Агуня

Глава 13

Когда лечение подходило к концу, в коридоре послышался топот ног, а потом в открытую дверь заглянула лохматая голова боярского сына. Передёрнула плечами: «Брысь!», и тут же стало тихо. Помогла Градиславу медленно лечь на спину, предварительно сбросив ворох огромных подушек, наваленный заботливыми служанками, и приказала отдыхать. Убедившись, что боярин спокойно спит, прихватила со стола крынку кваса, пошла на крыльцо, где ожидали Борил со товарищи. Взглянув на этих полных жизни, здоровых, активных парней, поняла, что занести боярина на башню, не треснув носилки об угол или не подняв ноги выше головы, они не смогут. Жизнь в них кипит, и все действия рывком да толчком, бегом да с наскоку. «Завидовать плохо!» — сказала сама себе, а у молодцев спросила:

— Скажите, дружи, если я боярину дам в руки кружку, вровень водой наполненную, сможете его поднять так, чтобы ни капли не расплескалось?

Переглядываются, затылки чешут, хмыкают. Понятно, что почти каждый из них мог бы, закинув Комова на плечо, бегом одолеть подъём, но мне не этого надо.

— Хорошо. Задам задачу посложнее. Сможете в комнате, где человек почивает, окно выставить так, чтобы не разбудить шумом и грохотом спящего?

Заулыбались, захихикали, стали кого-то вперед выталкивать. Смоляные кудри, хитрющий взгляд, движения ловкие, плавные. «Не брат твой, часом, в обличии человеческом? Кошак типичный», — слегка толкнула головой Филиппа, занявшего привычное место между шеей и горбом, как только я отошла от пациента.

— Могу, бабушка, — изображает скромника, потупив глаза, и кисть пояса пальцами теребит. Ушлый парнишка, видимо, да мне до этого какое дело?

— Вот и сделай поскорее. — Повернулась к Борилу: — Прикажи сестре принести кисеи кусок, чтобы проём от мух да комаров прикрыть.

Распорядилась и присела на лавочку в тени, отдохнуть да жажду унять. После магических упражнений всегда пить хочется, а квас у Комовых хорош. Забористый, с хренком. Мимо пробежала Велизара, держа в охапке свёрнутую лёгкую ткань. Скоро вернулась, похоже, что парни решили сами управиться, а её отправили восвояси. Уже не торопясь шла боярышня через двор к парадному крыльцу, где в это время спешивался и оглядывался, у кого бы обо мне спросить, князь. Тут девица навстречу и вышла. «Ну и в чем я врушка?» — спросила у Филиппа, вместе со мной наблюдающего за первым актом пьесы под названием «Женитьба Акамира». Тем временем молодые люди молча стояли, не сводя друг с друга глаз и не обращая ни на кого внимания. Здеслав подъехал, чуток задержавшись, Хотен подскочил коней принять, я прихромала…

— Чего это они? — растерянно спросил княжий родич, как всегда забыв поздороваться, кивнув на замерших у крыльца.

— Говорила же, что женить его пора. Вот и суженая сыскалась.

— Градислав дочь не отдаст.

— Отдаст как миленький. Постараюсь, так и просить станет, — фыркнула я, любуясь молодыми, но не забывая и об основном деле. — Ты вот что, уважаемый, пока я с ними разберусь, найди возок понаряднее да двух-трех тёток попроворнее, кто умеет за девицами ухаживать. Пусть захватят плащ дорогой и яркий, голубой или белый. Стражи выдели человек пять, для почёта, и подгони всё это сюда побыстрее. Сможешь?

— Ты девицу увозом взять хочешь, что ли?! — вытаращил на меня глаза Здеслав.

— Тьфу на тебя, охальник! Это не для Велизары, а для другой. Для невесты Кощея. Будешь у них на свадьбе посажёным отцом?

Несчастный чесал затылок, не успевая за ходом моих мыслей и предполагаемых событий. Невесты, свадьбы, Кощей и он в качестве почётного гостя.

— Здеславушко-миленький, некогда объяснять. Сделай, как просила, потом подробности расскажу.

— Так куда возок с мамками и стражей пригнать?

— Невесту Кощея будем забирать от старой бани, что за северной стеной, — медленно, чуть ли не по слогам объясняла я вконец обалдевшему мужику. — Как туда быстрее проехать — не знаю.

