Американская сексуальная революция

Глава IV СОЦИАЛЬНЫЕ И КУЛЬТУРНЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ СЕКСУАЛЬНОЙ АНАРХИИ

Поскольку беспорядочная сексуальная жизнь подрывает физическое и психическое здоровье, мораль и творческие возможности ее приверженцев, то такое же воздействие она оказывает на общество, значительную часть которого составляют развратные люди. И чем больше их число, и чем более развратно поведение, тем тяжелее последствия этого для всего общества. И если сексуальные анархисты составляют значительную часть его членов, то в конце концов они разрушают само общество.

Ущерб, нанесенный общественному здоровью распущенностью членов группы, проявляется различным образом и в различных формах в зависимости от конкретных условий сообщества:

Во-первых, венерические болезни распространяются среди людей, неосведомленных о профилактике и лечении этих болезней. Например, после открытия Америки, при контактах примитивных племен с представителями западной цивилизации, европейские военные и переселенцы, заразившиеся сифилисом, не говоря уже о профессиональных проститутках и развратных людях, испытывали губительные последствия заражения не только на себе, но и на своих потомках.

Во-вторых, злоупотребление алкоголем, сопровождающее беспутную жизнь, также подрывает здоровье развратников.

В-третьих, потворство сексуальной распущенности значительной части населения подрывает здоровье всего общества.

В-четвертых, неврозы и психозы сексуальных анархистов причиняют вред психическому здоровью окружающих.

Общество, которое терпимо относится к сексуальной анархии, медленно, но верно ослабляет себя, нанося ущерб общему здоровью и ставя под угрозу собственное выживание.

Есть несколько возможных путей воздействия на общество. Будучи ослабленным, оно становится все менее способным защищаться от атак таких враждебных сил природы, как эпидемия, наводнение, засуха, голод и др. Оно не может переносить эти бедствия так же успешно, как если бы было в полной силе. Оно также не может противостоять таким явлениям, как война, революция, экономическая конкуренция и другие формы борьбы за существование. И чем слабее оно становится, тем чаще навлекает на себя новые атаки врагов. Таким образом, пораженное сексом общество превращается из арены живой истории в музей ископаемых остатков, а затем уходит в забвение задолго до срока своей исторической смерти, положенного в случае нормального развития событий.

Еще один путь к сокращению срока жизни развращенного общества — низкий уровень рождаемости. Как правило, сообщества, увлеченные погоней за развратными сексуальными удовольствиями, мало заботятся, если заботятся вообще, о том, чтобы иметь детей, т. к. это мешает им наслаждаться распутством в полной мере. Такая позиция побуждает любителей секса прибегать к контрацептивам, абортам и другим средствам для предотвращения рождения ребенка. А иногда ребенка, родившегося в результате незаконной связи, убивают.

Если развратники из такой группы женятся, то их брак обычно бывает бездетным или дает одного или двух отпрысков, что недостаточно для сохранения существующего размера группы. Вследствие этого численность сообщества сначала остается неизменной, а затем сокращается до такой величины, когда группа уже не может удовлетворять свои жизненно важные потребности, сохранять свою идентичность и защищать себя от враждебности природы и человека.

К этому добровольному самоубийству добавляется невольное бесплодие, которое может возникнуть вследствие распутства. Венерические заболевания, аборты и другие последствия беспорядочного образа жизни делают многих распутников неспособными зачать и родить ребенка.

Совокупное воздействие намеренного и невольного бесплодия сокращает исторический срок жизни такого сообщества. Такое самоубийственное поведение сыграло важную роль в социальном и биологическом вымирании многих королевских, аристократических родов, групп состоятельных людей, а также в упадке нескольких наций.

Так, доля бездетных браков среди немецких королевских семей колебалась со времен Карла Великого до нашего времени между 18 и 33 процентами. Не очень отличалась и ситуация в большинстве других королевских семей Европы. Такой уровень бесплодия был в значительной мере обусловлен сексуальными излишествами. Однако для продолжения династии королевские семьи жизненно заинтересованы в сохранении как можно более высокой рождаемости. И если этот уровень бесплодия соединить с уровнем насильственных смертей в королевских семьях (насильственные смерти составляли в среднем 31,9 % всех смертей среди монархов Римской империи, Византии, Турции, Англии, Австрии, Пруссии, Священной Римской империи, России и Германии), и если принять во внимание, что многие из этих насильственных смертей были следствием сексуальных связей, то мы поймем, почему исторический срок существования многих династий был сравнительно коротким. Он обычно колебался от одного до нескольких поколений и редко превышал 250 лет. (См. точные данные о продолжительности 26 династий в Древнем Египте, Китае, Риме, Византии и многих европейских династий в моей книге «Социальная мобильность», стр. 156-57 [Social Mobility, p. 156–57]; а данные о низком уровне рождаемости и вымирании семей аристократии и высших классов в гл. XV этой работы.)

