АКОНИТ 2018. Цикл 1, Оборот 1

Александр Хованский Оно

В Саратовской области всегда выдавались довольно холодные для европейского климата зимы. Нельзя сказать, что они невероятно суровы, но относительно южнее этих краев, буквально в трехстах километрах, снежных бурь и мороза, сковывающего нутро, не наблюдалось уже лет двадцать. В этом году зима заставила людей вжаться в теплые диваны в своих домах, прятаться за стенами и окнами, укутываться в свои одежды, пытаясь сохранить тепло своих бренных тел. И только при крайней необходимости замученные выходили на улицу, в бездушный мир холода.

Эта зима стала для меня переломным моментом в жизни, ибо я столкнулся с необъяснимым и боюсь увидеть это вновь. Я никому не расскажу об этом. Никогда. Я боялся, что сойду с ума, однако остался в здравом рассудке. Этому событию предшествовало множество других, и как был я глуп, что не воспринимал всерьез всё происходящее тогда, считая это лишь странностями, проделками природы.

Странности эти начались еще в ноябре. Вечером тринадцатого числа на улицы нашего небольшого городка резко обрушился такой силы град, что несколько домов на моей улице остались с пробитой крышей. Повезло, конечно, что никто не погиб. Непонятная аномалия этого события заключалась в том, что ни один прогноз ничего не предвещал, а сам град начался так резко, что многие были сбиты с толку и получили ушибы, а некоторые даже переломы. К слову, мой сосед уехал тем же вечером на скорой помощи с сотрясением мозга, которое он получил от удара льдины.

Я помню, как сидел за столом у себя в кабинете и писал очередную жалкую бытовую повесть; за окном сиял прохладный закат. Мне не давало покоя одно предложение, которое, как не крути, казалось мне совершенно несогласованным. И вдруг раздался раскат грома такой силы, что, клянусь, затряслись стены. Подойдя к окну, я увидел этот маленький апокалипсис во всей красе, и, признаюсь, зрелище было завораживающее. Застигнутые врасплох маленькие и беспомощные селяне разбегались во все стороны, прикрывая головы руками. Льдины размером с кулак сыпались с пепельно-серого неба, разбиваясь о землю и дома под звуки угрожающей грозы. Словно очутившись во чреве древней легенды, я представил, что это божья кара, которая, наконец, настигла людей. Нельзя сказать, что испуг не окутал мое нутро, ибо страх — сильнейшее из чувств, но было что-то невероятно поэтичное в этом хаосе, заставляющее восхищаться происходящим.

Град длился не более пятнадцати минут, и, как резко все это началось, так же резко и закончилось. Чувство страха сменилось удивлением, и поэтому я незамедлительно оделся и вышел на улицу. Урон нашей маленькой цивилизации был нанесен довольно приличный, и я стал бродить по округе в поисках какого-нибудь возможного открытия. Люди вылезли из своих укрытий, вышли из домов и в глубоком непонимании смотрели по сторонам, возбужденно перекрикиваясь между собой. Завернув за угол своего дома, я встретил сидящего на земле знакомого мужчину, который работал на ближайшей ферме. Он держался за руку и ругался благим русским матом, но, когда увидел меня, остановился. По его словам, одна льдина попала ему по руке, и теперь она невыносимо болит. Мы оба пришли к выводу, что, вероятнее всего, это закрытый перелом. Мне пришлось позвонить в скорую помощь, но, едва я набрал номер и услышал гудки, как на том конце мне ответили, что все машины заняты, и госпитализировать врачи будут только в том случае, если пострадавший явится сам. Я объяснил это фермеру, после чего он вновь выругался и, поднявшись, ушел в неизвестном направлении. Направившись дальше, я не увидел ничего нового, лишь побитые крыши домов и автомобилей; земля была усыпана большими градинами. Встретил еще несколько знакомых, некоторые из которых смеялись и шутили по поводу случившегося. Эх, если бы они только знали, чем это все обернется, они бы так не веселились!