— Так через северные ворота самый быстрый путь, — взбодрился собеседник, когда стало понятно, о чём речь.

— Не видела там ворот, когда на ступе кружила.

— Секретные они. Не для всех.

— Вот и славно. Я ничего не слышала, не видела и никому не расскажу. Только ты, родненький, поторопись!

Здеслав схватил повод своего коня из рук Хотена, вскочил в седло и ускакал, подняв пыльные вихри за собой на дороге.

— Здравствуй, свет мой ясный Акамир Финистович, — подошла к князю, который уже держал в своей ладони пальчики Велизары. — Хорошую я тебе невесту выбрала?

— Прекрасную, бабушка! Так хороша, что готов сейчас жениться!

Боярышня, выпростав руку из нежного плена, кокетливо покосилась на князя и с усмешкой ответила:

— Ты бы прежде у батюшки спросил. Вдруг не захочет отдать меня за пришлого?

— Сама-то ты как хочешь? Пойдёшь за меня, Велизара Градиславовна?

— А ты посватайся! — крутанулась на каблучках, хлестнула косой и убежала в тень открытых дверей терема.

— Князь, — подергала за рукав Акамира, с тоской смотрящего вслед девице. — Ты соображать сейчас адекватно можешь или уже нет?

— Как? — переспросил парень, приходя в себя, отреагировав на незнакомое слово.

— Здраво!

— Могу. Ты о клещах хочешь поговорить? — фокусируя взгляд на мне, спросил князь.

— И о клещах тоже. Знаю заклинание, как от паразитов избавиться, но, чтобы заклинание подействовало на все Заречье, нужно много силы колдовской. У меня столько нет. Позволь, я Кощея позову в помощь?

— Ни за что!

Скоропалительное, необдуманное заявление разозлило меня до голубых искр на ногтях. Их я сдержала, а вот язык нет:

— Ну и пусть вас клещи заедят!

Повернулась, взметнув юбкой пыль под ногами, и собралась было к ступе хромать, когда Акамир сказал задумчиво, слова растягивая:

— Он тоже так сказал: «Пусть вас клещи заедят!»

— Кто? Кто так сказал и почему? — вернулась к князю, решив сменить гнев на милость.

— Злодей, которому голову срубили за то, что со товарищи на боярина Комова напали, людишек его побили и самого чуть не до смерти ранили.

Вот оно как, оказывается. Проклял человек перед смертью лютой всё княжество скопом, пожелав в сердцах, а я голову ломаю, кто заклятие наложил. Быстрее всего, еще и обидой скрепил посыл. Да и так ли уж виновен он был?

— Сами признались или видел кто?

— Сами, на дыбе, — по-прежнему задумчиво, глядя куда-то вдаль, ответил парень.

Наверное, пришлось присутствовать на допросе и страшная картина всё ещё перед глазами стоит.

— На дыбе и невинный себя оговорит, дабы мучения скорее кончились, — проворчала я. — Всем головы порубали?

— Главарю только, а тех повесили.

— Расточительно ты к человеческому ресурсу государства относишься, княже.

— О чём ты, старушка?

— Говорю, похоже, что людей тебе девать некуда. В избытке народу в княжестве.

— Да что ты! Дел столько, а рук не хватает. Дороги надо строить. Залежи серебра опять же разведали, а копать некому. С пашен крестьян снимать нельзя — голод будет. Из служивых нельзя — границы кто стеречь станет? Хоть разорвись!

— Вот-вот, а вы их Жнице раздариваете.

— Кому?!

— Бережнее к людям относиться надо, говорю. Знаю одно государство, у них за проступки на исправительные работы отправляют. Клевета там, или обман торговый, или мужа на измене поймали… Три месяца бесплатно работают, где укажут: рудники или строительство какое. Отработал — домой вернулся и живёт себе дальше. Но если второй раз попадётся или жизни кого лишил, то пожизненным работником становится. Двойная польза — порядка больше, и рабочие руки есть.

— Ой, как мудро придумано! Где это царство, говоришь? — заинтересовался Акамир.

— Далеко. Отсюда не видно, — резко ответила я и повернулась, чтобы уйти.

— Постой, бабушка! Правда ли, что сама с клещами не справишься?

Что за день такой сегодня?! Все на лжи поймать хотят. Афина не верит, кот врушкой обзывает, теперь и князь туда же.