Эти факторы объясняют короткий срок жизни многих династий и аристократий. Число спартиатов — высшего класса в Спарте — уменьшилось с 8000 перед Персидской войной до 100 в 244 г. до н. э. В Древнем Риме только 15 патрицианских фамилий дожили до времен Цезаря. Мощная волна депопуляции проносилась над Грецией и Римом в периоды заметного увеличения там сексуальной активности. Известные фамилии разных европейских стран редко существовали дольше одного столетия. Во Франции почти все аристократические семьи вымерли в течение 300 лет. В Англии едва ли один из 500 аристократических родов XV в. дожил до нашего времени; 272 из имевшихся в 1837 г. 394 пэров были возведены в это звание после 1760 года. Это значит, что титулы 272 прервавшихся родов были пожалованы новым. Из 1527 родов, получивших титул баронета между 1611 г. и 1819 г., только 635 дожили до начала XX века. Из 51 семьи сенаторов, жившей в Аугсбурге в 1368 г., только 8 дожили до 1538 года. В Нюрнберге из 118 семей патрициев 63 вымерли между 1390 г. и 1490 годом. В Швеции из 1219 аристократических родов 946 (77,6 %) вымерли в течение одного столетия, и только один род существовал на протяжении 300 лет. В России ко времени царствования Федора Алексеевича почти все старые боярские роды вымерли, и т. д., и т. п.

С распространением сексуальной свободы в современном западном мире рождаемость стала падать главным образом вследствие добровольного ограничения рождаемости, но также отчасти и из-за невольного бесплодия. В настоящее время большинство европейских стран едва поддерживают существующую численность населения, а дальнейшее сокращение рождаемости без соответствующего сокращения смертности приведет к периоду депопуляции с ее опасными последствиями для исторического лидерства, творческого потенциала и самообороны. Мы всегда должны помнить, что у других культур, таких как греческая и римская, упадок происходил именно в такие периоды. Если депопуляция начнется, то ее трудно остановить. Подобно лавине, она наращивает скорость и следует своим катастрофическим путем.

Она захватывает жизненные корни общества. Если она и не сокрушит общество, то причинит ему серьезные внутренние повреждения.

Таким образом сексуальная анархия наряду с другими факторами сокращает исторический срок существования обществ, пораженных этим “раковым заболеванием”.

Одним из последствий низкой рождаемости и низкой смертности является непропорциональное увеличение пожилых и уменьшение молодых групп. Каковы бы ни были достоинства возраста, они не могут компенсировать жизнеспособности, энергичности, мужества, отваги, гибкости и творческих способностей молодых. Нация, состоящая в основном из людей среднего и старшего возраста, ослабляет себя в физическом, умственном и социальном отношении и движется к концу своей творческой миссии и лидерства.

Население нашей страны заметно “постарело” в течение этого столетия. Доля людей в возрасте 50 лет и старше уже довольно высока. С этой точки зрения мы больше не молодая нация. В сущности, мы гораздо более “старая” нация, чем почти все азиатские страны, Россия и многие другие страны. При дальнейшем увеличении в нашем населении групп старшего возраста могут появиться опасные симптомы.

Многократно повторявшийся цикл преемственности, смены старых наций более молодыми обществами в творческом лидерстве в истории человечества должен служить для нас предостережением. Суровый процесс социальной селекции смещает одряхлевшие общества с позиций лидеров в великой исторической драме и низводит их до незначительных ролей или до положения музеев окаменелых остатков. Их главные роли обычно переходят к более молодым, более творческим обществам, чьи сильные и энергичные руки перенимают у них факел лидерства. Похоже, что слова Гегеля о том, что Die Weltgeschichte ist das Weltgericht (всемирная история — это всемирный суд), верны.

Когда беспорядочная сексуальная жизнь распространяется на большую часть членов общества, то начинается рост психических заболеваний, эмоциональных бурь и кризисов, паралича воли.

Из-за паралича воли возрастает неспособность общества контролировать биологические и эмоциональные побуждения, противостоять искушениям плоти, материального богатства и комфорта, обуздывать жажду власти, выполнять тяжелые обязанности и идти на необходимые жертвы, определять свой исторический путь и следовать ему. Из самоопределяющейся и самоконтролирующейся общности общество вырождается в нечто, пассивно плывущее вниз по течению до самого края исторической Ниагары.

Эмоциональная неустойчивость проявляется в слишком частых эпидемиях бурных страстей и смены настроений, которые вспыхивают и гаснут без особых причин и которые постоянно нарушают душевное спокойствие общества и ощущение безопасности. Незначительные и даже воображаемые события ввергают его в состояние то самой дикой радости и самовосхищения, то тревоги и страха; то делают его гневным и воинственным, то любезным и мирным. В один момент оно чувствует себя счастливым и гордым, а в другой — несчастным и отчаявшимся. За одну ночь хрипящий певец или третьеразрядный пианист становится его героем. На следующей неделе поражение спортивной команды в международных соревнованиях вызывает волну депрессии и даже пробуждает воинственные чувства по отношению к победителям. Сегодня оно поглощено поисками черных подрывных элементов и борьбой против них, а завтра — поисками красных шпионов. Затем оно обращается против “алчных капиталистов и продажных политиков”, обвиняя их в организации охоты на подрывных элементов в своих корыстных интересах.

Такое общество живет в состоянии непрерывного возбуждения и редко наслаждается самообладанием, внутренним покоем и стабильностью общественного строя. Каждый эмоциональный ураган оставляет после себя свою долю жертв: самоубийц, убитых, раненых, преступников, людей, получивших нервное расстройство, потерявших рассудок, наполненных ненавистью. Наряду с параличом воли эти потрясения и сопровождающие их беспорядки ослабляют общество и делают его легкой добычей врагов.

