Амбивалентность - 2 P.S: Я научу тебя прощать

Глава 25

Назар

На часах была полночь, когда я оперся кулаком на массивную металлическую дверь в вонючем подъезде. Мне потребовалось несколько минут, чтобы решиться нажать на звонок. Не ждал, что откроют, но в глубине души надеялся. Оставаться сейчас одному — равносильно резне по живому. Я рехнусь окончательно, если останусь наедине со своими мыслями. Не привык чувствовать свою слабость, но Камила показала мне все болевые точки, напоминая, что живой.

Пока не решил, хорошо ли, что болит то, что у нормальных людей зовется душой. А она не просто болит, она воет недуром и плавится под гнетом непосильной ноши, которую я взвалил на свои плечи. Любить Камилу — самолично уничтожать себя без обезболивающего. Я так больше не мог. Ощущая безмерную усталость, настойчиво нажимал на дверной замок, который наполнял квартиру противной трелью. Я знал, что внутри кто-то есть.

— Ты? — мне открыла Кира. Она выглядела заспанно и изумленно поправила спутанные волосы, после чего отошла на шаг назад, обнимая себя за плечи. Кира Хмурнова — порочный ангел. Даже сейчас, в сиреневом топе на тонких бретельках и в коротких шортах, с босыми ногами, она выглядела привлекательно. Я её смущал и пугал одновременно. Не понимала, зачем я пожаловал.

— Я, — пьяно ухмыльнулся и показал ей недопитую бутылку коньяка, — пустишь?

— Зачем? — она напряглась.

— Хочу, чтобы ты отработала должок, или передумала? — меня забавляло наблюдать за тем, как девушка бледнела и не знала, куда спрятать глаза от моего тяжелого взгляда. Казалось, еще минута и она бы грохнулась в обморок, если не заспанный Боно, который вышел в коридор в одних джинсах, по пути их поправляя.

— Какой должок? Ты что тут делаешь? — он посмотрел на бутылку и сложил руки в локтях, ухмыляясь. Я задержал внимание на уродливом шраме на его груди. Перед глазами пронесся момент, когда лично делал ему перевязку, пытаясь хоть как-то помочь, пока рядом рыдала Доминика. Ему чудом удалось выжить. Просто повезло, что бронежилет не разворотил всю грудную клетку и пуля проскочила между пластинами брони. Уникальный случай.

— Твоя баба хотела насосать на твою свободу, — пояснил, наблюдая, как взгляд Боно темнеет. — А я к тебе пришёл. Пустишь?

Моя мудрость временно вышла покурить. Вдруг захотелось наговорить гадостей, подколоть, чтобы не только мне было хреново. Спонтанное желание на парах злости с коньяком на пару минут взяло верх, и я опомнился лишь когда Боно посерел и его вечно лукавые глаза пропитались бешенством.

— Баба? — привычный прищур не заставил себя ждать. — Волков, среди присутствующих в этой прихожке, баба лишь одна — это ты.

Я мысленно поперхнулся, поняв, что перегнул палку. Боно никому не позволял оскорблять в своём присутствии девушек. Моя нелепая фраза могла мне выйти дорого — Рома злился.

— Ладно, извини, — посмотрел ему за плечо, где стояла напуганная Кира, — перепил. Бывает.

— Проходи, — Рома посторонился, предлагая войти. По пути в светлую кухню я успел расслышать, как Боно шикнул Кире: «сколько раз говорить, чтобы не открывала сама дверь. Из комнаты не выходи».

Я без разрешения расположился за небольшим белым столом, ставя бутылку на мягкий уголок рядом с собой. Когда Боно вошёл в комнату, я устало тер лицо, борясь со сном. Начало морить.

— Что приперся? — мой потенциальный собутыльник не был настроен на дружескую беседу. Оперся ладонями на стол, буравя меня недовольным взглядом.

Вместо ответа я поставил коньяк на стол, демонстративно положив рядом пистолет.

— Выбирай, — сухо бросил.

Боно пару секунд разглядывал предметы на столе, после чего прошёл к шкафчикам, доставая с полки две рюмки. Поставив их с грохотом на белую столешницу, присел напротив.

— Наливай, — он сделал правильный выбор.

Чокнувшись, мы молча опрокинули в себя бронзовую жидкость и уставились друг на друга. Этот черт даже не поморщился от терпкого напитка. Я с ним пил впервые.

