Александра: Чужие берега

Глава 1

Мартовская непогода, шумевшая за окном, вывела главврача из задумчивости. Елена Евгеньевна, слушавшая в пол уха доклад медсестры, обвела тяжелым взглядом притихшую утреннюю смену. Не заметив ничего крамольного на лицах персонала, он снова погрузилась в свои мысли.

Остро отточенный карандаш выводил в еженедельнике ассиметричные причудливые лепестки. Со стороны могло показаться, что рисуя фантастические цветы, она даже не услышала о смерти Кузьменковой. Не отрываясь от рисунка, Елена Евгеньевна побарабанила пальцами по столу, призывая к порядку.

О смерти пациентки она узнала среди ночи. Невзирая на позднее время, дежурная, как и положено, в таких случаях, звонила сразу, не дожидаясь утра.

Ничего удивительного или необычного в смерти Кузьменковой не было. Смерть как смерть. Можно сказать, от старости. Как не крути — без малого восемьдесят. Всем бы еще столько прожить.

Если б не статья в газетах, которые она забрала со стола дежурной, и беспокоиться было б не о чем. Газеты стопкой лежали в тумбе, только толку с этого.

Елена Евгеньевна внимательно посмотрела на сидящих. Статью успели прочитать. Выйдут за дверь и начнут судачить. Как все не вовремя: и газета и Кузьменкова — все к одному.

Надо еще раз просмотреть историю болезни. Елена Евгеньевна сделала пометку на полях. Не забыть внести поправки.

Истории болезни своих пациентов она знала почти наизусть. Анализы можно оставить. Электрокардиограмма — хоть в космос отправляй. Заменить. Елена Евгеньевна сделала еще одну пометку.

— Елена Евгеньевна, тело опустим в подвал, пока Сергей Николаевич подготовит выписку. Палату обработаем.

— Лариса, этапы своей работы можете не озвучивать. Если вопросов нет — я не больше никого не задерживаю.

Вопросов не было. Кабинет ожил. Первыми направились к двери, как всегда санитарки. С утра дорога каждая минута. Это после обеда, когда наступит тихий час, они присядут в столовой, что бы обсудить все, что подлежит обсуждению. Сегодня будут говорить о Кузьменковой. А вечером, невзирая на строжайшие запреты, выпьют за упокой души усопшей. Может и правильно. Ведь, кроме них, и помянуть — то некому.

Толкаясь у двери, кабинет покинули присмиревшие медсестры с первого этажа. Смерть, она хоть на каком этаже, веселья не добавляет.

Задержалась только Лариса. И теперь она стояла у двери, ожидая, когда Сергей Николаевич оторвется от газеты и пойдет на обход, и она сможет получить лекарство для своих подопечных.

— Я зайду позже, — Лариса кивнула в сторону сидящего доктора.

— Хорошо. Я освобожусь и сама позвоню на пост.

Давать лекарство в присутствии Крапивина Елена Евгеньевна не стала. Никакой тайны в этом давно не было, но без посторонних все же спокойнее.

Темпы работы надо срочно снижать. Отменить на время все назначения. Смерти идут чередой, как по графику. Только, как убедить Задонского, если тот и слышать ничего не хочет. Какое ему дело до ее проблем? Еще одна галочка замерла в еженедельнике. Как не вовремя эта статья.

При случае, надо поговорить о повышении зарплаты. Конечно, на саму зарплату грех было жаловаться. Когда Антон предложил ей работу и озвучил оклад, ни в какое сравнение не шедший с ее нищенской пенсией, сумма тогда казалась заоблачной.

О риске она догадалась сразу. Никакой главврач, будь семи пядей во лбу, таких денег не стоил. Задонский оплачивал исключительно риск. И кому теперь жаловаться? Она на минуту прикинула в уме, сколько заработала денег Антону Игоревичу. Количество нулей показалось довольно внушительным. А что стоит за этими деньгами…Елена Евгеньевна зябко повела плечами и закрыла еженедельник с черно — белым букетом цветом.

Если б идею «решение внутренних проблем посредством искусства» доработать, внести в букет яркие сочные краски, плюс денежное вливание в раскрутку проекта, то с Елены Евгеньевны Куриленко получилась бы модная художница так же быстро, как быстро она стала главврачом частного медицинского центра.

А если б проект еще позиционировать как арт — терапию, а потом крутить рекламный ролик с интервью исцеленных, да по всем каналам, до зубного скрежета, — можно заработать не малые деньги. Только мысли главврача в это утро были далеки от любого искусства.