Сопутствующее нарушение интеллектуальных и познавательных процессов проявляется не только в увеличении случаев психозов и неврозов, но и в более широком помрачении общественного сознания и нарушении мышления у членов группы. Подобно испорченной камере, органы восприятия сообщества начинают отражать людей, объекты и события в искаженном виде. Некоторые реальные вещи они вообще перестают воспринимать, в то же время многие незначительные явления и некоторые иллюзии и заблуждения видятся им как гигантские и важные. Спецслужбы и их сотрудники принимают настоящего врага за друга, а настоящего друга — за врага. Они видят заговоры, подрывные действия и опасности там, где их нет, но не видят истинных угроз вокруг себя.

“Перекошенное” восприятие мира в одержимом сексом сообществе создает мир теней. Представления и мнения о том, “что есть что”, все больше искажаются. Суждения становятся все менее логичными. Ценности и вкусы становятся вульгарными, а нормы вырождаются в ложную «меру всех ценностей». Общество все больше и больше погружается в фантастический мир призраков и миражей, во вселенную фальшивок, ложных знаний и причудливых верований.

Такое психическое состояние не позволяет обществу адекватно и успешно реагировать на неисчислимые собственные потребности и вызовы окружения. Оно все больше становится несостоятельным как внешне, так и внутренне. Его трудности умножаются и болезненная дезорганизация возрастает до тех пор, пока оно не возьмется судорожно исправлять трудную и опасную ситуацию различными отчаянными мерами. Оно пытается найти выход путем радикальных экономических перестроек, таких как национализация или денационализация собственности; равное или чрезвычайно неравное распределение доходов и расходов; государственный или полный частный контроль производства. Или оно может связать свои надежды с радикальными политическими изменениями: от монархии к республиканизму или наоборот, от автократии к олигархии или наоборот, и т. д. Эти отчаянные средства редко, если вообще когда-нибудь, улучшают ситуацию. Они могут скорее усугубить, чем ослабить кризис.

Поскольку эти меры не сопровождаются упорными усилиями, направленными на психическое и моральное возрождение лидеров, простых граждан, и на прекращение распутства, они вряд ли затрагивают реальные источники вырождения общества.

Время от времени общество пытается найти спасение с помощью религиозного и морального «перевооружения». Грешники позволяют себе стать «обращенными и приведенными к Господу» после разглагольствований красноречивого проповедника, или обнадеживающей проповеди фальшивого мессии, или сурового предостережения самозванного пророка, или сладких рекомендаций модного духовного консультанта. Некоторые из этих развратников даже начинают посещать церковные службы. Многие из них жадно читают различные пособия о том, «Как с помощью религии обеспечить здоровье, богатство, счастье, душевный покой и место в царстве Божием», которые охотно и легко покупаются с обычным при-словием о том, что деньги окупятся. Быстро возникают успешные и прибыльные «религиозные» организации и фирмы по «очищению от грехов», с их встречами, парадами, церемониями и пропагандой.

Эти движения в сторону религиозного и морального возрождения также неэффективны по вполне понятной причине. Ведь это всего лишь имитация действительной духовной и этической трансформации. Для грешника трансформация никогда не бывает легкой. Она всегда сопряжена с мучительными усилиями, многими темными ночами отчаянья и сомнений. Она требует упорного труда, искренней любви и безграничных жертв на протяжении недель, месяцев и даже лет, прежде чем будет достигнуто подлинное религиозное преображение и моральное возвышение тела, души и поведения. Быстрые и легкие пути обращения вряд ли изменят что-нибудь. Они не могут изменить даже отдельных сторон личности. В действительности большинство из них является для невротиков лишь грубой формой потакания своим прихотям.

В нашем двадцатом веке развращенное общество часто пытается излечить свои психические расстройства с помощью психиатров, психоаналитиков, консультантов и всевозможных «целителей». Эти врачи заменили старомодного ангела-хранителя, и люди охотно обращаются к ним за помощью. Многие верят в их излечивающую силу. Их авторитет редко подвергается сомнению, и услуги щедро вознаграждаются. К сожалению, они не указывают пути к спасению. Из-за чрезвычайной сложности человеческой души, серьезного характера психических заболеваний и недостаточности имеющихся знаний, они не могут успешно решить эту задачу ни для отдельного индивидуума, ни для общества в целом. В лучшем случае, они могут вылечить несколько самых легких и, возможно, несколько серьезных расстройств; но они не способны устранить психические отклонения общества, искоренить их социальные и культурные причины. Чтобы выполнить эту последнюю задачу, им пришлось бы перестроить все базовые институты и ценности, доминирующий тип культуры, и преобладающий образ жизни, и в том числе остановить сексуальную анархию.

Иногда, благодаря счастливому стечению обстоятельств и энергичным и напряженным усилиям самого общества, оно может восстановить свое душевное и моральное здоровье, остановить опасный дрейф к окончательной гибели. Однако когда сексуальная распущенность и ее зловещие спутники уже глубоко внедрились в сознание и тело, в поведение и культуру, в социальные институты и образ жизни, то редко удается остановить этот катастрофический дрейф, и социум обычно несет к тяжелейшей катастрофе.

