Алая печать

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Из воспоминаний графа Монброна – III «Приватные беседы»

Бельверус, Немедия.

7 день Первой весенней луны.

– Разве можно так? Нет, я, конечно, понимаю! Порой и на королевском приеме кое-кто способен напиться, заблевать собственное платье или наряд возлюбленной подруги, обрыгать трон… Такое простительно. В конце концов, все мы люди. Даже принцев и короля иногда уносили с пиров в состоянии полнейшего свинства… Но лотос? Фи, герцог, это дурной тон!

– Меня угостили… Клянусь, я не знал, что это такое! Раньше я никогда не употреблял подобную мерзость, да, боюсь, и впредь не буду. Надеюсь, я выглядел не слишком… странно?

– Так, самую малость. Твое счастье, Влад, что большинство гостей уже изрядно набрались и ничего не заметили. Только стража, которой по статуту пить на Большом приеме не положено, подозрительно косилась, но я вовремя приказал слугам отнести тебя в мой экипаж. Ну, выпил, ну, потерял сознание, ничего страшного.

– Я тебе очень признателен, Эдмар…

– Еще заяви, что ты мой вечный должник, обязанный спасением жизни и чести… Чушь! Я в юности и не так чудил. Позволь все-таки осведомиться, кто одарил тебя крупицей желтого лотоса? А самое главное – какой мерзавец умудрился протащить запретное снадобье во дворец? Мне, как капитану гвардии Его величества, такое известие как плевок в лицо. На что мы тогда годимся, если не можем поддержать надлежащего порядка в замке короны?

– Разве за делами подобного сорта обязана следить гвардия? – ушел я от прямого ответа на вопрос. – Ловить контрабандистов и торговцев опасным зельем должен Вертрауэн или, например, внутригородская стража. Разве я не прав?

Граф Эдмар Крейн, сидевший в ногах моей постели, устроился поудобнее и сокрушенно развел руками.

– Гвардия ответственна за любые нарушения порядка, случающиеся во дворце, – сказал он. – Заведение герцога Мораддина, тот самый Пятый департамент, о котором ты упомянул, тоже не всесильно. Хотя я подозреваю, что каждый четвертый лакей в замке наушничает его светлости. Контрабанда? Какая ж это контрабанда, если уважаемый дворянин с ветвистой родословной и древним гербом притащил с собой коробочку лотоса? Вертрауэн не интересуют богатые бездельники, изредка балующиеся запретными плодами. Скорее, ищейки Пятого департамента начали бы разнюхивать, где и как указанный барон – ну, или граф – купил порошок, у кого, за сколько, как груз лотоса попал в Бельверус? Долгое нудное расследование. В результате его светлость Эрде захватит еще одну шайку торговцев стигийской дурью. Освободившееся место немедля займет другая. Гвардия? А что – гвардия? Наше дело – охранять короля, канцлера и монаршее семейство от заговорщиков или просто сумасшедших и выполнять приказы Его величества или прецептора Королевского Кабинета месьора Хостина Клеоса.

– Это кто? – я поднял бровь, услышав незнакомое имя.

– Хостин Клеос? Светлая Иштар, да ты, Влад, совершенный провинциал! Королевский Кабинет был учрежден года два назад. Эдакий маленький Вертрауэн. Карманная тайная служба Нимеда-отца.

– По-моему, – проворчал я, – в Немедии чересчур увлеклись играми в секреты и тайны. Будто ведомства месьора Мораддина вам недостает.

Эдмар невесело рассмеялся.

– Его светлость герцог Мораддин перестарался, – ответил граф. – Вертрауэн стал излишне могущественным, начал брать на себя значительную часть чужих обязанностей, чем вызвал обиду и недоверие у канцлера, младших принцев, а после и у короля. Теперь любая, хоть сколько-нибудь заметная персона в нашем королевстве считает необходимым завести шайку конфидентов для личного пользования. Своя тайная служба есть у Тимона, у принцев Зингена и Халлена, у государственного казначейства, я уж не говорю о командующем войском и начальнике Пограничной управы. Целая эпидемия! Разумеется, большинству шпионов вышеперечисленных особ слишком далеко до цепных псов Мораддина, но…

– Но страну наводнили орды сикофантов? – закончил я, а Эдмар кивнул. – Так что же такое Королевский Кабинет?

– Надеюсь, ты не кофийский шпион? – фыркнул граф.

– Не кофийский, аквилонский, – хохотнул я. Это была чистая правда, но Эдмар не поверил, пустившись в объяснения:

– Представления не имею, где король Нимед раскопал месьора Хостина. Говорят, он человек низкого происхождения. Не то бывший мясник, не то булочник. Однако умен невероятно. Вроде бы Хостина порекомендовал королю наш придворный маг, Аррас ди Кийяр. Аррас, не спорю, скотина и гордец, но советы дает разумные. Так вот, Нимед однажды решил, что в государстве необходимо сохранить равновесие. И, подтверждая слово делом, уравновесил могучий, но слегка неповоротливый Вертрауэн созданием маленького, пронырливого Кабинета. У месьора Хостина на службе всего-то человек десять-двадцать, но никто не знает, сколько у них осведомителей и чем именно занимается Королевский Кабинет. Вроде бы полтора года назад именно Хостин со своими костоломами раскрыл заговор графа Бейлона… Граф, кстати, вместе с семейством бесследно исчез. Понимаешь, Влад, если Вертрауэн действует в значительной степени открыто – вот заговорщик, вот доказательства его вины, значит, уличенного злоумышленника надо предать суду и публичной казни – то теперь личные враги нашего славного монарха попросту исчезают. Был человек – и пропал. Как в омут канул. Даже кругов на воде нет.

