Алеша Драконыч

8

Стольный град Незалежной Украины

В отличие от Еремея — царя-батюшки патриархальной Московии, Черномор слыл государем просвещенным, продвинутым, а кое-кто считал его и просто-напросто сдвинутым. Сдвинут он был в сторону запада, что отразилось, в частности, на архитектуре града стольного, обнесенного не плетнем, не тыном, а высоченной крепостной стеной с узкими бойницами. И палаты царские мастера иноземные сложили на западный манер. Стоял в центре Киева не терем резной, а дворец белокаменный, от которого до ворот крепостных была проложена великолепная мощеная дорога. А на обочине этой самой дороги клубился чем-то очень возбужденный народ. Почему на обочине? Да потому что вдоль шикарной мостовой сегодня стояла царская дружина, сдерживая натиск толпы. Нет, это был не бунт, не смута, это жители приветствовали въезжающие в город кортежи. Толпа гомонила, громко обсуждая диковинные наряды иноземных женихов, заключала пари, делала ставки — кого из них выберет царевна? Кто-то удивленно вопрошал: а где, собственно, сама царевна? Тот же вопрос волновал и царицу-матушку Манефу Евсеевну, стоящую под руку с царем-батюшкой у порога дворца в ожидании гостей.

— Де ж наша доню? Перши женихи вже подъезжают. Обещала ж нияких фортелей не выкидывать.

— Тут она, — успокоил супругу Черномор.

— Де?

— Да де ж, вон у простом платье стоит.

— Не бачу.

— Не туда дивишься. Бачишь, де толпа сильнее всех напирает?

— И вправду, Роксана, — успокоилась царица. — Ну, вырядилась! И як же ты ее у этом платье узнал?

— Машка рядом стоит, — расплылся Черномор. Как только речь заходила об этой девице, он сразу забывал о родной украинской мове. — Уж ее-то ни с кем не спутаешь. А где Машка, там и Роксана.

Царица поджала губы. К этой мадам, дочери русского купца Кубышкина, отношение у нее было сложное. «Из грязи в князи», — презрительно фыркала Манефа Евсеевна. Раньше ее звали просто Машка, но как только пышными прелестями могутной статной девицы пленился, справивши свои дела посольские, барон де Интимьяк, она смиренно приняла имя Мари, нырнув вместе с новым титулом в лоно католической церкви. В замужестве прожила долго и счастливо (почти целых три года), но всему когда-то приходит конец. Нет в мире совершенства! Мари это поняла, грохнув своего любовника за то, что полез заступаться за мужа, который имел наглость вернуться домой не вовремя, а потом в сердцах грохнула заодно и мужа. На суде сумела доказать, что оба погибли в результате несчастного случая на честной дуэли. На вопрос суда: «Почему несчастного?» — ответила четко: «Потому что, к несчастью, в качестве оружия эти идиоты выбрали массивный канделябр, которым по очереди долго и старательно били друг друга по голове». Париж был в восторге. Высшее общество рукоплескало. На веселую вдовушку соизволил обратить внимание сам король, но Мари де Интимьяк гордо отказалась от почетного звания фаворитки, во всеуслышание заявила, что устала от этой варварской страны, и решила вернуться на историческую родину. Но до нее не доехала. Восхищенный Черномор перехватил ее по пути и, невзирая на протесты супруги, предложил должность патронессы при особе своей дочери для обучения царевны политесу. Манефа Евсеевна всячески препятствовала этому назначению, небезосновательно считая, что ничему хорошему баронесса ее дочь не научит. И действительно, патронессы из Мари де Интимьяк не получилось. Зато вышла классная, разбитная подружка Машка, которая в данный момент критически оценивала потенциальных женихов своей подопечной. Девицы расположились не на самом удобном для просмотра месте. Прямо напротив королевского дворца, только с другой стороны площади. Это они малость промахнулись. Не учли, что выползающих из золоченых карет расфуфыренных женихов они будут лицезреть только с тылу. Впрочем, опытной Машке для анализа хватало и этой скудной информации.

— Так, этот не пойдет.

— Почему?

— Идет как на ходулях, попа виляет, а сам худющи-и-й! Да я его плевком перешибу. Отшивай сразу. Не нужон нам такой.

