установлено более 20 памятников.

Но не всё так однозначно и на Западе Украины. Памятник Бандере на его родине, в Старом Угринове, дважды взрывали неизвестные. Первый раз монумент был взорван 30 декабря 1990 г., 30 июня 1991 г. его вновь открыли на том же месте, а 10 июля того же года памятник снова уничтожили. 17 августа 1992 г., во время празднования 50-летия создания УПА, монумент был восстановлен.

В населённых пунктах Западной Украины открыто четыре музея, посвящённых Бандере. Кроме того, Музей освободительной борьбы имени Бандеры, значительная часть экспозиции которого посвящена лидеру ОУН, находится в Лондоне.

По состоянию на 2012 год, Степан Бандера является почётным гражданином Тернополя, Ивано-Франковска, Львова и других городов Западной Украины (всего 19 населённых пунктов). 16 марта 2010 г. Бандера был удостоен звания почётного гражданина Хуста, однако 20 апреля 2011 г. Хустский районный суд отменил решение о присвоении звания.

Именем Степана Бандеры названы улицы во Львове, в Ивано-Франковске, в Тернополе и других городах. С марта 2012 г. имя Бандеры носит премия, учреждённая Львовским областным советом.

В 2010 г. Степану Бандере указом президента Ющенко посмертно было присвоено звание Героя Украины. 2 апреля 2011 г. Донецкий окружной суд признал указ о присвоении Бандере звания Героя Украины незаконным, мотивируя своё решение тем, что Бандера не был гражданином Украины. В 2011 г. указ президента был отменён. 2 августа 2011 г. Высший административный суд Украины оставил в силе постановление Донецкого окружного административного суда от 2 апреля 2010 г., отклонив кассационные жалобы ряда граждан Украины, в числе которых были представители ВО «Свобода», Виктор Ющенко, внук Бандеры Степан и другие.

В 2008 г. Степан Бандера занял третье место (16,12 % голосов) в телепроекте «Великие украинцы», уступив лишь Ярославу Мудрому и Николаю Амосову. В то же время многие жители Южной, Восточной Украины, а также Польши и России относятся к Бандере в основном негативно, обвиняя в фашизме, терроризме, радикальном национализме, включая антисемитизм и геноцид польского населения, а также в коллаборационизме.

В декабре 1959 г. Сташинского вызвали в Москву, где председатель КГБ Александр Шелепин в торжественной обстановке вручил ему орден Красного Знамени и зачитал приказ о награждении, в котором говорилось, что награда вручается «за успешное выполнение особо важного задания правительства». Сташинскому сообщили, что он направляется на курсы, где продолжит изучение немецкого языка и выучит английский, после чего три или пять лет проведёт на Западе, выполняя новые «задания» того же характера. «Работа вас ждёт нелёгкая, но почётная», — сказал ему тогда Шелепин. Историк спецслужб Дмитрий Прохоров в работе «Сколько стоит продать Родину» утверждает, что «из него готовили нелегального шефа резидентуры по "мокрым делам", а очередным заданием должна была стать ликвидация Ярослава Стецько, являвшегося премьер-министром Украинской Республики в 1941 г., а после войны укрывшегося на территории ФРГ».

Находясь на пике славы, Сташинский обратился к своему куратору за разрешением на брак с немкой Инге Поль. Реакция на просьбу была для него неожиданной. Непосредственные начальники по цепочке и генерал, возглавлявший направление, стали отговаривать его от брака с Поль, подчёркивая антисоветские убеждения его избранницы. Ему предложили откупиться от невесты несколькими тысячами марок и забыть о ней. Влюблённый убийца настаивал на своём и утверждал, что сумеет оказать на невесту нужное влияние и займётся её идеологическим перевоспитанием. Руководству КГБ пришлось разрешать непростую задачу. Сташинский только что получил орден и считался особо ценным агентом. Как носителя важнейших государственных секретов его нельзя было просто отпустить в гражданскую жизнь, а с антисоветски настроенной женой-немкой нельзя было оставлять в органах КГБ. После изучения вопроса и рассмотрения возможных вариантов Сташинскому в порядке исключения разрешили жениться на Инге Поль. Разрешение на брак санкционировал лично председатель КГБ Шелепин, при условии, что немка будет жить в СССР и сотрудничать с КГБ. Богдану разрешили вернуться в Восточный Берлин, чтобы сообщить Инге Поль, что он связан с советской разведкой — не более того, — и привезти её в Москву. На Рождество 1959 г. Сташинский, не раскрывая деталей, сказал Инге, что работает на советскую разведку и что личность Иозефа Лемана — всего лишь прикрытие.

Инге была поражена и расстроена. Она предложила ему пожениться и немедленно уйти на Запад, но Сташинский категорически отказался от этого предложения. Он пообещал уладить все проблемы с начальством, и она согласилась поехать в Москву, чтобы помочь любимому человеку. Сташинский с паспортом на имя Александра Антоновича Крылова и Инге Поль приехали в Москву. Их встретил сотрудник КГБ и поселил как мужа и жену в гостиницу «Украина». Когда сотрудник стал настойчиво убеждать работника гостиницы о необходимости их размещения только в заранее забронированном номере, Богдан понял, что номер прослушивается.

В Москве Инге не понравилось, и Сташинскому было сложно «блокировать» её неодобрительные замечания о жизни в Москве, чтобы их не смогли зафиксировать при прослушивании номера. Попытки Сташинского и его куратора уговорить Инге жить в Москве потерпели фиаско. Она становилась всё более отчуждённой и просилась домой. Наконец 9 марта 1960 г. им было разрешено поехать в Восточный Берлин, чтобы оформить брак. Возвратиться они должны были как можно скорее, чтобы Богдан мог приступить к занятиям.