«Потрясающе! – подумал я. – Нимеда охраняют и оберегают две или три тайных службы, гвардия, личные телохранители, а милейший Тараск приходит в кухню, запросто подсыпает в ужин королю желтого лотоса – и ничего? Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда! Кстати, почему я решил, что вчерашнее куриное филе предназначалось именно Нимеду? Наверняка старику подносят яства, приготовленные не на общей дворцовой кухне. Золотые блюда? Ну и что? Мы с Эдмаром тоже ели с золота на приеме… Мораль: ты, Маэль, граф Монброн, ничего не соображаешь. Меньше лотоса надо употреблять. И вообще, все дознание придется начинать сначала…»

Меня терзал один важный вопрос: почему барон Гленнор ничего не сообщил мне о Королевском Кабинете и прочих «тихих гвардиях», обильно расплодившихся в Немедии? Глава Латераны обязан знать о своих соперниках из соседней державы! Может быть, он просто не хотел меня пугать, посчитав, что я сам во всем разберусь по приезде в Бельверус? Или у Гленнора куда более глубокие и далеко идущие планы?

– И не тяжело вам жить, зная, что кругом шныряют соглядатаи? – спросил я у графа Крейна.

– Скорее, интересно, – задумчиво ответил Эдмар. – Впрочем, я неверно выразился. Не «интересно», а любопытно, чем кончится дело.

– Ясно, чем, – великолепно разыгрывая пренебрежение, сказал я, – король стар и нездоров, боюсь, вскоре грядет смена власти, трон достанется Нимеду-младшему…

– А вместе с троном и короной – и прочее наследство, – проворчал граф. – Ты приехал издалека и еще не мог почувствовать, что на древе, условно величаемом «королевством Немедия», созревает некий весьма загадочный плод. Слишком уж всерьез наши дворяне стали беспокоиться о собственной безопасности. Эти странные бунты простецов зимой, новоявленные пророки, от имени Митры возглашающие скорый конец света, тихое недовольство правящей династией… Нимед, конечно, был крут в делах управления, рука у него тяжелая, но старик всегда оставался хорошим королем. Только в последний год изрядно сдал – время берет свое. Что-то зреет, а что – никак понять не могу. И никто не понимает.

– Даже всемогущий Мораддин? – я широко раскрыл глаза, не выходя из роли потрясенного провинциала.

– Герцог сделал окончательную ставку на наследника, принца Нимеда. Говорят, они большие друзья и нет причин в это не верить. Но ведь принц смертен, как и все остальные, а у него трое братьев. Да еще бесчисленное количество родственников, не исключая внуков правящего монарха. Ах, Влад, политика – дело слишком тонкое, слишком темное и слишком грязное. Моя задача – быть верным трону и законам, так что я стараюсь не забивать голову всякими глупостями. Отдыхай, сейчас придет мой личный лекарь и еще раз тебя осмотрит, а вечером ты сможешь поехать домой. Если, конечно, не решишь воспользоваться моим гостеприимством…

…Мое пробуждение нынешним утром было ужасным. Голова разламывалась, перед глазами плясали искры, во рту пересохло. Складывалось впечатление, что накануне я поглотил огромную бочку самого крепкого вина – такого жуткого похмелья у меня не было с юности. Незнакомая молодая служанка, узрев, что я открыл глаза, ойкнула и выбежала из спальни. Приподнявшись на локтях, я осмотрелся и выяснил, что нахожусь в большой, роскошно обставленной комнате, ничуть не похожей на скромное обиталище менялы Реймена. Боги, да что же случилось вчера вечером? Никаких воспоминаний.

Вскоре явился хозяин, которого я тоже не сразу признал. Молодой граф Эдмар. Он-то, непрерывно посмеиваясь, и объяснил, что прошедшим вечером я упал в обморок прямиком возле стола с королевским угощением, затем начал заговариваться во сне. Граф, посчитав, что ныне он ответственен за судьбу приехавшего из захолустья гостя, отвез меня в свой дом. Смекнув, что потеря сознания и горячка у бастарда Зимбора вызваны отнюдь не вином, Эдмар позвал целителя, который и определил, что месьор Влад попросту отравился небольшой порцией желтого лотоса, вызывающего красочные видения. Никогда не предполагал, что малюсенькая щепотка этой гадости может погрузить человека в мир грез на целую ночь. Как потом выразился Эдмар Крейн, «с непривычки». Якобы человек, опытный в употреблении лотоса, от столь малого количества порошка лишь повеселел бы и не более. Поскольку я не был знаком с опасностями лотосового порошка, мой разум мгновенно замутился.

Оставалось лишь поблагодарить графа за участие. Это же позор на всю жизнь – переесть мерзкого зелья пред ликом высшего дворянства Немедии и принцев крови!

Когда Эдмар напомнил мне о приеме, память услужливо нарисовала в воображении принца Тараска, дворцовую кухню, ужин, приготовленный для короля… Понимаете, какие мысли завертелись в моей больной голове? Я раскрыл заговор! Вот в чем причина неожиданного постарения и слабоумия короля Нимеда! Его попросту травят лотосом! Если Нимеду подсыпают стигийский порошок в еду уже достаточно долго, то теперь старый монарх не может без него существовать! Нет болезни хуже, чем привычка к лотосу!

