Анархо-синдикализм в ХХ веке

Идейно-теоретические дискуссии в анархо-синдикализме в 20-е — 30-е гг.

Несмотря на тяжелые поражения в большинстве стран, репрессии диктатур и политику коммунистов по подрыву анархо-синдикалистского движения, период 20-х — 30-х годов стал временем оживленных идейно-теоретических дискуссий среди анархистов и анархо-синдикалистов. Их участники не только предложили глубокий анализ современного им капиталистического общества, но и обрисовали контуры социальной альтернативы.

Во всех документах и решениях МАТ подчеркивалась основа единства анархо-синдикалистов — общая цель (либертарный коммунизм, свободный социализм), общие принципы и методы борьбы (прямое действие вплоть до социальной революции). Однако в этих рамках в мировом анархо-синдикалистском движении существовали значительные расхождения. «Мы знаем, что в организации и тем более в международном объединении различных страновых организаций нельзя настроить все на один лад, — говорил Р.Роккер на II конгрессе МАТ в Амстердаме в 1925 г. — Наоборот, мы даже считаем, что различные мнения по определенным вопросам внутри одной и той же организации могут быть полезны, способствуя духовному развитию и побуждая к самостоятельности суждений. Это же явление проявляется и в МАТ»[135].

На взгляды либетрариев о современном обществе и альтернативе ему наложили глубокий отпечаток опыт Российской революции и революционных выступлений рабочих после Первой мировой войны. В это время получил развитие так называемый «анархический ревизионизм»[136]. В Италии его пропагандистами выступили Э.Малатеста и Камилло Бернери. Первый, всегда бывший одним из ведущих теоретиков анархо-коммунизма, не отказываясь от основных своих идейных принципов, теперь счел под влиянием «русского опыта», что «для организации в широких масштабах коммунистического общества необходимо радикально преобразовать всю экономическую жизнь — способ производства, обмена, потребления, а это можно сделать только поэтапно». Он полагал, что в ходе революции анархисты вначале окажутся в меньшинстве и не должны поэтому навязывать всему социуму свои идеи и представления. Революции предстояло, по его мнению, привести вначале к возникновению плюралистического общества, состоящего из многочисленных общин, связанных как коммунистическими, так и коммерческими отношениями[137]. За сосуществование различных экономических форм в анархическом обществе выступил К.Бернери. «Все анархисты — атеисты, а я агностик, коммунисты, а я либералист, то есть я за свободную конкуренцию между кооперативными и индивидуальными трудом и торговлей», — писал он[138].

Некоторые анархисты, пытаясь дать ответ на вопрос, почему большевикам удалось одержать победу в русской революции, пришли к выводу, что у них есть чему поучиться в тактической и организационной области. Так, «платформисты» (группа во главе с Нестором Махно и Петром Аршиновым) выступили за признание принципа классовой борьбы в истории, за создание прочной организации анархистов (фактически — партийного типа), которая могла бы в качестве сплоченной силы участвовать в Советах, в рабочем профсоюзном движении, играть руководящую идейную и конструктивную роль в революции. По существу, «платформисты» допускали наличие этапов в революции и выполнение Советами властных функций. Они утверждали, что в производственной системе будущего общества децентрализация и интеграция труда будут не принципиальными, а техническими вопросами, подчиненными принципу единства экономики. Фактически они перенимали индустриальную форму организации производства, предполагая лишь избавить ее от частной собственности и передать под управление фабричных Советов[139]. Немалая часть анархистов (Всеволод Волин и ряд других русских эмигрантов, Э.Малатеста, Себастьян Фор) подвергла критике такие позиции, сочтя их отходом от антиавторитарных принципов и ценностей вольного коммунизма[140].

Другой аргумент против немедленного осуществления анархического коммунизма состоял в том, что идея вольной коммуны противоречит «подлинному духу и тенденциям» индустриального этапа развития общества с его стремлением к универсальности и растущей специализации. Видный историк анархизма Макс Неттлау, например, подверг критике «индустриально-деревенскую атомизацию человечества» в анархо-коммунизме и заявил: «Децентрализация... создала нечто противоположное солидарности и умножила причины трений и напряженности. Надежды на улучшение заключаются в восстановлении солидарности, в федерации более крупных единиц, в разрушении новых местных барьеров и ограничений, в коллективном контроле недр земного шара, естественных богатств и других преимуществ»[141]. В то же самое время он полагал, что принципы «коллективизма» (распределения по труду) и денежного вознаграждения за труд более соответствуют индустриальной форме организации производства.

