Амариллис

Глава 5

Лукас сознавал, что, целуя Амариллис, предпринимает отчаянную попытку вырваться из тупика. Непреодолимое желание, в плену которого он находился весь вечер, представлялось Лукасу обыкновенной иллюзией, которая неминуемо рассеется, стоит ему только обнять девушку. Он уверял себя, что знаком с иллюзиями лучше, чем кто-либо другой, и для него не составляло труда их распознать.

Но губы Амариллис оказались настолько теплыми, нежными и невообразимо чувственными, что прикосновение к ним не принесло Тренту того облегчения, на которое он рассчитывал. Губы Амариллис вздрагивали от возбуждения. Нетерпеливая дрожь волной прокатилась по ее телу и передалась ему.

Он чувствовал в ней ответное желание, и это моментально возбудило его. В сознании Лукаса возник каньон в джунглях, заполненный экзотическими цветами, и в следующую минуту он уже падал в манящее море нежнейших лепестков. Жгучее желание неумолимой лавиной захлестнуло Лукаса, подчинив себе все остальные чувства.

— Лукас, — нежно и призывно полувскрикнула Амариллис и обвила руками его шею.

Она желала его. У нее даже дух захватило. Ее влекло к нему с такой же силой, как и его к ней. Это безусловно проявлялось взаимное влечение. Без сомнения, возникший во время сеанса фокусирования эффект ощущался обеими сторонами, участвовавшими в контакте.

Лукас все сильнее прижимал к себе хрупкое тело Амариллис, пока не почувствовал упругость ее высокой груди. Его руки скользнули вниз, повторив плавный изгиб ее спины, и коснулись аккуратных ягодиц. Тонкий шелк платья не мешал ему чувствовать ее тело.

Амариллис вся затрепетала от его прикосновения и теснее прижалась к нему.

Наконец Лукас оторвался от ее губ. Довольно бороться с побочными эффектами. Он подхватил ее на руки и понес к двери, за которой, по его предположению, находилась спальня.

Амариллис крепко держала его за плечи, когда он шел с ней через прихожую. Она смотрела на него через полуопущенные ресницы, и он боялся утонуть в бездонной глубине зеленых глаз.

Совершенно непостижимым образом ему удалось открыть дверь, не выронив при этом Амариллис. Еще несколько шагов, и он увидел белевшую в ночном призрачном свете постель.

Лукас повернулся и опрокинулся на спину, прижимая к себе Амариллис. Она опустилась на него облаком мятущихся шелковых лепестков.

— Я никогда не слышала раньше ни о чем подобном, — изумленно охнула Амариллис, — честное слово.

— Все хорошо, все хорошо. — Он взял ее лицо в ладони и, не отрываясь, поцеловал. — Не думай об этом.

— Да, но… — Она вдруг умолкла на полуслове и принялась неистово целовать его, покрывая поцелуями губы, щеки, подбородок. Ее ногти больно впились в его плечи.

Радостное возбуждение охватило Лукаса. Ни одна женщина никогда еще не проявляла к нему такой страсти. Он повернулся, и Амариллис оказалась на спине. Шпильки выпали из ее волос. Лукас погрузил руку в распустившиеся пышные локоны. Полутьма скрывала цвет женских глаз, но хорошо было видно горевшее в них возбуждение.

Он продвинул ногу между ее колен. Даже сквозь ткань брюк Лукас ощущал жар ее тела. Он прижался к ее губам в страстном поцелуе, руки его никак не могли справиться с непокорным трепещущим платьем.

Казалось, прошла целая вечность, пока Лукас освободил одну ее грудь, но его усилия были сполна вознаграждены чудесным ощущением от прикосновения к упругому и нежному соску. Лукас осторожно провел по нему ладонью и замер, словно испугавшись, что может поранить его своей большой, с огрубевшей кожей рукой.

— Не бойся, — Амариллис сжала в руке ткань его рубашки, — я не сломаюсь.

Лукас издал звук, напомнивший одновременно стон и смех. Второй раз за этот вечер она уверяла его, что ей не причинит вреда его прикосновение.

— Это очень хорошо, — сказал он.

Лукас наклонил голову и обхватил губами ее сосок. Амариллис беззвучно застонала от удовольствия, сомкнув пальцы в его волосах.

Он выше продвинул колено между ее ног. Лепестки платья взволнованно затрепетали, словно в слабом протесте, и сразу же покорно разлетелись в стороны. Его рука легла на разгоряченный страстью центр ее тела. Он ощутил прохладный шелк белья.

Амариллис вся напряглась и замерла, глаза ее широко раскрылись.

— Ты тоже хочешь этого, так же, как и я, — выдохнул Трент, пьянея от ее ответного порыва. Он вдохнул щекочущий ноздри, будоражащий чувства запах женского тела. — И это совсем не иллюзия.

— Иллюзия?

— Я думал, что мои неожиданные ощущения во время фокусирования вызваны каким-то искусственным образом, — признался Лукас. — Мне казалось, что это иллюзия, но когда я понял, что ты почувствовала то же самое, мне стало безразлично, откуда взялось мое состояние. Не знаю, что чувствуешь ты, но мои ощущения абсолютно реальны.