К ночи я вернулся домой, уселся на старое кресло и включил телевизор, попутно размышляя над незаконченной повестью. На секунду мне показалось, что на экране начали мелькать помехи, отчего мне стало немного не по себе. На мое сознание начала давить окружающая меня обстановка. Мой дом был окутан темнотой, одиночеством мужчины средних лет, который не нашел счастья ни в чем, кроме писательства. Экран телевизора начал выдавать ранее мной невиданное, и изначально я подумал, что какая-то деталь внутри сломалась. Но потом я отчетливо разглядел странные силуэты, столь призрачные, что их едва можно было различить. Мне стало поистине жутко; если изначально я объяснил видение усталостью, то теперь чувство страха возбудило мой разум. Я лицезрел духов на экране телевизора! Внезапно телевизор потух — и я остался в полной тишине, не посмев встать. Я слышал свое дыхание, слышал, как быстро стучит мое сердце. Мне было невероятно трудно пошевелиться, потому что в воздухе начало ощущаться нечто сверхъестественное… Так я и просидел до утра, вжавшись в кресло и исходя холодным потом.

Странности продолжились на следующий день. Как оказалось, на улице не осталось ни единого ледяного доказательства вчерашних событий. Все градины куда-то подевались, но следы разрушений остались. Когда я вышел на улицу, ко мне сразу подбежала пожилая женщина и начала расспрашивать о том, не замечал ли я чего-нибудь странного после града. Я ответил сдержанно — сказал, что у меня были неполадки с телевизором. После этих слов ее было не заткнуть. Она твердила мне, что компьютер ее внука самостоятельно включался и выключался, что видео и музыка проигрывались, когда им вздумается. Но на этом аномальное поведение бытовой электроники не закончилось; подойдя ближе, бабка зашептала мне на ухо о том, что слышала странные звуки из своего старого магнитофона. Эти звуки были похожи на приглушенные крики, они доносились очень тихо, и если бы она не прошла в тот момент мимо, то ничего бы не услышала. После этого все розетки в ее доме попросту перестали работать.

Спустя некоторое время, после общения с другими людьми, я выяснил, что электроника вела себя странно практически у всех. Завершением этих аномалий стало полное отключение электричества, которое произошло по завершении дня, когда я вернулся домой. У меня возникла мысль, что необходимо сообщить внешнему миру о наших злоключениях, но сделать это было трудно без сотовой связи и интернета, которые тоже прекратили работать. Я начал раздумывать о сущности этих событий, и мне пришло в голову совершенно забавное объяснение. А что, если все это диверсии тех странных духов, которые мелькали в моем телевизоре и голосили у той пожилой женщины в магнитофоне? На то время мне эта теория показалась вполне правдоподобной. Как оказалось после, я был не так далек от истины.

На следующий день некоторые решили выехать в ближайший город и привезти электриков, но, к их большому удивлению, перестали работать и автомобили. Как бы кто ни старался, а завести свою машину не мог. Вот тогда началась настоящая паника, все ходили по улицам и делились друг с другом опасениями; некоторые, особо впечатлительные и давно уже выжившие из ума, помешались на пришельцах и американцах, утверждая, что это их рук дело. Другие, в свою очередь, предполагали, что все это вызвано каким-то природным катаклизмом и смещением магнитных полюсов. В образованности и понимании науки этих людей стоило сомневаться. Хоть они и пытались найти малейшее объяснение всем этим событиям, но они совершенно не разбирались и не знали никаких наук, объясняющих устройство нашего мира. Я, в свою очередь, сидел в дома и наблюдал за происходящим; всё это казалось мне чрезвычайно интересным, и мою голову не покидал вопрос «А что же будет дальше?». Кое-кто поделился своим мнением, сказав мне, что продукты для местного магазина привозят раз в неделю, и стоит ждать грузовика с человеком извне, который потом сообщит внешнему миру о происходящем с нами. Прошла неделя, потом еще одна, выпал ноябрьский снег, но никто так и не приехал.

