Алая печать

ГЛАВА СЕДЬМАЯ Из записок Долианы, баронессы Эрде – III «Возврата нет»

Бельверус, Немедия.

11 день Первой весенней луны.

Итак, молодой человек, выдававший себя за незаконного отпрыска знатного кофийского рода, вовсе не являлся таковым. Звали его не Владом Зимбором, а Маэлем ди Монброном из Аквилонии, и, как я совершенно верно заподозрила, его ремесло имело прямое отношение к департаменту, коим заведовал мой отец. С одной маленькой разницей – граф ди Монброн занимался известными темными делишками в пользу Аквилонии.

Я совершенно не ожидала, что стану третьей участницей разговора между аквилонским конфидентом и главой Вертрауэна. Все получилось как-то сумбурно и неожиданно: вот отец поднимается по широкой лестнице, а наверху нас ожидает взволнованная Цинтия – песочные кудри растрепались, нервно стиснутые руки прижаты к груди, серо-зеленоватые глаза лихорадочно поблескивают. Цици, похоже, выскочила из комнаты следом за мной, но деликатно обождала, дав отцу и дочери встретиться без лишних свидетелей.

– Вашу милость отпустили! – обрадованно возопила Цинтия, когда мы достигли верхней площадки. – А я… а мы так переживали! Что ж такое делается? Неужели месьора канцлера в самом деле убили? А кто? Ой, я совсем запуталась! Об этом ведь нельзя говорить? Это секрет?

– Это загадка, решения которой я пока не отыскал, – его светлость Мораддин со всем положенным пиететом раскланялся с немедленно смутившейся Цици. – Госпожа Целлиг, я никогда бы не мог пожелать лучшего друга для нашей семьи, нежели ты. Однако при нынешних обстоятельствах считаться знакомым нашего дома становится небезопасно.

– Фи! – горделиво вскинула головку Цинтия. – Королевская немилость – облако в чистых небесах. Рано или поздно ветры унесут его прочь. Но раз меня изгоняют… – она состроила насмешливо-оскорбленную гримаску. – Я удаляюсь в изгнание, поселюсь где-нибудь в пустынных горах Стигии и буду питаться исключительно сушеными кузнечиками! Можно мне придти завтра? Если, конечно, меня пропустит королевская стража?

– И завтра, и послезавтра, и когда пожелаешь, – Мораддин Эрде, несмотря на плохое настроение, все же слегка улыбнулся. – Передавай мои наилучшие пожелания твоим уважаемым батюшке и матушке.

– Непременно! – Цинтия побежала вниз, звонко выстукивая каблучками по ступенькам. У дверей обернулась, беспечно помахав нам на прощание.

– Она прелесть, правда? – вполголоса заметил отец. – Удивительно, каким чудом ее беспутный папаша сумел воспитать эдакое сокровище. Хэлкарс Целлиг – человек, которого способна угомонить только смерть. Мошенник по призванию, тип, не решающийся открыто враждовать с законом и не собирающийся ему подчиняться. Мог отыскать лазейку там, где все остальные расшибали лбы всмятку. Сколько он мне крови попортил, пока я не припер его к стене и не убедил, что пора заняться чем-нибудь более полезным, нежели продажа несуществующих золотых рудников в Коринфских горах и подделка закладных писем уважаемых торговых домов! Мне, и госпоже Лиа Целлиг, с величайшим трудом удалось вернуть этого неплохого, в сущности, человека к скромным радостям домашнего очага. Теперь барон Целлиг развлекается тем, что от случая к случаю безжалостно обдирает в кости любого противника и коллекционирует редкости. Его галерея, пожалуй, может считаться самой обширной в Бельверусе.

Я невольно фыркнула. Да, барон Целлиг, если верить мнению отца и моим собственным умозаключениям – личность весьма примечательная.

Мой первый урок мастерства лазутчика прошел более чем увлекательно. Вскоре я от души посочувствовала бедняге ди Монброну – он отчаянно старался как можно лучше выполнить возложенные на него поручения, а в итоге оказался всеобщим посмешищем. Те, кто послал его в Немедию, сделали все, дабы привлечь внимание к своему порученцу, и преуспели в своих намерениях.

За шесть дней своего пребывания в Бельверусе Маэль успел: побывать во дворце, став невольной жертвой розыгрыша принца Тараска, свести близкое знакомство со зловещим Хостином Клеосом, главой личной тайной службы короля и заклятым приятелем Вертрауэна, стать свидетелем убийства канцлера Тимона и, наконец, увидеть нечто, называемое им «красным сиянием».

Услышав это, я вскочила и случайно вдребезги расколотила драгоценный кубок из черного мориона. Таинственное красное сияние, чьи следы я упорно разыскивала в библиотеке, само шло ко мне в руки! Я хотела узнать об этой вещи или явлении все, однако ди Монброн при всем желании не мог мне помочь. Ночью он побывал на Башне Висельников и заметил какое-то переливающееся оттенками красного и багрового облако, висевшее над городом. Облако не походило на отраженный отблеск городских огней и, похоже, изрядно напугало молодого человека. Еще он заметил какую-то кружившую в воздухе странную тень, вроде бы смахивавшую на огромную птицу. Что это могло быть, затруднялся предположить даже отец. Зато мой многомудрый родитель, оказывается, знал ответ на мучившую меня загадку о тайне слова «Лан-Гэллом».