Никакое законопослушное и морально сильное общество невозможно, когда многие из его членов являются эгоистичными нигилистами, поглощенными удовольствиями. Такие люди неизбежно вступают в конфликты, что приводит их к постоянному нарушению моральных и законодательных норм и бесконечному ущемлению жизненных интересов друг друга. Результатом этого является постепенное расшатывание существующего законодательного и нравственного порядка и постоянная война между членами сообщества в погоне за максимальной долей материальных благ и удовольствий. В ней постоянно нарушаются установленные законы; все больше игнорируются нормы поведения, которые в конечном итоге перестают управлять поведением человека. Общество все больше приближается к состоянию моральной анархии, когда каждый считает себя законодателем и судьей, имеющим право извращать нравственные и юридические нормы, как ему заблагорассудится.

Общество с такими ослабленными моральными устоями теряет внутреннюю солидарность и гражданские добродетели, необходимые для его благополучия. Его внутренний покой все больше нарушается беспорядками и мятежами, его безопасность постоянно подрывается грубой силой преступности.

Одержимое сексом общество без колебаний нарушает божественные и человеческие законы, вдребезги разбивает все ценности. Подобно торнадо, оно оставляет на своем пути легион трупов, множество исковерканных жизней, неисчислимые страдания и уродливые обломки разрушенных норм. Оно уничтожает подлинную свободу естественной любви; вместо того, чтобы обогатить и облагородить сексуальную страсть, оно сводит ее к простому совокуплению.

Разрушительные последствия сексуальной анархии охватывают все основные ценности и глубоко проникают в жизненно важные сферы общества. Это наваждение ведет, прежде всего, к деградации человека и общества. Все психические, моральные, культурные и социальные установки homo sapiens обслуживают сексуальность хозяина. С ранних лет члены такого общества приучаются смотреть на противоположный пол как на простой инструмент для удовольствия. Для этих индивидов разговоры о человеческом достоинстве, религиозных и моральных заповедях, о правилах приличия — просто глупая болтовня.

Таким же образом общество принижает ценности женственности и мужественности, материнства и отцовства, детства и почтенной старости, брака и семьи, и даже самой любви. Эти понятия представляются уродливыми и низкими; их тащат в мутные воды социальной сточной канавы, смешивают с грязью и отбросами и превращают в сексуальную мерзость. Не удивительно, что в таком обществе ни ребенок, ни взрослый не чувствуют себя в безопасности. И ни для кого не секрет, что городские центры в этом отношении более опасны, чем самая дикая глушь.

Культивирование и развитие сексуальной техники и активности, как и критика этических императивов приводят к двум группам практических выводов. Во-первых, предполагается, что все моральные законы являются относительными, ограниченными и временными рационалистическими положениями. Поэтому они могут быть изменены когда угодно и кем угодно для того, чтобы приспособить их к собственным интересам и желаниям. Во-вторых, только один закон поведения признается действительным на практике, а именно: «Что приятно и полезно для меня — хорошо; что мучительно и бесполезно для меня — то плохо. Поскольку жизнь коротка, нужно получать как можно больше удовольствий; следует по возможности избегать страданий и тяжелых переживаний. Сами понятия универсальных моральных норм, бескорыстного и тяжелого долга, неутилитарного жертвования и все отдающей и прощающей любви — просто дымовая завеса, придуманная умным меньшинством для эксплуатации глупого меньшинства». В вульгаризированном виде это проповедуется в известном выражении «Ешь, пей и совокупляйся, ибо завтра мы умрем».

Точно так же теоретические интерпретации человека, культурных ценностей и институтов в таком сообществе низводят человека до уровня организма, движимого сексом и живущего ради него. Культурные ценности считаются лишь украшениями, служащими тем же самым побуждениям. Социальные институты трактуются как устройства, созданные с целью обеспечения более полного удовлетворения того же самого инстинкта. Человеческая история изображается как процесс, подконтрольный сексу.

Вооруженные этими концепциями развратники гордятся своей свободой от «ненаучных» запретов и моральной чепухи. Таково воздействие сексуальной анархии на этику и поведение.

Точно так же начинает ослабевать политический, экономический и социальный контроль. Престиж закона и уважение к установленным институтам падает. Это приводит не только к постоянному росту правонарушений, но также и к чрезвычайному обострению борьбы за существование и за власть. Мотивационная действенность юридических, моральных и религиозных норм все больше заменяется открытой силой в союзе с лицемерием и обманом. Сила становится правом. И те, кто обладает наибольшей физической силой или наиболее искусно манипулирует нормами поведения, становятся правителями. При таких лидерах, возвысившихся или «милостью Божией», или «по воле народа», или «по высшему решению пролетариата», множатся гражданские беспорядки и войны.

Но так как разумная, продолжительная и успешная экономическая деятельность возможна только в условиях стабильного общественного порядка, безопасности, внутреннего мира и законопослушного населения, то условия беспорядка и другие последствия поражения общества сексом чрезвычайно неблагоприятны для успешного экономического развития. Как правило, в итоге материальный уровень жизни в периоды беспорядка снижается, экономическое развитие замедляется, а экономическая активность ослабевает. Когда беспорядки начинают распространяться хронически, на революционное общество обрушиваются несчастья, бедность и голод. Они прекращаются только тогда, когда общество и его правящая группа отрезвляются от своего опьянения и исправляют свой неверный образ жизни, поведения и мысли.

