Александр Невский

КРЕСТОНОСЦЫ. СРАЖЕНИЕ НА НЕВЕ

Феодальная Швеция «прославилась» в средние века пятью крестовыми походами против своих восточных соседей — Финляндии, Карелии, Ингрии, Водской земли и Новгородской республики. 1-й Крестовый поход 1155–1164 годов закончился разгромом шведского ледунга на реке Воронеге, близ Ладожской крепости. 2-й Крестовый поход 1240 года во главе с ярлом Ульфом Фаси закончился разгромом рыцарей на реке Неве (о нем и пойдет речь в этой главе). 3-й Крестовый поход 1249–1250 годов ярла Биргера закончился завоеванием шведами южной и центральной Финляндии. 4-й Крестовый поход 1293–1301 годов Торкеля Кнутсона в Карелию и Ингрию закончился победой над шведами новгородского войска, которое возглавлял великий князь Андрей Александрович, сын Александра Невского. И, наконец, 5-й Крестовый поход 1348 года короля Магнуса на крепость Орешек в истоках Невы закончился вновь поражением шведов.

Итак, шведская агрессия продолжалась в течение двух столетий — с середины XII века по середину XIV века. И поход 1240 года стал одним из ее этапов. В первой половине XIII века развернулась борьба за земли финского племени емь, с XI века подвластного Новгородской республике. В 20-е годы XIII столетия шведам удалось склонить знать еми к принятию католичества. Но как только шведы попытались перейти к установлению своего политического господства, емь подняла восстание и вернулась к выплате даней Новгородскому государству. Шведы обратились с просьбой о помощи к папской курии. Римский папа Григорий IX направил епископу Упсальскому буллу следующего содержания:

«…Поскольку, как это следует из содержания присланных нам ваших писем, народ, который называется тавасты (то есть емь. — Ю. Б.), который в свое время великим трудом и рвением вашим и ваших предшественников был обращен в католическую веру, сейчас под воздействием рядом живущих врагов креста (вероятно, русских. — Ю. Б.), вернувшись к неверию прошлого заблуждения, вместе с некоторыми варварами при содействии дьявола полностью разрушает новый посев Церкви Божией в Тавастии… Яростью этих язычников владычество шведское ниспровергается, отчего легко может наступить совершенное падение христианства, если не будет прибегнуто к помощи Бога и Апостолического престола… Мы предписываем вам, брат наш, настоящим апостолическим посланием, чтобы вы спасительными предписаниями побудили католических мужей, сколько их живет в упомянутом Королевстве и на соседних островах, чтобы они, взяв на себя знак креста против этих отступников и варваров мужественно и мощно напали на них».

Итак, неудачи шведов в земле финнов папа объяснял вмешательством русских. А посему крестовый поход был объявлен и против финнов, и против русских. Позиции шведских феодалов в Финляндии, полагал папа, не могут быть прочными, пока не будет покорена Новгородская Русь. На войне с русскими настаивал и главный проводник агрессивной политики Рима, англичанин-доминиканец Томас, епископ Упсальский.

Шведское правительство короля Эрика Эриксона, по прозвищу Леспе, то есть Картавый, решило направить военную экспедицию во главе с ярлом Ульфом Фаси не столько против еми, сколько против Новгорода, «хотяче восприяти Ладогу, просто же реку, и Новгород и всю область Новгородскую», как писал летописец. Иными словами, целью похода был захват Невы и Ладоги, а в случае удачи — и Новгорода и всей Новгородской земли. При этом достигались сразу две цели: во-первых, финские земли отрезались от Руси, а лишенные поддержки, они становились легкой добычей шведов, и во-вторых, с захватом Невы в руках Швеции оказывался единственный для Новгорода и для всей Руси выход к Балтийскому морю, и вся внешняя торговля страны на северо-западе попадала под шведский контроль.

Едва ли можно сомневаться в том, что это выступление было согласовано с действиями ливонских крестоносцев, которые еще в 1237 году объединились с Тевтонским орденом Святой Марии. Летом 1240 года объединенный Ливонский орден предпринял наступление на Изборск и Псков, правда, с опозданием в один месяц по сравнению со шведами. Эта задержка и стала для них роковой.