— Газеты видела? — Сергей Николаевич подписал последнее требование в аптеку и внимательно посмотрел на главврача.

— Газеты? Что опять не так?

Удивление получилось слишком наигранным. Статью Елена успела прочитать.

— Все не так. Жаль только, что это, как ты говоришь «не так», лезет наружу. — Капустин дотянулся до стола и положил свежую газету. — Я только одного не пойму: ты действительно, ничего не боишься?

— Что значит — не боюсь? А чего мне бояться? Документация в полном порядке. В отделении — тоже никто не жалуется. Чего, собственно, я должна бояться? А если ты о Кузьменковой, то посмотри на дату ее рождения. Эликсира молодости у нас нет, так что давай ближе к делу. Как состояние Дроздовской?

Говорить о статье она упорно не хотела. Если б кто знал, как не вовремя эта статья! Газеты привезла Людмила вечером. И не важно, сколько их взял персонал на ресепшне — главное все уже в курсе.

Но здесь она сама виновата. Надо было сразу журналиста, будь он не ладен, вести в кабинет, а не оставлять на виду всего коллектива. Что говорить и как говорить, а главное — о чем молчать, она знала как никто другой. И если б не Людмила…

Людмилу Савицкую, жену владельца центра и щедрого работодателя, Елена Евгеньевна в глубине души презирала, считая ту безмозглой курицей, удачно заполучившей богатого мужа. Но только в душе. Для всех они были, уж если не подруги, то приятельницы. Только спокойнее Елене, когда «почти подруга», сидела дома.

Изредка Елена жалела Савицкую. Скоро сороковник стукнет, а что видела та в своей — то золотой клетке? Ничего. Кроме денег — ничего. Жаль, что от количества денег, мерила ценностей и собственной значимости, не зависит счастье. Только не будь у Людмилы денег, Задонский даже не посмотрел бы в ее сторону, как не смотрит в сторону персонала. А кто такой персонал? Те же люди, только без денег.

Порой Савицкая ее раздражала своей неприспособленностью к жизни и слащавой правильностью. Только откуда взяться этой правильности? Одна видимость. Уж она — то в курсе всей ее «правильности». Разве это скроешь.

Елена Евгеньевна перевела взгляд с газеты на свои руки. Мелкая бриллиантовая россыпь, окружавшая небольшой бриллиант, блеснула на свету. Удачно потраченные премиальные немного успокоили главврача.

— Как состояние Дроздовской? — напомнила свой вопрос Елена.

Дроздовская была ее личной головной болью. Непонятно, как она дала себя уговорить родственникам. Надо было сразу отказаться. Только щедрая предоплата сыграла не последнюю роль. Да, что теперь сетовать.

— Смотря, что ты имеешь в виду? — Сергей Николаевич задумался, — Если не считать, что она видит смерть в коридоре, то нормально. Дроздовской нужна консультация психиатра. И вообще, она не наша пациентка. Сиганет со второго этажа, и попрощаться не успеем. — Сергей Николаевич суеверно постучал о край деревянного стола. — И что тогда? Я бы на твоем месте отправил бы ее в психбольницу и…

— Сергей, ты не на моем месте, — быстро прервала подчиненного Елена Евгеньевна.

Умник сыскался. Сама вижу, что не наша пациентка. Осталось полгода. Потом пусть племянники делают что хотят, но в центре, ни за какие деньги, она Дроздовскую не оставит.

— Елена Евгеньевна, я, хотя и не на твоем месте, — Сергей Николаевич вернул словесный пас обратно, — только…

— Сергей, знаешь, чего тебе не хватает?

Елена Евгеньевна легкой походкой подошла к Сергею Николаевичу настолько близко, что он уловим терпкий запах ее духов. Рука с плеча плавно переместилась ему на спину, ближе к лопаткам. От этого внезапного прикосновения у него даже дух перехватило. И он только вопросительно кивнул, мол, чего же все — таки не хватает.

— Отдыха. Замотался ты здесь один за всех. В субботу можешь не выходить. Съезди к сыну, внука повидай. В конце — концов, съезди на дачу, сходи на рыбалку. Просто — отдохни.