— Не нужон, — согласилась Роксана.

— Испанский гранд, — надрывая глотку, представил очередного соискателя руки и сердца царевны церемониймейстер, — Хуан де ла Мария!

— Это какую Марию он там делает, наглец? — уперла руки в бока баронесса де Интимьяк, но глаза ее при этом буквально лучились любопытством и не совсем здоровым интересом.

— Машк, это же имя.

— С таким именем в приличном обществе делать нечего, — облизнулась баронесса, — а потому к нему стоит присмотреться. Если первую часть имени оправдает…

Карета подпрыгнула на рессорах, освобождаясь от грузного тела испанского гранда. К королевской чете, отдуваясь и пыхтя на ходу, двинулось что-то напоминающее пивную бочку. По дороге каким-то чудом испанскому гранду удавалось шаркать короткими ножками, несмотря на огромный живот, делать поклоны, элегантно оттопыривая пухлый зад, и приветливо помахивать шляпой, перо которой порой даже доставало до земли.

— Ну, не-э-эт… — На этот раз Роксане совет подруги не потребовался.

— Да, — согласилась баронесса де Интимьяк, — не оправдал он своего имечка. Эх, тебе бы такого, как твой папаша, найти. Ростиком небольшой, а силища — дай бог каждому. А в постели-и-и… — Баронесса благоговейно закатила глазки.

— Ты-то откуда знаешь?

— Сердцем чую, — томно погладила себя по груди де Интимьяк. Грудь у нее была богатая, как, впрочем, и другие телеса. Замечтавшаяся баронесса не заметила, как рука ее невольно соскользнула с груди и поползла ниже. — Огонь, а не мужик.

— А я думала, сердце в другом месте находится, — хмыкнула Роксана.

Баронесса опомнилась.

— Запомни, девочка, — строго сказала она менторским тоном. — Настоящий мужчина должен быть маленьким, вонючим, кривоногим, волосатым. Это идеал!

— Ну ты даешь! — прыснула царевна. — Почему маленьким-то?

— Вся сила в корень уходит. Поверь моему опыту.

— Царевич Елисей! — проорал церемониймейстер. — Единственный наследник престола государства Московского.

В отличие от других женихов сын царя Еремея приехал не в золоченой карете. Статный юноша в алом расписном кафтане спрыгнул с вороного коня, снял шапку, кинул любопытный взгляд на гомонящую толпу и только после этого отвесил поясной поклон Черномору. Русые волосы рассыпались по плечам.

— Он… — прошептала Роксана. — Он! Вот кто будет моим мужем!

— Я чему тебя учила, — прошипела баронесса. — Маленький, вонючий, волосатый…

— Отстань, Машка! Не нужны мне твои вонючки. За этого хочу! Смотри, какой красавчик.

— Да… вляпалась ты, девка.

— Что такое? — подняла брови царевна.

— Отступись, пока не поздно. Любых выбирай. Вон их — целая куча, а с этим лучше не связывайся, наплачешься!

— Ты толком объяснить можешь?

— Проблемка с этим москалем. Хорош, статен, да вот…

— Ну?

— Я давеча с послом московским пошушукалась. Зазнобушка у царевича есть. Не из знатных вроде, хотя… кто ее знает! Не местная она. Очень Еремей гневался, что сынок ему политику портит. Хочет с Черномором породниться. Сынка сюда чуть не пинками гнал. Политика!

— Политика — это когда кому-то чего-то от кого-то очень надо, — мудро изрекла Роксана, — и он этого чего-то от кого-то трепотней добивается. Верно?

— Почти.

— Чего надо Еремею?

— Сала.

— Машка, ты в своем уме? Да этого добра везде как грязи.

— Такого сала, как у вас, нет нигде! — открыла страшную тайну Мари де Интимьяк. — Черномор, кстати, тоже не против с Еремеем породниться. Если б не Елисеевы финты, этого конкурса красоты, — презрительно фыркнула она, кивая на кавалькаду женихов, — не было бы. Уже бы свадьбу играли.

— А папе чего от Московии надо? Он вроде всегда на Запад смотрел.

— Он на него не смотреть, а иметь хочет. А чтоб его иметь, надо за спиной силу чувствовать. У Еремея сын, у Черномора дочка. Если объединить, что получится?