Наш городок всегда был отрешенным от мира; в радиусе семидесяти километров вокруг нет ни одного поселения, а окружает его необъятная степь. С отключением всей техники я стал чувствовать настоящее, истинное одиночество, которое выедало светлые мысли в моем мозгу и вселяло туда мрачные образы и странные идеи. В тот момент я осознал, — насколько современный человек зависим от технологий, насколько он стал слаб и труслив пред испытаниями этого жестокого мира. Я чувствовал потустороннее вмешательство, но не такое, каким пугали сумасшедшие остальной народ, а нечто циклопическое. Тем временем, несколько наиболее суетливых и здравомыслящих людей предложили отправиться за помощью пешком. Идея эта получила мало одобрения, но вскоре была принята как единственное решение для выхода из положения. Всего нашлось трое добровольцев, представлявшие собой довольно крепких мужчин. Ранним солнечным утром, полностью укомплектованные и готовые к изменчивой погоде, они отправились в путь, провожаемые всем нашим селением.

Я никогда не был привязан к жителям нашего городка, да и они меня не очень жаловали. Меня считали амбициозным писателем, который нуждался в одиночестве. Но я любил общаться, находиться в социуме, обсуждать интересные вещи с людьми. Мой дом достался мне от покойного деда, которого также не считали примерным жителем этого маленького общества. Дед не был алкоголиком или дебоширом, он был странным и очень замкнутым и большую часть своего времени находился взаперти. После смерти жены-он не появлялся на глазах около трех месяцев, а когда его хватились, он уже был мертв. По словам моего соседа, дед умер от истощения.

Переезд в этот дом был для меня вынужденным решением, так как мне нужно было скрыться от недружелюбных людей, о которых я никому никогда не рассказывал. Я не мог не нарадоваться такой мирной обстановке и совершенной удалённости от окружающего мира. И я с удовольствием принялся писать, ощущая благодатное вдохновение, вызванное одиночеством. Но, в скором времени, это место начало давить на меня, съедать изнутри, заставляя писать отвратительные вещи, вызванные отсутствием необходимого каждому общения. Надо мной словно летал дух покойного деда, рассеивая ауру отрешенности. Я стал злым и циничным человеком, который смотрел свысока на каждого простого человека в этом небольшом поселении.

После двухнедельного пребывания без благ цивилизации началась зима, и наш городок окутали первые морозы, к моему удивлению, очень суровые. В течение буквально нескольких дней наше поселение превратилось в город-призрак, на улицах которого яростно ревели колючие ветра и, не переставая, шел снег. Термометр на моем окне показывал минус двадцать пять, поэтому я не решался выходить из дома. Однако припасы начали подходить к концу, и мне постепенно пришлось осваивать сущность экономии. Местные магазинчики опустели в считанные дни, так как их быстро разворовали неизвестные; я, конечно, понимал, что это может быть любой из нас, но никто не признавался. В этом суть людей — в тяжелые времена каждый сам за себя. Один знакомый фермер сказал, что однажды ночью к нему кто-то прокрался и унес все запасы маринованных огурцов. Как мне казалось, несчастья сплотят нас, но на самом деле все было наоборот.

Один раз, выйдя из дому в поисках утешения в обществе людей, я услышал жалобные, но, в то же время, угрожающие монотонные крики. Завернув за дом, я вышел на соседнюю улицу и двинулся в обратное от дома направление. Снег все шел и шел, врезался в лицо — и вот в поле моего зрения показался силуэт женщины, крики которой были все громче и отчетливей слышны мне. Она распростерла руки вверх и ревела в небо. Не передать словами, насколько мне стало одновременно страшно и тоскливо от ее бессвязных полоумных речей, в которых то и дело слышалось: «Боже, прости нас!». Я стоял как вкопанный несколько минут, слушая ее и не смея шелохнуться от страха. И, спустя некоторое время, она увидела меня и замолчала. Мы стояли и смотрели друг на друга сквозь пелену снега, после чего она упала на колени и опустила руки. Я, превозмогая страх, медленно подошел, но она, словно и не замечая этого, так и продолжала смирно сидеть. А затем эта женщина заплакала, так тихо и бессильно, что я испугался еще больше, не ее, а чего-то другого, словно пришедшего извне. Наклонившись к ней, чтобы обнять, я услышал: «Мне страшно, Боже, мне так страшно». Обняв её, я просидел с ней очень долгое время. Женщина всё плакала, не могла успокоиться, а затем резко встала и ударила меня по лицу; от неожиданности я упал на спину и не решался встать, пока она не ушла прочь. После этого случая я понял, что в городке, скорее всего, не осталось здравомыслящих людей, раз они не помогают несчастной, свободно кричащей о своем страхе посреди улицы. Я решил дожидаться помощи из мира дома.