Эти факторы объясняют, почему периоды сексуальной анархии в истории различных обществ обычно отмечены внутренними беспорядками и международными войнами, а с другой стороны, почему эпохи революций и международных конфликтов обычно характеризуются увеличением сексуальной свободы. Сексуальная анархия и анархия политическая и социальная — демоны-близнецы. Хотя одна может появиться раньше другой, но они взаимосвязаны и взаимозависимы.

Порочный круг распущенности, порождающей политический и социальный беспорядок, и политического и социального беспорядка, стимулирующего сексуальную анархию, бесконечно повторялся. Однако в соответствии с законом поляризации (см. об этом мою книгу «Человек и общество в бедствии» Man and Society in Calamity, гл. 1012; см. там также источники нижеследующих цитат) в периоды беспорядков и великих бедствий небольшая часть населения становится более религиозной, морально героической и сексуально воздержанной, большинство же становится этически деморализованным, духовно нерелигиозным и сексуально более распущенным. Современник египетской социальной революции (ок. 2500 г. до н. э.) Ипувер, сокрушается: «Все законы правосудия отброшены…Человек убивает своего брата от общей матери. Человек относится к своему сыну как к врагу. То, что творят люди. — это беззаконие. Надушенные и разряженные молодые мужчины и женщины…встречаются для того, чтобы поклоняться богине любви, петь и наслаждаться» («Наставления египетского мудреца» The Admonitions of an Egyptian Sage).

Современники жестоких и продолжительных беспорядков в конце египетского Древнего Царства (в сохранившихся документах: «Песня в доме короля Интефа», «Диалог мизантропа со своей душой», «Размышления Хехепер-сонеба») единодушно советуют: “ Ешь, пей и веселись, ибо завтра мы умрем». «Посмотри на их [богов и полубогов] жилища; их стены разобраны, их жилищ уже больше нет, как будто их вообще никогда не было. Никто не приходит оттуда [из царства мертвых]. До тех пор, пока мы не отправимся туда [к месту упокоения], пусть твое сердце забудет об этом; наслаждайся и выполняй любые свои желания, пока ты жив. Возложи мирт на свою голову. Получи еще больше наслаждения. Следуй своим желаниям… пока не придет время оплакивать тебя». «Нет добродетельных людей. Планы богов нарушаются. Все люди ведут себя одинаково дурно».

В периоды затяжных катастрофических беспорядков эпикурейское отчаяние выражалось в известном девизе: Carpe diem, [Лови день] «Наслаждайся, а думать будешь потом», который вновь и вновь повторялся и широко применялся во все последующие периоды беспорядков в долгой истории Египта вплоть до эллинистического периода. В этом последнем акте великолепной драмы Древнего Египта вера в богов и бессмертие угасла. Сексуальная анархия приняла чудовищные формы и распространилась на большую часть населения. Наряду с ростом сексуальных извращений значительно выросла и бесстыдная половая распущенность. «Они совращали членов своей семьи. Отношения между отцом и дочерью, сыном и матерью не оставались незамеченными. [Современные] авторы особенно отмечают случаи, когда человек жил сексуально с двумя сестрами или с матерью и дочерью. [Резко выросли супружеская неверность, сексуальное насилие и проституция]. В александрийскую эпоху в обычаи населения вошла гомосексуальная любовь. Писатели как будто находят садистское удовольствие в перечислении всевозможных низостей и сексуальных извращений… Они описывают все проявления нездоровой чувственности с бесстыдным хладнокровием казуистов: изнасилования, неестественные сексуальные отношения, истязания плоти и содомию» (Ф. Кюмон. «Египет астрологов», Брюссель, 1937, с. 178–184. F Cumont, L’Egypte des astrologues, Bruxelles, 1937, pp. 178–184).

Если от египетских беспорядков мы обратимся к греко-римским, то мы увидим такой же совместный взрыв сексуальной и политикосоциальной анархии. Эта деморализация отмечалась во время афинской чумы 430 года до н. э. и керкирейской революции 427 г. до. н. э. [Восстание на о-ве Керкира против Афин] современником этих событий, великим историком Фукидидом («История пелопонесской войны» History of The Peloponnesian War, Everyman’s Library, pp. 133, 134, 233 ff.).

Тот же порочный круг повторялся затем в периоды беспорядков в Греции и Риме. «Несчастное время в ее не слишком счастливой истории — такой была ситуация в Греции в третьем и первой половине второго века до н. э. Более чем когда либо страну потрясали политические и социальные волнения. В обстановке войны, организованного разбоя и всеобщего грабежа жизнь в Греции была совершенно расстроена. Деморализация охватила как высшие, так и низшие классы, а социальные волнения, беспорядки и революции стали обычным явлением… Жизнь семьи была разрушена. Процветали разгульные пиршества, которые порождали общее снижение морального духа». (М.И. Ростовцев. «Социальная и экономическая история эллинского мира» M.I.Rostovtzeff, Social and Economic History of the Hellenic World, 1941, v. II, pp. 610-12, v. I, pp. 200 ff.). Сильно увеличилось число разводов. Рождаемость заметно упала, что привело к депопуляции. Добрачная и внебрачная сексуальная жизнь стала «нормой». Разложение привело к безвозвратной потере «былой славы Греции». В Риме рост беспорядков сопровождался увеличением сексуальной анархии. Начиная со II века до н. э. “развод, который ранее был неслыханным делом, стал повседневным явлением”. Даже такой примерный семьянин, как Метел Македонский говорит, что “ брак — это общественное бремя”. Варрон пишет с грустью: «Прежде женщина в доме одной рукой усердно вращала бы свое веретено и одновременно приглядывала бы за кипящим котлом; а теперь дочь выпрашивает у отца унцию драгоценных камней, а жена — либру¹ жемчугов. Раньше женщина была молчаливой и застенчивой в брачную ночь, а теперь женщина отдается первому же попавшемуся красивому возничему… Добродетель исчезла; повсюду процветает безбожие, вероломство и сластолюбие». Моммзен отмечает: «Женщины почувствовали, что освободились от опеки своих отцов и мужей. Их полностью захватили всевозможные любовные интриги. [Девушки-танцовщицы (mimae) стали виртуозами в области любовных связей]. Однако они нашли не менее искусных соперниц среди аристократок. Любовные интриги стали настолько распространенными среди самых известных семей, что только какой-то необычный скандал мог сделать их объектом сплетен….Прозрачные ткани, целью которых было обнажать, а не скрывать формы тела, шелковые наряды заняли место прежних шерстяных платьев не только у женщин, но также и у мужчин».