23 марта Инге Поль и Сташинский (под именем Иозефа Немана) оформили брак в Восточном Берлине. В апреле, теперь уже как супруги Крыловы, они отправились на отдых в Крым, а в мае, по возвращении в Москву, их поселили в однокомнатной квартире, принадлежащей КГБ. Из-за брака с немкой план подготовки Сташинского для «работы» в англоязычной стране был отложен, и супругов стали готовить к нелегальной работе в Западной Германии. Сташинского ускоренно обучали западногерманским обычаям, манерам и произношению. Инге вместе с мужем ходила на уроки немецкого языка, но решительно отклонила все попытки привлечь её к разведывательной работе. Её поведение становилось опасным: она уговаривала Сташинского порвать с КГБ и уйти на Запад.

Отношения самого Сташинского с чекистским ведомством также становились натянутыми. Он узнал, что его корреспонденция перехватывается, а их небольшая квартира оборудована микрофонами. Сташинский сказал об этом своему руководителю, который объяснил наличие микрофонов тем, что квартиру раньше «использовали для других целей».

Вскоре после этого разговора подготовка Сташинского была прекращена. Ему объяснили, что преподаватель уехал в командировку и что уроки немецкого языка вскоре возобновятся. Однако и другие занятия с ним не проводились, ему было приказано ждать. Жизнь молодых супругов в Москве была некомфортной из-за материальных проблем, неустроенности и постоянного контроля со стороны КГБ, где вскоре стало известно, что под влиянием жены Сташинский во многом пересмотрел свои взгляды и стал чуть ли не большим антикоммунистом, чем Инге. Поэтому руководство приняло решение отказаться от его использования за рубежом.

В сентябре 1960 г. Богдан доложил куратору, что его жена беременна. Ей предложили сделать аборт. Инге, придя в бешенство от такого предложения, говорила мужу, что «Москве мы как люди не нужны». Впоследствии Сташинский утверждал, что именно это обстоятельство наряду с прослушиванием квартиры, перехватом почты и пренебрежением к его личной жизни убедило его в том, что он стал простым орудием — к тому же ненужным.

3 декабря 1960 г. Сташинского вызвали на собеседование с генералом КГБ, представившимся ему Владимиром Яковлевичем. Генерал без всяких предисловий объяснил Сташинскому, что он должен жить в Москве и выезд из СССР ему не будет разрешён по крайней мере в течение семи лет. Он не сможет бывать даже в Восточном Берлине, хотя его жена может отправиться туда, когда захочет. Генерал сказал Сташинскому, что источник в западногерманской разведке сообщил о проводимом на Западе следствии в связи со смертью Ребета и Бандеры, и о том, что он «засветился» при выполнении задания. КГБ не оставит его без помощи, пояснил генерал, он будет получать прежний оклад (2500 рублей), пока не найдёт работу.

В январе 1961 г. Инге выехала к родителям в Восточный Берлин, где 31 марта родила мальчика. Сташинскому, несмотря на его просьбы, руководство КГБ выехать в ГДР не разрешило. Руководитель аппарата КГБ в ГДР, бывший начальник нелегальной разведки генерал-майор A.M. Коротков на рапорте о выезде Сташинского в Берлин наложил следующую резолюцию: «Сташинского на Запад выпускать нельзя. Следует создать ему все условия для жизни, построить дачу в любой части Советского Союза по его желанию».

В начале августа Инге собралась возвращаться в Россию с новорождённым сыном. За день до отъезда она оставила ребёнка у соседки. Когда мальчика кормили, он захлебнулся и погиб. Охваченная горем мать известила супруга о случившемся. Сташинский подал рапорт с просьбой о разрешении выехать в Берлин на похороны сына. Выезд разрешили и в сопровождении куратора Юрия Николаевича Александрова Сташинского доставили в Берлин на военно-транспортном самолёте. Он был обязан ночевать вместе с женой на объекте КГБ в Карлхорсте и регулярно отмечаться у своего куратора. За женой и за ним было установлено наружное наблюдение. Под влиянием смерти сына Сташинский признался жене, что является боевиком-убийцей. Признание не изменило их намерения бежать на Запад.

В субботу 12 августа машина КГБ привезла Сташинского с женой в дом её родителей в Дальгове, чтобы завершить приготовления к завтрашним похоронам. Полдня они провели в доме родителей, откуда несколько раз выходили в универмаг, чтобы заказать цветы и сделать кое-какие покупки. В четыре часа дня Сташинский, его жена и её пятнадцатилетний брат Фриц вышли через чёрный ход дома и незамеченными прошли в центр Дальгова. Там они взяли такси до станции Фридрихштрассе в Восточном Берлине. Фриц Поль не захотел идти с ними на Запад, Сташинский дал ему триста марок и отправил домой. Супруги сели в поезд, следующий в западный сектор Берлина, и хотя восточногерманская полиция проверяла документы у пассажиров, до их вагона проверяющие не дошли. Около восьми часов вечера они сошли с поезда на первой остановке в Западном Берлине, на такси приехали к тёте Инге и попросили отвезти их в полицию. Когда Богдан и Инге Сташинские входили в помещение полицейского участка, в Берлине наступила ночь. На следующий день, 13 августа, Восточный Берлин был на двадцать восемь лет отделён от Западного Берлина сплошной стеной, исключающей возможность побега.

Утром 13 августа сотрудники КГБ, присутствующие на похоронах сына Богдана и Инге Сташинских, недоумевали по поводу отсутствия родителей. Вечером 13 августа, когда стало ясно, что Сташинский перебежал на Запад, сотрудники, знавшие о его причастности к убийствам Ребета и Бандеры, пришли в ужас. Для установления местонахождения перебежчика 16 августа в Западный Берлин к зданию военной комендатуры США были направлены два оперативника КГБ, но ничего заслуживающего внимания не узнали. Куратор Сташинского Александров сразу же был отозван в Москву и арестован. Его уволили из КГБ без пенсии и выходного пособия. Пострадали и другие сотрудники. Бежавший на Запад через четыре месяца после Сташинского сотрудник КГБ Анатолий Голицын сообщил, что по этому делу как минимум семнадцать сотрудников КГБ были уволены или разжалованы.

