Американская империя

ИСЛАМ ПРОТИВ США

Единственный серьезный вызов США был брошен не альтернативной стратегией модернизации, а ее категорическим отрицанием в виде радикальной религии.

А. Ливен, 2002

Терроризм существовал всегда и всегда, увы, пребудет с нами — как всегда будет существовать праведный и неправедный гнев, исступление, чувство отчаяния или попранной справедливости, фанатизм, заблуждение, ненависть, моральный тупик и вспышки безумия. Что превратило терроризм из «профессионального риска монархов» (слова знавшего этот предмет итальянского короля Виктора-Эммануила Первого) в массовую угрозу, так это «демократизация технологии» — создание компактных средств массового террора, прежде доступных лишь могущественным государствам, и освещение террористических актов средствами массовой информации. Еще два десятилетия назад молниеносные глобальные коммуникации были привилегией крупных правительств или больших организаций, таких, как многонациональные корпорации или, скажем, католическая церковь. А ныне такая связь находится в пределах досягаемости даже очень небольшого круга частных лиц. Мы являемся свидетелями «приватизации войны» — обретения несколькими индивидуумами средств поражения, ранее мыслимых только для всесильных государств.

На вопрос, почему исламские фундаменталисты ненавидят Соединенные Штаты, президент Дж. Буш-мл. ответил: «Они ненавидят нашу свободу». Риторика такого рода не совсем убедительна. Своим ответом президент, по мнению Э. Басевича, профессора Бостонского университета, «искусно отвлек внимание от последствий формирования империи». Войну с терроризмом Буш использовал как своеобразный референдум: нации мира должны сделать выбор — .либо они с Соединенными Штатами, либо они с террористами (и тогда они разделят их судьбу). Полагаем, это некий уход от рассмотрения проблемы отношения с теми, кто поднялся в небо в тот трагический час. Это был конфликт, ведущийся «от лица американской империи, война, в которой для того, чтобы исполнить миссию Нового Иерусалима, Соединенные Штаты, как никогда прежде, готовы обратиться к своей мощи, действуя подобно Новому Риму».

1.ИСЛАМ МСТИТ ЗАПАДУ

В Соединенных Штатах распространено мнение известного исследователя ислама Б. Льюиса о том, что сегодняшняя ярость мусульман являет собой финальную стадию окончательного упадка исламского общества после тысячелетней борьбы с Западом за выживание и самоутверждение. И. Бурума и А. Маргалит видят в исламском фундаментализме лишь последнее воплощение «оксидентализма» — волнами надвигающихся попыток организовать действенное сопротивление вестернизации. «До сегодняшних фундаменталистов вестернизации сопротивлялись в начале двадцатого века японские националисты, русские славянофилы, фашисты и японские милитаристы. И если Запад при этом сохраняет единство, радикальных исламистов встретит судьба прежних противников Запада: поражение и присоединение. Но до полного поражения, видимо, много еще жителей Запада погибнет от рук террористов. Вот почему Буш должен ускорить смерть исламизма созданием более привлекательной альтернативы. Эта война должна закончиться так, как заканчивались предшествующие американские войны против враждебных идеологий: одна из сторон должна победить тотально. И, будучи хорошими наследниками президента Вильсона, американцы должны сделать этот мир лучшим местом для жизни, чтобы противостояние не возобновилось вновь. Так раньше было в борьбе с Германией и Японией. Самые опасные элементы этих противников подчинились западным нормам».

Основой самоутверждения исламизма стало осуществленное во второй половине XX в. практически полное признание в мусульманском мире идей материального развития Запада (и американских достижений как наиболее впечатляющих) при одновременном отрицании западных социальных ценностей и западных постулатов, эталонных показателей США, американских рекомендаций относительно наиболее релевантного общественного устройства. Представитель саудовской верхушки выразил это отношение так: «Зарубежные товары просто ослепляют. Но менее осязаемые социальные и политические институты, импортированные из-за границы, могут быть смертоносными — спросите шаха Ирана… Ислам для нас не просто религия, а образ жизни. Мы в Саудовской Аравии желаем модернизации, но не вестернизации». Численность мусульман в 2020 г. достигнет 30% населения Земли. В Западной Европе уже живут 13 млн. мусульман, 2/3 эмигрантов, направляющихся сюда, исходят из арабского мира.

Как известно, в первые столетия своего существования вихрь ислама овладел значительной частью Евразии и Африки. Но в последующие века мир ислама отступал перед западноевропейскими, российской и китайской империями. После того как турецкая армия в 1683 г. была отброшена от Вены, начались триста лет отступления мира ислама перед натиском Запада. Более и «хуже» того, эти триста лет были временем постоянного проникновения Запада в мир ислама. Проникновения военного, экономического, политического, идейного. Пиком можно считать ликвидацию исламской суннитской централизации в лице стамбульского султана и одновременно имама мусульманского мира в 1920-е годы, превращение новообразованной Турции в светское государство; образование государства Израиль в 1948 г.

Два процесса как бы действовали вопреки друг другу. С одной стороны, слабело геополитическое влияние исламского мира, столь могучего между VII и XVI веками; наблюдались его децентрализация, отступление перед колониальным натиском Запада, трудность модернизационных преобразований, неадекватность элиты в процессе мирового прогресса. Развал Оттоманской империи, контроль Британии и Франции над наследием Стамбула, Багдада, Индостана, Индонезии, Магриба и Леванта низвел мусульманский мир до положения сугубых жертв мировой эволюции. С другой стороны, колоссальный демографический рост исламского мира (12 процентов мусульман в мировом населении в 1900 г. и 30 процентов в 2000 г.) на фоне постоянного повышения стратегической значимости нефти — главного сырья мусульманского мира — начал медленный, но обратный процесс некоторого восстановления позиций, столь очевидно утерянных после семнадцатого века. От Алжира до китайского Туркестана возник своего рода исламский интернационал. И его частью стали многие миллионы мусульман, живущие на самом Западе.

Современный подъем ислама осуществил новый средний класс, возникший совсем недавно, в 70-е гг. Знаменем этого подъема стало новое «требование религии»: работа, порядок, дисциплина. Миллиардный исламский мир охватывает огромный регион — от Марокко до Казахстана, от Индонезии до Кавказа. К началу XXI века любая из стран, где преобладает ислам, становится уже другой (политически, в культурном отношении), более исламской, с радикализированной молодежью и интеллигенцией. Западная социология приходит к выводу: «Ислам, предоставил достойную идентичность лишенным корней массам». Миллионы вчерашних крестьян, утроивших население гигантских городов исламского мира, стали его ударной силой. Ислам стал функциональной заменой демократической оппозиции, авторитаризму христианских обществ и явился продуктом социальной мобилизации, потери авторитарными режимами легитимности, изменения международного окружения. С. Хантингтон указывает на «негостеприимную природу исламской культуры и общества по отношению к западным либеральным концепциям». Ведущий западный специалист по исламу Б. Льюис определяет происходящее как «столкновение цивилизаций — возможно, иррациональная, но безусловная историческая реакция на древнего соперника — наше иудейско-христианское наследие, наше секулярное настоящее и мировую экспансию обоих этих явлений».

Чувство исторического унижения, столь очевидное для мира Ислама, с трудом — в условиях отсутствия соответствующего эмоционального опыта — ощущается на Западе. Как формулирует У. Эко, «Бен Ладен знал, что в мире есть миллионы исламских фундаменталистов, которые, чтобы восстать, только и ждут доказательств того, что западный враг может быть „поражен в самое сердце“. Так оно и произошло в Пакистане, в Палестине и в других местах. И ответ, данный американцами в Афганистане, не только не сократил этот сектор, но и усилил его».

Инженер по образованию, Усама Бен Ладен (как и организатор покушения на МТЦ в 1993 г.) не смотрится фанатичным шахидом. Поразительна в нем холодная и абсолютная ненависть к Америке и всему, что ее олицетворяет. Он определяет Америку как «Союз крестоносцев и сионистов». Это ваххабит и радетель духовной чистоты ислама. Его цель — избавить мусульманские страны от прозападных правительств. Как пишет Т. Видал, «Бен Ладен видится многим простым людям как истинный наследник Саладдина, великого воина, одержавшего победу над английским королем Ричардом и крестоносцами»[2].

В свое время Бен Ладен отправил 4 тысячи саудовцев в Афганистан для военной подготовки (совместно с американцами) борцов с Советской Армией в Афганистане. В ходе войны против 40-й Советской Армии в Афганистан прибыли не менее 25 тыс. волонтеров-арабов, шедших через Пакистан. Рекрутированием этих бойцов занимался, среди других, один из сыновей саудовского миллиардера Усама Бен Ладен. В боях за провинцию Пактия в 1987 г. он, вооруженный американским оружием, член Исламской партии единства, получил боевое крещение. Здесь же, в приграничных с Афганистаном пакистанских медресе, набрало силу движение Талибан.

В цивилизационном противостоянии Западу особую силу набирает авангард исламского фундаментализма, получивший военную подготовку в Алжире в ходе войны за независимость в 1954 — 1962 годах, в пяти антиизраильских войнах 1948 — 1973 гг., в иранской и ливийских революциях, в укреплении партии Баас в Сирии и Ираке, исламском самоутверждений боснийцев и албанцев в 1994 — 1999 гг., в движении талибов, северокавказских и синьцзянь-уйгурских сепаратистов в 1990-е годы. Не без поддержки Запада Усама Бен Ладен стал тем, кем он является сегодня для миллионов людей в ходе военной мобилизации исламского фундаментализма в Афганистане, направленного против советских войск. Центральное разведывательное управление США было активно в Афганистане с 1980 г., оно на протяжении 1980-х гг. разместило в Афганистане несколько тысяч тонн оружия.

На американские деньги в Пакистане были созданы лагеря подготовки моджахедов против просоветского правительства Афганистана в 1980 г., когда из США поступили первые английские винтовки «Энфилд». Идея заставить Москву заплатить за вхождение в Афганистан максимально возможную цену окончательно победила в Вашингтоне в 1983 г., для этого против коммунизма был полностью развернут исламский радикализм. Речь шла о радикализме суннитского толка с его требованиями всецело подчинить общество шариату (что полностью тогда отвечало интересам Саудовской Аравии, стремившейся утвердить свою исламскую легитимность в противовес шиитскому революционному Ирану). Пакистанские спецслужбы намеревались разыграть карту суннитского ислама, установить контроль над Афганистаном и осуществить прорыв в Среднюю Азию. Вся операция была спланирована совместно ЦРУ США, главой саудовских спецслужб Турки Ибн-Фейсалом и пакистанской межведомственной разведкой. Основная работа была поручена арабским братьям-мусульманам и пакистанской партии Джамаат-и-ислами. Начиная с 1984 г. тысячи боевиков-исламистов из стран Ближнего Востока двинулись в Афганистан.

На Западе вокруг моджахедов вроде Бен Ладена была создана аура героев. Складывается впечатление, что западные инструкторы полагали, будто самоотверженные «воины Аллаха» могут наносить удары только в одном, определенном для них направлении. Людей двенадцатого века вооружили военной техникой двадцать первого века, кочевнику-номаду вручили в руки «стингер» в наивной уверенности, что его целью всегда будут машины только с красными звездами на бортах — без полос. В негостеприимных горах тогда погибли тринадцать тысяч советских солдат, воевавших с бесстрашным исламским порывом, реставрацией традиций джихада, помноженного (при помощи Запада) на хладнокровную организацию, на эффективное использование западных технических средств.

После поражения советских войск Бен Ладен покинул Афганистан, чтобы перенести войну с неверными в другие страны. Здесь— еще до войны в Заливе в 1991 г. — его антиамериканизм принял твердые формы. Америке в этом смысле не помогла помощь, оказанная президентом Клинтоном мусульманам Боснии и Косова в 1990-е годы. Бен Ладен возвратился в Афганистан из Судана в 1996 г., но широкую известность получил в 1997 г., когда в телеинтервью СНН признал свое организационное участие в убийстве в Сомали в 1993 г. 18 американцев. Герой 1980-х гг. стал для Запада сатаной 2000-х, а ведь Бен Ладен сохранил неоспоримую цельность, он всегда считал себя защитником ислама от посягательств — не важно откуда, с севера или запада, пришли его нынешние и потенциальные противники.

Под давлением США Пакистан закрыл несколько тренировочных лагерей в пакистанской части Кашмира. Но эти, тренируемые уже в новом веке для борьбы против Индии моджахеды, эти борцы за веру, улучшившие квалификацию в использовании современного оружия, никуда не делись. Они являются фактором эффективного насилия в будущем. В соседнем регионе президент Буш, охладевая к Арафату, стал говорить вместо «палестинского государства» о «Палестине». Но возможность для Буша разрешить ближневосточный узел, преуспеть там, где провалились президенты Картер и Клинтон, оказалась призрачной. Здесь выросла масса ожесточенных палестинцев, указывающих на клеймо «сделано в США», находимое на используемых израильтянами ракетах. За период после Второй мировой войны в этом регионе общего ареала исламской цивилизации велись десять крупномасштабных войн, унесших миллионы жизней. Выросло поколение, чью ненависть к Западу трудно измерить.

В таких странах, как Египет, Иордания, Пакистан, исламская ортодоксия находится на подъеме, в то время как в Саудовской Аравии феноменальное процветание правящей элиты вступило в явное противоречие с устремлениями основной массы населения, приверженного ваххабизму. Фактом является то, что Саудовское государство не может после войны в Заливе умиротворить исламских активистов.

Одержав победу в Афганистане, Бен Ладен в 1991 г. перебрался в Судан. В 1994 г. проамериканская королевская семья в Эр-Рияде лишила его гражданства Саудовской Аравии, но в исламском мире он уже был признанной величиной. Именно тогда Усама Бен Ладен пишет двенадцатистраничное «объявление войны» растлевающему исламский мир влиянию Соединенных Штатов. В его лице Америка получила наиболее последовательного противника, готового принести на алтарь своей страшной борьбы собственную жизнь.

Вся история терроризма свидетельствует о том, что абстрактные положения политической философии сами по себе недостаточны, чтобы спровоцировать силовое противодействие. Это очевидно в случае Израиля, где терроризм связан с арабо-израильским конфликтом, террористическими атаками в Индии, Шри Ланке, России, Испании, Британии, Колумбии, Алжире, Узбекистане. Эйфелеву вышку хотели уничтожить из-за связей французского правительства с алжирским военным режимом. Почему Аль-Каида должна быть иной? Она является ваххабистской ветвью радикального Ислама, предубежденного против западной цивилизации. Но она же не борется слепо против этой цивилизации как таковой, в противном случае ей нужно было бы напасть на более продвинутые в цивилизационно западном отношении (чем сравнительно консервативные США) страны Западной Европы.

Как признает пакистанский президент генерал Мушараф, «события 11 сентября показали, что люди готовы умереть за Бен Ладена. Люди идут за ним потому, что не могут больше выносить бедности, отчаяния, бессилия. Бен Ладен дал своим ученикам проект, который оправдывал терроризм, и предоставил им финансовые средства для совершения этих актов. Парадоксально, главной мотивацией воинствующих исламистов была не религия, а политика. Террористы, атаковавшие Нью-Йорк и Вашингтон, отнюдь не были набожными. Они нанесли удар не во имя Аллаха, формальной причиной стал палестино-израильский конфликт».

И для любого, кто желает не просто излить эмоции, но понять суть происходящего, следует увидеть объяснимые черты поведения террористов, рациональное в их мотивации и в целях. Отрицать, что названные проблемы противоречат установленному надолго внешнеполитическому курсу США, было бы противиться очевидности. В США уже говорят о «болезненных последствиях триумфализма, который овладел Соединенными Штатами после окончания „холодной войны“.

Аль-Каида направлена против США по совершенно рациональным для нее причинам:

— несогласие с военным присутствием США на Аравийском полуострове рядом с мусульманскими святынями;

— борьба с прозападными (умеренными, по западной терминологии) режимами, враждебными (особенно активно в случае с Египтом, Иорданией и Алжиром) правоверным мусульманам;

— Аль-Каида выступает против политической линии США в арабо-израильском конфликте.

Но есть и более широкий аспект проблемы — цивилизационный конфликт, желание освободиться от контрольных механизмов западной цивилизации. Напомним, что американские вооруженные силы взяли под свое крыло политические режимы Египта, Саудовской Аравии, Пакистана, Турции. Пытались контролировать Ливан и Сомали. В 1990 г. американская армия высадилась в Саудовской Аравии, а позднее в Кувейте. В то же время окончилось противостояние Запада с Востоком, которое периодически позволяло (скажем, Египту, Алжиру, Индонезии, Сирии, Ливии, Ираку, Судану, Сомали) играть на великом противостоянии «холодной войны». Последовала буквально массовая фрустрация ожесточенных мусульманских политиков. Об этом ныне отчетливо свидетельствуют такие исламские средства массовой информации, как телекомпания «Аль-Джезира» из Катара.

Мусульманская элита Саудовской Аравии, Египта и многих других стран Магриба, Леванта, стран Персидского залива, начиная с Ирана и Ирака, ощутила чрезвычайную ненависть к тем, кого эта мусульманская элита считает компрадорами и «продавшимися Западу». Аятолла Хомейни и Саддам Хусейн стоят в том же ряду антизападных деятелей, где занял место Усама Бен Ладен. Именно Саудовская Аравия и Египет дали основу Аль-Каиды, Хезболлы и прочих антизападных террористических организаций, действующих от Марокко до Филиппин. В рекрутах и пожертвованиях здесь нет недостатка, и уход Бен Ладена в данном случае ничего не изменит.

Настойчивость исламского мира, во многом противопоставившего себя западному миру, стала ощутимой в 1970-е годы: инициативы ОПЕК, иранская революция и пр. Уже тогда началась отчаянная борьба против того, чтобы «западный конструкт ограниченной применимости» был признан всемирно универсальным. Исламский мир не пожелал взять в качестве эталона набор стандартов, ограниченный цивилизационными правилами Соединенных Штатов, Великобритании и Франции. Мусульманская историческая матрица не совпадала с канонами либерального индивидуализма, и ей помогла марксистская критика прав человека, антропологическая критика высокомерия буржуазного империализма девятнадцатого века, отрицание универсализаторских претензий просвещенческой мысли североатлантического мира. Западная интеллектуальная гегемония превратилась в объект яростной критики: не имея возможности более владеть всем миром, Запад стремится замаскировать свою волю в якобы нейтральном и универсальном языке гражданских прав, которые навязываются без разбора всему миру. Примерам «идейного» столкновения цивилизаций, особенно открыто ощутимых в противостоянии с мусульманским миром, несть числа. Скажем, администрация Клинтона поддерживала избирательные права женщин в Катаре, Омане и Кувейте; поддерживала основы парламентаризма в Йемене и в других странах. (Но когда речь зашла о двух «краеугольных камнях» американской политики в арабском мире — Египте и Саудовской Аравии, у Вашингтона опустились руки. Администрация Клинтона особенно опасалась перебрасывания «алжирской болезни» на Египет).

С другой стороны, триумфализм Запада после победы над Ираком в 1991 г., нежелание ни республиканцев, ни демократов в США вооружиться конструктивной политикой в отношении своего рода «пасынков истории» привело к утере контактов со средним классом мусульманского мира, отторгнутого деятелями типа Мубарака, алжирского и турецкого военного руководства от непосредственных контактов с западным миром технологии, денег и идей. Э. Коэн называет это отношение Запада и, прежде всего, США «сочетанием клиентеллизма, реальполитик и культурного презрения» к миру Ислама, в то время как «Израиль платит цену за отсутствие интереса к прогрессу в гражданском обществе Палестины». В той степени, в какой «американские лидеры закрывают свои глаза на реальности больного и отвергнутого арабского сообщества как части большого исламского мира, они будут терпеть поражения в попытках понять подлинную природу войны, в которую они оказались вовлеченными». Ожесточение маргинализируемых дважды — и глобально, и на национальной арене — мусульманского мира (уммы в целом) стало зримым фактором мировой политики.