После татаро-монгольского нашествия 1237–1240 годов Русь оказалась в тяжелейшем положении. Большая часть городов Северо-Востока и Юга страны была сожжена, жители убиты или уведены в плен. Уцелели лишь Новгород и Псков, но они могли рассчитывать только на свои собственные силы. К 1240 году немецкие рыцари, по сути, завершили свою «миссию» по завоеванию Прибалтики и приблизились вплотную к границам Новгородской земли. Предстояла смертельная схватка. Шведы наносили удар по морю и реке Неве, а немцы — по суше на Псков.

Наиболее достоверные сведения о походе шведов на Русь содержатся в Новгородской Первой летописи старшего извода и Житии Александра Невского. Из этих источников мы узнаем, что шведы вошли в устье Невы приблизительно в начале июля и что в их войске, кроме шведов, находились отряды норвежцев, а также представители финских племен суми и еми; в войске были и епископы, что подтверждает крестоносный характер агрессии, освященной римской католической церковью. Первой шведов обнаружила разведка князя Александра, располагавшаяся на левом берегу Невы, где оба протока сливаются, образуя Большую Неву (вероятно, напротив нынешней Петропавловской крепости). Командовал морским дозором старейшина Ижорской земли Пелгуй, носивший в крещении имя Филипп. Пелгуй также обнаружил лагерь шведов в устье реки Ижоры, впадающей в Неву, и разведал их станы и укрепления, то есть военный укрепленный лагерь на левом берегу Ижоры. В Житии рассказывается о чудесном видении, бывшем Пелгую: «Когда стоял Пелгуй на берегу моря и стерег оба пути, он не спал всю ночь. И когда же начало восходить солнце, он услышал страшный шум и увидел ладью, плывущую по морю, а посредине ладьи — святых мучеников Бориса и Глеба, стоящих в одеждах багряных и держащих руки на плечах друг друга. А гребцы сидели, словно окутанные облаком. И сказал Борис: „Брат Глеб, вели грести, да поможем сроднику своему Александру“. Увидев такое видение и услышав слова мученика, стоял Пелгуй потрясенный, пока ладья не скрылась из глаз его».

Пелгуй сообщил с гонцом в Новгород о прибытии войска шведов в Неву, а также о том, что небесные силы готовы помочь воинству князя Александра. Одновременно в Новгород прибыл посол от «короля части римской», то есть Швеции. Возгордившись, король велел передать князю Александру следующие слова: «Если можешь, то сопротивляйся мне — я уже здесь и беру в плен землю твою».

«Александр же, услышав слова эти, — рассказывает автор Жития, — распалился сердцем, и вошел в церковь Святой Софии, и, упав на колени перед алтарем, начал молиться со слезами: „Боже славный, праведный, Боже великий, крепкий, Боже превечный, сотворивший небо и землю и поставивший пределы народам, Ты повелел жить, не вступая в чужие пределы!“ И, вспомнив псаломскую песнь, сказал: „Суди, Господи, обидящим меня и побори борющихся со мной, возьми оружие и щит, восстань на помощь мне“ И, окончив молитву, встал, поклонился архиепископу. Архиепископ же Спиридон благословил его и отпустил. Он же, выйдя из церкви, вытер слезы, начал ободрять дружину свою, говоря: „Не в силе Бог, а в Правде! Помянем Песнотворца, который сказал: Иные с оружием, а иные на конях, а мы имя Господа Бога нашего призовем, они поколебались и пали, мы же восстали и стоим прямо“ И, сказав это, пошел на них с небольшой дружиной, не дожидаясь многих войск своих, но уповая на Святую Троицу».

