Аконит

Глава 4. Сброс фишек

От хожденья по осколкам да по битому стеклу,

Выворачивает душу наизнанку болью, я кричу:

Ты — моё проклятье, мой ненавистный злодей!

Забудь о прошлом! Больше никогда не буду твоей!

Надо дойти.

Сделать ещё несколько шагов. Всего чуть-чуть. Небольшое усилие.

«Что ты наделала, Елена?»

Звук разбитого стекла.

А дождь, он бесконечен, падает на лицо, смешиваясь с кровью, сочащейся вместо слёз из глаз. Я кашляю и красные капли падают на асфальт. Вытираю рот, освежая и замещая засохшую кровь на руках новой. Тошнит. Хватаюсь за мусорный контейнер и тотчас рвёт желчью, смешанной с тёмными сгустками бордового цвета. Отталкиваясь и избавляясь от опоры иду вперёд, на свет, на шум машин, голоса прохожих, лай собак, туда, вперёд, где люди, где есть жизнь.

«Не возвращайся, пока не станешь нормальной!»

Обхватываю взорвавшуюся болью голову и негромко всхлипываю, пытаясь подавить вспышки воспоминаний.

Шаг за шагом. Из-за крови почти ничего не видно, бреду наощупь, выставляя вперёд руки, а затем падаю на колени, больно карябая их об асфальт. Новая порция боли прошивает насквозь, выгибаюсь дугой, а затем кричу так громко, насколько способны лёгкие. И падаю оземь, чувствуя только дождь.

* * *

«Ты такая же, как и я, Елена. Мы думаем одинаково. Там, где другие видят стены — мы ходим свободно. Не стесняйся своих страстей. Это делает тебя отличной от других. Делает смелой. Делает живой. Позволь мне научить тебя пользоваться своей силой. Этой чистой яростью, что бьётся под твоей кожей. Вместе сможем достигнуть величия. Дай мне то, чего хотим мы вместе».

Открываю глаза под стук дождя, чириканье далёких птиц, под шум листвы, под далёкий смолкающий гром. Вокруг вытянутая комната, с четырьмя старыми кроватями. На стенах облупившаяся зелёная краска, потолок весь в трещинах и паутине, рамы на окнах ссохлись, на подоконнике образовалась небольшая лужа. По стеклу, сквозь трещины, в комнату струятся медленные ленты дождя, а надо мной летает сонная муха. Я провожаю её взглядом, плотнее кутаясь в тощее шерстяное одеяло, от которого тянет пылью и нафталином. Дощатый пол, тумбочки, шкафчик в углу, зеркало с отколовшимся куском, люстра без лампочки, всё как из Советского союза, чудом сохранившееся пионерское детство.

Приподнимаюсь над кроватью и замечаю капельницу, иглу, торчащую из вены, жидкость, капающую и попадающую в вену. Осторожно вытащив иголку, согнула руку и прижала к груди. Меня мутит. Слабость, вялость, но поразительная ясность сознания.

Я помню всё, что сделала. И буду помнить всегда.

Осторожно, держась за спинку кровати, встала, обнаружив домашние тапочки, аккуратно поставленные возле тумбочки, на которой стояли стакан с водой и тикающие часы, отбивающие раннее утро. Обувшись, выпила до дна воду, а затем касаясь и других спинок кроватей, дошла до зеркала.

Неестественная бледность, синяки под глазами, небольшой шрам от удара по щеке, болезненная худоба. И новый шрам, сейчас закрытый повязкой на шее. След от укуса волка.

В моей жизни многое изменилось.

Закусив губу, зажмурилась, прогоняя нахлынувшие воспоминания. От напряжения перед глазами вновь потемнело, и я замерла на месте, ожидая, когда всё пройдёт. И медленно подошла к балконной двери, подёргала несколько раз ручку и вышла на балкон.

Передо мной простирался смешанный лес, преимущественно состоящий из хвойных деревьев. Небо, затянутое глубокой пеленой светло-серых облаков, гарантировало долгие дождливые дни, насыщенную сырость и влажность. Вдохнув свежий воздух, прислонилась к стенке, закрывая глаза.

— Елена?

Обернувшись, увидела женщину, которая помогла выжить.

— Кто вы?

