Алексей Владимирович Ляликов Альбом

Если привык смотреть только назад, станешь видеть прошлое всюду. Даже в будущем, которое строишь сам.

М. Пухов «Окно в футурозой»

С такой коробкой он долго не проходит. Надо не полениться и починить, как только доберется до дома. Или взять новую, как предлагал Сондерс. Хотя, эти новые китайские упаковки… Проще уж эту заклеить, не пожалеть ленты и картона. А вообще, давно пора заиметь коляску. Все люди с возрастом отнюдь не здоровеют. И он не исключение. Он — самое, что и на есть, правило. Не видимая за коробкой нога споткнулась, и Готлиб чуть не рухнул на свою ношу. Фоссеты вырыли эту канавку ещё лет двадцать назад, когда было лёгкое наводнение. Она и тогда была маленьким ручейком, а вот, поди ж ты, до сих пор не заросла. Опасно нести большую коробку, держа двумя руками перед собой, особенно если её содержимое — источник твоего дохода. Но когда оторвались и ручка, и крышка… А ты, вдобавок, спотыкаешься на каждом полудюймовом препятствии… Хорошо ещё, что заготовки в рюкзаке, но детали игрушек туда не положишь.

У забора Даймлер всё-таки сдался и опустил коробку на землю. А ведь были времена, когда он просто не замечал такой ноши. Или это лишь его фантазии?… Ну, сколько может стоить коляска? Правда, коляски ведь тоже теперь китайские. Хорошо хоть, не гаитянские… Если сравнивать калитку с забором с правой от неё стороны, она перекосилась наружу, а если с левой, то вовнутрь. Но ведь не падает. А то, что не запирается, не имеет значения при высоте в четыре фута. К тому же, если её полностью распахнуть, она так и остается, и можно спокойно принести к дому любой предмет, который тебе под силу поднять. У крыльца он положил коробку на скамейку, снял, наконец, и рюкзак, и, почувствовав себя совсем лёгким, полез в карман за ключом.

И что это за штаны!? Вроде карманы маленькие, ничего в них не умещается, а когда нужно что-то вытащить, шиш найдешь. Ну вот, пожалуйста, ключ он так и не нащупал, зато фонарик, рулетка и носовой платок вывалились на землю. А это что? Дырка… А где же ключ? Так, спокойно, вот он, зацепился за нитку, но надо будет сразу же зашить. По горячим следам.

Готлиб отпёр дверь и шагнул внутрь. Ну и беспорядок у него на кухне! Посуда на подоконнике, банка краски на столе, батон засыхает на холодильнике, веник на стуле…Стоп, краску он не вытаскивал, она оставалась под раковиной, да и вообще, это не его беспорядок. Он машинально кладет вещи куда попало, тут же забывая об этом, но последствия этого выглядят иначе. Ноги стали подкашиваться, а руки судорожно вцепились в дверной косяк. Воры залезли в дом?… К нему?!!!..Для этого надо быть вором-идиотом, но тем страшней. Он выглянул во двор, там никого не видно. Осторожно прокрался к ближайшему, вроде бы закрытому, окну комнаты, быстро посмотрел и метнулся обратно. Тоже никого. И остальные окна закрыты. Может, вор в туалете сидит? Стараясь не издавать громких звуков, Готлиб вернулся в дом, вытащил швабру из-под плиты и бросил её в дверь туалета. Та со скрипом распахнулась, явив взору покрытый трещинами салатово-серый предмет с бачком без крышки в помещении площадью один квадратный шаг, остатки рулона на полу и сорокаваттную лампочку на пыльном шнуре. Никто из них воровать не умел. Успокоившись, Даймлер вернул швабру на место, занес коробку и рюкзак на кухню и прошёл в комнату.

Вор побывал и здесь. Книги с полки валялись на полу, на кровати, на телевизоре, на подоконниках, везде. Только не на полке. А он думал, что у него мало книг. Одежда из шкафа частично покрывала это безобразие, но её оказалось ещё меньше. Даже обувь повытаскивали из коробок, а коробки из-под кровати. Газеты где-то нашли… Не ожидая увидеть ничего хорошего, он открыл тумбочку, где, по идее, вор должен был копаться в первую очередь. Лекарства здесь, документы, очки, лупа, батарейки для фонарей тоже. Хотя видно, что и сюда лазали. Что же воры искали? И нашли ли?… Он машинально сел на развороченную кровать, на то место, где утром оставил свалившуюся сейчас на пол подушку, и огляделся. Непонятно…

И вдруг стало понятно. Он почувствовал это задницей. В буквальном смысле. Под подушкой он вечером, засыпая, оставил альбом. И сейчас должен был сидеть на нём. Но сидел на матрасе… Готлиб вскочил. Одеяло к чёрту, книги, всё — кувырком, под кровать! Макушкой об открытую дверь тумбочки — плевать! И на дверь, и на голову. Ну, где же он, где?!! Полка, шкаф, ещё раз под кровать, матрас на пол!.. Уже ни на что не надеясь, он обшарил кухню. Естественно, безрезультатно. Его жилище было слишком мало, чтобы хозяин, за четверть века досконально изучивший его, за пять минут не смог убедиться в отсутствии любимой вещи. Он снова сел на кровать, как на большую и низкую деревянную скамейку. В глазах темнело. За что??? И как теперь дальше?…

* * *

— Подожди, смотри, какой закат! — Ник привлек Линду к себе и попытался обратить её внимание на морской горизонт. Солнце действительно садилось красиво, в провал чистого, сине-розового неба между двух гороподобных кучевых облаков.

— Нет, — она капризно отстранилась и потянула дверь на себя. — Я не хочу закат, я хочу посмотреть, как ты живёшь.

— Ничего особенного… — он хотел добавить, что дом никуда не денется, а следующего захода ждать целые сутки, но осекся. В конце концов, кровать-то в доме, и если женщина сама стремится внутрь, ему ли её останавливать?

— Пойдём, пойдём, — она вела себя так, словно это к ней домой они пришли. Войдя в дом, Линда озадаченно воззрилась на стены. — Что и внутри тот же крашеный кирпич?

— Непритязательно, но функционально, — не слишком уверенно заявил Ник, обнимая её за талию и пытаясь поцеловать в шею. Линда вырвалась и отправилась обследовать кухню более тщательно. Заглянула в духовку, в холодильник, под раковину даже, повертела в руках пульт от телевизора. Заметила проём в стене, кровать за ней, метнула на Ника быстрый хитрый взгляд.

— А почему ты вообще здесь поселился?

— Потому что дёшево, — честно сознался он. — Ну, и расположение удобное — всё рядом: пляж, бар, офис… — Линда так решительно, уверенно и быстро перемещалась, что он еле поспевал за ней. Она вошла в комнату, присела на кровать, взяла со столика журнал. Ник вспомнил о гостеприимстве.

— Тебе принести что-нибудь выпить?

— Тащи.

Ого! Такой реакции он не ожидал. Девушка вела себя странно. Но Нику было не привыкать. Здесь, на острове, считай, половина таких. А его судьба сводит с каждой второй.

— Шампанское, коктейль?

— Давай подождём с алкоголем. Принеси что-то тропическое. Сок или газировку.

Странная-то она странная, но осторожная. Что ж, тем интересней. В холодильнике были и кокосовый, и апельсиновый, и грейпфрутовый соки. А от шампанского она никуда не денется, уж это Ник гарантирует. Он снял со стены круглый поднос в цветочек, поставил на него бутылки, бокалы из буфета и даже, как нельзя кстати, оказавшуюся в холодильнике, коробку с эклерами. Хотелось надеяться, что свежими, пусть он и не помнил, как они там очутились.

— Так у тебя есть офис? — с нескрываемым любопытством вопросила Линда, когда Ник пристроил поднос на журнальный столик, а свою руку ей на плечо.

— Как же без него при моей работе-то. Несолидно будет.

— И что же у тебя за работа? — она посмотрела на него лукаво-торжествующе и откусила кусочек пирожного.

— Очень скучная и однообразная, — вздохнул Ник, — я частный сыщик, ловлю всяких про…

Линда мгновенно изменилась в лице.

— Ча…к-хе… — она даже закашлялась, подавившись эклером. Ник похлопал её по спине и сунул в руки запотевший стакан. — А,… с Рико Алонсо ты общался по работе?

Вот тут уже Ник изменился в лице. Он даже убрал вторую руку с её коленки.

— Ты же сказала, что здесь на отдыхе.

— Так ведь и мистер Алонсо работает в туристической компании.

— Это он организует твой отдых?

Она кивнула:

— Помогает совмещать приятное с полезным. А у тебя с ним какие дела?

— Да никаких. Он бывший коллега моей напарницы. Здороваемся, обсуждаем общих знакомых. A ты, чем таким полезным здесь занимаешься? — она задумалась, но всё же прижалась поплотнее к нему плечом.

— А ты точно сыщик?

— Конечно. У меня и жетон есть, и удостоверение. Хочешь, покажу?

— Верю, верю,… может, ты и мне чем-то поможешь… Подожди,… а почему у тебя столько… м-м-м… девушек?

— Что значит столько?!

— Только не надо притворно удивляться, ты всё равно не умеешь. По крайней мере, на этой неделе, я — третья, кто будет здесь ночевать.

Она так уверенна? Впрочем, ночевать — это просто проводить время между вечером и утром. А как именно, это уже отдельный вопрос. А ещё один вопрос — почему она так хорошо осведомлена о его любовных похождениях?

— Да откуда ты всё это знаешь?!!.. — она остановила его тираду, положив пальцы на губы. Ладонь он с удовольствием поцеловал.

— Я расскажу, но сначала ты ответь на мой вопрос, — Линда лукаво улыбнулась.

— Ну,… есть работа, а есть увлечения.

— То есть ты — плейбой для души, а не профессионал?

— Что значит профессионал? — Ник решительно не понимал, куда она клонит, и что ей от него нужно. А что-то ведь нужно. Ну, кроме того, что ему нужно от неё.

— Многие женщины приезжают на курорт, чтобы закрутить тут короткую, но бурную интрижку. А некоторые турфирмы готовы нанимать красавцев, которые помогут им это сделать…

— И ты решила, что я…

— Я журналистка, которой поручили сделать репортаж об этом. Я наблюдала за пляжами и барами на вашем берегу десять дней. Ты вполне вписывался в картину.

— Ты следила за мной десять дней?!

— Ну, конкретно за тобой, чуть меньше, но всё равно я — молодец, правда? Ведь ты нечего не заметил. А ты — детектив, сам сказал.

— Но я и в самом деле детектив… Подожди, а как же твой репортаж?

— У меня ещё есть время. Успею отыскать и платного Казанову. Особенно, с твоей помощью. Возьмешь меня в напарницы? — она обняла его и прижалась щекой к щеке.

— Э-э… вообще-то у меня уже есть одна…

— Она умеет следить?

— Ещё как умеет. Она мастер своего дела.

— А так она может? — Линда обвила шею Ника обеими руками и подарила ему долгий, жаркий поцелуй. Он ответил и прижал девушку к себе, ощущая её ВСЮ.

— М-м-м,… не знаю, — заявил детектив, отдышавшись.

— Что значит «Не знаю»? У тебя пол-острова любовниц, а с собственной напарницей ты не спал?!

— Н-нет…

— Почему?

А действительно, почему? То есть понятно, что так сложилось «исторически» и отсутствие любовной связи с Сильвией было для него столь же естественным, само собой разумеющимся фактом, как круглость Солнца, но ведь и у формы дневного светила есть причина… Линда не дала ему додумать эту мысль.

— Она что, старуха?

— Отнюдь, она моложе меня на год с лишним.

— Может она некрасивая? Толстая, там, уродливая, вся в бородавках…

— Да нет же, ты что!.. Хорошо, хоть, никто не слышит. У меня в телефоне её фотографии, давай посмотрим, — Ник попытался вытащить телефон, но Линда его не пустила, устроив очередной сеанс объятий.

— Может, она замужем?

— Тоже нет, — ответил Ник, а про себя подумал: «Когда меня это останавливало?»

— Тогда, она — радикальная лесбиянка?

— Ну, это уж ты совсем… — Ник постучал себя по виску, вспоминая Дрейка, Ласло, и другие подвиги Сильвии на гетеросексуальном фронте.

— Остается только одно: вы просто недостаточно близки друг другу. Ты не расстраивайся, мы с нашим корректором в обычной жизни на дух друг друга не переносим. Но работаем вместе вполне успешно. Просто, кроме работы у нас никакого общения нет.

— В моей профессии так нельзя. И дня не проживешь. Ты знаешь, я думаю, что всё наоборот. Мы с Сильвией слишком близки друг другу, чтобы у нас ещё и секс был… — Линда вдруг отстранилась и очень внимательно посмотрела на него.

— А вот это уже старость, Ник.

— В каком смысле?

— Такие сентенции я слышала только от пожилых людей.

— Ах, вот как! Ну, сейчас ты узнаешь, какой я пожилой. Иди-ка сюда!..

* * *

В полицейском участке царила суета. Телефоны надрывались, словно пытаясь перекричать друг друга, настольные против карманных. Люди в форме поминутно врывались в кабинет лейтенанта, стремясь обратить его внимание на очередные, непонятные Даймлеру события и совершенно не обращая собственного внимания на Готлиба. Один высокий чудной молодой человек забегал уже трижды с каждым разом повышая степень раздражения лейтенанта,… — Даймлер ещё раз взглянул на табличку на столе — …Фрэнка Грегори.

— Вы вправе надеяться, конечно… Но я на вашем месте не стал бы. В южном порту — перестрелка. Два неопознанных трупа и двое раненых в коме. В клубе «Псы» пьяная драка. Человек с ножевыми ранениями в той же коме. Причём человек, по-видимому, случайный и ни в чём не виноватый. Из банка острова украли наличности, по меньшей мере, на полмиллиона. И ни одного преступника мы пока не поймали. Плюс обычный фон из угонов, хулиганств и домогательств, — лейтенант вздохнул и посмотрел на прозрачную дверь, отделявшую кабинет и находившихся в нём от остального участка. — Потерпевшие и родственники погибших вряд ли сочтут вашу потерю более серьёзной, чем свои. Да и моё начальство не поймет, если вместо убийц, грабителей и украденных денег я стану искать ваш фотоальбом, — он ещё раз вздохнул, печально глядя на Даймлера. — Но вы вправе жаловаться. Подать на нас заявление в суд, например… Только, ваша пропажа от этого не найдётся. В лучшем случае вы получите денежную компенсацию. За понесённый моральный ущерб…

— Сэр! — странный парень снова ворвался в кабинет, не замечая Даймлера, и вытянулся в струнку у стола лейтенанта. — У нас ещё один труп, сэр! — Грегори утомленно закрыл глаза.