— Слушай, молодец! Тебе надо кого-то выбрать: или Кощея, или клещей. Дружба с царём — это и дела торговые, и пакт о ненападении и взаимопомощи. И… о чём еще дружественные державы меж собой договариваются? Лучшего случая, может, и не будет никогда больше. У тебя в Заречье в колодце под замком сидит его невеста. Понимаешь, что добром ли, силой ли, но он её вытащит? Тебе как больше нравится, чтобы он помог от проклятья злодея избавиться, а ты ему невесту за белую ручку подведёшь, или чтобы он сам её забрал, а ты остался с паразитами и злом затаённым?

— Не сердись, бабушка. Пусть будет Кощей, хоть и боюсь его до дрожи в коленях, как и все в Дремлесье, — со вздохом признался Акамир и, решительно меняя тему, спросил: — Что мне сейчас делать?

— Поезжай домой, прикажи баньку приготовить, служанок собери таких, чтобы девице после заточения смогли красоту вернуть. Мы позже прибудем.

Не медля больше ни минуты, поторопилась к ступе, ворча по дороге на Филиппа, отлежавшего все плечи и спину.

— Готов ли жених? — постучала по стеклу ногтем.

— Долго ты что-то, — недовольно отозвался царь.

— Так дел накопилось — лопатой не разгребёшь.

— Стой на одном месте и жди.

Стою, жду, осматриваюсь по сторонам. Вон ступа моя, а на бортике растянулся кот и прикидывается спящим, пригревшись на солнце. Вон баня сгоревшая, с вороной на жерди, к дождю, должно быть, каркает. Вот туман заклубился серый на пустом месте, и оттуда Кощей выходит, бледный как смерть, с золотым яйцом в руке. Постоял, отдышался, спросил хрипло:

— Где?

— Там, — махнула я в глубь малинника. — Ты Изнанкой прошел, что ли?

— Навью. Знаешь как? — быстро шагая в указанном направлении, ответил царь.

— Слышала, но не знаю. Жницу, там обитающую, боюсь — мне с ней встречаться нельзя. В долгу я у неё огромном. Не одну жизнь из лап цепких вырвала.

— Ты Мару-Смерть Жницей называешь? — перешагнул ямку, подождал меня и руку подал, чтобы помочь перебраться.

— Так она назвалась при встрече нашей, — остановилась у крышки и обрадовала: — Пришли. Сам справишься или помочь чем?

— Яйцо подержи.

Подставив руки под ценный груз, готова была ощутить знакомую тяжесть, но яйцо стало чуть ли не вполовину легче, чем было, когда впервые держала его. Может, показалось?

Тем временем Кощей легким движением руки смёл крышку, встал над низким колодезным срубом на колени и позвал:

— Светлоокая дева Афина, знак подай, что желаешь покинуть темницу, — продекламировал он в сырую глубину.

«Балбес, начитавшийся мифов Эллады! Знак ему надо, что плохо с лягушками в луже», — подумала я и чуть было не плюнула в сердцах, поняв, что пусть не гекзаметром, но очень близко к нему выражаюсь. Вот же зараза какая!

Спаситель все ниже склонялся в отверстие и свесился уже так глубоко, что хотелось удержать за пояс, чтобы не свалился богине на голову. Но остановилась, заметив, как медленно, с видимым усилием, царская спина начала распрямляться. Вот уже стоят на свежем воздухе под солнышком теплым на краю сруба Кощей и Афина в полный рост, глядя в глаза друг другу. «Вот и славно, — подумала я, стараясь бесшумно отойти подальше. — Пусть и у этих всё сладится. Мне хлопот меньше будет». Тут возок подкатил, подпрыгивая на ухабах. Верховые осматривались в поисках девицы прекрасной, за которой их послали, а тут я им навстречу:

— Доброго дня вам, люди добрые!

Кряхтя и охая, из повозки выбрались две дородных тётки. Взглянув на них, я задумалась, как Афина в возок поместится, чтобы до терема княжеского добраться.

— Будь и ты здорова, старушка, — откликнулась одна из нянек. — Ты, что ли, Агуня? А девица где?

