Академия Охотниц и другие истории.

Две невесты

Условно-исторический роман. Юную английскую леди властный отец хочет выдать замуж за своего друга-парижанина. Строптивая дочь не собирается выходить за нелюбимого и предпочитает сбежать из дома. Одна, в чужом городе, - реальность оказывается суровой к беглянке. Но сильный характер и умение ценить дружбу поможет ей пройти через все невзгоды и испытания...

***

Быстрее!

Дождь хлестал ее по щекам, влажные волосы прилипли ко лбу, она откинула их назад, чтобы не мешались.

Быстрее!

Платье ее намокло, потяжелевшие юбки путались в ногах. Дыхание прерывалось.

Быстрее!

Башмаки давным-давно начерпали воды. Она промокла, замерзла, в ушах стоял шум и свист погони.

- Держите! Держите воровку!

Быстрее!

Но лучше уж все это, чем сытая спокойная жизнь графини д’ Артуа.

Воровка поневоле ловко прыгнула в узкое пространство между домами и взобралась по приставленной лестнице на чердак.

Только теперь она могла отдышаться. Беглянка выжала мокрые волосы. Платье противно облипало тело, отбирая последние крохи тепла. Крыша чердака протекала; по нему прогуливался, беспечно насвистывая, холодный осенний ветер. Девушка поежилась и вонзила наконец зубки в украденную булку, которая уже успела порядочно размокнуть.

Эта несчастная, к тому же несвежая булка стоит не более су, но торговец раскричался как стая ворон. А ей что, с голоду помирать? Благодарю покорнейше!

Какая, однако, удача, что она обнаружила этот чердак! Здесь-то ее точно не найдут. Удрать бы поскорей из проклятого Парижа!

Сьюзи Лэмс возненавидела Париж с тех пор, как ее отец, богатый дворянин Эндрю Лэмс, завел себе любовницу-француженку, а после смерти Лесли, его жены, и вовсе перестал наведываться в Англию.

Сьюзи очень хорошо помнила, как сокрушалась ее мать, когда узнала о сопернице, как плакала она, называя любовницу Лэмса мерзкой, грязной, жадной потаскушкой.

Сьюзи не могла простить отцу ни того, что своей внезапной страстью к француженке он ускорил кончину Лесли Лэмс, ни того, что он перевез свою дочь в Париж.

- Тебе понравится в Париже, — сказал он свойственным ему категоричным тоном. Сколько Сьюзи себя помнила, он всегда так разговаривал.

Щеки девушки вспыхнули:

- Я не поеду в Париж.

Тогда отец мрачно рассмеялся, повернулся и ушел. Сьюзи знала, что ни слова, ни слезы не помогут. Такой уж у нее отец — Эндрю Лэмс никогда ни с кем не считался, тем более с женщинами, которых он считал красивыми игрушками, немного разумней кошки. Желание дочери он в расчет не брал: все женщины должны любить Париж, ведь там продаются всякие модные наряды и прочие женские глупости.

Через две недели Сьюзи уже была в Париже. Отец ее вел приятную жизнь богатого моложавого вдовца, часто посещая светские рауты дам с сомнительной репутацией и дома свиданий. У себя он тоже устраивал роскошные вечера, где была вынуждена присутствовать его дочь. На одном из таких вечеров Сьюзи и заметил граф Габриэль д’ Артуа.

***

- Мисс Сьюзи, мисс Сьюзи, вас немедленно желает видеть ваш батюшка, — сообщила ей испуганная служанка. В доме Лэмса с прислугой не церемонились.

- Хорошо, Бетти, скажи, что я иду, — голос Сьюзи слегка дрогнул от нехорошего предчувствия.

- Ты выйдешь замуж за месье д’ Артуа, — заявил отец, как обычно, без предисловий.

- Ни. За. Что! — отчеканила Сьюзи, побледнев.

- Что за вздор! — отец нахмурил брови.

- Отец! Не отдавай меня за этого ужасного человека! — взмолилась дочь.

- Чем же он так ужасен, скажи на милость? — проворчал недовольный отец, снисходя до разговора со строптивицей.

- Он старше меня на двадцать пять лет, груб и толст, как бочка! И я не люблю его! — воскликнула Сьюзи.

Глядя на дочь, как на несмышленого ребенка, отец заявил с усмешкой:

- Он знатен, богат и к тому же мой друг. А твои девические глупости никого не интересуют. Твою мать не спрашивали о ее чувствах ко мне — ее просто выдали за меня, поняла ты?

- Я не выйду за него, — решительно сказала Сьюзи.

- Можешь плакать и протестовать сколько вздумается, но через два месяца ты станешь графиней д’ Артуа, — приказал отец. — Я пришлю к тебе портниху, твое мнение что-то значит только в вопросе, какие кружева будут на твоем свадебном платье.

Сьюзи стояла, кусая губу. Слова возмущения теснились у нее на языке, но она знала, что не сможет переубедить этого властного тирана. Той же ночью девушка сбежала из дома.

Беглянке пришлось туго на улицах Парижа. Роскошный город, полный удовольствий и развлечений, оказался суров к девушке, которой было некуда пойти. Она продала свой браслет и серьги, но не смогла выручить за них много. Деньги быстро таяли.

Сьюзи хотела найти себе хоть какую-нибудь работу, но не знала, как и где можно получить место. Ей теперь одна дорога — в служанки, но ей никогда не доводилось прибирать дом и, к тому же, она боялась, что в ней могут узнать сбежавшую дочь Лэмса.