— Что?

— Киевская Русь!

— Муде-о-ор, — поразилась Роксана.

— То-то и оно! Раньше сало в Московию возами возили, в обмен на меха. Соболя, куницы, бобры. В Московии этого добра навалом. По весу меняли. А как Елисей в дурь попер, папаша твой поставки сала прекратил да женихов со всего света согнал. Еремей сынку жуткий скандал закатил. А тот уперся — и ни в какую. Алена будет моей женой, и баста! Как батюшке удалось уломать его, никто в толк взять не может. Я так думаю, эта самая Алена его и отпустила. Посол сказывал, перед отъездом они долго ворковали. Теперь у твоего батюшки проблема, — засмеялась баронесса, — боится, что ты кого другого выберешь.

— Не выберу! Машка, что делать? Как его к себе приворожить? Чтоб он о зазнобе своей враз забыл? И ко мне всем сердцем… — прижала царевна руки к груди.

Мария критически осмотрела Роксану.

— Гмм… девка ты статная, все при тебе. А вот нарядом твоим стоит заняться. За мной!

Баронесса де Интимьяк развернулась на сто восемьдесят градусов и рванула вперед, рассекая толпу. В кильватере, едва поспевая за своей решительной подружкой, болталась Роксана. Они так спешили, что на такую мелочь, как маленькая тучка, показавшаяся на горизонте, не обратили ни малейшего внимания. А напрасно, ибо тучка эта состояла из летучих мышей, которым в это время суток положено было спать.

Девушки обошли дворец с тылу и нырнули в него через черный ход. Дружина, которая, как и положено, охраняла замок не только с парадного хода, беспрекословно пропустила их внутрь. Баронессу узнавали в любом платье, а рядом, как справедливо заметил Черномор, могла быть только Роксана. Девушки мелкими перебежками, стараясь не попадаться на глаза женихам, которых слуги разводили по отведенным им покоям, пробрались в светлицу царевны. Первым делом баронесса перевернула все ее сундуки.

— Ну-ка скинь с себя это безобразие.

— Почему безобразие?

— Ни жемчугами, ни алмазами не расшито.

— Дались тебе эти каменюки, — обиделась Роксана. — Безвкусица. Ты посмотри только, как элегантно, — проворковала она, любуясь на себя в зеркало.

— В Париже тебя в этом оборжут. Каменный век. Хотя как знаешь, умеючи и из этого старья…

Хищно щелкнули ножницы.

— Ты что творишь?! — охнула царевна.

— Режу.

— Мое любимое!

— Хочешь мужика приворожить — терпи. И глаза закрой. Мне так работать удобней.

Роксана стиснула зубы, закрыла глаза и начала терпеть. Ножницы пощекотали грудь, скользнули вдоль бедра, прошлись вокруг талии…

— У меня глаз наметанный. Сейчас такой блузон заделаем. А заодно и юбчонку справим, — азартно щелкая ножницами, бормотала Мария. — Чуть-чуть выше колен… Готово! — гордо сообщила она, — можешь открывать глаза. Любуйся!

— Мамочки, — тихо пискнула Роксана, прикрывая руками обнажившуюся грудь, — отец меня убьет.

— Темнота. Последний вопль парижской моды! Декольте называется. И вообще, кто за политес отвечает? Вали все на меня.

— А юбка? Это ты называешь чуть-чуть выше колен? Да из-под нее исподнее торчит!

— Действительно, — задумчиво потерла подбородок баронесса, — трусики видны. Сейчас прикроем, — успокоила подругу Машка и потянула за подол юбчонку вниз.

— А теперь пупок наружу! И потом, что это за разрез на боку?

— Глупая! Это твое самое главное оружие. Во-первых, ходить легче, а во-вторых, мужиков бьет наповал. Прямо у твоих ног падать будут и сами собой штабелями складываться.

— Ну уж нетушки! Я в этой срамоте на люди не выйду!

Царевна ринулась к сундукам и начала лихорадочно в них рыться.

— Вот дурочка… — Тут шум со стороны дворцовой площади насторожил баронессу. Она кинулась к окну. — Роксана!

— Чего тебе? — недовольно буркнула принцесса.

