Аномальный Наследник. Аристократ

Глава 3

– Добрый вечер, Аскольд Игоревич, – грудным голосом проговорила она. – Меня зовут Наталья Ивановна Спицына, сегодня я буду вашим имперским защитником.

И добродушно улыбнулась.

Красивая, зараза – тёмно-русые пышные локоны спускаются на внушительного размера грудь, большие и ясные глаза смотрят с теплотой и нежностью, трепетные губы влажно бликуют в тусклом свете лампочки.

Хех… А мы с Арвином всё думали, какого Форкха люди Канцлера до сих пор не подослали ко мне агентку-обольстительницу? Рабочая же тактика. Или мои «Райские кущи» намекнули им, что меня не так просто совратить? Что красивая женщина не сможет нежностью и страстью вложить в мою головушку «правильные» мысли?

А зачем тогда сейчас? Решили пойти на последний штурм и использовать все методы?

– Очень приятно, – ровным тоном ответил я.

Четыре секунды она пристально смотрела на меня, а затем открыла блокнот, пробежалась глазами по записям и перевернула страницу на чистую.

Снова посмотрела на меня. А я что? Сижу – жду. Разыгрывать испугавшегося зайца не планирую.

– Аскольд Игоревич, – наконец произнесла защитница, – ситуация, в которой вы оказались, весьма сложная. Но будьте уверены, – ее голос вновь потеплел, – я здесь, чтобы помочь вам. Чтобы отстоять ваше доброе имя. Расскажите, почему так вышло, что столь выдающийся молодой человек, как вы, ударил аристократа?

– Я никого не бил, – пожал я плечами.

– А? Свидетели утверждают обратное. Прошу вас, Аскольд Игоревич, будьте со мной откровенны.

Профессионализм выше всяких похвал. Эта Наташа настолько умело использует женские чары, что и более взрослые люди, чем семнадцатилетний юноша, могли бы повестись. Тон, дыхание, взгляды. Как она схватила себя за указательный пальчик, будто на самом деле волнуется за меня.

Прости, детка, Софья меня, конечно, завела в пятницу, когда мы прощались, и Веронику я не заряжал несколько дней, но уж в такой момент мне хватит умения сдержать подростковые гормоны.

– Видимо, свидетели ошибаются, – всё так же спокойно проговорил я. – Мой знакомый – Георгий Максимович Чудинов, похоже, слишком переутомился на работе. Он начал говорить странные, дискредитирующие его вещи. Вот я и попытался привести Георгия Максимовича в чувства.

– Странные, дискредитирующие вещи? – заинтересовалась женщина и черкнула пару слов в блокнот.

– Открыто заявил о своём намерении изнасиловать мою тётю, пользуясь своей принадлежностью к привилегированному сословию, – холодно пояснил я.

Наталья замерла, а затем добродушно улыбнулась:

– Вы, должно быть, что-то не так поняли, Аскольд Игоревич. Этого не может быть, Георгий Максимович…

– У меня есть аудиозапись его угроз, – перебил я «защитницу».

– У вас? Как это возможно?

Вопрос понятен. Я как был в домашней рубашке и штанах, так в них до сих пор и хожу – даже куртку не взял, когда выбегал на улицу. А когда меня «принимали» в отделении, хорошенько прощупали все карманы.

– Записал на диктофон. В данный момент он у княжича Новочеркасского, – спокойно ответил я. – И поверьте, княжич не станет хранить эту запись на полке, если я окажусь в беде.

– У вас очень близкие отношения с наследным княжичем Новочеркасским?

– Бывшие противники иногда становятся лучшими друзьями.

– И всё же сложно поверить, что на этой записи зафиксированы открытые угрозы… – покачала она головой.

Скорее всего, Чудинов должен был действовать несколько тоньше. Но борьба двух Аур внутри него заставила мерзавца идти к поставленной Годуновым цели максимально прямо.

– Хорошо, допустим, – спустя одиннадцать секунд тишины сказала защитница. – Но, Аскольд Игоревич, – хлопнула она ресничками. – То, что видели другие аристократы, тоже играет важную роль. Некоторые свидетели утверждают, что вы подняли руку не просто на Георгия Максимовича, а на устои империи! А это… это очень серьёзное обвинение.

Она положила свою руку на мою ладонь.

– Аскольд Игоревич, я… я ваша защитница и верю вам. Я не думаю, что суд на самом деле посчитает пощёчину Георгию Максимовичу, который говорил такие гадости, равной измене родине, но и закрыть глаза на показания свидетелей-аристократов суд не сможет. А если род Чудиновых решит, что его рассудок помутился именно после вашего удара? Аскольд Игоревич… суд может отправить вас на каторгу. Пять… а может, и десять лет. Заставит выплатить виру! А другие аристократы будут недобро смотреть на ваших родных и видеть в них тех, кто тоже может пойти против устоев.

