Аист Лелька

Аист Лелька

Сентябрь еще только начался, а в степи было уже очень холодно. Пронзительный северный ветер свистел в телеграфных проводах, и по небу бежали низкие темные тучи.

Учитель Василий Иванович Любченко ехал в извозчичьей пролетке со станции в город. Город находился в двенадцати верстах от станции, и дорога шла все время степью. Василий Иванович кутался в пальто, а извозчик бранил раннюю осень.

— По прошлому году об эту пору еще вовсе тепло было, — говорил он, — а теперь, ишь, как задувает.

Вдруг показалось Василию Ивановичу, что в степи что-то белеет, — человек не человек, собака не собака, а что-то живое. Он стал вглядываться.

Извозчик тоже заметил что-то, попридержал лошадей и сказал удивленно:

— Э, да, никак, это лелека!

«Лелёка» по-украински значит — аист.

Теперь и Василий Иванович увидал: точно, это был аист.

— Да, ведь, они давно все улетели… они же в конце августа улетают на юг.

— Небось, больной.

— Вот, что. — сказал Василий Иванович, — дорога в гору пошла, я вылезу да немножко пройдусь… ноги у меня закоченели. Кстати посмотрю, что за аист.

Он выскочил из пролетки и быстро пошел по твердой неровной земле.

Аист был, видно, молодой, но такой слабый, что еле двигался.

Когда Василий Иванович подходил к нему, он заковылял было прочь, но потом остановился и только тревожно затрещал носом, — совсем как трещотка.

Одно крыло у него висело как-то нескладно.

— Эге, — сказал Василий Иванович, — вот в чем дело! Крыло-то у него сломано, вот отчего он не улетел.

Василий Иванович хотел было вернуться обратно, но ему вдруг стало жалко оставлять аиста на погибель в холодной степи.

— Возьму-ка его с собою. Ребята будут рады. Глядишь, и вылечим ему крыло.

Василий Иванович хотел взять аиста, но тот больно долбанул его клювом в руку. Тогда он схватит аиста одной рукой за клюв, а другой — в охапку и понес его в про тетку.

Аист дрожал от страха или от холода. Ведь аиста не спросишь, отчего он дрожит.

— Довезешь нас вдвоем до города? — смеясь, спросил Василий Иванович у извозчика.

— Довезу! — тоже со смехом отвечал тот. — Аист — птица добрая.

Они поехали.

— Не будешь больше клеваться? — сказал Василий Иванович и для пробы выпустил клюв аиста.

Аист повел носом, но даже и не попытался клюнуть. Должно быть, он понял, что ничего дурного ему не сделают.

— Что это вы привезли-то, Василий Иванович? Чучело, что ли? — так спросил сторож школы старик Грицко, отпирая дверь.

— Да, чучело, — улыбаясь, отвечал Василий Иванович.

Аист до того замерз, что совсем не шевелился, и его и впрямь можно было принять за чучело. Василий Иванович отнес аиста в кухню и поставил там ближе к печке. Жена Грицко, Дарья, готовила обед. На столе лежало нарубленное мясо.

Учитель стал отогревать руки около печки.

— Что нового? — спросил он у Грицко.

— Да вот… — начал было тот, и вдруг как вскрикнет: — Ух!.. — да так и подпрыгнул.

— Что?

— Чучело мясо ест…

В самом деле: аист, отогревшись, стянул со стола и проглотил маленький кусочек мяса.

Учитель расхохотался.

— Я пошутил, Грицко, — сказал он, — это вовсе не чучело, это живой аист.

— Ишь, привезли какое сокровище, — недовольно проворчал сторож, — куда нам его…

— Найдется ему местечко — будет жить у меня в чулане, сделаем ему гнездо в корзине. У него крыло сломано.

— Ну, уж я с ним няньчиться не буду.

— Ладно, Грицко, не сердись, возни с ним немного.

Василий Иванович нарезал кусочки мяса и положил перед аистом, предварительно размочив их в воде. Аист стал есть с жадностью, разминая сначала мясо в клюве, и, проглотив несколько кусков, радостно затрещал носом.

— Ишь, — сказала Дарья, — рад-то как. Хоть и птица, а понимает.

Только Грицко был все еще недоволен.

— Ровно трещотка, — говорил он, качая головой. — И совсем он нам ни к чему.

Но Василий Иванович взял аиста и понес к себе в комнату. Аист теперь уже совсем не боялся его и имел весьма довольный и гордый вид. Василий Иванович устроил ему в чулане нечто в роде гнезда: навалил в старую бельевую корзину тряпок и сена.