— И где же он у нас, Дик? Ты не хочешь уточнить?

— Так точно, сэр. Труп на крыше, — Грегори горестно вздохнул.

— На крыше полицейского участка?

— Никак нет, сэр. На крыше гостиницы.

— Дик, постарайся самостоятельно донести до меня как можно больше подробностей. — высокорослый Дик с готовностью кивнул.

— На крыше гостиницы «Пальма» служащие обнаружили труп. Около часа назад.

— А почему я об этом узнаю только сейчас?

— Они не знали, что делать, сэр.

— Похоже, там работают твои родственники, Дик. А спросить у хозяина они не догадались?

— Не думаю, что это моя родня, сэр. У них и фамилии другие… А у хозяина они спросить уже не могли. Это был его труп.

— Ты хочешь сказать, что он умер на крыше собственной гостиницы?

— Вряд ли, сэр. Труп был уже окоченевший. А за пять минут до его появления крыша ещё была пуста… от трупов.

— Они что, проверяют крышу каждые пять минут?

— Вроде того, сэр. У них там склад.

— Этот остров никогда не будет жить хорошо. Как же окоченевший труп попал на крышу?

— По всей видимости, его сбросили, сэр!

Пару секунд Грегори молчал, ожидая продолжения, но такового не последовало.

— Откуда же его сбросили, Дик? Насколько я знаю, поблизости нет более высоких домов.

— С вертолета, сэр. Непосредственно перед обнаружением постояльцы слышали звук пролетающего вертолета.

— То есть мертвого хозяина гостиницы сбросили на её крышу из вертолета, пролетающего мимо?

— Из Пенсаколы.

— Чего?

— Потерпевший позавчера улетел в командировку. В Пенсаколу.

— Нмн-да-а-а… — лейтенант посмотрел на Даймлера. — Вот видите, кому и что приходится расследовать… Кстати, Дик, а почему ты не в банке?

— Я забыл удостоверение, сэр. А когда вернулся, как раз позвонили из гостиницы.

— Кто у нас ещё на месте?

— Только Надин и Эйдриан. Остальные на вызовах. Слышите, как тихо? — только сейчас Даймлер понял, что голоса за стеклянной дверью умолкли. Остались только телефонные звонки.

— Одна на третьем месяце, другая совершенно без опыта оперативной работы… А Ролли?

— Уехал с третьей бригадой в порт. Большинство пострадавших-то было там. А медики у нас кончились…

— Ну, так чего ты тут встал? Возвращайся в банк. А в гостиницу поеду я.

— А мне что делать? — от безысходности посмел открыть рот Готлиб. Сам визит в полицию был для него актом невиданной храбрости. Ну а теперь, когда он потерял надежду получить помощь даже здесь, стало совсем непонятно, как поступать дальше.

— Обратиться к альтернативным структурам, — пробурчал Грегори, роясь в столе. — Чёрт, потерялась куда-то… Ладно, сейчас распечатаю, — он быстро что-то отстучал на клавиатуре компьютера. Из принтера пополз лист бумаги.

— Дик, ты чего ждешь?!

— Так, машина-то одна осталась…

— Я на своей поеду.

— Ваша же в ремонте, вы на такси сегодня приехали.

— А, ну да… Ладно, доедем вместе до банка, это почти по дороге, — Грегори протянул лист Даймлеру. — Вам могут помочь эти частные сыщики. Оба клоуны редкостные, и дерут безбожно, но дело своё знают, — он дождался, пока отключится компьютер и жестом попросил всех выйти.

Пока лейтенант запирал дверь, Готлиб одел очки и рассмотрел листок. Там была цветная карта с маршрутом проезда непонятно откуда до дома 45 по Мэрайя-Роад и объявление крупными буквами «Слотер и Жирар. Частное бюро расследований». И телефонные номера. Когда он поднял взгляд, Грегори и Дика уже не было. Только две девушки сидели за столом, прижав к ушам телефонные трубки и смотрели на него усталыми глазами. Эйдриан и Надин, надо полагать. Он тяжело вздохнул и двинулся прочь.

* * *

Этот тип ему определенно не нравился. Конечно, Ник не мог похвастаться особой проницательностью, и клиенты иногда обманывали его, оказываясь впоследствии преступниками, но изначально редко кто вызывал неприятные чувства. Встречались чудные, странные, даже жалкие… Но этот был какой-то… противный, что ли? Маленький, тщедушный, узкоплечий и сутулый. Со впалой грудью и выпуклым животиком. Редкие седые волосы вокруг лысины на макушке, щербатый рот. Неопределенный возраст. Может сорок, а может все шестьдесят. Очки, которые он то снимал, то опять одевал, словно не мог решить, как ему лучше. Дурацкая манера односложно отвечать на все вопросы и постоянно отводить взгляд. Такое впечатление, что он их боится, как ребенок, которого вечно ругают и наказывают все взрослые.

— Попробую повторить сам, — сказал Ник со вздохом. — Кто-то залез к вам в дом, перевернул там всё и исчез. Вы не обнаружили никаких пропаж, кроме фотоальбома. Теперь вы хотите, чтобы мы нашли воров и вернули вам похищенное. Все верно?

— Почти, — опять не слишком длинно ответил клиент. Ну что ты будешь с ним делать?!

— А что не так?

— Если вы найдёте альбом, этого хватит. Похитители мне не важны.

— Как же так, а если они снова захотят вас обокрасть? Не лучше ли избавиться от угрозы сразу же, как только она будет обнаружена?

— Но это будет дороже?…

— Как сказать. Иногда проще найти украденное, сначала найдя вора.

— Наверное… Вам виднее.

— У вас финансовые затруднения?

— Нет.

— В чём же дело?

— Они могут возникнуть. Когда вы назовете цену.

— Пожалуй, нам стоит посовещаться. Вы подождёте?

Клиент кивнул и уставился на свои туфли. Ник мотнул головой в сторону двери, приглашая Сильвию выйти в коридор. Та глянула на клиента, сморщила носик и поднялась с дивана. Когда этот тип заявился к ним в офис, она сидела у Ника на столе. Несмотря на всё стремление к строгой деловитости и аристократичности, имелась у неё такая привычка. Но уже через пару минут отсела подальше. Нет, от него не исходило противных запахов, он не был грязен или неопрятен, но, видимо, и у напарницы Ника вызывал неприятие.

В коридоре она сразу же тяжело вздохнула и покачала рыжей головой.

— Чего-то не хочется мне этим заниматься…

— Почему?

— Какой-то он… отталкивающий, что ли. Мне и смотреть на него неприятно и слушать. А уж тем более с ним работать. К тому же, денег у него, похоже, нет.

— А это откуда следует?

— Из его одежды. Все, конечно, стираное и глаженное, но такое штопаное и выцветшее, что сразу видно: этим шмоткам, как минимум, лет десять.

— Да? А я что-то не заметил.

— Это потому, что ты сам так одеваешься.

— Ну, я привык, что обо мне судят по моему внутреннему миру…

— По твоему внутреннему миру тебя и судят, и приговаривают, и приводят в исполнение. Но, давай по существу дела.

— Сама же начала.

— Ну, прости. Ты-то готов этим заняться?

— Мне не понятно, чего он так с этим альбомом носится? Ну, семейные фотографии, ну, память, ностальгия, всё такое, но нанимать частных детективов на последние деньги…

— Хочешь сказать, что он что-то не договаривает?

— Может, ему не альбом нужен, а воры? Может, они ещё что-то украли, о чём он не говорит, и он рассчитывает сам это забрать, когда мы их найдем.

— По-моему, он у младенца соску не заберёт.

— Ты слишком доверчива. А если он притворяется?

— Кем? И для чего?

— Вдруг это только уловка, чтобы отвлечь нас на бессмысленные поиски, пока где-то творится что-то ужасное?! — Ник скорчил страшную рожу и поднял над Сильвией руки с растопыренными пальцами.

— Ах, так! Тогда, предлагаю убить… Время на этом расследовании, пока не появятся нормальные заказчики.

— Да откуда они появятся? Этот чудик — первый за неделю.

— Если полиция не справится со своим авралом, дня через три потерпевшие потянутся к нам.

— С чего ты взяла, что у них аврал?

— Мне Ролли сказал, сегодня утром, по телефону.

— Ролли? По телефону? У него что, есть твой номер?!

— У него есть НАШ номер. Городской служебный номер детективного агентства «Слотер и Жирар». И дал его ему ты, помнишь?

— Надеюсь, сотовый твой он не знает.

— Знает, но я запретила ему звонить.

— И он слушается?

— Ещё бы! Иначе я вообще перестану с ним говорить. А так, он каждое утро может слышать мой голос. И все счастливы.

— Тоже мне счастье. Я слышу твой голос с утра до вечера. Будь так, я бы лопнул от счастья.

— Ну и язва же ты, Слотер.

— Кто бы говорил… Постой, если он звонит по утрам, почему я этого не слышу.

— Потому что много спишь. Во всех смыслах. На работу надо приходить вовремя.

— Ладно, замнем. Так мы будем искать этот альбом?

— Попробуем, если он сможет заплатить. Может, и заработаем что-то? Хотя этот персонаж мне откровенно неприятен… Пойдём, пока ты не лопнул.

* * *

Когда они вернулись в кабинет, гость по-прежнему увлеченно созерцал носки собственных туфель. Может, он просто спал с открытыми глазами?

— Мистер Даймлер, — слово «мистер» Сильвия произнесла таким тоном, словно делала величайшее в своей жизни одолжение, — мы решили взяться за ваше дело. Наша стандартная расценка: пятьсот долларов в сутки.

— У вас повременная оплата?

— Да, это обычная практика в нашей отрасли. Вас что-то смущает?

— Н-н-нет… У меня есть тысяча сто. Ещё около сотни я, наверное, наберу из карманных денег. Если постараюсь, к следующей неделе заработаю ещё триста… Вы справитесь за три дня?

— Мы попробуем, — заверил его Ник, незаметным жестом предупреждая возражения Сильвии. Сам он понятия не имел, сколько им понадобится времени, но клиенту об этом знать незачем. — Но, чтобы найти ваш альбом, нам нужно знать как можно больше и о нём, и об обстоятельствах пропажи. Раньше вас обворовывали?

— Нет.

И всё. «Нет» и молчание. Словно человек буквально следует тезису «Всё сказанное вами может быть использовано против вас».

— Когда я говорил «узнать как можно больше», я имел в виду: узнать от вас. Если вы не будете откровенны, нам мало что удастся сделать. Вы не могли бы подумать и вспомнить, не было ли в прошлом чего-либо предвещавшего это вторжение.

— Не было. Я и не предполагал, что может быть.

— Возможно, что-то необычное произошло в этот день? Что-то, чего в другие дни не было.

— Каждый день происходит что-то новое.

— Послушайте, м-м-м,… — Сильвия заглянула в свои записи, — Готлиб, если вы будете так отвечать, на все ваши деньги мы будем вас же и допрашивать. Попробуйте набраться сил, вспомнить в подробностях, как всё было, и рассказать нам, иначе вам придётся искать других детективов. А на нашем острове это довольно непросто.

— Я,… — Даймлер опять надолго замолчал, и Ник подумал, что лучше уж вытягивать из него сведения мелкими порциями, чем вот так наблюдать безмолвную борьбу разума и речи. Но гостя, наконец, прорвало. — Я собираю игрушки. Не коллекционирую, конечно, а собираю готовые изделия из деталей. Мой работодатель — мистер Сондерс делает их на заводе в Гаити и привозит сюда. А здесь я и другие сборщики, в основном это тоже гаитяне, соединяем детали и получаются машинки, паровозики, самолетики, кораблики, куклы, зверушки всякие и так далее. Я этим занимаюсь уже четверть века, ещё с тех пор, когда делом владел Сондерс-старший, и детали штамповались здесь, на островах. Конечно, он был более строгим и требовательным, чем сын, но всё же работать с ним было проще. И детали качественнее были, и сами игрушки… более продуманные. И гаитянских сборщиков ещё не было. Они, наверное, нелегалы, и мне не стоило про них говорить, но раз уж сказал… У них, конечно, нет такого опыта, как у меня. И брак больше, и производительность меньше, но ведь и платят им меньше, чем таким, как я. А младший Сондерс, человек добрый и не требовательный, но… предпочитает делать и продавать много дешёвой некачественной продукции, чем получше, но меньше и дороже. Поэтому мне приходится соревноваться с несколькими гаитянами, чтобы сохранить рабочее место. Я стараюсь, конечно, но… В общем, у меня ещё одна работа есть, по кооперации, так сказать. На острове работает резчик по дереву… Он разные сувениры делает, статуэтки там, барельефы, и продает их. Вручную вырезает и на станке. А я их раскрашиваю. Или лаком покрываю. Ну, и он частью доходов делится со мной. Я всю работу дома делаю. Так дешевле. И мне, и работодателям. Поэтому мне периодически приходится относить то, что я собрал и раскрасил своим заказчикам. Ну, и забирать у них очередную порцию полуфабрикатов. Я стараюсь совмещать такие визиты и к Сондерсу и к Чельстрему. Таскать приходится вдвое больше, конечно, но время тратится вдвое меньше. А если ничего не болит и сил достаточно, я могу и в магазины зайти, за продуктами, и в аптеку. Мне приходится согласовывать свой режим работы с их поставками, но всё это уже довольно давно упорядочилось, и практически, не меняется много лет…

Ник почувствовал, что засыпает. Даймлер говорил ровным тихим голосом, почти без интонации, словно и, не надеясь, что его кто-то будет слушать. Рассказал он много, но пользы для расследования в этих сведениях пока не просматривалось. А время шло, да и на способности логически рассуждать выслушивание подобных речей сказывалось негативно. Ник решил прекратить этот словесный понос, но его опередила Сильвия.

— Стоп, стоп, стоп! Не надо кидаться из крайности в крайность. Возможно, эта информация и важна для расследования, но сейчас нам нужен рассказ о событиях дня происшествия. Если что-то не поймём, мы скажем сами, хорошо?

Даймлер замолк на полуслове, судорожно сглотнул и втянул голову в плечи. У него был вид школьника, получившего подзатыльник от не в меру строгой учительницы. «Сейчас вообще дар речи потеряет» — испугался Ник и посмотрел на Сильвию. Та закатила глаза, демонстрируя полное отчаяние. Довольно долго стояла гнетущая тишина. Наконец, Даймлер решил, что знает, как удовлетворить вкусы капризных сыщиков.