Деньги кончились, а она была голодна — вот и стянула булку. К несчастью, торговец это заметил.

Таким образом, спасаясь от преследователей, девушка и оказалась на чужом чердаке, где она переночевала прошлой ночью.

Сьюзи слегка отодвинулась, чтобы на нее не капало. Один угол крыши совсем прохудился и там натекла целая лужица.

Но эту полуголодную жизнь Сьюзи Лэмс не променяла бы на сытое и почетное существование в роскошно обставленном особняке графа д’ Артуа.

«Ма шер мадемуазель Сюзетта!» — вспомнился ей надменный голос Габриэля д’ Артуа. «Черт бы побрал этого Артуа и всех французов заодно!» — мысленно выругалась Сьюзи, хоть это и не те слова, что должна знать молодая леди. — Какая я ему Сюзетта! И слово такое противное, сюсюкающее! «Сьюзи» звучит в тысячу раз приятнее!»

Размышления девушки о преимуществах родного языка над чужим прервал внезапный шум. Кто-то взбирался по лестнице. Сьюзи в ужасе завертела головой в поисках укрытия. Она скользнула за кучу хлама в углу.

На чердаке появился скромно одетый молодой человек лет двадцати с небольшим. В руке у него был фонарь. Услышав шорох, он спросил по-французски:

- Кто здесь?

Сьюзи затаила дыхание. Только бы не полез проверять!

- Должно быть, крысы, — сказал он сам себе по-английски. — Кошка, видимо, совсем разленилась!

Увидев дыру в крыше, незнакомец покачал головой.

- М-да… — процедил он сквозь зубы. — Неудивительно, что потолок протекает. Надо бы что-то подложить сюда. Кажется, тут валялось старое ведро, лишь бы оно оказалось не дырявым…

Поставив фонарик, он направился к куче барахла, за которой тщетно пыталась скорчиться бедная девушка.

- Боже! Откуда вы взялись, мадемуазель? — всплеснув руками, воскликнул он по-французски. — Кто вы? И как сюда попали?

- Говорите по-английски, — попросила Сьюзи. — Я устала от французского.

- Я тоже! — сознался он. — Я англичанин, как и вы, мисс. Я живу в этом доме с моей сестрой. Меня зовут Герберт Браун, а вас?

- Джен Грин, — соврала девушка. У молодого соотечественника было доброе и открытое лицо, но она решила перестраховаться. – Я так рада, что вы не француз. Простите, что затрудняю вас, но мне очень нужен ночлег…

- Рад помочь, мисс Грин, — сказал Герберт. –Давайте спустимся вниз. Боже, как вы промокли! Вам нужно поскорее переодеться в сухое и теплое, да выпить горячего. И вы голодны, конечно же?

Герберт взял из кучи старое ведро, осмотрел его и подставил под дыру в крыше. После этого он помог Сьюзи спуститься.

- Ах, Герберт! — на пороге дома их встретила миловидная девушка немногим старше Сьюзи, с длинными русыми волосами, собранными в аккуратный узел. – Ты залатал дыру? Лило просто ужасно! Ой, кто это с тобой?

- Познакомься, Донна, это мисс Джен Грин, — ответил Герберт, снимая плащ. — Будь добра, дай ей что-нибудь сухое. Бедняжка ужасно промокла и замерзла.

- Господи, бедняжка! — Донна Браун сразу же прониклась жалостью к Сьюзи. — Пойдем, сейчас что-нибудь подыщем!

Через несколько минут Сьюзи, переодетая в старое домашнее платье Донны и закутанная в шерстяной плед, сидела в крошечной гостиной и пила чай вместе с Донной и Гербертом. К чаю были поданы остатки пирога с мясом, и проголодавшаяся девушка едва сдерживалась, чтобы не откусывать слишком большие куски.

- Видишь, Джен, — тем временем болтала Донна, — живем мы небогато, зарабатываем не бог весть сколько. Я беру вещи в починку, а Герберт раньше служил у господ л’ Опиталь, но ему пришлось уйти, ведь этот л’ Опиталь ужасный придира и скряга к тому же. И Герберт отлично рисует. Видишь эту акварель над камином? Это его работа. Я каждый раз смотрю на нее и вспоминаю Девоншир… Мы жили в Девоншире. Однако я утомила тебя своей болтовней, так ведь, Джен? Скажи лучше, как ты все-таки очутилась на нашем чердаке?

- Понимаете… — замялась самозванка. — Я приехала сюда к своему кузену… Я предупредила его о приезде письмом, но оно, видно, потерялось. И он куда-то уехал, и соседи не знали его нового адреса. У меня украли деньги, и я не знаю, что мне теперь делать…

- Как звать вашего кузена? — спросил Герберт, внимательно глядя на девушку.

- Джон, — ляпнула Сьюзи первое подвернувшееся на язык имя. — Джон Грин. Вы его знаете?

- Нет, — ответил Герберт. — Тут я не знаю ни одного человека с таким именем и фамилией. Почти все наши знакомые — французы.

- И поэтому для нас такое удовольствие познакомиться с тобой, Джен! — подхватила Донна. — Знаешь, эти французы такие… Ну, словом, среди них есть милые люди, но они все словно чужие, что ли… я так рада была бы вернуться в Англию!

- Не утомляй её, Донна, — мягко прервал ее Герберт. — Ей надо отдохнуть.

- И то правда, Герберт, — согласилась сестра. — Идем, Джен, я покажу тебе, где ты будешь спать!