— Постой, значит, ты занимаешься со мной любовью, потому что тебя возбудил контакт во время сеанса?

— Мне кажется, причина сейчас не имеет значения. — Его рука скользнула за края белья.

— Подожди. — Она выпустила из рук его волосы и схватила его за руки. — Прекрати, это зашло слишком далеко.

— О чем ты говоришь?

Он поцеловал ее в уголок рта.

— Ты слышал, что я сказала? — Она решительно оттолкнула его.

— Амариллис, что случилось? — Лукас недоуменно мигнул, сбитый с толку произошедшей в ней переменой. Он осознал, что она отвергала его.

— Отпусти меня.

— Успокойся, Амариллис, я совсем не имел в виду, что занялся с тобой любовью только из-за того, что произошло в этот вечер. Послушай же меня, Амариллис. — Лукас понял, что совершил серьезную ошибку.

— Пусти.

— Выслушай меня, извини, если я тебя обидел. — Он неохотно поднялся на локте, освобождая ее.

— Нет, извиняться следует мне, — решительно возразила она. — Не знаю, что это на меня нашло.

— За что ты собираешься извиняться?

— Я здесь в качестве сотрудника фирмы. — Она отодвинулась на край постели, спустила ноги и встала. — А вы — клиент.

— Только клиент? — Лукас подпер голову рукой и наблюдал за ней.

— Мой долг как профессионала придерживаться норм «Кодекса этики». Мне не следовало разрешать вам целовать меня. Это не вписывается ни в какие рамки. Вы же клиент, в конце концов.

— Вообще говоря, я больше ощущаю себя мужчиной, чем только клиентом вашей фирмы.

— Это моя обязанность рассматривать вас как клиента, ни больше ни меньше. Очевидно, что во время фокусирования вам пришлось ощутить неприятные побочные явления.

— Я бы не стал называть их неприятными, а необычными и неожиданными.

— Как опытному концентратору, мне следовало учесть, что сеанс фокусирования прошел с отклонениями от нормы. — Амариллис закрыла лицо руками. — Не могу поверить, что я позволила вам перенести меня сюда и… и… — Она бессильно уронила руки. — Я вела себя в высшей степени неосмотрительно.

— Наверное, непросто постоянно придерживаться норм профессиональной этики.

— До сегодняшнего вечера я не находила в этом ничего сложного.

— Попробую найти себе в этом какое-то утешение.

Лукас глубоко вздохнул и сел на край постели. Амариллис заторопилась к двери и там на минуту задержалась. Лукасу стало ясно, что она размышляет, стоит ли зажигать свет. Она склонилась в пользу отрицательного решения.

— Пожалуйста, поторопитесь. — Амариллис сложила руки под грудью. — Уже очень поздно. Завтра мне надо рано быть в агентстве.

— Да, конечно. — Вид ее отблескивающих золотом волос заставил его острее почувствовать неудовлетворенное желание. — Вы собирались переслать мне счет.

— Лукас!

— Ухожу, уже ухожу.

Со стоической решимостью он прошел в прихожую. Его пиджак лежал на полу, куда он его бросил незадолго до этого. Лукас подцепил его небрежным жестом и перекинул через плечо.

— Лукас, я снова прощу извинить меня за непрофессиональное поведение, сомнительное с точки зрения этики. Не могу понять, как я могла оказаться такой безответственной.

Это уже переходило все границы. Трент резко повернулся у самой двери, ладонью закрыл ей рот и проговорил, заглядывая в огромные зеленые глаза:

— Если еще раз услышу извинения за отсутствие профессионализма, я за себя не ручаюсь, ясно?

Глаза Амариллис раскрылись еще шире. Она поспешно кивнула.

— Доброй ночи, мисс Ларк. — Лукас отнял руку от ее рта и открыл дверь. — Ложитесь в кровать и спите со своим «Кодексом профессиональной этики». Что касается меня, то я пойду домой и приму холодный душ.

Трент вышел в ночь и нарочито аккуратно прикрыл за собой дверь. На площадке он остановился и с удовольствием вдохнул освежающую прохладу, затем спустился по ступеням и пошел к своей машине. По телу разлилась тяжесть. В душе он ощущал какую-то смутную тревогу. Не было спокойствия и в мыслях. С первым он мог справиться, а вот от смятения в мыслях хорошего ждать не приходилось.

Вот что получается, когда имеешь дело с маленькими капризными концентраторами. Лукас открыл дверцу и скользнул на свое место перед рычагом управления, небрежно бросив пиджак на сиденье рядом.

Непонятно почему ему вспомнился роман, который он заметил в книжном шкафу у Амариллис, он назывался «Необузданный талант» Орчид Адамс. Романтическая история о психоэнергетическом вампире.

Лукас задавал себе вопрос, что бы сказала Амариллис, если бы узнала, что она чуть было не занялась любовью с необыкновенным талантом, которого большинство людей неминуемо назвали бы настоящим психоэнергетическим вампиром.

Он решил, что она капризная самовлюбленная ханжа.

Амариллис сидела утром за чашкой коф-ти и мрачно размышляла о событиях минувшей кошмарной ночи. Но в рассуждениях не было и тени нравоучений.