— С женой поссорился? — он пытался предугадать, зачем я пожаловал.

— Нет, — обсуждать свою личную жизнь в моих планах не было. Свои отношения с Камилой я не комментировал даже с братом. Это мое личное дело, в котором нет места посторонним.

— Ну, да. Тогда почему ты, вместо того, чтобы окружить заботой и своей волчьей лаской любимую супругу, которую только сегодня выписали из больницы, приперся посреди ночи ко мне? Бухой и злой, как сатана.

— Соскучился я по тебе, Ром, — налил новую порцию, — плюс ты так и не ответил, что за дерьмо с Сафаровым.

— О чем ты?

— Ты знаешь, о чем я. Он слишком странно себя ведет. Кого я взорвал в ангаре или кто вытащил мою жену? Это ведь два разных человека? — озвучил свои догадки.

— Почему ты считаешь, что разные? — Боно опустил взгляд в рюмку, облокотившись на стол. Я видел, что майор что-то скрывал и обдумывал, стоило мне рассказывать или нет.

— После того, что он натворил у Жиглова, меня не покидает эта мысль. Какой нормальный человек свяжет ту, кто ему заменила мать. Еще раз повторю свой вопрос: кого я взорвал в ангаре и кто похитил мою жену?

Неделю назад

Мне стоило огромного труда не выжать на любимой «Ауди» кикдаун, когда Боно закрепил на кронштейне планшет с геометкой. Нам было нужно обратно в Таганрог. Если верить координатам, жена находилась практически в самом центре города.

Бросив машину рядом с трехэтажным коттеджем, огороженным высоким забором, я направился к Вадику, который уже ждал нас возле коричневых ворот. По пути скинул ему координаты, так как он был рядом. Подходя к брату, заподозрил неладное: у него было мрачное лицо.

— Ты должен это видеть, — тихо буркнул брат, подцепляя губами «Мальборо» из пачки и воспользовался огоньком, который любезно предоставил Боно. Глотая волнение, я прошёл во двор, наполненный моими людьми.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Первое, что мне показали мои люди, когда оказался внутри — два трупа в гараже. Два прямых в голову — Сафаров не изменял традициям. Убитые мне были незнакомы, да и интереса не вызывали. Меня волновала только моя жена, которую я жаждал скорее увидеть.

— Что внутри? — я кивнул на дом.

— А ты зайди, посмотри, — Вадик, как тень, оказался сбоку, — и вот, смотри, — он протянул мне убогие пусеты, которые Боно нацепил в тот день на Камилу. Сам черт о чем-то общался с моими людьми.

— Ее здесь нет? — я поджал губы, убирая руки в карманы брюк. В ответ брат виновато покачал головой.

Проклятье. Я снова опоздал. Сафаров снова опередил меня, игрался со мной, как с пацаном, словно разрешал взять след и вновь испарялся с поля зрения.

Мое раздражение, подобно шаровой молнии, блуждало по двору, где кучковались мои люди в ожидании команды. Одно неверное движение и несколько тысяч ампер моего напряжения моментально бы испепелили все вокруг. Ребята чувствовали мое состояние и лишний раз старались не пересекаться со мной взглядом.

— Ты же додумался проверять все тачки этого города, да? — спросил у брата, буравя недовольным взглядом Боно. С трудом сдерживался, чтобы снова не наброситься на него. Вымораживало то, как этот черт болтал с моими людьми — будто так и надо. Я догадался — он знал, что жены тут не будет. Вновь завлек меня в свою игру, заставляя подчиняться своим правилам.

— Все неприметные тачки шерстим, но пусто, — тихо ответил Вадик.

— Ты что, считаешь, что Сафаров идиот? — я повернулся к брату. — Какие неприметные? Смотри то, что в глаза бросается.

В этот момент Боно подошел к нам.

— Назар, я отвезу тебя к жене, но позже. С ней все в порядке, доверься мне. Сначала решим тут с теми, кто все начал, а потом заберем ее. Сегодня ты будешь с ней, обещаю.

— Если ты облажался, это твои последние часы жизни на этой земле, — предупредил, я прежде чем направиться в дом.

Зная Сафарова, я был готов к горе трупов, лужам крови. К оставленной персонально мне записке, к видео, где будет сказано, что я проиграл, но никак не к тому, что увидел, пройдя внутрь.