Что делать? Немедленно сообщить в Аквилонию? Но чем мне помогут барон Гленнор или Конан? Бежать к месьору Мораддину и доложить ему о проделках принца Тараска? А доказательства? И вообще, не может быть, чтобы герцог Эрде не знал о том, чем вызван недуг Нимеда! Лотофагов, людей, употребляющих лотос, очень просто определить по внешнему виду, вечно суженным зрачкам, зловонному дыханию и прочим признакам, известным каждому деревенскому лекарю. А вдруг заговор настолько всеобъемлющ, что и Мораддин в нем участвует? Тогда, выдав себя главе грозного Вертрауэна, я ставлю под угрозу свою жизнь – нечего совать нос в чужие тайны, особенно столь опасные.

И что же теперь делать?

Граф Эдмар был настолько любезен, что угостил меня обедом в парадной столовой своего дома-дворца, познакомил с молоденькой любовницей, до отказа накормил сплетнями (из которых я выудил довольно много полезных зернышек, позволяющих составить определенное мнение о событиях вокруг королевского дворца Бельверуса), а когда завечерело, лично проводил в конюшню – оказывается, прислуга месьора Эдмара забрала мою кобылу из замка короны и привела сюда.

– Обязательно заглядывай в гости! И впредь не попадай в глупые истории, – напутствовал меня граф. – Завтра у меня дежурство в замке, с утра до утра. А следующим днем я буду дома или поеду гулять в предместье Яблочных Рощ. Не составишь ли компанию?

– Посмотрим, – хмуро отозвался я, забираясь в седло. Не смотря на обильное количество снадобий, которыми напичкал меня лекарем его милости, голова по-прежнему трещала. – Но я очень благодарен за заботу. Обещаю, Эдмар, я этого не забуду.

– Терпеть не могу одалживаться и давать в долг, – поморщился граф. – Мы же дворяне, сударь! И обязаны помогать друг другу. Поезжай. Послезавтра жду с визитом. Все, я побежал наверх, Иоланта ждет. Заставлять даму ждать – дурной тон.

Я миновал небольшой парк, окружавший дом графа, привратники распахнули створки кованых чугунных ворот, и моя лошадка выбралась на улицы вечернего Бельверуса. Судя по всему, Эдмар принадлежит к одной из самых уважаемых фамилий страны, потому что его роскошное обиталище расположено всего в двух кварталах от королевского дворца.

Как нас учил барон Гленнор? Верно: проехав не более двухсот шагов, остановись возле витрины лавки или смешного нищего, посмотри товары или перекинься с прохожим парой слов, одновременно оглядываясь и пытаясь заметить севших на хвост тихарей противника. Однако, если признаваться искренне, сейчас у меня в Бельверусе нет никаких противников, ибо я еще не успел никому всерьез насолить.

В полном соответствии с уроками господина барона я расспросил стражу, как проехать на улицу Гвоздик, хотя отлично помнил дорогу. Поглядел на уличного выдыхателя огня и бросил ему серебряный талер (все кофийские деньги, выданные мне Конаном, я совершенно законным образом поменял у Реймена за золото и серебро Немедии), приостановил кобылу на углу, возле площади Знаменосцев, дабы послушать королевских герольдов (новый указ Нимеда о налогах на мясо). Ничего подозрительного вокруг. За мной никто не следует, стража города смотрит на кофийского дворянина с полнейшим безразличием, никаких соглядатаев или просто хоть сколько-нибудь примечательных личностей. Просто горожане, военные, скучающие дворяне, нищие – обычный пейзаж обычного города.

…Как же я удивился, когда прямиком на площади, всего в двадцати шагах от надрывающих голос герольдов, окруженных гвардейцами «Белого отряда», мою лошадь взял под узду худощавый человек в неприметном коричневом плаще и надвинутом на глаза капюшоне.

– Эй?! – возмутился я, опуская руку на эфес сабли. – Ты что творишь, простец? Убирайся!

– Месьор ди Монброн, – тихо ответили мне из-под капюшона, – будь добр, веди себя потише. Меня послал Реймен. Следуй за мной.

Я оторопел. Во-первых, неизвестный назвал меня подлинным именем. Во-вторых, этого человека, если верить, послал мой предусмотрительный хозяин, конфидент Латераны в Бельверусе. Значит, что-то стряслось. Любопытно, как аквилонская тайная служба сумела меня выследить?

С площади мы повернули в переулок, который я определил как «переулок Ключа», ибо на домах были прикреплены здоровенные медные ключи, затем под арку в малюсенький дворик – клумбы с цветами и скромный тан в виде (о ужас!) извергающего воду цветка лотоса. Меня едва не стошнило.

– Сюда, – коротко скомандовал незнакомец. – Лошадь оставь здесь, за ней присмотрят.

Вошли в дом по узкой и затхлой лестнице. Ступеньки скрипят. Пахнет дурными благовониями и древесной трухой. Потом вниз, вероятно, в подвал. Из подвала – через долгий коридор под землей. Несколько поворотов, которые я пытаюсь запомнить и заодно сообразить, в чем я вижу неправильность.

Болван! Дубина! Правильно барон Гленнор хотел тебя выгнать из Латераны и отправить на куриную ферму в Танасул! Как можно забывать о простейших вещах! Меняла Реймен не знает моего истинного имени! Гленнор не должен был сообщать своему шпиону никаких сведений о личном посланнике короля! А уж если Реймен действительно посылал за мной… Сейчас вечер седьмого дня Первой весенней луны. На седьмой день (как и на все остальные) предусмотрено особое тайное слово, сочетающееся с тайным знаком. Сегодня посланец конфидента Латераны обязан был сказать мне «Цитадель» и начертать в воздухе указательным пальцем левой руки нордхеймскую руну «Кана». Гленнор утверждает, что разгадать эту систему тайных знаков невозможно. Однако на такого лопуха, как я, никто и не собрался тратить свой ум. Сказали – «Идем», я и побежал. Дурак… Похоже, я попался. Знать бы, в чьи сети.

