Александр III и двенадцатый век

Глава X

Два великих противоречия, разворачивавшихся во время правления Александра III, драматичных в столкновениях личностей, заслоняют собой более прозаические вопросы церковного управления; хотя именно это делало возможным осуществлять заботу о всех церквях, за которые шли великие сражения. Если данное достижение представляется менее захватывающим, оно не становится от этого менее важным. Действительно, понтификат Александра, первого в истории великого папы-юриста, явился наиболее важным периодом в развитии папской администрации, и характеризуя время его правления, исследователи применили термин, который стал со временем обычным, «папская монархия».

Территория, которая находилась под управлением Римской католической Церкви, включала фактически всю Западную Европу и многие периферийные земли благодаря усилиям различных проповедников, расширявших границы христианского мира и закладывавших основы для функционирования церковной организации. В число христианских земель также входили восточные земли, занятые крестоносцами, но они не захватывали ту часть христианского мира, которая попадала под непосредственную юрисдикцию константинопольского патриарха. Причины такого положения будут рассмотрены ниже, но здесь можно отметить, что в течение XII века было предпринято несколько попыток восстановить традиционные церковные отношения между латинянами и греками.

Центральный орган папской монархии известен под термином, часто использовавшимся в предыдущих главах, – Папская Курия. Совместно с Папой во главе управления церковными делами стояли кардиналы; им помогали разнообразные служащие – юристы, клирики и т. д., – которые составляли штат нескольких отделений Курии, принимая участие в совершении обыденных или торжественных богослужений либо представляя различные услуги, необходимые для поддержания такой организации. Более того, как становится ясно из превратностей понтификата Александра, Папская Курия редко останавливалась на длительное время в одном месте. Она путешествовала с Папой и функционировала, где бы он ни оказывался.

Подобно современным светским правительствам, папская монархия развивалась через координацию различных функций, которые изначально были разделены. В данном случае, например, Папа оказывается не столько епископом Рима, сколько «вселенским епископом», главой управления, обладающим такой властью, какую канонические юристы называли верховной властью юрисдикции. Также и кардиналы, которые одно время являлись просто священниками Рима и его ближайших предместий, стали представителями «римской Церкви», которая уже не была римской в ограниченном географическом смысле этого слова. Именно эти идеи церковного порядка, которые развивались в григорианскую эпоху, оказались господствующими, когда папская юрисдикция превратилась в реальность в большей степени, нежели осталась просто теорией. Теперь, во время возрождения прав в XII веке, данные концепции подвергались очищению и эволюции благодаря людям склада Александра III, каноническим юристам. Папская монархия значительно отличалась от светского правительства по трем важным позициям. Во-первых, географически она была широко распространена и для поддержания связи между ее различными частями требовала постоянного использования писем и легатов. Во-вторых, целью, для достижения которой была организована папская монархия, стало не только стремление добиться административной эффективности в управлении; скорее перед папской монархией стояла цель создать соответствующие условия христианской жизни для спасения людских душ. Папа являлся верховным пастырем, так же как и верховным правителем. И, наконец, Папа никогда не переставал быть епископом или патриархом

Рима, «Престола св. Петра», чтимого святого места. Государи, которые оказывали сопротивление земному правителю, вполне могли выразить почтение преемнику Апостола. Римляне могли сопротивляться светскому монарху римской церковной вотчины, но они не могли забывать то, что Рим являлся важным и популярным для христианских пилигримов центром и что только их епископ может должным образом исполнять торжественные религиозные функции, связанные с гробницей Рыбака, что представляет только одну из компетенции Папы, административную, которая рассматривается в настоящей главе.

Хотя Александр III испытывал сомнения в справедливости провозглашения широкой власти Церкви в светском королевстве, он был совершенно убежден, что папская юрисдикция в церковной организации являлась первенствующей. Эта мысль четко прослеживается в его действиях, заявлениях и письмах. Как святой Петр был наделен особой властью, выделяющей его среди апостолов, так и папа, как и его преемники, обладали абсолютным главенством над другими прелатами. Он мог издавать законы, судить и управлять и, хотя и редко шел на это, но мог также при необходимости освобождать священников от должности.

Вместе с Папой в управлении участвовало собрание, или «коллегия», кардиналов. Действующее число членов коллегии кардиналов немного уменьшилось во время схизмы, но в целом сохранило количество примерно в тридцать человек, двадцать восемь кардиналов составляли Курию в начале понтификата Александра III, и двадцать шесть – в конце. Не менее тридцати четырех кардиналов были назначены Александром заменить умерших. Поскольку многие из них сразу назначались кардиналами-епископами, а в Курии зафиксировано относительно мало продвижений по служебной лестнице в это время, видимо, Александр считал, что он призвал к себе на службу лучшие таланты, имеющиеся в распоряжении. Хотя большинство кардиналов являлись итальянцами и некоторые из них были юристами, церковное и национальное происхождение кардиналов различались. В Курии сидели представители как монашеских организаций, так и белого духовенства. Некоторые получали назначение на должность после консультаций с их будущими коллегами. Два кардинала стали членами Курии на Третьем Латеранском Соборе 1179 года.

Полное собрание кардиналов во главе с Папой было названо «консисторией». Она представляла собой консультативную ассамблею, власть которой проистекала от ее статуса совета верховного понтифика. Коллегия кардиналов ни в коем случае не являлась законодательным органом. Тем не менее ее влияние было значительным. Папа постоянно консультировался с кардиналами, поскольку, видимо, предпочитал действовать в решении главных проблем, обсудив их и спросив совета. Многие из решений Александра начинаются с заявления о позиции кардиналов, и под некоторыми из наиболее важных решений Папы стоят их подписи. Конечно, часто имелись разные мнения среди кардиналов, как мы показывали на предшествующих страницах, и тогда полная ответственность за принятие решения ложилась на самого Александра, который должен был выбрать курс, которым Курии нужно следовать.

Хотя многие дела решались консисторией, все более необходимым становилось делегировать полномочия на ведение определенного рода дел специализированному персоналу. Действительно, важной чертой средневековой папской монархии являлось развитие административных органов, созданных только для этой цели. Только два института папской монархии, канцелярия и camera, уже, очевидно, обладали определенными функциями во время вступления Александра III в должность и не испытали никаких значительных изменений в своей деятельности во время его понтификата. По причине объема и важности корреспонденции Папы и необходимости поддерживать контакт с отдаленными землями, канцелярия и папский секретариат приобрели значительный престиж. Ни один из предшествующих пап не вел столь активную переписку с таким большим количеством различных людей, как Александр III, несмотря на его постоянные странствия. В 1888 году Филипп Яффе и Вильгельм Ваттенбах составили список из 3840 сохранившихся писем, и бoльшая их часть датируется временем Александра. Примечательной чертой деятельности канцелярии во время правления Александра явилось отсутствие кардинала-канцлера. Эта должность, которую он сам

занимал до своих выборов, оставалась вакантной до 1178 года, когда он назначил на этот пост Альберта, кардинала церкви св. Лаврентия в Луциниях, старого друга и человека, с которым когда-то вместе учился. Таким образом, Александр являлся в некотором смысле сам канцлером, сохраняя должность с собственным прямым контролем.