Во время пребывания в стенах моего жилища я слонялся из комнаты в комнату без какой-либо цели, рассматривал старые фотографии своего деда и его дневники, половина из которых находились в плачевном состоянии. В одном из них я узнал о его чуть ли не маниакальной одержимости оккультными вещами, что весьма пошатнуло его былой авторитет в моих глазах. Я всегда считал его простым тихим человеком, который любил свою жену. Однако то, что я нашел, в условиях моего бесцельного существования показалось мне занятным и очень интересным. В одном из дневников дед писал о местных поверьях и легендах, которые передавались из поколения в поколения и не распространялись за пределы нашего края. Я вычитал об одной деревушке, расположенной на берегу Волги, в которой деду рассказали страшную историю о местном подводном чудище. Дед записывал свои диалоги с местными рыбаками, которые рассказывали, что видели по ночам, как в свете луны тихая гладь воды покрывалась рябью, а после этого под водой были слышны утробные звуки. В момент прочтения этих записей я задумался о том, что, возможно, среди всей этой макулатуры таится объяснение загадочных событий, происходящих с нами. Поэтому я перебрал весь хлам, который только смог найти, и приступил к скрупулезному изучению старых дневников.

Первый дневник был датирован десятилетней давностью, когда деду было шестьдесят лет. В нем он описывал свою жизнь в городе Саратове, куда он переехал с женой еще в восьмидесятых годах. Помимо рассказов о бытовых проблемах в дневнике содержалась информация о местных городских легендах, которые, к моему удивлению, оказались невероятно интересными, и впервые за долгое время я забыл о том, что я переживаю настоящий апокалипсис. Мне всегда казалось, что нет ничего скучнее Саратовского края, однако записи в дневнике говорили об обратном.

Прочитав около пяти дневников, я начал скучать, ибо мне не терпелось найти ответы, а странный, сложный и архаичный язык деда заставлял мою голову болеть от усталости. Тем не менее, невероятные сказания и образы отпечатались в моем мозгу, и я пребывал в невероятном удивлении от того, что столько таинственного происходит совсем рядом с людьми.

Но в один из дней, когда на улице сияло холодное солнце, и мороз сковывал внутренности, я в очередной раз сел за чтение мемуаров своего родственника. На этот раз это был последний дневник, самый загадочный; и до сих пор я вспоминаю, как мурашки бежали по моему телу при чтении этих бесовских россказней. С каждым новым дневником я наблюдал явное помутнение рассудка автора. С такой манией к мистике и верой в неизведанное не удивительно, что мой дед стал затворником, взрастив в себе паранойю. Однако нить событий, происходивших между двумя последними дневниками мне до сих пор не ясна, потому что о ней ничего не было написано.

Когда я открыл первую страницу, меня ждал целый абзац, написанный на неизвестном мне языке. Почему то я полностью уверен — это пришедший из глубины веков язык, а не какой-нибудь шифр. Я до сих пор ничего о нем не знаю, и даже мои углубленные поиски в старых библиотеках не привели к успеху. Он не похож ни на один из существующих в мире языков, и вряд ли кто-нибудь из живых людей знает о его происхождении. Но в этих словах я отчетливо видел потаенный мрак, через зазубренные символы до меня доходила злоба, скрывающаяся в содержании. Перевернув страницу, я увидел дату «22.10.2010»; на тот момент этой строчке было два года, что подвело меня к тому факту, что дед начал вести записи незадолго до своей кончины и уже после смерти моей бабушки. Под этой датой я вычитал следующее:

«Близится нечто страшное, я в этом полностью уверен… Оно должно придти. Оно… уничтожит все живое. превратит весь этот жалкий мир в пустыню!»