Острые дискуссии и споры о путях социальной революции, которые велись в МАТ, в какой-то мере служили продолжением и развитием полемики между анархо-коммунистами и синдикалистами начала века. Одни выступали не только за устранение капитализма и государства, но и за слом самой индустриальной системы с ее фабричным деспотизмом, жестким разделением труда и обесчеловечивающей технологией. Вторые приветствовали индустриально-технологический прогресс и намеревались строить на его основе социалистическое общество. С их спором был тесно связан и анализ новейших тенденций в развитии самого капитализма — технической и производственной рационализации на его фордистско-тейлористской фазе. Этот этап индустриального развития сопровождался массированным внедрением новой механизированной и конвейерной технологии, разделяющей труд на серийные операции и плохо поддающейся контролю со стороны работника, который терял ощущение целостности и смысла своего труда, но взамен приобретал возможности массового потребления.

Проблемы «капиталистической рационализации» были впервые поставлены на III конгрессе МАТ в Льеже в 1928 г. Делегаты высказались за «прогресс во всех областях», но сочли его проявления в сфере капиталистического производства негативными для трудящихся. Принятая резолюция оценила происходящий процесс как прямой результат новой фазы развития общества, которая выражается в переходе от «старого частного капитализма» к «современному коллективному капитализму» (трестам, картелям), от свободной конкуренции к эксплуатации всего мира единой системой. Подчеркивалось, что рационализация осуществляется в интересах капиталистов, а для трудящихся она означает подрыв их физического и интеллектуального здоровья, подчинение их механизмам «индустриального рабства». Она обрекает людей труда на потерю рабочих мест, безработицу и, следовательно, ухудшение условий их жизни. Конгресс заявил, что не считает такую трансформацию капиталистической экономики условием для социализма, но видит в ней скорее предпосылку будущего государственного капитализма. Путь к социализму, отмечалось в резолюции, определяется не постоянным ростом производства, а, в первую очередь, ясным сознанием и твердой волей людей. Социализм — это проблема не только экономическая, но также культурная и психологическая; он предполагает веру людей в свои силы, комплексный и привлекательный характер труда, а все это несовместимо с идущей рационализацией. Резолюция ратовала за децентрализацию в противовес централизации экономики, за единство, а не специализацию и разделение труда, за целостное образование и развитие всех способностей людей. В ответ на создание гигантских национальных и интернациональных структур капитала трудящиеся должны укреплять свою интернациональную экономическую организацию, способную бороться за повседневные требования и за реорганизацию общества, добиваться сокращения рабочего времени до 6 часов в день, сопротивляться безработице, организовывать международные стачки и кампании бойкота и т.д.[142]

Однако такое критическое отношение к процессу развития индустриально-капиталистической системы и требования радикального разрыва с ней встретили возражения немалого числа анархо-синдикалистов, которые — вслед за марксистами — связывали социализм с совершенствованием техники и повышением производительности труда. Они не считали новые формы технологии и организации производства несовместимыми с социализмом. Такой подход логически предусматривал централизацию производства и экономики в целом, отказ от идеи федерации децентрализованных и в значительной мере самообеспечивающихся коммун и, соответственно, от коммунистического принципа распределения. Старые идеи коллективизма считались многими более адекватными индустриальному веку. Даже Р.Роккер стал заявлять в конце 20-х гг., что, оставаясь в принципе приверженцем анархистского коммунизма, он считает коллективистский принцип «Каждому полный продукт его труда» более реалистичным в период революционных преобразований и на первых фазах создания нового общества. Он ссылался на неизбежные экономические трудности, сопутствующие революции, на рост эгоистических настроений в современном социуме и — подобно марксистам — связывал внедрение коммунистического распределения с материальным «изобилием»[143]. А.Сухи, обсуждавший эти проблемы с Х.Корнелиссеном, полагал, что только «в доиндустриальном обществе можно было, а в небольших общинах и сейчас можно ввести чисто распределительную экономику. В современном же индустриальном обществе и при современной взаимозависимости мирового хозяйства, от которого не может отгородиться ни одна цивилизованная страна, при обмене продуктами неизбежно определение стоимости, конкретнее говоря, цены, а, значит, и зарплата». Иначе придется вводить централизованное планирование, а это противоречило бы принципам анархизма. Такое положение, по его мнению, сохранится, по крайней мере, до эпохи всеобщего изобилия[144].