Также и камера, финансовый орган папства, не подверглась значительным изменениям. Кардинал Бозон, автор важного раздела Liber pontificalis и одного из важнейших источников о жизни Александра, занимал пост камерария до его смерти в 1178 году. Растущая активность папского управления соединялась с исключительными крайностями существовавшей во время схизмы политической ситуацией, которая создала серьезные финансовые проблемы, так и не получившие удовлетворительного разрешения. Обычно доходы Святого Престола состояли, как дополнение к скудным феодальным ресурсам церковной вотчины, из сборов, таких как денарий святого Петра, первоначально представлявшего собой налог, накладывавшийся на домашнее хозяйство и собиравшийся в определенных северных странах, а также из сеnsus, который папа получал от вассальных королевств, Сицилии и Португалии, например, или от свободных монастырей. Выплаты сеnsus, однако, обычно не были регулярными. Действительно, понтификат Александра, как видно из его частых обращений о помощи, явился периодом финансовой нужды и накопления долга, который остался его преемникам.

Признание папы верховным судьей очевидно из быстро увеличивавшегося количества обращений в Курию, что, как отмечалось, не было новым явлением, но проблема разрешения всех спорных вопросов оставалась серьезной. Александр, видимо, считал, что дела мирян, в отличие от тех, кто находился под юрисдикцией Церкви, следует исключать из рассмотрения. Он настаивал, однако, что дела следует исследовать bona fide[10] и, если дело представлялось трудным, относить его на усмотрение Святого Престола. Когда дела разрешались делегацией, самой обычной процедурой являлось назначение судьи-делегата, что позволяло рассматривать дела на родине истца и ответчика, но перед папским судьей. Одним из самых значительных вкладов Александра в развитие канонического права можно считать очищение и расширение процедуры, образа действия судьи-делегата, а наиболее часто в качестве судьи-делегата выступал епископ Варфоломей Экзетерский, который, как мы видели, получил детальные инструкции в отношении изучения дела тех, кто был вовлечен в убийство Бекета.

Судья-делегат, на чем настаивал Александр, всегда обладал высшей властью над местным церковным уставом в случае обсуждения. Когда, например, епископ Шартрский поднял вопрос по этой проблеме, Папа дал ему следующий ответ, который был позднее включен в официальную коллекцию декреталий:

«…судья, делегированный нами, действует вместо нас. Он, поэтому, главнейший в этом деле и попугает первенство над теми, чье дело ему досталось для разрешения. Соответственно, если епископ или любой другой человек, даже если не находятся под его юрисдикцией, упорствуют или не подчиняются в деле, которое мы делегировали своему судье, он может, в соответствии с характером и сутью действия, быть принужден приговором отлучения или отрешения от должности по решению судьи-делегата. Таким образом, судья, действуя в соответствии с характером дела, может запретить епископу входить в церковь или заниматься духовной деятельностью либо даже наложить отлучение от Церкви на земли, принадлежащие его юрисдикции».

Наконец, поскольку папа и кардиналы не могли рассматривать все дела, доставлявшиеся в Курию, при ней постепенно появился специализированный персонал, который разрешал менее значительные дела. Понтификат Александра, таким образом, положил начало специализации, которой суждено было привести позднее к формированию отдельных куриальных судов. В целом Александр дал мощный импульс в решении вечной задачи синтеза в судебной практике Церкви.

Чтобы сохранить контакт со всеми частями христианского мира и обеспечить эффективное управление папской монархии, Александр использовал легатов. Так же как поступали его предшественники, он назначал легатов двух типов, legati nati (местные легаты) и legati a latere (легаты со стороны). Первые были обязаны своим званием тому, что занимали постоянно официальный пост при Престоле, приобретая этот титул. Архиепископ Кентерберийский является примером такого легата. Определенные legati nati, такие как Эберхард Зальцбургский, Конрад Виттельсбахский, Гальдино Миланский, например, хорошо служили Папе. Хотя Александр мог и действительно ограничивал их юрисдикцию, можно было составить апелляцию, исходя из их постановлений. Это в некоторой степени уменьшало возможности местных легатов оказаться слишком вовлеченными в местные обстоятельства.

Легаты со стороны посылались непосредственно Папой, обычно для особенных целей и часто на ограниченный период времени. Они сохраняли тесный контакт с Курией, и от них ожидали регулярных докладов. Им поручали более серьезные дела и их власть обладала первенством над властью местных легатов.

Подавляющее большинство легатов являлись членами римской Церкви и, как следствие, были сведущи в традиции и политике Курии. Они тщательно отбирались, поддерживали и знали цели Папы, и являлись талантливыми людьми. Их имена известны, а их карьеры исследовались, на предыдущих страницах данной книги также получила освещение работа некоторых из них. Изредка они могли действовать как судьи-делегаты, но обычно выполняли административные или дипломатические задачи. Более того, Александр ожидал, что его легаты будут соблюдать такт и выдержку и в общем действовать так, чтобы стяжать славу римской Церкви. Следующий отрывок из одного из писем Папы с инструкциями показывает это: «…во всех ваших делах и поступках сохраняйте осторожность и благопристойность, которые можете заслуживать по мнению Господа и человека и так, чтобы римская Церковь получила большую честь и славу».

Очевидно также, что Александр, возможно из-за своей собственной дипломатической активности, рассматривал опыт легатства как ценный элемент в подготовке для работы в Курии. Действительно, практически все кардиналы служили в одно или другое время легатами. В целом сто пятьдесят легатов были заняты в шестидесяти миссиях – некоторые, конечно, выполняли функции легатов не один раз – и составляли внушительный дипломатический корпус.

Особой областью папского деятельности являлась канонизация святых. Раньше в канонизации святых превалировали скорее случайные методы, которые приводили к появлению различных местных святых. Ко времени Александра все более широкое распространение среди западных христиан получала идея приобретения официального одобрения Рима. Александр укрепил тенденцию централизации в деле канонизаций святых. В письме королю Дании, в котором он ссылался на местные суеверные обычаи, он использовал следующие слова, позднее включенные в официальное каноническое собрание: «…даже если многие знаки и чудеса были представлены через него, вам не разрешается чтить его публично без утверждения римской Церкви».

Александр неизменно рассматривал каждое дело, представленное ему, с особой заботой. Хотя в 1161 году он согласился на просьбу канонизировать Эдуарда Исповедника, на Соборе в Туре он отверг петицию Томаса Бекета в пользу Ансельма, одного из предшественников Бекета в качестве архиепископа Кентерберийского. Папа исследовал все обоснования, включая чудеса, рассматривая личности Кнута Датского (1169) и Бекета (1173). Некоторые другие дела были представлены на рассмотрение Александра, но, возможно, наиболее впечатляющим явилось дело св. Бернара Клервоского; и не менее поразительным аспектом этой канонизации стал тот факт, что она должна была быть провозглашена бывшим ученым времени Абеляра. Более того, здесь Папа ни разу не сослался на чудеса. Скорее он подчеркивал духовные и аскетические качества нового святого.