Западногерманские полицейские передали беглецов американским разведчикам. Сначала полицейским, а затем американцам Сташинский заявил, что является агентом КГБ и лично ликвидировал Ребета и Бандеру. Ему поверили только после того, как он предъявил захваченные с собой документы, в том числе и приказ о его награждении. На Западе развернулась громкая антисоветская компания, а 8-15 октября 1962 г. в Карлсруэ состоялся судебный процесс над Сташинским. Учитывая признание и раскаяние подсудимого, суд приговорил его лишь к восьми годам тюремного заключения за соучастие в убийстве. Судья заявил, что главным виновником является советское правительство, которое узаконило политические убийства, а Сташинский являлся лишь исполнителем преступных приказов. Отсидев четыре года, Сташинский попал под амнистию и вышел на свободу, дальнейшая его судьба неизвестна. По версии историка советских органов госбезопасности Бориса Володарского, после освобождения Сташинского из заключения ему сделали пластическую операцию, выдали новый паспорт и переправили в ЮАР, «где он живёт под чужим именем и поныне».

По версии Дмитрия Прохорова, Сташинский в конце 1966 г. вышел на свободу, «с помощью американцев сменил фамилию и документы и вместе с Инге выехал в США…где, возможно, находится до сих пор, скрываясь от мести как оуновцев, так и КГБ».

Советское руководство до самого последнего момента отрицало свою причастность к убийствам Ребета и Бандеры. После широкой международной огласки, которую получил суд над Сташинским, в Политбюро ЦК КПСС решили отказаться от практики применения политических убийств за пределами социалистического лагеря. Этому решению способствовали также громкие политические скандалы, произошедшие в 1954 и 1955 гг. после измены чекистов, направленных на Запад для ликвидации политических противников Кремля.

В 1954 г. в Москве по санкции Г. Маленкова и Н. Хрущёва было принято решение об убийстве руководителей НТС Георгия Околовича, Александра Трушновича и Владимира Поремского. Убийство Околовича было поручено награждённому орденом Отечественной войны 1-й степени капитану госбезопасности Николаю Хохлову. Прибывший для выполнения задания в ФРГ Николай Хохлов 18 февраля 1954 г. явился на квартиру к Георгию Сергеевичу Околовичу и сообщил ему о своём задании. 22 апреля 1954 г. Хохлов выступил в Бонне на международной пресс-конференции, где рассказал о плане ликвидации Околовича, назвал имена сообщников и продемонстрировал специально изготовленное орудие убийства — пистолет в виде портсигара. Перед многочисленными журналистами Хохлов и Околович пожали друг другу руки. Дело получило широкую международную огласку. 15 сентября 1957 г., в последний день конференции издательства «Посев», была совершена попытка отравления раскаявшегося киллера. В ресторане Хохлову подсыпали яд в чашку кофе. Врачи установили, что в качестве яда предположительно использовались радиоактивные изотопы таллия или полония. Хохлова удалось спасти после нескольких недель борьбы врачей за его жизнь.

Председатель комитета помощи русским беженцам Александр Рудольфович Трушнович был похищен советскими агентами 13 апреля 1954 г. Как выяснилось позже, он оказал активное сопротивление похитителям и на советскую сторону был доставлен «без признаков жизни». Факт похищения и убийства Трушновича был признан пресс-бюро Службы внешней разведки только после распада СССР. В 1992 г. его сыну были возвращены найденные у покойного бумаги, переданы копии медицинского освидетельствования и справки о захоронении. Точное место захоронения Трушновича не установлено.

29 декабря 1955 г. в Западную Германию для убийства председателя НТС В.Д. Поремского был направлен восточногерманский агент Вольфганг Вильдпретт, который сдался властям и сообщил о своём задании. Завербованный Службой государственной безопасности ГДР — SSD (Staatssicherheitsdienst) для выполнения задания Вильдпретт получил пистолет и 500 марок аванса. После выполнения задания ему была обещана награда в 20 000 марок. Вильдпретт рассказал, что задание от сотрудника SSD он получил в присутствии двух неизвестных ему гражданских лиц, говоривших с сотрудником службы безопасности по-русски. На этом свидании Вильдпретту и была поставлена задача: «убить некоего Поремского».

После измены Хохлова, Вильдпретта и Сташинского руководство СССР к убийству политических противников прибегало лишь в редких случаях. Последняя известная «акция» состоялась 27 декабря 1979 г. в Кабуле, когда при штурме президентского дворца спецназовцами КГБ был убит афганский государственный, политический и партийный деятель, председатель Революционного совета Афганистана Хафизулла Амин вместе с двумя малолетними сыновьями.

Украинский революционер, советский партийный и государственный деятель Александр Яковлевич Шумский родился в 1890 г. в рабочей семье. Окончив сельскую двухклассную школу, работал на лесопильном заводе, затем техником-мелиоратором. Участвовал в работе социалистических кружков. С 1908 г. — член Украинской социал-демократической спилки. В 1911 г. приехал в Москву, где сдал экстерном экзамены за среднюю школу. Получив аттестат зрелости, поступил в Московский городской народный университет имени А.Л. Шанявского. Окончил его исторический факультет. В период Первой мировой войны А.Я. Шумский активно работал в украинских социалистических организациях. Попав под подозрение охранного отделения, Шумский в 1916 г. уехал на гидротехнические работы в Закаспийский край. Вернулся в Москву, где был арестован и отправлен на фронт.