Оживленные дискуссии по вопросу об индустриальном развитии и облике будущего свободного общества велась на страницах журнала «Ди Интернационале» — фактического органа МАТ, который издавался немецкой секцией. Если прежде ФАУД безоговорочно объявлял себя «носителем коммунистического анархизма»[145], то теперь многие ведущие деятели организации стали высказываться против анархо-коммунистического принципа распределения «по потребностям» как «безумной идеи», призывая изучать существующие экономические категории (Хельмут Рюдигер), оценивать при распределении реальную «производительность» труда (Герхард Вартенбург — «Герхард»). Утверждалось даже, будто «рационирование» при денежном регулировании «справедливее», чем коммунистический анархизм (Фриц Деттмер). Существовало мнение, что при «социалистическо-федералистской системе» должны существовать «индустриальное соединение производительных сил», регулируемая плановая экономика и экономическая демократия (Фриц Линов). Наконец, некоторые допускали, что социальные задачи государства «вначале сохранятся» даже после революции (Г.Вартенбург), а федералистская система Советов будет введена только после переходной стадии, поскольку революцию предстоит совершить «единому фронту», в котором анархо-синдикалисты будут в меньшинстве (Райнхольд Буш)[146]. Часть немецких анархо-синдикалистов, напротив, продолжала отстаивать классические антииндустриалистские принципы анархо-коммунизма. Так, Генрих Древес осудил подобные новшества как «капиталистический образ мышления» и высказался за полное преобразование существующей экономики, работающей не для удовлетворения потребностей людей, а ради прибыли, за создание безденежной коммунистической экономической системы, в которой ассоциации трудящихся организуют планирование снизу, основанное на выявлении реальных потребностей людей. Он отверг заимствованную у марксизма «гигантоманию» и централизацию и высказался за реорганизацию хозяйства с упором на «аграризацию» в противовес «индустриализации»[147]. В 1932 г. руководство ФАУД было почти парализовано острыми идейными и теоретическими спорами.

Наиболее сильны были индустриалистские настроения во французской секции МАТ — Революционно-синдикалистской ВКТ. Теоретик и практик французского анархо-синдикализма Пьер Бенар исходил, подобно многим синдикалистам до первой мировой войны, из теории прогрессивности индустриального развития человечества. По его мнению, технологические изменения, связанные с конвейерной, «фордистско-тейлористской» эрой, открывают новые широкие перспективы для социального освобождения трудящихся. Рабочие организации, ведя борьбу с капитализмом, должны сами строиться так, как устроена капиталистическая экономика, чтобы сразу после победоносной всеобщей революционной стачки взять управление хозяйством в свои руки. Именно возникающей при капитализме структуре синдикатов и их федераций предстояло стать нервом нового общества, органом экономического взаимодействия, планирования и т. д.[148] На первом этапе, который П.Бенар называл «либертарным коммунизмом», должны были сохраняться элементы денежной системы и распределения «по труду». Только на втором этапе (его П.Бенар именовал «вольным коммунизмом») можно будет полностью осуществить идеал самоуправляющегося коммунистического общества[149].

С резким возражением против отхода от принципов анархо-коммунизма выступили анархисты из Латинской Америки, прежде всего, аргентинская ФОРА. Ее теоретики задались целью дать серьезное обоснование своей традиционной критике революционного синдикализма (как полу-«марксистского» по своей сути) и европейского анархо-синдикализма (как попытки синтезировать анархизм и революционный синдикализм). Они оспаривали представления о синдикальном устройстве послереволюционного общества и о едином классовом фронте пролетариата. Одновременно они подвергли критике и концепцию отдельной «идейно-политической» организации анархистов, извне работающей в рабочем движении (как это предлагали Э.Малатеста, с одной стороны, и «платформисты», с другой). В противовес этому ФОРА выдвинула модель «анархистской организации трудящихся», построенной как синдикат, но выросшей не из строго экономических задач, а из идеи солидарности, взаимопомощи и анархистского коммунизма.

Теоретики ФОРА предложили одну из первых в ХХ веке целостную критику марскистско-индустрилистского взгляда на историю, современный капитализм и социальную революцию. Прежде всего, они отвергли теории линейного прогресса и марксистского исторического материализма, утверждая (вслед за П.Кропоткиным), что развитием человечества движут не столько экономические закономерности, сколько эволюция этических представлений и «идей-сил». В силу этого ФОРА резко осуждала экономический и исторический детерминизм и отрицала прогрессивность капитализма и его экономической организации. Теоретики ФОРА воспринимали хозяйственную структуру индустриально-капиталистического общества (фабричную систему, отраслевую специализацию, жесткое разделение труда и т. д.) как «экономическое государство» — наряду с «политическим государством» — властью. Новое, свободное общество должно не вырастать из закономерностей старого, а быть решительным, радикальным разрывом с ним, с самой его логикой. В его основе должны лежать вольная коммуна и свободная ассоциация, его лозунг не «Вся власть синдикатам!», а «Никакой власти никому!». Система анархического коммунизма ни в коем случае не должна строиться «в недрах» старого социального организма, иначе его ждет судьба русской революции, — предупреждал ведущий идеолог ФОРА Эмилио Лопес Аранго[150]. Пролетариат «обязан стать стеной, которая остановит экспансию индустриального империализма. Только так, создавая этические ценности, способные развить в пролетариате понимание социальных проблем независимо от буржуазной цивилизации, можно придти к созданию неразрушимых основ антикапиталистической и антимарксистской революции — революции, которая разрушит режим крупной индустрии и финансовых, промышленных и торговых трестов»[151]. Чисто экономические интересы пролетариев при капитализме вполне реализуемы в рамках существующей системы, прежде всего, за счет других пролетариев, поэтому единый пролетарский фронт невозможен. Важно распространение навыков и идей солидарности и свободы; произойти это может и в ходе экономического прямого действия, но при этом никогда не следует упускать из виду цель. Поэтому анархистская рабочая организация должна быть открыта не просто «для всех трудящихся», а, в первую очередь, для тех, кто разделяет идею анархистского коммунизма.