«…поскольку он был укреплен даром необычной милости, он освятил святостью и религией не только себя самого, но светил и вокруг себя светом своей веры и проповедуя по всей Божьей Церкви; действительно, плод, который он взрастил в доме Господа словом и примером, едва ли кто-либо видел в пределах границ христианского мира. Так как он сообщил заповеди святой религии даже иностранным и варварским народам; он занимался основанием монастырей и призвал великое множество грешников, которые следовали вольному светскому образу жизни, к полноте духовной жизни.

Особым образом, как заслугами своей жизни, так и выполнением мудрости, данной ему Небесами, он укреплял Святую Римскую Церковь, над которой по власти Бога мы возвышаемся, тогда испытывавшей мучения от серьезного притеснения. Таким образом, представляется должным, что его следует хранить в памяти и постоянно почитать нам и всем сынам этой Церкви. Действительно, он так подавлял свое тело, что представлял себе мир распятым и самого себя распятым для мира. Мы уверены поэтому, что он, который выносил столь долго мучения через свои страдания и самоотречение, приобрел качества мучеников и святых.

Подвергнув благоговейному рассмотрению все данные обстоятельства и обсудив их на совете с нашими братьями, полагаясь на милость Бога, за Которого он упорно и преданно боролся, и полагаясь на заслуги святых апостолов, Петра и Павла, и этого святого исповедника, добродетелью нашей папской власти мы зачислили в каталог святых и постановили, что его праздник будет отмечаться публично».

В дополнение к этим обычным административным процедурам папской центральной администрации, существовала другая, которая была представлена в редких случаях, – общий Собор епископов с папой, ассамблея, которая могла обратиться к проблемам, требующим консультации на более широком уровне, нежели на уровне кардиналов. Три таких Собора были проведены под управлением Александра: в Монпелье, Туре, а также Третий Вселенский Латеранский Собор в 1179 году. Собор в Монпелье, созванный в 1162 году вскоре после того, как Папа высадился во Франции, рассматривал главным образом вопрос о положении Александра в начале схизмы. Более широкая ассамблея в Туре, созванная в следующем году, имела ту же цель, но она решала и другие важные церковные дела. Несколько проблем, обсуждавшихся тогда, были перенесены на рассмотрение Собора 1179 года. Однако схизма подняла дополнительные вопросы, в результате чего и Папа и император согласились, что необходимо созвать общий Собор.

Третий Латеранский Собор 1179 года был необычно широко представителен с точки зрения количества участников и географии. Девятнадцать епископов прибыли из Германии вместе с рядом епископов из Бургундии. Шесть епископов приехали из государств крестоносцев. Среди них был выдающийся историк, Вильгельм Тирский, чье сочинение об истории Собора с точным списком тех, кто присутствовал на нем, было, к несчастью, потеряно. Шесть епископов прибыли из Ирландии и несколько – из Шотландии. На Соборе появились только шесть английских епископов, после того как они получили разрешение от Генриха II, поклявшись никоим образом не действовать против безопасности королевства. Другие английские прелаты выполнили требования короля, но отказались от путешествия вследствие долгого пути и расходов. По крайней мере двенадцать епископов прибыли из континентальных владений Плантагенетов, не испытав правовых трудностей, с которыми столкнулись их английские коллеги. Король Сицилии также не создал никаких препятствий для отъезда священников из своего королевства. Девятнадцать епископов прибыли из испанских королевств, один – из Венгрии, и еще один – из Дании. Не ясно, были ли представлены другие более малые страны, но наибольшее число делегатов составили французы и итальянцы. Наконец, на Соборе присутствовало множество аббатов и приоров, главы орденов тамплиеров и госпитальеров, представители различных королевств, германские священники, которые желали подтвердить свой статус, вследствие схизмы, делегация вальденсов и один делегат от византийской Церкви, Нектарий Казула, аббат из Калабрии, соблюдавший греческий обряд. Все они увеличили общее число присутствующих на Соборе примерно до 300 человек. Среди делегатов было несколько аристократов, таких как Иоанн Солсберийский, один из тех, кто настаивал на созыве Собора папой, а также ученые и писатели, такие как Петр из Блуа, Вальтер Мап и Бургундио Пизанский.

Для Александра Собор стал не только вселенским в географическом смысле, он должен также засвидетельствовать его как верховного законотворца. Таким образом, в своих письмах о созыве Собора, которые доставлялись легатами в различные места христианского мира в течение года подготовки (1178 год), папа напоминал духовенству, что он созывал его, поскольку только он один являлся пастырем всей Церкви. Поэтому все остальные делегаты должны были помогать ему своим присутствием и советом, а их количество должно было придать вес принятым решениям.

На первой сессии Собора, состоявшейся 5 марта 1179 года в церкви св. Иоанна Латеранского, папу посадили на самый высокий трон, окруженный кардиналами, сенаторами, консулами города и представителями ряда светских князей. Вступительная речь, произнесенная епископом Руфином Ассизским, подчеркивала главенство Святого Престола и настаивала, что только Папа обладает властью созывать Вселенские Соборы, утверждать новые каноны или отменять старые. Он закончил речь, отдав дань уважения Александру, который возглавил Церковь в опасные и трудные времена и приобрел широкую известность по всему миру. Поэтому на данной ассамблее не могли даже возникнуть сомнения – в противоположность, например, Собору в Павии – о главенстве Святого Престола и о его исключительном праве созывать общий Собор.

Собор функционировал в течение приблизительно трех недель. В ходе его работы были проведены три пленарных заседания. Процедура дебатов, проходивших на Соборе, нам неизвестна, но, согласно одному докладу, двенадцать канонов, возможно предложенные папой или ораторами Курии, были отвергнуты. Вероятно, состоялись официальное обсуждение и, без сомнения, значительные дискуссии в перерывах между заседаниями. Есть также причина полагать, что личное влияние Александра в обсуждении вопросов было важным. В любом случае, Отцы Церкви согласились с двадцатью семью канонами, которые затрагивали различные стороны европейской жизни.

Третий Латеранский Собор часто называли выдающимся достижением в карьере Александра, великой конструктивной задачей, выполнению которой он наконец мог посвятить всю свою энергию. В каком-то смысле эта интерпретация Собора представляется правильной. Созванный лишь малое время спустя после завершения церковного раскола, Вселенский Собор под руководством Папы символизировал, как ничто другое, действительное главенство Рима. Однако каким бы выдающимся и важным Собор ни являлся, его не следует рассматривать отдельно от политики всего понтификата. Действительно, необходимость обсудить острые вопросы привела к созыву Собора; эти вопросы были сформулированы на съезде в Венеции, в особенности проблема прежнего схизматического духовенства, чьи дела еще не получили разрешения. Но на Третьем Латеранском Соборе также рассматривались многие вопросы, затрагивающие Церковь в целом, которые, как полагали многие, требовали объединенного действия всей Церкви под руководством лидера, которым был готов теперь стать Александр.