Напомним, что первая атака на Международный торговый центр была инспирирована в 1993 г. шейхом Омаром Абделем Рахманом. Именно проамериканизм официального Египта позволил египетскому подданному Рахману переехать в Нью-Йорк. Пример аятоллы Хомейни, вернувшегося с Запада, чтобы завоевать Иран, вдохновлял этого египтянина, создавшего в «западном Вавилоне» мечеть. Исполнитель того террористического акта был тишайшим инженером-химиком, обустроившимся в Америке, чьи дети учились в хороших американских школах. И вот этот «тишайший» набил пикап динамитом и поставил его в паркинг МТЦ. Характерно, что и его последователи пилоты-самоубийцы не испытывали страха. Они, похоже, были ведомы не слепой яростью, а твердой верой — назовем это версией мусульманской веры.

9/11

Бывают события, которые как сполохом молнии озаряют широкий горизонт и высвечивают даль, прежде закрытую пеленой обыденности. Падающие небоскребы Манхэттена и горящий Пентагон были таким моментом современной истории, которая раскололась на до и после.

Американские граждане были не раз жертвами террористических атак — в Ливане в 1983 г., в Средиземноморье в 1985 г., над Шотландией в 1988 г., в двух американских посольствах в Восточной Африке в 1998 г. Но все это происходило далеко от американских пределов. На этот раз террористические акты были совершены на американской территории и, собственно, в нервных центрах американской мощи. Погибло в один день в пять раз больше американцев, чем за три предшествующих десятилетия террористических атак. Вдвое больше, чем в Пирл-Харборе, в 30 раз больше, чем от рук Тимоти Маквея в Оклахома-сити.

Запад 11 сентября 2001 г. подвергся нападению не просто террористов, а при этом и истовых верующих ислама. Неудивительно, что президент-протестант, как и все соответствующее окружение, бросились доказывать, что ислам — это прекрасная и чистая, мирная и восхитительная религия, а смертники над Нью-Йорком и Вашингтоном являют собой отщепенцев-фундаменталистов, искажающих своими поступками суть учения Мухаммеда. Официальные лица посетили мечети, пригласили в Белый дом видных представителей исламской общины, выразили словесное восхищение великой мировой религией.

Государственная машина США постаралась показать экстремизм чрезвычайно далеким от массового ислама явлением, маргинальным ответвлением великой мировой религии, изгоем самого арабского и исламского мира. Многое было сделано, чтобы лишить происходящее характера Kulturkampf между Западом и Исламом. Успех этой идейной кампании относителен. «Узкое определение того, против чего мы воюем, как нелигитимного, как отщепенчества от здравых религиозных и национальных сообществ, — пишет американец Э. Коэн, — может благоприятно подействовать на наше сознание, может служить краткосрочным политическим целям и обеспечить успокаивающие границы нашим страхам. Но оно не соответствует истине. Аль-Каида питает силу из гораздо более широких движений в арабском и мусульманском мирах, где она обращается к артезианским потокам ненависти и возмущения, которые текут под поверхностью всех контролируемых обществ. Эта организация не может быть с легкостью изолирована или сведена исключительно к фанатикам. Даже беглый взгляд на арабскую прессу дает наглядную картину спонтанных выражений восхищения унижением Соединенных Штатов. Сознательный отход многих исламских религиозных деятелей от безоговорочного осуждения таких приемов борьбы многое проясняет. Усама Бен Ладен ни в коей мере не является предметом осуждения во всем арабском и исламском мире — это неудобный факт, но это факт».

И все же в этом случае оставить определение противника историкам нельзя. Слишком важен момент, слишком велика значимость направления применяемой американцами силы. Выяснение характера противника не может немедленно определить оптимальную стратегию, но оно может показать будущую направленность конфликта, обещающего быть долговременным.

Главным в данном случае является, увы, не мнение мирно беседующих с президентом США американских мусульман. Желает того Америка или нет, а наиболее важным внешним фактом для богатой и щедрой Америки теперь является то, что в огромном, более чем миллиардном мусульманском мире — от Марокко до Южных Филиппин — ее теперь, после силовых действий против основной мусульманской общины Афганистана, пользуясь эвфемизмом, любят меньше. Особенно важно то, что это относится к быстро растущей демографически мусульманской молодежи. И на Западе (в частности, в США) на серпы мечетей население смотрит с особым чувством — что бы ни говорили мастера политической корректности.

При этом «нападение на Нью-Йорк и Вашингтон 11 сентября может быть прелюдией гораздо более страшного будущего… В руках Аль-Каиды инструменты и технические приемы, которые прежде были доступны лишь Западу. Ободренные успехами в Иране, Судане, Ливане, мусульманские радикалы не намерены ослаблять свой натиск». Америка встретила страшного в своей решимости противника.

Человек, который повел самолет на Северную башню Международного торгового центра, — Мохамед Атта сознательно оставил в багаже документ, который был явно предназначен миллионам, которые могли прочесть это своеобразное политическое завещание террориста, превозносящего мученичество своих товарищей и обещавшего божественное вознаграждение 19 соучастникам-террористам. Знакомство с исламом в версии Атты потрясло миллионы американцев. В завещании египтянина Атты мы читаем мысли типичного мусульманина, который просит аллаха о небесной компенсации, предназначенной мученику за веpy. Обращается к сообщникам: «Знайте, что сады рая ждут вас во всей своей красе. И женщины рая ждут вас, взывая: „Придите сюда, друзья Всевышнего“. Они одеты в свои лучшие, прекрасные одежды». Атта пошел «дорогой своих покорных Аллаху предков в битву на стороне Аллаха». Захватив самолеты, террористы 11 сентября читали боевые молитвы ислама: «Не поможет ни снаряжение, ни высокие ворота, ни всяческое оружие достижению нашей цели, и может нам причинить что-либо никто, кроме Аллаха».

Это религиозно-эмоциональная сторона дела. Что касается воодушевляющих исторических реминисценций, то помощник Бен Ладена аль-Завахири напомнил о временах владения исламом Испанией и его победоносного движения к Вене — о великих для мусульманской цивилизации временах, после которых христианам удалось изменить течение мировой истории. Подобно тому, как в XIII веке Ибн-Таймийя сумел организовать всех мусульман на борьбу против монголов, так и сегодня вожди исламского мира найдут силы для организации огромного мира ислама. Семь столетий назад прозвучали слова, которые мусульмане произносят сегодня: «Сражаться в защиту религии и веры является коллективной обязанностью; нет более важной обязанности, чем сражаться с врагом, который искажает саму жизнь и веру». И американцы — это монголы тринадцатого века.

С точки зрения внутрицивилизационной исламской консолидации, целью самоубийственной атаки 11 сентября 2001 г. были не две башни Международного торгового центра, а главные основы западного влияния в мусульманском мире — прозападные режимы Пакистана, Саудовской Аравии, Египта и Алжира. Исламские активисты указывают, что только западное вмешательство (через посредство компрадорских прозападных режимов) не позволило исламским фундаменталистским партиям прийти за последние десять лет к политической власти в Алжире, Турции, Пакистане, Индонезии. В своей «Декларации войны» (октябрь 2001 г.) Бен Ладен указывает, что размещение американских вооруженных сил на Аравийском полуострове представляет собой величайшее надругательство над исламом со времен смерти Пророка. Цель этих сил — вытеснить американцев с Ближнего Востока, свергнуть т. н. «умеренные» (т. е. прозападные) режимы и воссоздать единую мусульманскую нацию, руководимую воинствующей религиозной идеологией.

Организаторы сентябрьской акции апеллировали к умме, к мировому исламскому сообществу. К факту бедности, унижения, разочарования, униженности миллионов жизней в исламском мире. И цель поставлена была довольно прозрачная: Соединенные Штаты развернутся всей своей невероятной мощью и постараются «убить летящую муху из ружья. Средства массовой информации будут неустанно показывать, как огромная сила используется против гражданского населения Афганистана, и вся умма будет шокирована тем, как безмятежно американцы несут страдания и убивают мусульман. Последующее возмущение разверзнет бездну между правительствами и обществами Ближнего Востока, и правительства, связанные с Западом, — многие из которых являются репрессивными, коррумпированными и не следующими законам — окажутся в изоляции».

Часть единоверцев Атты на Западе, особенно приемлемые для западного истеблишмента муллы, поспешили отвергнуть оставленный документ, но миллионы единоверцев в мусульманском мире красноречиво молчали. Даже самые умудренные, далеко не молодые и даже связанные с Западом. Вот что пишет египетская «Аш-Шааб» через 10 дней после террористических актов: «Посмотрите! И это мастера демократии, которую они так часто обожествляют, но которые совершают преступные, варварские, кровавые дела, превосходящие по отсутствию моральных стандартов самые кровавые империи в истории. За последние десятилетия от рук американской цивилизации погибли пять миллионов человек, пусть Аллах примет их как мучеников». В той же легальной «Аш-Шааб» события сентября подавались так: «Посмотрите! Хозяину мира, Америке, нанесен удар. Сатана, который правит миром от востока до запада, горит. Спонсор терроризма сам горит в огне». Бен Ладен в своей «Декларации войны» утверждает, что то, что Америка «испытывает сегодня, — малая толика того, что мы испытываем на протяжении десятилетий. Наша нация чувствует это унижение уже более восьмидесяти лет. Убиты ее сыны, льется ее кровь, подверглись нападению ее святые места, и эти места управляются не по законам Пророка». Восемьдесят лет назад распалась Оттоманская империя. Он назвал 12 горячих точек, где умирают мусульмане, и отвел роль главного виновного Соединенным Штатам. «Вы знаете о размерах, намерениях и опасности американского присутствия на базах в этом районе (в Саудовской Аравии. — А.У.) Здесь правительство предало умму и присоединилось к неверным, помогая им в борьбе против мусульман… открывая Аравийский полуостров крестоносцам, режим выступил против Пророка».

Исламистские фундаменталисты «ненавидят Соединенные Штаты, Германию и Францию… Они превозносят свои традиции и веру, хотя эти традиции уже не могут дать им всего мира. При этом взрывная демография ислама захлестывает и Запад. Воинствующий ислам пришел в движение». Следует при этом отметить, что сотни тысяч молодых и энергичных цивилизационных защитников ислама приобщились к современной технике и западной организации в ходе этого нового периода «бури и натиска», когда практически все границы исламского мира стали представлять собой линии фронта — от Сараева и Грозного на севере до Коломбо на юге, от Алжира на западе до Филиппин на востоке.

Ведущий во второй половине XX века идеолог исламского мира Саид Кутб объясняет единоверцам враждебность Запада так: «Самый главный элемент — дух Крестовых походов, вошедший в кровь всего Запада. Он влияет на весь их мыслительный процесс, ответственный за империалистический страх пред духом Ислама и за попытки сокрушить Ислам. Инстинкты и интересы всего Запада связаны с сокрушением этой силы». Запад и Ислам вступили в продолжительную войну друг с другом. «Ислам в конечном счете, конечно же, победит, но только после преодоления величайших трудностей. Современная история, характерная доминированием Запада, представляет собой самое темное время во всей истории ислама».

Уверение, что происшедшее ничего общего с религией не имеет, по меньшей мере, убедительно не для всех. С. Сакс из «Нью-Йорк таймс» высказался именно в этом духе: «Нетрудно предсказать, что разочарованные молодые люди в Египте и Саудовской Аравии от отчаяния обратятся к религии». По определению Н. Чанды и С Талботта, террористы, «претендуя на роль защитников беззащитных масс земли, они нашли способ атаковать самое могучее государство. Они определили способ нападения в стиле джиу-джитсу, превращая базовые черты американской мощи — открытость и мобильность — в уязвимые места Америки. Они отправили захватчиков, вооруженных самыми примитивными видами оружия (вскрывателями коробок), в самую сердцевину технологического совершенства современного мира. Американский историк П. Шредер: данные террористы „являются фанатичными идеологами и уголовными преступниками, но они не дураки и не сумасшедшие ни в каком клиническом смысле и показали высокую степень целенаправленной рациональности в преследовании своих целей; справедливым было бы сказать, что они ожидали и страстно желали ответной реакции Соединенных Штатов. Их очевидное желание стать мучениками борьбы за свое дело говорит нам об их готовности сделать невольными мучениками многие тысячи своих единоверцев и сограждан, равно как и спровоцировать военное отмщение американцев и их союзников. Это стандартная тактика для террористов и партизан — спровоцировать противника на кровавые ответные меры, с тем чтобы разрушить жизненные центры и заставить каждого сделать выбор между ними и национальными или религиозными противниками. Такой была калькуляция Гаврило Принципа, а он был значительно менее умным, чем нынешние террористы“.

Грозный знак впереди — возможная эволюция позиции Пакистана. Многочисленные пуштуны — офицеры армии Исламской республики Пакистан — при всех прозападных связях и симпатиях не могут быть в конкретной ситуации надежной прозападной силой в противостоянии президента Пакистана со своим исламским населением. И если США окажут на президента Мушарафа давление выше неощутимой в Америке нормы, его режим будет просто сметен. В чьих руках будет тогда ядерное оружие Пакистана? Не будем пугать себя сами, но представьте на минуту этот огромный неудовлетворенный, самый быстрорастущий мир от Атлантики до Тихого океана, от Лагоса до Джакарты, вооруженный ядерным оружием Пакистана. И не только его. Такие страны, как Нигерия, Иран, Египет, Ирак, Саудовская Аравия, Бангладеш, Индонезия, имеют два необходимо-обязательных компонента: нефтедоллары и получивших образование в западных университетах физиков. Остальное — воля, минимальное менеджеристское умение и определенная степень закрытости.

Преследуемый всем цивилизованным миром Усама Бен Ладен после первых же бомбардировок Афганистана заявил (посредством катарской телекомпании «Эль Джезира»), что «Америка открыла дверь, которую не сможет закрыть». Мы слышали много ламентаций уже практически бессильных людей. И Гитлер едва ли не до последнего дня в бункере намекал на имеющееся якобы у него «сверхоружие». Но мы, живущие в стране, имеющей восьмилетний афганский опыт, не можем легко отмахнуться от очередного пророка джихада. Можно смести с лица земли все учебные центры терроризма, но если мы оставим в неприкосновенности его постоянно пополняемые источники — поразительное материальное неравенство, нечувствительность к тем, кто считает себя обиженными (справедливо или несправедливо — в данном случае это не радикально важно), фактическое неравенство при формально провозглашаемом равенстве — тогда точность летчиков в октябре менее важна, чем фанатизм сентября. На существенное в текущей обстановке обстоятельство указывают американские исследователи: «Соединенные Штаты не способны дистанцироваться от Израиля, какую бы опасность политика Израиля ни несла американским жизням и американским интересам».

2. РЕАКЦИЯ АМЕРИКИ

Все действия США после 11 сентября делают очевидным, что администрация Буша не испытывает большого желания осуществлять подлинное международное сотрудничество; никакого желания пожертвовать реальными или мнимыми американскими интересами ради такого сотрудничества; никакого интереса к заключению официальных международных соглашений, которые каким-либо способом могли бы ограничить свободу действий США; никакого желания выслушать почти единогласное мнение «международного сообщества» по любому пункту, который вызывает минимальное американское несогласие.

С. Патрик. «Каррент хистори», декабрь 2001 г.

Вторник 11 сентября 2001 г. изменил мир. С этим утверждением согласится по меньшей мере Запад и, конечно же, Америка. Президент Буш обратился 20 сентября к объединенной сессии сената и палаты представителей со следующими словами: «11 сентября враги свободы совершили акт агрессии против нашей страны. Американцы знают, что такое война, — но за последние 136 лет они вели войны на чужой территории, за исключением одного воскресенья в 1941 г. Американцы знают, что такое военные потери, — но не в центре великого города в мирное утро. Американцы знают, что такое удар без предупреждения, — но никогда целью удара не были тысячи гражданских лиц. И все это пало на нас в один день — и ночь опустилась на ставший иным мир».

Произошедшая в трагическом сентябре атака международных террористов на Нью-Йорк и Вашингтон с необыкновенной силой высветила наиболее важные факторы международной жизни, действие которых знаменует собой начало новой эпохи. Проблемы, считавшиеся латентными, пробили оболочку и отныне определяют состояние современного мира.

На волне общенациональной сплоченности сразу же начались крупномасштабные дебаты, которые в общем и целом вращаются вокруг нескольких ключевых вопросов: что произошло? В чем причина атаки? Кто виноват? Откуда можно ждать следующий удар? И самое главное: что следует делать? Главными вопросами, без ответа на которые не стоило долбить даже пустынную афганскую землю, являются следующие: кто были люди, совершившие совмещенное убийство и самоубийство? Каковы их мотивы? Что вдохновляло террористов? За что они ненавидели Америку? За то, что Америка сделала, за предполагаемые грехи, за то, чем американцы являются, за предполагаемые и реальные американские доблести, за достоинства или недостатки? Ответ на эти вопросы требует широкого подхода к процессу отчуждения и антагонизма огромных районов мира.

Фанатики сегодняшнего дня не имеют индульгенции, они наносят удар по самым слабым, по беззащитным членам общества. Но мы, если претендуем на победу над терроризмом, должны постараться понять их умонастроение, причины их ожесточения, способы ликвидации их самоубийственного пафоса. Это не дань их умственно-эмоциональному ушибу, это наша тропа спасения. Постараемся хотя бы очертить мир, в котором не будет головокружительной разницы в условиях жизни, где процветающая часть человечества признает хотя бы моральные обязательства в отношении обделенных, где триумф глобализма не будет автоматически означать надругательство над традицией, исторической памятью и ментальным кодом менее удачливого. Хладнокровное безразличие, может, и не рождает фанатиков, но оно оправдывает их в собственных глазах.

Сущность терроризма

Четверть века назад американский исследователь Д. Фромкин предложил такой ответ на вопрос о сущности терроризма: «Терроризм — это насильственный акт, осуществленный для того, чтобы породить страх; но он направлен на то, чтобы вызванный им страх повел кого-то другого — не террориста — на действия, которые создали то подлинное, чего террорист в реальности желает». За последние десятилетия и годы общая численность террористических актов не выросла, но поразительно выросла численность жертв в результате одного такого акта. Это устрашающая тенденция.

В ноябре 2001 г. журнал «Нэшнл ревью» прямо обвинил Американскую ассоциацию исследований Ближнего Востока в «полном провале ближневосточных исследований как академического занятия, оказавшегося неспособным подготовить Соединенные Штаты к брутальному терроризму исламского радикализма». Кабинетные ученые, мол, влезли в дебри абстрактных догм, «расщепляют волос вдоль» и при этом игнорируют национальные интересы США. Завязалась дискуссия.

Самый краткий ответ на вопрос «как это случилось?» звучит примерно так: несколько преисполненных решимости людей хотели этого и оказались в состоянии сделать это, обойдя все охранительные преграды, воспользовавшись неадекватностью разведслужб США. Но вопрос о причинах их решимости, их интерпретации религиозных догм, их сознательного стремления стать самоуправляемыми ракетными установками захватывает гораздо более широкий диапазон проблем. И основой этих проблем была ненависть к Соединенным Штатам как к стране и народу.