— Зови меня Эльза, — засунув руки в карманы летнего пальто, ответила она.

Сейчас я бы дала ей не больше тридцати. Рыжеволосая, зеленоглазая, широкая в плечах, с высокой грудью, тонкой талией, ростом не меньше ста восьмидесяти, она выглядит шикарно, ухоженно, достойно и уверенно. В её присутствии неуютно, от неё тянет высокомерием, холодным любопытством и отсутствием тепла. С ней нельзя подружиться. Эльза из породы хищников.

— Вы спасли мне жизнь вместе с тем волком.

— Его зовут Лико. Он полукровка, — дополнила мои слова Эльза. — Ты хочешь есть? Ручаюсь, ты голодна как… волк.

— Он укусил меня. Я стану такой же, как он?

— Значит Алхимик мало что рассказывал о своём виде, не так ли? — разочарованно цокнула языком Эльза. — Нет. Волком можно только родиться. То, что сделал с тобой Лико, лишь усилило твой иммунитет, а дальше организм смог самостоятельно справиться с наркотиком.

— Хорошо, — закивала головой, чувствуя, как успокаивается сердце. — И да, я голодна.

В комнате в шкафу обнаружилось тёплое пальто и резиновые сапоги. По словам Эльзы, остальные вещи привезут позже. Фактически, я свалилась как снег на голову. Внезапно и тяжеловесно.

По пустынному и полузаброшенному коридору, вниз по лестнице, затем на улицу, по заросшему травой и покрытому мхом асфальту, мимо ржавой детской площадки, мимо полуразрушенных корпусов, в столовую, пустую, с протекавшей крышей. Дождь отчаянно тарабанил по стёклам, разгоняя чуждую тишину. По пути нам встретилось несколько человек, настороженных и любопытных, однако не смевших подойти ближе. В столовой возле раздаточных стоек, нам выдали два подноса, гружёных классическим обедом. Рыбный суп, невнятный салат, пюре с говядиной и подливкой, компот и яблоки. С этим набором заняли дальний от входа столик, там, где меньше дует. Кроме нас, в зале всего человек пять, и все они поглядывали в нашу сторону.

От пристального внимания поёжилась, а затем закрыла глаза, сосчитала до десяти, глубоко вздохнула и вновь открыла, моментально наткнувшись на внимательный взгляд Эльзы.

— Ты кот в мешке, Лена. На тебя всегда будут так смотреть, привыкай. Первый человек, который слез с неона. Поздравляю, — она скупо улыбнулась, принимаясь за обед.

Ничего не ответив, последовала её примеру.

— Что со мной теперь будет? — спросила после, пряча руки подмышками.

— Мы вывезем тебя из города через пару недель. Наша лаборатория находится в Санкт-Петербурге. Подальше от Алхимика. Наша задача выяснить, как ты смогла избавиться от ментального воздействия наркотика. Это потребуется для вакцины.

Она отодвинула поднос в сторону, сложив пальцы в замок.

— Ты же хочешь, чтобы другие выбрались из ловушки?

— Почти год назад меня похитили. Несколько дней накачивали неоном — организм сопротивлялся наркотику, — заговорила холодно, вспоминая тот день. — Не думаю, что остальные были такими же упёртыми. В семью попадают добровольно. Вы ведь даже не представляете, через что я прошла, не так ли? Вы не знаете, как на самом деле действует неон. Вам кажется, что это подавление воли, но ошибаетесь. Он наоборот открывает тебя на всю катушку и показывает, на что ты способен. Это свобода и чувство защищённости, это семья. Знание, что ты не один. И Алхимик центр твоего мироздания.

От моих слов по её коже поползли мурашки, но она и виду не подала, всё также внимательно разглядывая меня.

— Ты хочешь вернуться? — настороженно спросила молодая женщина.

— Нет.

Я откинулась на спинку стула.

— Но будьте готовы, что остальные захотят. Потому что даже сейчас чувствую себя абсолютно беззащитной. Голой, выскобленной, ничтожной. Как будто вместо сердца в груди бьётся пустота. Неприятное холодное чувство. Даже если вы научитесь избавляться от неона, вот эти чувства невозможно убрать. Это последствия. И многих они убьют. Потому что нельзя забрать у человека дом, не уничтожив его.