Наученный опытом разногласия, возникшего в результате оспоренных выборов в течение двадцати предшествующих лет, Собор Отцов направил свои первейшие усилия на провозглашение новых правил выборов Папы. В 1059 и 1139 годах вопрос о том, кто имел право принимать участие в таких выборах, был прояснен; он остался для дальнейшего рассмотрения на данном Соборе, чтобы выработать метод сведения в таблицу голосов кардиналов. Собор постановил использовать четкий количественный метод и совершенно отказаться от качественного метода. В связи с этим вопрос о различиях между «maior» и «sanior» частями электората уже не мог возникнуть. Все голоса с этого времени приобретали равный вес, невзирая на ранг кардиналов или тот факт, являлись ли они епископами, священниками или диаконами. Канон четко провозглашал: «Тот без исключения будет признан как понтифик вселенской Церкви, кто получит две трети голосов». Под угрозой отлучения, меньшинство выборщиков должно было принять выбор большинства. При этом нельзя обращаться ни к императору, ни к духовенству, ни к римскому народу.

В целом, Александр продолжил политику, которую вели его предшественники и которая свидетельствовала об уменьшении юрисдикции местных священников, в то же время защищая их обоснованные права. Установление равновесия являлось трудной задачей, но она особенно подходила характеру юриста. Исключая особое положение Константинополя, должность патриарха приобрела действительно почетное значение. Аквилея и Градо обладали этим титулом на Западе. На Востоке только Иерусалим и Антиохия находились тогда под западной юрисдикцией, причем власть над последней периодически оспаривалась Константинополем.

Аналогично, власть архиепископов, тех, которые занимали «первый» престол в стране, уже не являлась проблемой в дни Александра. Такая особая юрисдикция, какой обладал архиепископ, Бекет например, стоящая над другими епископами, устанавливалась только «властью Святого Престола». Митрополиты, однако, оставались по-прежнему ключевыми фигурами в иерархии, а их власть – обширной. При Александре архиепископская юрисдикция могла нормально функционировать только после папской конфирмации выборов и наделения паллием.

В отношении епископата в целом, частые приезды папских легатов обеспечивали довольно регулярное наблюдение за епископскими владениями. Обращения к Риму, так же как и более широкое использование судей-делегатов, неизбежно уменьшили юрисдикцию местных епископов, исполняющих обязанности судьи. Но если Папа ожидал от епископов, что они будут непоколебимы в своей лояльности к Церкви, то также и каноники соборов и приходские священники должны были подчиняться своим епископам. Александр утвердил существующие правила в отношении дисциплины в капитуле и власти архидиаконов.

Епископы избирались на местах, в связи с чем на ход выборов продолжали оказывать давление внешние силы. Фридрих Барбаросса и Генрих II, например, обычно заставляли всех священников почувствовать свое влияние. Что касается выборной процедуры, XVI и XVII каноны Третьего Латеранского Собора говорят о тенденции, следуя предшествующим папским выборам, толковать major et sanior pars как простое численное большинство. Чтобы быть избранным, кандидат должен быть не моложе 30 лет, законнорожденным, с хорошим характером и быть способным к наукам (канон III). Александр, как и его предшественники, иногда вмешивался в обсуждаемые выборы и в одном или двух случаях прямо назначал епископа сам, продолжая практику, которой суждено было стать более распространенной во времена его преемников. Также несколько примеров говорят о том, что Александр добивался выгодных себе назначений на более мелкий приход.

Исключительные обстоятельства, возникшие из схизматических назначений и посвящений в сан, также способствовали укреплению позиции Папы. Мы напомним, что данная проблема не была окончательно урегулирована в Венеции, где были приняты только меры в отношении определенных германских епископов. Латеранский Собор попытался привести вопрос к окончательному завершению. Канон II оговаривал, что все назначения, сделанные антипапами или прелатами, которых они посвятили в сан, должны были быть аннулированы. С другой стороны, следуя венецианским решениям, было установлено, что сан, дарованный епископами, которые были посвящены в сан до схизмы, или теми, кто получил свой сан от таковых, не должны были рассматриваться как недействительные. В решениях, принятых на Соборе, последнее слово оставалось за Александром, который даровал паллий германским архиепископам, отрекшимся от схизмы.

Позиция приходских священников во время Средних веков – их назначение, поддержка, даже определенный контроль над их деятельностью – обычно подразумевала две власти: человека, который обладал правом назначения на пост, и епископа. Епископ, действительно, с разрешения своего кафедрального канонического собрания, обладал решающей властью в назначении. Декреталии Александра, многие из которых, как мы видели, рассматривали английскую ситуацию после смерти Бекета, формируют важную часть канонического права по вопросу посвящений и назначений. Папа полагал, что местный сеньор обладал правом только представлять своего кандидата. Если тот оказывался приемлемым с точки зрения канонического права, то есть если он соответствовал требуемым условиям возраста, образования, поведения и т. д., епископ назначал его на должность. Согласие епископа, поэтому, являлось необходимым.

Тогда, когда религиозная община принимала ответственность за приход, что было обычной для Англии практикой, Александр принял определенные постановления в отношении соответствующих прав приора и епископа, исполняющего обязанности судьи. Очевидно, монахи должны были представлять своего кандидата доверенным лицам епископа, после чего епископ лично беседовал с предлагаемым кандидатом. Представители епископа затем назначали его на должность, а сам епископ уже проводил заключительное посвящение в сан. Девятый канон Латеранского Собора также приказывал, чтобы в церквях, не принадлежащих епископу, монастырь, представляя своего кандидата, предлагал за это разумное возмещение, пропорциональное возможностям Церкви. Аббаты не должны были вводить новые налоги или необдуманно смещать священников без консультаций с епископом.

Александр постоянно представлял свидетельства своей личной обеспокоенности о статусе приходского священника – столь сильной, что исследователями было сделано предположение о том, что некоторые из его мер предвещали решения Иннокентия III. Неудивительно поэтому, что на Третьем Латеранском Соборе был добавлен ряд постановлений по этому вопросу. Чтобы избежать выдвижения клириков без соответствующих средств материальной поддержки, канон V оговаривал, что никакой священник не может быть посвященным в духовный сан, пока не будет материально обеспечен или пока не даст гарантию того, что сможет поддержать себя наследством в будущем. Более того, никакой приход не может быть никому обещан, прежде чем он действительно не освободится. Держание более чем одного прихода в одних руках было запрещено и подтверждено требование установления для любого священника постоянной резиденции. Оба: человек, представляющий кандидатуру, и тот, кого представляли на должность, – подлежали наказанию за нарушения установленных правил.