Форкх дери эту актрису. Как же здорово играет. Интересно, она когда-нибудь снималась в кино? Искренность и достоверность выше всяких похвал.

– Ужасные вещи вы говорите, – вздохнул я. – Будто бы суд вообще не попытается разобраться, кто прав, а кто виноват.

– Попытается, Аскольд Игоревич! Конечно же, попытается! Но наша с вами задача ему помочь. Легче всего опровергнуть обвинение в измене родине. Вы ведь желаете нашей империи процветания?

– Конечно.

– Вы должны донести эту мысль до суда и всех, кто будет присутствовать в зале! Заявите об этом громко! И подкрепите намерениями.

– То есть? – спросил я, хотя и так прекрасно понимал, куда она клонит.

– Сообщите, что желаете послужить империи верой и правдой! Победа на всеимперском турнире подарила вам уникальный шанс поступить на Золотой Курс – воспользуйтесь им! Кроме того, что вы обелите своё имя и имя своей семьи в суде, вы получите блестящее будущее. Вы ни в чём не будете нуждаться, станете офицером и дворянином, обретёте влияние в обществе и армии, а заодно сможете защитить себя и свою семью от многих недоразумений.

– Звучит заманчиво, – хмыкнул я.

– Вы согласны?

– Я подумаю.

– Думайте, Аскольд Игоревич, но времени у вас мало, – проговорила она проникновенно и заглянула мне в глаза. – Я буду молить богов, чтобы они вам помогли. Но даже боги отвернутся от вас, если вы сами себе не поможете. Во время судебного заседания я сделаю всё от меня зависящее, но и вы приложите усилия. А… когда вас оправдают, я от всей души поздравлю вас!

– А заседание когда?..

– Ориентировочно через полтора часа, – невозмутимо ответила «защитница».

Форкх меня дери! В воскресенье, почти ночью? Они там совсем с ума посходили?

– Дежурный судья с помощниками уже готовятся к заседанию, они вполне справятся с этим делом, – добавила женщина.

– А провести расследование?

– Свидетельские показания – единственная улика. Этого достаточно, ни к чему разводить бюрократию там, где этого не нужно.

Мда… а ведь я думал, меня будут мариновать в камере несколько дней. А вон оно как…

– Моей тёте сообщили? Не может же суд судить несовершеннолетнего без опекуна.

– Я обязательно прослежу, чтобы ваша тётя прибыла к началу судебного заседания.

За доставку тётушки я не переживал, с ней Арвин. А раз так, значит, несмотря на поспешный суд, у нас до сих пор всё под контролем.

Вот только придётся ли использовать козыри? И успеют ли приехать Софья и Оболенские? А то, коли дойдёт до козырей, не хотелось бы использовать ту третью заготовку, которую мы разработали с Арвином.

Об этом я продолжал думать спустя восемьдесят шесть минут, когда меня вели по переходу в зал суда.

Надеюсь, Канцлер действительно пошёл ва-банк. А раз так – пора покончить с этим.

Зал суда был похож на тот, в котором мне уже довелось побывать в январе, разве что выглядел чуть более обшарпанным – вот и вся разница с центральным районом.

Меня не посадили в клетку, за что организаторам сего мероприятия я могу сказать большое спасибо. Зато меня приковали к штанге на высокой стойке таким образом, чтобы я всё время стоял вполоборота к «зрителям» и судье.

С «моей» стороны в зале никого не было, кроме «защитницы», которая присоединилась к конвою в переходе и подбадривала меня своими сладкими речами. С противоположной стороны собрались все те «случайные» прохожие, которые оказались на улице во время конфликта с Чудиновым, а также глава рода Чудиновых с женой и несколько неизвестных мне людей. Этот ряд заканчивался столом, за которым сидел прокурор.

И это забавно. Получается, за всё то короткое время, пока длился весь этот фарс, я не увидел ни одного дружинника. Экспресс-опрос меня и, видимо, свидетелей провели помощники прокурора.

А ведь сегодня вечер воскресенья…

Какие все тут трудоголики.

Хочется верить, что, когда проводят следствия и судебные разбирательства между представителями одного сословия, подходят к этому делу более вдумчиво. А то придётся в корне менять судебную систему в империи, если все суды и разбирательства похожи на те, в которых мне довелось поучаствовать.

Послышался шум, и в зал спешно ввалилась большая компания. Княжич Новочеркасский со своим личным Слугой Георгием, тётя, братья и Вадим.