После Февральской революции Шумский избирался членом корпусного, армейского, а потом фронтового комитета солдатских депутатов. После образования земельных комитетов его избрали членом Киевского губернского земельного комитета, а потом председателем Волынского земельного комитета. В 1917–1919 гг. Шумский был одним из лидеров левого крыла Украинской партии социалистов-революционеров, затем входил в ЦК отдельной партии боротьбистов. В январе 1918 г. вместе с другими левыми украинскими эсерами выступил против Центральной рады. В 1919 г. во время второго прихода большевиков на Украину он занимал пост народного комиссара просвещения. В 1920 г., после окончательного установления на Украине советской власти, А.Я. Шумский был членом президиума ЦИК Украины и членом Политбюро ЦК КП(б)У. В период наступления Врангеля и Пилсудского он был командирован президиумом ЦИК Украины на должности председателя сначала Полтавского, а потом Одесского губернского исполкома, был членом Реввоенсовета XII армии. С 1920 г. Шумский работал в Народном комиссариате иностранных дел. Был членом делегации на мирных переговорах с Польшей. В 1921–1923 годах — полпред УССР в Польше. В 1921 г. на III конгрессе Коминтерна был избран членом Исполкома Коминтерна и членом президиума ЦИК СССР. В феврале 1922 г. Шумский возглавил делегацию советского правительства по заключению торгового договора с Польшей. В 1924–1927 гг. Шумский снова занимает пост народного комиссара просвещения Украины и активно проводит политику украинизации.

В 1927 г., в связи с дискуссией по национальному вопросу, позиция А.Я. Шумского была осуждена Коммунистической партией и Коминтерном, и он был откомандирован с Украины на работу в Ленинград. Несмотря на развязанную в СССР кампанию против «шумскизма», политику смещённого наркома просвещения поддерживало большинство Коммунистической партии Западной Украины. В 1927 г. Шумский назначен ректором Ленинградского института народного хозяйства, а в 1929–1930 гг. был ректором Ленинградского политехнического института. 13 мая 1933 г. он был арестован по обвинению в принадлежности к «Украинской военной организации» и 5 сентября приговорён Коллегией ОПТУ к 10 годам содержания в Соловецком лагере. В 1935 г. из лагеря он был отправлен в тюрьму в Красноярск, где в 1946 г. пытался покончить жизнь самоубийством.

В сентябре 1946 г. сотрудниками НКВД он был вывезен из Красноярска и находился в больнице в Саратове. Убийство Шумского, как и другие «ликвидации» вождей и идеологов националистического движения, было санкционировано на самых верхних эшелонах власти. Вот как пишет об этом генерал-убийца Павел Судоплатов. «Как-то летом 1946 г. меня вызвали вместе с министром госбезопасности СССР Абакумовым в Центральный комитет партии на Старой площади. Там в кабинете секретаря ЦК Кузнецова я увидел Хрущёва, первого секретаря компартии Украины. Кузнецов проинформировал меня о том, что Центральный комитет согласился с предложением Кагановича и Хрущёва тайно ликвидировать руководителя украинских националистов Шумского. По сведениям МГБ Украины, Шумский установил контакты с эмигрантскими кругами на Западе, вёл закулисные интриги, с тем чтобы войти в состав формируемого в эмиграции временного правительства — Украинскую Головную Вызвольную Раду. Было известно также, что в разговорах со своими друзьями он проявлял неуважение по отношению к Сталину, позволял оспаривать мнение Сталина о себе и выдвигал свою версию обсуждения со Сталиным вопроса о составе украинского правительства в конце 20-х — начале 30-х гг. Шумский пользовался известностью в националистических кругах как человек, подвергшийся ещё в начале 30-х гг. репрессиям в ходе внутрипартийной борьбы. Его имя предавалось анафеме на всех партийных съездах в республике, а на свободе он оказался лишь потому, что был частично парализован, и его пришлось по состоянию здоровья отпустить из тюрьмы».

Выпущенный из тюрьмы для лечения в саратовской больнице и находясь «под колпаком» органов госбезопасности, Шумский «имел глупость» вступить в контакт с украинскими деятелями культуры в Киеве и за рубежом. Он обратился с дерзким письмом к Сталину, угрожая покончить с собой, если ему не разрешат вернуться на Украину. По словам Судоплатова, у Хрущёва имелась информация, что Шумский якобы уже купил билет на поезд и намерен вернуться на Украину, чтобы организовать вооружённое националистическое движение или бежать за границу и войти в состав украинского правительства в эмиграции.

Операции по устранению Шумского придавалось большое значение. В Саратов, где он лежал в больнице, для его ликвидации была направлена спецгруппа МГБ во главе с начальником токсикологической лаборатории Майрановским. Для организации «операции» и контроля над её проведением в Саратов выехали также хорошо знавший Шумского член ЦК коммунистической партии Лазарь Каганович, заместитель министра МГБ Огольцов и Павел Судоплатов.

Шумский был убит 18 сентября в Саратове. По данным Судоплатова, он был отравлен в больнице, однако имеется информация, что Майрановский и Судоплатов «посетили» парализованного революционера в купе поезда, на котором он должен был уехать на Украину. Яд из лаборатории Майрановского «сделал своё дело», и врачи зафиксировали смерть Шумского от сердечной недостаточности. Судоплатов, одной из задач которого в этой командировке было выявление связей Шумского с националистическим подпольем и украинскими эмигрантами, в своих мемуарах признал, что «установить его зарубежные связи нам так и не удалось». Остаётся лишь добавить, что Александр Яковлевич Шумский реабилитирован в 1958 г. 19 апреля 2011 г. в Житомире установлена мемориальная доска на доме, где он жил и работал.