Многие американские исследователи Ближнего Востока сознательно постарались избежать манихейства, избежать сознательной антагонизации огромного и важного региона, улучшить отношения с арабским миром и поэтому старались не акцентировать внимания на эксцессах общей негативной оценки ислама. Но сказать, что специалисты по исламу не предупреждали западный мир, было бы неправдой. Напомним, что влиятельнейший журнал «Форин афферс» поместил еще в 1998 г. статью Б. Льюиса «Разрешение на убийство: Усама Бен Ладен объявляет Священную войну». В 1999 г. М. Фенди издал исследование, значительная часть которого посвящена карьере Бен Ладена со всем из этой карьеры вытекающим. Значительное число исследований было осуществлено непосредственно для ЦРУ.

Администрация Клинтона уже сталкивалась с враждебностью, вылившейся, в частности, в несколько террористических актов против американских посольств и военных контингентов. Именно тогда, во времена президента-демократа, было создано короткое и простое объяснение, ставшее почти частью политической культуры в США: иностранцы будут не любить Америку, что бы она ни делала, просто потому, что она является самой мощной нацией на земле, приверженной при этом демократии и свободному рынку. Так грозное явление получило самоуспокаивающее объяснение, годное на все случаи жизни. Это был легкий ответ, и он привел американцев к представлению, что, словами американского аналитика Д. Саймса, «вмешательство во внутренние дела других стран будет ненакладным; Соединенные Штаты будут нести относительно скромные расходы, а не всю плату за последствия своих действий». Эта теория в конечном счете стала «общепринятым здравым смыслом», она стала привычным и поверхностно убедительным объяснением.

Но эта теория является ложной. Вся история терроризма свидетельствует против того, что абстрактные положения политической философии сами по себе достаточны, чтобы спровоцировать силовое противодействие. Это очевидно в случае Израиля, где терроризм связан с арабо-израильским конфликтом. Указанное объяснение не работает в случае террористических атак в Индии, Шри-Ланке, России, Испании, Британии, Колумбии, Алжире, Узбекистане. Эйфелеву вышку хотели уничтожить из-за связей французского правительства с алжирским военным режимом. Почему Аль-Каида должна быть иной? Возможно, она является ваххабистской ветвью радикального Ислама, предубежденного против западной цивилизации. Но она же не борется слепо против этой цивилизации как таковой, в противном случае ей нужно было бы напасть на более продвинутые, разрешающие гораздо больше, чем сравнительно консервативные США, страны Западной Европы.

Ощущая невозможность «максимально широкого» определения противника, Америка после шока постепенно «сузила» (иначе невозможен был конкретный ответ) территорию противника: террористическая сеть Аль-Каиды как организации с «искаженной формой исламского экстремизма» — цитируя президента Буша, По мнению Ахмеда Рашида, считающегося лучшим специалистом по мусульманским террористическим организациям (в 2002 г. на Западе вышло его обстоятельное исследование «Джихад»), Аль-Каида продолжает действовать по всему миру. Основной проблемой для Запада являются «спящие» ячейки в Европе и других регионах, которые почти невозможно раскрыть. Члены этой организации уже много лет живут, будучи внедренными в западные общества, и могут быть задействованы в любой момент. Структура и силы Аль-Каиды и режим талибов понесли значительные потери в Афганистане, но это не нанесло никакого урона их оставшемуся всемирному аппарату. Параллельно в Средней Азии действует Исламское движение Узбекистана (часть структур которого была развернута в Афганистане и пострадала в ходе боев).

Заново после сентября мобилизованные американские специалисты по Ближнему Востоку выдвигают четыре объяснения взрыву исламского терроризма в отношении Америки:

— влияние военного триумфа в войне с Ираком в 1991 г. Тогда США сознательно постаралось не ожесточить мусульманский мир. «Чтобы навести глянец на современный ислам, эксперты по Ближнему Востоку постарались занизить значимость мусульманского экстремизма, что привело к самоуспокоенности и самоуверенности»;

— США сконцентрировали свое внимание на том, что им кажется наиболее важным — на отношениях с «умеренными» режимами, с прозападными правительствами Саудовской Аравии, Египта, Иордании, на тенденциях развития связей этого региона с Западом. Это заметно отвлекло внимание от воинствующей части ближневосточного политического спектра. Недостаток внимания к радикальным режимам сказался. Потенциальная демократизация Ближнего Востока как бы закамуфлировала упорный радикализм;

— нефть как стратегическое сырье современной экономики заставляет как бы «сквозь пальцы» смотреть на особенности политического процесса в данном регионе.

— палестино-израильский конфликт так или иначе занимает в американских отношениях центральное место, как бы уводя в сторону возможность прямого воздействия мусульман на Америку.

Предпосылка новой эффективности исламского фундаментализма, вызвавшая 11 сентября, — глобализация. Можно, конечно, отворачиваться, пожимать плечами и т. п., но до сих пор глобализацию видели, в худшем случае, как раздражающий источник замешательства, причину пока теоретических баталий. В одном только 2000 г. границы США пересекли 489 млн. человек, 127 млн. легковых автомобилей, 11, 5 млн. грузовиков, 829 тыс. самолетов, 2, 2 млн. железнодорожных вагонов. «Возможно, наиболее серьезной угрозой, порожденной атакой 11 сентября, — пишет американец С. Флинн, — является обнаружение мягкого подбрюшья глобализации. Та же самая система, которая питала славные дни 1990-х годов — открытость американской экономики миру, — увеличила американскую уязвимость. На протяжении многих лет американские политики, переговорщики и лидеры бизнеса действовали исходя из наивного предположения, что у раскрытия ворот мировой торговли и путешествий нет побочного негативного эффекта». Американцы опомнились поздно — теперь в США не купить карт основных водных резервуаров, атомных электростанций, мостов и тоннелей. Карты нефте — и газопроводов изъяты из Интернета.

И любому, кто желает не просто излить эмоции, но понять суть происходящего, следует увидеть объяснимые черты поведения террористов, рациональное в их мотивации и в целях. Отрицать, что названные проблемы противоречат установленному надолго внешнеполитическому курсу США, было бы противиться очевидности. В США уже говорят о «болезненных последствиях триумфализма, который овладел Соединенными Штатами после окончания „холодной войны“.

Фактор религии

Не все в нашем мире определенно знают, насколько религиозным является американское общество. При общем джефферсоновском отделении государства от религии (Т. Джефферсон считал «Акт о религиозной свободе» своим высшим вкладом в американскую политическую жизнь) представить себе президента, сенатора или члена палаты представителей — атеиста весьма трудно. Религиозная жизнь в США весьма специфична, здесь мирно уживаются самые различные религии и верования вплоть до удивительных сект и культов. Преувеличить влияние христианской религии для США просто невозможно — это суть и душа Америки. По воскресеньям американцы идут в церковь.

Но при всей культурно-этнической пестроте американского общества фактом является практически абсолютное господство на политической арене США WASP — белых англосаксов протестантов. Уже избрание президента-католика (1960 г.) было своего рода общественной революцией. Представить себе президента США, клянущегося не на Библии, а на Талмуде, Коране, буддийских или индуистских текстах просто невозможно. По меньшей мере, в обозримом будущем. И церковь, на которой стоит американское государство, административный аппарат, армия, суды и истеблишмент, — это христианский протестантизм. Читатель может указать на вкрапления католицизма (ирландцы, итальянцы, испаноязычные, поляки), иудаизма (евреи), православия (восточные славяне), но все эти исключения лишь подтверждают правило: правящий американский мэйнстрим — христианский протестантизм. Надпись на долларе «Мы верим в Бога» означает совершенно определенного Бога.

В англо-саксонском мире сегодня героизируют «воинствующий христианский фундаментализм». Это явление Петерс из Колледжа армии США (Карлейль, Пенсильвания) подает как единственный достойный ответ воинствующему исламскому фундаментализму Бен Ладена. «Саддам как Валленштейн, Усама как Пикколимини, Колин Пауэлл как Ришелье, а все вокруг — от Колумбии до Индонезии — наемники». Петерс призвал к захвату нефтяных месторождений Персидского залива. Он готов воевать «хоть 100 лет».

Право

Объявлена войну терроризму — огромному, страшному, многоликому явлению. При этом жертвой Сентября стало и международное право.Обобщенно можно сказать, что международное право начиная с xviiвека базируется на двух принципах — национальный суверенитет и равенство всех наций перед законом. Оба эти принципа были жестко проигнорированы Соединенными Штатами.

Непосредственно после атаки 11 сентября государственный секретарь Колин Пауэл провозгласил, что США находятся «в состоянии войны» с терроризмом. Провозглашение войны — юридический термин. И не самый удачный в данном случае: ведь так же можно объявить войну преступной уголовной деятельности или торговле наркотиками. Подобные антисоциальные действия могут быть ослаблены, уменьшены в объеме, но их невозможно «победить», искоренить полностью. Обычно другие страны действия, подобные американским после 11 сентября, называют «чрезвычайными операциями» (или как-то иначе), но не «войнами». Здесь терминология означает многое. В случае чрезвычайных операций главная ответственность передается разведывательным органам и полиции, которым придаются чрезвычайные полномочия, — а там, где это необходимо, придаются войска. Задачей провозглашается изоляция террористов от основной массы населения, изоляция их от источников снабжения. Но террористам в обычных случаях не придается статус стороны, ведущей регулярные военные действия. Они объявляются преступниками уголовного характера, и отношение к ним соответствующее. Как полагает англичанин М. Хоуард, «террористов не следует облагораживать приданием статуса ведущей войны стороны. Они преступники и должны рассматриваться обществом и властями как таковые. Объявлять войну террористам, или еще более безграмотно, терроризму, означает придать террористам статус, которого они не заслуживают, но которого жаждут. Это что-то вроде их легитимизации».

Если они — сторона, ведущая военные действия, значит, с ними нужно и обращаться соответственно. Что еще важнее, пребывание нации в состоянии войны создает своего рода общественный психоз — противоположное необходимому состояние общества. Возникают совершенно ненужные ожидания и требования; публика требует четко обозначить противника. И лучше всего, если им будет некое враждебное государство. Не важно, если это не соответствует истине. Отныне использование силы видится не крайней мерой, а именно самой первой — и чем раньше будет применена сила, тем для публики лучше. Органы массовой информации требуют детального освещения происходящего. Отставные военные возникают на экранах с картами и графиками. Любое предложение ослабить применение грубой силы вызывает бурю негодования. Сторонники такой линии подаются как «соглашатели». В результате качества, необходимые для успешной борьбы, — строгая секретность, простор деятельности специальных служб, а главное — бесконечное терпение, — немедленно забываются под давлением гонки за непосредственным результатом.

Еще неудачнее выступил президент Дж. Буш с призывом «крестового похода против зла». Вместо полицейской операции возникла настоятельная необходимость в создании коалиции держав, возглавляемых Соединенными Штатами. А вовсе не о полицейской операции под флагом ООН, действующей от лица мирового сообщества против преступных действий группы лиц, которых ждет Международный суд. Американцы поддались эмоциональному порыву. Для них в происшедшем — не преступление против человечности, а атака на Соединенные Штаты. Страна ждала катарсиса.

Но несколько иного ждал остальной мир. Как пишет американский исследователь М. Хирш, «вместо общего видения будущего мир получает боевые приказы от Буша; в результате мир все менее склонен следовать этим приказам, особенно в том случае, если Соединенные Штаты начнут крупномасштабную превентивную акцию против таких государств, как Ирак». (А если завтра Индия нанесет превентивный удар по Пакистану?)

Вместо битвы за умы и сердца людей началось соревнование в военной эффективности. А страдающей стороной выступила деятельность разведывательного сообщества, без успешной деятельности которого борьба с терроризмом принципиально не может окончиться успехом. И потом. Тот, кто в глазах одних — террорист, в глазах других — «борец за свободу». А терроризм может быть сокрушен только тогда, когда общественное мнение и внутри страны, и за рубежом поддерживает антитеррористическую деятельность, видя в террористах преступников, а не героев. Весь прежний немалый опыт показывает, что террористы начинают побеждать, когда им удается спровоцировать противостоящие власти на применение против них регулярных вооруженных сил. Когда ситуация для них становится беспроигрышной, они либо ухитряются избежать решающей битвы, либо попадают в нее, погибают и становятся героями, мучениками, жаждущими отмщения.

А рядом уже погибли многие непричастные гражданские лица, и это страшный удар по престижу правительства. Англичанин Хоуард говорит, что это «все равно что попытаться искоренить рак горящим факелом. Какими бы ни были военные оправдания бомбардировок Афганистана, неизбежные сопутствующие потери резко ослабят огромный моральный подъем, последовавший за террористическими атаками против Америки… Причиненные ими жестокости так или иначе уйдут в глубину памяти, а вот каждое новое телевизионное изображение разбомбленного госпиталя или сделанных калеками детей, выброшенных из своих домов беженцев будет усиливать ненависть и рекрутировать в ряды террористов». И порождать сомнения в противоположном лагере. И предоставляют деятелям типа Бен Ладена платформу для глобальной пропаганды. Или делают из него мученика и идола для миллионов. В любом случае проблема терроризма оказывается неверно оцененной и неправильно решаемой.

Но напомним еще раз о юридической стороне дела. Провозглашение войны означает противодействие некоему государству. И сегодня уже не звучит апелляция к международному праву, к господству закона. Разговор о сокрушении государств и снятии ограничений на внеюридическое преследование может соответствовать эмоциональному порыву, но это бумеранг, он возвращается. Если подорвать созданную преимущественно Соединенными Штатами систему международного права, то что станет ее заменой? Ряд даже американских юристов и историков полагает, что «незамедлительный выбор Америкой войны не совпадает с принципами международного сообщества, которые требуют отвечать на международные угрозы — включая революционные, подрывные, террористические атаки на ту или иную страну, — руководствуясь не старым принципом lex talionis (око за око), но посредством организованных действий международных организаций. Подобные акции, включая легальные, моральные, дипломатические, военное давление, рассчитаны на то, чтобы «предотвратить возможный кризис от эскалации в войну и, если это возможно, найти решение, приемлемое для всех сторон с легальной, юридической точки зрения… В данном случае немедленное объявление войны терроризму может рассматриваться как несдержанная риторика на потребу дня, а вовсе не как тщательно продуманное решение».

Запад, вместо закрепления благоприятствующей ему системы международных отношений, позволил себе систематическое нарушение мировой упорядоченности. Решающий шаг в сторону от господства международных норм был сделан весной 1999 г. нарочитым односторонним натовским актом — бомбардировкой суверенного государства Югославии. Диктат закона заменила пресловутая целесообразность. В апреле 2001 г. (значительно раньше предсказывавшегося срока конфронтации с Китаем) США, вместо извинений после сбития китайского самолета, приступили к давлению на КНР, придавая тем самым респектабельность односторонним действиям, неподчинению коллективным международным нормам. Американское правительство в последнее десятилетие сделало на внешней арене много такого, против чего американское население безусловно восстало бы, имей эти действия место на внутренней арене. Напомним о действиях в отношении Панамы, Гаити, Сомали, Судана, Югославии, Афганистана. Словесно отвергая возможность наказания до суда, Запад стал бомбить Афганистан, основываясь на косвенных доказательствах, наказывая до предъявления доказательств.

Тот факт, что террористы нарушают фундаментальные нормы цивилизованного общества, еще не означает, что цивилизованный мир должен реагировать подобным же образом. Ведь претензия на цивилизованность — это показ, что мы поступаем не как террористы. Это вовсе не означает прощения или оправдания, но это первый реальный шаг в сторону от повторения будущих нападений, в направлении их предотвращения.

. Даже в трагических условиях после сентября 2001 г. США отказались создать Международный суд и отвергают международное Соглашение по запрету использования биологического оружия. США отказались ратифицировать протокол Киото; отвергли позитивную значимость договора по ПРО и в декабре 2001 г. вышли из этого договора; не признали юрисдикцию Международного суда в Гааге; постарались поставить Североатлантический союз вне и над системой ООН; уменьшили уровень международной помощи — создавая тем самым респектабельность односторонним действиям, неподчинению коллективным международным нормам.

П. Шредер полагает, что «даже успешная кампания максималистского типа, направленная на другие, предполагаемые террористические государства, может принести огромный ущерб международной системе, вызвать обращение к односторонности и превентивному использованию силы… Сравнение 2001 года с 1914-м должно заставить нас глубже задуматься над судьбой международного права». Праву в таком мире не будет места. Если Запад во главе с США не сумеет придать новой жизни и солидарности глобальным международным организациям, попытается идти собственным путем, не сообразуясь с волей огромного большинства мирового населения, конфликт с не-Западом практически неотвратим.

Уроки

Нападение 11 сентября открыло новую главу в отношениях США с внешним миром. Старые отношения, союзы, привязанности как бы размылись, и создалась ситуация очередного пересмотра американской союзнической политики, формирования новой конфигурации американского военного присутствия в мире.

Понятно почти спонтанное обращение к истории, к тем процессам, которые вызывали смертельную злобу и самоотреченную ярость девятнадцати самоубийц. Ощущается понятное желание понять, что просмотрела Америка, почему не прозвучали предупреждения от ее просвещенной элиты. Лучшие умы сходятся в том, что непростительное не означает принципиально непонятное и необъяснимое.

Америка начала извлекать первые уроки.

1. Специалисты сходятся в том, что катастрофа в сентябре не вызвала в Америке общенационального импульса «уйти, как улитка, в свою раковину». Как раз напротив, очевиден порыв «не отступить». Выступая в Белом доме по этому поводу, президент Буш сказал: «Это борьба всего мира, это борьба цивилизации».

2. Вторая проблема, в растущем потенциале которой признаются американские специалисты, является «дитем одностороннего поведения США». Словами Дж. Л. Геддиса: «Мы пренебрегли культивацией стабильных отношений с другими великими державами. Мы стали считать, что являемся величайшей из великих держав и более не нуждаемся в сотрудничестве с другими для защиты своих интересов. Мы позволили нашим отношениям с русскими и китайцами дегенерировать до такой точки в конце прошлого десятилетия, что контакты с Москвой и Пекином едва теплились». Словно мудрость Бисмарка поблекла перед эскападами Вильгельма Второго. Американцы расширили НАТО против желания русских не потому, что Польша, Чехия и Венгрия многое добавили к потенциалу Североатлантического союза; они бомбили Югославию вопреки отсутствию одобрения ООН — бесконечно озлобляя русских и китайцев, не обращая внимания на их недовольство. У руководства в Вашингтоне не было перед собой широкой геополитической картины. В частности, на Ближнем Востоке не замечены признаки демократизации Ирана.

3. Американцы благосклонно относились к преимуществам глобализации, но не желали видеть ее отрицательных черт. «Сами инструменты нового мирового порядка — самолеты, либерализация политики в отношении иммиграции и перевода денег, собственно мультикультурализм (в желании похитителей самолетов не увидели ничего странного) обернулись против мирового порядка.

«Когда мы смотрим на прошедшее десятилетие, видно, что наша мощь превосходит нашу мудрость».

4. США должны внести изменения в свое отношение к Ираку и конфликту Израиль — Палестина, «чтобы ослабить распространение злости и возмущения, которые питают терроризм».

5. Создавая коалиции, следует основываться не на общих интересах, а на общих ценностях. Требуется большая склонность к компромиссу, большая, чем защита гражданских прав, требование открытия рынков, скрупулезный подход к демократическим процедурам. Американцы не должны обещать помощь косоварам, чеченцам и жителям Тибета. Только тогда они достигнут более широких целей — ибо терроризм не обещает справедливости никому. Требуется хотя бы частичная передача ресурсов в бедные регионы — нечто вроде «плана Маршалла» для большого мира. Только так США могут сохранить свое лидерство и привилегии.