Увидев меня, Мари едва не бросилась ко мне со всех ног, но Вадим, державший её за руку, остудил её пыл. Арвин, встретившись со мной взглядом, бодро кивнул, намекая, что всё идёт хорошо. А братья… эти двое выглядели, как мрачные тени.

Подойти ко мне близким не дали, так что нам всего-то и оставалось, что играть в гляделки. Всем своим видом я демонстрировал уверенность, но грани не переходил – улыбаться буду, когда покончу с этой ситуацией.

В зал гордо вошёл судья в чёрной мантии, его сопровождал помощник в деловом костюме.

Я покосился на двустворчатые двери – главный вход в зал. Охранники прикрыли их. Хм… не успевают ни Софья, ни Оболенские.

Может, Троекурова и вовсе была ещё в Выборге, когда ей позвонил Арвин? Тогда может на самом деле опоздать.

Ну да ладно. И без неё справимся.

Помощник судьи попросил всех встать. Затем сам судья произнёс:

– Имею честь представиться, судья имперского суда Антон Маратович Грыжин. Я буду вести это заседание. Садитесь, пожалуйста.

А прошлый раз был «верховный судья дворянского имперского суда». Учитывая отсутствие дружинников, всё выглядит так, будто моё дело недостаточно громкое для более высоких инстанций.

Или же мне хотят показать, что в прошлый раз верные Канцлеру «дружинники» «случайно» проезжали мимо и взяли дело под свой контроль. И в итоге всё для меня обернулось хорошо. А сейчас дружинников нет – я посидел в вонючей камере, теперь вот в наручниках стою.

Ладно, к Форкху всё это. Вон Арвин руку тянет.

– Прошу прощения, ваша честь, – не дождавшись, когда его спросят, бойко заговорил мой друг. – Имею честь представиться, наследный княжич Новочеркасский, Артём Вениаминович Платов. Прежде чем вы начнёте, я хотел бы попросить вас немного подождать.

– Позвольте узнать причину вашей просьбы, ваше сиятельство? – нахмурившись, спросил судья.

– Его сиятельство Князь Выборгский хотел бы поприсутствовать на заседании. Ему есть, что сказать в защиту Аскольда Сидорова. А то вы так лихо устроили суд, что даже всех свидетелей опросить не успели, – хмыкнул Арвин.

– Протестую, ваша честь! – со своего места вскочил прокурор. Не получив возражений судьи, он повернулся к Арвину. – При всём уважении, ваше сиятельство, вся доказательная база собрана. Все свидетели опрошены.

– Все? – изогнул бровь мой лучший друг.

– Все, – решительно кивнул прокурор.

– А почему тогда не опросили меня? – с вызовом бросил Арвин.

– Вы были свидетелем конфликта? – опешил прокурор.

– Нет, – уверенно заявил княжич. – Но я могу засвидетельствовать, что Аскольд Игоревич – славный малый и мой хороший друг. Без причины он и мухи не обидит. Могу за него поручиться. Как, полагаю, и великая княгиня Тверская, и великие княжны Тверские, и великая княжна Казанская. Мне продолжать перечислять?

Я с трудом сдерживал улыбку. В голове крутилась лишь одна мысль: не только люди Канцлера могут устраивать фарс на суде.

– Не нужно, ваше сиятельство, – ответил судья мягко. – Суд понял вашу мысль и учтёт её при вынесении приговора. А теперь, с вашего позволения, мы начнём слушание по делу Аскольд Игоревича Сидорова.

– Позволяю, – важно махнул рукой наследный княжич. Никто из присутствующих в зале суда и близко не стоял к нему по статусу. – Но только не торопитесь сильно. Мы ещё ждём его сиятельство князя Выборгского.

Интересно, сможет ли Арвин и дальше тянуть время? Ведь спешка с судом нужна была именно для того, чтобы князья не успели среагировать.

А между тем прокурор зачитал обвинения и показания свидетелей. Если пересказать в двух словах – уважаемый и вежливый дворянин Чудинов беседовал с тремя Сидоровыми, а затем злобный Аскольд ни с того ни с сего врезал ему по лицу – после чего Чудинову сильно нездоровится.

Как именно проявляются симптомы нездоровья, прокурор не пояснил.

– Это то, что касается нынешнего преступления Аскольда Сидорова, ваша честь, – продолжил речь обвинитель. – Но, как вам известно, у Сидорова ранее уже был конфликт с представителем привилегированного сословия. Не далее как в прошлом месяце Сидоров превысил допустимые пределы самообороны и травмировал напавших на него, по приказу господина, Слуг рода Голиковых. Кроме того, у меня имеется информация о ещё одном конфликте между Сидоровым и дворянами.