Далее шел несвязный рассказ об этом оно, почерк писавшего стал просто отвратительным; было видно, что писалось это все в спешке и, скорее всего, в истерике, поэтому мне не удалось узнать ничего полезного. Среди панических высказываний, на первых страницах появлялись и повседневные заметки о психологическом состоянии автора и его последнем путешествии по деревням Саратовского края. Дед буквально сходил с ума от осознания конца света, причиной которому должно было послужить некое существо. Мне представлялась картина, как этот полоумный старик слоняется по улицам и кричит всем направо и налево о надвигающейся катастрофе. Позже выяснилось, что он отправился в путешествие в поисках ответа, который поможет ему в предотвращении неминуемой гибели всего живого. Меня нешуточно удивил тот факт, что эти бессмысленные поиски велись на территории, ограничивающейся местными захудалыми поселениями.

Я полностью углубился в эти несвязанные между собой записи, дат уже не было и в помине, а короткие заметки о событиях прерывались неизвестными письменами на том древнем языке, который я видел на самой первой странице дневника. Мною овладело мрачное состояние безысходности, сопровождаемое просто нездоровым интересом и жаждой поиска ключа к настоящим событиям; и вот, меня заинтересовала одна запись, понять которую из-за почерка мне удалось не сразу: «Старец живет неподалеку от деревни, дорогу мне указали местные. Когда я увидел его лачугу, холод пробежал по моей спине. Клянусь, я буквально чувствовал ледяные прикосновения!

Он встретил меня довольно радушно, но я видел насмешку в его глазах. В его рту не было зубов. еще ходят слухи, что он каннибал. Странно, что его никто не преследует, видимо, боятся. Старик сказал мне:

— Ты не найдешь ответ, никто не найдет… даже я не могу. Но у меня есть записи, которые ты можешь переписать себе.

Я переписал себе эти старые письмена, но я не знаю, как их расшифровать, а времени так мало. времени нет совсем.

Больше я ничего нового от него не узнал, но на прощание он добавил:

— Ты умрешь в небытии, в холоде, как и все мы».

Я начал понимать, что разгадка близка, и, благо, никто не видел меня в моменты чтения этих страшных рукописей, ибо похож я был на душевнобольного с бешеным взглядом и угловатыми движениями. И в какой-то момент в моей голове отчетливо возник ответ — оно и есть причина нашего маленького апокалипсиса. Я испугался этих мыслей и осознания того, что, возможно, во всем мире отсутствует электричество и царит бесконечный холод. Ответ был совсем рядом, мне необходимо было узнать о сущности этого оно. По записям было ясно, что оно поглотит мир. Но как оно появилось? Как его остановить? К сожалению, ответа в дневнике на этот вопрос не было, дед и сам не знал его. Последние записи говорят только о том, что он смирился и ничем не может помочь миру.

Мое состояние было хуже некуда, я был истощен и опустошен морально. Мой разум стал мне противником, рисуя плачевный исход событий. Оно, чуждое всему живому, приближалось, а, возможно, уже было на пороге и готовило всем нам смерть.

Спустя еще неделю мои запасы еды подошли к концу, и я вышел на улицу в поисках живой души и хоть какого-нибудь пропитания. Съежившись от разъяренного ветра, я кое-как доковылял до ближайшего продуктового магазина и зашел внутрь. Еще на подходе я заметил дым, валящий из полуоткрытой двери, что навело меня на мысль, что в здании начался пожар. Но внутри, около прилавка, горел всего лишь костер, а рядом на полу сидел старик и поедал содержимое консервной банки. Он не удивился моему визиту и пригласил сесть рядом. Я, конечно же, обрадовался, войдя в теплое помещение и, сняв перчатки, принялся греть руки.

