Америка – разлучница

Глава 10 «Новогоднее разочарование»

Закружили повседневные медицинские дела. Работа, учёба, заботы и хлопоты. Прошла осень, началась предновогодняя суета с мандаринами и ёлками. Об Америке Давид больше не говорил, ожидая вызова в посольство. Наташа не расслаблялась ни на секунду, и в преддверии разлуки с ним, старалась как можно чаще наслаждаться его обществом. Не упуская при этом ни одного удобного случая. Совместные ночные дежурства стали очень часто совпадать, а платная палата заменила им супружеское ложе. Наташа была счастлива. Давид любил и страдал одновременно. Муж Наташи являлся его другом, и Соня, после двух месяцев после родов, умудрилась опять забеременеть. Снова ждали ребёнка. На новый год решено было собраться всеми семействами на даче, чтобы на свежем воздухе спраздновать этот праздник. Наташа заканчивала ординатуру по кардиологическому операционному делу, и уже вовсю выезжала в областную больницу, куда её приглашали на плановые операции на открытом сердце. Постепенно, Наташа превращалась в Наталью Дмитриевну, и становилась уважаемым в городе человеком. За этим статусом приходила свобода выбора. Ей пришло приглашение из кардиологического центра, который был очень далеко построен от Астрахани, и она находилась на перепутье. Давида она бросить не могла, и зная, что скоро они расстанутся навсегда, тянула с этим решением. Хотя муж настоятельно хотел переехать, потому что ему тоже там нашлась работа. И нужно было думать об этом срочно. А пока, она хотела насладиться праздником, понянчится с Олегом, сыном Давида, и справить новогодние каникулы с ощущением «добра» в сердце.

Собрались все в один момент. Сели на машины, и поехали на дачу. Домашние хлопоты по уборке и подготовке к празднику, опять легли на плечи Наташи. Почему-то у всех нашлись куча причин, почему им некогда этим заниматься. У мамы и Марины Семёновны нашлись дела поважней, они занимались младенцем (интересно, почему Соня им не занималась), мужики уходили в лес искать самую красивую в мире ёлку, а потом наливались самого ночкой, потому что нужно было подготавливать печень к празднику постепенно, они это так решили. А Олег Семёнович всё время был на работе, потому что дела его не отпускали.

Наташа не обижалась, и пользуясь положением, без конца бегала в баню на свидание к Давиду. Господь влюблённых бережёт, поэтому ни разу они не попались. И этому были очень рады. Наконец — наступил праздник. Новый год. Весь день она провела в хлопотах по праздничному столу, и угощениям. Сервировала стол, готовила подарки, украшала ёлку, бегала в баню…Вечер наступил незаметно, и все наконец то собрались, чтобы спраздновать новый год. Наташины пироги ушли первыми, и её маринованные огурчики с грибочками хвалила даже Соня, которая опять как-то быстро округлилась, хотя срок был совсем маленький. Мужская половина шумела и галдела, выбегая на улицу, проверяя шашлыки, которые они затеяли. Наконец наступил новый год! Пробили куранты, все выпили шампанского, послушали президента по телевизору, и счастливо друг на друга посмотрели.

— Друзья мои, я хочу сказать тост, — сказал Олег Ефимович, поднимая рюмку коньяка, — давайте выпьем за то, чтобы в следующий новый год, мы собрались этой же компанией и опять вот так же тепло его встретили. Нет ничего лучше близких людей за столом, вот что я хотел вам сказать. Все дружно чокнулись бокалами и рюмками, и дружно выпили.

— Так не получится, Олег Ефимович, мы уезжаем в феврале. Нам разрешение из посольства пришло — сказала с набитыми щеками Соня. Наташи внутри похолодела как лёд. «Господи, опять» — подумала она. Все сели и притихли. Давид молча смотрел на жену, лицо было искажено гневом.

— Какого хрена нужно было болтать лишнего, Соня. Мозг из-за беременности совсем отключился? — спросил он.

— Чего ты орёшь, я не знала, что это секрет. И потом, они должны знать заранее, чтобы не было «сюрпризом» — ответила Соня.

— Может не стоило, хотя бы в праздник? — снова на повышенных тонах сказал Давид, гневно пуляя взгляды в её сторону.

— Может и не стоило. Только чего тогда тосты здесь такие выдавать? Мы уезжаем навсегда. Оттуда никто ещё не возвращался.