Георгий Теодор (Феодор) Ромжа — титулярный епископ Апийский, администратор, затем епископ Мукачевской греко-католической епархии — родился 14 апреля 1911 г. в Великом Бычкове Закарпатской области в семье железнодорожного служащего. Был девятым ребёнком в семье. Окончил народную школу в родном селе, реальную гимназию в городе Хусте (1930), философский и богословский факультеты Папского Григорианского университета в Риме (1937). С декабря 1935 года — диакон, с декабря 1936 года — священник. В 1937 г. Ромжа вернулся на родину, прошёл военную службу и был назначен администратором приходов в сёлах Берёзово и Нижний Быстрый Хустского района, недалеко от его родного села. Он намеревался поехать в Рим для получения докторской степени, но не смог сделать этого из-за раздела Чехословакии. С сентября 1939 г. Ромжа являлся духовником и профессором греко-католической духовной семинарии в Ужгороде, вошедшем в состав Венгрии. 8 сентября 1944 г. папа римский Пий XII назначил Теодора Ромжу титулярным епископом Апийским и помощником епископа Мукачевского. После того как в октябре 1944 г. советские войска заняли Ужгород, а глава епархии находился в Венгрии, епископ Ромжа фактически управлял епархией. В июне 1945 г. Закарпатье было присоединено к СССР, что существенно осложнило положение греко-католической епархии. С февраля 1946 г. Ромжа официально стал епископом автономной Мукачевской греко-католической епархии (Русинская греко-католическая церковь). Молодой епископ энергично принялся за работу. Он старался урегулировать взаимоотношения церкви с новыми органами власти. По служебным делам часто совершал поездки по сельским приходам, морально поддерживая священников и паству, налаживал изготовление и распространение литературы религиозного содержания, выступал с проповедями. Решительно выступая против присоединения епархии к православной церкви, Ромжа говорил о недопустимости предательства, отмечая, в частности: «Предатель тщетно ожидает награды за предательство, после него и сама власть им гнушается, и даже оттолкнёт его». Протестовал против закрытия в марте 1947 г. василианского монастыря на Чернечей Горе.

Влияние епископа Ромжи на верующих вызвало резкое недовольство первого секретаря ЦК Компартии Украины Никиты Хрущёва. По утверждению Павла Судоплатова, «кроме того, Хрущёв знал, что Ромжа располагает информацией о положении в руководящих кругах Украины и планировавшихся мероприятиях по подавлению украинского националистического движения». Сведения поступали от монашек-униаток, находившихся в тесном контакте с женой Туреницы, первого секретаря обкома партии и председателя облисполкома. Оба поста он занимал одновременно и пользовался большим уважением и любовью населения. На лозунгах и транспарантах, развешанных в Ужгороде к ноябрьским праздникам, было написано: «Да здравствует 30-я годовщина Октябрьской революции и Иван Иванович Туреница!».

Информация об обстановке в украинском руководстве якобы через Ромжу просачивалась за границу, а оттуда «бумерангом» возвращалась в Москву. Всё это создавало реальную угрозу для Хрущёва, и он, не справившись с ситуацией, выступил инициатором тайной физической расправы с Ромжей.

В 1947 г. Хрущёв и министр госбезопасности Украины Савченко обратились к Сталину и министру госбезопасности СССР Абакумову с просьбой разрешить тайно ликвидировать церковную верхушку униатской церкви в Ужгороде и, в частности, архиепископа украинской униатской церкви Ромжу, обвинив его в сотрудничестве с подпольным украинским национальным движением и «тайными эмиссарами Ватикана». В письме утверждалось, что Ромжа и его группа представляют серьёзную угрозу для политической стабильности в регионе, недавно вошедшем в состав Советского Союза. Сталин согласился с предложением Хрущёва, что настало время уничтожить «террористическое гнездо» Ватикана в Ужгороде. Операция по «нейтрализации» архиепископа была разработана министром госбезопасности Украины Савченко и его людьми. По разработанному ими сценарию, священник должен был погибнуть в автомобильной катастрофе. О том, как протекала «операция» киевских чекистов, подробно рассказал священник Михай Маслей, в то время ещё семинарист.

«Мы отправились от епископских палат на автобусную станцию 25 октября утром пешком. Сели в переполненный автобус в сторону Мукачева и так ехали до села Ивановцы. Тут слезли, нас ожидал экипаж. Сопровождая епископа, приехали и о. Даниил Бачинский мл., цегольнянский настоятель, и секретарь епископа о. Андрей Березнай. Гости добрались до села Лохово, чтобы на следующий день, 25 октября, отправиться на освящение филиальной церкви в день праздника Христа-Царя — храмового праздника обновлённой церкви села Лавки. 26 октября состоялось освящение церкви и архиерейская литургия. После длительного богослужения епископ Феодор, его спутники из Ужгорода и священник из с. Лохова Пётр Васько, его жена Маргит, она же сестра спутника владыки — о. Даниила Бачинского, и члены их семьи вернулись в дом настоятеля. Праздничный обед прошёл в спокойной обстановке, и, возможно, епископ Феодор вздохнул свободно и подумал, что чаша страданий должна быть им испита не в этот раз.

Но тут пришло тревожное предупреждение: на краю села местные жители видели чужих мужчин и автомашины, а ещё в субботу с большой военной грузовой машины за селом наблюдали какие-то люди в полувоенной форме. Ясно, что следили за владыкой. Было уже далеко за полдень, и епископ Феодор решил отложить отъезд на следующий день, договорившись, что конным экипажем они поедут в Мукачево, а оттуда вернутся в Ужгород междугородним автобусом.

В понедельник утром владыка Феодор отслужил Святую литургию, позавтракал, попрощался с семьёй отца-настоятеля и с верующими села, собравшимися проводить его. Обеспокоенные верующие снова предупреждали владыку, что опасность не миновала: кроме грузовой машины они вроде видели и военный джип. Кажется, что нападение планировалось тут ещё в воскресение, после освящения церкви и праздничной литургии, но из-за большого числа верующих, которые возвращались домой в Лохово после праздника вместе с экипажем владыки, и сопровождающих покушение пришлось отложить.