Старик выглядел вполне укомплектованным и напоминал мне набитый мешок. На нем был старый военный бушлат, и как человек, служивший в армии, я знал, что бушлаты в армии очень теплые и тяжелые. Рядом со стариком лежала большая открытая сумка, из которой виднелись целые залежи консервных банок. Я осмотрелся и не увидел ничего на полках. В шутку я спросил, не старик ли тут все обчистил, на что тот мне ответил, что только собрал остатки. Наш разговор был очень долгим, и за это время он мне поведал о происходящем в городке. Оказывается, люди отправляли в путешествие еще нескольких, уже насильно. Несчастные так и не вернулись, и старик подозревает, что они замерзли. Мне в свою очередь в голову пришла и другая догадка, в которой фигурирует оно. Ее я тогда не озвучил, побоялся, что он меня примет за сумасшедшего. Многие здесь, в городке, по словам старика, замерзли насмерть, и их тела лежат прямо на улице, слегка прикрытые снегом. Один местный пьяница ворвался в дом к сумасшедшему, и этот визит стал последним в его жизни, потому что хозяин дома зарезал гостя, едва тот попался на глаза. Я пребывал в шоке от этих историй, и понимал, что другого в подобной ситуации ожидать и не следовало.

Старик поделился со мной едой и поведал о своих планах. Он собирался уходить из городка, или хотя бы попробовать сделать это, потому что в такой ситуации рано или поздно все равно погибнешь, а отправившись в путь можно хотя бы попытаться спастись. Поэтому он и собрал столько еды в эту большую сумку. После этих слов он предложил мне пойти вместе с ним, ибо ему не помешал бы компаньон. Мой ответ был незамедлительным — я согласился, мне надоело бездействие и затворничество, спокойное смирение со своей судьбой.

Приготовления к путешествию начались сразу, как я вернулся домой. Глянув на термометр, я понял, что необходимо одеться как можно теплее. Вдобавок, колючий ветер проникал даже под толстый слой одежды. Собрав сумку со свитерами и шерстяными носками, я сел на свое старое кресло и посмотрел в пустой экран телевизора. Вдруг я отчетливо вспомнил подозрительные силуэты, мелькавшие в нем после града. И снова меня бросило в дрожь, я боялся неизведанного. Что меня ждет в дальнейшем? Что ждёт всех нас? Неужели это конец всему живому?

Просидев в кресле, бестолково глядя в потухший — возможно, навсегда — телевизор, я через какое-то время уснул, и видел беспокойные жуткие сны, в которых люди поедали друг друга из-за невыносимого голода, в которых бесформенное холодное оно замораживало всё живое своим острым взглядом и сметало жалкую людскую цивилизацию с лица Земли.

Я проснулся ранним утром от боли в спине, виной которой была неудобная поза сна. Старик сказал, что будет ждать меня у окраины городка, где располагалась небольшая ферма. Одевшись и положив в сумку немного еды, я вышел на порог своего дома, и мгновенно мне стало ужасно холодно. Сразу же захотелось вернуться обратно, но вспомнив, что терять мне, скорее всего, нечего, я пошел в сторону фермы. Снег валил не переставая, и мне все это напомнило детство, когда зимой мне приходилось идти по безлюдным закоулкам и улицам в школу. Дома напоминали снежные бугры, потому что были полностью завалены, и лишь местами виднелись шиферные крыши с трубами. На улице не было ни души, и только вездесущий ветер был нарушителем тишины в этом мертвом поселении. Лишь у окраины я увидел живой силуэт, которым был тот старик. Увидев меня, он поздоровался, и в шутку спросил, готов ли я умереть на бескрайних просторах матушки России. Помню, юмора я не оценил, и старик это заметил. Он сказал: «Перед смертью не надышишься». В руках он держал лыжные палки, но сами лыжи, по его словам, он найти нигде не смог.