Вечер и ночь тянулись слишком долго. Она вздрогнула, увидев перед этим свое отражение в ванной. Темные круги под глазами мало ее украшали.

В который уже раз Амариллис возвращалась мысленно к сцене у двери. Ей все еще мерещилась насмешка в глазах Трента, Он подумал, что она чопорная, высокомерная, что она не снизойдет до того, чтобы провести ночь, наслаждаясь сексуальной близостью.

Амариллис даже застонала от досады. Пусть уж Лукас считает ее недалекой ханжой, чем узнает истину. А истина заключалась в том, что она просто ненормальная. Это единственное логическое объяснение.

Только полная идиотка могла отказаться от возможности провести ночь с мужчиной, который смог внушить ей такую страсть.

Амариллис попыталась понять, что ее остановило. Это был явно не этический кодекс. Она обманула Лукаса, сказав, что кодекс не допускает любовной связи с клиентом.

В действительности там вообще ничего не говорилось о личных отношениях концентраторов и талантов. Для большинства людей никаких проблем с этим вопросом не возникало, и только в романах между энергетическими вампирами и концентраторами полного спектра бушевало пламя страстей.

Амариллис собиралась налить себе еще чашку коф-ти, когда раздался телефонный звонок. Она поняла, кто ей звонит, еще до того, как услышала в трубке полный решимости голос тети.

— Амариллис, в газете сегодня твоя фотография, ты ее уже увидела?

— Нет, тетя Ханна, еще нет.

— Твой дядя и я так взволнованы. После завтрака я обзвонила всех родственников.

— Чудесно. — Амариллис в отчаянии зажмурилась.

— Ты не говорила мне, что собираешься на прием с Лукасом Трентом, — упрекнула ее Ханна Ларк. — Он президент компании «Лоудстар эксплорейшн».

— Знаю. Я фокусировала для него, тетя Ханна. Я была там по делу.

— Помню, ты упоминала работу, но, дорогая, он не обычный клиент. Этот человек руководил обороной Западных островов несколько лет назад. Он герой.

Амариллис вспомнила печаль на лице Лукаса, когда он рассказывал, что ему пришлось скрыть правду о предательстве Джексона Рая. И, что бы он ни говорил, она знала, что его побудили к этому не только интересы фирмы. Он хотел защитить людей, которым правда могла только причинить боль. «Тете никогда не узнать об этом», — думала Амариллис.

— И он также сделал эти замечательные находки. В газете вскользь говорится, что он подыскивает себе жену. Делается намек, что ты прислана брачным агентством, но мы знаем, что этого не может быть.

— Правильно, это невозможно.

— Ты еще не занесена в списки.

— Я работала неофициально, тетя Ханна, в интересах секретности мы воспользовались этой легендой с брачным агентством, чтобы объяснить мое присутствие на приеме.

— Ты говоришь, секретная работа? — В голосе Ханны прозвучала тревога. — А это было не опасно?

— Нет, что ты. — Амариллис расстелила на столе газету и принялась рассматривать фотографию, где она стояла рядом с Лукасом у витрины с экспонатами. Она с досадой поморщилась, увидев себя с открытым ртом. — Это было обычное задание.

— Ну, не томи меня, я обещала дяде, что разузнаю у тебя все подробности о Лукасе Тренте.

— И что ты хочешь узнать? — осторожно спросила Амариллис.

— Для начала важно определить, в каком брачном агентстве он зарегистрирован.

— Тетя, не нужно питать никаких иллюзий и надежд. — Амариллис охватил ужас. — Трент в списках агентства «Синергетические связи», но он очень сильный талант — девятый уровень.

— Какая жалость, — в голосе Ханны отчетливо слышалось разочарование. — Ты в этом уверена?

— Я видела его аттестационные свидетельства. Мы работали вчера вместе. Да, я совершенно в этом уверена. — Амариллис нахмурилась, вспомнив, как во время сеанса чувствовала проходящий сквозь кристалл мощный поток парапсихологической энергии. Несомненно, девятый уровень. Если бы не его бумаги, она предположила бы, что его талант еще выше, однако в свидетельствах Трента четко указывался девятый уровень и почти бесполезная способность определять таланты в момент фокусирования.

— Ну ладно, я просто подумала о возможной перспективе, — заметила Ханна. — Ты знаешь, я слышала о нескольких редких случаях, когда агентство соединяло концентратора полного спектра с талантом высокого уровня.

— Это происходит настолько редко, что кажется вымыслом, — сухо заметила Амариллис. — Повторяю, перестань, пожалуйста, видеть в Тренте возможную пару для меня. Такое абсолютно невозможно.

— Но мне действительно очень досадно, — пожалела еще раз Ханна. — Интересно, мог бы выбор агентства пасть на мистера Трента, если бы он не был талантом девятого уровня. Ты понимаешь, я просто строю предположения.

— Не утруждай себя, — откликнулась Амариллис, — если бы и не существовала проблема совместимости концентратора и таланта, уверяю тебя, никакое агентство не соединило бы нас. Мы с ним не только различны в плане парапсихологических способностей, у нас также нет ничего общего в характере, темпераменте и взглядах на жизнь.

— Ну хорошо, тем более пора заполнять анкеты для «Синергетических связей». Я обещала твоему консультанту, миссис Ритон, что отправлю все бумаги на этой неделе.