Услышав его толкование, я впала в глубочайшую задумчивость. Крепость Роты-Всадника? Матушка что, решила изощренно подшутить надо мной? У меня не хватит ни знаний, ни храбрости, ни решительности, чтобы преодолеть сотни лиг от Бельверуса до Нордхеймского побережья, и потом разыскивать там останки цитадели, затонувшей тысячи лет назад! Я, хвала богам, еще не сошла с ума.

Маэль ди Монброн из Аквилонии просидел у нас почти до шестого полуденного колокола, почтительно внимая моему отцу и вопросительно-удивленно косясь на меня. Наверное, не мог взять в толк, за какие заслуги благородную, но вопиюще юную девицу допускают к обсуждению столь важных и тайных вопросов. Я и сама не знала. Раз отец решил, значит, у него имелись причины. В конце концов, в глубине души я и Вестри подозревали, что нам не позволят остаться в стороне. Занятия наших родителей наложили глубочайший отпечаток на их жизнь, и наверняка затронет и нашу. Дети главы Вертрауэна – это не только привилегии и роскошь, но еще и долг перед страной.

Как положено хозяйке дома, я отправилась проводить гостя. Месьор Монброн, изрядно обескураженный и встревоженный, стоял на верхней площадке лестницы, крутя в руках рекомендательное письмо, адресованное Хэлкарсу Целлигу. Это была идея моего отца – отправить молодого человека на растерзание Цинтии и ее несколько эксцентричному семейству. Зато Цици сможет провести незадачливого посланца короля Аквилонии во дворец и познакомить с теми, кто окружает короля и принцев, создавая яркий, порой режущий глаз блеск придворной мишуры.

– Навещая Целлигов, главное – не испугаться, – искренне напутствовала я нашего гостя. – Они милейшие люди, хотя на первый взгляд предстают взбалмошными сумасбродами.

– Б-благодарю за совет, – чуть растерянно ответил Маэль Монброн и поспешно удалился. Наверное, отправился в ближайшую таверну – приходить в себя и соображать, не лучше ли удрать из этого Бельверуса, пока цел? Я бы его не осудила.

– Понравилось быть ищейкой Вертрауэна? – ехидно осведомился отец, когда я вернулась в кабинет.

– Интересно, – кивнула я. – Захватывающе. Неожиданно. Понравилось или нет, сказать не могу – пока слишком мало знаю о вашем… нашем ремесле. Однако мне показалось чрезвычайно занятным искать и связывать воедино крупицы разбросанных там и сям сведений. Что общего между усилением интереса к древностям в Аквилонии и нашими нынешними трудностями? Что собирается предпринять достопочтенный Хостин в связи с гибелью канцлера? И самое главное – что намерен делать ты, герцог Мораддин Эрде?

– Для начала я собираюсь дать тебе задание и написать письмо старому другу, – задумчиво откликнулся отец. – Задание таково – отправляйся в библиотеку и попытайся разыскать какие-нибудь книги по магическим искусствам. Сдается мне, что в этой истории не обошлось без колдовства в какой-то его разновидности. Коли нам придется иметь дело с волшбой, я предпочитаю обратиться за советом к тому, кто хорошо в этом разбирается. Мне бы чрезвычайно хотелось побеседовать с загадочным предком месьора Монброна, однако в ближайшие дни этого явно не произойдет.

– Рискнуть обратиться к Аррасу? – предположила я.

– Напрасные труды, – отец покачал головой и придвинул к себе чистый листочек папируса. – Он может оказаться заинтересован в том, чтобы секрет этого красного сияния или свечения оставался неразгаданным. Я поступлю по-другому.

Он обмакнул перо в чернильницу и принялся быстро заполнять лист ровными строчками немедийских букв, между делом поясняя:

– Эта депеша отправится в Пограничье. При королевском дворе Эрхарда Оборотня промышляет один мой давний знакомый, имевший неосторожность родиться в Стигии и стать неплохим магом из числа последователей Равновесия. Его зовут Тотлантом, сыном Менхотепа. В прошлом он не раз выручал меня, когда речь заходила о загадках волшебства. Как, говоришь, матушка называла это сияние?

– Любящим власть, – подсказала я. – Холодным и родившимся на другом конце времен.

– Так и напишем… – отец углубился в послание, а я сидела и терпеливо ждала, с отстраненным интересом размышляя, сколько может быть у отца знакомых и как причудливы связи между людьми. Этот молодой дворянин, Маэль ди Монброн, побывал корсаром и лазутчиком на королевской службе, он в приятельских отношениях с нынешним правителем Аквилонии… Познакомить бы его с Вестри, Маэль наверняка быстро нашел бы с моим братцем общий язык. – Готово.

Отец на всякий случай написал два письма. Скрутил пергаменты в узкие тугие трубочки, обвязал синими шерстяными нитями, запечатал своей личной печатью и аккуратно вложил в закручивающиеся медные цилиндрики с кольцами на крышках. После чего мы отправились во внутренний двор, к конюшням, где в укромном теплом уголке переступали с лапы на лапу, встряхивались и приглушенно клекотали любимцы Вестри, матери и мои – десяток охотничьих соколов.