– Любезнейший, – окликнул я своего проводника, питая некоторые надежды на то, что вышла какая-нибудь ошибка, – какой сегодня день месяца?

– Седьмой, – неприязненно ответили мне. – Кана, цитадель. Доволен?

От неожиданности я даже икнул. Ничего себе! Значит, это свои? Аквилонцы?

Меня довольно грубо впихнули в низкую дверь бокового прохода подземелья. Митра Добрейший, что же это?

Тяжелый удар в челюсть, еще один – в пах, сверху по шее сцепленными в замок ладонями… Кто-то хватает меня за волосы и изрядно прикладывает лбом о каменную стену. Искры из глаз. Попутно, превозмогая боль, я ощущаю, как таинственные злодеи срывают с меня перевязь сабли, выхватывают из ножен мой кинжал и тщательно ощупывают одежду в поисках другого оружия. Я попытался отбрыкнуться, причем довольно вяло, за что был награжден несколькими чувствительными пинками по бокам и оглушающим ударом кулака в лицо. Кровь из носа потекла.

– Волчонок, прекрати, – послышался преспокойнейший хрипловатый голосок. – Разве можно так обращаться с господином графом? Волчонок, Злобный, поднимите его и усадите на стул!

Двое ухватили меня под руки, подняли с влажного холодного пола и бросили на жесткое сиденье. Я слегка проморгался и обнаружил, что восседаю посреди довольно большого и исключительно мрачного каземата, освещенного пятью факелами и многосвечным бронзовым шандалом, стоящим на сколоченном из досок столе. За столом находится низкорослый, полный и лысый человек с добродушным лицом торговца сладостями. Нос в виде округлой сливы, розовые щеки, маленькие, чуть прищуренные глазки. Лучезарная улыбка, пускай и хитроватая.

– Очухались, достославнейший месьор ди Монброн? – вопросил меня толстяк и, заметив мой порыв, в притворном ужасе замахал руками: – Нет, нет, ни в коем случае не надо кричать о том, что ты незаконный сынулька герцога Зимбора, что вчера прямиком приехал из Кофа… Не нужно. Мы тут люди простые, предпочитаем называть вещи своими именами и не особо мудрствовать.

– Ты кто такой? – прохрипел я, понимая, что либо попался на особо пристрастную проверку к своим же, либо… Либо что?

– Ах да, сожалею, что не представился, – масляно разулыбался толстячок. – Служба Его величества Нимеда. Королевский Кабинет. Мое имя – Хостин Клеос. Имею несчастье быть прецептором сего незаметного ведомства.

– Почему я должен вам верить? Никакой Королевский Кабинет не может знать тайные слова Латераны!

– Ну вот, ты сам и проболтался, – хмыкнул человек, выдающий себя за месьора Клеоса. – Латерана, тайные слова… Не понимаю, как такой уважаемый деятель, как барон Гленнор, сотню собак съевший на нашем окаянном поприще, отсылает в качестве конфидента такого олуха, как ты. Маэль, ты совершил все возможные ошибки! Для начала поселился у менялы Реймена. С равным успехом можно было повесить на себя табличку: «Я аквилонский лазутчик!». Недосмотрел барон Гленнор. Или, наоборот, смотрел слишком глубоко и намеренно тебя выдал. Мы знаем, что Гленнор знает, что мы знаем о меняле. Уж прости за эдакий каламбур. Конечно же, столь авторитетных конфидентов, как Реймен, мы не трогаем, точно также, как и господин барон не осмеливается и пальцем коснуться шпионов Вертрауэна, живущих в Тарантии. Этикет! Тебе наверняка рассказывали, что тайные службы разных государств уважают друг друга и позволяют себе задерживать иностранных соглядатаев, особенно исключительно опытных и достойных, только в крайних случаях.

– А как же я?

– Ты? – месьор Хостин мелко засмеялся, тряся жирными щеками. – Ты либо мелкая сошка, которую не жалко списать со счетов, либо чересчур крупная рыба, которой я могу подавиться. Потому я просто пригласил тебя на приватную беседу. Прошу простить за грубость моих помощников, но ничему другому они не обучены. Злобный, Волчонок и ты, Сухарь, выйдите за дверь. Я хочу поговорить с господином графом один на один. Ты ведь не станешь буянить, верно?

Громилы подчинились беспрекословно. Хостин Клеос встал со своего места, подошел и дал мне льняной носовой платочек, вытереть кровь с лица. Потом, заложив руки за спину, заходил из угла в угол, сопровождаемый моим крайне неприязненным взглядом.

– Как я уже сказал, из всего случившего можно сделать лишь два вывода, – мягко гудел глава загадочного Королевского Кабинета. – Тебя отослали в Бельверус в надежде, что ты так или иначе вступишь в сношения с тайными службами Немедии и будешь им помогать, или же тебе поручили какое-нибудь глупое задание, решив попросту убрать с глаз долой. Я не верю в непредусмотрительность барона Гленнора, его милость чересчур умен. Значит, что-то серьезное.

– Откуда вы узнали мое имя?

– Тебя опознали. Вчера во дворце. Граф, ты слишком долго жил в Кофе под видом военного посланника Аквилонии и вовсю пользовался своим именем и титулом. Уж не знаю, чем ты огорчил кофийцев, но кое-кто тебя запомнил.

– Восемь дуэлей, шесть из которых закончились моими победами, и вывезенные в Аквилонию бумаги Эстерхольмского торгового дома, которые затем повлекли разорение нескольких дворянских фамилий, чересчур враждебно настроенных к Аквилонии, – я начал понимать, что с толстяком Хостином лучше быть по возможности откровенным.