— А почему бы тебе не переслать вопросник мне, тетя, я бы его заполняла в свободное время.

— Нет, ты этого не сделаешь, ты отложишь анкеты подальше и забудешь о них. Я и так сколько времени пытаюсь тебя раскачать. Думаю, твое равнодушие объясняется неудачей с Гифордом Остерли. Мне порой кажется, что он разбил твое сердце.

— Он не разбивал мне сердца, а если что-то похожее и было, то все давно уже в прошлом.

— Что-то я в этом сомневаюсь. С тех самых пор ты избегаешь мужчин.

— Это неправда. — Амариллис принялась вертеть в руках чашку. — Просто я вела себя осмотрительно. — «За исключением прошлой ночи», — добавила она про себя.

— Чересчур осмотрительно, на мой взгляд. В твоем возрасте я нечасто сидела дома по вечерам, пока не встретилась с Оскаром. Не обижайся, дорогая, но ты немного консервативна.

— Капризная, педантичная, сухая, так?

— Конечно же нет, просто несколько застенчивая, я полагаю. Ну, ничего, в агентстве подберут подходящую пару. Теперь давай посмотрим, на каком месте мы остановились в нашем опроснике.

— Не помню.

— Вот, нашла. — Ханна не обратила внимание на ответ Амариллис. — Физические характеристики будущего супруга. Мы почти закончили с этим разделом. Ты сказала, что для тебя это не существенно.

— Серые глаза, — вдруг произнесла Амариллис.

— Прости, что?

— Мне хочется, чтобы у него были серые глаза. — Амариллис стала теребить телефонный провод.

— Ты обращаешь внимание на цвет глаз? — с недоверием осведомилась Ханна. — Но почему для тебя важна такая малозначительная деталь?

— Не знаю. — В Амариллис проснулся дух противоречия, и захотелось поупрямиться. — Поскольку я составляю анкету для себя, то могу и выбирать, что мне нравится.

— Как странно! С тобой, милая, все в порядке? У тебя какой-то странный голос сегодня, не такой, как всегда.

— Вечер был слишком длинным, тетя Ханна, мне пора, иначе я опоздаю на работу.

— А как же быть с анкетами?

— Позвоню тебе сегодня вечером.

— Постарайся не забыть, — сказала Ханна. — Миссис Ритон хочет назначить день для личной беседы.

Слова тети повергли Амариллис в панику. Заполнять анкеты — одно дело, а беседа с синергистом-психологом — совсем другое. Это уже серьезно. Реальность происходящего подействовала на Амариллис как удар молнии. Перспектива скорого замужества стала ощутимой в своей неотвратимости.

— Пока, тетя, позвоню позднее, — пообещала Амариллис и уронила трубку на рычаг, пальцы ее дрожали.

Она с раздражением посмотрела на подрагивающие руки. Это уже слишком. У нее разыгрались нервы, и все из-за Лукаса Трента. Она обязана взять себя в руки. Ей необходимо освободить сознание от груза личных проблем.

Амариллис дала себе еще несколько минут, чтобы успокоиться, а потом снова сняла трубку и набрала номер своего офиса.

— «Синерджи инкорпорейтед», — сразу же раздался голос Байрона. — Мы решим все ваши проблемы, чем можем служить?

— Байрон, это я. Амариллис. Соедини меня, пожалуйста, с Клементиной.

— У тебя жуткий голос.

— Ну спасибо, соедини меня все же с Клементиной.

— У тебя что, неважно прошло свидание? Что случилось? У него какие-нибудь отклонения?

— Давай же наконец Клементину, — рассердилась Амариллис.

— Хорошо, хорошо, успокойся. Шикарный снимок сегодня в утренних газетах, между прочим. У тебя вид, будто ты собралась прочитать фотографу нотацию.

— Соедини меня сейчас же с Клементиной.

— Пожалуйста.

— Амариллис? Как вчерашний вечер? — раздался в трубке ясный, деловой голос Клементины.

— Никаких проблем, все прошло гладко. Дело закрыто.

— Как я понимаю, никакого необычного гипноталанта не оказалось?

— Конечно же нет. Похищение конфиденциальных документов было обусловлено личными мотивами. Что-то наподобие мести, как в старину. Вопрос прояснился. Я отправлю Тренту чек, как только приду в офис.

— А как насчет самого интересного? — настаивала Клементина. — Что было после приема? Как Трент в постели?

— Наши отношения не выходили за рамки деловых, — скрипнула зубами Амариллис.

— Как скучно.

— Клементина, я хочу кое о чем спросить.

— Давай.

— Не приходилось ли вам когда-либо слышать о политике или о другом важном деятеле, который бы использовал концентратора для фокусирования, к примеру, харизмы?

— Харизмы? — удивилась Клементина. — Но ведь это же не талант. Это способность привлечь внимание, умение расположить к себе, произвести впечатление, это обаяние. Одни люди наделены таким свойством, другие — нет. Это черта, присущая личности, никак не парапсихологическая сила.

— Вчера вечером, когда я фокусировала для мистера Трента. Я… мы случайно обнаружили сильный талант и концентратора, работавших в зале.