6. Историк П. Кеннеди советует американскому руководству не действовать по всем азимутам и на всех фронтах. «Управлять означает выбирать. Великие державы всегда взвешивают обстоятельства… Некоторые американские военные обязательства должны быть сокращены или вообще отодвинуты во второй ряд, что, конечно же, вызовет жалобы как дома, так и за границей, Усиление дипломатического и политического внимания к Центральной Азии и к Персидскому заливу неизбежно вызовет ослабление внимания к Латинской Америке и Африке. Это нежелательно. В основе стратегии должна быть линия на максимально долгое сохранение американской мощи в нашем непредсказуемом мире XXI века — имея одну двадцатую мирового населения, владеть третью мирового производства — растущая доля благодаря стагнации японской экономики и падения России».

7. Должны быть предприняты последовательные усилия для того, чтобы не перевести нынешний конфликт в войну с исламом или в войну против арабского мира. В любом случае важно не расширять масштаб конфликта; в необходимости «зауженного подхода» следует убедить американское общество.

8. Пакистан, если его союз с Западом примет одиозные формы, может взорваться. Тогда обиженный Юг (и мусульманский мир в частности) получит ядерного защитника.

9. Более конкретные советы:

— сократить поток продаваемого за границу оружия;

— подготовить американское общество к возможным большим потерям;

— всячески стимулировать экономический рост; если же рост экономики затормозится, стимулировать общественную уверенность в грядущем подъеме;

— ускорить глобализационные процессы;

— ужесточить иммиграционный контроль;

— ослабить макдоналдизацию там, где она раздражает;

— постоянно следить за Китаем;

— обеспечить «умное» коалиционное строительство;

— отказаться от демонстративной односторонности;

— активно участвовать в воссоздании Афганистана;

— усилить поток инвестиций через Всемирный банк;

— уменьшить требовательность в отношении .гражданских прав.

В этих выводах звучит конкретика будней. Но есть более широкий контекст, без которого не понять проблемы стратегии в отношении сил, восставших против Америки.

3. ПРОБЛЕМА СЕВЕР— ЮГ

До сентября 2001 г. подлинная пропасть в уровне жизни тридцати стран — членов Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) — «золотого миллиарда» — и пяти остальных миллиардов мирового населения являлась преимущественно предметом статистики, делом справочников, обстоятельством страноведения. Удовлетворенный Запад мог это важнейшее обстоятельство практически игнорировать. Теперь ясно, до какой даты. После 11 сентября колоссальное различие в жизненном уровне стало заглавным фактором мировой политики. Отныне (если борьба с терроризмом рассчитана на годы и десятилетия) факт материального неравенства богатого Севера и бедного Юга игнорировать невозможно.

а) Мировая экономика концентрируется всего лишь в нескольких ключевых странах, но распределение созданных богатств оказалось чрезвычайно неравномерным. Согласно данным ООН, всемирный валовой продукт вырос за последние полстолетия с 3 триллионов долларов до 30 триллионов. В 1990-е гг. доля развивающихся стран в мировом ВНП составила 15, 8 процента. За последние пятнадцать лет доход на душу населения понизился в более чем 100 странах. Потребление на душу сократилось в более чем 60 странах. Население большинства стран Африки, Южной Азии и Латинской Америки испытало за последние тридцать лет понижение жизненного уровня. Кризисы, подобные разразившемуся в 1997 — 1998 гг., унесли с собой средний класс в Южной Корее, Таиланде и Индонезии. Неравенство в уровне доходов увеличилось особенно заметно в Латинской Америке, в государствах бывшего Варшавского договора. «Трудный переход от системы центрального планирования к рыночной экономике в Российской Федерации и других восточноевропейских государствах создал самый быстрорастущий раскол и неравенство, когда-либо имевшие место здесь… Нищета порождает насилие».

В начале XXI столетия пятая (богатая) часть населения планеты (Запад) имела:

— 86 процентов мирового внутреннего продукта — на нижние двадцать процентов приходился 1 процент;

— 82 процента мирового экспортного рынка — нижние двадцать процентов владели 1 процентом;

— 68 процентов иностранных прямых инвестиций — на нижние двадцать процентов приходится 1 процент;

— 74 процента мировых телефонных линий, главного средства современных коммуникаций, — а на нижние двадцать процентов приходятся полтора процента.

Эта пропасть не уменьшается, а увеличивается. За последние десять лет доля 10 процентов наиболее процветающего населения планеты увеличилась в мировом продукте с 50, 6 процента до 59, 6 процента и соответственно уменьшилась доля 90 процентов мирового населения. Представляющие развитый Север страны — члены ОЭСР (менее десятой части населения Земли) ориентируются на доход в 30 тыс. долл. на душу населения в год, в то время как жизненный уровень 85 процентов населения Земли не достигает 3 тыс. долл. в год. Особенно настораживает динамика. Специализированные агентства ООН рассчитали, что богатство 20 процентов наиболее богатой части мирового населения в 30 раз превосходило имущество 20 процентов наиболее бедных землян в 1960 г. К концу же XX века это соотношение дошло до критического — 78:1. Состояние 475 миллиардеров превосходило доход половины мирового населения. Совокупное богатство 225 богатейших людей превышает 1000 млрд. долл., что равняется ежегодному доходу 2, 5 млрд. бедняков, составляющих 47 процентов человечества. Общее состояние трех богатейших людей планеты превышает совокупный валовой внутренний продукт 48 наименее развитых стран.

И богатый мир не останавливаясь идет вперед. 97 процентов всех изобретений приходится на развитые индустриальные страны. На первые 10 компаний (все западные) приходится 84 процентов мировых исследований и разработок. Цифровая технология прочно закрепила два пояса технологического развития. 91 процент пользователей Интернета живут в «золотом миллиарде». Те, у кого высокий доход, образование — получают свободный и молниеносный доступ к информации. «Доступ остальных — труден, медлен, дорогостоящ. Когда люди из этих двух миров живут и конкурируют рядом, доступ к информации лишает бедных всякого шанса». Десять западных телекоммуникационных компаний владеют 86 процентами всего рынка телекоммуникаций. Чтобы приобрести компьютер, житель Бангладеш должен суммировать свою зарплату более чем за восемь лет, жителю развитого пояса достаточно одной месячной зарплаты. Что еще хуже: более 80 процентов патентов, выданных в развивающихся странах, принадлежат резидентам индустриальных стран.

б) Фантомом оказались надежды на рост частных инвестиций. За последние годы века финансовый поток из богатых стран в бедные сократился на 80 млрд. долларов. При этом нужно иметь в виду, что 95 процентов частных инвестиций идут в узкий ряд стран — в 30 государств. Фактом является, что технологический обмен, культурное сотрудничество и военная взаимопомощь осуществляется преимущественно внутри довольно узкой сферы Северной Атлантики и Восточной Азии — более 90 процентов прямых иностранных инвестиций не покидают круг развитых стран.

Складывается парадоксальная ситуация: в колониальный период — до 1960 г. — страны «третьего мира» получали половину прямых иностранных инвестиций. Эта доля упала до одной трети к 1966 г. и до одной четверти к 1974 г. В 1990 г. она составила лишь 16, 9 процента. Если исключить облагодетельствованные восемь приморских провинций — из двадцати девяти — и Пекин — Китая, то картина инвестирования в развивающиеся страны будет выглядеть совсем печальной. В это же время 28 процентов развитых стран Земли получили 91 процент прямых иностранных инвестиций.

В банках «третьего мира» лежат лишь примерно 11 процентов всемирного банковского капитала (512 млрд. долл.). Между тем за одно лишь десятилетие 1975 — 1985 гг. инвесторы из развивающихся стран поместили в банки развитых государств не менее 200 млрд. долл. В 1990-е годы к этим инвесторам присоединились богатые люди из России и соседних стран. Поток выплат развивающихся стран по процентам прежних долгов втрое превышает поток экономической помощи из развитых стран в развивающиеся. Ассоциация 900 крупнейших транснациональных корпораций (ТНК) признала экстренную необходимость «продемонстрировать то, что новый глобальный капитализм может функционировать в интересах большинства, а не только в интересах менеджеров компаний и инвесторов».

в) Доля развивающихся стран в мировой торговле составляла в 1962 г. 24, 1 процента против 63, 6 процента в индустриальных странах. В 1990 г. соотношение было 20, 0 процента против 71, 9 процента. На страны ОЭСР (19 процентов мирового населения) приходится ныне, в начале XXI века, 71 процент мировой торговли. . Но речь, собственно, уже идет не о процветании, а о выживании большинства мирового населения. Как подчеркивает один из руководителей американской программы помощи Л. Гаррисон, «лишения и отчаяние доминируют в национальной жизни развивающихся стран после десятилетия, прошедшего со времени идеологического триумфа капитализма над социализмом». Может ли мир надеяться на эволюционное развитие, если, скажем, в Сомали более полумиллиона человек в 2001 г. из-за засухи умирает от голода? Если в Центральной Америке не менее полутора миллионов человек сейчас находятся на грани выживания в условиях хронической бедности, отягощенной ураганами и землетрясением? Полмиллиона умирают сегодня в Зимбабве после катастрофических ливней.

Более половины земного населения — более 3 млрд. людей — страдают от недоедания. Анализ, осуществленный экспертами ООН, показал, что 1, 2 млрд. человек страдают тем или иным видом болезни от недоедания — они просто голодают, а втрое большее число недоедает. В Индии от голода страдают 53 процентов населения, в Бангладеш — 56 процентов, в Эфиопии — 48 процентов. Средний индус сегодня потребляет пищи в 5 раз меньше уровня жителя Северной Америки и Западной Европы. Средний африканец получает меньше калорий, чем сорок лет назад. В пяти африканских странах — Кении, Малави, Сьерра Леоне, Замбии и Зимбабве — хронически голодают 40 процентов населения. Пять миллионов детей умирает ежегодно от недоедания, а многие миллионы не способны учиться и овладевать профессиями, ощущая постоянный голод. Среди 4, 4 млрд. человек, живущих в развивающихся странах, три пятых живут в условиях, не соответствующих минимальным санитарным требованиям: одна треть лишена нормальной питьевой воды, одна четверть не имеет адекватных жилищных условий, одна пятая недоедает. Почти одна треть жителей беднейших стран не доживает до 40 лет. 8 миллионов человек умирает ежегодно от загрязненности воды и атмосферы. Более 150 млн. человек никогда не посещало школу. Проведенное Международным институтом питания исследование показывает, что абсолютная численность и доля голодных в крупных урбанистических конгломерациях постоянно растет. Примерно 150 миллионов человек — население, равное совокупному населению Франции, Британии, Нидерландов и скандинавских стран, — опустилось в нищету с распадом Советского Союза. («Некогда индустриальная страна Россия обратилась к бартеpy».) Доклад ООН «О развитии» отмечает, что «присоединение к мировому рынку таких стран, как Мадагаскар, Нигер, Российская Федерация, Таджикистан, Венесуэла, не дало им экономического выигрыша. Эти страны укрепили свою мировую маргинальность».

Более 1, 3 млрд. живут менее чем на 1 доллар в день. За последние годы их численность, согласно данным Мирового банка, увеличилась на 200 миллионов. В большинстве стран Латинской Америки «потерянное» десятилетие 1980-х годов сменилось стагнацией 1990-х годов и аргентинским крахом 2002 г. В большинстве стран Африки долги, болезни и вражда встали на пути экономического и социального развития. 55 стран — преимущественно в странах южнее Сахары, в Восточной Европе и в Содружестве Независимых Государств — демонстрируют падение доходов на душу населения.

Может ли смягчить противостояние помощь Запада? «План Маршалла», «Союз ради прогресса» и прочие широкомасштабные программы помощи ушли в прошлое, оставляя обделенное большинство мира наедине со своими, практически неразрешимыми социально-экономическими проблемами. Пик помощи Запада бедным странам был достигнут в 1991 г. — 70 млрд. долл. Эта цифра стала впоследствии уменьшаться. Помощь Севера Югу составляет в начале тысячелетия 0, 25 процента северного ВНП — что на 50 процентов меньше рекордного уровня 1991 г. Уровень предоставляемой помощи по странам является таковым: Франция — 0, 48 процента ВНП, Германия — 0, 33 процента, Япония — 0, 20 процента, Британия — 0, 27 процента, США — 0, 12 — 0, 08 процента от ВНП. (При этом американское правительство успокоило своих налогоплательщиков: 80 процентов от всех сумм помощи фактически расходуется на нужды американских корпораций и американских консультантов).

На США приходится 17 процентов помощи индустриального Севера страдающему Югу. Даже официальные представители Комитета по помощи Организации по безопасности и сотрудничеству (ОБСЕ) упрекнули США в «неадекватности» помощи развивающимся странам. Международная помощь сельскому хозяйству в голодающих странах уменьшилась за последние годы на 50 процентов, а общая помощь наиболее богатых стран бедным опустилась до невиданно низкого уровня в 0, 22 процента от их коллективного валового продукта. (Эта доля становится все ниже и все более удаляется от цели, поставленной Организацией Объединенных Наций, — 0, 7 процента от ВНП). Факт сегодняшнего дня — нежелание делиться. «Призывы к богатым странам увеличить пожертвования на помощь международному сотрудничеству, — указывает американец С. Швенингер, — в течение многих лет не находили отклика, за исключением наиболее интернационально мыслящих стран среднего размера, таких, как скандинавские страны, — но даже они сокращают объем своей помощи».

Главным условием выхода из состояния безнадежной отсталости является увеличение потребления энергии. В настоящее время в Европе потребляют энергии вдвое больше, чем в развивающихся странах, а в США и Канаде — в шесть раз больше. Чтобы поддержать мировое потребление на уровне одной трети американского (на душу населения), мир должен к 2050 г. утроить производство энергии. Здесь ключевой элемент — нефть. В 1995 г. мировой спрос на нефть составлял 68 миллионов баррелей, из которых на развитые страны приходились 58 процентов, на развивающиеся — 31 процент, а на страны с переходной экономикой — 11 процентов. К 2010 г. потребность в нефти увеличится до 91 миллиона баррелей, из которых развитые страны претендуют минимум на 49 процентов, развивающиеся страны — на 41 процент, а страны с переходной экономикой — на 10 процентов. Такие растущие страны, как Китай, и в ближайшие десятилетия будут извлекать основную массу необходимой энергии из нефти (после 1995 г. и Индия, и Китай превзошли возможности использования собственных нефтяных месторождений и все более обращаются к Персидскому заливу).

Можно ли представить себе, что развитые индустриальные страны откажутся от своей доли в пользу бедных государств (даже учитывая то обстоятельство, что в развитых странах все более значимое место занимает атомная энергия — 79 процентов во Франции, 60 процентов в Бельгии, 39 — в Швейцарии, 37 — в Испании, 34 — в Японии, 21 — в Британии, 20 — в США)? Едва ли. В условиях истощения природных ресурсов развитые страны постараются овладеть контролем над стратегически важным сырьем. Но откуда может прийти энергия к беднейшим двум миллиардам мирового населения, которые сегодня абсолютно не пользуются электричеством? Результатом такого неравенства, полагает И. Воллерстайн, может быть глобальный экономический коллапс.

Это неизбежно еще более обострит противоречия богатых и бедных. В том, что бедный мир смирится с заведомым неравенством, существуют большие сомнения у самого Запада. Распространение оружия массового уничтожения делает ситуацию взрывоопасной. К месту отметить, что у стран Юга в 1998 г. появилось ядерное оружие, и число ядерных держав среди мировых стран-бедняков, которым мало что есть терять, может увеличиться. Особенно острый период, по ряду прогнозов, начнется после 2015 — 2020 гг.

Итак, проблема Север — Юг обозначилась страшной новой гранью. Д. Уорнер в «Интернэшнл геральд трибюн»: «Рост неравенства в распределении богатств и отсутствие доступа к принятию политических решений ведет в конечном счете к агрессии, насилию и терроризму. Чем выше уровень фрустрации, тем выше уровни насилия. Чем выше уровень репрессий, тем выше уровень реакции на них».

Взаимное ожесточение происходит в условиях фактической прозрачности развитого мира, обеспеченной благодаря современной технологии. Между 1980 и 2000 годами число телевизионных приемников на тысячу человек населения удвоилось — с 121 до 235. «Огромные возможности средств массовой информации сделали неравенство в доходах и в уровне жизни видимым, увеличилось число людей и стран, знающих о контрасте в благосостоянии». Молодое население все более отстающего в уровне развития и благосостояния Юга теряет иллюзии относительно занятия достойного места в мире. Ценность жизни в бедном мусульманском мире ничтожна, а ярость получивших образование детей этого голодного мира беспредельна. Именно эта ярость питает Исламскую армию Алжира, Революционные вооруженные силы Колумбии, Аль-Гамая-аль-Ислами в Египте, Исламскую армию Адена в Йемене. Потерявшие надежду на привлекательное будущее молодые и энергичные горожане Каира, Джакарты и Мехико-сити, которым нечего терять, и являются потенциальными рекрутами мирового терроризма.

Мир в начале XXI века значительно беднее и несправедливее, чем, скажем, полстолетия назад. Все это создает два параллельных мира. Перспектива на ближайшие 30 — 50 лет не позволяет надеяться на приближение уровня бедных стран к уровню богатых. Богатые страны консолидируются — «богатые индустриальные страны сближаются друг с другом, а менее развитые страны обнаруживают, что разрыв между ними и богатыми странами увеличивается». Противостояние богатых и бедных стран, возможно, превысит по интенсивности противостояние времен деколонизации. Нищета порождает насилие.

«Мы должны посмотреть на мир глазами наших противников… Готовность террористов умереть за свое дело малопонятна, если мы не вспомним тот факт, что продолжительность жизни в их странах чрезвычайно невелика. Существует огромное различие между богатством нашего населения и бедностью других стран». Заведующий программой помощи ООН развивающимся странам Дж. Спет предупреждает: «Риск подрыва огромным глобальным андерклассом мировой стабильности очень реален». События в таких странах, как Сомали, Руанда, Босния, Сьерра-Леоне, показали, что спонтанная реакция, реакция adhoc, отнюдь не предотвращает гуманитарную катастрофу. Ожесточение обиженных уже ощутимо. Не только китайцы и мусульмане, но и индусы пишут о возможности «новой экономической „холодной войны“ между индустриальным Севером, руководимым США, и развивающимися странами Юга»6 . Речь идет о явлении, превосходящем по своим масштабам даже прежнюю глобальную «холодную войну». «Одним из вероятных сценариев, — пишет С. Кауфман из Совета национальной безопасности США, — может быть инициируемая экономическим неравенством Севера и Юга война с массовыми потерями».

Неравенство в мире прямо ведет к войне отчаяния. США, если они признают себя частью мировой экономики, просто обязаны обратиться к проблеме Север — Юг. Рушащиеся башни Международного торгового центра «должны подвигнуть США на концептуальный прорыв в проблеме разграничения богатых и бедных». Если этого не произойдет, будущее для США будет менее многообещающим.

4. ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЕ РАЗЛИЧИЯ

До сентября 2001 г. отчетливое различие в языке, культуре, традициях, истории, ментальном коде, моральных ценностях семи мировых цивилизаций было практически обстоятельством этнографии, предметом изучения культурологов, делом музейных работников. После 11 сентября цивилизационные различия стали одним из ведущих факторов мировой политики,дальнейшее игнорирование которого способно обратить прогресс в регресс и вызвать массовый террор на основе жесточайшего противостояния цивилизаций. Прежняя система соподчинения и лояльности доминирующего Запада и попавших на протяжении пяти веков (между 1492 — 1991 гг.) в ту или иную форму зависимости шести незападных мировых цивилизаций начинает уходить в прошлое и замещается все более активным цивилизационным самоутверждением. Это создает ситуацию противостояния — к примеру, английский является языком 80 процентов вебсайтов, но этот язык не понимают девять из десяти жителей планеты.