Даже в период ранней истории Рима хорошо видна пагубная роль сексуальных излишеств правящих групп. Согласно исторической легенде, поводом для революционного свержения царя Тарквиния Гордого и замены римской монархии республикой стало изнасилование Лукреции Секстом Тарквинием, сыном царя. Точно так же, выход плебеев на Авентин и Священные холмы — своего рода гражданская война между патрициями и плебеями — был спровоцирован похищением под надуманным предлогом девицы Виргинии патрицием Аппием Клавдием и последующим убийством Виргинии ее отцом. Под давлением взбунтовавшихся плебеев Клавдий вынужден был совершить самоубийство, децемвирам пришлось сложить с себя обязанности, был принят закон Канулея, разрешающий браки между патрициями и плебеями. В этих и других подобных случаях сексуальные излишества правящих групп послужили поводом для превращения потенциального конфликта между ними в открытую борьбу и революцию. Длительный и тяжелый период больших потрясений в римской истории начался примерно с Гракха (ок. 163 г. до н. э.) и продолжался во время гражданских войн Суллы и Мария, Первого и Второго триумвиратов до второй половины «диктатуры» Августа.

Рост сексуальной анархии, оргий, числа оставленных семей, эмансипации и «маскулинизации» женщин, феминизации мужчин вместе с радикальными изменениями в законах о браке и семье, которые в значительной мере лишали их святости и неприкосновенности, и с сопутствующим уменьшением рождаемости шли рука об руку с ростом атеизма и вульгарной чувственной этики и образа мышления. Эта деморализация распространилась на все классы римского общества. Во времена Юлия Цезаря государство снабжало около 600000 пролетариев определенным количеством масла, свинины, вина, одежды и других необходимых вещей, а также специальными «карточками» (lasciva nomismata), дававшими их владельцам право на услуги римских проституток.

Сенсуалистскую этику этого периода хорошо иллюстрируют эпитафии на надгробиях многих неизвестных лиц: «Ужас не охватывает меня, когда я думаю о разложении моего тела; ничто больше не трогает меня». «Я был; меня нет; мне все равно». «Es, bibe, lude, veni» (Ешь, пей, играй, приходи). «Предавайся сладострастию, ибо только это удовольствие ты возьмешь с собой». «Давайте есть и пить, потому что завтра мы умрем”. «То, что я съел и что выпил — это все, что принадлежит мне». «Бани и вино и любовь калечат наши тела; но бани, вино и любовь — это жизнь. Когда я жил, я охотно пил; пейте те, кто живет». «Величайший конец — это удовольствие». Такой цинизм, скептицизм и сенсуализм должны были глубоко укорениться и широко распространиться, чтобы найти свое выражение на надгробных плитах обыкновенных людей.

В последствии, несмотря на временные улучшения и незначительные колебания, сексуальные и социополитические беспорядки продолжали подрывать господствующую чувственную форму римской культуры, общество и империю и привели их к необратимому упадку. Спасение и обновление пришло со стороны христианства с его антиматериалистической, антисенсуалистской и антиэротической системой ценностей и моральных заповедей. Запрещая даже похотливый взгляд на женщину или мужчину, объявляя грехом все добрачные сексуальные отношения, проповедуя сексуальную непорочность и воздержание, разрешая сексуальную жизнь только в форме признанного обществом брака, христианство смогло в значительной степени обуздать распространившуюся сексуальную анархию и восстановить святость брака и семьи, а также нормальные и законные формы сексуальной деятельности. В последующие столетия европейской истории тесная связь между сексуальными и социополитическими беспорядками наблюдается в периоды почти всех великих переворотов и революций практически во всех европейских странах.

C VI по XX век самыми смутными веками в истории Европы в целом были: XX, XIII, XIV, XII, XIX (I половина), XV и XVI. (См. обзор 1623-х внутренних волнений в греко-римской и европейской истории с 600 г. до н. э. по настоящее временя в моей книге «Социальная и культурная динамика» (Social and Cultural Dynamics, V. III, Chaps. 1214). Систематическое изучение всех этих беспорядков показывает, что в каждый из этих исключительно беспокойных периодов происходил рост распущенности. Иногда сексуальное освобождение предшествовало взрыву социополитических потрясений, иногда эти процессы происходили одновременно. Но почти всегда эти две формы анархии шли рядом. (См. источники нижеследующих цитат по моей «Социологии революции» Sociology of Revolution, Philadelphia, 1923, Chps. VI, IX.)