— Ну и что? Что в этом странного? Сильные таланты и концетраторы не такая уж редкость. Полагаю, что вчера их там было несколько.

— Но талант проявлял себя очень необычно. Мне бы хотелось послушать мнение специалиста.

— А мое мнение тебя не устраивает?

— Вполне устраивает, — поторопилась сказать Амариллис, — но все же я бы хотела проконсультироваться по этому вопросу в научном мире. Можете назвать это профессиональным любопытством. Думаю, мне нужно сегодня заглянуть в университет.

— Подожди, звонила искусствовед из галереи «Каскад». Она просила о консультации. Ты ее знаешь, талант шестого уровня, отлично распознает подделки. Ей нужно проверить несколько картин, выставленных на продажу.

— Пусть с ней поработает Зиния Спринг.

— Ты же ведь знаешь, что Зиния работает по вечерам. Черт возьми, Амариллис, у меня здесь коммерческое предприятие, и я плачу тебе не за то, чтобы ты удовлетворяла свое профессиональное любопытство. Какое тебе дело до той, другой пары. Не вмешивайся в это дело.

— Ну, пожалуйста, интуиция подсказывает мне, что это может оказаться важным. Мне хочется проверить мои предположения.

— Хорошо, — сдалась Клементина. — Но возвращайся как можно скорее.

— Спасибо.

Амариллис положила трубку, но еще некоторое время сидела, хмуро глядя в одну точку. Клементина была права. Ее совершенно не касалось, чем занимались тот сильный талант и его концентратор. Но она не могла побороть в себе желание все проверить. Что-то ей в этом деле не нравилось.

Возможно, она действительно превращается в формалистку и ханжу, сующую нос не в свои дела и возомнившую себя стражем добродетелей.

Амариллис с сомнением подумала, смогут ли в агентстве «Синергетические связи» подобрать ей подходящую пару.

Мысль эта совсем не радовала.

Всю южную стену университетской библиотеки занимал горельеф, изображающий Первое поколение колонистов в самый напряженный и ответственный период их жизни. Амариллис остановилась на ступенях лестницы, чтобы посмотреть на высеченные в камне массивные фигуры. При виде этой впечатляющей картины сердце Амариллис преисполнилось, как всегда в такие минуты, гордостью и восхищением.

В величественном творении скульптор запечатлел поселенцев спустя пятнадцать лет после того, как закрылся Переход. Последние доставленные с Земли механизмы пришли в негодность. Колонистам пришлось вернуться на уровень, приблизительно соответствовавший развитию техники на земле в XVII веке. Они были вынуждены искать пути применения местных материалов.

Мемориал служил источником вдохновения для студентов уже почти целое столетие. Непреклонную решимость выражали четко очерченные лица мужчин, идущих за примитивными плугами. Их взоры были устремлены вперед, в таящее опасности будущее. Покрытые густой лохматой шерстью шестиногие животные, похожие на быков, тащили по илистой земле тяжелые плуги. С младенцами на руках за мужчинами шли женщины, из прикрепленных на их спинах мешков в борозды падали зерна — их надежда на будущее.

Дети постарше были изображены сидящими под деревьями, прилежно склонившись над массивными, написанными от руки книгами. За их работой придирчиво наблюдали учителя. Книги представляли собой очень существенную часть картины. В громоздких, изготовленных вручную томах заключалось спасение Первого поколения.

Когда поселенцы осознали, что их высокие технологии превращаются в прах, они предприняли титанические усилия, чтобы спасти по возможности больше информации, хранившейся в памяти разрушавшихся компьютеров.

Началась изнурительная борьба со временем. Колонисты построили специальное помещение, где круглосуточно, на протяжении многих месяцев, усердно переписывали сведения из гибнущих компьютерных файлов. Толстую грубую бумагу удалось изготовить из растущих на Сент-Хеленс растений.

На то, чтобы сохранить знания в полном объеме, времени не хватало. Основатели сознавали, что спасти удастся немного, отбиралось самое необходимое.

Оказавшиеся в безвыходном положении колонисты сосредоточили основное внимание на записи тех сведений, без которых им было не выжить. Выдающиеся достижения технической мысли не имели для них практического значения. Поселенцы пожертвовали ими в пользу наиболее полезных знаний по медицине, сельскому хозяйству, навыках выживания. Кроме того, они сохранили данные о структурной организации общества, чтобы заложить основы социального устройства для будущих поколений.

Колонисты трезво оценивали ситуацию, они не теряли мужества и не позволяли себе предаваться тоске о навсегда утраченной родной планете. Но земные корни не могли не отразиться в их языке. Таких проявлений было много. К примеру, широко распространилась традиция называть экзотические формы флоры и фауны нового мира именами земных растений и животных. И, хотя между земными и местными формами жизни существовало очень отдаленное внешнее сходство, это не служило препятствием для появления названий, связанных с хранившимися в памяти воспоминаниями.

Обратились в пыль компьютеры, служившие хранилищем мудрости земной цивилизации. Но поселенцам удалось сберечь достаточно знаний, чтобы закрепиться на Сент-Хеленс. Ценой огромного напряжения сил они переписали наибольшее количество необходимых сведений, которые позволили им изготовить плуги, научили сеять и растить урожай, помогли овладеть умением прясть и ткать. Колонисты, воспользовавшись своими записями, стали делать часы, строить корабли, создавать очистные сооружения.