В отдельной клетке обитали временные крылатые постояльцы, явившиеся сюда с посланиями, и те, которым только предстояло пуститься в долгий путь. Поскольку я обращалась с птицами получше отца, мне пришлось поочередно вытащить из клетки сначала одного очень недовольного перепелятника, затем другого – у каждого на крылышке был полустершийся отпечаток краски в виде одного из символов Пограничья: дубового листочка. Значит, птицы приехали в нашу столицу из скромного полуночного королевства, постепенно набирающего силу и готовящегося вскоре стать достойной и уважаемой соседями державой Заката. Обоим посланцам нацепили на лапки кожаные полоски, к которым накрепко прицепили тубусы с посланиями. Ястребки косились на меня злыми желтыми глазами и норовили цапнуть.

От души размахнувшись, я подбросила птиц в небо. Они взлетели над домом, описали пару кругов, соображая, куда направиться, и развернулись к Полуночи, заодно распугав воронью стаю, с паническими воплями бросившуюся наутек.

– Почему ты не воспользовался голубями? – спросила я, пытаясь высмотреть среди рваных серых облаков две стремительные черные точки. – Сокола ненадежны. Увидят подходящую дичь, погонятся за ней и все позабудут.

– Эти долетят, – убежденно сказал отец. – Их хозяин – настоящий волшебник. Не шарлатан. Птицы найдут его.

Внезапно я ощутила странное желание – отыскать в какой-нибудь книге заклинание, позволившее бы мне сменить человеческий облик на птичий. И унестись на быстрых крыльях из этого охваченного безумием города куда-нибудь подальше. Например, в Пограничье.

12 день Первой весенней луны.

Поздно ночью домой наконец-то явился Вестри. Утром они с отцом разругались, напугав меня до полусмерти. Я никогда не слышала, чтобы отец громко говорил, а сейчас их разъяренные голоса доносились из-за двери кабинета по всему коридору. Под дверями сидел Бриан и уныло поскуливал. Ему не нравилось, что хозяева ссорятся.

Внезапно дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену. На пороге возник мой братец, взъерошенный и бледный от злости. Не замечая никого и ничего вокруг, устремился вниз по лестнице, едва не сбив с ног одну из служанок.

– Что стряслось? – я нерешительно заглянула в кабинет.

– Твой брат изволил высказать свое отношение к происходящему, – холодно отозвался отец. – Почему-то он убежден, что источником всех неприятностей является моя супруга, ваша матушка. Как он выразился, «если бы она поменьше вертела хвостом и больше думала о своих обязанностях перед семьей, ее бы не пришлось держать на цепи в подвале». В чем-то Вестри, безусловно, прав, но болезнь госпожи Ринги – это полбеды.

– Тогда в чем вторая половина? – я положила себе непременно отыскать брата и отругать за несусветную глупость. Не хватало только затевать семейные ссоры, когда мы все в беде!

– Вестри побывал во дворце и утверждает, будто там развернулась настоящая маленькая война. Все против всех. Пожалуй, – отец кривовато усмехнулся, – пожалуй, это даже хорошо, что у меня пока нет настоятельной необходимости бывать в замке короны. Опала безмерно выгодна тем, что снимает с тебя груз придворных забот. Посему я намерен тихо сидеть и ждать, чем все обернется. Уверен, через два-три дня пыль уляжется и станет понятно, кто к чему стремится. Меня только слегка беспокоят не в меру предприимчивые молодые люди – принцы Ольтен и Тараск.

– Почему Тараск, мне понятно, – в нарушение всех правил приличия я уселась на край отцовского стола. – Кофийский искатель удачи тоже желает получить кусок сладкого немедийского пирога и желательно побольше. Но при чем тут младший сын короля? Если Нимед скончается – сдается мне, сие печальное событие не за горами – и новый правитель обойдет Ольтена при раздаче титулов, у того всегда остается возможность отправиться на Восход. В Заморе его примут с распростертыми объятиями. Там он – всеобщий любимец, некоронованный король, супруг прекрасной Кариолы. Удивительно, как ему удалось завоевать столь горячую приязнь людей, не признающих никакой власти?

– Молодость, напор, чуточку нахальства и везучести, вдобавок бездна прирожденного обаяния, – снисходительно ответил его милость. – Мне бы не хотелось услышать, что принц Ольтен намерен проверить свое везение в играх вокруг трона Дракона – престол Бельверуса стоит очень дорого. Не дешевле трона короля Конана Аквилонского. Если Ольтен обломает свои молодые зубки, это будет превесьма досадно. Нимеду-младшему понадобится достойный помощник и человек, на которого можно положиться. Кстати, ты выполнила мое поручение?

– Частично, – призналась я. – У нас не так много книг по магии, зато они разбросаны по всей библиотеке. В тех, что мне удалось найти, никаких подсказок не обнаружилось. Я как раз собираюсь пойти и продолжить изыскания.

– Желаю удачи, – с этими словами Мораддин вежливо выставил меня в коридор, но вместо вдумчивого сидения в библиотеке я помчалась искать своего непутевого и несдержанного на язык старшего брата.