Если взять французскую Жакерию и другие волнения XIV и XV вв., или революции и беспорядки в Германии и Богемии в XV и XVI вв., или величайшие восстания городских коммун в разных странах Европы в XIII и XIV вв., или хронические потрясения в Италии с XII в. по XVI в., особенно в период Высокого Возрождения, то во время всех этих великих потрясений наблюдалось заметное увеличение сексуальной анархии.

В России в период «смутного времени» Авраамий Палицын писал: «Сердце сжимается при воспоминании о всех злодеяниях, творимых там, где еще не остыла пролитая кровь жертв, где еще лежали тела убитых — там мерзостное сладострастие жаждало ублажить свою похоть. Там раздевали и отдавали на поругание честных и святых инокинь. Некоторые женщины находили удовольствие в пороке и впадали в блуд с чужеземцами. Жены отрекались от своих мужей, молодые девицы заводили любовников. Красивые женщины и молодые девицы предавались блуду и так умирали оскверненными и опороченными… Люди пристрастились к обжорству, пьянству и блуду».

Во время Нидерландской революции 1663 г. и в период, непосредственно следующий за ней, наряду с массовыми убийствами людей «некоторым из жертв сохраняли жизнь с определенной целью — принудить их к участию в насиловании их дочерей и жен. Творились чудовищные безобразия. Не было пощады ни в доме, ни в храме».

Во время продолжительного кризиса итальянского Возрождения, длившегося с конца XIV в. до XVI в., происходило значительное распространение атеизма, материализма, чувственности, безнравственности и извращений. «Мы, итальянцы, — самые безбожные и развращенные из всех народов» — так высказался выдающийся участник и наблюдатель этого Макиавелли. Гедонизм, отсутствовавший в этических теориях Средних Веков, появился в период с 1440 по 1460 гг… И впоследствии лидеры ренессансного искусства и мысли и даже многие церковные иерархи отличались «злобным самомнением, ужасающим распутством и атеизмом. В других социальных классах были распространены азартные игры, убийства и другие грехи»; «брак и его права попирались более часто и нарочито, чем где-либо». В среде таких лидеров как семейства Висконти, Сфорца, Борджиа и таких кондотьеров как Браччо ди Монтоне, Тиберто Брандолино, Малатеста царили «безучастная тяга ко злу, жажда крови ради крови, дьявольское наслаждение разрушением». «Литература, которая создала характерные «Шутки» Лоренцо Великолепного, «Наслаждение» Лоренцо Валла и «Гермафродита» Бекаделли, не могла не оскорблять благородные чувства». Короче говоря, мы видим взрыв садизма и извращений.

В таких переворотах как Богемская революция, в таких экстремистских сектах, как николаиты, адамиты и т. д. «все узы дружбы и семьи были разорваны. Не существовало ни собственности, ни семьи. Собственность и жены были в общем владении. Невозможно в печатном виде воспроизвести все подробности этого, приведенные Эниусом Силь-виусом и Брессом».

Во время Французской революции мощная волна сексуальной анархии пронеслась над всей страной. Закон о разводах от 20 сентября 1792 г. практически ликвидировал все препятствия к разводу и снизил минимальный возраст вступления в брак до 13 лет для женщин и 15 для мужчин. Уровень разводов подскочил так высоко, что в 1796-97 гг. их число превысило число браков. Еще больше возросло число брошенных семей. Число подкидышей, рожденных вне брака и брошенных родителями, увеличилось с 23000 в 1790 г. до 63000 в 1798 году. Точно так же выросло число проституток, «чьи безобразия и бесстыдное поведение превосходили своей гнусностью все, что можно представить». Не только взрослые, но даже дети вели себя таким скандальным образом. «Ограничение сексуальных инстинктов было отвергнуто. Летом в толпе стоящих перед магазинами можно было наблюдать чудовищные сцены человеческого скотства и парижского бесстыдства… Многие проститутки выносили свои постели н открыто представляли всевозможные сексуальные мерзости». Празднества, посвященные «Свободе» и «Богине Разума»” сопровождались оргиями и сатурналиями. После Термидора «молодые мужчины и женщины стали проявлять распущенность, а в моду вошло сквернословие. Все было забыто в погоне за удовольствиями. Рядом с санкюлотами (sans culottes) мы видим «девиц без рубашек» [Игра слов: санкюлоты — без чулок, а девицы — без рубашек — прим. переводчика]. Семейный котел опрокинут. Женщины переходят из рук в руки. Некоторые женятся по очереди то на одной сестре, то на другой, то на собственной теще. Подонки общества напоминают о Содоме и Гоморре». И наряду с обычной распущенностью повседневным явлением стали садистские действия. Короче, распущенность достигла предела.

Даже поверхностные революции, такие как чисто политические беспорядки 1848-51 гг. во Франции, Австрии и Германии, заметно ослабляли мораль и законодательные ограничения, сдерживавшие сексуальные импульсы. Они были отмечены ростом преступлений на сексуальной почве, увеличением числа внебрачных детей и другими подобными явлениями.