— Накануне я просматривал альбом допоздна. И, ложась спать, оставил его под подушкой. И утром встал… попозже… время было только чтобы поесть, помыть посуду, почисть зубы, умыться и одеться. Я ушёл, а альбом так под подушкой и остался. Я не проверял, но не сомневаюсь. Обычно я захожу к Чельстрему в восемь, а к Сондерсу в полдевятого. И, самое позднее, в десятом часу возвращаюсь домой. Но в этот раз Сондерс привез детали почти в одиннадцать, и я пришёл к себе ближе к полудню. В этом отличие событий дня происшествия, от других похожих дней.

— А тот беспорядок, что вы обнаружили в доме… — Сильвия запнулась, пытаясь вразумительно сформулировать. — Чтобы его создать, сколько времени нужно?

— Одному человеку часа два, но если воров было несколько, то меньше.

— Больше ничего не пропало? — поинтересовался Ник.

— Пока я не обнаружил. Может, со временем что-нибудь понадобится и не найдётся, но тогда уже и не поймешь, когда оно исчезло…

— А соседи ничего не видели?

— Я… пока никому ничего не говорил. Кроме полицейских и вас.

— Вы обращались в полицию? — удивилась Сильвия.

— Да, к лейтенанту Грегори.

— И что же наш героический страж порядка? — поинтересовался Ник. — Оказался бессилен перед бандой похитителей фотографий?

— У них аврал, — ответствовал Даймлер, — чересчур много тяжких преступлений для одного полицейского участка. Моя пропажа слишком незначительна по сравнению с ними. Поэтому лейтенант посоветовал обратиться к вам.

— Это он вам посоветовал?!

— Да. Он очень лестно отозвался о ваших способностях.

— Эти копы. Чего только не скажут, лишь бы не работать.

— Ник!?

— Молчу, дорогая, молчу.

Сильвия фыркнула и повернулась к Даймлеру.

— Не обращайте внимания на моего напарника. Он думает, что умеет иронизировать, но больше так никто не думает. Если воры перерыли весь дом, значит, они целенаправленно искали ваш альбом. Что же в нём такого ценного?

— Фотографии.

Опять началось. Человек, похоже, не может долго говорить многословными фразами.

— Ну, а на фотографиях-то, что было изображено?

— Это семейный альбом. Там изображения моих родителей, меня, мест, где мы вместе побывали.

— И всё? — подозрительно спросила Сильвия.

— Да…

— И почему он так ценен? Для вас.

— Ну,… по правде говоря,… это моя единственная отрада в жизни… Каждый день я рассматривал эти снимки, находил всё новые детали, вспоминал подробности событий прошлого. Так проще забыть о невзгодах сегодняшних дней…

Всё это звучало довольно грустно, но, для Ника, слегка непонятно. Какой смысл ежедневно реанимировать прошлое, если в настоящем столько хорошего? Девушки, море, солнце, пиво, музыка. Он уже собрался высказаться по этому поводу, но увидел, как Сильвия приложила указательный палец левой руки к большому и указательному правой. Этот жест означал «Помолчи». Пришлось помолчать, ибо неподчинение грозило весьма неприятными последствиями.

— А кому ещё они могли быть важны?

— Наверное, никому. Мои родители были круглыми сиротами. Других детей у них не было. Сам я никогда не был женат и детей у меня нет. Живу одиноко, близких друзей не имею.

— Кто-то ещё знал о… вашей привязанности к этим фотографиям? — спросил Ник, погладывая на напарницу.

— Нет. О самом существовании альбома знали только некоторые соседи и страховой агент, но никто из них не интересовался, что в нём.

— Послушайте, но ведь сама по себе потеря альбома не должна быть фатальной. Есть же где-то негативы, — недоумение Сильвии было совершенно искренним.

— Негативы утрачены много лет назад, — Даймлер вздохнул. — Да и напечатать столько снимков мне не по карману.

— Сколько?

— Больше тысячи.

— Ничего себе! Какой же толщины должен быть этот альбом, чтобы всё это вместить?! Где вы такой достали, Даймлер?

— Подожди, Ник. Готлиб, а вы не пробовали отсканировать хотя бы часть снимков. Конечно, разрешение сканера хуже, чем у фотоэмульсии, но зато на мониторе компьютера можно увеличивать, контрастировать и много чего другого делать.

— У меня нет их. Ни компьютера, ни… э-э-э… сканера… У меня и телефон-то появился только по настоянию Сондерса. Чтобы он мог вызвать меня при внеплановых заданиях, — Даймлер продемонстрировал древний обшарпанный аппарат, похоже, с символьным черно-белым дисплеем.

Ник начинал подозревать, что дальнейшие расспросы не сильно приблизят их к пониманию образа мыслей этого человека.

— Я думаю, можно уже подводить итоги и строить гипотезы, — сказал он. — На ум приходят две…

— Три, — перебила его Сильвия.

— Третья за тобой. Попробую сначала сформулировать свои. Если фотографии не были важны никому, кроме их хозяина, возможно, похититель просто хотел сделать пакость. Альбом похитил тот, кто желал причинить вам боль, Даймлер. Другой вариант: фотографии никому не нужны, но сам альбом для кого-то имеет ценность. Теперь вы, мадам.

— А что, если кража альбома и весь сопутствующий переполох — только отвлекающий маневр. Из дома могло пропасть ещё что-то. Незаметное, совершенно бесполезное для хозяина. Какая-нибудь безделушка, на которую вы, Готлиб, никогда не обращали внимания и не обратили внимания на её отсутствие теперь. А в неё, допустим, замурован бриллиант.

— Не принимайте всерьёз, — успокоил Даймлера Ник, — фантазия у неё работает за троих, а вот логика…

— А что ты имеешь против?! — с ходу завелась Сильвия.

— Да нет, ничего, — попытался смягчить Ник, — просто не понимаю, что в этом случае делать нам. Искать не альбом, а неизвестно что?

— Ладно, ладно, — примирительно сказала Сильвия, — давай начнем с твоих версий.

— Вы сказали, что у вас нет друзей. А врагов?

— Сомневаюсь… Кому я нужен в качестве врага?…

— Неужели никто не проявляет к вам неприязни? Хотя бы легкой, — спросил Ник и подумал: «Даже я могу с ходу назвать парочку».

— Не замечал, — ответствовал Даймлер после долгих размышлений. — Я не так много общаюсь с людьми. Возможно, они просто не успевают разозлиться?

— Ваши работодатели, Сондерс и этот, второй?…

— Расмус? Расмус Чельстрем. Нет, это очень деликатный человек. Когда он недоволен моей работой, ему всегда трудно в этом признаться, словно это он в чём-то виноват, а не я… Мы ни разу не конфликтовали. Да и с Сондерсами у меня не было неприятного общения. Старший — отец, пока не отошёл от дел, был весьма строг и придирчив, но никогда волю нервам не давал, а младший, так и вовсе, любой разговор в шутку превращает.

— А гаитяне, которых он нелегально привёз, не могли иметь на вас зуб, как на конкурента?

— Они, наверное, толком не знают, кто я… Мы ведь не пересекаемся. Я привожу игрушки и забираю детали на складе, а они живут где-то в другом месте. Да и не конкуренты мы. Сондерс сам признает, что я работаю намного качественней. И если меня заменить двумя или тремя гаитянами, с учетом процента их брака это все равно будет невыгодно, хотя платят им меньше, чем мне… Простите, я, по-моему, стал хвататься…

— Какие у вас отношения с соседями? — подала голос Сильвия.

— Хорошие.

— А поподробнее?

— Мои соседи, в основном старые бедные супружеские пары…Они рады, что рядом живёт человек, который не шумит и может, если что, вызвать скорую помощь. Поэтому относятся ко мне по-доброму.

— Неужели никто над вами не насмехается, не подшучивает.

— Ну, разве что Рипли, который через дорогу живёт. Он надо всеми посмеивается. Но не со зла же. Просто человек очень веселый. И искренне не понимает, когда другим его шутки кажутся не смешными. Он, конечно, шумный, но безобидный.

— То есть… — Ник на ходу пытался придумать формулировку понейтральнее, — вы не представляете, кто мог невзлюбить вас настолько, чтобы лишить альбома?

— Не представляю, — честно сознался Даймлер.

— Тогда рассмотрим второе предположение. Как выглядел альбом?

— Дюймов пятнадцать-шестнадцать в высоту, десять в ширину и почти четыре в толщину…

«Сорок сантиметров на двадцать пять на десять» — машинально пересчитал в уме Ник. Чёрт!.. Чёрт бы побрал Сильвию, заставившую его выучить эти дурацкие метрические единицы. Дюймы, футы, ярды, мили он переводит в метры, унции и фунты — в граммы, Фаренгейта — в Цельсия. Хотя, градусы Цельсия, вроде, тоже не метрическая единица… Она, видите ли, считает, что надо жить по мировым стандартам! А как же американская… самобытность? Если весь мир начнет вилкой ковырять в носу, что, Ник Слотер тоже должен будет так делать? Впрочем, если Сильвия Жирар заставит… Он вдруг понял, что слушает свои, с позволения сказать, мысли, а не клиента.

…— сколько себя помню, так и называли его: «Фотомир», — окончил клиент очередную сентенцию.

— Подождите, подождите, давайте ещё раз уточним, — сделал вид, будто учуял что-то важное, Ник. — Какого он цвета?

Сильвия изумленно глянула на него.

— Ты считаешь это существенным?

— Да, — придав лицу глубокомысленное выражение, изрёк он. Напарница недоверчиво покачала головой.

— Обложка коричневая, по краям латунная окантовка, углы усилены, переплёт серый, все из кожи, — забубнил Даймлер, — на передней стороне обложки крупная надпись светло-лиловыми буквами «Мой фото мир». Слово «фото» с буквы F.

— А страницы как выглядят?

— Словно из очень жёсткой, но тонкой бумаги… Может, даже, и не совсем… Похоже на сильно промасленную бумагу. Они полупрозрачные и очень твёрдые, почти хрупкие. Меня с самого раннего детства приучали листать аккуратно, чтобы их не сломать. И ещё, в структуру материала вставлены, вместе с обычными бумажными волокнами, очень тонкие цветные нити. Малиновые, салатовые, лимонные, зеленые, бирюзовые… А потом всё это, видимо, заливалось чем-то вроде клея. Довольно красиво. Раньше… когда зрение было получше, я эти прожилки любил рассматривать, — для Даймлера это была невероятно длинная и содержательная реплика. Или это Сильвия сумела его разговорить, пока Ник мысленно беседовал с собой?

— Фирма-изготовитель известна?

— Какая-то полустертая надпись внизу задней обложки была… Но я, кажется, никогда не интересовался… Не могу сказать. Мне ведь важны снимки, а не то, в чём они хранятся.

— А когда он был выпущен?

— Не меньше шестидесяти лет назад. Родители завели его ещё до моего рождения.

— А вот это уже интересно! — Ник оживился совершенно искренне. — Непонятная технология производства более чем полувековой давности. Неизвестная фирма. Это может быть раритет. Вы где-нибудь ещё встречали такие?

— Нет. Но я вообще никаких не видел.

— Сильви, а ты что скажешь?

— Скажу, что тоже таких не встречала. Но мы здесь отнюдь не знатоки в этой области.

— Вот и попробуй расширить свои познания с помощью информационных сетей. Потом поделишься находками.

— А ты?!

— А я с мистером Даймлером съезжу на место преступления и совершу пару открытий там.

— А как же моя версия? Про маскирующую кражу.

— Вот и её я там проверю.

— Ну что ж… — Сильвия посмотрела на термометр, на кондиционер, на часы, — пожалуй, мне это подойдет.

— Но смотри, радость моя, когда вернусь, я буду ждать от тебя настоящих находок.

— Взаимно, радость моя, взаимно.

— Ну, тогда пойдёмте, Даймлер. Какой у вас адрес?

— Прогресс-лайн, дом семнадцать.

* * *

Распахивая перед Даймлером наружную дверь, Ник взглянул на часы: начало двенадцатого. Обычно в это время он только приходит на работу… Солнце грело уже совершенно по-полуденному, и Ник с тоской взглянул в сторону моря и пляжа. Хорошо, хоть он на работу приехал на машине, и сейчас не надо за ней идти домой. Джип преданно ждал на стоянке у дверей.

Заводя двигатель, он проверил наличие запасного пистолета в тайнике под сиденьем. Оружие наличествовало. Даймлер нерешительно мялся возле пассажирского места, будто не знал, как попасть в автомобиль, не имеющий дверей. Похоже, большого опыта езды на персональном транспорте у него не было. Ник жестом пригласил его сесть. Забравшись на сиденье, Даймлер принялся нервно вертеться и оглядываться, словно не обнаружил чего-то важного.

— Что-то не так?

— Я… не езжу в машинах… Как тут надо… пристегиваться?

— Да никак. Конструкцией не предусмотрено.

Даймлер совсем смутился.

— Но ведь даже наружной… стенки нет…

— Держитесь за эту ручку. Вот, на приборной доске. А если вам так неудобно, садитесь на заднее сиденье, там можно держаться за поручень над головой.

Даймлер неуклюже перебрался назад и, вцепившись в перекладину обеими руками, похоже, успокоился.

— А как вы до нас добрались? — спросил Ник, вводя адрес в навигатор.

— Пешком.

На экране появилась карта.

— Это ж больше двух часов! Не проще ли было на автобусе?

— Я рано проснулся. Времени хватало. Прогулка по свежему воздуху всегда приятна. К тому же, помогает подготовиться к будущей беседе.

Ник хмыкнул и покачал головой. Что-то не очень она помогла. Или, не будь её, Даймлер изъяснялся бы ещё хуже?

— Ну ладно, доедем минут за десять. Вы уж простите, Даймлер, но я вынужден задать ещё несколько неделикатных вопросов.

Тот кивнул, озадаченно глядя на навигатор. Наверное, ничего подобного раньше не видел. Ник решил оставить разъяснения на потом.

— Вы говорили о родителях в прошедшем времени. Они умерли?

— Да.

— Когда?

— Двадцать семь лет назад.

Получается, что мать и отец умерли в одно время. Это могло означать, что они погибли. В таком случае, Даймлеру, должно быть, вдвойне трудно вспоминать о тех событиях. Но выяснить правду желательно.

— А как… это произошло.

— Они погибли, — подтвердил предположение Ника собеседник. Похоже, он действительно не был рад такому разговору, но понимал, что сыщик не отстанет, и стремился побыстрее всё рассказать сам. — Во время урагана их сдуло с моста между островами на шоссе «Оверсис».

Ник не понял.

— Сдуло? Что вместе с машиной?!

— С велосипедами.

— Как же они там очутились? Ведь ураган не возникает мгновенно.

— Тогда не было таких штук, — Даймлер кивнул на навигатор. — Ураган надвинулся не мгновенно, но очень быстро. Мы стояли на мосту и просто смотрели на море. В другую сторону, противоположную направлению прихода урагана. Радио у нас не было. Когда увидели, что происходит, бросились к ближайшему острову, но не успели.