Составленная из рукописных книг библиотека явилась для Основателей настоящим спасением, и они завещали потомкам навсегда запомнить полученный урок.

Амариллис смахнула набежавшую слезу и продолжила подниматься по ступеням, она обогнула библиотеку и, пройдя внушительный портал, оказалась в помещении факультета.

Она шла по знакомому коридору, и на нее волной нахлынули воспоминания. Ее кабинет был вторым справа. У Амариллис защемило сердце при виде таблички с другим именем. Она сказала себе, что приняла правильное решение, расставшись за полгода до этого с научным миром. Но ей потребовалось определенное время, чтобы прийти к этому выводу. А теперь Амариллис не сомневалась, что нашла свое место в бизнесе, который не казался ей больше чужим, хотя в душе у нее и сохранился своеобразный ученый снобизм.

— Здравствуй, Амариллис, давно тебя не видела, ты здесь по делу?

Амариллис улыбнулась появившейся из-за угла женщине.

— Здравствуй, Сара, вот зашла навестить старых знакомых. Как у тебя дела?

— Отлично. — Сара Марш откинула назад длинные пряди темных густых волос. — В летнем номере «Фокусных исследований» выходит моя статья.

— Поздравляю, это большое событие. — Снова в душе Амариллис шевельнулось сожаление. Деловой мир оставался совершенно равнодушен к получившим одобрение многочисленным ее статьям, опубликованным в научных журналах.

— Во всяком случае это укрепляет мои шансы стать весной доцентом. Но кто знает, как все сложится, — пожала плечами Сара. — Смерть профессора Ландрета изменила размеренную жизнь факультета.

— Без него трудно представить себе факультет. Мы понимали, что Джонатан постепенно стареет, но в то же время казалось, он останется здесь навсегда.

— Угу, и будет продолжать держать факультет железной хваткой, — сухо заключила Сара.

— Неужели железной хваткой? — усомнилась Амариллис. — Мне он никогда не представлялся диктатором.

— Да что ты. Амариллис, конечно, Ландрет был одним из самых выдающихся ученых во всех трех городах-штатах, но, согласись, что одновременно он оставался сухарем и придирой. Он не только студентов, но и персонал замучил своими поучениями, этическими нормами и принципами. Если говорить честно, Ландрет — формалист до мозга костей.

— Он был очень предан своему делу. — Щеки Амариллис вспыхнули от возмущения.

— Верно, — коротко рассмеялась Сара, — но он также был слишком прямолинейным, чересчур одержимым своими идеями и поэтому — ограниченным. Его нет всего лишь месяц, а на факультете явственно чувствуются новые веяния, и я, со своей стороны, приветствую это.

Амариллис решила, что пришло время сменить тему.

— Полагаю, что теперь факультет возглавит Гифорд.

— Гифорд? — Глаза Сары широко раскрылись от удивления. — Он здесь уже не работает, а разве ты не знала?

— Нет, я… мне в последнее время мало приходилось с ним видеться.

— Два месяца назад он открыл агентство по работе с талантами. Гифорд пригласил Натали Элвик вести дела фирмы. Помнишь Натали?

— Она работала помощницей у Ирен Данли.

— Точно, — подтвердила Сара, — она прикинула, что ей вряд ли удастся подняться выше младшего секретаря, пока здесь Ирен, вот она и ухватилась за предложение Гифорда.

— Как-то не верится, что Гифорд занялся бизнесом.

— Я слышала, что у него элитная фирма. В ней работают концентраторы полного спектра и обслуживаются только таланты высоких уровней.

— Ясно.

— Так ты пришла повидать Гифорда?

— Нет, я хочу встретиться с Эффи Ямамото.

— Тогда тебе будет приятно узнать, что она сейчас исполняет обязанности декана факультета. Все считают, что через несколько месяцев ее утвердят в этой должности.

— Эффи хорошо справится с делом. — Амариллис собралась идти. — Она в своем прежнем кабинете?

— Нет, перебралась в кабинет Ландрета. Ну, пока. — Сара махнула рукой на прощание.

Амариллис заторопилась дальше по коридору и вскоре остановилась у знакомого кабинета. Дверь была открыта. За столом, поражавшим царившим на нем порядком, восседала Ирен Данли, высокая, крепко сложенная женщина средних лет. Перед ней лежал документ, над которым она в этот момент работала, других бумаг и других предметов на столе не было, за исключением ручки и телефона. Ирен всегда отличалась умением образцово организовать работу.

Амариллис улыбнулась. Эта женщина, как и профессор Ландрет, являлась неотъемлемой частью факультета. Профессор не раз повторял, что без ее помощи ему бы не удалось успешно руководить факультетом.

Ирен носила короткую деловую стрижку. Строгий синий костюм надежной броней закрывал ее плотную фигуру. Услышав легкий стук в дверь, она подняла голову и увидела Амариллис.

— Мисс Ларк, вот так сюрприз!

— Здравствуйте, Ирен. Я не видела вас со времени похорон профессора. Как идут дела?