— Да, бабоньки, я — Агуня. Девица сейчас будет, но, пока её нет, хочу предупредить. Если кто из вас в разговоре ненароком проговорится, что нет в Дремлесье обычая жениться на спасённых девах, то я, — придумывая страшную кару, вспомнила сказки из детства, — посажу на лопату, засуну в печь, зажарю и съем. Потом ещё и на косточках ваших поваляюсь!

Тетки переглянулись, одна из них повела сдобным плечом и ответила:

— Так есть такой обычай. Девки им часто пользуются, чтобы жениха наверняка окрутить. То в трёх соснах заблудится, горемычная, то от бешеного жука-рогача спасения ищет, бедолага. Парни и рады стараться — из беды выручают, а там и честным пирком да за свадебку.

— А вот насчет угрозы твоей, бабушка, — грозно подбоченилась вторая и сделала шаг в мою сторону, — ты еще попробуй найди ту печь, в которую мы с Добронегой поместимся. Сама костей не соберёшь!

Няньки задорно рассмеялись, колыхая своими необъятными телами. Глядя на них, заулыбались и верховые, да и я тоже повеселела. Стыдно стало, что угрозой хотела дело сладить, я и повинилась:

— Простите меня, мамушки, за слова обидные. Видно, солнышко ясное темечко напекло, да и с зори на ногах, да в делах, да в хлопотах. Маковой росинки еще во рту не было.

— Вот это плохо! — попеняла мне Добронега. — Едой пренебрегать нельзя, есть надо вовремя.

Наш разговор о режиме питания прервал хруст сухих веток малины под ногами Кощея. Он нес на руках, прижимая к груди, босую Афину. «Ой, как похожа картинка!» — подумала я, но воспоминания прервали тетки, налетевшие на царя с голубым плащом в руках. Две секунды — и закутанную богиню забрали из рук жениха, погрузили в возок и втиснулись туда сами.

— Йи-хо! — по-пиратски крикнул старший эскорта, подняв коня на дыбы, развернулся на одном месте и скомандовал: — Трогай!

Карета, влекомая парой лошадок, резво обогнула останки бани, и кавалькада направилась в сторону стены, где им должны были открыть потайные ворота.

Царь стоял слегка растерянный, переводя взгляд то на удаляющийся возок, то на меня:

— Что это было?

— Мамки-няньки повезли девицу отмывать, обряжать. Нельзя же царской невесте в таком виде на глаза людям показываться.

— Можно было меня спросить? — продолжал недоумевать Кощей.

— Ой, и не говори! Это такие тётки… — начала было я, но, видя, что колдун сейчас рассердится, сменила тон: — Успокойся, сердце моё! Вернут твою Афину часа через три. Пойми, девушке самой неловко в таком виде быть. Ты же её из болота почти вытащил. Отмоют, причешут, и заберёшь в вечное пользование.

Кощей продолжал хмуриться и кривить губы. «Хорош! До чего же хорош, суккубий сын!»- не в силах отвести взгляда от царя, думала я. Но, перекладывая яйцо из уставшей руки, отвлеклась и вспомнила, что, помимо любования Кощеем, ещё дела важные есть.

— Ты поможешь мне с клещами в Заречье справиться?

— Думал над этим, но я не знаю ни одного подходящего заклинания.

— Зато я знаю. Ты только помоги мне усилить вектора направленности. Я уже придумала, как сделать. Полетели в город — покажу.

— Ты в своём уме, Агуня?! Нет у меня желания конфликтовать с Акамиром. Мальчишка гонористый, обидится, что я без предупреждения явлюсь к нему в гости.

— Не обидится, я уже с ним договорилась, — гостеприимно распахивая дверцу ступы, ответила я. — Тесновато будет, но нам только через стену перелететь. Потерпим?

— Давай ты первая, а я следом, на зеркальце, Навью пройду.

— Ты себя после Нави видел? Краше в гроб кладут. Понимаю, что бессмертный, но не настолько же, чтобы добровольно в мёртвое царство идти. Нет уж, заходи, и полетим. Или ты боишься?

— Вот еще! Ты летаешь, а мне чего бояться? — фыркнул Кощей и начал протискиваться в ступу.

Хорошо, что мы оба не страдали лишним весом и что Добронегу не надо так транспортировать. Втиснулись, потоптались, устраиваясь, и, ухватив пест половчее, я объявила:

— Взлетаю!