Обходя дорого обставленные комнаты, добрался до зала. На входе в помещение валялись еще два трупа охраны. Перешагнув через них, прошёл дальше. Окидывая взглядом оформленную в стиле барокко комнату, замер в центре и не мог не отметить превосходный вкус дизайнера: колонны на входе, песочные стены с подсвечниками и картинами, дорогая мебель под старину и массивная люстра. Гнездышко было оформлено с душой. Вот, на столе кто-то заботливо расставил фотокарточки. Присмотревшись, разглядел там какую-то ребятню и потерял интерес к безразличным мне людям. Мое внимание сфокусировалось на незнакомой женщине лет пятидесяти с короткими каштановыми волосами. Она была привязана к дорогому креслу, который стоял в углу комнаты. В соседнем кресле меня дожидался старый знакомый, тоже замотанный веревками.

Жиглов. Пётр Жиглов, старый знакомый поставщик дури, с которым мы никогда не конфликтовали, так как у каждого было своё дело. Я держался от дури подальше, а Жиглов старался не попадаться мне на глаза. Много лет мы жили мирно, пока Петя не сцепился с Боно. Конфликт с тем привёл к тому, что несколько месяцев назад снайпер по ошибке попал в Камилу. Жиглов понял, что так просто я этого не оставлю и решил разобраться со мной первым.

Отчаяние. Иначе я это назвать не мог, ведь только отчаявшийся человек может пойти против меня. Задумка заведомо обречена на провал, я слишком долго крутился в стезе криминала, чтобы так просто позволить себя свергнуть.

Заметив меня, Жиглов с досадой скривился и нервно застучал ногой по дорогому паркету. Знал, сука, что с ним будет за его промыслы. Покушение на жену я ему не спущу с рук.

— Стоило оно того? — я лениво поинтересовался. Говорить с этим ублюдком не было ни малейшего желания. Выпустить бы ему всю обойму в голову, да жалко портить антикварную мебель.

— Вали меня, Волков, — выплюнул Петр, безумно скалясь, — не стоит философствовать. Я прекрасно знаю, что ты меня живым не отпустишь. Заканчивай здесь, мне нечего тебе сказать.

— Не отпущу. Ты не оставил мне выбора, когда попытался взорвать мою жену, — ответил, продолжая рассматривать незнакомую женщину, которая ни разу не посмотрела в мою сторону. Она молча слушала нас, потупив взгляд в пол. Ее худощавая фигура, облаченная в сиреневое платье с высоким горлом, была пропитана напряжением. Я чувствовал женскую злобу и ненависть в свой адрес. Только не мог понять, кто передо мной и откуда столько негатива. Хотя, удивился бы, если она ко мне питала нежные чувства. Меня многие ненавидели. И боялись.

— Я не оставил его еще тогда, когда мой снайпер промахнулся и вместо пронырливого Боно попал в твою жену. Еще тогда я подписал себе смертный приговор, — Жиглов с горечью усмехнулся и потерся рыжеватой сединой о дорогой пиджак.

— Ошибаешься. Тогда можно было закончить все переговорами. А теперь, когда ты объявил мне войну, пути назад нет. Придется платить.

— Я готов платить по счетам, — он с вызовом уставился мне в глаза, но спустя минуту отвел взгляд. Не выдержал.

— Священника позвать? — я хмыкнул и кивнул на женщину. — Дать время попрощаться или вы достаточно налебезились, пока я ехал?

— Да я и перед тобой исповедуюсь, зачем мне священник-то. Что ты хочешь услышать? То, как я хотел взорвать твою жену и заказал тебя Сафарову, а тот меня обманул? То, как я натравил на тебя мусоров? Что тебе нужно? Хочешь услышать, как я буду каяться в грехах? Не буду. Ни о чем не жалею. Жаль только, что не взорвал твою суку возле аэропорта. Ильяс, как обычно, не боится ни бога, ни черта. Сам по себе, играет по своим правилам…

Мне стоило огромных трудов сохранять самообладание. Жиглов специально провоцировал меня, потому что ему было что скрывать. Чтобы из него не выбили то, о чем он так старательно молчал, Петя намеренно выводил меня из себя. Рассчитывал, что я схвачусь за пистолет. Не сейчас, Петр. Пока не докопаюсь до правды, ты будешь жить.

— Что ты смотришь-то? — Жиглов начал злиться и предпринял попытку встать, забыв про то, что связан. — Доставай свою «Беретту» и мочи меня. Или взорви на хрен, как ты обычно поступаешь!