— Смотри, что на улице творится.

Роксана, по-прежнему стыдливо прикрывая рукой грудь, осторожно выглянула наружу. Город накрыла туча летучих мышей, возвещая о начале операции «Искусство в массы». Сверху посыпались листовки. Одну из них, пролетавшую мимо, баронесса поймала, чуть не вывалившись из окна, скользнула глазами по первым строчкам, освидетельствовала портрет несчастной принцессы Вионы и обмерла, прижав его к груди.

— Что там? — нетерпеливо дернула ее за рукав Роксана.

— Конец.

— Какой конец, о чем ты?

— Сейчас зацокают копыта, — вздохнула баронесса де Интимьяк, жалостливо глядя на царевну.

Роксана вновь выглянула наружу. Из дворца вываливалась толпа женихов. Спотыкаясь и падая, они неслись каждый к своему экипажу, энергично работая локтями.

— Гони!

Самые нетерпеливые сбрасывали кучеров с козел, садились на их место и начинали яростно охаживать по крупам лошадей. И копыта, как и предполагала прозорливая баронесса, зацокали.

Последним на ступеньках лестницы дворца Черномора появился очень довольный царевич Елисей в сопровождении очень недовольного, возбужденного хозяина.

— Надеюсь, вы простите меня, Ваше Царское Величество. Рыцарский долг зовет. Я не могу оставаться в стороне. Это, — кивнул Елисей в сторону подвод, груженных мехами и золотом, около которых гарцевала его свита, — дар Московии великому государю Черномору и его прекрасной дочери. Засим позвольте откланяться.

Юноша вскочил на коня.

— Езжайте к батюшке, — приказал он свите, — расскажите ему о том, что видели.

— Негоже задумал, — схватил его коня за уздцы боярин Крут, — один не поедешь!

— Кому перечишь, холоп? — нахмурил брови юноша.

— Не пущу!

— Дядька, — наклонился Елисей к воспитателю, понижая голос, — не срами, а то ведь осерчаю. Поверь мне, так надо.

— Снимет мне твой батька голову, — застонал Крут, отпуская вожжи.

— Не снимет. Скажешь, я приказал. Ты ж не можешь перечить особе царских кровей, — улыбнулся юноша.

— Еще как могу, — пробурчал боярин.

— Я еду выполнять свой рыцарский долг, — напомнил юноша, пришпоривая коня.

Черномор мрачно покусывал густые черные усы.

— Рыцари, — фыркнул он. Кружащуюся в воздухе листовку порывом ветра швырнуло прямо в царские руки. Освидетельствовав портрет томящейся в замке злобного дракона «несчастной» принцессы Вионы, Черномор сглотнул слюну. — Я, может, тоже рыцарь. Вот возьму и всем назло сам ее спасу. Никому не достанется. Тут главное— с умом подойти, золотишка подвод пять взять… Нет, пяти маловато будет, десятка два-три…

И государь Незалежной Украины ринулся обратно во дворец готовиться к походу на дракона.

— Вот кобель! — повернулась к подруге внезапно разозлившаяся баронесса и осеклась. Лицо Роксаны окаменело. — В смысле — кобели, — торопливо поправилась она. — Молодец у тебя батюшка, самый мудрый ход сделал. Дракона завалит. Принцессу освободит, и все женихи обратно как миленькие вернутся.

— Пусть только попробуют вернуться, — прошипела Роксана, прожигая глазами принтерную репродукцию соперницы, — я им устрою встречу. Машка, ты мне друг?

— Ну?

— Нужно отвлечь маму с папой на часок.

— Зачем?

— В папину лабораторию хочу пробраться.

— Зачем? — настойчиво повторила вопрос баронесса.

— Зачем, зачем, — рассердилась принцесса, — стырить оттуда кое-что хочу. А потом держись, дракон! Я его лично завалю!

— С ума сошла!

— Так поможешь или нет?

— Конечно, помогу.

— Ну, тогда режь! — сунула ей обратно в руки ножницы царевна.

— Что, еще короче? — Оторопевшая баронесса уставилась на искромсанный наряд Роксаны.

— Косу режь! В мужском платье пойду.