Стремительный вертикальный взлет моё тело переносит отлично, а вот внезапные царские объятия на месте предполагаемой талии — плохо. Чуть пестик из рук не выронила какому-нибудь зазевавшемуся горожанину на голову.

— Ты чего?! — попыталась вырваться из загребущих кощеевых лап.

Но кольцо рук сжималось сильнее. Ой, мамочка, он меня порешить хочет?

«Твой Кощей цвет поменял. Зелёный стал, как огурец. По-моему, он боится, и его укачало, — ментально прокомментировал происходящие за спиной события кот. — Ты давай без фигур высшего пилотажа и приземляйся скорее, а то мне его жалко!»

Куда приземляться? Надо же по месту определиться. Плавно снизилась до минимума, чтобы сориентироваться. Ага, вот двор Комовых. Мальчонка, когда к князю побежал, из ворот направо повернул. Аккуратно направила ступу вдоль улицы и едва сдержала радостный крик, завидя широкое подворье с нарядным теремом и хозяйственными постройками по периметру, ворота которого стерегут воины. Наконец-то прибыли!

Заприметив тихое место в саду около пруда, на самом тихом ходу мягко приземлила ступу. Ни на берегу, ни между деревьев никого не было. Похоже, что засилье зловредных клещей отвадило от прогулок на свежем воздухе обитателей Камары. Но мне это сейчас на руку. Открыла дверцу и попыталась выбраться наружу, но пассажир всё ещё цепко держался за меня, как утопающий за круг спасательный.

— Ну всё, дружочек, прилетели. Можно глаза открывать, меня отпускать, на травку выходить, — тихо, как ребёнка, принялась уговаривать Кощея, пытаясь разжать руки, отгибая по одному пальцу. — Такой большой мальчик, умный, красивый, а на слабо повёлся. Сказал бы, что высоты боишься, придумали бы другой способ транспортировки.

Стараясь заговорить страх царя и вывести его из шокового состояния, бормотала всё, что первое в голову приходило.

— Что такое «способ транспортировки»? — отпустил меня Кощей. — Это слова заклинания против клещей?

Говорят же, что клин клином вышибают. Удивление на непонятные слова отодвинуло страх и через любопытство вернуло к жизни. Получив свободу, я резво протиснулась наружу и поманила спутника:

— Выходи. Давай расскажу, что делать будем.

Порылась в карманах в поисках припасённых тесёмок, но не нашла ничего. То ли в избушке забыла, то ли выронила где — день суматошный выдался.

— Вот же незадача какая! — закручинилась я, думая, что из одежды пустить на обереги, когда, слегка пошатываясь, подошёл выбравшийся из ступы Кощей.

«Филипп, ты не прав. Это вовсе не огуречный — это цвет весенней зелени», — поправила я кота в определении тона лица нашего попутчика.

«Разница небольшая!» — отмахнулся фамильяр, устраиваясь для отдыха на бортике летательного аппарата.

— Показывай, что делать, — предложил свою помощь Кощей.

— Отдохни пока, милый. Отдышись. А я придумаю, из чего тесьму для оберегов сделать.

— Много ткани надо?

— Не слишком. Четыре куска, примерно вот такого размера, — я пальцами показала отрезок сантиметров в двадцать.

Царь размотал кушак, подчёркивающий его стройную талию, сшитый из драгоценного шёлка, разорвал по длине надвое, а потом еще и на куски указанной длины поделил.

— Подойдёт?

— Какая красивая вещь была, — пожалела поясок, но лоскуты взяла, разложила перед собой на земле и стала показывать: — Смотри, я в тряпицы вплетаю заклинание. Видишь? Вот это вектора силы. Когда закреплю обереги по углам княжеского терема, их надо будет усилить и увеличить количество направлений. На северном углу добавить северо-запад и северо-восток, на восточном…

— Понял, — перебил меня Кощей. — Ты хочешь сделать круговое расширение заклинания. Интересное решение. Никогда с таким прежде не сталкивался.

— Ну, раз понял, то пошли, — собрала все заговорённые ленточки и хотела было, сдержав стон из-за боли в плохо гнувшемся колене, подняться, когда почувствовала, как сильные руки подхватили под мышки и поставили на ноги. — Благодарю, касатик. Какой же ты заботливый и предусмотрительный. Повезло Афине — счастлива будет в браке жена за таким мужем.