Около 8 часов утра 27 октября владыка Феодор решительно сказал: "Поехали!" Отец-настоятель вместе со своей семьёй и группа верующих села провели конный экипаж до края села. На козлах сидел кучер, около него молодой отец Березнай, секретарь владыки. На заднем сиденье заняли места епископ и отец Бачинский, против них на малом сидении, которое можно было опустить, сидели семинаристы. От села Лохова мы отъехали где-то на два километра, когда заметили, что за нами идёт большая 12-колёсная грузовая автомашина Студебекер. Когда она приблизилась к нам, я сказал об этом кучеру, тот оглянулся и направил коней на левую сторону дороги. На это и Студебекер взял влево. Кучер повернул коней вправо. Мы всё это видели, так как сидели спиной к направлению движения, напротив автомашины, которая всё приближалась. Преосвященного тревожить не хотели — как и вообще во время путешествия, на автобусе или на повозке, он и теперь молился на чётках. Всё это происходило на протяжении очень короткого времени, на спуске Студебекер мог набрать значительную скорость. Мы крикнули только тогда, когда автомашина уже была совсем рядом. Но крик ещё не замер, как она уже наехала на нас на полной скорости. Сила столкновения отбросила нас, семинаристов, и отца секретаря, метров на 10 в поле, кучер упал меж коней. Епископ Феодор и отец Даниил очутились на дороге между остатками коляски, которая от удара превратилась в кучу обломков. Вероятно, вскоре мы пришли в себя, ещё шатаясь, поднялись на ноги, и тогда я увидел, что люди из Студебекера суетятся возле него, видно, после столкновения его мотор не заводился. Едва они заметили, что мы оживаем, то подбежали к нам и начали бить, стараясь попасть в голову чем-то металлическим. Не знаю, когда они прекратили избиение, — мы все потеряли сознание».

Добить свои жертвы чекистам помешала поднимавшаяся на холм почтовая автомашина. Увидев почтовую машину, нападавшие оставили свой грузовик, сели в сопровождавший их вездеход, развернулись, чтобы не встретиться с почтовой машиной, и уехали. Работники почты вместе с крестьянами, прибежавшими из соседнего села, оказали раненым первую помощь. Затем жертв нападения погрузили в кузов почтовой машины и, примерно в полдень, доставили в мукачевскую больницу, где они получили профессиональную помощь. В этот день врачи делали операции пострадавшим до поздней ночи.

Дальнейшее развитие событий можно представить по воспоминаниям генерала Судоплатова, принимавшего активное участие в убийстве Ромжи, и монахини-василианки Теофилы Манайло, которая ухаживала за ранеными в мукачевской больнице.

По воспоминаниям Судоплатова, после неудачного проведения чекистской операции Хрущёв запаниковал и снова обратился за помощью к Сталину. Он утверждал, что Ромжа готовился к встрече с высокопоставленными связными из Ватикана. Судоплатов пишет: «Я выехал в Ужгород со своей группой, чтобы выявить связи и контакты Ромжи, потому что лично знал всё руководство украинских националистов с того времени, когда был внедрён в штаб-квартиру ОУН. В Ужгороде я провёл почти две недели. В это время мне позвонил Абакумов и сказал, что через неделю в Ужгород приезжают Савченко и Майрановский, начальник токсикологической лаборатории, с приказом ликвидировать Ромжу». «Второй этап» операции по «ликвидации» епископа Ромжи генерал-чекист Судоплатов описывает так: «Савченко и Майрановский рассказали мне, что в Киеве на вокзале, в своём железнодорожном вагоне, их принял Хрущёв, дал чёткие указания и пожелал успеха. Два дня спустя Савченко доложил Хрущёву по телефону, что к выполнению операции всё готово, и Хрущёв отдал приказание о проведении акции. Майрановский передал ампулу с ядом кураре агенту местных органов безопасности — это была медсестра в больнице, где лежал Ромжа. Она-то и сделала смертельный укол».

«Второй этап» чекистской операции более подробно освещён в воспоминаниях монахини Теофилы Манайло, приведённых в упомянутой выше книге священника Ласло Пушкаша: «Первая ночь раненых в больнице прошла спокойно, но д-р Бергман, главный врач больницы, уже утром сообщил мне как ответственной по штату — я была главной медсестрой хирургического отделения и главной сестрой по административным делам больницы — о том, что на тот период, пока у нас находится на излечении епископ Ромжа и его товарищи, он принял на работу в качестве помощницы молодую девушку на должность санитарки. Её звали Одаркой (или Одотьей, уже не помню чётко). Бергман даже объяснил причину своего неожиданного шага: следует ожидать прибытия официальных лиц из Киева, а может и из Москвы, важно, чтобы они всё нашли в лучшем порядке в комнатах наших пациентов. Д-р Бергман решительно распорядился и о том, чтобы еду для наших больных приносила с кухни лично новая работница. Главный врач, хотя и дела персонала больницы относились к сфере моих обязанностей, в этом случае действовал совершенно непривычно, без моего ведома и консультации со мной, так как принял обыкновенную санитарку на работу лично.