— Так вы тоже там были?! — поразился Ник.

— Да… Меня вынесло на основание опоры моста, а маму с папой — нет. У меня сердце с правой стороны… Аномалия. Один человек на десять тысяч. Врачи считали, что мне очень повезло…

Ник недоумённо воззрился на Даймлера, на долю секунды потеряв управление. На такой скорости это не грозило ничем опасным, но пассажир побледнел и вцепился в поручень мертвой хваткой. Ник отвернулся и пообещал себе больше так не делать. Обычно в машине рядом с ним сидела Сильвия, которая умудрялась оставаться неподвижной и невозмутимой, даже когда Ник переводил транспортное средство в «двухколёсный» режим, но, видимо, для этого надо пару лет потренироваться…

— От удара сломались кости с левой стороны тела. Рука, нога, таз, все рёбра… В результате я остался с одним правым лёгким. Будь сердце слева, сразу же умер бы…

— А сколько вам было лет?

— Двадцать семь.

— То есть, сейчас вам пятьдесят четыре, — проворно сосчитал Ник.

Теперь уже Даймлер недоумённо уставился на него. Ну, по крайней мере, недоумённо молчал за спиной.

— Простите. Я хотел сказать, что вы посвящаете просмотру альбома всё своё свободное время уже половину жизни… Или вы и после гибели родителей делали фотографии?

— Нет. У меня уже не было аппарата и проявочных приспособлений… А что касается половины жизни… я полюбил рассматривать фотографии ещё с детских лет, задолго до того, как… остался один.

— Где ваши родители работали?

— У них была мастерская по ремонту велосипедов. Здесь, на острове.

— А вы выбрали другую профессию?

— Нет, тогда я тоже работал с ними.

— Похоже, велоспорт — страсть вашей семьи.

— У матери и отца были достижения. И в туризме, и в гонках. А я — просто любитель.

— Теперь не катаетесь?

— Разве что вокруг квартала… Силы-то есть, но духу не хватает на большее. Сейчас я предпочитаю пешком ходить.

Ник вздохнул. Теперь он начинал понимать мотивы поведения и чувства Даймлера. Двое людей, бывших круглыми сиротами, создали семью и решили дать сполна своему ребенку то, чего сами были совершенно лишены в детстве — родительскую любовь. Но переусердствовали. Семья заменила ребенку весь мир. Работа в мастерской родителей, велопрогулки, фотографирование мест посещения, рассматривание снимков потом, долгими вечерами, с обсуждениями и воспоминаниями. Сын вырос, стал взрослым, но не готовым к самостоятельной жизни в окружающем мире. И всё бы ничего, если бы не внезапная гибель родителей, обрекшая его на тяжкое существование в непонятной и, может быть, враждебной среде. В такой жизни люди либо долго не выдерживают, либо находят утешение в чём-то иллюзорном. И рассматривание семейных снимков отнюдь не самый плохой выход. И вот, его лишают этой единственной соломинки, держащей на плаву в море отчаяния. Человек, за полвека не научившийся нормальному общению с посторонними людьми, вынужден обращаться к непонятным «частным детективам»…

— Почему же вы не продолжили заниматься велоремонтом?

— Я очень долго лечился. Почти два года. Было несколько операций, восстановление… Всё это очень дорого. Органы социальной опеки, которые занимались мной, чтобы покрыть расходы предложили продать и дом, и мастерскую.

— Негативы пропали тогда?

— Да. Через несколько дней после того, как очнулся и стал понимать, что случилось, я попросил принести альбом. Обо всём остальном не думал… А он был важен мне, как память.

— И дом был продан вместе со всем содержимым?

— Наверное. Это происходило постепенно. Я… не очень-то стремился выжить… Но болеть и не умирать тоже тяжело… Поэтому, когда мне говорили, что что-то продадут, чтобы оплатить лечение, я соглашался, не ставя никаких условий и оговорок.

— А вы знаете, кто сейчас этим всем владеет?

— Нет. Дом менял хозяев несколько раз. Лет семь назад там всё перестроили и даже участок перепланировали. Да соседние участки тоже. Со времен моей жизни ничего не осталось, и я перестал туда ходить.

Ник подумал, что все эти события должны были документироваться. Чисто теоретически, их последовательность можно было бы отследить, опросить участников… Непонятно, что получится в итоге, но вдруг кто-то нашёл негативы… И что? Посмотрел на них, они ему так понравились, что он решил украсть альбом с отпечатками? Конечно, психические отклонения бывают самые необычные, но, если исходить из таких версий, не одного дела не раскроешь. Можно попытаться найти негативы самому, но распечатать тысячу снимков в эпоху цифровых технологий, когда все уже забыли, как выглядит фотоувеличитель… Ник решил не звонить Сильвии. Она уже получила одно задание, поэтому пошлёт его куда подальше. И будет права.

— У ваших родителей были друзья?

— Пожалуй, Хобсонов можно было считать друзьями нашей семьи. Они пытались помогать мне, но были сами в тяжелом положении.

— А где они сейчас?

— Семнадцать лет назад они уехали с острова. В Тампу. Поначалу мы переписывались, но уже лет десять, как они перестали отвечать. Я нехорошо поступил. Надо было съездить туда, выяснить, в чём дело, а я всё откладывал…

Ник понимал, что для Даймлера даже такая поездка была бы непростым испытанием.

— У них были дети?

— Трое. Но все намного старше меня. Когда я оказался в сознательном возрасте, они уже жили отдельно.

Что ж, видимо, этих Хобсонов уже нет в живых, а их наследники вряд ли что знают о Даймлере и его бедах. Но, в принципе, и этот вопрос стоило обсудить с Сильвией, когда они встретятся. Вдруг, она что накопает в своем Интернете.

— Через пятьдесят метров поверните направо, — подал голос навигатор. Ну конечно, метров. О ярдах и милях мы, типа, не знаем. Устанавливал навигатор он сам, но настраивала его, естественно, Сильвия, и вот — результат.

— Вообще-то, на эту улицу не стоит сворачивать, там трубы перекладывают. Лучше — на следующую, — предупредил Даймлер. — По расстоянию — это то же самое.

Следующая улица даже не была заасфальтирована. Потом они свернули в ещё более глухой переулок. Заросший кустами и деревьями, и настолько узкий, что разъехаться со встречной машиной было бы непросто. Здесь царили тень и прохлада. И не было ощущения, что где-то неподалёку море.

— Через три участка — мой, — поведал Даймлер. Ник потихоньку остановил джип между двух старых деревьев, стараясь как можно плотнее прижаться к слегка покосившемуся и когда-то бывшему белым, чисто декоративному заборчику. Выбираясь, он осмотрелся, пытаясь понять, оставил ли другим машинам шанс проехать мимо. Впрочем, судя по отсутствию сколько-нибудь наезженной колеи, желающие воспользоваться этим шансом найдутся вряд ли. Заборы соседних участков мало отличались от даймлеровского, и выглядело маловероятным, что их хозяева были автовладельцами.

Хозяин же этого распахнул перед ним калитку, которая, впрочем, и без того была наполовину раскрыта, являя собой олицетворение условности местных ограждений. По обе стороны дорожки, ведущей к крыльцу, на маленьких грядках среди травы, росли овощи и зелень. Похоже, подножный корм играл в рационе Даймлера не последнюю роль. Само жилище выглядело убого даже по меркам Ника, который, как считала Сильвия, жил в «халупе». Крыльцо из двух деревянных ступенек скорее намекало на наличие у строения фундамента, нежели играло какую-то утилитарную роль. Стены неопределенного цвета из непонятного материала, чуть ли не глинобитные, крытая ржавым железом крыша. И всё ужасающе маленькое, словно это не дом, а садовая беседка со сплошными стенами. Впрочем, дорожка и ступеньки крыльца выметены столь же тщательно, как вымыты окна, занавешенные даже чем-то бледно-цветастым.

Даймлер отпёр замок и открыл дверь, сразу же за которой обнаружилась крохотная кухонька с газовой плитой, холодильником, раковиной, столом, буфетом и прочими атрибутами, возрастом не уступавшими своему владельцу. Дополняли пейзаж две зеленых табуретки. Места для перемещения людей среди всего этого великолепия почти не оставалось. Слева от входа имелись окошки в перпендикулярных стенках, узенькая дверца справа прикрывала путь в чулан или туалет. Привычный потолок отсутствовал. Его роль играла дощатая внутренняя сторона покатой крыши. Свисавший оттуда светильник, наверное, считался здесь люстрой, хотя из пяти патронов лампочки были вкручены только в три. В противоположной от входа стене открытый проём вел в комнату, занимавшую остаток дома. Взору протиснувшегося туда Ника явились кровать, торшер, тумбочка, гардероб, книжная полка и целых три окна, выходящие на заросший фруктовым деревьями садик. Пол повсюду был сделан из обычной, давно не крашеной фанеры.

Да-а-а… чтобы захотеть что-нибудь своровать отсюда надо быть бездомным бродягой. Или что-то знать о спрятанных в этом убожестве ценностях. Хотя, ценность — понятие субъективное.

— Когда вы в тот раз пришли домой, дверь была заперта?

— Да, и окна, и форточки. Изнутри, как я обычно и оставляю их, уходя.

— А запасной ключ есть?

— Есть, в сарае, в ящике с инструментами. Но я им никогда не пользовался.

— А сейчас-то он там? — Ник осмотрел окна комнаты и не обнаружил следов взлома. Если это — дом, какой же тогда сарай?

— Вчера был там. Я тоже подумал, что воры его нашли, но он лежал на самом дне, в пыли. Его очень давно не трогали…

Окна на кухне тоже целы. Что за замок в двери? Да, для такого любая отмычка подойдет. Теперь уже было неважно, что там с запасным ключом, но он всё же спросил:

— Можно в сарай заглянуть?

Они снова оказались во дворе, среди зелени, цветов, птичек и насекомых. Сарай стоял в кустах, у забора, отделявшего участок Даймлера от смежного.

— Вы говорили, что ваши соседи старики…

— В пятнадцатом доме живут Фоссеты, в девятнадцатом — Дрекслеры. И те, и другие — пенсионеры.

— Их можно будет побеспокоить расспросами?

— Да, только не слишком драматизируйте. Они добрые люди и могут принять близко к сердцу. Да и испугаются. А в их возрасте это опасно.

Сараем именовался фанерный параллелепипед, где с трудом умещались велосипед, верстак, садовый инвентарь и небольшой шкаф. Теперь сюда ещё попытался втиснуться хозяин. Для Ника места уж точно не оставалось. Даймлер вытащил из-под верстака плотницкий ящик с молотками, стамесками, напильниками и прочими инструментами, вывалил большую их часть на земляной пол, и достал со дна ключ.

— Вот он, — нашёл необходимым пояснить хозяин свои действия, — как я и говорил.

Ник из вежливости взял ключ. Им действительно почти не пользовались. Даймлер повесил на гвоздь валявшуюся на полу пилу и уставился на Ника в ожидании новых вопросов. Вопросов пока не было. То есть, они были, но формулировались примерно так: «И какой во всем этом смысл?». Задавать их Даймлеру не стоило.

— А кто живёт там? — кивнул Ник в сторону границы с участком, выходившим на параллельную улицу, когда инструменты и ящик вернулись на исходные позиции.

— Никто. Хозяева все время живут в Майами и здесь появляются раз в несколько недель. Последний раз были ещё в прошлом месяце.

Бесхозный участок зарос кустами и деревьями ещё сильнее, чем задний двор Даймлера. Похоже, там и забора-то не было. Ворам проще всего было прийти оттуда и туда же уйти. Хотя, это тоже ничего не давало, Ник полез в заросли. Забор там всё-таки был, но его густо оплели лианы или лозы какого-то вьющегося растения. Редкие свободные доски сплошь поросли мхами и лишайниками, кое-где содранными. Может, воры лезли, а может кошка пыталась когти точить.

— Даймлер! — позвал Ник хозяина, который у задней стены дома старался пристроить куда-то деревянный брусок. — Вы часто здесь бываете?

— Реже, чем надо, — вздохнул тот, подходя, — траву нужно косить, ветки обрезать, стволы белить, листья опрыскивать… Всего этого я не делал уже давно.

— Как, по-вашему, здесь есть следы похитителей?

— Не думаю… Хотя трава местами и смята, и ветка, вон, сломана, всё это могло и прежде произойти, я не помню, так ли это выглядело раньше.

— Понятно, — молвил Ник, хотя понятного было мало, — здесь я вроде бы все осмотрел. Схожу, побеседую с вашими соседями. Если они дома, конечно.

— Да, они почти всегда дома. По магазинам ходят даже реже меня. Вас с ними надо знакомить?

— Думаю, я справлюсь сам.

— Тогда я пойду работать. Нужно выполнять взятые обязательства. Ну, и деньги зарабатывать.

Ник кивнул. Даймлер ушёл в дом, и, через оставшуюся открытой дверь, было видно, как он что-то раскладывает на застеленном газетами кухонном столе. Сам Ник, сквозь распахнутую же калитку, вышел на улицу. На скамейке у ворот девятнадцатого дома, на небольшом пятачке солнечного света, сидела старушка. В руках она держала какое-то вязание и, похоже, дремала. Очки с носа сползли на грудь и висели на растянувшейся резинке. Голова свесилась на бок, рот слегка раскрыт, демонстрируя вставную челюсть, глаза скрылись за морщинистыми веками. Совершенно белые седые волосы контрастно выделялись на фоне черной кожи. Настоящая бабушка «божий одуванчик».

Ник деликатно кашлянул, приближаясь. Бабушка слегка встрепенулась и открыла глаза.

— Добрый день, сударыня.

«Сударыня» подняла взгляд, пытаясь разглядеть подслеповатыми глазами неожиданного собеседника. Похоже, она просто не понимала, что осталась с невооруженными глазами.

— Кевин? — неуверенно предположила она после недолгих сомнений.

— Нет, мадам. Меня зовут Ник, — он присел на корточки перед скамейкой и очень осторожно вложил очки в её пальцы. Миссис Дрекслер (по всей вероятности) поняв, в чём дело, отложила спицы и нацепила очки на нос. У неё были большие широкие ладони, говорившие о многих десятилетиях физического труда. Молния на кофте не застегивалась, а туфли выглядели такими сношенными, что казались ровесницами своей хозяйки. Так что, тяжёлый труд не привел к обеспеченной старости. Некоторое время она рассматривала его, пытаясь понять, что происходит.

— Простите, что вы сказали?

— Сегодня хороший день, — начал Ник чуть громче, — не правда ли?