И мы двинулись в путь, проваливаясь в сугробы. За пределами поселения снег шел еще сильнее, а ветер стал в разы свирепее. В первые два часа пути у меня мерзло только лицо, а моя щетина покрылась инеем. Позади нас был мертвый дом, а впереди еще более мертвая пустота. Старик шел позади меня, опираясь на лыжные палки и еле переставляя ноги; несколько раз он останавливался и кричал мне, чтобы я подождал его. К такому со вершенно самоубийственному пути он не был готов, как, впрочем, не был готов и я.

Через несколько часов мы устроили привал прямо на снегу, поставив лыжные палки и натянув на них покрывало из рюкзака старика. Оно все равно не выдерживало натиска падающего снега и не защищало нас от ветра, поэтому сидели мы недолго, и, перекусив холодными консервами, продолжили наш поход.

Смеркалось, кругом была сплошная белая пустота, и единственные звуки, пребывающие в ней, были порывами злого ветра. Мы оба замерзли до костей, и сил на движение оставалось немного. Кажется, мы оба стали понимать, что это наш конец, и тела наши навеки останутся в этой холодной белой пустыне. Но, спустя некоторое время, мы напоролись на странный снежный холмик выше нас в два раза, и старик сказал, что это, скорее всего, грузовик, застрявший на дороге. Мы начали раскапывать снег, и это вправду оказался небольшой грузовик. Не передать словами, как я обрадовался. Раскопав еще немного, мы отыскали дверь кабины и мигом залезли внутрь. Там никого не было, видимо, водитель погиб где-то в степи. Старик начал осматривать внутреннее убранство, открыл бардачок и перебрал документы. Нам повезло, здесь было не так холодно, а ветер не проникал в щели. В тот момент я понял, что у меня очень сильно болят пальцы ног и рук, поэтому мой спутник достал из сумки керосиновую лампу и, заправив, зажег её. Просидев несколько минут и согревшись, мы вздремнули, а проснувшись, решили остаться здесь на ночь и утром отправиться в путь.

Старик начал рассказывать мне о своей жизни. Он словно подводил итог, понимая, что жить ему осталось совсем недолго. Я внимательно слушал его рассказ и представлял себе картины прошлого, где он молодой и занят каждодневными делами. На миг я даже задумался, что, если выберусь из этого кошмара, то мне удастся написать роман о его приключениях. Однако я понимал вероятную невозможность написания чего-нибудь вообще в связи с тем, что миру пришел конец. Сидя в грузовике, я снова ощутил страх перед чудовищем, которое пожирало все вокруг, сея холод и смерть. После своего рассказа старик уснул, и я остался наедине с колким чувством ожидания неизбежного. Меня бросало в холод от одной мысли о том, что все наше путешествие пройдет зря, и мы не встретим ни одной живой души в мире, а после вынуждены будем умирать на бескрайних снежных просторах, и лишь загадочное оно будет наблюдать за нашими мучениями. Вскоре, под тупым натиском ужасных мыслей, я умудрился заснуть, и сны были очень тревожными. Я медленно замерзал.

Проснувшись, я огляделся и не на шутку заволновался — старик куда-то пропал, а все его вещи так и остались на месте. Дверь со стороны, где он спал, была немного приоткрыта, поэтому я перелез на его место и высунул голову в проем. Стояла глубокая ночь, так же шел проклятый снег, и из-за всего этого я ничего не смог увидеть, поэтому начал кричать и звать своего товарища. Все мои вопли растворялись в пустоте, и мной овладела паника. Я вылез из грузовика и стал кричать еще сильнее, попутно обойдя всю машину. Но никто так и не откликнулся, я остался совсем один в темноте.

