Антиджихад

Глава 2

Генерал Родимов стоял на краю котлована, с задумчивым видом наблюдая, как по самому дну, перемешивая колесами грязь, ползет груженный зелеными ящиками «Урал».

Филиппов, чавкая тяжелыми армейскими ботинками, которые, среди прочего снаряжения, всегда возил в багажнике внедорожника, подошел и встал рядом.

– Ну и вид у тебя, подполковник, – грустно усмехнулся генерал, окинув подчиненного взглядом. – Костюм от Гуччи, а ботинки… Ты бы еще болотные сапоги надел.

– У вас не лучше, – Антон покосился на утопающие в грязи туфли генерала.

– Да, – протянул Родимов, – мы с тобой друг друга дополняем. Что думаешь по этому поводу? – Лицо генерала сделалось серым от злости. – Неужели нам в центре Москвы хотели Нью-Йорк устроить?

– Это не террористы, – уверенно заговорил Антон. – Ящики, конечно, в идеальном состоянии, и маркировка у них сорок первого года, самая ходовая сейчас, однако при детальном осмотре капитаном Дорофеевым было обнаружено, что изоляция на проводах от электродетонаторов разрушена от времени. Петли на замках крышек сильно проржавели. Ко всему прочему, это хозяйство было замуровано в середине прошлого века хорошим бетоном.

Родимов развернулся к Антону всем корпусом и, видимо, забыв, что стоит в грязи, едва не поскользнулся.

Антон поддержал его рукой за локоть.

– Дорофеев один осматривал? – Родимов заглянул в глаза Антону.

– Сами же знаете, – Антон виновато отвел взгляд в сторону, – там взрывотехники ФСБ, эксперты разные, саперы. У каждого свои интересы. Сам не стал соваться. Но Дрону я доверяю.

– Значит, все это с войны, – сокрушенно вздохнул генерал. – Предполагал, что когда-то аукнется.

– Вы о чем? – Антон с интересом посмотрел на генерала.

– Тротил при товарище Берии заложили. Когда возникла угроза сдачи Москвы, была создана особая команда, состоящая из саперов-подрывников. Вернее, это произошло даже раньше. В задачу этих людей входило подготовить к взрыву жизненно важные народнохозяйственные объекты. Столицу, как тебе известно, мы отстояли, а закладки не обезвредили. Шут его знает, где они еще есть.

– А команда? – Антон удивленно посмотрел на генерала. – В конце концов, архивы…

Родимов посмотрел на Филиппова как на несмышленого ребенка:

– Тех, кто это делал, в живых уж точно не оставили, а с ними и архивы, – он постучал указательным пальцем по голове. – Понимаешь?

– Ну и чего вы нервничаете? – удивился Антон. – Пусть саперы, инженеры и ФСБ теперь ищут, где и что еще заминировано. При чем тут наша контора?

– Есть версия, что о планах подготовки города к подрыву и оставленных со времен войны коммуникациях узнали террористы. Смежники не исключают, что после того, как о находке заговорили в СМИ, они начнут работу в этом направлении. Ты примерно представляешь, что будет, если эти уроды найдут центральный пункт управления?

Антон присвистнул и ненадолго задумался. Потом почесал затылок и, как бы невзначай, заметил:

– Кремль точно в списке был первым.

От этих слов генерал позеленел, но промолчал. Ответить было нечего.

Разбрызгивая грязь, подъехал «уазик» управления. Из него вышли Туманов и Полынцев.

Антон удивленно посмотрел сначала на них, потом на шефа:

– То, что меня сюда вызвали, я понимаю, а эти-то здесь зачем? Они что, не видели, как тонна тротила в дым превращается?

Генерал посмотрел на Антона тяжелым взглядом.

– Ты что, подполковник, еще не протрезвел? Ты как разговариваешь?

Антон поймал себя на мысли, что действительно выпитый с вечера алкоголь в совокупности с ранним пробуждением от телефонного звонка дежурного по управлению до сих пор играют с ним злые шутки.

«Теперь понятно, как люди дураками делаются», – безрадостно подумал он.

Никто, никогда из офицеров и прапорщиков спецназа не говорил с Родимовым в таком тоне. Впрочем, как и с Антоном его подчиненные.

– Виноват, – Антон старался не смотреть в сторону шефа.

– По линии ФСБ удалось установить имя офицера, который занимался в числе других подготовкой объектов к уничтожению, – заговорил генерал глухим голосом, когда оба спецназовца остановились напротив него. – Только одно «но», – генерал выдержал паузу, словно желая, чтобы Антон договорил за него, и вздохнул: – Год назад он умер. Прямо на восьмое марта. Однако остались жена, внуки, дети. Может, в конце жизненного пути он рассказал им нечто такое, что может нам пригодиться. Вдруг найдется какая-нибудь запись, старая полевая сумка, сосед, с которым он в домино играл… В общем, не мне вас учить. Выезжаете немедленно. Это Калуга. Свяжитесь с Линевым, адрес у него. Все, выполняйте. – Дождавшись, когда офицеры почти бегом бросились к машине, генерал перевел взгляд на Антона. – Ты будешь пока помогать мне думать здесь.