– Точно, слышал я об этой авантюре, – согласился прецептор личной тайной службы короля. – Молодец. Ты замечательно провернул дело Эстерхольмских закладных бумаг. Вот и еще одна деталь, благодаря которой я не верю в то, что ты невинный младенец, впервые взявшийся за столь опасные игры. Хорошо, я, как представитель короля, обещаю, что кроме меня самого и моих ближайших помощников, никто не узнает о скрывающемся под именем Влада, бастарда Зимбора, аквилонском графе Монброне-младшем. И не буду чинить тебе препятствий в будущем. Живи, развлекайся, наблюдай за событиями… В обмен прошу искренний ответ на один-единственный вопрос: почему Аквилония внезапно заинтересовалась делами вокруг королевского замка Бельверуса? Точнее, отчего тебя настолько срочно прислали в Немедию? Вполне хватило бы тайных и явных конфидентов, уже находящихся в столице.

– А если я не буду отвечать? Убьете? Вышлете обратно в Аквилонию? Такой оборот событий грозит мне немедленной отставкой и бесчестьем, что гораздо хуже смерти. Или что-нибудь третье?

– Верно, третье, – кивнул Хостин. – Мы просто не дадим тебе работать. Влада Зимбора станет задерживать стража за пьяные безобразия в кабаках, за драки в борделях, все, к кому ты придешь в гости, откажут тебе от дома, ибо среди дворянства пойдут слухи о… ну, допустим, о болезненном пристрастии месьора Зимбора к маленьким девочкам. Или мальчикам. Тебе что больше нравится? Станет известно, что кофийский бастард употребляет лошадиные порции лотоса, болен дурной болезнью или, например, сам промышляет контрабандой стигийской отравы…

– Хватит, хватит, мне уже страшно, – поморщился я. Ничем новым месьор Хостин меня не порадовал. Обычный набор средств, призванных отторгнуть человека от общества и скомпрометировать его. – Тогда и у меня есть вопросы.

– Я отвечу, – легко согласился королевский пес. – Причем правду. Либо не отвечу вовсе, если вопрос будет затрагивать мои личные интересы. Итак?

– Я не знаю, зачем меня сюда прислали, – с предельной честностью сказал я. – Я лишь обязан передать депешу короля Конана герцогу Мораддину Эрде и наблюдать за событиями в вашей столице…

– Ты меня за дурачка держишь? Только личное послание для герцога? Наблюдение? Вот интересно, чем в таком случае заняты его светлость посол Аквилонии и полсотни напыщенных хлыщей, служащих при посольстве? Для чего в Бельверусе околачивается месьор Венс и множество ему подобных? Они ведь обязаны наблюдать за происходящим! И докладывать вашему Гленнору! Граф, не надо меня разочаровывать, ибо, когда я разочаровываюсь, я становлюсь грустным, а когда я грущу…

– Клянусь, это правда! – пылко вскричал я, видя, что господин Хостин изволит гневаться и гнев предводителя Королевского Кабинета способен вылиться в последствия, весьма плачевные для меня. Вдруг действительно примут за мелкую сошку и попросту зарежут? Хладный труп подбросят к аквилонскому посольству с записочкой вроде: «С наилучшими пожеланиями». – Хорошо, я признаю, я проиграл, еще не сев за стол. Не ожидал, что Королевский Кабинет настолько осведомлен. Такое можно было бы подумать о Вертрауэне, но вовсе не о личной страже короля…

– Рассказывай, – потребовал Хостин, пропустив мою попытку подольститься мимо ушей. – Во всех подробностях. Или месьор Волчонок вновь пройдется по твоим ребрам тяжелым сапогом.

– Хорошо, хорошо, – согласился я, пытаясь на ходу придумать хоть сколь-нибудь правдоподобную байку. Если буду твердить, будто ничего не знаю и все задание состоит только в работе курьера между Тарантийским замком и домом герцогов Эрде, меня очень быстро сочтут бесполезным. Вывод очевиден? Боги, что бы такого наплести? Я в Немедии второй день, почти ничего не знаю!.. Есть!

Я выдохнул, взглянул на месьора Хостина отвратительно честными глазами и изрек:

– В Аквилонии полагают, что готовится устранение короля Нимеда. Барон Гленнор и Конан Канах поручили мне выяснить, насколько истинно это предположение. Если оно подтвердится, мне нужно попытаться предотвратить смерть короля, трудясь вместе с тайными службами Немедии.

– Ну, знаете… – верный слуга короля Нимеда ладонью вытер пот со лба, сел за стол и уставился на меня. – Значит, ты утверждаешь, что тебя прислали в одиночку спасать Немедию? Придется написать благодарственное письмо барону Гленнору за столь ценную поддержку… Может быть, Волчонок слишком сильно приложил тебя головой о камень?

– Не веришь? – с самым невинным видом спросил я.

– Конечно, не верю. Для Аквилонии нет особой разницы, кто сидит на престоле Дракона – Нимед-отец или Нимед-сын. Сам подумай! Наш король стар, у него непонятное душевное расстройство. Конан Канах быстрее договорился бы не с больным стариком, а с молодым и энергичным наследником. Не могу поверить в сострадательность и добросердечность барона Гленнора и вашего короля, решивших всенепременно спасти жизнь немощного старца. Будешь говорить правду?

– Ладно, – поморщился я и сделал вторую попытку: – Нас беспокоит усиление кофийской партии и принца Тараска.

– Уже теплее, – согласился Хостин. – Скажем так, немного похоже на истину. Весьма немного. Ну, сделай последнее усилие и доскажи до конца.