— Прекрати, Петь, — вдруг заговорила женщина. Ее хрипловатый прокуренный голос наполнил большое помещение, — не нужно брать все на себя. Это я организовала покушение на твою жену, Волков.

Она с вызовом посмотрела на меня и я прочитал в ее янтарных глазах ненависть. Так смотрят на своего лютого врага, на того, кто испоганил всю жизнь. На того, кого мечтаешь не просто убить, а растоптать.

— Что? Не ожидал, да, что за всем дерьмом стоит баба? — она усмехнулась и встряхнула своей короткой шевелюрой. — Я хотела, чтобы ты страдал. Мучился, как это делала я все четыре года, пока ты продолжал спокойно жить и наращивать свою империю. Растил своих щенков…Из-за тебя у меня этого всего не будет. И мне очень жаль. Нет, мне до жути досадно от того, что мой план оказался провальным. Ты и тут меня обошел…Ненавижу тебя, Волков. Будь ты проклят!

Она начала ругаться на незнакомом мне языке. Не понял ни слова, но догадывался, что меня посыпали проклятиями.

— За что ненавидишь-то? — поинтересовался, когда дама на миг заткнулась. Несмотря на возраст, она не потеряла привлекательность: утонченные черты лица, небольшая толика филлера в губах и аккуратные гвоздики с брюликами в ушах. Красивая баба, но я ее не знал. У меня фотографическая память на лица и с этой особой мы точно нигде не пересекались.

— А ты не догадываешься, за что? — зашипела она, пытаясь тщетно выпутаться из веревок.

В этот момент в зал зашел Боно. Окинув присутствующих веселым взглядом, Роман встал рядом со мной, засунув руки в карманы джинсов.

— О, все в сборе, смотрю. Как дела? — его голос звучал наигранно-бодро, чем раздражал всех, кто находился в этой комнате.

— Проваливай к черту, Боно! — прорычал Петр.

— Я рад бы к черту провалиться, когда бы сам я не был черт, — процитировал Фауста Боно и повернулся ко мне, — ты знаешь же, кто перед тобой?

— С дамой не успел познакомиться, — признался я, словив в лице женщины новую порцию гнева. Оскорбилась.

— Ну, конечно, Назар Волков меня не знает. Он помнит только своих баб, которых трахал, а потом закапывал в лесу! — она закатила глаза.

— Ну так радуйся, что я тебя не трахал, — произнес я, поворачиваясь к Боно, — поясни мне, что тут происходит.

— Перед тобой Эля Нигматуллина. Тетка Ильяса Сафарова, которая заменила ему мать. Еще стоит добавить, что ее дочь завалил тогда отец Ками. Ты серьезно не знал, как она выглядит?

Я снова повернулся к Эле. Никогда не интересовался, как она выглядит и даже не думал про нее. Отдаленно слышал, что у Сафарова была тетка, которая воспитывала его вместо матери, но предположить не мог, что она станет устраивать мне козни. Женская месть — самая изощренная. Всегда стоит быть начеку.

— Я ненавижу тебя и твою жену, — выплюнула Эля, — ваша семейка испортила мне жизнь, лишила самых дорогих людей. Я все четыре года мечтала и грезила, чтобы ты и твоя сука страдала. Ты, за то, что убил Ильяса, а твоя Камилочка за то, что появилась в его жизни. Если бы не она, ничего не было. Она — корень всех бед нашей семьи! Она и ее ненормальный папаша, который посмел думать, что его дочурка — бриллиант, рядом с которым наша семья и дышать не имела права!

— Твой Ильяс оказался слишком живучим, — спокойно ответил, наблюдая краем глаза за озорным огоньком в глазах Боно. Этот гад чего-то ждал, — я все четыре года думал, что взорвал его, но он выжил.

— Вот и я также хотела взорвать твою жену, — она истерично расхохоталась, — скажи мне, Волков. Что ты чувствовал, когда понял, что твоя жена взлетела в той тачке? Какого тебе было? Скажи, я хочу перед смертью понять, что чувствуют такие люди, как ты. Хотя, тебя же человеком назвать язык не поворачивается. Дьявол! Будь ты проклят!

— Хорош, Эль, — осек ее Боно, — что ты лечишь нам тут про убийства. Ты лучше расскажи, кто вас связал-то? — он широко улыбнулся и подмигнул мне.

Тетка Ильяса резко замолчала и потупила взгляд в дорогой паркет.