– Разрешите убыть в архитектурный институт. – Хмель после взбучки улетучился, и Антон понял, что положение достаточно серьезное. – Мне нужен план застройки того периода. Я попытаюсь определить, какие объекты, по мнению Политбюро, подлежали уничтожению в первую очередь.

– Вот! – генерал расцвел. – Вижу теперь не алкаша со съехавшей крышей, а самого Филина. Валяй.

Шамиля и Вахида сигнал «сбор» застал за завтраком. У обоих был хмурый вид. Чеченцы почти никогда не пили спиртного, и сейчас у обоих болели головы.

– Неужели Родимов сдержал слово и решил устроить нам пробежку? – надевая футболку, пробормотал Шамиль, прозванный в группе Шаманом.

– Не знаю, – натягивая туфель, прохрипел Джабраилов. – Все может быть.

Третий виновник состоявшегося накануне торжества, брат Шамана Иса, жил отдельно. Выдавая себя за коммерсанта, он обосновался у какой-то медсестры в районе Химок.

– Ну что, – критически оглядев себя в зеркале, Джин открыл дверь, – пошли.

Выйдя из подъезда, чеченцы заметили стайку подростков, сидевших на ограждении детской площадки. Краем глаза Шаман заметил, как один из них толкнул своего соседа локтем в бок, и тот, кивнув в ответ, стал набирать на сотовом номер.

Проскочив двор, они свернули в проезд старинного дома, за которым была автострада. Однако, сделав всего несколько шагов, оба встали. Перед ними, перегородив проход, позвякивая цепями, стояла группа крепких парней с типичной для скинхедов внешностью.

– Чего вам надо, ребята? – Джин с миролюбивым видом развел руками.

Драка сейчас была ни к чему. Нужно было срочно ехать.

– Это ты, черномазый, у нас спрашиваешь? – кривя губы, прохрипел самый рослый и сделал шаг вперед.

На руке этого парня Джин заметил кастет.

– Что мы вам плохого сделали? – вступил в разговор Шаман.

– Ты, тварь чумазая, знаешь, что эта земля для русских?

– А я что, у вас ее забираю? – удивленно воскликнул Джин.

Вахид уже понял, что «скины», вычислив их квартиру и один и тот же маршрут движения до остановки, караулили их с одной лишь целью – если не убить, то отделать «по-взрослому».

– Придется прорываться, – обращаясь к Шаману на родном языке, сказал он и двинулся на толпу.

Первому преградившему путь парню Джин врезал в основание челюсти, и того отбросило к стене. Второго «обработал» Шаман. Уйдя под локоть летевшей в его лицо руки с надетым на нее кастетом, он сунул верзиле в печень, перехватил локтевой сгиб и, развернувшись к нападавшему спиной, словно спичку, переломил его о свое плечо. Опустившись на одно колено, чем напрочь сбил с толку очередного бритоголового качка, Джин молниеносным ударом кулака правой руки между ног нападавшего сложил его так, что несчастный достал лбом носков своих ботинок на толстой подошве.

Нечеловеческий крик, усиленный стенами проезда, заставил оставшихся замереть на месте.

Цель скоротечного боя достигнута. Путь был свободен. Отморозки явно не рассчитывали на такой оборот дела и почтительно расступились перед направившимися дальше «нерусскими».

Один остался лежать у стены, не подавая признаков жизни, второй катался по грязному асфальту, зажимая локоть, и голосил так, словно его медленно распиливали ржавой пилой. Оба, по всей видимости, были самыми авторитетными и сильными членами группировки. Третий, держась за гениталии, скорчился, и от напряжения, казалось, вот-вот лопнет.

– Уф! – заскочив в подъехавший трамвай, Шаман вытер со лба пот. – Они этого так не оставят.

– Тогда придется всех переломать, – процедил сквозь зубы Джин. – Но квартиру я менять не буду.

– Интересно, – слегка придя в себя, Шаман вопросительно посмотрел на своего товарища, – а как они в больнице объяснять будут, кто их так?

– На нас свалят, – хмыкнул Джин. – Вот увидишь: «Злой чеченец бегал по двору с большим ножом, пока не догнал, а потом бил…»

Оба рассмеялись.

Питон, он же Одес Тарамов, был родом из Грозного. Имел высшее образование, много воевал. Именно к нему тянулись ниточки от каждого боевика. Он был в команде главным кукловодом. Выше него только Гафур.

Среднего роста, с глубоко посаженными глазами и дугообразными бровями, одна из которых была рассечена напополам, чеченец обладал незаурядными организаторскими способностями и легко мог подчинить себе волю другого человека. При обсуждении его кандидатуры для отправки в Москву именно эти качества заставили забыть о шраме, который мог вызвать массу вопросов у тех же милиционеров. Было решено говорить, что просто когда-то попал в аварию на машине и, сидя на пассажирском сиденье, вынес головой лобовое стекло.