Особенно активны (до степени агрессивности) исламская, китайская, индуистская цивилизации. Все три обрели во второй половине XX века ядерное оружие. В ареале самого Запада, ощетинившегося визовыми барьерами, уже созданы многомиллионные анклавы этих цивилизаций. (Именно из этих анклавов в Западной Европе и в США прибыли и поднялись в воздух сентябрьские террористы.) К концу XX века в США численность американцев европейского происхождения опустилась значительно ниже 80 процентов. А к 2020 г. их численность будет ниже 65 процентов. Это будет иная Америка.

Часть Запада сознательно игнорирует цивилизационный фактор, сводя терроризм к экстремизму. Между тем лица девятнадцати террористов достаточно хорошо известны, их фотографии распространило американское правительство. Это сужает круг заблуждений, каждому заинтересованному видно общее — принадлежность исламу. Это общее требует не всегда удобного признания вызова другой системы ценностей, другого менталитета, другой религии, другой цивилизации. Необходимость реалистической оценки волей-неволей приводит к выводу, что «часть ответа на вопрос о причине кровавого инцидента 11 сентября безусловно связана с одной из великих мировых религий — духовного дома нескольких великих цивилизаций. Пилоты, чьи имена и изображения шокируют людей во всем мире, пришли к заключению, что их влечет не только злость и ненависть, но и, хотя и гротескная, но убедительная для них версия мусульманской веры… Многие в мусульманском мире реагировали на террор мрачным и многозначительным молчанием (невысказанное мнение: „Мы всегда говорили вам, что пожнете бурю)“.

Ни для кого сегодня не является секретом, что страна Бен Ладена — Саудовская Аравия в течение десятилетий финансировала исламских экстремистов. Без поддержки определенных кругов Саудовской Аравии Бен Ладен никогда не мог бы стать тем, чем он сейчас является. Запад увидел после 11 сентября ликующие толпы палестинцев, сжигающих американские флаги, услышал мудро трактующих происшедшее египетских интеллектуалов — так, что было ясно, с кем их сердца. В Пакистане матери в массовом порядке начали называть младенцев Усамами. Сами американцы признают, что «от одного конца арабского мира до другого слышен неумолчный бой барабанов антиамериканизма… Арабские собеседники американцев говорят, что их регион имел бы необходимую стабильность, если бы США способствовали разрешению палестино-израильского конфликта, и что резкий антиамериканизм был вызван второй интифадой, развернувшейся в сентябре 2000 г.»

Элемент противостояния мировых цивилизаций достаточно очевиден. Опрос общественного мнения, проведенный исследовательской службой «Гэллап» в Пакистане, Иране, Индонезии, Турции, Ливане, Марокко, Кувейте, Иордании и Саудовской Аравии, вызвал в западном мире немалый отклик. Среди 10 тысяч опрошенных в этих девяти самых населенных исламских странах 77 процентов полагают, что бомбардировки Афганистана Соединенными Штатами неоправданны. 58 процентов отрицательно относятся к президенту Бушу и его политике (11 процентов — положительно). К США как к стране негативно относятся 53 процента опрошенных. Особенно негативно к США относятся в Марокко, Пакистане и Индонезии.

Цивилизационные различия можно не признавать, но они так или иначе выходят на поверхность сегодня и будут важнейшим фактором в будущем. Озлобленные, потерпевшие поражение на своей территории фундаменталисты практически всех цивилизаций обернулись к тому, что они считают источником своих политических поражений, своей маргинальности, своего унижения. Самоутверждение, все более часто насильственное, относится ко всем основным аспектам современной жизни, прежде всего к правам человека. Ислам в этом вопросе противоречил западной попытке подчинить себе все остальные цивилизации еще со времени формирования второй (после Лиги Наций) общемировой организации — ООН — во второй половине 1940-х гг. По поводу Всеобщей декларации прав человека делегация Саудовской Аравии выдвинула в 1947 г. свои возражения по поводу параграфа 16, касающегося положения женщин: «Авторы (западные. — А.У.) проекта декларации брали во внимание преимущественно стандарты, признаваемые западной цивилизацией, и игнорировали более древние цивилизации, в которых институт брака доказал свою мудрость на протяжении столетий. Не следует Комиссии провозглашать превосходство одной цивилизации над другими ради установления единого стандарта, обязательного для всех стран мира».

Имеет ли западный мир на это право? Сомнения гнездятся даже на Западе. «Западные активисты, — полагает М. Игнатьефф, — не имеют права преследовать традиционную культурную практику, если только эта практика продолжает получать одобрение тех, кою она касается. Гражданские права универсальны не как некое культурное предписание, а как язык моральной силы. Роль гражданских прав не в том, чтобы предписывать, а в том, чтобы освобождать их носителей, чтобы они свободно следовали своему предназначению».

Защитники чистоты мусульманской веры обвиняют американцев в «разлагающем влиянии» на огромные массы приверженцев ислама, на «подлинные» естественные нравы и обычаи мусульманской строгости и убежденности. Исламские ученые открыто утверждают, что американцы пришли доминировать в Саудовской Аравии и «довести ее до ужасающих западных моральных норм». Особенно воинственно настроенные защитники веры обильно цитируют это место Корана: «Те, кто ведет войну против Аллаха и его апостолов, кто распространяет хаос на земле, должны быть преданы смерти или распяты, или лишены рук и ног, или изгнаны из страны. Они будут преданы позору в этом мире и сурово наказаны в следующем». Что же касается союзников Запада в мусульманском мире, готовых на помощь Западу в борьбе с исламским фундаментализмом, то в их адрес цитируется Пророк Мухаммед: «Убивший своего союзника никогда не узнает аромата рая».

Восприятие Запада, а особенно Соединенных Штатов, в испытывающем горечь отставания мусульманском мире резко сдвинулось к воинственному неприятию. Чем длиннее становились мусульманские очереди в американские консулаты, тем более ощутимым становилось это ожесточение. «Многим, — пишет исследователь вопроса А. Аминат, — США представляются центром жадного, материалистического и не обращающего внимание на других мира, игнорирующего насилие и проповедующего вседозволенность. Поддержка Израиля, помощь непопулярным режимам, реактивные самолеты в небе Ближнего Востока интенсифицировали антиамериканские чувства». В результате экстремизм встал у порога многих исламских стран. Практически очевидно, что истоки склонности к озлоблению, насилию, вызову лежат в ощущаемом мусульманами чувстве упадка и поражения при встрече с Западом.

«Перед нами, — пишет М. Хоуард, — чрезвычайно глубокая и непреодолимая конфронтация теистического, основанного на традиционной культуре пласта, немногим отличного от Европы Средних веков в их противопоставлении секулярным материальным ценностям эпохи Просвещения… Вот почем) продолжительная война была бы ужасной. И даже более ужасными будут ее последствия, если США обратятся к другим странам-изгоям, начиная с Ирака». И важно отметить то обстоятельство, что главная фронтовая линия пролегает не в непосредственно оккупируемом Западом Афганистане, а в государствах, где правительства модернизируют свои страны, — в Турции, Египте, Пакистане. Именно здесь приход воинствующего ислама к власти мог бы сместить межцивилизационное противостояние в центр общемирового процесса.

Напомним, что влиятельные исламистские движения в Тунисе, Алжире, Египте, Турции были сокрушены прозападными силами в самих этих странах с гласной и негласной поддержкой Запада. Набирающий силу политический ислам ставит в вину Западу несоздание палестинского государства, блокирование политических партий в Алжире и Турции, изоляцию Ирана, Ирака, Ливии, Сирии, Сомали. С точки зрения политического ислама, устремившегося к политическому господству в своем более чем миллиардном мире, Запад сегодня продолжает тысячелетней давности напор крестоносцев на Палестину и реконкисту испанских монархов пятнадцатого века, изгнавших мавров с Пиренейского полуострова — остановивших поступательное движение ислама в Средиземноморье и на Балканах.

Масштабность атак на Нью-Йорк и Вашингтон, полагает американский исследователь современного ислама М. Доран, «делает очевидным, что Аль-Каида представляет себя борцом за спасение уммы от Сатаны в лице секулярной западной культуры». Молодежь мусульманских городов озлоблена тем типом отчуждающей людей вестернизации и модернизации, которым ислам предоставляет свою альтернативу, — ежедневные молитвы, пятничные собрания, группы изучения Корана, исламская благотворительность. Именно этим путем к экстремизму пришел, скажем, Атта — сын египетского адвоката и А. Аль-Завахири — врач из Египта, поднявшиеся в небо 11 сентября.

Пятнадцать из девятнадцати идентифицированных террористов вышли из Саудовской Аравии. (Из этой же страны вышел, как известно, и Усама Бен Ладен.) Становится все более трудным и опасным игнорировать тот факт, что в университетах нефтяной кладовой мира очевидным образом зреет недовольство цивилизационным превосходством Запада в целом и американским присутствием на саудовской территории в частности. Здесь самое интенсивное религиозное образование в мире — и это при том, что «черное золото» льется мимо карманов населения страны и Саудовская Аравия после 25 лет высокой цены на нефть все же превращается в одну из просто развивающихся (и все более слаборазвитых) стран, где молодые люди полны страсти очистить страну пророка от неверных. По мнению Бен Ладена, разделяемому его соратниками, Саудовская Аравия оккупирована американцами: «Более семи лет Соединенные Штаты оккупируют земли ислама на самой священной его территории — Аравии, грабят ее богатства, свергают ее правителей, унижают ее народ, угрожают ее соседям, используют полуостров в качестве плацдарма для борьбы с соседними исламскими народами». Бен Ладен призывает убивать «американцев и их союзников во всех странах, где это возможно».

Эти идеи разделяются толпами исповедующих ислам правоверных в Карачи, Каире, Аммане, мусульманским населением во всем огромном мире ислама. Американские исследователи отмечают прискорбный парадокс: «Чем более проамериканским является политический режим в данной стране, тем более антиамериканским является ее политический класс… Соединенные Штаты могут предоставлять щедрую помощь египетскому государству, но это не ослабляет антиамериканской ярости политических кругов Египта. Даже главные из поддерживаемых государством изданий излагают самые крайние теории об американо-израильском заговоре против их страны». Три десятилетия американской помощи не ослабили этого чувства. А ведь через несколько десятилетий «разгневанные молодые люди», ненавидящие западную цивилизацию, будут владеть не только Меккой и Мединой, но и четвертью мировых нефтяных запасов.

(В конечном счете коммунизм был просто одной из форм модернизационной идеологии. Как религия он увял с первым поколением революционеров. А с остальными можно было иметь дело в той степени, в какой они стремились заимствовать западные технические достижения, стремились модернизировать не только технологию, но и общество.) Но ислам — религия, которой около полутора тысяч лет, число приверженцев которой обгоняет численность всех христиан на земле — более жертвенный противник. Оружие фанатиков из афганских и прочих пещер — симпатия более чем миллиардного исламского мира. Об этом говорит поведение всех стран мусульманского мира, их реакция на бомбовые удары по Афганистану и на войну в Ираке. Некую тень активной поддержки Антитеррористской коалиции оказал все еще кемалистски светский правящий слой Турции и советски светский слой Узбекистана, Таджикистана, Киргизии. Но все прочие так называемые умеренные режимы не посмели открыто участвовать в Антитеррористической коалиции хотя бы выборочно, в гуманитарных целях и т. п.

Одержимость, вооруженная современной технологией, может дать невероятные результаты. Война цивилизаций может быть самой страшной из войн. Нечувствительность представителей одной цивилизации к ценностям («лжеценностям») другой цивилизации может оказаться фатальной.

5. ГОТОВНОСТЬ НЕ К ТОЙ ВОЙНЕ

До сентября 2001 г. колоссальный отрыв технически совершенной военной системы Соединенных Штатов от менее оснащенных вооруженных сил остального мира, казалось, давал Вашингтону шанс на десятилетия силового доминирования, служил своего рода гарантом поддержания благоприятной для США (и для Запада в целом) системы мировых отношений, наделял Вашингтон ролью конечного судьи в международных спорах. После 11 сентября уязвимость Америки стала фактором мировой политики. Возникли сомнения, которых ранее не было: зачем Соединенным Штатам электронное высокоточное оружие, слежение из космоса, колоссальные по мощности боеголовки, самолеты-невидимки «стелс», глобальные по охвату радарно-командные системы типа НОРАД, если противник, вооружась ножом, просто берет билет на внутренние рейсы американских авиакомпаний? Буквально на глазах радикально изменился характер внешней угрозы стране. Оказалось, что США все еще готовятся воевать с СССР, хотя тот почил десять лет назад. «Вызывает боль то обстоятельство, что до 11 сентября Вашингтон, думая о защите американской территории, был занят исключительно национальной противоракетной обороной».

И напротив. Несмотря на 33 млрд. долл. идущих на глобальную разведку, США не знают, кто их атаковал, с какой целью и с какими мотивами. Сами американцы отмечают «полный крах разведывательных служб. Нация не была предупреждена о нападении и не была готова к защите». И теперь ясными являются только три обстоятельства: в мире будут существовать террористические организации, нацеленные на США; эти террористы будут иметь более широкий, чем ныне, доступ к средствам массового поражения, включая химическое и биологическое оружие; будущие террористы знают лучше уязвимые места США.

Действительно страшной для Запада явилась та истина, что традиционное, привычное сдерживание «не работает». Если твой противник готов ради достижения своих целей совершить самоубийство, то ничто не способно сдержать его. Вся история «холодной войны» — это история реализации доктрины сдерживания с обеих сторон, с западной и советской. В этом морально-психологический код участников спора 1945 — 1991 гг. был един, никто не хотел умирать. «Холодная война» никогда не превратилась в горячую именно потому, что обе противостоящие стороны согласны были в одном: нужно избежать взаимоуничтожения. Но вот явились люди, на которых этот неписаный кодекс выживания не действует.

Стало ясно, что Америка может быть атакована только не в ходе обычных, стандартных боевых действий (в которых она практически непобедима), а посредством террористических действий — асимметричной тактики боевых действий. Американцы ныне рассуждают вполне здраво: «Борясь с терроризмом, защищающаяся сторона должна прикрывать все свои уязвимые точки — по всему мировому параметру; террористы же могут нанести удар лишь в одном — слабейшем месте». Это первое. Второе, «стоимость проведения террористической атаки является лишь малой долей стоимости обороны против этой атаки. Чтобы расстрелять аэропорт, террористу требуется только автомат „АК-47“; для защиты этого аэропорта требуются миллионы долларов. Атака 11 сентября стоила нападающим менее 2 млн. долл., а ущерб нанесла в сумму более 100 млрд. долларов».

«Холодная война» оказалась замененной «наступившей продолжительной конфронтацией культур, которая, — полагает англичанин М. Хоуард, — не только осуществит размежевание мира, но и лишит его внутреннего единства в обществах, где растет мультикультурализм.

6. РЕАКЦИЯ АМЕРИКИ

Классический пример разрешения проблем американским способом описан британским министром иностранных дел Э. Греем в начале прошлого века. В 1913 г. Грей беседует с американским послом У. Пейджем о перевороте в Мексике и спрашивает, что будет после американского вмешательства. Незамедлительно последовал ответ: «Заставим их устроить выборы и жить согласно выработанным решениям». — «А если они не согласятся?» — «Снова вмешаемся и заставим голосовать». — «И будете делать это на протяжении 200 лет?» — спрашивает Грей. — «Да, — отвечает посол. — Мы будем стрелять в этих людей до тех пор, пока они не научатся голосовать и управлять собой сами». Так американцы и сделали тогда в Мексике. Предпоследний раз они обратились к этой тактике в Косове, в последний раз — в Афганистане.

По мнению американского историка П. Шредера, «реакция американского правительства на атаку 11 сентября была похожа на реакцию австро-венгерского правительства на убийство в Сараеве — принятие решения объявить войну, хотя это противоречит основам установленных правил и процедур международной системы… Соединенные Штаты избрали войну, зная, что попытки разрешить кризис посредством существующей международной системы нормальным путем (ООН, НАТО, другие союзники, стандартное международное давление, оказывающая давление дипломатия, такая, как это было продемонстрировано на Балканах) может размыть конфликт, не решая основную проблему».

Америка отреагировала почти единодушно: на нас совершено покушение, и почти все согласились, что закончена определенная эпоха. По почти всеобщему мнению, «дата 11 сентября 2001 г. представляет собой одно из тех сейсмических смещений, когда планета, кажется, дрогнула и сместила собственную ось. Пилоты из ада, которые уничтожили Международный торговый центр и часть Пентагона, оставили чувство раскола двух эпох, до и после катаклизма». Распространилось мнение, что наступила эра террора, а антитеррористическая борьба отныне не пустое упражнение в суесловии, а попытка предвидеть, предусмотреть удар и предотвратить его.

Довольно быстро стало понятно, что знакомые понятия и концепции почти не помогают. Эксперты начали с определения понятия терроризм, который словари трактуют как насилие, чаще всего применяемое в отношении гражданских лиц, осуществляемое с политическими целями. Хотя 11 сентября подпадает под это определение, все прежние контакты Америки с терроризмом не давали оснований ожидать того, что случилось.

Нападение 11 сентября было объявлено актом войны. Американцы сами признают, что «это странный тип войны, в ней нет линии фронта, нет концентрации войск, она ведется как бы в тени, против ускользающего противника, без ясной направленности действий, без представления о том, чем эта война должна закончиться». Однако войны, сколь жестокими они ни были бы, имеют некоторые непреложные законы. В войне всегда задействовано, в той или иной форме, самосохранение. Государства и нации идут на риск, но они, как бы там ни было, лелеют .надежду на выживание и достижение победы. В этом смысле сентябрьский противник Америки был иным. Террористов, поднявшихся в воздух утром 11 сентября, угроза неминуемой смерти, как видно, не только не пугала, но по-своему вдохновляла. Мегатонны, точечная аккуратность ударов, гарантированный второй удар — все эти понятия уходят в область динозавров, когда твой противник готов умереть, когда его не страшит уничтожение. Новая ситуация требует нового осмысления, нового ответа. Дж. Кеннан и Р. Макнамара как идеологи сдерживания уже не помогают. Требуются люди нетрадиционного мышления, ставящие во главу своего анализа проблемы Севера — Юга, проблемы цивилизационных различий, расширяющие горизонт прежнего, основанного на «mutualassureddistruction» — на «взаимном гарантированном уничтожении» — анализа.

Со своих самых высоких трибун, устами своих самых влиятельных политиков Запад объявил войну терроризму. Никто не может быть беспечным наблюдателем проявлений террора, который завтра грозит превратиться в эквивалент третьей мировой войны. Но и объявлять войну явлению (а не государству) бессмысленно. Точно так же можно объявлять войну людской злобе, рассеянности, безразличию, трусости. Пышно и неэффективно. Терроризм представляет собой явление негосударственной, «подгосударственной», межнациональной деятельности. Это своего рода тип вируса, который легко поддается мутации. Отход от здравого смысла заложен в основе. Война — это легальный, юридический термин, касающийся отношений между государствами. Термин война в приложении к терроризму имеет эмоционально-пропагандную основу. И как таковой в данном случае бессмыслен.

Выиграть объявленную войну с терроризмом посредством одной или нескольких военных операций невозможно. Если в разворачивающейся кампании по всемирной борьбе с терроризмом будут победители и побежденные, то это просто будет означать, что на данном этапе силу демонстрирует одна определенная сторона. Но, к сожалению, это почти со стопроцентной определенностью означает, что в смертельном диалоге будут следующие этапы. Позитивный элемент прямолинейного удара по известным базам террористов, при всей своей внешней эффектности, невелик в масштабах всего явления — иррациональной ненависти к Западу. В целом бомбометание и прочие сугубо силовые методы не уравновешивают эвентуальной дегуманизации и в этом плане не дают искомых результатов. В конкретной реальности — и в исторической протяженности — Запад нуждается не в уходе от контактов с пятью миллиардами незападного населения, а в более тесной структуризации мирового сообщества.