Наиболее острые дебаты о тенденциях развития капитализма и изменении в связи с этим тактики анархо-синдикализма развернулись на IV конгрессе МАТ в Мадриде в 1931 г. Он проходил в разгар мирового экономического кризиса, который анархо-синдикалистские теоретики понимали как следствие капиталистической рационализации. Она вела, с одной стороны, к стремительному росту производства, а, с другой, к сокращению числа рабочих мест и отставанию покупательной способности трудящихся[152]. Два подхода — индустриалистский и антииндустриалистский — столкнулись на конгрессе с наибольшей резкостью. По оценке Х. Муньоса Конгоста, автора исторических комментариев к публикации материалов конгрессов МАТ, сущность дискуссии сводилась к следующему. «С одной стороны, проект документа о рационализации, подготовленный Шапиро и послуживший основой для окончательной редакции решения Конгресса, настаивал на преимуществах все той же новой организации методов производства, которая навязывалась растущей механизацией. В ней усматривали основу для сознательной подготовки рабочих масс, исходный пункт для будущей организации экономического аспекта революции. При этом, разумеется, подвергалось критике одностороннее использование этой рационализации торжествующим капитализмом. С другой стороны, была выдвинута (Р.Роккером, — В.Д.) более анархистская идея о прямой ответственности производителя, который не может и не должен отрывать свою производственную деятельность от всех остальных видов деятельности сознательного индивида... Этот подход не выступал против идеи рационализации как таковой, но требовал равновесия между участием индивида в общественном производстве и сохранением самой его индивидуальности, его личности». Р.Роккер «заявлял, что революция должна преобразовать рабскую концепцию труда — эксплуатации как обязанности, навязанной на протяжении веков и освященной традициями и церковью,... в иную, более приспособленную к гармоничной организации человеческих отношений» на основе целостности труда[153]. Немецкий анархо-синдикалист допускал, что техническое развитие может гуманизировать жизнь, но не при капитализме, где человек существует для производства. Задолго до того, как заговорили об отчуждении и экологических проблемах, он упомянул о производстве товаров, вредных для здоровья, как о «социальном самоубийстве». Работа в ритме машины монотонно разрушает личность человека. Между тем, именно человек должен быть поставлен в центр экономики, а производство — ориентировано на потребности. Он предупредил: «Если рационализация труда сохранится в нынешней форме еще 50 лет, любая надежда на социализм будет утрачена»[154].

Опираясь на индустриалистский анализ происходящих перемен, хотя и не соглашаясь с предложением А.Шапиро о повсеместно узаконенном создании фабричных Советов, которые должны будут взять на себя контроль над бухгалтерскими книгами предприятий, П.Бенар предложил «План реорганизации международного синдикализма». Поскольку капитализм теперь «осуществляет одновременно две рационализации — экономическую и социальную», синдикалистское движение должно «находиться на уровне противника» и само провести «рационализацию в мировом масштабе». Он призвал перестроить международную организацию в виде однотипной для всех стран структуры отраслевых профсоюзов снизу доверху — от профсоюзных фабричных Советов, соединяющихся затем в сети вплоть до общенационального уровня, до интернациональных отраслевых органов. Они должны быть совершенно независимы от предпринимателей и государства, являясь зачатком экономической системы будущего. Задачей их будет сбор хозяйственной и технической информации, осуществление рабочего контроля за деятельностью предприятий и движением рабочей силы, подготовка трудящихся к делу управления производством на всех уровнях, включая международный[155].

