Антология приключений-4. Книги 1-10

Предисловие

«Химическая свадьба» завершает историю, начавшуюся в «Стеклянных книгах пожирателей снов» и продолженную в «Черной книге смерти». Тем, кто не читал первые две книги трилогии, поможет короткий рассказ о том, что в этих книгах происходило.

Двадцатипятилетняя Селеста Темпл – наследница плантации в Вест-Индии. Ее жених, Роджер Баскомб, разорвал их помолвку без объяснения причин. Через три дня Селеста была вынуждена застрелить его, когда, по стечению обстоятельств, они оказались на борту падающего дирижабля. Мистер Баскомб присоединился к таинственному заговору финансиста Роберта Вандаариффа и оружейного магната Генри Ксонка. После того как взорвался дирижабль, планы заговорщиков захватить власть в стране были нарушены. Этому способствовали действия трех неожиданных союзников: мисс Темпл, наемного убийцы кардинала Чаня и хирурга Абеляра Свенсона, капитана Макленбургского военного флота и иностранного шпиона.

Отважной троице удалось спастись с разбившегося дирижабля. Казалось, они победили своих врагов. Граф д’Орканц, изобретатель синего стекла, был зарублен саблей, сын Генри Ксонка Франсис – подстрелен, его сообщник, заместитель министра иностранных дел Гарольд Граббе, – заколот, а графиня ди Лакер-Сфорца бросилась в море. Преданные теми, кого считали своими подручными, Генри Ксонк и Роберт Вандаарифф стали жертвами синего стекла, их сознание было стерто, а тела превратились всего лишь в пустые физические оболочки.

Однако память умирающего графа была сохранена в стеклянной книге несгибаемым Франсисом Ксонком, не подозревавшим о том, что смерть изобретателя испортит ее содержание. Ксонк и графиня (очевидно, оказавшаяся хорошим пловцом) поспешили восстановить главные нити своего заговора, несмотря на все попытки мисс Темпл, Свенсона и Чаня им воспрепятствовать. И те, и другие столкнулись с новым заговором – альянсом бывших подручных заговорщиков, оценивших силу синего стекла (но не научные основы его влияния) и бросивших вызов прежним хозяевам. На заводе Ксонка в Парчфелдте все заговорщики собрались, чтобы перенести искаженные воспоминания графа в тело Роберта Вандаариффа. Они хотели использовать научные знания первого и огромное состояние другого. Но после воскрешения «орудие» переиграло своих невежественных «хозяев», намеренно устроив на заводе пожар, во время которого многие погибли.

В ту ночь мисс Темпл удалось ускользнуть с горящего завода, но кардинал Чань и доктор Свенсон были заколоты у нее на глазах. В лесу девушка встретилась с Элоизой Дуджонг, возлюбленной доктора, и Франческой Траппинг – семилетней наследницей состояния Ксонков. Однако ночью на них напала графиня, она похитила девочку, убила Элоизу и ранила мисс Темпл. Селеста полна решимости отомстить.

Глава 1 Соперник

Мисс Темпл, как всегда, нетерпеливо поглядывала на часы, поскольку презирала людей, позволяющих себе опаздывать. Она поставила на колени свою зеленую сумочку. Сортировка ее содержимого стала для нее ритуалом, как будто она была старухой, без устали перебирающей позвякивающие бусы.

Кошелек с деньгами. Записная книжка и химический карандаш. Спички. Огрызок восковой свечи. Два носовых платка. Полотняный мешочек с оранжевыми металлическими кольцами. Театральный бинокль. Маленький черный револьвер – у него почти не было отдачи, и поэтому она могла как следует прицелиться (Селеста практиковалась, стреляя по пустым бутылкам в подвале отеля, и уже почти начала попадать в цель). Патроны. Золото.

Она хорошо заплатила Пфаффу. Если он не придет, ее предали. Или – мисс Темпл поджала губы – наемник уже мертв.

Селеста защелкнула зеленый ридикюль. Раздался серебристый звон – пробило полчаса. Она вызвала служанку.

– Мэри, принесите мой дорожный жакет.

Пять недель прошло с момента ее возвращения, пять недель, полностью посвященных мести.

Два дня понадобилось мисс Темпл, чтобы вернуться в город из лесной глуши Парчфелдт-парка. Удар по голове металлической шкатулкой графини не пробил ее череп, и рана на лбу уже не так сильно саднила к тому времени, когда она добралась до канала и проспала пару часов, укрывшись в камышах. Осторожно ощупав лоб пальцами, Селеста обнаружила, что рана затянулась и на ней образовалась корка. Голова еще кружилась, но слабость почти прошла, и за несколько часов она дошла до платформы Парчфелдт, где наконец села на поезд, который доставил ее на вокзал Строппинг, находившийся в самом центре города.

Понимая, что враги все равно отыщут ее, что бы она ни предпринимала, мисс Темпл вернулась в отель «Бонифаций». Ей нужно было посетить своего банкира, переодеться и нанять нескольких решительных парней – бдительный враг обязательно узнает о ее появлении. Когда она прибыла в отель после двухнедельного отсутствия, в грязной и окровавленной одежде, служащие никак на это не отреагировали и только вежливо осведомились, желает ли мисс, чтобы ее осмотрел доктор, перед тем как она примет ванну, или предпочтет сначала поесть.

Нагая дама уютно устроилась в медной ванне и лежала, пока вода не остыла. В дверях ее терпеливо ожидала служанка со стопкой чистых полотенец. Она нервно переводила взгляд с бесстрастного лица нежившейся в ванне женщины на острый нож, который по настоянию мисс Темпл положили на деревянный табурет, чтобы при необходимости можно было легко до него дотянуться. Чтобы доктор мог ее осмотреть, Селеста накинула халат и спрятала нож в его складках у себя на коленях. Доктор, мужчина с поседевшими висками, смазал и забинтовал рану на лбу Селесты, нахмурился, увидев над ухом еще заметный шрам от пулевого ранения, и дал ей порошок со снотворным. Мисс Темпл съела всего два кусочка хлеба с маслом и прервала трапезу, почувствовав первые признаки тошноты. Она отпустила служанку, заперла дверь в коридор и забаррикадировала ее стулом, потом поступила так же с дверью в свою спальню и свернулась калачиком на кровати. Под подушкой, как змея под камнем, готовая ужалить, скрывался острый клинок.

Она проспала всего три часа, проснулась напуганная и долго лежала в темноте. Чань. Свенсон. Элоиза. Их смерть необратима.

То, что она сама выжила, казалось предательством, и любое, даже пустяковое удовольствие отзывалось укором совести. Мисс Темпл придется с этим жить до конца дней. На следующее утро она составила список первых неотложных дел и увидела, что он растянулся на две страницы. Селеста отложила ручку и вытерла нос. В реальности превратить свое сердце в камень получилось проще, чем казалось. Она позвонила в колокольчик, чтобы принесли завтрак. Служанка завила ей волосы.

Мисс Темпл отправила посыльного к тете в Ка-Руж с просьбой прислать Мари (ту из двух ее служанок, которая умела читать) и, позаботившись о том, чтобы ее всюду сопровождали лакеи в ливреях из отеля «Бонифаций», занялась насущными проблемами: банк, одежда, оружие и, главное, новости.

Она не особенно тревожилась сейчас о своей безопасности. Когда поезд приехал на вокзал Строппинг, на платформах уже не толпились драгуны – там были только констебли в коричневых мундирах, следившие за порядком, чтобы в случае необходимости утихомирить толпу враждебно настроенных приезжих, но им не приказывали искать беглецов. Нигде не было объявлений с предложением награды за поимку ее самой или ее бывших сообщников.

Селеста просмотрела газеты, но обнаружила только обычные предостережения о неизбежном кризисе: министерство парализовано, Тайный Совет раздирают склоки, бизнес в застое. Для мисс Темпл это было превосходно: чем больше в мире проблем, тем больше у нее свободы действий. Она решилась сделать вылазку в город. Селесту сопровождали два лакея из отеля, и ей доставляло удовольствие наблюдать раздражение прохожих, когда ее сопровождающие отталкивали их с дороги.

В это утро молодая женщина осмотрительно исключила из своего маршрута все места, где ее появление могло оказаться опасным, то есть не приближалась к отелю «Сент-Ройял», Министерству иностранных дел, Сталмер-Хаусу, Макленбургскому дипломатическому представительству или особняку полковника Траппинга и миссис Траппинг на Адриан-Сквер. В каждом из этих мест могли таиться выжившие враги. Когда шпионы графини обнаружат ее в добром здравии в отеле «Бонифаций», она будет там менее уязвимой.

А что, если еще один из ее заклятых врагов пережил катастрофу на фабрике в Парчфелдте? Последний раз мисс Темпл видела лорда Роберта Вандаариффа, лежащего лицом вниз в луже черной слизи, когда на него готова была наброситься разгневанная толпа… и все же, вдруг он выжил? Глупо было бы не задуматься об этом.

Улица перед Селестой резко спускалась вниз. Девушка остановилась (лакеи в алых ливреях послушно последовали ее примеру) и стала разглядывать находившийся внизу район города, где она никогда раньше не бывала. Один из лакеев прочистил горло и спросил:

– Может быть, мы повернем на авеню, мисс?

Однако мисс Темпл устремилась вниз, к реке.

Кардинал Чань однажды упомянул некое место в городе, и эта деталь из его секретной жизни надолго захватила мысли мисс Темпл – так сорока не в силах отвести взгляда от блестящей серебряной безделушки. Когда она остановилась на улице перед «Ратон марин», то ощутила неожиданный прилив нежности. Вокруг таверны стояли неопрятные покосившиеся здания, которые напоминали старых пьяниц. Прохожие на улицах, откровенно пялившиеся на хорошо одетую молодую женщину в сопровождении двух лакеев, представлялись мисс Темпл отбросами общества – они, наверное, оставят пятна грязи на всем, к чему бы ни прикоснулись. И тем не менее именно здесь знали кардинала Чаня – эти руины были его миром.

Лакей снова кашлянул.

– Подождите здесь, – сказала мисс Темпл.

Несколько людей, по виду матросов, сидели за столиками на улице у входа в таверну, и Селеста вошла в заведение, даже не взглянув на них. Она увидела, что таверна «Ратон марин» была устроена так, чтобы подходить разным клиентам. Можно было выбрать столики у окон, где хватало света, чтобы читать, или те, что находились в темных углах, куда свет не проникал даже в самое солнечное утро. Лестница вела на балкон: там располагались съемные комнаты, чьи открытые двери были занавешены клеенчатыми портьерами. Она поморщилась, представив их противный запах.

Человек пять подняли головы от своих стаканов, когда она вошла. Мисс Темпл игнорировала их и подошла к бармену, протиравшему тряпкой серебряные пуговицы. Он брал их по одной из миски, вытирал, и они, звякая, падали в другую.

– Доброе утро, – сказала мисс Темпл.

Бармен посмотрел ей в глаза, но не ответил.

– Меня направил сюда кардинал Чань, – сказала она. – Мне нужен умелый мужчина, не боящийся применить силу – на самом деле даже несколько мужчин, но для начала достаточно одного, и как можно быстрее.

– Кардинал Чань?

– Он мертв. Иначе я бы здесь не появилась.

Бармен поверх ее плеча взглянул на других мужчин, очевидно, слышавших разговор.

– Это плохие новости.

Мисс Темпл пожала плечами. Бармен уставился на повязку над ее глазом.

– У вас есть деньги, маленькая мисс?

– Я не обманываю. Вот вам за ваше время и внимание.

Мисс Темпл положила золотой на полированную стойку. Бармен не притронулся к нему. Она положила рядом вторую монету.

– Человеку, которого вы рекомендуете для моего дела, учитывая, что это и дело кардинала Чаня, если вы знали его.

– Я его знал.

– Тогда, возможно, вы хотели бы, чтобы убийце отплатили. Уверяю вас, что настроена очень серьезно. Пусть ваш кандидат покажет эту монету в отеле «Бонифаций» и спросит мисс Изобелу Гастингс. Если он хорошо знает свою работу, то получит еще.

Мисс Темпл повернулась к двери. За одним из столов поднялся небритый мужчина в перчатках с обрезанными пальцами.

– Что ж с ним случилось-то, со стариной Кардиналом?

– Его ударили ножом в спину, – холодно ответила мисс Темпл. – Желаю вам всего доброго.

Прошло два беспокойных дня, и монета наконец вернулась. За это время головные боли у мисс Темпл прекратились, прибыла ее служанка (и привезла ворчливое письмо от тети, оставленное без ответа и просто-напросто выброшенное), а кроме того, она купила новый пистолет и регулярно тренировалась стрелять.

В газетах ничего не сообщалось о смерти герцога Сталмерского – по этой причине новый глава Тайного Совета официально не был назначен, хотя заместитель главы, лорд Аксвит, приобрел известность только потому, что упорно отрицал существование каких-либо проблем. Ни слова о Роберте Вандаариффе. Ни слова о битве в Парчфелдте. Никаких упоминаний графини ди Лакер-Сфорца. Никто не появился в отеле «Бонифаций», чтобы арестовать мисс Темпл. Как будто заговорщиков и их интриг никогда и не было.

Селеста заняла еще одну комнату этажом ниже для ведения своих дел, игнорируя намеки персонала отеля на то, что это неуместно. Она знала, что служащие отеля «Бонифаций» считают ее эксцентричной и терпят только за изрядную щедрость. Девушку это не волновало. Она устроилась на диване, на коленях была ее сумочка, и в спрятанной там руке она сжимала пистолет.

Лакей постучал и объявил, что прибыл мистер Пфафф. Мисс Темпл оценивающе взглянула на вошедшего мужчину, но не предложила сесть.

– Ваше имя Пфафф?

– Джек Пфафф. Николас предложил, чтобы я к вам пришел.

– Николас?

– Из «Рата».

– Хм…

Джек Пфафф если и был старше, чем мисс Темпл, то не более чем на год (а она была взрослой незамужней двадцатипятилетней женщиной). Когда-то его одежда была почти модной – клетчатые брюки и рыжее шерстяное пальто с квадратными пуговицами. Складывалось впечатление, что он был молодым щеголем, для которого настали плохие времена. Но мисс Темпл поняла по интонациям в голосе, что это не так, да и стиль одежды свидетельствовал о желании бедного человека пробиться наверх.

– Вы умеете читать? Писать?

– И то, и другое, мисс, вполне прилично.

– Каким оружием вы владеете?

Пфафф убрал руку за спину и вытащил тонкий клинок. Другая рука скользнула во внутренний карман и появилась с надетым на нее бронзовым кастетом.

– Против сабли или мушкета вам это не поможет.

– А мне придется драться с солдатами, мисс?

– Я надеюсь, что нет, ради вашего же блага. Вы допускаете убийства?

– Закон их запрещает, мисс.

– А если вам плюнут в лицо?

– Ах, боже мой, я отступлю как добрый христианин. – Пфафф удивленно приподнял брови. – Впрочем, часто инциденты с плевками в лицо вызваны пьянством. Возможно, было бы уместным перерезать горло любителя плеваться, чтобы усмирить подстрекающего его дьявола.

Мисс Темпл не интересовала пустая болтовня.

– Почему Николас решил, что вы мне подойдете?

– Я хорошо умею открывать двери.

– Я не просила найти вора.

– В широком смысле слова, мисс. Я человек, находящий пути.

Мисс Темпл сдержалась, чтобы не отпустить еще одно язвительное замечание. С таким человеком, как Пфафф, раз уж с ним приходится иметь дело, нужно общаться обдуманно и реагировать на его слова улыбкой.

– Вы знали кардинала Чаня?

– Все его знали – он был редкой души человеком.

– Вы были его другом?

– Иногда он разрешал покупать ему выпивку.

– Почему вы это делали?

– Вы ведь его знали, мисс, почему же мне не делать этого? – Пфафф невозмутимо улыбался, глядя на сумку и спрятанную в ней руку Селесты. – Может быть, вы меня просветите, что это за дело?

– Садитесь, мистер Пфафф. Уберите эти штуки.

Он убрал оружие, шагнул к креслу, отбросив фалды пальто, перед тем как сесть. Мисс указала на серебряный сервиз, стоявший на столе.

– Вот чай, если хотите. Я объясню, что мне требуется. А потом вы – специалист по дверям – предложите, как это можно сделать.

Вечером дама снова нежилась в медной ванне, и ее каштановые волосы струились, как водоросли. Усталость мешала думать, и ей не удавалось, как она ни пыталась, забыть о своем горе.

Гостю было сказано достаточно, чтобы он начал свою работу, но теперь, когда наемник занял место Чаня и Свенсона, мисс Темпл еще острее переживала их отсутствие. Еще больше тревожило то, что разговор с Джеком пробудил воспоминания, связанные с синим стеклом, – впервые с тех пор, как мисс Темпл покинула Парчфельдт-парк. Не то чтобы тот парень был привлекательным – напротив, его внешность представлялась отталкивающей: почерневшие зубы и жесткие волосы цвета грязной соломы. Но чем дольше он был рядом, тем сильнее она ощущала пугавшее ее плотское возбуждение, как будто в ней проснулись и пришли в движение какие-то слишком долго дремавшие невидимые силы.

Погрузившись в медную ванну, мисс Темпл глубоко вдохнула и медленно выдохнула, мысленно приближаясь к границе, за которой таились ее страхи. Борясь против заговора, она познакомилась с содержанием двух синих стеклянных книг. Первая была специально составленной графиней ди Лакер-Сфорца наркотической смесью удовольствия и насилия. Заглянув в ее бездны, мисс Темпл испытала яркие и чувственные воспоминания о бесчисленных жизнях – шквал мыслей и плотских ощущений, и после этого добродетель мисс Темпл превратилась всего лишь в слабый отзвук протеста, терявшийся в поглотившем ее море распущенности. С тех пор содержание этой книги всегда было готово ворваться в ее сознание: мимолетный взгляд на приоткрывшуюся полоску плоти или запах волос, даже шорох одежды могли вызвать настолько сладострастные ощущения, что у мисс Темпл подгибались колени.

Содержанием второй книги были воспоминания единственного человека – мужчины, графа д’Орканца, сохраненные в синем стекле Франсисом Ксонком на борту падающего дирижабля в тот самый момент, когда граф умирал, истекая кровью. Ум великого человека был сохранен, но разрушительное прикосновение смерти извратило его характер, низведя изысканность эстета до горького презрения к жизни. Заглянув во вторую книгу, мисс Темпл чуть не задохнулась, как будто ее горло обожгла кислота. Не зная об отравленной сущности этих воспоминаний, выжившие заговорщики собрались на оружейном заводе Ксонка в Парчфелдте и договорились о том, чтобы запечатлеть содержание книги в опустошенном мозгу Роберта Вандаариффа. Они надеялись вновь получить в свое распоряжение алхимические знания графа и прибрать к рукам его состояние – самое крупное в стране. Возродившись в теле Вандаариффа, граф, несмотря на свою искалеченную, ущербную душу, быстро одержал верх над бывшими слугами: миссис Марчмур, Франсисом Ксонком, Шарлоттой Траппинг и Альфредом Левретом – все они вскоре были мертвы. Только графиня выжила, чтобы бороться с ним… только графиня и мисс Темпл.

В Парчфелдте Селеста сделала неожиданное открытие. Проходя по заводу, она вдруг поняла, для чего предназначена каждая из машин. Хотя воспоминания графа и были отравлены, прикосновение к ним ввело ее в мир науки. Если Роберт Вандаарифф выжил, была вероятность, что теперь она, прежде равнодушная к любым научным исследованиям, сумеет предугадать ходы зловещего воображения графа.

Горе, испытанное ею, временно парализовало обе книги, таившиеся в глубинах ее сознания, и она надеялась, что надолго. Однако сейчас их освободило неприглядное и в то же время дразнящее зрелище – язык Пфаффа, облизывающий край чашки. И теперь, в одиночестве, нагая мисс Темпл знала, что должна стать хозяйкой этих источников сладострастия, таившихся внутри нее, иначе она навсегда останется их рабой.

Она погрузилась ниже, пока вода не коснулась ее подбородка, положила на край ванны одну ногу, и вода, стекая с бледной ступни, закапала на пол. Она прислушалась, не идет ли Мари, но ничего не услышала и сжала бедра. Пальцы ее правой руки перебирали завитки волос между ногами, лаская кожу. Мисс Темпл закрыла глаза и позволила своим мыслям коснуться предмета, о котором раньше никогда не позволяла себе задумываться, кроме того единственного момента во тьме в Парчфелдте, когда она совершила безрассудный и импульсивный поступок, приведший их всех, она была в этом уверена, к катастрофе. Селеста тогда поцеловала кардинала Чаня. Она чувствовала вкус его губ, проникла языком в его рот, она дрожала, когда мужчина крепко прижал ее к себе. Левая рука мисс Темпл поглаживала кожу на внутренней поверхности бедра, а пальцы правой скользнули еще ниже, разжигая огонь сладострастия. Она поморщилась, сопротивляясь воспоминаниям синей книги, фокусируясь на собственных ощущениях – влажной дрожи под проникающими все глубже пальцами. Снова возник желчный привкус воспоминаний графа – она сглотнула и закусила губу, сосредотачиваясь.

Чань оттолкнул ее и согнулся, когда графиня вонзила в него стилет – мисс Темпл раздвинула ноги, представляя нежную тяжесть мужского тела между ними и на своем теле. Ее большой палец совершал медленные круговые движения, и она часто задышала, отгоняя целый сонм чужих ярких видений и пробиваясь через них снова к кардиналу. Он уносил ее, дрожавшую от холода, прочь от утонувшего дирижабля – два пальца проникли глубже, – он бережно прижимал ее к груди, почти нагую, побелевшую от холода. Она уперлась ступней в край ванны, контролируя желание, пробиваясь, как корабль сквозь волны, через помехи в своем сознании. Селеста понимала, что Чань мертв, когда, представляя его крепкие ноги, подошла к самому пику, сладостному и почти болезненному. Она знала, что была одна, когда обрушилась волна наслаждения, омывая ее грудь как ветер птицу в полете, открывая ее сердце – такого еще никогда с ней не случалось – и вознося его за пределы мира живых.

В ту ночь сон был крепче, и она проснулась через пять часов, а не через три. Застонав, Селеста резко перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку, руки были под животом и пальцы беспокойно двигались. В этот раз ей было проще защититься от чужих воспоминаний, благоухающий сераль, исповедь в церкви, повозка на тряской дороге – все отступало под мощным напором воспоминаний о Чане. Когда она снова распростерлась на простыне и подушка стала влажной от горячего дыхания, мисс Темпл начала всхлипывать. Она вытерла нос о край подушки. Еще час беспокойной полудремы. Потом девушка встала, отбросив волосы с опухших глаз.

Она все еще сидела в ночной рубашке за письменным столом, когда через несколько часов в спальню вошла Мари с коробкой, перевязанной лентой.

– Прислали снизу, мисс, и как раз вовремя…

Повинуясь кивку Селесты, служанка поставила коробку на кровать, раскрыла ее и достала новую пару коротких сапожек из темно-зеленой кожи. Прежняя пара переместилась в шкаф, растрескавшаяся, изношенная, пережившая с ней бесчисленные опасности. Она приподняла ночную рубашку, пока Мари зашнуровывала сапожки. Мисс Темпл согнула в подъеме одну ступню, затем другую и почувствовала давление твердой неразношенной кожи. Она наклонилась к подушке и перевернула ее – под ней лежал нож. С приятной легкостью он скользнул в тонкие ножны, которые сапожник вшил по ее настоянию, хотя и неохотно, внутрь голенища правого сапожка. Она опустила рубашку и заметила на лице служанки тревогу.

– Встань-ка, Мари, – приказала она. – Сначала подай мне чай, потом узнай, какие у них есть свежие фрукты.

Мистер Пфафф прислал в «Бонифаций» еще четверых, чтобы мисс Темпл их оценила – в прошлом солдаты колониальных войск, эти безработные мужчины привыкли выполнять приказы и не боялись драки. Пока они стояли, выстроившись в ряд и возвышаясь над ней, мисс Темпл представила, как графиня одарила бы каждого из них самой нежной улыбкой, чтобы укрепить их купленную преданность. Мисс Темпл вовсе не была дурнушкой: пусть лицо ее и было простовато, зато она прекрасно сложена и у нее красивые белые зубы. Но ей не хотелось пробуждать желание у этих мужчин. Она просто вручила им деньги, холодно взглянув на них своими серыми глазами, когда они брали монеты.

С болью Селеста вспомнила о договоре с доктором и кардиналом. Но сейчас она не хотела обременять себя: ее сердце могло еще вынести работников, но не союзников. Для Пфаффа и его людей она служила источником денег. У них могло сложиться не очень-то высокое мнение о ней, а поскольку легким способом переубедить их девушка не располагала, то старалась презирать в ответ.

Три новичка были посланы в город собирать новости: мистер Рэмпер – на завод в Парчфелдте, мистер Джексон – в Тарр-Манор (там находился карьер, где заговорщики добывали редкую синюю глину), а мистер Ропп – в Харшморт-хаус. Четвертый, мистер Брайн, выглядел респектабельнее остальных. Его, в прошлом капрала Одиннадцатого стрелкового полка, мисс Темпл оставила в своем распоряжении в отеле «Бонифаций». Она приказала ему никогда не входить в ее личные комнаты, кроме тех случаев, когда сама об этом попросит, и не пытаться ухаживать за Мари, даже если служанка даст для этого повод.

Мистер Пфафф и сам собрал много важной информации. Графиня не вернулась в «Сент-Ройял». Вдова Гарольда Граббе все еще жила в их доме, как и мать Роджера Баскомба, оставшаяся теперь одна в доме сына. В особняках Леврета и Аспича не было никого, кроме слуг. В комнаты Ксонка никто не заходил. Из всех адресов в списке мисс Темпл только один дал какой-то результат. Несколько свидетелей подтвердили, что Чарльз и Рональд Траппинг были доставлены домой двумя драгунами в мундирах.

Когда Пфафф сел, Селеста передала ему еще одну страницу из своей стопки документов.

– Дом графа в Плам-Корт. Он кажется покинутым, но в саду позади дома есть оранжерея, где он работал. Кроме того, есть еще смотритель галереи, где выставлялись картины графа. И Королевский институт. Если Вандаарифф жив. – Она вздохнула. – Как же так: самый богатый человек на всех трех континентах умер, и ни слова?

– Теперь уже скоро. – Пфафф хихикнул. – Как только мистер Ропп вернется из Харшморта.

– Королевский институт, – продолжила мисс Темпл. – После того как все лаборатории графа были разрушены, он может искать другое место. Кроме того, ему понадобится оборудование и сырье, чтобы все воссоздать, причем в таких количествах, что он может выдать себя.

– Отличная ловушка.

– Так и есть, – согласилась она.

Пфафф с улыбкой встал и позвал мистера Брайна, который все это время сидел с бесстрастным выражением лица на высоком табурете.

– Охраняете госпожу, не так ли, Брайн?

Мисс Темпл с отвращением заметила, как мистер Брайн покраснел.

Череда дел утомила ее, и это было хорошо, потому что помогало забыть о горе. По ночам она хранила верность Чаню, но днем было столько впечатлений, что Селеста теряла его. Она боролась, стараясь преодолеть разрыв между ними.

Мистер Ропп не вернулся. Пфафф предположил, что он мог найти где-то лучшую работу или запил, получив задаток. Когда мистер Джексон представил отчет из Тарр-Манора (в доме живет кузина Роджера Баскомба и ее маленький сын, карьер пуст и не охраняется), Пфафф послал его по настоянию мисс Темпл по следам Роппа в Харшморт. Но на этот раз его проинструктировали подойти к особняку Роберта Вандаариффа осторожно и скрытно через дюны.

Чем дольше она ждала, тем больше «Бонифаций» казался ей тюрьмой. Мисс Темпл терзали сомнения, и у нее пока не сложился четкий план мести. Усилия девушки были направлены против Роберта Вандаариффа: как владелец синего стекла, он представлял собой основную угрозу.

Тем не менее графиня была главным врагом мисс Темпл – ее немезидой, ускользнувшей от мести. Эта женщина сбежала из Парчфелдта со стеклянной книгой, содержавшей воспоминания графа. Она также захватила юную Франческу Траппинг. Девочка, наследница оружейных активов Ксонка, была для графини мощным рычагом давления на Вандаариффа. Мисс Темпл обещала Франческе безопасность и не смогла сдержать свое обещание. Вдруг и теперь она потерпит неудачу?

Мисс Темпл вышла из подвалов «Бонифация», ее руки, обтянутые кожаными перчатками, пахли порохом. Она поднялась в свои апартаменты по черной, а не парадной лестнице как раз вовремя, чтобы подслушать разговор спешивших к ней мистера Пфаффа с мистером Рэмпером, вернувшимся из Парчфелдта.

– Скажи-ка, – шептал Пфафф. – Ты точно уверен, что это он был там, а не какой-нибудь бездельник, сошедший с поезда?

Рэмпер, будучи выше собеседника сантиметров на пятнадцать, остановился и, склонившись, приблизил почти вплотную к нему свое лицо. Тот даже не шелохнулся.

– Он был в коричневом пальто, – проворчал Рэмпер, – выглядел так, будто хлебнул нелегкой жизни, но это был не браконьер, плотник или фермер. Он следил за воротами.

– Откуда ты знаешь, что это не какой-нибудь цыган, вынюхивающий, чем бы поживиться?

– С какой стати цыган пошел бы за мной через лес? Или приехал на том же поезде?

– Почему же ты, черт побери, не схватил его?

– Я подумал, что если прослежу за ним, то выясню, кто он.

– И?

– Говорю же, когда я прошел мимо констеблей…

– Он пропал. Просто превосходно.

– Никто бы не пошел к тем развалинам, не будь у него того же чертового поручения, что было у меня.

Рэмпер собрался постучать в дверь мисс Темпл, но Пфафф перехватил его руку.

– Ни слова, – прошептал он. – Завод, да, но не эти… домыслы. Мы не будем пугать госпожу.

Мисс Темпл появилась на лестничной площадке с широкой улыбкой.

– А вот и вы, Джек, – окликнула их она. – И мистер Рэмпер, как хорошо, что вы благополучно вернулись.

Пфафф резко повернулся, и его рука инстинктивно скользнула в карман пальто. Он приветливо улыбнулся и отступил, чтобы хозяйка могла подойти к двери.

Рэмперу не удалось проникнуть на завод в Парчфелдте. Ворота были заперты и строго охранялись. Перед ними зияло много воронок от снарядов, но трупов он не видел. Белые стены стали черными от сажи после пожара. Машины внутри здания – если они уцелели – не работали, и дыма из труб на крыше не было.

Мисс Темпл спросила, осмотрел ли он канал. Это он сделал: ни одна баржа не прошла. Она поинтересовалась, заходил ли он в лес к востоку от завода. Мистер Рэмпер сообщил, что видел там воронки от снарядов, сломанные и упавшие деревья среди каменных руин. Она осведомилась тем же ровным тоном, голос ее не дрогнул, обнаружил ли он трупы. Нет, их не было.

Селеста налила себе еще чая и повернулась к Пфаффу.

– Когда вы подкрепитесь и переведете дух, я прикажу Мари принести бренди для мистера Рэмпера. Потом он займется машинами. Если их перевезли, то наверняка кто-нибудь из тех, кто знает, что происходит на каналах, подтвердит это. Если их ремонтировали, то нужно навести справки на Оружейном заводе Ксонка в Рааксфале, потому что машины графа изготовили именно там.

– Работы в Рааксфале прекращены, – сказал Пфафф. – Сотни людей остались без заработка.

– Мистер Рэмпер, люди, охранявшие завод, были в зеленой униформе?

Тот переглянулся с другом перед ответом.

– Нет, мисс. Похоже, они наняли местных людей.

– У Ксонка на заводе была своя маленькая армия, – пояснила мисс Темпл.

– Возможно, они сопровождали машины.

Джек задумался, а потом кивнул Рэмперу, и тот встал.

– Дождитесь вашего бренди, мистер Рэмпер. Джек, что с Королевским институтом?

Пфафф улыбнулся и потер руки – мисс Темпл была уверена, что он подглядел этот жест в театре.

– Выведать ничего не удалось, но что-то там происходит. Я обнаружил стекольное производство у реки, которое, похоже, сворачивает работу, и сегодня вечером собираюсь выяснить почему.

– Тогда поговорим, когда вы вернетесь.

– Я вернусь поздно.

– Неважно.

– В отель меня не впустят.

– Мистер Брайн подождет вас в холле – так будет проще всего. – Она повернулась и просияла.

– Мистер Рэмпер, почему бы вам не покончить с теми печеньями на тарелке: они загостились в этой комнате. И, мистер Брайн, пройдите со мной: мне помнится, Мари жаловалось на защелку на моем окне.

Мистер Брайн послушно последовал за мисс Темпл к ней в комнату, демонстративно отводя взгляд от ее постели, пока они подходили к окну. Он обернулся, услышав звук закрывшейся двери, и лицо его заметно побледнело.

– Времени мало, мистер Брайн, – прошептала она. – Когда мистер Рэмпер уйдет из отеля, я хочу, чтобы вы проследили за ним.

Брайн открыл рот, собираясь что-то сказать, но Селеста сделала знак, чтобы он не прерывал ее.

– Меня не интересует мистер Рэмпер. Я боюсь, что тот человек в коричневом пальто не отстал от него, а последовал сюда и продолжит следить за ним. Ни с кем не разговаривайте. Выйдите через заднюю дверь отеля – я пошлю вас за чем-нибудь. Если за мистером Рэмпером следят, вы будете следовать за тем человеком в коричневом пальто столько, сколько сможете. Вам все ясно?

Брайн колебался.

– Молчание – не ответ.

– Да, мисс. Но что, если этому парню нужны вы? Когда я уйду, вы останетесь одна.

– Не о чем беспокоиться. – Мисс Темпл с улыбкой постучала по своей сумочке. – Мне только нужно будет представить на месте этого человека темную стеклянную бутылку – и я влеплю ему пулю прямо в лоб!

Ей не пришлось придумывать предлог, чтобы отослать Брайна. Когда они вернулись, Пфафф сам отправил Рэмпера и Брайна выполнять то, что им было поручено, выразив желание беседовать с «госпожой» с глазу на глаз. Как только дверь закрылась, Джек вынул тонкую, как карандаш, зеленую сигару из внутреннего кармана. Он откусил ее кончик и выплюнул в чайную чашку.

– Я надеюсь, вы не возражаете?

– Если вы не будете сорить на пол.

Пфафф зажег сигару и затянулся, пока на ней не разгорелся красный огонек.

– Мы не говорили о кардинале Чане.

– И не будем, – отрезала мисс Темпл.

– Если я не узнаю, что он делал у вас на службе, то не сумею преуспеть в том, в чем он потерпел неудачу.

– Чань мне не служил.

– Как вам угодно. Кардинал мертв. Я не хочу за ним последовать. Если мои вопросы неделикатны…

– Вы заходите слишком далеко, мистер Пфафф.

– В самом деле? Кардинал, этот доктор – сколько еще других? Быть в вашей компании опасно, мисс, и чем дольше вы говорите обиняками, тем больше я нервничаю.

– Вы потратили немало времени на сбор сведений обо мне, – изумилась мисс Темпл, понимая, что так и было.

– И узнал достаточно, чтобы удивиться, почему разбогатевшая на торговле сахаром старая дева связалась с иностранцами и убийцами и пропала на две недели.

– Старая дева?

Пфафф встряхнул пепел в белое блюдце.

– Если женщину не смущают шрамы кардинала, какое мне до этого дело? Мы все в темноте закрываем глаза.

Тон мисс Темпл теперь стал ледяным.

– Я объясню, какое вам дело. Даже если я захочу оседлать хоть двадцать матросов, одного за другим, в полдень посреди площади Святой Изобелы, вам не должно быть до этого никакого дела. Я плачу хорошие деньги. Если вы хотите бросить мне вызов или считаете, что меня хотя бы на йоту задевает ваше осуждение или угроза скандала, то совершаете роковую ошибку.

Только в этот момент Пфафф заметил, что рука мисс Темпл спрятана в сумочке, прижатой к его животу. Очень медленно он поднял руки, посмотрел ей в глаза и усмехнулся.

– Похоже, вы мне в конце концов ответили, мисс. Простите меня за домыслы – сдают нервы. Я очень хорошо понял вас.

Мисс Темпл не убрала от его живота свою сумочку.

– Тогда я отправляюсь в стекольные мастерские? И отчитаюсь перед вами, как бы поздно я ни вернулся.

– Я буду вам признательна, мистер Пфафф.

Вот теперь, бравируя, она поставила сумочку на стол, взяла последнее оставшееся печенье и откусила кусочек. Джек ушел. Услышав, как за ним закрылась дверь, мисс Темпл тяжело вздохнула. Во рту у нее пересохло, и она выплюнула печенье на тарелку.

Селеста взглянула на часы. У нее все еще было время. Она обнаружила Мари в ее комнатке, где та пришивала пуговицы, и объяснила, что сказать мистеру Пфаффу в том случае (хотя это и было маловероятно), если мисс Темпл не вернется до его прихода. Когда Мари заметила, что такое вряд ли возможно, Селеста указала, что нитка, которую использовала Мари, совсем не подходила к цвету платья. После того как Мари в третий раз пообещала, что запрет и забаррикадирует дверь после ухода госпожи, Селеста сухим тоном позволила девушке выпить стаканчик вина во время ужина.

Коридор был пуст, и мисс Темпл не встретила ни одного постояльца по пути на кухню. Не обращая внимания на удивленные взгляды уличных мальчишек и торговцев, она дошла до угла и выглянула на улицу. Не заметив ничего, походившего на слежку, она опустила голову и поспешила прочь от отеля. Выйдя на авеню, девушка подозвала экипаж. Кучер спрыгнул с козел, чтобы помочь ей сесть, и спросил, куда ехать.

– В библиотеку.

Селеста никогда раньше не была в Главной библиотеке – та ее привлекала не более чем бочарные мастерские, – строгое величие библиотеки представлялось ей памятником возвышенным и постоянным интеллектуальным усилиям других людей. Девушка подошла к широкой деревянной стойке, за которой копошилось несколько мужчин в очках. На их темных халатах там и сям были следы пыли.

– Прошу прощения, – сказала она – Мне нужна информация.

Один из архивариусов, выглядевший моложе коллег, шагнул вперед, чтобы помочь, при этом он уставился на ее грудь. Стойка проходила точно под ее бюстом, и, как с неудовольствием поняла мисс Темпл, создавалось впечатление, будто она специально выставила свою грудь напоказ.

– Что за информация, любезнейшая?

– Я ищу кое-какую недвижимость.

– Недвижимость? – Архивариус хмыкнул. – Вам нужен агент по продаже?

На его верхней губе выделялся прыщик с белой гнойной головкой. Мисс Темпл подумала о том, выдавит ли он этот прыщик до бритья или срежет бритвой.

– Вы храните документацию?

– По закону мы храним самую разную документацию.

– И по недвижимости?

– Ну, это зависит от того, что именно вы хотите узнать.

– Имя владельца особняка.

Архивариус еще раз оглядел ее грудь и смущенно пробормотал:

– Третий этаж.

Когда мисс Темпл нашла клерка на третьем этаже, тот стоял на стремянке. Она довольно громко задала свой вопрос, и клерк поспешил спуститься вниз, чтобы попросить женщину говорить тише. Он подвел ее к широким полкам, заполненным томами в черных кожаных переплетах.

– Вот то, что вам нужно. Архивы.

И сразу попытался уйти.

– И что мне делать со всем этим? – Мисс Темпл негодующе посмотрела на полки с томами документов. – Их тут, наверное, сотни.

У клерка была лысая макушка, что никак не компенсировали черные густые волосы на висках. Его пальцы дрожали, и, похоже, от него пахло джином.

– Так уж случилось, что в мире очень много недвижимости, мисс.

– Мир меня не интересует.

Клерк парировал:

– Каждый раз, когда меняется собственник, это фиксируется в документах. Они хранятся по районам… – Он с тоской взглянул через ее плечо на покинутую стремянку.

– А почему у вас нет архивов, рассортированных по именам владельцев?

– Вы об этом не спрашивали.

– А сейчас спрашиваю.

– Такие архивы ведутся для налогообложения и решения вопросов наследования.

Селеста подняла бровь. Он подвел ее к другой секции полок, уставленных томами в черных кожаных переплетах.

– Буква «Ф», – требовательно сказала она, перед тем как он попробовал ускользнуть.

– На букву «Ф» пять томов, – он указал на самую верхнюю полку.

– Вам понадобится стремянка, – заметила мисс Темпл.

Это доктор дал ей подсказку. Последний раз она видела Свенсона в Парчфелдте в лесу вместе с мистером Фелпсом, попавшим под влияние заговорщиков атташе Тайного Совета, который старался снять с доктора его разодранный китель, чтобы попытаться остановить кровотечение своим плащом. Как и все сотрудники министерства, Фелпс находился под влиянием миссис Марчмур. Дама проникла в его мозг, подорвав психическое и физическое здоровье. В конце концов он был освобожден от ее контроля благодаря Свенсону, отважившемуся на самоубийственную дуэль с капитаном Тэкемом. Фелпс пока не вернулся в министерство, но кто знает, какие секреты ему известны. Девушка открыла первый из пяти томов и чихнула от пыли. Фелпс также мог бы рассказать о последних мгновениях жизни доктора – о том, что произошло, когда она убежала. Селеста постаралась вытеснить эти воспоминания из своего сознания и лизнула палец. Тонкая страница перевернулась – палец оставил влажное пятно, и мисс Темпл принялась за работу.

Через двадцать минут она откинулась на спинку стула, с неудовольствием рассматривая грязные пятна на кончиках пальцев. Единственным адресом, где упоминалась фамилия «Фелпс», была дубильня на южном берегу реки. Вряд ли там мог жить чиновник министерства. Это была, похоже, безнадежная затея. Сколько людей в этом городе снимали комнаты – в отеле, как она, или в жилых домах, и их фамилий не было в документах о владельцах недвижимости? Она поручит Пфаффу поиски Фелпса. Молодая женщина встала и посмотрела на кучу черных томов, задумавшись о том, ставить ли их обратно на полку, и в итоге решила, что это было бы нелепостью.

Но потом мисс Темпл поспешила к стремянке и с грохотом потащила ее к полке с томами на букву «Р». Понадобилось два захода, чтобы перенести их на стол, но всего через пять минут она нашла то, что хотела. Эндрю Росбарт был личным помощником Роджера Баскомба. Еще одна марионетка и жертва миссис Марчмур Росбарт, он погиб в Харшморт-хаусе. От Роджера мисс Темпл узнала, что Росбарт был последним в своем роду и жил один в доме, доставшемся ему по наследству. Если Фелпс искал, где спрятаться, трудно было найти место лучше, чем заброшенный дом его подчиненного, которого никто не станет искать. Мисс Темпл внесла адрес в записную книжечку.

Радость открытия легко перешла в уверенность в себе, и она решила вернуться пешком. Путь проходил по авеню, где были расположены банки, торговые фирмы и страховые компании, но мисс Темпл не могла похвастаться высоким ростом – ее толкали и теснили на людных тротуарах, и никто не извинялся, а часто, наоборот, огрызались. Селеста уже испытала подобное в Серкус-Гарден, но сейчас все было острее. Она повернула и столкнулась с кучкой мужчин. Они выбежали из здания компании Грейн Траст и выкрикивали оскорбления, оборачиваясь назад. Ее чуть не растоптали два констебля, двигавшихся навстречу этим мужчинам с дубинками наготове. Смирившись, мисс Темпл свернула к чайным магазинам на Сент-Винсент Лейн, где всегда можно было нанять экипаж. Город был взбаламучен и бился в судорогах, напоминавших агонию обезглавленной птицы.

Когда она шла через холл, ее внимание привлек портье, протянувшей ей красный конверт из тисненой бумаги.

– Буквально минут десять назад, – сказал он.

– От кого? – Она не видела на конверте никакой надписи. – Кто его принес?

Клерк улыбнулся.

– Маленькая девочка. «Это для мисс Селесты Темпл», – сказала она и держалась так непосредственно! Ее волосы были вашего цвета, но еще ярче, с рыжеватым оттенком, и такая белая кожа. Это ваша племянница?

Мисс Темпл резко обернулась, чем привлекла внимание других постояльцев.

– Она ушла.

Клерк на этот раз, поколебавшись, добавил:

– Села в красивый черный экипаж. Вы знаете ее?

– Да, конечно, но я не ожидала, что она появится так рано. Спасибо вам.

Это, вероятно, была Франческа Траппинг. Но почему графиня настолько уверена в себе, что послала девочку одну: разве она не боялась, что та убежит? Что они сделали с ней?

Мисс Темпл осторожно направилась к черной лестнице, так чтобы ее никто не заметил. Она достала свой револьвер и начала подниматься.

Дверь в комнаты тихо открылась, но потом уперлась в сломанную ножку стула, которым Мари забаррикадировала дверь. Селеста взглянула на дополнительный засов – он был испорчен. Стараясь не дышать, она вошла в переднюю и тщательно осмотрелась, держа наготове пистолет. Дверь в комнату служанки оказалась открыта. Мари там не было.

К двери ее собственной спальни был приколот ножом второй красный конверт. Мисс Темпл высвободила его. В ответ на звук выдернутого ножа откуда-то донесся испуганный крик.

– Мари! – позвала мисс Темпл. – Ты ранена?

– Госпожа? Боже мой!

– Ты ранена, Мари?

– Нет, госпожа, но шум…

– Теперь ты можешь выходить. Они ушли. Ты в безопасности.

Селеста закрыла внешнюю дверь, но уже не стала подпирать ее стулом. Она обернулась на звук отпираемой задвижки на двери в собственную спальню и увидела побледневшее лицо Мари.

– Мы попросим принести ужин, – сказала мисс Темпл, – и вызовем слесаря, чтобы починить замок. Капрал Брайн скоро придет, и я обещаю, что больше ты не останешься одна.

Мари кивнула, но все еще не решалась выйти в гостиную. Мисс Темпл проследила за направлением взгляда своей служанки: та смотрела на два красных конверта в руке хозяйки.

– Что это? – прошептала она.

– Кто-то ошибся.

Замок заменили, и после этого состоялся, что было неизбежно, откровенный разговор мисс Темпл с управляющим, мистером Стампом. Его смущение и чувство вины, вызванные тем, что в отель так легко проникли преступники, уравновешивались досадой на мисс Темпл, которая сама и притягивала подобных людей. Селесте понадобился весь ее такт, которым она, по правде говоря, не могла особенно похвастаться, чтобы уладить возникшие сложности, поскольку очевидно, что на самом деле подлинным желанием управляющего было выставить девушку из отеля, несмотря на все финансовые выгоды от дальнейшего ее пребывания.

Мистер Брайн, запыхавшись, влетел в двери через несколько минут, так как ему рассказали о нападении еще в вестибюле отеля, и он вприпрыжку помчался вверх по лестнице. Брайн попросил дозволения самому убедиться, что с горничной было все в порядке – мисс Темпл разрешила ему это, надеясь, что такое внимание успокоит Мари и она быстрее сможет выполнять свои обязанности, затем Селеста выслушала отчет, который ее встревожил.

Он и в самом деле сразу приметил мужчину в коричневом пальто, сумевшего не только ускользнуть от Рэмпера на вокзале Строппинг, но и проследить за ним до отеля «Бонифаций». После ухода Рэмпера из отеля человек следовал за ним до Уортинг-Серкл, где тот нанял экипаж. Мужчина в коричневом пальто сделал то же самое, но третьего экипажа для мистера Брайна поблизости не оказалось, и он упустил объект наблюдения. Неодобрительно и резко покачав головой, как это делают деревянные куклы-марионетки, он описал подозрительного мужчину как «тощего и странного», с большими усами. Фасон коричневого пальто был немодным, а размер – слишком велик.

Тут мистер Брайн снова начал пространно извиняться, но мисс Темпл решительно поднялась, вынудив его тоже встать и замолчать.

– Виновата только я сама. Вы меня предостерегали. Пожалуйста, сообщите мне, когда появятся известия от мистера Пфаффа.

Селеста уселась на кровать. Два красных конверта лежали на коленях, она переворачивала и осматривала их, пытаясь найти какие-то намеки на содержание. То, что эти конверты прислала графиня, казалось очевидным: во-первых, она хотела объявить о том, что завладела Франческой Траппинг, во-вторых, показать мисс Темпл, насколько та физически уязвима. Ни того, ни другого нельзя было отрицать. Селеста вытащила нож из сапожка и вскрыла первый конверт. Красная бумага оказалась жестче, чем выглядела. Внутри была газетная вырезка, судя по шрифту, из «Геральд».

«…ление картин из Парижа, барочное изобилие которых тонет в болоте декадентского воображения. Самая большая из них, невразумительно названная «Химическая свадьба», к счастью, не является отвратительной антирелигиозной сатирой, подобно недавней картине Файнляндта «Благовещение», но единственный представленный на ней союз – это союз высокомерия и распущенности. Невеста в этой композиции, если можно так охарактеризовать этот персонаж, – пример законченной деградации…»

Мисс Темпл уже видела раньше работы художника и не стала бы оспаривать такую оценку, хотя именно с этой картиной и не была знакома. Художник-декадент Оскар Файнляндт (он же граф д’Орканц) не был широко известен, и считалось, будто Файнляндт умер в Париже несколько лет назад. Если она отыщет всю статью из «Геральд» целиком, то наверняка узнает больше.

Второй конверт был тяжелее, чем первый. Она взрезала бумагу. Заглянув внутрь, Селеста почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Она аккуратно прорезала еще две стороны и очень осторожно целиком раскрыла конверт, как будто в нем лежало бьющееся сердце.

Этот конверт был специально пришпилен к двери ножом, чтобы не повредить маленький стеклянный квадратик, находившийся в нем. Он был тоненький, как крылышко осы, и синего цвета такого оттенка, будто кто-то пролил чернила на фарфор. Она взглянула на дверь. Это прислала графиня. Стекло могло содержать что угодно – нечто разрушительное, способное свести с ума, или немыслимое и неожиданное, – и попытка заглянуть в него могла привести к необратимым последствиям, как прыжок с крыши. Горло у Селесты пересохло, и она почувствовала привкус гари… знакомство с воспоминаниями графа подсказало ей, что такое тонкое стекло могло содержать лишь простейшие записи – короткий отрывок воспоминаний.

По спине у женщины пробежали мурашки. Мисс Темпл пристально оглядела комнату, как будто реальность могла придать ей силу, а потом заглянула в стекло.

Две минуты спустя – она сразу посмотрела на часы – Селеста отвела глаза. Ее лицо разрумянилось, но оторваться от стекла было нетрудно. Сохраненные в нем воспоминания были такими: кто-то разглядывал кусок пергамента с планом неизвестного здания.

Графиня решила потратить свое стратегическое преимущество на то, чтобы познакомить мисс Темпл, врага, с бесполезной газетной вырезкой и в равной степени бесполезной картой. Очевидно, они могли пригодиться, если бы Селеста знала, что они означают… но зачем графиня ди Лакер-Сфорца пожелала еще больше вовлечь ее в свои дела?

Приняв во внимание любознательность служанок, Селеста спрятала газетную вырезку и стеклянную карточку под шляпкой с пером, которую никогда не носила. Красные конверты пришлось оставить на виду, но теперь в них хранились случайные обрывки газет.

Ночью мистер Пфафф прислал короткую записку: «Стекольный завод заработал, продолжаю наблюдать». Поскольку Рэмпер и Джексон присылали сообщения через Пфаффа, Селеста не получила от них новостей, как и от Джека, ни утром, ни днем. Мисс Темпл спускалась, чтобы поесть, ходила к винному погребку, однажды даже поднялась на крышу, надеясь выследить на улице мужчину в коричневом пальто. Однако никого не увидела и с неохотой вернулась в застеленный красной ковровой дорожкой коридор верхнего этажа, где караулил мистер Брайн.

Она обнаружила в своей комнате на серванте свежие вечерние газеты. Мисс Темпл взяла всю пачку и направилась к письменному столу. Усевшись за него, она положила газеты на колени, но даже не заглянула в них.

До Харшморт-хауса можно было добраться за несколько часов на поезде. Поездка в экипаже заняла бы немного больше времени, а пешком пришлось бы идти целый день. Мистер Джексон отсутствовал уже пять дней, а мистер Ропп – две недели. То, что они оба пропали в таинственном Харшморте, подтверждало, что Роберт Вандаарифф выжил. Если человек в коричневом пальто служил Вандаариффу, не означала ли его слежка за мистером Рэмпером, что и тот пропадет?

Графиня нашла ее. Зачем терять время? Враги начали действовать.

Мисс Темпл спихнула газеты на пол. Солнце садилось. Она снова принялась разбирать содержимое сумочки. Больше ждать нельзя.

– Мари, мой дорожный жакет.

Служанка теперь была в безопасности: мисс Темпл поместила ее в ту комнату, где занималась делами, и швейцары отеля находились совсем рядом с дверью. Мисс Темпл снова предпочла покинуть отель через кухню – ее сопровождал мистер Брайн. Хотя она и не знала точно, следят ли за ними, уместно было предположить, что следят.

Художественная галерея, где выставлялись картины графа, была заперта, и в окнах не горел свет.

– Полагаю, дверь вы открыть не сможете?

– Только если разбить стекло, мисс.

Мисс Темпл прижала лоб к холодному стеклу, приложив ладони к вискам, чтобы не мешали уличные огни. Стены галереи оказались пусты – ни единой картины. Она вздохнула. После предыдущего визита сюда она знала, что в галерее не было места для очень большого холста. «Химическая свадьба» должна находиться в Харшморте.

Она шепотом велела Брайну тоже заглянуть в окно. Когда его лицо оказалось рядом, Селеста тихо сказала.

– Над столом смотрителя галереи висит зеркало. В нем – не оборачивайтесь, мистер Брайн, – видна фигура человека, прячущегося в тени за повозкой. Не тот ли это человек в коричневом пальто?

Брайн со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы.

– Отлично, – сказала мисс Темпл.

– Мы уйдем, как будто ничего не подозреваем. Я не думаю, что этот человек один, поэтому, пока мы не обнаружим его сообщников, действовать не сможем.

Они держались хорошо освещенных широких улиц. На следующем перекрестке мистер Брайн наклонился и прошептал:

– Если с ним есть другие парни, они не показались. Если вы мне позволите, мисс, возможно, мы сумеем взять его.

Брайн взял ее за локоть своей тяжелой крупной рукой и повел в узкий переулок, где располагались небольшие неосвещенные магазины, а на булыжной мостовой валялись сломанные ящики, обрывки бумаги и солома. Когда они свернули за угол, Брайн ловко спрятался за тремя пустыми бочками, скрывшими его массивную фигуру. Селеста же продолжала идти вперед. Она незаметно вытащила пистолет из сумочки, а потом остановилась перед витриной магазина и помахала рукой, притворившись, будто мистер Брайн зашел в магазин, велев ждать его снаружи.

На фоне ярко освещенной авеню показалась фигура. Этот человек вертел головой, как змея, готовящаяся ужалить. Мисс Темпл продолжила свой спектакль, с трудом сдерживая нетерпение. Тень подошла ближе, миновав бочки.

Мистер Брайн выскочил из укрытия, но человек в коричневом пальто был настороже: заметив тень Брайна, он увернулся от удара дубинкой, побежал на людную авеню и скрылся в толпе. Мисс Темпл устремилась ему вслед, подняв свой пистолет, но было поздно. Они вспугнули дичь, и теперь ее будет непросто снова заманить в ловушку.

Мистер Брайн горько и долго бранил себя за промах, пока наконец у Селесты не кончилось терпение и она не сменила тему разговора, вынужденная продолжать беседу, хотя предпочла бы спокойно подумать. Они наняли экипаж, и каждый раз, когда ее спутник выглядывал в окно, он вспоминал о своей неудаче и что-то бурчал.

– Я повторяю, мистер Брайн, это неважно. На самом деле я даже рада, что мы избавились от него, потому что теперь мы можем заняться настоящим делом сегодня вечером.

Брайн продолжал высовываться из окна. Вид у него при этом был самый комичный, так как тюлевые занавески висели на его ушах. Мисс Темпл кашлянула, чтобы привлечь его внимание.

– Нашим настоящим делом, мистер Брайн. Слушайте меня.

– Извините, мисс.

– У вас будет еще много возможностей показать свои способности. Запомните адрес: Албермап Кресент, номер 32. Поскольку живший по этому адресу человек умер, я полагаюсь на ваше умение, чтобы войти туда, и хотелось бы, чтобы мы не привлекли внимание соседей.

Они отпустили экипаж и подождали, пока не смолк стук копыт. Дом номер 32 находился в середине этой короткой дугообразной улицы, ни в одном окне не горел свет.

– Я думаю, должна быть черная лестница для слуг, – прошептала мисс Темпл. – Там нас будет труднее заметить.

Мистер Брайн стиснул ее руку. Окна на верхнем этаже были забиты досками, но над одной из трех кирпичных труб номера 32 вился легкий дымок.

Они поспешили к боковой двери. Камни рядом с ней были заляпаны чем-то зернистым, похожим на строительный известковый раствор, и мисс Темпл взглянула на соседний дом, чтобы узнать, не ремонтируют ли его.

Мистер Брайн уперся плечом в дверь рядом с замком и надавил всем своим весом – раздался громкий треск. Его спутница закрыла глаза и вздохнула. Селеста подошла к мистеру Брайну, и, распахнув настежь сломанную дверь, они попали в кладовую для продуктов дома Эндрю Росбарта. Некоторое время пришлось подождать в тишине, но никакой реакции не последовало.

Селеста достала из сумочки огрызок свечи, чиркнула спичкой, зажгла свечу и направилась из кладовой в кухню – под ее подошвами заскрипел песок на половицах.

– Вы чувствуете запах… капусты? – прошептала она.

Брайн отрицательно покачал головой. Возможно, это следы аромата последней трапезы Росбарта. Она кивнула Брайну, чтобы он следовал за ней. Им нужно было найти третий дымоход.

Камин в главной комнате был холодным, и, когда мистер Брайн провел указательным пальцем по каминной полке, выяснилось, что она покрыта слоем пыли. Парадная дверь оказалась заперта и закрыта на засов. Наверх вела крутая лестница из темного дерева, в котором пламя свечи отражалось, словно в зеркале. Старые ступени скрипели, будто жалуясь на вторжение незваных гостей. Когда мисс Темпл поднялась на пустую лестничную площадку, она показала револьвером на потолок. Брайн кивнул и приготовил дубинку. Но лестница закончилась. Если мистер Фелпс скрывался в доме, он должен быть на чердаке…

Далеко внизу раздался характерный скрип двери кладовой. Мисс Темпл задула свечу. У нее замерло сердце: их обувь оставила на лестнице отпечатки, бледно светившиеся в лунном свете. Селеста посмотрела на свои сапожки и увидела, что они испачканы раствором, замеченным ею у дверей, – какая-то фосфоресцирующая паста? Они угодили в ловушку. Теперь человек, находившийся внизу, мог проследить их местонахождение не хуже, чем по карте. Она попыталась вытереть сапожки о ковер Росбарта, а потом нагнула голову Брайна и зашептала в его ухо:

– Охраняйте лестницу. Застаньте его врасплох. Я поищу путь наверх!

Мисс Темпл стала перебирать одежду в гардеробной Росбарта, надеясь найти лестницу, спрятанную за ней. Вдруг она споткнулась о раскрытый чемодан, упала на него и сморщила нос, почувствовав острый запах крови. В чемодане лежал ворох одежды – без света было невозможно разглядеть, какой именно, – но, нащупав пальцами ткань, жесткую от пропитавшей ее засохшей крови, она поняла, что крови очень много.

Селеста побрела на ощупь в спальню. Светящиеся отпечатки ее подошв все еще оставались на полу. Между раковиной умывальника и книжным шкафом был метровый участок пустой стены. Мисс Темпл начала его ощупывать и вдруг одним пальцем почувствовала что-то круглое, окантованное крашеным металлом, – кольцо. Она потянула его на себя. Стенная панель повернулась на хорошо смазанных петлях.

Селеста отпрянула назад и остановилась в дверном проеме. Мистер Брайн лежал лицом вниз, и к его затылку было приставлено дуло пистолета. На мисс Темпл смотрел мужчина в коричневом пальто, застегнутом на все пуговицы до самого подбородка.

Она услышала, как слева от нее в темноте кто-то дышит. Девушка подалась назад и еле увернулась от рук, попытавшихся схватить ее. Она бросилась в проход, открывшийся за панелью, и попыталась найти засов, чтобы запереться. Деревянная панель уже трещала под ударами, когда она карабкалась по лестнице. Оказавшись наверху, Селеста откинула в сторону кусок холста, занавешивавший проход, ринулась вперед и зажмурилась – чердак был ярко освещен. Перед железной печкой стоял высокий тощий человек без обуви, в одних носках, на нем были форменные брюки синевато-стального цвета и морской шерстяной джемпер. Лицо его заросло щетиной. В правой руке мужчина держал длинноствольный флотский пистолет, а тонкие пальцы левой, сжимавшие незажженную сигарету, дрожали. Мисс Темпл вскрикнула.

Доктор Свенсон опустился на колени, положил пистолет на пол и, протягивая к ней свои белые руки, тихо сказал:

– Селеста… Боже мой… О, моя дорогая девочка.

Услышав треск разбитой панели, Свенсон громко крикнул ее преследователям:

– Оставайтесь там, где вы сейчас! Это Селеста Темпл! Опасности нет, я сказал: ждите там!

Он кивнул ей, его голубые глаза сверкали:

– Селеста, как вы добрались сюда?

Голос мисс Темпл прозвучал резко, в нем слышались и удивление, и гнев.

– Как я здесь появилась? Я?! Скажите лучше, как вы выжили? Как? Не прислав мне ни слова, ни одного слова…

Она дулом своего пистолета толкнула пистолет Свенсона.

– Мы могли застрелить друг друга! Мне следовало застрелить вас! – Ее глаза метали молнии. – И просто представьте, как я бы плакала, если бы снова увидела вас мертвым!

Мистер Фелпс подал ей какао в металлической кружке, но Селеста не собиралась пить. Она сидела на деревянном стуле рядом с печкой, Свенсон, теперь уже обутый и тоже державший в руках кружку, – рядом с ней. Сконфуженный мистер Брайн примостился на койке доктора, сильно прогнувшейся под его весом. С одной стороны от Брайна стоял лысоватый Фелпс, его глаза слезились, и в них все еще таился испуг, но он уже не казался таким больным, как прежде, а с другой – мужчина с желтоватыми глазами, представленный как мистер Каншер. Его длинное коричневое пальто теперь висело на крючке, и, раздевшись, Каншер выглядел как аккуратный плотник или столяр. На нем был шерстяной жилет и брюки с прочными вставками на коленях, но все это в отличие от одежды доктора было безупречно чистым.

– Селеста, – заговорил доктор, помолчав еще минуту, – вы должны поверить, что ничего я не хотел так, как поговорить с вами.

– Доктор мог умереть от ран, – объяснил Фелпс. – Ему пришлось провести в постели несколько недель.

– Мне повезло, что сабля только скользнула по ребрам, – сказал Свенсон. – Я потерял много крови, но что с того? Мистер Фелпс спас мне жизнь. Он осознал свои ошибки, и мы объединили наши усилия.

– Я вижу.

Доктор безнадежно вздохнул.

– Моя дорогая…

– Если они следили за нами, то нужно уходить, – пробормотал Каншер. Он говорил с акцентом, который мисс Темпл не смогла определить.

– За нами не следили, – угрюмо возразил Брайн.

– Каншер был нашими глазами, – сказал Фелпс.

Мисс Темпл фыркнула.

– Он побывал в Парчфелдте.

– И наблюдал за вашим отелем. За вашими действиями следили наши враги. А ваши люди…

– Их схватили, – перебила его Селеста. – Когда они появились в Харшморте, я знаю.

– Дорогая, – сказал Свенсон нежно, – вы были очень смелой…

Мисс Темпл с трудом поборола желание плеснуть какао ему в лицо.

– Чань мертв. Элоиза мертва. Вы говорите мне, что за мной следят и мешают мне действовать. Раз я сумела вас отыскать, похоже, и у вас дела идут не лучше? Не удивлюсь, если узнаю, что графиня сняла соседний дом, просто чтобы посмеяться над вашей неумелой конспирацией.

Все молчали. Мисс Темпл увидела на лице Каншера сомнение, а у Фелпса – презрение. Мистер Брайн глядел в пол. Доктор Свенсон потянулся к ней, мягко забрал чашку и поставил на пол. Потом он взял руки мисс Темпл в свои, его длинные пальцы были холодными.

– Я сказал, что вы смелы, потому что вы гораздо храбрее, чем я. В отчаянной ситуации всякий может обрести силу героя. Быть героиней в обычной жизни – это совсем другое.

Мисс Темпл пожала плечами. Свенсон посмотрел на остальных.

– Я думаю, она права. Нам нужно немедленно уходить.

Они шли цепочкой по дворам домов, выходивших на Албермап Кресент. Фелпс шел первым, за ним – доктор и мисс Темпл, мистер Брайн был замыкающим. Мистер Каншер остался в доме, чтобы сжечь в печке все следы их пребывания там. Он присоединится к ним позже.

– Почему мы не можем просто вернуться в «Бонифаций»? – спросила мисс Темпл.

– Потому что я не хочу сам сдаваться в руки врагов, – прошептал Фелпс, не оборачиваясь. Он провел их через сломанные ржавые ворота.

– Не привлекайте к себе внимания… не разговаривайте… если повезет, никто нас не заметит…

За воротами маячили несколько обветшалых домов, тротуары были разбиты и заросли травой, а дальше начинался пустырь. Вглядевшись в темноту, мисс Темпл увидела полотняные шатры, перед которыми раскачивались подвешенные фонари, и услышала обрывки разговоров на каких-то незнакомых языках. Свенсон взял ее за руку. Селеста задумалась о том, следует ли ей взять за руку мистера Брайна, чтобы никто не потерялся, но решила не делать этого. У одного из шатров залаяла собака, в ответ прозвучал целый хор других собак. Они бросились бежать, слыша за спиной голоса людей, пытавшихся утихомирить собак и посылавших проклятия тем, кто их растревожил.

Группа остановилась у высокой каменной стены. Фелпс начал ощупывать стену, будто был слепым. Мисс Темпл оглянулась. Снова загавкала собака, спровоцировавшая весь собачий хор.

– Я думаю, это мистер Каншер, – прошептал Брайн.

– Кто он такой? – спросила мисс Темпл.

– Человек, известный министерству, – сказал Свенсон. – Можно назвать его шпионом.

– И он не здешний.

– Как вы и я, что может служить ему хорошей рекомендацией. Этот город просто змеиное логово.

Мисс Темпл поняла, что доктор тихо вытащил свой флотский револьвер.

– Наконец-то… наконец-то, – пробормотал Фелпс, и она услышала звук повернувшегося в замке ключа.

– Быстро входите и поднимайтесь по лестнице.

– Наследие древних времен. – Шепот Фелпса отдавался эхом под сводчатым кирпичным потолком. Он прикрутил фитиль лампы, чтобы она светила не так ярко, и накрыл ее рифленым стеклянным колпаком.

– Это часть древней городской стены. Башню сначала не стали сносить, чтобы контролировать движение по реке, а потом она сохранилась, потому что в ней было удобно прятать контрабанду и людей от правительства. Я узнал о ней от покойного полковника Аспича, который нашел ее случайно, когда был еще младшим офицером. Однажды, когда его назначили в дворцовый караул, он нашел ключ от нее… теперь ключ у меня.

– Полковник Аспич был ужасным человеком, – сказала мисс Темпл.

Фелпс вздохнул.

– Нет сомнений, что у вас должно было о нем сложиться именно такое впечатление, как и обо мне. Амбиции превращали в зверей даже хороших людей.

– Как вы себя чувствуете? – спросила мисс Темпл, которой надоело слушать его оправдания. – Болезнь, вызванная синим стеклом, у вас прошла? Обратимы ли его эффекты?

– В основном да, но не без последствий. Я думаю, у меня теперь вряд ли будет хотя бы одна такая ночь, когда в мой мозг не вторгнется какой-то сон, навеянный синим стеклом. Если доктору спасли жизнь мои старания, то ему я обязан тем, что он помог мне сохранить разум.

Свенсон натянуто улыбнулся, открывая серебряный портсигар, чтобы достать сигарету.

– Вы спрашивали, чем я занимался все эти недели помимо лечения своих ран. У вас все еще сохранились оранжевые металлические кольца? Кардинал Чань засунул несколько колец в мой карман – я думаю, он так же поступил и с вами.

Мисс Темпл покраснела, вспоминая, как пальцы Чаня засовывали кольца в декольте ее платья, потому что именно это воспоминание служило ей внутренней опорой. Свенсон немного подождал, но, не получив ответа, продолжил:

– Свойства оранжевого сплава нейтрализуют воздействие синего стекла, поэтому эти кольца помогли нам сопротивляться миссис Марчмур. Вы помните жидкость, использованную нами в дирижабле для исцеления ран Чаня? Мне удалось изготовить подобное средство из моих колец. Конечно, лекарство было несовершенным, но оно ослабило действие яда на мистера Фелпса. Когда у меня будет время и оборудование, я справлюсь лучше, если узнаю состав этого сплава.

Он опустился на колени и внимательно рассмотрел ее лицо.

– Стеклянная женщина копалась и в ваших мыслях. На заводе вы выглядели изнуренной…

Она отвела взгляд.

– С тех пор я старалась есть как можно больше свежих фруктов.

Свенсон улыбнулся, казалось, он сейчас погладит ее по щеке, но вместо этого встал. Его борода выглядела темнее, чем волосы на голове, и придавала облику Свенсона мужественность, которую раньше Селеста в нем не замечала. В самом деле, доктор возвышался над ней в сапогах и грубой одежде, излучая волновавшее ее мужское обаяние.

Он пристально глядел на девушку. А как же иначе – он хотел узнать все о том, что с ней произошло, и это было вполне естественно, – но оказалось, что мисс Темпл не могла всем с ним поделиться. Ее щеки горели. Разве она может рассказать о Чане? Как ей говорить о своих потаенных желаниях? Как объяснить, что даже от одного прикосновения его заботливой руки она может потерять контроль над собой?

Молчание нарушил мистер Брайн, предложивший Свенсону спичку, чтобы тот зажег сигарету. Мистер Фелпс заговорил о еде, достав из мешка несколько пирогов с мясом и зеленую бутылку сладкого вина.

Пока они ели, мистер Фелпс поведал о том, что с ними произошло, после того как они вышли из леса в Парчфелдте. Они присоединились к группе беглецов – это были подручные миссис Марчмур, не возражавшие против их присутствия, – и наконец добрались до Сент-Порта, где хирург занялся ранами Свенсона. Потом они два дня добирались на телеге до города, нашли убежище в доме Росбарта, где у доктора началась лихорадка. Фелпс только раз рискнул зайти в Министерство иностранных дел. Его кабинет был разграблен и заброшен, как, впрочем, и кабинеты всех главных чиновников.

– Кто же там командует? – спросила мисс Темпл.

– Министр иностранных дел, лорд Мейзби, все еще жив, но страдает слабоумием, поэтому всем заправляет заместитель министра Граббе. Младшие атташе, такие как мой собственный помощник, мистер Харкорт, получили повышение, но самые важные решения должны приниматься Тайным Советом или королевой. Однако королева стара, а герцог, управлявший Тайным Советом, мертв. Кто-либо, не имеющий реального влияния, например, лорд Аксвит, может занять его место, но что толку? Все правительство, а также промышленность…

Мисс Темпл прервала его, сказав, что уже это знает.

В повисшей паузе прозвучал голос доктора Свенсона, который откашлялся и сообщил, что Каншер – это агент-провокатор, лично преданный Фелпсу, пользовавшемуся его услугами за границей. После этого Фелпс продолжил рассказ о том, как он ухаживал за выздоравливающим доктором, а тот – за ним самим, а мистер Каншер начал расследование планов их врагов. Перечисление раскрытых планов было прервано мисс Темпл. Она снова сообщила, что уже знает о «Сент-Роял», о заводе, об институте и…

– Но вы не знаете об опасности, угрожающей вам самой, – рявкнул Фелпс. – Негодяи следят за вашим отелем и нападают на людей, служащих вам!

– Чьи это негодяи? – спросила Селеста. – Графини или Вандаариффа?

– Мы подозреваем Вандаариффа, – сказал Свенсон.

– Даже Каншер не смог подобраться близко к Харшморту. Это снова вооруженный лагерь. Заговорщики распространили историю о том, что Вандаарифф якобы болеет малярией, чтобы оправдать его пленение. Можно было ожидать сообщения о выздоровлении, тогда он бы возобновил публичную деятельность, но такового пока не последовало.

– А что с графиней? – спросила девушка.

– Ничего, – буркнул мистер Фелпс. – Никаких признаков ее присутствия.

В башне были грубо сколоченные нары – шесть спальных мест, которые теперь содрогались от храпа мистера Брайна. Мисс Темпл вглядывалась в другой конец комнаты, но не могла разглядеть, спят ли Свенсон и Фелпс, и предположила, что спят.

Селесту разбудил увиденный сон. Она была в Харшморте и стояла нагая перед высоким зеркалом – на ней был только зеленый атласный корсаж. Кто-то наблюдал из-за зеркального стекла, и она испытывала острое наслаждение, представляя жадные глаза наблюдателя, когда гладила округлости своих белых бедер. Ей хотелось узнать, кто это был, и она повернулась к зеркалу ягодицами. Кто-то известный ей? Чань? Провоцируя скрытого наблюдателя своими прелестями, мисс Темпл наклонилась вперед и поместила руку между ног… и вдруг, это казалось неизбежным следствием сладостного восторга, комната изменилась. Зеркало исчезло, за ним открылась ниша, а там тот, кто следил за ней. На бархатной кушетке лежал и глядел на нее мертвыми глазницами, зиявшими на посеревшей коже, труп Элоизы Дуджонг.

Марево сна рассеялось вместе с ознобом ужаса. Но, когда мисс Темпл глянула на верхние нары, прогнувшиеся под тяжестью мистера Брайна, сладострастный голод, испытанный во сне, вернулся. Во рту она почувствовала неприятный вкус – следствие выпитого вчера вина в сочетании с ее собственным порочным естеством, – и Селеста провела языком по зубам, надеясь, что отвращение поможет побороть желание. Но вожделение не отступало. Она втянула щеки и больно прикусила одну из них. Мужчины слишком близко. Они услышат, они почувствуют.

Прошелестев нижними юбками, мисс Темпл встала с койки и побрела, босая, в другую комнату, она подошла к печке и стояла перед ней, обхватив себя руками и покачиваясь с пятки на носок на холодном полу. Она постаралась вспомнить свой сон. Почему именно Элоиза, а не кто-либо другой, оказалась объектом ее вожделения? Мисс Темпл на самом деле не стыдилась вожделения, но ее смущало то, что его разжигали мысли и желания других людей. Не было ли унижение, которое она переживала, на самом деле ущемленной гордостью?

Элоиза побывала замужем. Она занималась любовью с мужчинами – возможно, даже с доктором, в каком-нибудь скромном домике в рыбачьей деревне. Эта мысль разожгла воображение мисс Темпл: она представила небритое лицо Свенсона, целующего бледную кожу над грудями Элоизы, ее платье задрано наверх и бедра оголены, его согнутые колени напряжены. Мисс Темпл горько и громко всхлипнула. Во сне желание было гротескным. Но сон был фантазией, а грубая правда заключалась в том, что сейчас представило ей воображение: нежные объятия Элоизы и доктора, ее большие и глубокие карие глаза тонут в его голубых. Селеста еще раз всхлипнула и вытерла нос. Тем, что делало желание поистине невыносимым, была любовь.

Она повернулась на звук. Доктор Свенсон стоял в дверях.

– Я слышал, как вы встали. С вами все в порядке?

Она кивнула.

– Вы, наверное, замерзли?

– Мне приснился сон. – Мисс Темпл шумно вздохнула, не сумев сдержать эмоций. – Об Элоизе. Мертвой.

Свенсон вздохнул и сел в кресло рядом с ней, волосы упали ему на глаза.

– В моих снах она жива. Это небольшое утешение, потому что я просыпаюсь, и на меня обрушивается горе. Все же моя память хранит Элоизу Дуджонг в этом мире – ее улыбку, запах, заботу. Это я сохранил.

– Вы любили ее? – Селеста сидела спиной к печке и подобрала юбки, чтобы платье не обгорело.

– Возможно. Думать об этом мучительно. Она не любила меня, увы.

Мисс Темпл покачала головой.

– Но… она сказала мне…

– Селеста, прошу вас. Элоиза ясно высказалась о своих чувствах.

Собеседница ничего не ответила. Толстые каменные стены укутали их тишиной как плащом.

– Вы были с Чанем? – спросил доктор. – До конца?

Мисс Темпл кивнула.

– Той ночью творился хаос. Я почти ничего не помню после той нелепой дуэли.

– Что вы! – сказала мисс Темпл. – Она была благородная.

– Я слышал, как вы звали на помощь, и подумал: что-то случилось с Чанем. А сегодня узнал – это была графиня. Я и предположить не мог, что она убила Элоизу.

Свенсон изменился, как будто голубизну его глаз застлал какой-то фильтр. Она снова задумалась о его ране – насколько грубым был шрам, насколько длинным, представляла, как лезвие сабли разрезало сосок доктора.

Селеста снова тихо всхлипнула. Свенсон приподнялся с кресла, но она отрицательно покачала головой и робко улыбнулась. Доктор озабоченно смотрел на нее.

– Я был почти изолирован от мира, – тихо сказал он. – Лучше, если вы расскажете мне то, что знаете.

Девушка начала рассказывать о том, что произошло, начиная с гибели Элоизы на просеке в лесу и заканчивая их приходом на Албермап Кресент: Пфафф, исчезновение Роппа и Джексона, красные конверты, картины графа, пластинка из стекла. Она ничего не говорила о своих собственных страданиях, о книгах, кипевших в ее сознании, о сводившем с ума вожделении и ничего не сказала о Чане. Однако пока она говорила, то поняла, что ее внимание приковано к лицу доктора, к экономным движениям его рук, когда он курил, даже к появившейся в его голосе хрипотце. Селеста задумалась о возрасте собеседника – лет на десять взрослей, не более. Из-за своих немецких манер он казался старше, ровесником Чаня, но если присмотреться к лицу…

Мисс Темпл прервала размышления и вернулась к реальности. Свенсон подошел ближе к печке и растирал ладони.

– Я все же замерз.

– В самом деле, холодно, – ответила мисс Темпл, тоже протягивая руки к огню. – Зима – это такой гость, который никогда не уходит, а всегда прячется за пивным бочонком на кухне.

Свенсон усмехнулся и покачал головой.

– Сохранить чувство юмора, Селеста, после всего, что вы испытали!

– Я уверена в том, что у меня совсем нет чувства юмора. Откровенно высказываться – это не остроумие.

– Дорогая, именно это и есть остроумие.

Мисс Темпл покраснела. Когда стало понятно, что она не собирается отвечать, доктор встал на колени и подбросил угля в печь.

– Мистер Каншер не пришел. Возможно, прячется, или преследует кого-то, или его поймали – в таком случае нам нельзя здесь оставаться.

– Как нам узнать, что именно произошло? Если мы уйдем, то как найдем его?

– Он сам нас найдет, не бойтесь…

– Мне не нравится мистер Каншер.

– На таких людей нам приходится полагаться. Сколько времени вам понадобилось, чтобы поверить Чаню?

– Нисколько. Я увидела его в поезде и сразу поняла, что ему можно доверять.

Свенсон отметил ее уверенность, затем пожал плечами.

– Харшморт слишком опасен, пока мы не узнаем больше. Наша борьба превратилась в шахматную партию. Мы не можем напасть на короля или ферзя, но мы можем фехтовать с пешками и надеяться пройти в ферзи. Ваш мистер Пфафф…

– Отправился на стекольный завод над рекой, а оттуда – куда-то еще.

– А мистер Рэмпер поехал в Рааксфал. Мы с Фелпсом надеемся подстеречь мистера Харкорта, когда он будет уходить из министерства.

– Нам следует вернуться в «Бонифаций», – сказала мисс Темпл. – Поскольку за отелем следят, мое прибытие может спровоцировать одну из пешек, она начнет действовать, а вы с мистером Фелпсом заметите это. Я буду в безопасности с Брайном, а если повезет – и Пфафф вернется.

– С такими аргументами мне трудно не согласиться.

Селеста улыбнулась.

– Так в чем же дело?

Они торопливо позавтракали холодными припасами. Туман стелился по мостовой. Улица, куда они вышли из башни, походила на пустырь с палатками, который они миновали вчера ночью. Даже в этот ранний час она оказалась полна людей, на чьих лицах читалось, что они приехали из разных стран. Там были крошечные магазинчики, тележки, лежали ковры, где были разложены изделия из меди, бусы, специи, украшения. Так получилось, что мисс Темпл шла рядом с мистером Фелпсом. Хотя она не смогла преодолеть недоверие к нему, Селеста считала, что из уважения к доктору нужно завязать беседу с его товарищем.

– Это должно быть так странно, мистер Фелпс, порвать со своей прежней жизнью.

На его бледном лице отразилось беспокойство.

– По правде говоря, я не думаю об этом.

– Но ваша семья, ваши близкие – разве они не скучают по вас?

– Все, кто мог бы скучать по мне, уже умерли.

Мисс Темпл почувствовала желание извиниться, но подавила его. Позади шагал Свенсон, слушавший рассказ Брайна о его службе в других странах, который был, очевидно, реакцией на обилие смуглолицых людей, попадавшихся навстречу.

– Когда вы сказали «мертвы», мистер Фелпс, вы имели в виду ваших прежних союзников: миссис Марчмур, полковника Аспича и других?

Фелпс сжал губы, превратившиеся в тонкую бледную линию. Он показал рукой на прилавки и магазинчики.

– Вы что, все время просидели в отеле? Не видите, как на нас пялятся?

– Я привычна и к смуглолицым людям, и к их вниманию, мистер Фелпс.

– Разве вы не замечали уличных беспорядков?

– Конечно, замечала, – сказала мисс Темпл. – Но беспорядки и смуты всегда были уделом несчастных.

– Не говорите глупостей, – шепотом сказал Фелпс, он явно злился, но не хотел привлекать внимания. – Все, что вы видите: страх этих людей, приехавших из колоний, гнев уволенных рабочих, возмущение против банков, наша парализованная промышленность – все это прямой результат моих ошибочных действий. И ваших добродетельных тоже.

– Не понимаю.

Фелпс тяжело вздохнул – от его дыхания в воздухе рассеялось облачко пара. Она увидела боль в его взгляде, чувство вины. Селеста не нравилась Фелпсу и знала об этом, но еще больше он не любил себя самого. Мисс Темпл понимала, что такое отношение к ней отчасти проистекает от негативного отношения к себе – этим и объясняются его вздох и попытка объяснить.

– Те, кого вы называете «заговорщиками», проникли на высшие уровни всех министерств – Двора ее величества, Адмиралтейства, в армию и Тайный Совет. Еще важнее, что, подчинив себе крупных промышленников, таких как Роберт Вандаарифф и Генри Ксонк, они влияли на заводы, банки, морской транспорт, железные дороги. Они подчиняли людей с помощью Процесса. Созданная ими сеть влияния и власти, едва руководители улетели на дирижабле, растерялась, ожидая инструкций, и у нее не было собственной воли.

– И я работала против них.

– Да, и, добившись успеха, вы избавили страну от одной проблемы, но ненамеренно создали другую. Когда миссия заговорщиков в Макленбурге провалилась, а лидеров устранили, сеть, описанная мной, осталась и без руководства, и без смысла существования. Те, кто был раньше подручным, попытались захватить власть, у них взыграли амбиции, я не скрываю, что и сам находился среди них. Это были миссис Марчмур и полковник, но существовали и другие, из тех, кто имел хоть какое-то представление о планах заговорщиков. Нас разгромили в Парчфелдте, чего мы и заслуживали, но эта победа только обострила болезни страны.

– Какие же?

Фелпс покачал головой.

– Болезни властителей. Заговор выгрыз правительство, как мыши сердцевину дыни, – и что осталось? Что осталось от государства? Управляя страной, всегда приходится балансировать на тонкой грани между порядком и бунтом. Все очень просто, мисс Темпл, этой грани больше нет.

– Но почему это волнует вас?

Фелпс тяжело дышал и говорил с трудом.

– Потому что я виновен. Потому что другие умерли, и у них не было возможности раскаяться.

Селеста фыркнула.

– А что дает раскаяние, кроме того, что может успокоить совесть негодяя?

Фелпс свернул на улицу, где было много маленьких кузниц – воздух звенел от молотов, и веял теплый ветерок. Он заговорил неприятным и резким голосом.

– Мы вернулись в Парчфелдт, пока Каншер шпионил на заводе. Доктор рассказывал вам? Нет? Это продолжалось неделями – холод, дождь, дикие места. Мы вернулись за ней. Отвезли тело к ее дяде на телеге. Выкопали могилу в саду.

Его перекосила гримаса.

– Хоть кто-то сделает так для вас или для меня?

Мисс Темпл тихо спросила:

– Вы искали Чаня?

– Да.

Мистер Фелпс взял ее за руку: им нужно было перейти улицу с сильным движением.

– Безуспешно.

Мистер Спаннинг, помощник менеджера, как раз отпирал входные двери отеля, когда прибыли Селеста и мистер Брайн. Мистер Фелпс и доктор ушли, чтобы нанять экипаж, и должны были ждать их снаружи.

– Рано поднялись? – поинтересовался Спаннинг, разглядывая их помятую одежду.

Мисс Темпл не забыла ни его готовности принять деньги от заговорщиков, ни собственной угрозы поджечь ему напомаженную прическу. Он проскользнул к стойке.

– Для вас нет сообщений. Очень жаль.

Мистер Брайн наклонился и заглянул через стойку, чтобы самому проверить, но мисс Темпл уже поднималась по лестнице.

– Вы хотели бы чая? – спросил Спаннинг с преувеличенной заботливостью. – Бренди?

К тому времени, когда мисс Темпл добралась до своего этажа, в руке она уже держала револьвер. Мистер Брайн отстранил ее, вооруженный дубинкой. Дверь была заперта, как они и оставили.

Внутри все осталось нетронутым. Мисс Темпл послала мистера Брайна вниз, чтобы он разбудил Мари. Пока он отсутствовал, Селеста достала два красных конверта и их первоначальное содержимое, а потом вложила их в один из томиков серии романов, которой зачитывалась ее тетя («Сюзанна, белая супруга раджи Кайпура»), чтобы предохранить стекло. В поле зрения попали ее старые полусапожки. Их ярко-зеленый цвет был выбран, конечно, назло, потому что он не нравился кузине Роджера Баскомба. Ей неприятно было об этом вспоминать.

Пока мисс Темпл ждала мистера Брайна в своей гостиной, она ощутила тяжесть в бедрах. Почему она одинока? Почему всегда одна?

Она сменила позу и между ногами ощутила шов своих шелковых трусиков. Сколько времени осталось до возвращения Брайна? Одной рукой Селеста подобрала платье и нижние юбки так, чтобы другая рука могла проскользнуть под них. Как далеко она зашла по порочной стезе тогда, на нарах в башне, доставляя себе удовольствие почти на глазах у доктора и издавая звуки, которые могли разбудить всех мужчин, находившихся там? Не рискует ли она сейчас опуститься так же низко, если Брайн войдет вместе с Мари и они обнаружат ее раскрасневшуюся и задыхающуюся? Она просунула большой палец в свои шелковые трусики и издала стон, когда нащупала нужную точку. А если войдут не они, а Свенсон? Селеста представила, как его шокирует ее бесстыдная похоть. Интересно, в других местах его кожа такая же белая? Она снова простонала и закрыла глаза, но затем, испытав неожиданный приступ гнева, вытащила из-под платья влажную руку.

Неужели она действительно такое животное?

Все было возможно – это тот урок, который она усвоила из заключенных в синее стекло воспоминаний, но если нечто возможно, отсюда не следует, что ей нужно этого хотеть. Она отдала свое сердце Чаню. Это не означало, что он был мертв (или что она отважилась на это, только потому что он был мертв). Селеста выдохнула через ноздри и поднялась, чтобы помыть руку.

Они встретили карету у входа в отель.

– Ни слова от мистера Пфаффа, – сказала мисс Темпл и протянула тетушкин томик романа Свенсону. Доктор его раскрыл, чтобы рассмотреть конверты.

– Вам всем следует вглядеться в стекло, возможно, вы узнаете здания, которые оно показывает.

Фелпс изучал газетные вырезки.

– Наверно, стоит посетить «Геральд»? Полный текст статьи может подсказать, где найти картину, а следовательно, и человека.

Он увидел стеклянную пластинку на коленях у Свенсона и нервно сглотнул.

– Этот оттенок синего всегда вызывает у меня головную боль. Вы уверены, что это безопасно?

– Конечно.

Свенсон оторвал взгляд от стекла и моргнул.

– Я не представляю, что это. – Он предложил конверт мистеру Брайну. – Просто загляните в него и постарайтесь не удивляться.

– Вы были так уверены, что они следят за нами, – сказала мисс Темпл. – Но они пока оставили нас в покое. Может быть, мы их не интересуем?

– Возможно, они знают, куда мы направимся, – предположил Свенсон.

– Но каким образом? – спросил Фелпс. – Мы что, действительно туда направимся?

– Если они схватили Каншера или мистера Пфаффа, они могли узнать достаточно. Или, – Свенсон щелкнул ногтем по красному конверту в своей руке, – они сами направили нас по пути, с которого мы не сможем свернуть.

Фелпс вздохнул.

– Например, посетим «Геральд».

Мисс Темпл повернулась к мистеру Брайну, погруженному в созерцание синей пластинки, и осторожно постучала по его плечу. Тот вздрогнул, и конверт соскользнул с колен, но доктор Свенсон сумел ловко подхватить его. Брайн немедленно начал извиняться.

– Ничего страшного, – быстро отреагировала мисс Темпл, – синее стекло затягивает. Вы узнали что-нибудь?

Брайн отрицательно покачал головой. Мисс Темпл захотелось, чтобы он сказал что-нибудь умное, чувствуя, что его занудливость начинает раздражать. Мистер Фелпс уселся устойчивее, перед тем как погрузиться в стекло. Он вышел из него через несколько секунд, чихнув. Доктор снова поймал стекло, не дав ему разбиться. Глаза Фелпса слезились, а нос покраснел. Он вынул платок из кармана и вытер лицо.

– Мое здоровье было подорвано. Ужасная вещь. – Он высморкался. – Но у меня нет никаких догадок об этом месте, кроме того, что здесь изображен большой дом.

– Возможно, какая-то часть Харшморта? – спросила мисс Темпл.

– Это может быть все, что угодно.

– Что угодно может быть абсолютно всем. – Мисс Темпл откинулась назад на сиденье и посмотрела на улицу.

– Почему мы едем в министерство?

– Вообще-то мы туда не едем, – запротестовал Фелпс, – но я подумал, возможно, нам стоит проехать мимо Харкорта.

– Это глупо, – сказала мисс Темпл. – Я не для того провела ужасную ночь, прячась, чтобы самой сдаться министерским охранникам. Следуя вашей логике, мы находимся на свободе, потому что враги позволяют нам это. Графиня прислала конверты, чтобы подтолкнуть нас к действиям. Значит, она в отчаянном положении.

– Если бы дело обстояло так, ее намеки были бы яснее.

– Возможно, они яснее, чем нам сейчас представляется, – сказал Свенсон.

– Газетная вырезка о картинах графа и архитектурный план здания в стекле, что также связано с графом. Можем ли мы предположить, что именно в данном здании находится картина?

– Так, учитывая все это, нужно ли нам заехать в «Геральд»?

– Возможно, – продолжил Свенсон, – однако, если у графини была вся статья, почему она нам послала только фрагмент?

– Чтобы заставить зайти в редакцию газеты.