— Как и следовало ожидать при сложившихся обстоятельствах. Происходящие события несколько изменили обычный порядок и внесли некоторый сумбур в работу. Но думаю, что вскоре мне удастся все взять под надлежащий контроль.

— Но мне кажется, все и так уже в должном порядке. — Амариллис оглядела комнату. — Но меня это и не удивляет. Профессор Ландрет всегда говорил, что, если существует талант к организации работы, вы наделены им сполна.

— Не многие могли оценить юмор профессора, — грустно улыбнулась Ирен.

— А что это за коробки в углу?

Ирен перевела взгляд на аккуратную пирамиду.

— Это личные вещи профессора Ландрета. Я сложила их на следующий день после его смерти и поставила об этом в известность начальство, но пока никто ими не интересовался. Чем могу помочь вам, мисс Ларк?

Амариллис отметила про себя, что Ирен оставалась верной себе и не теряла времени даром.

— Мне бы хотелось поговорить с профессором Ямамото.

— Я сообщу о вашем приходе. — Ирен нажала кнопку селектора. — Профессор Ямамото, к вам Амариллис Ларк.

— Правда? Приятно слышать, пусть войдет.

Амариллис кивнула Ирен и прошла во внутренний кабинет.

— Привет, Эффи.

— Амариллис, рада тебя видеть. — Эффи поднялась из-за стола и протянула Амариллис руку.

Амариллис закрыла дверь, подошла к столу и, обменявшись рукопожатием с Эффи, села в кресло.

— Похоже, ты пошла на повышение, — улыбнулась она своей давней подруге. — Поздравляю. Давно пора.

— Да, здесь многое изменилось, — рассмеялась Эффи. — Выпьешь коф-ти?

— С удовольствием.

Эффи была на несколько лет старше Амариллис. Ее имя хорошо знали в ученом мире. Темные глаза Эффи светились умом. Ее прирожденный вкус не переставал восхищать Амариллис. Каждый раз, когда Эффи поворачивала голову, ее аккуратно подстриженные, доходящие до подбородка темные волосы, изящно покачивались. Прекрасно сшитый костюм выглядел деловым и одновременно необычайно элегантным. Амариллис подумала, что и ей самой не мешало бы заняться гардеробом, теперь она могла себе это позволить. Просто удивительно, как один вечер, проведенный в платье из трепещущих шарфиков, оказался способным резко изменить вкусы человека.

— Видела твое фото в газете, — подмигнула Эффи. — Кажется, в твоей личной жизни наметился явный прогресс.

— Я выполняла задание фирмы. — Амариллис почувствовала, как загорелись ее щеки.

— А «задание» имело очень представительный вид, как я заметила. И что же собой представляет в жизни Человек-Лед?

— Он талант девятого уровня, Эффи.

— Да, надеяться в этом случае на что-то серьезное не приходится. — Эффи протянула Амариллис чашку и вернулась на свое место. — Но тем не менее остается возможность поддерживать знакомство.

— Не думаю, — строго возразила Амариллис.

— Полагаю, что ты пришла не только за тем, чтобы повидаться со мной.

— Честно говоря, мне хотелось бы услышать твое мнение по одному интересующему меня вопросу.

— Спрашивай, — приготовилась слушать Эффи.

— Я сразу перейду к сути дела. Тебе приходилось слышать, чтобы концентратор работал с талантом с целью фокусирования харизмы?

— Харизма — не талант. Это черта, присущая личности некоторых людей.

— Но что, если это свойство все же оказалось талантом? — настаивала Амариллис.

— И что бы тогда произошло?

— Этим бы мог воспользоваться политик для привлечения избирателей.

— Но политики как раз таким и занимаются, — поморщилась Эффи. — Даже в том случае, если бы в период предвыборной кампании тот или иной кандидат, обладающий талантом высокого уровня, смог бы с помощью концентратора создать вокруг своего имени некий ореол, его действия нельзя было бы назвать противозаконными.

— Думаю, что так, но это неэтично.

— А с каких это пор политики руководствуются этическими нормами?

— Понимаю, что ты имеешь в виду, — с сожалением улыбнулась Амариллис. Теперь, когда она оказалась рядом с Эффи, у нее уже не было прежней уверенности в том, что она собирается сказать. Она не знала, как объяснить возникшее у нее ощущение неправомерности происходящего, когда Лукас случайно обнаружил талант сенатора Шеффилда. — А как ты отнесешься к тому, что я оказалась свидетельницей, как один политик фокусировал харизму?

Эффи красноречиво пожала плечами.

— Я бы ответила, что с этим вряд ли что можно поделать.

— А если я добавлю, что почти уверена, что концентратор получил подготовку у профессора Ландрета?

— Если допустить такую возможность, — сказала Эффи, задумчиво глядя на Амариллис, — то этот специалист обладает мощным потенциалом, если ему удавалось фокусировать такое энергетически слабое свойство, как черта характера.

— А это и был сильный концентратор.

Эффи коротко рассмеялась.

— Ты знаешь не хуже меня, что Ландрет никогда бы не примирился с тем, что кто-то из его студентов помогал осуществлять нечестные замыслы. Если бы ему стало известно что-либо подобное, он бы устроил жуткий скандал. Но это вряд ли возможно.