– Слушайте меня внимательно, – Камаль сидел между Питоном и Гафуром на заднем сиденье «Вольво», перебирая четки и отрешенно глядя через окно на проносившиеся мимо дома Подмосковья. – Случай, когда при разборке старых зданий в Москве находят боеприпасы или взрывчатку, – не единичный. Просто на этот раз весть получила широкую огласку ввиду значимости сносимого здания. Оно считалось одним из символов столицы. На самом деле, когда началась война, русские заминировали очень много заводов и фабрик, а вместе с ними и крупные дома, расположенные в центре города и, как мне кажется, станции метро. Все работы были выполнены в строжайшей секретности. Сам принцип закладки зарядов был основан на разработках эмигрировавшего в Турцию царского офицера инженерной академии полковника Мальцева. Еще в Первую мировую войну русские были готовы к подобному развитию событий, и ими был подготовлен целый проект под названием «Карточный домик».

Нашим людям удалось разыскать правнучку этого офицера. Они представились историками из России, и она передала нам его труды, где описано, в каких местах лучше всего укладывать тротил, как маскировать. Обнаружив хотя бы одну закладку, по проводам можно выйти к месту, откуда он подрывается.

– Но ведь прошло столько лет, – Гафур удивленно посмотрел на старика. – Все провода давно истлели…

– Не забывай, в какие времена и под каким контролем все это делалось. Половина, но сработает. А это страшная катастрофа, – Камаль развернулся к Питону: – Одес, прямо сейчас допроси майора, которого взяли наши русские друзья, выжми из него все, что он знает по этому делу, а потом устрой так, будто его смерть была случайной.

– Я сделаю, как вы сказали, хозяин, – слегка наклонив голову, заверил чеченец. – Этот неверный расскажет все, что знает и даже не знает, а его смерть не доставит проблем.

– Ну, мне пора, – машина уже замедляла ход у ступеней аэропорта. – Да поможет вам Аллах.

По тому, как Камаль говорил с Питоном, Гафур догадался, что старик ценит чеченца, и почувствовал, как в его груди шевельнулась ревность. Возможно, это сыграло основную роль в том, что, пока они ехали обратно, он поставил Питону гораздо больше задач, чем на сегодняшний день требовала обстановка. Не забыл даже обязать его проверить, как устроилась и чем занимается старшая женского крыла их организации Замира Абдурахманова, вдова довольно известного в свое время полевого командира.

Высадив шефа, Питон устремился выполнять поручения. Поменяв в одном из дворов презентабельный «Вольво» на обыкновенную, в нескольких местах битую старушку «БМВ», они на пару с Аюпом Дигаевым, подвижным сорокалетним чеченцем, выдвинулись в направлении деревни Козино, расположенной в тридцати километрах от Москвы. Именно там ожидал своей участи майор по имени Николай.

Данила Линев поджидал Туманова и Полынцева, как всегда, на одной из конспиративных квартир, определенных для использования в рамках «Антитеррор». Он был в майке и шортах. На ногах тапочки. С первого взгляда и не скажешь, что этот коренастый русоволосый молодой мужчина с широковатым носом является сотрудником ФСБ, майором, и входит в состав специального подразделения по борьбе с терроризмом.

– Заползайте, – открыв двери и освободив проход, кивнул он в сторону зала.

В одной из трех комнат был оборудован так называемый информационный центр, с компьютерами, факсами и прочей аппаратурой, позволяющей даже, в исключительных случаях, прослушивать отдельные номера сотовых телефонов и определять координаты их работы. Всем этим хозяйством заведовала Таня – лейтенант того же ведомства, что и Данила.

Невысокая кареглазая брюнетка свела с ума все мужское население дома. По легенде, эта квартира принадлежала ей. Частенько наведывающийся Линев слыл женихом. Однако от воздыхателей все равно не было отбоя. По известным причинам в квартиру она никого не могла впустить. Но, тем не менее, находились такие отчаянные парни, что пытались даже спуститься к ней на балкон через крышу. Руководство штаба уже не раз подумывало поселить здесь вместо нее такую особу, от которой мужики бы попросту шарахались, как черт от ладана, однако от такой замены удерживало нежелание обидеть какую-либо другую сотрудницу своего ведомства.

Туман устало опустился в кресло, Полынь для приличия заглянул к Танюшке и даже чмокнул ее в щеку.

Занятая приемом какого-то факса, она лишь отмахнулась.

– В общем, так, мужики, – прыгая на одной ноге посредине комнаты, а на вторую натягивая штанину джинсов, заговорил Данила, – я тоже с вами поеду.

– Что, не доверяешь? – хмыкнул Полынь, плюхнувшись на диван.

– Дело не в этом, – Данила наконец справился с джинсами и принялся натягивать носки. – Просто с моей конторой легче на контакт люди того поколения идут.

– Понятно, – протянул Полынь. – Мы, значит, рожами не вышли. Тогда бы и ехал один. Зачем шеф нас с тобой отправил?

– Нужно будет много людей обработать, – Данила посмотрел сначала на Полынцева, потом на Туманова. – Может, в последнее время с кем выпивал и сболтнул, или в домино перекидывался да разговорился. Мы же абсолютно никакой информацией не располагаем о последних годах его жизни. Ну что, по коням?