* * *

«Не открывай дверь, Елена! Нет, не надо! Пожалуйста, Елена, стой!»

Я слышу вопли. Слышу рычание, слышу стоны, звериный вой, женский плач. Темнота набрасывается на меня, и я вырываюсь из сна, как из проруби. Рубашка мокрая от пота, слёзы застилают глаза, дыхание прерывистое, голова отдаёт медным звоном.

За окном глухая ночь, ни единого фонаря не горит. Заброшенный пионерский лагерь, место, где он не найдёт меня.

Встаю в маленькую туалетную комнату. Включаю лампочку, поворачиваю кран и ополаскиваю лицо холодной водой с запахом ржавчины и тины, а затем смотрю на отражение.

Вспышка. Сплошная кровь.

Отшатываюсь, ударяясь спиной о настенную плитку. Быстро возвращаюсь в комнату, снимаю наволочку с подушки, затыкаю рот, зарываюсь в одеяло и ору так громко, как только можно. А перед глазами стоят их лица. Их окровавленные мёртвые лица.

* * *

— Почему я не могу связаться со своей семьёй? Они должны знать, что со мной случилось! Если не выйду на связь, они будут искать меня. Что тогда? Они приедут в Москву, а здесь он!

Я почти кричу на Эльзу, расхаживая из стороны в сторону по комнате, периодически хватаясь за железные спинки кроватей, когда от волнения начинает кружиться голова.

— Он не знает где ты! Не знает, что с тобой случилось. Мы вытащили тебя из больницы в тот момент, когда он заходил в неё. Ты понимаешь? Хочешь подставить семью под удар? Пока не знает, что с тобой, он их не тронет. Они бесполезны для него сейчас. Будет лучше, если ты оставишь их пока всё не уляжется.

Он жив.

— И сколько всё будет «ложиться?» — спрашиваю взвинчено, всплеснув руками. — Сколько потребуется времени, чтобы он забыл обо мне?

— Годы, — хладнокровно заявила Эльза. — Поэтому спрошу прямо — ты готова ими рискнуть?

Опустив взгляд, прикусила нижнюю губу. Развернувшись к окну, уставилась на бесконечный дождь. Мне холодно, зябко, одиноко. Больно, грустно, тяжело. Всё это время я была так далека от них. Почти не разговаривала со своей настоящей семьёй. Только делала видимость, что мне не всё равно. Они не сразу хватятся, ведь последние месяцы говорила с ними от силы пару раз. Но рано или поздно, поймут, что я пропала. Что будет тогда?

Странная тяжесть опустилась на живот и ниже. Обхватив руками талию, слегка наклонилась вперёд, уставившись сквозь мутное, размытое лентами дождя стекло, пытаясь разглядеть, что за машина подъехала ко входу.

— Кто-то приехал, — сказала тихо, разглядывая силуэт мужчины, достающего из багажника пакеты.

Вдруг он замер, а затем уставился прямо на меня, отчего вздрогнула и шагнула назад.

— Это должно быть Лико. Вам нужно о многом поговорить, — ответила Эльза, вставая рядом.

— О том, что он со мной сделал?

— Лучше это, чем смерть, — с непонятной интонацией заявила Эльза.

Она развернулась и положила руку мне на плечо.

— Не сопротивляйся, Елена. Мы делаем всё возможное, чтобы остановить Алхимика. Пожалуйста, будь на нашей стороне.

— Как я могу доверять, если среди вас есть один из них?

— Лико полукровка. И было бы вежливо поблагодарить его за то, что он сделал ради тебя. Это был не просто укус.

— Что ты имеешь ввиду?

В её взгляде, лишь мельком, как тень, появилась зависть, а потом всё пропало и она фальшиво улыбнулась.

— Он объяснит.

Эльза оставила одну, а буквально через несколько минут в комнату постучали и на пороге появился взъерошенный Лико, груженный пакетами.

— Я не знаю твой вкус и размер, поэтому накупил всего разного, — почти виновато заявил он, сгружая покупки на свободную постель. — Рад видеть тебя в сознании…

— Ты светишься, — заявила резко. — Ты отличаешься от людей. Ты похож на него.