Вестри заперся в своих комнатах. Напрасно я барабанила по створкам, взывала к его совести, подлизывалась и угрожала – мне не открыли. Когда у братца лопнуло терпение, он раздраженно прокричал изнутри, чтобы я убиралась к своим куклам и оставила его в покое.

Оставалось только вздохнуть и смириться с мыслью, что Милосердная Иштар образумит Вестри и что мужчины – за редким исключением! – вообще не слишком умные и выдержанные создания.

В библиотеку, однако, мне попасть не удалось. Привлеченная неясным шумом снаружи, я выглянула в окно, узрев прелюбопытную сценку – подле главных ворот какие-то всадники оживленно переговаривались с охранявшими наш дом гвардейцами. Похоже, нас намеревалась посетить некая высокопоставленная персона, но, согласно королевскому приказу, ее не впускали. На краткий миг мелькнул проблеск вытаскиваемого из ножен меча – гости, кажется, решили проложить путь силой – однако оружие в ход так пущено и не было. Появился человек, которого я сочла предводителем отряда, подъехал к отступившим назад гвардейцам, отдал неслышимый мне приказ – и охранники с заметной неохотной расступились, пропустив визитера и его маленькую свиту человек в пять или шесть. Всадники рысью проскакали по короткой аллее, а я уже вновь бежала к отцовскому кабинету и торопливо стучала в дверь, приглушенно выкрикивая:

– Папа, к тебе приехали!

Прислуга настежь распахивала двери перед гостями, я отчаянно металась, пытаясь исчезнуть, но не успела – приезжие уже стояли на пороге, ибо, видимо, хорошо знали дорогу к кабинету.

Увидев гостя, отец встал, а я шепотом сказала «ой» и на всякий случай присела в глубочайшем поклоне.

К нам пожаловал наследный принц Немедии, его высочество Нимед-младший и, что чрезвычайно вероятно, будущий король Нимед II. Его сопровождающие остались ждать в коридоре, а меня, что самое досадное, опять никто не заметил. Я скромненько попятилась, сделав пару крохотных шагов и оказавшись в глубокой оконной нише. Тяжелые бархатные портьеры темно-лилового цвета надежно скрыли меня от глаз отца и наследного принца. Присев на мраморный подоконник, я в прямом и переносном смысле обратилась в слух.

– Меня высылают из столицы, – без всяких предисловий сообщил наследник короля. – Они все-таки добились своего! Не знаю, какая именно змея – Хостин, Эрдрик или Тараск – налила яда в уши отцу, но мне приказано сегодня же покинуть Бельверус. А чтобы не чувствовал себя обиженным, на прощание мне сунули в зубы жирную кость!

– Какую? – преспокойно, будто обсуждая нечто совершенно неважное и происходящее за тридевять земель отсюда в каком-нибудь Иранистане, поинтересовался отец.

– Наместничество в Полуночных землях и золотую корону вице-короля, – с неожиданной горечью проговорил принц. – И теперь меня ждет гладкая, но такая долгая дорожка в Эвербах со всеми его торговыми неурядицами, пошлинами, шкурами и холодами. Эйлин в ярости, дражайшие отпрыски в бешенстве. Им на сборы отвели всего седмицу, а потом они должны отправляться вслед за мной. Само собой, никакой радости моя семья не испытывает.

Принцесса Эйлин, супруга Нимеда-младшего, по отзывам Цинтии не отличалась ни кротостью нрава, ни умением смиряться перед обстоятельствами, так что семейная жизнь наследника была весьма далека от совершенства. Трое его детей, старший из которых уже достиг совершеннолетия, тоже никоим образом не подходили под категорию «добродетельных сыновей и дочерей». Мысленно я могла выразить принцу только свое глубочайшее сочувствие. Может, из него и получится в будущем неплохой король, однако сейчас он напоминал крайне задерганного, растерянного и терзаемого досадой человека.

– Возможно, своим поступком Его величество пытается уберечь того, кому вскоре предстоит занять его место на престоле, – предположил отец и язвительно добавил: – Говоря по правде, это справедливо. Канцлера-то мы не защитили – ни Вертрауэн, ни Королевский Кабинет, никто. Пребывание наследника трона на Соленых Озерах, вдалеке от столицы, лишит злоумышленников возможности нанести новый удар.

– Да? – кресло натужно скрипнуло под тяжестью с размаху опустившегося в него человека. – Ты действительно так полагаешь?