Был полдень, и из Москвы выехали быстро. За рулем сидел Полынцев, которого развлекал разговорами Линев, а Туман дремал на заднем сиденье.

После дождя сильно палило солнце, и даже открытые окна не спасали от духоты. Через час проскочили Обнинск, а это почти полпути до Калуги. Машина была не ахти какой, кроме того, в салоне сильно шумело.

– А что вам шеф посерьезней тачку не дал? – Линев вопросительно посмотрел на Полынь.

– Эту под списание подогнать решили, – прокричал ему в ухо капитан. – Все равно, лучше, чем БТР.

Оба рассмеялись. Сзади заерзал Туман. Полынь посмотрел на него в зеркало заднего вида. Друга явно мучила жажда после состоявшегося накануне похода в «Скалу». Припав к горлышку прихваченной в дорогу бутылки минеральной воды, тот с жадностью пил.

– Полынь! – крик Линева заглушил свист резины разворачиваемого какой-то неведомой силой поперек дороги «уазика». Полынцева вначале прижало всем телом к двери так, что ему на какое-то мгновение показалось, что он попросту выдавит ее сейчас плечом, затем последовал резкий удар, и все утонуло во мраке и звоне битого стекла.

Полынь пришел в себя первым и почти сразу. Страшно болела ушибленная о руль грудь, а перед глазами он видел только бок супер-«МАЗа». Тупо уставившись на странную надпись на полуприцепе, он никак не мог понять, кто виноват. Казалось, прошла целая вечность. Из оцепенения его вывел вопль Тумана:

– Куда же он, гад, пер!

Справа закашлялся Данила:

– Приехали.

С трудом открыв дверь, Полынь вышел на трассу. Скрипели тормозами останавливающиеся попутки. Хлопали дверцы машин, водители которых спешили на помощь. Кто-то бежал с аптечкой, кто-то с огнетушителем. Но возгорания не было.

Вся передняя часть их «старичка» была полностью разворочена. Капот и вовсе сложился гармошкой. Они врезались в левое колесо фуры, которая почему-то замерла поперек их полосы.

Медленно открылась дверь супер-«МАЗа», и на дорогу, в буквальном смысле, вывалился водитель. С трудом удержавшись на ногах, он уцепился руками за подножку и тупо уставился на развороченный «уазик».

«Неужели он так мог пострадать? – удивился еще плохо соображающий Полынь. – Такая здоровая машина».

Ясность внес Туман, который сразу разобрался, что к чему. Подскочив к водителю, он схватил его за отворот рубашки, развернул к себе лицом и двинул в челюсть с такой силой, что того оторвало от земли и отбросило на капот остановившейся в нескольких метрах «Субару».

– Пьяная скотина! – медленно надвигаясь на сползшего на асфальт дальнобойщика, с явным намерением добавить ему еще, прохрипел Туман. – Ты чуть троих человек на тот свет не отправил!

Положение спасла владелица иномарки, остановившей полет водителя. Вылетев на дорогу, женщина начала дико кричать, что ее машина ни при чем, и если у кого-то есть желание покалечить негодяя прямо здесь, то пусть бьют его о свои автомобили.

– Прямо в пяти метрах резко на нашу полосу вывернул. Хорошо еще, что мы едва тащились, – прижав к разбитому лбу носовой платок, проговорил Линев. – А ты тоже хорош. Нет чтобы за дорогой следить… Так бы успел съехать на обочину.

Присев на корточки, Полынь, морщась от боли в груди, вынул сотовый телефон и стал набирать номер ГАИ.

Кривой и Дыба дожидались Питона в частном доме, который заранее сняли у одинокой глухой старухи на самой окраине небольшого и тихо умирающего села Козино.

Молодежь, едва почувствовав себя самостоятельной, бежала отсюда в близкую и манящую столицу, а мужики, по причине развала колхоза, почувствовав себя никому не нужными, тихо спивались и «переезжали» на кладбище. Доведенные же до отчаяния бабы нянчили внуков, которых «подбрасывали» дети, да трудились на собственных огородах. Кому повезло, те работали на ферме, уже давно считавшейся нерентабельной.

Майор оказался только с виду дряблым и безвольным. За время переезда он пытался выбить окно машины ногами, один раз набросился на сидевшего за рулем Дыбу, в надежде, что, потеряв управление, тот попадет в аварию. Дружкам пришлось отъехать от трассы и, оглушив его специально прихваченным для таких целей резиновым молотком, вколоть сильнодействующее снотворное. По идее, в сочетании с алкоголем, оно должно было свалить служивого, но тот лишь обмяк, и всю дорогу, пуская слюни, что-то бормотал себе под нос.

Дружки помнили строгое указание Гафура – чтобы на теле офицера не было никаких следов побоев, а в крови отсутствовал наркотик – поэтому действовали с максимальной осторожностью.

Заперев майора в гараже, где периодически наведывающийся к домохозяйке правнук ставил свою машину, они вошли в дом и теперь скучали перед стареньким телевизором.