Против концепции П. Бенара резко выступила аргентинская ФОРА, пошедшая в критике рационализации гораздо дальше, чем Р.Роккер. Один из аргентинских делегатов заявил на конгрессе: «Не только политический фашизм, но и капиталистический индустриализм является опаснейшей формой тирании. Товарищи полагают, что экономический вопрос один имеет решающее значение. Однако капиталистический аппарат, если он останется, как есть, и в наших руках никогда не станет инструментом освобождения человека, подавленного гигантским механизмом. Экономический кризис вызван огромным развитием машин и рационализации, он не ограничивается только городской индустрией, но распространяется и на сельской хозяйство, это универсальный кризис, который может быть решен только социальной революцией». Поэтому латиноамериканские делегаты на конгрессе отвергли предложенный французскими синдикалистами план реорганизации международного анархо-синдикалистского движения в виде всемирной структуры отраслевых синдикатов, способных в случае революции перенять управление существующей системой индустриального производства. «Индустриализация не является необходимой, — утверждали они. — Люди тысячелетия жили без нее, жизненное счастье и благосостояние не зависят от индустриализации». «Не следует полагать, что грядущая революция раз и навсегда все разрешит. Следующая революция не будет последней. В буре революции все приготовления будут выброшены за борт, революция создает себе свои собственные формы жизни». По словам одного из аргентинских делегатов, французские синдикалисты «совершают ошибку, пытаясь механизировать МАТ. Надо думать не исключительно о производстве, а больше о самих людях; главная задача — не организация хозяйственной системы, а распространение анархистской идеологии». Он выступил против рационализации, поскольку «не человек существует для общества, а общество для людей» и призвал «чистых синдикалистов: назад к простоте природы, к сельскому хозяйству, к коммуне. Только следуя этим принципам, можно преодолеть рыночное производство и перейти к системе свободного распределения»[156]. Возражения ФОРА против планов П.Бенара поддержала и уругвайская ФОРУ.

Итак, коммуна или отраслевой синдикат, индустриальная рационализация или интеграция децентрализованной промышленности и сельского хозяйства? Большинство секций МАТ занимали промежуточное положение между этими крайними позициями. Конгресс 1931 г. постановил вынести вопрос о «международной реорганизации» на референдум секций. В 1935 г. очередной конгресс МАТ в Париже в условиях резкого ослабления разбитых правительственным террором латиноамериканских организаций утвердил предложения французской Революционно-синдикалистской ВКТ. Но решение о реорганизации МАТ так и не было реализовано[157].

Концепции ФОРА содержали блестящую по своей прозорливости критику отчуждающего и разрушительного характера индустриально-капиталистической системы и предложения, которые на полвека предвосхитили рекомендации и рецепты современного экологического движения. Тем не менее, в них было и весьма слабое место — категорический отказ от разработки более конкретных представлений о будущем обществе и пути к нему и от его целенаправленной подготовки, поскольку это, по мысли аргентинских теоретиков, было бы посягательством на революционную стихию и импровизацию самих масс. Социализм — вопрос не технической и организационной подготовки, а распространения чувства свободы, равенства и солидарности, настаивали аргентинские рабочие анархисты. Между тем, возражали европейские анархо-синдикалисты, такой подход отнюдь не предохраняет от авторитаризма, а, наоборот, может способствовать присвоению плодов революции каким-либо элитарным «авангардом». Так, из марксистского нежелания представить себе формы и механизмы функционирования социалистического общества логически вытекало правление «научных социалистов» над незрелыми и незнающими массами, которые к моменту революции уже знают, чего они не хотят, но не имеют понятия о том, что необходимо для новой, свободной жизни (идущая от Просвещения и якобинства идея «воспитательной диктатуры»). «Социальная революция должна быть подготовлена до деталей, чтобы увенчаться успехом. Совершенно непонятно, как можно желать все импровизировать, — доказывал на IV конгрессе МАТ шведский делегат А.Йенсен. — Такой позицией могут воспользоваться политические демагоги, чтобы завладеть революцией, вновь укоренить политическую власть и установить диктатуру». На этот момент обращали особое внимание анархо-синдикалисты Испании — страны, где социальной революции вскоре предстояло оказаться на повестке дня. Вот почему делегаты НКТ на IV конгрессе МАТ поддержали предложения П.Бенара[158]. «Необходимо сформировать конструктивные способности рабочих. Капитализм умирает не сам по себе. Конструктивное действие важнее, чем баррикады, — заявил Виктор Оробон Фернандес. — Само разрушение еще отнюдь не является творческим. Наиболее важен второй день после революции, начало строительства нового». Он сослался на пример России, где «анархисты боролись. а большевики начали строительство по-своему»[159]. Чем больше люди готовы к революции, чем лучше они знают, что следует делать после свержения и экспроприации капитала и государства, тем легче и безболезненнее осуществится революция и тем меньше опасность ее узурпации авангардом. Значение аргументов европейских анархо-синдикалистов определялось тем, что они доказывали недостаточность простого распространения либертарных ценностей и идей, отстаивали необходимость организационной и технической подготовки людей труда, формирования у них производственных знаний, дающих им возможность самим управлять производством после революции. «Совершенно бесспорно: чтобы некий идеал мог восторжествовать, необходимо, чтобы он утвердился в головах тех, кто его защищает. Недостаточная подготовка в народе приводит к колебаниям, всегда фатальным для отстаиваемого дела. Вот почему мы сознаем, что прежде чем приступить к анархистской организации общества, совершенно необходимо, чтобы народ был предварительно подготовлен», — подчеркивал В.Маркес Сисилия в теоретическом журнале испанских анархистов «Ревиста бланка». Он осуждал повстанческие устремления многих анархистов на местах и утверждал, что, хотя революция будет насильственным актом, главный путь к новому обществу — это пропаганда: «Триумф может быть достигнут только общим усилием, которое — более того — будет опираться на поддержку большинства народа. И это совместное действие, эта поддержка большинства народа могут быть достигнуты только в ходе длительного периода идейной пропаганды, но пропаганды ориентированной, серьезной, сознательной, ответственной...»[160]. Другой автор «Ревиста бланка» Х.Масгомиери уточнял, что речь не идет о бесконечном процессе ожидания, пока все люди станут анархистами: «Чтобы анархистская социальная революция стала... непобедимой и торжествующей силой, за которой пойдет весь народ, предварительно необходимо, чтобы весь народ знал и понимал без каких-либо интеллектуальных усилий организационный механизм нового порядка вещей. И это ясное понимание, это материальное знание нового строя в гораздо большей степени, чем абстрактные и отвлеченные философские исследования порождают революционное сознание и станут наибольшей гарантией развития революции». Испанские анархисты категорически отвергали выдвигаемую некоторыми синдикалистами мысль о различии между анархическим обществом и либертарным коммунизмом: смутные представления об анархии как простом снятии всех и всяческих ограничений как раз и способствуют такого рода «печальному заявлению», которое является «неосознанным саботажем своего собственного идеала и благоприятствует игре новоявленных политиков»[161].