Направилась было к дорожке, ведущей к выходу, но вспомнила об артефакте:

— Яйцо твое где? — и оглянулась, чтобы увидеть, как Филипп лапкой выкатывал из ступы на траву драгоценный подарок Бабодеды. — Выбросил за ненадобностью, что ли?

— Послужит еще! — подхватывая одной рукой яйцо, другой Филиппа, царь галантно пропустил меня вперёд.

Возок с царской невестой уже стоял во дворе, вокруг него суетилась небольшая толпа служанок, когда наш отряд, состоящий из меня, с котом на плечах, и Кощея, поддерживающего меня под локоток, вышел из сада. Здеслав, стоя в тени, наблюдал за разновозрастными девчонками, бегающими с простынями, полотенцами, вениками и корзинками, наполненными баночками с притираниями, отварами, маслами и всем тем, что необходимо для ухода за женской красотой. Всем этим, как опытные дирижёры оркестром, руководили мои знакомые няньки. Завидя нас, воин кому-то призывно махнул рукой и поспешил навстречу.

— Здрав будь, великий царь! — с достоинством поклонился он Кощею. — Большая честь княжеству принимать тебя в гостях. Пройдите в терем, отдохните, отобедайте…

— Голубчик Здеславушко, мы же не в гости пришли, а делом заняться, — встряла я в разговор. — Помоги нам быстрее закончить, потом и угощений княжеских отведаем все вместе.

— Я-то чем могу помочь? — удивлённо развёл руками княжий дядька. — В колдовстве не силён.

— Мне тряпицы обережные надо по углам терема закрепить на чём-то. Может, гвоздики вбить?

— Зачем же стены дырявить?! Палаты без одного гвоздя выстроены недаром. Негоже, когда железо в срубе есть. Вот тебе, бабушка, ножичек. Ты свои тряпочки в щель между брёвнами лезвием воткни поглубже, а я накажу своим, никто не тронет.

Ползая на коленях в поисках подходящей щели, я восхищалась мастерством строителей: мало что без единого гвоздя, так еще и без зазоров умудрялись строить практически одним топором. Ура! Вот здесь немного бревно рассохлось — тут и закреплю лоскут, наговоренный со словами заветными. Охая, поднялась и позвала Кощея усиливать заклинание, а сама пошла искать изъян на следующем углу княжеского терема.

Прислонившись к нагретой солнцем стене, ждала, когда мой сподвижник придет замкнуть контур, чтобы со спокойной совестью идти обедать и отдыхать. Но тот задерживался. «Может, пошел Афину навестить? Филенька, сбегай посмотреть, где наш пассажир». Вернулся кот быстро:

«Мне кажется, ему помощь нужна. Опять цвет поменял. Теперь белый, как твоя сорочка, за стену держится и дышит тяжело».

Подхватив юбку, побежала вдоль стены, гадая, что же случилось с нашим товарищем. Удивительно, но именно так я думала о царе. Еще не друг, но уже не просто знакомый. И вот этот приятель стоял, опершись на стену, с явными признаками магического истощения.

— Ты чего это? — для проформы спросила страдальца, положив одну ладонь ему на солнечное сплетение, а вторую на сердце.

Открылась, собирая природную силу, и, слегка обогатив её целительскими чарами, принялась осторожно вливать в опустошенный резерв колдуна, ворчливо допрашивая: — Почему яйцо не использовал? Пожалел, что ли?

— Закончилось яйцо, — едва слышно ответил Кощей. — Оно несвежее было, а значит, резерва в нём мало. Да и попользовались мы им хорошо. Ты котика оживляла, я по Нави ходил. Всего-то на два угла хватило. А мой резерв слишком мал оказался для твоей задумки, едва одну тряпочку усилил.

— Ты же самый могучий колдун в Дремлесье! — продолжая питать его силой, удивлённо воскликнула я.

— Накопителями пользуюсь. Отчего-то мой природный магический резерв не развился и остался на том же уровне, каким был в детстве, — вздохнул рассказчик, одновременно выражая и сожаление, и удовлетворение от насыщения энергией, полученной от меня. — С яйцом просчитался. Думал, что в нем больший запас, — ошибся.

Последнюю фразу он произнёс нормальным голосом вполне довольного жизнью человека, отодвигая мои руки от своей груди. Подумаешь, недотрога какой!