Остаток очередного семейного скандала Наташа слушать не стала. Ушла на кухню, якобы посмотреть жаркое. На самом деле, Наташа стояла встала возле окна, и горько плакала. Надежды на то, что Давид решит поменять своё мнение, к сожалению, не сбылись.

К Наташе подошла мама. Взяв из её рук кухонное полотенце, она начала протирать посуду, и пыталась хоть как-то сгладить болезненный разговор.

— Наташа, ты же знала всё. Мы давно с тобой не разговаривали, поэтому, наверное, нужно это сделать. Неужели ты думала, что может всё поменяться, только потому, что ты его любишь? Это невозможно, и неправильно. У Давида семья, и скоро появится второй ребёнок. Ты тоже замужем, и прошу не забывать об этом. Эта семья дала такое огромное количество «тепла» нашей семье, что большего, и просить то не надо. Он с детства говорил об Америке, это его мечта. Прими как лекарство, и смирись — сказала Екатерина Александровна.

— Мама, ты делаешь мне больно этими словами. Я всё прекрасно знала, я не спорю. Но от этого больно не меньше. Мой самый близкий человек, друг, наставник уезжает на ПМЖ в Америку. Этот какой-то плохой сюжет твоих любимых мексиканских сериалов. И потом, я давно тебе хотела сказать. Нельзя быть такой доброй, мама. Нельзя всех любить, и ни разу не получить пинка под зад. А ты получаешь регулярно, и снова любишь. Я прошу тебя, твоя теория о вечном всепрощении не работает. Я другая. Сильная, и не добрая. Мне не нужно вселенское добро. Мне нужен он. Любыми средствами, любой сложности задачами. И я ненавижу его жену, и его Америку. Мне плохо — снова заплакав, сказала Наташа.

— Ох как всё не просто, оказывается, дочка. И давно у вас всё завертелось? — встревоженно спросила мама.

— Давно уже. С детства. Только проявилось недавно. С пол годика.

— Ты в своём уме? Взрослая уже, а такую глупость умудрилась сделать.

— Это не глупость, это любовь. И что ты можешь с этим поделать? Ничего. Нельзя под воздействием волшебной палочки перестать любить его.

— Но ты замужем…

— Перестань жить «совковыми» мерками, мама. Я вышла замуж только потому, что мне нечего было терять. Давид никогда на мне не жениться, они это делают только со своей нацией. Не ты ли мне это говорила? Так и вышло, и кстати, Саша об этом знает. И принимает всё так, как должен принимать современный мужчина.

— Он всё знает, дочка?

— Нет конечно. Только то, что ему я по пьянки рассказала, когда с выпускного так неудачно убежала. Большего ему знать не положено. И ты будешь молчать.

— Конечно буде, куда деваться. Ох, жалко мне тебя.

— Не смей меня жалеть, я справлюсь.

— Конечно справишься, ты сильная — закончила диалог мама, и поцеловав Наташу, вышла с кухни.

Когда под утро все наконец то начали расходиться спать, Наташа убирала со стола. Давид намекнул на встречу в бане, аккуратно подав ей знак, и она, проводив выпившего мужа до кровати и аккуратно раздев его и укрыв одеялом, выскочила на улицу. Стояла прекрасная погода, шёл пушистый снег, и было тепло. Добежав до бани, аккуратно и привычно сняла с себя полушубок, вошла в парилку. Давид уже ждал её, предварительно захватив плед и расстелив его. Молча, без лишних слов, они занимались любовью, и наслаждались этим, пока не устали. Сплетя пальцы рук с Наташиными в тугой любовный узел, Давид начал первым:

— Соньку прости. Она глупая, но всё-таки мне жена. Вечер испортила, но когда-то же я должен был вам об этом сказать. И потом, Наташа, то, что я уезжаю, это не приговор отношениям. Я давно хотел предложить уехать тебе со мной. Подумай об этом, ведь это шанс выбраться из этого дерьма.

— Давид, ты серьёзно? — спросила Наташа, повернув к нему голову и удивлённо приподняв бровь, — в качестве кого я туда поеду? Любовницы?

— Не надо утрировать так. В качестве врача, который едет на ПМЖ в другую страну. Саша тоже там работу найдёт, не сомневайся. Давайте с нами.

— Во-первых, мы не успеем с вами. Во-вторых, я подумаю над твоим вопросом. Крепко. Но позже.

Наташа, осознав, что не всё потеряно, снова испытала надежду на будущее, и ей безумно захотелось его поцеловать. Она целовала страстно, впиваясь в него и растворяясь. Давид ласкал и стонал, шепча слова любви. Они безумно были счастливы.