– Или напротив, – ответил Свенсон. – Она ведь могла передать всю страницу. Понимаете, прислав лишь часть текста, графиня могла намеренно исключить какие-то факты, которые могли бы нас отвлечь.

– Вы говорите так, будто ей можно доверять! – вскричал Фелпс.

– Никогда в жизни, но ее действия можно вывести из ее аппетитов, как и у любого хищника.

Мисс Темпл забрала вырезку у мистера Брайна, державшего ее. Она перечитала текст, а потом перевернула его и вдруг раздраженно фыркнула.

– Я круглая дура.

Селеста протянула кусочек бумаги спутникам, чтобы они рассмотрели.

– Наш пункт назначения – Рааксфал.

Фелпс шумно вздохнул и посмотрел на доктора, ища его поддержки.

– Это реклама бальзама для ращения волос.

– Да, – сказала Селеста, – взгляните внимательно на слова.

– Волосы? Бальзам?

– Нет-нет.

Фелпс вслух прочитал:

– Новая медицинская формула! Непосредственно с парижской фабрики месье Анри! Рецепт для исцеления, восстановления силы и роста!

Мисс Темпл показала пальцем на бумагу:

– Фабрика – медицинская – формула – исцеление – рост! Слова указывают на графа д’Орканца.

– Но в них нет ссылки на него.

– Он на другой стороне вырезки! Объедините обе стороны! Это стиль графини!

Фелпс отрицательно покачал головой:

– Даже если и так, в чем я сомневаюсь, каким образом вы заключили, что это Рааксфал? Скорее уж «восстановление роста» намекает нам на отремонтированный Харшморт или даже на Парчфелдт!

Мисс Темпл снова щелкнула ногтем по бумаге.

– Это очевидно! «Месье Анри»!

– «Месье Анри»?

– Французское Анри то же имя, что Генри. Это Генри Ксонк!

– Не может быть…

– Доктор Свенсон!

Она повернулась к нему, стараясь сохранить на лице бесстрастное выражение, как будто готова принять его справедливый вердикт. Свенсон кусал губы.

– Я сам не предложил бы такой интерпретации…

– Ага! – выкрикнул Фелпс.

Но Свенсон еще не закончил.

– Однако эта загадка была послана не мне, чтобы я ее разгадал, а Селесте… и графиня-то как раз знает своего адресата.

Мисс Темпл улыбнулась, но победа показалась ей слегка сомнительной. Ее проницательность была учтена врагом, графиня ловко встроила это качество в свои планы как кусочек мозаики.

Показался Рааксфал – скопление примостившихся на изгибе реки закопченных домишек, в которых жили рабочие. Берег ощетинился отталкивающего вида причалами, их растрескавшиеся сваи почернели от грязной воды. Все в городке выглядело разрушенным или треснутым, даже пепельное, бледное небо. Экипаж подвез их к гостинице, где возница мог подождать, пока они обедают. Время приближалось уже к полудню.

– Я был на заводах Ксонка только один раз на демонстрации новой модели карабина для колониальных войск: возникли вопросы о калибре патронов, каким он должен быть, чтобы усмирять местное ополчение.

Фелпс прочистил горло и продолжил:

– Дело в том, что заводы находятся не в самом Рааксфале, а рядом с ним и больше похожи на военный лагерь, чем на обычный завод. Отдельные корпуса расположены на расстоянии друг от друга на тот случай, если произойдет взрыв. В гостинице мы можем найти уволенных рабочих. Они знают о том, что там сейчас происходит, и смогут показать нам, как незаметно пробраться на завод в обход основной дороги.

Мисс Темпл, выходя из кареты, услышала скрип гравия под своими подошвами и подумала, как выделяются ее костюм и облик в этом бесцветном городке: зеленые сапожки, платье светло-лавандового цвета, темно-лиловый дорожный жакет и каштановые локоны. Мистер Брайн был одет в просторное шерстяное пальто цвета темного пива, мистер Фелпс все еще был в черном министерском сюртуке. Доктор Свенсон появился последним, как всегда, на нем была серо-стальная шинель Макленбургского военно-морского флота. Он встал рядом с Селестой, постукивая сигаретой по серебряному портсигару.

– Я думала, вы потеряли шинель, – сказала она.

– Мистер Каншер сумел добыть из посольства запасную, а также мой медицинский чемоданчик и сигареты.

– Какой он ловкий!

– Очень. Хотел бы я знать, увидимся ли мы снова.

Они были единственными посетителями в гостинице. Обед оказался таким же бесцветным, как и городок: все было переваренным, и еда превратилась в неразличимую массу. Мужчины пили пиво, а мисс Темпл предпочла лимонад на ячменном отваре и переживала из-за того, сколько времени они тратят понапрасну. Селеста поднялась из-за стола, когда остальные еще ели.

– Я буду на улице, – заявила она.

– Не спешите.

– А что, если нас заметят? – спросил мистер Брайн.

Белая картошина, наколотая на острие его ножа, напоминала глаз.

– Заметят? – переспросила Селеста язвительным тоном. – Мы здесь уже не меньше получаса. Раньше нужно было беспокоиться.

Их открытое и дерзкое прибытие в городок было для мистера Фелпса способом оспорить лидерство Селесты, еще одним посягательством на ее влияние. Он настоял, чтобы они пообедали: они ничего не ели с утра, и было неизвестно, когда представится другая возможность это сделать. Она стояла на улице, разглядывая темные домишки: покрытый сажей кирпич, тесовые почерневшие крыши. Воздух был свеж, и это могло бы ей понравиться, если бы в нем не чувствовался неприятный металлический привкус, от которого негде было скрыться в Рааксфале. Она видела место, где дорогу перекрывали массивные металлические ворота с башнями по обеим сторонам, похожее на замок, построенный из стали, а не из камня.

Они спросили в гостинице о мистере Рэмпере, но никто его не вспомнил. Кто был сейчас на заводе Ксонка? Люди в городке и об этом не знали. А был ли там вообще кто-то? О да, они видели огни, но больше ничего сообщить не могли.

Она огляделась и заметила, что в дверях домов, выходивших на площадь, появились теперь бледные лица. Вам никто не встречался в лиловом жакете? Мисс Темпл отправилась к реке. По пути ей также попадались люди. Она видела и молодые лица, и старые или преждевременно состарившиеся из-за тяжелой работы, люди разглядывали ее, а потом шли следом. Появившиеся на улице жители Рааксфала напоминали корабельных крыс, выползающих из всех щелей. Она выбрала самый длинный деревянный причал и прошла по нему до конца, не обращая внимания на оставшихся позади людей – никто из них не осмелился ступить на причал. Она смотрела на воду.

Сразу за поворотом реки Селеста впервые увидела заводы Ксонка: высокие грузовые причалы и канал, прорезавший заводскую территорию. Она взглянула вниз – к сваям привязаны несколько маленьких гребных лодок.

Девушка услышала топот и обернулась. Жители городка теперь стояли толпой, перегородив причал. Еще топот. Кто-то из толпы бросил камень. Мисс Темпл пригляделась к бледным лицам и поняла, что ее ненавидят – по-настоящему. Это потрясло ее. Первым импульсом Селесты было выхватить револьвер, но перед ней стояли сотни людей, а патронов было всего пять, и каждый выстрел еще больше разжег бы ярость народа.

В самом центре толпы возникла сумятица – сквозь нее сначала прорвался запыхавшийся от бега доктор Свенсон, а потом за ним последовали Брайн и Фелпс.

– Селеста, мы не нашли вас…

Трое мужчин перешли с бега на быструю ходьбу, заметив, что толпа медленно потянулась за ними на причал. Доктор дошел до молодой женщины и тихо спросил:

– Селеста, что случилось? Эти люди из городка…

– Ерунда, – отмахнулась она. – Там внизу есть лодки, предлагаю взять одну.

Мистер Брайн своей тяжелой походкой подошел к краю причала, а потом ловко подобрал веревку и проворно, как обезьяна, соскользнул в лодку. Мистер Фелпс и доктор Свенсон вытащили пистолеты – толпа остановилась метрах в тридцати.

– Граждане Рааксфала, – воззвал к ним Фелпс, – мы приехали, чтобы выяснить, почему вас лишили работы, почему закрылись заводы Ксонка. Мы здесь в ваших интересах.

Со своим городским выговором Фелпс мог с таким же успехом обратиться к ним на китайском – присутствие мисс Темпл и иностранного военного также не способствовало доверию. Еще один камень просвистел рядом с оратором и шлепнулся в воду. Свенсон поднял девушку над краем причала – она от неожиданности вскрикнула – и опустил вниз, где ее взяли за талию и посадили на скамью в лодке.

– Веревка, мисс. – Брайн снова стал наблюдать за причалом.

Селеста попыталась развязать узел на веревке, привязывавшей лодку к свае. Еще один камень плюхнулся в воду, а потом еще три. Прогремел выстрел из пистолета Фелпса как раз в тот момент, когда в лодку спрыгнул доктор Свенсон, и она заметно погрузилась.

Сверху раздался крик, и на воду упала и поплыла черная шляпа мистера Фелпса, как маленькая погребальная ладья. Тут они увидели и его самого с окровавленной щекой, он шагнул с края причала и оказался в воде. Сначала погрузился целиком, а потом вынырнул, задыхаясь. Мистер Брайн протянул ему весло, а Свенсон шесть раз выстрелил в воздух из револьвера: хотя он и потратил все патроны, но задержал толпу на достаточное время, чтобы Брайн успел втащить Фелпса в лодку и отплыть от причала.

Брайн навалился на весла, чтобы поскорее оставить позади темную массу людей, столпившихся на причале. Камни полетели градом, но все они падали в воду, кроме двух, отскочивших от борта лодки. Фелпс скорчился между гребными банками, с его одежды стекала вода, а к лицу был прижат платок. Жители Рааксфала улюлюкали вслед убегавшим, будто индейцы, прогоняющие шайку закованных в латы грабителей-испанцев со своего поросшего пальмами берега. Фелпс отмахнулся от Свенсона, пытавшегося осмотреть его рану, и сел на весла вместе с Брайном. Доктор взял руль и правил. Когда они достаточно далеко отплыли от причала, он повернул лодку на восток.

Наконец они приблизились к причалам заводов Ксонка, которые были теперь хорошо освещены. Основной канал был перекрыт решеткой из ржавых металлических балок, опущенной в воду. Они остановились перед ней – невозможно было разглядеть, что скрывалось дальше. По сигналу Свенсона Брайн и Фелпс подвели лодку к ближайшему плавучему причалу. Мисс Темпл занялась веревкой, обмотала ее вокруг железного кнехта и удерживала, пока доктор завязывал надежный узел.

– Ну вот мы и добрались, – вздохнул мистер Фелпс. – Хотя, должен признаться, это была напрасная поездка.

Он вглядывался в безжизненный канал.

– Как ваше лицо? – Селеста не считала себя ответственной за то, что произошло на причале, тем не менее она оценила смелость мистера Фелпса.

– Пройдет, – ответил он, прикладывая к ране платок. – В меня запустила камнем старуха – вы можете себе это представить?

– Это действительно может быть реакцией на отсутствие работы? – Свенсон открыл пустой барабан револьвера и достал из кармана горсть патронов.

– Нигде в городе нет работы, – сказал Брайн.

Свенсон кивнул, заполняя патронами барабан.

– Но когда именно закрылся завод Ксонка?

– После того, как мы вернулись, три недели тому назад.

Фелпс похлопал по карманам пальто, потом заглянул в лодку:

– Мой пистолет утонул в реке.

– Что поделаешь, – сказал Свенсон.

– Но ведь перед этой остановкой завода почти у всех жителей Рааксфала была работа? Счастливый союз крокодила и птичек, выклевывающих остатки пищи у него между зубами…

– Подумайте о том, какую зарплату платил Генри Ксонк – им не хватило сбережений даже на одну неделю, не говоря уже о трех.

Доктор вздохнул.

– Вы, конечно, правы… и все же я не думаю, что бедность – единственная причина неспровоцированного нападения на нас, незнакомцев, более того, на женщину!

– А почему вы его считаете неспровоцированным? – спросила мисс Темпл.

Все трое мужчин молча уставились на нее. Она сразу покраснела.

– Что за нелепые мысли. Я ничего такого не делала, просто дышала воздухом.

– Тогда что вы имеете в виду? – спросил Фелпс.

– Я не знаю, но, возможно, у народного недовольства есть и другие причины, незнакомые нам.

– Вероятно. И не исключено, что эта самая толпа на кусочки разорвала вашего мистера Рэмпера.

Они поднялись по ржавым ступеням и оказались перед еще одной железной решеткой. Заводы Ксонка представляли собой целый улей из бараков и проходов, там и сям возвышались башни, соединенные мостками. Все это разделяли земляные насыпи и рвы, наполненные отвратительной зеленой жижей, а также запертые решетками туннели. Земля перед входом туда была черна как уголь.

– Замок на другой стороне, – сказал Свенсон, стукнув по широкой металлической полосе.

– И отмычкой не подобраться, и выстрелом не разбить. Нужна пушка.

– Кто-то должен быть внутри, – заметил Фелпс.

– Не очень-то они гостеприимны к нам, почтенным торговцам, стоящим перед дверью, – сказала мисс Темпл.

– Мы можем перелезть. – Мистер Брайн показал вверх. Забор был три с половиной метра высотой и увенчан острыми пиками.

– Думаю, нет, – сказал Фелпс.

Мисс Темпл встала на носки, чтобы заглянуть за решетку.

– Вы видите вон ту баржу? – Свенсон приладил свой монокль.

– И что в ней примечательного?

– Не она ли была на канале в Парчфелдте? – спросила Селеста. – Я узнаю красные полосы на мачте.

– Возможно, она пришла из Парчфелдта с машинами.

Мисс Темпл повернулась к Фелпсу:

– Можно ли отсюда по реке выйти в Орандж-Канал и доплыть до Харшморта?

Он утвердительно кивнул. Его волосы прилипли к голове, и девушка увидела, что мужчина дрожит.

– Но, если они пошли на такие усилия, где же они? Кроме того, раз уж люди в Рааксфале так возмущены закрытием заводов, что им помешало взять их штурмом? Уж точно не их собственная сдержанность, я уверен. А это что такое?

Его последние раздраженные слова были адресованы мистеру Брайну, который уже ловко вскарабкался до середины забора.

– Мистер Брайн, – окликнула его мисс Темпл, – там наверху пики.

– Не беспокойтесь, мисс. – Брайн подтянулся, подобрал ноги и, оттолкнувшись, перелетел через пики, повиснув по другую сторону загудевшего от удара его тела забора. Мисс Темпл замерла, увидев, как одна из пик распорола ему рукав.

– Не беспокойтесь, – повторил он и отпустил руки. Брайн шмякнулся на платформу за забором.

– Отлично! – вскричала мисс Темпл.

– Там есть замок? – спросил Свенсон. – Вы не могли бы…

До того как мистер Брайн смог ответить, вокруг него завихрилась дюжина струек дыма, которые подбирались все ближе со змеиным шипением. Брайн зашатался, его испуганные глаза широко открылись, потом он свалился с платформы и исчез из виду.

Мисс Темпл хватило самообладания не закричать, но она вдруг обнаружила, что, как и мужчины, стоит на коленях.

– Что случилось? – прошептала она. – Где он?

– Убит? – спросил Фелпс.

Селеста быстро начала карабкаться вверх, используя ячейки решетки как опору.

– Боже мой! – воскликнул Фелпс.

Оба мужчины попытались ухватить ее за ноги, но мисс Темпл лягнула их.

– Он умрет, если я ему не помогу.

– Он уже мертв! – сказал Фелпс.

– Селеста, – прошептал Свенсон. Она уже была слишком высоко, чтобы пытаться стащить ее вниз, не подвергая опасности.

– Это ловушка. Подумайте: мы уже пожертвовали Брайном без всякой пользы.

– Но мы не можем вернуться назад! – глухо произнесла она.

– Дорогая…

– Нет.

– Вы упрямы.

Сверху забор казался гораздо выше, чем снизу. Она не сможет перебраться через него способом Брайна – и силы ей не хватит, и платье зацепится. Селеста взялась за основания двух пик и позвала тех, кто был внизу.

– Вы должны создать опору для моей ноги.

– Мы отказываемся, – ответил Фелпс.

– Это совсем просто – один из вас заберется на забор подо мной, я встану к нему на плечи, а потом перешагну через пики так легко, будто это маргаритки.

– Селеста…

– Или раскачаюсь, как дикарь, и…

Она почувствовал, как забор задрожал: это Свенсон карабкался на него, стиснув зубы.

– Я закрою глаза, – сказал он, потом взглянул вверх – прямо между ее ног – и продолжил, запинаясь: – Потому что рост, понимаете, ваш рост…

– Опасность на другой стороне, – окликнул их Фелпс. – Вы приведете в действие ловушку!

– Секунду, – сказала девушка Свенсону. – Дайте мне подобрать платье…

Каким-то образом его смущение помогло ей обрести уверенность. Она согнула ногу, осторожно перенесла на другую сторону и поставила носок на горизонтальную балку. Линия заостренных пик проходила у нее теперь между ног, и она не спешила, стараясь ухватиться покрепче и подобрать платье, чтобы перекинуть на другую сторону вторую ногу.

Маленькая платформа за воротами была погружена во тьму. Единственным путем, чтобы спуститься с нее, был пандус – очевидно, Брайн промахнулся мимо него, падая, – спускающийся куда-то в темноту.

– Дымовые выстрелы, – сказал Свенсон.

– Это могли быть пули или дротики… вы можете посмотреть, откуда они появились?

Мисс Темпл наклонилась и вгляделась вниз. Металлическая пластина, закрывавшая платформу… сверкнула.

– Там стекло…

С обеих сторон от ворот стояли тонкие столбы, и на каждом из них был вертикальный ряд темных отверстий, похожих на леток в скворечниках, и все они были направлены на платформу и тех, кто пытался проникнуть внутрь. Она справилась со своими нервами, уняла дрожь. А потом бросилась в темноту.

– Селеста!

Она приземлилась на пандусе и покатилась вниз, цепляясь руками, чтобы затормозить и не соскользнуть с него. Резко вскочив, девушка поспешила к верхнему краю пандуса.

– Дорогая, это было невероятно глупо.

– Тише! Вам нужно или вскарабкаться вслед за мной, или спрятаться.

– Там нет замка? – спросил Фелпс.

– Я не могу до него дотянуться: если ступить на металлическую пластину, срабатывает ловушка. Вам нужно ее перепрыгнуть. Это несложно, раз уж девушка с этим справилась. Но нужно торопиться: кто-то поднимается снизу!

Фелпс полез первым – и, мокрый, растянулся у ног мисс Темпл. Он помахал Свенсону, чтобы тот последовал за ним. Доктор перебрался через пики, лишь слегка зацепившись за одну из них своей длинной шинелью, но не решался спускаться.

– Я боюсь высоты, – бормотал он.

И тут на них блеснули лучи света. Свенсон прыгнул, еле-еле миновал металлическую платформу, потерял равновесие, но его поддержали спутники. Мисс Темпл приложила палец к губам. В темноте раздался громкий и удивленный голос.

– Гляньте-ка вон на того! Прямо к нам в руки. Вы, ребята, проверьте, нет ли других…

У них был только один путь для отступления – пандус, но именно по нему приближалась группа мужчин вслед за тем, кто нес фонарь. Мисс Темпл потянула вниз своих спутников, заставляя их лечь.

– Лежите тихо и не двигайтесь, – прошептала она. – Последуете за мной, когда будет нужно!

Она вложила свою зеленую сумочку в руки Фелпса и засеменила вниз. Селеста спустилась на площадку и шагнула в яркий свет фонаря.

– Где мистер Брайн? – пронзительно закричала она. – Что случилось? Он жив?

Мужчина с фонарем стальной хваткой поймал ее руку, фонарь чуть не обжег ей лицо.

– Что вы здесь делаете? – прорычал он. – Как вы прошли ворота?

– Я мисс Изабелла Гастингс, – жалобным голосом сказала она. – Что случилось с мистером Брайном?

– Он свалился вниз. – На мужчине был зеленый расстегнутый китель – униформа охранников Ксонка. Другие мужчины, сопровождавшие его, были одеты так же – все они были неряшливыми и небритыми.

– Господи! – всхлипнула мисс Темпл. – Вы впятером пришли спасать меня!

– Спасать, – презрительно хмыкнул вожак. – Берите ее за руки.

Мисс Темпл вскрикнула, когда ее схватили, и попыталась вырваться.

– Я ищу моего… моего жениха. Его имя Рэмпер. Он пришел сюда на работу – так сказал мистер Брайн. Я его наняла, чтобы он помог мне.

– Никто сюда не приходит, Изабелла Гастингс.

– Но он пришел! Нед Рэмпер – высокий и здоровый парень! Что вы сделали с ним?

Вожак попытался заглянуть за спину мисс Темпл и осветить фонарем верхнюю часть пандуса. Она пнула его в голень.

– Где он, я спрашиваю, я настаиваю, чтобы вы мне ответили.

Мужчина влепил девушке пощечину – она устояла на ногах только потому, что ее держали за руки. Вожак пошел вниз по пандусу и рявкнул на остальных, приказав следовать за ним. Она не поспевала, и мужчины просто тащили ее за собой.

Селесту бросили на пол в холодной комнате, освещенной газовыми лампами.

– Положите вон того на стол.

Мужчины подняли и положили тело мистера Брайна на стол из крашеных досок. Глаза Брайна были закрыты, а подбородок покрыт синими прожилками и пятнами, как французский сыр «Рокфор».

– А сладенькую усадите на трон.

Мисс Темпл поднялась на колени.

– Я сама могу сесть.

Мужчины загоготали и пихнули девушку на стул с высокой спинкой, сваренный из железных трубок и привинченный к полу. Ее обмотали цепью под грудью и под подбородком и защелкнули замок. Селеста услышала, как позади скрипнула дверь.

– Кого вы нашли, Бентон?

Голос был слабым и неторопливым, как вьющийся дымок. Мужчина с фонарем, Бентон, сразу наклонил голову и отошел, уже не пытаясь командовать.

– Мисс Изабелла Гастингс, сэр. Говорит, что Нед Рэмпер – ее жених. Пришла с этим громилой, чтобы найти его.

– Она может говорить?

– Конечно, может! Я бы не осмелился – без вашего приказа.

Мисс Темпл почувствовала, что обладатель слабого голоса стоит за спиной, хотя цепь не давала ей повернуться.

– Скажите мне, Изабелла. Если вы простите мне мою бестактность. – Он продел палец в один из ее локонов и тихонько потянул. – Кто ваш друг на столе?

– Капрал Брайн. Он друг Неда Рэмпера.

– И он привел вас сюда? Вы платили ему?

Мисс Темпл молча кивнула.

– Бентон?

– Шесть серебряных шиллингов у него в кармане, сэр. Никто их не трогал.

– Достаточная ли это плата за жизнь, шесть шиллингов? Вам бы хватило, Бентон?

– По нынешним временам, сэр… достойная плата.

– И кто платил Неду Рэмперу – Изабелла?

– Неважно.

Он дернул ее за волосы так, что Селеста поморщилась.

– Позвольте мне решать, что важно.

– Женщина. Живет в отеле. Мне она не нравится.

– В каком отеле?

– Нед не хотел говорить. Он думал, я буду следить за ним.

Девушка почувствовала, как мужчина дышит ей в ухо.

– Но вы выследили его, не правда ли, Изабелла? Как называется отель?

– Она живет… в «Сент-Ройяле».

Бентон бросил взгляд на стоявшего позади нее мужчину, но, когда тюремщик мисс Темпл заговорил, его голос оставался бесстрастным.

– Вы сами видели эту женщину?

Мисс Темпл снова кивнула и шмыгнула носом.

– У нее черные волосы и красное платье.

– А Брайн, она его тоже наняла?

Мисс Темпл энергично кивнула. Тюремщик тихо обратился к Бентону:

– Выньте все из его карманов и покажите мне.

Бентон поспешил к столу. Мисс Темпл торопливо принялась считать. На пандусе их было пятеро… здесь она видела Бентона и еще троих, копавшихся, как стервятники, в одежде Брайна. Пятый, должно быть, ушел, чтобы позвать хозяина. Или он охраняет дверь за спиной? Рука снова дернула ее за волосы.

– А что у вас в карманах? Кошелек или сумочка?

– Я все потеряла, перелезая через ворота. Когда мистер Брайн упал, я так испугалась.

– Однако не до смерти.

Он приказал тому, кто был позади него у двери:

– Проверьте, нет ли там сумочки.

Услышав топот, Селеста поняла, что пятый охранник побежал к пандусу. У мисс Темпл кровь застыла в жилах. Если он обнаружит Свенсона и Фелпса…

– У него было это. – Бентон показал вырезку из «Геральд».

– «…ление картин из Парижа».

– Не понимаю, что такое «…ление» – я не знаю французского.

Обрывок газеты вырвал у него главный тюремщик мисс Темпл. Она увидела только, как блеснул черный плащ, прежде, чем он ушел, не сказав ни слова.

Бентон наблюдал за удаляющимся хозяином, снова обретая свирепую уверенность. Он повернулся к мисс Темпл с довольной улыбкой.

– Может быть, мне следует обыскать и ваши карманы… каждый маленький карманчик, который у вас есть.

Послышались шаги, но он не отвел от Селесты своего голодного взгляда.

– Нашел ее сумочку, а? – растягивая слова, спросил Бентон.

– Отойдите от женщины.

Доктор Свенсон вышел на свет, сжимая длинный флотский револьвер. Бентон громко выругался и протянул руку за кителем. Пистолетный выстрел прогремел в сводчатой комнате как пушечный, Бентон упал на спину, на его груди расплылось кровавое пятно. Еще один выстрел попал в ногу мужчины, находившегося у стола. Еще два быстрых выстрела из маленького пистолета мисс Темпл попали в спину охранника, побежавшего к двери. Мистер Фелпс встал рядом со Свенсоном, их пистолеты были нацелены на четвертого охранника, поднявшего руки вверх.

– Ложитесь на пол, – прорычал доктор. Мужчина мгновенно подчинился, и Фелпс связал его. Доктор Свенсон посмотрел на открытую дверь, а потом на девушку.

– Вы ранены?

Мисс Темпл отрицательно покачала головой. Ее голос был хриплым:

– Он… мистер Брайн.

– Минутку, Селеста…

Свенсон опустился на колени, чтобы осмотреть мужчину с простреленной ногой, потом поднялся, убрал в карман пистолет, отошел от лужи крови.

– Попал в артерию, – пробормотал он.

– Я собирался только ранить его…

Пока он говорил, тяжелое дыхание раненого смолкло. Сколько времени прошло, минута? Доктор направился к столу, ничего не сказав. Мисс Темпл кашлянула, чтобы привлечь его внимание. Она кивнула на Бентона.

– Ключ от цепи у него в жилетном кармане.

Фелпс положил револьвер в сумочку мисс Темпл и подошел к Бентону, смерть которого ни у кого не вызвала сожаления.

– Они должны были услышать наши выстрелы.

– Они могли предположить, что это их люди стреляли, – ответил Свенсон.

Он повернулся к Селесте.

– Мы слышали, как вас допрашивали.

Фелпс нахмурился.

– Я уверен, что слышал голос их хозяина, но не могу вспомнить, при каких обстоятельствах.

– Во всяком случае, – сказал Свенсон, – они схватили мистера Рэмпера, и кто знает, что он им рассказал.

– Много он не мог рассказать. – Мисс Темпл поправила жакет.

– Нет, если они поверили, что его наняла графиня. Но нужно осмотреть мистера Брайна.

Свенсон встал у стола рядом с ней.

– Он сломал шею, когда упал. И возможно…

– Ему повезло, – сказала Селеста.

– Я знаю.

Синее стекло проникло в челюсть Брайна, и каждый кусочек вызвал в кровеносных сосудах разрушительную кристаллизацию, как будто в плоть внедрились синие пауки. Свенсон показал одно место на грудной клетке Брайна, потом похожие места на животе и руках. Во всех этих случаях, разрезав одежду, они обнаружили синюю сеть – следы проникновения стекла.

– Стеклянные пули? – прошептал Фелпс.

Свенсон утвердительно кивнул.

– Я не понимаю цели. Не похоже, что они собирались просто убить его.

Мисс Темпл нашла в своей сумочке носовой платок и пошла к двери.

– Мы не можем вернуться назад, перебравшись через стену. Нам нужно идти вперед.

– Жаль вашего человека, Селеста, – сказал Свенсон.

– Он был храбрецом. – Мисс Темпл вздрогнула, но посмотрела на них. – Храбрецов много, – сказала она, – но рок всегда косит их. Мои бедные парни прожили недолго.

В конце гулкого тоннеля обнаружилась металлическая дверь.

– Это объясняет, почему никто не пришел, – сказал Свенсон, попытавшись открыть дверь. – Прочная сталь, и она заперта. Нам нужно вернуться и поискать ключи у кого-нибудь из тех негодяев.

– Уже сделано, – сказал Фелпс с улыбкой.

– Поблагодарим за любезность покойного мистера Бентона.

На его ладони появилось кольцо с ключами, один из которых он и вставил в замочную скважину. Ключ повернулся. Фелпс отступил от двери и приготовил пистолет.

– У нас есть какой-то план?

– А как же, – ответил Свенсон. – Выяснить, чем Вандаарифф занимался здесь, найти мистера Рэмпера, узнать, что сможем, о графине и подготовить наш побег отсюда.

В этот момент мисс Темпл распахнула дверь.

Если наземные здания заводов напоминали разворошенные соты, то, что предстало перед ними теперь, было похоже на улей: железные клетки, бетонные шероховатые стены, огромные печи, теперь холодные, сборочные верстаки, пыльные чаны и лестницы, уходящие во всех направлениях и исчезающие в темноте.

– Следует ли нам разделиться? – прошептал Фелпс. – Пространство такое огромное…

Доктор отрицательно покачал головой.

– Даже если мы разделимся, его и за неделю не обыскать. Нужно подумать, где они могут находиться и почему. В литейном цехе? На оружейных складах? Что им больше всего подойдет?

Фелпс чихнул.

– Прощу прощения.

– Вы замерзли, – пробормотал Свенсон. – Необходимо найти огонь.

– Нам нужно найти того человека. Возможно, если мы поднимемся по лестнице, то увидим больше.

Фелпс вздохнул и сам ответил на свое предложение:

– Или нас увидят, и мы получим пулю. Мисс Темпл, вы молчите.

Девушка не слушала мужчин. Очевидно, она раньше не видела этого места… и все же…

Селеста открыла сумочку и вынула стеклянную пластинку. Выбрав ряд высоких колонн как отправную точку, она посмотрела в стекло. В какой-то момент, как всегда, все поплыло перед глазами… но потом – вот те же самые колонны… и большие круги – это должны быть химические чаны… и печь, ее запах она почувствовала еще у двери. Но, узнав то, что было на карте, она так и не поняла, куда следует направиться.

Это послание графини. Так же как мисс Темпл расшифровала газетную вырезку, нужно расшифровать и его. Отправленное несколько дней назад – до того, как схватили Рэмпера, – оно не связано с тем, что произошло сейчас. Ключ лежит в прошлом графа…

В горле появился горький комок от его воспоминаний. Она сплюнула и закрыла глаза, сумев наконец проглотить слюну.

– Карта! – прошептал Фелпс.

Стеклянная пластинка разбилась, упав на пол. Мисс Темпл вытерла рот рукавом.

– Нам она не нужна. Есть комната, приспособленная для исследований графа, где он строил свои машины. Мы, должно быть, прошли мимо…

Они притаились за ящиками с гербом Ксонка. Дважды слышались приближавшиеся шаги – прошагали несколько охранников в неопрятной зеленой форме, но Селесту со спутниками не обнаружили. Впереди виднелась освещенная дверь, которая то и дело хлопала – там была караульная. Мисс Темпл указала на меньшую по размеру дверь на полпути до входа.

– И она не охраняется, – прошептал Фелпс.

– Похоже на кладовую, которая не используется.

Селеста устремилась вперед, вынудив спутников следовать за ней. Ее сердце отчаянно билось – вот-вот мог появиться тот человек с тихим голосом… но она уже поворачивала холодную бронзовую ручку двери. Все трое проскользнули внутрь.

Фелпс тщательно запер замок, другой рукой прикрывая рот и нос. Мисс Темпл пробиралась вперед, сморщившись от едкого зловония синей глины.

Мистер Рэмпер лежал на столе, голый и белый как мел. На его теле имелись выемки размером с яблоко – в них не было ни плоти, ни костей, на животе, на правом бедре, на левом запястье (кисть руки отсутствовала), около сердца, на левом плеча, у правого уха виднелись ужасающие анатомические подробности.

– Стеклянные пули, – прошептал Свенсон.

– Всю трансформированную плоть удалили… и, боже правый, сохранили.

Она проследила за его взглядом и увидела ряд емкостей с аккуратными ярлычками, заполненные темной густой жидкостью, где плавали синие комки величиной с кулак. Свенсон осторожно приподнял веко Рэмпера. Зрачок закатился вверх, виднелось только белое глазное яблоко, пронизанное синими прожилками. Свенсон приложил два пальца к сонной артерии Рэмпера и отошел.

– Не думаю, что он умер сразу.

– Его допрашивали? – спросил Фелпс.

Свенсон указал на две открытые раны Рэмпера, и против своего желания мисс Темпл подалась вперед, чтобы их рассмотреть.

– Разница в цвете свернувшейся крови. Я боюсь, что во время некоторых из экзекуций бедный парень был еще жив.

– И вот еще тела, – сказал Фелпс.

– Боже мой… они, должно быть, из городка… теперь понятен их гнев…

Кроме Рэмпера, там были еще пять мужчин и одна женщина, все нагие и обезображенные, их мертвенная бледность показывала, что они пролежали здесь долго. Мисс Темпл перевела взгляд на их руки – с мозолями, со сломанными грязными ногтями, а потом невольно на гениталии – обнаженные и жалкие. Груди единственной женщины свисали по обе стороны грудной клетки, как бы обрамляя кровавую пещеру вскрытой грудины.

Она вздрогнула, услышав шелест бумаг. Доктор стоял у длинного стола, где были стопки лабораторных журналов и хирургические инструменты. Его лицо превратилось в бесстрастную маску.

– Они фиксировали каждый шаг, – тихо сказал Свенсон.

– Четыре недели. Вели записи… о каждом из этих людей – каждое действие скрупулезно записывалось.

Фелпс кивнул на труп Рэмпера.

– Да простит меня господь: но они записывали то, что им сообщил бедняга?

Доктор быстро перелистывал журналы. Фелпс глядел на дверь. Мисс Темпл не могла оторвать взгляд от тела, глазницы которого были заполнены запекшейся кровью.

– Как бы ни был граф безумен, – пробормотал Фелпс, – эта комната не объясняет, зачем Вандаариффу понадобились все эти заводы.

Свенсон повернулся к мисс Темпл, широко распахнув от удивления глаза. В руках он держал раскрытый журнал.

– Что это? Что вы обнаружили?

Вместо ответа он прошел вдоль столов к заполненным полкам, журнал выпал из его рук, ощупывающих стену.

– Доктор Свенсон? – спросила Селеста, неожиданно испугавшись.

– Что случилось? – прошептал Фелпс.

Доктор нашел потайную дверь и отпер ее. На еще одном столе лежал прикованный цепями мужчина, нагой, бледный и неподвижный. Мисс Темпл вскрикнула. Кардинал Чань резко открыл глаза.

Глава 2 Лазарь

Когда он очнулся, все изменилось. Мгновение назад кардинал Чань лежал лицом вниз в лесу, истекая кровью, умирая… а в следующий момент – он не предполагал, что такое может произойти, – оказался прикован к столу. Он догадывался об этом, ощущая железо, впившееся в грудь, талию, руки и ноги. Грубые доски царапали спину и ягодицы. Чань был нагим и ничего не видел.

Он попытался заговорить – голос прозвучал странно, и он понял, что голова закована в металл. Чань нащупал языком прямоугольное отверстие, но оно было закрыто. Его внутренний край был покрыт какой-то коркой… клеем? Похоже, кто-то помогал ему выжить.

Он прогнул спину и ощутил острую боль. Цепи прочно держали… но где находится источник боли? Рана на спине должна была его убить: каким образом она так быстро зажила?

Сколько времени прошло? Как он выжил?

Он попробовал немного двигаться, чувствительность в конечностях вернулась, но та область, где была рана, оставалась онемевшей. Чань повернул голову – край шлема впился в его шею.

Кардинал вздрогнул, почувствовав, как кто-то дружелюбно похлопал его по животу. Он натянул цепи и потребовал освободить его. Собственные слова чуть не оглушили его, но потом пластинка, закрывавшая его рот, открылась. В отверстие пропихнули влажную вату, и он почувствовал запах эфира.

Когда Чань снова проснулся, оказалось, что он лежит на животе, шея была неудобно вывернута из-за шлема, и что-то острое исследовало его спину. Он лежал неподвижно, пытаясь скрыть, что пришел в сознание, но вот позвоночник пронзила острая боль, и Чань громко застонал. Задвижку, закрывавшую рот, снова открыли, и он получил новую дозу эфира.

Кардинал просыпался и опять засыпал, это продолжалось бесконечно. Он все время чувствовал прикосновение чьих-то рук, за ним постоянно наблюдали. Как долго пленник здесь пробыл? Его существование не имело смысла. Сделал ли он что-то дурное? Кардинал не помнил. Или, может быть, он умер и находился в аду?

Чань связывал подобные мысли с пережитыми химическими кошмарами и старался сосредоточиться каждый раз, когда приходил в сознание, вспоминая потерянный им мир… свои комнаты, русские бани, библиотеку и опиумный притон. Он не мог не отметить с иронией: неужели он наконец обрел забвение, к которому стремился годами?

А Селеста? Чань вспомнил с досадой их последние минуты в лесу. Как глупо было с ее стороны поцеловать его, а он оказался еще большим дураком, когда ответил на поцелуй. О чем думал кардинал – овладеть ею прямо там, в папоротниках? И что потом? Чань мог себе представить всю нелепость – нет, это слишком слабое определение для последствий столь бессовестного поступка: подавленность, чувство вины, оцепенение. На его совести и так было немало всего. Чань надеялся, что она убежала от графини, нашла Свенсона и сумела ускользнуть. Он провел языком по губам, вспоминая неожиданную мягкость ее губ. И ее желание. Как мужчина, чьим основным интимным опытом было общение с проститутками, Чань знал, что именно страстное желание, проявленное Селестой, как гвоздь пронзило его разум. Но теперь рассудок к нему вернулся. Чань попытался представить, как они вместе гуляют по улице. Даже если бы он хотел этого, что вряд ли, то девушке этого мира, какой бы доступной она ни была, представление о совместном развлечении покажется совершенно абсурдным – все равно что сажать кукурузу в снег.

Он очнулся и крепко зажмурился, чтобы защититься от слепившего света. Шлем сняли. Чань скосил глаза и увидел его на стене: кованая бронза с двумя круглыми стеклянными пластинами, закрывавшими глаза и похожими на сенсоры насекомого, – сейчас они были черными и непрозрачными. Все отверстия также сейчас были закрыты. Шлем, созданный для того, чтобы защищать от расплавленной синей глины.

Он был пленником графа д’Орканца, чей извращенный ум теперь жил в теле Роберта Вандаариффа. Кого же еще? Остальные были мертвы. Чань сделал все возможное, чтобы убить графа, и не сумел. У него мурашки побежали по коже. Вдруг его оставили в живых, только чтобы отомстить?

Откуда-то из-за слепящего сияния донесся тихий хихикающий голос:

– Вы так долго не видели света, что могли превратиться в крота.

Чань моргнул и разглядел мягкое кресло. В нем сидел, одетый в деловой костюм, поверх которого был клеенчатый фартук, Роберт Вандаарифф.

– Вы под моей защитой.

Вандаарифф оперся на тонкую черную трость, встал и подошел к столу. Он ступал неуверенно, и, когда вышел на свет, оказалось, что лицо его испещрено морщинами.

– Реинкарнация не красит вас. – Голос Чаня был хриплым. – Вы похожи на вареную рыбу.

– А вы еще себя не видели в зеркале.

– Теперь, когда я в сознании, могу я получить свою одежду?

– Вам холодно?

– Я голый.

– Вы стесняетесь? – Вандаарифф оценивающе взглянул на тело Чаня. – Красивый мужчина – конечно, если не обращать внимания на шрамы. Так много шрамов… в основном ножевые, грубо зашитые. Но ваше лицо… раны серьезные, и большинство людей сочтут их ужасающими, я в этом уверен. Ваши глаза необычно чувствительны – даже когда вы спите, то морщитесь от света фонаря. Не возражаете, если я спрошу о причине?

– Кавалерийский хлыст.

– Жестоко. Как давно это случилось?

– Где моя одежда?

– Не имею представления. Сожжена? Нет, кардинал Чань, вы сейчас почти такой, каким появились на свет. Одна из причин – затруднить ваш побег, если вы окажетесь настолько изобретательным, что попытаетесь. Но главное: так вас легче исследовать.

– С какой целью?

– Отличный вопрос. Вместо ответа спрошу вас, раз уж мы беседуем. Что вы помните?

Повисла пауза. Чань знал, что его неспособность вспомнить что-либо после ранения в лесу была прямым результатом манипуляций, проделанных Вандаариффом. Поскольку сказать ему было нечего, единственной надеждой было спровоцировать собеседника.

– Я помню, как саблей выпустил вам кишки на дирижабле.

– Но это был вовсе не я, – миролюбиво ответил Вандаарифф. – Это был бедный граф д’Орканц. Я находился в то время в Харшморт-хаус, где меня бросили прежние друзья.

– Вы имеете в виду, что они оставили там безмозглого идиота. Я видел вас – его, – и я видел все, что произошло в Парчфелдте! Как, черт побери, вы выжили? Толпа собиралась разорвать вас на куски.

– Очень хорошо. Дирижабль и завод. А еще? Что из последующих событий вы помните, кардинал Чань?

Чань натянул цепи и засопел.

– Если вы что-то сделали со мной, то обещаю вам…

– Сделал с вами? Я спас вашу жизнь.

– Ради чего?

– Еще один превосходный вопрос. Вы просто кладезь.

Чань повернулся на звук, раздавшийся слева от него – отодвинулась стенная панель. Вошел высокий человек в блестящем черном плаще, шелк прошелестел, задев дверной проем. Хотя он не был стар, у него были седые, совсем белые волосы до плеч, а кожа смуглая, как у малайского матроса. Он молча поклонился, а потом мягко произнес:

– Приношу извинения, милорд…

– Да?

– Еще один инцидент у ворот. Мужчина. Один. Не местный.

– Не из городка? Господи, он жив?

– Жив.

Седовласый мужчина безучастно посмотрел Чаню в глаза.

– Приведите его, мистер Фойзон, – с воодушевлением произнес Вандаарифф. – Мы используем все возможности, чтобы расширить наши знания.

Фойзон поклонился и вышел. Какой городок? Чань не видел ничего, что помогло бы понять, где он находился. Если бы только он не был так слаб. Через дверь кардинал услышал, как несколько мужчин тащили какой-то груз. Вандаарифф потирал руки, как будто ждал, когда ему принесут его любимое блюдо.

– Что с остальными? – Чань не смог сдержаться. – Селеста Темпл, Свенсон, графиня?

– Разве вы не знаете?

– Отвечайте, черт бы вас побрал!

– Они все мертвы, – ответил Вандаарифф. Потом улыбнулся. – Иначе говоря, полностью мне принадлежат.

Хихикая, он похромал к двери, вышел и плотно закрыл ее за собой. Стены были не настолько толстыми, чтобы заглушить крики. Наконец Фойзон вошел со склянкой эфира, и Чань с облегчением погрузился в беспамятство.

Он снова пробудился, лежа лицом вниз, от неожиданной боли, острой, как укус змеи, пронзившей его поясницу.

– Не двигайтесь, – предупредил Вандаарифф. – Это только затянет борьбу.

– Что… это за борьба? – с трудом спросил Чань: его подбородок был прижат к доскам.

– Борьба металлов.

Холод охватывал позвоночник Чаня.

– Алхимия говорит, что различные металлы связаны решеткой силы. Природная кровь в вашем теле, кардинал, насыщена железом, поэтому мы начали с вектора вполне традиционного магнетизма.

– Вы безумны, безумны, как бешеный пес.

– Ваше тело, конечно, лишилось жизненно важных солей, небесных компонентов. После их восстановления может начаться настоящая работа…

Фойзон стоял в тени, его белые волосы светились в сумраке. Холод пополз от поясницы кардинала вниз по ногам. Он стучал зубами.

– Я уже убил вас однажды. И сделаю это снова. – Чань едва мог говорить. – Что еще за работа?

– Засуньте кляп ему в рот, мистер Фойзон. Будет непростительно, если из-за этой дрожи он выбьет себе зуб.

Вандаарифф наклонился к уху Чаня.

– Настоящая работа небес, кардинал.

Конец беседы прервал вошедший Фойзон. У него в руках был керамический сосуд, из которого торчала деревянная ложка. Он увидел, что Чань в сознании, и поставил сосуд. В нем был отвратительный комок какой-то серой массы.

– Это то, что я ел? Если вы освободите мою руку, я смогу есть сам.

Фойзон проигнорировал слова Чаня и вместо этого посмотрел на его чресла.

– Вам нужно ведро?

– Вы еще и прибираете за мной? Хочется верить, что, занимаясь этой важной работой, вы не запачкали свои нарядные рукава.

Фойзон только проверил прочность цепей и, удовлетворенный ею, покинул комнату.

– А как насчет настоящего ужина? – издевательски осведомился Чань.

Постепенно он начал согреваться, потом ему стало жарко, кардинал горел в лихорадке. Это тоже прошло. Участок спины возле раны оставался бесчувственным, но Чань больше не ощущал себя слабым инвалидом.

Приковылял, опираясь на трость, Вандаарифф, под мышкой – кожаный саквояж. Поставив его на пол, он покопался там рукой в перчатке. Чань услышал, как что-то щелкает, словно костяшки счетов, и в руке Вандаариффа оказалась пачка синих стеклянных пластинок. Лорд разложил их на столе, будто пасьянс, его глаза сверкали каким-то неприятным блеском.

– Без шлема? – спросил Чань.

– Не сегодня.

– Это для меня?

– Вы должны заглянуть в них. Я бы предпочел, чтобы вы самостоятельно открыли глаза, но могу позвать Фойзона.

– Какие они содержат события? Что вы хотите, чтобы я увидел?

– Ничего, – сказал Вандаарифф. – Я хочу, чтобы ваше тело снова чувствовало.

Первая пластинка отправила Чаня в самый разгар веселых танцев где-то в сельской местности, на каждой его руке висело по ядреной сельской девице. Скрипка пела в ушах. Вандаарифф убрал карточку, и пленник снова оказался в зловещей комнате, вспотевший и задыхающийся.

Лорд поднял вторую карточку. Кардинал балансировал на краю покрытой льдом крыши. В трех метрах стояло другое здание, его отделяла пропасть глубиной в пять этажей. К нему бежали мужчины, крича и размахивая дубинками. Пришлось сжаться, как пружина, и прыгнуть – и снова Вандаарифф убрал карточку. Чань тяжело дышал, его тело напряглось и натянуло цепи.

– Кто эти люди? Чьи это воспоминания?..

Третья пластинка показала банкет. На четвертой были скачки. На пятой – игра в вист. На шестой он задушил мужчину шелковым шнуром. На седьмой кардинал лежал на диване в борделе, и тощая проститутка энергично и ритмично двигалась, оседлав его. Вандаарифф убрал карточку, и Чань с возмущением и гневом увидел результат своего возбуждения.

– Достаточно, – сказал Вандаарифф, улыбаясь. – Если только вы не хотите заглянуть в эту последнюю еще раз?

– Чтоб вы захлебнулись своей кровью.

– Восхитительный результат. Основа для дальнейшего.

Вандаарифф снова убрал пластинки в саквояж и достал вторую стопку. Такие карточки Чань еще никогда не видел, потому что они не были синими, а сверкали разными цветами. На первой были оттенки красного.

– Начнем с железа.

На пластинке не было ни чувств, ни воспоминаний – ничего, что имело бы отношение к жизни людей. Ощущения Чаня стали смутными, и он почувствовал вкус крови в горле. Вандаарифф убрал эту пластинку и выбрал другую, зеленоватую и с медными искрами…

Он погружался в одну пластинку за другой и впитывал их содержание. Если раньше стекло внедряло в его мозг воспоминания, то теперь разум в процессе не участвовал, но какие-то важные силы переходили из стекла в его тело. Каждый раз кардинал чувствовал отвращение, но становился сильнее. Вандаарифф закалял тело Чаня, как кузнец сталь. Когда пластинки возвращались в саквояж, боль отдавалась в его костях и сжимала внутренние органы. Зубы горели, как угли в горне. Вандаарифф засунул руку в карман пиджака и достал восьмую пластинку – ярко-оранжевую. Он схватил Чаня за затылок и поднял карточку к его глазам. Чань снова выгнулся, потому что острая боль пронзила позвоночник.

Наконец, карточка была убрана. Чань едва дышал.

– Я перережу вам горло, – выпалил он.

Вандаарифф снял перчатки и защелкнул саквояж.

– Три дня, кардинал. Через три дня вы сможете сделать это.

Но на следующий день он услышал голоса в другой комнате. Потом дверь распахнул доктор Свенсон, а за ним вошла Селеста и глупо завизжала. Свенсон бросился к цепям, но Чань остановил его, прошептав:

– Где мы? Где он? Где его помощник?

– На заводах Ксонка в Рааксфале, за дверями совсем близко солдаты.

Появилась еще одна фигура: неужели Фелпс?

– Они услышали, идут сюда!

– Не трогайте цепи! – шикнул Чань. – Быстро к стене, прячьтесь!

Свенсон уже закрыл дверь. Чиновник из министерства забился в угол. Селеста Темпл окаменела, уставившись на тело кардинала. Наконец она обратила внимание на яростно сигналившего ей Свенсона и спряталась под стол. Эта девушка могла их всех отправить на тот свет.

Пару секунд он ничего не слышал… затем потайная дверь открылась, скрыв Свенсона. Никто не вошел. Чань дернул головой, как будто только что очнулся, и заморгал от яркого света. Он видел тень Фойзона и блеск металла в его руке.

– Что теперь? – хрипло спросил Чань. – Где ваш хозяин?

Фойзон быстро шагнул внутрь, не дав Свенсону, Фелпсу шанса как следует прицелиться и выстрелить в него.

– Где они?

– О ком вы говорите? – Чань поднял голову. – Кот потерял свою мышку?

Он посмотрел за спину Фойзона и услышал еще чьи-то шаги.

– Бентон мертв, сэр! – сказал запыхавшийся мужчина. – Все убиты, кроме Хеннига. Он говорит, двое мужчин с пистолетами убежали вместе с девушкой!

– Куда убежали?

– Он не видел, сэр. Мы их везде ищем.

– Приведите Хеннига. Сообщите лорду Вандаариффу.

– Но, сэр, если мы их найдем, никто не должен знать.

– Если мы их найдем, то известим об этом. Ступайте, немедленно.

Мужчина убежал. Во время беседы Фойзон не спускал глаз с Чаня, который не мог решить, был ли тюремщик азиатом, лапландцем или финном.

– Снаружи отпечатки ног. Я пришел спросить. Вы могли услышать.

– Не слышал ни единого звука, – сказал Чань.

– Вам повезло, что они вас не нашли.

– Почему же?

– Потому что вы – собственность ревнивого, очень ревнивого человека.

Фойзон всем телом навалился на дверь, придавив ею Свенсона, потом повернулся и выбросил правую руку с ножом в сторону Фелпса, который закричал – блестящее лезвие ножа торчало из его пальто. Фойзон снова навалился на дверь, еще сильнее – Чань видел, как у Свенсона подогнулись ноги, – а потом широко распахнул дверь, в его руке появился еще один нож, и он ногой ударил пытающегося встать доктора по ребрам.

Цепь, сковывавшая грудь и руки Чаня, ослабла и звякнула. Фойзон обернулся на звук, но кардинал схватил цепь и как хлыстом ударил ее последним звеном Фойзона в лоб. Тот упал, распростершись у стены.

Мисс Темпл стояла рядом, и ее пальцы быстро двигались, освобождая Чаня от остальных трех цепей, при этом она целомудренно отводила глаза от его тела. Свенсон опустился на колени, прижимая дуло револьвера к груди Фойзона. Седовласый лежал на спине, его лицо было залито кровью, а зубы сжаты от боли.

– Он пришпилил меня к стене, – прошептал Фелпс, вытаскивая нож, удерживавший его.

Мисс Темпл поспешила помочь Фелпсу, который, похоже, не был ранен. Чань соскользнул со стола и сел на корточки рядом с доктором.

– Мы не ожидали увидеть вас, – сказал Свенсон. – Думали, вы мертвы.

– Как и я о вас, – ответил Чань.

– Эти парни убьют нас.

– Пусть попробуют.

Чань похлопал Фойзона по щекам, а потом поднял за воротник.

– Мне нужна ваша одежда.

Он оставил седовласому мужчине только нижнее белье да еще ботинки, поскольку у Фойзона был маленький размер ноги. Чань отвернулся, чтобы одеться. Брюки Фойзона были из черной кожи, а белая рубашка – из шелка, она приятно холодила кожу. Теперь, когда он прилично выглядел, кардинал потянулся за курткой, но замер, увидев выражение лица Свенсона.

– Господи…

– Прошу прощения. – Чань повернулся к нему и язвительно заметил: – Я потерял очки и ничего не могу поделать, если созерцание моих глаз оскорбляет ваши нежные чувства.

– Господи… Ваш позвоночник!..

И мисс Темпл и Фелпс молчали, шокированные. О спине Чаню не хотелось думать. Он теперь мог двигаться, не испытывая боли – вот что было важно. Он проворно надел отлично подошедший плащ – это было удивительно, учитывая разницу размера обуви, – и кивнул в сторону пленника:

– Поставьте на ноги.

Руки у Фойзона связаны за спиной. Чань подобрал второй нож – в плаще в ножнах были еще два ножа – и приставил лезвие к его горлу.

– Он нам пригодится? – спросил Фелпс.

Чань поднял руку, призывая к молчанию, а затем показал на дверь. По его кивку доктор широко распахнул дверь. Кардинал стоял в проеме, а перед ним как щит – Фойзон.

Взведенные курки пистолетов защелкали как множество сверчков – не менее десяти человек прятались за столами и мертвенно-бледными трупами, лежавшими на них.

– Если вы вмешаетесь, он умрет.

– Только троньте его – и мы сделаем из вас решето, – ответил мужчина, находившийся справа в зеленом мундире Ксонка с тремя полосками на рукаве. Его револьвер нацелился прямо в ухо кардиналу.

– Тогда мы поняли друг друга, – сказал Чань. – Мне очень хочется убить этого человека, но, если вы дадите пройти, я передумаю.

Наступил критический момент. Если у них был приказ предотвратить побег любой ценой, должны полететь пули. Чань не верил, что у них была какая-либо свобода действия. Фойзон управлял ими такой же железной рукой, как Вандаарифф управлял самим Фойзоном. Кардинал прижал лезвие к смуглому горлу пленника там, где проходила вена. Сержант опустил пистолет и рявкнул на остальных. Они расступились.

Чань посмотрел на Свенсона. У него не было никакого представления о том, куда следует идти, но казалось очень важным, чтобы враги не догадались об этом. Доктор повернулся к мисс Темпл. Она с трудом сглотнула слюну и хрипло сказала:

– Следуйте за мной. В тоннели.

Чань сохранял бесстрастное выражение лица, но удивлялся размерам завода: печи, бункеры, мостки, монтажные столы, литейные формы для снарядов, охлаждающие бассейны. Они пятились назад, а Фойзон прикрывал их от солдат, стволы карабинов которых неотступно следили за каждым их шагом.

Он ничего не говорил, но внимательно глядел на сержанта.

– Этот ваш плащ уж точно недешевый, – прошептал Чань. – Я не думаю, что шелк достаточно ноский для своей цены.

– Шелк удивительно теплый, – заметил доктор Свенсон. – А на севере Китая бывает холодно.

Чань не обратил внимания на его слова, наблюдая за сержантом, находившимся не более чем в десяти шагах, и прошептал в ухо Фойзона:

– Хотел бы я знать, что скажет твой хозяин.

– Ничего не изменилось, – ответил Фойзон. – Три дня. Вы его фирменный продукт.

Мисс Темпл не дала ему возможности ответить, резко потребовав:

– Нам нужен ключ.

Стальная решетка перегораживала тоннель. Повинуясь кивку Фойзона, сержант вышел вперед и отпер ворота. Доктор Свенсон предостерегающе поднял руку:

– Вы не пойдете.

Фойзон снова кивнул, и сержант отдал ключи. Они проскользнули за решетку, и, пока Фелпс запирал ее, Чань крикнул солдатам:

– Мы отойдем подальше и отпустим его невредимым.

Сержант открыл рот, собираясь протестовать, но Фойзон отрицательно покачал головой.

Чань продолжал пятиться, пока не померк свет, и они уже больше не видели солдат. Тогда кардинал ударил Фойзона по почкам и заставил встать на колени.

– Что вы делаете? – прошептал Свенсон.

Чань приставил нож к горлу тюремщика.

– А как вы думаете?

– Вы дали слово…

– Это человек убьет нас всех. Не будьте дураком.

– Если его люди обнаружат его мертвым, – сдавленным голосом произнес Свенсон, – они уж точно поймают и убьют нас!

– Они уже охотятся на нас. А без своего предводителя они будут это делать хуже.

– Но вы ведь дали слово! – прошептал с ужасом Фелпс.

Чань уперся коленом в спину Фойзона и толкнул так, что тот упал лицом в грязь.

– Вы не знаете, какое зло он мне причинил.

– Не знаем, – сказал Фелпс, – но нельзя убить беззащитного.

– Он беззащитен, потому что мы одолели его. Не будьте дураком.

– Мы все дали слово, как и вы, – сказал Свенсон. – Понимаю ваш порыв…

– Это благоразумие, вот и всё.

– Что, в конце концов, происходит? – спросила мисс Темпл. Она стояла в стороне от остальных, опираясь спиной о стену.

– Фойзон должен умереть, – сказал Чань.

– Ни в коем случае, – парировал Фелпс.

Свенсон наклонился к женщине.

– Селеста, вы хорошо себя чувствуете?

– Конечно. Разве мы не обещали, что отпустим его живым?

Чань зарычал от досады, потом нетерпеливо протянул руку Фелпсу.

– Дайте мне ваш чертов платок.

Затолкав кляп в рот Фойзона, кардинал связал ему ноги, стараясь как можно крепче затянуть узлы.

– Не думайте, что это милосердие, – прошептал он. – Если я вас еще раз увижу – убью.

Фойзон молчал, и Чань все-таки справился с желанием убить его. Он пошагал туда, где слышалось дыхание остальных.

– Ничего не вижу, – прошептал он. – Селеста, вы знаете, куда мы идем?

– Конечно.

– Те люди будут преследовать нас, и совсем скоро.

– Да, но разве мы направляемся к каналу или к входным воротам?

– Где мы находимся сейчас?

– В проделанных взрывами тоннелях. Они идут во всех направлениях.

Уверенность девушки исчерпала запасы терпения Чаня.

– Откуда вы знаете?

Фелпс прочистил горло.

– Была карта в стеклянной пластинке, которую прислала графиня.

– Она тут совершенно ни при чем, – хрипло сказала мисс Темпл.

– Возможно, нам стоит поторопиться? – предложил доктор.

– Если мы будем говорить на ходу, я собьюсь с пути.

– И наши преследователи услышат нас, – добавил Фелпс.

– Идите, как вам нравится, – осклабился Чань. – Мы последуем за вами, как слепые ягнята.

Больные глаза Чаня различали лишь неясные тени на потолке, поэтому он был вынужден держаться рукой за фалды пальто мистера Фелпса. Он шел последним и морщился, когда наступал босой ногой на острый камешек.

Это не было то воссоединение, которого он ожидал, особенно с Селестой Темпл. Что тут делает Фелпс? И почему они так уставились на его рану? Со Свенсоном вряд ли стоило сейчас говорить на эту тему: небритый и еще более худой, чем всегда, он выглядел так, будто только что выбрался из склепа.

Зная о том, что другие этого не увидят, Чань запустил руку под куртку и шелковую рубашку. Его пальцы двигались вдоль нового шрама, но сам шрам не ощущал прикосновений. Он осторожно ощупал его и… под тонким слоем плоти почувствовал что-то твердое.

В конце тоннеля почва оказалась сырой, песок был перемешан с речной грязью.

– Эти тоннели должны были использоваться для транспортировки машин графа, – объяснила мисс Темпл. Она откашлялась, а затем, к удивлению Чаня, сплюнула на землю.

– Извините меня. Там снаружи – канал, а дальше наша лодка, если только кто-нибудь не потопил ее. Мы можем вернуться в город или отправиться в Харшморт.

– А мы готовы к Харшморту? – спросил Свенсон. – Два ваших человека пропали там, и даже Каншер не стал бы рисковать.

Он повернулся к Чаню.

– А вас, кардинал, несмотря на всю серьезность положения, если бы у меня было место и достаточно света, я бы осмотрел.

– Кто такой Каншер? – грубо оборвал его тот. – И что за два человека?

Свенсон приотстал, чтобы оказаться рядом с Чанем, и шепотом, сбивчиво рассказал о досадных событиях, произошедших с тех пор, как они виделись в последний раз. Как ни приятно было слышать о смерти Тэкема (и Чань не мог не признать храбрости доктора), остальная часть рассказа озадачила кардинала: альянс с Фелпсом, зависимость от Каншера и готовность согласиться с нелепыми планами мисс Темпл. Джек Пфафф? И сколько еще других, теперь, очевидно, уже мертвых? Сущая глупость довериться людям, стремящимся получить деньги, а потом бросить ее в опасности, как только деньги кончатся.

– К чему ее бессмысленные затеи? – спросил он у доктора.

– Она нашла меня. И я понял, что девушка настроена решительно.

– Чертов маленький терьер.

Свенсон улыбнулся.

– Терьер, вцепившийся в волчью лапу, согласен. Однако…

– Мы снова все вместе здесь.

– Да. И приятно, что вы рядом.

Чань пожал плечами, понимая, что следует ввернуть любезность и сказать, мол, хорошо, что Свенсон снова рядом, но упустил момент. Он редко говорил с доктором с тех пор, как они жили вместе в рыбачьей деревушке на Железном Берегу, и чуть не рассмеялся, вспомнив, как от Свенсона ждали, что он вылечит всех больных козлов и свиней.

– А графиня?

Свенсон секунду помолчал.

– Только два красных конверта. Эта женщина исчезла с книгой и с ребенком.

– Розамонда опаснее их всех.

– Пожалуй.

Внезапно Чань понял, что доктор ничего не сказал о той, кого он должен был упомянуть в первую очередь.

– Где Элоиза?

Он задал вопрос, не задумавшись о том, что ее нет с ними, и через мгновение пожалел об этом.

– Ваша Розамонда перерезала ей горло, – произнес Свенсон бесстрастно. – Мы с Фелпсом вернулись и похоронили ее.

Чань закрыл глаза. Он не мог найти нужных слов.

– Вы хорошо поступили.

– Мы и вас искали.

Он повернулся к доктору, но не смог ничего прочитать на его лице.

– Я счастлив, что не нашли.

Доктор кивнул с вымученной улыбкой, но, воспользовавшись возникшей паузой, переключил внимание на то, что Фелпс спрашивал у мисс Темпл. Чань отстал на шаг, чтобы закончить разговор.

Они спрятались в тени за пустой баржей. Впереди были ворота, запиравшие выход в реку. Кардинал разглядывал мостики и железные башни, пытаясь разглядеть часовых с карабинами.

Мисс Темпл показала на платформу, еле видневшуюся за причалами.

– Вот там мы вошли, – сказала она. Селеста впервые к ним обратилась с тех пор, как они оказались в тоннелях. – Там западня со стеклянными пулями.

– Охранников не видно, – сказал Фелпс. – Возможно, они надеются на еще одну ловушку.

– Или есть другая причина: они ждут прибытия графа? – спросил Свенсон.

– Граф мертв, – сухо ответил Чань. – Он сам мне это сказал.

Мистер Фелпс чихнул.

– Вы что, промокли? – спросил его кардинал.

Фелпс кивнул, а потом покачал головой, будто не мог понять, как такое могло с ним случиться.

– Ждать бессмысленно, – выпалила мисс Темпл и, выйдя из укрытия, зашагала к воротам. Чань устремился за ней и потянул назад. Она задыхалась от возмущения.

– Прекратите, – глухо произнес он. – Вы не представляете…

– Я не представляю?

– Оставайтесь здесь.

Перед тем как она успела еще что-нибудь сердито сказать, он зашагал вперед по причалу, шлепая по доскам босыми ногами. Если бы он только смог убедиться в том, заперты ли ворота…

Им очень повезло, что первый выстрел прозвучал за мгновение до того, как остальные вышли из укрытия, и не попал в цель. Услышав треск выстрела из карабина, Чань упал на бок и откатился в сторону. Последовал целый рой пуль из новых скорострельных карабинов Ксонка, которые он видел в Парчфелдте. Просмоленные щепки летели в лицо. Кардинал спрятался за лебедкой, на которую был намотан толстый канат. Пули впивались в пеньку, но, до того как снайперы поменяли позицию, он уже был в безопасности. На барже мисс Темпл стояла на коленях, прижав руку ко рту. Свенсон и Фелпс распластались на досках и даже не пытались определить, откуда в них стреляют, а уж тем более открыть ответный огонь.

Вряд ли они смогли бы в кого-то попасть из пистолетов на таком расстоянии, к тому же стрелки заняли слишком хорошие позиции. Чань оглянулся назад. Там находилась стена, но на нее нельзя было вскарабкаться, и запертые ворота, к которым он не мог приблизиться. Теперь, когда их уже заметили, есть всего несколько минут, а потом преследователи до них доберутся.

Вверху раскачивался канат от лебедки, проходивший через блок, на другом его конце висел поддон с бочками. Ворот лебедки был застопорен клином. Чань сморщился, заранее предчувствуя, как ему будет больно, и вышиб клин босой ногой.

Шестерни завертелись, веревка заскользила, и поддон с грохотом упал вниз. Предполагая, что это всех отвлечет, Чань бросился вперед к барже, помахав остальным, чтобы они бежали. Бочки обрушились на причал, и вдруг земля ушла у него из-под ног, и причалы затряслись. Чань всей тяжестью рухнул на доски, в ушах звенело, а вокруг летали горящие деревянные обломки. Он пополз, и тут Свенсон помог встать. Они побежали. Оглянувшись, кардинал увидел густой столб дыма, закрывший ворота и канал, в нем сверкали вспышки, как будто небо застила грозовая туча.

– Что случилось? – спросил мистер Фелпс, но никому не хватило дыхания, чтобы ответить. Они бежали вслепую по расчищенному проходу. Взглянув налево, Чань заметил – что-то чернеет.

– Тоннель! – закричал он и свернул к нему, остальные старались не отстать. Но тот был заперт на железную решетку.

– Стреляйте в замок! – закричал Фелпс.

– Его нет, – огрызнулся Чань, тем не менее схватил решетку и потянул на себя. – Прутья вмурованы в бетон.

– Это взрывной тоннель, – сказал Свенсон, – для испытания взрывчатых веществ. Нужно тянуть за середину решетки, но лучше – отойдите.

Теперь Чань понял, что тянул за край, но прутья оказались слишком прочно вмурованы в бетон, а вот центр железной решетки почернел, выдержав множество взрывов, и был обожжен раскаленными газами. Свенсон ударил по решетке ногой в тяжелом ботинке. Прутья задрожали и прогнулись. Фелпс последовал примеру доктора, и один проржавевший прут лопнул. Они били снова и снова, и сломались еще два прута. Доктор встал на колени и обеими руками дернул – образовалась дыра.

– Быстрее, Селеста, вы самая маленькая, посмотрим, пройдете ли вы!

Мисс Темпл осторожно просунула голову внутрь и протиснулась вперед. Платье зацепилось, но Свенсон освободил его, и девушка оказалась внутри.

– Здесь отвратительно пахнет, – сказала она. Сквозь дыру прополз Чань. Он присел на колени рядом с мисс Темпл, и на несколько секунд они остались наедине, пока Свенсон и Фелпс спорили, пытаясь убедить один другого первым пролезть сквозь решетку.

– Я вела себя глупо, – тихо сказала она. – Мне жаль.

Чань не знал, что она имеет в виду: свою ли попытку выбежать на причал несколько минут назад или поцелуй в лесу в Парчфелдте. Он еще ни разу не слышал, как мисс Темпл за что-либо извинялась.

– Что сделано, то сделано. – Он подал руку Свенсону и помог ему встать.

Там, где девушка могла пройти, слегка наклонившись, мужчинам приходилось низко сгибаться. Чань раздраженно спросил:

– Вы знаете, куда мы выйдем?

– Нет. Вы бы предпочли вернуться назад?

Мистер Фелпс чихнул. Свенсон порылся в карманах, нашел и зажег спичку. Огонек осветил только небольшой участок темных и покрытых какими-то химическими осадками стен тоннеля. Он воспользовался возможностью, чтобы зажечь сигарету, и заговорил, раскуривая ее:

– Главные ворота будут охранять, нам через них не прорваться. – Огонек спички добрался до пальцев, он бросил ее, и она погасла, не долетев до земли.

– Я бы хотел обзавестись парой ботинок, – сказал Чань.

– А мне бы хотелось осмотреть ваш позвоночник, – ответил доктор.

– Пока за нами охотятся в темноте, я предлагаю это отложить.

– Возможно, нам снова удастся отыскать того, седовласого, – сказал Фелпс.

– Его зовут Фойзон.

– Штука в том, что, мне кажется, я его уже видел раньше.

– Почему вы не сказали об этом? – потребовал ответа Чань.

– Я не был уверен, и мы убегали!

– Где вы его видели? – спросил Свенсон.

– В Харшморте, довольно давно. Он ничего не говорил, но, если долго служить могущественным людям, как я герцогу Сталмерскому, поневоле начинаешь обращать внимание на подручных других влиятельных людей.

– Он был человеком Роберта Вандаариффа? – спросил Свенсон.

– Но ведь в том теле теперь другой, – сказала мисс Темпл. – Роберт мертв.

– Знает ли об этом мистер Фойзон?

– Почему это должно нас заботить? – спросила Селеста, продолжая продвигаться вперед. – Он негодяй. Я думаю, вам следовало его убить… Чувствуете? Воздух стал теплее… здесь есть другой проход?

Доктор зажег вторую спичку. Чань отвернулся от света и заметил в бетонном потолке крышку люка с отверстиями.

– Наконец-то!

Он продел пальцы в отверстия и снял крышку, а потом подтянулся, исчез в темноте и босыми ногами ощутил холодный камень. Спичка доктора погасла, пришлось зажечь еще одну. Чань протянул руку мисс Темпл.

– Вот так Персефона убежала из подземного мира…

Услышав это, она надула губки, но ухватилась за протянутую руку. Чань поднял девушку, а потом помог подняться Фелпсу. Из люка появились голова и плечи доктора, в поднятой руке он держал зажженную спичку. Мисс Темпл громко рассмеялась.

– Ах, я дуреха! Вот, возьмите! – Она вытащила из сумочки огрызок свечи и дала его зажечь Свенсону. – Я совсем забыла о нем!

– О господи, – угрюмо пробормотал Фелпс.

Чань разделял его чувства, но был рад тому, что теперь можно рассмотреть, где они находятся: квадратная комната с полом, вымощенным каменными плитами. На полу у каждой из стен разбросана солома, а к бетонным стенам были прикручены на одинаковом расстоянии друг от друга длинные прямоугольники – это чем-то напоминало художественный салон.

Доктор Свенсон принюхался.

– Уксус. Похоже, комнату дезинфицировали.

Мисс Темпл взяла у него свечку и подошла поближе к стене.

– Взгляните на солому, – сказала Селеста. – Она вся выпала из мешковины…

На обрывках мешковины были грубо намалеваны лица, а в соломе попадались клочки одежды.

– Соломенные чучела, – сказал Чань. – Использовались как мишени.

Подойдя ближе, он увидел, что прямоугольники изготовлены из разных материалов: кованой стали, литой стали, меди, дуба, тика, клена, укрепленного стальными гвоздями, – очевидно, они служили, чтобы оценивать мощность взрыва. В этой комнате подрывали прототипы взрывных устройств, и газы отводились в туннель, что позволяло тестировать воздействие взрывов на разные материалы: дерево, броню, ткань и даже (он представил окорока, развешанные на крючьях) плоть, причем хватало всего одного взрыва.

– Берегите ноги, – сказал доктор Свенсон, присоединившись к ним.

– Селеста, поднесите свечу поближе к соломе.

Она опустилась на колени, и Чань заметил блеск рядом с ее сапожком. Девушка осторожно убрала солому, и обнаружился осколок синего стекла. Подняв свет выше, она осветила висевший на стене прямоугольник. Дубовые доски были утыканы осколками стекла, как пробковая пластина, в которой хранят иголки и булавки. А выше они увидели оставшийся целым стеклянный синий диск с заостренными зазубренными краями. Он был величиной с венецианский флорин. Чань накрыл пальцы шелковым рукавом своей рубашки и вытащил диск.

– Пуля? – спросил Свенсон. – Для заряда картечи?

– Но почему синее стекло? – возразил кардинал. – Осколки бутылки из-под джина режут ничуть не хуже.

– Что вы нашли? – спросил из другого конца комнаты мистер Фелпс, хлюпнув носом.

– Бедняге нужно в тепло, – пробормотал Свенсон, перед тем как ответить. – Это синее стекло, возможно, деталь оружия.

– Вдруг они станут нас искать? – произнес Фелпс. – Нам следует бежать!

Мисс Темпл взяла диск с ладони Чаня и, прежде чем он смог возразить, поднесла его к глазам.

– Селеста! – закричал Свенсон. – Не глупите!

Чань силой опустил ее руку вниз, разорвав контакт со стеклом.

Ее глаза были широко открыты, а лицо раскраснелось – он понял, что от гнева. Мисс Темпл снова вложила диск в руку Чаня.

– Я ничего не видела, – проворчала она. – Это не воспоминания, а эмоции. Глубокая, всепоглощающая ярость.

Чань посмотрел на раскрошенную солому.

– К чему ярость, если мишени разорваны на кусочки?

– Там есть дверь, – хрипло окликнул их мистер Фелпс. – Я собираюсь в нее войти.

Сверсон поспешил за Фелпсом. Чань поймал мисс Темпл за руку и развернул ее к себе.

– Вы постоянно подвергаете себя риску.

– Это мое дело.

Ее щеки все еще пылали после контакта со стеклом, и Чань вспомнил лес в Парчфелдте. Она яростно колотила его кулачками в грудь, перед тем как поцеловать. Он представил себе, как гладит ее локоны, а потом притягивает ее лицо к своему.

– Из-за нетерпения людей убивают, – вместо этого сказал он. – А попытки исправить прошлые ошибки только сбивают вас с толку.

– Ошибки?

– Как насчет людей, нанятых вами, или Джека Пфаффа? А Элоиза? А выстрел в Роджера Баскомба?

– Значит, я должна была пощадить его? И графиню – ее мы тоже пощадим?

– Вы идете? – позвал их доктор Свенсон, в его голосе слышалось нетерпение.

– Вы отлично знаете, что я имею в виду, – пробормотал Чань и подумал, что лучше бы он ничего не говорил.

– Склад боеприпасов, – объяснил Свенсон, указав на высокие полки, где стояли бочонки с порохом.

– Решетчатые полки обеспечивают вентиляцию – и вы заметили тапочки?

Стопка серых войлочных тапочек находилась рядом с входной дверью.

– Надевать на обувь войлочные тапочки, чтобы случайная искра от стального гвоздя на подошве не вызвала взрыв, – это старая флотская традиция. А вот там, видите?

Свенсон указал на секцию пустых стеллажей на стене напротив.

– Смотровые отверстия во взрывную камеру. Они изогнуты как перископы, чтобы случайный осколок не влетел в комнату, и позволяют инженерам наблюдать за взрывом.

Мистер Фелпс то ли почувствовал себя лучше, то ли устыдился собственной сварливости.

– Эти бочонки пока не убрали отсюда. Раз они новые, возможно, в них то взрывчатое вещество, которое мы видели на канале?

Чань воспользовался одним из ножей Фойзона и начал открывать крышку ближайшего бочонка, довольный тем, что появился предлог не участвовать в разговоре. Общение само по себе не доставляло ему никакого удовольствия, и он часто ощущал, хотя это и было неправильно, что труднее всего выносить именно тех, кого он близко знал. Слишком хорошее знакомство с их привычками приводило к тому, что кардинала раздражало даже недолгое общение с ними, но еще неприятнее было осознавать, что и они оценивающе наблюдают за ним.

Он всунул лезвие под крышку и увидел, что Фелпс присоединился к нему.

– Если это то же вещество, как бы оно не взорвалось от удара вашего ножа. Возможно, взрывчатка очень чувствительна.

Чань надавил на нож медленно и осторожно. Крышка неохотно сдвинулась, он поддел ее пальцами и снял.

– Гореть мне в аду, – пробормотал мистер Фелпс.

Вместо взрывчатки бочонок оказался наполнен синими стеклянными дисками – с острыми гранями и величиной с монету… тысячи стеклянных дисков. Чань набрал полную горсть и запустил в стену – они просто разбились. Очевидно, что на пристани источником взрыва было не это новое стеклянное оружие.

Из кладовой боеприпасов вел еще один тоннель, по которому были проложены рельсы. Мисс Темпл скривила рот, будто ее заставили выпить стакан рыбьего жира.

Свенсон заботливо потянулся к девушке.

– Селеста…

– Если на пересечении тоннелей повернуть налево, мы попадем туда, где нашли Чаня. Правый тоннель ведет к другим взрывным камерам… но я думаю, что знаю, где выход.

Она вызывающе взглянула на кардинала, словно ожидая, что он будет спорить. Но тот промолчал, и мисс Темпл направилась к выходу. Что с ней? Чань ощущал, что Свенсон наблюдает за ним, но не испытывал желания говорить о том, чего не понимал.

На перекрестке они свернули в еще один взрывной тоннель, и мужчинам снова пришлось скрючиться. Чань сумел проскользнуть вперед и обогнал Фелпса, но потом снизил темп, не приближаясь к доктору и Селесте, которые вскоре оказались на несколько метров впереди. Потом Чань совсем остановился.

– Вы повредили ногу? – спросил Фелпс.

– Нет. Нам будет разумно поговорить. Если вы обманываете Свенсона, я перережу вам горло.

– Простите?

– Если вы навредите мисс Темпл, я отрублю вам руки.

– Наврежу? Разве я не разделяю опасности вместе с ними? Зачем же мне было спасать Свенсону жизнь?

– Не имею ни малейшего представления. Он ведь сломал вам руку в карьере? – Чань схватил Фелпса за запястье. – Вы уже сняли гипс, но, без сомнений, кости еще хрупкие…

Что вызвало у него подозрения? Настойчивость Фелпса, призывавшего сохранить жизнь Фойзону? Не специально ли Фойзон только пришпилил ножом его одежду к стене? Может быть, Фелпс специально сморкался и чихал, чтобы задержать спутников и дать возможность преследователям их настичь? Кардинал сдавил руку Фелпса, тот охнул и попытался вырваться.

– Доктор Свенсон – человек с принципами! Убив Тэкема, он сохранил и мою жизнь!

– Где графиня?

– Если бы я знал, то не оказался бы в этом вонючем тоннеле вместе с сумасшедшим! Я всю свою жизнь поставил на карту…

– Почему я должен верить человеку, всеми способами старавшемуся убить меня?

– Потому что все изменилось! – прошептал Фелпс. – В городе хаос!

Чань схватил мокрый галстук Фелпса и стал затягивать узел, сдавливая горло жертвы.

– Я думаю, это входило в планы вашей хозяйки.

– Послушайте меня, – заверещал Фелпс. – Я думаю, что вы преступник и заслуживаете смерти, но едва ли представляете угрозу для государства. Сейчас вы нам нужны, так же как я нужен вам!

Фелпс кивнул в сторону Свенсона и мисс Темпл.

– Вы думаете, они знают кодовые сигналы для мобилизации ополчения или могут взломать дипломатические шифры? Когда придет время последней битвы…

– Я буду следить за каждым вашим движением. – Чань ослабил хватку и пошел вслед за остальными. Он не удивился бы, получив пулю в спину.

Если этот суровый допрос и не дал никаких результатов, по крайней мере Фелпс будет еще больше стараться доказать свою полезность, если он честен, а если нет, страх повысит вероятность того, что он допустит оплошность. То, что он теперь будет остро ненавидеть Чаня, было неважно ни в том, ни в другом случае.

Мисс Темпл согнулась вместе со Свенсоном под еще одним металлическим люком, дожидаясь Чаня и Фелпса. Доктор изучающе взглянул на бесстрастное лицо Чаня, но ничего не сказал. Фелпс только кашлянул и извинился за задержку.

– Похоже, вы нашли еще одну комнату, – сказал он. – Как здесь все хитро устроено.

– Это не комната, – прошептала мисс Темпл, – а наш выход.

Чань приподнял ступню, потому что пол был сырым.

– Вы нас привели к сточной канаве.

– Попытайте удачи с мистером Фойзоном, – ответила она. – Я уверена, что он уже все простил.

На этот раз уже Свенсон сдвинул крышку люка, подтянулся и исчез из вида. Потом он протянул руку и помог подняться мисс Темпл. За ней последовал Чань. Он оказался в еще одной комнате с бетонными стенами и полом, где стояли массивные емкости и у каждой внизу была затычка такого же диаметра, как у двенадцатифунтовой пушки. Он не позаботился о том, чтобы помочь Фелпсу подняться.

– В них разные растворы, – глухим голосом пояснила мисс Темпл, – их сливают в тоннели, чтобы нейтрализовать остатки разных взрывчатых веществ. Граф увлекался… инженерными проектами.

– Как это поможет нам выбраться отсюда? – спросил Фелпс, резко выпрямившись.

Мисс Темпл показала на самую большую емкость, стоявшую в одном из углов комнаты и достававшую почти до потолка.

– Она наполнена водой, чтобы смывать химикалии, а питающие ее трубы идут к каналу.

– Я только начал высыхать! – пожаловался Фелпс.

– Но, Селеста, – сказал Свенсон, – мы уже пытались подойти к каналу – его слишком хорошо охраняют.

Мисс Темпл нетерпеливо покачала головой.

– Не к воротам канала на реке. Мы прошли под землей под заводами, двигаясь от реки, и вышли к отводу Орандж-Канала, по которому грузы доставляются в другом направлении – на станцию Рааксфал железной дороги. Трубы проходят под забором к воде.

– Вы хотите, чтобы мы плыли в трубе? – взвизгнул Фелпс. – Ваш план – это чистой воды идиотизм!

Мисс Темпл разразилась еще одним приступом кашля. Он не останавливался, и девушка согнулась, как будто ее тошнило. Свенсон взглянул на Фелпса, тот пожал плечами, вытащил мокрый носовой платок и высморкался. Селеста выпрямилась. Ее глаза покраснели и слезились.

– Там есть клапаны, – прошептала она. – Воду можно отключить или направить в обратном направлении. Они также используют эти трубы для стоков. Там стоит отвратительный запах, но идти недалеко, и мы можем по ним проскочить.

– Как туда попасть? – спросил Свенсон.

Мисс Темпл посмотрела на самый верх огромной цистерны.

– По лестнице, но, возможно, придется спрыгивать вниз.

– Хороший вариант.

Чань резко махнул рукой, требуя тишины. Они вслед за ним посмотрели на люк, не закрытый Фелпсом, и увидели лучи фонарей в тоннеле внизу.

Чань поманил их к цистерне с водой, где мисс Темпл показала двум другим мужчинам, какие клапаны нужно закрыть. Скрип клапанов услышали в тоннеле – свет фонарей проник в комнату. Чань подскочил к меньшей цистерне, выдернул затычку и отскочил от струи зеленой жидкости. Наклон пола комнаты способствовал его плану, и поток зеленой едкой жидкости обрушился прямо в люк. Чань побежал к лестнице. Фелпс поднимался первым, за ним – мисс Темпл, и последним – Свенсон, карабкавшийся наверх с черепашьей скоростью.

Из тоннеля донеслись рассерженные крики, потом раздался треск лопнувшего стекла: очевидно, на фонарь попала жидкость. Чань без церемоний подталкивал доктора в пятую точку. В потоке зеленой жидкости показалась рука, а потом и голова человека, хватавшего ртом воздух, – это был один из солдат Ксонка, оказавшийся храбрее остальных. Чань увидел ступни Фелпса, исчезнувшие в трубе, нависшей над цистерной. Рядом мисс Темпл балансировала на скользком краю цистерны. Свенсон добрался до верха лестницы, но не решался преодолеть полтора метра пространства, отделявшие его от трубы.

Солдат подтянулся, пролез в люк и увидел их. Его бритая голова отблескивала зеленью. Он прицелился из пистолета в спину Чаня, но произошла осечка: видимо, химическое купание привело в негодность патроны. Он попробовал еще раз – в это время в люке появились головы других солдат. Отбросив пистолет, он вытащил длинный и страшный нож. Мисс Темпл уже пролезла в трубу, но Свенсон застыл, как статуя.

– Это совсем как трап на корабле! – подбодрил Чань.

– Ненавижу трапы, – пробормотал доктор, но бросился вперед. Три рискованных журавлиных шага – и он оказался внутри трубы, где мисс Темпл схватила его за руку.

Чань приготовил один из ножей Фойзона. Бритоголовый солдат добрался до лестницы. Кардинал было подумал метнуть нож, но в этом он не был так искусен, как Фойзон. Еще два солдата стояли у люка и без всякого эффекта щелкали курками пистолетов. Чань игнорировал их, поджидая бритоголового, – тот карабкался, цепляясь за ступени одной рукой и зажав в другой длинный нож. Под воздействием зеленой жидкости униформа стала желтой и швы на шинели разъехались. Он замахнулся ножом над лицом солдата, тот резко парировал, но именно этого и ждал Чань. Он ловко развернул кисть, и лезвие ножа Фойзона оставило глубокую рану на руке врага. Тот уронил длинный нож. Кардинал ударил солдата кулаком в нос, и бритоголовый, потеряв опору, соскользнул вниз по ступеньками. Чань ловко, как кошка, прошел по краю цистерны и исчез в трубе.

Другие, как дураки, ждали его там. Он заорал, чтобы они двигались вперед, но потом поймал Свенсона за ногу и попросил отдать пистолет. Он не мог рассчитывать на то, что оружие вышло из строя у всех преследователей. Свенсон передал свой револьвер. Чань энергично пополз вперед, затем обернулся и прицелился в удалявшийся круг света. Прогремело четыре выстрела, и он заскользил вперед по слизи, покрывавшей трубу, затем обернулся и выстрелил еще два раза.

Труба резко пошла вниз, Чань оказался вне досягаемости прямых выстрелов, и как раз вовремя: металл гремел от пуль преследователей. Он прижался к трубе, но рикошетившие со звоном пули за изгиб не попадали. Он продолжал ползти. Конструкция трубы изменилась – появились ребра там, где скреплялись ее отдельные секции. Чань порезал колени и локти, протискиваясь вперед.

Из цистерны прозвучали еще выстрелы, но ни один не попал в цель. Чань опасался того, что ожидает их в конце путешествия. Конечно, люди Фойзона знали, куда ведут трубы, и могли туда поверху добраться быстрее, но пока им приходилось ползти, как червякам. Вдруг Чань уперся лицом в грязную подошву ботинка Свенсона. Он громко выругался и сплюнул. До него донесся шепот доктора:

– Вы слышите?

– Что?

– Вода.

Чань прислушался. Конечно… это гораздо эффективнее, чем посылать людей: Фойзон мог просто переключить клапаны. Он удивился, почему враги так поздно об этом подумали. Чань шлепнул Свенсона по ноге.

– Двигайтесь как можно быстрее – нам нельзя повернуть назад!

– Мы утонем!

– А если повернем назад, они нас застрелят! В любом случае финиш близок!

Они удирали от набегающей волны, как крабы. Чань услышал крик Фелпса, хотя к тому времени они оказались в грохочущем водном потоке.

– Я угодил в воду! Как же холодно, проклятье!

Ледяная черная вода поглотила всех. Чань использовал соединительные ребра труб как опору, чтобы проталкиваться вперед, преодолевая встречный поток воды. Он снова наткнулся на ботинок Свенсона и толкнул его, чтобы тот двигался проворнее. Давление в легких кардинала превратилось в боль. Он чувствовал, что у него заложило уши, но упорно двигался вперед: трудно было смириться с перспективой утонуть, как крыса, в сточной трубе.

Потом ступней Свенсона впереди уже не оказалось, и вместо них пальцы Чаня нащупали обрез трубы. Он оттолкнулся и вынырнул на поверхность канала, жадно вдыхая воздух. Другие качались на волнах рядом с ним, бледные, с прилипшими к головам волосами. Чань крутился, пытаясь разглядеть на берегу людей с карабинами.

– Нужно двигаться дальше, – выдохнул он. – Скоро они будут здесь.

– Двигаться куда? – спросил Фелпс, стуча зубами. – Где мы? Мы тут помрем от холода!

– Сюда, сэр! Вот веревка!

На берегу появился сгорбившийся человек в длинном коричневом пальто и надвинутой на глаза шляпе.

– О, мистер Каншер! – воскликнул Фелпс. – Слава богу, вы нашли нас!

Маленькая хижина напоминала комнату в русских банях. Их одежда сушилась, развешанная на веревках, и от нее шел пар, потому что низкая железная печка была так набита углем, что к ней нельзя было подойти даже на метр. Часть пространства отгородили простыней, снятой с кровати, и там, невидимая, скрывалась мисс Темпл.

Чань завернулся в одеяло и старательно прочищал горло, как будто это могло прояснить его мысли. Свенсон тоже сидел, завернувшись в старое одеяло. Фелпс закутался в простыню и стоял в тазу с горячей водой, похожий на унылого римлянина.

Странный незнакомец вытащил их из канала, а потом безжалостно и довольно долго вел через заросший кустарником лес, пока компания не пришла к нескольким низким хижинам, принадлежавшим, по его словам, каменотесам. Одну из них он отпер длинной отмычкой. Каншер говорил только с Фелпсом, уважительно кивнул Свенсону, но полностью игнорировал Чаня и мисс Темпл. Он обнаружил их экипаж в Рааксфале, слышал взрыв и видел, как охранники побежали к воротам, и в итоге пришел к выводу, что канал был единственным возможным путем отступления. Потом Каншер ушел, пробормотав хозяину что-то, чего Чань не расслышал. Кардинал сомневался, что кто-то мог догадаться о возможности их побега через сточную трубу. Он был рад своему второму спасению, но доверял Каншеру не более, чем Фелпсу.

Однако сейчас его терзали вовсе не подозрения. Какие бы опасности им ни грозили, Чань обнаружил, что его мысли занимает близость нагой молодой женщины, которая находится от него всего в трех метрах за занавеской, и он ничего не мог с собой поделать. Он слышал, как она ступает босиком по половицам, как скрипит деревянный табурет под ее телом. Обхватила ли дама себя руками, чтобы согреться или из скромности? А может быть, подняла их, чтобы поправить волосы, открыв изящный торс и высокую грудь? Чань заерзал на стуле, пытаясь думать о чем-то другом, что не вызывало у него эрекцию. Сколько времени у него не было женщин?

– Вы не замерзли, Селеста? – спросил доктор Свенсон.

– Нет, спасибо, – ответила она из-за занавески. – Я надеюсь, вы пришли в себя?

– Несомненно. – Свенсон выбрал сигарету из своего серебряного портсигара. Его голос снова звучал интеллигентно.