– Так могут подумать при дворе, – хладнокровно уточнил отец. Вернее, сейчас он перестал быть моим отцом, став светлейшим герцогом Мораддином Эрде, главой Пятого Департамента, человеком, умеющим предвидеть действия своих противников на три шага вперед. – На самом же деле…

– На самом деле меня просто снимают со счетов! – голосок у его высочества отличался редкой гулкостью, и, стоило ему заговорить погромче, хрустальные подвески настенных светильников жалобно забренчали. – Если в столице что-то произойдет – а любой нищий побирушка способен догадаться, что в Бельверусе со дня на день что-то случится! – я буду последним, кто об этом узнает! Каждая пройденная лига отделяет меня от города… и от короны. А если произойдет такое несчастье, и спустя полторы седмицы я дотащусь до Эвербаха? Сколь бы быстро не пришло известие, мне понадобится по меньшей мере десять дней для обратного возвращения! Что, мои братцы, люди новоиспеченного канцлера и кофийская свора будут терпеливо ждать, когда я вернусь? Как бы не так! Я приеду и увижу, что остался несолоно хлебавши! Да, закон о престолонаследии на моей стороне, я – старший сын, но в такие смутные времена, как нынешнее, кто будет обращать внимание на законы? Не спорю, у вашей милости есть средства заткнуть особо рьяные и громкие рты, потянуть время, но и ты, Мораддин, как полагаю, не всесилен! Вдобавок ты заперт здесь, в своем доме! Тебя окружили здесь, меня вежливо прогнали вон – что теперь делать?

– Не всесилен и под домашним арестом, – согласился герцог Эрде. Я осторожно выглянула в щель между шторами, углядев очертания сидевшего ко мне спиной принца и неторопливо расхаживавшего взад-вперед отца. – То и другое, в сущности, ничего не значит… Что делать? Я вижу только один ответ – действовать, не давая врагам нанести упреждающий удар.

– Действовать? – желчно переспросил Нимед. – Интересно, как? Прорываться обратно во дворец? У меня с собой сорок человек личной стражи и в довесок – полтора десятка королевских гвардейцев. Стоим им свистнуть, как на поддержку примчится полторы сотни псов, прикормленных Королевским Кабинетом. Меня просто вышвырнут из города не взирая на титул и положение!

– Значит, придется уехать, – со странным, задумчивым выражением произнес Мораддин. – Уехать с развернутыми штандартами и положенным шумом через Полуночные ворота, как подобает наместнику Края Соленых Озер.

Поскольку я не видела выражения лица принца, могу только догадываться, какая гримаса возникла у него на лице. В кабинете стало тихо, только похрапывал задремавший перед камином Бриан да отсчитывала мгновения стоявшая на столе малахитовая клепсидра, помахивавшая крохотным золотым маятником.

«Говоря об отъезде, отец имеет в виду нечто совсем иное, – внезапно догадалась я и от этой догадки едва не свалилась с подоконника. – Король, придворные, горожане – все без исключения должны быть уверены, что наследник покинул столицу. Только… Только никуда он не поедет! Избавится от навязанной ему охраны и… И исчезнет до нужного срока».

– Холмы за переправой через Амагер, – деловито зашуршал разворачиваемый чертеж. – Полно укромных и подходящих местечек. Оттуда сворачиваете на полуночный восход, через три лиги будет замок Вальдек, принадлежащий Вертрауэну. Там вас встретят. Либо же едете дальше по Полуночному тракту до во-от этой развилки подле хутора Боцен, и спускаетесь вниз по ручью. Остается преодолеть чуть меньше лиги и узрите еще одно наше владение – Даларну, бывший Замок Королевы.

– И сколько мне там отсиживаться? – Нимеду-младшему порой не хватало терпения дослушать собеседника до конца. – Самое большее, что я могу себе позволить – пять-шесть дней. К тому времени наш отряд уже должен будет добраться до Нумалии. Если мы не появимся, возникнут ненужные расспросы. Тамошнего градоправителя наверняка предупредили голубиной почтой, какого гостя ему ожидать, так что в Нумалии срочно мостят разбитые улицы, сметают мусор в канавы и гоняют крыс в пустующем замке короны. Конечно, я мог бы выбрать иной путь, в обход города, но это покажется странным. Зачем петлять по размытым проселочным дорогам, когда есть отличный наезженный тракт?

– В Нумалии не должно вспыхнуть даже искры подозрений, – согласился Мораддин. – То есть через три или четыре дня…

Он не договорил, а принц ничего не переспросил. Эти двое и без слов поняли друг друга.

– Благополучного путешествия, – с плохо скрываемой язвительностью произнес мой отец. – Говорят, в Эвербахе в это время как раз начинается время распродажи шкур снежных барсов из Граскааля. Ее высочество принцесса Эйлин будет просто счастлива приобрести столь редкостную вещь.

– Не сомневаюсь, – Нимед коротко хмыкнул, встал и пошел к выходу. На пороге он обернулся, негромко спросив: – Мораддин, а ты… ты уверен? Уверен, что иного выхода не остается?

– Выход есть всегда, – отозвался его светлость Эрде. – Скажем, остановиться и предоставить все решению богов. Только кое-кому из моих высоких покровителей придется смириться с тем, что всю жизнь ему придется носить титул «вечного наследника». Хотите? Вы принц, ваше слово – закон, я подданный Немедии, мое дело – подчиняться и выполнять ваши приказания.

– Говорят, ты сам тоже не прочь забраться на местечко повыше, – веско и размеренно проговорил наследник трона.

– Я никогда этого не отрицал. Однако для меня власть – необходимое средство, которое я намерен обратить на пользу государства. Я предпочитаю видеть на троне не дряхлого старика, но разумного человека, полного сил и наделенного здравым смыслом. И я не собираюсь отказываться от того, чтобы перебраться на ступеньку повыше. Что в этом дурного? Кресло канцлера? Я его приму. Из рук Нимеда Второго. Когда настанет время.