В хирургическом отделении не было вакантной должности санитарки, и поэтому шаг главного врача сразу показался подозрительным. Наши сомнения усугубились ещё больше, когда услыхали следующее связанное с Одаркой распоряжение Бергмана, соответственно которому ночлег для новой работницы мы должны обеспечить в аптеке хирургического отделения, пока та не найдёт себе квартиры. Мы пытались выразить сомнения в необходимости приёма на работу новой "санитарки", но главный врач даже не выслушал нашей аргументации. Значит, протеже д-ра Бергмана попала в отделение именно таким способом. Я и не знала, куда её определить. Попросила сестру по хозяйственным делам, чтобы дала для неё необходимые снаряжения, и поручила ей мойку окон в коридоре. По ней было видно, что эту работу она делает неохотно, вытирает окна как под принуждением и притом всё время шарит глазами по отделению, вроде как знакомится со средой. А главный врач вообще разгневался, так как новая санитарка получила не те задания, которые он приказал ей дать, то есть она не имела работы в меньшей палате, в которой были размещены Преосвященный епископ и наиболее тяжело раненный отец Бачинский. Другие спутники епископа лежали в большей палате рядом». Ночью, когда в палате, где лежали епископ и о. Бачинский, не было никого, кроме сестры Теофилы, туда заглянула Одарка. "Вам нужно что-нибудь, Одарка? Почему не спите?" — спросила сестра Теофила. — "Я бы хотела откровенно поговорить с сестрой". — "На то будет время и завтра", — был ответ монахини. Но Одарка стояла на своём: "Нет, такого случая, чтобы никто не мешал, для разговора днём не будет! Очень вас прошу, выслушайте меня". "Я видела, что она не отцепится, — продолжает свои воспоминания сестра Теофила. — Я послала за одной из дежурных сестёр-василианок, чтобы в моё отсутствие не оставлять наших больных без охраны. Мы сели с Одаркой в коридоре неподалёку от палаты епископа. Она начала рассказывать: «Я родилась во Львове. В пятилетнем возрасте моих дорогих родителей большевики арестовали. Добрые люди, лично сам митрополит Шептицкий взял меня за руку и отвёл к сёстрам-василианкам. Он поручил им моё воспитание и обучение… Но сестёр распустили… С группой смелых девушек и парней я пошла в лес, чтобы отомстить за потерю наших отцов и Украины… Я перешла через Карпаты… Слыхала о сёстрах-василианках в Мукачевской больнице… Действительно, ваш главный врач — очень добрый человек, выслушал моё прошение. Я снова дома. Но счастливой буду только тогда, когда вы меня полюбите и ни в чём мне не откажете». Пугающая сказка продолжалась: «Моим лесным друзьям необходима помощь, достаньте для них перевязочные материалы, медикаменты, чтобы их спасать». — Как бывшую воспитанницу львовских василианок я попросила её пересчитать десять заповедей, она это сделала, и, наконец, в просьбе я ей отказала, ссылаясь на седьмую заповедь, и послала её спать».

Следует отметить, что появление «сестры» Одарки в мукачевской больнице 28 октября по времени совпадает с приездом в Ужгород Судоплатова, Савченко и Майрановского с ядом для ликвидации Ромжи. В общий план операции вписываются и слова главного врача больницы Бергмана о необходимости принять новую санитарку для наведения порядка перед приездом гостей из Киева и Москвы. Однако вернёмся к воспоминаниям сестры Теофилы: «Утром я подождала прихода жены отца Бачинского. Тихо рассказала ей, какая у нас была ночь. Предупредила её, что на протяжении дня она не должна принимать ни в чём и ни от кого никакой помощи. Наших больных мы должны кормить только тем, что мы сами приносим. Даже разогревание еды нельзя доверить никому. Особенно остерегала от Одарки…

Я зашла к главврачу с главной медсестрой хирургии сестрой Гиларией, присутствовала и его секретарша. "Что нового?" — спросил нетерпеливо. "Моя обязанность рассказать вам, что санитарка Одарка, принятая нам в помощь, по-моему, нечестна, её пребывание тут опасно", — ответила я. Рассказала наш ночной разговор, добавила к тому, что Одарка спит в складе медикаментов главной сестры, может его обворовать, что ответственность будет лежать на главном враче и главной медсестре.

Доктор Бергман то бледнел, то краснел, долго не мог найти слов: "Если это так, ещё сегодня дадим двойные замки на шкафы с лекарствами. За Одаркой надо следить, но ещё на несколько пробных дней мы её оставим", — этой неуклюжей попыткой замять дело он и закончил разговор.

Одарка на протяжении "пробного времени" ничего больше не делала, только бегала по коридору, вытирала пыль, но и наблюдала за тем, кто приходит проведать епископа. Доктор Бергман нервно прохаживался, ежечасно появлялся у больных. Из-за Одарки очень сердился на нас, сестёр". "30 октября, на четвёртый день после покушения, владыку посетил о. Пётр Васько из села Лохово. Он расстроился, когда увидел епископа Феодора, во рту которого блестели металлические крючки, фиксирующие его сломанную челюсть. Владыка успокаивал отца, который был старше его на десять лет, как ребёнка, впавшего в отчаяние: "Не плачь, Пётр. Претерпеть и пролить кровь за Господа, за веру, за Святую Католическую Церковь — большая милость, великая честь". Отец Васько уже готовился уходить, когда владыка обратился к нему с просьбой: "Петрик, будь добр, попроси от моего имени своего тестя, отца Даниила Бачинского-старшего, чтобы проведал меня с Пресвятой Евхаристией. Я был бы очень признателен за это". Отец Пётр пообещал, что просьбу передаст, попрощался и вместе со своей сестрой, женой о. Бачинского, ушёл».

…«Утром 31 октября прибыл о. Даниил Бачинский-старший со Святой Евхаристией. Праздник в палате, — владыка исповедался и причастился, о. Даниил Бачинский-младший был ещё в таком тяжёлом состоянии, что его отец мог только благословить, принимая и в страданиях сына волю Господа… В полдень прибыли две сестры епископа из Бычкова. Владыка Феодор утешал их: "Уже чувствую себя значительно лучше". Через стеклянную трубочку выпил домашнего какао, интересовался родителями, членами семьи. Пообещал, что если станет на ноги и коли Господь захочет, то посетит родных в Бычкове, чтобы немного отдохнуть. Попрощался с сёстрами и после их ухода заснул — сон его был глубокий и спокойный. Я тоже отошла в монастырские помещения, чтобы немного отдохнуть.