Сама бабка возилась в огороде. В комнаты, за которые ей хорошо заплатили, не входила, ограничившись тепляком, куда, как она говорила, всегда переезжает на лето.

– Интересно, – сидевший на стареньком диване Дыба вытянул ноги и посмотрел на Кривого, – а как Питон этого сапера разговорить собирается, если Гафур сказал, чтобы следов побоев не было? От денег он отказывается, а стоит развязать руки, так тут же бросается, хоть и приплющило его после укола и водки.

– Наверное, у Питона какой-нибудь препарат есть, – пожал плечами Кривой, не отрывая взгляда от экрана телевизора. – Не наша проблема. Не продаст он ни грамма, если мы с ним чикаться будем.

Рядом с домом раздался едва различимый скрип тормозов. Переглянувшись, оба подельника подошли к окнам, заставленным горшками с геранью и алоэ.

От калитки через двор уже шел Питон и какой-то незнакомый парень с оттопыренными ушами. Он оживленно о чем-то рассказывал чеченцу, размахивая руками, тот делано смеялся.

– А это что еще за чудо? – удивился Кривой.

– Какой-нибудь специалист по причинению боли без следов, – с иронией в голосе ответил Дыба.

В это время «БМВ», за рулем которой остался Аюп, развернувшись, вновь выехала на дорогу.

Питон прошел в дом, пропустив вперед себя незнакомца.

– Заходи, дарагой, – он указал место за кухонным столом. – Сейчас заправим машину и через час будем в твоем Можайске. Вот, попутчика прихватил, – обращаясь к вышедшим из комнаты бандитам, улыбаясь, объяснил чеченец. – Это мои друзья, о которых я говорил, – пояснил он ушастому.

– Сергей, – представился, застенчиво улыбнувшись, парень. Затем, спохватившись, привстал, пожал руки Дыбе и Кривому, которые, не понимая, в чем дело, промямлили в ответ какие-то на ходу придуманные имена.

«Педик», – брезгливо подумал Дыба.

«Студент», – сделал вывод Кривой.

– Пойдем, – Питон показал Дыбе взглядом на двери, – покажешь мне свое приобретение.

Гараж был сделан из листового железа и раскалился на солнце. Когда Дыба открыл дверь, их обдало жаром словно из печки.

Майор сидел, привязанный обеими руками к металлическому стеллажу. Рот был заклеен скотчем. Военный долго щурился от яркого света, пытаясь вытереть о плечо выступившие на глаза слезы.

– Он запястья не натер? – заволновался Питон, присаживаясь перед пленником на корточки.

– Не должен, – Дыба подошел и встал рядом. – Видишь, мы ему под веревки мягкую резину положили.

– По голове били?

– Так, резинкой, – отмахнулся Дыба. – Даже шишки нет. Наркоз Древнего Египта.

– А ты что, там был? – усмехнулся чеченец и отклеил скотч от рта пленника. – Побрить его надо, прежде чем второй раз клеить будете.

– Понял, – вздохнул Дыба.

– Майор, – Питон похлопал пленника по щеке, – ты меня слышишь?

– Да.

– Говорить будем?

– Сдохну, но продавать ничего не буду, – замотал головой офицер.

– Я думал, такие только в кино бывают, – обращаясь к самому себе, пробормотал не без восхищения Питон.

– У нас вся армия такая…

– Слушай, а никто и не заставляет тебя закон нарушать, – чеченец посмотрел на Дыбу, затем вновь перевел взгляд на офицера. – Ты нас не так понял. Нам совсем тротил этот не нужен.

Майор удивленно посмотрел на чеченца:

– Вы меня что, просто сожрать решили?

– А ты шутник, – усмехнулся Питон и выпрямился. – Расскажи все, что тебе известно о закладках. Кто владеет информацией, в каких архивах есть документы. В общем, все о подготовке Москвы к взрыву, когда на вас Гитлер напал.

– Так вот кто вы такие! – протянул майор, уже более внимательно разглядывая лицо Питона. – А я еще думаю, почему у тебя акцент кавказский. Ничего не знаю! Нашли ящики, и баста.

– Хорошо, – спокойно ответил Питон. – Сейчас мы будем пытать на твоих глазах лейтенанта ФСБ. Он тоже дураком прикидывается. Все, что мы сделаем с ним, потом повторим с тобой. Пошли, – обращаясь уже к Дыбе, который ровным счетом ничего не понимал, скомандовал чеченец.

– А где вы этого лейтенанта откопали? – громким шепотом спросил Дыба, когда двери гаража закрылись.

– Какой такой лейтенант? – брезгливо усмехнулся Питон. – Студент медицинской академии. Домой к маме на выходные ехал. Попросил подвезти. А я как раз человека искал. Сейчас он такое мяукать будет! Надо ему надлежащий вид придать, а потом волоките его в гараж.

Спустя десять минут избитого до неузнаваемости парня втащили в гараж, где сидел офицер. Бросили на пол. Питон, следя краем глаза за майором, ударил ничего не понимающего студента, которого избили еще в доме, дабы придать необходимый вид, по спине обрезком арматуры.