– Расскажите нам подробности, – благосклонно кивнул судья.

– В начале августа прошлого года между Сидоровым и детьми одного дворянского рода произошёл конфликт. Сидоров напугал и унизил детей. Однако их отец, по причине чрезмерного великодушия, не стал обращаться в полицию. Но рассказал мне об этом в личной беседе и поклялся, что всё сказанное чистая правда. Я не прошу обвинять Сидорова по этому инциденту, потому и не называю имён. Однако готов поручиться, что это уже третий известный мне конфликт между Сидоровым и представителями привилегированного сословия. Ваша честь, прошу учесть этот факт при принятии решения.

– Ваше честь! Прошу учесть тот факт, что Аскольд – добрый парень. Я лично видел, как он переводил бабушку через дорогу! – вставил свои пять копеек Арвин. И ведь не соврал. Правда, это было в прошлой жизни.

Мы встретились с другом взглядами, и я приподнял указательный палец. «Обожди», а затем едва заметно кивнул в сторону моей официальной «защитницы».

В голове же у меня крутились совсем другие мысли. Всё-таки не совсем с пустыми руками играют люди Годунова. Вон раскопали историю из моего первого дня в этом мире. Накидывают на меня «грешков». А то, что эти «дети» дворянского рода убили предыдущего Аскольда Сидорова – ничего не значащие детали. Как и собственно то, что заявление на меня они не подали, потому что в своё время на них надавила Алиса, и отец этих «детей» дал великой княжне слово аристократа, что претензий ко мне не имеет.

После прокурора с речью выступала моя «защитница» Наташа. Говорила, какой я отличник учёбы, член учсовета, предприимчивый молодой человек и талантливый боец. Весь из себя – золото. И лишь после долгих соловьиных трелей очень кратко обозначила мою позицию по этому конфликту.

– По словам Аскольда Игоревича, у его сиятельства княжича Новочеркасского имеется аудиозапись разговора, сделанная во время конфликта, – закончила Наташа.

– Всё так! – вновь обратил на себя всеобщее внимание Арвин. – И там ясно слышна угроза изнасиловать одного прекрасного человека. Так что Аскольду ещё спасибо нужно сказать за то, что помог Георгию Максимовичу прийти в себя. Никто же не будет утверждать, что Георгий Максимович в здравом рассудке намеревался надругаться над достойной сударыней? – поигрывая аудиокассетой в руках, холодно произнёс княжич и окинул колючим взглядом всех присутствующих.

– Мы обязательно ознакомимся с содержимым, ваше сиятельство, – пообещал судья и отправил к Арвину пристава.

– Хочу уведомить вас, что копий у меня несколько. Одну даже оцифровали на всякий случай, чтобы не случилось утери столь ценных данных. И, ваша честь, надеюсь, вы хорошенько всё прослушаете, и нам не придётся включать запись на весь зал.

– Да, конечно, ваше сиятельство.

А нормально идём. Можем даже без Троекуровых и Оболенских справиться.

И едва в моей голове мелькнула эта мысль, как двустворчатые двери с грохотом распахнулась.

– Заседание уже идёт, ваша светлость… – услышал я чей-то жалобный голос.

И увидел князя.

Арвин говорил, что прибудет Выборгский…

Но в зал ворвался великий князь Тверской.

И он был в ярости.

Из голубых глаз летели искры; а густые светлые, почти золотые, волосы, бакенбарды и бородка напоминали взъерошенную гриву льва.

Мужчина целеустремлённо шагал вперёд, а за ним по проходу развевался бело-золотой плащ.

За всем этим внезапно ворвавшимся ураганом я не сразу заметил Яну, Алису и четырёх телохранителей, появившихся в зале вслед за великим князем.

– Ваша светлость, что вы себе позволяете… – возмутился судья, однако под конец фразы его возмущение превратилось в робкое блеяние.

Великий князь увидел наручники на моих запястьях, и лицо его побагровело.

Я почувствовал волну зародыша Ауры, прокатившуюся по залу.

– Это что вы себе позволяете?! – прогремел он так внушительно, будто Перун из местных легенд самолично явился вершить правосудие. – Немедленно освободите Аскольда!

– По… какому праву вы требуете освободить преступника?! – взвизгнул судья и побледнел от страха.

– А по какому праву вы судите моего сына как простолюдина?! – прогремел Андрей Оболенский и встал рядом со мной.

Я не мог чувствовать жи́ву из-за артефактных наручников. Однако отчётливо чувствовал облако альтеры, собравшееся вокруг великого князя Тверского.

Э… Папа?