К войску не сумели присоединиться многие новгородцы из ополчения, а также суздальские полки, так как великий князь Ярослав Всеволодович ничего не знал о наступлении шведов. Едва ли войско князя Александра Ярославича насчитывало более тысячи человек; позднее к нему присоединились ладожане из крепости Ладога. По Ореховскому тракту Александр спешно пошел к Неве и там, вероятно, сумел встретиться с разведчиком Пелгуем. Продумывая ход будущего боя, князь Александр исходил из того, что большая часть неприятельских судов стояла у высокого, крутого берега Невы, причем значительная часть войска находилась на судах (остановка была временной), а рыцари, наиболее боеспособная сила шведов, расположились на берегу в укрепленном лагере, окруженном рвом. Князь решил, что конная дружина должна ударить с юга, из леса, вдоль Ижоры, в то время как новгородская дружина боярина Миши с Прусской улицы будет наступать вдоль Невы и уничтожит мостки, соединяющие корабли с берегом, отрезав тем самым рыцарям путь к отступлению. В случае успеха двойного удара часть рыцарского войска оказалась бы зажатой в своеобразный угол, после чего пешая и конная русские рати, объединившись, должны были оттеснить врага к Неве и сбросить его в воду.

Утром 15 июля 1240 года, в день памяти святого Владимира, Крестителя Руси, и 630-ти святых отцов Халкидонского собора, русские войска неожиданно обрушились на шведов. Это произошло в 6-м часу дня по древнерусскому счету, или, по-нашему, в полдевятого утра, так как в Древней Руси часы считали с восхода солнца. Рыцари и оруженосцы едва успели похватать оружие и изготовиться к отражению внезапного нападения. Битва, как обычно, началась атакой конных копейщиков, во главе которых находился сам князь Александр. Он пробился к центру лагеря и сразился с самим военачальником шведов, ярлом Ульфом Фаси, которого тяжело ранил копьем в щеку: «возложил печать на лицо острым своим копием». Нанесение этой раны было символичным: римляне обычно клеймили своих рабов с помощью печати, нанесенной на лицо. Недалеко от места этого единоборства был расположен златоверхий шатер шведского предводителя. До него добралась младшая дружина князя, и один из дружинников, по имени Савва, родом из Владимира, подрубил столп шатерный и шатер упал. Воины Александровы обрадовались, когда увидели это. Очевидец говорит об успешных действиях новгородской дружины во главе с Мишей. Продвигаясь вдоль берега Невы, она не только рубила мостки, но даже, прорубив днища, потопила три корабля шведов.

В Житии святого князя рассказывается о подвигах в Невском сражении шести храбрецов. Первым из них назван Таврило Олексич, бывший, кстати говоря, предком рода Пушкиных. Преследуя бежавших шведского епископа и королевича, вероятно, племянника короля Вальдемара, он ворвался на коне на корабль по сходням, сражался и был сброшен с конем прямо в реку, но сумел выйти на берег и сразился с одним из воевод, пока не убил его.

Второй — новгородец Сбыслав Якунович, который, «не имея страха в сердце своем», как пишет автор Жития, бился одним топором — и пали многие от руки его. И подивились все силе его и храбрости. Этот новгородский герой стал родоначальником бояр Сбыславичей.

Третий — княжеский ловчий Яков Полочанин. Он с одним мечом напал на полк неприятелей и мужественно бился. «И похвалил его князь», читаем в Житии.

О четвертом и пятом героях — Мише и Савве — мы уже рассказывали.

Шестой был из слуг князя, по имени Ратмир, родом из Ярославля. Он был окружен врагами, и бился один с мечом против всех, и упал от многих ран и скончался.

О подвигах этих шести храбрецов автор Жития Александра Невского слышал от самих участников Невской битвы.

Так на северо-западном рубеже страны геройски сражались князь Александр и его воины, отстаивая от врага Северо-Западную Русь, уцелевшую от татарских полчищ.

К вечеру бой закончился. Бесславно в панике бежали шведы на корабли, «и множество их паде». «И трупия мертвых своих наметаша два корабля и потопиша в мори». Прочих же, что навеки остались на русском берегу, «ископавше яму, вметаша их в ню бещисла».

Автор Жития приводит благочестивую легенду о том, что на другом берегу Ижоры — том, что называется «бугры», — в лесной местности, по которой не могли пройти русские воины, нашли «многое множьство» убитых шведов. Русские войска не действовали здесь, и отчего пали шведы, никто не знал. Решили так, что убиты они «от ангела Божия».

Из новгородцев же и ладожан погибло всего двадцать человек. Имена некоторых из них — наиболее видных новгородцев, приведены в летописи: Константин Луготинич, Гюрята Пинещинич, Намест, Дрочило Нездылов, сын кожевника.