Когда, умывшись с дороги и пообедав, Василий Иванович заглянул в чулан, аист спал, стоя на одной ноге и спрятав под здоровое крыло голову.

В школе началось учение.

Дети собрались в школу в первый раз после летних каникул.

Веселый это был день.

Каждый спешил рассказать, где и как провел лето.

Федя ездил в колонию. Маша с матерью побывали в Крыму на курорте, а Ваня все лето провел в пионерском лагере.

Дети радостно встретили Василия Ивановича, и он тоже был рад увидеть ребятишек.

Пришли еще учительница Анна Семеновна и учитель Константин Петрович.

Когда кончились занятия, Василий Иванович сказал детям:

— Сейчас я вас познакомлю с одним моим новым другом. Его зовут Лелька.

— А он кто — мальчик или девочка? — закричали дети.

— А вот сейчас увидите, — таинственно отвечал Василий Иванович.

Он вышел и вернулся через минуту.

— Ну, иди, Лелька, не бойся, — сказал он кому-то.

И на пороге комнаты появился… аист.

Вот был восторг!

Вопросы градом посыпались на учителя.

Аист было испугался и хотел бежать, но Василий Иванович его погладил по спине, и он в знак удовольствия затрещал клювом.

Когда крик смолк, Василий Иванович сказал:

— Сейчас я скажу вам, где я нашел его, но сначала расскажу про аистов. Это очень интересная птица. Зиму аисты проводят на юге, далеко-далеко в Африке. Прилетают они к нам в начале апреля, а улетают в конце августа, и то слишком далеко на север они не забираются. Их много на Украине и в Польше, а в средней России их совсем нет, так что московским детям не приходится видеть аистов на свободе. Птица эта очень полезная, она уничтожает саранчу и других вредных насекомых, поэтому наши крестьяне аистов любят и охотно позволяют им вить гнезда на крышах своих хат.

— А почему же этот аист не улетел в Африку? — воскликнул Ваня, большой любитель путешествий.

— А потому, что у него сломано крыло. Он, должно быть, из молодого выводка и никогда еще не бывал в Африке. Он бы, наверное, замерз в степи, если бы я его не подобрал. Я его назвал Лелькой, потому что по-украински аист — лелёка. И он уже знает свое имя.

В доказательство Василий Иванович отошел в сторону и крикнул:

— Лелька!

Аист оглянулся и затрещал носом.

Лелька так и остался жить при школе. Крыло у него постепенно срослось, но летать он все-таки не мог. К Василию Ивановичу он очень привязался и в знак дружбы чистил ему бороду: быстро перебирал клювом волосы. Так он всегда чистил себе перья, и, должно быть, это было ему очень приятно, поэтому он решил, что и Василию Ивановичу он доставит этим удовольствие. Всякую пищу Лелька всегда предварительно полоскал в тазу; ему так и поставили, в чулан таз с водою.

Жил он в чулане, но любил ходить на кухню.

Однажды Дарья чистила картошку, а Лелька стоял рядом и перебирал свои белые перья.

Вдруг в углу послышался шорох.

Аист насторожился.

Дарья перестала чистить картошку и оглянулась.

Серая мышка сидела на полу и преспокойно грызла черствую корку хлеба.

— Экая мышь нахальная, — сказала Дарья.

Но не успела она опомниться, как Лелька кинулся быстро, словно кошка, ловко поймал мышь и помчался к себе в чулан.

Дарья побежала за ним, — так хотелось ей посмотреть, что будет делать аист. Он стоял перед тазом и преспокойно полоскал в нем мышь. Потом он со вкусом ее съел.

Дарья рассказала об этом Василию Ивановичу, а тот — детям.

Теперь, если у кого дома попадалась в мышеловку мышь, ее приносили Лельке. Мышей он ел с большим удовольствием.

Наступила зима, и Грицко вытащил из сундука свои большие оранжевые рукавицы. Ему было в них тепло, когда он разгребал снег большой деревянной лопатой или сбрасывал его с крыши. Приходя на кухню обедать, он всегда клал их рядом с собой на скамейку.

Однажды Грицко зачем-то отлучился из кухни, а когда вернулся, то уже не нашел своих рукавиц. Каковы же были его изумление и гнев! Он стал обвинять Дарью, что она недосмотрела, что рукавицы спрятали соседние хлопцы, чтобы над ним посмеяться. Но соседние хлопцы только рты разинули, когда Грицко стал бранить их и требовать свои рукавицы.

Так и пропали рукавицы.

Вечером Дарья, зайдя в чулан, где жил Лелька, заметила, что аист усиленно полощет в тазу что-то большое и тяжелое.

Она крикнула:

— Василий Иванович, Лелька крысу поймал!