Проблема поведения клириков, актуальная проблема церковной дисциплины, всегда волновала Александра, так же как она волновала всех пап в Средние века. Данная проблема затрагивается во многих его письмах, поэтому она неизбежно возникла на Третьем Латеранском Соборе. Многие люди, включая короля Франции, говорили о существующей склонности священнослужителей к роскоши и тщеславию. Поэтому Собор постановил, что в будущем прелатам не позволяется путешествовать с большим обозом охотников и сокольничих, но довольствоваться уменьшенным кортежем из не более чем сорока или пятидесяти лошадей для архиепископа, двадцати пяти для кардинала, от двадцати до тридцати для епископа, от шести до семи для архидиакона, и двух для декана. Кроме того, представители духовенства не должны были требовать для себя дорогостоящих банкетов во время посещения других стран и приходов. Прелат-посетитель должен довольствоваться тем, что являлось необходимым и удобным, однако в определенных случаях ему разрешалось получать разумное вспомоществование.

В отношении древнего, но стойкого греха симонии Третий Латеранский Собор обновил или дополнил прежние постановления. Широко распространенное злоупотребление – взимание платы за таинства: освящение брака или похороны, – уже нельзя было терпеть. Невоздержанность клириков, также являвшаяся проблемой, особенно в Германии, Англии и Скандинавии, стала темой нескольких писем Александра, некоторые из которых были включены в собрание декреталий. Одиннадцатый канон Латеранского Собора повторил прежние наказания за этот грех. Во время Средних веков задача сохранить соответствующее и хорошо дисциплинированное приходское духовенство оказывалась очень трудной, а продвижение в этом деле – медленным.

Двенадцатый канон Латеранского Собора запрещал клирикам, включая монахов, выполнять светские административные функции. Они не должны были действовать как адвокаты и могли защищать только собственные церкви или бедных. Это постановление наносило удар в самый корень сложившейся религиозно-политической системы во всей Европе, особенно в Англии, где юридические процедуры были хорошо развиты, и где король ожидал, что административные обязанности будет выполнять его духовенство. Бекет, мы напомним, признал это несоответствие, став архиепископом. Несмотря на данное общее постановление, принятое на Третьем Латеранском Соборе, в Англии и в других странах для клириков оставалось обычным занимать высокие административные посты или служить в качестве судей в королевских судах. Как эта проблема была разрешена законодательно, если была вообще когда-либо разрешена, не совсем ясно, но, очевидно, в некоторых случаях священники могли согласовывать свое освобождение от данного обязательства. Не представляется, поэтому, возможным, что этот декрет мог оказать большое влияние на решение проблемы. Также очевидно, что раннее постановление Александра, запрещающее монахам изучать медицину и гражданское право, не было одобрено, в связи с чем возможные исключения получили позднее широкое обсуждение у католиков.

Монастырское духовенство составляло особую проблему для папского управления. По различным причинам освобождения монастырских организаций от выплаты налога умножились. Ситуация развивалась со времен григорианской реформы в направлении прикрепления религиозных общин прямо к Святому Престолу: некоторые, например Клюни, прикреплялись в качестве организации, другие – как отдельные-религиозные братства.

Очевидно, что Александр продолжал эту политику. Папские уступки цистерцианцам, с которыми Александр имел тесные отношения, привели к фактически полному освобождению их от каких-либо выплат. Он также, напомним, поддерживал привилегированные позиции религиозно-военных орденов тамплиеров и госпитальеров. Частично, вследствие схизмы, определенные религиозные братства были подвергнуты дисциплинарному взысканию, например Клюни, в то время как Везёль и Сен-Жиль получили независимость. Очень многие папские письма рассматривали права отдельных религиозных братств в отношении таких вопросов, как собственность, доходы, выборные привилегии, и право получать рукоположение и другие епископские услуги от любого епископа (то есть не обязательно от местного епископа, исполняющего функции судьи). Следует, однако, добавить, что многие из этих прав были подтверждением решений, принятых до Александра, и не представляется, поэтому, справедливым утверждать, что он существенно увеличил количество освобожденных братств.

Однако политика освобождения монастырей от налогов вызвала сильное сопротивление со стороны белого духовенства. Потенциальные приходские доходы были уменьшены, а епископская власть урезана. Неудивительно поэтому, что частым явлением стали протесты со стороны белого духовенства, приведшие к новому обсуждению данного вопроса на Латеранском Соборе. Без сомнения, следуя руководству Александра, святые отцы не отменили старые привилегии, но монахам приказали ограничить свои свободы, предоставлять возмещение местным церквям, чьи доходы сокращались, не увеличивать неумеренно свои владения и пастбища. Соответственно, хотя Вильгельм Тирский красноречиво осуждал чрезмерные привилегии тамплиеров и госпитальеров, Собор, возможно, опять следуя взглядам Александра, просто утвердил наказания за злоупотребления, но не урезал монастырские привилегии. В десятом каноне было зафиксировано основное мнение Отцов Церкви о положении монастырских орденов; он урегулировал различные злоупотребления, ни одно из которых в действительности не носило исключительного или оригинального характера. Александр обычно отказывался принимать обращения против монастырского порядка, чтобы не подвергнуть власть аббата ослаблению.

Как и следует ожидать от бывшего профессора, который составил трактаты с инструкциями по каноническому праву и теологии, Александр был заинтересован в расширении образовательных возможностей, которые были бы доступны духовенству. Его правление пришлось на период – вторая половина XII века, – когда распространение школ привело к необходимости создания новых правил. В общем, такие правила были делом самих обучающихся и их преподавателей. Только потом папское вмешательство в данную область стало необходимым. Тем не менее Александр являлся частью этого движения на его ранних этапах и понимал некоторые из его проблем. Главный вклад Папы заключался в том, что он стремился предоставить большую власть уже созданным институтам и предотвратить злоупотребления.

Неизбежное соперничество между епископом, соборными канониками, коллегиальной церковью и монастырем в ряде случаев требовали вмешательства Папы. Хотя иногда делались исключения, Александр в целом был тверд, требуя, чтобы каждый из этих институтов обладал правом заниматься преподавательской деятельностью только в пределах своих собственных владений и не вторгаться на территорию других. Серия декреталиев рассматривала право на преподавание (licentia docendi). Обычно оно присуждалось кафедральной школе, например, специальным представителем, схоластиком или канцлером. Более того, никто не должен был преподавать, не получив лицензию. Александр также пытался установить закон который запрещал бы без должной причины отказывать квалифицированному человеку в лицензии. Он также настойчиво осуждал в некотором роде академическую симонию, посредством которой плата взималась за выдачу лицензии. Такова, например, была идея письма «Quanto gallicana» епископам Франции (1170-1172). Все эти меры предвосхитили канон XVIII, один из наиболее важных декретов Третьего Латеранского Собора. Здесь Отцы Церкви подчеркнули постановления Александра, провозглашая, что «некоторый подходящий доход должен быть предназначен в каждом кафедральном соборе для учителя, который обучит бесплатно клириков своей церкви». Они также настаивали на том, что «за разрешение преподавать никто не должен требовать плату или под предлогом обычая просить что-либо от тех, кто преподает; не следует также всякому, кто квалифицирован и ищет лицензию, отказывать в праве преподавать».