— Мой мальчик мертв. И я надеюсь, тебе туда же дорога, — буркнула Эля, отворачиваясь к стене и сделала вид, что с упоением рассматривает картину на стене.

— У тебя есть на них планы? — спросил у Боно, переваривая услышанное.

— Есть небольшие, — Рома достал телефон и швырнул им в Жиглова, который до этого времени не произнес ни звука, — звони моим коллегам и говори, что все выполнил. Говори, что завалил Камилу и Волков у тебя на крючке.

— А потом что? — поинтересовался Петя.

— А потом ты не будешь мучиться, и твоя сука тоже, — ответил я за Боно и направился на выход.

Настоящее время

— Так кого я взорвал, Боно? — повторил я свой вопрос, вернувшись из пучины своих воспоминаний. Тогда я так и не получил ответ, решив отложить на потом. В тот кон для меня было важнее найти Камилу, чем разбираться, кто и кого взрывал, а кто выжил.

— Сафарова ты взорвал, — устало ответил Рома, покосившись на настенные часы. Два часа — его тоже начало морить.

— А связал их кто? — признаться честно, я считал, что это мои люди связали Жиглова с бабой. Та новость была для меня сюрпризом.

— Сафаров, — для убедительности он кивнул головой.

— Я не понимаю… — или я тупой или это алкоголь притупил мою мозговую деятельность. Язык уже с трудом ворочался. Не хватало мне сейчас отключиться на кухне. Последние дни я практически не спал и стресс дал о себе знать.

— Тебе и не нужно ничего понимать. Оставь его в покое. Мы договаривались, что это мой трофей. Не лезь в это дело.

— Я сам решу, куда мне стоит лезть, а куда — нет.

— Волков, — Боно начал заводиться и вскочил на ноги, опираясь на стол ладонями, — давай по-чесноку: Сафаров чист перед тобой. Это ты тогда у него девушку увел, это ты его взорвал. Он тебе ни грамма плохого не сделал. Ты же сам к нему за услугами обращался, думаешь, я не знаю? Сейчас он спас твою жену, которая носит под сердцем твоего ребенка, ты ему благодарен должен быть. Успокойся. Это он должен тебе козни строить, если уж на то пошло, а не ты ему.

— Если бы я знал, что Камила — девушка Многоликого, никогда бы к ней не подошел и не женился бы, — зачем-то начал оправдываться, но быстро прикусил язык. Боно был прав: на тот момент Сафаров мне ничего не сделал, это я влез в его с Камилой привычную жизнь. Я и отец моей жены. Мы все разрушили.

— Теперь ты знаешь. Оставь его в покое, — настаивал Рома.

— Я подумаю, — отмахнулся от него и зевнул.

Боно заразился зевотой и еще раз посмотрел на часы, после чего устало на меня:

— Оставайся у нас. Я с Кирой в одной комнате лягу, а ты в другой. Потом проспишься и поедешь к жене.

Не дожидаясь моего ответа, он направился из кухни, но я окликнул его.

— А как Кира относится к тому, что ты вернешься к Доминике?

— Волков, — Боно замер в дверях, не оборачиваясь, — мы с Кирой просто дружим. У меня с ней ничего не было, нет и не будет.

— С моей женой ты тоже дружил, да? — не удержался. Алкоголь развязал мне язык и контролировать эмоции становилось сложнее. Ничего не мог с собой поделать: меня трясло от злости, когда представлял, что этот черт трогал мою жену. Головой понимал, что мы с Боно даже не друзья, и с Камилой были уже четыре года в разводе, но сердце обливалось лавой ревности.

— Да не было у меня ничего с твоей женой, старый ты маразматик, — Рома повернулся ко мне и устало вздохнул, — она хотела взять тебя на ревность и наш план сработал. Не было у нас ничего с ней.

— Ну, не было, так не было, — я усмехнулся. Попытка навешать мне лапшу на уши засчитана, но Камила уже сдала вас с потрохами, признавшись, что, возможно, беременна от тебя, Боно. Но вслух это озвучивать я не стал. Это не его ума дело.

— Вот и ладненько, — он собрался повторно выходить, но вдруг повернулся. Прищурившись, поинтересовался, — а что там про насосать на мою свободу, Назар?

— А..это, — я тоже прищурился, — она хотела тебя просто на ревность взять. Видишь, план сработал.

— Я тебя понял.