– Хотя должен признать, что, когда вода стала прибывать, мое сердце ушло в пятки. Вы поступили правильно, решительно двигаясь вперед, – сказал он Фелпсу. – Малейшие колебания могли нас погубить.

Фелпс содрогнулся.

– В таких ситуациях думать некогда. Хотя теперь можно понять, почему авантюристы такие угрюмые. – Он со значением посмотрел на Чаня. Тот ничего не сказал, потому что разглядывал длинный багровый шрам на груди доктора. Свенсон глубоко затянулся, а потом решил предложить свой портсигар другим.

– Разве сигареты не намокли? – спросил Чань.

– Видите ли, они были здесь.

Свенсон защелкнул портсигар, а потом снова открыл его.

– Закрывается плотно, как створки раковины. Хотите затянуться? Табак очень помогает взбодриться.

– От него у меня болят глаза, – сказал Чань.

– В самом деле? Как странно.

Кардинал поспешил сменить тему до того, как Свенсон вспомнит о своем намерении осмотреть его.

– Нам нужно уходить, как только высохнет одежда,

– Еще нужна еда, – брюзгливо заявил Фелпс, принявший предложение Свенсона. Он закашлялся и продолжил:

– И отдых, и информация.

– Но мы уже много узнали, – сказал Свенсон.

– Эта новая взрывчатка, стеклянные пули, в которых заключены эмоции, а не воспоминания.

– Мы абсолютно не представляем, что это значит.

– Пока нет, но вы когда-нибудь пробовали гашиш?

– Прошу прощения, – сказал Фелпс.

– Я думаю о стекле – в нем ярость, чисто эмоциональное состояние.

– Вы думаете, что стекло содержит гашиш?

– Совсем нет. Задумайтесь о Хасане ибн Саббахе и его секте ассасинов, которые превращались в убийц, полностью лишенных собственной воли, под воздействием религии и наркотиков. То же у культа убийц-тугов в Индии: фимиам, заклинания, наркотический напиток сома – принцип тот же.

– Похоже на Процесс, – заметил Чань.

Фелпсу удалось закончить, не поперхнувшись.

– Стекло может служить наркотиком, и все же, если в стеклянных дисках не заключены воспоминания, то где инструкции. Без них, без мысли, как Вандаарифф сможет направлять тех, кто будет ими поражен?

– Вероятно, он и не может. – Свенсон печально вздохнул. – Не забудьте, что этот человек верит в свою алхимическую религию. Мы совершим ошибку, если станем искать логику во всех его действиях.

Чань знал, что доктор прав – он видел встревоживший его блеск в глазах Вандаариффа, однако не стал ничего рассказывать ни об «элементных» стеклянных пластинках, ни о слишком быстром восстановлении сил. Ему следовало описать все произошедшее с ним здесь и сейчас: если кто-то и сможет понять, так это Свенсон, но тогда пришлось бы позволить ему осмотреть рану при всех. Чань подождал, пока доктор подбрасывал уголь в печь, а потом медленно и осторожно напряг мышцы спины. Он не почувствовал ни боли, ни каких-либо помех для движений. Могло быть так, что Вандаарифф просто исцелил его, а спутников только удивил и напугал его ужасный шрам?

Из-за занавески послышался слабый и тонкий вскрик мисс Темпл. Трое мужчин переглянулись.

– Селеста? – спросил Свенсон.

– Не обращайте внимания, – быстро ответила она. – Просто заноза.

Свенсон подождал, но она ничего больше не сказала.

– С вами все в порядке?

– О господи, да. Все хорошо.

Брюки еще не до конца просохли, но Чань рассудил, что слегка влажная кожа будет лучше сидеть на его теле. Чтобы скрыть свою рану от Свенсона, он, когда сбрасывал одеяло, стоял спиной к стене. Заправляя в брюки шелковую рубашку, на которой появились пятна после купания в канале, кардинал уловил какое-то движение у края занавески. Она подглядывала? Недовольный подобными мыслями, Чань вышел из хижины под лучи холодного вечернего солнца и зашагал вслед за остальными.

Хижину окружали невысокие и кривые сосны. Чаню не доставляла удовольствия еще одна прогулка босиком по веткам и камням, но выхода не было, и он старался ступать по земле или сухим листьям. Когда они добрались до других хижин, он заметил, что дверь одной неплотно закрыта и над трубой вьется дымок. Печи топили еще в нескольких домиках, которые раньше казались пустыми, и тут кардинал услышал шаги.

Чань отшатнулся от двери в тот момент, когда из щели между нею и косяком показалось дуло пистолета и послышался щелчок взведенного курка.

– Не стреляйте в меня, мистер Каншер.

Если бы Каншер служил врагам, это было бы замечательной возможностью снести Чаню голову, а потом сослаться на прискорбную случайность. Но мужчина уже опустил пистолет. Кардинал вошел внутрь и кивнул на печку.

– Наша компания вам не подходит?

Каншер пожал плечами. Он говорил с акцентом и с некоторым усилием, как будто не всегда верно подобранные слова нуждались в смазке, прежде чем выдавить их изо рта.

– Одна растопленная печка – наше убежище. Четыре печки – это группа каменщиков. Вот – для вас.

Каншер толкнул в направлении Чаня пару поношенных черных ботинок. Кардинал видел, что кожа все еще в хорошем состоянии, а подметки крепкие. Он вставил ногу в ботинок, наступил на каблук и повернулся.

– Это просто чудо. Где вы их нашли? Как узнали размер?

– По вашей ступне, конечно, и потом, я искал. Вот. – Каншер достал из деревянного футляра пару тонких темных очков. – Использовались для взрывов. Доктор рассказал о ваших потребностях.

Чань надел очки. Линзы были такими же темными, как на его привычных очках, но, кроме того, они были обтянуты кожей, чтобы сбоку не проникал свет. Чань почувствовал, как его мускулы расслабились.

– Еще раз спасибо. Я уже отчаялся.

Каншер кивнул.

– Вы высохли. Но что с другими? Мы не можем ждать.

Чань незаметно отошел, так что теперь стоял между Каншером и дверью. Тот кивнул, как будто этого ожидал, и засунул руки в карманы.

– Вы не знаете меня. Враги необычайно сильны.

– Вы – человек Фелпса.

Лицо Каншера скрывала низко надвинутая шляпа и густые усы, и все же можно было разглядеть глубокие морщины, а карие глаза казались печальными, как у оленя.

– Мы с вами похожи, не так ли? У нас есть скрытое прошлое, о котором мы предпочитаем умалчивать. У вашего министерства были дела там, где я жил, дела, которые мне позволили со временем… переехать.

– И с тех пор вы служили Фелпсу? Служили министерству?

– Не тогда, когда вы подверглись нападению, о чем мой наниматель искренне сожалеет. Но в остальное время. Я находился за границей.

– Макленбург?

– Вена. Когда через какое-то время я вернулся…

– Фелпс исчез.

– А что не исчезло? Вся ваша страна покатилась к черту. Такое происходило повсюду.

– Потому что стряхнули кучку паразитов? Могло быть хуже.

Каншер взял в рот свой ус и прикусил его.

– Паразиты, да. Ненавижу угнетателей, кардинал Чань, – в этом я с вами. Но бойтесь угнетенных, особенно если они увидели проблеск свободы. Их сила, как бы сказать, необученная.

Каншер достал из деревянного сундучка небольшой, покрытый трещинами чайник в форме яблока.

– Я думал приготовить чай для юной леди, – сказал он хмуро.

– Кажется, сейчас нет времени.

Низко наклонив голову, будто искал путь по запаху, Каншер вывел спутников на изрезанную колеями проселочную дорогу, по которой они пришли на железнодорожную станцию в Дюконке.

Пока все ждали поезда, мисс Темпл стояла в стороне под станционной крышей и, хмурясь, разглядывала выцветшее расписание. Это была все та же несносная девица, заставившая Чаня и Свенсона дать ей клятву на крыше отеля «Бонифаций». Кардинал почувствовал, что его раздражает то, что она стоит в стороне. Хотела ли она, чтобы он сам подошел к ней узнать о ее здоровье?

Свенсон говорил, что нужно обыскать поезд и проверить, нет ли в нем агентов из Рааксфала, Чань буркнул, что согласен. В присутствии Фелпса он вряд ли мог говорить об этом открыто, но Свенсон явно изменился. После понесенной им утраты – гибели Элоизы, в его сдержанных манерах появился какой-то надлом, что-то стариковское. Как бы невзначай, поскольку был смущен тем, что не поинтересовался этим раньше, Чань спросил, какой сегодня день. Фелпс сообщил, что двадцать восьмое.

Прошло два месяца с тех пор, как погибла Анжелика. Чань задумался о том, какой стала бы она, если бы обладала такими же привилегиями и положением в обществе, как мисс Темпл, а потом усмехнулся. Если бы Анжелика родилась в богатой семье, она еще менее была бы склонна терпеть его присутствие.

Наконец пришел поезд, и они сели в него. Когда появился кондуктор, мисс Темпл открыла сумочку и раздраженно заявила Фелпсу:

– Я предполагаю, что у вас есть деньги на билеты для вас и вашего человека. Я заплачу за доктора и Чаня.

Фелпс что-то проворчал и достал из кармана бумажник с намокшими банкнотами. Мисс Темпл взяла билеты и засунула их вместе со сдачей в сумочку.

– Я вам признателен, дорогая, – начал Свенсон, но кардинал схватил его за руку и вытащил из купе.

– Вы предлагали обыскать поезд.

Они не обнаружили ничего подозрительного. В пяти вагонах не было никого с оружейных заводов Ксонка. В конце последнего Свенсон остановился, чтобы выкурить сигарету.

– Что касается нашего возвращения. Вы не были в городе. Нам следует избегать толпы на вокзале Строппинг.

– Это вполне возможно.

Свенсон кивнул и затянулся так глубоко, что Чань почувствовал запах горящей бумаги. Кардинал вздохнул, сочувствуя своему другу.

– Я не знал об Элоизе. Искренне вам соболезную.

– Мы не сберегли ее.

Чань сказал тихо:

– Она тоже себя не берегла.

– Но ведь это именно тот случай, когда нам должны помочь друзья?

Повисла пауза, слышался только стук вагонных колес.

– У меня обычно нет друзей.

Свенсон пожал плечами.

– Нет и у меня. Возможно, из-за этого мы терпим неудачи.

– Доктор, та женщина…

– Розамонда?

– Графиня. Я обещаю. Она за все заплатит.

– Это входит и в мои планы. – Свенсон бросил окурок и растоптал его каблуком.

Возвращаясь, они встретили мисс Темпл в коридоре: очевидно, она искала их.

– Что-то не так? – спросил Свенсон.

– Все в порядке, – сказала она. – Я не хотела бы выказать неуважение мистеру Фелпсу и его иностранному агенту, но думаю, что мы трое должны держаться вместе. Возможно, нам следует что-то рассказать друг другу. Не правда ли?

Чань заметил, что Каншер наблюдает за ними из дальнего конца вагона. Поняв, что на него обратили внимание, он скрылся.

– Что рассказать? – спросил Свенсон.

– Не знаю, – ответила Селеста. – Но так много всего произошло, а мы не обсудили ничего.

– Мы никогда ничего не обсуждали, – сказал Чань.

– Нет, обсуждали! В «Бонифации», в Харшморте, на дирижабле – и тогда, в Парчфелдте.

Она посмотрела в его глаза, нервно сглотнула и замолчала. Свенсон взял мисс Темпл за руку и показал на дверь ближайшего купе, которое оказалось свободным.

Селеста села на среднее из трех мест на одной из сторон купе, предоставив Чаню выбор сесть рядом или напротив. Он устроился напротив нее у окна. Теперь выбор был за Свенсоном. Он сел на стороне Чаня так, что между ними осталось свободное место. Мисс Темпл по очереди поглядела на каждого – на ее лице появился румянец.

Она глубоко вдохнула, вроде бы собираясь продолжать разговор, но потом выдохнула и ссутулилась. Свенсон достал серебряный портсигар.

– Вы ведь только что курили? – спросил Чань язвительно.

– Это помогает мне думать. – Свенсон захлопнул портсигар, три раза постучал по нему сигаретой, но не стал зажигать. Он прочистил горло и обратился к мисс Темпл как-то суховато и напряженно:

– В самом деле, прошло много времени с тех пор, как мы трое были вместе. Все эти дни с Сорджем и Линой… Но, честно говоря, вы ведь не были с нами тогда, не правда ли, Селеста?

– Вы оба покинули меня!

Чань закатил глаза.

– О, я знаю, что у вас были причины, – добавила она с таким нетерпением, что кардинал даже улыбнулся. Она заметила улыбку и продолжила с язвительностью, обычно приберегаемой для нерадивых служанок:

– Я уже говорила об этом доктору, а теперь и вы поймите, что я последние пять недель считала, что вас обоих убили из-за моей глупости. Это был ужасный груз.

– Раз мы живы, я уверен, что вы его можете сбросить с себя. Вы хотели бы расторгнуть наш маленький договор, чтобы каждый направился своим путем? Дело в этом?

– Своим путем? – Она сверкнула глазами. – Прямо сейчас? Куда? Мы все слышали, что сказала седовласая гадина – будто вы собственность того ревнивого человека. И вы сможете просто уйти? Или у доктора получится просто скрыться после того, что случилось с Элоизой? А у меня? Это вы так обо мне думаете?

Свенсон прочистил горло.

– Селеста…

– Наше соглашение остается в силе. До смерти графини. До смерти графа, в каком бы теле он ни находился. После всего, что произошло, я вынуждена стоять на своем.

В ее последних словах был оттенок театральности, и мужчины незаметно переглянулись. Мисс Темпл гневно выпалила:

– Элоиза стала трупом, потому что мы не были достаточно сильны. Мы тоже гнили бы в могиле, нам просто неоднократно повезло Я не хочу, чтобы над нами снова нависла угроза. Кто еще сделает за нас нашу работу? Кто еще их остановит?

Она откинулась назад и, подняв глаза к потолку, воскликнула:

– О, это не то, что я хотела сказать.

Даже если бы Свенсон не взглянул на него многозначительно, Чань догадался бы, что следует промолчать. Доктор мягко заметил.

– Мы все напуганы…

– Страх – это отвратительно, – прошептала мисс Темпл. – Ему нечего противопоставить, кроме злости, а я так устала злиться.

Она опустила глаза и посмотрела на свои руки, ее лицо раскраснелось, а в глазах пылал гнев.

– Я уверена, что вам легко смеяться надо мной.

– Нет, Селеста.

– Не верю. Я не верю вам обоим.

Чань кивнул головой на Свенсона.

– А что он такого сделал?

– Он такой добрый, что противно. Как будто я могу забыть о своей вине! Нет, вы не представляете…

– Не представляем чего? – спросил Свенсон.

– Насколько уже поздно.

Мисс Темпл резко поднялась и оказалась у двери прежде, чем доктор успел встать и отреагировать.

– Селеста, подождите.

– У нее Франческа и книга. У него есть деньги, чтобы воплотить свое сумасшествие в реальность.

Свенсон поднял ладонь, прося ее остановиться.

– Это правда. Но объясните… что еще вы хотели сказать? О нас троих. Когда вы заявили, что «уже поздно»…

– Извините. Я не хочу еще больше обижать мистера Фелпса: он и так в расстроенных чувствах, – сказала мисс Темпл. Дверь закрылась за ней.

Свенсон зажег сигарету и затянулся.

– Она столь эмоциональна.

Чань не согласился с ним. Он вспомнил о сабельном шраме на груди у доктора и задумался уже не в первый раз о том, каковы подлинные мотивы поступков этого человека.

– Селеста изменилась. Ее чувства, моральные представления.

– Она сама вам сказала?

– Конечно, нет. У меня нет другого объяснения. Она всегда такая сдержанная.

– Кроме тех случаев, конечно, когда она рыдает или заходится в ярости.

Тон Свенсона сделался резким.

– Возможно, у вас есть свой ответ.

– Почему он у меня должен быть?

– Вы поставили под сомнение мои заключения – я хотел бы узнать о ваших.

– У меня нет ни малейшего представления!

Свенсон поднял руку, в которой держал сигарету, на уровень бровей, и его голова окуталась дымом.

– Мы мужчины. Мы встречаем нашу судьбу как свой долг, как назначенный жребий. Но ее судьба превзошла все ожидания. Книга, в которой был заключен извращенный разум графа, она была у Селесты. Вас не удивило, как ей удалось провести нас через оружейные заводы?

– Конечно, я был удивлен.

– Но вы ничего не спрашивали.

– А когда мне спрашивать? Когда взорвался причал? Или в проклятой трубе?

– Что же, думаю, в этом причина. Она прикоснулась к книге, заглянула в нее.

– Почему вы вообще отправились в Рааксфал?

– Я уже говорил: Селесте прислали карту заводов, запечатленную в стекле.

– И вы туда отправились! Какой идиотизм.

– Наша поездка спасла вам жизнь.

– Вы думаете, это конец? Что еще вы сделали, не понимая происходящего? Какое еще дело выполнили для нее?

Свенсон поднялся и вышел из купе. Чань подавил желание окликнуть и вернуть собеседника. Он закрыл глаза, прикрытые темными очками каменотеса, и откинулся на спинку сиденья.

Его мысли блуждали. Словно больной зуб, кардинала мучила фраза мисс Темпл: «В каком бы теле он ни находился». Она имела в виду графа, сознание которого заключалась в Вандаариффе, в стеклянной книге и частично даже в самой мисс Темпл. Пока книга существовала, что могло помешать его новым реинкарнациям в следующие жертвы? Чаня беспокоили не воображаемые будущие реинкарнации графа – он вспоминал, как был прикован к столу и терпел мучения под воздействием стеклянных пластинок. Заснуть не удалось.

Когда поезд нырнул в тоннели перед вокзалом Строппинг, кардинал присоединился к остальным. Его удивило, что никто не зашел за ним. Он подумал, что причиной могло быть уважение к перенесенным им страданиям или осуждение его раздражительности, так что он просто приблизился к ним и стоял, хрустя костяшками пальцев.

– Кондуктор в первом вагоне, – сказал Фелпс.

– Хорошо. Как только поезд остановится, мы вылезем из последнего вагона. Следуйте за мной. Мы перейдем через пути и незаметно покинем вокзал.

Они ожидали в хвосте состава. Глаза мисс Темпл были красными. Чань посмотрел на ее правую руку и увидел, что кончики пальцев запачканы, будто она читала газету с невысохшей типографской краской. На воротнике Селесты он разглядел черное пятно.

Заскрежетали вагонные тормоза, мисс Темпл покачнулась, и доктор Свенсон поддержал девушку. Чань выглянул из окна. С платформы рысцой сбегали вооруженные дубинками констебли в коричневых мундирах. У входа в вокзал полицейские разбивали пассажиров на группы и сопровождали их как преступников.

– Откройте дверь! Нас могут задержать в любую секунду.

Каншер, стоявший у двери, ответил:

– Она закрыта!

Чань бросился по коридору к нему.

– Вышибите ногой! Все кишит полицейскими!

– Полицейские? – вскричал Фелпс. – Но почему?

Чань протиснулся к Каншеру, удары которого в дверь не дали никакого результата. Поезд громко зашипел, как утомленный дракон. Воздух звенел от полицейских свистков. Свенсон отодвинул других мужчин в сторону, достал флотский револьвер и три раза выстрелил в замок. Чань сильно пнул дверь, и она распахнулась. Он спрыгнул на гравий и обернулся, чтобы помочь мисс Темпл. Констебль крикнул, приказывая остановиться. Чань крепко взял Селесту за руку, и они побежали к поезду на соседнем пути, ожидая, что остальные последуют за ними.

– Под вагон! Под вагон! – закричал Чань и первым юркнул туда. Камни кололи колени и локти, но он перекатился на другую сторону. Когда из-под вагона появилась голова мисс Темпл, он подтянул ее за плечи, они вскочили и рванулись к следующему поезду. Девушка приподняла подол платья (сумочка раскачивалась на ремешке) и сосредоточила все внимание на том, чтобы не споткнуться.

Выбравшись из-под еще одного поезда, Чань наконец оглянулся: полиции видно не было. Он вздохнул с облегчением. Если бы их искали специально, то констебли так легко бы не сдались. По количеству полицейских на вокзале он догадался, что им приказали заниматься пассажирами в целом, а продолжать погоню – значит оставить остальных пассажиров без надзора. Кроме того, не обладая знаниями Чаня обо всех потаенных уголках Строппинга, перегруженные работой полицейские, видимо, решили, что беглецы неминуемо вернутся к их кордонам и там их поймать будет значительно легче.

Свенсон также выполз из-под поезда, весь перепачканный сажей.

– Вы сказали правду о беспорядках, – обратился к нему Чань.

– Великолепно, не правда ли? – пропыхтел Фелпс, уже стоявший позади доктора.

– Кто мог приказать ввести подобные меры?

– Множество круглых дураков, – ответил Фелпс мрачно. – Иначе говоря, Тайный Совет.

Каншер появился сразу после Фелпса, придерживая свою мягкую шляпу, пока выползал из-под вагона. Чань взял мисс Темпл за руку, гордясь тем, как хорошо она справилась с затруднительной ситуацией. Несмотря на выплеск эмоций в поезде, это была та же Селеста, сохранившая разум и самообладание на дирижабле.

– Сюда. Здесь лестница.

Боковой выход с железнодорожных путей на Хеллиотт-стрит Чань всегда ощущал своей частной собственностью, после того как обнаружил его в украденном отчете Королевской инженерной службы несколько лет назад и начал осторожно использовать. Когда они поднимались по металлической лестнице, под ногами путались старые газеты, тряпки и даже пустые бутылки. Мисс Темпл освободила руку, чтобы прикрыть нос и рот.

– Вы еще не задохнулись? Ужасное зловоние!

Чань практически не чувствовал запахов, но, когда скосил глаза наверх, увидел, что какая-то непонятная груда загораживает им путь. Он поднялся и неуверенно ткнул носком кучу тряпья. Это оказался труп мужчины, низкорослого и старого, пролежавший здесь не менее недели.

– Ступайте осторожно, – сказал Чань идущим позади и потом предупредил мисс Темпл: – Не нужно, чтобы ваше платье касалось земли.

Еще два трупа загромождали верхнюю площадку лестницы, они были привалены к металлической двери, как мешки с зерном. Две женщины. У одной рассечен лоб. Рана гноилась и опухла, как треснувшая мебельная обивка. Лицо второй обернуто шалью, за исключением открытого рта, где виднелся ряд сточенных темных зубов. Чань повозился с замком, пнул дверь, и она открылась. Два трупа вывалились под холодный свет Хеллиотт-стрит. Он перешагнул через них и ступил на брусчатку – Хеллиотт-стрит, как всегда, была пустынной. Каншер помог закрыть дверь, снова запечатав трупы в их склепе. Кардинал вытер руки о плащ Фойзона и удивился тому, что стало с его городом за такое недолгое время.

– В конце улицы, – объяснил он, – расположен Риджент-стар – самый скверный перекресток в городе. В каждом из его грязных переулков сдаются комнаты, где можно укрыться…

Мисс Темпл соскребала что-то с подошвы, но теперь выпрямилась, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Если ни у кого нет других предложений…

– В общем-то, у меня есть, – ответила Селеста. – Я прежде не вспоминала об этом или, скорее, считала, что смогу найти наших врагов только по их собственным подсказкам – в любом случае я поступила глупо, не оценив значения месье Масси, моего портного. Как вы можете догадаться, женщина со средствами находится в постоянной осаде, как Константинополь: она должна выглядеть модно, и поэтому ей обязательно нужно приобрести вот эту ткань, вот такую бахрому и даже, уж простите, абсолютно ненужный ток[1]. Я так привыкла к повышенному вниманию, даже от дражайшего месье Масси, что не обратила внимания на его приглашение посмотреть рулон элегантной ткани, который, как он клялся, только что прибыл прямо из Милана. Конечно, я, не колеблясь, отвергла это предложение: темно-красный шелк не только ужасно дорог, но и абсолютно неуместен, кроме, пожалуй, нарядов примадонн итальянской оперы. И все же я думала только о себе, а не о той, кто наверняка купит этот редчайший и изысканный шелк, подходящий лишь для особой комплекции и темперамента.

Она приподняла брови, ожидая реакции.

– Вы считаете, что графиня пожелала новое платье? – спросил Фелпс. – Сейчас?

– Ее одежда осталась в «Сент-Ройяле». У портного был целый рулон ткани. Модница, которой на самом деле нужен только отрез, купит весь рулон, чтобы больше никто не появился в подобном платье. Нам нужно только выяснить, кто именно купил эту ткань и куда она была доставлена.

– Итак, вы на самом деле не знаете, где она? – отважился спросить Свенсон.

Мисс Темпл закатила глаза.

– Салон месье Масси находится совсем неподалеку на Гроссмер. Зайдем?

– Конечно, нет, – вмешался мистер Фелпс. – Посмотрите на нас! Нам нельзя даже мечтать о том, чтобы появиться в этом салоне, да и вас самих туда если и впустят, то только потому, что вы там хорошо известны. Мисс Темпл, вы искупались в канале. Вы предлагаете появиться там в таком непрезентабельном виде для нашего общего блага, но, какую бы информацию вы ни надеялись добыть, цена за нее окажется слишком высокой, если такие оборванцы, как мы, появятся там вместе с вами.

– Вы думаете, меня волнует моя репутация? Я вполне готова заплатить за то, о чем спрошу.

– Деньги в обществе не главное, – сказал Фелпс.

– Разумеется, главное!

– Как бы вы ни были горды, – резко ответил ей Фелпс, – Роджер Баскомб не был титулованным принцем. Несмотря на те преимущества, которые вам дало богатство, мисс Темпл, настоящим положением в обществе вы похвастаться не можете.

Мисс Темпл сердито парировала:

– Я еще никогда не видела, чтобы презрение к деньгам оказалось полезным.

– Кто сейчас остался с вами, Селеста? – спокойно спросил ее Свенсон. – Разве нас привлекли ваши деньги?

Мисс Темпл подняла руки, протестуя.

– Но это совсем другое!

– Вас заметят, – настаивал Фелпс. – Когда все закончится, если вам захочется сохранить какое-то положение в обществе…

– У меня нет там никакого положения! – выкрикнула мисс Темпл. – Я – дикарка из Нового Света. И думаю, что важнее этого дела ничего в моей жизни нет!

Она повернулась на каблуках и пошла по узкой Хеллиотт-стрит. Четверо мужчин, избегая глядеть друг другу в глаза, смотрели, как удаляется ее маленькая фигурка.

– Ловко Селеста все провернула, – пробормотал Свенсон.

– Но сама идея, – протестовал Фелпс, – что этот нелепый рулон ткани…

– Когда прячутся, неважно, насколько хорошо удалось затаиться, – сказал Чань, – важно, найдут ли вас. Беглец выдает себя, как выдают животные – тут важны инстинкты, и этого нельзя отрицать. Барсука выдает запах. Графиню – наряды и украшения.

– Я бы поискал в доме какой-нибудь милой знатной дамы, – согласился Каншер, – где те признаки, которые вы упомянули, могут открыть нечто неожиданное.

– Но ведь с ней ребенок, – сказал Свенсон. – Франческа Траппинг окажется обузой.

Чань покачал головой.

– Учитывая все, что мы о графине знаем, девочка сидит на цепи в каком-нибудь платяном шкафу и лижет клей на шляпных коробках, чтобы не умереть с голода.

Фелпс поморщился.

– Кардинал…

– Шляпные коробки – это еще если ей повезло. – Чань шагнул к Свенсону и стряхнул пыль с его шинели. – Доктор, поскольку ваша униформа намекает на некоторую респектабельность, бегите за мисс Темпл, пока она опять не отправилась в одиночку в новое путешествие. Фелпс, я предлагаю вам направиться в редакцию «Геральд» и найти полный текст той газетной статьи о салоне графа. Мистер Каншер, вы могли бы проверить, не прислали ли новые красные конверты в отель «Бонифаций». Поскольку рабочий день заканчивается, я рекомендую поспешить. Давайте встретимся через два часа в каком-нибудь людном месте. У статуи святой Изабеллы?

Он резко повернулся, собираясь уйти, но Свенсон окликнул Чаня:

– А вы? Что вы будете делать?

– Найду пару свежих носков! – крикнул кардинал, удаляясь, и пробормотал себе под нос: – И потуже затяну их на шее Джека Пфаффа.

За десять минут Чань добрался до реки. Улицы были заполнены людьми: мужчинами, передававшими друг другу бутылки со спиртным, детьми, внимательно наблюдавшими, пока он проходил мимо, женщинами, мечты которых были так же далеки и несбыточны, как звезды. Он предположил, что это бедные бродяги-иностранцы, оказавшиеся в городе без работы и знания языка, но по обрывкам разговоров понял – это обнищавшие горожане, ставшие беженцами в собственном городе. Чань пошел быстрее. Он не хотел неприятностей ни с ними, ни с констеблями, которых эти несчастные наверняка привлекут.

Справа на реке виднелся широкий голландский шлюп, выкрашенный теплой желтой краской цвета спелой груши. Он стоял на якоре довольно далеко от берега, а на палубе были вооруженные охранники. Он и раньше видел такие меры предосторожности для особо ценных грузов, и этот шлюп не был исключением. Из страха перед грабежами всю реку запрудили корабли, не приближавшиеся к берегу.

На углу той улицы, где жил Чань, стояло полуразрушенное здание, и он залез в него через разбитое окно. Кардинал вытащил один из ножей Фойзона, но добрался до крыши без всяких происшествий. Потом прошел по крышам четыре здания и в тишине перепрыгнул на крышу пятого, приземлившись на корточки. В окнах горели свечи и лампы, но в его комнате никто не подавал признаков жизни. Чань толкнул створку, подождал, а потом проскользнул внутрь. Никого. Пол у окна был запачкан перьями и птичьим пометом.

Немногие вещи вызывали у Чаня сентиментальные чувства, и большинство из них – красное кожаное пальто, трость и книги – он уже потерял. Искренне жалея об утрате, он тем не менее почувствовал и оттенок облегчения: чем больше из прошлого исчезнет, тем меньше он будет чувствовать его холодные объятия.

Он зажег свечу и, соскоблив грязь с оконного переплета, захлопнул окно. Чань быстро снял с себя одежду Фойзона и разложил свою – красные брюки в тонкую черную полоску, черную рубашку, чистый шейный платок и чистые носки. Мужчина на мгновение застыл, голый по пояс, раздумывая: зеркало для бритья было под рукой. Но потом натянул чистую рубашку, решив, что у него нет ни достаточного света, ни времени, чтобы осмотреть рану. Чань снова обулся в ботинки Каншера и запасся парой свежих носков, платком, перчатками и еще одной парой темных очков. Защитные очки каменотеса были большой удачей, но он не мог в них драться: они сужали его поле зрения.

Он опустился на колени перед обшарпанным комодом и выдвинул нижний ящик – там были навалены наручные часы, ножи, иностранные монеты и потертые записные книжки, – вынул его и поставил на пол. Достал опасную бритву с ручкой из черного дерева и положил в карман рубашки. Чань прижался лицом к комоду и запустил руку туда, откуда вынул ящик. Он нажал кнопку, и ему в руку упала деревянная шкатулка, в которой хранились три банкноты, свернутые в плотные трубочки, как сигареты. Чань по одной, будто заряжал барабан револьвера, переложил их в тот же карман, куда уже пристроил бритву, и снова вернулся к шкатулке. Под банкнотами лежал металлический ключ. Чань положил его в карман, убрал шкатулку на место и задвинул обратно ящик.

Ему пришлось снова надеть черный плащ Фойзона. Он действительно оказался теплее, чем представлялось раньше, и, в конце концов, это был трофей.

«Вавилон» находился на границе собственно театрального квартала поблизости от нескольких отелей с сомнительной репутацией, поэтому неудивительно, что он ставил не обычные пьесы, а «исторические» костюмные представления. Их исторический колорит заключался в том, что персонажи были одеты в весьма откровенные костюмы. Единственное представление, которое видел Чань – в это время он выслеживал молодого виконта, наивно посчитавшего, что, получив титул, он может не платить прежние долги, – называлось «Потерпевшие кораблекрушение на Бермудах». В шоу участвовали духи ветра и воды, мускулистые матросы и фигуристые туземки в юбочках из листьев, которые с визгом разбегались еще до того, как вышеупомянутые духи начинали творить недобрые дела. Как и подобает заведению, отдающему столь щедрую дань фантазии, владельцы «Вавилона» не позволяли поклонникам своих звезд толпиться перед служебным входом: он выходил на тихую улочку, где не было возможности сделать деньги. Вместо этого актеры после спектакля покидали театр через проход, ведший в отель «Юстас», располагавшийся в соседнем здании – а там было и шампанское, и номера, и владельцы «Вавилона» получали свою долю и от того, и от другого.

Служебный вход все же привлек внимание по крайней мере одного скрытного и хитрого человека. Кардинал Чань подошел к нему никем не замеченный и открыл замок с помощью прихваченной из дому отмычки, полный решимости перерезать Пфаффу горло, если тот даст ему хоть малейший повод.

Время было слишком раннее даже для цирковых номеров, показывавшихся до начала основного представления, но вскоре за кулисами появятся рабочие сцены (обычно это были матросы: они умело управлялись с канатами и не боялись высоты) и актеры, готовящиеся к спектаклю. Чань находил подобные развлечения скучными. Разве в мире и без того было мало притворства, манерности и визга, чтобы видеть это еще и на сцене? Никто из знакомых Чаня не разделял его отвращения к театру. Он знал, хотя они и не беседовали на эту тему, что доктор Свенсон обожает театр, возможно, даже оперу, для кардинала, правда, между драмой и оперой не было различия: он не сомневался, что чем серьезнее к представлению относятся поклонники, тем оно глупее и бессмысленней.

Человек, которого он преследовал, больше всего в мире любил театр. Чань нашел деревянную лестницу, привинченную к стене, и тихо вскарабкался по ней на узенький мостик, находившийся над бархатным занавесом и кулисами. Джек Пфафф обожал красоту, но у него не было денег, чтобы присоединиться к влюбленным дуракам в «Сент-Юстасе», поэтому ему приходилось прятаться и наблюдать за ними тайком. За мостиком есть еще один замок, если его открыть, то эффекта неожиданности не будет. Чань в нем и не нуждался. Он повернул ключ и вошел в мансарду Джека Пфаффа.

Мистера Пфаффа дома не было. Чань зажег свечу рядом с продавленной кроватью: облупившиеся стены, пустые темные бутылки, заплесневевший и обгрызенный крысами ломоть хлеба, банки с мясными консервами и вареньем – одна из них, закрывавшаяся вощеной бумагой, была крысами опрокинута набок и вылизана, рядом с кроватью – кувшин, в нем оставалось еще немного мутной воды. Чань открыл платяной шкаф Пфаффа – это был почти алтарь, заполненный объектами поклонения: брюками ярких цветов, кружевными манжетами, вышитыми жилетами и не менее чем восемью парами обуви. Все ботинки выглядели потрескавшимися и поношенными, но они были хорошо начищены и просто сияли.

У дальней стены, в нише, образованной скатом крыши, стоял письменный стол, сооруженный из досок, положенных на два бочонка. На нем была расстелена газета с разложенными на ней разнообразными стеклянными изделиями.

Большинство из них были заимствованы из научной лаборатории: тонкие змеевики для конденсации, стеклянные палочки и лопатки, но два объекта привлекли внимание кардинала. Первый был сломан, но Чань все равно узнал его – тонкая пластина с закруглением на конце – половинка стеклянного ключа. Графиня упоминала ключи, позволявшие, не подвергаясь опасности, изучать содержание стеклянных книг, но оговорилась, что все такие ключи были сломаны. Он покрутил обломок в руке, рассматривая его. Настоящие ключи граф изготовил из синей глины, а этот, сломанный, был из прозрачного как вода стекла.

Второй объект озадачивал еще больше: тонкая прямоугольная пластина, похожая на стеклянные пластинки графа, но тоже абсолютно прозрачная. Чань поднес эту пластинку к глазам – никакого эффекта… и все же ее размеры, как и форма стеклянного ключа, не могли быть простым совпадением. Некто, не располагавший запасами синей глины, тем не менее учился делать объекты правильной формы.

В городе, без сомнения, было полно стекольных фабрик и мастерских, поэтому Пфафф нашел бы нужную только после утомительных поисков. Чань обшарил стол, поднял газету, даже снял доски, чтобы заглянуть в бочонки, но не отыскал никаких бумаг, документов или заметок. Что-то записывать не соответствовало стилю Пфаффа. Информацию он хранил только в голове.

Кроме одежды, у Джека почти не было вещей, а те, что были, ничего специфического не сообщали о хозяине. Если выставить их в коробке на улицу, невозможно было бы догадаться, кому они принадлежат. Чань подумал о своих собственных комнатах, которые совсем недавно обыскивал. Его поэтические томики могли что-то сообщить о личности хозяина, но разве не было противоречия между литературными вкусами и пристрастием кардинала к одежде ярких, кричащих цветов? Вернется ли Пфафф в свою крысиную нору над театром? Вернется ли Чань в свое собственное логово? Он скучал по своей квартире, но она не очень соответствовала его подлинным потребностям. Подобно волку, жившему прежде в вырубленном лесу, кардинал понимал, что жизнь безвозвратно изменилась, что с прошлым покончено. Преступления, коррупция, насилие – все, что кормило его, стало еще страшнее. Он мог чувствовать себя живым только в окружении темных сил. Но эти перемены не нравились Чаню. Он задул свечу и начал быстро спускаться.

Как только мужчина сошел с лестницы, из-за угла навстречу ему вылетела хихикающая пастушка, очевидно, привыкшая к тому, что всегда запертая задняя дверь образует удобный приватный альков. Она остановилась как вкопанная и завизжала. Очки соскользнули Чаню на нос. Позади нее стоял обнаженный по пояс мужчина в белых ворсистых штанах, то есть в костюме овечки. Женщина снова завизжала, и Чань зажал ей рот левой рукой. Он толкнул ее на мужчину – парочка с трудом устояла на ногах – и выхватил бритву. Пастушка и овечка испуганно глядели на него. Чань быстро удалился. Он шагал по проулку и злился на себя за то, что чуть не зарезал обоих, и крепко сжимал зубы, понимая, что все еще хочет сделать это.

У него был еще час до встречи с остальными, не то чтобы он так уж не хотел заставлять их ждать, но разве он мог за час повторить то, что сделал Пфафф? И где был Джек сейчас? Возможно, ведя расследование, слишком близко подобрался к графине? Все еще следит за ней или уже убит? Если он убежал и скрылся, то, очевидно, не в своей мансарде. Можно ли как-то догадаться, где он прячется? Одним из возможных мест был бордель. Мисс Темпл, наверное, выдала ему аванс…

Он решил попытать счастья в «Южном причале». Пфаффа там не оказалось. Чань поговорил с вышибалой, охранявшим дверь, а потом с тощей, как скелет, миссис Уэлс. Она так удивилась, увидев живого кардинала, что даже забыла потребовать с него плату за их беседу. Вернувшись на грязный булыжник улицы Дэггинг-лейн, Чань нахмурился. В этот ранний час в «Южном причале» никогда не бывало так тихо – он даже слышал, как играли скрипки в главном зале. Неужели миссис Уэлс так встревожилась, что старалась заслужить расположение и таких негодяев, как Чань? Хотя ему трудно было представить человека менее сентиментального, чем хозяйка борделя с похожим на клюв носом, но такая возможность представлялась вполне вероятной, и это его беспокоило.

Пфафф мог снять комнату в любой из двадцати гостиниц, расположенных на набережной, однако у Чаня больше не было времени для поисков. Он повернул от реки в направлении более широких улиц. Узкие улочки были запружены недовольными бедняками, и он не хотел вызвать их негодование или самому поддаться жалости по отношению к ним. Чань резко остановился: сочувствие и негодование – вот ключ. Все дело в гордости Пфаффа: он станет искать убежище там, где почувствует себя защищенным, а не там, где его никто не будет знать. Чань не хотел раньше времени афишировать свое возвращение, но оставалось одно очевидное место, посещения которого не избежать.

Когда он добрался до «Ратон Марин», спустился туман, и столики снаружи пустовали. Чань вошел в заведение и направился к стоявшему за стойкой Николасу. Они оба проигнорировали послышавшийся вокруг шепоток.

– Мне сказали, что вы мертвы.

– Добросовестное заблуждение. – Чань кивнул на балкон и съемные комнаты. – Джек Пфафф.

– Разве он не работает на вас?

– Люди, которых он нанял, убиты. Пфафф, вероятно, тоже.

– Молодая женщина…

– Доверилась не тем. Она пришла сюда за помощью, а столкнулась с некомпетентностью.

Николас не ответил. Чань не хуже других знал, насколько положение и репутация бармена зависят от его умения хранить секреты и не отдавать никому предпочтения – само существование «Ратон Марин» зависело от того, останется ли заведение нейтральной территорией.

Чань наклонился поближе и тихо сказал:

– Если Джек Пфафф мертв, его секреты уже не имеют значения, но если он жив, то хранение секретов точно убьет его. Он что-то рассказал, я знаю, он что-то сказал вам, Николас, не потому, что просил сохранить это в секрете, но потому, что ему хотелось похвастаться, как любому заносчивому щенку.

– Вы недооцениваете его.

– Джек может изменить мою оценку в любое удобное для него время.

Николас выдержал тяжелый взгляд кардинала, потом запустил руку под стойку и достал прозрачный, блестящий стеклянный диск размером с золотую монету. На стекле, как на монете, был выдавлен портрет молодой королевы. На другой стороне элегантным шрифтом написано: «Стекольные мастерские Салливара, Банксайд, 87». Чань вернул стеклянный диск бармену.

– Сколько жизней это стоит, кардинал? – растягивая слова, произнес голос с балкона над ним. – Или ты уже труп?

Вокруг раздался смех, но Чань, не обратив внимания, вышел на улицу.

Он потрусил рысцой, спеша мимо кораблей и кучек докеров к широкой деревянной набережной, вдоль которой располагались мастерские ремесленников. Набережная спускалась на прибрежную гальку, а метров через двести продолжалась снова. Один или два раза в год высокий прилив затапливал Банксайд, но эта полоска земли была очень выгодной, поскольку обеспечивала удобный доступ к грузам, перевозившимся по реке (при этом, естественно, не требовалось платить пошлину), так что никто и не думал оттуда куда-то переезжать. Постройки на Банксайд, которые восстанавливались и перестраивались снова и снова, были скопищем деревянных лачуг, прижатых друг к другу так же плотно, как спальные гамаки матросов на орудийной палубе фрегата.

Высокие ворота, с помощью которых купцы Банксайда защищались от воров, еще не были заперты на ночь. Чань кивнул привратникам и прошел в ворота. Номер 87 был заперт. Кардинал прижался лицом к щели между забором и воротами – он увидел двор, засыпанный песком и уставленный бочками и кирпичами. Окна деревянной хижины, стоявшей в глубине двора, были темны.

Его наружность наверняка привлекла внимание привратников, и Чань был уверен в том, что за ним наблюдают. Он знал, что мимо них не пройдет незамеченным. Неожиданно Чань поставил ногу на замок, подтянулся, перемахнул через забор и спрыгнул во двор. Он приземлился на корточки и бросился к дверям хижины – привратники уже наверняка кинулись за ним.

Дверь была заперта, но двух ударов ногой хватило, чтобы ее распахнуть. Чань выругался в темноте и сдернул очки. Внутри был кузнечный инструмент, наковальни, молотки, литейный желоб и стальные тиски, но людей не было. В следующем помещении в крыше имелся люк, чтобы отводить тепло и газы. На скамье лежали длинные бруски необработанного стекла, приготовленные для того, чтобы их расплавить и залить в формы, но печи были холодными.

Никаких признаков присутствия охранников. Пройдя мимо печей, кардинал вышел в еще один дворик, где увидел стулья и стол, заставленный бутылками и чашками. На земле валялось несколько недокуренных сигарет, похожих на гильзы от револьверных патронов. Их концы были смяты мундштуком. За одним из стульев – скомканная вощеная бумага. Чань разгладил ее и заметил жирное пятно в центре. Он поднес бумагу к носу, понюхал, а потом лизнул. Марципан.

На другой стороне дворика стояла большая печь для обжига. Внутри нее лежала треснутая глиняная форма: она была пустой, но, очевидно, использовалась для отливки и обжига изделий из стекла или металла при очень высоких температурах. Каждое из углублений в ней предназначалось для ключа особой формы.

Во внешнем дворе послышались голоса и загремели ворота. За печью для обжига был забор, отделявший стекольную мастерскую от соседей. Справа тревожно забегали куры. Чань подобрал с земли кирпич и запустил его туда. Удар вызвал целый шквал возмущенного кудахтанья. Потом Чань перелез через забор слева, напротив того места, где устроил диверсию, спрыгнув на кучу мешков с зерном. Он сразу побежал к другому забору, перелез через него и потом повторил этот трюк еще три раза, встретив по пути всего одну собаку, пятнистую гончую, которая не меньше, чем сам Чань, удивилась их встрече, но ни один человек не попробовал его остановить. Последний прыжок – и он приземлился на штабеле деревянных ящиков, набитых соломой. Он так и не узнал, что хранилось в них: экзотические фрукты, куски льда или статуэтки из дрезденского фарфора. Чань поправил очки и не спеша вышел на улицу через дверь на глазах у семьи, занятой ужином, и пошел в противоположную сторону от толпы любопытных у стекольной мастерской, пытавшихся выяснить причину шума.

Он не сомневался в том, что Пфафф здесь побывал. Но почему мастерская оказалась заброшенной? Смятые мундштуком сигареты выдавали присутствие графини ди Лакер-Сфорца. Был ли марципан попыткой добиться послушания от Франчески Траппинг? Чань уже опаздывал на встречу с остальными, но даже если бы у него оказалось еще два часа для поисков, это ничего бы не дало – он появился слишком поздно.

Он поспешил на север, но его продвижение замедлили толпы людей на улицах. Там были не только недовольные бедняки, но и респектабельные мужчины и женщины, двигавшиеся с угрюмой решительностью пассажиров, спешащих на вокзал. Кардинал, продолжая проталкиваться вперед, понял с неудовольствием, что эти люди направляются туда же, куда и он.

Когда он наконец добрался до площади Святой Изабеллы, Чаню пришлось вытягивать шею, чтобы разглядеть статую. Жизнерадостно визжа, показались уличные мальчишки. Люди вокруг подались назад, сначала пропуская детей, а потом гораздо проворнее. В толпу врезалась черная карета. Возница нахлестывал лошадей и угрожал кнутом всякому, кто оказывался на пути. Окна кареты были закрыты, и занавески задернуты, но одна из них качнулась, и мелькнул белый напудренный парик слуги. Когда карета отдалилась и возница уже не мог достать столпившихся людей кнутом, они принялись осыпать его проклятиями. Чань начал протискиваться к статуе, теряя терпение.

Он понял, что щурится, несмотря на вечерний час, и поднял глаза. На небе пылало зарево от факелов, зажженных на крыше министерства, расположенного на дальнем конце площади. Это какой-то праздник, о котором он забыл? Чествование королевы? День рождения какого-то ее высокопоставленного родственника – возможно, того идиота в черной карете?

– Кардинал Чань!

Фелпс махал рукой над толпой. Каншер и Свенсон были рядом с ним, и мисс Темпл казалась на их фоне совсем маленькой.

– Наконец-то! – обратился к нему Фелпс. – Мы уже отчаялись вас найти!

Чань протиснулся к ним через толпу.

– Что, черт побери, происходит?

– Объявление из дворца, – ответил Свенсон. – Вы его разве не слышали?

До того как Чань ответил, что если бы он слышал, то не стал бы ничего спрашивать, мисс Темпл прикоснулась к его руке.

– Это Роберт Вандаарифф! – сказала она возбужденно. – Он появился здесь и нанесет визиты королеве и Тайному Совету! Все надеются на него как на спасителя! Вы когда-нибудь видели такую массу людей?

– Мы ждали вас, – прокричал Фелпс, перекрывая шум, – но хотели подойти поближе и понаблюдать за тем, что произойдет.

– Может быть, даже отважиться проникнуть через черный ход в министерство, – добавил Свенсон.

Чань кивнул.

– Если он встретится с королевой, там будет целый полк охраны. Впрочем, давайте попытаемся.

Они обошли огромную статую – сварливая мученица казалась довольной, принеся свою жертву. Чань потянул Свенсона за рукав и показал на мисс Темпл, державшую другую руку доктора. Тот кивнул.

– Ткань купил, причем всю, один-единственный покупатель.

– Кто?

– Не столько кто, сколько куда.

Свенсон показал на ряд высоких белых зданий.

– Отправлена во дворец.

– Королева?

– Или кто-то с хорошим положением при дворе.

– Это может быть любой из пятисот душ.

– И все же это соответствует нашим предположениям о том, где может прятаться графиня.

Чань поглядел на мисс Темпл.

– В итоге вы оказались правы, Селеста.

– Разумеется!

Чаню совсем не хотелось отвечать на подобную реплику, поэтому он обратился к Каншеру.

– Оставил Пфафф какое-то сообщение в «Бонифации»?

Каншер отрицательно покачал головой.

– А графиня?

Каншер снова покачал головой.

– Что-то вообще там произошло?

– Служанка напугана.

Перед тем как Чань сумел спросить Фелпса о газетной вырезке из «Геральд», воздух зазвенел от пронзительного рева труб. Всадники в блестящих кирасах образовали разделительную линию между толпой и министерствами и отодвинули людей, освобождая проезд. Каждый третий всадник был трубачом, а те, кто не трубил, держали на плечах обнаженные сабли. Толпа отступила назад.

Чань высматривал другой путь. Он снова заметил черную карету посреди толпы и увидел, что из нее выскользнула какая-то фигура, которую он не сумел разглядеть. Затем кучер хлестнул коней, и они снова двинулись. Но кто это был?

– Что там? – Фелпс встал на носки и пытался проследить, куда смотрит Чань. – Вы увидели Вандаариффа?

Снова зазвучали трубы, и Свенсон притронулся к плечу Чаня. За линией всадников двигалась, огибая площадь, вереница карет. В открытом экипаже сидел с непокрытой головой Роберт Вандаарифф и приветственно махал морю глядевших на него людских лиц. Лорд Аксвит из Тайного Совета сидел напротив. Они въехали на территорию дворца через главные стальные ворота.

– Мистер Ропп!

Мистер Темпл указывала на кого-то в толпе. Чаню потребовалась пара секунд, чтобы найти этого человека – широкогрудого мужчину в черной шинели. Она окликнула его снова, но голос заглушили трубы и шум. Ропп был человеком Пфаффа, бывшим солдатом. Ему удалось убежать из Харшморта? Мисс Темпл начала проталкиваться к нему. Доктор попытался взять девушку за руку. Старый слуга исчез в колыхавшейся толпе, затем появился снова. Что-то было не так. Ропп шел напряженно и слишком прямо, будто его торс был стальным. Он ранен ножом? Мисс Темпл подпрыгивала и махала рукой. Ропп наконец повернулся на ее крики. Даже на расстоянии тридцати метров Чаня шокировали тусклые, безжизненные глаза этого человека. Ропп шел неровной походкой, держа руку под пальто, как будто зажимал рану.

Чань все понял. Человеком в белом парике в карете был Фойзон. Он подумал о бочках на причале в Рааксфале. О странном вздутии на теле Роппа.

– Ради бога, ложитесь!

Кардинал толкнул мисс Темпл на землю и постарался закрыть ее телом. Его оглушил рев взрыва, а потом прошла волна жара. Нечеловеческий тонкий визг, плотный, как облако стрел, хлестнул толпу, ответившую хором криков и стонов, от которых кровь холодела в жилах. Чань поднял голову, его очки сидели криво, в ушах гудело. Вокруг везде лежали тела – расплющенные, раздавленные, извивающиеся, – как будто кто-то циркулем очертил круг полного разрушения. Там, где стоял Ропп, осталась обожженная и дымящаяся воронка. Рядом с Чанем билась в конвульсиях седовласая женщина, из ее рта текла пена, в глазу застрял осколок синего стекла. Пока он глядел на нее, ее белое глазное яблоко постепенно стало окрашиваться в ярко-синий цвет, и в крике послышалась уже не боль, а слепая ярость.

Глава 3 Дворец

Мысли доктора Свенсона были далеко. После долгих лет скучной службы герцогству Макленбургскому он увидел в Элоизе Дуджонг новые возможности – его сердце ожило, – но эта надежда оказалась беспочвенным и глупым оптимизмом. Он не винил никого, кроме себя, оплакивал Элоизу, но не разрешал себе воспоминаний о ней – настолько ему было стыдно. Вместо этого, все еще ошеломленный и потрясенный (чувства, которые он скрывал даже от самого себя), Свенсон, как только позволило здоровье, снова вернулся на службу, помогая Фелпсу и Каншеру. Теперь он воссоединился с непреклонным кардиналом Чанем и Селестой Темпл, которая, очевидно, была не в себе, но компания товарищей только напоминала ему о том, что он потерял. Прислонившись спиной к холодному камню статуи святой Изабеллы, он размышлял о том, что большая часть его жизни прошла без цели, и каждый раз, когда ему приходилось от чего-то отказываться, он только кивал и щелкал каблуками, беспрекословно подчиняясь.

Доктор резко выдохнул и встряхнул головой. Он обладал внутренней дисциплиной и горел собственным бледным огнем.

Привычка действовать спасла ему жизнь. Свенсон услышал предостережение Чаня и сразу упал на землю, а град стеклянных осколков просвистел над его головой.

Пошатываясь, он встал. В ушах звенело. Рядом с Чанем лежала пожилая женщина – одна из сотен раненых. Хотя Свенсон непосредственно никогда не участвовал в сражениях, он видел немало людей, раненных осколками, когда разрывало пушки. Площадь Святой Изабеллы была запружена людьми. Доктор уставился на обгоревшее темное пятно там, где взорвалась бомба.

Вокруг него повсюду жертвы взрыва выли и с какой-то дьявольской энергией набрасывались на тех, до кого могли дотянуться, или бились на земле, как запутавшиеся в упряжи лошади после столкновения двух карет, – они не могли встать и не понимали, что с ними произошло. Чань скатился с мисс Темпл, которая, похоже, не пострадала. Позади него Фелпс и Каншер, оба выжившие, боролись с мужчиной в заляпанном кровью жилете. Он рычал, а когда начал извиваться, темные пятна на жилете лопались и рассыпались – кровь в ранах застывала и превращалась в стекло. Без колебаний Чань сильно ударил мужчину в челюсть, освобождая Фелпса и Каншера. Доктор скорее прочел по губам Чаня, чем расслышал.

– Тут нечего делать! Быстрее!

Кавалеристы затрубили и двинулись, намереваясь восстановить порядок, и тут Свенсон ужаснулся, поняв, что сейчас произойдет. Он закричал и поковылял прочь от всадников, таща за собой мисс Темпл.

– Сюда! Нельзя оказаться между ними!

Чань обернулся и нетерпеливо посмотрел на остальных. Свенсон показал на приближающихся всадников и услышал собственный голос как бы издалека:

– Стекло! Ярость!

Из толпы вылетел первый булыжник – его бросил нетвердо стоявший на ногах и залитый кровью мужчина. Камень сбил украшенный конским хвостом шлем с одного из кавалеристов. Визжащая женщина с посиневшим лицом бросилась в слепой ярости навстречу приближающемуся строю всадников. Один из них поднял коня на дыбы. Любой разумный человек отступил бы, но те двое кинулись вперед. Конь ударил передним копытом мужчину и бросил его наземь, но женщина набросилась на коня. Она царапала его и даже кусала, пока солдат не сбил ее на землю рукоятью своей сабли. К этому времени уже десятки людей напали на всадников. Снова заревели трубы, но это не дало никакого эффекта.

Чань круто повернулся, и друзья поспешили прочь. Позади слышались крики, вой, сигналы труб. Волна безумия охватила всю площадь. Фелпс обратился к Чаню:

– Если бы вы тогда не закричали…

– Нам нужно двигаться вперед, – прервал Чань. – Если мы сумеем добраться до реки…

– Подождите, – сказал Свенсон. В ушах у него все еще звенело. – Разве не этого мы хотели?

Он посмотрел на белые здания министерств и на дворец.

– Разве мы не можем в таком хаосе проникнуть туда и найти Вандаариффа?

Чань повернулся к Фелпсу.

– Вы знаете, как туда попасть?

Тот кивнул.

– Проведя всю жизнь в этом осином гнезде, я кое-что узнал.

Его оборвал треск ружейных выстрелов.

– Господи! – выкрикнул Фелпс. – Они стреляют в свой народ?

Толпа зарычала в ответ. Стрельба только спровоцировала толпу на более решительные действия. Начинался настоящий бунт.

Замолчавший Фелпс направился к министерствам, за ним шел Каншер. Свенсон взял мисс Темпл за руку и только тогда заметил, что за другую руку ее уже ведет Чань.

– Это был Фойзон в том экипаже, – перекрывая шум, сказал кардинал. – Они превратили Роппа в свое оружие.

– Но как? – по щекам мисс Темпл текли слезы. – Что они сделали с ним?

– Процесс! – выкрикнул Свенсон. – Контроль над мозгом жертвы – главный принцип графа.

Он поморщился, услышав треск дружного залпа. Толпа перед ними пришла в замешательство и расступилась, пропуская эскадрон вооруженных пиками уланов в черных мундирах, у каждого из них на высокой шапке раскачивалось красное перо.

– За ними! – закричал Фелпс. – На другую сторону!

Мимо проследовали уланы, опустив пики и нацелив их на толпу, которая быстро расступилась. Фелпс ринулся вперед, и остальные бегом последовали за ним. Свенсон испытал шок, увидев целую колонну пехоты, двигавшуюся вслед за уланами.

– Они что, собираются перебить всех? – закричал Чань Свенсону поверх головы мисс Темпл.

Свенсону нечего было ответить. Всего несколько секунд назад даже вереница кавалеристов казалась впечатляющей демонстрацией силы.

Цепь констеблей была последней преградой перед входом в министерства. Фелпс протиснулся вперед.

– Офицер!

На него посмотрел констебль с широко распахнутыми и испуганными глазами, официальный тон Фелпса привлек его внимание.

– Почему, кроме вас, здесь никого нет? Разве неясно, как опасна ситуация? – Тон Фелпса стал резким. – Я мистер Фелпс, атташе Тайного Совета. Какие меры были приняты для охраны подземного прохода?

– Подземный проход?

Фелпс указал на лабиринт белых зданий.

– В Сталмер-хаус! Через него можно попасть и в министерства, и во дворец. Сколько людей вы там разместили?

Констебль уставился на угрожающе нацеленный на него палец Фелпса.

– Но… ни одного.

– О, Господь всемогущий! Ждать нельзя!

Фелпс пробился через цепь полицейских. Констебль бросился за ним.

– Подождите, сэр… вы не можете… все эти люди… вы не можете…

– Они со мной! – оборвал его Фелпс. – И никто меня не остановит, пока я лично не буду убежден в безопасности королевы!

– Королевы?

– Конечно, королевы! – Фелпс привлек внимание констебля к мистеру Каншеру.

– Этот человек – иностранный агент у нас на службе. У него есть информация о заговоре, использующем отвлекающий маневр, вы понимаете?

Констебль, к которому Свенсон теперь испытывал даже какое-то сочувствие, беспомощно глянул на площадь, где слышались крики и ружейная пальба.

– Именно, – сказал Фелпс. – Я только молюсь о том, чтобы не оказалось слишком поздно.

Констебль храбро направился к мощеной дорожке, спускавшейся под Сталмер-хаус.

– Туда? – спросил он, очевидно, испугавшись царившей внизу тьмы.

Фелпс крикнул в темноту:

– Эй, вы там? Часовые! Подойдите сюда! – Никто не появился, и Фелпс ухмыльнулся с горьким удовлетворением.

– Это серьезная оплошность.

– Я сбегаю в караульную, – предложил констебль.

Чань схватил констебля за руку.

– Если нападение уже началось, нам понадобится каждый человек.

Он потащил констебля за собой, сильнее сжимая его руку, поскольку на лице у того мелькнуло сомнение. Они спустились в сырую сводчатую комнату. Фелпс поспешил к тяжелой деревянной двери и потянул ручку. Дверь была заперта.

– Все-таки заперта, – с облегчением выдохнул констебль. – Итак… все в порядке?

Доктор Свенсон мягко сказал:

– Вам не нужно беспокоиться. Мы желаем вашей королеве лишь долгой жизни.

На лице констебля отразилось еще большее беспокойство.

– Чтобы она поправила здоровье, – сухо сказал Свенсон. – Вылечила зубы.

Фелпс изучал дверной замок, пока Каншер и Чань вместе занялись констеблем: они связали ему руки и ноги и засунули в рот платок.

– Вылечила зубы? – спросила мисс Темпл.

Свенсон вздохнул.

– Мне была оказана честь присутствовать на первой аудиенции, когда принц прибыл.

– Мне помнится, что на монетах с ее портретами этого не видно.

– Гнилые зубы вряд ли укрепят доверие к валюте.

– Но ведь зубы делают из слоновой кости или фарфора.

– Монарх вверяется божьему промыслу, – ответил доктор.

– Стоит использовать все возможности, не только те, что дарованы Господом.

– Очевидно, что для вопросов, связанных с телом, есть свои ограничения.

– Уж конечно, она причесывается и пользуется мылом.

Свенсон тактично промолчал.

– Члены королевской семьи как породистые собаки, – сказал Чань, присоединившийся к ним, – они гавкают, у них нет мозгов, и они гадят везде, куда могут втиснуть свой зад. Что он делает?

Последняя ремарка относилась к мистеру Фелпсу, но Чань не стал ждать ответа – он подошел к Фелпсу и задал ему этот вопрос непосредственно.

Мисс Темпл прошептала Свенсону:

– Это пневматический вестибюль.

– Что?

– Комната, которая движется вверх и вниз. Я пользовалась такими вместе с миссис Марчмур и графом, а также с мистером Фелпсом.

– Вы верите в его раскаяние? – тихо спросил Свенсон.

– Я верю, что он хочет загладить свою вину. Неважно, каковы его мотивы.

– Чань боится, что Фелпс предаст нас. Вы обратили внимание на их перепалку во взрывном тоннеле?

– Какую перепалку? – переспросила мисс Темпл излишне громко.

Они обернулись, потому что мистер Каншер прочистил горло. Селеста сочла, что он специально прервал их, осуждая, и прямо обратилась к Каншеру:

– Нетрудно раскаяться, после того как потерпел поражение.

Каншер пристально смотрел ей в глаза, мисс Темпл выдержала его взгляд и в ответ посмотрела не менее твердо.

– Что-нибудь удалось сделать с дверью? – спросил Свенсон.

– Проблема в том, – ответил мистер Фелпс, – что замка нет.

Он кивнул на металлическую накладку замка.

– Чтобы вызвать кабину, нужно вставить ключ, и после этого она спускается. Дверь откроется только, если кабина уже спустилась. Даже если бы у нас был топор, мы бы смогли проникнуть лишь в пустую шахту.

– Тогда почему же вы нас сюда привели? – сварливо спросил Чань.

– Потому что этот путь не охранялся. Галереи Сталмера соединены с дворцом с одной стороны и с министерствами с другой. Это был личный вход герцога – только самые доверенные слуги и помощники знали о нем. Проникнув внутрь, мы сможем искать графа, то есть Вандаариффа, двигаясь в любом направлении.

– А разве нет какого-нибудь сигнала? – спросила мисс Темпл. – Колокольчика?

– Конечно, – раздраженно хмыкнул Фелпс, – воспользоваться им – значит привлечь внимание тех, кто внутри. Они нас схватят и убьют!

– Возможно, я чего-то не понимаю, – сказал Свенсон. Фелпс так ловко справился с полицейским кордоном, что было безрадостным зрелищем видеть, как он оказался в тупике. – Но что будет, если мы позвоним в звонок?

– Тот, кто его услышит, может прислать кабину вниз. Теперь – после смерти герцога – звонок вызовет подозрения. Кабина спустится, набитая вооруженными людьми.

– И это потому, что у нас нет ключа.

– Да. Без ключа она может только вернуться к тому, кто прислал ее вниз. Своеобразная защита против того, чтобы кабиной мог воспользоваться кто-то посторонний. А с ключом мы могли бы отправиться на любой этаж.

– Нас в любом случае могут встретить вооруженные люди, – сказал Чань. – Вы не знаете, что нас там ожидает.

– Я спустилась из апартаментов графа сюда, в подвальный этаж, без остановок, – вмешалась мисс Темпл в разговор.

– Нам нужно пробираться к реке, – пробормотал Чань.

– Не согласен, – ответил Свенсон. – Идея проникнуть внутрь именно здесь, через эту брешь в броне врага – здравая.

– Вход в логово льва – это не брешь в броне.

– Тогда я отправлюсь туда, – резко заявил доктор, – лично.

Мисс Темпл взяла его за руку.

– Вы не сделаете этого.

Чань нетерпеливо вздохнул.

– О боже…

Фелпс поднял руки.

– Нет, я нас привел сюда – никто другой не должен принимать на себя риск. Отойдите.

Он нажал диск на пластине замка. Где-то далеко наверху прозвенела трель.

Они подождали – единственным звуком было затрудненное дыхание констебля, на которое никто не обращал внимания. Потом послышалось гудение… оно становилось все громче.

– Наконец-то что-то получилось, – сказал Фелпс с натянутой улыбкой. – Кто-то оказался дома.

Его настроение быстро переменилось, когда послышался щелчок – Каншер взвел курок. Свенсон вытащил пистолет, и вскоре они стояли полукругом с оружием наготове. Кабина спустилась и с лязгом остановилась.

Дверь широко распахнулась. Сквозь стальные прутья было видно, что кабина пуста. Фелпс сдвинул решетку и вошел внутрь.

– Я поеду туда, куда он меня отвезет, и, если опасности не будет, вернусь и подберу вас.

Чань отрицательно покачал головой.

– Если мы все будем вместе, то, возможно, отобьемся, а если вас одного схватят – в опасности окажутся все.

– К тому же времени нет, – добавил Свенсон. – Вандаарифф во дворце именно сейчас.

Свенсон вошел в кабину, стараясь не глядеть на связанного, извивающегося констебля. Фелпс не стал спорить, он закрыл стальную решетку, и кабина пришла в движение. Каншер тронул Чаня за руку, глядя вверх.

– Считайте этажи…

Они ждали, прислушиваясь. Каншер кивнул, когда послышалось особенно громкое клацанье.

– Вы слышали? Мы проехали погреба.

Свенсон сжал револьвер. Еще одно клацанье.

– Первый этаж, – прошептал Фелпс. – Откуда можно пройти в министерства.

– Мы все еще поднимаемся, – сказал Каншер. Они подождали. Тросы над кабиной гудели. Еще раз послышалось клацанье.

– Второй этаж. – Фелпс кивнул мисс Темпл. – Покои герцога.

Новое клацанье.

– Мы поднялись на третий этаж, с него можно пройти во дворец. Конечно, этот коридор ведет не собственно во дворец, а в старые покои, где королевские особы – теоретически – не жили в последние пятьдесят лет…

– Кто там будет? – глухо спросил Чань.

– Уверяю вас, – ответил Фелпс, – абсолютно никого!

Кабина неожиданно остановилась. Стальная решетка скрылась в стене, и перед ними оказалась деревянная дверь. Замок открылся. До того как дверь смогли бы отворить с другой стороны, Чань широко распахнул ее, пнув ногой. На ковре распростерся пожилой мужчина в черной ливрее, которого дверь ударила в грудь. Через мгновение над ним уже, как упырь, хищно склонился Чань, приставив бритву к горлу.

– Тихо! – быстро сказал Фелпс оцепеневшему старику. – Не кричите: от этого зависит ваша жизнь!

Слуга смотрел на него, выпучив глаза, потом на его старческом, покрытом морщинами лице задвигались губы, и он сказал:

– Мистер Фелпс… вы объявлены изменником.

– Чепуха, – сказал Фелпс. – Герцог мертв, и королева в опасности. Да-да, королева, и времени осталось мало…

Свенсон вдохнул – воздух тут был промозглый и нездоровый, как в комнате больного. Сталмер-хаус был логовом стеклянной женщины, и все местные несли на себе печать болезни. У старого слуги герцога были темные круги вокруг глаз, нездоровое, одутловатое лицо, опухшие десны.

Фелпс допрашивал слугу. Свенсон подошел к закрытому портьерой окну в конце коридора.

– Куда вы? – окликнул его Чань.

Свенсон не ответил. Коридор был увешан портретами: похожие на клюв носы над все более безвольными подбородками, водянистые глаза, глядящие из-под нелепых париков, а вокруг шей – кружевные воротники, жесткие и круглые, как большие тарелки. Архив родственников герцога, чья ссылка на верхний нежилой этаж показывала, что они были преданы полному забвению. Что могло служить лучшим символом смертельного рока, чем экстравагантные портреты забытых пэров?

Военное министерство закрывало вид на площадь Святой Изабеллы, но из-за его шиферных крыш доносились ружейные залпы. То, что огонь продолжался после прибытия уланов и колонны пехоты, подтверждало масштабы бунта и то, какие варварские меры приняты для его подавления.

Слева была маленькая деревянная дверь. Свенсон приложил к ней ухо. Мисс Темпл махнула, чтобы он возвращался. Вместо этого доктор осторожно повернул ручку – дверь открылась. За ней была пустая площадка и лестница, ведущая вниз и – неожиданно – вверх. Был ли там еще один этаж, о котором не упомянул Фелпс? Он вернулся к остальным.

– Что вы видели? – спросила мисс Темпл.

– Ничего, – сказал он. – На площади стрельба усилилась.

– Это отвлечет их, – заметил Чань, шедший позади Свенсона и Селесты. Он наклонился к уху доктора.

– Что вы видели?

Свенсон покачал головой.

– Ничего, правда, ничего.

– Тогда что с вами происходит?

К этому времени они догнали Фелпса, прижавшего руку к двери, находившейся у него за спиной, и нервно объяснявшего:

– Сталмер-хаус практически заброшен, в нем карантин. На нижних этажах больничные палаты. Тайный Совет переместился во дворец, а Аксвит и Вандаарифф встретятся в Мраморной галерее – всего в минуте хода до покоев королевы. Аксвит, должно быть, в отчаянии, и он станет практически умолять Вандаариффа дать денег для разрешения кризиса.

– Но разве проблема в деньгах? – спросила мисс Темпл.

– Нет, но Аксвит этого не понимает. Без разумной стратегии даже все богатства Вандаариффа полезны не более чем повязка на незашитой ране. Кризис будет продолжаться, и Вандаарифф должен знать об этом.

– Тогда зачем он появился? – спросил Чань. – Зачем ему себя связывать с провалом Аксвита?

– Возможно, ему нужен только предлог, чтобы проникнуть во дворец, – сказал Каншер.

В этот момент Фелпс открыл дверь и поторопил друзей, чтобы они быстрее вошли.

– Мы теперь во дворце. Мы тихо спустимся и пойдем на восток. Я повторяю, на восток, пока интерьер не сменит цвет на лимонный, а потом – на темно-желтый, как яичный желток только что сваренного яйца. Это система концентрических слоев, а… вот и балкон.

Свенсон заставил себя зевнуть, надеясь таким способом прекратить звон в ушах. Он посмотрел на выцветшие и облезлые синие обои. Почему этому крылу дворца позволили прийти в запустение? Когда умер последний член королевского рода, живший здесь? И что символизирует такое обветшание: бедность или горе? Убожество этих палат почему-то успокоило Свенсона.

Фелпс начал спускаться по лестнице, и Свенсон последовал за ним. Он шел последним, сжимая тяжелый револьвер. Его взгляд скользнул по балкону, и доктор вспомнил свою миссию в Вене много лет назад, поиск документов, приведший его в заброшенный бордель… простыня, накинутая на днище перевернутой бочки, на которой чахоточная проститутка играла в карты с одноногим отставным солдатом…

Фелпс глухо пробормотал с нижней ступени лестницы, показывая на тяжелую дверь:

– Помните о стенах: синие, потом лимонные…

– А потом как на птичьем дворе, да. – Чань вздохнул. – Мы запомнили последовательность.

– Эта предосторожность поможет, если придется, разделиться.

– Мы разделимся только тогда, когда нас обнаружат, и в этом случае достаточно знать одно: надо бежать, спасая свою жизнь.

Он неудачно выбрал время для своего замечания, потому что, пока кардинал предавался сарказму, мистер Фелпс открыл дверь. Прямо напротив них стояли несколько гвардейцев дворцовой стражи в шлемах, колетах и лосинах, вооруженных алебардами, и группа мужчин в черных сюртуках. Один из них, светловолосый и с нафабренными усами, завизжал от шока при виде Фелпса:

– Вы!

– Харкорт! – вскричал Фелпс, но Каншер захлопнул дверь и запер ее. Она заходила ходуном, гвардейцы навалились с другой стороны.

– Бегите! – закричал Чань, хватая за руку мисс Темпл. – Бегите!

Дверь распахнулась, и лезвие алебарды чуть не отсекло кисть руки Каншера. Остальные побежали, но Свенсон поднял револьвер и с нехарактерным для него спокойствием выстрелил в группу гвардейцев. Двое передних упали, но третий бросился вперед, нацеливаясь длинным оружием в грудь Свенсона. Третий выстрел – и он свалился под ноги гвардейцам, которые были позади.

Гвардейцы бросились за ним. Свенсон отступил вверх по лестнице, прыгая как заяц, чтобы увернуться от ударов алебард. Он снова выстрелил, попал в перила, от которых полетели щепки, и продолжил отступать наверх. Его спутники пропали. Свенсон поскользнулся, ступив на ковер. Последний из алебардщиков бросился вверх. Доктор прицелился и спустил курок. Гвардейца отбросило, он покатился вниз. Никто за ним не последовал.

Добравшись до верхней площадки, Свенсон спрятался, и как раз вовремя: целый град пуль ударил в стену – алебардщиков, наконец, сменили солдаты, вооруженные более современным оружием. Доктор побежал назад в Сталмер-хаус, стремясь вернуться к пневматическому лифту.

Однако лифт был на другом этаже. Беглец бросился по коридору к маленькой двери у окна. Спускаясь вниз, он попал бы в руки врагов – Свенсон решил подниматься вверх. Дверь была не заперта. Он проскочил, захлопнул ее за собой и, к счастью, увидел ключ в замочной скважине. Свенсон повернул ключ и, услышав приятный звук сработавшего замка, вздохнул с облегчением.

Его холодная сосредоточенность улетучилась. Пальцы дрожали. Потолок мансарды, где он теперь оказался, повторял изгибы крыши. В двадцати метрах в алом шелковом платье стояла графиня ди Лакер-Сфорца.

Свенсон мгновенно поднял пистолет, целясь ей в сердце. Боек ударил по пустому гнезду барабана. Он еще раз нажал на спуск – выстрела не последовало. Графиня отступала, приподняв подол платья обеими руками. Доктора охватила ярость, и он бросился на нее, предвкушая удовлетворение, которое почувствует, расколов ей череп ручкой револьвера.

Дама кинулась бежать, но Свенсон был проворнее и сумел схватить ее за платье. Он потянул графиню к себе, та развернулась, сверкая глазами, и ударила его маленькой, украшенной драгоценными камнями сумочкой по лицу. Свенсон выругался – сумочка рассекла ему лоб – и со всего размаха хватил графиню ручкой пистолета по плечу. Дама потеряла равновесие и упала. Доктор, не обращая внимания на кровь, текущую по лицу, открыл барабан револьвера. Быстро стряхнув пустые гильзы на ковер, он полез в карман за патронами.

Графиня опустила руку в сумочку, а когда снова вытащила, на кулаке ее был стальной кастет с длинным и острым шипом. Свенсон торопливо отступил на два шага и зарядил еще один патрон. Графиня с трудом поднялась на ноги, очевидно, решая, напасть или броситься бежать. Последнее его не волновало: он без колебаний выстрелит и в спину. Доктор защелкнул барабан, зарядив три патрона – этого было более чем достаточно, – и поднял руку с револьвером.

– Если сейчас вы меня убьете, вы дурак, Абеляр Свенсон. – Она говорила быстро, но в ее голосе не было отчаяния – только констатация факта. – Без моих знаний вы проиграете.

Позади них дверь на лестницу распахнулась, и два гвардейца ввалились в коридор. Свенсон повернулся и дважды нажал спусковой крючок – в маленьком помещении прогремели выстрелы. Графиня бросилась бежать, доктор устремился следом. В конце коридора была узкая дверь. Свенсон выстрелил, потратив последний патрон, – деревянная панель рядом с головой дамы раскололась надвое. Она захлопнула дверь, но не успела запереть. Графиня попыталась перерезать горло доктора стилетом, но не смогла дотянуться. Свенсон сбил ее на пол.

– Вы идиот! – взвизгнула она. – Идиот!

Женщина лягалась, но ей мешал подол платья. Свенсон бросил револьвер и прижал к полу руку со стилетом. Другой рукой она царапала его лицо – появились новые царапины и еще больше крови, но доктор поймал вторую руку и прижал к ковру. Он лежал на ней, оба тяжело дышали, их лица были в сантиметрах одно от другого.

Он потрясенно глядел на белое горло с ожерельем из рубинов, на тяжко вздымающуюся грудь. Свенсон лежал между ее ног. Его пах был прижат к ее лобку. Он посмотрел в глаза дамы и оцепенел.

– Дверь! Дверь!

Она укусила доктора, чуть не отхватив ему нос. Свенсон крикнул и скатился с нее, а графиня поднялась на колени, но вместо того, чтобы убегать, подскочила к двери и заперла ее. Погнались ли гвардейцы за ними? Или он их застрелил? Ему было все равно. Он попытался найти свой пистолет. Графиня смотрела на него с угрозой и презрением, ее волосы растрепались, она хрипло дышала. Дверную ручку начали сильно дергать с другой стороны.

Дама пронеслась мимо, но доктора охватила слабость, ненависть куда-то подевалась, и он не попытался сбить ее с ног. Свенсон заковылял вслед за женщиной, которую поклялся убить.

Графиня, очевидно, хорошо знала дворец. Она сделала несколько поворотов, и они оторвались от преследователей. Свенсон держался за ней, но не слишком близко, чтобы она не смогла достать его своим шипом. Наконец дама сердито фыркнула и перестала делать вид, что пытается напасть. Отложив враждебные действия, они стали двигаться еще быстрее. Графиня ориентировалась во дворце очень уверенно – доктор помнил, как эта женщина так же уверенно находила путь в лесу в Парчфелдте, будто ее направлял волчий инстинкт, и был настороже, чтобы не прозевать тот момент, когда она повернется и нападет. Но графиня шла все дальше, время от времени оглядываясь, чтобы убедиться, что он следует за ней.

Комнаты, которые они проходили, были нежилыми. В одной доктор увидел знакомые ободранные синие обои. Скоро они вошли в обитаемые палаты с лимонными обоями и заметили свидетельства повседневной жизни двора. Больше всего внимание Свенсона привлекли пачки писем – бесконечных просьб о предоставлении должности или другой милости, они составляли основу жизни двора. Сколько дней провел Свенсон, стоя рядом с бароном фон Хурном и наблюдая, как этот могущественный человек выбрасывал подобные петиции с таким же равнодушием, с каким стряхивают табачные крошки с рукава.

Схватили ли остальных? Хотя у доктора Свенсона часто появлялись поводы сомневаться в собственной храбрости – высота, женщины, надменные клерки, – он знал, что сегодня его проворное обращение с пистолетом спасло им жизни. И все же он не чувствовал удовлетворения. Другие мужчины, возможно, и способны на чудеса, но если у Свенсона и имелся какой-то талант, то в нем не было ничего таинственного и хвалить его было не за что. Ему было поручено остановить солдат, он же их едва задержал.

Они пришли в апартаменты, где обои в тусклом свете газовых ламп приобрели более мрачный оттенок желтого, чем солнечный цвет яичного желтка, упомянутый Фелпсом. Здесь графиня наконец решительно повернулась к нему лицом. Он запер дверь. Дама показала ему на кресло.

Вместо того чтобы сесть, доктор Свенсон достал патроны и принялся заряжать револьвер. Графиня внимательно посмотрела на него, открыла украшенную драгоценными камнями сумочку и спрятала в ней кастет с шипом. Она закрыла сумочку, не обращая внимания на его возню с револьвером, и подошла к невысокому столику, заставленному бутылками. Свенсон защелкнул заряженный барабан. Графиня потягивала портвейн.

– На вас набросится не менее десятка гвардейцев еще до того, как мое тело упадет на пол. Сейчас мы находимся во дворце.

– Над Мраморной галереей, как я предполагаю.

– В самом деле, доктор, вы так долго преследовали меня…

Свенсон поднял пистолет.

– Чтобы услышать, что вы скажите. Говорите, мадам, или будьте вы прокляты.

Почему он не выстрелил? Эта женщина убила Элоизу.

Доктор наблюдал, как она дышит. Ее фигура вновь обрела великолепные формы, взгляд фиалковых глаз – прежнюю остроту, и все же… он подумал о тех нескольких неделях, когда сам выздоравливал… изменилась ли графиня после катастрофы в Парчфелдте? Он знал, что на ее теле появились новые шрамы – рана на плече, еще одна на бедре. Однако подобно тому, как ум и грация скорее дополняли ее жестокое сердце, чем противоречили ему, Свенсон увидел, что красоту только усилили полученные раны, и задумался о том, какие эмоциональные травмы, все еще таившиеся в ее душе, стали их следствием.

Доктор взглянул на высокую грудь, но поспешно отвернулся, успев заметить промелькнувшую в глазах женщины презрительную усмешку.

– Ваше горе, похоже, не такое уж сильное.

Свенсон почувствовал, что покраснел. Он переложил пистолет в левую руку и достал серебряный портсигар.

– Чьи это апартаменты?

– Мы в безопасности, пока не шумим.

Он снова взял пистолет в правую руку и прицелился ей в сердце.

– Вы мне дадите ответ, мадам.

– Боже мой. Ну что же, мы действительно над Мраморной галереей, как вы и сказали, в комнатах Софии, принцессы Стракенцской. Вы с ней знакомы?

– Лично – нет.

– Нет? Предполагается, что немецкие аристократические круги – это что-то наподобие маленькой деревни, где все всех знают, соперничают, напившись, устраивают дуэли и изменяют супругам. Ваш покойный хозяин Карл-Хорст фон Маасмарк особенно увлекался последним, с любой партнершей, которую ему удавалось на пару минут заманить в чулан.

– София Стракенцская уже много лет в изгнании.

– Бедняжка. Теперь мне пришло в голову, что можно было бы на спор свести вашего принца с Софией: у него был ненасытный аппетит, а она – такая карга. Вы не могли бы оказать мне любезность, пока мы здесь ждем?

Он взял в рот сигарету. Дама открыла драгоценную сумочку и достала черный лакированный мундштук. Он протянул ей серебряный портсигар, она выбрала сигарету и вставила в мундштук.

– Вы пополнили запасы русских сигарет.

– А у вас новое платье.

– У меня их много. Только побирушки надевают изысканные платья по два раза. – Она зажгла сигарету и выдохнула дым. – Какие крепкие.

– Почему принцесса Стракенцская? У нее нет никакого влияния при дворе. – Свенсон раскурил сигарету и сам ответил на свой вопрос: – В этом-то и состояла идея. Протекция опальной Софии предоставляет убежище без риска быть обнаруженной. – Он оглядел скудно обставленную комнату. – И где же множество платьев? Этим объяснялось ваше присутствие в мансарде Сталмер-хауса – там гардеробная?

Она усмехнулась, выпустив облако дыма.

– А что объясняет ваше присутствие там? Прибытие Оскара во дворец для спасения нации? Вы что, надеялись застрелить его?

– Казалось, стоило попытаться.

– Ну-ну.

– Это совпадение, что вы оказались здесь именно тогда, когда прибыл лорд Вандаарифф?

Свенсон, пока говорил, сделал несколько шагов и понял, что она внимательно за ним наблюдает, как будто он мог обнаружить что-то важное. Он решительно направился к высокой кровати под пологом.

– Доктор Свенсон.

Он дулом пистолета осторожно перевернул подушку. Под ней, притаившись, будто кобра на дне корзины, скрывалась книга из синего стекла,

– Бедная София, – сказал он. – Она каждую ночь погружалась в эту книгу, переживая эмоции и приключения, которых никогда не знала в реальности? Она хотя бы иногда мылась и что-то ела?

Графиня засмеялась.

– Начнем с того, что она была толстухой, а мыться не любила никогда.

– София умрет.

– Нет, пока она мне нужна.

Доктор Свенсон ударил ручкой пистолета по книге, с треском пробив массивную обложку и проделав солидную дыру в центре книги.

– Проклятье! – взвизгнула графиня.

Свенсон ударил еще раз, вдребезги разбив обложку и страницы. Графиня с яростью плюнула.

– Доктор! Принцесса – пустоголовая, жадная, все ее презирают! Какой бессмысленный поступок!

Последний удар разбил то, что осталось от книги, на мелкие кусочки, так что она стала похожа на раздавленный панцирь мечехвоста. Свенсон вытер пистолет о простыню.

– Вы не имеете представления…

– Вы ошибаетесь, кроме того, у вас есть другая книга.

– У меня ничего больше нет!

– У вас есть том, где сохранены воспоминания самого графа. Это был не он, иначе принцесса сошла бы с ума. Это книга соблазнов, медовая ловушка, полная удовольствий. Хочется надеяться, что последняя. А теперь мы подходим к главной теме: вы не выглядите больной, значит, нашли способ изучать испорченную книгу графа без ущерба для себя. Где она?

– Спрятана в надежном месте.

– Где Франческа Траппинг? – потребовал ответа доктор. – В мансарде, где развешан ваш гардероб? – Он показал на разбитую книгу. – Она тоже сделалась рабом книги? Вы и ее разум развратили?

– И ее. – Графиня рассмеялась. – Так же, как Селесту Темпл? Скажите мне, она трепещет? Пускает слюни? Вы можете учуять ее по запаху, как кобылу во время гона?

Свенсон поднял пистолет.

– Доктор, если вы сваляете дурака, нас схватят. Солдаты обыскивают комнату за комнатой – они отнюдь не идиоты, и мы здесь будем в безопасности еще всего несколько минут. – Дама повернулась к стене, где была вторая замаскированная обоями дверь. – Если бы я хотела вас предать, доктор, то не привела бы сюда. – Она приложила ухо к дверной панели, прислушиваясь. – Пока вы пытались отнять у меня жизнь, я поняла, что наша встреча может оказаться обоюдно полезной.

– Как?

– Что, как вы думаете, Оскар потребует за свои деньги и пушки?

– Да что угодно, – сказал Свенсон, – Аксвит все равно даст ему это.

– Того, что хочет Оскар, у лорда Аксвита нет.

Она улыбнулась, позволяя Свенсону самому догадаться, какие вещи – или каких людей – она имела в виду. Из-за стены послышался звон серебряного колокольчика.

– Как раз вовремя. – Графиня погасила сигарету о столешницу. – Спрячьте, пожалуйста, пистолет за спину.

Она открыла дверь и вплыла в роскошный и ярко освещенный коридор. Метрах в десяти от них стояли трое мужчин в строгих черных сюртуках – пара чиновников министерства и седобородый человек с синей орденской лентой.

– Мой дорогой лорд Понт-Жюль, какая радость видеть вас в добром здравии! – вскричала графиня. – До меня дошли ужасные слухи! Ее величество в безопасности? Действительно пришлось применить силу?

Лорд с голубой лентой благосклонно поклонился, но в его грудном голосе послышалось неодобрение.

– Что за мужчина стоит за вами, мадам? Сэр, что это за униформа? Кому вы служите? Как вы сюда попали? У вас на лице кровь?

– Это Абеляр Свенсон! – сказала графиня шепотом. – Капитан-хирург Макленбургского военно-морского флота. Конечно, вы знаете его – он беглец!

Свенсон выхватил из-за спины пистолет. Графиня взвизгнула и прыжком подлетела к Понт-Жюлю, который от гнева потерял дар речи, в то время как чиновники министерства, очевидно, невооруженные, надвигались на доктора, старательно, но неуклюже копируя движения боксеров.

– Послушайте, сэр! – выкрикнул Понт-Жюль. – У вас нет выбора: вы должны сдаться! Вам не убежать! Вы не нанесете вреда леди…

Его следующие слова утонули в булькающих звуках, а накрахмаленная манишка окрасилась кровью. Помощники Понт-Жюля обернулись, и один из них также получил удар шипом графини в горло. Второй остолбенел в шоке, прикрыв рот рукой. Дама направилась к нему, но ее опередил доктор, ударивший чиновника ручкой пистолета за ухом. Тот согнулся и упал. Над ним тут же склонилась графиня, подобравшая подол платья, и распорола его горло своим шипом.

– Вы что, дикарка? – выкрикнул Свенсон. – Боже мой…

– Он видел нас, – равнодушно ответила она. На ее щеку попала красная капля. С раздраженной гримасой графиня стерла ее пальцем, а затем облизала его. Дама осторожно перешагнула растекшуюся лужу крови и обратилась к Свенсону – он, бледный, застыл на месте: – Понт-Жюль – это магистр Компортмента королевы.

– Компортмента?

– Этикета и безопасности – если мы прошли его, мы прошли через все кордоны, которые сейчас охраняют каждый выход. Но наш путь будет свободен, идемте.

– Значит, мы не можем бежать?

– О, доктор, какой стыд! Сейчас, когда цель так близка?

Свенсон поспешил вслед за ней туда, где могла располагаться только Мраморная галерея – вычурный и элегантный зал, украшенный хрусталем. Шаги по шахматному паркетному полу отдавались эхом. Они были одни.

– Разве это не красивая комната? – спросила графиня, и ее голосу вторило эхо. Раскинув руки, она вертелась, как девочка. Свенсон упорно шагал вслед за ней, глядя на широкое кресло, стоявшее на помосте, на котором, наверное, сидела королева. Рядом располагались еще два кресла – для Аксвита и Вандаариффа. Столы все еще были накрыты для чая, и на них стояли тарелки, полные птифуров, покрытых розовой глазурью. Графиня схватила маленькое пирожное, откусила кусочек, удовлетворенно хмыкнула и бросила недоеденный деликатес на пол.

В глубине души доктор Свенсон осуждал эти три новых убийства… но снова приглушил чувство вины. Графиня остановилась перед двойными дверями и сосредоточенно посмотрела ему в лицо. Он легко мог вообразить, что она использовала любой шанс в эти последние недели, флиртуя с бедным Понт-Жюлем, чтобы создать себе возможность столь ловко убить его. Дверь обрамляли зеркала, но отражавшийся в них человек мало напоминал офицера, которым он когда-то был. На него смотрел небритый мужчина с глубоко запавшими глазами, даже бесцветные волосы, казалось, символизировали усталость и изможденность.

Выстрелить в графиню в спальне ему помешал не страх. Он знал, что для всех, к кому он питал привязанность, было лучше, чтобы именно он встретился с графиней ди Лакер-Сфорца. Фелпс или Каншер заколебались бы и оказались бы мертвы. Мисс Темпл или Чань, напротив, стали бы действовать без всяких колебаний и убили ее или погибли сами. Но их мотивы основывались на надежде, а он видел в зеркале человека, свободного от подобных упований. Свенсон ценил целесообразность и рациональность. Он был единственным человеком из его товарищей, готовым пожертвовать собой, заключить сомнительный альянс, убивать невиновных, погрузиться на самое дно – и тем самым спасти их всех.

– Какое унылое лицо, – заметила графиня. – И это человек, которому предстоит чрезвычайно выгодное сотрудничество…

Свенсон схватил ее за запястье и прижал ту руку, на которой был кастет с шипом, к двери. Графиня впилась в него одновременно вопрошающим и гневным взглядом, но лицо мужчины было спокойным – казалось, он со стороны наблюдает за движениями своего тела. Ее левая рука была готова ударить его сумочкой, но доктор не торопясь засунул пистолет за пояс.