Александр также придерживался мнения, что те, кто был виновен в насилии против схоластиков, должны быть подвергнуты наказанию, и приказал, чтобы в то время, когда последние находились под юрисдикцией своего господина, они получали неприкосновенность от насильственных действий. Более того, никакой общий приговор отлучения от Церкви против схоластиков не мог быть введен в действие без разрешения папы. Он также подтвердил общие привилегии студентов на севере Италии (habita), первоначально изданные Фридрихом Барбароссой на съезде в Ронкалье в 1158 году. Если представлялся случай, Александр также искал возможности обеспечить отдельных клириков, которые желали продолжить свое образование.

Письма и инструкции Александра в отношении образования впечатляют. Представляется совершенно ясным, что они внесли свой вклад в рост академических сообществ. Нельзя, однако, заключить, что меры Александра были окончательными; они все-таки не создали новых институтов. Скорее папа помог и в некоторой степени отрегулировал образовательное движение, которое развивалось самостоятельно. Его декреты обеспечили законодательные прецеденты для его дальнейшего формирования и помогли закрепить тенденцию оказания помощи академическим институтам со стороны Папы.

В области теологии существовал один вопрос, который вызвал бурные дискуссии и требовал официального действия от Александра как от Папы. Будучи студентом и профессором, он следовал тому, что теологи описывали как почти признанную точку зрения на человеческую природу Христа, которая была предложена Пьером Абеляром и преподавалась Петром Ломбардским. Популярность данной интерпретации увеличилась, но встретилась со значительной оппозицией, что заставило Александра принять меры. Папа и Курия не были, однако, сначала расположены действовать поспешно.

В конце концов Папа, чье мнение по этому вопросу изменилось, начал полагать, что необходимо принять окончательные меры. В 1170 году он написал Вильгельму, архиепископу Санса и митрополиту Парижа, и епископам Тура, Реймса и Руана, инструктируя их противостоять «ошибочной доктрине Петра Ломбардского, бывшего епископа Парижского». И в 1177 году он официально осудил доктрину и кратко определил ортодоксальное учение. Несмотря на безотлагательные просьбы со стороны ряда Отцов Церкви, Третий Латеранский Собор не предпринял никаких дальнейших действий.

Административные меры папской монархии, которые, таким образом, были нами представлены, оказались в основном связанными с деятельностью клирикального владения или с отношениями между духовенством и мирянами. Но они также предложили некоторые усовершенствования для светского общества этого времени, которые заботили Александра и были подняты на Латеранском Соборе. Несмотря на успех в поддержании закона и порядка, разбойники оставались на свободе, а пираты плавали по морям. Особенно опасными стали кампании солдат, часто нанимавшихся в войска в качестве наемников и терроризировавших сельские местности; особенно от них страдала Франция. Эти routiers, предшественники «свободных кампаний» Столетней войны, были приравнены к еретикам по канону XXVII, принятому на Соборе. Собор предписывал, что все, кто храбро сражался против таких нарушителей мира, должны были получить такие же духовные награды (индульгенции), которые даровались крестоносцам. Отлучение от Церкви должно было стать наказанием для тех, кто совершал пиратские набеги против христиан, занимавшихся своим законным морским делом, или против тех, кто потерпел кораблекрушение. Канон XXI обновил принятые ранее постановления в отношении Мира Божьего и гарантий безопасности для всех священников, пилигримов, купцов и крестьян.

Запрещая турниры (канон XX), Собор обратил внимание на данную практику, которая, хотя и признавалась кровопролитной, однако являлась слишком глубоко укорененной и также слишком популярной, чтобы можно было ее искоренить. В данном случае необходимо было скорее изменение mores[11], и даже больше – реформа обучения воина. Совместное решение участников Собора о запрете турниров практически не дало совершенно никакого эффекта.

Курию также заботила проблема ростовщичества. Главная трудность в дни Александра состояла в точном определении узаконенного ростовщичества. Собор в Туре (1163 год) осудил практику, тогда широко распространенную, когда священник ссужал деньги без процента, но требовал для себя собственность того, кому ссужал деньги, в качестве гарантии безопасности возврата своих средств, и присваивал доходы собственности, что явилось неким видом скрытой выплаты процентов. Александр в одном постановлении подверг порицанию ростовщичество, даже существующее для такой похвальной цели, как выкуп рабов. Но в дни его понтификата формирующийся капитализм, в который Церковь, также являясь финансовым институтом, была вовлечена, приводил к рассмотрению данного вопроса. Конечно, ясное понимание того, что представляло собой ростовщичество, не сложилось. В XXV каноне Третий Латеранский Собор избежал трудной проблемы дать ему определение, но слегка смягчил традиционное отношение к ростовщичеству, требуя наказания только для «ростовщиков, пользующихся дурной славой».

В западном христианском мире существовали разные категории людей, которые по тем или иным причинам стояли за рамками тех правил, по которым жило общество. Канон XXIII Латеранского Собора, например, издал декрет о прокаженных, которые должны находиться в безопасности в своих общинах и владеть своими приходами и кладбищами. Хотя проказа была прежде принята как основание для аннулирования брака, папа Александр постановил иначе.

Статус евреев в христианском обществе всегда бросал вызов средневековому порядку социального подчинения. Еврейские общины были широко распространены в Западной Европе, включая, как мы видели, довольно большую римскую общину. Александр запретил христианам становиться слугами евреев и запретил строительство новых синагог. Старые синагоги могли быть отремонтированы, но не слишком роскошно. Латеранский Собор также принял ряд постановлений в этом отношении (канон XXVI). Христиане не должны были жить в еврейских хозяйствах, а евреям запрещалось иметь христианских рабов. Эти меры, как и те, которые ранее предпринимались Александром, относились к существовавшей практике либо брать домашнюю прислугу либо, в случае необходимости, оставлять или передавать детей на заботу евреям. По закону суд должен был рассматривать свидетельства христиан против евреев так же, как и свидетельства еврея против христианина. Однако на тех, кто давал превосходство евреям над христианами, накладывалась анафема. Короче говоря, в то время люди и не помышляли предоставить евреям те же права, которыми обладали христиане. Действительно, если христиане и защищали евреев, как часто, например, поступали папы в Риме, то лишь по человеческим причинам. Тот же самый канон XXVI пошел дальше, предоставляя гарантии против конфискаций или отказе в наследстве собственности любому еврею, который обратился в христианство. Правителям было предписано внимательно следить за выполнением этого канона под угрозой отлучения от Церкви, если им не удавалось создать необходимую защиту.