Новгородский летописец скупо отметил: «Победи их на реке Неве, и от того прозван бысть великий князь Александр Невский».

Звоном сотен колоколов встречал Господин Великий Новгород княжескую дружину князя Александра Ярославича и новгородское ополчение. Народ ликовал, празднуя победу над шведскими рыцарями. По площадям и улицам долго раздавались восторженные возгласы: «Слава! Слава! Александру Невскому, Храброму!» Эти прозвания — Невский и Храбрый — были присвоены князю навечно. Народная молва, прошедшая через века и сохранившаяся в старинах и сказаниях, запечатлела воинскую доблесть полководца прозваниями «Александр Грозные Очи», «Александр Грозные Плечи», «Александр Непобедимый». В народной песне так пелось о сражении на Неве:

Невская победа вызвала ликование не только на Новгородской земле, но и по всей Руси. Ведь эта битва произошла в тяжелейшее для страны время, когда Северо-Восточная Русь дымилась в развалинах, а Северо-Западная Русь чудом избежала разгрома. Нет, не погибла и не погибнет Русь, раз есть у нее такие заступники! Ведь то была первая весомая победа над чужеземцами в эпоху татарщины, после прихода Батыя. Народ увидел в победе князя Александра отсвет былой ратной славы и предзнаменование будущего освобождения от восточных завоевателей. Невская победа открывала путь для будущего возрождения Русской государственности, пришедшей на смену некогда могучей Киевской Руси. В конце XIX века историк М. И. Хитров так оценил Невскую победу: «Народ прозрел здесь посягательство Запада на русскую народность и веру. Здесь на берегах Невы со стороны русских был дан первый славный отпор грозному движению германства и латинства на православный Восток, на Святую Русь».

Похоже, что Невская битва не отличалась грандиозностью и большим числом участвовавших в ней воинов. Однако это не снижает ее судьбоносного исторического значения. Границы Новгородской республики были защищены, свободный выход к Балтике сохранен надолго. До 1256 года шведы не покушались на земли Новгорода. Невская битва стала примером общенародного подвига, а ее герой, прозванный «Невским», стал символом Руси — России на тысячелетия.

Здесь небезынтересно отметить одну деталь, осмыслению которой не уделили внимание ни летописцы, ни современные исследователи.

Новгородцы, разбив неприятеля, вторгнувшегося на их землю, дали ему возможность, хоть и в темноте, забрать своих раненых и похоронить убитых, хотя их превосходство в силе было подавляющим. Князь Александр и его сподвижники как истинные витязи были благородными людьми — бесстрашными в бою и милосердными к поверженным врагам.

А ведь в те времена, по свидетельствам многих источников, «христолюбивые» западные рыцари с крестами на плащах нередко устраивали после удачных сражений настоящую резню побежденных. Некоторые из них, например, хвалились «умением» одним поворотом меча вырезать из спины живого человека ребра. У норманнских извергов и их собратьев по разбою, это называлось «красным орлом». У наших далеких предков ничего подобного не могло и быть. И это, наверное, закономерно: правое дело народа всегда имеет опорою здоровую нравственность.

Дело еще и в том, что завоевательные походы европейских и скандинавских крестоносцев проходили в основном в густонаселенных и относительно развитых районах Прибалтики и Руси, где население по мере сил сопротивлялось агрессии. Потому-то захватчики действовали не только мечом, но и крестом, жестоко и безжалостно насаждая католичество и силой подавляя любое духовное сопротивление. Племена же севера Древнерусского государства в процессе своего расселения шли на еще не освоенные или слабо освоенные земли, мирно уживаясь с местным населением, находившимся на более низком уровне развития. Отнюдь не идеализируя наших предков, мы должны сказать о том, что и как формировало наш русский характер — широкий, милосердный, доверчивый, прямой и добрый, гостеприимный и добросердечный.

В суете нынешних дней мы еще и еще раз должны обращаться к нашим истокам, видя в них не только историю войн и побед, но и духовную основу будущего возрождения России, непреходящую ценность истинной любви к Отечеству, бескорыстного служения Руси, которые столь ярко проявил князь Александр Невский.