Альфа и омега

Цена одного деления

Лестнице не было конца. Целых двадцать ступенек. Дверь. У двери сержант с автоматом на шее. Отвечать на приветствие нет времени. Открывать дверь за ручку – тоже. Толкнуть ее ударом ладони. В комнате главного пульта тихо и прохладно. Мягко жужжит кондиционер. Ровно светятся зеленые огоньки индикаторов. Из-за стола вскакивает лейтенант Хьюлеп. Конечно, сегодня его дежурство.

– Лейтенант, – кричит Уэбб, – немедленно выключите главный передатчик!

«Идиот, – проносится у него в голове, – почему он так медленно шевелится!»

– Не могу, сэр, – отвечает лейтенант. На лице его воловье упрямство, сквозь которое проглядывает самодовольная хитрость. Детские штучки – эти проверки. Он хорошо знает инструкции.

– Выключите передатчик! – шипит Уэбб. – Я вам приказываю!

– Не могу, сэр, – спокойно говорит лейтенант. – Выключение главного передатчика производится только по личному приказу начальника базы полковника Далби, сэр.

– Он не может сейчас отдать приказ, он болен.

– Не знаю, сэр. – Лейтенант позволяет себе чуть-чуть улыбнуться глазами. Майор Уэбб, конечно, строевик, и нужно играть в игру всерьез, но чуть-чуть улыбнуться можно.

– Послушайте, Хьюлеп, это экстраординарный случай. Не заставляйте меня принимать крайние меры. Я, майор Уэбб, заместитель начальника базы, приказываю вам выключить главный передатчик.

– Нет, сэр, – отвечает лейтенант, и улыбка в уголках глаз становится более явственна. – Не имею права. Выключение главного передатчика базы производится только по личному приказу начальника базы полковника Далби. «Черт возьми, – думает при этом лейтенант, – долго он еще будет приставать ко мне?»

Майор чувствует, как в нем поднимается слепая ярость. Он делает два шага вперед и отталкивает лейтенанта. Лейтенант мягко отводит его руку и чуть сгибается в поясе. Напряженно смотрит на майора. Улыбка медленно уходит из его глаз. Майор смотрит на лейтенанта. Секунды уходят одна за другой. Там, за стеной, кривляются в эйфории полковник Далби, генерал Труппер, генерал Маккормак, Фортас и остальные заводные идиоты. Нет, не все. Двое сейчас мчатся на «джипе» вместе с Цукки. Майор тяжело дышит. Секунды идут. И здесь судьба подставляет ему ножку в виде розового молодого кретина. Бешенство туго взводит мышцы. До переключателя три фута. Один шаг. В голове Уэбба что-то щелкает, он бросается вперед, и в ту же секунду сильный удар кидает его на пол. Перед ним ноги. Армейские ботинки на толстой подошве. Майор протягивает руки и изо всех сил дергает за ноги. На спину ему обрушиваются двести фунтов молодых тяжелых мускулов.

– Паршивый щенок! – хрипит майор.

Он упирается руками в пол, напрягает спину. Нет, не так. Он коротко взмахивает локтем и резко отводит его назад.

– У-у! – взвизгивает лейтенант, переворачивает майора на спину и бьет его кулаком в лицо.

Мир взрывается яркой, с сияющими прожилками чернотой. Сквозь черноту виден лоб. На лбу лейтенанта ручейки пота. «Надо только потянуть колени, – почему-то лениво думает майор и осторожно напрягает ноги. – Так. Ну давай». Он неожиданно бьет лейтенанта ногой в пах. Тот кричит. Уэбб вскакивает. Пот и что-то липкое заливает лицо. Он протягивает руку и, почти ничего не видя, нащупывает главный переключатель. Спиной он чувствует, что лейтенант встает на ноги. Раз, щелчок. Переключатель повернулся. Лейтенант, словно снаряд, бросается на него, но майор отклоняется в сторону, и он врезается головой в массивный металлический стол пульта. Медленно сползает на пол. Майор бросается к двери. «Молод еще, паршивец эдакий», – думает он и кубарем скатывается по лестнице.

– Дежурный! – кричит он в темноту.

– Да, сэр! – В голосе испуг.

– Немедленно отправьте вертолет. «Джип» полковника нужно перехватить на шоссе во что бы то ни стало. Отвечать будете вы!

Теперь быстрее. Яркий солнечный свет ослепляет его на мгновение, но он приходит в себя и бежит туда, где несколько минут назад плавились в электронных улыбках Труппер и его свита. Полковник Уэбб… Да, «полковник Уэбб» звучит неплохо. Лучше, чем сержант Далби. Нет, не сержант. Просто Далби с десятилетним тюремным приговором. Будут ли ему давать в камере кроссворды? А вон и они.