— Потому что это трудно установить?

— Именно. Как отличить истинное обаяние от искусственно созданного?

— Если бы при этом проявлялась парапсихологическая энергия, то сильный талант-детектор мог бы ее распознать, — осторожно предположила Амариллис.

— Возможно, но все-таки маловероятно. Для этого нужен очень мощный детектор, а в этом классе таланты девятого и десятого уровня встречаются крайне редко.

— Но они все же существуют.

— Ты уверена, что наблюдала, как концентратор работал с политиком в нарушение этических норм, я правильно поняла?

— Да.

— Мой тебе совет: забудь об этом. Если этика и пострадала, то с точки зрения закона никаких нарушений здесь нет. Шум по этому поводу способен был бы поднять только такой же помешанный на этике фанатик, как профессор Ландрет.

Амариллис с большим трудом удалось удержаться от резкости.

— Если бы профессор Ландрет узнал, что один из его учеников нарушил «Кодекс этики», это бы его очень огорчило.

— Между нами говоря, Ландрет был блестящим ученым, но страшным занудой.

— Он придерживался высоких принципов, — тихо заметила Амариллис.

— Эти его, как ты говоришь, принципы, надоели нам до умопомрачения. Из-за него пришлось оставить факультет Гифорду Остерли, ты же знаешь.

— Нет, я как-то об этом не подумала.

— Между Ландретом и Гифордом произошла ссора из-за изменений в учебном плане. — Эффи встряхнула головой, и ее красиво подстриженные волосы всколыхнулись темной волной. — Конечно, у Гифорда не было никаких шансов против авторитета профессора. И когда страсти немного улеглись, Остерли подал заявление об уходе.

— Теперь понимаю.

— Возможно, это и к лучшему. У Гифорда теперь своя фирма, и, скорее всего, он зарабатывает вдвое больше того, что получал здесь. Он всегда отличался честолюбием.

— Да, бизнес приносит больший доход, — согласилась Амариллис, вставая. — До свидания, Эффи, была очень рада видеть тебя, желаю успехов на новом посту.

— Спасибо. — Эффи с удовлетворением окинула взглядом кабинет. — Можешь мне поверить, дела здесь пойдут по-новому.

— Не сомневаюсь, — выходя, ответила Амариллис.

Ирен оторвалась от бумаг, когда Амариллис проходила мимо ее стола.

— Я хотела бы вам кое-что сказать, мисс Ларк.

— Да?

Ирен кашлянула и заговорила, понизив голос.

— Профессор Ландрет очень гордился вами. Он не раз мне говорил, что из всех его учеников вы — самая талантливая.

— Он действительно так считал? — Амариллис подошла поближе, чувствуя, как потеплело у нее на душе.

— Да. — В глазах Ирен блеснули слезы. — Кажется, о нем здесь никто не жалеет. Вокруг только и разговоров, что о грядущих переменах, ведь «старый сухарь», так они его называют, сошел со сцены. Но мне его не хватает, Амариллис.

— Ах, Ирен, — Амариллис обошла стол и обняла пожилую секретаршу, — мне тоже его недостает.

Ирен перевела полный благоговения взгляд на висевший на стене портрет Джонатана Ландрета.

— Я стала работать у него после смерти мужа, с того времени прошло двадцать пять лет. Он хорошо ко мне относился, мисс Ларк. Внешне он был суховат и резок, но он столько сделал для факультета. Профессор всегда говорил, что считает меня незаменимым помощником, именно незаменимым. Это его слова. Я была нужна ему, мисс Ларк.

Амариллис крепко обняла Ирен, чувствуя, что на глаза навернулись слезы.

— Мне кажется, мы единственные, кто грустит о нем.

— Боюсь, вы правы. — Ирен не отрываясь смотрела на портрет.

Рабочий день закончился. Байрон уже ушел, и вдруг неожиданно зазвонил телефон, застав Амариллис почти у порога. Она смотрела на трезвонивший аппарат, размышляя, стоят ли снимать трубку. Это никак не мог быть Лукас. Прошлым вечером он уже составил о ней свое мнение. Трент был не из тех мужчин, кого привлекают скучные моралистки.

Телефон не умолкал. Без сомнения, звонили по делу. Чувство долга победило в Амариллис внутреннее нежелание отвечать на звонок. Она взяла трубку.

— «Синерджи инкорпорейтед». Амариллис Ларк у телефона. — Она отчетливо слышала только чье-то дыхание. — Алло, с вами говорят из агентства «Синерджи», чем можем вам помочь?

— Вы были другом профессора Ландрета. — Слова звучали глухо, словно говорили сквозь плотную ткань, что не давало возможности определить, принадлежал голос мужчине или женщине.

— Кто вы? — резко спросила Амариллис.

— Если вы хотите узнать правду о Джонатане Ландрете, найдите женщину, которую называют Вивьен в Вуалях.

— Скажите, кто вы? — Амариллис крепче сжала трубку.

— Она работает стриптизершей в ночном клубе «Син-Сити». Расспросите ее, если хотите узнать правду о Джонатане Ландрете.

— Объясните, в чем дело, о чем вы говорите?

Телефон не отвечал, на другом конце провода повесили трубку.