— Да. Прекрасный денёк. Солнышко светит, ветра нет… Немного прохладно, правда. Но если правильно одеться…

Прохладно? Теперь понятно, зачем жительница тропического острова вяжет шерстяной… шерстяную… в общем, шерстяные вещи. Одета она была действительно «правильно». Ник, выйдя на солнцепек, уже через минуту захотел вернуться к морю, а ей не было жарко даже в теплой кофте.

— Простите, молодой человек, мы знакомы?

— Уже немного да. Я Николас Слотер, частный сыщик.

— Знаете, вы здорово похожи на старшего внука наших соседей.

— Возможно. В здешних краях большинство людей моего возраста одеваются одинаково. Можно задать вам несколько вопросов?

— Конечно, в этой глуши так редко встретишь нового собеседника. А вы как здесь очутились?

— К сожалению, по долгу службы.

Она испугано огляделась.

— Что-то случилось? — Ник вспомнил о предупреждении Даймлера и решил быть поосторожнее.

— Ничего страшного. Вчера утром в дом к вашему соседу, мистеру Даймлеру, залезли воры…

— Ой-ой-ой, бедный Готлиб. Он сам-то не пострадал? А то мы с мужем с позавчера из дома не выходили.

— Нет, с ним все в порядке, разве что сильно переживает из-за украденного фотоальбома. А почему вы…

— Нэнси, а где наш майонез? — перебил Ника слабый, дребезжащий голос из-за забора. Он встал и взглянул поверх штакетника. По дорожке, ведущей от дома номер девятнадцать, к калитке медленно приближался, опираясь на кривую палку, согбенный лысый старичок. Надо думать, тот самый супруг Нэнси Дрекслер.

— Чарли, ну зачем ты встал? — укоризненно произнесла она, с кряхтением и оханьем пытаясь подняться со скамьи и не уронить при этом вязание. Что удалось ей только с помощью оказавшегося рядом частного детектива. — Договорились же, что сегодня ты будешь лежать. Я лишь поэтому вышла на улицу.

— Не хочу я лежать. У меня уже и не болит ничего. Ты лучше скажи, где этот чёртов майонез?

— Чарльз, не чертыхайся, ты не один. Ты сам съел вчера остатки, а тюбик я выбросила.

— А где тот, что был в банке?

— Он заплесневел, его я выбросила ещё раньше. Чарли, этот молодой человек, Николас… э-э-э…

— Слотер, — напомнил Ник.

— Да… — смущенно кивнула Нэнси, — …утверждает, что Готлиба обокрали.

— Вот черти… Подожди, а чего ж у него красть? Он бедней нас.

— Вот, мистер Слотер говорит, что своровали фотоальбом.

— А вы кто? — Чарли доковылял до калитки, протиснулся на улицу и уселся на скамью рядом с женой.

— Кстати, да? — робко поинтересовалась она.

— Я сыщик, — ещё раз терпеливо объяснил Ник. — Даймлер нанял меня, потому что полиция перегружена.

— Нанял? — подозрительно переспросил Дрекслер, оперев небритый подбородок на свою палку и исподлобья хмуро глядя на Ника. — На какие это шиши?

Ник пожал плечами.

— Сказал, что у него есть тысяча сто долларов. Мы не задаем клиенту вопросов о происхождении его состояния, если того не требует расследование.

— Наверное, это те деньги, что он откладывал на крышу, — покачав головой, предположила Нэнси.

— А альбом — это, поди, тот, большой, с семейными фотографиями? — все также хмуро спросил её муж. Ник кивнул.

— Бедный Готлиб, он так его любил, — всплеснула руками старушка.

— Он рассказывал вам об этом?

— Нет, он очень скромный. Наверно, считает, что много говорить о себе некрасиво.

— Да, парень болтать не любит, — подтвердил дед.

— Вы не подумайте, Готлиб очень славный. Никогда не отказывается помочь, покупает нам продукты и лекарства, если дети и внуки долго не приезжают. А про альбом мы знаем, потому что он часто смотрит его по вечерам. Сидя на крыльце, или в доме, у окна. Он и занавески почти никогда не задёргивает. Ему тяжелая доля выпала, так что эти снимки, наверное, много для него значили…

— Какая ж чёртова сволочь его украла?!

— Чарли, ты опять чертыхаешься!

— Вот это я и хочу выяснить, — попытался, наконец, перейти к делу Ник. — Преступление произошло вчера, приблизительно между восемью и одиннадцатью утра. Вы не заметили в это время ничего подозрительного?

— Мы вообще ничего не заметили, — вздохнула бабушка Нэнси. — У Чарли ещё под утро разыгрался приступ артрита, и мы до сегодняшнего дня из дома не выходили. Надо было конечно, врача вызвать…

— Да что толку от твоих врачей! Обезболивающее ты и сама мне вколола. Хотя от него пользы немного…

— Так что мы ничем не можем вам помочь, Николас, — виновато развела руками миссис Дрекслер. — Но, если хотите, я провожу вас к Фоссетам, в пятнадцатый дом, они могли и увидеть что-то.

— Вот и отлично, заодно майонеза займем. У них наверняка есть, Стэн его любит.

— Ты бы лучше сидел.

— Да ладно, что я полста шагов не пройду?

— Вот упрямый стал на старости лет.

— Пойдёмте, — согласился Ник, — мне нужны хоть какие-то сведения, иначе моя профессиональная гордость будет уязвлена.

Путешествие в полсотни шагов всё же отняло у них несколько минут. Тем более в обход Никова джипа. За это время ему довелось узнать много нового о домашних способах лечения артрита и вреде дешевого майонеза. Хозяйку пятнадцатого дома они обнаружили у самой калитки, стоящей на коленях возле клумбы.

— Мэри, здравствуй, — подала голос Нэнси. Никакой реакции.

— Вот глухня! — проворчал Чарльз. — Мэри, обернись, соседи пришли!!

Дребезжащий крик возымел действие, и женщина медленно повернулась к ним, не вставая с коленей. В отличие от миссис Дрекслер, Мэри Фоссет была упитанной светлокожей бабушкой с коротко стриженными темными волосами и румяными щеками. Она улыбнулась и всплеснула короткими толстыми руками.

— Чарли, Нэнси! Мы даже звонить вам боялись, думали вы спите после вчерашнего. А вы, оказывается, уже вовсю разгуливаете. Какие молодцы! А я вот безуспешно воюю с сорняками. Они-то каждый год новые рождаются, а мне уже семдесят восем, — она говорила громко и задорно, словно показывая окружающим, как с ней должны разговаривать они.

— Мэри, кто там у тебя?! — раздался зычный баритон из глубин сада.

— Стэнли, это Дрекслеры с каким-то симпатичным юношей!

— Так что ж вы там стоите, пусть заходят!

— Действительно, — с кряхтением сказала миссис Фоссет, с трудом вставая на прямые ноги. Ник бросился было ей помочь, но пока сообразил, как открывается калитка, она уже и сама справилась. — Пойдёмте в дом, у нас печенье ещё не остыло, чайку попьем. Как здорово, Чарли, что ты поправился.

— Домашнее печенье у Мэри — просто чудо, — сообщила Нику Нэнси, когда они входили в дом. Точнее поднимались по крыльцу на веранду, где имели место: большой деревянный стол, накрытый выцветшей скатертью неопределенного оттенка, несколько плетёных кресел и толстый бородатый старичок в больших роговых очках, безуспешно пытавшийся повесить на высоко торчащий гвоздь какую-то невразумительную репродукцию. После того, как в дело вмешался Ник, картина всё же заняла предназначенное ей место и хозяйская чета принялась обниматься с гостевой. Когда и с этим было покончено, Слотера наконец-то представили.

— Стэн, Мэри — это частный детектив Николас… э-э-э… — забывчивая Нэнси вновь беспомощно уставилась на Ника.

— Слотер, мать. Даже я запомнил, — выручил её супруг.

— Да, да… — окончательно смутилась Нэнси, — мне кажется он немного похож на вашего Кевина.

Мэри, уже успевшая расставить чашки вокруг большого блюда с печеньем, водрузила чайник на подставку и осмотрела Ника со всех сторон.

— А ведь и правда, — задумчиво произнесла она, — похож. Только худой, брюнет и с длинными волосами.

Все засмеялись. Ник тоже, но только, чтобы не нарушать непринужденность разговора. Сам он юмора не понял.

— Что же детективу делать в наших тихих местах? — поинтересовался Стэнли Фоссет.

— В наших тихих местах произошло ограбление, — печально сообщила Нэнси.

Фоссеты испуганно уставились на Ника. Хозяйка даже пролила кипяток на скатерть.

— Ограбление — это слишком громкое определение, — поспешил он их успокоить. — Просто кража.

— У Готлиба утащили семейный альбом. Пока его не было дома. Черти паршивые…

— Чарли, да прекрати ты ругаться! — тот только махнул рукой.

— Боже! — Мэри прикрыла рот рукой. — Бедный Готлиб! Это же самое безобидное существо на свете. У какого негодяя рука поднялась? Он ведь, кроме этого альбома ничем не дорожил. Да и нет у него ничего…

— Он вам что-то рассказывал об этом?

— Ну что вы, мистер Слотер. Это же такой стеснительный человек!

— То есть, общаетесь вы с ним мало?

— Нет, вы не подумайте, что он — бука какой-нибудь. Готлиб очень воспитанный, вежливый, всегда поможет.

— Ему, конечно, досталось от жизни, но здоровья у него всё же побольше, чем у нас, — добавил Стэн. — Но он, и вправду, очень робок и застенчив. А про альбом мы и сами догадались. Не один десяток лет рядом живем.

Ник понял, что начинает проникаться к клиенту… Если не уважением, то сочувствием.

— Это произошло вчера, от восьми до одиннадцати утра, когда мистера Даймлера не было дома. Постарайтесь вспомнить, может быть, вы видели что-то…

Старики надолго замолчали. Ник съел ещё одно печенье и отхлебнул чая. Выпечка оказалась превосходной, и он бы не отказался, если радушные хозяева предложили бы взять несколько штук с собой, «на дорожку». А вот чай был противный. Наверное, там и чая не было, одни травы. Но пенсионерам это, должно быть, полезно. Он посмотрел в сторону Даймлеровского участка. Ничего не было видно, за густой листвой.

— Во дворе у него мы ничего не заметили, — словно подтверждая его мысль, сказал мистер Фоссет, — а на улице… Дорогая, эти ребята, которые трубы кладут, они когда приходили?

— Так ведь после обеда это было. А обедали мы в два.

— В два? Я же в это время уже ложусь дремать.

— Потому ты и не спишь по ночам, что днем дрыхнешь.

— Наоборот! Я сплю после обеда потому, что не высыпаюсь ночью.

Чарльз заметил взгляд Ника и покачал головой.

— И вот так целый день. Хотя, мы с Нэнси, наверняка не лучше.

— Уж ты-то — точно! — сказала Нэнси.

Что-то эта бессмысленная перепалка Нику напоминала, но додумывать было некогда. Если ещё и он начнет отвлекаться…

— Друзья, давайте вернемся ко вчерашнему утру. До обеда вы видели кого-нибудь поблизости от дома Готлиба? — Детишки бегали… Человек шесть-сем. По-моему, они с дальнего конца улицы, где она на Верхнюю выходит. Я их как-то там видела.

Дети могли, конечно, устроить разгром в доме и даже утащить альбом. Просто из озорства. Но как они попали внутрь? Разве что нашли где-нибудь отмычку и решили попробовать на первом попавшемся запертом строении? Нет, дети бы чего-нибудь ещё утащили. И наверняка нанесли бы урон пищевым запасам. По крайней мере, сладким. Но всё же этих ребят стоит отыскать.

— А сколько им лет?

— Восем-десять. Может одиннадцать, не больше.

— Ещё мотоциклист здесь ездил. Какой-то странный, — вспомнил Стэн.

— Почему странный?

— Ну, во-первых, он был одет странно. Такой темно-серый костюм… И не спортивный и не ковбойский, но чем-то похож… То ли из старой кожи, то ли из грязного вельвета…

— Мы, ведь, все вдобавок ещё и плохо видим, — пояснила Мэри.

— Но темные очки и шлем, я разглядел. А ещё у него в зубах всё время была сигара.

— Всё время?

— Да, он больше часа здесь катался. Круги выписывал по окрестностям.

— И что, быстро носился?

— Нет. Миль двадцать, не больше.

— По нашим колдобинам быстро не поездишь, — сказала Мэри — Да и староват он был для гонок, по-моему. Да только вряд ли это он украл. Он ведь ни разу не остановился. Всё ездил и ездил…

— Так мы его, видать, тоже слышали, мать! — воскликнул Чарльз. — Я помню, как полдня за окном что-то тарахтело, — Нэнси кивнула.

— А что за мотоцикл? — поинтересовался Ник. Описание человека и его поведение показались ему странными, но пока это ничего не давало.

— Да не мотоцикл даже… В наше время это называли мопед. А в марках я не разбираюсь. Может, детишки эти что-то скажут. Или та влюблённая парочка.

— Что ещё за влюблённые?

— Парень и девушка лет семнадцати. Бродили здесь, держались за руки, обнимались, сидели у них, — Мэри кивнула на Дрекслеров, — на скамейке. Но, кажется, ни разу не целовались. Потом ушли, туда же, в сторону Верхней улицы, куда и детишки.

Это уже выглядело подозрительно. Юные парочки обычно разгуливают под луной, в темное время суток. В первой половине дня влюбленным полагается отсыпаться после таких прогулок. Если из соседних домов не было видно, что происходит на участке Даймлера, эти юнцы спокойно могли пролезть в дом, вытащить всё, что нужно, а потом быстро передать проезжавшему мимо мотоциклисту. Затем тот, для отвода глаз, мог и ещё раз проехать мимо.

— Эта пара не общалась с мотоциклистом?

— Вроде бы нет. Но мы не следили за ними… всё время.

— Кто ещё мог видеть этих персонажей.

— Только Рипли. У нас здесь половина домов пустует. Хозяева ищут лучшей доли на континенте. Но он не очень приятный собеседник. Шумит, дразнится, всех высмеивает. Если к нему пойдёте, то уж будьте с ним построже…

— Да… и… — смущенно начал Стэнли, — Ник, может вы, как страж порядка, попросите его вести себя потише. Особенно, когда у него собирается компания. Бывает, что всю ночь музыка грохочет.

— А давайте, прямо сейчас все вместе к нему и сходим, — предложил Слотер.

Старички стали испуганно переглядываться. Было видно, что пресловутого Рипли они побаиваются, но приструнить его очень хотят.