Лико стоял полубоком, а от моих слов замер на месте, склонив голову вниз. Затем резко вздёрнул подбородок и уставился с уязвлённым выражением на лице.

— Ты ничего не знаешь обо мне, — тихо, но твёрдо выговорил он. — Не смей сравнивать меня с ним!

— Что ты сделал, укусив меня? — продолжила гнуть свою линию, зная, как это важно.

Он вздохнул, а затем полностью развернулся ко мне.

— Значит всё и сразу? Елена, я не планировал так прямо говорить с тобой об этом. Надеялся, что ты сама поймёшь, ведь ты так долго жила с Алхимиком.

— Его зовут Кай, — сказала ему. — И я не знаю, о чём ты говоришь. Что ты сделал со мной?

— Я пометил тебя, — он как-то по-особому посмотрел на меня, а затем подошёл ближе. — Я раньше такого не делал. Это был эксперимент. У помеченных девушек быстро усиливается иммунитет, это физиология волков другого мира. Была вероятность, что это поможет.

— И это помогло. Но какие будут последствия?

— Никаких, — он слегка нахмурился, а затем склонил голову набок. — Я же полукровка, помнишь? Не настоящий волк.

— Но кусаешь также больно.

— Прости за то, что спас тебе жизнь, — едко ответил на колкость и я неожиданно даже для себя улыбнулась.

— Спасибо, что спас меня.

Образовалась неловкая пауза.

— Я, наверное, кажусь вам странной? — спросила нерешительно, заправляя волосы за ухо.

— Почему?

— Не задаю вопросы.

— На большинство вопросов всё равно не получишь ответов, — пожал плечами он. — Ты была заражена, неизвестно, что творится у тебя в голове.

— Я готова сотрудничать.

Присаживаюсь на постель и сжимаю пальцы в кулаки.

— Единственное, что хочу — быть как можно дальше от Кая. Потому что он убьёт меня, если найдёт.

— С чего ты это взяла? — удивился Лико.

— Я кое-что сделала. Кое-что непростительное. И за это он уничтожит меня.

* * *

Ловкие пальчики массирует поясницу, разгорячённую маслами и умелыми движениями. Я вся объята жарким пламенем, огонь распаляется от каждого прикосновения, мурашки щекоткой пробуждают меня, а сердце бьётся так сладко, так гулко. В ушах звенит, и я кусаю подушку, чтобы не закричать от очередной волны наслаждения.

Он наклоняется, перемещая руки на шею, разминая её, расслабляя разум.

— Тебе нравится? — спрашивает Лико, целуя, а затем нежно прикусывая ушко. — Тебе нравится, Елена?

Острый жар выгнул дугой, молнией пронёсся по животу, а затем ниже и ещё ниже. Я дышу прерывисто, когда он проводит вдоль позвоночника маленький кусочек льда. Затем парень приподнимает за талию, чтобы встала на коленки, и одним движением входит в меня. Я опускаюсь ниже, закрывая глаза, чтобы всё чувствовалось острее, ярче, насыщенней. Мне почти больно, но промедление ненавистно и я сама подаюсь навстречу, а затем с лёгкостью отталкиваю его, чтобы он упал на постель и взбираюсь на него сверху, начиная двигаться сначала медленно, глядя глаза в глаза, пристально, чтобы видеть, что он чувствует тоже, что и я. Лико проводит руками по груди, ненадолго задержавшись у сосков, а затем спустился вниз и обхватил бёдра, чтобы постепенно ускорить меня, чтобы мы были так быстры, как это возможно.

И когда уже была готова, он остановил наверху, на самой высшей точке, в тот момент, когда запрокинула голову, приоткрыла рот, закрывая глаза. И этим он приковал моё внимание к себе, чтобы мучительно плавно опустить вниз, и вновь, постепенно, усиливать амплитуду.

Я не контролирую процесс. Хоть и сверху, но оркестром командует Лико. И это заводит ещё сильнее. Мне никогда ещё не было так хорошо. Так по-настоящему хорошо и правильно! Это именно то, чего не хватало — двойственное чувство, настоящая я и настоящий он.

И в тот момент, когда он теряет контроль и мы оба на грани, раздаётся голос другого:

— Елена!

Обернувшись, увидела Кая в зверином диком обличии.

И моментально проснулась.