— Ты отдыхай, я сама постараюсь управиться, — предложила напарнику, размышляя о том, под силу ли мне сложное заклинание одновременного усиления и расширения.

— Не обижай, Агуня. Вместе начали, вместе и закончим. Немного осталось. Подпитаешь потом немного?

— Куда ж я денусь?..

В горницу, где за накрытым столом нас ожидал князь, мы вошли, едва передвигая ноги. Кощей из-за упрямства и гордости шёл сам, а я висела на руке Здеслава.

— Помогай, Акамир! — простонал воин, пытаясь удержать оседающего Кощея.

Опрокинув лавку, запинаясь о ковёр, князь бросился к нам навстречу:

— Что делать, бабушка? — на ходу спрашивал он.

— Пить дайте, — прохрипела я, понимая, что, пока не восстановлюсь, подмога царю из меня никакая, а глядя, как племянник с дядюшкой хотят влить квас в моего напарника, рыкнула: — Мне дайте, бестолковые!

Каждый глоток ядрёного напитка добавлял силы, и скоро я вернулась к жизни настолько, что подсела к Кощею. Привычно положила руки на стратегические места широкой груди, глубоко вздохнула, расслабляясь, и прикрыла глаза.

— Что же вы такое колдовали, что так вымотались? — полюбопытствовал Здеслав, внимательно рассматривая наши измождённые лица.

— Клещей в княжестве больше не будет. Терем попутно от тараканов, блох, комаров, мух и клопов заговорили, — не поворачиваясь, ответила я, реанимируя царя.

— Великое дело сделали, — обрадовался Акамир. — Сердечно благодарен вам, люди добрые!

— Прими в качестве выкупа за невесту мою, — открыл глаза Кощей. — Беру жену из твоей земли, будем считать, что Заречного княжества девица.

— Вот и славно! Будете семьями дружить, — констатировала я, отодвигаясь от правителей и перебираясь к щедро накрытому столу. Потому как права Добронега — едой пренебрегать нельзя. Пусть горячее стало едва теплым, моё голодное тело радо было и сухой корочке хлеба.

За обедом мужчины решали государственные вопросы, заверяя друг друга в вечной дружбе и миролюбии. Акамир, узнав, что сам Кощей перебраться через реку не может, вызвался проводить его с наречённой на своей лодье. Когда же царь начал отнекиваться и говорить о том, что не стоит себя так утруждать, князь самолично побежал организовывать путешествие царственного брата и соседа.

— Мальчишка, — вздохнул Здеслав на суетливость племянника, извинился и вышел следом.

Объевшийся Филипп, которому каждый посчитал своим долгом выделить самый лакомый кусочек рыбки, курочки, барашка, отпросился пройтись, чтобы освежиться и облегчиться. Оставшись наедине, выкладывая ногтем на льняной скатерти узор из крошек, краем глаза наблюдала за приятелем. Вот отставил кубок, из которого за время обеда ни разу не отпил, а только поднимал, когда здравицы говорились. Вот пригладил и без того безупречные усики и бородку, посмотрел в открытое окно, поправил рукав кафтана и спросил:

— Готова третье моё желание исполнить?

— Сейчас? — удивилась неожиданному вопросу. Не то чтобы забыла об уговоре, но в глубине души надеялась, что простит мне третий пункт, за заслуги и в честь установления товарищеских отношений.

— Ну а что тянуть? Давай сейчас.

— Куда сбегать? Что принести? — ехидно продемонстрировала готовность отработать вину нечаянную.

Кощей пересел на лавку рядом со мной, посмотрел в глаза и сказал таким голосом, что у меня по всему телу чешуйки дыбом встали:

— Никуда идти не надо. Всё здесь, — в его потемневших глазах вспыхивали искры, от которых я не могла отвести взгляд. — Моё третье желание — твой поцелуй.

Сердце заметалось в груди испуганной птичкой: «Вот так он выпивал ведуний и волхвов!» Но уже никакой страх не мог меня заставить отодвинуться. Искры в зрачках превратились в языки пламени, в котором моё тело начало плавиться. Его чувственные полные губы, осторожно дотронувшиеся до моих сухих и узких, обожгли прикосновением. Сознанием хотелось оттолкнуть, вырваться, убежать, но тело тянулось к этому жару, заставляющему корчиться от знакомой нестерпимой боли. Боли трансформации.