Взвыв, тот что-то запричитал, глотая окончания слов.

– Еще раз спрашиваю, у кого карты?

– Не…

Питон не дал закончить фразу и ударил по бедрам.

Парень вскрикнул и сник.

– Зажги паяльную лампу, – Питон ткнул арматурой в грудь Дыбы. – А ты, – он перевел взгляд на Кривого, – готовь хороший нож. Мне кажется, жить он не хочет, а таким голова не нужна.

– Может, просто электролит в уши закапаем? – неожиданно предложил Дыба. – А то тут и так жара.

– А как он будет мои вопросы слышать, ты не подумал? – зло прошипел чеченец. – Да и мозги у него почти сразу расплавятся. А мне задушевный разговор надо.

Через пять минут несчастный студент сипел, хватая широко открытым ртом воздух. Брови, ресницы у него обгорели. Направивший в лицо парня струю огня Питон от удовольствия даже высунул язык. Периодически отводя паяльную лампу в сторону, голову студента обливали водой из принесенного с собой ведра и задавали нелепые вопросы. Парень нес какую-то околесицу. Снова приступали к экзекуции. Пространство гаража со спертым воздухом заполнил отвратительный запах горелого мяса. Наконец один глаз несчастного лопнул и вытек.

– Все, – Питон устало вытер со лба пот. И в без того нагревшемся на солнце гараже от работавшей лампы стало совсем невыносимо.

Майора, которому все это время Дыба держал голову таким образом, чтобы тот видел все происходящее своими глазами, вырвало.

Когда еще подающему признаки жизни парню Питон хладнокровно перерезал горло, офицер практически находился в полуобморочном состоянии.

– Сейчас я отдохну и буду говорить с тобой, – вытирая кативший с лица градом пот прихваченным из дома полотенцем, тяжело дыша, проговорил изверг.

– Я знаю только то, что в Калуге жил человек, – слабеющим голосом заговорил пленник, – который в начале войны командовал подразделением, занимавшимся минированием зданий. Это был единственный доживший до наших дней носитель информации. Фамилия Сабанин… Еще слышал, что он на восьмое марта скончался…

– Хороший подарок жене, – съязвил Кривой.

– Точно больше ничего? – нахмурив брови, переспросил Питон.

– Точно, – одними губами проговорил майор. – И то случайно узнал, когда весь оперативный штаб собирали… Так что зря старались!

– Дай ему водочки, – обращаясь к Дыбе, распорядился Питон. – Пусть в себя придет. И отвяжите его.

К тому моменту, когда Джин вместе с Шаманом приехали в управление, вернувшийся с полигона Родимов уже успел привести себя в порядок. Он принял душ и надел форму.

В просторном кабинете было прохладно, и после уличной духоты, сутолок в трамвае и метро, «общения» со скинхедами оба почувствовали облегчение.

Стол генерала с монитором компьютера и старинным письменным прибором стоял перпендикулярно столу для совещаний, который тянулся почти через все помещение. Справа от кресла шефа находилась доска для маркеров. Слева – подставка с несколькими телефонами и селектором, за которой стоял флаг России, прямо над головой располагался герб. Вдоль одной из стен – карты, зашторенные плотным материалом черного цвета. Напротив – четыре огромных окна с зелеными портьерами.

Чеченцы еще не были в курсе причины их вызова, но, увидев шефа в генеральском мундире, насторожились.

Сами они были в гражданской одежде, поскольку, по сложившейся традиции, все снаряжение офицеров и прапорщиков группы находилось на базе. Вызовы в управление были крайне редки, тем более для чеченцев. ГРУ и руководство объединенного контртеррористического штаба, которому вновь переподчинили их подразделение, не исключало возможности скрытого наблюдения за кавказцами, появляющимися на контрольно-пропускном пункте.

Иса уже был на месте. Он сидел за столом для совещаний, боком к генералу. Когда Шаман и Джин вошли, Родимов, поднявшись, махнул рукой, давая понять, что доклады о прибытии его мало волнуют, и, выйдя из-за стола, сразу перешел к делу:

– Сегодня убываете в Турцию, – выдержав паузу, он указал на уткнувшегося в какую-то папку Ису. – Задачу он уже знает, в курс дела введет. Старший группы майор Джабраилов.

– Есть, – вытянув руки по швам, ответил Джин.

– Весь необходимый материал у капитана Батаева, – он вновь посмотрел на погруженного в текст Ису, который лишь едва заметно кивнул. – Отсюда не выходите, пока не изучите его досконально. Все в моем кабинете. Дежурного офицера и порученца я предупрежу. Документы, билеты уже готовятся. Хорошо запомните легенду. Впрочем, она вам, возможно, не пригодится. Задача предельно проста. Отыскать родственницу бывшего царского офицера и поработать с ней. Осложнения могут возникнуть, если деятельность группы привлечет внимание департамента военной контрразведки или, того хуже, ваших земляков, приезжающих туда, как известно, не чай пить, – генерал вновь выдержал паузу, посмотрел сначала на Джабраилова, потом на Шамиля и вздохнул: – Конечно, для такой специфической деятельности вам в команду нужен человек со славянской внешностью, поскольку придется работать с людьми, любящими Россию, и которые в курсе происходящих у нас в стране событий. Поэтому я дам указание, чтобы в состав группы включили Дорофеева.