В испанской НКТ существовали течения как близкие к революционному синдикализму с его идеей «синдикального устройства общества», так и поддерживавшие концепцию «вольной коммуны»[162]. Спор шел о том, что делать после революции — победоносной всеобщей стачки и восстания. Коммунитаристы, следуя анархо-коммунистической традиции, считали, что основой будущего общества должна стать вольная коммуна («свободная муниципия»), максимально автономная и самообеспечивающаяся. Соответственно они придавали меньшее значение проблемам экономических связей и хозяйственного взаимодействия между такими коммунами, полагая, что те просто смогут дарить друг другу излишки. Индустриалисты склонялись к революционно-синдикалистской схеме, по которой после революции централизованные фабричные хозяйственные структуры и формы организации экономики сохранятся и перейдут из частных или государственных рук под управление ассоциированных синдикатов (профсоюзов). Их сильной стороной была разработка проблем экономики как единого комплекса и принципов либертарного планирования. Наиболее известными теоретиками коммунитаристов выступили писатель и публицист Федерико Уралес (редактор теоретического и художественного журнала «Ревиста бланка») и врач Исаак Пуэнте. Ф.Уралес соединил аргументацию П.Кропоткина с традицией испанских сельских общин, считая их наиболее подходящей базой для реализации коллективистских принципов солидарности. Он утверждал, что революция разразится после фазы кризиса капитализма и приведет к возрождению коммунитарных традиций в свободных деревнях. Эти идеи были популяризированы И.Пуэнте, одним из лидеров повстанческого движения 1932-1933 гг., в книге «Либертарный коммунизм — цель НКТ». В ней содержался план создания системы либертарного коммунизма в Испании и аргументы в пользу его возможности. Как и Ф.Уралес, И.Пуэнте следовал за Кропоткиным в истолковании социальных наклонностей человека. Он отвергал идею революционной или послереволюционной элиты и переходного периода. Коммунитарное движение он считал отвечающим социальным инстинктам человека. Автор исходил из возможности того, что Испания первая установит у себя либертарный коммунизм и сможет противостоять капиталистическому миру. По его мнению, коммунитарное сельское хозяйство легко накормит страну. И хотя И.Пуэнте соглашался с тем, что коммуна как орган (общее собрание всех жителей) может существовать только в небольших городах и в сельской местности, а в крупных населенных пунктах ее функции будут выполнять органы синдикатов как ассоциаций производителей, он в духе анархо-коммунистической традиции подчеркивал добровольность и социально-экономическую автаркию коммун. Он с недоверием относился к «архитекторам нового мира», к хозяйственному планированию и индустриальному развитию[163]. Книга имела огромную популярность в анархистских кругах, переиздавалась и обсуждалась.