– А что думает по этому поводу госпожа герцогиня? – вдруг осведомился Нимед. – Ее давно не видно – ни здесь, ни в замке короны. Шепчутся, будто она больна.

– Редкий случай, когда слухи достоверны, – по голосу я ощутила, как скривился отец. – Госпоже Эрде в самом деле нездоровится. Поэтому, как ни жаль, придется обходиться без ее помощи.

– Передайте почтеннейшей Ринге мои наилучшие пожелания скорейшего выздоровления, – очень серьезно и вроде бы даже искренне попросил будущий король Немедии. Мне пришел в голову расплывчатый слух о том, что близость матушки к королевской фамилии отнюдь не ограничивалась дружескими отношениями с Его величеством и его наследниками.

Хлопнула дверь, по коридору пролетел слитный топот удаляющихся шагов принца и его спутников. Я нерешительно выбралась из своего укрытия.

– Не слишком похоже на летописные предания, описывающие мирную кончину очередного правителя, оплаканного безутешными родственниками и скорбящими подданными? – через плечо спросил отец. – Нимед еще не умер, но для него уже вовсю сколачивают гроб.

– У короля Рагрисса Офирского было шесть сыновей, причем трое – от одной матери, двое – от другой, и еще один – от подруги молодости, – вспомнила я известное предание. – Когда Рагрисс умер, официально завещав перед тем трон и корону старшему сыночку, его четвертый по счету отпрыск решил, что будет лучшим королем, нежели братец. Он привлек на свою сторону горожан Ианты и гвардию, поднял мятеж, завладел престолом, а затем, дабы раз и навсегда избавиться от возможных претендентов, велел перебить всех сородичей вкупе с семьями и малолетними детишками. Что и было проделано.

Отец, нахмурившись, какое-то время осмысливал мои слова, затем решительно мотнул головой.

– Дана, ты несколько погорячилась. Рагрисс жил больше полутысячи лет назад. Теперь никто не решится на подобное.

– Аквилония, – напомнила я.

– Что – Аквилония? У Нумедидеса не было ни семьи, ни близких родственников, да и сам он не пользовался у подданных большим уважением. Эпимитреи правили Аквилонией почти тысячу лет. Эта династия дала много славных имен, однако под конец изжила самое себя! Результат: страной правит дикарь из Киммерии, ставший для наших соседей лучшим королем и самым умным правителем после величайшего Сигиберта Завоевателя. Сожалею, что в нашей стране не найдется своего Конана. Все познается в сравнении.

– Между прочим, ваша милость настойчиво подталкивает Нимеда-младшего к тому, чтобы побыстрее вскарабкаться на трон, – невинным голоском пропела я. Отец смерил меня недовольным взглядом, буркнув:

– Помнится, я просил тебя заняться библиотекой?

– Конечно, папа, – я поспешно удалилась, чувствуя себя прожженной заговорщицей и страшась этого до дрожи в коленях.

16 день Первой весенней луны.

После визита принца минуло четыре долгих и тягучих, как расплавленная смола, дня. Невзирая на оцепление, отец наверняка получал из города все последние известия и рассылал распоряжения, но я и Вестри были вынуждены довольствоваться тем, что удавалось разузнать ходившим на рынок слугам. Брат пребывал в тихой, подавленной злости – отец настрого запретил ему покидать особняк, пока не станет ясно, каково нынешнее положение семейства Эрде.

Добытые сплетни разнообразием не отличались. Город словно притаился, выжидая – что будет? Наследник благополучно отбыл к Соленым Озерам, прочие участники готовящейся драмы пребывали во дворце короны, надежно скрывающем за своими стенами любые тайны и переговоры.

Туда, в замок, вечером 15 дня внезапно отправился и мой отец. Я застала его уже у парадного входа и отважилась спросить, чем вызвана такая спешка. Отец посмотрел куда-то поверх моей головы и ограничился кратким: «Вернусь поздно».

На всякий случай я прихватила фонарь и вышла проводить его до ворот. Караульные беспрепятственно расступились, и отец уехал – не в экипаже, а верхом на низкорослой гирканской лошадке с раздражительным характером и привычкой кусать посторонних. С собой он прихватил четырех человек из числа наших бывших охранников, по-прежнему маявшихся от безделья в комнатах первого этажа. Я посмотрела им вслед – подпрыгивающие огоньки факелов удалились вверх по проезду Черного Леопарда.

Не успел отец уехать, как пожаловали гости. Сначала явился Кеаран и, судя по его довольно ухмыляющейся физиономии, он проник в наше тщательно охраняемое владение не то сквозь потайную калитку в саду, не то попросту перемахнув через забор. Майлю позарез требовался его высокий начальник, а тот, как назло, отбыл по каким-то загадочным делам. Майль пометался по приемной, в отчаяние махнул на все рукой и уселся со мной и Вестри – попивать горячее вино со специями и рассуждать о хитросплетениях политики. Братец в обществе Майля несколько оттаял и даже изволил посмеиваться над историями из жизни обитателей Бельверусского замка. Рассказы Майля в основном посвящались тому, как принцесса Эйлин собирается в дорогу. Эта дама решительно вознамерилась прихватить с собой половину обстановки дворца и пошла даже на то, что приказала снять со стен и упаковать гобелены, бывшие некогда приданым королевы Релеи, покойной жены Нимеда Первого. Возник небольшой скандал, но госпожа Эйлин все-таки настояла на своем. Правда, ей удалось заполучить только половину драгоценных кофийских шпалер.