Острой проблемой, периодически занимавшей внимание Александра III, стал рост ереси. Непохожие на отклонения от ортодоксальной веры ранних веков христианства, когда великие ереси произошли от интеллектуальных идей ученых теологов, наиболее серьезные искажения христианской доктрины XII века возникали среди обычных людей. Не доктрина, но скорее христианское поведение и соблюдение обрядов дали подъем движениям, известным как ереси вальденсов и катаров.

Первоначально вальденсы проповедовали стремление к апостольской жизни для себя и духовенства. Петр Вальдо, их основатель, по-видимому, предвосхитил некоторым образом выдающегося святого следующего поколения – Франциска Ассизского. Действительно, о Вальдо говорили, что он искал личного одобрения папы Александра на Соборе 1179 года. Он произвел на Папу благоприятное впечатление, и последний ободрил его, но запретил последователям Вальдо проповедовать без разрешения местных властей.

Позднее при обстоятельствах, которые не совсем ясны, вальденсы вступили на более опасный путь, который привел к их приговору и осуждению.

Более страшной для папства казалась такая ересь, как катарство – дуалистическая вера, схожая с древним манихейством, которая распространилась на Запад с Востока. Ко времени понтификата Александра уже насчитывалось много ее последователей в различных частях Франции и Фландрии, но более всего они превалировали в Провансе, где коррумпированное духовенство и равнодушные гражданские власти позволили ей быстро распространиться. Столкнувшись со столь массовым еретическим движением, административная церковная машина, разрешающая подобные дела через епископов, просто разрушилась. Встала задача в кратчайшие сроки создать более действенный, принимаемый обществом юридический механизм для решения таких вопросов. В Северо-Западной Франции духовенство, находившееся под сильным давлением народного мнения и гражданской власти, усовершенствовало жесткую систему, которая включала скорее деспотический метод осуждения или обвинения, использование «суда Божьего», так же как и строгие наказания: например, лишение собственности, тюремное заключение или сожжение на костре. Некоторые из этих процедур были упорядочены на Соборе, созванном в Реймсе в 1157 году. Несколько позднее, на Соборе в Монпелье (1162 год) сразу после прибытия Александра во Францию, французские епископы настаивали на принятии энергичных мер со стороны Папы.

Важным в данном вопросе представляется мнение самого Александра, и меры, которые он предпринял, являются значительными в развитии официальной канонической процедуры. Как каноник, до того как он стал Папой, и как человек, издающий декреталии, Александр мыслил в имперско-канонической традиции: насильственное принуждение, относительно человека ли или собственности, справедливо только как исправительная мера. Более того, Александр, как действительно разумный человек, разделял заботу большинства каноников о необходимости обеспечить рациональными средствами доказательства виновности. Он не одобрил «испытание Божьим судом» и пытался развивать идеи о получении доказательства с помощью свидетельства под клятвой, которое тогда применялось только в ограниченном масштабе.

Очевидно, что в 1162 году архиепископ Генрих Реймский, брат Людовика VII, обнаружил павликианов – еретиков, близких к катарству, – во Фландрии. Некоторые из них обратились к Александру. Папа, очевидно, обеспокоенный чрезмерным усердием архиепископа, указал, что лучше освободить виновного, нежели наказать невинного. Королю Людовику VII, который настаивал на применении наказания, Александр ответил, что еретики появились на Соборе в Туре и подтвердили свою невиновность. После некоторой отсрочки, он проинструктировал Генриха продолжить следствие и выслать ему досье, посредством которого он мог сам вынести приговор; архиепископ тем временем должен был следить за тем, чтобы ни их личности, ни собственности не причинили ущерба. Исход данного дела неизвестен, но важно заметить, что обращение к Папе получило подкрепление и что процедура расследования была заменена на более или менее насильственный метод обвинения. Папское вмешательство в решение таких вопросов, однако, не стало еще постоянным.

Хотя Собор в Туре в каноне, который представил первое общее законодательство по данной проблеме в Средние века, объявил строгие меры, не представляется вероятным, что Александр и созванные епископы хотели ввести в качестве таковых смертную казнь. Скорее они надеялись, что жестокое наказание, исключая смертную казнь, может способствовать возвращению людей в истинную веру. Но, несмотря на решения, принятые в Туре, ересь продолжала распространяться, приобретая огромную популярность в Южной Франции. Многие люди, включая короля, графа Тулузского, и особенно аббата Генриха Клервоского, который был весьма настойчив, снова побудили Папу принять энергичные меры. Александр, очевидно, был в курсе этого дела через своего легата во Франции, кардинала Петра из церкви св. Хрисогона, который, видимо, высказывал особенную тревогу о распространении ереси среди других проблем в середине 1170-х годов. Деятельность этого легата в 1178 году способствовала организации объединенного церковного действия против ереси при поддержке короля Франции Людовика VII и короля Англии Генриха II. Однако из этого плана ничего не вышло.

Что действительно удалось сделать папской легатской комиссии, действующей в предместье Тулузы, так это продолжить расследование процесса. Во время заседания Третьего Латеранского Собора французское духовенство снова настаивало на энергичных мерах, Генрих Клервоский также проявил изрядную настойчивость. В результате дискуссий появился канон XXVII, который, повторяя постановления Собора в Туре, объявил вне закона все контакты с ортодоксальным обществом со стороны еретиков и приказал гражданским властям осуществлять определенные наказания. Однако он не содержал специального упоминания о проведении расследования. И хотя канон упоминал возможный благотворный эффект, вызванный страхом физического наказания, он не определил специальные меры наказания.

Как мы видели, Собор даровал индульгенцию тем, кто поднимал оружие против routiers[12], и, видимо, люди полагали, что против еретиков требуется проведение такой же военной акции. Действительно, Генрих Альбано, папский легат во Франции, после Собора, возможно следуя букве закона, разрешил, по крайней мере, одну локальную военную экспедицию. В любом случае, все эти процедуры, развивавшиеся при Александре (в некоторые из них он внес свой личный вклад), стали шагами по подготовке официальных походов крестоносцев и установлению инквизиции в XIII веке. То, что это произошло под покровительством человека, склонного к сдержанности, свидетельствует в некотором роде о серьезности проблемы.

В начале этой главы мы упомянули, что папская монархия XII века не включала в себя патриарха Константинопольского и церкви, находившиеся под его юрисдикцией. Причины этого должны быть подвергнуты дальнейшему исследованию, но усилия Александра восстановить стабильные отношения между двумя ветвями Христианской Церкви следует рассматривать в качестве важного элемента его политики. Прежняя точка зрения о том, что взаимное отлучение от Церкви кардинала Гумберта и патриарха Михаила Керулария в 1054 году определило официальное состояние схизмы между восточной и западной Церквями, подверглась серьезному пересмотру. Возможно, что ситуация, которая развивалась во время правления Александра, говорит о признании со стороны Церкви факта схизмы, хотя она не желала признавать ее официально. Между Церквями оставались значительные различия, главным из которых явилось добавление западной Церковью в Символ Веры фразы, filioque (филиокве), обозначавшей снисхождение Святого Духа не только от Отца, но и «от Сына». Также некоторая разница между Церквями наблюдалась в некоторых литургических обрядах; хотя в основании всех споров лежал действительно проблемный вопрос, вопрос о главенстве Рима.