Одним из основных теоретиков индустриалистов выступил Диего Абад де Сантильян, переехавший из Аргентины в Испанию и отказавшийся там от взглядов ФОРА. Его книга «Экономический организм революции» приветствовала современную индустрию и подчеркивала необходимость планирования и экономической координации. Он критиковал Кропоткина за экономический локализм и объявлял вольные коммуны анахронизмом, реакционной утопией. Д. Абад де Сантильян придавал большое значение свободному экспериментированию, оставляющему место различным формам будущего общества. Но в принципе то, что он предлагал, было скорее жесткой структурой синдикальной организации всего общества[164]. Подобно многим другим индустриалистам, он понимал либертарнывй коммунизм как некое переходное общество на пути к полной анархии (коммунизму), допуская вначале отход от коммунистических принципов распределения «по потребностям».

Теоретические и тактические расхождения приводили к расколам, наиболее существенным из которых стал выход из организации сторонников более реформистского и прагматического синдикалистского подхода, сформулированного в 1931 г. в «Манифесте тридцати» (Хуана Пейро, Анхеля Пестаньи и др.).

В середине 30-х гг. стало ясно, что страна идет к социальной революции, и перед НКТ встала настоятельная задача превратить общие положения анархической «программы» в реальный план преобразования общества на началах вольного коммунизма. В ходе острой дискуссии между «синдикалистами» и «коммунитаристами» был найден компромисс, который оказался ближе к позиции сторонников «вольной коммуны». Конгресс НКТ в Сарагосе (май 1936 г.) утвердил документ, ставший одной из первых в истории анархистских программ конкретных мер социальной революции, — «Концепцию либетрарного коммунизма». Она соединила идеи и подход обоих течений, но опиралась в большей степени на проект И.Пуэнте. Либертарный коммунизм (принцип: от каждого по способностям, каждому по потребностям в рамках экономической возможности) должен был установиться без переходных периодов сразу после победоносной социальной революции. В основе будущего свободного общества должна была лежать двойная организация — территориальная (вольные коммуны и их федерации) и отраслевая (синдикаты как ассоциации производителей и экономические органы коммун). Программа ратовала за децентрализованное планирование снизу на основе статистического определения потребностей и производственных возможностей. Деньги подлежали отмене и замене карточкой производителя и потребителя. «С завершением насильственного аспекта революции будут упразднены частная собственность, государство, принцип авторитета и, следовательно, классы... Богатства социализируются, организации свободных производителей возьмут в свои руки непосредственное управление производством и потреблением. В каждой местности установится Вольная Коммуна, вступит в действие новый социальный механизм. Объединенные в профсоюзы производители в каждой отрасли и профессии и на своих рабочих местах свободно определят форму его организации». Координацию экономической и общественной жизни, функции обороны и т. д. предполагалось возложить на коммуны, синдикаты и их федерации. Большое место в программе уделялось коммунистическому принципу распределения, преобразованиям в отношениях между полами и образовании, свободному развитию искусства и науки. Государство и постоянная армия подлежали упразднению и замене федерацией коммун и рабочей милицией[165].

[135] Die Internationale. 1925. Nr.5. Juni. S.19.

[136] Manfredonia G. France, annees 20: Le debat plate-forme ou synthese // Itineraire. 1995. No.13 (Voline). P.34-35.

[137] Malatesta E. Quelques considerations sur le regime de la propriete apres la revolution // Malatesta E. Articles politiques. Paris, 1979. P.379-390.

[138] Цит. по: Adamo P. Anarchismo tra ethos e progetto // A — Rivista anarchica. 1997. N.1 (233). Febbraio. P.36.

[139] См.: Организационная платформа Всеобщего союза анархистов (Проект) // Анархисты. Документы и материалы. Т.2. 1917 — 1935. М., 1999. С. 471-494; Новое в анархизме. (К чему призывает Организационная платформа) // Анархисты... Т.2. С.505-524. О дискуссиях вокруг «Платформы» см.: Шубин А. Анархистский социальный эксперимент. М., 1998. С.87-133.

[140] См, напр.: Reponse de quelques anarchistes russes a la Plateforme. Paris, 1927; Malatesta E. A propos de la «Plate-forme» (Makhno) // Malatesta E. Articles politiques... P.122-135.

[141] Неттлау М. Очерки по истории анархических идей. Tucson, 1991. С. 123-124.

[142] Presse-Dienst hrsg. von dem Sekretariat der IAA. 1928. Nr.7.

[143] Rocker R. Doktrin und Praxis // Rocker R. Aufsatzsammlung. Bd.1. 1919-1933. Frankfurt a.M., 1980. S.93-97.