* * *

Восемнадцатый дом прятался за высоким сплошным деревянным забором, назначение которого было довольно трудно постичь, ибо калитка в нём отсутствовала. Широкий проём между старыми замшелыми досками имелся, и даже ржавые петли с одной стороны торчали, но ничего на них не висело. Зато рядом наблюдались двустворчатые ворота, наводившие на мысль, что, по крайней мере когда-то, у хозяев был автомобиль. Звуки работающего телевизора доносились даже на улицу. Их забавная делегация гуськом проследовала в калиточный проём. Во дворе действительно стояла машина, но сложно сказать, когда она ездила в последний раз. Во всяком случае, задние колеса отсутствовали, а сквозь ржавый радиатор уже проросла крапива. Входная дверь дома распахнута, как и рамы всех окон. Музыкальное сопровождение местной телевикторины грохотало оттуда, лишая смысла любые попытки постучать или окликнуть хозяина. Ник просто шагнул внутрь.

— Итак, что же вы выберете: пиратские сокровища, дары моря или тайны глубин? — жизнерадостно возвопил голос ведущего.

— Я выбираю блондинку из второго ряда! — не менее радостно ответил хозяин дома восемнадцать и довольно загоготал. Он восседал посреди кухни, развалившись на продавленном кресле за грязным столом, заваленном банками пива, ореховыми скорлупками, пакетиками чипсов и сушеных кальмаров. Это был весьма упитанный небритый мужчина в трусах и майке блёклых цветов. Коротко стриженные рыжие волосы обрамляли глубокие залысины. Первыми он заметил стариков:

— О, кандидаты в трупы! Дружно движетесь. Только ваши дома на той стороне улицы, — Рипли опять загоготал и только теперь обратил внимание на Ника — А это что за девица?

— Ник Слотер, частный сыск, — представился тот, думая стоит ли переходить на понятный хозяину язык, или некоторое время поиграть в деликатность, чтобы узнать, как он на это реагирует.

— Шон Рипли, общественные потери! — ответствовал хозяин, гнусно ухмыляясь, и добавил: — Я забавный, верно?!

Ник пожал плечами.

— Забавы — вещь относительная. Одни смеются, другие грустят.

— Так ты чего пришёл? Поржать или поплакать?

— Поспрашивать, — Ник подобрал вращающийся стул, стоявший возле холодильника, и уселся напротив, загораживая Рипли телевизор. — Ну, Шон, рассказывай, что делал вчера до обеда?

— Бухал, ётцыть! — воскликнул весельчак Шон. — Потом блевал. Потом дрых. А когда очнулся, оказалось, что всё кончилось… И бухло и закуска. Вот такая хрень. А ты чо делал?

— Приблизительно, то же самое. Ты один живешь?

— А ты не живешь, разве?

— Я имел в виду, в этом доме.

— В этом — один. А на острове нас много. Я забавный, верно.

— Верно, — согласился Ник. — Так с кем же ты вчера пил, забавный.

— Так, вроде нè с кем. Чего там пить было? — Рипли показал большим пальцем себе за спину. У стены, возле старинных напольных часов без стрелок, стояла батарея пустых бутылок. Пенсионеры, оставшиеся в дверях, неодобрительно зашептались. Ник подумал, что бутылок, наверняка, ещё много разбросано по дому и двору.

— А ты не видел ничего подозрительного в это время?

— Чертей, ётцыть! Я их всегда подозревал! Стоит мне напиться, они тут как тут.

Ник вздохнул. Ладно, попробуем официально.

— Мистер Рипли, напоминаю, я — детектив. И веду расследования дела о краже имущества у вашего соседа, — Ник достал удостоверение и показал его хозяину. — В каких отношениях вы с Готлибом Даймлером?

— В международных! Чего? Я — ирландец, он — немец.

— Как часто вы бываете у него в доме?

— Как дельфины на Луне! Я забавный, верно?

— Не верно! Слушайте, Шон, вам придётся серьёзно ответить на мои вопросы, или я задам их в другой форме.

— Слышь, детектив, я вообще не пойму ты мужик или баба? Лебезишь чего-то, хвостик отрастил…

— Хочешь проверить? — усмехнулся Ник.

— А то! Сколько пива выпьешь? — Рипли кивнул на стоящую на столе упаковку.

Ник молча оторвал одну банку, откупорил, выпил одним глотком. Пиво было паршивым, но у Паука, в «Тропической жаре», к чему только не привыкнешь. Старики зашептались ещё более неодобрительно, но он успокоил их, подняв раскрытую ладонь. Потом опрокинул в себя вторую банку.

— Э! Полегче! — заявил Рипли — Я на пособии.

— Вам известно о ценности семейного фотоальбома для господина Даймлера?

— Мне известно о ценности бутылки виски для господина меня. И что? Меня это не остановило, — Шон снова показал себе за спину. Пустых бутылок из-под виски там было несколько. — Я забавный, верно?

Для разнообразия Ник промолчал. Судя по всему, Рипли понятия не имел об альбоме. И уж тем более о том, что его украли. Но, если он такой — трезвый, то понятно, почему от него страдают соседи, когда он напьется. Надо было что-то делать.

— Вот что, парень, — сказал Ник. Рипли вряд ли был старше его, — я работаю на заказ и должен найти пропажу. Будь я копом, мне было бы важно раскрыть преступление, то есть повесить на кого-нибудь вину за его совершение. И ты для этого идеально подходишь. Но не спеши расслабляться. У моих приятелей в участке столько глухарей и висяков, что они просто спят и видят, как бы их все списать на какого-нибудь беззащитного и безработного алкаша. Там сроков хватит на пять твоих жизней. Соседи успеют выспаться. И мне ничего не стоит шепнуть лейтенанту адресок. Я не очень забавный, верно.

Пока слегка растерявшийся Рипли соображал, что бы ответить, Ник открыл и заглотил ещё одну банку. Потом смял её в кулаке и бросил на стол перед хозяином.

— Если соседи ещё будут жаловаться на тебя, я вернусь с парнями в форме. Ну, а если вдруг что-то вспомнишь, — он бросил рядом с банкой визитку, — звони.

Когда они вышли обратно на улицу через дырку в заборе, Мэри озабоченно взглянула Нику в глаза.

— Мистер Слотер, вы, конечно, здорово его припугнули, но, может, не стоило так пить?

Ник усмехнулся:

— При моей работе умение не пьянеть — обязательное условие выживания. Так что за меня не беспокойтесь. Но вот расследование моё почти не продвинулось.

— То есть вы считаете, что Рипли ничего не знает о похищении? — спросил Чарли.

— Да, если только он не ломал комедию. Но, тогда, он — талант, — ответил Ник, а про себя подумал: «И если вы все, начиная с Даймлера, не играете передо мной какой-то чудовищно бессмысленный спектакль… Похоже, у меня паранойя». Но, истины ради, ясности в деле как не было, так и нет. — Ну, что ж, — он осмотрелся, — пожалуй, мне стоит поискать этих детишек с Верхней улицы. Очень приятно было познакомиться. Вы не будете возражать, если я пока оставлю машину тут и пройдусь пешком? Здесь не больше пятисот ярдов.

— Может, возьмете несколько печений с собой. Хотя бы в качестве закуски. Они ещё теплые.

— Я ведь не откажусь, — лукаво улыбнувшись, сказал Ник.

* * *

— Рэд, выходи!

— Рэ-э-эд!

— Вы-хо-ди!

Домик, даром что был двухэтажным, всё равно оставался домиком. На звание дома он явно не тянул. Конечно, это здание выглядело намного солиднее, чем жилища Даймлера, Рипли, Дрекслеров или Фоссетов, но впечатления основательности всё-таки не производило. Земля в этих кварталах стоила дороже, улицы проложили шире, и даже заасфальтировали. Поэтому участки были маленькими и дома стояли близко друг другу. И к забору. Строение, где скрывался Рэд, своим балконом раздвигало чахлые пальмы и почти нависало над ограждением дворика. У забора как раз и толпилась компания из шести мальчишек и девчонок младшего школьного возраста. Ник наблюдал за ними с расстояния двадцати шагов. Сегодня ему везло на встречи со свидетелями. Долгожданный Рэд наконец возник на балконе с большой синей кеглей из мягкой пластмассы в руках. Малышня на улице заорала вдвое радостней. Мальчик, у которого в руках был мяч, крикнул:

— Рэд, айда в салки!

— Ребя, зырь, у меня новая брызгалка! — перекрикивая их всех, объявил Рэд, и окатил друзей струей воды из дырки в днище, сжав кеглю руками. Друзья восторженно запрыгали.

— Уй-я!

— Зэ!

— Выноси!

Дети махали руками, призывая Рэда спуститься к ним.

— Ща! — крикнул тот и сбросил брызгалку на траву под забором.

— А тебя выпустят? — спросила самая маленькая девочка с розовым бантом в волосах.

— Не бэ! — успокоил её Рэд и, ловко перемахнув через перила балкона, оказался сначала на стволе пальмы, потом на заборе, а следом и на траве, вызвав бурю восторженных воплей. Мальчик с мячом подкинул его вверх, но не смог поймать и тот покатился в сторону Ника. Это было ещё одной удачей. Телефон в руке пока был бесполезен, ибо Сильвия почему-то оказалась вне зоны действия сети. То есть попросту отключила свой аппарат. Видать, затеяла что-то серьёзное, если не хотела, чтобы её отвлекал даже напарник. Он выронил трубку и наклонился, чтобы подобрать. Сделал вид, что заметил развязавшийся шнурок и возился с ним, пока мимо не прокатился мячик. А когда вставал, якобы случайно ткнулся головой в коленку пробегавшего мальчишки. Тот начал падать и Ник подхватил его свободной рукой. Относительно свободной, потому что в ней все ещё был пакет с печеньем.

— Прости, пожалуйста. Ты не ушибся?

— Да нет. Это вы простите. Вам же по голове досталось.

— Я Ник, — он протянул мальчику ладонь. — А тебя как зовут?

— Том… — неуверенно начал тот, вроде как сомневаясь, что правильно здороваться за руку с незнакомым дядей при первой встрече, — Томас Паркер.

— Держи печеньку, Томас Паркер, — сказал Слотер, доставая из пакета ещё чуть теплую коврижку. Парень неуверенно взял угощение и осторожно надкусил.

— Спащибо, — сказал он с набитым ртом. По лицу было видно, что ему понравилось. В это время к ним подтянулась остальная ватага.

— Угощайтесь, ребят, — предложил Ник, протягивая пакет темнокожей девчонке с множеством маленьких косичек, на вид самой старшей. — Нам с Томом столько не съесть.

Глядя на с удовольствием жующего товарища, дети потянулись к пакету. Пришлось пожертвовать лакомством. Хотя он собирался принести печенье Линде. Чтобы показать, что домашняя выпечка и то, что они пытались соорудить вчера вечером — разные вещи.

— Чё-о-тко-а! — растягиванием гласных выразил своё удовольствие смуглый, коротко стриженый мальчик. — А это что?

— Домашнее печенье. Только рецепт не спрашивай. Меня самого угостила одна бабушка с Прогресс-лайн. За то, что я помог ей успокоить шумного соседа. Я-то здесь вроде туриста, — Ник подобрал с травы мячик. — Во что играете?

— В салочки, — заявил Рэд, по-прежнему чрезвычайно гордый своей новой брызгалкой.

— С мячом?

— Ага. Чтоб осалить, надо попасть мячом. Только лучше играть там, на Прогрессе, там три одинаковых дерева есть, кто за них держится, того — не салить.

— Так они так никогда водить не будут.

— Не! — дети дружно загалдели, наперебой объясняя правила:

— Больше десяти секунд держаться нельзя!

— И больше одного на дерево нельзя!

— А кто нарушит — три кона водит!

— Значит, вы ходите туда играть?

— Ага. И в прятки, и в войнушку. Там кустов много и машины не ездят.

— Тамошние жители на вас не ругаются?

— Не-а. Там в половине домов никто не живёт.

— А ещё там по деревьям лазать здорово. Только вот Хорхе плохо умеет.

— Не бэ! — воскликнул смуглый Хорхе. — Я уже не хуже других научился!

— Да, деревья у вас здесь красивые, — согласился Ник. — На побережье одни пальмы, а тут столько фруктовых! Так и просятся на фотографию. Отщелкать кучу снимков и собрать альбом. И назвать «Фруктовые сады Ки-Мэрайя». Фотоделом никто не увлекается?

— Не. У нас телефоны детские — без камер. И на компьютеры нас не пускают. Хотя у Зины есть.

— Я ж говорю, это не мой, мне брат разрешил поиграть, — возразила Зина, возмущенно потрясая своими косичками.

— Вообще-то я имел в виду бумажный альбом, — пояснил Ник. — Ну, знаете, такая большая книжка, где на страницах наклеены распечатанные фотографии.

Дети непонимающе переглянулись. Похоже, они сроду не видели таких вещей.

— А зачем?… — осторожно поинтересовалась девочка с бантами.

— Да, видать, я здорово отстал от жизни, — вздохнул Ник. Вряд ли все семеро ребятишек были такими замечательными артистами, чтобы разыграть неподдельное коллективное непонимание. Что ж, круг подозреваемых сужался. Вернее, расширялся круг невиновных.

— А когда вчера там играли, кого ещё видели? — спросил он, неожиданно даже для себя.

— На мотоцикле какой-то дядька ездил…

— И Билли Крамп со своей девчонкой гулял.

Дети даже не поняли, что о вчерашних играх никто из них Нику не говорил.

— Кто-нибудь заметил марку мотоцикла?

— Это «Судзуки».

— Не «Судзуки», а «Хонда»!

— Да ты вообще в мотоциклах не разбираешься.

— Не бэ, разбираюсь. И получше твоего.

— Это «Кавасаки» был. Я могу эмблему нарисовать, — заявил Хорхе и принялся выводить что-то палочкой на вытоптанном участке земли между асфальтом и ближайшей калиткой. Остальные мальчишки сели на корточках вокруг.

Зина дернула Ника за руку:

— Вообще-то марка мотоцикла — КТМ. У меня брат увлекается, он объяснял, — Ник понимающе кивнул.

— Секи, вот такая там эмблема была! — обратился Хорхе к четвертом мальчику, имя которого Ник ещё не узнал, показывая на свои художества. Зина оказалась права, он нарисовал эмблему КТМ. Какой смысл разъезжать на таком байке по заросшим переулкам?

— И что было одето на мотоциклисте?

— У него серый комбинезон был.

— Ага! И ещё черные сапоги.

— И шлем желтый!

— И темные очки!

Дети старались перекричать друг друга в стремлении первым сообщить запрошенные сведения. Впрочем, ничего нового Ник не узнал. Одеяния таинственного незнакомца практически соответствовали описаниям пенсионеров.

— Вы с ним знакомы?

— Не, мы раньше его не видели.