Наша троица весело проболтала до наступления полуночи, потом на башне замка отбили первый послеполуночный колокол, затем второй…

Во дворе отчетливо застучали копыта.

– Трое, – прислушавшись, определил Вестри. – Нет, больше. Пятеро?

– Пошли посмотрим, – сказала я. – Наверное, отец вернулся из дворца.

Я угадала. Когда мы спустились вниз по парадной лестнице, то встретили не только отца, но и Авилека вкупе с охранниками. Отец сразу ушел в кабинет, уведя за собой и встрепенувшегося Кеарана, а нам с Вестри ничего не оставалось, как разойтись по комнатам.

Весть о смерти короля в дом принесли помощница старшего повара и ее приятель, младший сокольничий. Эти двое спозаранку отправились на Зеленный рынок, закупаться провизией. Рынок находится на площади Побед Нумы, одной из главных площадей города, и там лет триста как установлено каменное возвышение для королевских герольдов. Повариха и ее дружок пришли как раз вовремя, чтобы от начала до конца прослушать зачитываемое глашатаями сообщение о кончине Нимеда, объявление траура протяженностью в десять седмиц, известие о назначении регентом канцлера Эрдрика Грея и тяжеловесное заявление самого канцлера, полное трескучих и непонятных фраз.

Будучи слугами дома Эрде, парочка сообразила, что покупки вполне обождут, развернулась и вихрем дунула домой, потеряв по дороге корзину. В нарушение всех правил они вбежали в дом через парадный вход и завопили оглушительным дуэтом, оповещая всех, имеющих уши, что Немедия лишилась короля, что регентом поставили Эрдрика и что нигде не прозвучало ни единого словечка о том, что корона достанется законному правопреемнику – Нимеду-младшему.

Сообразительность и быстрота всегда должны вознаграждаться, я так считаю. Потому вестники получили от меня десять талеров на двоих, а от Хейд – легкий нагоняй за крики и неподобающее поведение, после чего были отосланы вместе с прочими слугами обратно в город. За слухами и едой.

Заслышав непонятные возгласы, отец вышел из кабинета, но спускаться вниз и выяснять подробности не стал. Мне же хотелось с кем-нибудь посоветоваться.

– Король умер, да здравствует король, – сказал Вестри, тоже выбежавший на галерею. – Был Нимед Первый, будет Нимед Второй. Дождался, бедолага, своего звездного часа. Только пока гонцы из столицы его нагонят да повернут обратно…

– Не думаю, что это займет много времени, – с таинственным видом прошептала я. – Готова поспорить, к середине дня Нимед-младший объявится в городе.

Брат подозрительно уставился на меня.

– Сколько ставишь? – неожиданно спросил он.

– Пять ауреев, идет?

– По рукам, – кивнул он. – Сдается мне, сестренка, ты пронюхала нечто, чего не знаю я? Не поделишься?

Я подумала и решила немного приоткрыть завесу тайны:

– Нимед никуда не уезжал. Он где-то тут, неподалеку от Бельверуса. Ждет знака.

Вестри недоверчиво хмыкнул, а зря. Я выиграла, ибо к четвертому послеполуденному колоколу к нам, миновав все кордоны и решетки, прилетела очередная новость – наследник, а теперь уже и почти король, совершил торжественный въезд в замок короны.

– Ух, какая там идет заварушка, – с мечтательным видом протянул Вестри, нехотя расставаясь с пятью золотыми монетами. – Если Нимед думает, что скипетр и трон ему поднесут за золотом блюдечке, он чрезвычайно ошибается. Ему придется здорово постараться, чтобы заполучить свое сокровище.

Я согласилась, ибо в кои веки мнение брата полностью совпадало с моим собственным.

В соответствии с распоряжением регента мы вывесили над парадным входом в особняк черные полотнища, сохранившиеся с времен траура по королеве Релее и спешно извлеченные Хейд из кладовых. Вестри предложил дополнить их флагами Немедии, украсив древки черными лентами. Идея выглядела неплохой, в доме отыскалось три знамени, а шелковые ленты пожертвовала я, вытащив их из коробки с рукоделием. Флаги мы решили укрепить на массивных колоннах уличных ворот. Королевские гвардейцы нам не препятствовали, наоборот, помогли и даже подержали лестницу, пока Вестри забирался наверх и устанавливал тяжелые стяги в специальных бронзовых кольцах. Я стояла внизу, прислушиваясь к доносившемуся откуда-то неровному гулу. Он не походил на обычный уличный шум, долетавший со стороны рынка – тот был мирным, привычным. Этот же напоминал рычащий грохот далекого водопада, и иногда прерывался отдельными неразборчивыми выкриками.

– Что это? – спросила я у гвардейского капитана, тоже выглядевшего озадаченным.