Свенсон погладил нежный изгиб ее подбородка. Она не шелохнулась.

Рука доктора соскользнула на горло, кончики пальцев ощутили биение пульса, а потом ладонь медленно опустилась на ее ключицы, грудь, еще ниже по торсу, ощущая гладкий шелк и жесткий китовый ус корсета, пока не дошла до стянутой корсетом тонкой талии, подчеркивавшей округлость бедер. Графиня ничего не сказала. Свенсон чувствовал изгибы ее тела под своими пальцами. Он поднял руку выше и снова сжал, ощутив ребра под корсетом.

– У вас на лице кровь, – пробормотала она.

– Вполне подходящий вид.

Он отпустил даму и сделал шаг назад, вытащив револьвер из-за пояса. Графиня тихо сказала:

– В какой-то момент я испугалась, что вы попытаетесь убить меня… а потом поняла, что вы твердо намереваетесь сделать это. Вы изменились, Абеляр Свенсон.

– Разве это так странно?

– Если мужчина меняется, он заслуживает восхищения.

– Вы все еще твердо намерены убить меня.

Графиня потянулась к нему, сжимая украшенную драгоценными камнями сумочку, и плотно прижала пальцы к его шраму от сабли Тэкема. На ее губах появилась улыбка, и она провела пальцами вдоль всего шрама.

– Я видела вас, вы знаете, – прошептала она, – на земле, истекавшего кровью и громко стонавшего… я видела, как вы убили его. Я думала, что вы умрете, так же, как я считала, что убила Чаня. Оказывается, я недооценила столь многих людей.

– Или неоднократно одних и тех же.

Прикосновение к шраму было одновременно и неприятным, и возбуждающим. Она убрала пальцы.

– Мы переоцениваем свои силы. – Она зарделась. – Какие бы новые провокации вы ни затевали, у нас еще много дел.

Войдя под сводчатую арку, графиня подняла руку, и они остановились, вглядываясь в старинный зал, холодные стены которого были завешаны гобеленами. В центре стояли столы, украшенные чашами, где плавали белые цветы.

Свенсон вытянул шею, осматриваясь.

– Это зал, кажется, старый и, судя по средневековому интерьеру, старомодный и редко используется.

– Тогда как вы объясните цветы?

– Пристрастиями королевы?

Графиня засмеялась.

– Нет, дело в ужасных протечках! Удивительно, что весь королевский двор не погиб от болезней. Этот зал особенно благоухает – потребовались бы якобы немыслимые расходы, чтобы заменить водопроводные трубы на медные, но почему-то вполне приемлемым считается тратить каждые две недели сумму, равную жалованью полковника, на свежие цветы.

– Это здесь собирается Тайный Совет, пока Сталмер-хаус на карантине?

Графиня покачала головой, получая удовольствия от своей загадки.

– Аксвит собирает людей в особняке Регента у ворот, потому что там есть опускающаяся стальная решетка – одного этого достаточно, чтобы составить представление о лорде Аксвите. Увы, доктор, нет ни малейшей надежды подобраться к самому Оскару – он всегда был трусом, а теперь вокруг него не меньше солдат, чем было шерсти на его старой медвежьей шубе. Хотела бы я знать, достал ли он новую. Настоящий Вандаарифф никогда бы такую не надел, но кто теперь это заметит.

– В таком случае куда вы меня привели?

Она подтолкнула доктора в укрытие.

– У каждого из нас свои таланты, доктор, и я вас привела туда, где могу блеснуть своими. Наблюдайте.

Во главе группы людей, нагруженных стопками бумаг, папками, бумажными рулонами, портфелями, вышагивал молодой мужчина, худой и светловолосый, кончики его усов были нафабрены. Это был Харкорт, человек, с которым они столкнулись в дверях. Свенсон узнал в те дни, когда он выздоравливал на чердаке в Росбарте, что Харкорт был исполнительным подлизой, чье продвижение по службе объяснялось готовностью, не задавая вопросов, выполнять приказы начальства, какими бы преступными они ни были. Поскольку так много высокопоставленных чиновников болело, Харкорту удалось дорваться до реальной власти. Фелпс воспринял его возвышение с неудовольствием, но сейчас Свенсон видел, что за свой успех Харкорту приходилось платить немалую цену. Лицо молодого человека было изможденным, а его голос стал бесцветным, как кваканье жабы. Возле него, словно пародируя множество рук вокруг индийского божества, роились подчиненные.

– Начальник порта должен получить распоряжения до начала прилива; заявки на шахты нельзя посылать до окончания утренних торгов; этих судей необходимо вызвать в суд после того, как будут утверждены ордера на арест; местную милицию направить для захвата имущества. Выплаты казначейства должны быть рассчитаны на сегодняшний день, нужно показать, что мы исчерпали все наши резервы, мистер Хэррон, проконтролируйте!

Харкорт устремился к столам, стоявшим в середине зала. Графиня прижалась к Свенсону, когда мимо них пронесся решительно настроенный коренастый мистер Хэррон с толстым портфелем, набитым документами с подвешенными к ним на лентах печатями.

– Вы хотели бы выпить чего-нибудь, мистер Харкорт? – спросил один из помощников, более озабоченный рубиновой жидкостью в графине, чем захватом имущества.

– До конца дня еще далеко, – фыркнул чиновник. – Пошлите на кухню за крепким чаем. Где список от лорда Аксвита?

– Он еще не прибыл, сэр.

– Вандаарифф продиктует нам всем свои условия. – Харкорт потер глаза и вздохнул. Он взял пачку документов и сразу передал одну из страниц другому помощнику. – Позаботьтесь о том, чтобы командиры поняли: не должно быть никаких официальных отчетов о потерях и никаких выплат семьям погибших от казначейства. Это будет сделано из фонда лорда Аксвита. Ступайте.

Еще один помощник бросился исполнять приказ, и его место занял следующий с гроссбухом и ручкой – все помощники были ровесниками Харкорта. Начальник устало посмотрел на него.

– Что у вас?

– Транспортные пошлины, сэр, для расширения Орандж-Канала от ответвления к новому Парчфелдту до моря.

– Ага… – Чиновник нацарапал свою подпись, но ручку не вернул, рассматривая записи в гроссбухе. – Парчфелдт.

Молодой человек воспринял колебания шефа как возможность задать вопрос:

– Вы знаете, как долго будет продолжаться карантин, сэр? В Сталмер-хаусе?

– Разве я работаю в Министерстве здравоохранения?

– Конечно, нет, сэр, но вы служили герцогу и были помощником мистера Фелпса…

– Занимайтесь вашими каналами, мистер Форсетт! – Харкорт захлопнул гроссбух, чуть не перевернув чернильницу. – Ради бога, что могло задержать Понт-Жюля? И где, черт побери, чай?

В его последней фразе слышался уже не гнев, а предвкушение. Перед ним появилась графиня ди Лакер-Сфорца в сверкающем, как драгоценный камень, алом платье.

– Боже мой! – пролепетал Харкорт. – Вы все – отправляйтесь немедленно заниматься делами!

– А ваш чай? – робко спросил Форсетт.

– Черт с ним! Пейте его сами! Я должен остаться наедине с этой леди!

Подчиненные Харкорта бросились вон из зала, вцепившись в свои бумаги, с такой скоростью, будто начался пожар. Внимание Харкорта было сосредоточено на графине, и его нижняя губа дрожала.

– М-моя леди…

– Я вам сказала, что вернусь, Мэтью. Вы выглядите усталым. – Графиня стояла напротив Харкорта. На столе между ними, словно церемониальное подношение, стояла чаша с белыми цветами.

– Совсем нет, – ответил Харкорт небрежно, но его выдавал нервный тик. Графиня поставила украшенную драгоценными камнями сумочку на стол, раскрыла и достала пару шелковых перчаток того же оттенка, что ее платье.

– Как тяжело управлять страной в критической ситуации, – мягко сказала она. – Ваши заслуги признаны? Вы получаете вознаграждение за вашу жертву?

Харкорт сглотнул.

– В отсутствие профессионалов – например, министра Граббе – эта поразившая многих болезнь…

– Та ужасная женщина… – Графиня покачала головой, а ее пальцы в перчатках перебирали что-то звеневшее в сумочке. – Вы можете себе представить, что будет, если снова появится кто-то вроде нее? Или сразу десяток таких?

Харкорт уставился на блестящую синюю стеклянную пластинку, которую достала графиня.

– Это для вас, Мэтью… только для вас. – Она протянула руку над чашей с благоухающими цветами и робко улыбнулась. – Я надеюсь, что не упаду в ваших глазах.

Харкорт отрицательно покачал головой, проглотил слюну и выхватил из руки дамы синюю пластинку. Он поднес ее к своим глазам, облизывая губы, как гончая. Его зрачки расширились и стали совсем темными, а челюсть отвисла. Мистер Харкорт замер.

– Выходите, доктор. Этот малый проявляет такое рвение – стыдно было бы этим не воспользоваться.

Свенсон почувствовал себя псом, которого подзывают свистом.

– Сколько у нас времени, пока не вернулись его люди?

– У нас не более… э… трех минут? – Графиня перелистывала бумаги из портфеля Харкорта.

– То есть совсем нет времени!

– Более чем достаточно…

Она вытащила один лист и быстро прочла. Харкорт тяжело дышал – от боли или экстаза, но его глаза оставались неподвижными. Свенсон подошел ближе, интересуясь тем, что так захватило вельможу.

– Время, доктор, время…

– Что вы надеетесь найти? Вы могли подождать, пока он получит известия о требованиях Вандаариффа…

– Я уже говорила вам, что это неважно.

Графиня подтолкнула документ к Свенсону и вернулась к содержимому портфеля. На листе был список собственности, временно конфискованной короной: железные дороги, торговый флот, горные разработки, нефтеперегонные заводы, банки и в конце списка – не менее пятнадцати стекольных заводов.

– Стекольные заводы?

– Любопытно, не правда ли?

– Таково требование Вандаариффа – значит, все было спланировано заранее.

Графиня подняла бровь, удивляясь тому, как долго до него доходит, и продолжила просматривать пачки документов. Харкорт снова шумно выдохнул.

– Чьи воспоминания на этой пластинке? – спросил ее Свенсон.

– Вас они не касаются…

– Что-то крайне соблазнительное.

– Такова была цель…

– Он даже не пытается освободиться. Таким образом, вы предлагаете ему не информацию, а чувственный опыт. Поскольку это не первая ваша встреча, я предполагаю, что каждая новая пластинка все больше подчиняет его. У вас их целый склад? Я предполагал, что они были потеряны.

Графиня вытащила из портфеля два листка, туго свернула их и засунула под корсет.

– Доктор, вы найдете дверь там, за гобеленом, за тем, на котором турки осаждают Вену. Хотя если это турки, то я – шотландская ослица, а если это Вена… впрочем, не имеет значения. Опыта, приобретенного в одном-единственном флорентийском винном погребке, очевидно, достаточно, чтобы описать весь мир. И все же есть нечто еще хуже, чем художник, никогда не путешествовавший.

– Художник, который путешествовал?

Она рассмеялась. Хорошо понимая, что ему доставило удовольствие рассмешить ее, Свенсон отодвинул гобелен и обнаружил за ним деревянную дверь. Графиня забрала стеклянную пластинку у Харкорта – он согнулся пополам, вцепившись обеими руками в свой пах.

– До следующей встречи, Мэтью, – проворковала она. Свенсон нагнулся, чтобы Харкорт не увидел его, но оказалось, что доктор зря беспокоился. Харкорт, опустив глаза и скрючившись, стонал и всхлипывал.

Как только графиня вошла и заперла дверь, стало темно. Инстинктивно Свенсон подался назад, чтобы графиня не смогла его достать своим шипом.

– Где вы? – прошептала она.

– Куда мы идем?

– Перестаньте от меня убегать, дурачок, там ступеньки!

Пока она говорила, правая нога Свенсона ступила в пустоту. Он чуть не упал, потеряв равновесие, но сумел уцепиться за выступ в стене. Доктор почувствовал запах духов графини и ощутил ее теплое дыхание, когда она ему зашептала на ухо:

– Вы сломаете шею, а мы еще даже не заключили договор.

– Что еще за договор?

– Спускайтесь осторожно вниз, и я вам расскажу.

Ступеньки были узкие, за много лет отполированные теми, кто ходил по ним, поэтому доктор еще несколько раз поскользнулся.

– Куда они приведут нас? В какое место дворца?

Он снова почувствовал ее дыхание на своей шее:

– Вы знаете дворец?

– Совсем не знаю.

– Тогда это будет для вас сюрпризом. Вы любите сюрпризы?

– Не очень.

– О, доктор, вы так много теряете.

– Хорошо, я рискну.

Графиня нежно куснула ухо Свенсона.

Спустившись по лестнице, они обнаружили еще одну дверь, и дама шепотом велела ему медленно открыть ее. Они оказались за еще одним гобеленом и вошли в круглую комнату с каменными стенами.

– Это башня, – тихо и осторожно сказал Свенсон.

– Точное наблюдение, – графиня быстро прошла мимо Свенсона – он вздрогнул и поднял руку – к выходу из комнаты. Это был открытый арочный проем, и доктор почувствовал себя неуютно. Она выглянула туда. Откуда-то доносились неясные звуки – шум повозок, голоса, но они явно слышались издалека. Графиня обернулась – и Свенсон отступил на несколько шагов. Дама иронически приподняла бровь и улыбнулась, заметив это.

– Подобные курьезы очень характерны для мест, где живут коронованные особы, потому что постоянно что-то перестраивается, потом постройки забрасывают и снова переделывают – когда-то здесь был замок, ставший особняком, а затем сменился стиль, и это уже совсем другое здание. Какие-то части были разрушены пожарами или артиллерийским огнем, а то просто обветшали, дверные проемы спешно закладывались кирпичом, стены не смыкались, и между ними мог остаться проход, а то и, как вы видите, целая заброшенная лестница. Это способствует бесчисленным адюльтерам при дворе – и информация о таких тайных укрытиях держится в секрете. Но хранители секретов умирают, и тогда возможно получить такие комнаты, как эта… в свое распоряжение.

– А…

– Отвечаю на ваши настойчивые вопросы. В двадцати ярдах за этой стеной находится Гринуэй-стрит, за ней – река.

Она показала на стену, где висело большое старинное зеркало, на котором местами были темные пятна. Под зеркалом стоял диван, накрытый такими ветхими одеялами, что Свенсону от одного взгляда на них хотелось чихнуть.

– Значит, мы прошли немалое расстояние.

Дальше он продолжать не смог и облизнул пересохшие губы. Его жизнь вполне могла закончиться на темной лестнице. Что же такого от него нужно графине ди Лакер-Сфорца, раз он все еще продолжал дышать? Доктор с уважением указал кивком на грудь женщины.

– Вы спрятали два листа из портфеля Харкорта.

– Да, в самом деле. Вы не могли бы их достать?

– Я предпочел бы, чтобы вы не дразнили меня, мадам.

– На самом деле именно этого вы и хотите. – Она засунула тонкие пальцы под корсет и вытащила документы. – Я с радостью разрешу вам просмотреть их в обмен на еще одну сигарету.

Свенсон взял бумаги, протянул графине портсигар и убедился, что она занята сигаретой, перед тем как начал читать. Графиня выпустила облако дыма и закатила глаза, заметив его предосторожности, потом подошла к дивану, стряхнула пыль и уселась в уголке.

Читая первый документ, Свенсон ощутил комок в горле: это была депеша от атташе Министерства иностранных дел в Макленбурге, описывавшая замешательство, возникшее там после известия о смерти кронпринца. Конрад, епископ Варнемюндский, болезненный брат герцога, теперь заправлял при дворе, назначая своих людей на открывающиеся вакансии. Свенсон вздохнул. Конрад был тайным агентом заговорщиков в Макленбурге и помогал им приобретать участки с богатыми залежами синей глины. Доктор сложил письмо, ощущая тяжесть на сердце. Если бы заговорщики, как планировалось, заправляли всем в Макленбурге, Конрад оставался бы простой марионеткой. Но теперь, когда его хозяев больше не было, он унаследовал их амбиции. Так был ли какой-то прок в том, что им удалось уничтожить дирижабль?

Свенсон дважды прочитал второй документ, а потом вернул оба листа графине. Она равнодушным кивком предложила ему оставить их на диване рядом с ней, что он и сделал, подойдя ближе. Второй документ был смертным приговором графине, подписанным Мэтью Харкортом.

– Я думал, что он – ваше творение.

– Змеиные зубы, доктор, мы все их почувствовали.

– Я удивлен, что вы не прикончили его.

– Вы не знаете, что стекло показало ему. – Она вдруг захихикала. – Я представила себе реакцию его людей, когда они вернутся и застанут его в таком состоянии – это пусть и небольшая, но компенсация.

– Карьера Харкорта будет испорчена?

– До карьеры мне дела нет, но его сердце и мечты… Вот они испорчены навсегда.

Свенсон взял портсигар и тоже зажег сигарету. Он кивнул на свернутый документ.

– Как вы поступите?

– Тот документ ничего не меняет. Приказ так и не был отдан. А если бы он был отдан – что же, вы и сами беглец. Если вас поймают, то вашу голову отрубят, замаринуют в банке и отправят в Макленбург как доказательство дружеского отношения здешнего правительства.

– А вы?

– Поскольку я женщина, то, как принято в этой достойной стране, со мной обойдутся гораздо хуже.

Она посмотрела на него, а потом на арку.

– Что-то есть такое в раскрытых дверях, разжигающее стремление к шалостям. Простая радость, как свежий ветерок или теплая вода – вы согласны?

Графиня бросила окурок на диван и ступней притянула к себе доктора, так что он оказался у нее между ног. Она расстегнула его шинель, глядя на пряжку ремня.

– Этот большой пистолет у вас за поясом, он так мешает. Вы не возражаете?

До того как Свенсон успел ей ответить, она вытащила пистолет у него из-за пояса и бросила на бумаги, лежавшие на диване. Он глядел в ложбину между ее белыми грудями. Волосы дамы пахли духами. Ему следовало схватить тонкую шею и свернуть. Эта женщина убила Элоизу. Никакая польза, никакой компромисс не могли этого оправдать.

Графиня положила руку, все еще затянутую в шелковую перчатку, на пах доктора и охватила пальцами то твердое, что скрывалась там. Он задохнулся. Она не смотрела ему в лицо. Другой рукой она ласкала внутреннюю поверхность бедра доктора. Он ошарашенно озирался по сторонам и увидел отброшенную в сторону, украшенную драгоценными камнями сумочку графини, где был спрятан ее кастет с шипом. Женские пальцы нашли и охватили твердое. Ноготь большого прижал ткань и скользнул вниз. Он быстро задержал ее руку.

– Вы, э… упоминали договор…

– Да… а вы так и не ответили на вопрос об открытых дверях.

– Ваша идея неопровержима.

– Приятно слышать – я ценю признание моей правоты… весьма ценю…

Она отвела его руку, взяв у него сигарету. Затянулась, а потом бросила окурок в угол. Выдыхая дым, она тремя уверенными неспешными движениями расстегнула ремень доктора. Еще раз нежно погладила его пах, а потом так же ловко расстегнула брюки. Более не в силах сдерживаться, Свенсон осторожно погрузил пальцы в декольте графини, а потом под корсет. Впервые она посмотрела ему в глаза. Графиня тепло улыбнулась – к своему стыду, он ощутил, как забилось его сердце, а потом она поменяла позу, чтобы его рука могла действовать свободнее. Доктор глубже засунул пальцы, он почувствовал округлость груди, а потом мягкий сосок. Другой рукой он убрал волосы с глаз женщины с нежностью, которая так сильно контрастировала с обуревавшим его желанием.

Графиня двумя руками резко опустила его брюки на бедра, а затем так рванула воротник вязаной нижней рубашки доктора, обнажая торс, что оторванные пуговицы градом посыпались на пол. Она засмеялась, увидев это, а потом рассмеялась снова – на этот раз от удовольствия, и Свенсону хотелось верить, что она оценила результат его возбуждения. Одной рукой в перчатке она обхватила удлинившуюся плоть, прикосновение шелка было таким изысканным. Графиня игриво закусила губку.

– Настоящие сделки – это хитрая вещь, доктор… вы согласны?

– Они – душа цивилизованного общества.

– Цивилизация? – Ее рука снова начала гладить предмет его гордости. – Мы живем так же разнузданно, как старый Рим или вонючий Египет… Боже мой, вот он… – Ее свободная рука справилась с его бельем и обнажила розовый изгиб шрама. – То, что вы не умерли, – просто чудо. – Ее рука скользнула вверх, она наклонилась, и рот графини стал помогать ласкавшей его плоть руке. – Но сделки, доктор… Такие, как мы с вами, могут обходиться без декораций.

– Что же вы тогда предложите?

Графиня усмехнулась его сухому тону.

– Что же… я могла бы дать вам то, что я дала Харкорту. Пластинка все еще в моей сумочке. – Она стерла большим пальцем капли жидкости, появившейся на самом чувствительном участке мужского естества, которое теперь было багрово-синим, и доктор застонал от удовольствия. – Заключенный в ней опыт уникален… если это то, чего вы хотите.

– А если я откажусь?

– Тогда, возможно, я могу дать вам ключ к великой стратегии Оскара.

– Вы знаете его планы?

– Я всегда их знала. Он – сложная натура, но все же мужчина.

Как мужчина, находившийся в ее власти, Свенсон решил пропустить это замечание.

– А взамен я сделаю все, что в моих силах, чтобы остановить его. Поэтому я все еще жив?

– О, доктор, – проворковала она с неодобрением, – мы живем для удовольствия…

Дама наклонилась ниже, и доктор задохнулся от предвкушения, ожидая прикосновений языка, но почувствовал взамен лишь ее дразнящее дыхание. Графиня встала, взяла его обеими руками за лацканы шинели и толкнула на диван, где только что сидела сама. Оголенный и напряженный, с брюками, спущенными до колен, он смотрел на нее. С одной стороны от него на диване лежал пистолет, с другой – украшенная драгоценностями сумочка. Графиня подобрала платье, обнажив изящные, обтянутые чулками икры. Согнув колени и разведя ноги, дама опустилась сверху на его бедра, так что шелк платья закрыл мужчину до самой шеи. Его напряженная плоть почувствовала нижние юбки графини. Он обнял ее за талию.

– Это ничего для вас не значит, – выдохнул он.

– Что за нелепые слова. – Ее голос был низким и хриплым.

– Я остаюсь вашим врагом.

– И я могу убить вас. – Она прижалась к нему бедрами и соскользнула вниз. – Или сделать вас моим рабом.

– Я предпочту смерть.

– Как будто у вас есть выбор.

Она провела языком по ссадине у него под глазом. Свенсон изменил положение бедер, пытаясь войти в нее, однако графиня уклонилась. Его руки соскользнули на ягодицы, и он сильнее притянул ее к себе, но натолкнулся на еще одну помеху – очередной слой спутанного шелка. Графиня усмехнулась и подняла лицо. Доктор слишком поздно заметил, как она дотянулась до своей сумочки. Свенсон не успел даже моргнуть, как ее затянутые в перчатку пальцы поднесли синюю стеклянную пластинку к его глазам, и Свенсон замер, как жук, приколотый иголкой к пробке.

Разум доктора в одно мгновение познакомился с тем, что было заключено в пластинке, но он ничего не понял. Цвета были такими глубокими, что он потерял ощущение пространства, а причудливые линии и созданные ими формы вибрировали в мозгу, как будто их сопровождали неслышные пороховые разрывы. Еще больше сбивало с толку несоответствие между живописным хаосом, находившимся перед ним, и неподвижностью его тела, вернее, тела того человека, кому принадлежали воспоминания, заключенные в пластинку.

Хотя и медленно, но пространство вокруг него прояснилось…

Ярко освещенная комната… вернее, большой зал, потому что картина, находившаяся там, была огромной.

Опять нахлынули образы, и его внимание снова потерялось во вращающихся деталях картины. В глубине сознания возник сигнал опасности. Возможно, это пластинка из Харкорта? Едва ли: те были пронизаны эротикой, а эта нет. Несмотря на крайнюю степень возбуждения, которое он испытывал несколько мгновений назад, его ощущения были иными. Нет… эмоцией был страх, сдерживаемый благодаря предельному напряжению воли, глубокий ужас, вызванный картиной перед его глазами, но самым страшным было то, что большая часть изображенного на картине, а следовательно, и намерений ее автора оставалась непонятной.

Этот страх был особенно странным, потому что принадлежал графине, так как в пластинке были заключены ее воспоминания. Как ни волновала его картина, он не мог отрицать, что его охватило беспокойство, и он дрожал, ощущая ее тело как свое – тяжесть конечностей и того, что находилось ниже талии, сдавленной корсетом…

Графиня, изучив свою книгу, научилась изготовлять стеклянные пластинки. Не было сомнений в том, что и в некоторые пластинки из Харкорта были перенесены эпизоды ее собственной жизни. Почему она решила пожертвовать собственными воспоминаниями? Было ли ее отчаяние таким глубоким, что она решилась вырвать из своей жизни эти фрагменты? Эти мысли доктора были лишь фоном, потому что в основном его внимание было поглощено картиной.

По форме композиция напоминала генеалогическое древо, объединявшее две многочисленные семьи, каждая начиналась с пары супругов, а выше на древе размещались дяди, братья, сестры, племянники, у которых, в свою очередь, также были супруги и дети. Фигуры размещались без всякой перспективы, как в иллюстрациях средневековой рукописи, будто картина была изображением какой-то архаичной церемонии. Свенсон почувствовал комок в горле. Свадьба.

Это был холст графа, упоминавшийся в «Геральд»… как же он назывался? «Химическая свадьба»…

Теперь, когда стало ясно, что это картина Оскара Файнляндта, доктору было проще сосредоточиться. Сложный и вычурный фон, который сначала он посчитал просто декоративным, превратился в переплетение букв и символов – это были алхимические формулы, использовавшиеся графом в работе. Сами фигуры были такими же яркими и отчетливыми, как и на других холстах Файнляндта. Та же жесткая манера письма: искаженные вожделением лица, руки, тянущиеся туда, где таится удовольствие… но взгляд Свенсона не мог задержаться на какой-то одной фигуре, потому что у него сразу начинала кружиться голова. Он знал, что это были впечатления графини: именно она определяла то, что видел он.

И все же он смотрел на них снова и снова, напряженно вглядываясь…

А потом понял: дело было в краске, вернее, в том, что граф вставил в картину фрагменты синего стекла, а иногда не просто фрагменты, но целые плитки, подобные мозаике и наполненные яркими воспоминаниями. Вся поверхность блистала и переливалась ощущениями, как волнующееся море. Масштаб был поразительным. Сколько душ было выжато, чтобы художник реализовал свою цель? Кто мог объять эту разрывающую сознание целостность и сохранить разум? Его мозг обуревали алхимические ассоциации – представляла ли каждая фигура химический элемент? Небесное тело? Это ангелы? Демоны? Он видел буквы, написанные на иврите, и карты цыганок-гадалок. Он видел все подробности анатомии: органы, кости, железы, сосуды. Цикл снова начался. Он ощутил героическую решимость графини сохранить именно эту запись.

Наконец Свенсон сумел сфокусировать взгляд на центральной паре – собственно, на «химической свадьбе». Внешне оба казались невинными, но их чувственность выдавала сексуальный голод – не было сомнений в плотской основе этого союза. Платье невесты было тонким, как вуаль, каждая деталь ее тела была отлично видна. Одна ступня была босой и касалась ярко-голубой воды в бассейне (Свенсон поморщился, потому что этот бассейн был переполнен воспоминаниями), а на другой была оранжевая мягкая туфелька с загнутым арабским носком. В одной руке невеста держала букет стеклянных цветов, а в другой на открытой ладони лежало золотое кольцо. Рыжие волосы струились по обнаженным плечам. На верхней части лица у нее была полумаска, и на ней были изображены, в этом не было сомнения, черты графини. На губах играла притворно-застенчивая улыбка, а зубы были ярко-синими.

Жених также стоял в прозрачном одеянии – оно напомнило Свенсону наряды для обряда инициации тех, кто проходил Процесс, и его кожа была настолько же черна, насколько бледна кожа невесты. Одна его ступня по щиколотку погрузилась в землю, а вторую покрывала сверкающая сталь. В правой руке он держал кривой серебряный клинок, а в левой – сверкающий красный шар размером с голову новорожденного ребенка. Его волосы, длинные, как у невесты, были синими, а лицо скрывала полумаска из белых перьев, такая же, как у графини, вот только на глазах виднелись яркие стеклянные овалы. Свенсон знал, что в каждом из них заключены воспоминания, более важные, чем в любой другой области картины, способные объяснить ее смысл. Но графиня не решилась в них заглянуть. Цикл закончился, и доктор не мог ничего поделать, он снова был отброшен в головокружительное начало.

Он моргнул и увидел комнату в башне, а стеклянную пластинку, теперь не представлявшую опасности, крепко держал кардинал Чань рукой в перчатке. Рядом с Чанем стояла озабоченно хмурившаяся мисс Темпл. Доктор Свенсон вскочил, как нашкодивший щенок, но вдруг обнаружил, что его одежда в полном порядке. Пистолет лежал на диване рядом с ним. Они уставились на него как на сумасшедшего.

– Что случилось? – спросил он хриплым голосом.

– Что случилось с вами? – ответил вопросом на вопрос кардинал.

Свенсон посмотрел в проход под аркой – там никого не было, потом показал на гобелен, закрывавший дверь на лестницу. Он увидел, как Чань раздраженно фыркнул, а мисс Темпл смутилась. Не они подтянули его брюки – это сделала графиня. Но когда? Возбуждение прошло – он осторожно посмотрел на свой пах, – но при каких обстоятельствах?

Кардинал Чань поднял в руке и показал ему синюю пластинку.

– Где вы взяли это?

– Получил от графини. – В присутствии товарищей его сообщничество с этой женщиной выглядело абсолютно недопустимым. – Я встретил ее…

– Как вы могли оказаться настолько глупы, чтобы посмотреть в эту пластинку?

– Я пытался убить ее – у меня не получилось, – потом вышло так, что мы вместе убегали от стражников.

Мисс Темпл взяла его за руку и села рядом.

– Вы должны нам все рассказать.

Она перевела взгляд на пластинку в руке Чаня.

– Расскажите нам обо всем, что вы видели.

Доктор Свенсон избегал в своем рассказе непристойных подробностей – помогало то, что его слушатели и вообразить не могли того, чем он занимался с графиней. Каждый раз, когда рассказ прерывался, мисс Темпл или Чань задавали вопросы, это давало ему время, чтобы уйти от скользких тем. Его товарищи не только задавали вопросы, но и рассказывали о том, что в это время происходило с ними. Пока Свенсон прикрывал их, отстреливаясь из пистолета, они убегали все дальше по залам дворца. На каждом этаже было много солдат, но друзьям удалось спрятаться. Когда Селеста упомянула это, Свенсон заметил, что она покраснела.

– Где вы спрятались? – спросил он.

– В платяном шкафу, – пробормотал Чань. Но покрасневшая мисс Темпл решила покончить со всеми недосказанностями:

– Проблема в том, что, если шкаф заполнен одеждой, в нем нет места для двух прячущихся людей, а пустой шкаф не спрячет их, если дотошный преследователь откроет его. Также не поможет, если выкинуть из шкафа половину содержимого: куча одежды, валяющейся на полу, просто кричит о том, что здесь стоит поискать.

– Трудная задача, – подхватил доктор.

Селеста снова покраснела.

– Мы не видели ни Фелпса, ни Каншера, – резко сменил тему кардинал, который не хотел больше обсуждать достоинства и недостатки шкафов.

– И я не видел, – сказал Свенсон. Он описал смерть лорда Понт-Жюля, порабощение графиней принцессы Софии и мистера Харкорта, а также два похищенных ими документа.

– И вы оставили ее в живых. – Чань произнес это абсолютно спокойно, подчеркивая, что поступок Свенсона говорит сам за себя. – А она пощадила вас. Почему?

– По той же причине, по какой она присылала красные конверты в отель Селесте. Она недостаточно сильна, чтобы в одиночку победить графа, особенно теперь, когда он стал Робертом Вандаариффом.

– Каких действий она хотела от вас? – спросила мисс Темпл.

– Не знаю, и все же ответ в этом куске стекла. В нем ее воспоминания.

– Странно, – сказал Чань. – Такое выкачивание воспоминаний – для низших слоев, а не для посвященных.

Свенсон кивнул.

– Это сложно объяснить. Вам нужно заглянуть в пластинку.

Сидевшая мисс Темпл заглянула туда первой. Свенсон находился рядом. Хотя никаких негативных эффектов не было заметно, он хотел увериться в том, что мощное воздействие карточки не спровоцирует их. Селеста тихо вздохнула, когда цикл закончился – доктор не заметил ничего тревожного: ни бледности, ни дрожи. Чань наблюдал за ней с кислым выражением лица.

– Как долго можно ей позволять смотреть?

– Еще минуту. – Свенсон говорил так тихо, будто боялся разбудить мисс Темпл. – Уровень детализации – изумительный, его почти невозможно понять.

– Что там? Вы не сказали.

– Большая картина графа. Та, которая упомянута в вырезке из «Геральд».

– Это не может быть совпадением. Фелпс узнал, где она демонстрировалась?

– Не знаю.

– Он вам не сказал?

– Нас отвлекла толпа…

– Но сей факт чрезвычайно важен! Я предполагаю, вы рассказали ему о ваших поручениях? Сознательно ли он скрывал информацию?

– Нет, то есть да, мы спросили его, но он… извините меня…

Свенсон потер глаза.

– Что-то не так? Вам плохо?

– В некотором смысле. Дело в стеклянной пластинке – в телесной перспективе. Вы оказываетесь в теле графини.

Чань все понял и хищно усмехнулся.

– В самом деле, – сухо сказал Свенсон. – Это застает врасплох и ошеломляет.

Мужчины повернулись к мисс Темпл. Свенсон почувствовал, что нужны объяснения, и прочистил горло:

– Графиня намеренно и подробно рассматривала картину. Напрашивается предположение, что у нее была для этого причина.

– Откуда воспоминания? Когда это происходило? Сообщили ли они, где найти картину?

Свенсон покачал головой.

– Сам масштаб картины подсказывает, что действие происходило в прошлом. В последние месяцы у графа просто не было времени для нее. Кроме того, поскольку в газетной вырезке упоминается Оскар Файнляндт, вероятно, все происходило до того, как художник сделал себя графом. Что касается местоположения, то это должно быть большое здание.

– Харшморт?

– Я думаю, тогда бы мы уже видели ее, ведь мы прошли много миль по залам.

Свенсону было неприятно осознавать, что он ответил только на один из вопросов Чаня. Графиня пощадила жизнь доктора, так как у нее были для этого свои причины… но почему Свенсон пощадил ее?

– Предполагаю, что она не может слышать нас, – сказал Чань.

– Думаю, нет.

– Вы говорите, что графиня делает собственное стекло. Согласен. Она могла подчинить себе Пфаффа – человека, которого наняла мисс Темпл, – так же, как принцессу.

– Селеста знает об этом?

– Она знает достаточно, чтобы не доверять ему. А вы?

– Я? Я его даже не узнал бы…

– Нет, я не о том. Вы постоянно отвлекаетесь. Да, вы были ранены, и, определенно, разного рода лишения тяжело повлияли на вас…

– Нет, нет, я в полном порядке.

– В порядке? Вы оставили в живых эту чудовищную женщину!

– А мое самообладание? Если бы не мой пистолет, вас бы схватили.

– Может быть, но если мы не сможем полагаться…

– Что-что?!

– Не кипятитесь.

– Не воображайте себя моим хозяином!

Свенсон высказался резче, чем намеревался: слишком уж много у него имелось поводов для беспокойства. Каменные стены отозвались эхом на его слова. Руки Чаня сжались в кулаки: Свенсон даже услышал в тишине скрип натянутой кожи его перчаток.

– Кардинал…

– Нет времени, – холодно ответил Чань. – Должно быть, уже полдевятого. Будите ее.

Отвлеченная своими впечатлениями, мисс Темпл не заметила, что мужчины разгневаны. Она настояла на том, чтобы Чань тоже заглянул в пластинку, пообещав, что уберет ее через две минуты. Как только он улегся на диван, вглядываясь в стеклянную карточку, Селеста повернулась, пожав плечами, к доктору Свенсону.

– За пять минут с ним ничего не случится. Вы были правы, когда сказали, что разум не в силах объять эту живопись, если ее так можно назвать. Ужасная вещь.

Свенсон изучал лицо молодой женщины, пытаясь определить, нет ли на нем следов токсической реакции. Эта картина была прямым отражением алхимической космологии графа, ее сердца.

– Вы слишком пристально смотрите на меня, – хрипло сказала Селеста.

– Извините, моя дорогая: я тревожусь о вас.

– Не нужно.

– Боюсь, это необходимо. Вы… если говорить об известных вам воспоминаниях графа, узнали картину?

– В действительности – нет, – ответила она, – вернее, узнала, но не так детально, как следовало ожидать: мне следовало знать ее как «Отче наш», а мне она представилась чем-то отдаленным, как воспоминания о каком-то давно прошедшем лете. Это осведомленность, но совсем не знание.

– Потому что это воспоминания графини?

– Возможно, но я точно не знаю почему. Наверно, граф был не в себе в то время.

– Вы имеете в виду опиум?

– Я ничего не имею в виду. Но уверена, что мы разгадаем загадку. Я очень люблю разбираться в картах, как вы знаете, а у вас должен быть опыт работы с кодами и шифрами, так что, считайте, полдела уже сделано.

– Все сложнее, Селеста. Вспомните о тринадцати картинах графа серии «Благовещение» и об алхимическом рецепте для физической трансформации, заключенном в них. Подумайте о Лидии Вандаарифф.

Свенсон вспомнил ужасающую сцену в лаборатории в Харшморте: граф в кожаном переднике, нежно сжимающий устройство с раструбом из полированной стали, в кресле квелый от бренди Карл-Хорст Маасмарк, и дочь Роберта Вандаариффа, привязанная к кровати, а между ног у нее – лужица ярко-синей жидкости. От кого именно она забеременела – от принца или от самого алхимика, – было, в сущности, неважно. Молодая женщина, готовившаяся к своей свадьбе в Макленбурге, быстро угасала от яда, который должен был воплотить из нее мечту сумасшедшего.

Мисс Темпл содрогнулась:

– Его приемы не должны были подействовать. Лидия не должна была родить… живое… я имею в виду трансформированное…

– Нет, – сказал Свенсон. – Я уверен, что она бы умерла. Но что такое смерть для сумасшедшего графа, а теперь Вандаариффа? И его новая картина в три раза больше «Благовещения». Мы знаем, что она – средство для чего-то, может быть, настолько ужасного, что невозможно представить.

– В том-то и дело, – сказала мисс Темпл. – Теперь у него есть деньги.

– Именно. Свою затею с Лидией он реализовывал скрытно, и другие потворствовали ему, считая это настоящей работой с синим стеклом. – Свенсон вздохнул. – Но теперь он может воплотить мечты в реальность.

– Или так полагает. – Мисс Темпл покачала головой. Ее голос был усталым, но твердым. – А где Франческа Траппинг? Она не пострадала?

Свенсона удивил этот скачок мыслей Селесты.

– Графиня не сказала. Я предполагал, что девочка была спрятана во дворце, но теперь, когда графиня бежала, я думаю, что и девочку перевезла.

– Они ее тоже себе подчинили?

– Дети более стойкие, – сказал доктор, но неуверенно.

– Ребенок все будет помнить.

В ее словах прозвучала глубокая печаль. Свенсон ждал, пока она что-то добавит. Кардинал втянул воздух сквозь зубы – цикл воспоминаний на пластинке закончился. Доктор отобрал карточку у Чаня. Ему одновременно было и страшно, и интересно услышать откровения мисс Темпл.

Девушка тяжело вздохнула, почти застонала.

– Мы были вместе, ну, вы знаете… графиня и я, в фургоне, когда уезжали из Карта. Мне было холодно, и я так устала.

– Она вам причинила вред?

В голосе мисс Темпл послышались жалобные нотки.

– Но я-то не сделала ничего плохого. Она – порочная женщина.

– Селеста. – Свенсон опустился на колени перед ней. – Элоиза рассказала нам, что вы смотрели в синюю книгу – вы не можете себя винить…

– Конечно, не могу! Я не просила… инфекции! Я не могу отвлечься от этого даже на две минуты. – Она покраснела и закрыла обеими руками лицо. Свенсон притронулся к ее колену, и мисс Темпл взвизгнула. Доктор вскочил и покраснел.

– Я пыталась, – всхлипнула Селеста. – Но она видит меня насквозь. Я не могу сосредоточиться, мне нужно справиться с этим. Господи, помоги мне! Господи, помоги!

Он ухаживал за ней, когда она страдала от лихорадки, купал, ставил припарки, и все же теперь, когда мисс Темпл так смело призналась в своих желаниях, доктор чувствовал, что его представление о ней может измениться. Был ли он таким животным? Был ли так слаб? Он прикусил свою щеку так, что почувствовал вкус крови. Мисс Темпл убрала руки, и доктор Свенсон увидел, в этом не было никаких сомнений, как ее заплаканные глаза уставились на его пах.

– Вы с Чанем упоминали шкаф, вы там…

– Что? – безнадежно спросила она.

– Видели кого-то еще?

– В шкафу?

– Во дворце.

– Сотни солдат! Вот почему нам пришлось прятаться!

– Да, конечно…

– Ужас! Там совсем не было места. Понимаете?

– Я понимаю, моя бедная, но… Чань… я хотел сказать, вы с ним…

Его взгляд скользнул на ее грудь, и до того, как он отвел глаза, девушка заметила это. К неудовольствию Свенсона, выражение лица мисс Темпл мгновенно изменилось. В ее нервном возбуждении сначала отразилось вожделение, которое мгновенно сменилось презрением, что потрясло его до глубины души. Потом Селеста обхватила свое лицо руками. Ее сгорбленные плечи вздрагивали.

Он снова почувствовал холод и одиночество. Эта женщина была надломлена и страдала.

– Моя дорогая Селеста. Соберитесь. Ради бога, молчите. Мы найдем графиню. Найдем графа.

– Они думают, что мы с ними шутки шутим!

– Пусть подавятся своим смехом. Будьте мужественны и вытрите слезы. Стыдиться нечего. Мы должны разбудить кардинала.

Когда у него отобрали пластинку, Чань выругался и стал тереть глаза и виски. Свенсон услышал какую-то необычную хрипотцу в голосе Чаня, заметил его побледневшие губы и блеск слизи в ноздрях.

– Вы больны? На вас повлияла пластинка?

– Пустяки.

– Вы должны мне разрешить осмотреть вас.

– Мы уже и так зря потратили большую часть вечера.

– Вы не видели своей раны, правда, если вы хотя бы…

– Нет. – Чань снова надел свои темные очки. – Я чувствую себя отлично. Особенно в сравнении с вами двумя.

Несмотря на дурное настроение кардинала, доктор был рад возможности сменить тему разговора. Мисс Темпл сделала все возможное, чтобы привести свое лицо в порядок, отвернувшись якобы для изучения гобелена.

– На верхних этажах полно людей, – сказал Чань. – Там не пробраться незамеченными. То, что никто не спустился в поисках нас, объясняется их боязнью заразиться.

– Чем заразиться? – спросил Свенсон.

– Болезнью! Наследием стеклянной женщины!

– Но ведь мы далеко от Сталмер-хауса под дворцом и не более чем в двадцати метрах от реки.

Чань показал на проход через арку.

– Двадцать метров вон в том направлении – и вы окажетесь в подвалах герцога.

– Но графиня сказала…

Чань фыркнул.

– Зачем же ей лгать?

– Чтобы убежать самой или чтобы помочь поймать нас.

– Но ведь вы двое проникли глубоко во дворец, – сказал Свенсон. – Зачем вы вернулись?

– Мы не знали другого выхода, – сказала мисс Темпл. – И надеялись, что найдем тех, кто здесь прячется, как в действительности и произошло.

– Тогда мы можем быть поблизости от Фелпса и Каншера. Если их поймали, друзей надо освободить.

Чань нетерпеливо выдохнул.

– Это было бы крайне недальновидно. Начать поиски означает пожертвовать нашими жизнями и потерять всякую надежду остановить Вандаариффа и графиню. Фелпс и Каншер знают это.

Свенсон изо всех сил старался не дать воли раздражению: его возмущало, что он, попытавшись проявить элементарную порядочность, выглядел в глазах Чаня сентиментальным дураком.

– Ну что же, если мы ищем Вандаариффа…

– Его здесь уже нет, – презрительно фыркнул Чань. – Он приехал лишь для того, чтобы устроить фейерверк на площади и доставить себе удовольствие, унизив своих бывших хозяев.

– Тогда где же мы его найдем?

– В Харшморте. Рааксфале. Или он устроит новый взрыв на вокзале Строппинг – где угодно. – Чань кивнул на мисс Темпл. – Спросите у нее.

– Я не знаю, – спокойно сказала Селеста, и Свенсон, к своему неудовольствию, понял: она только что сверилась с воспоминаниями графа и наверняка сделала это, чтобы показать, что уже владеет собой, что преодолела слабость. Он рекомендовал ей быть мужественной, но не хотел, чтобы она наказывала себя.

Учитывая раздражительность Чаня и душевные страдания мисс Темпл, доктор считал, что это он должен наметить их путь. Но не мог пока понять самых простых вещей. Действительно ли графиня оставила его в той комнате, чтобы его поймали? Зачем же тогда было показывать картину графа, если она просто хотела, чтобы его повесили? Свенсон боролся с желанием закурить. Что именно сказала графиня? А после того как доктор освободился от воздействия синей стеклянной пластинки, разве он не последовал туда, куда она его хотела направить?

– На что вы уставились? – спросил Чань.

Свенсон указал на зеркало:

– С другой стороны этой стены.

– Что вы имеете в виду?

– Точно не уверен, но… Следуйте за мной.

Доктор направился к арке. Когда Чань встал, его сапог скользнул на чем-то, обдирая пол. Свенсон наклонился, чтобы поднять это, и нахмурился.

– Пуговица какого-то идиота, – пробормотал кардинал и выбросил ее.

За стеной не было ничего. Коридор заканчивался, и в тупике стоял штабель бочек.

– Я вам говорил, – сказал Чань. – Мы в погребах.

Свенсон нахмурился.

– Она познакомила меня с картиной графа, чтобы подтолкнуть к какому-то действию. Упоминание о том, что я нахожусь рядом с рекой, было намеренным, она хотела направить меня в эту сторону…

– Эта женщина – вампир, – сказал Чань. – Жестокость ради самой жестокости.

– Была бы действительно жестокой – убила бы меня..

– Если графиня вела себя с вами цивилизованно, наверняка ей это нелегко далось, – заметила мисс Темпл, – для нее это то же самое, что разыгрывать влюбленность в смертельного врага.

– Подождите, – сказал доктор. – Посмотрите на пол.

На полу были царапины, как будто двигали бочки. Чань ухватился за бочку. Свенсон помог ее сдвинуть: в стене за ней скрывалась металлическая дверь. На ручке висела на кожаной петле бронзовая восьмисантиметровая трубка с зубцами.

– Пневматический лифт, – сказал Свенсон. – А вот и ключ от него.

В кабине Свенсон помедлил и спросил:

– Мы последуем за графиней или убежим?

– Она могла вернуться на чердак к Франческе, – сказала мисс Темпл.

– Мы не знаем, там ли девочка, – предостерег Чань. – Я считаю, нужно спуститься туда, откуда мы вошли, и надеяться, что там нет толпы солдат.

Согласившись с его рассуждениями, Свенсон вставил ключ в скважину и нажал нижнюю кнопку на бронзовой пластине. Кабина завибрировала. Они спускались молча и держали оружие наготове, но, когда послышалось характерное звяканье, кабина не остановилась.

– Я думал, мы вошли непосредственно под погребами, – сказал Чань.

– Возможно, мы не обратили внимания, – сказала мисс Темпл, – и поднялись на два уровня.

– Вряд ли.

– Значит, есть еще один уровень ниже.

Второй раз раздалось звяканье, и кабина остановилась. Чань поднял стальную решетку и нажал плечом на потемневшую металлическую дверь.

Это не был проход в Сталмер-хаус – они попали в еще один тоннель, пол которого был вымощен кафельными плитками, как в ванной. Единственный фонарь, который, судя по уровню масла, зажгли примерно час назад, стоял на полу. Рядом, похожий на зловещую розу, лежал третий красный конверт.

Он был пуст – там лежал только лоскут белой ткани с алым отпечатком губ графини. Свенсон ничего не сказал. Чань недовольно скривился. Мисс Темпл поднесла лоскут к носу и отметила, что он пахнет духами с ароматом плюмерии. Они пошли вперед.

– Такое было непросто построить, – сказал Свенсон. – Пока все это выкопали, наверное, надолго перекрыли движение на улицах над нами.

– Ничего не перекрывали, – отозвался Чань, шагавший впереди. – Разве что в старом Норуолке.

Это ничего не говорило ни Свенсону, ни мисс Темпл. Чань вздохнул.

– Норуолкские укрепления разобрали, чтобы построить Седьмой мост и новое здание таможни.

– Я бывала в здании таможни, – сказала мисс Темпл, – чтобы узнать о торговле.

– Это делает вам честь, – заметил Свенсон. – Мало кто из наследниц интересуется чем-то, кроме возможности тратить состояние.

Лицо мисс Темпл приобрело озабоченное выражение.

– Я не хотела, чтобы меня обманывали: торговцы сахаром – известные негодяи. Но когда я попала туда, то немного заскучала.

Чань кашлянул. Они прекратили говорить, а он продолжил:

– Норуолк был одной из стен первоначальной цитадели. Я думаю, что тут располагались нижние катакомбы.

– Но почему их перестроили? – спросил Свенсон. – Тут новая плитка на полу и свежая краска.

Чань вынул из кармана плаща бритву, царапнул штукатурку и сдул пыль.

– Штукатурили не более двух месяцев назад.

– До или после того, как дирижабль упал в море? – спросил Свенсон.

Чань пожал плечами. Мисс Темпл подняла вверх фонарь.

– Мы забыли вот о чем. Кто-то ведь зажег его. Мы должны продолжать поиски и заставить ее рассказать все.

Через триста метров тоннель закончился: они увидели деревянную дверь и еще один красный конверт, лежавший на полированной дверной ручке. Чань разорвал его, взглянул на письмо и, фыркнув, передал доктору.

«Мой дорогой доктор!

Как мужчина, обладающий завидной энергией, вы должны со временем отыскать это логово, но время – плохой друг.

Задача не по силам никому, если действовать в одиночку.

Не дайте любви вас ослепить. Есть еще много времени, чтобы свести наши счеты.

РЛС».

Мисс Темпл выжидающе подняла брови, и доктор протянул ей записку.

– Зачем ей понадобилась упоминать «любовь»? – спросил Чань.

– Я думаю, она имела в виду Элоизу, – ответил Свенсон, сомневаясь, правда ли это, и не зная, несмотря на уверенность в бессердечности графини, как она воспринимала их встречу. А как он относился к ней? – Она скажет все, что угодно, чтобы смягчить свою вину, если ей потребуется наша помощь.

Мисс Темпл вернула ему записку.

– Я не хочу торговаться с ней.

– Если мы найдем графиню, – сказал Чань, – неважно где, она умрет.

Свенсон кивнул в знак согласия. Это не означало, что он хочет сохранить жизнь врага – он и в самом деле не хотел этого, – но он видел, что товарищи отрицают тот факт, что сейчас борьба вышла далеко за рамки мщения негодяям. И, если он сохранит этой женщине жизнь, чтобы победить графа, не возненавидят ли его в конце концов Селеста и Чань?

«Логово» действительно выглядело так, будто в нем обитали животные. Одежда, даже самая изысканная, валялась на полу и на мебели, грязные тарелки и стаканы стояли на столах, в углах валялись пустые бутылки, а соломенный матрас был сложен вдвое и прислонен к стене. Несмотря на следы, оставленные графиней, было понятно, что эта комната с каменными стенами приспособлена для другой цели. Металлические трубки соединялись с медными емкостями, привинченными к стенам. Чувствовался отвратительный запах синей глины.

Свенсон прикоснулся к трубкам, чтобы узнать температуру, а потом потрогал стену.

– Очень холодная… может быть, за ней река?

Чань хлопнул рукой по стене.

– Конечно! Какой я дурак – Седьмой мост! Турбины!

– Какие турбины? – спросила мисс Темпл. – Вы говорите так, будто турбины – это обычная тема разговора за завтраком.

Чань отреагировал на ее слова.

– В опорах моста находятся турбины – когда-то предполагалось использовать их для устройства принудительной сливной канализации.

– В трубах канализационные стоки?

– Вовсе нет: план так и не был реализован. Но мы знаем, что Граббе и Баскомб интриговали против своих союзников, так что им, конечно, понадобился собственный аналог мастерских графа. Турбины, установленные в опорах моста и использующие силу течения реки, могут дать достаточно энергии даже для этих жадных машин.

– И я предполагаю, что графиня узнала их секрет от своей шпионки, Каролины Стерн. – Мисс Темпл помахала рукой, чтобы отогнать неприятный запах. – Но почему она забросила все это?

– Интересный вопрос, – согласился Свенсон. – Сегодня ночью она покинула свое убежище во дворце, а теперь и эту удивительную лабораторию…

– Мог повлиять вынесенный ей смертный приговор, – сказала мисс Темпл.

– Кажется, это ее не особенно беспокоило.

– Кроме того, если она зажгла лампу и оставила конверты, чтобы направить нас сюда, – сказал Чань, – куда она сама пошла?

Они не нашли другой двери. Свенсон искал ее и за матрасом, и под кучами одежды, а потом остановился перед большим деревянным ящиком. Он был выложен войлоком и оплетен медной проволокой. Рядом с ним под мотком черного резинового шланга лежала маска, такая же, как те, которые они видели в анатомическом театре в Харшморте.

– Как мы и догадались, изображение картины было выкачано из мозга графини, более того, похоже, она это сделала сама.

– Каким образом леди могла быть уверена в том, что машина выберет только те воспоминания, которые она хочет? – спросил Чань. – Разве она не рисковала, что из ее мозга будет выкачано абсолютно все?

– Возможно, количество определяется размером пластины: на маленькой пластинке много воспоминаний не помещается. – Свенсон на коленях подполз к одному из бронзовых ящиков. В нем была щель, куда поместилась бы целая стеклянная книга, но над ней была еще одна, меньшая, как раз подходившая для стеклянных пластинок. – Однако я согласен, что делать это в одиночку – безумие. Каким образом она могла очнуться, чтобы выключить машину? Мы все видели разрушительные эффекты.

– А вы видели у нее, – спросила мисс Темпл со слабой надеждой, – редеющие волосы? Шатающиеся зубы?

– Вот. – Чань держал пару крошечных кожаных перчаток так, чтобы показать их размер. – Графиня все-таки принимала предосторожности.

– Они будут малы даже обезьянке, – заметил Свенсон.

– Перчатки предназначались Франческе Траппинг, – сказала мисс Темпл.

– Ученица ведьмы. – Чань сел на стол. – Но я все еще не понимаю, почему графиня бежала отсюда и побеспокоилась о том, чтобы заманить нас сюда…

Он не договорил. Свенсон проследил, куда смотрел Чань: фарфоровое блюдо, почерневшее и расколотое, наполненное стеклянными фрагментами странной формы. Большинство из них были настолько темными, что Свенсон сначала принял их за уголь. Но теперь он понял, что привлекло внимание Чаня: в центре блюда лежал стеклянный шар, такого же размера и цвета, как красный сицилийский апельсин.

– Картина, – сказал Свенсон. – Темный жених, в его левой руке…

Чань взял красный шар и поднес к висевшему над ними фонарю.

– Он расколот, – сказал он и поднял на лоб свои темные очки.

– Чань, подождите…

Доктор Свенсон протянул руку, чтобы предостеречь кардинала, но тот уже зажмурил один глаз и поднес стеклянный шар к другому.

– Вы что-нибудь видите? – спросила его мисс Темпл.

Чань не ответил.

– Хотелось бы знать, внедрены ли в него воспоминания, – прошептала Селеста Свенсону. – И что смогло сделать его красным?

– Возможно, железная руда, хотя я не могу понять зачем. – Свенсон перебирал другие куски стекла на блюде – несколько из них, очевидно, были остатками других лопнувших стеклянных сфер, но среди них не было ни одного такого же глубокого оттенка.

– Если это синяя глина… она обработана по-другому. Я предполагаю, что каждый из фрагментов смешивался с разными примесями, без сомнений, чтобы изменить его алхимическое воздействие.

– Доктор Свенсон?

Мисс Темпл глядела на Чаня, который по-прежнему не отрывал взгляда от стеклянного шара и был неподвижен, как камень.

Свенсон выругался на немецком, подскочил к Чаню и вырвал шар из его руки. Он почувствовал теплую вибрацию, но ничто не помешало ему положить шар обратно на поднос.

– Он отравлен? – вскрикнула мисс Темпл. – Спасите его!

Глаза Чаня, сейчас не закрытые очками, глядели в пустоту. Свенсон потрогал его лоб, пощупал пульс и резко постучал пальцами по щеке. Никакой реакции.

– Дыхание не затруднено. Это не припадок… Селеста, у вас с собой нет кольца из оранжевого металла?

Она покопалась в сумочке и вынула полотняный мешочек. Доктор достал одно кольцо и, чувствуя себя глупо, поднес его к глазам Чаня. Тот не реагировал. Свенсон прижал весь мешочек к щеке кардинала.

На щеке, там, где к ней прикасался мешочек, стало расползаться розовое пятно, будто кто-то пролил вино на скатерть, оно стало красным, а потом пурпурным, как синяк. Мисс Темпл завизжала.

– Что происходит? Уберите!

Свенсон уронил мешочек. На лице кардинала остался отпечаток цвета спелой вишни. Доктор озабоченно озирался.

– Матрас! Нам нужно положить его…

Мисс Темпл подскочила к матрасу и подтащила поближе. Свенсон снял Чаня со стола, и они уложили его. То место, где был красный след от кольца, теперь снова приобрело цвет здоровой розовой кожи. Каким образом эффект пропал так быстро? Свенсон ухватил Чаня за плечо и за ремень, напрягся и перевернул его лицом вниз.

– Что вы делаете?

– Селеста, когда вы увидели рану Чаня в Рааксфале, вы попытались найти что-то в воспоминаниях графа?

Она кивнула и, сглотнув, сказала:

– Но я ничего не нашла.

– Как я и думал. Видите ли, он пробует создать что-то новое. Наш друг не станет еще одной Лидией Вандаарифф.

Доктор приподнял плащ Чаня. В Рааксфале он видел рану кардинала только мельком и при плохом освещении.

– Селеста, пожалуйста, отвернитесь.

Она несогласно покачала головой. Свенсон поднял шелковую рубашку.

Рана находилась правее позвоночника на пояснице. Первоначальный разрез оказался расширен, похоже, что операций было три, и теперь шрам формой и размером напоминал детскую ладонь с растопыренными пальцами, но без большого. Ткань шрама была тревожащего синего цвета, а поверхность, неровная и толстая, напоминала кожу морской звезды. Но не сам шрам, а плоть вокруг него была тем, от чего у них перехватило дыхание в Рааксфале, и, увидев ее, доктор снова поморщился. Это было похоже на каплю красной краски, растекающуюся в молоке, страшные красные нити расползались из центра, как инфекция.

– Тот же цвет, какой был у отпечатка от кольца на его лице, – прошептала мисс Темпл.

Свенсон осторожно потрогал эти участки с измененным цветом. Холодно и на ощупь необычно жестко.

– Что-то поместили под кожу.

Она тихо спросила:

– Он умрет?

– Если бы граф хотел его убить, он был бы уже мертв. Мы видели другие тела…

– Тогда что произошло? Вы можете удалить инородный предмет? Почему кардинал потерял сознание, ведь он отлично себя чувствовал?

Свенсон взял ее за слабую руку.

– Очевидно, не все было отлично. Я вряд ли рискнул бы удалить это, даже если бы были инструменты. То, что имплантировали, находится слишком близко к позвоночнику. Малейшая ошибка – и он останется калекой.

– Неправда!

– Пожалуйста, Селеста, дайте мне подумать.

– Но он умрет!

Свенсон беспомощно озирался вокруг в поисках какой-то идеи. Оранжевый металл всегда давал эффект, устраняя разрушительные последствия воздействия синего стекла, но в данном случае его использование ухудшило состояние Чаня… значит, нужно применить нечто противоположное? Свенсон наклонился над фарфоровым блюдом и стал перебирать осколки стекла… все ли они бесцветные? Он крикнул мисс Темпл:

– Пластинку из синего стекла!

Она, покопавшись в сумочке, нашла стеклянную пластинку, и доктор выхватил ее из рук женщины, обернув пальцы рукавом пальто. Он перевернул Чаня на спину. Глаза друга по-прежнему были открыты. Свенсон опустился на колени и приблизил к ним стекло.

Сначала никакой реакции не было. Мисс Темпл молчала, стараясь даже не дышать. Но потом Чань начал бледнеть. Было ли так, когда Чань в первый раз заглянул в пластину, чтобы рассмотреть изображение? Свенсон не помнил. Дыхание кардинала участилось. Кожа стала мертвенно-бледной. Пластинка из синего стекла также дала негативный эффект. Свенсон убрал ее и издал вздох облегчения, когда вызванные ею изменения так же быстро исчезли.

– Это не наука, – произнес Свенсон беспомощно. – Это не медицина – играть с человеческой жизнью, добавляя один ингредиент и убирая другой, как повар, готовящий суп. Мне жаль, Селеста, очень жаль…

Доктор обернулся, ожидая увидеть ее заплаканное лицо. Но мисс Темпл склонилась над блюдом. Он увидел, как она взяла в руку красный шар, но не успел помешать ей: он все еще стоял на коленях, и между ним и ею лежал Чань.

Плечи девушки тряслись. Доктор повернул ее к себе, вырвал шар из рук и запустил в стену – тот разбился на мелкие осколки. Взгляд мисс Темпл застыл. Черная жидкость появилась в уголках рта.

– Селеста, вы глупая девчонка! Селеста!

Она не слышала. Доктор опустил мисс Темпл на пол, но ее взгляд оставался мутным. Маслянистые пузыри появились на губах, и он слышал какие-то звуки, но не мог разобрать, что девушка говорит, если это в самом деле были слова. Она согнулась и закашлялась. Доктор Свенсон встал на колени рядом со своими товарищами, превратившимися в жертвы, и громко застонал.

Дверца одного из шкафов открылась, потому что ее толкнула маленькая ступня.

Он моргнул. Шкафы. Они не обыскали шкафы.

Сначала появились ноги в растянутых на угловатых коленках чулках, потом маленькие ладони и, наконец, торс. И вот Франческа Траппинг уже стояла перед ним, пытаясь по привычке расправить помятое платьице, что, впрочем, не дало никакого результата. Рыжие волосы девчушки спутались, а лицо было грязным.

– Ты жива, – прошептал Свенсон.

Франческа посмотрела на мисс Темпл и Чаня и кивнула, будто они были составными частями рецепта, который она запоминала.

– Времени мало. – Ее высокий голос дрогнул. – Завтра Оскар добьется того, чего он хочет.

Свенсон содрогнулся, увидев, что зубы девочки совсем потемнели и стали коричнево-серыми.

– Франческа… что она сделала?

– То, что требовалось. То же, что и с вами.

Глава 4 Катакомбы

Селеста не собиралась действовать опрометчиво. Но импульсивное желание схватить красный шар было проблеском ясности в буре чувств, охвативших ее, когда она вновь встретилась с кардиналом. Ее восторг от того, что он выжил, и неожиданный прилив радости были немедленно вытеснены клубком противоречивых мыслей и образов, не связанных с ним. В тоннелях, в поезде, даже тогда, когда Чань держал ее за руку, отчужденность, дистанция между ними мучила ее. В его сердце, она знала, бушевало целое море чувств, и это было ее единственной надеждой обрести душевное спокойствие, но он, как всегда, оставался непостижимым и закрытым.

И вот она погрузилась в красную сферу. Пугающая энергия заполонила разум мисс Темпл, как будто стекло реагировало на нее – оценивая… исследуя. Это не было похоже на грубый грабеж книги из синего стекла, полностью высасывающей мозг жертвы. Мисс Темпл чувствовала, что красный шар исследует ее мозг, как неизвестную береговую линию. К несчастью, знания графа не дали никаких дополнительных деталей, кроме мелькнувшего образа картины и изображенного на ней яблока в черной руке жениха. Она была уверена, что это исследование лишь первый этап в работе шара, вступление перед какой-то большой задачей, подобно тому, как со стены счищают старую краску, чтобы нанести новую.

А потом неожиданно магия шара разрушилась. Он прекратил воздействовать. В стекле оказался дефект. Она немедленно почувствовала, как на нее нахлынуло что-то мерзкое и ее губы произносят какие-то слова – это были воспоминания. Граф шептал ей на ухо… нет, не ей, а Лидии Вандаарифф, пока его алхимические яды преображали ее тело. Молодая женщина была в ужасе – это доставляло ему удовольствие, и ее страх казался уместным.

– Я не люблю ее, – произнес тихий скрипучий голос. – Лучше бы она умерла. Она позволила умереть Элоизе, которая любила меня. И ничего плохого не сделала. Графиня не сказала, кто придет: она или он. Только вы. Нам следует оставить их здесь.

– Ты должна дать мне работать… – бормотал доктор Свенсон.

– Почему у нее черный рот? Она пила чернила? И что пытается сказать?

Влажная ткань охлаждала лицо мисс Темпл. Она повернула голову набок. Красный туман рассеялся. Два слова застыли у нее в сознании.

– Плоть снов, – хрипло произнесла дама. Доктор вытер ей рот, а потом убрал волосы, и тогда она закашлялась. Селеста увидела матрас, стоящего на коленях Свенсона, а позади него на столе сидела, болтая ногами, растрепанная маленькая девочка. Лицо Франчески Траппинг было разочарованным, как у голодного кота, у которого под носом прогуливается жирная утка, да такая крупная, что ему с ней не справиться.

– Где Чань? – с трудом выговорила мисс Темпл.

– Позади вас, – сказал Свенсон. – Он пришел в чувство два часа назад, а сейчас спит.

– Два часа? Он в безопасности? Здоров?

– С ним все в порядке, нас больше беспокоили вы.

– Я чувствую себя отлично.

– Нет, это неправда. Боже мой, сначала рана Чаня, потом ваше безрассудное…

– Что он увидел? Что рассказал вам?

– Ничего. Мы не разговаривали. Он не хотел говорить. Когда опасность миновала…

– Шар раскололся, – сказала девочка, как будто этот факт являлся доказательством их коллективной глупости. – И конечно, он очнулся.

Свенсон помог мисс Темпл сесть.

– Я не стану бранить вас. Вы живы, и это самое главное.

Она заглянула за спину доктора. Чань лежал, вытянувшись на полу, и его руки были скрещены на груди, как у короля на крышке древнего саркофага.

– Вы что-то сказали, когда очнулись, – напомнил Свенсон.

– Красный стеклянный шар не похож на то, что граф делал раньше. – Мисс Темпл икнула. – Но «плоть снов» – это слова, которые он сказал Лидии. Была какая-то причина для того, чтобы я их вспомнила.

Свенсон вздохнул. Его лицо выглядело изможденным.

– Алхимия – это эквиваленты, баланс одного элемента с другим, трансформации через постепенные изменения. Ближайшая аналогия – это символическая логика. Граф, конечно, заменял химические соединения в живых телах. Но язык работает как код, и поэтому у такой фразы, как «плоть снов», должен быть эквивалент – противоположное понятие.

– Плоть жизни, – сказала Франческа, кусая ноготь большого пальца.

– Именно, – согласился Свенсон. – И это позволяет нам проникнуть в его мысли: для него противоположность жизни не смерть, как полагает большинство, а сон.

Мисс Темпл с отвращением поморщилась.

– Беременность Лидии. Плоть снов рождается из пепла плоти жизни.

– С какой целью?

– Попасть в рай.

Свенсон фыркнул.

– Что это слово может означать для такого человека?

Мисс Темпл понимала, что девочка наблюдает за ней. Сколько часов она провела в одиночестве? На руках Франчески были пятна сажи… или это были синяки? У мисс Темпл запершило в горле.

– Здесь есть что-то, куда я могла бы… сплюнуть?

– Ночной горшок, вот здесь, и есть также немного еды и воды. – Доктор сочувственно понизил голос, а Селеста наклонилась над горшком и сплюнула.

– Времени нет, – заныла девочка. – Мы ждали ее. Теперь нам нужно идти.

Мисс Темпл выдержала неодобрительный взгляд ребенка, пока та сама не отвела глаза. Она дождалась, пока девочка снова посмотрит на нее. Когда это произошло и Франческа сжала губы, понимая, что выдала себя, мисс Темпл еще тверже посмотрела на нее.

– Это не я позволила Элоизе умереть.

– Селеста, ребенок вряд ли может нести ответственность…

– Она должна знать правду.

Франческа Траппинг пробормотала себе под нос:

– Я отлично все знаю.

Вид ночного горшка напомнил мисс Темпл о том, что ее мочевой пузырь переполнен. В комнате не было возможности уединиться – разве что зайти за невысокие шкафы, но там ей придется скорчиться, да и Свенсон все услышит. Вместо этого она подняла горшок и направилась к двери. По пути она импульсивно взяла малышку Траппинг за руку. Девочка протестующе вскрикнула.

– Мы сразу вернемся, – обратилась мисс Темпл к Свенсону. – Девочкам иногда нужно уединиться, вы понимаете.

Свенсон открыл было рот, но потом кашлянул и махнул в сторону Чаня.

– Вы правы.

Мисс Темпл вытащила упирающегося ребенка в коридор. Она резко опустила горшок на пол, так что тот громко звякнул.

– Ты первая или я?

– Я вообще не буду.

Чувствуя, что должна показать пример, мисс Темпл нехотя подтянула вверх платье и присела, подумав, пусть девочка только попробует посмеяться над ней. Но Франческа молча смотрела. Недовольная тем, что тишину нарушал только звук ее собственной струи, Селеста откашлялась.

– Мы искали тебя. Пойми, что доктор очень любил Элоизу и сильно переживает. Как и я. Мы также сожалеем о кончине твоих родителей и даже твоего дяди, да, и о нем тоже, потому что, без сомнений, его смерть причинила тебе боль. Твои братья дома, в безопасности.

– Я знаю, что с братьями.

– Ты их навещала?

Девочка отвела глаза.

– Вот видишь. Ты не знаешь – тебе сказали. Чему еще из того, что тебе сказала эта женщина, ты веришь? – Мисс Темпл встала, поправила нижние юбки и показала на ночной горшок. Девочка снова отрицательно покачала головой. – Это будет долгое путешествие, – попыталась убедить ее мисс Темпл, чувствуя раздражение от того, что ей приходится подражать всем докучливым тетям и опекунам, встречавшимся в жизни. Пожав плечами, девочка уселась на горшок, угрюмо уставившись на носки своих туфель.

– Графиня послала тебя в отель, – сказала ей мисс Темпл. – А ты не попыталась убежать домой.

– Зачем мне убегать?

– Потому что она очень дурная женщина.

– Я думаю, что это вы – дурная женщина.

После этого язвительного ответа Франческа скорчилась на горшке и замолчала. Лицо Франчески, бледное от природы, сейчас было измученным и искаженным. Девочка ела что-нибудь? Мисс Темпл представила, как та леди с властной усмешкой бросает объедки под ноги Франчески, но потом вспомнила свой собственный опыт: в поезде графиня разломила пирожок пополам, а также с коварной любезностью делилась с ней кусочками зеленого яблока.

– Итак, графиня – твой друг, – сказала она.

Франческа фыркнула.

– Она очень красива.

– Красивее, чем ты.

– Конечно. Она темноволосый ангел.

Франческа озабоченно взглянула на Селесту, как будто не ожидала, что мисс Темпл понимает значение слова «ангел». Дама пальцем руки, затянутой в перчатку, приподняла подборок Франчески и посмотрела ей в глаза.

– Я знаю, как страшно быть одинокой и при этом оставаться сильной. Но ты – наследница Траппингов и наследница Ксонков. Ты сама должна решить.

Селеста сделала шаг назад, дав возможность девочке встать. Франческа поднялась, все еще придерживая подтянутое наверх платье на своих худых бедрах.

– Воды нет, – пожаловалась она.

– Я отлично справилась без воды, – пробормотала мисс Темпл, но все-таки открыла сумочку и вынула носовой платок. Крякнув, она разорвала его пополам, а потом еще раз пополам и протянула лоскуты Франческе, которая схватила их и наклонилась.

– Солдат может обходиться без носовых платков, – заметила мисс Темпл.

– Я не солдат.

Мисс Темпл взяла девочку за руку и повела к двери.

– Нет, ты солдат, Франческа. Хочешь ты этого или нет.

– Вы вернулись, отлично.

Доктор Свенсон встал, его руки были спрятаны в карманах шинели, а во рту торчала зажженная сигарета. Чань стоял у другой стены комнаты. Мисс Темпл заметила, что, когда она вошла, мужчины изменили позу. Они говорили о ней. Это ей не понравилось, но еще больше Селеста расстроилась, подумав: а что, если они говорили не о ней? Вдруг, когда она вошла, они прекратили обсуждать стратегию их поведения и грозящие опасности, считая, что ее мнение по этим вопросам можно не учитывать и не стоит понапрасну пугать ее?

Несмотря на то что Чань только что преодолел кризис, он казался таким же энергичным, как и прежде, что было удивительно для человека, проведшего несколько недель в заключении. В то же время Свенсон выглядел совершенно изможденным. Это объясняло, почему он не смог покончить с графиней. Мисс Темпл была полна решимости изо всех сил помогать ему и в то же время про себя отметила, что он ненадежен.

– Как нам лучше всего вернуться назад? – спросил Свенсон. – Ключ от лифта дает нам выбор.

– Вы не пойдете тем путем. – Франческа шагнула к шкафу и распахнула дверцы. Внутри оказался металлический люк. – Вам нужен фонарь. Там крысы.

Свенсон заглянул в шахту.

– И куда она ведет? Я имею в виду, насколько она глубока…

– На мост, – ответил Чань. – К турбинам.

– Ага…

Мисс Темпл обратилась к Чаню.

– Вы полностью поправились?

Чань развел руки, сардонически улыбнувшись:

– Как видите.

– И это все, что вы скажете?

– Я, как дурак, заглянул туда, куда не следовало.

– Что вы увидели?

– А вы что увидели? Доктор рассказал о вашем нелепом подражании моему безрассудному поступку.

– Я заглянула в стеклянный шар, чтобы вызвать воспоминания графа и узнать, как помочь вам.

– И, поступив так, вы подвергли себя опасности.

– Но я узнала…

– То, что мы уже знаем. Вандаарифф изготавливал стекло, добавляя в него разные металлы. Красный шар занимает центральное место на его большой картине и играет важную роль в его космологии. Алхимическое райское яблоко.

– Но вы…

– Да, посторонний предмет, очевидно, сидит во мне около позвоночника.

– Он мог вас убить!

– Пока что я жив.

– Именно алхимия графа убила Лидию Вандаарифф.

– Нет, ее убила графиня.

– Но она бы все равно умерла – вы отлично это знаете! Его интересовало только то, что находилось в ней – эта синяя мерзость.

– Вы предполагаете, что и я ношу его дитя?

– Почему бы вам не рассказать о том, что вы видели?

Она почти сорвалась на крик, но Чань ответил тихо:

– Я не знаю, Селеста. Это было не воспоминание, не место, не человек.

– Ингредиент, – подсказал Свенсон. – Ни один из вас не описывал свои ощущения как нечто связанное с воспоминаниями, и вы оба сохранили рассудок. Поэтому логично предположить, что красный шар – механизм не для захвата, а для изменений. Это верно, Франческа? Ты видела, как графиня изготовила шар из красного стекла, не правда ли?

– Она очень разозлилась. Тот человек допустил ошибку.

– Мистер Салливар, – сказал кардинал. – В стекольной мастерской.

– Он перегрел печь. Шар треснул и не будет работать так, как надо.

– Она сделала другой? – спросил Свенсон.

– Он был ей не нужен. – Мисс Темпл поморщилась, обратив внимание на потемневшие зубы девочки и лихорадочный блеск в ее глазах.

Чань настоял на том, чтобы идти первым, и взял фонарь. Спустившись, он высоко поднял его, чтобы помочь другим. Мисс Темпл подобрала платье и протиснулась в люк, понимая, что фонарь освещает ее обтянутые чулками икры и даже больше в зависимости от того, насколько высоко подобраны нижние юбки. Она приостановила спуск вроде бы для того, чтобы проверить сумочку, но в действительности хотела продлить приятную дрожь от того, что ее рассматривают. Она представила, как взгляд Чаня скользит от ее ног к лицу, и вот они уже изучающе глядят друг на друга, пытаясь увидеть признаки желания. Но у нее не выдержали нервы, и она снова заметила перед собой кирпичную стену, обернувшись на предложение Чаня помочь. Селеста протянула ему руку и спрыгнула на пол тоннеля. Кардинал окликнул Свенсона и сказал, что девочка может спускаться.

Тоннель был построен из нового кирпича – это была еще одна тайная затея Гарольда Граббе и Роджера Баскомба. Мисс Темпл шла за Чанем, она была довольна, что Свенсон вел за руку Франческу, и думала, что когда-то ее жених, Роджер Баскомб, в последний раз проходил здесь. Он еще любил ее тогда? Волновало ли его, что он хранит тайну этого места?

Раздумья о Роджере Баскомбе представились мисс Темпл глупыми. Она переключилась на Чаня, борясь с искушением протянуть руку и провести пальцем вдоль его спины. Она вздрогнула от прикосновения к плечу. Свенсон обратил ее внимание на усиливающийся гул.

– Турбины. Мы под мостом.

Мисс Темпл кивнула без всякого интереса. Она представляла этот звук шумом реки, – текущей во тьме огромной змеи, скрипевшей чешуей, скользя по земле.

Ступени зазвенели под ногами, и сверху что-то задвигалось.

– Летучие мыши. – Чань направил свет фонаря в нишу под перекрещенными балками.

Маленькие зверьки рядами свисали с балок, у них были большие уши, а белые зубки сверкали, отполированные проворными язычками. Мисс Темпл часто видела летучих мышей, носившихся в сумерках над верандой, поэтому они не беспокоили ее. Ей нравились их маленькие лисьи мордочки, и она улыбнулась тому, что эти неуклюжие с виду создания могут быть такими стремительными.

Франческа смотрела вниз сквозь металлические ступени. Мисс Темпл заставила себя вспомнить первую встречу с ней в коридорах Харшморта. Она пыталась быть доброй к девочке, и, когда они снова увиделись с Франческой в Парчфелдте, разве не почувствовали взаимную симпатию? Спутанные волосы ребенка не оставляли сомнения в том, что о ней не заботились. Однако обычное для графини безрассудство вряд ли могло объяснить прискорбное состояние зубов девочки.

Мисс Темпл не помнила себя в семь лет. Ее мать давно умерла, но кто был тогда домоправительницей у ее отца? Их у него сменилось девять, и мисс Темпл воспринимала и вспоминала свое детство через призму правления этих спутниц безжалостного и жестокого деспота. Когда ей было семь, домоправительницей, скорее всего, была миссис Каллак – суровая дама, чей муж, эльзасец, умер от лихорадки вскоре после того, как привез ее в тропики. Успех миссис Каллак в доме объяснялся ее способностью проявлять крайнюю степень покорности и услужливости по отношению к отцу мисс Темпл, зато, как двуликий Янус, по отношению к другим домашним она вела себя очень жестоко. Селеста ненавидела ее и вспоминала с мрачным удовлетворением, как тело миссис Каллак нашли в полях – у нее случился тепловой удар. Она стояла рядом с телом вместе с несколькими служанками, все были удивлены, не понимая, что могло завести погибшую женщину так далеко от поместья. Пальцы мисс Каллак были перепачканы красной глиной, как будто она царапала пальцами грязь перед тем, как умерла, а ее вставная челюсть выпала из разинутого рта. Одна из служанок, увидев это, громко рассмеялась, и мисс Темпл, видимо, впервые осознав возможности, связанные с ее положением, лягнула ее в голень. Прежде чем та успела что-то сделать в ответ – и здесь служанке повезло, потому в противном случае с нее бы спустили шкуру, – приехал с фургоном управляющий отца.

Она подумала о том, как Франческа Траппинг справляется с тяжким грузом, гибелью родителей. Мисс Темпл знала, что ей следует взять девочку за руку, особенно с учетом того, что доктор Свенсон почти закрыл глаза во время спуска, вцепившись в перила, но не сделала этого. Она злилась на девочку.

На верхней площадке оказалась еще одна металлическая дверь, которая удерживалась тяжелой цепью, пропущенной в металлическую скобу. Когда они вошли, Чань подобрал клочок ткани, зацепившейся за неровный край скобы – это была шерсть цвета перезревшего персика.

– Ты вряд ли видела его раньше?

Она отрицательно покачала головой. Чань передал ткань мисс Темпл.

– Что это? – спросил Свенсон.

– Спросите их. – Чань встал и пошел.

– Он принадлежит Джеку Пфаффу, – сказала мисс Темпл, а потом добавила, обращаясь к удалявшемуся Чаню: – Я поручила ему расследовать, что происходит со стеклом, – это дает возможность предположить, что он добился успеха. Вы настроены не доверять ему! – Она подняла клочок ткани. – Вот хорошая новость! Джек Пфафф, которого я наняла, возможно, уже припер ее к стенке!

Чань повернулся к ней лицом.

– И где же это происходит?

– Откуда я знаю? Я не знаю даже, где мы находимся!

– Мы идем туда, куда нас направила графиня, – уныло произнес доктор Свенсон. – Графиня поручила Франческе привести меня в определенное место.

– Почему же она не говорит нам куда? – спросил Чань.

– Потому что, как я догадываюсь, не знает названия. Не правда ли, дитя? – Франческа покачала головой. – Нет, не знает, – продолжил Свенсон, – единственный способ узнать – добраться туда. Графиня очень проворна, но, возможно, Джек в конце концов превзошел ее.

– Ты видела мистера Пфаффа? – спросила девочку мисс Темпл. – Что он делал?

– Не знаю, – ответила Франческа. – Когда мужчина был здесь, она посадила меня в шкаф.

В облицованных кирпичом стенах послышалось эхо от порыва холодного ветра. Чань осторожно подобрался к выходившей наружу арке, выглянул и махнул, чтобы они шли следом.

– Мы добрались до моста со стороны его северной опоры, – прошептал кардинал.

Мисс Темпл прикрыла рот рукой от испуга.

– Весь мост кишит солдатами!

– Не только мост. – Чань молча показал ей, куда нужно смотреть, и она увидела, что вся территория доков заполнена солдатами с факелами. На реке стояли корабли, и на палубах также толпились люди в униформе.

– Значит, началось, – сказал Свенсон. – Харкорт разрешил массовую конфискацию собственности в пользу государства.

– Людей они тоже забирают? – спросил Чань. – Вечером все улицы у реки были заполнены бедняками.

– Возможно, они отправились на площадь, – предположил Свенсон.

– Немногие из них – каждая чертова улица забита людьми.

Что бы ни видел Чань у реки прежде, сейчас вымощенная булыжниками набережная выглядела как место, где проводится военный парад. Мисс Темпл видела конных офицеров и выстроенных в шеренги солдат. Концы моста перекрывали кордоны, а тех немногих, кому разрешали переходить, сопровождали солдаты.

Чань сказал Франческе:

– Если мы попадемся на глаза солдатам, они схватят нас, и его тоже, – кардинал кивнул на Свенсона, – и за то, что он устроил во дворце, его расстреляют. В каком направлении нужно идти?

Франческа указала на ближний конец моста, который вел в центр города.

Чань встал.

– Доктор, дайте фонарь.

– Разве они его не увидят?

– Конечно, но можно увидеть так, а можно иначе, вы ведь знаете.

Они выползли на мост вслед за Чанем. Он указал на перила моста, находившиеся в трех метрах.

– Быстро перелезайте через перила. Селеста, вы первая.

Мисс Темпл не любила колебаться – она знала, что Чань выбрал ее, потому что не мог попросить вести остальных боящегося высоты доктора или семилетнюю девочку, но ей не очень нравилась идея висеть на руках на большой высоте. Тем не менее она побежала к перилам, как велел Чань, и была вознаграждена: на другой стороне перил обнаружилась металлическая лестница. Она стала спускаться вниз – далеко внизу чернела гладь воды, но через пять ступенек девушка оказалась на небольшой площадке и улыбнулась хитрости Чаня. Площадка вела на узкий мостик, идущий до самого берега. Селеста догадалась, что он предназначался для ремонта моста и по нему можно незаметно пробраться мимо часовых. Услышав испуганный шепот Франчески, мисс Темпл снова поднялась по лесенке и помогла девочке спуститься, а затем помогла и Свенсону, который спускался очень неуверенно. Она услышала, как наверху зазвенело разбитое стекло, а потом послышался пронзительный крик:

– Пожар! Пожар на мосту!

Закричали встревоженные солдаты, и началась суматоха. Чань перелетел через перила и ловко, как кошка, приземлился на площадке.

– Вперед! – прошептал он и потащил их вперед, низко пригнувшись.

– Вы бросили туда фонарь! – прошептал Свенсон.

– Мотыльков можно приманить только пламенем, доктор. А теперь тихо…

Мостик заканчивался тупиком в конце моста высоко над набережной реки. Кордон, перекрывавший мост, находился точно над ними. Людей, требовавших пропустить их через мост, офицер, командовавший кордоном, заставил замолчать.

– Господи, это был просто фонарь. Прикажите солдатам все обыскать! Довольно этой чепухи!

Офицер замолк, обрушив свой гнев на кого-то, пытавшегося проскочить через кордон, а сержанты выделили людей для поисков. Солдаты появятся на лестнице и на мостике, причем скоро.

– Похоже, мы в ловушке, – прошептал Свенсон, приготовивший пистолет.

Мисс Темпл поспешила к внутренним перилам моста. Под ними уже не было воды, но это означало, что предстоит прыжок с большой высоты на вымощенную камнем набережную. Что говорил Чань о старом Норуолке? Что мост и здания рядом с ним были построены на фундаменте старой крепости… Она перегнулась через перила. Сильная рука крепко схватила ее за плечо.

– Что вы затеваете? – прорычал Чань.

– Смотрю на стену. Это ваша крепость – посмотрите сами.

Чань вгляделся, перегнувшись через поручень, потом снял очки.

– Ни черта не могу рассмотреть.

– В старой крепости есть окна, – сказала девушка. – Или не окна, а бойницы – такие щели в каменной стене, чтобы стрелять из луков.

– Она права. – Свенсон, сделав над собой усилие, занял место Чаня у перил, он явно чувствовал себя неуютно. – Но до них несколько метров, а у нас нет веревки, мы не сможем дотянуться.

– Конечно, до этой бойницы мы не достанем, – сказала мисс Темпл.

– Селеста…

– Их там целая линия. Если они есть в той стороне, то одна из них должна быть прямо под нами!

Мисс Темпл начала поддергивать платье, но Чань отодвинул ее в сторону и быстро исчез за перилами, повиснув на руках. Почти сразу же он вернулся.

– Это не труднее, чем выйти из вагона. Сначала передайте девочку…

Дальний конец мостика загудел от сапог солдат. Мисс Темпл и ее спутники опустились на колени.

– Девочку! – прошептал Чань, находившийся прямо под ними, но его не было видно. Свенсон поднял Франческу, ее ноги болтались в воздухе, и перенес через перила. Девочка молчала, ее лицо было измученным и бледным, но тут появились руки Чаня и схватили ребенка за талию. Мисс Темпл подтолкнула Свенсона к перилам, он перелез и повис, судорожно вцепившись в них пальцами. Чань дотянулся до болтавшихся в пустоте ног доктора.

Солдаты подошли ближе, освещая фонарями пространство под мостом. Мисс Темпл молча перебралась через перила, скользнула вниз и повисла, уцепившись за край настила мостика.

Свет фонаря заплясал там, где она только что стояла. Часовые патрулировали набережную под ней. Если хоть один солдат заметит огни, ее обнаружат. Рука в перчатке схватила ногу мисс Темпл, другая обхватила за талию, а потом стиснула – это был сигнал, что она может отпустить руки. Солдаты стояли прямо над ней. Она разжала пальцы. В какой-то момент показалось, что Чань не справится с ее весом, но ему помог доктор, и она почувствовала, как ее втащили внутрь через узкую и неровную бойницу.

– Пахнет птичьим пометом. – Мисс Темпл пыталась вытереть об стену сапожок, к которому прилип комок слизи. Солдаты ушли, убедившись, что на мостике никого не было, и теперь друзья могли говорить.

– Лучше птицы, чем нищие бродяги, – ответил Чань.

– Не думаю, что здесь побывала хотя бы одна живая душа, после того как мост был построен. – Свенсон держал над головой горящий огрызок свечи из сумочки Селесты и осматривал стены. Через бойницу они попали в довольно широкий коридор, где когда-то размещались часовые. – Еще один архитектурный труп. Мы просто подождем здесь, пока мост не откроют?

– Мы можем здесь прождать лет восемь, – сказал Чань. – Они полностью контролируют реку.

– Хотела бы я знать, удалось ли мистеру Пфаффу уйти живым, – сказала мисс Темпл. – Хотя неизвестно, когда он был здесь. Возможно, его схватили.

Никто не ответил, что вызвало у нее раздражение. Франческа Траппинг выглянула из бойницы.

– Отойди, – сказала ей Селеста.

Франческа послушалась, но потом прошла к доктору и потащила его за руку.

– Я должна вас отвести кое-куда.

Свенсон натянуто улыбнулся.

– Посмотрим, что мы сможем здесь обнаружить. Работа здесь была сделана поспешно…

Он повел ее в нишу и стал ногой простукивать стену, где были и старые камни, и новые кирпичи, пока по звуку не обнаружил пустоту. Он посмотрел на Чаня и мисс Темпл, подняв бровь.

– Возможно, колония крыс, – предположил Чань. – Строят себе дом.

Свенсон осветил место, где пол соединялся со странно изогнутой стеной, а потом отдал свечу Франческе. Он уперся руками в стену.

– Сапоги со стальными носками, знаете ли…

Он ударил ногой в стену, и кирпичи ушли в стену: скреплявший раствор разрушила плесень. Еще несколько ударов носком, и он начал расширять пролом, круша стену каблуком. Расшатанные древние камни проваливались в темноту, и вскоре доктор пробил достаточно большую дыру, куда можно было пролезть.

Мисс Темпл сморщила носик, вдохнув промозглый воздух из пробитого лаза.

– Что там, как вы думаете?

– Кроме крыс? – спросил Чань.

– Я не боюсь крыс.

– Тогда вам нужно лезть первой.

Селеста заметила, что кардинал улыбается, и, хотя его тон раздражал ее, дама сочла поддразнивание попыткой к примирению. Почему каждая беседа с ним задевала ее и заставляла сердиться?

– Не говорите ерунды, – серьезно сказал Свенсон. Он опустился на колени, просунул в брешь руку со свечей, а потом – и голову. Доктор помахал свободной рукой. Чань схватил ее и стал страховать мужчину, который прополз глубже. Наконец, Свенсон пожал руку Чаня, и тот вытащил его из дыры. В свете свечи показалось, будто доктор появился из какого-то волшебного портала, состарившись сразу на десять лет: его волосы были в паутине и цементной пыли. Он отряхнул их с улыбкой.

– Если бы мы не видели тоннеля Граббе, я бы не догадался, что это еще одна часть старой крепости. Совсем обветшавшая, но она нас точно куда-нибудь приведет.

Свенсон настоял на том, чтобы расширить проход для леди, вытащив кирпичи, которые можно удалить, не рискуя обрушить стену. Закончив, он первым пролез в проем, соскользнув по куче строительного мусора в неглубокий каменный желоб. Вскоре все четверо стояли рядом, стряхивая с одежды пыль и мусор.