До середины XI века каждый папа во время своих выборов обычно распространял документ, получивший название рекомендательного письма, в котором он давал в некотором роде обет веры. После этого другие патриархи включали новое имя понтифика в литургические молитвы при Евхаристии. Очевидно, как раз перед Первым крестовым походом Папа Урбан II, действительно стремившийся восстановить нормальные отношения с восточной Церковью, был готов послать рекомендательное письмо. По некоторым причинам он не стал этого делать, и данный обычай никогда более не возобновлялся. Одна из связей между восточной и западной Церквями была нарушена.

Тем временем с обеих сторон развивались или находились в процессе становления такие отношения, которые все более затрудняли примирение. Западная концепция папской юрисдикции, которую мы только что описали, находилась в противоречии с традиционным для Востока представлением по данному вопросу. При этом на Востоке не столько ставили под сомнение духовное главенство Рима как Престола святого Петра, – действительно, оно было принято задолго до спора – сколько были озабочены определенными манифестациями этого главенства со стороны энергичного, хорошо организованного папства XI-XII веков. Как, например, могла ставшая теперь обычной западная практика обращения к Риму, которая уже затронула греческие церкви Калабрии и Сицилии, повлиять на церкви Востока? В общем, видимо, столь сильный страх был вызван не столько духовным главенством, сколько ежедневным контактом со все более растущей эффективной папской властью.

Крестоносцы, без сомнения, способствовали возникновению непонимания, создавая атмосферу взаимного подозрения. Вслед за Первым крестовым походом среди населения Запада начался устрашающий рост антивизантийских настроений. Он еще более усилился после Второго крестового похода, а ко времени правления Александра уже было много признаков растущей враждебности к Западу со стороны Византии. К этим общим проблемам добавились особые разногласия, такие как контроль над городом и патриархатом Антиохии, которая обсуждалась в предыдущей главе.

Именно в этот период времени Мануил Комнин предложил Александру рассмотреть вопрос о создании объединенной Восточно-Западной империи под его собственным управлением. Дипломатические аспекты переговоров, которые последовали за данным предложением, обсуждались нами. Здесь следует отметить, что, когда Александр отложил рассмотрение вопроса о признании Мануила императором, он послал двух кардиналов, Убальдо и Иоанна, в Константинополь, чтобы обсудить с ним религиозные вопросы. Поступая так, он продолжал попытки своих предшественников, главным образом Урбана II и Евгения III. Примечательно также, что в ответе папы Мануилу и в инструкциях своим легатам он избежал проблемы филиокве и сконцентрировался на других вопросах: поминовение Папы в литургии, главенство Рима и право обращаться к Риму из Константинополя по церковным делам.

Мануил отдал письмо Папы патриарху Михаилу Анхиалу. Его ответ свидетельствовал о новом, более жестком отношении Византии к Папе, которое соперничало с западным анти-византизмом. В отличие от своих предшественников, он отказался признавать требования Рима как Престола святого Петра. Главенство принадлежало существующей в настоящее время имперской столице, избранной Господом, которая должна была стать центром Империи. Скорее он бы подчинился туркам, которые, по крайней мере, не принуждали бы его в вопросах религии. Говоря так, патриарх не просто позволял себе высказать собственное раздражение. Он выражал церковную точку зрения, которая рассматривала греческие церкви как находящиеся под мусульманским управлением и обладающие большей церковной автономией, нежели церкви в Калабрии, находившиеся под юрисдикцией Папы. Чтобы обосновать церковную юрисдикцию «Города», он повторил вечный аргумент, который был озвучен – и вызвал некоторое сопротивление – на Первом Соборе в Константинополе в 381 году. Немного позднее представитель Мануила на Третьем Латеранском Соборе, Нектарий Казула, греческий монах из Южной Италии, поразил всех своей страстной речью, но ему не удалось разрешить те трудные вопросы, которые стояли на пути к примирению.

Таким образом, хотя дискуссии между Папой и императором, по-видимому, продолжались, представляется очевидным, что благоприятная для заключения соглашения атмосфера так и не была создана, в связи с чем надежды Александра восстановить стабильные отношения с византийскими христианами не могли воплотиться в реальность. Более того, последующие события, главным образом резня латинян в Константинополе в 1182 году, когда кардинал Иоанн был зверски убит, за чем в 1204 году последовал Четвертый крестовый поход и разграбление крестоносцами Константинополя, должны были еще более ухудшить и без того напряженные отношения. Понтификат Александра, поэтому, был, возможно, последним за Средние века периодом, когда еще оставалось возможным возобновление церковных отношений. Папская монархия, хотя и являлась уникальным достижением в области управления, не смогла сохранить стабильные отношения с Востоком. Сама действительность, казалось, подчеркивала разделение двух Церквей.

Третий Латеранский Собор, созванный в 1179 году, хотя и стал важным, оказался единственным из четырех, проведенных в Риме между 1123 и 1215 годами. Каждый из Соборов, созывавший прелатов из всех частей западного христианского мира, поднимая определенные вопросы, свидетельствовал о веке церковного обновления, григорианской реформе, которая характеризовала этот период. Обстоятельства времени внесли свой вклад в формирование института, известного как папская монархия, хотя ни один из прошедших Соборов не смог принять окончательного решения по всем рассматриваемым вопросам, оставляя их на усмотрение будущего Собора. Более того, простое перечисление принятых постановлений не говорит о том, являлся ли Собор успешным или неуспешным. Рассматривать события, разворачивавшиеся после Третьего Латеранского Собора, возможно, неуместно в исследовании деятельности Папы, который умер через два года после него. Хотя стоит отметить, что Четвертый Латеранский Собор 1215 года столкнулся со многими аналогичными проблемами, которые рассматривал предыдущий, и повторил многие из тех решений, которые были приняты на Третьем Соборе. Более того, в отличие от великих Соборов того времени, Третий Латеранский Собор не выработал для папства долгосрочной политики. Он не предложил широкой программы исправления христианского общества. Собор в большей степени рассматривал специфические проблемы, которые противоречили церковной позиции того времени. Выбранный курс, как можно предположить, должен был быть родственным характеру Александра III.

Таким образом, политика Александра III дала сильный толчок к выполнению задачи, которая так никогда и не получила разрешения: синтезировать юриспруденцию Церкви. Александр также не явился основателем папской монархии и не завершил ее формирования, поскольку каждый правительственный институт менялся со временем. Курия под руководством Папы, тем не менее, продемонстрировала удивительную способность быстро восстанавливаться и адекватно отвечать на вызов новой ситуации. Вследствие этого, позиции Александра III оказались более устойчивыми в 1181 году, чем в 1159 году, причем настолько, чтобы обеспечить своим ближайшим преемникам стабильное положение, пока во главе церковного управления не встал энергичный Иннокентий III.