— Ну, что вы, Дарья, этого быть не может.

— А вот поглядите-ка сами.

Василий Иванович подошел к тазу.

— Ах, разбойник! — воскликнул он и вытащил из таза рукавицы.

Лелька любил блестящие предметы, и если пропадали ножницы или ложки, то всегда первым делом искали у него в тазу. И непременно находили. Один раз он стащил даже очки у одной учите гьницы, которая пришла в гости к Василию Ивановичу.

Дети в свободное время играли с аистом, как с кошкой. Они привязывали к веревке бумажку и бегали, а он старался схватить бумажку. Дети при этом пели:

— Лелека, Лелека, где твой батька?

— Далеко.

А то прятались и звали его по имени, а он бегал и искал. Со всеми детьми он был дружен и, здороваясь с ними, всегда трещал носом.

Прошла зима, и наступила весна. Потекли ручьи, засверкало солнце, и в голубом небе запели жаворонки.

Однажды Лелька проявил необыкновенное волнение: он смотрел на небо, хлопал крыльями и так трещал носом, что распугал всех ворон. А дело в том, что высоко-высоко в небе летели аисты. Это они собирались на свои летние квартиры после зимы, проведенной в теплых странах. Лелька весь этот день очень волновался, но потом успокоился.

Весною стало ему веселее. Он ловил в саду лягушек, а дети приносили ему с реки мелкую живую рыбешку, которую он ел очень охотно. Теперь он свободно гулял по двору, иногда для забавы гонял петухов и кур. Свою собаку Норку он очень любил, а чужих собак бил клювом и щипал за уши.

Однажды вечером услыхал Василий Иванович, что Лелька как-то сердито трещит на дворе клювом. Выглянул в окно, видит — к Лельке прилетели в гости два аиста, а Лелька вместо того, чтобы обрадоваться, гонит их и щиплет. Должно быть, он боялся, что они будут отнимать у него пишу.

Так аисты ни с чем и улетели.

Наступило знойное украинское лето.

Дети опять разъехались — кто в колонию, кто на курорты, кто в лагери.

Уехал и Василий Иванович. Он что-то все кашлял, и его послали лечиться в Крым, в санаторий для больных учителей. Уезжая, он наказал Дарье кормить Лельку и смотреть, чтоб Грицко не обижал его. Но Грицко стал летом как-то добрее и сам ловил аисту рыбу.

Остался Лелька один. Когда Василий Иванович уезжал, аист долго бежал за пролеткой и все шипел, — должно быть, был недоволен. Потом остановился и повернулся назад, в школу.

Опять наступила осень, только теперь осень была теплая и ясная.

Василий Иванович вернулся в школу здоровым и загорелым. Он удивился, что аист не выбежал к нему навстречу.

— А где же Лелька? — спросил он.

Грицко улыбнулся и махнул рукою на небо.

— Улетел! — сказал он.

— Как?!

— Когда вы уехали, стали к нему прилетать аисты все чаще и чаще, и он уже не гонял их, — должно быть, скучал один. Крыло у него совсем зажило. И вот раз вечером, глядим, расправил наш Лелька крылья и полетел, только к вечеру вернулся. И так стал улетать каждый день. А недавно долго по двору ходил, все носом трещал, словно раздумывал. Такой смешной! Да вдруг как в небо взмоет. Словно аэроплан полетел. Только его и видели.

Стали собираться дети. Они было огорчились, узнав, что улетел Лелька, но Василий Иванович сказал:

— Ему в Африке зимою лучше. Аист — не игрушка. Вы, чем горевать, пожелайте ему счастливого пути.

Все рассмеялись.

Вы думаете — все?

В том-то и дело, что — нет.

Однажды весною, когда уже совсем стаял снег, на крыше школы затрещала громко трещотка.

Тут уж все выбежали на двор. И что же?

Лелька стоял на крыше и приветствовал своих старых друзей. Вот была радостная встреча!

Только теперь он уже не был таким ручным и жить в школе не остался. Но прилетал часто и один раз украл у Василия Ивановича английскую булавку.

Ваня смотрел теперь на Лельку с уважением: ведь, он видел моря, пустыни, леса, где живут огромные слоны, грозные львы и пестрые попугаи; видел негров, черных, как смоль, с курчавыми головами. Эх, досадно, что не умеет Лелька говорить по-человечески, — чего бы он только не порассказал! Ваня, конечно, не показывал виду, но втайне он сильно завидовал Лельке.

Грицко рассказывал, что и летом, когда уже опустела школа, Лелька иногда прилетал и гулял по крыше. А осенью он опять улетел.

Вернется ли он снова?

А вот подождем до весны — тогда узнаем.