– Я не вижу ни одной крысы, – сказала мисс Темпл.

– Вот и отлично, – прошептала Франческа.

Чань улыбнулся.

– Мы можем только молиться о том, чтобы их не съел кто-то более крупный.

Неодобрительно взглянув на него, доктор повел друзей туда, где было меньше обломков. Мисс Темпл задумалась о том, кто последним побывал в этом месте – какие-нибудь воины в сверкающих доспехах? Она чувствовала, что ей следовало бы испугаться: кроме небольшого пятна от слабого света свечи, вокруг была непроницаемая тьма, сильно пахло гнилью, но глупая выходка с красным стеклянным шаром, как ей сейчас казалось, осталась в далеком прошлом, а успешный побег с моста возродил ее уверенность в себе.

– Если мы доберемся до здания таможни, я уверена, что сумею сориентироваться. Я там уже бывала.

Свенсон поверх головы девушки обратился к Чаню:

– Как вы думаете, который час?

– Скоро восход. Возможно, мы встретим швейцаров, но маловероятно, что персонал уже пришел.

– Швейцары не должны беспокоить нас, – объявила мисс Темпл.

Франческа Траппинг взвизгнула и в страхе прижалась к доктору. От крика ребенка сердце Селесты забилось, но она не могла разглядеть, что было его причиной. Она почувствовала Чаня рядом с собой и увидела в его руке нож.

Свенсон шагнул вперед со свечой. У них на пути лежали какие-то почерневшие формы, связанные гнилыми кожаными ремешками.

– Кости, – констатировал доктор. – Не старые, не древние – никого не станут хоронить в коридоре старой крепости. – Свенсон рассматривал груду костей. – Это не менее трех людей… но не знаю, как они были убиты.

Он поднял свечу к потолку тоннеля.

– Тут новые кирпичи, предполагаю, того же времени, что и мост.

– Умершие рабочие. – Чань отвернулся и сплюнул. – Их трупы спрятали.

– Вряд ли это можно считать чем-то необычным, – тихо сказала мисс Темпл.

– Что это означает? – спросил кардинал.

– Что люди умирают, выполняя такую работу – строя мосты, шпили или железнодорожные вокзалы.

– Или выращивая сахарный тростник.

Мисс Темпл посмотрела в глаза Чаню и пожала плечами.

– Люди ходят по костям каждую минуту, каждый день. – Она наклонилась, взяла Франческу за руку и сочувственно пожала ее.

Они вышли в коридор в подвале и напугали круглолицего швейцара с ведром и тряпкой, на нем был хлопковый фартук, чтобы не испачкать униформу. Его удивление быстро прошло, когда он заметил пыль на их одежде.

– Вы были в соборе, – сказал он негромко.

– Я боюсь, что мы заблудились, – ответил ему доктор Свенсон.

– Конечно, заблудились, – швейцар сочувственно покачал головой и указал себе за спину. – Нужно пройти через зал для торгов. Я не думал, что они пускают туда людей, даже близких. Пускают только людей из госпиталя.

– Я врач, – быстро отреагировал Свенсон.

– А, тогда ясно. Мне сказали, что Транспортный совет сегодня отменен и торгов не будет, как и поставок…

Швейцар заколебался, сомневаясь, следует ли ему добавить что-то еще. Он посмотрел на мисс Темпл и на девочку.

– Если вы не против моего совета, это неподходящее зрелище для леди и ребенка. Никому не стоит на это смотреть. Там просто ад.

– Спасибо за доброту, – мягко сказала мисс Темпл. Швейцар что-то пробормотал и поспешил уйти, но Селеста успела заметить, что вода у него в ведре была красной.

Когда она впервые посетила таможню, девушке показали знаменитый зал для торгов примерно так, как ребенку, пришедшему впервые на мельницу, показывают жернова. Она покорно продемонстрировала свое удивление, наблюдая суету на помосте, где деловитые клерки записывали мелом на доске последние котировки. Агент ее отца проводил Селесту в офис фирмы, располагавшийся над залом для торгов, надеясь, что избавится от ее присутствия, как только она выпьет чашку чая. Однако мисс Темпл настояла на том, чтобы ей показали каждую бухгалтерскую книгу, проявляя не меньше настойчивости, чем клерки в накрахмаленных до хруста манжетах, которым приказали удовлетворить ее любопытство. В конце концов она нехотя изобразила подобие удовлетворенности, понимая, что скрытность и недовольство – лучшая защита против воровства. Она решила просить Роджера, чтобы он ей рекомендовал кого-то для независимой проверки ее счетов. Нет сомнений, что это был бы человек, участвующий в заговоре, и она содрогнулась, представив, как близка была к тому, чтобы оказаться дочиста ограбленной…

Но теперь в огромном зале для торгов стояла мертвая тишина. Холодные лучи утреннего солнца упали на бесконечные ряды удлиненных форм – без сомнения, человеческих тел. Они покрывали весь пол. Сначала могло показаться, что зал превратился в общежитие для обнищавших людей, о которых говорил Чань, но потом Селеста увидела, что они абсолютно неподвижны, а позы неестественны… там были сотни тел… швейцар сказал, что и зал Транспортного совета занят ими? Нет, он говорил о другом месте… о соборе.

Между телами передвигалось несколько фигур в плащах с капюшоном. Они периодически останавливались, наклонялись, записывая какие-то данные. Были ли это чиновники министерства? Или, возможно, близкие погибших, которых из уважения к усопшим пускали в зал небольшими группами? Одна из фигур помахала остальным. К трупу, на который этот человек указал, поднесли фонарь, и кто-то принес медицинский саквояж. Мужчина, подозвавший других, начал копаться в нем, но находился спиной к мисс Темпл, и ей было не видно, что он делает.

Потом мужчина выпрямился и поковылял вдоль ряда тел: это был пожилой человек, опиравшийся на палку. Вероятно, доктор или ученый из Королевского общества. Наверняка власти обнаружили стеклянные осколки, но поняли ли они, что именно эти осколки стали причиной хаоса?

До того как мисс Темпл успела подойти к нему или окликнуть – хотя и не была уверена, что стоит это делать, – кардинал Чань утащил ее из прохода.

– Масштаб пугает, – прошептал Свенсон. Мисс Темпл подумала было, что он имеет в виду убийства, но доктор показал на кладовку, из которой они вышли. – Мост перекрыт, набережные заняты солдатами, а теперь и таможня закрыта? И Транспортный совет? Они могли воспользоваться частными складами, чтобы помешать распространению слухов, но они специально разместили трупы именно здесь. Мы знаем, что взрывы были запланированы, а теперь, также по плану, они парализовали город.

– Аксвит и Вандаарифф, – сказал Чань. – Вот почему они встречались.

– Но почему? – спросила мисс Темпл. – Даже если Вандаарифф хочет все разрушить, почему Тайный Совет согласился…

– Древнейшая приманка, – сказал Свенсон. – Он дал министерству предлог для расширения его власти. И в этом случае неважно, кто Аксвит – круглый дурак или изощренный плут. Если деньги больше не работают, а на улицах полно солдат, кто может бороться с ним?

Мисс Темпл так ничего и не поняла.

– Но как рост влияния Аксвита может быть полезен Вандаариффу? Я думаю, что ему будет труднее осуществить свои злодейские планы. Как вы сказали, солдаты теперь стоят на каждом углу?

– Но чьи это солдаты? – спросил Свенсон так, будто ответ был очевидным, и его уверенность в себе вызвала у нее досаду. Мисс Темпл знала, что сама не обладает стратегическим видением, но доктор говорил так, будто мир был шахматной игрой, которую он предвидел на три хода вперед.

Чань вмешался в их разговор, сказав тихо:

– Неважно, оправдывает ли эта резня присутствие солдат или скрывает их цель – главное, они здесь, и это означает, особенно после перестрелки во дворце, что им удалось помешать нашим усилиям и нам остается только скрываться.

– Так же как им удалось помешать графине, – добавил доктор, – и раз уж и мы оказались в подобном положении, возможно, нам лучше удастся понять ее намерения. Помните: она была во дворце, но не проявила никакого интереса к встрече Вандаариффа с Аксвитом.

– Тем больше у нас оснований не копировать ее методы, – ответила мисс Темпл.

– То, что она идет своим путем, еще не означает, что этот путь неверный.

Мисс Темпл раздраженно фыркнула.

– Все это так встревожило вас: солдаты, судебные предписания о конфискации, министерства – если это не имеет отношения к графине, почему мы говорим о ней? Нас всего трое – кем и чем нам заняться? Вандаариффом, министерствами или графиней?

Свенсон вздохнул.

– Придется заняться всем. Я не знаю, что является ключевым.

– …Нет, это невозможно!

Селеста остановилась от резкого выкрика Чаня.

– Что?

– Ключи. Я забыл об этом. Книга, в которой хранятся воспоминания графа. Графиня изготовила стеклянные ключи, чтобы можно было ее читать, не подвергаясь опасности.

Мисс Темпл сказала сдавленным голосом:

– Даже с ключом эта книга смертельно опасна.

– Графиня не глупа. – Свенсон мягко положил руку на плечо Франчески. – Она использовала бы очень смелого помощника, который прочтет ей книгу.

Девочка будто бы ничего этого не слышала: она беззаботно ковыряла пол носком туфли, гордая доверенными ей секретами.

Фигуры, закутанные в плащи, покинули зал торгов. По настоянию Чаня троица продолжила свой путь через зал – для этого им пришлось согнуться, чтобы протиснуться под грифельными досками, на которых все еще можно было прочитать записанные мелом вчерашние котировки. На помосте, кроме этих досок, стояли массивные часы, хорошо видимые из зала. В их громком тиканье было что-то странное: возможно, в них было установлено сразу два часовых механизма, чтобы они не могли остановиться в разгар торгов из-за того, что закончился завод. Это двойное тиканье напомнило мисс Темпл, как она побывала на волосок от смерти на площади. Если бы не быстрая реакция Чаня, ее тело могло бы лежать на полу среди остальных неопознанных трупов.

Они уже почти перешли на другую сторону зала, когда Свенсон вложил руку Франчески в руку мисс Темпл, к неудовольствию их обеих.

– Один момент, пожалуйста, не останавливайтесь.

Доктор поспешил между рядами тел к тому месту, где стояли мужчины, закутанные в плащи. Он опустился на колени и, приподняв ткань, осмотрел несколько трупов. Свенсон разглядывал их несколько секунд, а потом догнал спутников.

Чань поднял руку, призывая к тишине. Они дошли до другого конца зала, и кардинал осторожно выглядывал из обрамленного колоннами портика. Девушка слышала голоса где-то у центрального входа.

Она повернулась, чтобы спросить Свенсона о том, что он рассматривал, но слова застряли у нее в горле. Из рядов трупов вдруг поднялись три фигуры, завернутые в саваны, как призраки на театральной сцене. Саваны были сброшены, и трое мужчин в плащах преградили им путь к отступлению. Под плащами мисс Темпл заметила зеленую униформу: это были солдаты из Рааксфала.

Из портика послышались смешки, и из-за колонн появились еще три солдата, мистер Фойзон и хихикавший мужчина – он ковылял, опираясь на палку.

– Простите мне маленькую хитрость, – обратился к ним Роберт Вандаарифф. – Духи из подземного мира! И все-таки вы оказались одурачены. Это было так неизбежно, что даже скучно.

Солдаты с Фойзоном перекрыли выход из зала. Чань держал по ножу в каждой из рук. Мисс Темпл вытащила из сумочки револьвер и почувствовала за спиной доктора Свенсона, который навел револьвер на солдат, находившихся позади.

– Из трупа, который я осмотрел, – прошептал Свенсон, – трансформированную плоть удалили для исследований.

– Ради будущего, доктор! Как удобно обнаружить всех вас троих сразу… – Но тут Вандаарифф заметил девочку. В его голосе послышалась неприятная дрожь. – Черт подери, девочка. Графиня мертва?

– Разве вы не хотели этого? – спросила мисс Темпл.

– В свое время, все в свое время. А как вы поживаете, кардинал? Считаете часы? – Но Вандаарифф не сводил глаз с Франчески. – Отойдите, дайте мне рассмотреть ее. Она моя по праву, по закону. Я главный акционер оружейных заводов Ксонка и был назначен опекуном всех трех сирот Траппингов. Когда скончается их дядя Генри, я их официально усыновлю. Тебе у меня понравится, моя дорогая.

Девочка застыла, как испуганный заяц. Глаза Вандаариффа сверкали, пока он рассматривал ее.

– Твой настоящий отец был моим старым добрым другом. У тебя его глаза и волосы. Как ты растрепана… – Вандаарифф протянул вперед трясущуюся руку. – Иди ко мне, Франческа. Я знаю о твоем священном происхождении. Я знаю твое предназначение. Ты – небесная принцесса. Ангел!

Он очертил своими скрюченными пальцами фигуру в воздухе. Франческа кусала губы. Ее ответ был тихим, но как раз таким, какого только мог бы пожелать граф д’Орканц.

– Ангел.

Мисс Темпл схватила прядь волос Франчески и потянула так, что девочка вскрикнула, а потом прижала дуло пистолета к ее голове.

– Сначала я убью ее. А потом вас.

Франческа пыталась вырваться. В руке у Фойзона блеснул металл одного из метательных ножей, но пускать оружие в дело он пока не спешил. Здание таможни наверняка кишело солдатами, как и мост. Но Вандаарифф не позвал их на помощь.

Крепко держа девочку за волосы, мисс Темпл неожиданно прицелилась в Вандаариффа. Затишье закончилось. Рука Фойзона резко выпустила нож. Но он звякнул, не долетев до цели, отбитый клинком Чаня. Над ухом Селесты рявкнул револьвер доктора. Мисс Темпл нажала на спусковой крючок пистолета, целясь в голову Вандаариффа, но пуля лишь слегка задела его высокий воротник. До того как она успела выстрелить еще раз, кардинал грубо оттолкнул ее назад и встретил с ножом в одной руке и бритвой в другой трех напавших на него людей Фойзона.

Селеста столкнулась с Франческой, и обе они упали на пол, а пистолет выпал из ее руки. Малютка поспешно отползла в сторону. Мисс Темпл поднялась на колени, намереваясь настичь девочку, но столкнулась с одним из солдат Фойзона, которому Чань рассек бритвой запястье. Она выхватила нож из сапожка и, когда солдат схватил ее за горло, полоснула его ножом по пальцам. Он выпрямился, но вдруг с криком согнулся пополам: один из метальных ножей Фойзона, явно предназначавшийся Селесте, воткнулся ему в спину.

Выстрел заставил ее обернуться. Доктор Свенсон лежал на боку, а над ним, пошатываясь, стоял последний из уцелевших солдат. Из ствола его револьвера еще вился дымок. Между ними на полу скорчилась Франческа. Она запуталась в саване, сползшем с одного из трупов. Мисс Темпл метнула нож, пытаясь попасть в лицо закутанного в плащ солдата, но не причинила ему вреда, попав всего лишь в плечо. Тем не менее он повернулся к ней и наставил пистолет. В это время доктор выстрелил, и его пуля угодила в чисто выбритый подбородок солдата. Франческа зажала уши ладонями, а Свенсон скорчился, прижав руки к груди.

Еще два солдата лежали у ног Чаня. Рукоятка его ножа торчала из горла одного из них. Чань стер кровь с лезвия бритвы и решительно шагнул вперед, чтобы оказаться между Фойзоном и мисс Темпл. Он обернул левую руку плащом. Фойзон извлек еще два ножа из-под своего шелкового плаща.

Мужчины стали сближаться, двигаясь осторожно, как хищники. Впервые мисс Темпл увидела, что Чань относится к своему противнику как к равному, и это еще больше напугало ее.

Вандаарифф не участвовал в схватке – он отошел к колоннам и теперь стоял там, делая какие-то знаки рукой. Позади него наконец послышались крики солдат. Селеста моргала, недоумевая: Вандаарифф показывал солдатам, чтобы они ушли.

Она теперь поняла, что их встреча была для него неожиданностью и помешала ему закончить что-то. Настоящей целью посещения Вандаариффом здания таможни было нечто такое, чего солдаты не должны знать – а они уж точно станут обыскивать здание и возьмут его под контроль…

Что, если Вандаарифф пришел в зал торгов вовсе не для того, чтобы осматривать трупы? Может быть, это художественная натура заставила лорда задержаться там после того, как главная задача была решена?

Площадь. Собор. А вдруг здание таможни тоже? Вандаарифф знал, когда оно снова начнет работать и в него придут люди с точностью до минуты. Двойное тиканье часов…

В портике послышались еще голоса: солдаты, увидев схватку, переговаривались друг с другом. В любой момент они могут войти в зал. Мисс Темпл увидела на полу свой пистолет и подняла его.

Ее первый выстрел расщепил стенку деревянного корпуса часов.

– Селеста, что вы делаете? – окликнул ее Свенсон.

Позади нее Вандаарифф кричал во весь голос. Она подошла ближе к часам, чтобы лучше прицелиться, но второй выстрел не попал в цель.

Офицер громко приказал всем бросить оружие. Мисс Темпл подняла руку, представляя, что целится в коричневую стеклянную бутылку, и выстрелила.

Из пулевого отверстия в корпусе часов показался сизоватый дымок, а через мгновение раздался сильный взрыв. Мисс Темпл оглохла и ослепла от дыма, всё вокруг засыпали обломки. Селесту подбросило в воздух, и она больно ударилась, приземлившись на пол. Ее последним ощущением была слепая ярость: ей ничего так сильно не хотелось, как собственными руками выцарапать глаза Роберта Вандаариффа.

Девушка пришла в себя, почувствовав острую боль в левой руке.

– Pauvre petite[2], – произнес неприятный голос. – Вы пожалеете, что очнулись. Держите ее, пожалуйста… она еще может подойти для вливания.

Сильные руки схватили мисс Темпл за плечи, и она увидела над собой лицо мистера Фойзона, окаймленное белыми волосами. Поблизости стоял Роберт Вандаарифф в рубашке с закатанными рукавами и в фартуке. Он держал в руке пинцет. Мужчина ввел его кончики в пятнадцатисантиметровую ссадину на предплечье молодой женщины. Она стала протестовать, но он погрузил пинцет еще глубже под синюю корку на одном из концов раны. Вандаарифф с усилием повернул пинцет и оторвал остекленевшую плоть – Селеста закричала от боли. Потом он извлек синее стекло и бросил на поднос. Несмотря на боль, мисс Темпл сохранила ясность мысли. Вандаарифф положил пинцет в фаянсовую ванночку и вымыл руки. Рядом с этой ванночкой она заметила локон каштановых волос, очевидно, своих.

– Рана несерьезная, – сказал старик. – Мистер Фойзон отлично сможет ее обработать. Я уже сделал для вас достаточно. Вы живы, и я не перетопил ваше мягкое тело на жир для свечей… – Он фыркнул и взял полотенце. – Это против традиций.

Вандаарифф засунул каштановый локон к себе в карман, взял трость и поковылял к шкафу, заполненному бутылками – Селеста поняла, что в них было не спиртное. Он налил в стакан какую-то неприятно выглядевшую микстуру, похожую на чай с молоком, взболтал и выпил.

– Вас только слегка задело. – Он вытер рот салфеткой. – Вам по-прежнему везет.

– У вас нет Франчески. – Ее голос дрогнул, потому что Фойзон начал бинтовать ее раненую руку. Шерстяной жакет Селесты пропал, а ее платье было порвано и испачкано сажей.

– Ну и зачем вы об этом говорите?

– Я хочу жить.

– А вас не волнует, что ваших друзей взрыв разнес на куски? Вы ведь такая храбрая. Вам удалось досадить мне.

Мисс Темпл похолодела.

– Не верю.

– Конечно, мисс Темпл. Верьте своему сердцу.

Она еще раз задохнулась от боли, когда Фойзон затянул бинт. Он отошел, и Селеста подняла голову. Она оказалась на деревянном рабочем столе в странной комнате, облицованной полированными стальными листами. Было ли у них достаточно времени, чтобы добраться до Харшморта?

– Но в этом заключается ваше безусловное преимущество, – продолжил Вандаарифф. – Селеста Темпл действует, не испытывая колебаний, и не раскаивается. Хитрый расчет – запустить устройство, которое должно сработать во время завтрашних торгов. Потребовался меткий выстрел, чтобы попасть в него.

– Вы всегда так великодушны, когда вас побеждают?

– Побеждают? Дорогая мисс Темпл, одна пчела – маленькая частичка улья, как и пиранья – частичка стаи. В мире людей такое умножение усилий достигается благодаря богатству. И в нем мое преимущество. А если подобное устройство приводят в действие мои враги и свидетелями этого становятся офицеры Восьмого стрелкового полка? Это сразу докажет, что я не имею никакого отношения к тем взрывам – я ведь был там, знаете ли, только для того, чтобы найти пропавшего старого друга благодаря любезному согласию лорда Аксвита. А теперь вся вина будет возложена на трех индивидов, постоянно мешавших выполнению моих планов. Чего же еще я мог пожелать?

Она ничего не смогла сказать в ответ. Фойзон покашлял в кулак, привлекая внимание.

– В самом деле, – согласился Вандаарифф. – С вас достаточно. Простите мою слабость, но вы чересчур энергичны.

Действуя хладнокровно и эффективно, Фойзон вставил ее руки и ноги в кожаные петли и крепко затянул. Потом они ушли.

Эти предосторожности вряд ли требовались. Мисс Темпл еле могла дышать. Она вспоминала Свенсона, прижавшего руки к ране на груди, и Чаня, которого застал врасплох прогремевший у него за спиной взрыв… потом посмотрела на свою забинтованную руку и заставила себя сжать кулак. Ладонь пронзила боль, глаза девушки наполнились слезами. Вандаарифф лгал. Ее оставили в живых, чтобы получить за нее выкуп, но только Свенсон и Чань станут спасать ее. Они убежали вместе с Франческой – таким желанным призом для лорда.

Снова послышалась шаркающая походка Вандаариффа, она не видела его, но услышала зловещее звяканье металла и стекла. Однако вместо вони химикатов или синей глины комнату неожиданно наполнил приятный аромат жарившейся яичницы. Вандаарифф сел в кресло, держа на коленях лакированный поднос.

– Вы не ели, я знаю. – Он разломил белую булочку скрюченными, как когти хищной птицы, пальцами, намазал половинки маслом, а потом достал ложечкой сливовый джем из банки и положил его сверху. Руки Вандаариффа тряслись, и нож звякал о край тарелки. Когда он попытался отрезать кусок мягкого белого сыра и положить на свой бутерброд, сыр соскользнул с ножа, и старик, недовольно хмыкнув, помог себе большим пальцем. Он вытер руку салфеткой и тяжело вздохнул, утомившись от усилий.

Мисс Темпл в последний раз ела в Рааксфале, и эта еда была такой невкусной, что половина осталась на тарелке. Она, не отрываясь, глядела на поднос. Ее руку саднило.

– Нужно есть, знаете ли, чтобы сохранить силы. – Старик подцепил кусок яичницы вилкой и поднес ко рту, растеряв по пути половину. Он с трудом проглотил яичницу, как будто это была кучка мелких косточек, потом положил вилку и неловко откусил от булочки. Зубы Вандаариффа были в хорошем состоянии, несмотря на почтенный возраст, но, видя его неуверенность, мисс Темпл поморщилась, представив, что они могут в любой момент сломаться. Вандаарифф жевал, его ноздри раздувались при каждом вдохе, и, наконец, ему удалось проглотить пищу. Он вытер губы и, скривившись, бросил салфетку на поднос.

– Разве так это должно происходить? – спросила мисс Темпл. – Я была склонна думать, что вы едите для удовольствия. Даже для эстетического удовлетворения. Граф д’Орканц сказал мне, что в жизни все сводится к искусству. А потом заставил заплатить за его кофе. Я полагаю, что это тоже было своего рода искусством.

Он скривил губы в улыбке.

– Разве вы не опасаетесь за свою жизнь?

– Я жива, потому что меня выкупят.

Она не поняла, что так рассмешило лорда – ее заблуждение или возможность опровергнуть его.

– Вы похожи на лису, которая преследует добычу, но не замечает, что весь лес горит.

– Нет, не похожа. А если я и охочусь, то моя дичь все еще вы.

– Если вы так жизнерадостно говорите о выкупе, то поймите, что те, кто может захотеть выкупить вас, не знают, насколько вы пострадали. Один кусок стекла оцарапал вам руку – кто знает, может быть, еще пять располосовали лицо? А что, если один из них взорвался у вас во рту, превратив язык в камень? Вы не сможете рассказать друзьям, что произошло, никогда никому ничего не сможете рассказать.

Он подцепил тростью подол ее платья и обнажил колени.

– Искусство, мисс Темпл, состоит в том, чтобы понять, как каждый момент перетекает в другой и окрашивает его. Вы замечаете слабость моего тела, а я вижу жар вашего. Мы оба правы?

– У меня нет никакого жара.

Вандаарифф презрительно фыркнул.

– Да стоит притронуться спичкой к вашей коже, и она вспыхнет.

Он подбросил трость в воздух, она перевернулась, и, схватив ее за нижний конец, Вандаарифф прижал гладкую бронзовую рукоятку к икре Селесты.

– Что вы делаете?

– Предъявляю права на свою собственность. – Бронза скользнула вверх по бедру. Мисс Темпл скривилась.

– Вы вульгарны и грубы, и вы не джентльмен!

– Художник никогда не бывает джентльменом. А леди должна лгать искуснее, чем умеете вы.

Трость прикоснулась ко шву шелковых трусиков. Мисс Темпл съежилась от этого прикосновения.

– Старый сморчок! Вы мучаете меня, потому что ни на что другое не способны!

Он повернул головку трости, и она скользнула, дразня молодую женщину, а потом проговорил рассеянно:

– Если бы я хотел подчинить вас, я мог бы поднести кусок стекла к вашим глазам. Если бы я хотел унизить вас, я мог бы позвать людей Фойзона, и они бы изнасиловали вас. Вы что, думаете, я бы не осмелился?

Мисс Темпл быстро замотала головой. Трость надавила сильнее, и она, испугавшись, всхлипнула. Вандаарифф задрал выше талии подол ее платья, а потом и нижние юбки. Старик с задумчивым выражением лица разглядывал молодую женщину так, будто она была буфетом, содержимое которого могло послужить ему ужином. Он положил руку ей на ягодицы, ощущая мягкое тепло, а потом скользнул ниже. Затем лорд сжал бедра Селесты обеими руками. Жесткие пальцы стиснули ее ягодицы.

– Достаточно широкие, – объявил он, – на тот случай, если другие планы сорвутся, а вы будете живы. Мне нравится ваш жар.

Он задрал ее нижние юбки еще выше.

– Я умоляю вас, – прошептала она. – Пожалуйста…

– Мой интерес сугубо условный, уверяю вас. – Он схватил ее шелковые трусики на талии и потянул. Шелк сморщился. Старик потянул сильнее, крякнул и сдернул с нее трусики.

– После книги Розамонды вы уже не невинны, каким бы ни был практический смысл этого слова. Прошло достаточно времени, чтобы вы убедились, что не допустили ошибки с молодым Баскомбом. Но с тех пор, как ваш разум в таком смятении – а я знаю, что он в смятении, Селеста, – остались ли вы такой же осторожной? Этот последний день с Чанем… время, проведенное с доктором… и сколько их еще вам повстречалось в том отеле? – Его палец поглаживал курчавые волосы между ее ног.

– Вы сдались или проявили твердость? Или нашли в себе силы стать другой? – Он положил ладонь на низ живота Селесты, как бы прислушиваясь. – Я предпочитаю думать, что сдались и чувство вины мучает вас, хотя вы и подавляете желание, возможно, это произошло с кем-то из тех нанятых вами солдат, да, с мистером Роппом, например. Я представляю, как вы впитывали в себя историю мира, так много поколений, бездумно предававшихся похоти. – Его рука скользнула ниже, а большой палец гладил складки в самых потаенных местах.

Мисс Темпл снова сжала кулаки, но Вандаарифф не обратил на это внимания, сочтя знаком получаемого ею наслаждения.

– Чего вы хотите? – взмолилась она.

– Вы должны признать. – Его движения стали более настойчивыми, а улыбка сделалась натянутой и презрительной.

– Что именно?

– Тщетность.

– Вы делаете мне больно…

– Боль – ничто. Желание – ничто. – Вандаарифф плотно сжал губы и процедил сквозь зубы: – Атрибуты бесполезных сосудов… изначально несовершенных…

Мисс Темпл взвизгнула. Вандаарифф поднял к лицу пальцы, в которых были зажаты три рыжих волоска. Он отбросил их и снова вцепился в волосы на ее лобке.

– Что вы делаете! Прекратите! – Она закричала, повернув голову к двери: – Мистер Фойзон!

– Все признаки возраста должны быть уничтожены. Возраст – это разложение, тлен, распад…

– Перестаньте! Мистер Фойзон!

– У алхимической Невесты нет изъянов. У нее нет цвета, она принадлежит луне, на ней не может быть отметок…

Его пальцы погрузились в курчавые волосы на лобке мисс Темпл и вцепились в них. Молодая женщина приподняла бедра, пытаясь ослабить боль, и всхлипнула…

Позади нее открылась дверь. Вандаарифф обернулся, взгляд его был блуждающим.

– Лорд Роберт?

Вандаарифф проследил за взглядом Фойзона, уставившегося на обнаженное тело мисс Темпл, убрал руку и вытер о фартук.

– Пришло сообщение?

– Только что, милорд. – Фойзон протянул сложенный листок бумаги своему хозяину. Вандаарифф скрюченными пальцами сломал восковую печать. Мисс Темпл было стыдно, и она не смотрела на Фойзона. Девушка глядела на Вандаариффа и видела листок бумаги, дрожавший в его руке.

– Мы отправимся немедленно.

– Да, милорд.

Незаметным быстрым движением Фойзон одернул подол платья Селесты, прикрыв ноги. Вандаарифф засунул записку в карман.

– Все идет точно по плану.

– Да, мой господин.

Вандаарифф неуклюже снял с шеи лямку фартука. Фойзон проскользнул ему за спину, чтобы развязать завязки на пояснице, снял с хозяина фартук, бросил его стул и протянул Вандаариффу трость. Лорд поднес к носу бронзовую рукоять, понюхал, а потом лизнул бронзовый шар. Он неодобрительно скривился и, ковыляя, вышел из комнаты.

Так же ловко, как он ранее связал Селесту, Фойзон освободил ее от кожаных пут. Только после того, как мисс Темпл сдвинула ноги, она посмотрела в глаза Фойзону, но тот был насторожен и сдержан. Он был чем-то похож на Чаня, хотя ему недоставало животного темперамента… и все-таки это было неправдой – просто эти двое являлись разными животными. Если Чань был крадущимся, напрягшимся для прыжка котом, то мистер Фойзон – холодной рептилией.

– Вы можете идти? – спокойно спросил он. – Нужно дойти только до экипажа.

– А потом куда? – На самом деле ей хотелось свернуться в клубок и укрыться где-нибудь.

– Очевидно же, – ответил Фойзон, помогая ей встать. – К графине.

Они вышли во двор, по периметру которого располагались высокие каменные здания. Мисс Темпл огляделась.

– Королевский институт, – сказал Фойзон. – Лорд Вандаарифф – один из его главных покровителей.

– Я полагаю, что граф д’Орканц проводил здесь эксперименты вместе с доктором Лоренцем. Вы их знали?

Но внимание Фойзона отвлекло облако дыма, который вырывался из открытой двери подвала на другой стороне поросшего травой двора. Охранники в зеленых мундирах суетились с ведрами, пытаясь потушить пожар водой и песком. Два черных экипажа ожидали пассажиров под массивной аркой. Слуга подвел мисс Темпл к первому экипажу. Она села напротив Вандаариффа. Фойзон обернулся назад.

– Одну секунду, лорд Роберт…

– У меня нет ни секунды. Садитесь и прикажите людям двигаться.

– Там небольшой пожар…

– Пусть ученые сами справляются.

– Очевидно, неподалеку хранятся запасы химикатов – нужно всего несколько минут, чтобы перенести их, а потом потушить пламя. Если этого не сделать, мы рискуем…

– Чем? – оборвал Вандаарифф.

Фойзон сказал неуверенно:

– Потерять институт, милорд.

– Очень интересно. – Вандаарифф наклонился к открытой дверце экипажа и фыркнул. Потом он снова выпрямился на своем сиденье. – Да и пусть сгорит. Мне он больше не нужен..

– Но, лорд Роберт…

– Садитесь в экипаж, мистер Фойзон, и прикажите людям тоже это сделать. У меня нет лишнего времени. Не в этом мире.

С мрачным выражением лица Фойзон крикнул своим людям бросить ведра и заняться тем, что им было приказано. Он сел рядом с мисс Темпл и постучал по крыше, дав знак кучеру отправляться. На сиденье Вандаариффа была стопка свежих газет, он уже начал читать «Курьер» и не обратил внимания на то, что экипаж тронулся.

В газетах сообщалось еще о двух взрывах в парке Серкус-Гарден и в Белом Соборе, унесших не менее тысячи жизней, поскольку за ними последовали бунты. В одном из заголовков вина за взрывы возлагалась на недовольных жителей Рааксфала: мужчину из этой отдаленной деревни опознали до того, как он был уничтожен взрывом в Серкус-Гарден. Мисс Темпл догадывалась, что этот мужчина был еще одним пленником Вандаариффа, превращенным в оружие. Министерство объявило о введении новых мер, направленных на защиту национальных интересов.

Вандаарифф отложил газету. Если он и получал удовольствие от своего успеха, оно никак не проявилось, когда хозяин бесстрастным тоном принялся расспрашивать Фойзона:

– Все готово?

– Да, мой господин. Второй экипаж следует за нами. Я приказал кучеру ехать по проспекту Гроссмер, потому что его охраняют гусары.

– У вас на лице синяк.

– Да, мой господин. Кардинал Чань.

– Он выглядит отвратительно.

– Я постараюсь избегать повреждений в будущем.

Вандаарифф замолчал, оценивая, можно ли это считать непослушанием.

– Мы не обсудили ваш провал в здании таможни. Шесть мужчин и вы против двух мужчин и одной никчемной женщины. И сколько из ваших шести людей я могу использовать сейчас?

– Ни одного, милорд. Взрыв…

– Я не просил от вас оправданий.

– Но, милорд.

– Люди ничего не значат. Я должен полагаться на вас.

Вандаарифф слегка раздвинул пальцем черные шторки на окошке экипажа и посмотрел на улицу. Мисс Темпл знала, что ей следует молчать, но Вандаарифф унизил ее, и, глядя на его сморщенную шею и скрюченные пальцы, Селеста почувствовала, как в ней закипает ярость.

– Я видела ваши картины. – Вандаарифф взглянул на нее абсолютно равнодушно. – О, простите меня, я намеревалась сказать «картины графа». Я забыла, конечно, что граф д’Орканц мертв.

– Он действительно мертв, – ответил Вандаарифф.

– И слава богу. Это был низкий, вульгарный, самовлюбленный сумасшедший с вывихнутыми мозгами. Пожалуй, в ваших манерах есть что-то, напоминающее о нем.

– Заткните ей рот кляпом.

Мисс Темпл рассмеялась.

– Вам даже не хочется узнать, какая это была картина? Или кто мне ее показал? Вы так уверены в себе.

Фойзон уже начал засовывать ей в рот кляп, но по сигналу Вандаариффа остановился.

– У меня большая коллекция работ графа в Харшморте.

Мисс Темпл выплюнула платок изо рта и подвигала челюстью.

– Купленная к свадьбе Лидии, да… так предусмотрительно. Это ведь на картине «Ровена и викинги» показано изнасилование на церковном алтаре? Викинг, опершийся спиной о распятье?

– Вы эту картину имеете в виду?

– Нет, картины, которую видела я, нет в Харшморте. Она называлась «Химическая свадьба».

Улыбка на губах Роберта Вандаариффа сделалась натянутой.

– Вы не могли видеть эту картину. Ее не существует.

Мисс Темпл ухмыльнулась.

– Возможно, вы пытались ее купить, но вам отказали! Конечно, композиция – безумная, я имею в виду изображение свадьбы, но символы. Аллегория. – Она повернулась к Фойзону. – Аллегория, предназначенная для ослов.

– Эта картина сожжена.

– Разве? Что же, странно, потому что на невесте маска с лицом графини. Неужели не удивительно? Жених черен как уголь, а в руке у него – красное яблоко, только на самом деле не яблоко – оно больше похоже на бьющееся сердце, сделанное из красного стекла.

Фойзон плотно прижал платок к ее губам, затыкая женщине рот. Вандаарифф наклонился ближе.

– Раньше, чем вы можете это себе представить, Селеста Темпл, я призову вас и возложу на алтарь. Вот в этом граф д’Орканц был абсолютно прав!

Вандаарифф откинулся на спинку. Он закрыл глаза и протянул дрожащую руку к Фойзону.

– Бутылку.

Фойзон открыл сумку и достал небольшую, но широкую бутыль из темного стекла. Вандаарифф начал пить, тонкая струйка похожей на молоко жидкости стекала по его подбородку. Он вытер подбородок черным шелковым носовым платком, потом сложил его и вытер лоб.

Овладев собой, Роберт снова обратился к молодой женщине.

– Я не поблагодарил вас за то, что вы мне доставили таких прекрасных мулов – мистера Роппа и мистера Джексона. Отставных солдат, как они мне рассказали помимо прочего. Они все рассказали. И мистера Рэмпера тоже – даже больное животное может пригодиться. Вы должны это знать по своему опыту на плантации. Остается только соскоблить мясо и использовать кости для топлива. Вам будет приятно увидеть графиню?

Селеста что-то промычала.

– Говорите ей все, что хотите. – Вандаарифф полез в карман и достал еще один шелковый платок, на этот раз белый. – Но, когда вам представится шанс, мисс Темпл, а это случится, потому что графиня недооценит вас, как она делает всегда, вы нам сослужите службу, разрезав кожу леди… вот чем.

В развернутом платке был острый маленький диск из синего стекла. Роберт издал хриплый смешок и свернул платок. Потом потянулся своими скрюченными пальцами к молодой женщине и запихнул свернутый платок ей в декольте.

– Создан специально для нашей общей немезиды. Воткните ей в руку, в прелестную шейку – куда сможете дотянуться. А потом советую бежать.

Экипаж остановился. Селеста услышала стук отпираемого засова, а затем скрип железных ворот. Вандаарифф кивнул, и Фойзон связал руки мисс Темпл.

Ее сердце похолодело. Селеста не верила в это до тех пор, пока Вандаарифф не засунул ей в платье платок. Она отдана женщине, хотевшей ее смерти. Но почему не Чаню или Свенсону? Что более ценное, чем Франческа Траппинг, могла графиня предложить Вандаариффу?

Фойзон открыл дверцу экипажа и наклонился, чтобы опустить металлическую ступеньку. Мисс Темпл толкнула его в спину и выпихнула из экипажа. Потом бросилась на Вандаариффа, рыча как собака. Ее руки нащупали горло, и связывавшая их веревка как удавка сдавила дряблую плоть. Старик, слабея, скосил на нее глаза. Затем его глаза округлились, рот широко раскрылся, из него вывалился язык… и вдруг он издал какой-то ужасный прерывистый хрип. Смех. Она поняла, что безумец ободряюще кивает ей, и сжала горло изо всех сил.

Сильные руки Фойзона оторвали мисс Темпл от ее жертвы и вытащили из экипажа. Зарычав, он бросил девушку на землю с такой силой, что чуть не вышиб из нее дух. Сырая трава и земля холодили ей щеку. Она задыхалась и жадно хватала воздух. Фойзон занимался хозяином. Селеста приподнялась, но сразу снова оказалась на земле: слуга метнул из экипажа нож, пригвоздивший ее платье. Она не успела освободиться и почувствовала, как ее запястья сжали руки в кожаных перчатках. Мисс Темпл подняла глаза и увидела вокруг людей в зеленой униформе.

Слуга лорда вышел из экипажа и обратился к кучеру, который развернул лошадей в том направлении, откуда они приехали. Он подобрал нож.

– Следите за дамой.

Пока они шли, мисс Темпл почувствовала тошноту. Она закрыла глаза, ощущая вкус желчи во рту, и глубоко вдохнула.

Что-то связанное с этим запахом… граф был здесь раньше…

Селеста приняла первые показавшиеся статуи за солдат в зеленой униформе, потому что они густо поросли зеленым мхом. Вскоре между деревьями выросли целые шеренги статуй. Они были в пятнах и потеках от непогоды, некоторые наклонились, потому что земля под ними просела. Встречались и безголовые: на них упали отломившиеся сучья. Кладбище…

Тошнота, которую испытывала мисс Темпл, делала попытки побега бессмысленными. Девушка брела вслед за Фойзоном через лес, а потом по дорожке между могилами. Даже каменные надгробные плиты растрескались и крошились, их покрывал мох, надписи почти невозможно прочесть, могилы заброшены. Сколько семей поглотило время? Она сфокусировала внимание на статуях, олицетворявших скорбь: у некоторых были крылья, у других фигуры скрывали драпировки, какие-то лица горестно глядели в землю, а иные в мольбе воздевали глаза к небу. Они держали открытые и закрытые книги, факелы, лавровые венки, лилии, розы, арфы, ключи, на многих надгробьях были надписи – цитаты из Библии или изречения на греческом или латыни.

Увиденное не трогало мисс Темпл, потому что она разделяла скептическое отношение графа к подобным проявлениям благочестия. Ему, а следовательно, и Селесте подобные атрибуты горя и надежды представлялись детскими неуклюжими каракулями.

Кожа на локте после неуклюжего падения болела, и, поскольку рукой она не могла дотянуться, Селеста потерлась локтем о живот. Она отчаянно рисковала, напав на Вандаариффа, но Фойзон просто оттащил ее в сторону. В здании таможни он дважды пытался убить ее, метнув нож, но теперь молодая женщина, очевидно, стала ценным товаром.

За увенчанными пиками стальными воротами открывалась сумрачная аллея, по сторонам которой располагались склепы. По бокам от ворот высились египетские обелиски. С них осыпалась штукатурка, и обнажилась неровная кирпичная кладка.

Фойзон отпер ворота. На склепах не было имен – только металлические таблички с номерами, привинченные к камню. В конце аллеи находился склеп под номером 8, выбивавшийся из общего ряда. Фойзон выбрал другой ключ, а потом взглянул на небо. Слуга напомнил мисс Темпл змею, которая пробует воздух, высовывая раздвоенный язык.

Дверь склепа отворилась, и внутри блеснул золотистый свет – их кто-то ждал.

Фойзон вошел первым. Он не позаботился о том, чтобы вытащить оружие или взять фонарь. За ним шла мисс Темпл, которую подталкивал в спину охранник с саблей, а за ним вереницей двигались остальные. Они оказались вовсе не в мрачном склепе с погребальными нишами, укрытыми в стенах, а в небольшом вестибюле, облицованном синими плитками. Дальняя стена, ярко освещенная, выглядела как ворота древнего города, обрамленные зубчатыми башнями с узкими бойницами.

– Вход в Вавилон, – сказал Фойзон, вынимая у нее изо рта кляп. – Ворота Иштар.

– Вот как. – По мнению мисс Темпл, погибшие древние цивилизации определенно заслужили свою гибель.

– В храме Иштар пребывает вечная жизнь.

Проблеск воспоминаний графа. Мисс Темпл попыталась определить, что их вызвало… был ли это свет? Она не видела ни свечей, ни фонарей – золотистый свет шел из-за синей стены.

Фойзон отпер ворота сложным ключом, бородка которого напоминала шипы терновника. Его люди толкнули мисс Темпл в проход и закрыли ворота. Она закричала, назвав Фойзона трусом, а его хозяина – дегенератом и жабой. Ответа не было. Дверь захлопнулась, лязгнул запираемый замок.

Склеп был ярко освещен, хотя источника света – лампы или свечи – Селеста не видела. Медный пол был отполирован до зеркального блеска. Она вспомнила металлическую облицовку на стенах комнаты Вандаариффа и металлические листы, развешанные среди машин в Парчфелдте. Почувствовав едкий привкус желчи в горле, девушка поняла: интерьер склепа должен был служить доказательством способностей графа, тогда еще неизвестного художника, представленного Вандаариффу его новым доверенным советником – графиней ди Лакер-Сфорца.

Мисс Темпл подняла руку и помахала ей, так чтобы по потолку пробежала тень. Потолок пронизывали десятки отверстий, выходивших на поверхность. Через них в склеп, направленный зеркалами, проникал солнечный свет, он проходил через цветные стекла, чем и объяснялось необычное освещение.

Как ни печально, это означало, что мисс Темпл ошиблась, предположив, что кто-то еще до нее вошел в склеп, – ее бросили в одиночестве. Она принялась искать какой-нибудь острый край, чтобы перерезать веревку, связывавшую руки, но стены и пол были гладкими. В комнате стоял только один предмет – глыба белого мрамора, обтесанная так, что напоминала постель с откинутыми шелковыми простынями.

Два имени были вырезаны в мраморе: Клотильда Вандаарифф и совсем недавно – Лидия Вандаарифф. Ни дат, ни эпитафии – только имена, да и тела Лидии не могло быть в склепе. Мисс Темпл подумала, не выпала ли ей судьба служить заменой этой девушке.

Она опустилась на камень. Рука саднила, и казалось, что она не спала уже несколько дней. Селеста легла на пол и свернулась калачиком, но, несмотря на усталость, ее одиночество только способствовало тяжелым раздумьям…

Когда они столкнулись с мистером Харкортом и дворцовой стражей, Чань схватил ее за руку. Они не говорили друг с другом, пока убегали, потом оказались в тупике, и у них уже не было времени вернуться назад.

– Шкаф, – глухим шепотом произнес Чань. Он подскочил к письменному столу и подтащил его к единственному окну в этой комнате, расположенному высоко над полом.

– Куда вы направляетесь?

– Забирайтесь в шкаф!

Чань вскочил на стол и открыл окно. Он думал, что собьет с толку преследователей? Кардинал высунулся по пояс из окна, скомкал несколько листов бумаги со стола и выбросил.

– По этому следу они направятся, – сказал он, спрыгнув вниз. – Карниз широкий, а крыша плоская. Почему вы все еще не в чертовом шкафу?

Чань распахнул дверцы и втолкнул ее между платьями.

– Там нет места!

На задней стенке были крючки с висящими плащами, и Чань затолкнул под них Селесту. Потом дверцы закрылись, и он оказался рядом с ней, руки и ноги переплелись, и тела прижались друг к другу. Чань сжал руку женщины и сказал очень тихо.

– Они здесь.

Мисс Темпл ничего не слышала. Она протянула руку, чтобы найти опору, и в темноте ухватилась за пояс Чаня. Кардинал подвигался, чтобы найти равновесие, и его колено оказалось у нее между ног. В голове у Селесты все смешалось.

Снаружи послышался скрип половиц – кто-то взобрался на стол. Она сильнее сжала ремень Чаня. Ей хотелось податься вперед и поцеловать его в губы. Она прижалась к твердому колену и закусила губу, чтобы не застонать.

По телу женщины вновь пробежала дрожь, и мужчина прошептал:

– Не бойтесь.

Селеста чуть не рассмеялась. Он подумал, будто девушка дрожит от страха. Она сжала его руки. Так просто направить ладонь Чаня к груди.

Дверцы шкафа распахнулись. Кто-то стал передвигать одежду на вешалках. Она замерла, почувствовав, как лезвие прошло у нее над головой. Клинок зазвенел еще раз, чуть не задев ей пальцы, а потом пронзил плащ, висевший между ними. Затем клинок пропал, и дверцы шкафа захлопнулись.

Они ждали, мисс Темпл с трудом сохраняла самоконтроль. Чань похлопал Селесту по руке. Она подалась вперед и прижалась к мужчине, испытывая мучительное наслаждение, но он осторожно выбрался из шкафа.

– Ушли.

Селеста раздвинула плащи, чувствуя, как горит лицо. Чань помог ей выбраться, и она не отважилась взглянуть ему в глаза.

Мисс Темпл открыла глаза и вдруг подскочила, уверенная, что слышит звон металла.

В замке заскрипел и повернулся ключ. Селеста отползла к стене. Дверь открылась вовнутрь. Она решила ударить по ней ногой изо всех сил и выскочить в коридор.

– Я знаю, что вы здесь. Не пытайтесь разбить мне голову.

Это был знакомый голос.

– Мистер Пфафф?

Джек Пфафф стоял в дверном проеме, вглядываясь в сумрак.

– Он самый.

Мисс Темпл чуть не бросилась ему на грудь, но сдержалась и только протянула связанные запястья. Пфафф достал нож и с улыбкой перерезал путы. Мисс Темпл принялась было растирать следы от веревок, но Пфафф взял ее руки и начал энергично массировать, восстанавливая кровообращение.

– Что они сделали с вами? Ах, ваша бедная кожа!

– Пустяки. – Она отошла в сторону, так как вновь ощутила болезненное желание. – Где вы были? Как раздобыли ключи от этой ужасной тюрьмы? Кто вам сказал, что я здесь?

– Прежде всего позаботимся о вашей безопасности. – Пфафф взял мисс Темпл за здоровую ладонь. – Вы можете идти?

– Не сомневайтесь. – Мисс Темпл подчеркнула свою решимость, одернув платье, несмотря на боль в запястьях. – Но вы должны мне ответить, пока мы будем идти. Где вы были?

– Следил за стеклом, как мы договорились. – Пфафф приобнял ее за плечи, и Селеста не обратила на это внимания, испытав облегчение от его слов. – Что касается ключей отсюда, я обнаружил их снаружи в замке, как и было условлено.

– Условлено? – Мисс Темпл повернулась, чтобы видеть его лицо.

– Мы еще не выпутались из этой ситуации, мисс. Вы должны мне верить и подыграть.

– Подыграть в чем?

– Лягайтесь и кричите. Я поддержу вас, поэтому покажется, будто я тащу вас за волосы. Вот мы и пришли!

Пфафф широко распахнул дверь склепа. Одной рукой он дерзко обхватил ее за талию, а другой – вцепился в кудри. До того, как она смогла протестовать, Пфафф ловко подставил ей ножку, так что, когда они появились из склепа, он действительно тащил женщину за собой. Селеста старалась изо всех сил: лягалась, царапалась и визжала так, что Пфафф, потеряв равновесие, так сильно дернул ее за волосы, что чуть не вырвал их.

Он проковылял через Египетские ворота. Там не было ни людей в черных плащах, ни солдат в зеленой форме – только один экипаж, на козлах которого сидел потрепанный кучер.

– Вот сюда! – громко выкрикнул Пфафф. – Я больше не стану терпеть ваши глупости!

Он затолкнул ее в экипаж. Девушка свалилась на сиденье и лягалась. Пфафф поймал ее ногу и захлопнул дверь. Кучер щелкнул кнутом, и экипаж двинулся. Пфафф подождал, прислушиваясь, а потом откинулся на спинку сиденья и улыбнулся.

– Думаю, у нас получилось.

Селеста врезала ему носком сапожка по коленной чашечке. Он ухватился за ногу обеими руками и зашипел от боли.

– О, гореть вам в аду!

– Если бы у меня было какое-то оружие, вы бы уже были мертвы, – процедила она. – Если вы еще когда-нибудь позволите себе подобные вольности, я позабочусь о том, чтобы с вас спустили шкуру!

Пфафф потер колено.

– Вы – неблагодарная ведьма. Вы знаете, где мы? Сколько глаз наблюдает за каждым нашим шагом?

– Меня не интересуют такие пустяки!

– Это не ответ!

– Я не обязана отвечать. Вы по-прежнему мне служите или нет?

– Я не привык сносить подобное обращение от кого бы то ни было.

– Зато у вас есть привычка тащить за собой женщину, будто это узел тряпья?

– Я уверен, вы бывали и в худших ситуациях.

На эти гневные слова она ничего не ответила, воспользовавшись моментом, чтобы поправить платье. Пфафф усмехнулся, заметив, в каком состоянии оно было.

– Все же, какой он?

– Кто?

– Роберт Вандаарифф. Я однажды мельком видел его шляпу во время скачек в цирке. Он упоминал графиню? – Взгляд Джека скользнул по ее фигуре. – Он… обижал вас?

– Что это?

Дама показала на кожаную записную книжку, торчавшую из кармана оранжевого пальто Пфаффа.

– Почему вы спрашиваете? Она вам знакома?

– Конечно. Вы побывали под мостом. Вы забрали ее из лаборатории Граббе. Эта записная книжка принадлежала Роджеру Баскомбу.

– Да, действительно. Признаю, мисс Темпл, что я не очень верил вашим историям, но теперь… – Он замолчал и ухмыльнулся, показав в улыбке свои темные зубы. – Я сохранил ее для вас. Хотите туда заглянуть?

– Не хочу.

– Лгунья. – Он бросил записную книжку ей на колени, а потом засмеялся, заметив, что Селеста вздрогнула. – Вы ведете себя так, будто это скорпион.

– Куда мы направляемся?

– Да бросьте вы, как еще я мог бы узнать, где вы находитесь, и забрать вас оттуда, да так, чтобы меня не убили? Вы думали, что стекольные мастерские приведут к Вандаариффу, но они привели к ней.

– Почему она захочет спасти меня? Она меня ненавидит.

– Она представила вас посланцу Вандаариффа как свою близкую подругу.

– Чушь.

Пфафф скептически пожал плечами.

– Это спасло вам жизнь.

Она не понимала, что у Пфаффа на уме: он все еще ее человек или нет? Она постаралась смягчить тон.

– Вы знаете, мистер Пфафф, что все, кого вы наняли мне на службу, были убиты?

– Жаль. Я думаю, что капралу Брайну очень нравилась ваша служанка.

Возможно, Пфафф никогда никому не сочувствовал. Она почувствовала, что начинает разделять настороженное отношение Чаня к Пфаффу. Зачем она пыталась защищать его?

– Почему меня отвезли в усыпальницу Вандаариффов?

– Я полагаю, потому, что она находится в безлюдном месте и за ней легко наблюдать.

Мисс Темпл знала, что это было неправдой, и ругала себя за то, что не обследовала в гробнице каждый дюйм. Но похоже, что искать там было нечего – граф не проявил к гробнице никакой заинтересованности. Поскольку настоящие врата Иштар были украшены голубыми изразцами, то граф, если бы вкладывал душу в их улучшенный художественный вариант, изготовил бы ворота из угля и покрасил бы в кроваво-красный цвет.

– Куда мы направляемся?

– Никуда, пока я не удостоверюсь в том, что за нами не следят…

Пфафф прижался лицом к стеклу. Мисс Темпл разглядывала противоположную сторону дороги – улицы были незнакомы.

– Сегодня был второй взрыв? В Торговом Совете?

– Сегодня повсюду были взрывы. – Пфафф выглянул из окна и добавил рассеянно: – Ужасное дело.

– Взрывы устроил Вандаарифф, чтобы спровоцировать беспорядки. Кто знает, что он планирует еще, пока мы теряем время. Может быть, вы знаете?

Пфафф задернул занавеску.

– Знаю что?

– Где он!

– Нет, мисс.

– И вы говорите это с улыбкой! Из всех кретинов… – Мисс Темпл прервала тираду, так как по экипажу что-то сильно ударило.

– В чем дело?

Вдруг окно с ее стороны разбилось: кусок кирпича величиной с кулак чуть не попал ей в голову. Селеста ойкнула, испугавшись осколков. К счастью, большую часть задержала занавеска.

– Возможно, вам лучше лечь на сиденье, – предложил Пфафф.

Рядом с экипажем послышались крики, и мисс Темпл вспомнила лица людей на причале в Рааксфале. Кучер щелкнул кнутом. Экипаж понесся вперед, и крики стали затихать. Пфафф хлопнул в ладоши.

– Это поможет от них отделаться.

Услышав испуганное ржание лошадей где-то позади, мисс Темпл выглянула из разбитого окна. Другую карету, следовавшую за ними, окружила и остановила разъяренная толпа. После взрывов беспорядки распространились из Рааксфала в сам город, и Пфафф умело воспользовался этим, чтобы отделаться от погони. Кто знает, насколько повезло им самим, что они не пострадали? Если бы кучера ранили или отвалилось бы колесо… Селесту пробрала дрожь.

– Итак, куда мы направляемся сейчас? – потребовала она ответа.

Пфафф громко рассмеялся.

– Куда же еще, маленькая госпожа? Домой.

Пфафф больше ничего не добавил, а мисс Темпл не спрашивала. Записная книжка Роджера лежала у нее на коленях, но Селесте не хотелось читать, пока она не останется одна и никто не будет наблюдать за ней. Хотя там могла содержаться важная информация, девушка не была уверена, что сможет себя контролировать. Что, если она обнаружит там восторженные похвалы изящным лодыжкам Каролины Стерн или ее молочной, опаловой коже? Опаловый – это именно то слово, которое использовал бы Роджер.

Они приехали в отель «Бонифаций». Селеста крепко сжимала записную книжку, выбираясь из кареты, она проигнорировала протянутую руку Пфаффа, стремившегося помочь. Мисс Темпл хотела окликнуть швейцара, но засомневалась, поскольку не была уверена в своем статусе в отеле и не знала, что в ее случае предписывает закон. Скандал мог дать повод управляющим выставить нежелательного постояльца. Вместо этого Селеста подошла к стойке и спросила, нет ли для нее сообщений. Их не было, но клерк обратил внимание на ее прожженное платье и забинтованную руку.

– Видите, что случилось со мной, – храбро заявила мисс Темпл. – На площади Святой Изабеллы… даже говорить об этом не могу.

Подозрения клерка сменились сочувствием. Хотя бы на время мисс Темпл удалось наладить отношения со служащими отеля.

– Отлично! – усмехнулся Пфафф, когда они начали подниматься по лестнице. Однако девушка на самом деле была выбита из колеи и не могла говорить о том, что видела на площади и в здании таможни. Малый жизненный опыт не позволял ей полностью постигнуть произошедшую резню. На глаза навернулись слезы. Почему именно сейчас, шагая по знакомым пушистым коврам, она поддалась слабости? Селеста пошла быстрее и обогнала Пфаффа, чтобы он не мог видеть ее лица.

– С вами все в порядке?

– Рука болит. – Они уже были перед дверью. Пфафф протиснулся вперед и три раза постучал. Мисс Темпл отвернулась, чтобы вытереть глаза. Дверь открылась, и она увидела встревоженное лицо Мари.

– Ох, госпожа…

Селеста быстро вошла. Все, чего она хотела, – остаться в одиночестве.

– Мне нужна ванна и чистая одежда, и ужин, и чай, главное, крепкий горячий чай.

– Госпожа…

– Со мной все отлично, уверяю тебя. Я… я… – Мисс Темпл сжимала записную книжку Роджера и пыталась найти подходящие слова. – Мари, капрал Брайн…

Пфафф притронулся к плечу Мари.

– С Брайни все в порядке, Мари: он вместе с другими и просил передать тебе поклон. Так как насчет чая?

– Но…

Испытывая благодарность к Пфаффу за его вмешательство и одновременно стыдясь этого, мисс Темпл прошла мимо Мари, как будто не расслышала ее. Сделав три шага, она вошла в спальню, закрыла дверь и заперлась. Селеста бросила записную книжку Роджера на прикроватный столик… и похолодела.

Графиня ди Лакер-Сфорца сидела на кровати мисс Темпл, и от ее сигареты в мундштуке поднимался дымок, словно от палочки китайских благовоний. Она не улыбнулась.

– И вновь обстоятельства помешали мне лишить вас жизни.

Графиня, смакуя, затянулась сигаретой, а потом выпустила голубоватый дымок из уголка рта.

– Вы выглядите испуганной.

Мисс Темпл отступила к письменному столу. Остались ли ножницы в выдвижном ящике?

– Мистер Пфафф – ваш подручный? – Ее голос дрогнул. Устыдившись этого, Селеста добавила тихо: – Я не заметила шрамов у его глаз.

– Не всем нужен Процесс – на самом деле он почти никому не нужен.

– Но Джек… за те несколько недель, что я его наняла…

Графиня вздохнула.

– Вы все еще не понимаете? Городские сливки общества жаждали попасть в число избранных для опытов с машинами графа. Они как коты дрались за эту привилегию. Подчинить влиятельных людей и превратить их в рабов очень просто: нужно всего лишь сделать это модным.

– Мистера Пфаффа вряд ли кто-то отнесет к сливкам общества.

– А у него на этот счет свои представления… Ну, довольно, вы выглядите так, будто весь день провели в хлеву.

Мисс Темпл повернулась к двери.

– Не нужно звать служанку. Ее отослали.

– Куда?

– Вниз за чаем или к хирургу, чтобы он вправил ей выбитую челюсть – не имею представления. Мы приведем вас в порядок и уйдем тихо, чтобы никто не заметил.

– Я не сдвинусь с места.

Графиня резко скомандовала:

– Мистер Пфафф!

Из-за двери послышался мучительный стон – без сомнения, это была Мари. Мисс Темпл вскочила на ноги.

Графиня быстро и раздраженно сказала:

– Единственное, чем вы ей можете помочь, – ваше послушание.

Она вынула из мундштука окурок, бросила на пол, втянула носом воздух и встала.

– Куда мы отправимся?

– Сначала вы переоденетесь, Селеста. – Графиня впервые улыбнулась. – А уж потом – все остальное. Но сначала вы должны хотя бы притвориться цивилизованной…

Пальцы графини схватили ее платье на спине и потянули – каждое прикосновение мешало мисс Темпл сосредоточиться. Она сражалась в здании таможни, пыталась задушить Вандаариффа в его экипаже, но сейчас только безвольно стояла.

Графиня опустила вниз ткань с плеч мисс Темпл, а потом поочередно вынула ее руки из рукавов, как фокусник, вытаскивающий ленты из шляпы. Графиня дернула платье вниз, и оно упало. Мисс Темпл покорно шагнула вперед, оставив на полу бесформенную кучу ткани.

– Что случилось с вашей рукой?

– Порезалась стеклом. В здании таможни.

– И вы были очень храброй? – Рука графини скользнула по округлостям бедер мисс Темпл.

– Почему вы здесь? – жалобно спросила Селеста.

– Лучше бы спросить, почему вы здесь, – ответила графиня.

– Это моя комната.

– Я думала, что она принадлежит сахару и рабам.

– Кто же тогда владелец ваших апартаментов в «Рояле»? Физическая привлекательность?

Мисс Темпл вскрикнула, когда ласкавшая ее рука так сильно сдавила ягодицу, что там наверняка должен был появиться синяк. Графиня прошла через комнату к платяному шкафу. Селеста вытащила шелковый платок графа из-под корсета, но у нее не было времени, чтобы его развернуть и достать стеклянный шип до того, как графиня вернулась. Мисс Темпл почувствовала ее теплое дыхание на своем затылке.

– От вас пахнет как от пони. – Графиня взяла янтарную бутылку с духами «Мелиссима» синьора Мелини, а потом вернулась с тазом воды. – Руки вверх.

Мисс Темпл повиновалась. Графиня протерла куском ткани, действуя довольно грубо, подмышки мисс Темпл, потом ее грудь и шею и, наконец, более деликатно, ее лицо. Девушка стояла неподвижно, как котенок, которого вылизывает кошка-мать. Графиня бросила ткань в таз. Сжав губы, она надушила, причем гораздо обильнее, чем привыкла Селеста, ее подмышки и запястья, потом кожу за ушами, и, наконец, последний штрих – с решительностью игрока, делающего последнюю ставку, провела пробкой от духов по ее ключицам. Графиня закрыла пробкой флакон с духами и небрежно бросила его на кровать. Вдруг с внезапной подозрительностью графиня засунула руку под корсет мисс Темпл, проверяя, не спрятано ли там что-либо, а потом провела рукой сначала под одной, а потом под другой грудью молодой женщины. Ничего не найдя, она высвободила руку, наклонилась и понюхала Селесту.

– По крайней мере никто больше не примет вас за ненадушенную пони.

Графиня схватила платье, расправила, высоко подняла и надела на мисс Темпл.

– Но это траурное платье…

Слова Селесты потонули в шуршании черного шелкового крепа. Она надевала это платье только раз – на похороны кузена Роджера, когда тот еще только начинал за ней ухаживать. Эта неожиданная покупка, сделанная исключительно ради него, тогда доставила ей большое удовольствие.

– Просовывайте руки в рукава. И побыстрее.

Она поняла, что платье графини, цвет которого сначала ей показался тускло-фиолетовым, на самом деле было скорее угольного цвета.

– Кто умер?

– О, кто только не умер.

Графиня затягивала шнуровку платья, ничуть не заботясь о том, насколько это комфортно для Селесты, как фермер, связывающий коз. Ее руки летали вверх и вниз, одергивая подол платья мисс Темпл, расправляя платье, чтобы из-под него не торчали нижние юбки, поправляя корсаж и приподнимая грудь. Все это время девушка сжимала в кулаке шелковый платок.

Графиня отступила на шаг и разочарованно вздохнула.

– Вашей прически постыдилась бы даже пастушья овчарка. У вас есть шляпка?

– Я не люблю шляпки. Если вы позволите моей служанке…

– Нет.

Графиня обеими руками начала укладывать кудри мисс Темпл. Они стояли очень близко друг друга. Графиня сосредоточилась на своем занятии, а мисс Темпл, которая была ниже ростом, смотрела на горло этой женщины, находившееся от нее всего в нескольких дюймах.

Графиня нахмурилась.

– Если не придираться, можно подумать, что вы приехали из Швейцарии. Но мы уже опаздываем. Что вы думаете об Оскаре? Он здоров, Селеста? Он в своем уме?

– Мы почти не говорили. Я была ранена…

– Да, ему, наверное, это нравилось. Вероятно, ему хотелось проглотить вас с потрохами.

– Почему вы не убили доктора Свенсона?

– Что, простите?

Этот вопрос сам собой слетел с губ мисс Темпл.

– Вы оставили его в живых со стеклянной пластинкой.

– В самом деле?

– Он хочет умереть, вы знаете. Из-за Элоизы. Из-за вас.

Графиня выдержала ее осуждающий взгляд и громко рассмеялась, испытывая дополнительное удовольствие от того, что Селеста не ожидала такой реакции. Все еще улыбаясь, она открыла дверь и вышла, предоставив Пфаффу роль сопровождающего мисс Темпл. Он взял женщину за руку, но потом остановился у прикроватного столика, на котором та оставила записную книжку Роджера.

– Ей понадобится сумочка, – окликнул он графиню. – Будет выглядеть странным, если ее не окажется.

Графиня фыркнула из передней, выражая свое отношение к подобным нормам или, скорее, к вкусу мисс Темпл в выборе сумочек. Пфафф взял одну из них, проворно запихнул в нее записную книжку и подтолкнул Селесту к дверям. Графиня округлила глаза от удивления.

– Боже мой!

Пфафф был уязвлен.

– Она отлично подходит.

– Как головная боль подходит к тошноте. Возможно, это вызовет сочувствие.

Мари исчезла, и, хотя мисс Темпл подумала о том, чтобы окликнуть портье и просить о помощи, в итоге она этого делать не стала и позволила вывести себя на улицу. Дверцы сверкавшей кареты открыл для них лакей в богато расшитой ливрее. Мисс Темпл первая забралась в экипаж и воспользовалась своим недолгим одиночеством, чтобы снова засунуть шелковый платок под корсаж. Пфафф сел рядом, а графиня разместилась напротив, тщательно расправив платье. Хотя у нее была черная сумочка, в которой легко помещался длинный мундштук, для стеклянной книги она была мала. Мисс Темпл еще раз задумалась о том, где эта темная книга могла храниться. Она прочистила горло и спросила:

– Униформа того лакея – я имею в виду, мы действительно…

– Селеста, – вздохнула графиня, – если вы сами можете догадаться, зачем спрашивать?

Пфафф только ухмыльнулся и поправил лацканы пальто. Мисс Темпл не могла понять, чего на самом деле рассчитывал добиться этот человек. То, что он переметнулся к графине, раскрывало его характер: жалеть было не о чем – он, подобно бабочке, был всегда готов перелететь на более красивый цветок. Она вспомнила, как мистер Фелпс грубо указал ей на существование социальных границ в обществе. Какими бы нелепыми ни казались ей потуги Пфаффа проникнуть в высшее общество, графиня сходным образом воспринимала притязания мисс Темпл, и не было сомнений в том, что в определенных кругах саму графиню считали вульгарной выскочкой.

Улицы вокруг загудели от стука копыт. Экипаж теперь сопровождал эскорт всадников. Мисс Темпл уставилась на графиню.

– В чем дело, Селеста?

– Усыпальница Вандаариффов.

– Да?

– Вы хотели, чтобы я увидела ее.

– С какой настойчивостью вы сообщаете мне то, что я уже и так знаю…

Мисс Темпл кивнула на Пфаффа.

– А он знает?

– Почему это должно меня интересовать?

Губы Пфаффа сложились в терпеливой улыбке, как будто он знал, что скрывается за презрением графини.

– Я уже говорил – склеп находится в безлюдном месте, за ним легко наблюдать…

– Как вы узнали, что меня схватили? – потребовала ответа мисс Темпл. – Потому что Франческа Траппинг не привела к вам доктора Свенсона?

– Если бы мне была нужна эта девчонка, я бы никогда не оставила ее. Она для меня ничего не значит. Не больше, чем доктор.

– Но вы его пощадили. И предприняли усилия, чтобы спасти меня.

– Ничего из этого, Селеста, не изменит того, что мы с вами понимаем.

Несмотря на тон последнего замечания, мисс Темпл откинулась на спинку сиденья и улыбнулась, показав мелкие белые зубки. И Вандаарифф, и графиня сохранили ей жизнь, хотя им следовало ее убить, потому что каждый надеялся использовать ее против другого. Какими же они были дураками.

– У вас такая отвратительная улыбочка, – сказала графиня. – Как у ласки, собирающейся высосать куриное яйцо.

– Я не могу ничего с собой поделать, – ответила мисс Темпл. – Я взволнована, хотя вы не сказали мне, что мне делать, когда мы прибудем на место.

– Ничего. Просто молчите.

– А если не стану?

– Я вам перережу горло и все испорчу. И тогда что я скажу кардиналу Чаню?

Графиня приподняла бровь, ожидая, пока ее слова будут поняты.

– Кардинал Чань?

– А как еще вас удалось бы вызволить? В обмен на шоколадный торт?

– Вы отдали Чаня Вандаариффу?

– Когда кто-то уже владеет вещью, точнее сказать «возвратила»…

– Но где он был… как вы это сделали… он бы никогда…

– Боже мой, мы приехали. Постарайтесь отдать должное самопожертвованию кардинала. Помните: почтительное молчание, смиренное горе, неброская привлекательность.

Графиня ущипнула мисс Темпл за щеки, чтобы на них появился румянец, а потом слегка подтолкнула ее, чтобы Селеста вышла из экипажа. Графиня вышла следом, взяла женщину за руку, и они отправились по покрытой красным гравием дорожке. Пфафф остался в экипаже. Навстречу им шел мужчина в богатой украшенной униформе, он нес на руке, прижимая к груди, огромный кивер из медвежьего меха, будто только что снес голову медведю. Он щелкнул каблуками и кивнул графине.

– Миледи.

Графиня сделала изящный книксен.

– Полковник Бронк. Приношу извинения за нашу задержку.

Полковник осмотрел мисс Темпл скептическим ледяным взглядом и сделал им знак своей рукой, сверкнувшей золотым позументом, следовать за ним.

– Прошу вас. Ее величество не должна никого ждать.

Глава 5 Усыпальница

Чань игнорировал выстрелы. Это Свенсон должен был заниматься теми, кто был позади них. Малейшая потеря концентрации, и Фойзон его убьет: он не должен обращать внимание на то, что происходит вокруг, как хирург не должен прислушиваться к стонам пациента.

В правой руке Чаня была раскрытая бритва. В левой он держал черный плащ, достаточно длинный, чтобы запутать клинок противника или, метко бросив его, ослепить Фойзона. У противника имелось два метательных ножа, ими можно было колоть, и они были достаточно тяжелы, чтобы сломать клинок бритвы. Фойзон не пытался оттеснить Чаня широкими взмахами – он использовал один нож, чтобы пробить защиту Чаня, а вторым собирался его убить. У Чаня было меньше возможностей. Бритва может пролить много крови, но, чтобы вывести из строя такого человека, как Фойзон, требовалось добраться до его горла. В противном случае второй нож найдет свою цель.

Наблюдателю показалось бы, что мужчины не двигаются, но для Чаня их бой был шквалом угроз и парирующих защитных действий, которые проявлялись в едва заметном смещении центра тяжести, напряжении пальцев, ритме дыхания. Мастерство значило меньше, чем умелое использование ситуации и обстоятельств: второй клинок, подвернувшийся под руку стул, толчок – кардинал все это был готов использовать и не сомневался, что противник ответит тем же. Он не был праздным хлыщом, заботящимся о «дуэльных правилах».

Быстрый, как пуля, Фойзон сделал выпад, пытаясь ударить Чаня ножом в лицо. Чань взмахнул плащом, рассчитывая запутать клинок…

И тут обоих сбил с ног ревущий шквал пламени и обломков. В воздухе засвистели осколки стекла.

Чань поднялся и отбросил плащ, продырявленный взрывом. В полутора метрах от него Фойзон пытался в дыму отыскать свои ножи. Кардинал ударил его кулаком в глаз, и Фойзон свалился на пол без сознания.

В ушах у Чаня звенело. В портиках мелькали тени солдат. В любую секунду они могли заполнить зал торгов. Он почувствовал какое-то движение у своих ступней – это брыкала ногами Франческа Траппинг, ее закрыл своим телом и шинелью доктор Свенсон. Чань поставил девочку на ноги и поднял Свенсона за воротник, не уверенный в том, жив ли доктор или нет. Доктор похлопал Чаня по руке и надсадно закашлялся – пыль и копоть покрывали его лицо и волосы.

Чань не видел Селесты Темпл.

Вокруг везде лежали трупы, взрыв содрал с них белые саваны. В дыму и пыли с учетом того, что там было много трупов женщин и детей, было невозможно обнаружить тело маленькой женщины с каштановыми волосами. Эта мысль поразила его. Тело… Трупы были везде. Никто больше не двигался.

Он не спас ее. Без колебаний Чань поспешил к ближайшему сводчатому проходу, таща за собой девочку и упиравшегося доктора Свенсона.

Кардинал выбил окно, выпихнул через него своих спутников, а потом потащил их в конец аллеи к низкому кирпичному зданию. Он точно знал, где они находятся.

Девочка плакала.

Чань схватил два фонаря, зажег их и направился к скользким каменным ступенькам, спускавшимся вниз. Он торопливо протянул один из фонарей доктору.

– Держитесь за руки, здесь скользко, – хриплым голосом предупредил Чань.

Слева была стена, а справа – темный и дурно пахнущий ручей. Наконец они добрались до места, где ступеньки были относительно чистыми, и Чань сделал знак спутникам сесть.

– Мы в канализационной трубе. Теперь нас никто не увидит.

Свенсон ничего не сказал. Девочка вздрогнула. Чань поднес фонарь к ее лицу.

– Тебе больно? Ты меня слышишь? Что с твоими ушами?

Франческа кивнула и отрицательно покачала головой: да, она слышит, нет, она не ранена. Чань посмотрел на Свенсона – его лицо все еще было покрыто пылью – и чуть не уронил фонарь.

– Боже мой! Почему вы ничего не сказали?

На широкой шинели Свенсона было пулевое отверстие чуть выше сердца. Чань распахнул шинель… крови не было. Учитывая, сколько они прошли, шинель Свенсона на груди должна уже пропитаться кровью. Поморщившись, доктор достал свой портсигар – тот был погнут расплющившейся об него свинцовой пулей. Свенсон перевернул портсигар, чтобы все увидели обратную сторону – пуля оставила изрядную вмятину, но насквозь его не пробила. Он осторожно просунул носовой платок под мундир, крепко прижал к ребрам, а потом вытащил и рассмотрел: пятно крови размером с кулак.

– Сломано ребро – я это почувствовал, когда мы бежали, но я жив, хотя не должен был выжить.

Чань встал. Франческа Траппинг подняла глаза и испуганно посмотрела на него. Позади в темноте журчала сточная вода. Он почувствовал остатки едкого дыма в легких, когда заговорил:

– Я не видел Селесты. Не смог отыскать ее.

Свенсон ответил таким же сдавленным голосом:

– Вы были заняты тем типом – и спасли всех нас.

– Нет, доктор, я не сумел.

– Селеста устроила взрыв. Она выстрелила в часы. Я не знаю, как она догадалась, что в них еще один заряд взрывчатки. Кто знает, сколько жизней она спасла, ведь, если бы он взорвался завтра… – Свенсон приложил свою грязную руку к глазам. – Я сумел дотянуться только до ребенка…

– Я не виню вас.

– Я сам себя виню, и виню жестоко. Она была… Боже… замечательной, храброй девушкой…

– Я снесу голову этому ублюдку.

Слова Чаня отдавались эхом в сточном тоннеле. Доктор Свенсон с трудом встал и положил руку на его плечо. Кардинал повернулся к нему.

– Вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы продолжить путь?

– Конечно, но…

Чань указал на деревянную дверь, к которой вели ступени.

– Выйдите в переулки позади собора. Взрыв, который там был, объяснит, почему вы так выглядите, и вы сможете свободно пройти.

Он перевел взгляд на Франческу.

– Ты отведешь доктора туда, куда просила графиня?

Девочка утвердительно кивнула. Кардинал сжал руку Свенсона и поднял фонарь.

– Удачи, – сказал он и шагнул в темноту. Доктор окликнул его:

– Чань! Вы нужны. Вы нужны живым.

Кардинал с разбегу перепрыгнул зловонный поток. Они остались позади. Он побежал трусцой, уже решив, что собирается сделать.

Главная библиотека, как и любое общественное учреждение, была пронизана привилегиями и льготами. Внутри были искусно размещенные ниши, похожие на приделы собора, где хранились частные коллекции, которые библиотека сумела вырвать у университета или Королевского института. Хотя в каждой такой нише хранились одна или две библиографические драгоценности, эти коллекции собирали больше пыли, чем посетителей, и доступ к ним можно было получить только по рекомендации. Чань узнал об их существовании случайно, когда искал новые пути, ведущие на крышу. Вместо этого он нашел на шестом этаже такой спрятанный раздел библиотеки, а в нем – старого священника-иезуита.

Коллекция Флюистера никогда не привлекла бы интереса Чаня при нормальных обстоятельствах. Причуды адмирала, чей интерес к туземным религиям пробудился после путешествий в Ост-Индию, щедро тратившего свои призовые деньги на любые книги, имевшие отношение к верованиям аборигенов, еретическим учениям, эзотерическим или забытым культам, представлялись Чаню пустой тратой денег. Для Церкви же наследие адмирала Флюистера, который публично объявил о своем даре библиотеке, было собранием опасных ядов, хотя благодаря тому, что кто-то прошептал нужные слова в нужные уши, до коллекции было невозможно добраться. Добиваясь покорности с помощью доброты, епископ предложил услуги ученого святого отца, чтобы каталогизировать это внезапное приобретение. Библиотека, для которой знания были гораздо менее важны, чем собственность, естественно, приняла предложение, и вот отец Локарно прибыл. Не менее десяти лет он сортировал наследие адмирала (в библиотеке архивариусы заключали пари на то, когда грузчики обнаружат труп усопшего отца Локарно), почти никогда ни с кем не разговаривая. Он появлялся как призрак в черной рясе, входил шаркающей походкой в библиотеку каждый день, когда она открывалась, и уходил только после того, как тушили свет.

По своему опыту Чань выделял два типа священников: тех, у кого была своя история жизни, и тех, кто только выполнял приказы. Последних он презирал, считая дураками, трусами или фанатиками. А вот в первой категории можно было найти людей, чье призвание было обретено благодаря какому-то собственному пониманию мира. В случае отца Локарно уже один только нос позволял отнести его к первой категории: его ноздри были вырваны кузнечными щипцами. Был ли он раскаявшимся преступником или честным человеком, по воле злого рока оказавшимся на пиратской сарацинской галере, этого никто не знал. Можно было только догадываться о том, почему именно этому много повидавшему иезуиту поручили управлять наследием Флюистера. Чаню хотелось бы знать, сколько было книг, в которые отец Локарно тайно внес поправки или просто их уничтожил.

Он вошел в нишу Флюистера. Отец Локарно сидел, как и всегда, когда к нему заглядывал Чань, за столом, заваленным книгами и папками с бумагами. Его седые волосы были подвязаны шнурком, а очки, поскольку нос у него отсутствовал, были закреплены стальной проволокой за ушами. В открытой носовой полости виднелась неприятная слизь.

– Эзотерический ритуал, – сказал Чань. – У меня есть вопросы, а времени очень мало.

Отец Локарно с интересом посмотрел на него, как будто поправлять других людей доставляло ему особое удовольствие.

– Нельзя получить знания, не потратив времени.

Голос у иезуита был странным, с визгливыми нотками.

Чань снял перчатки и положил их на стол.

– Вернее было бы сказать, что нельзя получить знания, не потратив денег, так что, священник, вот что я вам предложу. Епископ Баакс-Сонк не приходил в сознание после того, как посетил Харшморт-хаус около двух месяцев тому назад. Многие другие влиятельные люди находятся в таком же состоянии, как он. Генри Ксонк, вероятно, самый известный из них. Причиной объявили лихорадку крови, но это ложь.

Отец Локарно пристально разглядывал Чаня. У них никогда не было деловых отношений, но до священника наверняка дошли слухи о нем от архивариусов.

– Вы предлагаете вылечить его превосходительство?

– Нет. Воспоминания его превосходительства были помещены в алхимическое хранилище.

Отец Локарно задумался.

– Когда вы говорите «хранилище»…

– Стеклянная книга. Все, что он знал, любой ценный секрет, который хранил, станут известны тем, кто изготовил эту книгу.

– И кто же это?

– У меня наихудшие предположения. Но я полагаю, что моя информация позволит вашему начальству предпринять ряд важных предосторожностей.

Отец Локарно нахмурился, задумавшись, потом кивнул, как бы одобряя этот этап их сделки.

– Мне говорили, что вы преступник.

– Ну а вы – шпион.

Локарно неодобрительно фыркнул – он это сделал инстинктивно, раздувая носовые проходы на своем лице.

– Я служу лишь высшему миру. Что у вас за вопрос?

– Что такое химическая свадьба?

– Боже мой. – Локарно хихикнул. – Это не то, чего я ожидал… необычная тема.

– Не такая уж необычная, если учесть ваши интересы.

Локарно пожал плечами. Чань знал, что его собеседник думает сейчас о судьбе епископа и других недавних важных переменах в городе, соотнося их с алхимией.

– Эта лихорадка крови – теперь, когда лорд Вандаарифф поправился, возможно, Его превосходительство, епископ…

Чань резко оборвал его.

– Лекарства нет. Епископ умер. Химическая свадьба – что это такое? Что-то существующее в реальности?

– В реальности? – Локарно удобнее устроился в кресле, готовясь объяснять. – Ваша формулировка наивна. Это эзотерический трактат. «Химическая свадьба», написанная Иоганом Валентином Андреэ, – это третья часть великого Манифеста Розенкрейцеров, созданного в 1614 году в Вюртемберге.

– Манифест для какой цели?

– Цели? Что такое просвещение без веры? Власть без правительства? Воскрешение без искупления?

Чань снова прервал его.

– Я клянусь вам, что мой интерес к этому нелепому трактату безотлагательный и конкретный. От этого зависит человеческая жизнь.

– Чья?

Чань боролся с искушением раскрыть свою бритву и заорать: «Ваша». Однако он положил обе руки на стол и наклонился вперед.

– Если бы у меня было время прочесть эту штуку, я бы так и поступил. Взрывы. Бунты. Паралич министерств. За беспорядками стоит один человек.

– Что за человек?

– Граф д’Орканц. Вы могли также его знать как художника Оскара Файнляндта.

– Я никогда не слышал этих имен.

– Он алхимик.

Локарно презрительно фыркнул через отверстия на своем лице.

– Что он написал?

– Он писал картины, в том числе картину, названную в честь этого трактата. Мне нужно знать, что он намеревается сделать.

– Но это абсурд! – Локарно покачал головой. – Такие работы – это сплошные намеки и шифры именно потому, что подобные секреты должны быть доступны только тем, кто заслуживает этого знания. Трактат, в самом деле, может рассказать историю, но ее смысл сродни символической математике.

Чань кивнул, вспоминая картины Файнляндта, на которых тени и линии были на самом деле плотно написанными символами и уравнениями.

– Например, в алхимических работах, если упоминается человек, то это также означает число один. Кроме того, посвященный поймет, что автор подразумевает и то, что составляет суть мужчины.

– Простите…

– Что такое человек, если не дух, тело и разум? Так появляется число 3…

– Итак, число 1 и число 3 – это одно и то же…

– Может быть. Но триединство…

– Что?

– Триединство.

– Что, черт побери, вы имеете в виду…

– Трехчастное, ради всего святого! Тело, дух, разум. Такое триединое строение человека в равной степени относится и к государству, и к трем сословиям, составляющим его: церковь, аристократия, третье сословие. Используя современный язык, можно заменить аристократию правительством, но сравнение остается в силе. Более того, три сословия, как и каждый человек, несут на себе тень греха – и с необходимостью содержат свою противоположность, низкие аспекты: фанатизм Церкви, тирания государства и невежество толпы. Двойственность – это именно та причина, по которой секретность имеет важнейшее значение, когда сообщаются любые…

– Подобной бессмыслицы я надеялся избежать.

– Тогда ваша миссия безнадежна.

– Разве вы не можете просто пересказать это как притчу?

– Но это не притча. Я не знаю, как объяснить по-другому. События происходят, но это не повествование, не нарратив. Вместо него появляются только детали, описания. Если это птица, можно узнать, какая у нее окраска и к какому она принадлежит виду. Если это дворец, сколько в нем комнат. Если голову палача поместили в ящик, из какого он изготовлен дерева…

– Тем не менее, святой отец, прошу вас.

Отец Локарно раздраженно фыркнул.

– Отшельник приходит на королевскую свадьбу вместе с другими гостями. Гости проходят несколько испытаний, и немногие достойные допускаются к таинствам свадьбы. Но до того как молодой король и королева могут пожениться, их и королевских гостей казнят. Затем с помощью дополнительных ритуалов и жертв они волшебным образом возрождаются. Это путешествие – химическая свадьба – символизирует соединение интеллекта и любви через божественное. Жених – это реальность, а Невеста – поскольку она женщина – его противоположность, пустой сосуд, который достигает совершенства через союз с очищенной сущностью.

– Какой сущностью?

– А как вы думаете?

Чань фыркнул.

– Это руководство для сумасшедшего или для борделя?

– Те, кто находится по другую сторону завесы, редко видят…

– И снова, Невеста и Жених. Он – реальность, а она…

– Возможность, плодовитость, пустота. Женщина.

– Насколько свежо и оригинально: плодовитость и пустота одновременно. И король и королева – Невеста и Жених – казнены?

– Во время ритуала.

– А потом возвращены к жизни?

– Возрожденные и обретшие искупление.

– И что получается из этой впечатляющей свадьбы, когда двое становятся единым целым? – Тон Чаня стал язвительным. – Или, простите меня, триединством, или также шести…

– Они создают небеса на земле.

– Что это означает?

– Восстановление естественного закона.

– Что вы имеете в виду?

Настала очередь Локарно презрительно фыркнуть.

– Что воплощено в каждом нашем сне? Возвращение рая.

В подвале Чань угостился завтраком грузчика, который тот доверчиво оставил на столе. Он ел стоя и заталкивал последние куски в рот, а потом поднял обеими руками и снял решетку, закрывавшую вход в канализационный тоннель. Через некоторое время он снова вышел на поверхность у лечебницы для душевнобольных Святой Селии. Чань вымыл руки и лицо в каменном фонтане, украшенном скульптурами: это были Забвение и Надежда, крестившие младенца. Потом он плеснул воды на сапоги – они больше всего испачкались во время его второго путешествия под землей.

Через три улицы от больницы Святой Селии находилась мастерская Фабрици. Чань зашел туда ненадолго и расстался со второй из своих свернутых в трубку банкнот, зато теперь он был снова вооружен ясеневой тростью со стальным наконечником, внутри которой был спрятан обоюдоострый клинок длиной двенадцать дюймов, острый как бритва. Сам синьор Фабрици ничего не сказал по поводу длительного отсутствия Чаня и его потрепанного вида, но кардинал отлично представлял, что тот думает. Он и сам замечал такое много раз: людей, рисковавших всем в последней отчаянной ставке, которую, что было очевидно, они уже проиграли. Если кто-то встречал их еще один раз, то в виде трупов, вытащенных из реки, с белыми и раздутыми лицами, напоминавшими непропеченное тесто.

Перед тем как уйти, он спросил отца Локарно, было ли в химической свадьбе нечто уникальное, что могло бы объяснить такое сильное влечение к ней графа.

– Вестник, разумеется.

– Разумеется? Тогда почему вы его не упомянули раньше?

Священник недовольно буркнул:

– Вы хотели историю.

– Что за вестник?

– Отшельника призывает ангел, «крылья которого усыпаны глазами» – намек на Аргуса, стоглазого стража, убитого Гермесом.

– Намек с какой целью?

– Вестник – Дева – это символ бдительности.

– Постойте: Невеста – это убитый многоглазый вестник?

Локарно в отчаянии покачал головой.

– Дева – это ангел.

– Не Невеста?

– Совсем нет.

– Невеста – это не девственница?

– Конечно, она девственница. Ангел – символическая Дева – вестник призывающий. Он также командует казнями, свадьбой и возрождением. Ее, этого ангела, зовут Virgo Lucifera – и это уникальная особенность данного трактата.

– Люцифер?

– Вы что, не знаете латыни? Lucifera. Свет. Дева просвещения.

– Тогда она олицетворение сочувствия и прощения?

– Как раз наоборот. У ангелов эмоций не больше, чем у хищных птиц. Они создания, служащие справедливости и поэтому безжалостные.

Страстная речь Локарно была пронизана гордыней. Чань вздрогнул. В этом мире и так достаточно жестокости, зачем же ее обожествлять?

Возвращаясь к больнице Святой Селии, кардинал на полпути остановился у аптеки и купил за три пенни рулон марли. Пока клерк отмерял материю, взгляд Чаня скользнул по бутылкам с опиатами, стоявшим за прилавком. Любая из них стоила бы всех оставшихся у него денег. Он запихнул марлю в карман и поспешил выйти, чтобы не поддаться искушению.

Он поспешил к высоким стенам семинарии Святого Альбрехта, занимавшейся земными заботами Церкви: финансами, собственностью, дипломатическими интригами. Нанес ли взрыв в соборе достаточный ущерб, чтобы архиепископ решил поменять свою резиденцию? Чань скользнул в тень напротив дома и с удовлетворением отметил целый парад священников, покидавших заведение.

Что-то в том взгляде, которым Фабрици посмотрел на Чаня – предчувствие рока, мелькнувшее в нем, – подтолкнуло того к безрассудной дерзости. Он пристроился за двумя священниками в черных рясах, сопровождавшими монсеньора в красном, чью лысую голову венчала багровая бархатная шапочка, похожая на вишенку поверх куска ветчины. Чань сильно ударил по лодыжке одного из священников. Тот споткнулся и упал, а когда второй развернулся к кардиналу, то согнулся от удара в живот. Чань схватил монсеньора рукой за шею и потащил в безлюдную аллею. Ему потребовалось секунд пять, чтобы снять со старика длинное красное пальто, и еще меньше, чтобы отобрать бумажник, висевший на нагрудном шнурке.

Он оставил монсеньора, прислонив его к кирпичной стене. Чань нечасто занимался откровенным грабежом, но придерживался мнения, что у священников не должно быть никакой личной собственности – только общественная. Поэтому кардинал с удовольствием забрал свою долю общественной собственности.