— Ни разу.

— А сегодня он не ездил?

— Нет.

— Он разговаривал с влюбленными?

— Не. Он вообще не останавливался. Ни, когда они на скамейке сидели, ни потом, когда сюда пошли.

— А подружку Билли Крампа как зовут? — начал было Ник очередной раунд расспросов, но его перебил женский голос.

— Рэджинальд, я же не разрешала тебе разговаривать с незнакомыми дядями! — в раскрытой калитке стояла брюнетка в фартуке. Непричёсанная, не накрашенная, с усталым лицом и руками в муке, но довольно молодая.

— Эту неприятность несложно поправить, мэм, — поспешил успокоить её Ник и шагнул навстречу, вытаскивая удостоверение. — Частный детектив Слотер.

— Кэтрин Лунд. Что-то случилось? — обеспокоилась мамаша.

— Кража на соседней улице. Ребята, поймаете свечу?

— Чего?

— Волейбольную подачу свечкой, — пояснил он, подбрасывая мячик на ладони левой руки.

— А вы умеете подавать? — усомнился Том.

— Не бэ! — усмехнулся частный детектив Слотер и, подкинув снаряд в последний раз, что было сил, вдарил по нему снизу правой рукой. Мячик взмыл в небеса. Дети с визгом разбежались по сторонам, каждый пытаясь угадать, куда он упадет.

— Ваши детишки не приносили в последнее время старинные фотографии или даже целый альбом?

— Из них мой — только один. Но поверьте, для работающей матери-одиночки и этого хватает… Нет, ничего такого я не видела.

— Так я и думал. Но если вдруг, обнаружите, позвоните, пожалуйста, — Ник протянул визитку. — Честно говоря, моё расследование в кризисе.

Она кивнула.

— Но это происшествие… Детям ничего не угрожает?

— Нет, — поспешил успокоить её Ник. — Никаких причин для беспокойства. Вы знаете Билли Крампа?

— Конечно. Крампы живут на Солнечной, второй дом за тем углом.

— А его девушку?

— Беллу? Или Дэллу?… Ну, в общем, я видела её пару раз… Билли мальчик тихий. Он в этом году школу кончил, а подружки у него так и не было. Как говорят: «Большой, а без гармошки». Поэтому мы все были рады, когда у него появилась девушка. Но это произошло совсем недавно, я не успела с ней пообщаться…

— А что за мотоциклист здесь вчера разъезжал?

— Я сама хотела бы знать. Взрослый вроде бы мужик, даже пожилой, а тарахтел тут полдня, как мальчишка, которому впервые дали покататься. Только собак дразнил…

— Что ж, приятно было познакомиться. Пойду, навещу Крампов.

Возле предполагаемого жилища тихого мальчика Билли женщина лет пятидесяти старательно мыла машину. Впрочем, видавшему виды автомобилю требовалась скорее покраска, чем мойка, так что одного старания было мало. Из динамика довольно громко звучал какой-то вальс, поэтому появление Ника оставалось незамеченным, пока он не подошёл вплотную и не спросил:

— Добрый день, не подскажете, где можно видеть Билли Крампа?

От неожиданности она резко обернулась, не удержалась на ногах, наступила на ведро и упала бы на спину, не поймай её Слотер. В результате он получил по носу мокрой щеткой.

— Ох! — она ухватилась за капот, освобождаясь из неожиданных объятий. — Разве можно так подкрадываться! Вот, вытрите лицо, — женщина достала платок из кармана халата.

— Простите, мисс. Я детектив, расследую кражу на Прогресс-лайн. Мне нужно поговорить с Билли…

— Кражу?! У них же брать нечего, их квартал даже бедней нашего. Если воры ушли с пустыми руками, они теперь на наши дома позарятся.

— Не беспокойтесь, это была специфическая кража, вам вряд ли что угрожает.

— Но Билли мой сын! Что вам от него нужно?

— Миссис Крамп, он интересует меня просто как возможный свидетель. Вчера утром Билли и его подруга были недалеко от места происшествия и могли что-то видеть. Не волнуйтесь, мне всего лишь нужна его помощь.

— А-а. Ну, тогда ладно. Билли и Дэлла пошли в сквер возле детской площадки. Это рядом, за перекрестком, откуда вы пришли.

— Благодарю. Кстати, может, вы знаете, что за человек вчера здесь полдня тарахтел своим мотоциклом?

— Да этого, по-моему, никто не знает. Он же всем страшно надоел. Мы после обеда с соседями только его и обсуждали. Но никто этого господина не узнал.

— Вы уж постарайтесь моё сообщение о краже сегодня не обсуждать. Не потому, что оно может напугать ваших соседей, а потому, что может спугнуть вора.

Билли оказался довольно крупным парнем, ростом со Слотера. И отнюдь не тщедушный. Стройный, широкоплечий юноша. Но выражение лица ещё совсем детское. Понятно, почему обыватели считали его «Большим, но без гармошки». Ник не любил таких суждений… Дэлла тоже выглядела девочкой. Они сидели на скамейке за качелями, держась за руки. Два юных, невинных создания. Ник знал, насколько обманчивыми могут быть внешность и первое впечатление. Возможно, стоило сменить тактику. Ему и самому уже надоели презумпция невиновности и собственная доброжелательность. Он сел рядом с Билли, решительно положил ему руку на плечо и тоном, не терпящим возражений, заявил:

— Ну, все, ребятки, я вас нашёл, так что не будем особенно рассусоливать. Вчера утром в семнадцатом доме на Прогресс-лайн совершена кража. Я детектив, и у меня есть предположение, что вы в этом замешены. Кто-то из вас проник в дом, пока не было хозяина, и стащил альбом. А потом быстро и незаметно передал его проезжавшему мимо мотоциклисту. У меня нет задачи поймать преступника, но вот альбомчик придётся вернуть. Иначе делом займётся полиция. А им, для отчётности, как раз нужен козел отпущения. Всё понятно?

Выражения лица юноши медленно менялось с полного непонимания на подозрение, что его глупо разыгрывают и, наконец, на озадаченно-негодующее. Физиономия же его подруги застыла на мимической иллюстрации вечного вопроса молодежи «Чё?». Невинное юное создание долго смотрело на Ника широко открытыми карими глазами и, в конце концов, сформулировало своё резюме:

— Туфта, в натуре.

— Гнилая наколка, мужик, — поддержал подружку Билли.

— Фуфло, — безапелляционно вынесла окончательный приговор Никовым суждениям Дэлла после небольшой паузы. Они не подумали бежать, оправдываться или возмущаться. Просто дали понять незнакомому мужику, что он говорит глупости. Правда, с помощью довольно специфических терминов, которые не должны быть присущи тихим домашним мальчикам и их первым подружкам. Это смущало, но вот так просто он не собирался отказываться от выбранной тактики. Почему бы не поиграть по их правилам.

— А если я предъяву кину, со свидаками?

Молодёжь некоторое время молча переваривала эту фразу. Возможно, просто пытаясь понять её смысл.

— Тогда, кто-то — шиз, — изрёк, наконец, Билли — Или мы, или ты, или свидетели твои.

Убедительно. Тем более, что никаких свидетелей у него не было.

— Я не просёк, чё за альбом? — спросил Билли, не дождавшись ответной реплики Ника. — Музон? Или большая тетрадка с картинками?

— Большая книжка с фотографиями. Очень большая, — Ник показал руками приблизительный размер.

— Не, такую ему негде было бы положить?

— Кому?

— Байкеру этому. Она бы и за пазухой была видна.

— Ага! Значит, с мотоциклистом вы всё-таки общались?

— Слушай, мужик, иди ежей паси! Он мимо пропилил два раза и всё.

— И потом ещё круг сделал, когда мы сюда пошли.

— И с вами не говорил?

— Не было базара.

— А почему у вас свидания по утрам?

— У Дэллы дрессировки вечером.

— Что?

— Уроки танцев в Майями, — наконец-то начала переводить их речь на английский девушка.

— А ты, Билли, что же — не танцуешь?

— Не, он даже на топтухи не ходит.

— Куда?

— На дискотеки. И правильно — ещё задавит кого-нибудь, — парень неожиданно покраснел. Ну что теперь подумать? Ещё одна парочка умелых притворщиков? Или детектив Слотер ещё раз прокололся?

— Ладно, ребята, сдаюсь. Наезд был плохой идеей. Вижу, что вы не причём. Но не понимаю, почему вы так говорите?

— Как?

— Туфта, наколка, фуфло, ежей паси — вы что, и с родителями так разговариваете?

— Нет,… мы это от… растерянности. Испугались и заговорили как обычно друг с другом.

— А друг с другом-то, почему так говорите?!

— По привычке. Все ребята так говорят. И в школе, и на улице.

— Ясно… Так что, мотоциклист ни разу не останавливался?

— На Прогрессе, точно — нет. Но он кругами ездил, по кварталам, может, на той стороне?

— И вы, конечно, тоже его не узнали?

— Нет. А должны?

— Вряд ли. Его никто не знает. Ну, ладно, ещё раз — извините. Спасибо за сведения, я пройду.

Насколько Ник понимал, искать этого байкера по округе можно было сутками. И ничего не найти. Он решил, что лучше будет найти Сондерса и выяснить, почему тот задержал вчера поставку деталей. Пора была вернуться за руль.

Джек чуть отодвинул занавеску и глянул за окно. Редкие прохожие жались к теневой стороне улицы, прятались под модные зеркальные зонтики и обмахивались, чем придётся. Да, в такую жару лучше сидеть на пляже. Или, как он, в полутемной комнате с кондиционером. Можно читать, смотреть что-нибудь по телевизору или интернету, играть или спать, в конце концов. Можно глядеть в окно. Вот только доходов это не принесёт. Доход приносит работа, а для неё нужен клиент. Он оглядел свои владения. Всюду порядок и чистота. Все заказы выполнены и ждут, когда хозяева придут за ними. Только вот, в такую погоду, люди действительно предпочитают сидеть у воды. Или прямо В воде. Или в кондиционируемом помещении. Конечно, можно было рассчитывать, что клиенты подтянутся ближе к вечеру. И чтобы забрать готовые заказы, и чтобы сделать новые. Но надо признать: фотобизнес на этом острове — дело не самое прибыльное. Впрочем, его предупреждали…

Колокольчик над входной дверью неуверенно звякнул. Джек мгновенно сбросил ноги со стола и принял деловую позу, пытаясь разглядеть, кто же это там нарисовался в прямоугольнике солнечного сияния. В конце концов, глаза привыкли к яркому свету, и он разглядел даму весьма почтенных лет, тяжело дышащую, и держащуюся за дверной косяк. Похоже, старушке не помешало бы присесть. Джек устремился к ней со словами:

— Позвольте предложить вам опуститься на этот мягкий кожаный диван, — он аккуратно взял бабулю под локоть и медленно препроводил вглубь комнаты, где обычно ожидали выполненные заказы посетители. Та с кряхтеньем доковыляла до дивана и медленно перевела согбенное тело в сидячую позу. Джек заметил, что, несмотря на то, что в столь жаркий день она была облачена в теплый жакет поверх наглухо застегнутой блузки, на её лице не выступило ни капли пота. Похоже, кровь совсем не грела эту ходячую мумию.

— Ох, простите, молодой человек, ради Бога простите, — произнесла мумия слабым голосом и закашлялась. — Не надо было мне,… кхе… идти пешком эту остановку. Автобус-то ведь меня обогнал, и я его видела, когда из своего выходила, только сослепу не поняла, что это он. Очки, дуреха, надела для близи, а надо было для дали… А я и те, и другие всегда беру с собой, обязательно, как в моем возрасте-то без этого. Как без валидола. Да только, если ты вообще без очков, немудрено перепутать-то и не те одеть, ну я и одела. Смотрю, что-то желтеется, думала дерево, а это автобус в обратную сторону шёл. Мой-то ведь только отъехал, можно было бы сравнить, а я не догадалась. Да и опять же — очки не те. В очках для дали я бы всё поняла сразу…

Джек не знал, как остановить эту очково-автобусную белиберду и просто спросил:

— Так вы по какому, собственно, вопросу?

— Так ведь мне фотоателье надо, молодой человек.

— Это оно и есть.

— Да?… Позвольте… — старушка несмело обозрела окрестности, — как же это я?… Скоро девятый десяток пойдёт, совсем никудышная стала… В автобусе пассажиры все как один говорили, что выходить надо не здесь, а на следующей. И я послушалась. А потом все прохожие твердили, что надо было выходить на предыдущей остановке, и что тут совсем недалеко идти обратно. И я опять поверила. А сама — еле дошла. Хотела перейти улицу и поехать обратно, но всё-таки пошла. Да какое там, пошла — побежала. Вот дурочка-то… А теперь сама не понимаю, где оказалась.

— Вы в фотостудии «Лазурь». Осталось только выяснить зачем.

— Зачем?… Зачем… — старушка продолжала оглядываться, словно надеясь на какую-то подсказку. Наконец, она, похоже, что-то увидела в шкафу. — Ах, да! Есть у меня старая подруга Зельда. Н-да, старая… В моем возрасте все подруги — старые. Но с Зельдой мы знакомы очень давно, почти с пелёнок. В соседних колясках нас, можно сказать, возили. А коляски, скажу вам, молодой человек, в наши времена были совсем не те, что нынче. Я вот посмотрела, в какой моего правнука катают — это устройство посложнее автомобиля. Да что там, коляски, погремушки были другие. У меня была деревянная погремушка, представляете?… Вот память: не помню, что ела на завтрак, хотя сама его готовила, а какая погремушка у меня была в два года — помню. Зельда-то получше меня сохранилась. Крепкая ещё, руки не дрожат, глаза кое-как, но видят. Внуки ей младенцев доверяют, да. «Бабушка Зельда, подержи малыша!» И держит ведь! И убаюкает и спать положит. А я и чашку с чаем не всегда удержу. Она — замечательный человек. Недаром мой покойный муж, Джереми, всегда говорил, что таких людей, как Зельда, Господь подольше к себе не призывает. Она здесь, на Земле, больше душ спасла, чем любой священник. Ах, Джереми, Джереми… — она, наконец, ненадолго замолчала, видимо горюя по умершему супругу.

Джек не знал, что делать. С одной стороны, он испытал неловкость от того, что выслушивал откровения этой бабушки. Точнее, прабабушки. Похоже, она сама не понимала, что рассказывает и кому. С другой стороны, они ни на шаг не приблизились к цели её визита, и идиотизм бессмысленной беседы начинал его понемногу утомлять.

— Так что там с вашей подругой Зельдой? — всё-таки решился спросить он, когда заподозрил, что посетительница засыпает.

— Зельдой? — она посмотрела на него непонимающе, через мощные линзы очков. — А откуда вы знаете?… Простите, а вы вообще кто?