США в третий раз за столетие бросают вызов явлению внешнего мира — в первый раз это был нацизм, во второй — коммунизм, и вот наступает более серьезная эпоха — вызов брошен «не только жизням американцев, но и их душам». Возглавляя Запад, Америка полна решимости защищать свои интересы и позиции. Американские союзники (такие, скажем, как французский дипломат Ж.-М. Гуэнно) предвидят наступление «нового имперского века, где сила и влияние будет принадлежать обществам и организациям с развитыми технологическими и информационными возможностями».

Объявлена война терроризму — огромному, страшному, многоликому явлению. Надо сказать, что американцы не в первый раз в своей истории встречают самоубийц в почти массовом масштабе. Наибольший ущерб террористы нанесли Америке, когда в ходе Второй мировой войны американские вооруженные силы начали приближаться к Японским островам. Пилоты с запасом топлива в одну сторону начали пикировать на американские корабли под разными углами без особого успеха: попасть в военный корабль, находящийся в открытом море, практически невозможно из-за плотности огня. Но японцы исхитрялись, и с массовым нападением камикадзе следовало бороться не только пулеметами большого калибра. Следовало снять оторопь молодых американцев, устрашенных пилотами, которым жизнь была недорога. Фанатизм следовало показать во всей его зверино-ожесточенной неприглядности. Именно ради этого, когда один из летчиков-камикадзе рухнул в море рядом с бортом авианосца, его дневник привлек внимание как возможная иллюстрация фанатизма. Знатоки японского из американских университетов быстро перевели записи фанатика на превосходный английский. Зря старались, ничего ожидаемого, никаких отклонений от психики они не нашли. Обнажилась довольно грустная история деревенского парня, который воспринял приход в отряд камикадзе как судьбу, как один из естественных шагов своей жизни, шагов вынужденных и подчиненных коллективистскому сознанию специфической культуры. Летчик-самоубийца доверил дневнику бесхитростную радость по поводу нелетной погоды — еще один день, еще одна толика радости в суровом мире. В. тексте не было ничего фанатического, это был обыденный японский стоицизм, чувство долга по отношению к своему обществу, дань коллективистской морали. Печатать для нужд вооруженных сил этот текст не имело смысла, он вызывал скорее грусть, чем стойкую ненависть к врагу.

Американцы не проигнорировали особенностей японской цивилизации. По крайней мере, они приняли в качестве условия согласия японцев на капитуляцию оставление императорской власти и многое другое. Макартур, имея практически диктаторские полномочия, будучи фактическим «проконсулом» Японии, не порушил традиционные общественные устои. И сегодня трудно представить себе налет на американские авианосцы представителя страны, которая не только сохранила свои цивилизационные устои, но в которой на душу населения сегодня приходится 30 тыс. долл. в год. Сегодня Япония поддерживает — хотя без видимой охоты — войну Америки против терроризма.

В новом тысячелетии Запад встретил угрозу, которой не ожидал: предельное ожесточение самоубийц, террор как инструмент политики обиженного бедного мира и маргинализированной цивилизации. Ответом стали операции в традициях Второй мировой войны — бомбометание, высадка десанта, вооружение танками союзников. Талибан и Аль-Каида оказались сметенными с лица земли практически за два месяца. Дан ли ответ на глобальный террор? Запад предпочел сделать вид, что да. Ему предстоит еще испытать сомнения, терроризм — более глубокое явление, чем сеть Усамы Бен Ладена. Западу предстоит всмотреться в причины ненависти тех камикадзе, которые завтра могут выступить с оружием массового поражения. Уничтожить часть внешних проявлений антизападной злобы вовсе не означает решить проблему формирования ненависти к Западу в целом.

«Создание широкой коалиции может успокоить Америку в том отношении, что она не одна в исламском мире. Удары по Афганистану — самое простое из возможного, гораздо менее сложное, чем решать проблемы в Персидском заливе и Египте… Но среди тех, кто обрушился на башни из стекла и стали, кто нанес удар по Пентагону, нет афганцев. Эти пришли из арабского мира, где антиамериканизм принимает отчаянные формы, где террор действует с молчаливого одобрения мужчин и женщин».

Но уже сейчас слышен скепсис в отношении стойкости созданной американцами антитеррористической коалиции. Англичанин А. Ливен: «Коалиция против терроризма и надежды на наступление новой эры международной гармонии проявляют свою хрупкость в свете двух обстоятельств, двух аспектов американского подхода к миру. Первый — безоговорочная поддержка Соединенными Штатами Израиля, несмотря на то, что это вызывает отчуждение союзников США. Второе обстоятельство касается ограниченной способности американского руководства пойти на уступки другим государствам, приспособить американскую политику к чужим взглядам».

7.АНТИТЕРРОРИСТИЧЕСКАЯ КОАЛИЦИЯ

После сентября изменились приоритеты, и строгая односторонность осваивавшегося еще в Белом доме президента Дж. Буша сменилась довольно неожиданным обращением к многосторонности: «Так же, как Пирл-Харбор изменил положение нашей страны, ее способность защитить свободу в Европе и Азии в ходе Второй мировой войны, так и это неожиданное нападение сокрушило схемы одинокого плавания Америки в ходе борьбы с терроризмом». В конечном счете Белый дом остановился на фразе «избирательная многосторонность». Все главные центры власти — Белый дом, госдепартамент и министерство обороны — признали необходимость создания широкой коалиции. Даже несколько особняком стоявшее министерство обороны, как и конгресс, быстро одобрили кандидатуру представителя США в ООН. Ничего подобного не было до 11 сентября. Никто не может ныне с полной уверенностью сказать, каким будет мир после того, как осядет историческая пыль, поднятая падением башен на Манхэттене и бомбометанием в Афганистане.

В антитеррористическую коалицию, сформированную Вашингтоном, вошли такие неожиданные в качестве союзников страны, как Россия, Пакистан, Индия и даже обычно воздерживающийся от коллективных действий Китай. В условиях нетрадиционной угрозы безопасности Западу, находящемуся под прицелом международного терроризма, возникла новая, невиданная прежде система кооперации (беспрецедентная, скажем, во взаимодействии США, России, Узбекистана, Пакистана).

И кажется не исключением то, что если предшествующие пятьдесят лет характеризовались прежде всего противостоянием США и СССР, то последующие десятилетия могут быть временем сближения: а) Америки и Китая; б) Америки и Пакистана; в) Америки и Саудовской Аравии; г) США и Западной Европы; д) Америки и России.

Китайский фактор

Один из ведущих китайских специалистов, принимая группу американцев в конце октября 2001 г., заявил, что события 11 сентября, «которые рассматриваются как американское несчастье, произошли очень далеко от Китая. Зачем руководство Китая должно брать на себя слишком много политического риска?». Двусторонние отношения были заведомо испорчены вышедшим 30 сентября «Четырехлетним оборонным обзором» министерства обороны США. Через несколько дней после американской травмы жестким реализмом прозвучали слова официального американского документа: «Существует возможность того, что в регионе Восточной Азии предстоит противостояние со страной колоссальных ресурсов». В Пекине эти слова восприняли как неприкрытую угрозу Китаю, как сигнал американской убежденности в будущем противостоянии.

Некоторые обстоятельства сгладили остроту обозначившегося противостояния. Пекин должен думать о восстаниях в Синьцзяне, о предстоящих в 2008 г. Олимпийских играх, которым китайцами придается большое значение. Но более серьезными стали обозначившиеся геополитические обстоятельства. Главное среди них — движение России в западном направлении. «Для Китая это значит, что Соединенные Штаты заполняют новые ниши, последний участок на северо-востоке этого круга оцепления». Теперь Центральная Азия предоставила американцам свои аэродромы. США сняли санкции с Индии и Пакистана, заметно сблизившись с Пакистаном — главным союзником Китая в Азии и частью китайского контрбаланса Индии. Даже Иран попытался улучшить отношения с Вашингтоном на волне лозунга президента Буша: «Кто не с нами, тот против нас». Снова возник старинный страшный призрак: Китай в кольце далеко не дружественных держав. Арабы отстраненнее, Япония и Индия — более настойчивые, Россия, обернувшаяся к Западу, среднеазиатские страны, сотрудничающие с Америкой. Государства к югу от Китая более отчуждены — они знают, кому принадлежит мощь и инвестиции совместно с технологией.

Американцы на встрече президента Буша с Цзян Цзэмином 19 — 21 октября 2001 г. показали, что на данном этапе Китай — далеко не самый главный партнер США. Это чувствовалось и в обсуждении тайваньского вопроса, в том, что американцы не согласились предоставить запасные части к стоящим мертвым грузом на китайских аэродромах вертолетам «Блэк хоук». Со своей стороны, Пекин не выразил открытой поддержки бомбардировкам Афганистана. Но более всего не понравилась китайцам следующая ремарка Буша: «Война с терроризмом не должна включать в себя преследование меньшинств». Попытки китайской делегации в Пекине внести в шанхайские документы осуждение сепаратизма успехом не увенчались.

Если следующей целью антитеррористической коалиции станет Ирак, Китаю будет трудно поддержать эти действия. И главное: Китай не хотел бы видеть 19 миллионов своих мусульман ожесточенными происходящей рядом битвой цивилизаций. Не забудем и то, что 30 процентов потребляемой нефти Китай импортирует преимущественно из стран Персидского залива. Без этой нефти китайский бум лишится важнейшего компонента. А вступление в ВТО грозит повысить уровень безработицы. В Синьцзяне и Тибете ждут своего часа сепаратисты. Активное сближение с США может подтолкнуть уйгуров, часть которых, как предполагается, имела контакты с Бен Ладеном. Китайское руководство внутри страны уже подвергается критике за излишнюю уступчивость по поводу эпизодов 1999 г. (Белград) и 2001 г. (сбитый самолет.)

Китайцы задают вопрос: если Америка в час своей нужды не готова продать запасные части к вертолетам, проданным более десятилетия назад, то что же можно ждать от нее в момент триумфа? Китайцы знают, что американское руководство не едино, что госсекретарь Колин Пауэл настроен более дружественно, но министр обороны Рамсфелд ожесточен китайской политикой в области распространения ядерного оружия и жесткостью Пекина в тайваньском вопросе. Президент Буш еще 25 апреля 2001 г. сказал, что будет препятствовать «всеми возможными средствами» попыткам овладения Тайванем. А в начале сентября 2001 г. Буш ввел санкции против одной из китайских фирм, заподозренной в содействии распространению ядерного оружия в Пакистане. 46 процентов американцев поддержали линию президента, но 34 процента заявили, что он слишком мягок в своей китайской политике.

Теперь, когда американцы смотрят на Китай из киргизской базы Манас — всего несколько сот километров до китайской границы, — Пекин имеет все основания почувствовать себя ущемленным.

Союзник Пакистан

Как и большинство стран, занятых (как заглавным) процессом «догнать Запад», Пакистан представляет собой разделенное общество. Эта разделенность видна уже из самого простого обобщения относительно трех «А» как фундамента пакистанской внешней политики: Аллах, Армия, Америка. Верхний — правящий слой страны традиционно говорит по-английски. Это армейский генералитет, высшая правительственная бюрократия, крупные землевладельцы, национальная буржуазия. Политические и экономические связи напрямую связывают пакистанскую элиту с Соединенными Штатами, где живет 400-тысячная пакистанская диаспора, в университеты которой правящий слой Пакистана направляет своих детей. Брат президента Мушарафа — врач, практикующий в Чикаго, является американским гражданином.

В то же время другой Пакистан — основная масса его населения — не видит причин для проамериканских симпатий. Более того, практически весь «не говорящий по-английски» Пакистан относится к США с известной долей враждебности. Почти вся пресса на урду печатает в высшей степени критичные в отношении Америки статьи. Она отражает мнение мечети и улицы — пакистанец на улицах Карачи, Лахора, Исламабада, а особенно Пешавара и Куэтты, видит в Соединенных Штатах силу не только антипакистанскую, но прежде всего антиисламскую.

В сентябре 2001 г. в Исламабаде у военного режима генерала Мушарафа — как и у его предшественников за три последние десятилетия — оказались все те же три союзника. Америка несколько отступила от страны после ее ядерных испытаний 1998 г., но заново обратилась к Исламабаду после Сентября: довольно неожиданно Америка оказалась чрезвычайно заинтересованной в сохранении режима, который еще недавно осуждался, а теперь оказался бесценным для американских планов и операций в глубине Азии. Как пишет А. Ливен из «Фонда Карнеги», «выживание Пакистана в его нынешней форме жизненно важно для интересов американской безопасности — это обстоятельство превалирует над всеми прочими. Коллапс Пакистана, приход внутренней анархии или исламистской революции нанес бы непоправимый удар по глобальной кампании против исламского терроризма. Таким образом, укрепление пакистанского государства и цементирование его сотрудничества с Западом стало невероятно важным для Вашингтона».

На короткий период американская победа в Афганистане укрепила позиции президента Мушарафа в Исламабаде. Но в долгосрочной перспективе все для этого генерала выглядит менее радужно. На протяжении нескольких последних десятилетий наблюдается неуклонное падение веса Пакистана в своем регионе. Даже в краткосрочной перспективе можно с достаточной степенью вероятия предсказать, что очередное ухудшение экономического положения Пакистана заставит окружающую Мушарафа клику отставить генерала от руля управления государством и возвратиться к гражданскому правлению.

И что существенно для Америки: разгромленный под водительством США Талибан не оживет в Афганистане, если группе его приверженцев удастся возвратиться в свои пещеры; но у Талибана будет очень большой шанс превратиться в главенствующую афганскую силу, если за дело возьмется радикализированный пакистанский режим. Для того чтобы удержать Мушарафа на плаву в обстановке углубляющейся экономической рецессии, Вашингтон обязан неустанно следить за угрозами своему главному союзнику в мусульманском мире. Со своей стороны Мушараф уже пообещал своему народу, что, выступив на стороне США, он получит награды. Прав ли был незаурядный Мушараф или опрометчив? Вокруг Мушарафа слышны скептические ноты — американцы нарушали свое слово и прежде. Ничто не сделано по сию пору такого, чтобы пакистанское общество почувствовало, что на этот раз Вашингтон полон решимости быть верным своему слову.

Складывается впечатление, что в Вашингтоне не полностью осознали центральной значимости для Пакистана его взаимоотношений с Индией. Поддержка Талибана была сильна в приграничных провинциях, где проживают пуштунские племена, — а это всего 10 процентов населения Пакистана. Остальной пакистанский мир живет в условиях латентной конфронтации с Индией. Доминирующая провинция Пакистана — Пенджаб (63 процента населения страны). В армии Пенджаб представлен еще более весомо, равно как и в административной элите. Относительно немного пенджабцев открыто сочувствуют соседям пуштунам и их проталибановским симпатиям. И Пакистан так ревностно помогал много лет Афганистану не по причинам мощи пуштунов или даже исламской солидарности, а прежде всего ввиду колоссальных опасений потерять стратегический тыл, противостоя огромной Индии. Как считает А. Ливен, «Мушараф продал свою поддержку текущей американской военной политики своим соотечественникам, сумев убедить их, что это наилучший способ избежать формирования враждебного альянса между Вашингтоном и Нью-Дели. И большинство населения, по-видимому, согласилось с этой калькуляцией; в октябре (2001 г.) опрос Гэллапа показал, что 56 процентов пакистанцев поддержали политику Мушарафа, и это при том, что 83 процента осудили кампанию Вашингтона».

Перед Вашингтоном непростая задача: суметь поддержать Пакистан, не вызвав отчуждения Индии. А это непросто, так как внутри Пакистана американцы вынуждены держаться за единственный работающий и эффективный институт, за армию (много лет готовящуюся к очередному конфликту с Дели). Аналитики говорят, что если Пакистан не срывается в водоворот исламской революции, то не потому, что здесь сильна прозападная армия, а потому, что исламская оппозиция в Исламской Республике Пакистан еще слаба и неорганизованна. Вместе взятые, пакистанские исламистские партии на последних выборах получают всего лишь 6 процентов от всех зарегистрированных избирателей. Но и недооценивать ислам в Пакистане не следует. В конце концов — это главный стержень единства страны. Вторая по величине из двух относительно крупных исламских партий — «Джамиат-уль-Улема-э-Ислам» лидировала в противодействии американской кампании в Афганистане. В ней достаточно много пуштунов, она влиятельна на северо-западе страны и имеет связи с Талибаном.

Главное. На протяжении многих лет пакистанская армия пестовала, обучала исламских борцов для Афганистана. Сложились тесные связи, налажены определенные отношения. Речь идет о крупных лагерях подготовки, о налаженной системе снабжения оружием. Часть этих военно-тренировочных лагерей использовалась (и используется) против Индии в Кашмире. И вот главную пакистанскую организацию, борющуюся за контроль над Кашмиром («Жаиш-э-Мухамади»), США официально объявляют террористической организацией, с которой они намерены бороться. Теперь главная задача Вашингтона заключается в том, чтобы получить долю контроля над системой исламских медресе в Пакистане, чтобы под их эгидой не прятались и не росли наследники Талибана.

Будущность Пакистана как нового союзника США не обнадеживает. На протяжении 30 лет исламские политические партии правили страной и довели ее до развала своим непотизмом, некомпетентностью и коррупцией. Оба Бхутто и Шариф были свергнуты именно поэтому. Мушараф имеет западный опыт, его мать работала в Международной организации труда (Женева). Но перед ним почти непреодолимые препятствия. В частности, доминированием Пенджаба недовольны те самые пуштуны, которые живут на огромной границе с Афганистаном. Показателем стабильности этого нового союзника США будут национальные выборы в Пакистане, намеченные на октябрь 2002 г. Американцы хотели бы, чтобы Мушараф ввел в стране «турецкую модель»: и признаки демократии, и контролирующие положение военные на случай поворота страны к исламскому фундаментализму.

Но все рычаги окажутся непригодными, если экономика Пакистана рухнет и обездоленные массы попрут соглашения с «неверными». Этот поворот не уходит с горизонта. А тем временем против 4 процентов пакистанского роста в среднем за 1990-е годы Индия противопоставляет 5, 6 процента. И Пакистан расходует 30 процентов своего бюджета на военные цели, оставляя обездоленными огромные массы нищающего населения. А вокруг изобилие оружия; если его возьмут в руки исламские фундаменталисты, то в надежности такого союзника США можно будет усомниться. «Без успешно проведенных прогрессивных реформ, — считает А. Ливен, — мощь исламистов будет постоянно расти, особенно в дальней перспективе — несмотря на их поражение в Афганистане». Будем реалистами: Пакистан — не Турция, и более быстрая исламизация армии практически неизбежна. Армии с ядерным оружием. Именно разведка этой армии в свое время создала Талибан. И по крайней мере один из руководителей этой разведки (генерал Джавед Насир) был радикальным исламистом.

Руководство Пакистана много говорит о борьбе с фундаментализмом, но предпринимает не так много конкретных мер. Так, речь постоянно идет об овладении контролем над многочисленными медресе; несколько группировок были лишены официального статуса. Но ни один активист крайнего толка не предстал перед судом, за исключением убийцы американского журналиста Д. Перла.

В марте 2002 г. взрыв у американского посольства в Исламабаде подтвердил указанную тенденцию. Правительство США отозвало из своих посольств и консулатов в Пакистане родственников дипломатов, сократило дипломатическое представительство, понимая при этом, что полный уход из Пакистана в огромной мере ослабил бы позиции США в регионе.