Чань уходил, чувствуя мешающую ему сосредоточиться легкость. Нападение на священников, наверное, было импульсивным решением, но по-настоящему он при этом не рисковал. Нет, резкая смена его настроения была связана исключительно со временем, будто смерть стала точкой назначения, приближение которой его нервная система уже почувствовала.

Он потерял ее. Люди, не заслуживавшие смерти, умирали и раньше: чем от них отличалась она? Ее настойчивое присутствие нарушило его одиночество, так же как ее наивные идеалы обнажили его самодовольство. Они втроем на крыше отеля «Бонифаций». Не сознавая этого, Селеста Темпл стала воплощением представлений Чаня о будущем. Не о его собственном будущем, но о возможности, что кто-то, несмотря на весь нелепый символизм, может быть спасен.

Чань не мог представить свою жизнь без борьбы.

Когда улица пошла вверх, мужчина нырнул в грязную нишу, которая, очевидно, использовалась для удовлетворения естественных надобностей чаще, чем для тайных свиданий. Он снял шелковый плащ Фойзона, свернул и бросил в угол. Он положил свои очки в карман красного пальто монсеньора и застегнулся на все пуговицы. Затем замотал марлей глаза, неплотно, чтобы можно было видеть, но так, чтобы и шрамы оказались на виду. Он вышел из ниши и теперь пошел медленнее, постукивая по тротуару палкой, пока не добрался до высоких каменных ступеней. Почти сразу мужчина в широком плаще адвоката предложил ему руку. Чань принял помощь и бормотал благодарности, пока они вместе поднимались по ступеням.

В древности тюрьма Марцеллина была мраморным амфитеатром, расположенным на склоне холма. Мрамор уже давно растащили для украшения фасадов церквей и загородных домов. Все, что осталось от первоначального здания, – арка, украшенная резными каменными масками: одна с глумливым выражением, а другая оплакивала всякую живую душу.

Поднявшись наверх, Чань поблагодарил адвоката и, постукивая тростью, подошел к караульному помещению, представившись монсеньором Люцифера, легатом архиепископа. Как и надеялся кардинал, тюремщик не мог отвести взгляда от забинтованных глаз.

– Я был в соборе. Эти разрушения, конечно, не могли помешать выполнению моей миссии. Мне нужен человек по фамилии Пфафф. Желтоватые волосы, одет в нелепое оранжевое пальто. Вероятно, ваши констебли взяли его на Седьмом мосту или около дворца.

Тюремщик молчал. Чань наклонил голову, ожидая его согласия.

– А-а, хорошо, сэр.

– Я предполагаю, что вам нужно предписание.

– Да, сэр. Стандартное правило.

– Я потерял все эти документы, как и моего помощника, отца Сколля. Руки отца Сколля, понимаете. Он был похож на несчастную куклу злого ребенка.

– Как ужасно, сэр…

– Так что у меня нет предписания. – Чань почувствовал, как начинает волноваться собравшаяся за ним очередь, и намеренно стал говорить медленно. – Портфель с документами был у него в руках, видите ли. И руки, и портфель разорвало на куски. Бедного Сколля можно было принять за дикобраза – он был весь утыкан щепками.

– Боже правый…

– Но, возможно, вы сумеете все исправить. Пфафф – это мелкий негодяй, и все же он важен для Его превосходительства. Он здесь у вас или нет?

Тюремщик беспомощно глядел на растущую очередь. Он подтолкнул регистрационную книгу Чаню.

– Если вы просто подпишете…

– Как я могу подписать, если я не вижу? – размышлял вслух Чань. Не дожидаясь ответа, он нащупал ручку тюремщика и покорно нацарапал, заняв половину страницы: «Люцифера».

Кардинал не спеша подошел, постукивая тростью, к другому тюремщику с другой регистрационной книгой. Тот провел испачканным чернилами пальцем вниз по странице.

– Когда доставили?

– Прошлой ночью, – ответил Чань, – или сегодня рано утром.

Тюремщик нахмурился:

– Такого имени нет.

– Возможно, он назвал другое.

– Тогда это может быть кто угодно. Только за последние двенадцать часов у меня прибавилось пять сотен душ.

– Где люди, арестованные у Седьмого моста, или у дворца, или у святой Изабеллы? Вы знаете, кого я имею в виду. Тех, кого привели солдаты.

Тюремщик заглянул в бумаги.

– И все же там нет человека по фамилии Пфафф.

– Начинается с «П».

– Что?

– Наверняка все эти люди у вас собраны в одной или двух больших камерах.

– Но как вы узнаете, что он там? Вы же ничего не видите.

Чань постучал концом трости по плиткам.

– Господь всегда поможет найти негодяя.

Чань три раза был в тюрьме Марцеллина, и каждый раз ему везло: он успевал подкупить тюремщиков и освободиться еще до того, как начинались настоящие пытки. Вот почему он содрогнулся, когда начал спускаться по узким ступеням. Кардинал не опасался, что охранники опознают его – сан священника автоматически гарантировал их уважение, – но его мог узнать наблюдательный заключенный. В этом случае Чань оказался бы в безнадежном положении.

Стены коридоров были покрыты грязной слизью. Пока он шел мимо камер, не смолкали крики – мольбы о помощи, протесты и уверения в своей невиновности, плач и стоны больных. Он не отвечал. В конце коридора была особенно большая, окованная железом дверь. Провожатый Чаня постучал своей дубинкой по решетке, закрывавшей глазок, и прокричал, что «у любого преступника, которого зовут Пфафф», есть десять секунд, чтобы признаться. В ответ раздался целый хор криков. Не слушая их, тюремщик заявил, что первый же самозванец, объявивший себя Пфаффом, получит сорок плетей. В камере воцарилась тишина.

– Спросите о Джеке Пфаффе, – предложил Чань. Он посмотрел на другие камеры, выходившие в этот коридор, зная, что и там услышат голос тюремщика. Где бы в тюрьме ни находился Пфафф, он может узнать, что его ищут. Тюремщик выполнил его просьбу. Ответа не было. Хотя кардинал рисковал быть узнанным, выбора не было.

– Откройте дверь. Впустите меня.

– Я не могу, святой отец.

– Очевидно, этот человек прячется. Вы ему позволите обдурить нас?

– Но…

– Никто не причинит мне вреда. Скажите им, что, если они попытаются, вы убьете их всех до одного. Все будет хорошо – я знаю, что на уме у грешников.

В камере находилось не менее сотни мужчин, и в ней было так же тесно, как в трюме корабля работорговцев. Охранник вошел и замахал дубинкой, расчищая проход. Чаня окружил круг потных и испачканных кровью лиц.

Пфаффа среди них не было. Это были беженцы, которых Чань видел в переулках и у реки, – их единственными грехами были бедность и невезение. Большинство пострадало от оружия Вандаариффа: из-за воздействия стеклянных осколков они пришли в бешенство, но их избили и заставили повиноваться. Чань сомневался, доживет ли хоть половина из них до утра. Он показал тростью в дальнюю часть камеры, чтобы привлечь внимание охранника: он не мог разглядеть, кто там находится, поскольку под аркой была небольшая ниша.

– Кто-нибудь прячется в нише?

Тюремщик крикнул, чтобы заключенные подвинулись, с привычной жестокостью ударив дубинкой тех, кто, по его мнению, не торопился. В нише скрючился единственный человек, лицо которого было маской из запекшейся крови.

– Одного нашли, – пробормотал тюремщик. – Но я не…

– Наконец-то, – крикнул Чань и отвернулся. – Это тот самый парень. Поднимите и забирайте его.

Кардинал, постукивая тростью, направился к первому стражу, а второй следовал за ним со своим грузом.

– Архиепископ будет вам глубоко благодарен. Нужно ли мне снова расписаться в вашей книге?

– Нет нужды! – Тюремщик записал номер заключенного, а потом аккуратно оторвал половину страницы. – Вот ордер. Я рад, что сумел вам помочь.

Чань взял бумагу и кивнул на обмякшего заключенного, который не падал только потому, что тюремщик держал его за шиворот.

– Мне нужен экипаж, и снимите кандалы – больше он не нанесет вреда.

– Но, святой отец…

– Не беспокойтесь. Сначала он во всем признается.

Как только карета двинулась, Чань снял бинт с головы и использовал его, чтобы вытереть кровь и грязь с лица Каншера. Рассеченные брови и разбитые губы свидетельствовали о том, что его подвергли жестокому допросу, но серьезных ран кардинал не обнаружил.

Он постучал пальцами по челюсти Каншера. Тот поморщился и отвернулся. Вздохнув, Чань просунул другую руку под пальто и сильно ущипнул раненого за левое плечо. Глаза Каншера открылись, он дернулся от боли. Чань заставил союзника посмотреть себе в лицо.

– Мистер Каншер… это кардинал Чань. Вы в безопасности, но у нас мало времени.

Каншер вздрогнул и кивнул, показывая, что узнал Чаня.

– Где я?

– В карете. Что случилось с Фелпсом?

– Я не знаю. Нас забрали вместе, но допрашивали порознь.

– Во дворце?

Каншер утвердительно кивнул.

– Тогда почему вас отвезли в Марцеллин?

– Чиновники, схватившие нас, были дураками. – Каншер языком провел по зубам, проверяя, не шатаются ли они. – Вы так старались найти меня?

– Нет, я искал другого человека.

Каншер закрыл глаза.

– То, что вы появились, большое везение.

За несколько минут, пока карета ехала до Серкус-Гарден, Чань рассказал, что случилось после того, как они расстались, только вскользь упомянув утрату Селесты Темпл.

– Доктор направляется с девочкой на рандеву с графиней, но я не понимаю, почему она потратила столько усилий для того, чтобы показать ему эту картину.

– Разве она ее уже не показывала вам? – спросил Каншер. – Эта стеклянная пластинка…

– Но реальная картина должна быть основой планов Вандаариффа.

Каншер нахмурился.

– То, что меня отослали в тюрьму, показывает, что те, кто допрашивал меня, сочли меня бесполезным. Знание иностранного языка – полезный инструмент, помогающий притвориться идиотом, но с бедным Фелпсом все как раз наоборот. – Каншер прижал бинт к кровоточащей скуле. – Он или остался во дворце, или его отдали Вандаариффу. Или, вероятнее всего, он мертв.

– Мне жаль.

– Мне тоже. Но, добавлю, Фелпс все же сходил в «Геральд».

– Он узнал, где находится картина?

– Салон был в Вене.

– Вене?

– Без сомнений, и единственной причиной, по которой «Геральд» напечатала репортаж о нем, был большой пожар: сгорел весь квартал и все картины, выставлявшиеся в салоне. Что касается шедевров Файнляндта, то их утрату не сочли большой потерей. – Каншер криво улыбнулся. – Для империи.

Чань не мог в это поверить. Картина погибла? Тогда зачем графиня дала Свенсону стеклянную пластинку?

– Другие знают? – Он покачал головой и скорректировал вопрос: – Свенсон знает?

– Нет, мистер Фелпс сказал мне об этом, когда мы шли к фонтану. Только богу известно, где они схватили и куда поместили доктора. – Каншер поморщился, разглядывая багрово-красный ноготь на большом пальце, и решил пососать его. – А какова ситуация в городе?

Чань не успел ответить, так как карета внезапно остановилась и кучер громко выругался. Он высунулся из кареты. Вся улица впереди была запружена остановившимися экипажами. Где-то сигналили трубы, слышались угрожающая дробь барабанов и грохот марширующих сапог. Чань закрыл дверцу кареты и быстро сказал:

– Армия перекрыла дорогу – мы ускользнем пешком, пока не началась стрельба. – Чань выпрыгнул из кареты, не обращая внимания на протесты кучера, и протянул руку Каншеру. – Вы можете идти?

– О да, я должен. Мы близко к Серкус-Гарден, но что это за улица? Маултинг-лейн? Похоже, так и есть, и если мы по ней дойдем до канала…

Но Чань уже шел вперед. Низкорослый Каншер храбро последовал за ним, обратившись к Чаню, пока они пробирались через обломки и мусор:

– Это солдаты, а не констебли. Они не станут интересоваться подозрительными и переодетыми людьми. Такие, как мы, могут ускользнуть незамеченными.

– Если только им не приказали задерживать всех, – ответил Чань. – Вы хорошо знаете, что большинство людей в вашей камере были абсолютно невиновны.

Каншер оглянулся через плечо, снова услышав рев труб. Раздался выстрел, потом еще несколько. Он споткнулся об ящик с гнилой капустой и остановился. Снова послышался трубный рев, но теперь в сопровождении испуганных криков и стонов.

– Боже мой.

Чань взял Каншера за руку и потащил вперед.

– Бог к этому никак не причастен.

Канал Герцога был узкой полосой зеленой воды, настолько зажатой мостами и причалами, что порой его вообще не было видно, а потом он вдруг неожиданно появлялся снова, как старая тетушка, решившая пережить молодых родственников. Им по пути попадались солдаты, поэтому Чань, учитывая слабость Каншера, решил зайти на несколько минут в ближайшую таверну. Кардинал купил по пинте горького эля и миску маринованных яиц для Каншера. Маленький человечек молча ел, потягивая пиво, и, как терпеливый мул, сосредоточенно пережевывал каждый кусок.

– Вы были в соборе?

Чань повернулся к сложенному из кирпичей очагу, где сидели седой мужчина в рубашке с короткими рукавами и подававшая еду служанка. Он утвердительно кивнул.

– Когда это прекратят? – спросила женщина. – Где королева?

– Королева? – громко спросил мужчина. – Где старый герцог? Вот кто нужен! Он их, проклятых бунтовщиков, скосил бы, как серп пшеницу.

– Толпа пошла в Рааксфал, – заметил бармен. – Запалила его, как погребальный костер.

Старик у очага кивнул с жестоким удовлетворением.

– Как раз то, что они заслужили.

– Разве бунтовщики были из Рааксфала? – спросил Чань.

– Конечно!

– И все же мы только что пришли из Серкус-Гарден, – сказал Чань. – Никого из Рааксфала не видели. Солдаты стреляли в людей на улицах.

– Бунтовщики в Серкус-Гарден? – взвизгнула девушка.

– Втопчите их в землю! – Старик так стукнул своей кружкой о скамью, что из нее выплеснулась пена. – Прямо в могилу!

Чань отхлебнул эля.

– А что, если они придут сюда?

– Они не посмеют.

– А если придут?

Старик указал на две покрытые пятнами ржавчины сабли, висевшие над очагом.

– Мы зададим им.

– До или после того, как солдаты сожгут все на этой улице?

Настроение в таверне мгновенно переменилось и стало враждебным. Чань поставил свою кружку на стол и встал.

– Герцог Сталмерский уже два месяца как мертв.

– Откуда вы знаете? – спросил бармен.

– Я видел его разлагающийся труп.

– Ради Господа – говорите уважительно! – Старик встал.

– Не было объявления об этом, – сказала девушка. – Не было похорон.

– А где похороны тех, кто лежит в здании таможни?

– Да что вы за священник? – взревел бармен.

– А я вовсе не священник.

Бармен нервно отступил на шаг. Каншер кашлянул. Он покончил с третьим яйцом. Чань положил две монеты на прилавок и бросил еще одну девушке-служанке, пока они шли к дверям.

– Если вы не видите, с кем деретесь, вам следует бежать.

– Я не вижу смысла в том, чтобы пугать этих людей, – заметил Каншер, когда снова пошли вдоль канала. – Разве стоит винить овец за их робость?

– Если это не овца, а человек, я буду винить его.

Каншер пальцем почесал усы.

– А если они поднимут бунт, как толпа, которая сожгла Рааксфал, разве вы не будете все равно их презирать?

Они продолжили путь. Чань почувствовал на себе взгляд спутника.

– В чем дело?

– Извините меня. Шрамы такие странные. Как вам удалось не ослепнуть?

– Моя тонкая натура спасла меня.

– Все любопытствуют о том, что произошло. Как-то вечером доктор Свенсон и мистер Фелпс обсуждали это с медицинской точки зрения… – Поскольку Чань молчал, Каншер оборвал себя на полуслове и пробормотал извинения. – Возможно, вас интересует моя история. То, как я оказался в ссылке, оставив прежнюю жизнь…

– Нет.

– Нет сомнений в том, что это банально. Сколько душ каждый из нас хранит в своей памяти? А когда мы уходим, сколько их уходит вместе с нами, потому что больше о них не помнит никто?

– Не имею представления, – сухо ответил Чань. – Что вы знаете о патронессе графини во дворце, Софии Стракенцской?

Каншер кивнул, соглашаясь сменить тему разговора.

– Снова банальность. Обедневшая изгнанница с настолько дурным вкусом, что стала непривлекательной.

– Больше ничего?

– Чрезвычайно безвкусная и скучная особа.

Чань нахмурился.

– Графиня ничего не делает без причины. Она уединилась во дворце и одновременно вела какие-то работы в стеклодувной мастерской и в лаборатории Граббе. Теперь она все забросила – похоже, то событие, для которого она работала или которое ожидала, уже произошло.

Чань остановился. Каншер подошел к нему и стоял рядом, тяжело дыша. Когда он увидел, куда их привел Чань, то щелкнул языком.

– Вы уловили мою идею, – предположил Чань.

– Вполне. Общество при дворе – это возможность найти патрона.

– И возвышение ее мишени только что произошло.

– Дерзко, конечно, но в ее стиле.

– Precisamente[3].

Учитывая свой внешний вид, Каншер предложил остаться снаружи и наблюдать.

– А если вы не вернетесь или вас разоблачат? – спросил он.

– Убегайте. Найдите Свенсона. Проберитесь сами в Харшморт и всадите пулю в череп Вандаариффа.

Каншер улыбнулся и покрутил ус. Чань подошел к особняку, который охраняли солдаты в черных сапогах и высоких медвежьих шапках – элитные гвардейцы-гренадеры. Командовавший ими офицер только что впустил в особняк светскую леди с массивной челюстью и волосами, выкрашенными в мандариновый цвет. Когда Чань приблизился, офицер преградил путь.

– Святой отец.

– Лейтенант. Мне нужно переговорить с леди Аксвит, если она дома.

– Быть дома не всегда означает возможность принять, святой отец. Ваше дело?

– Это дело архиепископа к леди Аксвит. – Чань был на дюйм выше, чем гренадер, и угрожающе смотрел на него через очки. Лейтенант выдержал его взгляд только пару секунд.

– Откуда мне знать, что вы от архиепископа?

– Ниоткуда. – Чань запустил руку в пальто священника и достал клочок бумаги.

– Это тюремный ордер.

– Вы знаете, скольких преступников арестовали только за два последних дня? Вы думаете, тюрьма не переполнится?

– Какой в этом интерес для леди Аксвит?

– Она сама решит. Ваш выбор – стоит ли вам отказывать архиепископу и губить свою карьеру.

Только исключительный младший офицер сумел бы противостоять подобной риторике – путь был свободен. Чань вошел во двор, твердо опираясь на трость и размышляя о том, заметила ли уже графиня его из окна.

Артур Майкл Форчмонт, а теперь лорд Аксвит унаследовал титул только после того, как в мир иной отошли его дядя, двоюродные братья и отец, стоявшие на его пути. Своего мнения у него не было, и поэтому он с готовностью разделял мнения герцога Сталмерского, а после кончины Его Светлости подобная предсказуемость сделала его надежным наследником. Основательный, грубовато-добродушный и, к счастью, равнодушный к спиртному, будущий глава Тайного Совета большую часть первых сорока лет жизни провел в компании лошадей (даже к его интрижкам с актрисами публика относилась с симпатией, так как его увлечения, похоже, ограничивались совместными верховыми прогулками). После получения титула и вхождения в политику лорд Аксвит выбрал себе жену, а она, в свою очередь, регулярно начала рожать – семь детей за почти столько же лет, четверо из которых выжили. И вот она была вознаграждена за свои усилия – многодетная мать стала первой леди.

Чань мог представить поток лести, обрушившийся на жену нового главы Тайного Совета, когда у нее появилось множество новых связей и вместе с тем возросла ее изолированность. Графиня ди Лакер-Сфорца вряд ли могла найти более благоприятные обстоятельства, чтобы втереться к ней в доверие: слишком незначительная персона, чтобы представлять какой-то интерес для двора, она казалась леди Аксвит верной душой, которой можно довериться без опаски.

Внутри было еще два стражника. Подошел дворецкий с крошечным серебряным подносом.

– У меня нет визитной карточки, – сказал ему Чань. – Я – монсеньор Люцифера, посланец архиепископа, леди Аксвит не знает меня.

Дворецкий указал на уютную приемную. Чань увидел мягкую кушетку. У него возникло сильное искушение растянуться на ней – пришлось встряхнуть головой, чтобы отогнать эту мысль.

– Не сомневаюсь, что сейчас множество просительниц умоляют леди Аксвит похлопотать за их мужей. Я же пришел к ней самой по очень деликатному, если вы меня правильно понимаете, интимному вопросу.

Последние слова повисли в воздухе, и Чань засомневался, не зашел ли он слишком далеко. «Интимный вопрос», прежде всего, означал какие-то скандальные обвинения.

– От архиепископа? – спросил дворецкий.

Чань серьезно кивнул. Дворецкий заскользил от него так плавно, будто передвигался не на ногах, а на колесах.

Кардинал молча стоял рядом со стражниками. Надежные стены способны заглушить даже звук выстрела. Он подумал, такой ли интерьер Селеста Темпл захотела бы выбрать для своего с Роджером Баскомбом дома. Дом – инструмент для реализации амбиций молодой женщины, претендующей на положение в обществе. Впервые он понял, что Селеста должна была вплотную заниматься этим перед тем, как Баскомб расторгнул их помолвку. Лежат ли все еще на ее письменном столе в отеле «Бонифаций» списки нужных вещей и запросы к торговцам или она их сожгла, так как стыдилась свидетельств своих прежних желаний?

Дворецкий вернулся, и тон его голоса был теплым, как кусок старинного янтаря.

– Если вы последуете за мной…

У кардинала Чаня бывали богатые клиенты, но он всегда имел с ними дело через посредников. В богатые дома он проникал, взломав замок или забравшись через окно, поэтому его опыт общения с женщинами из высшего общества был до крайности ограничен. Он знал, что существует особый свод правил, который жестко выполняется, и все же, когда Чань вошел в гостиную Аксвит-хауса, то был подготовлен к общению с женой нового главы Тайного Совета не более, чем к аудиенции у императрицы Японии.

– Он заявил газетам, будто поезда не останавливаются из-за бунтовщиков. Но в его дневнике записано другое. В действительности вся линия от Рааксфала до Орандж-Канала…

Когда Чань вошел, говорившая дама замолчала. Он узнал платье и волосы – это была та самая леди, которая вошла в ворота перед ним, но теперь все ее лицо, как и у других восьми женщин, находившихся в комнате, скрывалось под вуалью из тюля. Более того, несмотря на то что дама мелодично щебетала, пересказывая слухи, у Чаня сложилось впечатление, что его приход прервал официальный доклад.

Дворецкий представил его и выскользнул. Женщины разместились так, что нельзя было догадаться, кто хозяйка. Чань уважительно поклонился. Он не знал, как выглядит леди Аксвит.

– Как любезно, что вы пришли, монсеньор, – сказала женщина, сидевшая слева. Тесные бархатные рукава ее платья доходили только до локтей, обнажая предплечья. – Я не припоминаю вас в свите архиепископа, хотя ваше лицо невозможно забыть.

Она хихикнула, прикрыв рот рукой. Чань кивнул в ответ. Женщина хихикнула снова, как и несколько ее собеседниц.

– Хотите чая? – спросила еще одна леди, горло которой закрывала лента.

– Нет, благодарю вас.

– Тогда давайте прямо перейдем к интимному вопросу. Провокационный способ войти.

– И неприятный, монсеньор. – Женщина с тесными рукавами покачала головой. – Пагубная преамбула, использующаяся, чтобы оправдать все, что угодно.

– Даже присутствие солдат в чей-либо гостиной, – добавила женщина с лентой. – Для охраны, конечно. Вы тоже пришли защищать нас?

– Будучи знакомой с архиепископом, я не склонна ожидать благотворительности, – произнесла женщина с мандариновыми волосами, на этот раз ее голос уже не был мелодичным.

– Люцифера – такое имя звучит зловеще для священника, – заметила женщина с лентой на горле.

– Это латинское слово, означающее свет. – Чань обратился к женщинам, сидевшим в дальнем конце комнаты и пока молчавшим. – Как и Люцифер – «Рожденный светом», первый из ангелов. Некоторые говорят, что Дева Люцифера руководит казнями, свадьбами и возрождением. Ангел.

– Руководит как?

Эта женщина до сих пор молчала. Ее тусклые волосы цвета дерева, выбеленного морскими волнами, падали на соболий воротник. Довольно статная, не старая. Над воротником Чань заметил серебряное ожерелье с синими камнями.

– Руководит как? – повторила она.

– Некоторые назовут это алхимией. – Пренебрежительный ропот пробежал по комнате.

– Я уверена, что архиепископ не мог послать вас для обсуждения подобных запрещенных тем.

Чань молча подошел к ней. Он взял чашку с ее блюдца. Поднес к носу – запахов он не чувствовал – и принюхался.

– То, что вы прячетесь, показывает, что вы, хотя и в минимальной степени, осведомлены о рисках…

Он выплеснул содержимое чашки на пол, а потом уронил и ее саму. Она подпрыгнула на ковре, но не разбилась. Женщина рассмеялась.

– Если вы подозреваете чай, я уже обречена. Это была моя вторая чашка! – Другие женщины рассмеялись тоже, но вдруг их веселье пропало, когда они заметили, что, пока они рассматривали чашку, Чань вытащил кинжал из своей трости. Лезвие застыло в паре дюймов от ожерелья из синих камней, которое красовалось на шее – Чань был в этом уверен – леди Аксвит.

Чань продолжил, как и прежде, любезным тоном:

– После сумятицы в соборе как легко было бы для кого-то проникнуть сюда и лишить эту женщину жизни?

Он наступил каблуком на чашку и растоптал осколки.

– Вы так уверены в себе – в вашей разведывательной сети? Она вам ничего не сказала?

Леди Аксвит не сдержалась и притронулась к своему горлу.

– Она?

– Где графиня?

– Какая графиня? Кто вы?

– Некто, кто видел ее лицо на маске невесты.

– Какой невесты?

– Скажите ей. Она должна увидеться со мной – от этого зависит ее жизнь.

– Боюсь, что здесь нет графини…

– Не лгите! Где она? Графиня ди Лакер-Сфорца?

После гневного выкрика Чаня на мгновение воцарилась тишина, а потом все женщины разразились смехом.

– Она? Да кому она может понадобиться?

– Эта вульгарная итальянка? Она просто никто!

– Комнатная собачка Стракенцской! – выкрикнула женщина с лентой, спровоцировав новый взрыв смеха.

– Грязная венецианка, – сказала женщина с мандариновыми волосами. – У нее ум мартышки.

– Кто-то назвал вам ее имя? – спросила еще одна женщина. – Понт-Жюль? Или какой-то другой распутник с личным опытом?

– Один из часовых?

– Она отирается во дворце, будто это какой-то грязный проулок…

– Она дрянь во всех отношениях!

– Простолюдинка.

– Ужасная.

– Незамужняя.

– Опозоренная.

– Больная. Я знаю наверняка!

– В самом деле, монсеньор, – язвительно заметила леди Аксвит, – кто бы мог догадаться, что у Церкви есть такие мудрецы? Я хочу еще чая, хотя вы и лишили меня моей чашки! Бирнс! – Лысый лакей появился с новой чашкой и с чайником свежезаваренного чая и стал обходить комнату, подливая чай, как трудолюбивая пчела, кружащая над клумбой отцветающих пионов.

Чань не знал, что делать. Он был уверен, что их реакция не была специально разыгранным для него спектаклем. У этих женщин независимость графини, ее пренебрежение к мнению света, ее связи с такими возмутительными фигурами, как граф или Франсис Ксонк, могли вызывать только негодование и насмешки. Впервые он осознал, что женщины, вовлеченные заговорщиками в свой внутренний круг – Маргарет Хук или Каролина Стерн, не принадлежали к знати. Дамы, занимавшие в реальности высокое положение в обществе, были предназначены лишь для использования, «сбора урожая»: их воспоминания заключались в стеклянную книгу, а потом от них избавлялись. Но, если он ошибся и этих женщин мобилизовала для сбора информации не графиня… почему она отправилась во дворец?

– Чай, монсеньор? – Слуга склонился перед ним, с чашкой на блюдце в одной руке и серебряным чайником в другой. Он был субтильным, а чайник тяжелым, и он с трудом удерживал его рукой в жемчужно-серой перчатке.

– Нет. – Чань убрал кинжал в трость и перевел взгляд на леди Аксвит. Ее глаза под вуалью блестели, но белки были налиты кровью. Кардинал посмотрел на ее пальцы. Все ли дамы в перчатках? Нет, только леди Аксвит.

– Может быть, наш поддельный монсеньор раскроет истинную причину своего визита, – сказала женщина с лентой. – Тем более что о нашем общем деле теперь стало известно!

– Да, – сказала дама в платье с тесными бархатными рукавами. – Если уж мы должны трястись от страха, разве нам не следует узнать, кто нас предупредил?

– Это архиепископ?

– Это министерства?

– Роберт Вандаарифф?

Леди Аксвит покачала головой.

– Те, кого вы перечислили, никогда бы не послали такого агента.

– Тогда кто? – выкрикнула женщина с мандариновыми волосами. – Один из мятежников?

Она уже вскочила и тянула за шнурок висевшего на стене колокольчика. Чань отметил на ее чопорном лице холодное удовольствие и спокойно сказал:

– Вы гордитесь собой, и, без сомнения, никто в городе не может конкурировать с вашей разведывательной организацией. Так что, со всем уважением, вот что я вам скажу. Взрывные устройства, сработавшие в разных частях города, были начинены осколками синего стекла. Это стекло производилось в больших количествах на заводах Ксонка в Рааксфале, а это крепость, в которую, уверяю вас, ваши предполагаемые бунтовщики никогда не могли проникнуть. Власти знали об этом. Но никому не сообщили. А теперь делайте выводы сами.

Когда он закончил свою тираду, в дверях уже стоял дворецкий.

Чань подошел к нему, наклонился и что-то прошептал на ухо. Дворецкий с неодобрением промолчал, но тем не менее проводил гостя в крошечную комнатку. Там был современный унитаз, закрытый крышкой, а над ним для вентиляции и освещения – окно с фрамугой. Кардинал встал на сиденье унитаза, открыл окно, вылез и распластался на стене, цепляясь за трещины между кирпичами. Он захлопнул окно ногой. Сначала его начнут искать внизу, на земле. Чань полез наверх.

Он притаился в коридоре на верхнем этаже, прислушиваясь. Даже если догадка верна, времени было мало. В фойе слышались голоса – дамы требовали подать экипажи. Чань быстро шел по коридору, открывая двери – спальня, кладовка, еще один туалет, и, наконец, он нашел запертую дверь. Кардинал взялся за дверную ручку и услышал шаги, потом они стали затихать, кто-то поднимался наверх… Лестница. Чань сосчитал до десяти и сломал замок. Раздался резкий треск, но никто не поднял тревоги. Неужели он опоздал?

Двумя пролетами лестницы выше Чань увидел дворецкого, стучавшего в дверь.

– Миледи? Это Уоррел. Отзовитесь, пожалуйста, с вами все в порядке?

Уоррел встревоженно обернулся, услышав, как приближается Чань, но тот быстро спросил:

– У вас есть ключ?

– Это личные покои леди – комната с куполом…

Чань постучал в дверь кулаком – ответа не было.

– Как долго она там находится?

– Но как вы… солдатам приказали…

– Как долго?

– Я не знаю! Несколько минут…

Уоррел что-то невнятно бормотал, пока Чань взламывал еще одну дверь. И снова после треска сломанного замка не послышалось ни звука. Кардинал вошел и понял почему.

Леди Аксвит лежала на ковре, уставившись на синюю пластину из дымчатого стекла – страницу из стеклянной книги. Ее рот был открыт, и из него на пластинку капала слюна. Ногти на руках леди были желтыми и обломанными, как будто кончики ее пальцев начали гнить. Теперь, когда она была без маски, оказалось, что ее губы покрыты коростой, десны воспалены, а в ноздрях засохли розоватые выделения.

Уоррел бросился к хозяйке, но Чань схватил его за руку.

– Что с ней случилось? – спросил Уоррел.

– Отнимите у нее это. Немедленно.

Дворецкий попытался усадить ее, но дама сопротивлялась, не желая отрываться от стекла. Чань наступил на стеклянную пластину, и она рассыпалась на кусочки. Леди Аксвит захрипела, протестуя. Он услышал, как забулькало у нее в горле, и успел отступить в сторону до того, как ее вырвало сначала на стеклянные осколки, а потом, когда она упала на руки Уоррела, себе на платье. Глаза женщины выкатились, а руками она судорожно хватала воздух.

– Боже мой! У нее припадок? – Уоррел беспомощно посмотрел на Чаня. – Это заразно?

– Нет.

Окно за письменным столом было открыто. На столе стоял фонарь, неярко светивший, а рядом лежала стопка цветных стеклянных пластинок. Они вставлялись в фонарь, окрашивая его свет: это был сигнальный фонарь, которым можно было пользоваться даже днем, если у того, кто принимал сигналы, имелась подзорная труба. Чань осмотрел находившиеся поблизости крыши, а потом, обругав себя за глупость, стал обыскивать поверхность письменного стола.

– Я не позволю вам тут рыться! – закричал Уоррел. – Это личные бумаги леди Аксвит…

Но Чань уже нашел небольшой латунный бинокль и, приложив его к глазам, стал подбирать фокус. Фронтоны и карнизы крыш приближались и удалялись, будто театральные, нарисованные на ткани волны. Он вытер глаза рукавом и снова вгляделся. Окно на верхнем этаже, не задернутое занавеской… письменный стол и на нем другой фонарь.

– Что мне делать? Нужно позвать доктора?

Дворецкий усадил госпожу и вытер ее лицо и платье. Веки женщины дрожали. Серебряное ожерелье с синими камнями блестело на шее. Чань сдернул его, сломав застежку. Леди Аксвит взвизгнула. Уоррел потянулся за украшением, но кардинал не отдавал, будто взрослый, дразнящий конфеткой ребенка. Он поднес ожерелье к свету, вглядываясь в один из синих камней. Его телом овладело сладкое знакомое томление, и только прикосновение слуги к плечу Чаня разрушило чары. Кардинал покачал головой, удивляясь грубой практичности графини. Заключенные в стекле воспоминания курильщика опиума были не менее притягательными, чем сам наркотик, но синие камни было легче спрятать и таким способом тайно превратить респектабельную леди в опиомана, обеспечив постоянный контакт синего стекла с ее кожей. Он взглянул на осколки стекла на полу и вздрогнул, подумав о том, что в нем были заключены какие-то чудовищные воспоминания, усиливавшие зависимость леди Аксвит.

Чань бросил ожерелье на пол и один за другим растоптал все камни, превратив их в пыль. Уоррел пытался его остановить, но кардинал оттолкнул дворецкого к стене.

– Ожерелье отравлено, – хриплым голосом сказал Чань. – Обыщите ее вещи, найдите синее стекло. Уничтожьте его. Не прикасайтесь к нему, не смотрите в него, или вы сами сгниете.

– Но… что с леди Аксвит?

– Уничтожьте стекло. Найдите доктора. Возможно, ее удастся спасти.

Чань вышел из комнаты и начал спускаться по лестнице, а сверху доносился жалобный голос Уоррела:

– Возможно? Или наверняка?

Чань молча прошел мимо лейтенанта охраны к воротам. Повернув за угол, он сразу же бросился бежать к церкви Святой Амелии. Каншер, перебежав улицу, присоединился нему, и Чань в нескольких коротких фразах объяснил, что произошло.

– Она там была, – сказал Чань. – Я уверен, что она видела, как я входил.

– Улица Констанца, – выдохнул запыхавшийся Каншер. – Я так предполагаю.

Улицу Констанца блокировал еще один пикет всадников. Человечек в пальто смешался с толпой, выжидая момент, чтобы перейти на другую сторону. Чань не представлял, куда тот направляется, но последовал за ним: Каншер, как испуганная мышка, всегда находил норку, какими бы ни были обстоятельства.

– Солдаты ее затормозят так же, как и нас, – пробормотал Каншер еле слышно. – Итак, что сделает эта леди? Чем дальше от Аксвит-хауса она окажется, тем лучше, так что… Ага… она выйдет через черный ход…

– И направится к опере! – прорычал Чань. – Там в трех кварталах стоянка наемных экипажей!

Они быстро пересекли широкую улицу и юркнули в первый же узкий переулок. Длинные ноги позволили Чаню опередить Каншера на первом же повороте. В конце переулка показался каменный фасад оперы. Человек в пальто свернул в боковую улицу, но кардинал устремился прямо к выстроившимся в ряд черным экипажам. Самый дальний из них, запряженный парой серых в яблоках лошадей, только что тронулся.

Он побежал за ним, крича пешеходам, чтобы ему уступили дорогу. Пара серых лошадей объезжала круглую площадь перед оперой – это была единственная возможность догнать экипаж до того, как он пропадет в городе. Чань понесся по дуге, уворачиваясь от лошадей и проклятий кучеров, пока не добрался до стоявшего на выезде с площади помпезного фонтана, изображавшего колониальные интересы империи и прославлявшего чудеса Азии, Африки и Америки. Их представляли три богини, возвышавшиеся над всем, что олицетворяло туземное изобилие: божками, зверями, туземцами. Все эти существа покорно извергали изо рта струйки воды. Чань заметил экипаж, который отделяли от него два туземца, едущие верхом на тигре, и бросился к нему.

Внезапно экипаж остановился, кучер встал и хлестнул кнутом кого-то с другой, дальней от Чаня стороны кареты. Стремясь не упустить свой шанс, кардинал преодолел в два прыжка оставшееся расстояние и, запрыгнув на подножку и ударившись плечом в дверцу, заглянул в незастекленное окно. От удара сидевшая в карете графиня покачнулась и выругалась. Она попыталась ударить Чаня по пальцам шипом кастета, но он просунул трость и сильным толчком отбросил ее к противоположной дверце, после чего мгновенно оказался внутри экипажа и вышиб кастет из рук графини. Прежде чем она сумела его подобрать, Чань вытащил клинок из своей трости и нацелил на женщину.

Экипаж остановился. Через дальнее окно кардинал заметил маленькую фигурку в коричневом, увернувшуюся от кнута кучера. Каншер снова все точно предвидел. В руках у него были булыжники, которые он был готов метнуть. Испуганный кучер повернулся к графине: не угрожает ли ей опасность? Стоит ли звать солдат?

Не убирая кинжала от груди графини, Чань поймал незакрытую, раскачивающуюся туда-сюда дверцу и захлопнул.

– Езжайте вперед! – крикнула графиня, глядя в глаза кардиналу. – И если кто-то еще встанет у вас на пути, сбивайте их!

– Вы уж простите меня, – сказал Чань, поднял ее кастет, готовый к тому, что графиня может напасть на него в тот момент, когда он опустил глаза. Она не двинулась. Он почувствовал в руке тяжесть ее изготовленного по особому заказу оружия и вспомнил, как оно вонзилось в его спину рядом с позвоночником. Чань выбросил кастет из окна.

– Ну вот, дорожный грабеж среди белого дня. Вы мне перережете горло сразу или сначала изнасилуете?

Чань сел на противоположное сиденье. Они оба знали, что, если бы его целью было лишить ее жизни, она уже была бы мертва.

– Кто ваш сообщник? Тот усатый гном! Если бы у меня был пистолет, я бы застрелила его. И никто не стал бы протестовать, как теперь, когда на карету леди устраивают засаду. – Она наклонила голову. – Как ваша спина?

– Я бегаю и прыгаю как жеребец.

– Позвоночник чертовски узкая вещь, в темноте в него трудно попасть. Вы вряд ли согласитесь снять очки?

– Зачем же?

– Чтобы я смогла увидеть, что он сделал, конечно. Вас удивит, как много можно узнать по глазам, языку, пульсу, я, правда, не решусь проводить анализ в движущейся карете. Оскар, как вы знаете, мог бы стать отличным врачом в своей особой сфере.

– Его сфера чудовищна.

– Амбиции всегда чудовищны. Вам бы следовало увидеть его в Париже в доме на улице Маре. Там стояла ужасная вонь, а ведь он тогда занимался только живописью!

Чань убрал кинжал в трость. Графиня напряглась, когда он потянулся к ней и специально ткнул своим пальцем в перчатке именно на то место на ее груди, куда минуту назад ударил наконечник его трости.

– Не сомневайтесь во мне, Розамонда.

– С чего бы? – Она опустила глаза. – Вы такой нежный.

Чань внезапно понял, как легко превратить угрозы в вид заботы. Она не останавливала его. Желания этой дамы были кричащими, как павлиньи перья, и таинственными, как… как ум женщины. Она положила руку на его запястье.

– Я говорила с доктором Свенсоном…

– Отпустите мою руку, или вам будет больно.

Графиня убрала руку себе на колени.

– Вам обязательно быть таким неприятным, таким глупым?

– Я достаточно глуп, чтобы вы оказались в моей власти.

Графиня разочарованно вздохнула.

– Вы тащите на себе прошлое, как преступник кандалы. То, что уже произошло, ничего не означает, кардинал. Время может изменить каждый атом в наших мозгах. Кто же не бывал в юности хнычущим дураком, потерявшим рассудок, опозоренным – на волосок от того, чтобы лишить себя жизни? Причем по таким причинам, что, если у него будет возможность припомнить их спустя хотя бы четыре месяца, то станет очевидно: умереть из-за них так же нелепо, как покупать платья, бывшие модными в прошлом году, даже всего по десять пфеннигов за фунт.

– Вы говорите, чтобы оправдать себя.

– Если вы, кардинал, в конце концов отнимете у меня жизнь, тогда и будете дерзким… Или же я отберу вашу, или оба наших черепа будут служить чашами для мытья рук лорду Вандаариффу. Но до этого момента… не надо.

Графиня притронулась рукой к брови, левой, как он отметил, вспомнив о шраме на правой лопатке. Он все еще беспокоит ее?

– Поздравляю с выбором костюма, – сказала графиня. – Ирония просто звенит.

Чань кивнул на кучера.

– Куда мы направляемся?

– Разве это имеет значение? Я уверена, что у вас есть на все собственные планы. – Графиня покачала головой и улыбнулась. – Теперь я в трудном положении. Вы знаете, что Свенсон чуть не застрелил меня? Я полагаю, что отсутствие доктора здесь означает, что девочка наконец заставила его заняться делом. По правде говоря, не рекомендую использовать детей. Они хнычут, все забывают, они вечно голодны, а их слезы! Боже правый, что бы вы ни делали, они скулят…

– Куда вы направлялись?

Она взглянула на него, ее щеки порозовели, а потом рассмеялась – смех, хотя и принужденный, был приятным.

– Куда мы сможем проехать, кардинал. Все главные улицы между Серкус-Гарден и рекой заблокированы, а вокзал Строппинг превращен в военный лагерь. Таким образом, – она нахмурилась, – могущественный Роберт Вандаарифф взял город в свои сильные руки.

Чань кивнул на окно.

– Но теперешний маршрут приведет нас прямо в Серкус-Гарден.

– Я осведомлена об этом, и все же я думаю, что у нас есть еще несколько минут, чтобы продолжить этот захватывающий разговор.

– Вы говорите о железном кулаке Вандаариффа. По мнению доктора Свенсона, вас не заботят эти взрывы.

– Напротив, я теперь стремлюсь избегать скоплений людей.

– По этой причине вы покинули дворец?

– Дворец в реальности такое же унылое место, как пчелиный улей. Вечное жужжание трутней…

– Довольно. На всех фронтах, где Вандаарифф усилился, вы отступили. Взрывы, его контроль над Аксвитом, военное положение, захват собственности – вы ничему не противились.

– А как бы я смогла? А вы?

– Я пытался.

– И каковы результаты, кроме того, что Селесту Темпл разорвало в клочья? – Графиня потянулась к своей маленькой сумочке. Чань схватил ее за руку и с отвращением открыл сумочку, обнаружив только небольшую лакированную коробочку и сигаретный мундштук.

– Откуда вы знаете? – жестко спросил он.

– А как вы думаете? От жены заместителя министра, слышавшей это непосредственно от самого Вандаариффа: для чего еще может пригодиться эта стая гарпий? Я, по крайней мере, информирована. – Графиня вставила белую сигарету в мундштук, поднесла к ее кончику спичку, закрыла глаза, вдыхая дым, а потом выпустила его из ноздрей. – Боже мой.

Ее мгновенный переход к удовольствию, или если не к удовольствию, то к расслабленности, снова напомнил мозгу Чаня о вкусе опиума. Как просто было сохранить хотя бы один из синих камней леди Аксвит. Графиня отогнала дым от лица.

– Оскар никогда не был таким, как мы все. Он действительно художник, обладающий всеми опасными качествами людей этого призвания. Ему важны ощущения не сами по себе, но для того, чтобы развивать свое творчество.

– Но Оскар Файнляндт – это не Роберт Вандаарифф. Вы видели, что случилось в Парчфельдте – если вы заглянули в ту книгу, вы знаете, кем он стал. Чем бы он ни руководствовался раньше…

– Я не согласна – о да, он изменил свою цель, но не путь и не стиль.

– Вы не станете утверждать, будто этот хаос – то, что сделал бы граф д’Орканц.

– Конечно, нет, но заботит его сейчас совершенно иное.

– Я видел, что ничто другое его не заботит!

– Вы ошибаетесь. Он пока натягивает холст и приводит в порядок краски. Он еще не начал.

– Но город…

– Город может гореть.

– Но Аксвит…

– Каждый лорд и каждый министр могут также сгореть – для Оскара они бездумные муравьи.

– Но как вы можете оставаться в стороне…

– В данный момент я пытаюсь выжить.

Чань недоверчиво фыркнул.

– День, когда вам достаточно простого выживания…

– Не будьте дураком! – прошептала графиня. – Такой день настал. Спросите об этом труп Селесты Темпл, если сомневаетесь.

По команде графини экипаж остановился в ухоженном французском парке с посыпанными гравием дорожками и цветочными клумбами. Чань помог даме выйти из кареты и стал осматривать парк, проверяя, нет ли в нем агентов Вандаариффа. Графиня вложила в руку кучера монеты, прошептав ему что-то на ухо. Чань ничего не сумел расслышать, и она быстро пошла по дорожке.

– Вот сюда, кардинал, если вы намерены сопровождать меня.

На многих больших домах имелись медные таблички. Некоторые из них сообщали о том, что здесь дипломатические представительства, на других были фамилии видных врачей или юристов. То, что улицы пустовали, казалось особенно странным в сравнении с неразберихой, царившей в городе. Был ли этот район так хорошо защищен? Графиня остановилась на узкой улице рядом с молдавской дипломатической миссией. Она взяла Чаня за руку, повернувшись так, чтобы ее платье не терлось о стену, и приложила палец к губам, призывая молчать. Он предположил, что их целью будет посольство, но это оказался особняк, расположенный рядом, они вошли через черный ход для слуг, хотя улица была слишком узкой, чтобы по ней доставлять припасы. Графиня тихонько постучала в дверь, а потом обернулась.

– Тот человек на улице следит за нами?

Чань, как идиот, тоже обернулся, а потом было уже слишком поздно. Он почувствовал, как острое лезвие прикасается к его шее – это был зазубренный острый край синей стеклянной пластинки.

– Я не была с вами полностью откровенна, – призналась графиня.

Деревянная дверь распахнулась, и Чань почувствовал отвращение.

– Ну и ну, глядите, кто пришел!

Джек Пфафф с обожанием улыбнулся графине.

Он отобрал у Чаня трость и впустил их в дом. Первый этаж был перестроен для врача-консультанта: там находились комнаты для осмотра, операционная и личный кабинет, в котором владелец ожидал их.

– Доктор Пьерсон – кардинал Чань. У нас мало времени, кардинал, не могли бы вы раздеться. – Графиня кивнула Пфаффу, который вытащил кинжал из трости Чаня. Она покопалась в сумочке и вставила сигарету в мундштук. Чань не пошевелился.

– Ваша одежда, кардинал. Пьерсону нужно осмотреть вас. Мы должны немедленно отправить ответ.

– Какой ответ?

Кардинал неприязненно посмотрел на Пьерсона, стоявшего у своего письменного стола. Доктор был низкого роста, с бочкообразной грудной клеткой. Вокруг его выпуклых глаз были еле заметны круги цвета сушеной сливы – остатки следов Процесса. Густые волосы Пьерсона были такими же белыми, как его медицинский халат, и блестели от бриолина. Руки выглядели обветренными, как у прачки. Чаню хотелось бы знать, что в действительности представляла собой медицинская практика Пьерсона.

– Ответ Роберту Вандаариффу, конечно, – ответила графиня. – Он предложил обмен, и я должна решить, как лучше подготовить того, кого ему пошлю.

– Подготовить для чего?

– Ради бога, снимите хотя бы пальто. Я уверяю вас, что уже видела мужчину в нижнем белье и не упаду в обморок.

Чань начал расстегивать красные, обтянутые шелком пуговицы облачения священника. Он посмотрел на Джека, оценивая дистанцию между ними. Доктора, которого от него отделял письменный стол, можно было не принимать во внимание, а графиня допустила ошибку, сев. Трость с кинжалом была для Пфаффа незнакомым оружием, и, как только Чань снимет пальто по их просьбе, ему легко будет вернуть свое любимое оружие. Он хлестнет врага по глазам своим пальто и увернется от кинжала, потом схватит трость. Два быстрых удара – и он разделается с Пфаффом. Чаню даже не понадобится отнимать кинжал. Он может схватить приставной столик и вышибить им мозги графине.

Он снял алое пальто и держал его небрежно за воротник.

– Если вы надеетесь меня обменять, могу я вас спросить, что вы получите взамен?

Графиня выпустила струйку сизого дыма в потолок.

– Не что, а кого. Я не была вполне откровенна во время нашей поездки. Селеста Темпл жива. Она у Вандаариффа, и он предлагает ее мне, надеясь получить взамен Франческу Траппинг. Однако интуиция подсказывает, что он будет еще более рад получить вас.

Чань удивленно заморгал за стеклами темных очков.

– Это ложь, чтобы заставить меня сотрудничать.

– Нет.

– Почему я должен верить вам?

– Потому что у нас общие интересы. Кроме того, кардинал, разве вы можете себе позволить не верить мне? Вы подведете ее еще раз?

Казалось, что бесстрастное лицо графини сделано из фарфора – он не мог проникнуть в ее мысли. Но Чань знал, что она презирает его за уступчивость.

– Что вы получите от этого? Селеста Темпл – ваш враг.

– Она остается полезной, если, конечно, предположить, что Оскар не слишком изуродовал ее, кроме того, есть еще одна причина – мне нужно выиграть время, потому что я не отдам ему Франческу Траппинг.

– Так как вы ее отдали доктору Свенсону.

– Ничего подобного. Ее довольно легко вернуть.

– Вы его недооцениваете.

– Вопрос в том, правильно ли я оцениваю вас. Принимайте решение быстро, иначе придется отказаться от его предложения, и тогда мисс Темпл наверняка умрет.

– Что бы вы сделали, если бы я вас не нашел?

– Что-то другое. Но раз уж вы появились, я сумела ублажить всех. Наш кучер отвезет сообщение Вандаариффу.

– Тогда отвезите меня к нему, и покончим с этим.

– Я сговорчива, но не глупа. Снимите рубашку.

Она стряхнула пепел в блюдце с лакричными леденцами.

– Внизу на позвоночнике, доктор. Любые изменения будут там.

Чань положил пальто на стул, а потом пристроил сверху очки. Он стянул через голову черную рубашку, снова надел очки и положил рубашку рядом с пальто. Пьерсон обошел стол, за собой он тянул столик на колесиках с блестящими хирургическими инструментами.

– Так много шрамов. – Графиня разглядывала обнаженный торс Чаня. – Как одна из картин Оскара. Символы, как он их называет, – будто какой-то древний забытый бог написал свое имя на вашей плоти. Не правда ли, прелестная идея, кардинал, достойная поэзии?

– Достойная кладбища, – сказал Пфафф. Он показал тростью на шрам, идущий вдоль грудной клетки Чаня. – Как вы получили вот этот?

– Не позволите ли, сэр? – прервал его Пьерсон, отводя трость.

Джек лишь слегка отодвинул ее и, как только доктор переключил внимание на инструменты, снова потрогал ею шрам Чаня. Кардинал попытался схватить трость за рукоятку, но Пфафф, смеясь, проворно убрал ее.

– Пожалуйста, Джек, – добродушно попросила графиня. – У нас мало времени.

Пфафф ухмыльнулся, добившись чего хотел, и посторонился, уступая место доктору.

– Повернитесь, пожалуйста, и положите руки вот сюда. – Доктор показал на обтянутый кожей стол. Чань сделал то, о чем его попросили, наклонившись вперед.

– Силы небесные! – выпалил Пфафф. – Это чума?

– Тихо, Джек! – шикнула графиня.

Чань почувствовал, как шершавые пальцы Пьерсона ощупывают по периметру его рану.

– Первоначальное отверстие чуть-чуть миновало позвоночник с одной стороны и почку с другой – рана неглубока, и очень повезло, что лезвие пошло вверх…

– Да, – сказала нетерпеливо графиня. – Но что было сделано? Этот цвет.

Пьерсон нажал на объект, который Вандаарифф вставил в тело Чаня. Кардинал сжал челюсти, но не от боли – он ничего не чувствовал, – а от неприятного дискомфорта. Каждый раз, когда медик прикасался к ране, Чань все явственнее ощущал внутри своего тела кусок стекла. Пьерсон дотронулся до его лба.

– Воспаление, – спросила графиня, – это сепсис или воздействие камня?

– Насколько я могу определить, обесцвеченное место инертно, похоже на пятно. – Доктор Пьерсон продолжил нажимать на поясницу Чаня. – Так больно?

– Нет.

Графиня наклонилась через подлокотник кресла, чтобы видеть лицо пленника.

– Он говорил что-то? Вы должны мне сказать, кардинал, даже если сочли это полной бессмыслицей.

Чань уставился на стол. Он чувствовал, как горит лицо и по нему стекает пот.

– Он сказал мне, что я смог бы перерезать ему горло через три дня.

– Что?

– Именно так. Глупая шутка…

– Когда? – Графиня вскочила на ноги. – Когда он сказал это?

– Три дня назад. Сегодня третий. Поверьте мне, я бы хотел исполнить это пророчество. – Чань обернулся, услышав, как Пьерсон взял с подноса какой-то инструмент. – Если доктор прольет хотя бы каплю моей крови, я сломаю ему шею.

Графиня прошептала на ухо Пьерсону:

– Пожалуйста, не обращайте внимания. Он не в себе.

– Тем больше оснований опасаться его, мадам.

– Действительно ли необходимо брать кровь?

– От этого зависят результаты анализов.

– Психическое расстройство, доктор, обычное психическое расстройство…

– Но что позволяет ему сохранять рассудок? Не зная программы его нового господина…

– У меня нет господина! – выкрикнул Чань.

Графиня кивнула на одну из пузатых бутылочек.

– Хорошо, доктор. Делайте то, что можете.

Доктор сунул в бутылку ватный тампон, окрасившийся в бледно-оранжевый цвет.

– Теперь посмотрим. Если воспаление уменьшится…

– Оно не уменьшится, – немедленно сказал Чань.

Пьерсон замер, держа тампон в паре дюймов от поясницы пленника.

– Доктор Свенсон пробовал подобную процедуру с таким же оранжевым минералом, эффект был очень сильным.

– Свенсон? – спросил Пьерсон. – Кто он такой? Он хотя бы знал, как использовать…

Графиня взяла доктору за руку.

– Насколько сильным был эффект, кардинал?

– Мне было не до того, чтобы вести записи, – ответил Чань. – Воспаление усилилось и увеличилось. Он также использовал синее стекло, с таким же плачевным результатом – я не смог дышать…

– Даже идиот мог бы это предвидеть, – фыркнул Пьерсон.

– Может быть, следует его разрезать? – спросил Пфафф. – Вскрытие – простейший способ выяснить, что у него внутри.

– Почему бы мне не вскрыть твою голову? – зарычал Чань.

– Тише, у меня другая идея. – Кардинал почувствовал, как тонкие пальцы графини ощупывают его позвоночник, и напрягся. – Попробуйте железо.

Пьерсон обмакнул еще один тампон в следующую бутылку. Когда врач прикоснулся к ране, Чань с шумом втянул воздух и почувствовал ледяной холод. Он ничего не слышал, потому что у него звенело в ушах. Кардинал выгнул спину и разорвал контакт.

– Предсказуемая реакция, – бормотал Пьерсон, – но уже проходит. Возможно, если бы мы попробовали последовательность металлов…

– Что, черт подери, вы делаете? – потребовал ответа Чань. Он как будто бы снова оказался на операционном столе в Рааксфале.

– Исследую алхимическую композицию, конечно.

Чань снова поморщился. Он почувствовал во рту привкус пепла.

– Ого! Посмотрите-ка на это. Продолжайте, доктор…

Кардинал закрыл глаза. Ему хотелось спрыгнуть со стола, растереть Пфаффа в пыль, дать пинок Пьерсону, чтобы он отлетел к противоположной стене, но Чань не двигался, лишь вцепился в край стола с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Селеста Темпл была жива. Если его на нее не обменяют, страшно подумать, что с девушкой может сделать Вандаарифф.

Следующее прикосновение – и у него посыпались искры из глаз. Еще одно – и он почувствовал, будто его колют сотни иголок. Следующий тампон – и, хотя это противоречило здравому смыслу, он явственно почувствовал какой-то запах. Чань утратил способность чувствовать запах более десяти лет тому назад, но сейчас он покачал головой, ощутив запах пороха. Новое прикосновение зажгло пламя в его чреслах, и в момент контакта он представил себя быком в период гона, удивленно осознав, что втягивает воздух, чувственно раздувая ноздри. Потом этот тампон убрали, и он вздохнул с облегчением, слыша, как доктор что-то бормочет.

– И наконец, ртуть…

Каждый последующий металл вызывал внезапную и специфическую реакцию, но последний заполонил все чувства Чаня, будто его голову погрузили в холодную воду. Пленник потерял ориентацию, захваченный вихрем видений из картин графа. Его руки были черны… ступни погружены в плодородную почву свежевспаханного поля… он был обнажен… на нем было струящееся одеяние… он держал меч, сверкавший, как солнце… и повсюду вокруг лица, светившиеся в пространстве, – люди, которых он знал. Они смеялись, умоляли, истекали кровью, а потом перед ним опустилась на колени графиня – блеснули ее синие зубы, одной рукой она сжала бедро мужчины, а в другой, поднятой вверх, было ярко-красное, живое, сочащееся…

Он задохнулся, его лицо оказалось прижато к кожаной поверхности стола. Что произошло? Что с ним сделали?

– Это наихудший результат, – сказала графиня, – все слито в единое целое.

– Это невозможно, – ответил Пьерсон. – Какими бы ни были его намерения, химические факты…

– Секунду, доктор. – Чань почувствовал ее прикосновение.

– Вы слышите нас, кардинал Чань?

– Вы можете это удалить?

– Простите?

Чань встал на ноги и тихо спросил Пьерсона:

– Вы можете это удалить, не убив меня?

Пьерсон покачал головой.

– Мне жаль. Что бы ни было имплантировано, уже прошло достаточно времени, чтобы посев…

– Посев? – Чань пнул столик с инструментами так, что тот врезался в стол доктора.

– Это термин самого графа, – запротестовал Пьерсон.

– Зачем? – закричал Чань. – Что он сделал?

Пьерсон взволнованно взглянул на графиню.

– Он делал много исследований – непроверенные теории… процедура для ассимиляции стекла в человеческом теле.

– Чтобы превратить меня в своего слугу. – Чань натягивал через голову рубашку.

– А разве вы им стали, кардинал? – Графиня подождала, пока мужчина наденет снова свои темные очки. – Вы действительно его создание.

– Не более, чем ваше.

– Именно. Но Оскар заносчив. Он будет верить в то, что его магия сработала. Вы понимаете? Если вы сыграете свою роль убедительно, мечты ослепят его.

Сработал ли план Вандаариффа? Что, если имплантированное стекло было очередным устройством с часовым механизмом, которое ожидает своего часа, чтобы взорваться? Третий день еще не закончился. Чань надел пальто священника и начал застегивать пуговицы.

– А Селесту Темпл освободят?

– Освободят.

– Она здорова? Не ранена?

– Насколько мне известно, здорова.

Чань посмотрел на Джека, который был чем-то обеспокоен. Кинжал был снова вставлен в трость, и Чань выхватил ее у Пфаффа. Он повернулся к графине:

– Как только Селесту привезут, вы доставите ее к доктору Свенсону.

– Как вы пожелаете. А вы знаете, что делать, как только окажетесь рядом с Робертом Вандаариффом.

– Я раскрою ему череп.

– Первым же кирпичом, попавшимся под руку.

Графиня снова привела Чаня и Пфаффа на безлюдную площадь в парке. Улицы оставались пустынными, хотя вдалеке, как показалось Чаню, небо потемнело.

– Это дым?

Графиня только пожала плечами.

– Отправляйтесь, Джек. Найдите меня, когда вы закончите.

– Закончу что? – спросил кардинал.

– Не ваше дело, старина. – Пфафф взял руку графини и наклонился, чтобы ее поцеловать. Чань мог бы ударить ногой по голове Пфаффа как по мячу, но вместо этого решил осмотреться. Заросший парк, кирпичные столбы ворот, тень от украшенной резьбой колонны…

Пфафф выпрямился и поднял руку графини для еще одного поцелуя, потом повернулся на каблуках, при этом полы его оранжевого пальто описали полукруг. Чань наклонился и поднял камень с дорожки.

– Что вы делаете? – спросила графиня. – Мы должны…

Когда Пфафф отошел шагов на двадцать, Чань бросил ему точно между лопатками камень размером с голубиное яйцо. Пфафф закричал, согнулся, потом повернулся кругом, размахивая бритвой, выхваченной из пальто, лицо его покраснело.

– Будь ты проклят, Чань! Чтоб ты попал в ад!

Кардинал снял с головы воображаемую шляпу и помахал ею с притворным уважением. Джек задыхался от ярости и сделал шаг к Чаню.

Чань вздохнул и выпрямился. Он надеялся, что его догадка была верной и сигнал увидели.

– Я бы вас спросила, всегда ли вы себя ведете как ребенок, – сказала графиня, – если бы и так уже не знала ответ. Ребенок и забияка.

– Я не думаю, что это вам судить.

– Как раз напротив. Я в этой области эксперт. – Графиня широко улыбнулась. – Вот почему я нахожу вас таким забавным. Вы напоминаете танцующего ручного медведя.

– Даже когда вашему человеку достается?

– Шшш! Мистер Пфафф сам себе хозяин, по крайней мере этого бы он хотел, хотя его возможности ограниченны. Джек похож на только что оперившегося птенца, выглядывающего из гнезда.

– Он целует вам руку.

– Руку легко помыть. – Чань неодобрительно нахмурился, и графиня снова рассмеялась. – О, я забылась – не каждый день я гуляю с монсеньором Добродетель, рядом с которым я просто вавилонская блудница. Дорогой кардинал, а вы хотите поцеловать мою руку вместо него?

Он взял даму за руку. Она напряженно наблюдала, чуть приоткрыв рот, поощряя его к действию, хотя он не знал, чего она от него ждала – насилия или страсти, да и различала ли их эта женщина?

– Такой стыд… – прошептала она.

Они стояли среди бела дня на краю площади, но он не мог сделать и шага, как будто они были в самой гуще танцующих пар посреди бального зала. Чань спросил сдавленным голосом:

– С каких это пор вас заботит стыд?

Она сказала тихо:

– Потом… после того как вы убьете Вандаариффа… после спасения мисс Темпл… мы должны еще раз попытаться прикончить друг друга. Такое напрасное расточительство… два создания, настолько подходящие друг другу…

– Я не создание, мадам.

Ее глаза уставились на горло Чаня.

– И поэтому я выиграю.

Они шли под пологом древесных крон по тихим улицам. Взгляд графини стал беспокойным и рассеянным, она глядела на красивые фасады домов, но не видела их.

– Вы когда-нибудь были на корабле, кардинал? В море?

– Нет. А вы?

– Конечно. Я не крестьянка.

– Прошу прощения.

– Но я никогда не была в долгом плавании, чтобы занимало несколько недель.

– Это разве имеет значение? Помимо постоянной морской болезни?

– Вы разве не хотели бы побывать в Африке? В Китае? Почувствовать тепло индийского солнца на лице?

– Нет.

Она вздохнула.

– И я бы не хотела.

– Я не понимаю, в чем проблема.

– Вы слышали когда-нибудь, как Франсис Ксонк говорит о Бразилии?

– Только однажды, и этого было достаточно.

– Все, чего когда-либо искал Франсис, были излишества.

– А вы разве другая?

– Мне никогда не было нужды их искать, – ответила она с сарказмом.

– Намекаете на мисс Темпл? – спросил Чань. – Имеете в виду Ост-Индию?

– Она из Ост-Индии. Для нее мы – жители непонятной сказочной страны. Ее очевидная неудовлетворенность этой страной – вот что я имею в виду. Африки избегают, кардинал, потому что она всегда разочаровывает. Новые горизонты всегда воспринимаются через призму прежних взглядов.

– Но ведь вы – путешественница. Когда вы в последний раз были в Венеции? Или в том месте, которое вы называете домом?

– Я всегда и везде дома.

Чань сдержался и не стал отвечать. Впервые графиня ди Лакер-Сфорца вела себя как обычная раздосадованная женщина.

– Вы боитесь, – сказал он.

– Оскара Файнляндта? Кардинал, я устала. И голодна. – Тон последнего замечания ясно давал понять, что графиня говорит вовсе не об обеде. – А чего боитесь вы?

– Не за себя.

– Ха. Вы так же благородны, как тягловая лошадь. – Она ущипнула плечо красного пальто кардинала. – Вы в самом деле убили священника?

– Мне это не потребовалось.

– Вы хотите убить Оскара?

– Конечно.

– А если он пообещает сохранить вам жизнь?

– Не поверю. Я потеряю жизнь, а вместе со мной – сколько еще других людей? Весь город? Целая страна?

– Когда умру я, кардинал, города и страны могут идти к черту.

Чань заметил, что она улыбается, и сразу же встревожился.

– Мы пришли?

– Почти… за нами определенно наблюдают.

Чань видел только те же ухоженные улицы.

– Кто наблюдает?

– Ответ на этот вопрос – причина, по которой я здесь. Меня не просили сопровождать вас – только доставить им в руки.

– Если бы вы меня просто отослали, я мог отказаться с вами сотрудничать.

– Если бы вы собирались бросить мисс Темпл, то начали бы действовать раньше, когда могли сломать челюсть Джеку Пфаффу. Нет, помимо получения удовольствия от вашей компании, я пришла, чтобы узнать, кем еще занимается Оскар.

– Это дом кого-то из ваших знакомых?

Она изучающе посмотрела на него, а потом кивнула на покрашенный белой краской особняк в конце улицы.

– Я думала, вы были здесь. Именно тут он работал над Анжеликой.

Чань вздохнул, слишком ярко припомнив заброшенную теплицу и ее кровать, покрытую пятнами крови.

– Я не понял, что мы прошли так далеко. Дом ремонтировали – задний двор был в полном беспорядке.

– На деньги Вандаариффа. А ведь он воскрешает мертвых.

– Что может им помешать застрелить нас прямо здесь, на улице?

– Удивляюсь, как вам при такой недогадливости удается отыскивать себе пропитание? Если и есть люди, которых Роберт Вандаарифф хотел бы сохранить больше, чем нас двоих, мне они неизвестны. Нет, кому бы он ни поручил это дело, они появятся, и тогда я лучше узнаю моих врагов.

– В какой момент вы собираетесь ускользнуть? Почему бы ему не захватить и вас, если он вас желает так горячо?

– Ну, это же Оскар. Я лишу его жизни при первом же представившемся шансе, а вот он, напротив, будет откладывать этот шаг до последнего. Он склонен к театральным эффектам.

– Таким, как химическая свадьба?

Она не ответила, потому что белая дверь особняка отворилась и высыпал десяток солдат в зеленой униформе. Позади важно выступал человек, чей министерский черный сюртук контрастировал с его юным лицом и светлыми волосами. Он указал рукой на графиню.

– Эту женщину разыскивает Корона! Схватите ее!

Четыре солдата устремились вперед. Чань только поднял руки.

Ноздри дамы раздувались от ярости.

– Я разрежу вас на куски.

Но солдаты схватили ее за руки.

– Гордыня, непомерная гордыня! – Голос Харкорта дрожал. – Мадам, неужели вы и впрямь настолько бесстыдны? Так высокомерны, что полагаете, будто никто не сможет вам противостоять?

– Освободите ее.

Фойзон стоял далеко позади солдат в открытой двери, но его голос заставил солдат замереть. Харкорт затопал по ступенькам, как рассерженный школьник.

– Позвольте! Я заместитель председателя Тайного Совета – и эта женщина… эта женщина…

– Отпустите.

– Вы знаете мистера Фойзона? – спросил Чань.

– Я надеялась, что его здесь не будет, – ответила графиня. – Но теперь ценю его больше всех других подручных.

Было очевидно, что Харкорт смертельно боится Фойзона, но у молодого человека было достаточно гордости, по крайней мере, за свою должность, чтобы проявить твердость.

– Эта женщина – убийца, шпионка и саботажница.

– Есть договоренность, – остановил его Фойзон с пугающим спокойствием. – Если она войдет в эти двери – я надеюсь, вы меня понимаете, – вы ответите лорду Вандаариффу, который будет очень недоволен.

Харкорт колебался.

– Но… наверное, ее можно задержать или, если нет, просто отправить в тюрьму Марцеллина…

– Нет.

Харкорт еще поколебался, а потом сдался. Графиня осторожно освободилась из рук солдат. Их глава повернулся к ней, его тонкие пальцы были сжаты в кулаки.

– Это еще не конец, мадам! Вас арестуют, вы будете повешены!

Графиня прошептала Чаню:

– Au revoir[4]. Помните о вашем обещании.

– Помните о вашем.

– Селеста Темпл будет доставлена доктору Свенсону.

– Живой.

Графиня рассмеялась:

– Педант. – Она опустила голову и ушла.

Чань знал, что дама лгала и что Селесту доставят к тому, кто, по мнению графини, принесет наибольшую выгоду, или, если таковых не найдется, она окажется в могиле. Это делало его миссию еще более важной. Он с удовлетворением отметил синяк под глазом у Фойзона.

Тот отобрал у кардинала трость, открыл ее и рассмотрел клинок. Чань показал на удаляющуюся фигуру графини.

– Если бы мой клинок был хотя бы наполовину таким же смертельным.

Уголок рта у Фойзона дрогнул в признание справедливости этого замечания. Игнорируя Харкорта, он кивнул солдатам, и Чаня отконвоировали внутрь дома.

Обновлен был не только фасад. Ковры лежали у стены, а пол был скользким, потому что его запачкала пыль свежей штукатурки. Харкорт исчез вместе с Фойзоном во внутренних комнатах дома. Несмотря на закрытую дверь, Чань слышал отзвуки их спора, пока ждал в передней. Он повернулся к ближайшему охраннику.

– Солдату не может нравиться выполнять приказы секретаря богача, особенно такого, как этот. Азиата.

– А вы разве сами не китаец?

– Вот поэтому-то я и знаю.

Солдат внимательнее рассмотрел Чаня.

– А вы точно китаец?

Фойзон появился снова, все еще сжимая трость Чаня.

– Держите его руки. Обыщите.

Солдаты представили Фойзону находки на своих раскрытых ладонях, словно на подносе: бритва, деньги, ключ, тюремный ордер, образцы стекла из комнаты Пфаффа, включая сломанный ключ.

– Выбросите это. И введите его.

В комнате, куда они вошли, находился мужчина с мешком на голове, привязанный к деревянному стулу с высокой спинкой. Его когда-то накрахмаленная рубашка была в пятнах крови, некоторые из них уже высохли и стали коричневыми, а другие все еще алели. То, что ему пришлось вынести, длилось часами.

Человек, поднявший голову, когда они вошли, начал волноваться, услышав приближавшиеся шаги Фойзона, и натянул крепко связывавшие его веревки. Голос Фойзона, как обычно, был тихим и казался почти добрым.

– Некто, кто поможет вам.

Босые ступни пленника дергались, пытаясь освободиться от веревок. Его голос был приглушен мешком, надетым на голову.

– Прекратите пытки! Никто не пришел!

– Клянусь богом! Вы добились своего с Лакер-Сфорца, но в этом случае вы переходите все границы, мистер Фойзон! Этот человек мой!

Харкорт стоял в дверном проеме с подкреплением: несколькими людьми из министерства, которые что-то бормотали, стоя за его спиной.

Фойзон кивнул на Чаня.

– А он – мой. Разве не может оказаться, что они знакомы?

– Возможно! Возможно! И пока мы все здесь, что же, задавайте ваши вопросы, но любая попытка отстранить Совет не пройдет. Мой пленник находится здесь только по личному приказу лорда Аксвита…

– Он здесь для того, чтобы мы могли узнать от него то, чего вы не смогли.

– Если вы их сведете вместе, они будут только лгать, и вам придется…

– Принять меры?

– Именно. И это будет не мое дело.

– Тем не менее этот джентльмен был вашим делом. – Фойзон вздохнул, указав на человека, привязанного к стулу. – И вы действовали довольно грубо.

– Он не джентльмен! – Взгляд Харкорта был суровым. Чань понял, что к пленнику применили дикие пытки именно из-за нерешительности Харкорта: жестокость была следствием разочарования от своей неспособности добиться результата.

Фойзон пожал плечами.

– Кровь у него такая же, как у джентльменов, но я не знаток этих различий. Я знаю, что кардинал Чань…

– Закоренелый преступник.

– Если вы под этим подразумеваете, что его будет труднее убедить, я согласен.

– Не говорите здесь, где он может вас услышать! – выпалил Харкорт. – Вы придали ему решимости, теперь он еще дольше станет держаться!

– Я не сказал ничего такого, чего бы кардинал не знал. Он также знает, что, как бы он ни сопротивлялся, я сломаю его. Единственный вопрос в том, насколько сильно он при этом пострадает.

– Если вы думаете, что мы пощадим вас, – обратился Харкорт к Чаню, решив все-таки поддержать Фойзона, – вы глубоко ошибаетесь. Государство в опасности. Интересы Короны. И, выступая против нас, вы действуете как обычный изменник.

Чань кивнул на пленника, привязанного к стулу.

– А он?

Фойзон стянул с головы пленника мешок. Мистер Фелпс поморщился от света, как будто тот мог ударить его. Побои, перенесенные Каншером в тюрьме Марцеллина, были пустяком по сравнению с тем, что выпало на долю Фелпса. Запекшаяся кровь покрывала его лицо. Один заплывший глаз был закрыт, из другого, хотя он и был открыт, сочился гной. Нос был сломан, а губы разбиты и рассечены.

Чань почувствовал тяжесть в желудке. Фелпс был одним из них, и вот что с ним сделали. Фойзон осторожно повернул лицо Фелпса к Чаню.

– Вы знаете этого человека?

Фелпс утвердительно кивнул и сказал слабым каркающим голосом:

– Преступник… его следует повесить.

– Вы только что слышали, как мистер Харкорт высказал такое же мнение. Возможно, вы объясните, почему его следует повесить?

– Он объявлен вне закона… Герцог подписал указ о его казни.

– Я не верю, что подписал.

– Потерян… не был доставлен по назначению…

– Продолжайте, мистер Фелпс. Когда вы в последний раз видели этого человека?

Фелпс покачал головой, услышав этот вопрос, как будто такие вещи были неподвластны его смятенному разуму, но Фойзон сохранял терпение.

– В Парчфелдте? В Харшморте? В тот вечер во дворце?

С болью Чань увидел, как в ответ на последний вопрос Фелпс слишком демонстративно затряс головой. Харкорт, торжествуя, указал на него пальцем.

– Он лжет.

Фелпс издал жалобный сдавленный стон.

– Чань – убийца… вы сами знаете…

– Кого он убил?

– Я не знаю…

– Полковника Аспича?

– Не знаю…

– А как насчет Альфреда Леврета? Или Шарлотты Траппинг? – Фойзон оставался спокоен. – Кронпринца Макленбургского? Графа д’Орканца? – Фелпс глотал воздух, неспособный ответить. Слюна текла по его разбитым губам. Фойзон положил руку на плечо Фелпса. – Так много смертей…

– Я ничего так сильно не хочу, как увидеть кардинала на эшафоте, – сказал Харкорт.

– Какого черта вы здесь? – Тон Чаня был угрожающим и мрачным. Харкорт струсил.

– Я… лорд Аксвит… я назначен, мне делегировали полномочия, в ситуации острого кризиса…

– Не говорите с пленником, мистер Харкорт, он лишь пытается вывести вас из равновесия. – Фойзон отошел от Фелпса, держа руки на поясе рядом с ножами. – На самом деле, возможно, будет лучше, если вы уйдете.

– Фелпс мой пленник, – запротестовал Харкорт.

– Но Чань – совсем другое дело. Я требую, чтобы вы оставили нас наедине.

Харкорт фыркнул и достал из жилета карманные часы.

– Отлично. У вас пять минут, но потом мы продолжим. – Фойзон ничего не сказал. Харкорт кивнул, как будто они договорились, и повернулся к своим подручным. Они поспешно вышли из комнаты. Два солдата остались охранять дверь.

Чань сказал с деланым оживлением:

– Теперь моя очередь?

– Я должен доставить вас живым. Вы понимаете, сколько разнообразных возможностей я могу использовать, чтобы не нарушать это условие. Воспользуюсь ли я ими, зависит от вас.

– Значит, вы не станете выбивать мне зубы, чтобы отомстить?

– Нет.

– Почему?

– Потому что я знаю, что ожидает вас, кардинал. Этого вполне достаточно.

Он начал привязывать Чаня к стулу. Когда Фойзон закончил, то махнул двум солдатам в зеленых мундирах и отослал их.

– Я скоро вернусь. Мистер Харкорт при всех своих недостатках – человек энергичный, и его нужно сдерживать. Вы не сможете убежать и, если жизнь молодой женщины ценна для вас, не станете и пытаться.

Дверь закрылась, и комната погрузилась в тишину, слышалось только свистящее дыхание Фелпса. Чань знал, что времени мало. Он щелкнул пальцами.

– Фелпс, проснитесь!

Тот с трудом поднял голову, взгляд его незаплывшего глаза был беспомощным и виноватым. Был ли он в своем уме?

– Ваш друг жив, – сказал кардинал.

Фелпс сглотнул слюну и моргнул.

– Друг?

– Помните, его арестовали с вами. Он жив и свободен.

– Боже мой. Хвала небесам. – Фелпс скосил глаз на дверь. – Доктор?

– Вам нет нужды беспокоиться. Но времени мало…

– Нет. – Фелпс замотал головой. – Мне так жаль, так стыдно…

Чань понизил голос.

– У вас не было выбора. Никто бы не выдержал. Послушайте, я должен знать, что вы сказали…

Но Фелпс не услышал его, все еще пытаясь подобрать слова.

– Я ничего не знал, вы должны верить мне, Чань, у меня не было ни малейшего представления. Неудача с самого начала.

– Никто не знает заранее, и все покоряются. Нечего стыдиться…

Слезы потекли по окровавленному и дрожащему лицу Фелпса.

– Все это время я думал, что я возродился…

– Они должны были поймать нас…

– Но кто я, Чань? Скольких я предал? Я это делал все время?

– Что именно?

– Предавал.

– Что вы сказали им?

– Я не знаю!

Чань заставил себя сохранять спокойствие.

– Фелпс, они собираются приняться за меня – мы оба будем обречены, если я стану вам противоречить…

– Мою душу уже отняли.

От него не было пользы. Чань поменял тактику.

– Вы видели Селесту? Ее должны обменять. Они говорили о ней? Где она?

Фелпс покачал головой.

– Ничего не слышал. Ничего не видел. Если девушка здесь…

– Что? Что?

– …она уже поглощена.

Дверь открылась. Фелпс вздрогнул и начал бормотать.

– Уверяю вас, ради бога: мы ничего не говорили…

Фойзон улыбнулся с сожалением.

– Конечно, нет. Все же всякий пытается сделать то, что может. – Он взял третий стул и сел лицом к Чаню, но так, что Фелпс оказался между ними.

– Кардинал. Вы расскажете мне о графине?

– Конечно. Она утверждает, что итальянка, у нее красивая фигура, ее манеры весьма неопрятны…

В руке у Фойзона появился нож, и он, вытянув руку, прикоснулся его острием к мочке уха мистера Фелпса. Пленник судорожно вдохнул и оцепенел.

– Нет, – сказал Фойзон. – Мистер Фелпс уже все рассказал, по крайней мере я убежден в этом. Вы понимаете? Я ничего не теряю, если убью его.

– А я теряю?

– Мне так кажется. Начнем со здания таможни. После взрыва – как графиня вас нашла?

– Это я нашел ее.

– Она поклялась убить вас.

– А я – ее. В будущем так и сделаю.

– Как вы нашли графиню?

– Я увидел ее карету и забрался туда.

– Еще одна ложь.

Фелпс снова сжался – на мочке его уха появилась тоненькая полоска крови. Кардинал проследил, как красная капля побежала вниз, повисла, как пиратская серьга, а потом упала, и на рубашке Фелпса появилось еще одно пятно крови. Чань почти не заметил движения Фойзона.

– Продолжайте. – Фойзон постучал ножом по плечу Фелпса.

– Я догадался, где она окажется. Она спряталась во дворце, надеясь подчинить себе как можно больше высокопоставленных придворных…

– Если вы имеете в виду Софию Стракенцскую…

– Я имею в виду леди Аксвит.

Фойзон заерзал на стуле, нож лежал у него на коленях.

– У вас есть доказательство?

– Во-первых, внешность леди. Кроме того, она создала сеть из дам высшего света для сбора информации. Они роились в Аксвит-хаусе как пчелы в улье – и все они, хотя и не догадывались об этом, работали на графиню.

– Где она сейчас?

– Потешается над вами, как я предполагаю. Почему вы не дали Харкорту взять ее?

Фойзон проигнорировал вопрос.

– Где доктор Свенсон?

– Нас разлучили после взрыва.

– Где Франческа Траппинг?

– С доктором.

– Как он заполучил ее?

– Во дворце, где графиня прятала ее.

– Это ложь.

Разговор прервался. Фелпс с отчаянием глядел на друга. Фойзон взял нож. Чань знал, это была проверка – Фойзон оказывал давление, чтобы узнать, как далеко он зайдет, чтобы спасти Фелпса. Чань сохранял бесстрастное выражение на лице. Если он сейчас что-нибудь выдумает, это только ухудшит положение. Фойзон встряхнул головой, отбрасывая с глаз прядь седых волос.

– Расскажите о картине.

– О какой?

– Вы отлично знаете.

Еще одна проверка – Чань не имел представления о том, в чем уже признался Фелпс.

– Вырезка из газеты. Из «Геральд», в ней критиковали художественный салон и особенно картину графа д’Орканца под названием «Химическая свадьба».

– И вы сами видели ее?

– Никто из нас не видел.

– Спрашиваю еще раз. Вы видели эту картину?

– Нет. Салон был в Вене.

Нож снова рассек мочку уха. Фелпс завизжал и забился в своих путах. Из раны бежала кровь, и отсеченный кусочек упал на пол.

– Салон сгорел вместе с картиной! – закричал Чань. – Газетную вырезку прислала графиня, если вы хотите узнать больше, спросите у нее!

Фойзон проигнорировал его гнев.

– Еще раз, пожалуйста, как вы заполучили Франческу Траппинг?

– Никак! Мы расстались во дворце, и, когда я нашел Свенсона, девочка была с ним…

– Так доктор Свенсон виделся с графиней?

– В таком случае он бы убил ее.

– Она ведь не убила вас.

– Доктор Свенсон не оставил бы ей никаких шансов. Она убила женщину, которую он любил: Элоизу Дуджонг.

– Итак, он похитил собственность графини, девочку, из чувства мести?

– Вы не знаете Свенсона. Он спас ребенка, подвергавшегося опасности.

– С девочкой плохо обращались?

– Вы же сами ее видели, проклятый упырь. Она была отравлена стеклянной книгой. Вашим мерзким хозяином. Который является Робертом Вандаариффом не более, чем я папой римским, а вы – королевой, черт возьми!

Дверь открылась, и шаркающей походкой вошел Роберт Вандаарифф. Он еще больше постарел после их встречи в здании таможни: лицо было серым, а костлявые пальцы цепко сжимали набалдашник трости. Горло закрывал белый шарф, но из-под него выглядывал лиловый синяк. Следом в комнату проскользнул Харкорт, жадно глядевший то на Чаня, то на мистера Фелпса.

– Время идет, – любезным тоном заявил Вандаарифф. – Закройте дверь, мистер Харкорт. Нам не нужны солдаты.

– Но, милорд, ваша безопасность – кардинал Чань…

– Привязан к стулу. Мистер Фойзон охраняет меня. Вы разве ему не доверяете?

Харкорт с выражением лица, одновременно неохотным и высокомерным, цыкнул на гренадеров и захлопнул перед ними дверь.

– И замок, – добавил Вандаарифф.

Харкорт повернул ключ. Холодок ужаса пробежал по спине Чаня. Он снова отдал себя во власть сумасшедшего. Ему нестерпимо хотелось драться, но он упустил шанс.

– Вы испытываете… головные боли?

Чань не ответил, и тогда Вандаарифф повторил вопрос, повернувшись к Харкорту.

– Мистер Харкорт? Боли мучают вас, да?

– Прошу прощения, милорд…

– Я думаю, так должно быть. Говорите открыто.

Харкорт чуть попятился, понимая, что все наблюдают за ним.

– Возможно, милорд, но, учитывая кризис, регулярный сон невозможен, и регулярное питание…

Вандаарифф постучал костяшками скрюченных пальцев по лбу Харкорта.

– Вот здесь. Разве не болит?

Харкорт неловко улыбнулся.

– И ваши глаза… вы видели свои глаза, мистер Харкорт?

– Нет, сэр. А мне следует?

– Снимите перчатку.

Чань не заметил перчаток: естественно, что самовлюбленный франт, подобный Харкорту, будет их носить. Харкорт сцепил ладони.

– Я уже знаю, что у вас желтые ногти, Мэтью. Что из-под ногтей идет кровь и что, когда нужно взять ручку, это причиняет вам боль.

– Лорд Роберт…

– Не беспокойтесь, мой мальчик. Я также знаю, как вам помочь.

Харкорт вздохнул с облегчением.

– Правда?

Вандаарифф вытащил носовой платок и положил на ладонь Харкорта. Харкорт осторожно развернул платок. Когда он увидел пластину синего стекла, Харкорт побледнел и стал облизывать губы.

– Вы видели такой предмет раньше.

– Простите, милорд, мне трудно, крайне трудно…

– Возьмите ее, Мэтью.

– Не могу, не осмеливаюсь, учитывая текущие…

– Я настаиваю.

Харкорт прекратил сопротивляться и жадно уставился в глубины синей пластины. Никто ничего не сказал, и через пару секунд одна нога Харкорта начала подергиваться, как у спящего пса, и каблук тихо постукивал по полу.

– У графини нет тонкости, нет искусства, – пробормотал недовольно Вандаарифф. – Хотя она действует эффективно и узнала от этого дурака гораздо больше, чем мне хотелось бы. – Он наклонил голову и посмотрел на Фелпса. – Но я боюсь, что прервал вашу беседу, мистер Фойзон?

– Нет, если только ваша милость не считает иначе.

– Они разговаривали вдвоем?

– Ничего помимо того, что вы предвидели.

– Я особенно и не надеялся. – Вандаарифф отвесил официальный поклон Фелпсу. – Благодарю вас, сэр, и сожалею о доставленных вам неудобствах.

– Мистер Фелпс, – подсказал Фойзон. – В прошлом член Тайного Совета.

– Мистер Фелпс. Это просто стыд, что мы познакомились в подобных обстоятельствах.

– Возобновили знакомство, хотите сказать, – сказал Чань.

Вандаарифф помахал рукой рядом с ухом, как щеголь носовым платком:

– Не слышу.

– Я сказал, вы знакомы с мистером Фелпсом. Он был заместителем герцога.

Потом Чань обратился к другу, надеясь, что тот найдет силы для ответа:

– Сколько раз вы посещали Харшморт? Десяток?

– Никак не меньше, – пробормотал тот, приободрившись. – Но были также и приватные встречи в Сталмер-хаусе…

Кардинал кивнул.

– Возможно, мистер Фойзон отлучался, выполняя ваши поручения, милорд, но вы не могли забыть человека, который в ваших покоях обсуждал восхождение герцога Сталмерского к власти.

– Конечно. – Вандаарифф кончиком своего серого языка облизал губы. – Я плохо себя чувствовал. Даже сейчас некоторые… воспоминания… могут ускользать.

– Как вы можете не вспомнить человека, с которым встречались более десяти раз?

Фелпс попытался выпрямиться на стуле.

– В садах Харшморта, выходящих на море, ваше превосходительство указали за море на Макленбург…

– Приношу извинения, мистер Фелпс, – вмешался Вандаарифф, – если я в нашем сегодняшнем общении не принимал во внимание вашу прошлую службу. Нам нет необходимости более беспокоить вас.

– То есть? – Фелпс смотрел в недоумении на Вандаариффа, натягивавшего на руку тонкую кожаную перчатку. – Вы отпускаете меня на свободу?

– Отпускаю.

– Милорд! – возразил Фойзон. – Не сравнив показания пленников…

– Вопрос баланса, мистер Фойзон. – Вандаарифф копался в кармашке жилета. – Вы не ошибаетесь, и все же, где истина? Посмотрите на мистера Харкорта – он готов служить. Посмотрите на Чаня, вынужденного повиноваться. Но бедный мистер Фелпс… – Вандаарифф перебирал что-то, похожее на монеты, на ладони руки, затянутой в перчатку. – Я полагаю, он сделал все, что мог.

Вандаарифф поднес к свету то, что Чань принял за монету, – заточенный диск, сверкавший синим цветом.

– Милорд, со всем уважением…

Вандаарифф вонзил диск в яремную вену на шее Фелпса, не очень глубоко, чтобы хлынула кровь, которая немедленно образовала синюю корку вокруг разреза. Чань видел, как синева расползалась от разреза во всех направлениях – вверх, в череп, и вниз под рубашку Фелпса к его сердцу. Пленник напрягся, но из его рта не вырвалось ни звука. Вандаарифф вытащил диск, бросил на пол и растер в пыль каблуком.

Безжизненный Фелпс свесился со стула, удерживаемый веревками. Вандаарифф вынул из пальто еще один носовой платок и высморкался.

– Мистер Фойзон, проинформируйте коллег мистера Харкорта, что им следует посетить лорда Аксвита у него дома. Он плохо себя чувствует.

– Милорд.

Фойзон покинул комнату. Чань глядел во все еще открытые глаза Фелпса.

– Вы не оставили мне выбора, – сказал Вандаарифф. – И, если снова упомянете мою память, я засуну стеклянную пластинку вам в зубы и заставлю жевать.

Издав каркающий смешок стервятника, Вандаарифф начал тихо напевать:

Фойзон снова появился в дверях.

– Экипажи ждут, милорд.

– Тогда мы отправляемся. – Вандаарифф погладил Чаня по голове. – Все готовы.

Глава 6 Сомнамбула

Кардинал был прав. Мужчина в запыленной и грязной униформе, ведущий за руку оборванного ребенка, не вызывал ни вопросов, ни сочувствия. Беды коснулись слишком многих людей. Они проходили мимо мертвецов на телегах, плачущих женщин, мужчин, сидевших в оцепенении на улице, солдат, пытавшихся разогнать толпы с улицы, – и задачей Свенсона стало защищать девочку от всего этого опустошения. Жертвы взрывов, подстегиваемые стеклом, внедрившимся в плоть, нападали на каждого, кто оказывался в пределах досягаемости. После первых безумных нападений солдаты перестали церемониться и у них на глазах забили прикладами мушкетов визжавшую женщину.