Я, не размышляя долго, попытался ударить в лоб:

– Существует мнение, будто Коф ведет крайне опасную игру. После поражения в войне с Аквилонией Балардус пытается восстановить прежнее величие своей страны, которого невозможно достичь без поддержки третьих стран.

– И? – насторожился хозяин Королевского Кабинета. – Дальше?

– Балардусу позарез требуется союз с Немедией. Ни король, ни наследник к такому союзу не расположены. Барон Гленнор полагает, что неясная смута, обуявшая Немедию, направляется извне. Скажем, из Кофа. Возможно, речь идет об устранении правящей династии. Раздавить гадину, так?

– Горячо, горячо, – пробормотал месьор Хостин. – Но я уверен, на подобное они не решатся.

Что, неужели я угадал? На лету сочиняя отдаленно похожие на правду сказки, поразил острием копья цель? Если уж Хостин говорит «горячо», значит, я кое в чем прав?

– Тебя проводят, – буркнул Хостин. – Еще раз приношу извинения за грубость своих подчиненных. Я не стану тебе мешать в изысканиях и, как полагаю, у герцога Мораддина тоже хватит ума смотреть на чересчур любопытного Влада Зимбора сквозь пальцы. Я не прошу становиться моим осведомителем, но если вдруг ты, как человек в Бельверусе новый и видящий острее, узнаешь нечто… нечто важное, вывеси в одном из окон своих комнат фонарь, затянутый желтой слюдой. Тебя немедленно отыщут.

– Один момент! – я встал, но к дверям не пошел. – Как насчет обещанного ответа на мой вопрос? Ты владеешь Королевским Кабинетом, значит, осведомлен. Король Нимед употребляет лотос? Или его намеренно травят стигийским зельем, подсыпая его в пищу?

– Все кушанья Его величества готовятся под строжайшим надзором Королевского Кабинета, а поваров назначаю лично я, – отрезал Хостин. – Какой лотос? А-а, понимаю! Твое вчерашнее приключение? Просто принц Тараск любит мило пошутить. Ты уже потерял сознание, а твой приятель, граф Эдмар, приказал перенести бесчувственное тело в повозку, когда блюдо с куриным филе принесли барону Мириду, известному курильщику лотоса. Вследствие этого господин барон пришел в буйное и безобразное веселье, на потеху достойнейшей публике. Его светлость Тараск смеялся больше всех.

Митра Всеведущий, какой же я дурак…

– До скорой встречи, – не без оптимизма попрощался месьор Хостин. – Желаю счастливо поохотиться на твоих кофийских соотечественников.

«Эти слова надо воспринимать как намек? – подумал я, шествуя по мрачным подземным коридорам вслед за безмолвным проводником. – Начальники тайных служб редко разбрасываются столь откровенными намеками…»

Дома, вернее, в лавке месьора Реймена Венса, я оказался лишь после полуночи.

10 день Первой весенней луны.

Сейчас поздний вечер, я сижу в своем маленьком кабинете на втором этаже и пытаюсь очинить перья – надо бы срочно послать в Тарантию отчет о происшедшем, хотя, как предполагаю, он будет не первым и не последним. Посол Аквилонии, военные посланники, конфиденты Латераны, купцы и представители торговых домов, просто частные лица – обычные подданные трона Льва, живущие в Бельверусе – наверняка корпят над письмами, чтобы завтра утром или грядущей ночью гонцы отправились на Закат, в сторону аквилонской границы. А весть у всех будет одна: на десятый день Первой весенней луны 1294 года, вскоре после того, как солнце вошло в зенит, неподалеку от своего дома неизвестными злодеями был убит великий канцлер Немедии, первый советник короля, его светлость Тимон, герцог Айнбекк. С ним погибли несколько человек охраны и секретарь канцлера Клайвен. По непроверенным мною сведениям, к покушению имеют прямое отношение подчиненные месьора Мораддина.

Ничего себе, а? Воображаю, какая свистопляска началась бы в Аквилонии, если бы кто-нибудь зарезал старика Публио прямиком на площади святого Эпимитриуса! Конан запросто спустил бы шкуру барону Гленнору, командирам городской стражи и гвардии, и в таком виде отправил ловить убийц. Заодно и сам бы пошел. Полагаю, немедийцы тоже оскорблены в своих лучших чувствах (Тимона не слишком любили, но уважали) и теперь Вертрауэн, Королевский Кабинет, тайные службы принцев, военной управы и всех высших чиновников, толкаясь и наступая друг другу на ноги, бросятся по следу. За ними, соблюдая правила этикета, рысью побегут Латерана, шпионы Кофа, Зингары, Турана и все желающие принять участие в общем веселье. Город превратится в огромный котел, в котором заварят опасное зелье.

Я уже знаю, что Вертрауэн закрыл все городские ворота, кроме Аквилонских и Восходных, выпускают только посольских гонцов, людей, едущих по поручению короля, и военных. Въезд в Бельверус, однако, не запрещен. На улицах – тройные патрули стражи, ищейки герцога Мораддина начали перетряхивать все притоны и даже ту часть подземелий столицы, где обосновались контрабандисты, бандиты и просто мелкое жулье.

Хотелось бы узнать, как после эдакой пощечины чувствует себя Мораддин? Конан, соверши барон Гленнор столь непростительную ошибку, немедленно выслал бы главу Латераны на отдых в крайне отдаленном поместье, и хорошо, если тем все кончится. Но только после того, как Гленнор принесет королю голову убийцы.

Начнем по порядку.