Будь ее воля — она бы весь персонал отправила б в отпуск. Ведь статью будут обсуждать и найдутся умники: начнут перебирать, считать, сколько умерло стариков в центре. Ни к чему такие разговоры. Как же не вовремя и статья, и смерть Кузьменковой. Даже Сергей, которого кроме бутылки особо ничего не волнует, и тот туда же. «Все у нас не так». А деньги, спрашивается, на выпивку за что получаешь?

— Елена, за отпуск, конечно, спасибо. А как с дежурствами?

— Не волнуйся. Неделю без тебя переживем. Договорюсь с районным невропатологом. Приедет пару раз. Справимся.

Елена снова, блеснув бриллиантовой россыпью, доверительно похлопала его по плечу. Сергею Николаевичу даже неудобно стало за разговор. Далась ему эта статья. Пусть пишут что хотят. У каждого свой хлеб. О своем хлебе он старался не думать.

— И вот еще… Вероника Ивановна с восьмой палаты стала какая — то вялая в последнее время. Я же тебя просил, — Сергей Николаевич многозначительно посмотрел на Елену. — Ты же обещала отменить последнее назначение.

— Отменила. Сергей, только и эликсир молодости не по нашей части.

— Но ведь Вероника Ивановна говорила, что…

— Послушай, Сергей, в таком приличном возрасте, как у твоей Вероники Ивановны, померещится и не то.

Может, действительно, показалось. Надо уточнить на обходе.

Во двор, нарушая тишину, а заодно и разговор, заехали машины. Елена Евгеньевна быстро убрала от Сергея руку и направилась к окну.

За машинами автоматически закрывались ворота. Задонский приехал не один. В спутнице Антона Игоревича Елена без труда узнала нотариуса. Поговорить не удастся. Елена с облегчением вздохнула. Может это и к лучшему. А там посмотрим.

— Давай, Сергей, иди, работай. И об отпуске подумай.

Сергей Николаевич, сожалея, что разговор так внезапно прервался, а главное, прервалась видимость близости с Еленой, покинул кабинет. Его ждал обход немногочисленных пациентов. В такие минуты он сравнивал себя с попом захудалого прихода. Вроде ты и есть и ровным счетом ты ничего не решаешь. Да, что собственно решать? Вот Вероника Ивановна стала хуже себя чувствовать. Он ведь просил Елену отменить. А может она и права. От отмены препаратов сразу лучше не станет. Время должно пройти. А на счет лекарства надо уточнить в Ларисы и кровь на анализ отправить.

Но, больше всего его беспокоила Дроздовская. Полная неразбериха в голове. А если действительно погонится за смертью, как прошлый раз, и не успеют перенять на балконе? Плохи будут дела. Одной выпиской с истории болезни не отделаешься.

Сергей Николаевич Крапивин от этих невеселых мыслей захотел немедленно выпить. Он робко посмотрел по сторонам, словно кто — то мог прочитать его мысли и доложить Елене.

Чтобы не искушать судьбу, Сергей Николаевич направился в палату Старостиной. Он всегда начинал обход с ее палаты. Жалоб и сетований на жизнь у Агнессы Харитоновны никогда не было. Хорошее настроение, казалось, передавалось всем, кто хоть как то соприкасался с ней.

Потом будут другие палаты, и окончит он обход, как обычно Вероникой Ивановной. Измеряет давление, подержит ее сухонькую, жилистую руку в своих руках. И такое ощущение, что прикоснулась к нему рука покойной жены. Почему именно так должна была б выглядеть его Женька, он и сам не знал. Только каждый раз, подходя к восьмой палате, он вспоминал жену именно в тот момент, когда они пили дешевое вино на съемной квартире. Он должен был получить очередное звание и не получил. Женя смотрела на него сквозь бокал и утешала. Да бог с ним с тем званием. А что обошли в очередной раз с повышением, так не страшно. И будут еще у них праздники и все звезды у него впереди. Да, что там звезды на погонах, вся жизнь впереди. Они были молоды и счастливы. Женьке удавалось хорошо жить невзирая ни на что. Рядом с ней, он то же жил хорошо и счастливо и не знал об этом.

После смерти Жени ни погоны, ни деньги, ни Киев, о котором они мечтали, стали ему не нужны.

Сергей Николаевич тихонько постучал в палату номер восемь и приоткрыл дверь. Без стука бывший подполковник медицинской службы в женские палаты не входил. Вероника Ивановна улыбнулась, и ему показалось, что с небес улыбнулась его Женька.

Окончив обход, Крапивин допил припрятанный коньяк и вернулся к прерванной компьютерной игре.