Свенсон взял Франческу на руки и свернул в боковую улицу, тоже опустошенную. Люди, окружавшие их там, не говорили – их лица, изможденные, запачканные кровью, измазанные гарью, без сомнения, свидетельствовали о том, что они тоже выжили после взрывов. Свенсон переложил свою ношу поудобнее и поморщился от боли, причиняемой сломанным ребром – он ясно слышал, как щелкнула кость о хрящ. Он бормотал что-то успокаивающее, гладил волосы Франчески, и довольно скоро девочка уснула – тяжелый груз, но он был ему по силам.

Селеста Темпл мертва. Чань решил убить себя. Фелпса и Каншера схватили. Доктор Свенсон остался один.

Происходило ли это на самом деле? Он не мог принять с моральной точки зрения того, что случилось во дворце. Та женщина перерезала горло Элоизе… и все же он дрожал, вспоминая дразнящую ласку ее дыхания.

Графиня будет его целью.

Он миновал цитадель, университет, прошел мимо уродливых кирпичных зданий улицы Лайм-филдс. На углу Аахенской улицы Свенсон опустил Франческу на землю, и она зевнула. Расслабив гудевшие от усталости руки, доктор испытал облегчение и постарался привести в порядок внешность, свою и девочки: вытер сажу с лиц и стряхнул пепел с одежды.

Аахенская улица была застроена старыми особняками, разделенными на отдельные апартаменты. Некоторые из них когда-то купили состоятельные люди и перестроили в соответствии с модой. В центре квартала стоял один из таких домов, огороженный высоким стальным забором, окрашенным зеленой краской и с будкой караульного около ворот. Свенсон не узнал адрес, когда Франческа подсказала, куда нужно идти, и не сразу понял, почему этот дом ему что-то напоминает. Дело было в освещении – он никогда не бывал здесь днем, но сколько раз приходил сюда, когда было темно, чтобы забрать своего принца? У Старого Дворца не было никакой рекламы, однако этот дорогой эксклюзивный бордель, обслуживавший самых влиятельных людей, в ней не нуждался.

Мужчина в будке караульного махнул им, чтобы они ушли, но Франческа визгливо крикнула:

– Мы пришли повидаться с миссис Маделин Крафт.

Охранник неприветливо ответил, обратившись к Свенсону:

– Мы не принимаем посетителей.

– Ну, пожалуйста! – настаивала Франческа.

– Миссис Крафт здесь нет.

– Она здесь.

– Леди плохо себя чувствует.

– Поэтому мы и должны увидеть ее. Нас прислали.

Свенсон заметил, как качнулась занавеска на одном из окон фасада. До того, как девочка снова заговорила, он стиснул ее плечо. Франческа нетерпеливо обернулась – из-за ее нездорового вида и блестевших глаз это был полный упрека взгляд поросенка в витрине лавки мясника, но Свенсон не ослабил хватки.

– Дело в том, сэр, что мы пришли издалека, преодолев ужасный разгром, с приказом спросить миссис Крафт. Если это кажется вам странным, то мне тем более. Я не знаю, кто она.

Охранник вернулся в будку.

– Тогда остается пожелать вам хорошего дня…

Свенсон быстро заговорил.

– Вы сказали, что ей нехорошо, любезный сэр, но я рискну предположить нечто другое. Рискну предположить, что она без сознания.

Охранник молчал.

– Далее, я предположу, что ни один хирург не смог установить причину. Более того – и если я ошибаюсь, гоните нас от вашей двери, – я бы сказал, что миссис Крафт болеет с тех пор, как она нанесла визит в Харшморт-хаус около двух месяцев назад, и все время остается в этом состоянии.

Охранник замер с открытым ртом.

– Вы ведь сказали, что незнакомы с ней.

– Незнаком. А вы держали ее состояние в тайне, да?

Охранник обеспокоенно кивнул.

– Тогда как… кто…

– Позвольте представиться. Капитан Абеляр Свенсон…

Франческа грозила все испортить, старательно демонстрируя в улыбке свои черные зубы. Свенсон наклонился вперед, загораживая обзор стражнику.

– Как сказал ребенок, нас рекомендовали. Возможно, я ничего не смогу сделать… однако, если это в моих силах…

Приглушенный стук раздался в караульной будке, призывая охранника вернуться, так хозяин зовет собаку, натягивая поводок. Франческа сжала руку доктора. Охранник поспешил к воротам и отпер их.

– Быстро, – пробормотал он. – Ничего не вырастает при дневном свете, кроме теней.

Ожидание в роскошном вестибюле с семилетней девочкой рядом только усилило его обычную реакцию на подобные заведения: осуждение домов проституции, ее тирании, равнодушия, деградации, но при этом и ревность, поскольку сам он был из-за бедности и низкого положения в обществе исключен из круга тех, кто мог получать подобные редкостные удовольствия. Осознание собственного лицемерия делало уколы обоих типов неудовлетворенности еще болезненнее, но лицемерие в сердечных делах не было свежей раной для Свенсона.

Девочка-служанка, чуть старше Франчески, заменяла вчерашние цветы новыми букетами – оранжевыми пионами и пурпурными лилиями. Свенсон не знал, была ли она ученицей в борделе и как скоро будет включена в круг товаров, предлагающихся в Старом Дворце. Маленькая служанка собирала увядшие цветы в свой фартук и прижимала к груди, как вдруг увидела Франческу и застыла. Дети уставились друг на друга, но надменная Франческа не отвела глаз и продолжала смотреть на служанку, а та потупилась, бросила взгляд в направлении Свенсона и поспешила уйти.

Слева раздался шорох – там была ниша для пальто, шляп и тростей, и красивая юная девушка натирала воском отгораживающий ее барьер. До того как она предложила снять шинель, Свенсон отрицательно покачал головой.

– Мы пришли к миссис Крафт.

Молодая женщина кивнула, указав на другую сторону вестибюля, где стоял еще один охранник на деревянном возвышении. Хотя на нем не было формы, Свенсон легко распознал его роль. Этот второй охранник не шелохнулся. Через продолжительное время (отупевший от отсутствия сна Свенсон не мог вспомнить, в каком окне колыхалась занавеска: на этом этаже или следующем) позади возвышения раздался глухой стук – точно такой же, как в будке караульного. Свенсон увидел пару латунных трубок, привинченных к стене: это была пневматическая почта, позволявшая быстро пересылать сообщения в доме. Огромная стоимость такой системы намекала на то, что у борделя есть влиятельные покровители.

Охранник достал лист зеленой бумаги из кожаного пенала.

– Вас нужно отвести к мистеру Махмуду.

– Я это сделаю, Генри. – Красивая гардеробщица выскользнула из своего алькова. – Вам не следует покидать пост, а я вернусь быстро.

– Уложитесь в пять минут, Элис. Не бродите по дому.

– И зачем же мне так торопиться?

– Распоряжения мистера Горина…

– Требуют, чтобы вы тут стояли навытяжку. Теперь идем со мной, лапушка.

Она ласково посмотрела на Франческу – лишь на мгновение ее лицо дрогнуло, когда она рассматривала болезненные черты девочки, – и повела их за собой. Волосы Элис были заколоты, но Свенсон заметил кудрявые пряди волос на ее затылке и шее. Она оглянулась и встретилась с ним взглядом.

– Я сама никогда не была в офисе. Никто туда не заходит, кроме мистера Горина и мистера Махмуда.

– А кто они такие?

– Ну и ну! А кто же вы сами, если не знаете этого?

Они пришли в овальный зал. Ночью он был бы заполнен вычурно накрашенными женщинами и ярко размалеванными мальчиками, которых могли выбрать посетители. Сейчас там были только две женщины в ночных рубашках, игравшие в карты на лежавшей между ними на полу подушке, и еще одна, пугающе юная, примостилась на оттоманке с коробкой сластей.

Элис смотрела на Свенсона, ожидая ответа. Он с трудом заговорил, запинаясь, пораженный при полном дневном свете контрастом между ярко накрашенными лицами и слишком бледными телами.

– Извините, я… Я вообще никто.

– Тогда кто она? – Элис показала глазами на Франческу. Прежде чем доктор успел ответить, девочка сама заговорила неприятным сиплым голосом.

– Я Франческа Траппинг. Старшая среди выживших Ксонков. Я унаследую всю империю, потому что мои братья – дураки.

Свенсон сжал ее руку.

– Я уверен, что миссис Крафт не должна ждать…

Одна из игравших в карты женщин едва подавила смешок.

– Миссис Крафт?

– Мы были посланы, – сказала Франческа.

Девушка на оттоманке, лакомившаяся нугой, сказала:

– Ну, к ней-то нет смысла торопиться…

– А почему такие, как вы, приходят к ней? – спросила одна из картежниц Франческу.

– Это секрет.

– Очень важный секрет, раз его доверили парочке нищих.

– Мы вовсе не нищие! – выкрикнула Франческа. – А ты – просто грязь. Корыто для свиней, наполненное отбросами.

Свенсон схватил девочку на руки и зашагал к двери в конце зала, подталкивая вперед проводницу.

– Выживший Ксонк? – прокричал им вслед сердитый голос. – Да она выглядит как маринованная рыба на тарелке!

Франческа попыталась вырваться из рук доктора.

– Отпустите меня!

– Ты должна придержать язык.

Слезы потекли по щекам девочки, и она выпалила сквозь плач:

– Эта дама действительно грязная. Ее зовут Джинни, и она делает дурные вещи! Она их проделывала с вашим принцем!

– Моим принцем?

– Мне много чего известно. Он был ужасным!

Свенсон замер в шоке, и девочка вырвалась. Ей показали книгу графа, но ведь она была ребенком. Он опустился на одно колено.

– Франческа, бедняжка…

Франческа гордо откинула голову.

– Я не бедняжка. Встаньте.

Но проводница побледнела.

– Ее имя, действительно, Джинни. Откуда ребенок знает?

Свенсон импульсивно взял Элис за руку.

– Понимаете, девочка больна. Ситуация деликатная. Она на самом деле наследница Генри Ксонка. Ее родители умерли…

– Как они умерли?

Он огляделся. Они стояли в длинном, оклеенном дорогими обоями коридоре, в конце которого появились еще какие-то люди. Первым шел военный в голубом мундире, который сверкал от золотого шитья. Элис робко присела в реверансе.

– Полковник Бронк…

Полковник обратил на них не больше внимания, чем на вешалку для шляп, быстро прошагав мимо. За Бронком шел маленький плотный человечек, у него была козлиная бородка какого-то иностранного фасона, очки в металлической оправе и жемчужно-серые перчатки. Свенсону показалось, что он уже видел этого человека, тем более что тот бросил на доктора подозрительный взгляд. Невысокий мужчина свернул за угол и пропал из вида.

– Простите, Элис, эти джентльмены пришли в ваше заведение так рано или они уходят, проведя здесь ночь?

– Я, право, не знаю, сэр, – ответила девушка тихо и укоризненно.

– Но вам известен полковник. Вы должны знать и джентльмена, который был с ним.

– Я, право, не могу сказать.

– Конечно, первое правило доверия – это осмотрительность. Но если бы я вместо этого спросил вас…

В ответ она лишь сделала еще один неловкий реверанс и поспешила вперед.

Элис четыре раза стукнула в дверь, обитую блестящей сталью. Приоткрылся узкий глазок и сразу же закрылся. Дверь открыл мускулистый мужчина со смуглой кожей цвета вишневого дерева. К этому времени гардеробщица уже совершенно перестала бояться, она еще раз присела в реверансе и побежала назад по коридору. Большая рука, помахавшая им, чтобы они вошли в комнату, сжимала револьвер, чье блестящее от смазки дуло казалось в ней шестым пальцем.

Было очевидно, что в этой комнате занимались бизнесом: там находились бухгалтерские книги, журналы для записей, записные книжки, сейф и большие счеты, привинченные к крышке стола. Блестящие трубки спускались с потолка к еще одной станции пневматической почты. Пока Свенсон осматривался, кожаный круглый пенал пролетел по трубкам и упал в приемную камеру с мягкой обивкой. Темнокожий мужчина не обратил на это внимания. Свенсон прочистил горло:

– Вы, должно быть, мистер Махмуд…

– Пришло сообщение, что нам следует ожидать вас. – Для такого крупного мужчины его голос был нежным и музыкальным, как звук гобоя, но слова звучали осуждающе. – И вот вы здесь.

Махмуд холодно кивнул на дверь в дальнем конце кабинета.

– Итак, идите и смотрите сами.

Свенсон отпустил Франческу, и девочка бросилась к двери. На пороге она остановилась с лицом, застывшим от удивления.

– О, доктор… она похожа на королеву.

Он поспешил взглянуть. Женщина лежала в шезлонге, одетая в шелка, ее глаза были закрыты, а руки сложены внизу живота.

– Оставайся там, Франческа, не двигайся. – Его резкий тон заставил девочку послушаться.

Осторожно и тщательно доктор пощупал у женщины пульс на запястье и на горле, поднял оба века, открыл рот, осмотрел ногти, зубы и даже, помня о болезни, вызываемой стеклом, потянул ее слегка за волосы. По оценке Свенсона, ей было лет сорок пять. Золотистая кожа дамы приобрела землистый оттенок, но вряд ли за два месяца она хоть раз была на солнце. Она родом из Индии? Или из Аравии? Он осмотрел внутреннюю комнату, где стояла мавританская тахта и огромный письменный стол, заваленный сейчас лекарствами, склянками и другими принадлежностями больничной палаты. Это также была рабочая комната. Маделин Крафт – таинственная женщина. Старый Дворец принадлежал ей.

Для него не было загадкой, почему она стала мишенью для заговорщиков. Владелица борделя располагала информацией, позволявшей шантажировать тысячи богатых и влиятельных людей. Завладев памятью миссис Крафт, заговорщики могли манипулировать ими. Но почему графиня пошла на такие усилия, чтобы прислать Свенсона к Маделин Крафт сейчас?

– Франческа, что еще сказала графиня? Наверное, была какая-то подсказка, какой-то совет? – Он заглянул за стол. – Она прислала посылку с припасами для нас?

– Посылки нет.

– Девочка, она должна быть. Ее собственные эксперименты со стеклом…

– Есть я. – Девочка гордо ухмыльнулась, и от этой улыбки он почувствовал тошноту. До того, как он смог ответить, из внешней комнаты раздались громко спорившие голоса.

– Они – посторонние! Что скажет полковник?

– А мне какое дело? – отвечал Махмуд.

– Черт тебя подери, мы договорились…

– Ты согласился…

В комнату ворвался остроносый мужчина с усами и длинными напомаженными волосами, он внимательно осмотрел комнату, проверяя, не пропало ли что-нибудь. Махмуд ждал в дверях. Вошедший человек одернул свой белый жилет, а потом, глядя на доктора и девочку, начал хрустеть пальцами, перебирая их по очереди.

– Вы – мистер Горин? – предположил Свенсон. – Я – Абеляр Свенсон, капитан-хирург Макленбургского военно-морского флота, прикомандированный к свите кронпринца Карла-Хорста фон Маасмарка…

Горин яростно потянул свой большой палец, пока тот не щелкнул.

– И вы вылечите ее? Вот в это мы должны верить? Макленбург? – Горин ткнул пальцем Свенсона в грудь. – В Старом Дворце было уже более чем достаточно Макленбурга!

– Если вы имеете в виду принца…

Горин ударил Свенсона по лицу. Удар был несильным, но неприятным. Свенсон понял, что у Горина большой опыт в рукоприкладстве.

– Я имею в виду, доктор, двух женщин, похищенных из этого дома, еще семерых, которые кричат и просыпаются по ночам от ненормальных снов, крах нашего бизнеса и, наконец, да, миссис Крафт. И все потому, что ваш никчемный принц пришел к нам!

– Если это вас утешит, принц Макленбургский мертв.

– Почему это должно меня утешить? Это разве вернет наших дам?

– Мишель… – Но вмешательство Махмуда привело только к тому, что остальные упреки Горин адресовал непосредственно ему.

– Разве это покончит с тиранией нашей профессии – невозможностью приходить и уходить без разрешения одетого в расшитый золотом мундир, бессердечного…

Доктор Свенсон покашлял в кулак.

– Если две ваши женщины – это Маргарет Хук и Анжелика, я должен вас проинформировать, что они тоже мертвы.

Горин повернулся к Свенсону, его ярость еще больше усилилась. Но, пока Горин стоял к нему спиной, доктор вынул свой револьвер, прижал дуло к животу Горина. У офицера перехватило дыхание.

– Ну вот, Махмуд…

– Успокойтесь. – Голос Свенсона звучал негромко. – Неведение заставляет человека злиться, я знаю. Проблема серьезнее, чем наши отдельные трудности, я имею в виду всех нас вместе. Я здесь для того, чтобы помочь – помочь ей. Но сейчас я вполне готов разнести вашу голову, как тыкву.

Чувствуя пистолетное дуло, Горин судорожно сглотнул, его кадык ходил ходуном, как пробка в быстром ручье. Доктор опустил оружие. В нем, по всей видимости, не было ни одного патрона. Горин отскочил в сторону, давая Махмуду возможность выстрелить, но темнокожий мужчина не шелохнулся. Свенсон снова засунул пистолет в карман шинели и обратился к ним обоим:

– Принц Макленбургский был такой же марионеткой, как и ваши женщины. Все они были принесены в жертву амбициям нескольких негодяев, которые и сейчас толкают этот город к гибели.

Махмуд сделал шаг вперед.

– И кто же? У нас десяток хороших людей…

– Поберегите их: даже сотни будет слишком мало.

– Но их имена…

– Самое важное – Роберт Вандаарифф.

Махмуд с сомнением посмотрел на Горина.

– Он стал жертвой. Мы предполагали, что он еще одна жертва кровавой лихорадки.

– Сорок семь человек заболели в ту ночь, – сказал Горин. – Никто не поправился, кроме Роберта Вандаариффа. Это вы вылечили его?

– Нет. Его исцеление – ложь. Личность этого человека полностью уничтожена. – Свенсон потер глаза. – У кого-нибудь из вас, джентльмены, есть табак? Я потерял все запасы, а пара затяжек делает чудеса с моим разумом.

Махмуд слегка подтолкнул Горина, который вынул шкатулку из черного дерева из ящика стола.

– Это сигары миссис Крафт. Рассказывайте вашу историю.

– Этот человек измотан, Мишель.

– Мы все измотаны, – парировал Горин.

Горин сам взял сигару, перед тем как предложить коробку Махмуду, который отказался. Несмотря на их пререкания, близость этих двух мужчин вдруг стала очевидной для доктора, ведь он провел годы, плавая на корабле, где все живут в тесноте и на виду. Свенсон пожал плечами – эта догадка не имела для него никакого значения. Он взял из шкатулки туго свернутую сигару и понюхал. Горин поднес горящую спичку, и Свенсон жадно затянулся.

Махмуд ждал – его рука все еще сжимала рукоятку пистолета.

– Итак, вы можете ей помочь, капитан-хирург, или не можете?

Доктор начал с вопросов, но, выслушивая рассказ о том, как пытались лечить миссис Крафт, все сильнее сжимал зубы. Он не получил никаких толковых ответов, и вроде бы все уже было испробовано. Наконец, он потушил окурок сигары – теперь можно работать или лечь спать.

– Объектом нападения был разум миссис Крафт, а не ее тело, именно в нем ключ к исцелению.

– До ее разума не добраться, – ответил Горин. – Она не может произнести ни слова.

– Да, я хочу попросить набор химических реактивов и еще еды, любая еда подойдет, хотя горячий суп был бы очень кстати…

Махмуд отправился за едой, а Горин вынул чистый лист бумаги из стола. Пока Свенсон составлял список того, что потребуется, Горин разглядывал Франческу. Она сидела у ножки шезлонга, и Свенсон только теперь обратил внимание на то, как она притихла.

– Наследница империи Ксонков, да? – спросил ее Горин.

– После смерти моего дяди Генри.

– И ты с этим доктором? Одна?

– Ее родители, – сказал Свенсон, – как и ее дядя, Франсис…

Горин вырвал список из рук Свенсона.

– Франсис Ксонк. Хочется надеяться, что она не наследница его затей.

Горин вышел из комнаты. Франческа хмуро уставилась в пол. Свенсон не знал, много ли разговоров между ее дядей и матерью девочка слышала в Парчфелдте и что из них она поняла.

– Не обращай на него внимания. Мы здесь, чтобы помочь этой леди, которая, как ты сама сказала, похожа на королеву…

Франческа все еще смотрела вниз.

– Вам нравился мой дядя Франсис?

– Я боюсь, что твоему дяде не было дела до меня, моя дорогая.

– Но он любил маму. И меня.

– Франческа…

– Да, он нас любил.

– Твой дядя Франсис хотел быть счастлив, дорогая, как он мог не любить тебя? – Это была неубедительная попытка, и Франческа Траппинг сморщила нос. Она снова замолчала.

– Что… что сказала тебе графиня о дяде?

Франческа фыркнула так, будто это был особенно глупый вопрос.

Горин поспешно вошел.

– Некто хочет видеть вас…

Свенсон потянулся за револьвером.

– Никто не знает, что я здесь…

Горин схватил его за руку.

– Ради бога, не будьте дураком!

Появился Махмуд, и вдвоем они отобрали оружие у доктора.

– Ничего не поделаешь, – сказал темнокожий мужчина. – Он вспомнил ваше лицо.

Полковник Бронк стоял в дверях. Его черные волосы были гладко зачесаны, а залысины подчеркивали форму острого ястребиного носа. Горин и Махмуд отошли в стороны.

– Макленбург. – Полковник произнес это слово как ругательство. – Макленбург.

– Что из того?

– Вы – Свенсон. Хирург. Шпион.

– Мы с вами знакомы?

– Очевидно, нет. Если были бы, то еще больше бы испугались.

Доктору почувствовал сильную усталость.

– О, несомненно, – ответил он и сел на стол.

Полковник Бронк разразился хриплым лающим смехом. Свенсон рискнул бросить взгляд на Махмуда и Горина – оба кивали, разделяя веселье полковника. Бронк приблизился, сияя улыбкой.

– Я думал, что у ваших парней вообще нет чувства юмора.

– Каких парней?

– Макленбуржцев – немцев. Я знал вашего майора Блаха. Тупой, как пень.

– Действительно, ужасный человек. Кто вы?

Вместо ответа Бронк развел руки, и его сияющие глаза предложили доктору самому догадаться – это была проверка. У Свенсона не осталось выбора.

– Отлично. Ваше имя мне ничего не говорит, как и ваш чин. Вы появляетесь в борделе, полностью одетым, с другим мужчиной, который одет дорого, но в его манере одеваться нет никаких особенностей. Судя по вашим мятым брюкам, вы были всю ночь на ногах. Можно предположить, что ваша задача – сопровождать высокородную персону, предающуюся удовольствиям, которой нужен вызывающий доверие спутник и проводник в эти тревожные дни.

На лице Бронка появилась довольная хищная улыбка.

– Но зачем мне понадобились вы?

– Потому что я объявлен преступником и из-за моего присутствия здесь ваша персона может попасть в скандальную ситуацию.

– Ерунда.

Свенсон вздохнул.

– Конечно, вы могли бы просто убить меня.

– Но я этого не сделал.

Напор полковника подавлял его. Свенсон потер глаза. Был ранний час, и лучшие участки его мозга были заняты мыслями о синем стекле, но потом он догадался.

– А-а. Потому что вы вовсе не здесь.

– Простите?

– Вы пришли не из-за соблазнов борделя. Вам понадобился туннель.

– О чем вы?

– Под Старым Дворцом есть туннель, ведущий в Королевский институт. В какой-то период граф д’Орканц использовал институт для исследований, а по туннелю приводил подопытных…

Полковник укоризненно посмотрел на Горина и Махмуда.

– Это они рассказали?

– Конечно, нет. Но данный факт объясняет, почему Старый Дворец продолжает работать – в обмен вы потребовали доступ к туннелю. Что выставляет вашего спутника в совершенно ином свете: это не патрон, а возможно, чиновник министерства, инженер, металловед…

Горин не мог больше вынести.

– Доктор Свенсон…

– Тихо! – Губы улыбавшегося Бронка были похожи на куски сырого мяса.

– Я применю ту же логику к вам, доктор. Вас включили в свиту принца в качестве шпиона…

Свенсон отрицательно покачал головой.

– Я здесь только для того, чтобы заботиться о миссис Крафт.

– Не верю. – Бронк отступил назад, и вся его веселость куда-то пропала. – Туннель охраняют. Считайте, что за вами тоже следят.

Полковник вышел такой же быстрой походкой, как и вошел.

– Снова угрозы, – пробормотал Свенсон. – Мне и так уже вынесли смертный приговор…

Ни Махмуд, ни Горин не ответили. Оба мужчины пристально смотрели на Маделин Крафт, чьи большие карие глаза были открыты.

Несмотря на разбудившие ее громкие голоса, внимание миссис Крафт было полностью приковано к Франческе. Девочка смотрела ей в глаза внимательно и непосредственно, как дети разглядывают необычных насекомых или младенцев.

– Что вы будете делать? – прошептал Махмуд Свенсону.

Тот покачал головой.

Девочка нежно поглаживала ступню миссис Крафт под одеялом.

– Я Франческа Траппинг.

– А я – доктор Свенсон. – Он пододвинул кресло, чтобы сесть поближе. Попытки подчиненных миссис Крафт как-то помочь ей, вплоть до использования пиявок и ртути, оставили следы на ее коже. Он положил ладонь на лоб женщины. Как долго можно выжить в подобном коконе из ткани?

Как он и надеялся, девочка следила за каждым его движением. Она взглянула с заговорщицким выражением лица на поднос с химическими реактивами.

– За чем еще вы послали?

– Ничто не сможет излечить ее. Мы должны искать исцеление в разуме миссис Крафт.

– Она может нас слышать?

– Да… но понимает ли? – Свенсон переключил внимание на девочку. – Теперь настало время для тебя, Франческа, рассказать то, о чем ты знаешь.

Девочка закрыла рот рукой, сдерживая отрыжку.

– Как еще я могу ей помочь, дорогая?

Франческа отрицательно покачала головой.

– Тебе плохо?

– Нет.

Девочка старалась помочь, но было видно, что ей не по себе. Это казалось очевидным: пока девочка чувствовала недомогание, она боялась. Свенсон похлопал рукой по шезлонгу, приглашая ее.

– Графиня свела нас вместе, Франческа. Давай соберемся с мыслями. Сейчас все, что я знаю о стекле, говорит мне, что подобное состояние миссис Крафт останется неизменным. Я встречал еще одну леди с подобной брешью в разуме. Она всего лишь заглянула в стеклянную книгу – и мгновенно утратила часть своей памяти. Этот случай был не таким тяжелым, как у нашей нынешней пациентки, но, хотя та женщина пыталась изо всех сил, она так и не смогла вернуть утраченные воспоминания.

Доктор Свенсон положил руку миссис Крафт, унизанную тяжелыми кольцами, на колени Франчески. Девочка начала поглаживать ее, будто котенка.

– Когда я спросил, что графиня послала, чтобы помочь, ты сказала, что она послала тебя.

Франческа ответила хриплым голосом:

– Да, меня. Но я…

– Я тебе верю. Ты впитала в свое сознание часть книги графа, это страшная вещь, о которой, уверен, ты не можешь думать без содрогания. – Свенсон старался говорить спокойно и непринужденно. – Однако графиня не тратит зря время на пустяки. Она считает, что миссис Крафт можно исцелить. Таким образом, моя дорогая, это ты загадка, а не миссис Крафт, и наша задача – раскрыть твои секреты безопасным для тебя способом. Мы должны быть умными и смелыми. У тебя хватит смелости попытаться?

Франческа кивнула и сцепила руки на животе.

– Хорошо. Не нужно бояться. – Свенсон выдавил улыбку. Девочка доверчиво улыбнулась в ответ, показав темные зубы.

Доктор снял шинель, положил на стул и принялся перебирать химические реактивы. Он чувствовал, как все ожидающе смотрят на него, когда подошел к подносу, принесенному Махмудом, наклонился, понюхал и потом налил еще горячий кофе, от которого все еще шел пар, в кружку. К тому времени когда он покончил с кофе – а это был предел терпения аудитории, – он уже выбрал курс действий.

– Старый Дворец остается заложником полковника Бронка, использующего ваш туннель. Почему он ему так нужен? Может быть, именно в институте готовятся атаки на город?

Горин отмел это предположение:

– Институт – это сборище ученых в черных мантиях.

– Ученых, подобных графу д’Орканцу?

Махмуд решительно покачал головой в знак несогласия.

– Графа пускали туда только по настоянию Роберта Вандаариффа.

– Но граф мертв, – сказал Горин. – Без него Вандаарифф всего лишь богатый человек.

– Вы так думаете? – спросил Свенсон. – А что думает полковник Бронк?

Он использовал носовой платок, чтобы вынуть синюю стеклянную пластинку из кармана. Глаза Франчески широко раскрылись от удивления. Свенсон не обратил на нее внимания и тихим голосом обратился к пациентке:

– Я хочу вам показать одну вещь, миссис Крафт. Не бойтесь. Это никак вам не повредит.

Женщина не сопротивлялась, когда он мягко наклонил ее голову, но глубоко вдохнула, увидев пластинку, а ее расширившиеся зрачки потемнели. Свенсон вложил пластинку в пальцы дамы, и она крепко схватила. Маделин Крафт полностью погрузилась в созерцание.

Свенсон сказал тихо:

– Кто-то из вас когда-нибудь видел такое синее стекло, как это?

– Никогда, – сказал Горин.

– Один раз. – Махмуд опустился на колени перед шезлонгом. – Анжелика. Миссис Крафт отобрала его.

Горин с подозрением рассматривал хозяйку.

– Что она видит?

– Сны. Они так же притягивают, как опиум.

Махмуд немедленно потянулся за пластинкой. Свенсон перехватил его руку.

– Смертельно опасно. Но ничто из того, что вы пробовали, не смогло проникнуть в ее разум. А это проникнет.

Махмуд отбросил руку Свенсона.

– И убьет ее? Мишель… – Махмуд обратился к Горину, но тот уставился на их хозяйку.

– Смотрите.

Дыхание Маделин Крафт сделалось глубоким, лицо изменилось – щеки порозовели, она ожила. Свенсон осторожно забрал пластинку. Маделин Крафт посмотрела на него. Доктор взял ее за руки и мягко спросил:

– Невеста и Жених… вы видели их?

Она моргнула, а потом кивнула утвердительно.

– Теперь вы знаете эти слова, миссис Крафт? Невеста?

– Невеста… – Голос был слабым, потому что она его долго не использовала.

Свенсон ободряюще кивнул.

– Вы видели лица… ангелов… маску с перьями и рот под ней, вы видели зубы… зубы Невесты…

– Синие. – Она сказала это шепотом. Махмуд и Горин бросились было к ней, но Свенсон отстранил их и пристально посмотрел женщине в глаза, желая убедиться, что она его видит.

– И шар… шар в руке черного Жениха?

Рот Маделин Крафт задвигался, будто она пыталась выплюнуть проглоченный ключ.

– Красный.

Свенсон вздохнул с облегчением. Ее разум мог формировать новые воспоминания, процесс высасывания памяти не лишил даму этой способности, не превратил ее в «овощ». И все же во время своей болезни она не говорила… почему только лишь синяя глина смогла добраться до ее разума?

Он погладил Маделин Крафт по руке.

– Что ты думаешь об этом, Франческа?

Девочка не ответила, она все еще сидела, обхватив себя руками. Была ли она настолько хрупкой и восприимчивой? Подавив желание успокоить ребенка, поскольку Свенсон опасался, что это может только ухудшить ситуацию, он повернулся к остальным.

– Я полагаю, полковник Бронк уже ушел?

Горин посмотрел на свои карманные часы.

– Да, ушел. Но почему вас это интересует?

– Потому что нам понадобится ваш туннель.

Набор химических реактивов лежал у ног Свенсона. Франческа Траппинг стояла, моргая и зевая. Девочка оправилась от недомогания, и, хотя она и спускалась по ступенькам неуклюже, доктор приписывал это усталости. В конце коридора в подвале находилась старая стальная дверь. Рядом валялись два связанных солдата в униформе с кляпами во рту. Горин смотрел на них с несчастным выражением на лице, в каждой из рук у него было по пистолету. Махмуд перебирал ключи на кольце. Позади двое слуг заботливо поддерживали стоявшую между ними Маделин Крафт.

– Я надеюсь, вы знаете, что вы делаете, – бормотал Горин. – Бронк позовет солдат, и они будут штурмовать двери…

– Ты можешь взять его в заложники, – заметил Махмуд. По его тону и ответу Горина можно было сделать вывод, что предложение не было новым. – Впусти его в дом, а наши люди будут наготове…

– Полковник станет защищаться, а если его ранят или убьют, нам придется отвечать, если, конечно, он сам не убьет нас…

Почувствовав, что эти разглагольствования могут затянуться, Свенсон сказал:

– Если бы было время попросить полковника присоединиться к нам, я бы так и поступил. Но времени нет. Единственная надежда помочь миссис Крафт снова обрести разум – бросить им вызов. Кроме того, не полковник решает, оставить ли вас в живых, а тот человек, который приходит вместе с ним.

– Но мы даже не знаем, кто он!

– Предлагаю выяснить это. Итак, кто из вас остается и кто отправится со мной?

– Махмуд знает туннель. – Горин сжал свои пистолеты. – Если что-нибудь случится с миссис Крафт, вы ответите. А нам придется отвечать перед ее величеством.

– Ничего другого я и не ожидал, – сказал Свенсон, заметив, что Горин наивно отождествил полковника с королевой. – Итак, у кого есть фонарь?

Когда доктор был мальчиком, он гордился тем, как хорошо знал леса, примыкавшие к полям, которыми владела его семья. Когда стал подростком, то, если был чем-то недоволен, убегал из дома и бесцельно бродил среди деревьев до тех пор, пока не наступала темнота и начинало казаться, что лес полон неизвестных опасностей. Он привык возвращаться домой, руководствуясь инстинктом. Каждый прутик, хрустнувший под ногой или касавшийся его холодного от ночной прохлады лица, помогал позабыть о скуке и несчастьях прошедших дней и почувствовать себя рыцарем, стоящим с жертвенной решимостью на страже в холодной каменной церкви. Со временем он начал ощущать, что за романтикой таилась гордость, а за ней – страх. Нахлынувшие воспоминания заставили его поморщиться.

– Где ты пропадал? – спрашивала мать.

– Гулял, – был неизменный ответ.

Он всегда возвращался домой – к свету, к теплу, и радость, которую испытывал он, снова оказавшись дома, скрашивала скучную повседневную жизнь и наполняла ее смыслом. Но после стольких лет неизменным, похоже, оставался лишь темный лес, окружавший его. Был ли дом, куда он мог вернуться теперь? В своих скитаниях он потерял контакт с той, прошлой, жизнью, хотя, возможно, и повидал мир.

Махмуд поставил фонарь на каменные ступени, спускавшиеся к двери под арочным сводом.

– Дверь открывается во внутренний двор – это самый простой путь, но там негде спрятаться, особенно утром при полном свете.

– Есть ли другой путь?

– Вас интересует конкретный пункт назначения?

– Да. Если пересечь двор, то возникнет круглое кирпичное здание, похожее на айсберг, оно уходит на сто ступеней под землю. Его главный зал был оборудован для графа д’Орканца. Там могло остаться достаточно машин, с помощью которых можно излечить миссис Крафт.

– Как?

– Это неважно, нам лишь бы добраться туда.

– Лорд Вандаарифф раньше спонсировал графа, теперь спонсирует других людей, он даже предложил своих слуг для охраны ворот… и все же есть и другие, старые пути. – Белые зубы Махмуда отчетливо виднелись в сумраке.

Они следовали за светом фонаря и оказались, как им сперва почудилось, в тупике. Махмуд нажал на кирпичную стену обеими руками – и открылся проход.

– Это настоящая тайная сдвигающаяся панель! – восторженно воскликнул Свенсон.

– Таким способом король посещал свою любовницу, – сказал Махмуд, заходя в проход. – Смотрите, куда ставите ноги…

Процесс, в ходе которого королевская спальня превратилась в пыльную кладовку для научных образцов – Свенсон смог разглядеть головоногих, заспиртованных в мутном растворе, геологические образцы, стопки переплетенных записных книжек, – поразил воображение доктора как символ общей теории энтропии и распада, как метафора, пока не приходившая ему на ум. Когда он поднял Франческу, чтобы перенести ее через ряд стеклянных колб, фонарь осветил потолок: на осыпающейся фреске был изображен нагой мужчина в море, окруженный женщинами. Потом свет фонаря сместился, так как Махмуд обходил комнату, и Свенсон задумался о том, каким был сюжет истории, изображенной на фреске, которую созерцал король в самые интимные мгновения. Спасение Ионы? Посейдон и нимфы? Или последние минуты потопа и смерть в любовном экстазе?

– Я не люблю пауков, – прошептала Франческа, разглядывая необычайно большой экземпляр под стеклом. Свенсон снова взял ее на руки, пропуская слуг с миссис Крафт.

– Никому они не нравятся, милая.

– Он их любит. – Ее голос был хриплым. – Он думает, что они прекрасны… он заставлял смотреть на них, хотя я не хотела.

– Посмотри вместо этого на миссис Крафт.

– Когда я гляжу на нее, меня мутит. – Франческа рыгнула. Свенсон сморщился, почувствовав неприятный запах.

– Раньше такого не было.

– А теперь стало.

– Тогда мы должны помочь тебе.

– Как?

– Следуя плану графини. Ты веришь ей, не правда ли?

Франческа кивнула.

– Хорошо, тогда мы не будем делать ничего такого, что она не планировала, – уверил ее Свенсон.

Он отослал слуг с подробными инструкциями. Это могло не сработать: слуг могли заметить, или формула могла оказаться ошибочной (точно ли в нее входил очищенный парафин?). Как бы то ни было, они прятались и молчали, наблюдая из окошка первого этажа. Франческа примостилась рядом со Свенсоном, миссис Крафт с застывшим выражением лица опиралась на Махмуда.

Напротив, на другой стороне двора находились массивные ворота со средневековой опускающейся решеткой. Рядом расположился десяток солдат в зеленой униформе, подтрунивавших над персоналом института. Пока Свенсон наблюдал, одного человека в черной мантии отвели в сторону и допросили охранники и только потом разрешили пройти.

Махмуд воспользовался тем, что охранники отвлеклись, чтобы открыть окно. Круглое кирпичное здание находилось между их окном и воротами. Дверь охранял единственный страж.

– Пригнитесь как можно ниже, – прошептал Свенсон. – И бегите. Сможет миссис Крафт это сделать?

– Поздновато задавать подобный вопрос, не правда ли?

– Конечно, я только…

Указав на нелепость вопроса Свенсона, Махмуд оборвал его:

– Вряд ли это имеет значение.

На другой стороне двора стальная дверь, расположенная на уровне земли, была открыта – оттуда шел вход в туннель из двора, и вдруг из нее вырвалось в небо облако черного дыма.

– Почему нет звука? – спросил Махмуд. – Взрыва нет: что-то пошло не так.

– Ждите его! – глухо произнес Свенсон. – Слушайте!

Но что-то действительно пошло не так. Грохота взрыва, на который он надеялся, не было – только облако дыма. Они наблюдали и нервничали, время текло медленно, но стражники ничего не замечали.

Наконец раздался крик – но не стражников во дворе. Кричал один из часовых на крыше, их силуэты виднелись на фоне неба. В конце концов один из стражников побежал от ворот во двор, чтобы посмотреть, что там происходит. На его зов прибежали еще двое… а потом остальные в суете и суматохе бросились к входу в туннель, требуя принести воды, топоры и другие средства для тушения пожара.

Стражник перед круглым зданием поколебался, но все-таки поставил винтовку и побежал к товарищам. В мгновение ока Махмуд выскочил наружу. Свенсон передал ему Франческу и постарался, как смог, приподнять миссис Крафт, но в итоге Махмуд легко, как перышко, выхватил ее. Доктор выкарабкался на четвереньках из окошка и взял на руки девочку. Мужчина был уже на десять шагов впереди, неся свою хозяйку на плече, как свернутый ковер.

Каждый шаг отдавался болью в боку Свенсона. Махмуд добрался до круглого здания и опустил миссис Крафт на землю. Свенсон добежал вслед за ними, тяжело топая.

Дверь не была заперта, и они проскользнули внутрь.

– Вниз, моя дорогая, как можно быстрее!

Франческа взялась за перила и начала спускаться, очень медленно и осторожно. Доктор не мог ее за это винить: оступившись на этой длинной лестнице, легко сломать шею. Крепко держа одной рукой миссис Крафт, Махмуд дал девочке другую руку и теперь страховал обеих. Свенсон закрыл дверь и запер замок. Заметили ли их? Сколько у них времени? Он достал револьвер, открыл барабан и выбросил на лестницу пустые гильзы. Доктор порылся в карманах своего мундира и нашел только три патрона. Он вставил в барабан и успокоил себя тем, что стрелять не потребуется. А если бы понадобилось много патронов, это означало бы, что он уже проиграл.

– Не двигайтесь.

Услышав эти слова Свенсона, единственный обитатель лаборатории испуганно обернулся и выронил стеклянную колбу. Мужчина взвизгнул и отпрянул в сторону, глядя на зеленоватый дымок, поднимавшийся с мощенного каменными плитами пола в том месте, где она разбилась.

– Черт бы вас побрал, сэр! Посмотрите, что вы натворили! Что означает это вторжение?

Раздраженный мужчина был светловолосым и растрепанным, с жирным подбородком, который нависал над его тугим воротничком, как толстая жаба.

– Вы не понимаете, для кого делается эта работа? Я обещаю вам, что, когда лорд Роберт узнает…

– Профессор Труст, – окликнул его от двери Махмуд.

Профессор нервно сглотнул.

– Черт подери, я имел в виду – здравствуйте! Боже мой, и миссис Крафт!

– Труст – клиент Старого Дворца. – Махмуд закрыл дверь на стальной засов. – Если кто-нибудь спонсирует его визит, конечно. Он путешествовал. Правда, профессор? Исследовательская экспедиция?

– Где? – потребовал ответа Свенсон. – Быстро, где?

– Нигде не путешествовал…

– В районе Поксварте, – сказал Махмуд. – А до этого – Макленбург.

– Будь прокляты ваши черные глаза! Не то чтобы это имело значение, что значит научное соперничество для таких, как вы? Если уж вам хочется знать, мне рекомендовали осмотреть месторождения некоторых минералов, абсолютно неприбыльные, как это часто бывает, в целом бесполезная трата времени.

– Вы лжец. – Свенсон взвел курок револьвера. – Что вы для него делаете?

– Для кого?

– Роберта Вандаариффа.

– Ваша униформа и голос, сэр, подсказывают, что вы иностранный солдат. Я – патриот. Вы можете выстрелить мне в сердце – угрозы ничего для меня не значат. – Труст принял благородную позу, а потом вдруг захихикал. – Откровенно говоря, если бы мне пришлось нарушить слово, министерство наказало бы меня весьма жестоко…

Свенсон ударил профессора по лбу рукояткой револьвера. Труст с криком упал. До того как он успел закатиться под стол, доктор вытащил его на пустое место.

– Махмуд, положите миссис Крафт на стол.

– Но каковы ваши намерения? – скулил Труст, прижав толстые руки ко лбу. – Мне жаль, что эта женщина больна, но я не врач…

Свенсон поискал глазами Франческу. Девочка стояла и смотрела на небольшое отгороженное помещение у дальней стены.

– Что это за комната? – спросил Свенсон Труста.

– Литейная.

– Для чего ее используют?

– Чтобы плавить металлы, для чего же еще?

– Есть ли в ней внутренняя дверь, выходящая в коридор?

– Конечно, нет…

Франческа закашлялась и села на деревянный ящик. Ее губы потемнели и были мокрыми. Труст с трудом встал на ноги.

– Это чума?

– Нет. Махмуд, не могли бы вы сделать так, чтобы профессор не сбежал? – Свенсон направился к девочке. – Что ты помнишь, Франческа?

Маленькая девочка застонала, как будто вредоносные процессы, происходящие в ее теле, мешали говорить.

– Постарайся закрыть глаза. Воспоминания будут не такими яркими…

Она покачала головой и захныкала.

– Я не могу, не могу не смотреть.

Свенсон обернулся и обнаружил, что Труст приблизился.

– Она больна благодаря гению вашего хозяина. Ее погубил тесный контакт с синей глиной.

– Синяя глина?

– Не притворяйтесь, будто не знаете о ней.

– Напротив… – Труст изучающе разглядывал Франческу, как лиса смотрит на выпавшего из гнезда птенца.

Подчинившись приказу Махмуда, профессор помог положить миссис Крафт на стол. Дама оставалась безмолвной и глядела на высокий конический потолок, напоминавший огромный пчелиный улей из кирпича.

Свенсон вытер рот Франчески носовым платком и вложил его ей в руку.

– Как только это закончится, у тебя будет всё. Ты вернешься домой, и будешь там в безопасности с твоими братьями, и получишь сколько угодно пирожных…

Франческа слабо кивнула, но так побледнела, что было понятно: не стоит больше упоминать еду. Состояние девочки явно ухудшилось, лаборатория дурно повлияла на ослабленный организм. Это не могло долго продолжаться.

– Нам нужно подключить аппараты, – сказал Свенсон Трусту. – Вы будете следовать инструкциям девочки.

– Слушаться ее?

– Именно.

– Какой дерзкий план. Наверняка у нее особые знания… можно только догадываться…

Свенсон проигнорировал его и начал громко описывать все находящиеся в лаборатории устройства так, чтобы услышала Франческа.

– Медные провода подсоединяют каждое устройство к контактам в основании стола и проходят внутри прямоугольных контейнеров…

– Тиглей, – вмешался Труст.

Доктор посмотрел на Франческу, которая кивнула, ковыряя в носу. Свенсон продолжил:

– Другие провода тянутся от тиглей к столам и шлангам, подсоединенным к телу пациента – нет сомнений, что у каждой точки контакта есть особый эзотерический смысл, а также к маске… – Маска висела на крюке и была сделана из прорезиненной ткани на металлическом каркасе. – Ток проходит через шарик из синего стекла внутри тигля. Я предполагаю, что их у вас достаточный запас?

Вопрос был адресован Трусту. Профессор утвердительно кивнул, добавив заговорщицким шепотом:

– Лорд Вандаарифф уверял, что других исследований на эту тему нет.

– Он – лжец. И вот что я вам скажу: каждый человек, исследовавший синюю глину, заплатил своей жизнью. Грей, Лоренц, Фохтман и сам граф д’Орканц – все они мертвы.

Труст пожевал губами и пожал плечами.

– Вы знали?

– О да. Лорд Вандаарифф был вполне откровенен. Но, когда я узнал подробности о неудачах каждого из них, я понял, что мои собственные усилия…

Доктор Свенсон покопался в кармане мундира и достал один из стеклянных дисков. Он бросил его в Труста. Диск без всякого вреда ударился в грудь профессора и упал на его ладонь, защищенную перчаткой.

– Упакованы в каждую бомбу, взорванную в городе, – объявил Свенсон. – Их тысячи. Я полагаю, вы догадываетесь о происхождении стекол.

– Но это нелепо…

– Посмотрите в него, профессор!

Повинуясь крику Свенсона, Труст поднес синий диск к глазам. Неприятная ухмылка появилась на его губах. Прежде, чем злоба, заключенная в стекле, полностью завладела профессором, Свенсон отобрал диск.

– Доктор!

Проследив взгляд Махмуда, Свенсон похолодел от ужаса. Из литейной мастерской донесся звук отпиравшегося засова.

Махмуд накрыл миссис Крафт куском холста и толкнул Свенсона под стол. Он схватил Франческу на руки и спрятался за высоким деревянным контейнером, зажав рот девочки рукой.

Труст стоял, моргая, он все еще не пришел в себя после контакта со стеклом и уставился на дуло пистолета Свенсона, спрятавшегося под шлангами и готового стрелять при первом же неверном слове профессора.

Мистер Фойзон вошел из литейной. Ножом в своей правой руке он указал за спину Труста на главный вход в лабораторию.

– Почему дверь заперта?

– Разве? – спросил Труст.

Фойзон оглядел помещение.

– Что вы делаете?

– Надеюсь, ничего нежелательного. Работаю.

– Лорд Вандаарифф задерживается. Он пришлет инструкции. – Фойзон подбросил нож в воздух и поймал его, как будто ему требовалось время, чтобы подумать.

– Это вы заперли дверь?

Голос Труста дрожал, он почти заикался.

– Возможно, я. Лорд Вандаарифф сказал, что наша работа очень деликатна…

– Какой же идиот запирает одну дверь, но не запирает вторую?

Было видно, что Труст боролся с искушением взглянуть на Свенсона.

– Я полагаю, такой идиот, как я.

– Тот же самый идиот, который уронил эту колбу?

– Конечно, да, несчастный случай…

– Вы встревожены, профессор. Раньше с вами этого не было. Нет, я бы даже сказал, что вы были полностью довольны.

В словах Фойзона мелькнуло презрение, будто глаза крокодила на мгновение показались над водой.

– Возможно, ситуация в городе…

– Я не расслышал. – Фойзон снова подбросил нож и вдруг шагнул к деревянному контейнеру, за которым пряталась Франческа. Он провел пальцем по внутренней стенке ящика и потом по щеке Труста: на розовой щеке толстяка появилась черная полоска. Профессор вытер ее пальцем, потом поднес палец к носу и понюхал.

– Химический осадок – карболовый фосфат, – я думал, что все вычистил…

Позади Труста Свенсон видел носок туфли Махмуда. Он знал, у Махмуда наготове пистолет. Замерев от ужаса, Свенсон увидел, как Фойзон как бы случайно сместился так, что между ним и Махмудом на линии прицела оказался Труст.

– Что вы делаете, профессор?

– Помогаю лорду Вандаариффу.

– А ваш гость?

– Гость?

Фойзон отбросил ткань, и показалась обутая в шлепанец ступня миссис Крафт. Он ущипнул ее за палец, и из-под ткани послышался вскрик.

– Я не знал, что в вашей работе в институте теперь используются… живые субъекты.

– Я не делаю ничего, кроме того, что предписано инструкциями лорда Вандаариффа.

– Я понимаю. А теперь, когда ваша работа приобрела такой поворот, вы не находите инструкции лорда Вандаариффа затруднительными?

– Конечно, нет.

– Конечно, нет, – повторил Фойзон.

– Я… э… приписываю их его л-лихорадке… и… и его выздоровлению. Если быть откровенным, до всех нас дошли слухи…

– Я был за границей и только что вернулся. Слухи?

Труст отступил к столу и стал перебирать шланги рядом с лицом Свенсона.

– Интерес лорда Вандаариффа к Макленбургу и свадьба его дочери…

– Одно объясняет другое, не правда ли? Если дочь выходит замуж в какой-то стране, отец инвестирует в нее.

– Конечно. Но его покровительство графу д’Орканцу, который также был в Макленбурге… э! – Труст замер после внезапного движения Фойзона. Возможно, тот приставил нож к его горлу?

– Вы не попытаетесь обмануть лорда Вандаариффа, воспользовавшись его слабым здоровьем?

– Никогда. Бог свидетель. Я обещаю вам…

– Нет, профессор. Это я обещаю вам.

Фойзон отошел и убрал нож в карман пальто.

– Что случилось с вашим лицом?

Труст притронулся ко лбу в том месте, куда Свенсон ударил его рукоятью пистолета.

– Ах, это. Одна из машин. Стержень. Быть невнимательным…

– Значит быть трупом. – Фойзон подошел к двери в литейную, а потом остановился. – Так, профессор?

Труст выдавил улыбку.

– Все может случиться.

– Вы не знаете, откуда взялись пустые гильзы от патронов на верхней площадке лестницы?

– Пустые гильзы?

– От револьвера.

– Не имею представления. У меня нет оружия.

– Это мудро. Учитывая, что с вами сегодня происходит, его бы только использовали против вас.

Как только Фойзон ушел, Труст оперся о стол, бледный от страха.

– Я сделал то, что вы просили… подождите… подождите! Куда вы?

Махмуд поспешил из своего укрытия в литейную. Свенсон поколебался, сделав шаг к Франческе, но потом последовал за темнокожим мужчиной. Он обнаружил Махмуда, склонившегося перед дверью второго выхода. Тихо и осторожно Махмуд задвинул засов, чтобы больше никто не смог войти.

– Этот азиат с ледяным взглядом чуть не добрался до меня.

Труст присоединился к ним, но доктор не обратил на него внимания. Над каменным желобом для литья висела металлическая полка, а на ней, как торты из печи пекарни, лежали три синие стеклянные книги.

– Что это, силы небесные… – прошептал Махмуд.

– О да, – согласился Труст. – Разве они не восхитительны? Изготовлены сегодня утром самим лордом Вандаариффом, нетронуты и чисты…

Свенсон постарался контролировать свой тон.

– Махмуд, стерегите профессора. Не притрагивайтесь к ним и не заглядывайте туда. Стеклянная книга – причина состояния вашей госпожи.

– Но что они такое?

У стены стояла стопка кожаных футляров. Свенсон открыл верхний, отметив с мрачным удовлетворением, что внутренняя поверхность выстелена оранжевым фетром. Ему также пригодились металлические щипцы, обернутые тканью. Пока остальные наблюдали, Свенсон тщательно поднял одну книгу, положил в футляр и захлопнул его. Махмуд уже держал наготове другой футляр, но Свенсон покачал головой.

– Оставьте его. Отвернитесь.

– О нет, – забормотал Труст. – Нет, нет, боже милостивый, столько усилий! Он убьет меня! Прошу вас…

Свенсон сбросил вторую книгу с полки. Она ударилась о край каменного желоба и рассыпалась осколками по полу. Труст завыл, и только сильные руки Махмуда не позволили ему сбить с ног Свенсона. Тот схватил третью книгу.

– Вы не можете! – Профессор корчился от страха. – Я клянусь, меня выследят и убьют…

Свенсон бросил книгу на камень и раздавил подошвами сапог осколки. Он споткнулся, почувствовав головокружение – очевидно, из осколков выделялись какие-то пары. Он бросил щипцы и зажал себе нос и рот.

– Уходите и задержите дыхание! – Пока другие убегали, доктор снова и снова наступал на осколки разбитых книг. Он, пошатываясь, вышел в главную комнату лаборатории и захлопнул за собой дверь.

– Варвар, – выпалил Труст.

– Вы о многом не имеете представления. – Свенсон потер болевшие глаза.

– Но, доктор, я не понимаю. – Махмуд указал на кожаный футляр в его руке. – Если эти книги так ужасны, почему вы сохранили вот эту?

– Потому что профессор прав. Нам нужно оружие.

Свенсон допрашивал Труста о машинах, следя одновременно за Франческой, и оценивал достоверность информации, которую неохотно сообщал Труст, по реакции девочки. Она чувствовала себя все хуже. Боявшийся одновременно и горькой решимости Свенсона, и страшного призрака Фойзона, профессор все больше и больше нервничал. В конце Труст выпаливал свои ответы, постоянно косясь на стонавшую и пускавшую серую слюну девочку.

Однако за полчаса доктор Свенсон узнал о синей глине больше, чем когда-либо хотел: проводимость, усиление сигналов и качество, которое Труст назвал «взаимное распознавание». Теперь он видел в путанице проводов и шлангов механическую идею. Принцип действия синей глины был ему так же непонятен, как и раньше, но теперь он знал физические средства, с помощью коих можно транслировать память в стеклянную книгу, вводить ее содержание в пустой мозг, подавлять волю жертвы с помощью Процесса. Каждое из этих действий было вполне понятной комбинацией силы и направления. Возрождение Маделин Крафт, однако, требовало знаний, которыми Труст не обладал.

Свенсон видел у нее токсические эффекты длительного воздействия и телесного проникновения синего стекла, но болезнь дамы не сводилась к физическим симптомам. Было похоже, что синее стекло не оказало разрушительного воздействия на ее мозг. Более того, она могла формировать новые воспоминания. Так чем же объяснялась ее продолжительная безучастность? Возможно, в процессе химического обмена синий газ захватил память, оказал на психику вредное воздействие, достаточное для того, чтобы образовался психический эквивалент шрама. Помогут ли машины в лаборатории преодолеть его? И, если да, поспособствует ли такое воздействие выявлению ее неповрежденной памяти, сейчас подобной затопленному городу, покоящемуся на дне озера? Или интенсивное воздействие просто убьет ее?

Свенсон посмотрел на миссис Крафт и стиснул ее пожелтевшую руку. Что бы ему ни требовалось обнаружить, времени оставалось очень мало.

– Она снова станет собой, – сказал он. – Разве не так, Франческа?

Девочка прижала колени к груди и сидела, покачиваясь. Обнажились ее грязные лодыжки.

– Может быть, ты сама это хочешь сказать миссис Крафт.

Франческа отрицательно покачала головой, плотно сжав губы. Хотя ему было противно лгать, он ободряюще улыбнулся. Девочка икнула и еще раз качнула головой, давая знак молчать, но Свенсон продолжал говорить:

– Я знаю, что ты себя плохо чувствуешь, но доверься графине. Посмотри на миссис Крафт или лучше возьми ее за руку. – Он поднял девочку и поднес к столу, игнорируя встревоженное выражение на лицах остальных мужчин. – Отлично, теперь подумай о том, что мы знаем… когда я заглядываю в стеклянную книгу, точнее говоря, когда я прикасаюсь к ней моим взглядом, этот контакт позволяет ей войти в мой мозг.

Девочка кашлянула и выплюнула на рукав Свенсона сгусток черной мокроты.

– Доктор…

– Пожалуйста, не прерывайте, мистер Махмуд. Физический контакт другой, да, Франческа? Например, я смог удалить стекло из легких кардинала Чаня с помощью оранжевого раствора. Он растворил стекло, превратив его в мокроту, и так удалось извлечь инородное тело. Но, даже если бы мы обладали этой микстурой…

– Кровавик[5], – прохрипела Франческа.

– Кровавик? – Свенсон никогда не слышал этого названия.

– Алхим… – она споткнулась на этом слове, и ее голос жалобно пискнул, – алхимический катализатор.

– Состоящий из чего, из каких элементов?

Франческа снова закашлялась, и капли мокроты попали на шинель Свенсона. Махмуд повернулся к Трусту.

– Он у вас есть? Кровавик?

– Лорд Вандаарифф предоставил мне широкий выбор химических веществ…

Труст показал на высокий аптекарский шкаф с маленькими выдвижными ящичками. Махмуд шагнул к нему и открыл полностью один из них. Свенсон поднес девочку, чтобы она взглянула, но, осмотрев их, Франческа отрицательно покачала головой. Ее глаза блуждали с диким выражением. Махмуд захлопнул ящички и выдвинул следующий ряд.

– Как он выглядит?

– Раствор был оранжевым, – сказал Свенсон. – Я также видел оранжевый металл, но очищенный от примесей, и это наверняка был сплав.

Франческа отвергла и второй ряд. Махмуд принялся за третий и рявкнул на Труста:

– У вас что, нет об этом никакого представления?

– Простите, любезнейший, – ответил Труст. – Лорд Вандаарифф не тот человек, который легко делится секретами. Естественно, я сожалею о состоянии миссис Крафт – она была другом института, хотя я как регулярный посетитель – и я не одинок в этом мнении – считаю, что заслужил скидку…

Махмуд замахнулся на Труста, но Свенсон перехватил кулак до того, как он успел ударить. Сделав это неожиданное движение, он чуть не выпустил девочку, и она наклонилась вперед. Франческа вдохнула, раздув ноздри, и заскулила, как наказанный щенок. Ближайший ящик был наполнен камешками коричневатого цвета. Свенсон взял щепотку и поднес к носу девочки. Она подавилась и отстранилась, не в силах дышать.

– Вы убьете ее, – закричал Труст. – Господь всемогущий…

Свенсон игнорировал его.

– Франческа! Что нам делать? Как использовать камень?

Франческа посмотрела ему в глаза испуганно и жалобно. Она широко открыла рот, как будто хотела показать сломанный зуб. Черная жидкость текла по ее подбородку.

– Господи! – запротестовал Труст.

– Это совсем не имеет значения, – огрызнулся Свенсон. – Махмуд! Вот кровавик… а вот ступка и пестик – размелите его в порошок. – Затем он показал пальцем на один из бронзовых механизмов. – Профессор Труст, нам понадобится эта машина. Подготовьте ее немедленно.

– Вы совсем не представляете…

– Двигайтесь, черт побери!

– Запах… – пожаловалась Франческа слабым голосом. Доктор вытер ей лицо.

– Потерпи и не обращай внимания, дорогая, еще пару минут, и мы выведем тебя на свежий воздух…

– Запах…

– Да, мне жаль…

– Тот самый запах.

Глаза Франчески закатились.

Девочка лежала, дрожа в шинели Свенсона. Она не приходила в себя.

– Ужасный шок, – бормотал доктор, – чудо, что она смогла нам помочь. Мы дадим бедняжке отдохнуть и перенесем в безопасное место, как только будет возможно.

Молчание Махмуда было осуждающим, но равномерный скрип пестика говорил о том, что он настроен решительно. Труст откашлялся, поднеся ко рту розовую руку, сжатую в кулак.

– Я думаю, что миссис Крафт лучше поможет прийти в себя чесночный суп.

Махмуд поднял ступу с растертым кровавиком, чтобы показать Свенсону.

– Отлично, я уверен. Если профессор соблаговолит помочь…

Труст согласился и принялся настраивать бронзовые кнопки на агрегате, хотя и поглядывал на дверь. Махмуд также казался встревоженным.

– Почему никто не пришел?

– Мы не знаем, что происходит во дворе.

Свенсон насыпал горсть размолотого кровавика в агрегат.

Труст нахмурился.

– Если бы был кризис, мистер Фойзон мне бы сказал.

– Он вам доверяет?

– Он никому особо не верит, но слуги лорда Вандаариффа вызывают его расположение. Почему бы вам не прекратить все это и не разрешить мне обратиться к нему за помощью?

Свенсон проверил шланги и провода. Черная резиновая маска оставляла открытым только рот дамы, чтобы она могла дышать. Труст вставил тяжелый ромбовидный кусок синего стекла в тигель. Свенсон подключил медные провода к контактам.

– Махмуд, пожалуйста, отойдите от стола.

– Что с ней произойдет? – спросил Махмуд. – Всё это чародейство…

– Она исцелится.

– Нет, – заявил Труст.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, профессор. Это, – Свенсон показал на выключатель внутри деревянного ящика, – включает тигель. Первоначальный заряд, посланный через стекло, усиливается, проходя через камеру, и возвращается в агрегат. Там накопленный заряд реагирует с кровавиком и, когда клапан агрегата открыт, наделяет субъекта своими качествами.

– Это только схема процесса, – ответил Труст. – Но схема всего лишь полдела. Сколько нужно кровавика? Вы можете только догадываться. Вы опираетесь лишь на путаные слова ребенка, что якобы надо начинать с кровавика или что этот камень несмертелен. Как долго вы будете ждать, прежде чем откроете клапан? Слишком долго. Да и одного лишь заряда будет достаточно, чтобы убить ее.

Махмуд посмотрел на Свенсона, ожидая ответа. Но у того ответа не было.

– Это правда! – выпалил Труст.

– Почему та женщина прислала вас? – Вопрос Махмуда был как кинжал под ребро Свенсона. – Маделин Крафт – ничто для нее. Я не могу поверить в ее доброту.

Свенсон развел руками.

– Я и не прошу мне доверять.

– Тогда вы здесь, чтобы убить ее?

– Если бы это было правдой, зачем я стал бы тащить всех сюда?

– Для вашей науки.

– Не моей, Махмуд.

– Она умрет на столе, – настаивал Труст.

– Дама никогда не излечится, если оставить все, как есть, – мягко сказал Свенсон. – Она превратится в ничто.

Махмуд беспомощно посмотрел на женщину, конечности которой были связаны, а лицо закрыто маской – виден был только красный рот. В этот момент Свенсон вдруг понял, что очертания челюсти Маделин Крафт точно совпадают с теми, что он видит на молодом и более смуглом лице Махмуда. Он был ее сыном.

– Делайте это. – Голос Махмуда был тусклым и безнадежным. – Пусть лучше она умрет, чем будет жить в таком состоянии. Продолжайте.

Свенсон потянул переключатель. Гудение тока с треском мушкетного залпа пробежало по медным проводам, и резкое зловоние синей глины наполнило воздух. Металлические трубки, покрывавшие стенки тигля, начали вибрировать все быстрее, пока он весь не начал пульсировать с оглушительным ревом. Свенсон прижал ладони к ушам, но все равно шум был невыносимым. Обозвав себя дураком, он вспомнил о бронзовых шлемах графа – они были тут в комнате, выстроенные в ряд у стены. Если бы только он или Труст знали, зачем они нужны! Но сейчас было уже слишком поздно. Конечности Маделин Крафт натянули путы, а ее рот открылся в неслышном для них вое. Махмуд кусал кулак, глядя на мать. Свенсон подобрался к агрегату управления, готовый открыть клапан. Труст вцепился в его китель, а потом неистово замахал руками, подавая знак. Свенсон отрицательно покачал головой. Профессор снова вцепился в Свенсона. Маделин Крафт выгнулась дугой, приподнимаясь над столом все выше и выше, пока не стало казаться, что ее позвоночник вот-вот сломается.

Он почти пропустил нужный момент, отвлеченный попытками Труста оттолкнуть его в сторону и стуком, таким сильным, что они почти не слышали друг друга. Ток пронизывал кровавик, болты, фиксировавшие агрегат, начали раскачиваться, и тут это произошло: волна запаха горько-сладкого и мускусного защекотала его ноздри…

Тот самый запах.

Свенсон открыл клапан. Черные шланги ожили. Извивавшееся тело Маделин Крафт застыло, пальцы разжались, рот открылся, волны энергии пошли через ее тело.

Ток из устройства перестал поступать так резко, будто задули пламя свечи – кровавик был израсходован. Профессор устремился к агрегату, закрыл клапан и начал манипулировать переключателями. Рев в трубках затих. По почерневшим проводам пробежали последние искры, а потом появился слабый дымок.

Свенсон упал на стол, в его ушах звенело. Пульс миссис Крафт был ускоренным, но сильным. Вздохнув с облегчением, он жестом подозвал Махмуда, и они вместе сняли маску с лица женщины. На нем остались следы там, где маска сильно прижалась к ее коже, но ее глаза… глаза ожили и сверкали – доктор Свенсон раньше такого никогда не видел.

– Миссис Крафт? – Он не услышал своего голоса, но это было неважно. Она кивнула. Махмуд освободил ее руки и ноги и помог ей сесть.

– Благословенные небеса, – произнесла она. – Я была на дне моря. О, мой дорогой мальчик.

Она положила голову на плечо Махмуда, и его сильные руки обняли ее. Махмуд опустил голову, его лицо оказалось в ее волосах, и дорожки от слез появились на темных щеках.

– Теперь, – прошептал Махмуд. – Теперь мы им отплатим за все.

Свенсон поспешил к Франческе. Кожа девочки была холодной, а дыхание слабым.

– Она жива? – спросил Труст.

– Конечно! – Свенсон подошел к шкафу, ящик был все еще выдвинут, он взял горсть кровавика и насыпал в ступку. Потом сел на скамейку и принялся яростно растирать.

– Зачем вам понадобилось еще? – спросил Труст. – Ребенку не вынести такого тока.

– Я знаю, – строго ответил Свенсон.

Махмуд что-то бормотал миссис Крафт, и все же она взглянула на доктора Свенсона, и он почувствовал неловкость.

– Тогда для кого? – настаивал Труст. – Ведь не для одного из нас!

– Нет. – Свенсон наполнил завинчивающуюся флягу крупинками ржавого цвета и засунул в карман мундира.

– Что тогда? – пожаловался Труст. – Ради бога, может быть, вы уйдете. Они подумают, что я предал их и перспективы моего карьерного продвижения…

– Полностью загублены. Лоренц, Фохтман, Крунер… вы знали Крунера?

– Все знали Крунера – смешной парень.

– Крунер умер, лишившись обеих рук по локоть: они превратились в синее стекло.

– Что ж, это вполне в его духе.

– Не будьте таким ослом! – Доктор надел свою шинель. – Слушайте: мы поднимемся по этой лестнице. Махмуд поможет своей госпоже, я понесу девочку. Мы не сможем тащить вас. Но Вандаарифф не должен узнать, что мы сделали.

– Заприте меня в шкафу, я скажу, что ничего не видел…

– Вы разболтаете каждую подробность. – Свенсон вытащил револьвер. Профессор сглотнул, его широкое горло ходило ходуном.

– Н-но я помог вам…

– И поэтому я прошу вас пойти с нами. Если вы не пойдете, я застрелю вас или похороню ваш разум в последней стеклянной книге. – Эти слова были жестокими, но разве у него был выбор?

– Нет. Я не хочу так поступать с нашим другом. – Голос Маделин Крафт был властным, хотя и слабым. – Если профессор не хочет покончить со своей карьерой, Махмуд, возможно, сумеет доказать, что он сопротивлялся нашему вторжению… например, прострелив ему ногу.

– Я ему выстрелю в колено? – предложил Махмуд.

– Вряд ли этого будет достаточно, – заметила женщина. – Оба колена – так будет убедительнее.

Труст побледнел, миссис Крафт улыбнулась, заметив это, и больше говорить о насилии не потребовалась. Та легкость, с которой она вмешалась, казалось, пришла из другого мира, такого же недостижимого для Свенсона, как возможность испытать удовлетворение от успешного излечения миссис Крафт. Доктор спрятал револьвер и надел лямку кожаного футляра на плечо. Он поднял Франческу и поковылял к двери.

На этот раз высота лестницы не мешала доктору думать, потому что его отвлекли размышления о том, что делать дальше. Они собрались на верхней площадке. Все, кроме Махмуда, тяжело дышали. Свенсон приложил ухо к двери, но ничего не услышал.

– Если часовой вернется, мы должны будем затащить его внутрь и сбросить с лестницы, чтобы он не поднял тревогу. Если же он не вернется, я предлагаю бежать к тому окну, через которое мы попали сюда…

– Нас заметят с крыши. – Это была Маделин Крафт. Она сказала это спокойным тоном, но Свенсон понял, что сморозил глупость.

– Тогда я брошусь к воротам. Пока они окружают меня, Махмуд побежит к окну с вами и с ребенком.

– Они застрелят вас, а потом перестреляют и всех нас издалека. Что тогда будет с вашей миссией? Или с нашей местью?

Свенсон не мог думать. Он не мог глядеть на девочку. Он ощущал неровную поверхность деревянной двери, к которой прижимался лбом.

– Готов выслушать ваши предложения.

– Я пойду с профессором. Его здесь знают, и, если заметят меня, их реакция не будет враждебной, по крайней мере сразу. Если он меня предаст, я его зарежу. Махмуд!

Молча, но на виду у Труста Махмуд передал женщине короткий нож в кожаных ножнах. Она схватила его и ловко повернула, так что его нельзя было отличить от сложенного веера. Махмуд открыл дверь и спрятался.

Свет ослепил Труста и миссис Крафт, и на какое-то мгновение они застыли в неподвижности.

– Господь на небесах! – выдохнул профессор. – Мои комнаты… мои записи… О, небо!

Труст побежал. Свенсон с Махмудом бросились за ним, но миссис Крафт остановила их своей рукой.

– Отпустите его – смотрите!

Они увидели, что все крыло института затянул дым, а портьеры были охвачены яркими языками пламени. Свенсон обменялся виноватыми взглядами с Махмудом: как такое могло произойти от их диверсии с дымом? Но потом их внимание привлек треск выстрелов. Труста заметили, и около его ног пули, визжа, вырывали клочья травы. Подняв руки над головой, профессор добрался до дуба и укрылся под ним. Свенсон видел силуэты часовых над воротами, но кто же отдал приказ стрелять внутри двора в человека, которого они должны были узнать?

Он перевел взгляд на ворота. Стальная решетка была опушена, а на полу под каменной аркой лежали мертвые тела… что за нападение заставило стражников закрыть вход? Были ли это люди из города?

Махмуд тряс руку Свенсона:

– Слушайте!

Он не услышал ничего, кроме криков пары работников института, пытавшихся погасить огонь – пожар был им явно не по силам. Он увидел людей, метавшихся в пламени, и тех, кто пытался спасти свои пожитки, но не знал, куда бежать. Еще больше было таких, кто, подобно Трусту, стоял во дворе и не решался двинуться, боясь, что начнут стрелять. Несколько солдат целились в них, но большинство смотрело в другом направлении: на улицу… и тогда Свенсон услышал то же, что и Махмуд: адский рев толпы, бесновавшейся за воротами. Они пытались штурмовать институт! Возможно, пожар распространился из города?

Пуля отколола кусок кирпича над его головой. Их наконец заметили. Доктор бросился вперед, держа на руках Франческу.

– Мы попадем в ловушку! Быстрее!

Он повернул налево, огибая здание, чтобы укрыться от стрелков. Через мгновение Махмуд и миссис Крафт присоединились к нему.

– Я не понимаю, – сказала она запыхавшись. – Им приказали не выпускать людей из ворот и не впускать тех, кто снаружи!

Часть горевшего крыла обрушилась, взметнув столб искр. Новые языки пламени вырвались из открывшегося проема.

– Институт сгорит! – прокричал Махмуд. – И все прилегающие к нему здания…

– Нам нужно выбраться отсюда, – ответила миссис Крафт. – Я должна убедиться, что мои люди в безопасности.

Срикошетившая пуля заставила их двинуться дальше вдоль стены: по крайней мере один стрелок поменял позицию, чтобы было удобнее в них целиться. Свенсон увидел, как Труст выскочил из укрытия и побежал к проему в стене. Он решительно устремился за ним, держа Франческу на руках. Если уж кто и знал, как выскользнуть отсюда через какую-нибудь крысиную нору, так это был такой хитрый проныра, как Труст.

Пули свистели в ветвях деревьев над головой, но, возможно из-за дыма, ни одна из них не попала в цель, и он добрался до проема в стене. Труст пропал, но дверь, за которой он исчез, осталась открыта. Свенсон вбежал в нее, и его окружил хаос: вокруг сновали одетые в черные мантии ученые с коробками, саквояжами, футлярами для образцов. Доктор заметил в толпе Труста и бросился за ним, пробиваясь через толпу.

Махмуд прокричал, перекрывая гам:

– Он не выведет нас наружу! Он хочет забрать свои бумаги…

Свенсон не ответил. Профессор провел, прячась за деревом, пару минут – вполне достаточно времени, чтобы оценить масштаб пожара и приказы, данные солдатам. Труст не был дураком.

– Где мы? – крикнул он Махмуду. – В каком направлении…

Махмуд поспешно указал. Белый дым клубился в конце коридора. Свенсон обернулся и увидел распахнутую дверь: кабинет, в котором окно было выбито стулом. Выглянув из него, он увидел фигуру Труста, спешившего прочь от здания по переулку. Как только они смогут миновать переулок, они окажутся на свободе.

– Махмуд, как мы делали раньше: вы – первый, я помогу даме…

Свенсон сделал паузу. Они глядели на Франческу. Доктор поднес ухо к серым губам девочки. Ее дыхание было очень неровным.

– Ивовая кора и горчица, лекарства, которые вы купили для миссис Крафт, помогут размягчить мокроту, но мы сначала должны вынести ее из этого ада!

Жирные хлопья сажи заполнили воздух, как черные снежинки. Удивительным образом огонь пока не перекинулся на близлежащие дома, но их жители уже выбежали на улицу. На главной улице Свенсона и его спутников поглотила толкающаяся толпа. Обнаружить Труста не было никакой надежды, а несколько секунд спустя и Махмуда с миссис Крафт проглотила толпа, и они остались где-то позади. Где они сейчас находились? Франческа нуждалась в немедленном лечении, однако Свенсон не узнавал улицу. Он перехватил девочку другой рукой, испытывая отчаяние от того, как безжизненно висели ее ноги.

По обеим сторонам дороги в сопровождении слуг пробирались фигуры в шелках и мехах. Но эти группы подвергались натиску толпы, как только клубы дыма в очередной раз поднимались над крышами: толкотня, крики, поломанные кусты, упавший на мостовую фонарный столб. Свенсон вытер глаза эполетами своей шинели – если бы только он мог разглядеть, где они.

Люди перед ним внезапно остановились, и Свенсон наткнулся на плотного мужчину в рубашке. До того, как он смог извиниться перед ним, кто-то воткнулся сзади в него самого, и все, что он мог сделать, – попытаться устоять на ногах.

Трубы. Стук копыт. Кавалерия расчищала дорогу для пожарной команды. Мужчина в рубашке отряхивал с шеи горячий пепел. С правой стороны улицы только один ряд особняков отделял толпу от разраставшегося пожара. Несколько телег с водой не смогут остановить его распространение. Через пять минут вся улица превратится в смертельную ловушку.

Конные уланы в черных мундирах перегораживали улицу. За их линией проехало несколько телег с водой. Вдруг в тылу толпы раздались крики. Огонь добрался до особняков. Толпа навалилась на всадников. Свенсон споткнулся и опустился на одно колено.

– Назад, черт бы вас побрал! – кричал сержант уланов, будто его горло ошпарил кипяток. – Если телеги не проедут, весь район сгорит. Как только они проедут, вас пропустят!

Его сильный и уверенный голос мог бы остановить толпу, если бы не новый взрыв в институте. Небо заревело, на нем разросся оранжевый шар взрыва, засыпавший улицу обломками. Толпа бросилась на всадников. Лошадь сержанта попятилась, но его подчиненные были не такими умелыми всадниками. Боясь за свои жизни, они стали колоть пиками взбаламученную толпу. Люди, получившие удар, с криками падали на землю, а другие, позади них, кричали от падавших на них обломков и жара пламени. Одна лошадь упала, она придавила своего всадника и била в воздухе копытами. Кордон был прорван, и объятая ужасом толпа слепо бросилась вперед. Перед Свенсоном упал и попытался подняться пожилой мужчина. Его бровь была рассечена, из нее сочилась кровь, а напомаженные волосы трепыхались, будто сломанное голубиное крыло, но кожаные подошвы его туфель скользили на каменной мостовой, и его поглотила толпа. Какие-то секунды толпа пыталась обтекать возникшее препятствие: увидевшие, как он упал, старались не наступать на него, но те, кто напирал сзади, не видели упавшего человека, и вскоре его затоптали.

Свенсон бежал так, как никогда прежде в жизни, мимо дравшихся с толпой всадников, мимо перевернутой пожарной телеги, спотыкаясь и уворачиваясь. Его лягали ногой в спину, били по лицу и едва не повалили. Он остановился, задыхаясь, и стоял, прижавшись спиной к молодому деревцу: только одно оно уцелело, все остальные растения в саду были сломаны и растоптаны. Огонь уже полностью охватил одну сторону улицы, и было понятно, что он вот-вот перекинется на другую. Согнувшиеся фигуры сновали повсюду. Это были стервятники, обшаривавшие карманы трупов и подбиравшие безделушки и домашнюю утварь, потерянную и брошенную беглецами.

Трещина в ребре вызвала сильный укол боли, такой острый, что у доктора заныла даже челюсть. Он крепче прижал Франческу к груди и неуклюже попытался восстановить кровообращение в ее конечностях. Она с трудом и клокотанием дышала.

– Теперь уже скоро, моя дорогая. Зеленая дверь в караулку, а потом горячий чай, и ванна, и табак для меня. Боже мой!

Волосы девочки, курчавые от пота и грязи, прилипли к ее лбу. Он нежно похлопал Франческу, надеясь на ответную реакцию. Она моргнула, но голубые глаза были тусклыми и покрылись какой-то пленкой.

– Ты отлично справилась, милая, просто подожди немного, и мы расскажем графине.

Опять раздался рев труб. Уланы возвращались за новой кровавой жатвой. Он поспешил в обратном направлении – и вдруг, как послание с небес, увидел табличку: Аахенская улица.

– Слава богу… Господи… Слава богу…

Услышав топот сапог, Свенсон резко остановился. Старый Дворец пламя не тронуло, но караульная будка была разрушена, а входная дверь в бордель – распахнута. Сад завалили обломки, и, пока он глядел, отупев от изнеможения, появились два солдата, которые несли деревянный сундук из кабинета Маделин Крафт. За ними показались еще двое, они вели группу напуганных женщин, одеяния которых так же плохо подходили для прогулок по улице, как напудренный парик неуместен в доме бедняка. Люди Бронка грабили Старый Дворец, будто он был их военной добычей.

Доктор повернулся, собираясь бежать, чтобы найти Махмуда и миссис Крафт, если их еще не схватили, но сильная рука толкнула его на железный забор. Дородный капрал мрачно улыбнулся, примериваясь разбить доктору лицо прикладом мушкета.

– Ради бога, – взмолился Свенсон. – Со мной ребенок…

– Подождите, подождите вы там!

Офицер подошел от улицы, на которой люди Бронка устанавливали кордон.

– Взгляни на его форму, идиот! – кричал офицер. – Это тот немец полковника! Посадить его в фургон, немедленно!

До того как Свенсон сумел обратиться к офицеру, капрал затолкнул его в закрытый торговый фургон. Он неуклюже упал на бок, перекатившись, чтобы защитить девочку, и еле успел убрать ноги, а то бы их прищемила захлопнувшаяся дверь. Звяканье заставило доктора вздрогнуть. У противоположной стенки, прикованный к скамье, сидел мистер Горин – он был окровавлен, весь в синяках, с кляпом во рту.

Свенсон дотянулся до его кляпа, но замер, заметив ужас в глазах Горина. Он поглядел вниз и увидел в полумраке, что голова Франчески Траппинг повисла, а ее темный рот широко раскрыт. Лицо девочки было холодным. Глаза стали безжизненными, она не моргала.

Он не представлял ни как долго они ехали, ни куда их везут тюремщики. Острое чувство вины приковало доктора к скамье и сковало его мозг. Он завернул Франческу в свою шинель и стал ее укачивать, понимая, что это бессмысленно.

В какой-то момент он вытащил кляп изо рта Горина, но цепи были закреплены крепко. Монотонным опустошенным голосом он постарался, как мог, ответить на вопросы Горина. Ничего из этого не имело значения. Он знал, что девочке плохо. Немного ивовой коры, ради бога! Графиня ди Лакер-Сфорца накинула петлю на шею Франческе Траппинг, а он, Абеляр Свенсон, выбил из-под нее опору.

– Она уже была обречена. – Голос Горина был тихим и еле слышным на фоне скрипа фургона и стука копыт. Свенсон тупо кивнул. Это ничего не меняло. Он был совершенно потерян. Доктор поднял глаза и встретил испытующий взгляд Горина. Тот отшатнулся.

– Вы также больны?

Свенсон пожевал губами, и на них появилась тень улыбки, неуместной, страшной.

– Ничего серьезного.

– Но… ваши глаза, ваше лицо…

– Я уверен, что это только из-за отсутствия табака.

– Вы сошли с ума?

Свенсон услышал его вопрос как бы с расстояния. Горин уставился на руку Свенсона, гладившую волосы девочки. Доктор осторожно опустил ее себе на колени.

– Извините меня. Слишком много дел мне предстоит сделать, прежде чем я смогу позволить себе умереть.

Горин склонился к нему так близко, как позволяли цепи.

– Вы уверены, что Махмуда и миссис Крафт не схватили? Уверены, что она поправилась?

– О да.

– Тогда куда нас везут? – Горин безуспешно пытался разглядеть что-нибудь через вентиляционные отверстия. Свенсон глядел на туфельку Франчески, высунувшуюся из-под его шинели, и удивлялся тому, какая у нее маленькая и хрупкая ножка.

– Все произошло так, как вы и предполагали, – продолжил Горин. – Три недели мы терпели вторжения Бронка. Солдаты ходили на нашей территории, в любое время появлялся полковник и тот, другой.

Верхняя губа Горина была разбита, опухоль нарушила безукоризненную линию его аккуратно подстриженных усиков. Почти как волчья пасть, подумал Свенсон, отметив, что теперь Горин не казался таким уж умным. Почему увечья и травмы, какими бы ни были их причины, приводили к тому, что раненые начинали казаться не слишком умными или их вообще сбрасывали со счетов…

– Тот человек никогда не сказал ни слова, знаете ли. Мы предлагали комнаты, выбор партнеров. Он этим пользовался, конечно, но не проронил ни слова. Ни бумаг, ни клубных карточек, даже метки на одежде, чтобы отыскать портного. Ни одного ключа. Зато я видел его руки.

– Когда я его встретил, он был в перчатках.

– Он всегда их носил. Но однажды я шпионил за ними в туннеле. Руки этого субъекта были в пятнах.

– Родинки?

– Бывают синие родинки?

Колеса замедлили ход, заскрипев по гравию. Горин оцепенел.

– Что они сделают? Я не солдат и не смогу выдержать боль!

Свенсон поежился. Он вспотел, пока убегал из института, и сейчас доктору было холодно. Он опустил руку в карман кителя, и вынул синюю пластинку с воспоминаниями графини о картине. Доктор бросил ее на пол и растер каблуком в пыль.

– Что вы делаете? И что это? – Горин показал на кожаный футляр, висевший на плече Свенсона. – Что-то ценное? Можно было обменять пластинку на наши жизни…

– Если бы они хотели убить вас, вы бы уже были мертвы. А поскольку вы не знаете, где друзья, то не сможете предать их.

– Бронк ничему не поверит! – Голос Горина стал громче. – Они меня подвесят на дыбе…

– Дыбы не стоят на каждом углу. Вы – заложник, с вашей помощью военные хотят поймать Махмуда и миссис Крафт.

Фургон остановился. Несмотря на мрачное настроение, у Свенсона появилась идея.

– Подождите. Что полковник Бронк сказал вам, когда арестовал? Когда он узнал, что мы ушли в туннель…

– Назвал меня охочим до шлюх изменником, а потом меня сбили на пол.

– И больше ничего? Они будут охотиться на миссис Крафт и Махмуда и убьют их.

Шум отпиравшегося замка отдавался эхом в пустом пространстве.

Горин отрицательно покачал головой.

– Это не был Бронк – кто-то другой, и, когда мы были снаружи и шел дым, он сказал…

– Что?

– Что человек не станет разжигать свой погребальный костер без причины.

На их головы натянули мешки из ткани. Свенсон умолял солдат позаботиться о теле Франчески, но они не стали слушать, просто вытащили его из фургона и связали руки. Мешок на голове пах овсом. Через несколько минут, после того как доктор не раз споткнулся и ушиб лодыжки, его усадили на жесткий деревянный стул.

– Дайте мне посмотреть на пленника.

Капюшон сняли. За столом сидел джентльмен, с которым он однажды столкнулся в Старом Дворце, тот самый спутник Бронка. Солдат положил на стол кожаный футляр и смятую шинель Свенсона.

– Подождите снаружи.

Военный спокойно вышел из комнаты. Мужчина, сидевший за столом, принялся опустошать карманы шинели. У Свенсона появилось время рассмотреть его: примерно сорок лет, напомаженные черные волосы, расчесанные на пробор, подкрученные усы, острая козлиная бородка. Он был узкокостным, но полным, очевидно, мало упражнялся физически, но подвижные глаза и точные движения затянутых в перчатки рук свидетельствовали об остроте восприятия и энергичности.

Мужчина положил револьвер Свенсона рядом с помятым носовым платком, огрызком карандаша, грязными банкнотами и покореженным серебряным портсигаром. Кожаный футляр он проигнорировал.

– Вам нравится комната, доктор? Прежде здесь находилась библиотека, но в ней было почему-то всегда сыро, так что книги убрали. Заброшенные комнаты, как и люди, используются для самых разных целей. А мне еще понравился пробковый пол. Тихо и удобно, да еще он окрашен в медовый цвет. Почему бы в каждой комнате не постелить пробковый пол? Мир стал бы лучше.

Он выгнул брови – они были выщипанные и такие тонкие, как у молоденьких девушек. В облике мужчины было много запоминающихся деталей: напомаженные волосы, очки в металлической оправе, пухлый маленький рот – все это создавало общее впечатление нарочитости и чрезмерности.

– Мир стал бы тише, – бесцветным голосом ответил Свенсон.

– А разве это не одно и то же? – Мужчина покачал головой, и на его лице появилось более сдержанное выражение. – Мне жаль, я предвидел нашу встречу, и это веселило меня, хотя обстоятельства весьма печальные. Я – мистер Шопфиль.

– И вы знакомы со мной?

– Конечно.

– Вы послали Бронка, чтобы опознать меня в офисе.

– Только чтобы убедиться. Мне требовалось быть в другом месте.

– В здании таможни.

Шопфиль хихикнул с сожалением.

– Только для того, чтобы узнать, что вы там были тоже! И разве могло быть иначе, в конце концов, учитывая наши общие исследования?

– Где полковник Бронк?

Шопфиль махнул рукой.

– Это неважно. Но вы! Вы были на дирижабле Вандаариффа! И в Парчфелдте! И в здании таможни – и теперь в институте! Как же я ждал, чтобы задать вопросы человеку, который знает столь многое!

– Вы могли спросить Роберта Вандаариффа.

– Этот джентльмен остается для меня вне досягаемости.

– Могу ли я поинтересоваться, что же входит в сферу вашей досягаемости?

– Было бы так приятно поболтать с вами, но сейчас нет времени. Хотите сигарету?

Шопфиль ухмыльнулся, глядя на покореженный портсигар, и позвонил в звонок. Солдат снова вошел в комнату, держа руку на эфесе сабли.

– Сигарету доктору Свенсону. Вообще, дайте бедняге полдюжины.

Солдат отсчитал шесть сигарет в дрожащую ладонь Свенсона, а потом добавил коробок безопасных спичек. Он щелкнул каблуками и вышел.

– Зажигайте, зажигайте! – подбадривал доктора Шопфиль. – Мне нужен человек, способный думать, а не трясущаяся развалина. – Он достал карманные часы из жилетного кармана и поджал губы. – К делу. Как Роберту Вандаариффу удалось потопить дирижабль в море? На борту был его сообщник, который направил корабль вниз, или тот был поврежден еще до того, как покинул Харшморт?

Свенсон слишком глубоко затянулся и закашлялся.

– Простите?

– Не робейте, капитан-хирург. Мне известно о союзе Вандаариффа, Генри Ксонка и герцога Сталмерского. Я выявил их главных агентов и многих мелких соучастников. Грандиозный план злодеев почти осуществился… и тогда одним смелым ударом Вандаарифф уничтожает двух главных соперников – Генри Ксонка и герцога – и отправляет подручных, выполнивших свою задачу, к верной гибели. Вся Макленбургская экспедиция не что иное, как отвлекающий маневр! Потом, чтобы защитить себя, он притворяется, будто у него кровавая лихорадка, но тайно захватывает контроль над оружейными заводами Ксонка и министерствами, а за ними – как теперь ясно даже последнему чистильщику обуви – всю страну!

Свенсон стряхнул пепел в спичечный коробок.

– Лидия Вандаарифф была пассажиром на этом дирижабле.

Шопфиль пожал плечами.

– Я вижу, у вас мало опыта общения с богатыми финансистами.

– Обстоятельства ее гибели просто ужасны.

– Таков стиль лорда Вандаариффа: другие будут чувствовать себя в безопасности в его руках в присутствии Лидии. Более того, оставшимся врагам показали, что он готов пойти на все! Его собственное дитя! Они скорчились от страха! Но вернемся к моему вопросу. Когда вы поняли, что дирижабль утонет?

– Когда он ударился о воду.

– Вы шутите. Взорвалось ли устройство с часовым механизмом, подобное тем, что мы видели здесь?

– Разве это важно? Дирижабль утонул, почти все, кто был на борту, мертвы…

– Ага! А кто уцелел? Если там был сообщник, то он, вероятнее всего, выжил.