Особую роль в Пакистане играют религиозные исламские школы — медресе. Традиция обучения в таких школах уходит в глубину тысячелетней традиции. Но в последние десятилетия они начали играть совершенно особую роль. Ныне они доминируют в образовательной системе Пакистана. И что очень существенно: они создали очень прочные связи с воинственными мусульманскими организациями. Здесь на арену выступают США: «Америка имеет жизненный интерес в том, чтобы Пакистан выполнил свои обещания как в том, чтобы Пакистан имел адекватную образовательную систему, и в то же время чтобы медресе не превратились в тренировочные пункты террористов». В настоящее время в Пакистане примерно 45 тысяч медресе, число учащихся в которых варьирует от нескольких десятков до нескольких тысяч. Особое влияние в них имеет т. н. деобандизм, родившийся в Пакистане, учащий тому, что Запад является источником разложения, что религиозное образование важнее светского.

В Пакистане лишь 40 процентов населения грамотно. Учитывая, что на образование расходуется примерно 2 процента валового продукта страны (один из самых низких показателей в мире), медресе заняли доминирующее положение в формировании пакистанского общества. Они бесконечно далеко отстоят от элиты, олицетворяемой, скажем, президентом Мушарафом, получившим образование на Западе. 15 тысяч сыновей бедняков ежегодно поступают в медресе — они в свое время произвели Талибан и способны повторить этот опыт, государственного контроля над ними нет. Не менее 15 процентов медресе непосредственно связаны с экстремистскими мусульманскими организациями. Эти медресе учат особому курсу ислама. «Ненависть позволена, джихад разрешает убийство невинных гражданских лиц, включая мусульман, мужчин, женщин и детей; террористы выступают в роли героев. Мученичество посредством самоубийства превозносится. В некоторых радикальных религиозных школах учат обращению с оружием, военным физическим упражнениям, учат произносить зажигательные политические речи (антиамериканские речи заучиваются наизусть). Оторванные от родителей ученики весьма чувствительны к такому обучению».

Рекрутированная Усамой Бен Ладеном 55-я бригада иностранных добровольцев — основа Аль-Каиды — была создана из студентов таких школ. Правительственный Исламабад все эти годы поддерживал эти школы, потому что они давали готовых бойцов для боев в Кашмире, для влияния в Афганистане. Для боев в Чечне и на Филиппинах. И ученики оправдали оказанное доверие, лучшей иллюстрацией чего является захват пропакистанским Талибаном власти в Афганистане. Временами в те дни закрывались многие школы — ученики медресе все шли на фронт. Среди них было много и не пакистанцев, а пришедших в знаменитые медресе иностранцев-мусульман. Прибыли студенты из Китая, Индонезии, Казахстана, Саудовской Аравии, Таджикистана, Узбекистана, Йемена. Их агрессивность всемерно поддерживалась учителями. Выпускники этих школ часто лишь увеличивают число безработных. Альтернатива — нести пламя веры в далеких краях. Или служить в пакистанском Межведомственном разведывательном директорате.

Саудовская Аравия

Правительство Саудовской Аравии в своей внутренней политике постоянно балансирует. Но вовсе не таким образом, как это довольно часто изображают на Западе — якобы противостоя либеральной внутрисаудовской оппозиции, которая будто бы требует либеральных реформ, либерализации режима, открытости, прозрачности системы управления, большей терпимости в рождающемся светском государстве. На самом деле подлинная оппозиция официальному Эр-Риаду исходит от сугубо консервативных элементов саудовского полуфеодального и феодального общества, взбешенного присутствием на святой земле западных войск и вообще «неверных» вблизи Мекки и Медины. Парадокс заключается в том, что наибольшая угроза саудовскому режиму лежит справа — со стороны выпускников тех многочисленных медресе, на финансирование которых так щедро правительство Саудовской Аравии.

В свете этого американское правительство, предельно дорожащее своим влиянием на официальный Эр-Риад (25 процентов мировой нефти), менее всего хотело бы политических перемен на Аравийском полуострове — они могут привести к повторению триумфального возвращения нового Хомейни в сердце исламского мира. Только роль Хомейни на этот раз готов сыграть Усама Бен Ладен. И если Вашингтон остережется перенести боевые действия после Афганистана на Ирак, то прежде всего в свете потенциального дестабилизирующего воздействия, которое «поход на Багдад» может возыметь на саудовскую политическую систему. Американцы сами признают, что «хрупкость Саудовской Аравии и деликатность наших отношений с ее правительством настоятельно требует осторожности».

Центральная Азия

Система ирригационных сооружений советского периода, обеспечивавшая сток талой воды с горных хребтов Таджикистана и Киргизии в такие плодородные долины, как Ферганская, пришла в запустение в раздробленном мире пяти возникших в 1991 г. независимых стран. Объем воды для полива уменьшился на 50 процентов, и не менее 30 процентов прежде возделываемой земли пришли в запустение. Скажем, Таджикистан снизил производство зерновых на 47 процентов, и почти полтора миллиона его жителей встали на грань голода. Политическая и прочая инфраструктура оказались поколебленными, и сельские районы страны открыли двери силе, которая пообещала их защитить — исламу.

Борьба с политическим исламом за власть оказалась для правящей элиты пяти среднеазиатских республик неожиданно жестокой. Их противники — радикализированные исламисты ведут войну на уничтожение. Ислам этих прозелитов — вовсе не умеренный суфизм, но заимствованные у Талибана воинственные обертона, постоянно питаемые исламскими медресе Пакистана и ваххабизмом Саудовской Аравии.

Россия в свое время почти не затронула ислама — в начале XX в. здесь было более 20 тысяч мечетей, более 100 активно действующих медресе с 10 тысячами учащихся. Первые ваххабиты (сторонники Абдула Ваххаба, стремившегося в восемнадцатом столетии очистить ислам от суфизма) прибыли сюда из Саудовской Аравии в 1912 г. В 1990-х гг. произошло масштабное оживление ислама во всех формах — от реформированного образца, пришедшего из секулярной Турции, до гораздо более воинственных форм. Популярности воинствующему исламу добавили репрессии посткоммунистических режимов региона. Эти фундаменталисты помнят, что после мирового распространения Ислама Средняя Азия была вторым по важности регионом после Саудовской Аравии. Они лелеют планы создания исламского всеобщего братства верующих на манер Аравии седьмого века. Их идеал включает в себя антизападный и антирусский джихад.

В 1998 г. Юлдешев создал в талибанском Кабуле Исламское движение Узбекистана. Хизб-ут-Тахрир аль Ислами и Исламское движение Узбекистана — самый большой и организованный источник терроризма в Центральной Азии. Их мотивация в обездоленном регионе привлекательна, помощь извне существенна, связи с радикальным исламским миром — с Пакистаном, Саудовской Аравией, синьцзянь-уйгурами, Кашмиром, остатками Талибана — разветвлены. Во второй половине 1990-х гг. лидер воинствующего узбекского ислама Тахир Юлдешев встречался в Афганистане с Усамой Бен Ладеном, он ожидает удобного момента возвратиться в Фергану и Ташкент. В феврале 1999 г. в центре Ташкента этой организацией были взорваны шесть бомб.

Юлдешев так определил свои задачи: «Целями Мусульманского движения Узбекистана является жестокая борьба против угнетения в нашей стране, против взяточничества, против неравенства, а также за освобождение наших мусульманских братьев из тюрем. Именно за это мы проливаем кровь, а создание исламского государства будет следующей проблемой. Мы объявили джихад ради создания религиозной системы, религиозного правительства. Мы желаем создать систему шариата. Мы желаем создать модель ислама, которую нам завещал Пророк». В августе 2000 г. его союзник Намангани вторгся в плодородную Ферганскую долину с востока (со стороны Киргизии) и с юга (со стороны Узбекистана и Таджикистана). На помощь среднеазиатским правительствам пришли Россия, Китай и США — они предоставили Ташкенту и Бишкеку оружие. 15 сентября 2001 г. администрация Клинтона внесла Исламское движение Узбекистана (ИДУ) в список террористических организаций. Ташкентский суд приговорил Юлдешева и Намангани, разместившихся в Мазари-Шарифе, к смертной казни. С отрядом в 2500 человек Намангани в декабре 2000 г. вторгся в Таджикистан, желая разжечь в Центральной Азии исламскую революцию. В его отряде были чеченцы из России и уйгуры из Китая. Именно в это время у ИДУ устанавливаются тесные отношения с Усамой Бен Ладеном, с чеченскими сепаратистами и пакистанскими фундаменталистами.

Конкурирующая Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами — Партия исламского освобождения (ПИО) является мощной, хотя и децентрализованной силой, скрывающаяся по всей Центральной Азии. Центр прячется где-то в Фергане, но члены одной ячейки не знают никого, кто стоит выше, и так сохраняют свои ряды. Это движение запрещено на Ближнем Востоке, но имеет своих представителей в Западной Европе (центр базируется в Лондоне). ПИО быстрее других воспользовалась благоприятными обстоятельствами 1991 г. Ее миссионеры быстро приобрели в Центральной Азии значительное влияние. Утверждают, что организация имеет 60 тысяч активных сторонников только в Ташкенте. ПИО растет, быстро распространяясь на Киргизию и Таджикистан, несмотря на массовые уголовные процессы против них (например, в Киргизии в июне 2000 г.).

Цель ПИО — присоединить Центральную Азию к проектируемому Всемирному исламскому халифату, восстановить «Хали-фат-э-Рашида» — единое исламское государство, которое существовало короткое время после смерти пророка Мухаммеда. Антисемитизм этой организации носит очень агрессивную форму: «Мы не хотим убить всех евреев, но они должны покинуть Среднюю Азию» (слова лидера ПИО). Президент Каримов сказал в узбекском парламенте, что «таких людей нужно убивать выстрелами в голову. Если нужно, я буду стрелять сам». В Киргизии и Таджикистане были арестованы 2 тысячи ее представителей. Из 6 тысяч заключенных в Узбекистане фундаменталистов не менее половины составляют члены ПИО. Это движение угрожает всем светским правителям Центральной Азии, России и Китаю. (В то же время американцы так и не решились поместить ПИО в список террористических организаций. В целом американская политика до сентября 2001 г. была двуединой и парадоксальной: правителям этих стран одновременно оказывали помощь в борьбе с исламистами и осуждали за нарушения гражданских прав.)

Учитывая общее обнищание Средней Азии (в небогатом и прежде Таджикистане уровень жизни понизился на две трети по сравнению с 1990 г., а в Узбекистане, Казахстане и Киргизии — на две пятых), трудно представить себе потерю боевиками исламистских организаций массовой базы. Что парадоксальнее всего: Запад неумеренно хвалил Таджикистан за создание коалиционного правительства, а ведь ценой этого компромисса были 60 тысяч погибших в предшествующей гражданской войне. Президентам Каримову, Акаеву, Рахмонову недостаточно благожелательно смотреть на строительство мечетей, исламский фундаментализм судит его по более жестким критериям. В стремлении укрепить свою власть они готовы на помощь, откуда бы она ни пришла.

США вошли в незнакомый им регион вместе с помощью натовской программы «Союза ради мира» и инвестициями нефтяных компаний. С 1994 г. Запад во главе с США оказывал помощь в подготовке личного состава армий центральноазиатских государств, но не поставлял оружия (что осуществляли Россия и Китай). Основным экономическим рычагом Америки в Центральной Азии явилась разработка американскими компаниями энергетических ресурсов и строительство нефтепроводов. Интенсивность этого процесса резко возросла в сентябре 2001 г. — к погрязшим в долгах центральноазиатским жертвам воинствующего ислама присоединилась могучая Америка.

Американцы в сердце Евразии

Воспользовавшись готовностью России и среднеазиатских республик оказать помощь в борьбе с международным терроризмом, администрация президента Буша впервые в истории проникла туда, где после Тамерлана была своего рода «заповедная зона» России, — в страны Центральной Азии — Узбекистан, Таджикистан и Киргизию. Это своего рода междуполье, где сходятся православная, мусульманская, китайская и индуистская цивилизации. Превосходный плацдарм для контроля над Евразией во все четыре стороны света.

Войны в Югославии и Афганистане, пишет французская «Монд», «стали инструментом проникновения США в эти ключевые области, благодаря которому Америке удалось вывести их из-под прежней опеки России… Расширяется стратегическая „паутина“ США на периферии бывшей советской территории, что вызывает определенное беспокойство в определенных кругах на местах. 1500-й контингент американцев разместился на авиабазе в Ханабаде, на юге Узбекистана, недалеко от афганской границы, а другой передовой отряд неподалеку от международного аэропорта Манас в Киргизстане готов к дислокации; американские эксперты работают над созданием авиабазы в Кулябе, на юге Таджикистана; грузины ожидают прибытия 200 солдат элитных американских подразделений, которые, видимо, будут размещены в Вазиани, недалеко от Тбилиси, где до прошлого года располагалась российская военная база. „Американцы стремятся утвердиться на Кавказе и „окружить“ Каспийское море… Они всегда желали влиять на ситуацию в регионе. Они уже очистили Балканы и Центральную Азию. Теперь они окружат Каспийское море и „очистят“ его. А мы помогаем им своими необдуманными действиями“, — заявил генерал Руслан Аушев, бывший президент Ингушетии».

Осенью 2001 г. войска Запада благодаря России оказались в сердце Средней Азии, у них уже свои договоренности с Каримовым, Рахмоновым и Акаевым. Они высадились в Кабуле, Мазари-Шарифе и Кандагаре. Чье влияние они замещают поблизости от нефтеносного Каспия, а также склонного дружить со всеми Казахстана, отчужденной Туркмении, мечущейся Грузии? Получение военных баз в среднеазиатских республиках открывает американцам новую точку обзора Китая, России, Афганистана, Центральной Азии. Рядом в поле зрения оказался космодром Байконур, откуда производятся не только гражданские, но и военные запуски, и Чечня, на проблему которой у России и США разные взгляды. И если возможность военного вторжения — это скорее козырь, чем реальная угроза, то комфортные условия для наблюдения уже используются. Электронное разведывательное оборудование уже завезено и установлено. Логика событий говорит о том, что РФ и КНР ослабили свое положение. США, воспользовавшись удобным моментом войны с терроризмом, разместили свой военный контингент и технические средства на территории крупнейшей (по населению) страны Центрально-Азиатского региона — Узбекистана и в соседних Таджикистане и Киргизстане., Киргизия не имеет общей границы с Афганистаном, от которого ее отделяет Таджикистан. Однако американцам и французам удалось получить от таджикского правительства разрешение на использование воздушного пространства страны, а также крупной и удобной авиабазы Манас, неподалеку от Душанбе.

Уже в конце 2001 г. ряд влиятельных политиков США озвучил следующие новые идеи: «Когда афганский конфликт завершится, мы не уйдем из Центральной Азии; мы хотим поддержать центральноазиатские страны в их стремлении реформировать экономику и общество так же, как они поддержали нас в войне с терроризмом. Это долговременные отношения». В конце января 2002 г. помощник госсекретаря США по делам Европы и Евразии Э. Джоунс посетила Казахстан, Узбекистан, Киргизию, Таджикистан и Туркмению. Ее откровения достойны цитирования: «Страны Центральной Азии просят нас более активно участвовать в их делах, и нам хотелось бы усилить степень своего участия… Присутствие в Киргизии будет значительным и долговременным». Америка не оставит страны региона «наедине с их проблемами». Прибыв в январе 2002 г. в Ташкент, лидер демократического большинства в сенате США Т. Дэшл пообещал «наращивать усилия здесь в целях отстаивания интересов США в Средней Азии. Наше присутствие в регионе отныне носит долговременный характер, и с правительствами стран Средней Азии на этот счет уже существует необходимый уровень доверия».

Стратегические соображения привели к быстрой отстройке авиабазы Манас, заключению договора с Узбекистаном сроком на 25 лет о создании американской военной базы в Ханабаде с оплатой правительству Узбекистана в размере 300 млн. долл. в год. Нет сомнения в том, что американская решимость закрепиться в данном регионе окрепла по мере подсчетов возможных объемов энергоносителей региона[3]. В Узбекистане уже разместились 3 тысячи американских солдат; в Киргизии планируется размещение также 3 тысяч солдат. США заключили договор с Таджикистаном, где размещены 10 тысяч российских солдат. Американцы провели секретные переговоры с Арменией (одним из ключевых союзников России) и с Казахстаном. 200 американских советников будут помогать грузинской армии. Благодаря умелому геополитическому маневру Вашингтон получил возможность решать несколько проблем сразу:

— воздействие на третье в мире нефтегазовое месторождение большого Каспия;

— изоляция неугодного Америке Ирана;

— возможность оказывать давление на уязвимое место Китая (Синьцзянь-Уйгурский автономный округ) с тыла;

— контролировать Афганистан не только изнутри, но и извне;

— поддерживать своего союзника Пакистан с наземных баз;

— реагировать на ныне ядерное противостояние на Индостане с севера.

Все сказанное сводится к тому, что США довольно неожиданно укрепили свои геополитические позиции за счет, в первую очередь, России, а также Китая, Ирана, Индии. Теперь, пишет американская «Крисчен сайенс монитор», когда Соединенные Штаты ведут войну с терроризмом в Афганистане и впервые посылают свои войска в богатые энергоресурсами регионы Средней Азии и Кавказа, можно говорить, что намечаются границы новой американской империи. Эти стратегические регионы, прочно входившие в российскую, а позднее в советскую сферу влияния, вместе с ближневосточными плацдармами сегодня являются домом для 60 тысяч американских военных. Некоторые из этих солдат строят долговременные базы в удаленных уголках Средней Азии, что ставит критические вопросы относительно будущей роли Америки в регионе».

После Балкан и Центральной Азии весной 2002 г. американцы противопоставили себя России на Южном Кавказе. На Западе в отношении поведения российского руководства есть определенное недоумение. Так, французская «Монд» пишет: «Многим обозревателям, привыкшим мыслить стратегически, трудно расшифровать поведение российского президента, которое, по их мнению, противоречит дипломатическим и экономическим обязательствам по отношению к США. С одной стороны, Москва разыгрывает карту „американского увязания“ в Грузии и Центральной Азии, тогда как Россия усиливает свой экономический и военный потенциал. Это рискованное пари подразумевает длительное присутствие американцев в этих ключевых зонах, что не отвечает российским интересам. С другой стороны, Москва не обладает достаточными средствами, чтобы соперничать с американской мощью, отныне США играют первым номером на Южном Кавказе и в Азии. Будучи прагматиком, Владимир Путин пытается извлечь выгоду из американского присутствия в экономическом и стратегическом плане — предоставление новых кредитов от МВФ и Всемирного банка усиливает позиции России в мировой экономике. Тот факт, что Россия на равных говорит с США о проекте противоракетного щита и о принципиальных вопросах в военной сфере, может позволить ей по своему статусу обойти Японию, Китай и ЕС».

Укрепление американской позиции в Грузии имеет два аспекта — военный и экономический. С военной точки зрения речь идет о близости таких стран, как Ирак и Иран. С экономической точки зрения речь идет о нефтяных и газовых месторождениях каспийского бассейна. Здесь Америка сталкивается со своим натовским союзником — Турцией, позиция которого значительно усилилась в данном регионе после подписания соглашений о военном сотрудничестве с Азербайджаном (1999) и с Грузией (февраль 2002 года). Если Анкара и Вашингтон — члены НАТО — смогут под прикрытием борьбы с терроризмом утвердиться в Грузии, то включение Тбилиси в орбиту НАТО перейдет со стадии лозунгов и поползновений к стадии осуществления. Опорой России в регионе является дружественная Армения, но и она испытывает давление со стороны американской дипломатии. Интересы России и Америки приходят в прямое соприкосновение. Так, подписав соглашение об аренде радиолокационной станции в азербайджанском Габале, Москва дала понять, что намерена перевооружить и модернизировать систему ПВО Азербайджана (не ставя при этом под вопрос стратегическое партнерство с Арменией). Английские специалисты из «Экономист интеллидженс юнит» склонны полагать, что Армения не перейдет на сторону Запада и останется важнейшим союзником России на Кавказе. Разумеется, Армения обеспокоена российско-азербайджанским сближением и в ответ уже подписала соглашение о военном сотрудничестве с Вашингтоном. Но при этом Ереван особо подчеркнул, что отношения с Россией остаются краеугольным камнем армянской политики.