Когда вернулась, нашла в палате епископа официального посетителя, представившегося юристом. Он спрашивал у владыки, что он помнит в связи с наездом на дороге. Ответ епископа Феодора: "Ничего!" Сел в экипаж — это помнит, а в следующий момент уже проснулся на больничной койке. Посетитель рассказывал ещё о ходе следствия, о распространяемой полуофициально версии покушения — покушение совершили украинские националисты-бендеровцы, для этого выкрали из советской военной части грузовую машину, но органы уже вышли на их след, вскоре следует ожидать их ареста, владыка может успокоиться — они будут покараны по всей строгости закона. Владыка Феодор на это незаметно махнул рукой: "Кем бы они ни были, я на них зла не держу, да простит им Господь то, что сделали"».

Можно только предполагать, что за посетитель был у кровати выздоравливающего Ромжи, и связан ли его визит с инструктажем агентов НКВД доктора Бергмана и сестры Одарки и передаче им яда для убийства епископа. Но ведь кто-то их инструктировал и вручал им яд?

Епископа убили 1 ноября после полуночи. В воспоминаниях сестры Теофилы это изложено так: «Мы едва начали обмен мнениями об опасности, когда зазвучал звонок. Мы получили немыслимое известие — наш дорогой владыка умирает. Бегом вернулись в хирургию. Свершилось! Туда поспешил и ночной дежурный врач, д-р Мишколци, после телефонного звонка прибежал из своей квартиры д-р Фединец. Они попытались сделать невозможное — оживление. Массаж сердца, инъекция адреналина в сердечный мускул — но их старания были безрезультатны. Наш любимый Архипастырь уже оставил нас.

Опрашиваем о событиях сестёр, они с плачем рассказывают: едва мы вышли с матушкой-настоятельницей, вскоре появился главный врач с заместителем; несмотря на очень позднее время, они проводили ночной обход, как уже предварительно ночью со среды на четверг. Д-р Бергман властным жестом направил сестёр в коридор и приказал им принять участие в обходе. Сёстры попытались возражать, они же согласились на ночное дежурство добровольно и только в палате епископа. Главный врач посмотрел на них жёстким взглядом и приглушённым голосом, тон которого вместе с тем не допускал возражений, гаркнул на них: "Приказываю — идите за мной!" И, вроде успокаивая, добавил: "Только на пять минут". И действительно, через 5–8 минут они смогли вернуться, спешно открывают двери палаты. На секунду успокоились — казалось, всё в порядке, больные лежали в таком же положении на своих кроватях, как накануне, в минуту вынужденного ухода сестёр. Дрожащими голосами прошептали: "Слава Богу! Ничего не случилось". Но в тот же миг услыхали со стороны койки владыки, очень тихо, как вздох: "О, Иисусе…" Тело епископа сильно вздрогнуло и после секундной спазмы, которая сотрясла его всего, замерло. Мы стояли около его кровати, поражённые отчаянием. Вместе с появившимися врачами обследуем его руки, ноги, всё тело — нельзя ли найти внешних признаков причины смерти.

На короткие секунды просыпается из лихорадочного бреда на соседней левой кровати о. Бачинский: "Была тут какая-то девушка и до носа владыки что-то подсунула". Когда мы повернулись к нему, он уже не мог ответить на наши вопросы, он снова ушёл в беспамятство. На основании внешних признаков и слов отца Даниила, услышанных всеми присутствующими, д-р Фединец допускал то, что отрава попала в организм путём вдыхания, через слизистую оболочку носовой полости, казалось, это подтверждало то посинение, которое началось на кончике носа. Присутствующие врачи тихо переговаривались: смертельный яд — может, цианистый калий, и смерть настала вследствие его вдыхания быстро, минут через десять…

Опечаленные, но принимая Господню волю, бдим около тела нашего Отца-владыки в палате до утра. При этом ночной дежурный врач д-р Мишколци, увидев, что уже ничего сделать не удастся, звонит д-ру Бергману по телефону — подключается к его линии и невольно становится свидетелем того, как главврач докладывает кому-то: "Доверенное мне задание исполнено!" Напуганный врач тихонько кладёт трубку на место… Д-р Бергман утром зашёл в отдел хирургии, выразил сочувствие. Он разрешил облачить тело мёртвого епископа, которое всё ещё лежало на кровати в палате, в рясу».

В день смерти 1 ноября тело епископа было доставлено в Ужгород, где по настоянию властей было проведено вскрытие, чтобы выявить причину смерти епископа. В результате вскрытия врач-прозектор заявила, что нашла сгусток крови в мозге, который и стал причиной внезапной смерти епископа. По официальной версии, епископ Ромжа скончался «от последствий аварии». В результате чекистской операции министр госбезопасности Украины Савченко получил повышение, вскоре его перевели в Москву и назначили заместителем Молотова в Комитете информации.

Трагическая гибель епископа Феодора Ромжи не была единичным фактом того времени. Он разделил свой мученический крест со своими священниками. Только за три первых послевоенных года, с 1945-го по 1948-й, т. е. до «официальной» ликвидации Мукачевской греко-католической епархии, были приговорены к смертной казни или получили различные сроки лагерей 35 священников. В 1949–1950 гг., т. е. в период наиболее активной «ликвидации последствий Мукачево-Ужгородской унии», в лагеря были отправлены ещё 94 священника, 16 из них умерли в заключении. 46 греко-католических священников Мукачевской епархии продолжали своё служение в катакомбах.

В июне 2001 г. папа римский Иоанн Павел II во время своего визита на Украину причислил Теодора Ромжу к лику блаженных. Именем Теодора Ромжи названа Богословская академия в Ужгороде.