— Вот что значит настоящая любовь, — восхитилась баронесса де Интимьяк, энергично щелкая ножницами. — Это по мне! — Коса упала на пол. — А как ты в лабораторию пройдешь? Туда только Черномору вход доступен. Охрана — закачаешься.

— Что-нибудь придумаю, — пропыхтела Роксана, переворачивая сундуки вверх дном в поисках своего охотничьего костюма. — Прорвусь.

— Ну, через стражу прорвешься, а дверь? Она только на Черномора реагирует.

— На меня тоже. Я как-то маленькая заигралась и в подземелье забралась. Охранники ловить меня начали. Осторожно, конечно. Чтоб не повредить и папе на руки сдать, а я между ног одного усатого шмыгнула, и в дверь. Только ее коснулась, она возьми да откройся. Я внутрь, а охранников откинуло. Глупая еще была. Шапчонку какую-то там цапнула, на голову напялила и исчезла. Ух, как они испугались! Сидят у порога, рты разинув. А мне в радость. В ку-ку с ними играть начала. Бегаю там внутри и кукую. У них только глазки на голос — туда-сюда! Потом жалко их стало. Очень они перепугались. Вышла я, шапку сняла, они меня тут и цап! Добычу отняли, обратно закинули, от двери оттащили, и она сразу захлопнулась. Папа про это до сих пор не знает. Очень меня охранники просили не рассказывать. Боялись гнева батюшки.

— Ладно, — ухмыльнулась баронесса, — охрану я беру на себя. Значит, так. Стой у окошка и жди. Как увидишь, что папа с мамой… гмм… отвлеклись…

— В окошко увижу? — удивилась Роксана. — Они что, на дворцовой площади отвлекаться будут?

— Не перебивай. Так вот, как их увидишь, дуй в подземелье. Я там охранникам глаза отведу.

Дверь за баронессой закрылась. Роксана натянула на себя мужское платье, заправила непокорные каштановые локоны под охотничью шляпку, критически осмотрела себя в зеркало и зарычала. Обрезание косы не помогло. Нежный овал лица, ширина бедер, характерно выпяченная грудь и ряд других особенностей, почти неуловимых, сразу выдавали ее пол. Принцесса нахмурила брови, сделала зверский оскал, но мужественнее от этого не стала. Зеркало честно показало ей симпатичную девичью мордашку, корчащую своему отражению забавные рожицы. Знакомые голоса со стороны дворцовой площади заставили ее в очередной раз кинуться к окну. Разгневанная Манефа Евсеевна чуть не волоком за ухо тащила главу Незалежной Украины в свои покои, воинственно размахивая импровизированной дубиной, в которой царевна к своему немалому удивлению опознала обломок ножки от кресла. Черномор что-то жалобно бормотал, явно оправдываясь, но царица была неумолима.

— Ай да Машка. Как это ей удалось? — поразилась Роксана, выскальзывая из светлицы.

А действительно, как? Возможно, читателю это будет интересно.

Быстро выяснив у прислуги, что перед налетом мышиной стаи на стольный град Незалежной Украины царица удалилась в свои покои, дабы переодеться к торжественному приему в тронном зале, баронесса сделала вывод, что о разыгравшихся драматических событиях в замке державная еще не знает. Следующий ход ее был просто гениален. Без стука ворвавшись в царские апартаменты, Мари де Интимьяк прямо с порога заявила: «Ваше Царское Величество, должна сообщить вам пренеприятнейшее известие. Его Царское Величество нам с вами изменяет», — и бухнула ей в руки рекламный проспект лихой команды Ойхо. С пылу-жару она не сразу сообразила, что случайно сдала не только государя, но и себя со всеми потрохами. К счастью, в тот момент загипнотизированная видом сексапильной жертвы злобного дракона Манефа Евсеевна этого тоже не заметила. Ей было не до того. Руки ее нашаривали вокруг себя аргумент потяжелее для разговора с дражайшим супругом. Тяжелее кресла под рукой ничего не оказалось… Сделав свое черное дело, баронесса приступила ко второй фазе операции — расчистке пути к святая святых батьки Черномора — его личной лаборатории, в которой он проводил большую часть своего свободного времени, ставя алхимические опыты. Добраться до нее было не так-то просто. Навстречу летели толпы охранников, о чем-то азартно споря, потрясая красочными буклетами.