Перед революцией 1917 года возросла развращенность высших и отчасти средних слоев российского общества. Распутин и другие любители секса растлили аристократию, и их влияние добавило пороху в гигантский склад накопившегося антагонизма между разными классами и группами в России. За революцией последовал период сексуальной анархии, подробности которой будут изложены в одной из последующих глав. Пока достаточно сказать, что в первой фазе революции, приблизительно с 1918 г. по 1926 г., институты брака и семьи были практически разрушены среди большой части городского населения и значительно ослаблены у российской нации в целом.

Эти примеры, подкрепленные фактами из истории почти всех революций и социальных беспорядков, начиная с древнейших египетских волнений, происходивших около 2500 г. до н. э., до настоящего времени, показывают тесную связь между сексуальными и социополитическими революциями. Именно по этой причине каждый развратник является соучастником социальных и политических беспорядков, одним из тех «революционеров», которые подрывают существующую систему ценностей, институтов и порядка. И наоборот, политические и социальные революционеры способствуют распространению сексуальной анархии. Миллионы мужчин и женщин, которые проповедуют консервативные взгляды, но ведут распутную жизнь, гораздо больше подрывают этим существующую систему, чем укрепляют ее своими политическими речами и действиями.

Обычно высшие классы более развратны, чем простой народ. Своей распущенностью эти слои подрывают социальный строй больше, чем политические революционеры. Аристократы, как подтверждает пример Секста Тарквиния, Аппия Клавдия, Клеопатры, Юлия Цезаря, или Мессалины, или таких «золотых императоров», как Аменхотеп III, Соломон, Иоанн Безземельный, Людовики XIV и XV, Абдул Гамид, или таких развратных правителей религиозной империи, как папа Александр Борджиа и его семья, подрывали свой собственный строй гораздо сильнее, чем революционеры. А когда такие распутные лидеры, как Август, Франциск V, Генрих III, Людовик XIV, Петр Великий или Екатерина Великая становятся талантливыми создателями империй, то их распутство в какой-то мере компенсируется их созидательной деятельностью и по этой причине часто прощается народом. В этих случаях пагубные последствия нейтрализуются их творческой энергией или приходятся на время их преемников и потомков. Однако когда развратные лидеры оказываются и негодными правителями, как Калигула, Нерон, Коммод, Иоанн Безземельный, Людовик XV или Александр Борджиа, — возмездие падает на них и возглавляемое ими общество.

Грехи высших правящих классов оказывают пагубное воздействие на остальное общество разными путями. Во-первых, их примеру часто следуют низшие классы, и таким образом аморальность распространяется и содействует разрушению общества в целом.

Во-вторых, аморальность правящих и высших слоев неизбежно наносит вред престижу правящего класса и подрывает уважение к нему. В большинстве случаев начало падению авторитета и власти правящей группы кладут не злонамеренные революционеры, а сами лидеры. Революционеры включаются в процесс и добиваются успеха только в том случае, если правящая группа продолжает идти своим неправедным путем. Такова типичная схема свержения пораженной сексом аристократии.

В-третьих, развратные лидеры приносят прямой вред практическому осуществлению управления. Поскольку они представляют систему управления, то их греховность и безнравственность становятся греховностью и безнравственностью всей системы. Распутство Людовика XY приписывалось всей французской аристократии, распутинщина, характерная для некоторых членов царского двора, приписывалась всему российскому высшему дворянству.

Последствия сексуальных безобразий правящей верхушки особенно важны сегодня. В прошлом слабое развитие средств коммуникации часто позволяло развратным лидерам хранить в тайне свое недостойное поведение. Однако теперь, с появлением печати, радио, телевидения и других высокоразвитых средств коммуникации, невозможно скрывать безнравственность любого правящего или высшего класса. Поэтому их поступки гораздо быстрее становятся предметом подражания масс и, соответственно, гораздо быстрее распространяется социальное разложение.

Положение усугубляется тем, что правящие классы как в Америке, так и в Европе не исправляют свое сексуальное поведение. Они сами подрывают собственное положение, влияние, престиж и авторитет гораздо больше, чем все коммунисты и другие опасные революционеры вместе взятые. Следует еще раз подчеркнуть, что революционеры редко, если вообще когда-либо, захватывают здоровое, сильное, творческое и морально крепкое общество. Они скорее побеждают только правительства и группы, которые уже ославлены и деморализованы своими собственными действиями.

Нашим лидерам нужно извлечь уроки из этого опыта истории и современности, если они хотят и дальше сохранять свое высокое положение. Они должны отказаться от своей ребяческой веры в то, что изредка подвергая цензуре отдельные комиксы, или запрещая слишком эротичные фильмы, или посещая по воскресеньям церковные службы, они смогут компенсировать собственное постоянное нарушение моральных норм. Подобные средства не помогут им восстановить свой моральный престиж или ввести в заблуждение народные массы при их постоянной оценке поведения лидеров.

Время сохранения в тайне злодеяний лидеров прошло. Прошло также и время прославления наших правителей, чье действительное поведение резко противоречит их идеализированному образу. Единственный способ восстановить моральный авторитет и харизматическое влияние — быть действительно добродетельным.

Примечания к Главе 4 ¹ Древнеримские меры веса; либра равна 12 унциям, приблизительно 340 г.

Вероятно, описка. Возможно речь идет о Франце I (1708-65), с 1745 г. император Священной Римской империи (прим. переводчика).