После этих слов генерал взял со стола фуражку и вышел.

– Ну, чего там, брат? – подсев к Исе, настороженно спросил Джин.

– Ничего особенного, Вахид, – Иса передвинул к нему папку. – Я не знаю, почему так волнуется шеф. Нам попросту надо попытаться собрать максимум информации по еще дореволюционному проекту «Карточный домик».

Спустя час офицеры-чеченцы уже поняли: первое впечатление Исы было обманчивым. Если сама работа и не требовала особого риска, то ее результаты имели большое значение для работ по ликвидации «забытой» системы подрыва жизненно важных объектов столицы времен Второй мировой войны.

Живший в начале прошлого века полковник Мальцев занимался вопросами разрушения зданий, мостов и железнодорожных узлов минимальным количеством взрывчатки с учетом их конструктивных особенностей, материала и прочих нюансов, влияющих на прочность строений. Стремительное наступление немцев вынудило правительство СССР трезво оценить обстановку. Сталин не исключал сдачу Москвы. Именно в тот период времени в Куйбышеве готовилась запасная резиденция «вождя всех народов», а столица должна была стать городом смерти для оккупантов. Взрывчатка закладывалась с учетом расчетов Мальцева. Сейчас забытые ввиду научно-технического прогресса разработки были нужны только для того, чтобы найти оставшиеся заряды, а через них выйти на центральный пункт управления. Сделать это через закладку, обнаруженную под гостиницей «Столичная», не удалось. Провода были оборваны экскаватором, и все попытки найти концы в лабиринтах подземных коммуникаций не принесли результатов.

– Оказывается, многие в этом городе в прямом смысле живут на пороховой бочке, ничего об этом не подозревая, – почесал лоб Шаман.

По легенде, все трое – боевики полевого командира Гурно Гачиняева, убитого прошлой осенью. Проходили лечение на территории Грузии, затем в Стамбуле. Тем более, у всех троих уже имелись шрамы от полученных в ходе спецопераций ранений. Цель приезда в Турцию – войти в контакт с экстремистскими группировками для того, чтобы продолжить борьбу против неверных.

Надежно спрятав труп несчастного студента в окрестностях Козино, изобилующих болотами и реками, Кривой, Дыба и Аюп под руководством Питона для начала накачали отравленной водкой ставшего ненужным майора. Дождавшись, когда он практически впадет в кому, офицера перевезли в Москву и оставили на скамейке во дворе дома старой постройки в квартале от того места, откуда утром и забрали. Причем сделали это как заботливые друзья. Осторожно вытащили из машины и пристроили так, будто сильно перебравший военный просто уснул. На тот момент, когда Кривой надевал ему на голову кепку, пульс у несчастного уже отсутствовал. Во двор на машине они въезжать не стали, на всякий случай оставили ее на улице, поэтому, критически осмотрев результаты своего труда, преспокойно ретировались. Майор остался сидеть, положив руку на подлокотник деревянной скамейки, спиною привалившись к полусгнившей спинке. Голова свисала на грудь, а рядом, на расстеленной газете, стояла недопитая бутылка «Столичной», лежали аккуратно нарезанная колбаса, хлеб и валялись два пластиковых стаканчика.

– Сейчас в Калугу, – усевшись на переднее сиденье, скомандовал на чеченском языке Питон.

Дыба и Кривой за время, проведенное в Чечне, хорошо выучили этот язык, и если Аюп, привыкший не задавать лишних вопросов, лишь кивнул, поворачивая ключ в замке зажигания, то Дыба удивился:

– А какой смысл? Он же копыта откинул, этот, как его?

– Сабанин, – напомнил Кривой.

– С родственниками пообщаемся, наверняка он что-то рассказывал им. Может, есть в доме схемы, – не оборачиваясь, ответил Питон уже на русском.

– А как мы его родню искать-то будем? – Дыба в конец растерялся. – Калуга – это не какой-нибудь хутор. Тем более, ни имени, ни отчества не знаем.

– Через кладбища, – лаконично ответил Питон.

Спустя два часа езды, уже проехав больше половины пути, они попали в небольшую пробку. Машины до минимума снижали скорость, протискиваясь по команде регулировщика мимо стоявшего поперек дороги «Супермаза» и разбитого «уазика».

– Вот кто-то попал! – не без восхищения проговорил Дыба. – Интересно, а чего это дальнобойщика на встречную выбросило?

– Наверное, уснул за рулем, – выдвинул предположение всю дорогу молчавший Аюп. – У них это частенько бывает.

– Или нажрался, – зевая, проговорил Кривой.

– В вашей России одни дебилы, – неожиданно зло прошипел разомлевший от жары Питон. – С вами воевать-то скоро будет неинтересно. Все перепьетесь, переколетесь и сами сдохнете…

– Зачем ты так, Одес? – назвав по имени босса, обиделся Дыба. – Значит, я и Кривой, по-твоему, такое же быдло?