Уэбб услышал глухой рев и не сразу мог понять, откуда он исходит. Ревел генерал Труппер. Он вцепился в генерала Маккормака, а тот молча старался освободить руки и страшно щерил зубы.

Фортас, заметив Уэбба, втянул голову в плечи, набычился и ринулся вперед, хрипло дыша. Мир безумел на глазах. Словно в трансе, майор сделал шаг в сторону, и Фортас, промахнувшись, упал на землю, но тут же поднялся на четвереньки и с воем пополз к ногам майора.

– Боже правый, боже, спаси и помилуй! – крикнул майор и пустился бежать.

Им овладел страх. Липкий, цепенящий, гусеницей ползущий по сердцу страх. Сзади доносился рев генерала. Клубок мыслей в голове Уэбба вращался все быстрее и быстрее, пока наконец не лопнул, не разорвался на отдельные маленькие мысли, которые наполнили его череп ослепительным светом, трепетом и жужжанием. Он споткнулся и упал. Рев приближался.

– Боже, – медленно и с недоумением ощупывая языком каждое слово, сказал Уэбб, – спаси птицу киви из четырех букв.

Он повернул голову и увидел, как Труппер, Маккормак и Фортас медленно подбирались к нему. На их лицах, выпачканных кровью, медленно созревали синяки. Зубы были оскалены. Все трое плотоядно и злобно урчали. Майор снова попросил господа бога защитить птицу киви и спокойно закрыл глаза. Больше ничего его, майора Уэбба и полного генерала Уэбба, не интересовало. Разве что слово… Как называются эти, что пьют кровь? Вурдалаки, нетопыри, вампиры… Нет, еще какое-то есть слово… Бог с ним. Лучше просто закрыть глаза и отдохнуть, перед тем как принять парад. Он не видел, как нападавшие набросились на него, не почувствовал их ударов и укусов и не слышал многоголосый рев и треск, доносившийся с территории базы.

Лейтенант Хьюлеп пришел в себя. Почему он на полу и так страшно болит голова? Он поднял руку, провел по волосам и почувствовал под пальцами липкую кашицу. Осматривать руку не было необходимости. Майор Уэбб… Он стал сначала на колени, отдохнул и наконец выпрямился. Привычные зеленые огоньки индикаторов светились, как обычно. Не совсем, как обычно. Два сверху и три во втором ряду. А раньше… Как же раньше? Он попытался вспомнить, но тупая боль в голове не давала возможности сосредоточиться. Кажется, три сверху и один во втором ряду панели. Он медленно перевел взгляд на главный переключатель. Острие его вместо цифры «три» показывало на цифру «четыре». Цифра «четыре» – агрессивность. Кто же это переключил? Ах да, Уэбб. Нельзя, нельзя без личного приказа начальника базы полковника Далби. Надо вернуть ручку в прежнее положение. Он повернул ручку так, чтобы ее острие снова указывало на тройку – эйфорию.

Генерал Труппер вдруг разжал руки, которые он сжимал на шее майора Уэбба. Ослеплявший его гнев куда-то исчез, будто кто-то выдернул его из него за ниточку. Ему стало смешно. Он, Эндрю Труппер, сидит на земле и держит за шею какого-то майора. Майор лежит с закрытыми глазами и молчит. Субординация. Рядом стоят на четвереньках Маккормак и Фортас и смеются. На лицах у них кровь, но улыбки светятся весельем. Радостные улыбки, светлые, детские.

Жаль, конечно, этого майора, симпатичный человек. А какая дисциплина – лежит и не двигается! А? Прекрасный солдат, замечательный солдат!

– А вы знаете, генерал, – подавился смехом Фортас, – он, кажется, и не дышит.

Маккормак нагнулся, прижал ухо к груди Уэбба, долго слушал, сосредоточенно сморщив лоб, и впервые за день сказал, улыбаясь:

– Совсем мертв.

– Чудак! – огорчился генерал Труппер. – Для чего же он так?

Ему было жаль этого приятного, милого человека, которого они почему-то убили, но жалость лишь промелькнула в его сознании, обесплотилась и исчезла. Он посмотрел на огромный синяк на лбу Фортаса, прямо над правой кустистой бровью, и ему сразу сделалось смешно и весело.

– Ну и синячище у вас, Фортас! – хохотнул он, вставая.

– А у вас на лице кровь, – покатился со смеху ученый. Он хлопал себя по животу, слезы стояли в глазах, но он никак не мог унять веселье. Вслед за ним гулко расхохотался и Маккормак…