Слабой стороной американского подхода к Южному Кавказу является вновь приобретенная черта американской политики — поддержка национальных меньшинств — особенно после того, как США выступили в Косове на стороне албанцев. Если США всерьез решили закрепиться в Закавказье, им придется занять более четкую позицию по вопросу о Нагорном Карабахе, Абхазии, Южной Осетии, — Джавахетии, Аджарии и пр. Нетрудно представить себе инициативу русской дипломатии, в крайнем случае склонной признать независимость абхазов и осетин. Ныне американская интервенция в Грузии (а именно термин «интервенция» употребляется в западных средствах печати) будет поставлена перед выбором — признавать Нагорный Карабах и Абхазию или помогать Тбилиси и Баку сокрушить их независимость.

Ближневосточный конфликт

В ближневосточном конфликте 50 процентов американцев поддерживают Израиль и только 15 процентов — палестинцев. 49 процентов оправдывают Шарона, а 66 процентов осуждают Арафата. Разрыв во мнениях, сформировавшийся между Европейским союзом и США по поводу самого тяжелого израильского кризиса за последние 20 лет, — самый разительный.

Институционализация вышеуказанных новых факторов мировой политики внесла существенные коррективы в систему международных отношений и во взаимоотношения Запада с пятью незападными миллиардами мирового населения. Благосостояние и даже выживание Запада стали напрямую зависеть от характера отношений Север — Юг, общежития цивилизаций, адекватного понимания современной угрозы, консолидации всех жертв терроризма, разделяющих страх перед массовым насилием в мире. Это диктует военное строительство нового типа и качества. Главное: Запад теперь вынужден по-новому строить свои отношения с внешним миром, важной частью которого является Россия.

Три пути

Как гарантировать предотвращение трагедии 11 сентября? Анализирующая мировой процесс Америка разделилась на три лагеря, каждый из которых отстаивает свой путь: изоляционизм, односторонние действия и создание многосторонней коалиции. Изоляционизм держался недолго — большинство американцев достаточно отчетливо поняло, что сокращение внешних обязательств не укрепит американской безопасности, более того, изоляция лишь подчеркнет уязвимость Америки. Основная линия спора прошла между односторонностью и многосторонностью. Как написал в «Нью-Йорк таймс» У. Сэфайр, «одно — не означает изо-. Отказываясь от лидерства, мы можем очень быстро лишиться мирового руководства». Сторонников одностороннего лидерства возглавили такие идеологи, как Р. Каган, У. Кристол, Ч. Краутхаммер. Последний писал: «Многосторонность будет означать погружение американской воли в месиво выработки коллективных решений — приговорить себя к реакции на события, передать дела в многоязычную говорильню, в комитеты со странными акронимами».

Воинственно настроенная на внутренние проблемы и односторонность во внешнем мире (во время предвыборной кампании 2000 г. Дж. Буш не мог вспомнить имени пакистанского президента — что шло ему в позитив, как и общее игнорирование мирового общественного мнения) администрация Дж. Буша-мл. логикой событий, провозглашением максим типа «кто не с нами, то против нас» вынуждена была развернуться к внешней арене и многосторонним действиям.

В своем обращении к конгрессу с посланием «О положении страны» в конце января 2002 г. президент США пообещал одержать победу над терроризмом. Война с терроризмом, по его мнению, не окончилась после победы в Афганистане — она «только начинается». Глава Белого дома отметил, что террористические лагеря продолжают действовать «еще в дюжине стран», и США, исходя из необходимости вести борьбу с терроризмом в мировом масштабе, направили своих военнослужащих на Филиппины и свои корабли к берегам Сомали, чтобы «заблокировать поставки оружия и создание террористических лагерей». Тысячи обученных террористов все еще находятся на свободе. «Эти враги рассматривают весь мир как поле боя, поэтому мы будем преследовать их, где бы они ни находились». США «выигрывают войну с терроризмом, но обнаруженные у террористов в Афганистане материалы „подтвердили наши худшие опасения“.

У террористов в Афганистане были обнаружены схемы американских электростанций и объектов общественного водоснабжения, детальные инструкции по созданию химического оружия, разведывательные карты американских городов, а также описание известных мест в Америке и по всему миру». Буш напомнил, что лагеря террористов до сих пор остаются на территории целого ряда стран, и «если эти страны не предпримут меры, их примет Америка». Довольно сильные выражения прозвучали в адрес Северной Кореи, Ирана и Ирака — «оси зла». Американский президент назвал эти страны частью «оси зла» и предупредил, что их стремление обзавестись оружием массового поражения является «серьезной и растущей угрозой», которую США не потерпят. Президент Буш предложил крупнейшее за последние два десятилетия увеличение расходов на оборону — на 47 млрд. долл.

Внутри страны идет заметное ужесточение правил, прежде гораздо более либеральных. Хуже всех достается нелегальным иммигрантам. Стала распространенной практика требования документов и депортация в случае отсутствия таковых. Обозначились признаки полицейского государства: библиотеки обязаны сообщать Федеральному бюро расследований о запросах на подозрительную литературу. Руководство компаний обязали сообщать в ФБРо случаях запроса их сотрудников через служебный компьютер относительно взрывчатых веществ. Транспортные компании потребовали общенационального введения удостоверения личности с персональными отпечатками пальцев, но многим это показалось уж слишком похожим на оруэлловское видение будущего полицейского режима.

«Ось зла»

В послании президента США Дж. Буш-мл. «О положении страны» за 2002 г. в порядке развития антитеррористической кампании определил следующие за Афганистаном цели. Он назвал «осью зла» Иран, Ирак и Северную Корею. Раздел «Ось зла» в послании президента США к нации 2002 г. стал шоком для стран, которые оказали Соединенным Штатам самую существенную поддержку в первой фазе начавшейся 11 сентября 2001 г. войны с терроризмом. Президент Буш-мл. определил весной 2002 г. следующую фазу антитеррористической войны — противостояние «оси зла» — Ирану, Ираку и Северной Корее. Фактически это означает объявление своего рода войны правительствам этих стран, фактическое начало операции по их смещению. Все эти три страны имеют программы создания биологического оружия. Иран и Ирак имеют химическое оружие. КНДР лидирует в производстве средств доставки — ее ракеты весьма впечатляющего радиуса действия уже были испытаны.

Ключевые союзники США определили этот курс как исключительно опасный. Им непонятно, почему оказались в одной связке Ирак, Иран и Северная Корея. Последующие заверения в том, что Америка не имеет намерения в ближайшее время применить военную силу против двух последних из вышеназванных стран, просто усилили страхи, что администрация Буша планирует бомбить или вторгнуться в Ирак.

Иран при этом является очень значительным рынком сбыта российского оружия. Обе страны весьма тесно сотрудничают в реализации проектов создания нефте — и газопроводов через Пакистан на юг, в порты Индийского океана. Имеет место и ядерное сотрудничество Москвы и Тегерана в Бушере. Второй «изгой» — Ирак — традиционный партнер России, и президент Путин открыто заявил, что «для урегулирования иракской проблемы силовое решение является далеко не единственным и далеко не лучшим». Третий «изгой» — КНДР — пользуется поддержкой Москвы. Ким Чен Иру в 2001 г. был оказан в России исключительно теплый прием. Маршал Язов консультирует ныне военное ведомство Северной Кореи.

Отчего американское руководство, не пользуясь поддержкой ни старых, ни новых партнеров по антитеррористической коалиции, назвало своих противников поименно? Два обстоятельства очевидны. Во-первых, 11 сентября понизило порог толерантности американского правительства. Прежде у американцев не было столь очевидных примеров, не было убедительного для американского общества стереотипа привязки террористических актов к конкретным правительствам. Эмоциональная настроенность американцев такова, что они готовы сделать скорее ошибки, чем бездействовать. Во-вторых, видимый успех того, что называют антитеррористической операцией в Афганистане, подстегнул правительство США. Распространилось убеждение, что не следует ждать, следует действовать. Ныне военная машина Америки, «разогревшаяся» в афганских горах, имея низкий уровень собственно американских потерь, готова к следующим шагам на международной арене. У американцев более отчетливо проявляется то, что было прежде несколько замаскировано, — их вновь обретенная воля.

Заметим, что ныне американское руководство не готово «улучшать» недружественные себе режимы, оно взяло курс на их категорическую замену. Ничего менее. Америка снова — как перед Вьетнамом — впадает в состояние, что «все возможно». С противником не следует говорить, это аморально, да и бессмысленно.

Но смещение режимов — весьма непростое предприятие. И страны, названные в американском «черном списке», отнюдь не покорные жертвы. Семидесятимиллионный Иран характерен очевидной лояльностью населения правительству в Тегеране, нравится это американцам или нет. Северная Корея безусловно небогатая страна, но ее вооруженные силы — это не полупартизанский Талибан. И они вооружены не только «Калашниковыми». Уже сейчас северокорейская артиллерия может поражать южнокорейский Сеул. Посетив Южную Корею, президент Буш был вынужден сказать, что «у нас нет намерения вторгаться в Северную Корею». Остается Ирак. Пока военная машина смазана, пока успех в Афганистане не размыт партизанской войной и спорами внутри нового афганского правительства, пока верные британцы стоят в строю, а Москва хотя и считает это предприятие ошибкой, но уже заверила Вашингтон, что краха антитеррористической коалиции не произойдет, есть все основания ожидать, что Америка попытается силовым путем свергнуть режим президента Саддама Хусейна.

Весенний (2002 г.) визит вице-президента Р. Чейни по одиннадцати ближневосточным странам носил характер «разведки боем». Каждый из собеседников Чейни старался убедить вице-президента, что до окончания конфликта израильтян и палестинцев думать о военной акции США на Ближнем Востоке нереалистично. В этом сошлись все арабские режимы. Правящий в Саудовской Аравии принц Абдула заявил по каналу ABC 15 марта: «Я не верю, что это было бы в интересах Соединенных Штатов, в интересах мира, в интересах региона. И я не верю, что эта акция даст желаемые результаты».

Очевидно, что подход к каждому из названных государств «оси зла» будет особенным. Если целью будет избран Иран, американской задачей будет изоляция соседнего Ирака. Выступление против Багдада требует хотя бы минимального содействия т. н. умеренных арабских режимов. Ключом к выяснению отношений с Северной Кореей явится степень выполнения Пхеньяном соглашения 1994 г. о прекращении производства обогащенного плутония.

Даже умеренные американские наблюдатели отмечают, что «к несчастью, администрация Буша кажется настроенной на конфронтацию, а не на конструктивный подход к Пхеньяну. Она прекратила переговоры и выдвинула предварительные условия, явно неприемлемые для Северной Кореи… И хотя угроза обращения к силе кажется контрпродуктивной в случае с Ираном и Северной Кореей, она может дать результаты в случае с Ираком. Более чем 10 лет экономических санкций, переговоров и дипломатической активности не смогли умерить аппетит Саддама к ядерному, химическому и биологическому оружию. Но, если поставить Саддама перед выбором — арсенал средств массового поражения или собственная шея, он может избрать шею». В целом, борясь с «осью зла», президент Буш опирается на всемирный страх перед производством экстремистскими режимами оружия массового поражения, что после 11 сентября обрело новую весомость.

Противодействие американским планам противостояния «оси зла» оказали прежде всего западноевропейские союзники. Удар по Ираку здесь видится преимущественно как безответственная авантюра. «С точки зрения европейцев, Вашингтон представляется непредсказуемым, эксцентричным и импульсивным — и все это действует союзникам на нервы… Когда недоуменные вопросы приходят не только от хронических критиков вроде французов, но также и от таких друзей, как Германия и даже Великобритания, Вашингтону следовало бы прислушаться».

Даже наиболее лояльное американцам английское правительство отложило на неопределенный срок публикацию досье, в котором содержались доказательства террористических приготовлений Саддама Хусейна. Давая понять, что Великобритания считает открытое нападение на Ирак политически невозможным, британское правительство отказалось придать гласности документы, в которых якобы доказывалось, что Ирак игнорирует требования Организации Объединенных Наций и разрабатывает средства массового поражения. Одним из главных объяснений такого поведения считается боязнь оппозиционной к правительству лейбористской партии, которая считает указанные доказательства малообоснованными и неубедительными. Критически к этим документам относится и англиканское духовенство. Британский истеблишмент пришел к согласию, что подобное досье против С. Хусейна должно быть «фактографическим», а не сугубо предположительным. По сведению правительственных лиц, служба MI-6 озабочена тем, чтобы в досье не содержалось такой информации, которая могла бы угрожать ее разведывательным источникам. Но страдающей стороной явилась доказательность. Основные аргументы напоминают о том, что было обнаружено инспекторами ООН еще в 1998 г. Характерно, что даже Центральное разведывательное, управление признает, что данные, полученные позднее, когда инспекторов по вооружениям выслали из Ирака, «далеко не надежны». Английские разведывательные службы отвергли также американские утверждения, что глава террористов — угонщиков самолетов Мохаммед Атта перед началом операции встречался в Праге (Чехия) с офицером иракской разведки.

Иорданский принц Хасан бин Талаль предсказывает «полное изменение политической карты региона. Будет ли это система суверенных государств, этнических общностей, трайбалистская система, балканизация, нечто новое в международной системе?». Специалисты называют местные режимы «племенами с флагами». Государства здесь были созданы не естественным ходом событий, а прежними европейскими колонизаторами. Сначала создавалась политическая карта, вооруженная граница, а потом — государственные атрибуты. Местные народы воспринимают насилие как естественный источник т. н. государственного строительства.

Пока ясно только то, что арабский мир унижен, и это унижение, во-первых, взорвет современную хрупкую систему в этом регионе и, во-вторых, наложит арабское национальное унижение на общецивилизационное унижение мира ислама. В таких странах, как Египет, Иордания, Пакистан, исламская ортодоксия находится на подъеме, в то время как в Саудовской Аравии феноменальное процветание правящей элиты вступило в явное противоречие с устремлениями основной массы населения, приверженного ваххабизму. Фактом является то, что Саудовское государство не может после войны в Заливе умиротворить исламских активистов.

КНДР

Что касается Северной Кореи как одной из частей злостного трехчлена, то американцы далеко не все склонны считать режим Ким Чен Ира принадлежащим «оси зла». Не все американцы полагают, что Пхеньян стремится обзавестись оружием массового уничтожения.

Да, с одной стороны, северокорейское руководство нарушило несколько международных соглашений, включая договор о нераспространении ядерного оружия и посылая ракетные системы в нестабильные государства Среднего Востока и Южной Азии. В КНДР вооруженные силы насчитывают 1, 2 млн. солдат, что, разумеется, огромная цифра при общем населении в 22 млн. Северокорейские баллистические ракеты могли бы представлять угрозу соседним странам, прежде всего Южной Корее и Японии. Правительство Северной Кореи отказалось допустить международную инспекцию своего ядерного арсенала. И официальный Вашингтон настаивает на существовании свидетельств скрытой деятельности северных корейцев в ядерной сфере.

С другой стороны, северокорейский режим не демонстрирует слепого фанатизма, напротив, видны черты определенного прагматизма и стремления найти компромиссные решения. Правительство КНДР дало обещание прекратить развитие своей ядерной программы в обмен на помощь в поставках нефти и содействие строительству атомных электростанций со стороны американцев. Было сделано несколько жестов по примирению с корейским Югом.

Критики американского курса в отношении КНДР указывают, что сам Вашингтон сделал несколько неожиданных поворотов в своей корейской политике. Жесткая новая риторика правительства Буша достаточно неожиданно сменила более умеренный подход Клинтона, что не способствует обсуждению корейской ядерной программы и прочих интересующих США вопросов. По крайней мере администрация Буша не сумела доказать всем, что Северная Корея — это неразумное милитаристское государство, которое понимает только язык силы. Не будет ли ее словесное ожесточение более опасным, чем попытки компромисса?

Даже американские специалисты по Северной Корее критически относятся к, мягко говоря, прямолинейному курсу по отношению к Пхеньяну. Так, С. Харрисон указывает на постоянно проявляемую американской стороной неспособность выполнять обещания, данные северокорейскому руководству. Он пишет: «Северная Корея настойчиво продвигалась по пути нормализации начиная с 1994 г., когда две стороны пришли к договоренности, согласно которой Пхеньян согласился заморозить свою программу создания ядерного оружия в обмен на поставки нефти и строительство западными фирмами атомных реакторов. В 1999 г. администрация Клинтона односторонне изменила основные пункты согласованной политики, и дипломатические переговоры на высоком уровне возобновились снова. Вашингтон подорвал соглашения, подписанные под его давлением». Сторонники жесткой линии в США стали указывать на то, что американские интересы страдают от этого неожиданного сближения с Северной Кореей. При всем этом специалисты, как С. Харрисон, убеждены, что продвижение северокорейских конструкторов по пути создания ракетного оружия преувеличено, равно как и общий потенциал северокорейской военной машины. Харрисон советует администрации Буша «осознать ту реальность, что Северная Корея не является на грани краха, и прекратить давление на ракетную программу корейцев как условие нормализации отношений». Другой американский специалист, К. Кольдер, полагает, что в Вашингтоне недооценивают рациональность Ким Чен Ира и его прагматизм. Специальная группа совета по внешним сношениям опубликовала в 2001 г. доклад, в котором указывает, что в случае односторонней жесткости с американской стороны дипломатические приобретения последних лет окажутся под угрозой. И все же преобладающим мнением в США является то, что ядерные специалисты КНДР приобрели достаточно обогащенного плутония для производства по меньшей мере одного ядерного заряда.

3 апреля 2002 г. правительство КНДР впервые дало понять, что готово к диалогу с администрацией Буша. Официальное северокорейское агентство сообщило о том, что Север «решил возобновить переговоры» с организацией, созданной Америкой, Японией и Южной Кореей для претворения в жизнь соглашения 1994 г., по которому КНДР обещала прекратить развитие программы разработки ядерного оружия. Но ни администрация президента, ни американские законодатели не интерпретировали публично это заявление как официальный ответ на угрозы и предложения Соединенных Штатов, а только по минимуму как согласие восстановить сотрудничество с Организацией по развитию энергетики на Корейском полуострове. В центре внимания — вопрос о строительстве указанной организацей на территории Северной Кореи двух легководных ядерных реакторов (напомним, что в 1994 г. Америка выразила желание помочь в финансировании данного проекта стоимостью 4, 6 млрд. долл.; а до ввода в строй реакторов пообещала Северной Корее топливный мазут). Реализация проекта отодвинута как минимум до 2008 г. Администрация Буша-мл. ведет сложную политику. Эта политика сочетает в себе жесткость и тот самый пряник, от которого Пхеньян не может отказаться. На фоне причисления Северной Кореи к «оси зла» такая политика видится двусмысленной.

Обращаясь к драме сентября, следует сделать вывод: если целью атаки 11 сентября было изгнание американцев с Ближнего Востока, свержение прозападных режимов здесь, начало «столкновения цивилизаций», то задачи террористов реализованы не были. Но в более глубоком смысле богатый западный мир не сможет избежать серьезных кризисов, связанных с потрясающим мировым неравенством, с культурным антагонизмом, с геополитическим наступлением единственной сверхдержавы. Задача террористов оказалась реализованной в том смысле, что «униженные и оскорбленные» увидели уязвимые места, которые никак не прикрываются бомбометаниями в горах Гиндукуша.