Вдруг снег резко прекратился, и я заметил странное белое свечение на горизонте, словно за ним двигалась армада автомобилей. Я застыл в страхе и недоумении, а свечение становилось все сильнее. Меня окутывал холод, он проникал под одежду и сковывал мое нутро, от чего мне стало трудно дышать. Моя щетина и брови в один миг покрылись инеем. Это был истинный холод, который укрывал все живое вокруг и делал его мертвым. Я упал на землю, но не отводил глаз от горизонта, и тогда случилось то, чего я всю свою жизнь не смогу забыть. Весь горизонт заполонили очертания неведомых силуэтов, похожие на призраков. На тех, что после града я видел в экране своего телевизора. Их были сотни, и они медленно двигались в моем направлении в угрожающей темноте. Это были они! Они вывели всю технику из строя и посеяли ужас в моем родном городке. Невольно я издал крик ужаса и постарался встать, но силы мои как будто совсем иссякли, словно они забирали их у меня по мере своего приближения. А затем…

Затем я услышал невероятно громкий утробный вой, настолько ужасный, что он окатил всё вокруг волной неумолимого рока. Я впал в настоящее безумие. Я почувствовал, что обмочился от страха, и, изнемогая от нехватки сил, понял, что это мой конец. Вслед за этим невероятно жутким воем я услышал шаги, и по ним было ясно — движется нечто огромное. От каждого шага земля подо мной содрогалась все сильнее и сильнее. В моем мозгу отчетливо слышалось:

«Это оно».

А затем я увидел его; словно гора оно шагало позади призраков. Они освещали его невероятно уродливое гигантское синее тело, покрытое, словно мехом, колючим инеем. Оно шло прямо на меня, чтобы убить и поглотить мою душу. Руки его были размером с авианосец. Невероятно страшное лицо было усыпано десятками алых глаз, все из которых были устремлены на меня, и в них я увидел чистейшую злобу, жажду убийства. С каждым шагом я всё отчетливей слышал тяжелое дыхание, вырывающееся холодом из его ноздрей. Призраки сопровождали этот марш жутким пением, звуки которого невозможно описать или воспроизвести.

Когда этот полк смерти во главе со своим ужасным командующим стал подходить ко мне ближе, и между нами было где-то несколько километров, я смог увидеть гримасы боли на лицах этих светящихся призраков. А оно возвысило свое лицо к небу и издало еще более громкий вой, от которого я упал в обморок.

В тот миг я думал, что не выживу, вернее сказать, я ни о чем не думал — я знал это. И каковы были мои радость и непонимание, когда я очнулся и увидел белый потолок, на котором красовалась кварцевая лампа. Я остался жив и лежал на кровати в палате больницы. Я все еще слышал этот вой и видел злые красные глаза. Через какое-то время в палату вошел врач, и спросил, помню ли я что-то из того, что было до падения в обморок. Я не мог сказать ни слова, так как чувствовал невероятную усталость. Врач посоветовал не шевелиться, и сказал, что меня нашли на обочине у трассы, ведущей в город, с обморожением правой ноги. Вдобавок, на левой руке мне ампутировали большой палец.

Я провел в больнице несколько недель, и, под конец моего пребывания там, ко мне пришел человек в деловом костюме и стал расспрашивать о событиях, случившихся в моем городке. Мне не хотелось рассказывать об этом ужасе и о кошмарном чудовище. Я боялся, что меня сочтут сумасшедшим, и поэтому сказал, что ничего не помню. После этого человек изложил мне всё известное на текущий момент. В тот день, тринадцатого числа, наш городок исчез с лица Земли. Человек сказал мне, что был на том месте, где он располагался, и там не было никаких следов цивилизации, только степь, а дорога, ведущая к городку, за несколько километров до поселения просто обрывается. Человек, рассказывая это, был весьма озадачен и сказал, что он не хочет, чтобы эта история дошла до общественности. Затем он ушел.

Это существо, оно, уничтожило всё поселение и людей, живущих в нем. Спустя всё это время, я, засыпая, вспоминаю об этом. Подобных случаев после этого еще не было, однако прессе, скорее всего, просто ничего не известно. Возможно, оно пожирает наш мир, а люди в правительстве не знают причины и ничего не понимают, потому и не оглашают информацию. Но когда-нибудь оно даст о себе знать; когда-нибудь один за другим большие города исчезнут — и тогда весь мир поглотит тьма, а на ее бесконечных просторах вечно будет идти снег.