…Три дня назад, после весьма напряженного разговора с месьором Хостином Клеосом, я ворвался в дом менялы, поднял хозяина от праведного сна и начал орать на Реймена в голос. Демоны вас всех побери, тайная служба называется тайной потому, что никто не должен знать о ней! А тут меня ловит какой-то Королевский Кабинет, мне показывают секретные знаки Латераны, сообщают, что заштатный меняла с улицы Гвоздик едва ли не почтенный гость Бельверуса и один из самых уважаемых конфидентов Аквилонии… Бьют по лицу, в конце концов!

Месьор Реймен сел на постели, сонно на меня воззрился, пожал плечами и преспокойнеше вопросил:

– Чем, собственно, ты недоволен в первую очередь? Тем, что тебя настолько быстро опознали или тем, что побили для острастки?

– Как ты можешь? – взвился я. – Моя миссия! Моя честь, в конце концов!

– Честь? – кашлянул меняла. – Мужчина не расстается с честью, получив десяток тумаков. Обидно – да, не спорю. Но разве ты не знал, в какие игры играешь? На мой взгляд, ничего страшного не произошло.

– Я был вынужден им все рассказать! – сокрушенно признался я.

– Что – «все»? – искренне изумился Реймен. – Что ты служишь барону Гленнору? Что тебя прислали в Бельверус наблюдателем? Что ты везешь письмо герцогу Мораддину? Невеликий секрет. Больше тебе и рассказывать нечего… Хостин ведь не видел письма, если судить по твоим объяснениям, даже не потребовал его предъявить? Малыш, поверь, когда дело касается интересов сразу двух держав, их безопасности и спокойствия, Латерана будет трудиться вместе хоть с самим Сетом-Змееногом, лишь бы получить результат. Посему – иди спать. И умойся, у тебя вся верхняя губа в крови. Доброй ночи.

Реймен задул свечку, укрылся пледом и отвернулся к стене. Я пошел наверх, вызвал домоправительницу, приказал доставить кувшин крепчайшего черного эля, какой варят только в Немедии, и банально напился в компании своего отражения в серебряном зеркале.

Утро, конечно же, началось с похмелья.

Целых два дня я страдал как неосознанными, так и вполне реальными страхами. Гулял по городу, пытаясь заметить соглядатаев и подозревал каждого встречного, поехал в гости к графу Эдмару (тут мне показалось, что и молодой гвардейский капитан трудится на Королевский Кабинет), тратил деньги в самых дорогих лавках, покупая совершенно ненужные мне вещи (драгоценности я потом подарил любовнице Эдмара, очаровательной госпоже Иоланте, а остальное за гроши отдал старьевщику). Меня не беспокоили. Таинственный Королевский Кабинет словно бы забыл о моем существовании. Эдмар водил меня в гости, знакомил со своими друзьями. Кофийского бастарда принимали весьма любезно. Не последовало никаких намеков на то, что толстяк Хостин задался целью скомпрометировать меня в глазах благородного общества.

Ничего полезного узнать не вышло. Всего несколько достойных внимания мелочей. Заинтересовавший меня принц Тараск, оказывается, владеет отрядом численностью в двести пятьдесят мечей, над каждой полусотней стоит свой командир, а среди оных особо отличается уже не раз упомянутая Дженна. В отряде состоят кофийцы, нищие немедийские дворяне (младшие сыновья и безземельные рыцари) и наемники из самых разных земель. Живет Тараск во дворце наследника Нимеда-младшего, представляет собой идеал достойного рыцаря, но в то же время «своим» в Немедии не стал и вряд ли когда-нибудь станет.

Вот и все. Общедоступные сплетни. Мне не удалось ничего вызнать ни о связях принца, ни о том, есть ли у него влиятельные друзья при дворе… Создавалось впечатление, будто Тараск – нечто вроде редкого экзотического животного, содержащегося при замке короля. Он интересен, загадочен, красив, богат, словом, владеет всеми располагающими качествами, но одновременно Тараск – своеобразный изгой. И это тоже добавляет пикантности к его фигуре. Скукотища.

Сегодня утром наконец свершилось. Неприятности, которых я подсознательно ожидал, все-таки случились. И начались они с явления… О, об этом следует рассказать отдельно!

После рассвета я решил вновь проехаться по городу. Следовало изучить Бельверус досконально, чтобы впредь не плутать. Для того я заглянул в лавку торговца манускриптами, приобрел за два аурея подробнейший план столицы Немедии, вырисованный на стигийском папирусе, и отправился исследовать полуночную часть города, а именно – благородные кварталы. Отыскал проезд Черного Леопарда, где стояла резиденция его светлости герцога Мораддина, полюбовался сквозь решетку ограды на мокрый парк и темнеющее за деревьями строение. Решил ближе к вечеру заглянуть в гости – сейчас герцог наверняка во дворце или в замке Вертрауэна. Затем направился на одну из главных улиц, спешился, бросил поводья мальчишке, прислуживавшему у коновязи, и решил устроить себе поздний завтрак (или ранний обед) в одной из самых приличных таверн Бельверуса – «Синем амфитерне». Название только кажется вычурным, ибо самом деле «амфитерн» – многоученое наименование одной из разновидности драконов, толстых змееподобных тварей, не умеющих летать по воздуху.

Обслуживание здесь было достойно лучших салонов Аквилонии. «Амфитерна» даже таверной-то не назовешь: чистые белые скатерти, ничуть не чадящие восковые свечи, подают изысканнейшие блюда, прислуга на удивление почтительна… Разумеется, здесь дорого, но «Синий амфитерн» стоит запрашиваемых денег.

– Итак, приступим, – сказал я лакею, устроившись за небольшим круглым столиком. – Куриный бульон с сыром и зеленью, соленую грудинку с капустой, телятину с грибами и винным соусом… Э-э… Кроличий паштет. На сладкое? Пусть будут фаршированные дыни и горячие яблоки с кремом.