Вот только этого недоставало! Склероз во всей красе! Хотя, он, кажется, ей не представлялся… Минутку, у кого здесь склероз?

— Я Джек Клингер, хозяин этого заведения.

— Заведения… — она принялась в очередной раз осматривать салон.

— Ну да. Это фотоателье, и я здесь работаю. Только никак не возьму в толк, для чего вы сюда пришли?

— Фотоателье… Зельда… Ну конечно! У Зельды же скоро юбилей. Восемьдесят лет. Не каждый дотянет. Спасибо вам, э-э-э… Джек, что напомнили. Я хочу сделать ей подарок. Если сама доживу, конечно.

— Само собой, доживёте, — он постарался придать своему голосу наибольшую убеждённость. Во всяком случае, он надеялся, что она доживёт до конца их беседы. — Вы хотите, чтобы я отснял юбилейные торжества?

— Нет. На это и без нас с вами найдётся немало желающих. Но у Зельды есть множество старых, черно-белых ещё фотографий. Она хранит их в полиэтиленовых мешках. Это неудобно и, по-моему, глупо. Надеюсь, она меня простит. Ну что за радость, скажите, каждый раз их вытаскивать и раскладывать. А потом — обратно. Они царапаются, рвутся, истираются друг о друга. А ведь мы с ней так любим это всё смотреть. Наша молодость… Все такие красивые, сильные, здоровые. Живые… — она снова умолкла, сражённая очередным приступом воспоминаний.

— Так вы хотите, чтобы я их оцифровал? — не желая, чтобы смысл разговора опять растворился в длинных бессодержательных сентенциях, Джек попытался взять быка за рога.

— Что, не поняла?

— Вы хотите, чтобы я их отсканировал и перевел в электронный вид?

— Это чтобы по телевизору смотреть? Нет, так мы с Зельдой не любим. Это уж пусть молодые делают, после нас. А нам нужен, — она с кряхтением встала и направилась к шкафу, — большой фотоальбом в кожаном переплёте. Вот такого типа. Только много больше, — гостья вытащила из шкафа то, что ей показалось альбомом. Джек-то знал, что это просто муляж. В эпоху планшетов, смартфонов, ультрабуков и цифровых рамок фотоальбомы мало кому нужны. А те, кто всё же не мог без них обойтись, как правило, удовлетворялись современным пластиковым ширпотребом. Интерес пожилой дамы к старинным кожаным изделиям вполне понятен, и не произвёл бы на него особого впечатления, если бы не вчерашняя встреча с мисс Фелпс. Пятьсот долларов на дороге не валяются. Только услышав слово «фотоальбом», он уже насторожился. А уж когда выяснилось, что он должен быть большим и кожаным…

— Простите, мэм, это всего лишь коробка, замаскированная под альбом. Настоящий старинный альбом в кожаном переплёте сейчас большая редкость. Новые такие изготавливают только на заказ. Когда-то давно, ещё до войны, на островах было много кустарных мастерских. Говорят, на некоторых делали даже шедевры. Но сейчас это искусство утрачено. Наверное, вам лучше сходить в магазин канцтоваров и купить большой современный альбом из пластмассы. Есть довольно симпатичные.

— Что ж вы у себя их не продаёте? — довольно ехидно спросила старушка. — Или в витрину не ставите, вместо этой лже-старины? Нет, Джек, мне не нужны эти современные разноцветные безделушки, которые разваливаются после третьего пролистывания. Я хочу, чтобы на старости лет Зельда могла часами просиживать за просмотром своих фотографий, переворачивая тонкие, но прочные страницы с картинками прошлого и не заботясь, что они могут порваться или лопнуть. Не волнуйтесь, молодой человек, деньги у меня есть. В моём возрасте и при моем здоровье их не имеет смысла экономить. Вы представляете, как это здорово, когда бабушка в окружении внуков и правнуков достаёт из шкафа увесистый том, раскрывает наугад и начинает рассказывать удивительные истории из далёкого прошлого…

Добравшись до сути своего визита, старушка начала рассуждать на удивление внятно и убедительно. Джек понимал, что ей надо, но ничем не мог посодействовать. Ведь даже Фелпс он ничего не предложил, хотя и получил от неё полтысячи. И получит ещё столько же, если выяснит побольше о причинах интереса этой древней ораторши к древним же фотоальбомам.

— И как вы себе его представляете?

— Ох! — бабушка, наконец, добралась обратно к дивану и уселась на прежнее место. — Как представляю?… У вас водички не найдётся? Только не очень холодной, а то я легко простужаюсь, — попросила она, увидев, что Джек направляется к кулеру. Он постарался как можно точнее исполнить её просьбу.

— Спасибо. Старушечья память устраивает такие выкрутасы. Утром смотришь на полку с лекарствами и не можешь вспомнить, от чего они… А вот, как выглядит альбом, который нам с Зельдой в детстве показывала её бабушка, я помню. Он был очень большой, дюймов пятнадцать, не меньше. Коричневая обложка, а корешок серый, и, по-моему — всё из кожи. По краям обложки такой кант из золотистого металла, а на углах — треугольники. С передней стороны, на обложке, была надпись крупными буквами… Что-то вроде «Фото моей жизни»… точно не вспомню. Но слово «фото» было с буквы F. И ещё мне почему-то казалось, что страницы… словно прозрачные были. Ну, может, полупрозрачные, с какими-то цветными прожилками. Очень твёрдые. Хотя и тонкие. Причём, тогда он был совсем новый, только что купленный…

Джек был поражен. Гостья говорила о том же предмете, что и Фелпс, только сообщила намного больше подробностей. Фелпс упоминала только о размере и разноцветных волокнах. Увы, ни той, ни другой Джек ничем не мог помочь.

— Вот приблизительно такой альбом я ищу.

— Понимаю. Но полупрозрачные листы с вмурованными нитями — это почти легенда. Вроде бы их делали как раз здесь, на островах Флорида-Кис, ещё до войны. Причём делали вручную, кустари-одиночки, используя волокна из стеблей каких-то редких растений, по секретным технологиям, которые теперь никто не помнит. Но я такого ни разу не видел. И даже не видел того, кто видел, — Джек говорил правду. Только правду. Но это была не вся правда. Ему было неловко, словно он обманывал бабушку, но иначе он обманул бы мисс Фелпс. Чего делать не хотелось. И не только из-за полученных денег. Она была весьма суровой женщиной.

— А что-то похожее?

— Последний раз я продал нечто подобное три месяца назад, коллекционеру с континента…

— Коллекционеру?!

— Да. Люди собирают всё, в том числе и фотоальбомы. Как марки или бабочек. Это старое здание, туристы заходят сюда просто, чтобы посмотреть, что внутри. И один такой сфотографировал мой интерьер. А потом выложил фотку в интернет…

— Выложил?…

— Ну да. А коллекционер этот, — он открыл на компьютере свою бухгалтерию, — вот он, из Сент-Питерсберга, увидел на ней тот альбом и приехал за ним. Не поленился. И торговаться не стал. Без разговоров отдал восемьсот долларов. Я теперь думаю, что и тысячу можно было попросить.

Гостья, презрев усталость, подошла, чтобы посмотреть на монитор. Лишь заметив недоумённость в её взгляде, он понял, что увидеть она хотела не строчки из торгового баланса, а ту самую фотографию. К счастью, Джек помнил, где её искать.

— Вот он, видите, — пояснил он, тыкая в корешок на экране, — такой зеленоватый.

— Восемь сотен! — воскликнула старушка. — Вот уж не ожидала. Серьёзный вызов моей щедрости.

— К сожалению, мне нечем бросить этот вызов. Ничего подобного у меня сейчас нет в ассортименте. Увы… Но тот экземпляр, о котором вы говорили, стоил бы намного больше. «Ещё бы, если за одну только информацию о нём и им интересующихся, я могу получить тысячу». Это, как я уже говорил, шедевр. Если только он существует.

— Намного?

— Да, может быть, несколько тысяч.

— Несколько тысяч… Вот раскатала губу, старая дура. Скажите, Джек, а вы-то как тот, проданный, экземпляр получили, если не секрет?

— Купил с рук, у кого-то из местных жителей. Сейчас уже не помню, как его звали. Пожилой мужчина. Тучный такой, с довольно темной кожей… Кажется, он жил где-то неподалеку… — Джек виновато развел руками.

— А про него ничего нет в ваших записях? — она кивнула на монитор.

— К сожалению, нет. Это ведь расходы, а не доходы. С них налоги платить не надо. И документально оформлять покупки с рук не обязательно, если только продавец не настаивает. А этот как раз не настаивал. Сразу получил свои три сотни и, довольный, ушёл.

— Может, у него другие альбомы есть? — с робкой надеждой в голосе спросила гостья.

— Не думаю, иначе он бы давно их принёс ко мне. С деньгами у мужика явно туго.

— Что же мне делать?

— Даже не знаю, что посоветовать…Моя основная работа — фото и видео съемка. Без ложной скромности, скажу, что у меня получается. Не зря учился. Чуть хуже выходит монтаж и редактирование, но тоже жалоб нет. А торговля аксессуарами — это так, приработок… Вообще-то, где-то на острове есть антикварная лавка…

— Есть, но у них нет фотоальбомов, я там уже была. Собственно, это оттуда меня направили к вам.

— Можно походить по гаражным распродажам. Ну, знаете, когда люди вытаскивают старый хлам с чердаков, подвалов, сараев и отдают соседям за центы. Чтобы те снова попрятали это в погреба и гаражи.

— Вы же понимаете, что на это надежды мало. Мы не в большом городе живем.

— Есть ещё один фотосалон, на другом берегу острова. Это, конечно, мой конкурент, но я не настолько жаден. Вот их адрес, — Джек достал из ящика стола рекламную карточку и протянул бабушке.

— Спасибо. Ох, но это уж не раньше завтрашнего дня. Два таких путешествия за сутки моё тело не выдержит. Спасибо, Джек, вы были очень добры и внимательны ко мне. Я ведь понимаю, какими утомительными мы, старики, бываем.

— Ну, что вы, мэм, у меня так мало клиентов. Я только рад возможности с кем-нибудь поговорить. Если вы оставите свой номер, я обязательно позвоню, когда что-нибудь появится.

— Ой, Джек, я же и не представилась даже. Вот старая склеротичка. Конечно! — она углубилась в свою сумку и через некоторое время выудила-таки оттуда визитку. — Возьмите, пожалуйста. Меня зовут Фиона Аптон.

— Я непременно сообщу, если будут хоть какие-то сведения, миссис Аптон, — Джек посмотрел на карточку. Там было только имя и телефонные номера.

— Что ж, тогда я, пожалуй, пойду… Вы не переведёте меня через дорогу? Сейчас такое движение!

— Ну конечно! — Джек взял её под руку. Точнее под рукав. Ткань жакета оказалась настолько плотной и толстой, что человеческая конечность сквозь неё совсем не прощупывалась.

Время давно перевалило за полдень, но и до заката было ещё далеко. Самая жара. И как только бабушка Фиона не плавится в своих одеждах? Они вышли на раскаленную улицу. Редкие полураздетые прохожие спешили мимо, к спасительным пляжам и кондиционерам, совершенно не проявляя интереса к фотографированию. А вот машины действительно имелись в обилии. Мимо прополз грузовик с продуктами из северного порта, таща за собой целую вереницу легковушек, не способных обогнать его из-за интенсивного движения по встречной полосе. Миссис Аптон вцепилась в руку Джека.

— Вот видите. Думаете, кто-нибудь захочет пропустить бедную старую женщину?

— Не волнуйтесь, — Джек властным движением руки притормозил подъезжающий «Матиз» и повёл попутчицу на проезжую часть. — Надо совсем немного наглости. Тогда они начинают принимать тебя за своего, за равного себе.

На противоположной стороне она отпустила попутчика, но только, чтобы ухватиться за подоконник ближайшего окна.

— Уф! Спасибо, Джек. Что бы я без вас делала?! Дай Бог вам здоровья. Ну, дальше я сама. Вроде, остановка тут рядом. Всего вам самого хорошего!

— До свиданья. Надеюсь, у меня будет повод вам позвонить.

Старушка неуверенно двинулась в сторону павильона, который действительно был совсем неподалеку. Джек некоторое время смотрел, как она осторожно перемещается, прижимаясь к стене. Но не потому, что там была тень, а для подстраховки. Ему, в самом деле, казалось, что он обманул ни в чём неповинную, хорошую бабушку Фиону. Хотя сведения, которые он утаил, не могли ей помочь, они могли нести угрозу… Он вздохнул и быстро вернулся в свою студию. А там сделал то, за что ему пообещали деньги. Чуть отодвинул жалюзи на окне у входной двери и стал следить, за миссис Аптон. Та, добралась-таки до скамейки под навесом и уже собралась усесться, но тут подошёл автобус. Водителю пришлось изрядно подождать, пока она вскарабкается в салон. Наконец, общественный транспорт смог продолжить движение по маршруту. Через несколько секунд автобус скрылся за поворотом, увозя загадочную старушку и тайну её интереса к альбому, который интересовал не только её. Недолго поколебавшись, Джек протянул руку к телефонной трубке…

* * *

Частный детектив Ник Слотер спешил. Ни напарница, ни лучший друг-бармен не желали отвечать на его телефонные вызовы. А ему так хотелось поскорей обменяться добытыми сведениями и отправиться, наконец, пообедать. Бог его знает, как Сильвии удалось заставить его сегодня вовремя прийти на работу, но это стоило Нику завтрака. Хорошо, хоть Линда ушла ещё раньше и не успела обидеться на его отсутствие. Правда, сведений у него было немного. Визит к Сондерсу ничего не дал. Задержка с поставкой деталей возникла ещё на Гаити, и работодатель Даймлера гнал из порта на пределе, чтобы сократить хоть чуть-чуть его ожидание. Никакой вор не мог об этом знать заранее. Получается, что похитители просто забрались в дом, сразу после ухода хозяина, понятия не имея, когда он вернется. Или рассчитывая успеть найти альбом за час. То, что в доме всё оказалось перевёрнуто, не значит, что их было несколько. Самому Нику часа вполне бы хватило. Ломать — не строить. Но, в любом случае, воры должны были быть совсем рядом, когда Даймлер ушёл. А никто их не видел потому, что было ещё слишком рано. Уйти они могли через соседнюю улицу. Правда, опрос тамошних жителей тоже ничего не дал. Они никого не заметили. Просто не смотрели в нужную сторону в нужное время. А воры на то и воры, чтобы уметь скрываться от глаз обывателей. Ник не имел ни то, что подозреваемых, даже мало-мальски серьёзных гипотез мотива похищения.

Загрузка...