— Мы же элита, самые стойкие, и бросаем пост…

— Что значит — бросаем? А подрастающее поколение, наша смена?

— Точно. Сеня отработает, потом мы ему отсыплем.

— Да все равно денег не хватит, даже если все жалованье за десять лет…

— На первый взнос хватит!

— А потом?

— А потом… Али мы не воины? Какого-то вшивого дракона замочить… Да за таку гарну дивчину, да с таким приданым я в одиночку вас всех вместе с драконом…

— Ах ты…

Клубок тел стражников закупорил вход в подземелье.

— Ой, что буде-э-эт… — охнула баронесса.

Только теперь до нее дошло, что Родина по-настоящему в опасности. Через день-два в Незалежной Украине не останется ни одной мужской особи, достигшей половой зрелости.

— Машка, — налетела на баронессу Роксана, — ты чего тут застряла? Не отвлекла?

— Тихо, — прошипела Мари де Интимьяк, отдергивая подругу в сторону. — Сейчас пройдем… по телам павших. Главное, чтоб страсти улеглись. Давай сюда! — Баронесса затолкала подругу в нишу у входа в подземелье.

Минут через пять страсти улеглись. Победители с ревом выскочили наружу. Как только пробка рассосалась, девицы рискнули выползти из своего укрытия и осторожно, высоко задирая ноги, прошли через постанывающие тела павших. Каблучки дробно застучали по ступеням. Пролетев три пролета, затормозили. На этот раз инициатором была Роксана.

— Последний уровень, — прошептала она. — Надо глянуть, никого не осталось? Там папаня самых стойких держит.

— Проверим.

Баронесса осторожно сунула голову в проход последней галереи. Тело ее заколыхалось.

— Ты что? — выдернула ее обратно царевна.

— Самый стойкий остался, — выдавила из себя баронесса буквально рыдая от смеха.

Роксана тоже рискнула заглянуть в проход. Сразу стало понятно, о какой смене говорили охранники. Около дверей секретной лаборатории Черномора мыкался низкорослый, прыщавый юнец с явным комплексом неполноценности. Он тоскливо переводил взгляд с охраняемого объекта на красочный буклет. В нем мучительно боролись первобытные инстинкты с чувством долга. Скорее всего, по младости лет на этом его сотоварищи и поймали.

— Учись, девочка. Сейчас я начну применять женские чары.

Баронесса смело вышла в проход и лебедушкой поплыла всем своим огромным телом на самого стойкого.

— Э… сюда нельзя… тут э… у… м-м-м…

— Возьми меня… — страстно простонала искусительница. — Ну, возьми же меня-а-а…

Охранник в ответ на жаркую просьбу сипел что-то невнятное, причем почему-то все тише и тише. Роксане стало так интересно, что она рискнула еще раз высунуть голову в коридор, дабы посмотреть, как работают женские чары патронессы.

— Ты неотразим!

Ручки и ножки впечатанного в стенку охранника конвульсивно подергивались, причем ножки не доставали до земли. Этому препятствовали мощные груди баронессы, вздернувшие жертву за подбородок. Путь был свободен.

— Машка, смотри, чтоб он не задохнулся от страсти, — шепотом предупредила Роксана подругу, проскальзывая мимо.

— Что ж ты, милый, меня не берешь? — упрекнула баронесса самого стойкого охранника, ослабляя хватку. Бедолага часто-часто задышал.

— Ну, не буду вам мешать, — деликатно откланялась царевна, исчезая за послушно открывшейся перед ней дверью.

Первая часть спонтанно родившегося плана прошла успешно. Лаборатория алхимика была пред ней. Она знала, зачем сюда рвалась. Философского камня ее отец так и не нашел, зато эликсир силы в процессе опытов у него получился. Осталось его только найти, вскочить на лихого коня и первой освободить ненавистную принцессу Виону, отнявшую у нее всех женихов.

А вот и он!

— Срок действия — семьдесят два часа, — прочитала Роксана на этикетке. — Ну, держитесь!

Царевна одним махом опрокинула в себя содержимое склянки, потрясла головой.

— Отныне я не Роксана. Я Черный Рыцарь Смерти… на семьдесят два часа.