[144] Souchy A. «Vorsicht: Anarchist!». Ein Leben für die Freiheit. Politische Erinnerungen. Grafenau, 1985. S.57-58.

[145] Der Syndikalist. 1923. Nr.15 (Beilage).

[146] Rüdiger H. Konstruktive Zukunftsaufgaben des Syndikalismus // Die Internationale. 1928. Nr.12; Gerhard H.W. «Prende au tas» // Die Internationale. 1931. Nr.7; Dettmer F. Regelung der kunftigen Wirtschaft // Die Internationale. 1931. Nr.10; Linow F. Die Probleme der Planwirtschaft im Lichte des Sozialismus // Die Internationale. 1933. Nr.2; Busch R. Die FAUD (AS) als Minderheitsbewegung // Die Internationale. 1931. Nr.8/9.

[147] Drewes H. Idee und Organisation im Lichte konsruktiver Planung des Sozialismus // Die Internationale. 1931. Nr.12, 13.

[148] См.: Besnard P. Les Syndicats ouvriers et la revolution sociale. Limoges, s.a.; Besnard P. Le monde nouveau: son plan, sa constitution, sa fonctionnement. Limoges, s.a.; Besnard P. L‘Ethique du Syndicalisme. Limoges, 1938.

[149] Besnard P. Du capitalisme... au communisme libre // Combat Syndicaliste. 1931. № 49. 1. Decembre;. Besnard P. L‘Anarcho-syndicalisme et l‘anarchisme. Marseille, 1997.

[150] Lopez Arango E. Doctrina y tactica // Certamen internacional de «La Protesta». Buenos Aires, 1927.

[151] Lopez Arango E, Abad de Santillan E. El anarquismo en el movimiento obrero. Barcelona, 1925.

[152] См., например: Jensen A. Die Weltwirtschaftskrise // Die IAA — Geschichte der Internationalen Arbeiter-Assotiation (Reprint). Berlin, 1980. S.18-22.

[153] Munos Congost J. La Asociacion Internacional... // Cenit. 1988. No.253. Abril. P.7278.

[154] IV. Weltkongress der Internationalen Arbeiter-Assoziation... S.15; Munos Congost J. La Asociacion International... // Cenit. 1988. No.252. Febrero. P.7236.

[155] IV. Weltkongress der Internationalen Arbeiter-Assoziation... S. 16-17, 80-81.

[156] IV. Weltkongress der Internationalen Arbeiter-Assoziation... S.14-15, 17, 18.

[157] Munoz Congost J. La Asociacion Internacional... // Cenit. 1988. No.253. Abril. P.7280-7281.

[158] Эта позиция разделялась в НКТ далеко не всеми. На 3-м конгрессе НКТ в июне 1931 г. разгорелся острый спор относительно плана перестройки организации на базе отраслевых профсоюзов, предложенного синдикалистским крылом во главе с Хуаном Пейро. Анархисты выступили против этого проекта. «Сторонники отраслевых федераций пришли к этому мнению потому, что они утеряли веру в... цель и полагаются только на приводы машин, — заявил, например, видный анархист Хосе Альберола. — А я говорю, что машина не создает силы, а истощает их, и в этом смысле мы создаем менталитет, который противоречит всему, что предполагает инициативу индивида... Нам необходим идеал, ведь в конечном счете именно идеал рано или поздно разрушит эту капиталистическую машину». Проект был в итоге принят 302 тысячами голосов против 91 тысячи, но так и не был претворен в жизнь. См.: Paz A. Durruti... S.219-222; Peirats J. Les anarchistes espagnols... P.63-64.

[159] IV. Weltkongress der Internationalen Arbeiter-Assoziation... S.15, 18.

[160] Marquez Sicilia V. La primera piedra de la sociedad futura. La sociedad libertaria. II. Nuestras tacticas // La Revista blanca. 1932. No.218. 15 de junio. P.54, 51.

[161] Masgomieri J. Anarquia y comunismo libertario // La Revista blanca. 1934. No.291. 17 de agosto. Suplemento al No. 291. P.II-III.

[162] См.: Oved Y. «Comunismo libertario» and Communalism in the Spanish Collectivization (1936-1939) // Anarchism: Community and Utopia. Prague, 1993.

[163] См.: Puente I. Libertarian Communism. Sydney, 1985.

[164] См.: Abad de Santillan D. Der Ökonomische Organismus der Revolution. // Abad de Santillan D, Peiro J. et al. Ökonomie und Revolution. Wien, 1986. S.103 — 154.

[165] Concepto Confederal del Comunismo Libertario. // Congresos anarcosindicalistas en Espana 1870 — 1936. Toulouse — Paris, 1977. P.157-175. Русский перевод см.: Концепция либертарного коммунизма // Наперекор. 1999. №9. С. 38-44.