– Вы хуже, – Питон усмехнулся, – и знаете почему.

– Там, – имея в виду Чечню, заговорил Кривой, – ты мне об этом не говорил!

– Не горячись, – Питон перешел на более миролюбивый тон. – Я пошутить хотел и не подумал о том, как вы это воспримете.

– Питон, а, между прочим, я не предатель, – не унимался Кривой. – Мы все, и я, и ты, в одной стране живем. Взгляды просто разные. Это гражданская война, а не резня между русскими и кавказцами. С двух сторон одинаковое количество и мусульман, и христиан. Поэтому не делай больше таких намеков.

Дыба притих. Он не ожидал, что его дружок осмелится сделать нравоучение самому Одесу Тарамову. Человеку, чье имя приводило в трепет многих его земляков. Но, как ни странно, чеченец не стал хвататься за оружие и даже не повысил голос:

– Кривой, я же сказал тебе, это был глупый шутка! – растягивая слова, стал оправдываться тот. – Извини.

Раньше за Питоном такого не наблюдалось. Дыба пришел к выводу, что тот понял, чем может обернуться обыкновенная обида здесь, в России, и он уже был не рад тому, что попытался унизить русских, делающих с ним одно дело.

В Калугу приехали во второй половине дня и, пару раз тормознув, быстро выяснили у случайных прохожих, где находится основное городское кладбище. Полчаса ушло на то, чтобы отыскать на огромной территории бригаду могильщиков. Изрядно подвыпившие и грязные, как черти, они копали землю, словно роботы.

– Э-э, ребята, – Питон присел на корточки перед прямоугольной ямой, на дне которой стояли двое мужиков с лопатами. – Где ваш директор?

– А зачем он тебе? – закуривая сигарету, спросил один из них.

– Могила человек один найти надо, – чеченец обвел взглядом лес окружавших его крестов и памятников. – Есть же документ, кто где лежит?

Мужики дружно усмехнулись. Работавшие в соседней яме перестали махать лопатами и с интересом уставились на странного посетителя.

– Есть такой учет, – прокашлявшись, ответил тот, что был с сигаретой. – Только нет того человека, который им занимается. А так попробуй разбери, кто где похоронен…

– Так что же делать? – Питон растерялся.

– А вы скажите, на каком участке в марте хоронили, мы сами найдем, – неожиданно вступил в разговор Дыба.

– У-у, – протянул самый молодой землекоп, выбравшийся из соседней могилы. – Это на словах никак. В день по столько жмуров привозят, так что за месяц метров на пятьдесят границы кладбища смещаются.

– Ну, так покажи, – хмыкнул Кривой. – Мы заплатим.

– Ты знаешь, – парень оглянулся на своего напарника, – нас и так не плохо кормят.

– Очень надо, поэтому мы в долгу не останемся, – пообещал Питон.

Кладбище располагалось на территории лесного массива. Через десять минут ходьбы по лабиринтам тропинок между оград могильщик встал у деревянного, покосившегося креста:

– Вот от этого места, два ряда, – и, показав направление рукой, добавил: – Оба упираются в овраг.

После того, как он ушел с пятисотрублевой купюрой в кармане, Питон, Дыба и Кривой пошли между могилами, внимательно изучая надписи.

– Вот же гад! – не выдержал Дыба. – За десять минут пятихатка!

– Не кипятись, – продолжая шарить взглядом по надписям, успокоил его Кривой. – Я эту систему знаю. Он здесь в сутки такие бабки зашибает, тебе и не снилось.

– Что, после разборок братков хоронят? – усмехнулся Дыба.

– Тут вариантов море, – не обращая внимания на иронию дружка, продолжал Кривой. – Приезжают, например, родственники, с любимым папаней распрощаться, а гроб в могилу не проходит. Время поджимает. Дома поминальный стол. А мужички в это время из себя сильно занятых строят. Времени нет на устранение недостатка, который якобы вовсе не по их вине, а из-за грунта. Он, видите ли, здесь сползает. Родственники никаких денег не пожалеют, чтобы перед людьми не опозориться…

– Откуда знаешь? – неожиданно спросил Питон.

Однако ответа не дождался.

– Сабанин Михаил Викентьевич, – голос Дыбы в тишине и сумерках кладбищенского леса звучал торжественно-скорбно. – Тысяча девятьсот двадцатый – две тысячи шестой, пятого марта. Плюс три, значит, хоронили восьмого. Есть!

Переписав данные, вся троица устремилась к оставленной у въездных ворот машине, в которой их поджидал Аюп. До конца рабочего дня оставалось меньше часа, а нужно было еще обратиться в адресный стол.

– А если после смерти сведения о человеке из базы данных убирают? – тяжело дыша, на ходу спросил вполголоса Дыба Кривого.

– Есть еще бюро ритуальных услуг и много других заморочек. Так что не боись, – он подмигнул подельнику, – еще часок, другой и адрес его родственничков у нас в кармане.