– Кто его знает, молодая госпожа. С утра шумят. Вроде как со стороны коронного замка доносится. Я посылал своих разведать – говорят, там народ собрался, а зачем… То требуют, чтобы к ним вышел светлейший регент, то начинают вопить, мол, хотим видеть принца Нимеда. Хотя он вроде как уже не принц, а король? По закону?

Вестри справился с флагом и спустился вниз. Постоял рядом, слушая непонятный шум.

– Не по душе мне эти вопли, – вполголоса сказал брат. – Пойдем-ка в дом.

– Вестри, – окликнула я, пока мы шли по аллее к темневшему вдали особняку с его остроконечными башенками, причудливыми флюгерами и выступающими по углам срезами карнизов, – вдруг это выльется во что-нибудь… нехорошее?

– К дворцу наверняка нагнали гвардейцев и городских стражников, – стараясь говорить и выглядеть как можно увереннее, ответил Вестри. – Ничего не случится. Покричат и разойдутся. Не каждый день умирают короли, вот горожане и стремятся получить все возможное удовольствие. Чтобы потом было что вспомнить и рассказывать внукам долгими зимними вечерами.

Пока мы возились, успело стемнеть. Я подняла голову, втайне надеясь заметить красное сияние или то непонятное летающее создание, о которых рассказывал Маэль ди Монброн, но, конечно, ничего не увидела – только вечереющее небо, подкрашенное оранжевыми сполохами заката и перечеркнутое острыми шпилями над крышами домов. Даже звезд не заметно.

Тревожное предчувствие упорно не желало исчезать. Похоже, оно преследовало не только меня, но и людей покрепче, ибо, когда мы поднялись наверх, то наткнулись на Авилека и Кеарана, бесцельно отирающихся под дверями отцовского кабинета. Не сговариваясь, мы зашли в приемную, расселись кто куда и стали ждать. Чего – не знаю.

«Это будет длинная ночь, – вдруг подумалось мне. – Очень длинная. И очень может быть, что кто-то из нас не увидит рассвета».

– Дана, – из коридора в приемную комнату заглянул отец. Увидел наше молчаливое собрание, но удивления не выразил. – Дана, зайди ко мне.

Я послушно поднялась и отправилась вслед за отцом. В кабинете потрескивал разожженный камин, над столом покачивались огненные язычки десятка свечей. Отец стоял у окна, смотря на темный сад и мелькающие за оградой уличные огни.

– Боюсь, тебе и твоему брату придется уйти. Немедленно, – тяжело проговорил он. – Собирайся. Возьми охотничий костюм, какое-нибудь оружие и деньги. Ты помнишь, чему я тебя учил?

– Постоялый двор «Путеводная звезда», хозяина зовут Яхмак, слова – «Лес горит», – не задумываясь выпалила я и немедля добавила: – А как же ты и мама?

– Мы как-нибудь не пропадем. Мы научились выживать.

– Если вы остаетесь, то и я никуда не пойду, – я сама не знала, откуда у меня взялась решимость возразить отцу. – Я не маленький ребенок, чтобы при малейшей опасности бежать и прятаться под стол.

– Дана, дело зашло слишком далеко, – голос отца стал умоляющим. – Я не могу рисковать. Уходи, пока не поздно. Уходи. Прошу тебя.

– Но… – я растерялась. – Но мама…

– Я позабочусь о ней. О ней и Вестри. Он уйдет другой дорогой, потом вы встретитесь. Ты сделаешь, как я сказал? Я приказываю, наконец…

Краем глаза я покосилась в сторону окна. Вдоль ограды сада выстроилась гирлянда из трепещущих на ветру факельных огоньков. Сквозь мелкие толстые стекла доносились громкие выкрики.

– Там что-то происходит, – сказала я, кивая на окно. Отец подошел и встал рядом со мной, но казалось, на самом деле он не здесь. Он уговаривал меня покинуть дом, однако при этом вроде бы не до конца осознавал, с кем говорит и зачем требуется мой уход. Это непонятное поведение отца испугало меня куда больше загадок матери и рассказов ди Монброна о горящем над городом незримом пламени. – Папа? Папа, очнись! Около нашего дома собрались какие-то люди!

– Я не гожусь в вершители судеб, – очень спокойно и почти равнодушно произнес Мораддин. – Зря я это сделал. Твоя мать была бы против. Она говорила, что негоже в бурю хвататься за руль корабля и пытаться его развернуть. Пусть несет ветром. Буря равно или поздно успокоится. А я – я решил слегка подправить ход истории. Ничего из этого не вышло.

– Папа? – я окончательно перестала понимать, о чем он.

– Это красное сияние… – пробормотал отец. – Ты его видишь?

– Нет! Я не вижу никакого сияния! Зато я вижу толпу под окнами! – завизжала я и попятилась к дверям. – Папа, надо что-то делать!

– Поздно, – он повернулся и точным, рассчитанным движением перевернул стоявший на столе шандал со свечами. Громадный канделябр опрокинулся прямо на россыпь пергаментов, немедленно затрещавших и окутавшихся желтоватым пламенем.

Кажется, я завопила в голос и вылетела в коридор, взывая о помощи. Отец не тронулся с места.

Герцог Мораддин остался в своем кабинете. Среди разгорающегося пламени.