– Какое вино, ваша милость? – подобострастно вопросил служка.

– К холодным блюдам – белое пуантенское, к горячим – красный «Либнум» урожая не раньше 1285 года.

– Как будет угодно вашей милости, – человек в ливрее мгновенно исчез, побежав на кухню.

– А твоя милость, случаем, не подавится? – раздался за спиной странно знакомый голос. – Маэль, ты всегда был обжорой.

Я повернулся на звук и обомлел. О, нет, это невозможно!

– Только не ты! – я издал стон, идущий из самых глубин души.

– М-да, как приятно встретить любящего родственника. Позволишь присесть?

Мой обожаемый предок, Райан Танасульский, возник словно из небытия. Из воздуха. Из ниоткуда. Лучше бы он вернулся в свое «ниоткуда» и остался там навсегда!

– Неплохо выглядишь, – буркнул я, рассматривая досточтимого пращура. – Если я не ошибаюсь и семейные легенды не врут, ты родился в день середины зимы? Значит, тебе совсем недавно стукнуло четыреста семьдесят шесть лет?

– Четыреста семьдесят семь, – проворчал Райан, усаживаясь на противоположный стул. Разодет, как и всегда, с пошлой роскошью. Бархат – оранжевый с зеленым, золотая цепь на груди, перстни, браслеты, кинжал с рукоятью, украшенной гранатами. Глаза режет. – Ну-с, дитя мое…

– Я тебе не дитя.

– Хорошо, не дитя. Ты уже совсем взрослый, служишь в уважаемом департаменте, даже усы отрастил…

Предок явно был не в настроении. В это время появились слуги, тащившие блюда с угощениями и кувшины с вином. Нам пришлось помолчать, пока сервировался стол.

– Есть дело, – предок нахально взял с моего блюда изрядную порцию телятины, откусил и начал жевать. Говорил он сквозь набитый рот: – Тебя было найти непросто. Непросто для обычного человека, но я ведь маг, правильно?

– Нечего хвастаться, – у меня совершенно пропал аппетит. – Излагай свое дело и катись отсюда.

– Ты с поручением короля Аквилонии, так ведь? – Райан шумно заглотил жаркое и, не спросясь, налил вина. – Конану наверняка интересно узнать, что в Бельверусе пустило корни чужое колдовство…

– Не морочь мне голову! – я поморщился. – Какое колдовство? Я в обычных человеческих отношениях-то разобраться не могу, не говоря уж о какой-то магии.

– Болван! – рявкнул предок. – Слушай, что говорят! Второй раз повторять не буду! Я в Бельверусе не первый день и чувствую изменения, происходящие в последний год. Запомни, есть магия человеческая, а есть не-человеческая. Не-человеческой, соответственно, владеют не-люди. Гномы, оборотни, жалкие остатки альбов, гули, драконы… Но сейчас город накрывает купол волшебства, не принадлежащего ни одной из известных разумных рас. Красное сияние.

– Чего? – отмахнулся я. – Либо говори внятно, либо катись своей дорогой. Какое такое «красное сияние»? Какая «чужая магия»? Ты почему вообще ко мне пристал? Есть Гильдия волшебников, есть жрецы Митры, иди и жалуйся на чужое колдовство! А у меня своих дел по горло!

– Больше шести лет не виделись? – остро взглянул на меня Райан. – Ты не меняешься, щенок. Превратить тебя, что ли, в нечто тихое и полезное?

– Убирайся, – я окончательно разозлился.

Райан встал, медленно и демонстративно допил мое вино и изрек многозначительно:

– Как бы тебе не пожалеть об этих словах. Однако я помню о семейном долге. В отличие от тебя. И обязан предупредить. Грядет буря.

– Ой, – я театрально зарыл лицо руками. – Пойди на площадь и покричи об этом! Станешь еще одним новоявленным пророком! Конец света, вселенский шторм, все умрут!

– Ночью зайди на Башню Висельников и посмотри на город, – бросил Райан, развернулся на каблуке и зашагал к выходу. Возле дверей «Амфитерна» навстречу ему вскинулась до боли знакомая приземистая тень о четырех ногах. Значит, собака проклятущего колдуна никуда не пропала и не сдохла.

Я потыкал двузубой вилочкой в замечательный кроличий паштет, плеснул себе либнумского вина и задумался. Зря я так грубо с ним обошелся. В конце концов, предок никогда не приходил ко мне лишь ради того, чтобы поболтать. Конечно, он высокомерен, нахален, смотрит на мир с высоты прожитых столетий и слегка презирает его, но он никогда не говорит впустую.

Забраться на Башню Висельников? Я сунул руку в сумку, вытащил пергамент с планом города, развернул и попросту раскрыл рот. Нужная точка оказалась очеркнута ярким красным кружком. Работа Райана, не иначе.

Башня со столь неприглядным названием являет собой наиболее высокое строение Бельверуса – около ста локтей. Сооружение древнее, когда-то башня использовалась как смотровая и сигнальная, но, когда город окружили стены, ее забросили, но сносить не стали – старинная достопримечательность. Все иностранцы, посетившие Бельверус, считаю своим долгом забраться на вершину башни и осмотреть город с высоты, доступной лишь птицам. Но почему Райан приказал мне взойти на нее ночью?

Послушаться совета или пренебречь?

От расстройства я едва не сплюнул прямиком на пол, бросил на стол несколько ауреев и, с сожалением поглядев на почти нетронутый обед, вышел из таверны. Что все это может значить, боги, ответьте?