Свенсон дал дыму наполнить свои легкие, набираясь сил.

– Если вы подозреваете, что сообщником был я, какой смысл отрицать этот факт? Вы мне или верите, или нет.

– Это мое дело. Вы будете отвечать?

– Шесть человек выжили. Трое из них теперь мертвы: Франсис Ксонк, Элоиза Дуджонг, Селеста Темпл. Двое других – кардинал Чань и графиня ди Лакер-Сфорца, возможно, также мертвы, остаюсь только я. – Он засунул окурок в коробок. – Но это не имеет значения. Вы ошибаетесь.

– Относительно вас?

– Относительно всего. Дирижабль рухнул вовсе не из-за разработанного заранее плана. Роберт Вандаарифф потерпел поражение так же, как и Генри Ксонк или герцог. В Парчфелдте он возродился в образе чудовища в своем облике. Чего бы Вандаарифф ни хотел в жизни, теперь, я уверяю вас, он этого не хочет.

– Шокирующие утверждения! Что вы имеете в виду?

– Он лишился рассудка. Вполне буквально – у него теперь другой разум.

Шопфиль побарабанил пальцами по столу. Потому ударил по нему кулаком.

– Перестаньте меня дурачить, доктор. То, что вы говорите, выглядит правдоподобно, но я-то знаю, что вы ошибаетесь!

За ним в стене открылась панель, и Шопфиль обернулся.

– Мистер Келлинг, уже? Удивительная скорость!

Келлинг, стройный мужчина с лисьими чертами лица, вошел, держа широкий поднос, заставленный широкими и низкими сосудами. В каждом плавали странные предметы – трубчатые, похожие на губку, испачканные чернилами, похожие на коллекцию беспозвоночных. Но Свенсон не мог спрятаться от своих знаний анатомии, и у него перехватило горло. В каждом сосуде были образцы пораженных тканей, иссеченных из тела ребенка – Франчески Траппинг. Он прыгнул к револьверу.

С неожиданной для его комплекции проворностью Шопфиль схватил деревянный поднос и сильно ударил Свенсона по голове. Оглушенный доктор получил еще два быстрых удара: один по руке, которая тянулась к пистолету, а другой по лицу. Последний удар отбросил его от стола. Он огляделся, хлопая глазами, рассерженный и беспомощный. Шопфиль оставался сидеть, револьвер лежал на столе, он его не взял, но мог это сделать в любую секунду. Выражение его лица оставалось приветливым.

– Хирург и шпион, и все-таки вы сентиментальны, хотя обе ваши профессии менее всего располагают к этому. Ребенок мертв, сэр.

Свенсон почувствовал, как горит его лицо. Шопфиль потянулся к ближайшему сосуду, но Келлинг еще не ушел и прошептал ему что-то на ухо. Шопфиль с нетерпением кивнул.

– Отсрочка! Хотя я хотел бы услышать ваше мнение, доктор, потому что эти образцы совсем не похожи на собранные нами на месте взрывов. Так и подмывает порассуждать о них.

Он покосился на револьвер Свенсона.

– Оставьте здесь.

Шопфиль бросил доктору шинель через стол, и тот поймал ее.

– Хотя я бы не стал ее надевать. Да и вы с радостью обменяете ее тепло на стакан ледяного апельсинового сока!

Келлинг ждал в коридоре рядом с овальным люком наподобие тех, что можно увидеть на военных кораблях. Свенсон последовал за Шопфилем по темному проходу, пахнувшему плесенью. Он подумал о том, чтобы напасть на этого манерного типа – проход был таким узким, что тому было трудно повернуться, но засомневался и вдруг ощутил усталость и отчаяние. Если он убежит, то куда направится? Что будет делать? Свенсону стало так одиноко, как никогда в жизни.

Воздух был сырым и пах ржавчиной. Они продолжали идти. Неожиданно доктор почувствовал, что палец в перчатке бесцеремонно прикоснулся к его губам. Он с трудом поборол искушение укусить его. Осторожно пошарив в темноте, Шопфиль сдвинул крошечную панель в стене: открылось окошко размером с игральную карту. Оттуда проникали свет и тепло, сырой воздух с гнилым запахом серы… и звуки льющейся воды, брызг, плеска. Звуки, возникающие, когда люди моются в бане.

Очень большая баня. Свенсон извлек монокль из кителя и вытер о брючину. Он и раньше видал бани, но редко они были такими пышными или такими старыми, как та, в которую он подглядывал сейчас, будто римский остов города скрывался под штукатуркой с гипсовыми цветами и птицами, а также под кирпичными арками, облицованными цветными керамическими плитками. Слуги ходили между бассейнами и несли подносы с закусками и напитками и пачки толстых турецких полотенец.

Плеск привлек внимание Свенсона к бассейну, находившемуся перед ним. В дальнем конце плавали несколько женщин, раскрасневшихся от тепла, их волосы были убраны под тюрбанами, купальные костюмы из тонкого муслина прилипли к телам. Свенсон глядел с тоской на голые шеи, плечи, на груди, видневшиеся над водой. Одна леди подняла влажную руку – это был сигнал. Несколько всплесков вне его поля зрения, и еще одна женщина, седая и толстая, выплыла на середину бассейна. Она кивнула.

– Дамы, за которыми вы посылали…

Свенсон не мог видеть, к кому она обращалась: эти женщины находились прямо под крошечным окном, но подавил возглас удивления, когда еще одна фигура скользнула вперед. Муслиновый купальный костюм прилип к ее торсу, обнаженные руки и ноги блестели. Седоволосая женщина объявила:.

– Розамонда, графиня ди Лакер-Сфорца, Ваше Величество. Итальянская дворянка.

Графиня робко моргнула фиалковыми глазами. С убранными под тюрбан черными волосами она казалась волнующе естественной, почти невинной.

– Я весьма польщена вниманием Вашего Величества, – пробормотала она, кивая той, что находилась непосредственно под панелью Свенсона.

Доктор повернулся к Шопфилю, но тот нетерпеливо показал ему кивком, что нужно вернуться к окну. Вторая фигура оказалась в поле зрения, и у Свенсона перехватило дыхание.

– И спутница графини… – Женщина сделала паузу, чтобы выразить неодобрение. – Мисс Селестиал Темпл.

Над ухом из-под тюрбана виднелся шрам, на щеках появились свежие царапины… но это была она. Живая.

Каким-то образом вместе с графиней она оказалась здесь, как ни трудно было в это поверить. На аудиенции с самой королевой! Довольный Шопфиль покачивался, радуясь, как школьник.

– Ради бога, – прошептал Свенсон, – кто вы?

Шопфиль наклонился к его уху:

– Как вы думаете, кем я могу быть? Я – наследник Роберта Вандаариффа!

Глава 7 Термы

Следуя за полковником Бронком по коридору среди серебряных зеркал, мисс Темпл была настолько взволнована мыслями о том, куда они направляются, что забыла о шагавшей рядом графине ди Лакер-Сфорца, пока та не притронулась к ее руке. Селеста захлопнула рот, стыдясь того, что глазела по сторонам, позабыв его закрыть. Выражение лица графини также изменилось. Притворная почтительность теперь скрывала агрессивную самоуверенность. Оглянувшись назад, полковник Бронк окинул женщин оценивающим взглядом, который ничего не обещал.

Они пришли в ярко освещенный зал, где собрались чего-то ожидавшие хорошо одетые мужчины и женщины. Бронк не остановился. Еще дважды их проводник в мундире миновал подобные пункты, где, видимо, оценивалась социальная значимость, и, наконец, привел женщин к странной металлической овальной двери, в середине которой вместо дверной ручки был запиравший ее штурвал. Лакей повернул его и открыл дверь, после чего они прошли и попали на обшарпанную лестничную площадку. Там был только один мужчина, чье широкое лицо казалось слишком крупным для его головы, поросшей жесткими волосами. Он взглянул на карманные часы. Полковник Бронк резко по-военному остановился и щелкнул каблуками.

– Милорд Аксвит.

– А… Бронк.

Полковник ждал. Министр и глава Тайного Совета только безнадежно вздохнул.

– Милорд?

Бронк вслед за министром обеспокоенно взглянул на дам, но те делали вид, что не замечают его. Мисс Темпл по примеру графини старательно разглядывала облупившуюся штукатурку.

– Мне лично не требуется печать ее величества, Бронк, но лорд Вандаарифф настаивает. Конечно, он прав. Решения, имеющие историческое значение, следует принимать монарху. И мне приходится ждать, пока я тут не присохну к полу. – Аксвит, чья выступающая челюсть и широкий нос делали его похожим на выползшую на берег черепаху, поправил воротник. – И как раз сейчас так много неотложных дел… да… неотложных.

Бронк кивнул на портфель под мышкой у Аксвита.

– Можно мне подождать вместо вас, милорд, пока вы займетесь делами в более подходящем месте?

– Чертовски любезно с вашей стороны, – печально вздохнул министр. – Но государственные интересы, опасаюсь я… Государственные интересы. Нельзя разочаровать лорда Вандаариффа…

Еще один легкий удар по руке привлек внимание мисс Темпл к прибытию элегантно одетой пожилой женщины, которая и своим возрастом, и неприязненным ворчанием напомнила Селесте ее тетю Агату. Она обратилась к графине, не представившись:

– Вы будете молчать, пока не назовут ваше имя. По сигналу герцогини Когстедской, которая представит вас, аудиенция будет закончена. А теперь, комнаты для переодевания – вон там…

Пожилая леди открыла еще одну овальную дверь и приподняла платье, переступая через порог. Графиня последовала за ней, периодически оглядываясь. Мисс Темпл также оглянулась, ей была интересна реакция лорда Аксвита, но тот постукивал по запотевшему стеклу часов и не смотрел на них. Ее взгляд перехватил полковник Бронк, глаза которого были тусклыми, как старые стертые монеты.

– Вас заберут. Не забывайте о сигнале герцогини. И не пяльтесь.

Когда она ушла, появились две служанки, по одной для каждой дамы.

– Пялиться на что?

– На кого, Селеста. Будьте внимательны.

Пол в комнате для переодевания был из желтоватого мрамора, а краска на стенах вздулась пузырями. Воздух был влажным и теплым, как будто королева давала им аудиенцию в своей прачечной. Это впечатление еще больше усилилось, когда служанки провели их в альковы, занавешенные льняными полотнищами. Внутри находился деревянный гардеробный шкаф. Служанка усадила мисс Темпл на табурет.

– Если леди наклонит голову…

Селеста это сделала, и служанка подобрала ее кудри. В это время блестящие черные волосы графини исчезли под искусно обернутым вокруг головы белым полотенцем, заколотым как турецкий тюрбан.

– Если леди выпрямится…

Волосы девушки теперь также были плотно убраны под тюрбан. Она почувствовала прикосновение пальцев к спине. В мгновение ока платье было расшнуровано. Служанка ослабила завязки ее корсета, а потом сняла и рубашку. Далее служанки расшнуровали ботинки дам и сняли с них чулки, и теперь те сидели на табуретах абсолютно нагими, если не считать тюрбаны на головах. Графиня крепко стиснула руку мисс Темпл.

– Вы помните, о чем мы говорили в экипаже?

Селеста беспомощно покачала головой.

– Мы говорили о выкупе и об определенной персоне, которая, как вы утверждали, важна для вас. Вы верно предположили, что есть какая-то неизвестная вам причина для посещения усыпальницы. Мой друг Оскар был новичком в этом городе, когда получил работу. Учитывая все, чего он стремился достичь, новый проект показался ему пустяком, и даже он, или именно он, мог и не прилагать для выполнения особых усилий. И все же будьте внимательны, Селеста: вам следует знать, что каждый художник – это каннибал, безжалостно питающийся теми, кто оказывается рядом с ним. Однако сами себя художники поедают еще в большей степени. Понимаете? Вы отправились туда, потому что, простите такое сравнение, эти старые кости могут снова появиться в нашем вечернем меню.

Служанки ушли, и обе женщины остались стоять в муслиновых купальных костюмах без рукавов. Ноги ниже колен были обнажены. Мисс Темпл слегка покачивалась в шлепанцах на пробковой подметке. Она изо всех сил пыталась припомнить подробности усыпальницы Вандаариффов, но ей не удавалось сосредоточиться из-за близости графини и исходившего от нее слабого аромата плюмерии. На плече графини из-под бретели, словно хвост кометы, выглядывал кончик шрама. Девушка подобралась к ней поближе и почувствовала, как натянулся муслин на сосках. Ее дыхание отражалось от кожи графини. Та что-то говорила, но Селеста не понимала слов. Она не могла остановиться и прижималась к графине все ближе…

Графиня сильно ударила мисс Темпл по щеке. Селеста покачнулась, но устояла на ногах.

– Очнитесь. Если вы все испортите, я спущу с вас шкуру.

– Со мной все в порядке. – Девушка сглотнула. – Это с вас шкуру спущу.

– Ничего не говорите, если сможете. Помните: уважительное молчание, скромная привлекательность. Слушайте меня внимательно. – Она протянула руку и больно ущипнула сосок мисс Темпл, та ойкнула. – И не пяльтесь.

– Куда? – жалобно спросила мисс Темпл.

Графиня повернулась к открывшейся двери и присела в книксене. Селеста еле успела за ней повторить.

– Сеньора.

Похоже, дородной и седовласой женщине, стоявшей в дверном проеме, не нравилась ни графиня, ни ее собственный купальный костюм, подчеркивавший недостатки фигуры, к тому же он был мокрым.

– Ваша Светлость, – пробормотала графиня.

Герцогиня Когстедская недовольно буркнула:

– Идите за мной.

Святилище опустившихся фей, пещера, где свет газовых фонарей бросал желтые пятна цвета мочи на поверхность воды. Внимание мисс Темпл привлекали то женщины в бассейне, плавающие с решимостью задумчивых лягушек, то сотни других дам, стоявших у стены и с завистью рассматривавших тех, кого допустили в воду: молодых и старых, тощих и толстых, розовых, бледных, с пятнами и просвечивающими венами на потемневшей от возраста коже. Чем дальше они шли, тем сильнее становился запах горячей, насыщенной минералами воды. Герцогиня вела к широкому бассейну, дальняя сторона которого была скрыта облаком пара. Герцогиня медленно вошла в воду, а потом как тюлень, наконец-то попавший в родную стихию, изящно заскользила к центру бассейна. Она остановилась перед широким бронзовым сиденьем, покрытым лаком. Женщина, занимавшая его, была не менее внушительных размеров. Ширококостная, толстая, рыхлая, она была окружена четырьмя служанками, мешавшими ее рассмотреть. Каждая из них занималась одной из четырех плававших на поверхности воды тучных конечностей госпожи. Толпа зрителей наблюдала, как служанки снова и снова оборачивали порученную им руку или ногу слоями марли, стирая жирную мазь с дряблой, покрытой крупными порами кожи королевы.

Графиня вонзила острый ноготь в ладонь мисс Темпл, и та послушно опустила глаза. Герцогиня говорила слишком тихо, чтобы ее можно было расслышать: шипение труб, другие слабые голоса, плеск воды в бассейнах – весь этот шум, отражаясь от кафельных стен, заглушал речь. Мисс Темпл потянулась к закрытому полотенцем уху графини. Она хотела спросить, почему ее привели сюда, почему сохранили жизнь, что графиня хотела получить от презираемой всеми монархини, которую, если верить общественному мнению, состояние страны интересовало меньше, чем мисс Темпл, большую любительницу пшеничных булочек, интересовал процесс получения муки. Но вместо этого она прошептала:

– Почему все здесь не любят вас?

Графиня ответила, почти не разжимая губ:

– Вы-то уж должны понимать, что это не имеет значения.

– Меня их отношение никогда не волновало.

– Лживая потаскушка.

– Она не выполнит вашу просьбу.

– А я ничего не прошу.

Королева дала герцогине ответ свистящим шепотом и махнула пухлой рукой. После чего герцогиня кивнула двум ожидавшим женщинам, дав понять, что они могут приблизиться. Графиня вошла в воду и, только когда вода прикоснулась к ее груди, с довольной улыбкой вытянула вперед руки и поплыла. Мисс Темпл двигалась медленнее. Вода была очень горячей, и Селеста не ожидала, что она будет так сильно насыщена пузырьками газа. Она погрузилась до подбородка, с трудом веря, что это все с ней происходит наяву. Герцогиня представила графиню.

– Розамонда, графиня ди Лакер-Сфорца, Ваше Величество. Итальянская дворянка.

– Для меня большая честь – внимание Вашего Величества, – пробормотала графиня.

В глазах королевы, утонувших в складках дряблой кожи, было не больше эмоций, чем у жабы.

– И спутница графини, – продолжала герцогиня. – Мисс Селестиал Темпл[6].

Мисс Темпл наклонила голову, рассматривая плавающую корзинку, где были марля и мази.

– Я не понимаю почему, – просипела, жалуясь, королева. – Почему я должна кого-то видеть, если я плохо себя чувствую.

Герцогиня мрачно взглянула на графиню.

– Мне сказали, что это очень важная новость.

Все замолчали. Был слышен только плеск воды о кафельные плитки. Королева фыркнула.

– Забавная… вещь. – Она говорила отрывисто, будто способность формулировать полные предложения и знание грамматики были ею потеряны вместе со здоровьем и надеждой. – Всегда… вспоминается… с итальянским. Римский мед. Дар султана. Арабский? Африканский? А, Поппи?

– Память Вашего Величества гораздо лучше, чем моя, – сказала герцогиня.

– Запечатанный горшок. Дюйм воска вместо крышки – обычный глиняный горшок – прислали вместе с лентами. Бархатный мешочек. Африканский бархат, должно быть, редкий. Я надеюсь, никто его не украл, Поппи.

– Я проверю по описи, мадам.

– Все всё крадут. Италия? Италия. – Она показала пальцем, толстым, как оплывший огарок свечи, на графиню. – Горшок меда со дна моря. Римский корабль, потопленный… – Королева сделала паузу, фыркнула. – Китами. Злобными. Киты все едят. Все еще хороший. Из-за воска. Тысячелетний мед. Древние пчелы. Мой десятый год на престоле или двенадцатый. Ничего подобного на земле, редкий, как… редкий, как…

– Молоко змеи, мадам? – отважилась подсказать дама, находившаяся за спиной герцогини.

– Никогда, – проворчала королева. – Какой-то абсурд.

Она замолчала, и служанки сочли это возможностью продолжить работу, протирая ее увядшую кожу и прикладывая новые куски марли, через которую просвечивала желтая мазь.

– Вашему Величеству понравился мед? – с притворной скромностью осведомилась графиня.

– Съела его весь ложкой. – Королева прищурила глаз, чтобы избавиться от капли пота. – Леди Аксвит говорит, я должна увидеть вас.

– Леди Аксвит чрезвычайно добра.

– Надоедливая ведьма. Мужу следует спустить с нее шкуру. – Королева хмыкнула. – Венеция.

– У Вашего Величества замечательная память, – ответила графиня.

– Должен быть Рим. Предпочитают итальянцев с родословной.

Герцогиня кашлянула:

– Лорд Аксвит ждет вашу печать, Ваше Величество. Лорд Вандаарифф настаивает, учитывая народные волнения…

– Народные волнения – это ненадолго.

– Нет, Ваше Величество. Лорд Вандаарифф предоставил самые щедрые гарантии…

– Лорд Аксвит может подождать. – Королева задвигалась на своем подводном троне, шлепая руками по воде, и спросила еще более недовольно:

– Что вы хотите?

Графиня моргнула фиалковыми глазами.

– Ну что вы, совсем ничего, мадам.

– Тогда вы тратите и ваше, и мое время! Леди Аксвит больше не будет допущена! Черт побери, Поппи, если любая ничтожная иностранка…

– Прошу меня извинить, мадам. Я пришла не ради себя, а ради вас.

После того как собеседница ее перебила, лицо королевы стало разгневанным. Ее широкий рот распахнулся, как пасть мопса.

– Вы… вы… эта… Поппи…

Пар поднимался рядом со спокойным лицом графини.

– Мое поручение связано с покойным братом Вашего Величества.

– Все мои братья – покойники! – прорычала в ответ королева.

– Герцога Сталмерского, Ваше Величество, бывшего министра Тайного Совета.

Королева вдруг фыркнула, отметив красоту графини, но так, будто это был какой-то неприятный запах. Ее тучное горло заходило ходуном.

– Вы были знакомы с ним.

– Нет, мадам. Герцога мало интересовали женщины.

– Тогда что?

– Наверняка, Ваше Величество… до вас доходили слухи о необычных обстоятельствах его кончины?

Над верхней губой графини появились капельки пота. Герцогиня собралась прервать аудиенцию. Королева сморщила нос, а потом повернулась к служанке, чтобы та вытерла пот.

– Возможно, я слышала. Кто она?

Мисс Темпл почувствовала, что взгляды всех, кто был в бассейне, обратились на нее.

– Мисс Селестиал Темпл, – повторила герцогиня.

– Нелепо. Подходящее имя для китайца. Девушке должно быть стыдно.

Графиня скользнула вперед.

– Ваше Величество, вы должны знать, что герцог узнал о заговоре против вас. Естественно, он хотел его разоблачить.

Мисс Темпл знала, что это была беспардонная ложь.

Королева сердито нахмурилась, шепот стих, и в бассейне воцарилась тишина. Графиня продолжила.

– Его убили, Ваше Величество. Это убийство было государственной изменой. А теперь и другие люди, которым доверял герцог, подверглись нападению. Лорд Понт-Жюль убит вчера, причем во дворце.

Голос королевы стал похож на лягушачье кваканье:

– Понт-Жюль? Никто мне не сказал!

– Я не хотела тревожить Ваше Величество, – попыталась ответить герцогиня, – по совету…

– Лорда Аксвита. – Графиня понимающе кивнула головой. – Следовавшего, конечно, рекомендациям лорда Вандаариффа. Леди Аксвит была весьма добра ко мне, но она была еще одним тайным союзником герцога. Ее внезапная болезнь, или это только кажется болезнью…

– Я не слышала ни о какой болезни! Леди Аксвит?

– Жертва того же яда, который убил герцога. Но эта добродетельная женщина была достаточно умна, чтобы понять, что нападение на нее на самом деле государственная измена.

Шепот вокруг бассейна превратился в громкий ропот. Герцогиня крикнула и хлопнула рукой по воде, требуя тишины. В суматохе графиня незаметно подцепила ступней колено мисс Темпл и подтащила даму ближе к королеве.

– Ваше Величество, меня прислали, чтобы представить единственное доказательство. Она сумела отыскать леди Аксвит. Селеста, расскажите Ее Величеству, что вам известно.

У мисс Темпл не было никакого представления о том, что хотела бы от нее услышать графиня.

– Девушка глуповата? – спросила королева.

– Только напугана, мадам. – Рука графини незаметно скользнула на талию мисс Темпл и нежно погладила. – Вспомни герцога, Селеста. Герцога и комнату с зеркалами.

У мисс Темпл сдавило горло, когда она представила этот эпизод.

Вовлечение герцога Сталмерского в заговор было продумано до малейших деталей, и планировалось сыграть на печально известной жестокости герцога. Сталмер, как и было намечено, приехал в Харшморт-хаус, и граф д’Орканц привел его в тайную комнату, откуда можно незаметно наблюдать. Спрятавшись за зеркальным стеклом, он наблюдал, как лорд Роберт Вандаарифф принимал бесконечную вереницу пэров, промышленников, церковников и дипломатов, и все они заверяли его в своей преданности, если разразится неизбежный кризис. Впечатленный таким количеством влиятельных участников заговора, его светлость присоединился к нему и вскоре после этого поехал в поместье Тарр, чтобы самому убедиться в чудесах синей глины. Экспедиция закончилась тем, что герцог получил пулю в сердце, а реанимация его трупа с помощью синего стекла превратила герцога в ходячую и издающую невнятные звуки марионетку.

Воспоминания графа заполонили мозг мисс Темпл. Она вдохнула через нос, и едкий пар помог ей вернуть контроль над собой.

– Так случилось, Ваше Величество, что я была разлучена с моим женихом, Роджером Баскомбом, который, если бы не его безвременная смерть, был бы следующим лордом Тарром.

Королева скривилась – лордов было так много.

Графиня схватила ее за талию.

– Брат ее величества, Селеста…

– Именно. Я заблудилась, понимаете, этот дом такой большой. Я зашла в странную комнату, и там не было никого, кроме герцога Сталмерского. Он подал мне знак молчать, и я увидела, что одна из стен стеклянная. Он глядел в другую комнату, полную людей, но ни один из них не обратил на нас никакого внимания, хотя они были к нам так же близки, как я к вам сейчас. Это было не простое, а зеркальное стекло!

– Мерзкое изобретение. – Королева заерзала на сиденье. – Мерзкое.

– Весьма! – согласилась мисс Темпл. – И через зеркало мы наблюдали целый парад влиятельных фигур. Они кланялись и пресмыкались перед одним человеком, будто он был королем. Каждый раз, когда приближался очередной подхалим, герцог сжимал кулак, как будто хотел сказать: «Будь проклят, изменник, лорд такой-то!» Когда последний из них удалился, его светлость потребовал, чтобы я поклялась хранить увиденное в секрете, и пообещал, что изменники получат по заслугам.

Королева еще больше нахмурилась.

– Но… кто был той персоной в другой комнате?

– Я приношу извинения, – сказала мисс Темпл, стараясь как можно лучше имитировать тон графини. – Я была в Харшморт-хаусе, и мужчина, которого герцог разоблачил, когда тот планировал свергнуть правительство Вашего Величества, был лорд Роберт Вандаарифф.

Леди, столпившиеся на краю бассейна, сразу замолчали.

– Мое намерение – предупредить Ваше Величество об угрозе, нависшей над вами, – вмешалась графиня. – До сей поры мы возлагали надежды на лорда Понт-Жюля…

– И леди Аксвит, – добавила дерзко мисс Темпл.

– Леди Аксвит, да. Ее муж, как я опасаюсь, оказался слишком наивным для подобной роли. Пребывая в неведении, министр Тайного Совета превратился почти что в доверенного секретаря Роберта Вандаариффа…

– Поппи? – сварливым голосом позвала королева.

Герцогиня подплыла к ней.

– Вы в безопасности, Ваше Величество.

– Не желаю никого видеть! Не стану ни с кем говорить! И ничего подписывать!

– Конечно, нет, Ваше Величество. Но если мы сумеем получить новости о леди Аксвит…

Графиня дернула купальный костюм мисс Темпл, подавая сигнал, что им пора тихонько удалиться.

– Говорят, она отравлена! – сипло произнесла королева.

– Мы пришлем вам вести, Ваше Величество, и поспешим к леди Аксвит, – предложила графиня. – Но я настаиваю, что нужно тщательно позаботиться о безопасности вашей персоны. Угроза серьезная.

Королева зарычала и задрыгала ногами, ее служанки сочувственно заголосили. Герцогиня тщетно призывала всех к порядку. Графиня потащила мисс Темпл из бассейна.

– Никому не смотрите в глаза, не спешите, не разговаривайте.

Они не успели добраться до двери, когда окружающие начали пересказывать друг другу подробности заговора Вандаариффа с разными вариациями. В комнате для переодевания графиня подтолкнула Селесту к ее служанке и поспешила к собственной, на ходу сдергивая купальный костюм так, что пуговицы посыпались на пол.

– Мое платье! – рявкнула она на служанку, а потом заорала на мисс Темпл: – Прекратите пялиться, тупица! Шевелитесь!

Но Селеста не могла двинуться: слишком многое происходило слишком быстро. Служанка содрала с нее купальный костюм и начала сильными руками грубо и настойчиво растирать тело девушки полотенцем, забираясь, как собака, тыкающаяся носом, в самые укромные уголки. Графиня снова стояла нагая, она подняла руки, снимая с головы белый тюрбан, и встряхнула черными кудрями. Ее груди качнулись от этого движения, что подчеркнуло их мягкость и тяжесть. Мисс Темпл, застонав, приподнялась на носки. Не обращая на нее внимания, графиня прихорашивалась привычными экономными движениями, в то время как служанка натягивала даме чулки и помогала уложить волосы.

– Если повезет, если ваш мистер Пфафф не абсолютный осел…

Мисс Темпл закрыла глаза, но бессознательно продолжала хотеть слишком многого, она ощутила покалывание в кончиках пальцев: жемчужная ложбинка между грудями, ее язык…

До крайности раздосадованная такой реакцией организма, Селеста стала шлепать себя ладонями по бедрам, пока на белой коже не появились красные отпечатки рук. Служанка в страхе отступила. Графиня взяла мисс Темпл за запястья.

– Селеста.

Девушка отвернулась, не желая получить еще одну пощечину.

– О боже. – Графиня показала своей служанке, чтобы та помогла своей товарке. – Я сама справлюсь. Приведите даму в порядок.

Когда обе женщины взялись за мисс Темпл, стыд помог ей победить возбуждение и желание, и вскоре она уже стояла в туго затянутом корсете и платье. Графиня дала служанкам несколько монет и отослала их. Она гневно посмотрела на несчастное заплаканное лицо Селесты.

– Наше выживание зависит от того, ждет ли еще лорд Аксвит за дверью.

– Почему лорд Аксвит? – Глаза мисс Темпл щипало от слез. – Я думала, это леди Аксвит…

– Лорд Аксвит ждет печать ее величества. Для его деклараций она не требуется, но, понимая всю серьезность кризиса, он напуган. Богатый и расчетливый лорд Вандаарифф предложил помощь, и Аксвит ухватился за это предложение, как епископ, которому предложили кардинальскую шапку. Однако, поскольку такие распоряжения вызовут новые волнения – людей сажают в тюрьму, а их собственность конфискуют, – слабый Аксвит и хитрый Вандаарифф хотят, чтобы указы подписала королева. Таким образом, ее величество, и без того презираемая всеми, будет отвечать и за это. Но теперь, из-за вашей истории, королева откажется подписывать любые распоряжения, исходящие от Вандаариффа, потому что считает его изменником. Отказ королевы будет равнозначен отмене указов, значит, их вообще не будет! Если только Аксвит не потерял терпение и не решил лично взяться за составление законов.

– Но ради чего? Если он уже ждал так долго…

– Ох, Селеста… а почему вообще мужчины совершают разные нелепые поступки?

– Итак, если Аксвит ушел…

Графиня потащила мисс Темпл к двери.

– Тогда, маленькая свинка, мы погибли!

Дверь вдруг распахнула дородная женщина. Ее волосы были ярко-оранжевого цвета, как испанский мандарин. Какое-то мгновение обе стороны смущенно улыбались, извиняясь за то, что чуть не налетели друг на друга, но потом лицо толстой женщины побелело от ярости и шока.

– Вы! Да как вы осмелились! Как вы осмелились здесь показаться!

– Леди Хоптон, какая неожиданная…

– Шлюха! Я только что приехала из Аксвит-хауса!

Графиня отступила назад под напором разгневанной леди и опустила глаза, а руки покорно спрятала за спиной.

– В самом деле? Я полагаю, что с леди Аксвит все хорошо…

– Вы полагаете! Леди Аксвит мертва! Но, в отличие от ее врача, я не слепая и знаю причину! – Леди Хоптон погрозила ей кулаком, но было видно, что она боится гнева графини. Потом дородная леди фыркнула и устремилась к противоположной двери в дальнем конце комнаты. – Прочь с дороги, потаскуха! Как только я скажу королеве…

Графиня бросилась к ней с зажатым в руке шнурком. В мгновение ока она обвила шею леди Хоптон.

Женщина попыталась вернуться к двери, через которую только что вошла. Ее лицо покраснело, а рот раскрылся, как зияющий провал, она задыхалась. Графиня, оскалив зубы, сильнее затянула шнурок и сбила с головы дамы оранжевый парик. Волосы под ним оказались седыми и редкими. И все же пожилая женщина упорно пробивалась к двери, она прохрипела с ужасом, обращаясь к мисс Темпл:

– Помогите…

– Остановите ее! – выкрикнула графиня. – Если она откроет дверь, нас увидят!

Селеста застыла, не в силах оторвать взгляд от выкатившихся глаз этой бедной гордой женщины, которая решилась говорить с графиней именно так, как всегда хотелось ей самой. С безнадежной ясностью мисс Темпл увидела, до чего она дошла и каким жалким окажется ее будущее.

Селеста увернулась от рук леди Хоптон и схватила ее за платье, оттаскивая женщину от двери. Жертва взвизгнула, негодуя, но графиня еще туже затянула шнурок, и визг перешел в хрип и клокотание. Секунд на пять все трое замерли, каждая тянула в свою сторону, а потом леди Хоптон упала. Графиня мгновенно поставила колено на грудь лежавшей на полу женщины и, обретя более мощный рычаг, затянула шнурок и удерживала его еще полминуты.

– Не очень-то вы спешили.

Графиня оттащила мертвую женщину в ближайшую нишу с одеждой.

– Подберите ее мерзкий парик.

Служанкам было сообщено с тактичным кивком, что леди Хоптон потребовалось уединиться для беседы и поэтому, если кто-то придет, посетителя нужно отправить в другую комнату для переодевания. На покрытой плесенью площадке стоял в ожидании у перил только один полковник Бронк. Пожилая леди, проводившая их в комнату для переодевания, спросила с понимающей улыбкой:

– Вы встретились с леди Хоптон?

– Простите?

Глаза пожилой женщины сверкнули.

– Я думаю, она пошла в бани тем же маршрутом, что и вы.

– Мы ее не заметили из-за пара, – вежливо ответила графиня. – Нет сомнений, что леди Хоптон все еще ждет аудиенции у ее величества. – Графиня повернулась к полковнику Бронку и вопросительно приподняла бровь.

– Лорда Аксвита отозвали. – Бронк показал на портфель, стоявший возле ног на полу. – Мне поручено выполнить его задание.

– Отозвали?

– В городе пожар.

Графиня накручивала выбившуюся из прически прядь на палец.

– Насколько велика часть города, охваченная пожаром?

Пожилая леди прочистила горло и заявила сварливым и решительным тоном:

– Не настолько велика, чтобы избавить вас от встречи с леди Хоптон.

Графиня не успела ответить – позади открылась дверь, и из нее вышла одетая в купальный халат герцогиня Когстедская.

– Эй вы! – позвала она.

Мисс Темпл замерла.

– Полковник Бронк! – нетерпеливо окликнула герцогиня. – У вас бумаги лорда Аксвита?

Бронк щелкнул каблуками.

– Да, Ваша Светлость.

– Тогда вас требуют, сэр! Немедленно!

Бронк затопал вниз по лестнице и исчез, следуя за герцогиней. Графиня повернулась к пожилой леди.

– Я признательна вам за доброту.

Пожилая леди просияла.

– Доброта тут ни при чем.

Графиня ухмыльнулась.

– Она очень редко на что-то влияет.

У Селесты тряслись руки. Ей казалось, что она не сможет совладать со своими чувствами. Что же она сделала, будучи в здравом уме и ясной памяти – стала сообщницей убийцы?

– Почему я здесь? – безрассудно спросила она. – Вы ужасная женщина!

Они не были наедине: хорошо одетые мужчины и женщины, проходившие мимо в обоих направлениях, оборачивались, реагируя на гневный тон мисс Темпл. С натянутой улыбкой графиня шепнула на ухо мисс Темпл.

– Поговорим, когда будем наедине…

– Синьора?

Пожилой мужчина в длинном сюртуке подошел к графине. Она одарила его приятной улыбкой, не выпуская руки девушки.

– Министр, как вы поживаете? Позвольте мне представить вам мисс Селестиал Темпл – Селеста, лорд Шир – министр финансов ее величества.

Лорд Шир не проявил интереса к мисс Темпл.

– Синьора, вы знаете Мэтью Харкорта.

– Мы были только слегка знакомы, мой лорд.

– Все же, может быть, вы сумеете объяснить…

– Вы знаете Роберта Вандаариффа, – выпалила мисс Темпл, вспомнив, что видела лорда Шира через зеркало в Харшморте, когда он в знак покорности стоял на коленях вместе с другими. – Если бы он вас попросил, вы бы лизали его сапоги. И смею предположить, что вы бы лизали и его…

Графиня проворно подвела мисс Темпл к ближайшей двери и вытолкнула из комнаты.

– Прошу прощения. Девушка не в себе, ее отец разорен: пьянство и азартные игры…

Она захлопнула дверь, оставив за ней задыхавшегося от ярости пэра. Графиня схватила с письменного стола нож для бумаг. Мисс Темпл попятилась, выставив вперед руки. Она открыла рот и хотела протестовать, но не нашла слов. Селесту охватила дрожь, она не могла дышать. Мисс Темпл упала на колени и тихо скулила.

– В кого я превратилась?

Она зарыдала, ее щеки горели, и по ним лились слезы, она почти ничего не видела. Графиня приближалась. Мисс Темпл толкнула ее рукой с растопыренными пальцами. Но вместо того, чтобы напасть, графиня опустилась рядом на колени и протянула руку, в которой не было ножа, к лицу Селесты.

– Вы не настолько красивы, знаете ли, чтобы позволять себе подобные припадки. Круглые лица, когда они краснеют, не вызывают симпатии. Для вас выгоднее, когда к вам испытывают презрение. Но это, как я полагаю, обычно происходит по вашей собственной вине.

Мисс Темпл засопела. Графиня говорила мягко, но ее тон нельзя было назвать добрым.

– У меня есть два способа, чтобы решить вашу проблему. Догадайтесь, что я имею в виду. В обоих случаях вы завизжите, – тут графиня улыбнулась, и мисс Темпл всхлипнула, – а поблизости находится слишком много людей.

– Та женщина, леди Хоптон…

– Должна была умереть, и немедленно. Но половина двора видела вас со мной, и хотя я могу притвориться, будто не знаю, что случилось с леди Хоптон, вряд ли я смогу так поступить, когда речь зайдет о вас. Итак… – Она прикоснулась к кончику носа Селесты ножом для бумаг. – Я не могу лишить вас жизни здесь. Разве что вы не оставите мне другой возможности.

Мисс Темпл сглотнула.

– Но почему вы привели меня сюда?

– Из-за воспоминаний графа, конечно. Вы видели эти комнаты. Вы шпионили за мной.

– Но ведь это граф с герцогом следили за Вандаариффом – мне пришлось все изменить.

– Что вы и сделали.

– Но раз уж историю нужно было придумать или поменять, разве вообще имело значение, что я ее знала? Почему вы не рассказали ее сами?

– Конечно, я могла, но не так эмоционально. Королева начала бы подозревать что-то, если бы я просила ее о милости. Не попросив никаких милостей для себя лично и представив ей свидетеля, у которого не было никакой надежды добиться положения при дворе, я существенно повысила шансы на то, что она поверит рассказанной истории. И кроме того, вы действительно знали эту историю. Даже по необходимости приукрашенная, она не прозвучала как ложь. Если бы королева объявила ее ложью, а это всегда возможно, потому что она упряма как осел, лгуном оказалась бы не я.

– Но лорд Аксвит ушел…

– Аксвит оставил свои бумаги Бронку. Сейчас ее величество уже бросила их неподписанными в лицо полковнику, и главная цель нашего визита достигнута. То, что Аксвита вызвали по каким-то делам, которые нас не касаются, также нам на пользу. Так он позже узнает трагические новости из Аксвит-хаус и будет подальше от Вандаариффа. Теперь, может быть, вы встанете?

Мисс Темпл кивнула и поднялась.

– Полковник Бронк – ваш любовник.

– Селеста Темпл, не понимаю, почему вас до сих пор не придушили? – Графиня спрятала нож для бумаг в свою сумочку и достала носовой платок. – Он ваш, можете его портить.

Мисс Темпл вытерла нос и глаза, а потом и пальцы, потому что ткань была очень тонкая и они намокли.

– Почему все эти леди при дворе королевы не любят вас?

– А почему все не любят вас?

– Но я не… – Селеста покраснела. – Я не красивая.

Графиня сказала приглушенным голосом:

– Нет. Красота – это большая опасность, чем интеллект или остроумие. Человек становится живым зеркалом, в котором отражаются несовершенства других. Без сильного покровителя при дворе, а у меня такого нет, потому что я иностранка, приходится действовать тайно.

– Но вы не убили меня.

Графиня тоскливо вздохнула.

– О, Селеста…

Когда мисс Темпл сошла с корабля и оказалась в несравнимо более сложном мире большого города, где на нее обрушился шквал звуков и запахов и окружили толпы людей, реакцией, соответствовавшей ее натуре, было отступить и наблюдать, отгородившись барьером настороженной вежливости. Ее отношения с людьми были антагонистическими, и определяющим качеством ее нового дома была его непохожесть на то, к чему она привыкла. Но элементы новой жизни, в которую она себя пересадила, как растение на новую грядку, стали со временем проникать в ее реальность. Более близкими стали отношения со служанками, она полюбила пару кондитерских и кафе. Мироощущение Селесты расширилось, включив в себя новые удовольствия, хотя прежняя отстраненность сохранилась. Теперь же реальность была подорвана изнутри, будто в нее проник предатель. Даже ее ненависть к графине притупилась. Сначала причиной этого было неразборчивое вожделение, которое проникло в кровь, как инфекция, а потом, что было еще тяжелее признать, опасения мисс Темпл, что только презирающая ее графиня понимает истинные склонности ее испорченной души.

Она подумала о том, скольких людей графиня уже убила и почему саму Селесту она до сих пор продолжала щадить. Конечно, графиня один или два раза по-настоящему пыталась убить ее, но все-таки оставила в живых. Мисс Темпл верила, что, если уж кто-то становится настоящим врагом, как, например, ужасная Синтия Хобарт, у которой была плантация за рекой, вражда будет продолжаться до конца. Моральная утонченность, допускающая, что можно не просто притворяться, выжидая время для решительного удара, но действительно изменить свои чувства по отношению к врагу, было для нее новым ощущением, вызывающим дискомфорт.

Девушка отогнала эти мысли. Они вернулись в зал с зеркалами, где видели полковника Бронка.

– Наконец-то, – вздохнула графиня. – Если только мы сумеем найти экипаж. Che cavolo![7]

Им преградили путь четыре солдата и невыразительный мужчина в очках в металлической оправе, который закручивал кончик своей маленькой бородки пальцами руки в серой перчатке.

– Мистер Шофиль! – Графиня шагнула вперед. – Какая неожиданная и приятная встреча.

– Я рад еще больше, – ответил мистер Шофиль, – уверяю вас.

Мисс Темпл повернулась и бросилась бежать, но ей преградила путь еще одна цепочка солдат. Ее отвели в пустую комнату и оставили там, не сказав ни слова.

Селеста вообще не любила ждать, а в этой ситуации, когда она не знала, где находится, чувствовала себя еще более беспомощной, чем наказанный ребенок. Она выглянула из окна маленькой комнаты, проверяя, нельзя ли просто разбить стекло и выкарабкаться наружу, но, хотя она и не помнила, чтобы они высоко поднимались, оказалось, что до земли не менее десяти метров и окно выходило в некрасивый покрытый гравием внутренний двор.

Она не знала, попытается ли графиня свалить на нее вину за смерть леди Хоптон. И кем был этот мистер Шофиль – еще одним любовником, как Бронк? Она подумала о безразличии, которое окружало ее в отеле «Бонифаций»: ее там терпели, но вряд ли любили. А как насчет людей, с которыми она познакомилась в период своего романа с Роджером Баскомбом? Не все из них были друзьями или близкими родственниками Роджера, среди них были такие, кто мог бы, если бы захотел, общаться с мисс Темпл. Ни один из них не пришел к ней.

В сумочке, отобранной солдатами, осталась записная книжка Роджера, в которую она не успела заглянуть. Мисс Темпл хотела бы вообще никогда ее не видеть и проклинала себя за любопытство. Она обхватила голову руками и вздохнула.

Селеста стала осматриваться, у нее появилось неприятное предчувствие. Она подошла к сдвигающейся стенной панели. Во рту внезапно пересохло. Мисс Темпл сдвинула панель. В середине пустой комнаты стоял стол, покрытый клеенкой. Под ним была постелена окровавленная тряпка.

В воспоминаниях графа ужасный запах отсылал к мертвым тканям, с которыми он впервые столкнулся в своей парижской atelier[8], но в собственной памяти мисс Темпл основные ассоциации были связаны с осквернением ее тела после знакомства с той грязной книгой.

Она подняла клеенку. Ее желудок сжался. Она ожидала чего угодно, но не того, что увидела. Рот наполнился слюной, и Селеста отвернулась, ей хотелось, чтобы ее вырвало, но этого не произошло. Мисс Темпл решительно протянула руку и, чтобы не сдали нервы, резко сдернула клеенку. Франческа Траппинг лежала на столе, как сломанная и забытая кукла. Ее платье было разрезано и снято, а на теле зияли отверстия там, где с неимоверной жестокостью были вырезаны участки плоти. Мисс Темпл зажала рот рукой и заставила себя смотреть. Она бросила девочку. Она устроила взрыв в здании таможни. Это было делом ее рук.

Селеста почувствовала, как у нее сжалось горло от осознания собственной тупости, не позволявшей увидеть очевидное. Зияющие отверстия… отсутствующие куски плоти ребенка. Это напоминало жертв в Рааксфале, трупы, у которых также были удалены куски измененной плоти… но это не было одно и то же. Те отверстия были с неровными краями и неправильной формы, и их контуры определяло синее стекло, проросшее в плоть. А тут разрезы были аккуратными и чистыми… хирургическими.

Она уставилась на бескровные маленькие руки, ступни, повернутые вовнутрь так, что большие пальцы соприкасались, и Селеста поняла, что одежда девочки была разрезана. Ткань не разорвана или прожжена, не испачкана кровью, нет признаков повреждений от взрыва и насильственной смерти. Более того – у нее сдавило горло при мысли об этом, – разрезы на теле Франчески не были вызваны случайными повреждениями от взрыва. Благодаря доступным ей знаниям анатомии из памяти графа она видела, что было удалено: почка, селезенка, легкое, сердце, щитовидная железа и даже нёбо – это было видно через открытый рот девочки. Франческу анатомировали так же последовательно, как труп повешенного, проданный в анатомический театр для научных целей. Она не была убита в здании таможни. Девочка была отравлена книгой графа, а ее органы полностью разложились.

Когда подобная участь постигнет и саму мисс Темпл?

Это было малодушной мыслью, и она почувствовала стыд. Убитый ребенок лежал перед ней. Маленький разинутый рот, серые губы, испачканные запекшейся кровью из вырезанного нёба. Почему Франческа Траппинг закончила свои дни здесь? В алхимические знания графа был посвящен лишь очень узкий круг, и большинство этих людей уже были в могиле. Вскрытие девочки представляло мистера Шофиля, который завладел телом ребенка и держал в заключении мисс Темпл, уже в ином, зловещем свете.

Платье Франчески свисало со стола, словно ненужная оберточная бумага. Селесте захотелось узнать, когда и кто купил это платье, было ли оно последним воспоминанием о матери девочки или его украла графиня, когда пряталась вместе с девочкой в туннелях. Ткань качественная, швы аккуратные. Мисс Темпл наклонила голову… похоже, в некоторых местах ткань была двойной толщины.

В первом кармане лежала свернутая прядь волос, неумело перевязанная ленточкой. Селеста узнала цвет. Волосы Шарлотты Траппинг, но не срезанные с ее головы – их сняла Франческа с расчески матери. Девочка хранила их у себя с момента исчезновения миссис Траппинг до самого конца. Мисс Темпл вернула прядь волос в карман. Во втором кармане был маленький кожаный мешочек, похожий на футляр для монокля доктора. Селеста открыла его и обнаружила завернутый в кусок оранжевого фетра синий стеклянный ключ.

Девушка спрятала мешочек с ключом в свой карман и обернулась, услышав шарканье ног в соседней комнате. Высокий мужчина в накрахмаленном воротничке, чье худое лицо портили пучки жестких волос, торчавшие из ушей, неодобрительно глядел на нее через проем в стене.

– Кто вы? – потребовала ответа мисс Темпл до того, как он сам заговорил.

– Я – мистер Келлинг.

– Почему вы не держите эту дверь запертой, мистер Келлинг, а вместо этого шокируете меня, выставляя на обозрение подобное зрелище? Это позорно и жестоко!

Келлинг изучающе посмотрел на нее.

– Вам было сказано ждать.

– Но этот запах! Теперь мне дурно. Мне нужен свежий воздух.

– Конечно. Если вы последуете за мной…

Келлинг отступил в сторону. У него под мышкой был продолговатый ящичек из темного дерева. Он вывел ее в коридор и запер дверь.

– Кто эта девочка? – спросила мисс Темпл. – И откуда такой ужасный смрад?

– Несчастная сирота. – Тон Келлинга был притворно-сочувственным и фальшивым, как разведенной водой мед или подпорченный окорок. – О запахе приходится только сожалеть.

– Я не ожидала увидеть мертвых сирот во дворце.

– Никто бы не ожидал.

– Отчего она умерла?

– Неизбежный вопрос.

Наступившее молчание также ясно дало понять, что на этот вопрос мисс Темпл не получит ответа.

– Что вы здесь делаете, мистер Келлинг?

– Все, что попросят.

– Так вы чей-то спаниель?

Они подошли к еще одной двери. Келлинг показал ей, чтобы она вошла.

– Вас ждет мистер Шофиль.

Мисс Темпл встала на месте как вкопанная.

– Я не хочу видеть никакого мистера Шофиля.

– Зато он настаивает на том, чтобы увидеть вас.

Ей предложили мягкий стул. Кроме него, из мебели в комнате был только маленький столик на колесиках, заставленный папками с бумагами. Келлинг подал хозяину продолговатый ящичек, а потом тихо и незаметно удалился. Шофиль нетерпеливо открыл его и принялся пальцем руки в перчатке перебирать содержимое, считая до семи. Потом захлопнул ящичек и ехидно приподнял брови, приглашая мисс Темпл разделить его удовольствие.

– Ваша первая аудиенция у королевы? – Он утвердительно кивнул до того, как она смогла ответить, и похлопал по стопке папок. – Я не предлагаю закусок и напитков – на это нет времени. Для меня интереснее беседа с персоной, которая, сама не подозревая, может знать ответы на многие вопросы, мучающие меня. Я думаю, вы даже знали мою кузину и, предполагаю, видели, как она умерла! Могу себе представить, что это было впечатляюще.

Мистер Шофиль похлопал себя ребрами ладоней по шее и издал стон. Мисс Темпл не сразу поняла, что так он изобразил обезглавливание Лидии Вандаарифф.

– Ужасно! И все же, она была глупой девушкой, и ею пожертвовали, как куском заплесневелого хлеба, брошенного свиньям. Но вы-то совсем иной фрукт. Знаете, собираешь информацию, фильтруешь ее, даже разную ложь – и постоянно всплывает имя мисс Селестиал Темпл.

Он сжал губы с кислым выражением лица.

– Я бы хотела уйти, – сказала мисс Темпл.

Шофиль покачал головой.

– Нет, нет, нет, включите мозг.

– Что вы хотите от меня?

– Совсем немного, уверяю вас.

– Где графиня?

– Она ваша патронесса?

– Она может катиться ко всем чертям. Где лорд Аксвит?

– Почему такая малышка, как вы, беспокоится о нем?

– Он был в банях. Его часы остановились из-за пара.

– Лорда Аксвита вызвали к жене, которая плохо себя чувствует.

Мисс Темпл недоуменно посмотрела на него, зная, что это была ложь… Хотя, если это, напротив, правда, тогда лгал полковник Бронк.

– Разве город не горит?

– Да, иногда другие достаточно добры и делают все за вас. – Шофиль неожиданно ухмыльнулся. – Скорее всего, вам следует умереть здесь и сейчас! Что вы на это ответите? Вам кажется, что я иронизирую, но на самом деле нет, потому что я многое знаю, а когда кто-то знает, он должен бояться. Поняли вы это? Хорошо поняли? Когда вы в последний раз видели девочку Траппингов живой?

Мисс Темпл не хотела отвечать, но скрывать эту информацию не было смысла.

– В здании таможни, перед взрывом.

– Ага. Как я и подозревал.

– Но ее убили не там.

– Конечно, нет. – Шофиль раздосадованно хмыкнул и сгорбился, задумавшись.

Снова мисс Темпл попыталась дать ему подсказку.

– Болезнь Франчески…

– Девочка была слишком хрупкой, это можно было давно предвидеть. – Он потеребил губы большим пальцем. – Но как поступить с вами?

– Я убила четырех мужчин, – сказала мисс Темпл.

– Я в этом не сомневаюсь. Это в вашем духе. Пойдемте!

Он схватил продолговатый ящик и потащил ее к двери. Мисс Темпл еле сдержалась, чтобы не лягнуть его ногой. Они встретили в коридоре Келлинга, и слуга пошел следом.

– Вы просили напомнить, сэр…

– Пусть подождут. Иначе никак. – Шофиль обернулся с раздраженной ухмылкой на лице. – Есть ли в сутках хотя бы один такой час, который, будь он даже вдвое длиннее, не казался бы слишком коротким?

– Да, любой из них, – ответила Селеста, которой не нравилось, что ее куда-то тащили.

Мистер Шофиль моргнул.

– У вас какое-то кислое настроение.

– Вы – вурдалак.

– Мир – сборище вурдалаков. Вам ли не знать! – Келлинг устремился вперед и открыл дверь, чтобы Шофиль смог пройти, не задерживаясь. – Такие, как мы, не встают из могилы без цели.

Как только Селеста вошла в дверь, та сразу закрылась, и Келлинг остался снаружи. Шофиль подошел к еще одному столу. Он, к неудовольствию Селесты, был завален не бумагами, а кучей металлических инструментов.

– Но чья это цель, мисс Темпл? – Шофиль копался пальцем в инструментах. – Мы прокладываем курс в потоках влияния, как Магеллан в море, и что находим? Источник, если такое употребление термина не оскверняет его целостности. В вашем случае кто был тот кукловод, благодаря которому вы оказались в сфере моего влияния?

– Поскольку вы видели меня с графиней, я полагаю, что вы уже разрешили эту загадку.

– И что мне теперь делать?

– То, что вам сойдет с рук. Но сначала удостоверьтесь, что эта женщина мертва.

Шофиль снисходительно улыбнулся и открыл продолговатый ящичек. Он уставился на нее поверх своих очков.

– Я полагаю, вы знаете, что здесь у меня?

– С чего бы? – ответила мисс Темпл. – Я – марионетка, пустое место.

– О, приободритесь.

К своему собственному удивлению, мисс Темпл ответила ему грязным ругательством. Была ли это следующая стадия деградации личности – манеры рыночной торговки? Она прикусила внутреннюю поверхность щеки зубами. Не обращая внимания на молчание девушки, Шофиль снова начал перебирать содержимое ящичка. Теперь его расчеты стали еще более сложными, как будто он пытался решить математическую задачу. Мисс Темпл бросила обеспокоенный взгляд на металлические инструменты.

– Кто вы такой, что в вашем распоряжении оказалось так много комнат во дворце королевы?

– Странно, не правда ли?

– Знает ли королева об этом?

Шофиль рассмеялся и постучал кулаком по столу. Такой жест мисс Темпл уже видела и сочла манерным и мерзким.

– А зачем ей знать?

– Я не думаю, что вы сюда проскользнули вместе с торговцами.

– Нет. Тех, кто здесь чужой, сразу замечают.

– А меня не заметили.

– Au contraire![9] Так же, как и вашу энергичную спутницу.

– Зачем было кому-то обращать на меня внимание?

Шофиль снисходительно кивнул в знак согласия.

– Настоящий вопрос был в том, каким образом женщине с такой сомнительной репутацией, как у графини, удалось добиться аудиенции? Значит, дело было в вас, ее спутнице, такой невпечатляющей, которая принесла какие-то важные новости. А потом вы упомянули Роджера Баскомба, и это полностью все изменило.

– Вы сказали, что я не представляю никакого интереса.

– Разве я ошибался? Вы убили, как вы говорите, четырех мужчин, одним из которых, если я не совсем дурак, был сам Баскомб. – Он приподнял брови, ожидая возражений. Когда их не последовало, Шофиль удовлетворенно выпалил:

– За дело! Что вы скажете об этом?

Шофиль повернул продолговатый ящичек так, чтобы она могла в него заглянуть. Он был выстелен оранжевым фетром, в нем было восемь гнезд для стеклянных пластинок. Семь были заполнены разноцветными стеклами, и только одно углубление – обычного синего цвета. Последнее гнездо пустовало.

Шофиль уже второй раз за день напомнил мисс Темпл о ее бывшей соседке и сопернице мисс Синтии Хобарт. Его пальцы, перепархивавшие с пластинки на пластинку, как нерешительные пчелы, двигались, словно руки Синтии над подносом с пирожными. Годами мисс Хобарт досаждала Селесте, потому что на любой вечеринке или другом мероприятии, какое бы мнение ни высказывала девушка, соседка ей всегда противоречила, причем постоянно высокомерно намекала, что именно ее мнение – верное. Снова и снова юная мисс Темпл возвращалась в слезах с чайных застолий, ужинов или танцев, страдая от душевных ран, нанесенных ей высокомерной Синтией, и от того, что свидетелями побед соперницы оказывались все присутствовавшие.

Но вот наступил день: блестящий, драгоценный, бесценный. Проблема была пустяковой: горшочек апельсинового конфитюра, приготовленный поваром Хобартов. Фрукты были нарезаны крупно и лежали на блюде большими блестящими сладкими дольками. Селеста скромно молчала, а Синтия громко заявила, что предпочитает конфитюр с крупными кусками фруктов, и ее мнение разделяет не кто иной, как вице-король Ямайки – подразумевалось, что уж он-то должен хорошо разбираться в таком блюде. Но мисс Темпл, очень любившая сладости и джемы и разбиравшаяся в них, знала, что чем тоньше нарезаны фрукты, тем лучше насыщается их соком сироп. Хотя теоретически она и признавала, что вкусы могут быть разными, Селеста не считала, что это применимо в данном случае, и, если вице-король Ямайки не разделял ее мнение, это означало, что у него грубый вкус простолюдина. Кроме того, Селеста знала, что Синтия неправа и говорит подобные нелепости, чтобы перечить ей, а на самом деле не разбирается в конфитюрах и никогда не разбиралась.

Когда, сославшись на мнение вице-короля, Синтия повернулась к ней со своим привычно-насмешливым выражением, мисс Темпл вместо того, чтобы, как обычно, промолчать, рассмеялась. Это был неестественный, издевательский смех, более подходивший для самонадеянной щеголихи-простолюдинки, а не для леди. После ее дерзкой выходки за столом воцарилась тишина, и, заметив это, Селеста еще раз триумфально расхохоталась. С тех пор мисс Хобарт уже никогда не доставляла ей проблем, хотя бедняжка и пыталась. Мисс Темпл заглянула в душу соперницы и, к своему глубокому удовлетворению, обнаружила ее слабость.

Она не была настолько глупа, чтобы полагать, будто презрение сразу выведет мистера Шофиля из себя, но чувствовала, что, по сути, он похож на Синтию. Несмотря на впечатляющую способность Шофиля оперировать одновременно сотнями фактов, она отметила его постоянное нежелание прямо сформулировать, что именно ему бы хотелось узнать. Это не было логическим выводом, тем не менее, даже когда Шофиль изучал стеклянные пластинки, ее удивило, что его интерес был притворным, он, скорее, играл роль – вместо того чтобы задавать вопросы об алхимии графа, мужчина, который, несомненно, был умен, пытался побудить мисс Темпл задавать вопросы о нем, которые, как он надеялся, продемонстрируют ее осведомленность, возможно, даже о местонахождении отсутствующей пластинки.

– Какой цвет, – заметил Шофиль. – Сияющее великолепие. Я полагаю, вы никогда не видели ничего подобного.

Он достал из гнезда пластинку и показал мисс Темпл.

– Почему она зеленая? – спросила Селеста.

– Изумительно, не правда ли? – Он поднял бровь.

– Я думаю, это найденные на приисках изумруды.

– Слишком дорого, вы не находите? Кроме того… – Он поднял пластинку выше, чтобы через нее проходил свет. – В реальности оттенок желтоватый…

– Тогда я полагаю, это высушенные лимонные корки, лимоны ведь не такие дорогие, как изумруды.

– Вы надо мной смеетесь?

В его голосе появился оттенок металла – не во всем он был похож на Синтию Хобарт, но Селеста решила продолжать.

– Как простая марионетка может себе это позволить?

– Вы не можете. Так что расскажите, что вы знаете об этих стеклянных пластинках.

– Я не знаю ничего.

– Думаю, что знаете.

– Возможно, вам следует спросить графиню.

– Возможно, я уже так и поступил.

В его последних словах, подразумевавших, что он подчинил графиню своей воле, скрывалась явная угроза. Но мисс Темпл было не так легко испугать. Конечно, она принимала угрозы близко к сердцу, но, если они ее действительно задевали, платила той же монетой.

– Хорошо, тогда вот что я вам скажу. – Она сделала паузу, дав ему возможность осклабиться в предвкушении. – Если вы тот человек, который зарезал Франческу Траппинг, вы станете моим номером пять.

Шофиль даже вздрогнул от ее дерзости. Он захлопнул ящичек.

– Мистер Келлинг!

Келлинг заглянул в дверь. Шофиль уже больше не улыбался, и теперь его лицо казалось безжизненной маской.

– Эта женщина попусту тратит мое время. Избавьтесь от нее.

Мистер Келлинг больно схватил мисс Темпл за поврежденную руку. Он вывел ее из комнаты и потащил на улицу к какому-то деревянному зданию. Не выпуская ее, одной рукой он открыл засов, а потом толкнул створки двери ногой – похоже, это была конюшня – и впихнул девушку внутрь. Через мгновение засов был снова закрыт, и она услышала удаляющиеся шаги. Она вытянула руку, обрадовалась, что порез на руке не открылся, побрела к двери и пнула ее. Только тогда мисс Темпл осознала, что за все время, пока ей показывали продолговатый ящичек со стеклянными пластинками, она ни разу не почувствовала себя плохо. Не всплывали воспоминания графа об этом ящичке и ярких цветных стеклышках. Шофиль мог владеть своими сокровищами, не понимая их назначения, но ее собственная неосведомленность означала, что эти пластинки и наука, на которой они основывались, – все это появилось уже после кончины графа, в последние несколько месяцев. И все же Селеста нахмурилась. Было что-то… она почувствовала привкус желчи во рту… эхо той большой картины, «Химической свадьбы». Цвета картины были связаны с разными цветами стеклянных пластинок. Граф не смог реализовать ее алхимический потенциал, пока был жив, но теперь, в теле Роберта Вандаариффа, ему это удалось.

– Вы собираетесь вот так стоять, и все?

Она в изумлении обернулась. В сумраке она не заметила фигуру, скорчившуюся в углу: это был тощий мужчина в белом пиджаке и черных брюках. Он был избит, и его лицо в синяках опухло. Даже когда он говорил, его тело не двигалось – видимо, он не мог пошевелиться.

– Кто вы?

– Мишель Горин. Раньше я был в Старом Дворце, а сейчас я гость ее величества.

– Я мисс Темпл. И я вовсе не чей-то гость.

– Простите, что не встаю. – Он поднял связанные на запястьях руки. – Вы не могли бы попытаться меня развязать? Моих зубов для этого недостаточно: наши хозяева уже выбили несколько, и я не хочу рисковать своей улыбкой.

Селеста не двинулась.

– Это Старый Дворец? Место, где мы сейчас находимся?

– Старый Дворец – это бордель. Сейчас мы находимся в конюшне рядом с купальнями.

– Что такое купальни?

– То, что все называют Королевскими термами. Я бы хотел, чтобы вы развязали мне руки.

Мисс Темпл потянула дверь на себя, потом снова пнула ее, но без всякого результата. Она посмотрела на мужчину в углу.

– Я полагаю, вы все им сказали?

– Простите?

– Если бы вы не заговорили, они бы все еще занимались вами. А теперь им нужно подтвердить то, что вы сказали, на тот случай, если вы лгали. Вы лгали?

– О чем?

– Я бы хотела узнать. Субъекта, с которым я встретилась, звали Шофиль. Плотный и пронырливый.

Горин поерзал и сумел сесть.

– Зачем кому-то понадобилось допрашивать вас?

– О чем вы солгали или не солгали, мистер Горин, и кому?

Горин осторожно притронулся к своей разбитой губе.

– Сильному задире по имени Бронк.

Мисс Темпл кивнула.

– Я так и думала, что он мерзкий.

– У него мерзкий кулак.

– Почему его интересует бордель?

– Кто вы?

– Вовсе никто. Вы ведь не видели прекрасную женщину с черными волосами и в черном платье? – Горин отрицательно покачал головой. – Я не думаю, что они убили ее: как они могли убить ее, а не меня? Нет, настоящий вопрос в том, пленница ли она или их союзница. Она очень хорошо умеет добиваться от людей, чтобы они делали то, что ей нужно. Вы видели мертвую девочку?

– Какую?

– Франческу Траппинг. Бледную бедняжку с рыжими волосами.

Горин осторожно покачал головой.

– Как она умерла?

– Это пока загадка. Эти звери разрезали ее на куски, чтобы что-то узнать.

– Боже правый! – крикнул Горин. – Почему?

– Потому что у всех нас осталось очень мало времени. – Она подошла к мужчине. – Если вы попробуете обидеть меня, я постараюсь сделать вам больно. Уверяю вас, я умею это делать.

– Я предупрежден и подчиняюсь.

Она попыталась ослабить узлы, но без особого успеха.

– Веревки пропитались кровью.

– Примите извинения.

Мисс Темпл подняла его руки ко рту, зажала узел зубами и тянула, пока наконец первый узел неохотно поддался. Она выплюнула веревку и принялась за узлы, быстро справилась с ними, и кольца окровавленной веревки упали на пол. Селеста подобрала пучок соломы и вытерла руки. Горин рассматривал ссадины на своих запястьях.

– Вам нужно их промыть горячей соленой водой, иначе ваши руки распухнут, как свернувшиеся клубком гадюки.

– Я прикажу своему слуге вскипятить воды, – пробормотал Горин, но потом взглянул на мисс Темпл и заметил, что она улыбается. Мужчина покачал головой. – Вы – странное создание.

– Я предлагаю убежать отсюда, но не знаю, куда направиться. Мои друзья пропали, если они еще живы.

– И мои тоже.

– У вас есть друзья?

– Трудно поверить, – ответил Горин. – Мужчина по имени Махмуд. И женщина. Ее зовут Маделин Крафт.

– Я не знаю их.

– Отчего бы вам их знать, разве вы посвящены в наши дела?

– Нет. – Но потом мисс Темпл вздохнула, потому что ей в голову пришла неприятная мысль: – Если только вы не были знакомы с женщиной по имени Анжелика.

Горин наклонился вперед.

– Как, черт возьми, вы узнали о ней?

– Часть одной очень длинной истории. Она умерла в Харшморт-хаусе.

– От чьих рук?

Хотя она сама выпустила пулю, Селеста не сочла свой ответ ложью.

– Граф д’Орканц. Он делал ужасные вещи с ее телом с помощью машин. – До того как Горин успел дать волю своему гневу, который, очевидно, будет еще подогрет стыдом от того, что он сам находится в плену, она сменила тему. – Дело в том, что мне известно многое и, возможно, я знаю о ваших проблемах даже больше, чем вы сами. Но если вы ждете, чтобы я помогла вам, то должны мне сказать, что вы выдали полковнику Бронку.

Горин недоверчиво фыркнул.

– Как вы сможете помочь?

– Я уже развязала вам руки.

– И спасибо вам за это. Но сегодня мои планы были разрушены, друзья и семья исчезли, а другие, за чье благополучие я несу ответственность, попали в лапы законников.

Мисс Темпл направилась к двери.

– Думаю, сначала нам нужно выбраться из конюшни.

– Дверь закрыта снаружи и рассчитана на то, чтобы устоять под натиском лошади.

– Но я не лошадь. – Мисс Темпл опустилась на пол и приняла позу, явно неподобающую леди.

– Можно только удивляться тому, что вы собой представляете.

Селеста улыбнулась, так как ей нравилось, когда кто-то заблуждался насчет ее способностей. Это был далеко не первый раз, когда ее запирали в конюшне. Поскольку, будучи девочкой, она нередко досаждала конюхам, бывало, кто-нибудь из них запирал ее. Когда Келлинг втолкнул ее сюда, она заметила сходство этого места с конюшней своего отца. Вместо деревянного бруса, закрывавшего ворота снаружи, створки замыкались прочным на вид металлическим засовом, находившимся на уровне пояса и дополнительно фиксировавшимся воткнутым в землю железным прутом. Не сумев справиться с засовом, юная мисс Темпл обнаружила, что может вытащить прут. После этого можно было потихоньку расшатывать створки, пока наконец засов не выскочит из гнезда.

Ей потребовалась минута напряженных усилий, чтобы вытащить прут. Она выпрямилась, отряхнула ржавчину с ладоней и взглянула на Горина. Он не пошевелился. Она принялась расшатывать створки.

– Что вы делаете? – спросил Горин. – Где вы этому научились?

Засов открылся, и дверь отворилась. Мисс Темпл придержала ее, чтобы она не растворилась настежь, и выглянула наружу. Бесхозный двор был по-прежнему пуст. Девушка оглянулась на Горина.

– Уже почти темно. Если повезет…

Мисс Темпл взвизгнула, увидев фигуру, неожиданно появившуюся в дверном проеме. Горин бросился защищать ее, но мисс Темпл остановила его, махнув рукой.

– Друг, это друг.

– Я предполагал, что найду вас здесь, госпожа. У нас мало времени.

Каншер говорил шепотом, и Селеста расстроилась из-за своего крика, особенно потому, что у нее все так хорошо получалось.

– Мистер Горин, – сказала мисс Темпл шепотом, показав, что умеет не только кричать.

Каншер прищурил глаза, потом кивнул.

– Вы связаны с миссис Крафт.

– Откуда вы знаете? – спросил Горин.

– Я полностью доверяю мистеру Каншеру, – подчеркнула Селеста, а потом объяснила другу: – Я сопровождала графиню, которая могла оказаться как пленницей мистера Шофиля, так и его союзницей. Я полагаю, она хотела уехать отсюда, воспользовавшись помощью мистера Пфаффа.

– Так я и оказался здесь, мисс. Кардинал Чань послал меня следить за Джеком, а сам удалился с графиней.

– Но графиня была со мной последние часы. Что случилось с Чанем? – Она повысила голос и почувствовала, как Каншер прикоснулся к ее руке.

– Не могу сказать. У Пфаффа есть экипаж, за южной стеной под деревьями. Он каждые несколько минут прокрадывается во двор и даже отваживается заглядывать в окна.

– Вы видели немецкого доктора? – И мисс Темпл, и Каншер удивленно повернулись к Горину. Он поднял руки, извиняясь.

– Простите, мне следовало больше вам доверять. Меня привезли в цепях с доктором Свенсоном. Девочка была с ним, она была убита во время пожара.

– Доктор находится здесь? – прошептала мисс Темпл.

– Что сказал Свенсон? – потребовал ответа Каншер. – Хоть что-нибудь…

– Он пошел в институт с миссис Крафт. Дама потеряла рассудок – доктор знал лабораторию в институте. Он сказал, что ее можно вылечить.

Резкий жест Каншера заставил их замолчать. Мисс Темпл увидела тень, отделившуюся от окна и скользнувшую через двор. Каншер двинулся в погоню, потянув остальных за собой.

Крадущийся человек умело провел их мимо поста и пары джентльменов, прогуливавшихся с сигарами. Каншер остановился и подозвал поближе мисс Темпл и Горина.

– Там боковые ворота, – прошептал он. – Его экипаж ждет за ними.

Впереди них Пфафф крался вдоль внешней стены, напоминая в своем оранжевом пальто лису, подкрадывающуюся к курятнику. Каншер двигался почти так же ловко, а за ним по пятам следовал Горин. Селеста дала им удалиться. Их внимание было сосредоточено на Пфаффе, и мужчины не заметили неохраняемую дверь, которая вела в Королевские термы. Но мисс Темпл бросилась именно к ней: ее дела еще не были закончены.

За исключением своей тетушки Агаты, мисс Темпл не встречала никого, кто относился бы к королеве хотя бы с малейшим уважением. Представление о лорде Аксвите, ждавшем в покрытом плесенью вестибюле, ясно говорило о том, насколько редко работа правительства хоть как-то касалась монархини. Мисс Темпл удивляли знатные леди в бассейнах: почему они связывали свои амбиции с этим тонущим кораблем, хотя должны были все прекрасно понимать? Что заставляло их туда постоянно приходить – мисс Темпл снова вздрогнула, вспомнив кожу королевы, – была ли это истинная преданность, или они все стремились получить от обреченной женщины какие-то последние милости? Селеста очень мало знала о кронпринце, только то, что ему шел шестой десяток и его интересовали в основном вино и актрисы, но подумала, что и у него, наверное, есть подобие своего двора с прихлебателями, ищущими милостей. Неудивительно, что такие активные люди, как Гарольд Граббе и Роберт Вандаарифф, могли легко манипулировать влиятельными людьми, оставаясь при этом за кулисами.

Все это помогло мисс Темпл прояснить ситуацию. Если бы она была мужчиной, все, что бы ей требовалось, чтобы без опасения бродить по коридорам, это длинный министерский сюртук и сердитое выражение лица. Для женщины это было труднее. Опасность заключалась не столько в том, что ее опознают как разыскиваемую беглянку: ее мог выдать недостаточно модный и богатый фасон платья.

Она пошла на звук воды и оказалась в суматохе прачечной, где утомленные краснолицые прачки стирали белье в тазах, из которых шел горячий пар, а другие женщины расправляли его и развешивали для просушки. Мисс Темпл вышла оттуда со стопкой чистых полотенец, надеясь, что ее примут за спешащую по делам служанку. Пройдя без проблем несколько коридоров, она решилась остановить молоденькую служанку, несущую накрытый салфеткой поднос.

– Простите. Я ищу мистера Шофиля.

Служанка извинилась и сказала, что незнакома с этим джентльменом.

– Он может быть с полковником Бронком.

И о нем служанка ничего не знала. Мисс Темпл подождала, пока мимо них проходила пара пожилых леди, понимая, что служанке неудобно говорить в их присутствии.

– Они должны быть в их собственной части дома, рядом с зеркальным залом, – объяснила она. – Не думаю, что кого-то еще туда допускают.

Служанка понимающе протянула:

– О! Это… для леди?

– Да, – подтвердила мисс Темпл. – И ей лично нужно доставить полотенца.

Гордясь собой, мисс Темпл последовала указаниям служанки и оказалась в еще одном коридоре для слуг. Девушка пошла по нему мимо запертых дверей с закрытыми глазками. Когда она добралась до нужной двери, седьмой после поворота и окрашенной в желтый цвет, она удовлетворенно положила полотенца на пол и, приподнявшись на носки, стала подглядывать.

Мистер Шофиль сидел за столом, где громоздились стопки бумаг и книг. На стенах были карты и схемы, а также три густо исписанных квадратных куска холста. На расстоянии это выглядело как рисунки: там были цветы, маска и две сплетенных руки. Мистер Шофиль нетерпеливо листал страницы старой книги. Не найдя в ней того, что искал, он захлопнул том. Он некоторое время сидел неподвижно, глаза его были закрыты, а губы шевелились, как будто мужчина медитировал. Потом он встал, приблизился к двери в дальнем конце комнаты и ушел. Мисс Темпл открыла дверь для слуг и прокралась внутрь.

Сначала она подошла к дальней двери и заблокировала стулом дверную ручку. Для того чтобы осмотреть все, что было в комнате, не хватило бы и трех дней. Кроме книг, в ней было много газет и журналов на разных языках и толстые пачки рукописных заметок. Что касается последних, то в каждой хранились документы, написанные одним почерком. Она нашла пачку с заметками доктора Лоренца и другие – с текстами мистера Грея и Маркуса Фохтмана. Не менее чем в семи пачках были заметки самого графа: записи, диаграммы и непонятные формулы. На стенах были карты района Полксварте (Тарр-Виллидж и ее карьер были отмечены булавками), герцогства Макленбург, городов Вены и Кадиса и, наконец, инженерный план Орандж-Канала. Напротив висела карта звездного неба: черный пергамент, на котором белой краской нарисованы созвездия. Мисс Темпл всегда хотела выучить созвездия, но поскольку для этого нужно потратить немало времени, так этого и не сделала и поэтому перешла к трем квадратам с рисунками, замеченным ею, когда она подглядывала в глазок.

В горле у нее защипало. Цветы были синими, маска – белой, а из двух рук одна белая, а другая черная. Селеста узнала их – они были изображены на «Химической свадьбе». Это наброски, сделанные, чтобы отыскать верную форму? Но что делает форму верной? Уже от этого вопроса пульс девушки забился быстрее. Каждый образ стал увеличиваться и распухать, будто черпая жизненную силу из ее пристального внимания…

Она потерла глаза. Когда мисс Темпл снова их подняла, то вскрикнула. Как она могла этого не заметить? Это была вовсе не карта созвездий! Поскольку воспоминания о химической свадьбе были свежи, она увидела все элементы композиции на черном пергаменте: Невеста и Жених, плывущие фигуры – каждая аллегория было представлена на карте мазками белой краски. Шофиль нашел наброски графа для всего холста. Знал ли он, что это такое? Мисс Темпл сорвала эскиз со стены и плотно свернула в трубку. Она огляделось и с довольным возгласом увидела цилиндрический кожаный футляр для документов. Селеста вытряхнула из футляра на пол хранившиеся в нем карты, вложила пергамент, закрыла крышку и шлепнула по нему ладонью, будто маленький боцман, готовый задать воскресную порку провинившимся матросам.

Улыбка застыла на ее лице, когда она заметила записную книжку Роджера Баскомба, до той поры скрытую портфелем с документами. Ее вынули из сумочки, и она лежала рядом с другими экспонатами сокровищницы Шофиля. Раньше Селеста сожалела о том, что не успела ее прочитать до того, как потеряла, но теперь просто бросила на пол. С той жизнью покончено. Она освободится, проявив силу воли, если по-другому не получилось. Женщина подняла записную книжку и оторвала обложку. Сшивавший листы шнур ослаб, Селеста потянула еще раз, разорвала книжку и швырнула в стену.

Потом она вдруг столкнула со стола стопку заметок доктора Лоренца, и они разлетелись по комнате, как пух из распоротой подушки. Другие пачки бумаг также полетели на пол. Между двумя кипами книг обнаружилась ручка и бутылочка с чернилами. Ухмыляясь, она открыла бутылочку и вылила ее содержимое на бумаги, разбросанные на полу, глядя, как по ним расплываются чернильные пятна. Она открывала книги, вырывала страницы и бросала их, сорвала карты и холсты, смяла и бросила сверху на книги. Рисунок с руками Селеста скатала в трубку и засунула ее конец в пламя газового рожка, висевшего на стене.

Она посмотрела на дверь. Что это, не шаги ли? Так и есть. Ручка повернулась, но стул не дал створкам открыться. Ручка снова защелкала, а потом кто-то повернул в замке ключ. Край холста почернел, и холст начал сворачиваться. На дверь сильно надавили. Пламя ползло по холсту, становясь то синим, то зеленым, когда горела краска. Дверь теперь ходила ходуном. Мисс Темпл шагнула к столу и сунула горящий конец холста в кучу бумаг, карт, холстов и книг.

– Откройте! – кричал мистер Келлинг. – Кто здесь?

Он всем телом навалился на дверь, и стул подвинулся на пару сантиметров. Пламя жадно набросилось на карты. В щель между дверным проемом и косяком просунулась рука Келлинга, пытавшегося отодвинуть стул. Клубы белого дыма поползли по стенам. Мисс Темпл скользнула в коридор для слуг. Сжимая кожаный футляр обеими руками, она побежала.

Ее лицо пылало от удовольствия после устроенного погрома. Как долго они собирали все эти документы и вещи! Даже если Келлингу удастся погасить пламя, а она знала из своего детского опыта, как трудно сжечь книгу, особенно толстую, множество бумаг окажется непоправимо испорчено. Селеста засмеялась, представив, сколько часов у них уйдет на восстановление. Ну они у нее попляшут!

Она вышла в ярко освещенные главные коридоры. Опасность, что ее узнают и обвинят в смерти леди Хоптон, была не менее реальной, чем угроза услышать за спиной приближающиеся шаги мистера Келлинга, но от восторга и возбуждения молодая женщина чувствовала себя неуязвимой. Более того, в атмосфере Королевских терм что-то изменилось. Толпы искателей милостей рассеялись. Вместо них в разных направлениях сновали озабоченные люди. Никто не обращал на нее ни малейшего внимания, и, даже если навстречу попадались чиновники и солдаты, они ее игнорировали. Что случилось за время, проведенное ею в конюшне?

Позади послышались крики, и, обернувшись, она увидела группу мужчин в рубашках с короткими рукавами, их лица были в саже. Селеста благоразумно удалилась в пустую приемную, на стенах которой висели красные портьеры. Вторая дверь неожиданно открылась.

– Стоп!

Мисс Темпл замерла. Мужчина в форме, сжимавший дверную ручку, не видел ее, потому что его лицо было повернуто назад.

– Что там еще? – нетерпеливо спросил полковник Бронк.

Мисс Темпл бросилась за портьеру, расправляя платье, и осторожно выглянула. Повелительный голос, который позвал полковника, она знала слишком хорошо.

Полковник шагнул в сторону, давая войти графине, и мрачно кивнул двум сопровождавшим даму солдатам, а потом запер дверь.

– Что случилось на этот раз? – Голос Бронка был встревоженным, и графиня ответила горестным тоном.

– Где же вы были? – пожаловалось она. – Я ждала целый час, но встретила только ужасного Друза Шофиля, этого самодовольного щеголя. До вас ему далеко.

– О чем вам беспокоиться? Раз он взял вас под защиту…

– Я в его распоряжении, он может в любое время отдать меня в руки закона. – Графиня схватила полковника за руку. – Вы мой единственный друг. Если вы уйдете, я буду во власти Шофиля.

– Розамонда, пожалуйста. Если бы вы были честны…

Графиня залепила полковнику звонкую пощечину.

– Честна? – выкрикнула она. – Мне вынесен смертный приговор. Все, что я знала о намерениях Вандаариффа, уже рассказала вам обоим.

Бронк ничего не сказал. В напряженной тишине он поглаживал пальцем красный след на щеке.

– Такое равнодушие унижает леди.

– Я объясню, когда я вернусь…

– А если не вернетесь?

– Наемные негодяи Роберта Вандаариффа не смогут выстоять против подготовленных полков.

– Но вы не сказали, куда вы идете и почему.

– Вам нужно успокоиться и быть терпеливой.

– Это очень жестоко.

Бронк поймал ее за палец.

– Тогда вы должны терпеть мою жестокость.

– Должна ли я? – Графиня наклонила голову набок. – Могу ли я вам задать еще один маленький вопрос?

– Боже, от вас так просто не отделаться. Задавайте.

– Вы были другом Франсиса Ксонка?

Она спросила все тем же просительным тоном, но снисходительная улыбка застыла на лице полковника.

– Какого черта вы его упомянули?

– Потому что вы никогда не рассказывали, как встретились с Друзом Шофилем, как стали ему полезны.

– Мы партнеры…

– Шофиль никто для своего дяди, как собака, которой дозволено только принюхиваться к ужину, находясь в соседней комнате. Правда, умная собака – понятно, почему Вандаарифф не доверял ему. Умные животные заставляют людей нервничать.

Бронк вздохнул.

– Мы говорим слишком долго. Вам нужно возвращаться. Будьте терпеливой…

– Синий цезарь синий дворец лед потребление.

Она прошептала эти слова и отступила назад. По телу Бронка пробежала дрожь. Его глаза стали тусклыми.

– Друз Шофиль словно корабль, отваживающийся плавать только по самым спокойным морям. Он сомневается. Он никому не верит, что означает, что ему не следовало доверять вам… однако он, кажется, вам доверяет. Сначала меня удивляло почему, но потом стало ясно – Франсис. Я могу вообразить, какое вы испытали облегчение, когда он умер, унеся в могилу правду о вашей измене. Но Шофиль догадался, верно?

– Он видел меня в Харшморте… знал, что я играл в карты с Артуром Траппингом…

– Итак, вы секретно прошли Процесс. Вам он понравился?

Мисс Темпл вспомнила Роджера Баскомба на дирижабле, сидевшего у стены и спокойно признававшегося в своем предательстве. Запуск Процесса происходил с помощью контрольной фразы. Эта фраза, которую графиня узнала от Ксонка, переводила субъекта, прошедшего Процесс, в пассивное состояние, когда человек беспрекословно отвечал на вопросы и подчинялся любым командам. Ответ полковника был безучастным и холодным.

– Чрезвычайно.

– Вы все это время собирались меня предать.

– Конечно.

Графиня дала Бронку еще две сильные пощечины, и в уголке его рта появилась капля крови.

– Каким образом?

– Шофиль пошлет вас к Вандаариффу, в результате будет назначена встреча, где Вандаарифф будет убит.

Графиня стиснула зубы от ярости.

– Почему?

– Вы нам больше не нужны, – ответил Бронк отрешенно. – А смертный приговор, вынесенный вам в Харкорте, оправдает наши действия.

– Куда вы направляетесь сейчас?

– Сначала к Аксвиту, чтобы он узнал, что королева отказалась ставить печать, а потом к Вандаариффу, договориться о сделке. После отказа королевы он рискнет – и будет наш.

– А где Аксвит?

– На пожаре. Чем дольше он отвлечется на него, тем больше у нас будет времени.

– Какое у вас еще есть оружие, кроме нелепой сабли?

Бронк расстегнул свой китель и вытащил складной нож с роговой ручкой.

– Я ношу его на удачу, он принадлежал отцу…

Графиня выхватила у него нож и открыла лезвие – зловещее сверкающее жало, а потом снова сложила. Дверная ручка повернулась. Дама убрала оружие и прошептала:

– Вы абсолютно ничего мне не сказали. Просыпайтесь.

Бронк приложил руку к щеке. Он потер глаза и повернулся к возбужденному мистеру Шофилю, ворвавшемуся в комнату с зажатым в руке длинным ящичком.

– Что вы делали наедине с этой женщиной?

– Ничего, что вас могло бы интересовать, уверяю вас. – Голос Бронка снова обрел твердость, но лицо все еще горело от пощечин.

Шофиль бросил взгляд на графиню, отступившую за спину полковника.

– Кто-то устроил пожар в наших комнатах!

– Снова пожар? – Графиня прикусила губу. – Весь город деревянный и вспыхивает как порох. Нам нужно эвакуироваться? Ее величество в безопасности?

Шофиль презрительно фыркнул и проворно схватил ее за руки. Он внимательно осмотрел их, и ладони, и тыльную часть, а потом поднес к носу и принюхался.

– Как галантно. Вы ожидали почувствовать запах парафина или керосина?

Он отпустил ее руки и сердито махнул двум солдатам, вошедшим за ним.

– Уведите женщину.

Шофиль закрыл дверь, как только графиню вывели, и гневно повернулся к Бронку.

– Пожар устроили в наших комнатах. Келлингу понадобится несколько часов, чтобы только оценить ущерб. И я вас обнаруживаю здесь с ней – наедине! Поймите меня, полковник!

– Разве она может быть к этому причастна? Я не доверяю ей так же, как и вы…

Шофиль протянул руку и застегнул пуговицу на мундире Бронка.

– Что случилось с вашим лицом?

– Ничего, сэр.

– Вы очень покраснели.

– От пара. Разве графиню не охраняли?

– Но кто еще знал о нашей сокровищнице?

– Немецкий доктор?

– Он был со мной, – сказал Шофиль.

– Другие пленники…

– Келлинг запер их в конюшне.

– Тогда агент Вандаариффа?

– Но Вандаарифф хочет заполучить мою коллекцию для себя. Нет, графиня напугана, а следовательно, пришла в отчаяние, что вполне естественно… и, возможно, даже выгодно. – Шофиль нетерпеливо запустил палец одной руки под перчатку на другой и начал чесать. – Ах! Зуд становится невыносим, его вызывает любое волнение…

Он снял перчатку, и мисс Темпл чуть не вскрикнула от удивления. Рука мистера Шофиля была сверкающего небесно-голубого цвета. Он поднес руку ко рту и прикусил кожу зубами, а потом снова натянул перчатку. Бронк наблюдал за этим с отвращением.

– Друз, уверяю вас. Эта женщина ничего не значит. Она – чудовище, я убежден, что она – чудовище. Ее накажет Вандаарифф, или она будет повешена. Но что, если у нас есть совершенно другой враг, возможно, кто-то из приближенных королевы? Они вряд ли довольны тем, что вы живете здесь, и не все из них дураки.

– Разве?

– Например, герцогиня Когстедская.

– Возможно ли? – Шофиль нахмурился, задумавшись, потом вдруг хлопнул Бронка по плечу. – Я подумаю, но пока продолжаю подозревать графиню. Отправляйтесь к Аксвиту, потом к Вандаариффу. Сделайте ему предложение. – Бронк повернулся на каблуках, но Шофиль вдруг подскочил к нему. – Подождите! Вы верите этой истории о Маделин Крафт? Что ее исцелили?

– А вы?

– Это утверждает доктор.

– Он либо герой, либо лжец. По-вашему, он похож на героя?

– Не знаю, – рассмеялся Шофиль. – Героев я никогда не видел.

Бронк вышел. Шофиль глядел на то место, где он только что стоял. Потом запрокинул голову и начал принюхиваться. Мисс Темпл прижалась к стене. Шофиль повернулся к тому месту, где она пряталась, но вдруг так же внезапно, как начал, перестал принюхиваться. Он одернул пиджак и поспешил вслед за графиней.

Селеста подкралась к глазку. Она видела, как уводили графиню, а Шофиль вместо того, чтобы следовать за ней, тихонько скользнул за мавританскую ширму и исчез. Убедившись, что он не появится снова, мисс Темпл глубоко вдохнула для храбрости и устремилась по коридору за ним. За ширмой скрывалась еще одна комната. Шофиль говорил в медный раструб, прикрепленный к стене. Потом он повесил раструб на крюк, запустил два пальца под перчатку, почесался и хлопнул в ладоши – видимо, это ослабляло зуд.

Рядом открылась еще одна дверь, вероятно, запрос был выполнен. Пока это его отвлекало, мисс Темпл спаниелем юркнула в комнату и спряталась за софой.

– Доктор, – приветливо произнес Шофиль. – Входите, входите – нам многое нужно обсудить, и так мало времени. Вы поели? Нет? Что же, вряд ли на это сейчас есть время. Вам рассказали о пожаре?

– Я видел его своими глазами.

Мисс Темпл свернулась клубком у ножки софы. Доктор Свенсон выглядел как побитая собака. Шофиль игриво подтолкнул его в бок.

– Не тот пожар. Вы чувствуете запах.

Свенсон хлопнул ладонью по своей закопченной шинели.

– Я бы чувствовал запах дыма, даже если бы мы стояли в розарии.

– Да, огромный, страшный пожар, по слухам, и эти слухи сейчас слетаются стаями, как мигрирующие вороны: а, кстати, вороны мигрируют? Королевский двор напуган до смерти. – Шофиль взял со стола папку с бумагами, и в воздух поднялось облако пепла. – Итак, очень маленький пожар в моих собственных апартаментах заставляет меня переехать.

– А чем он был вызван?

– Неужели вы не знаете?

– Я был заперт в комнате.

– Это все графиня ди Лакер-Сфорца. Она причиняет ужасные неудобства.

– Должен сказать, что вам еще очень повезло.

– Не думал, что вы из ее поклонников.

– Я не ее поклонник. Где мисс Темпл? Они были вместе в купальнях.

Шофиль пожал плечами, будто это был пустяковый вопрос. Свенсон потянулся к нему, но Шофиль проворно вывернул руку доктора в локтевом суставе. Свенсон скривился от боли и все же сумел повторить свой вопрос:

– Где мисс Темпл?

– В абсолютной безопасности – как вы сейчас будете извиваться! – заперта вместе с тем субъектом из борделя.

– Дайте мне убедиться, что ей ничего не грозит. Вы можете с таким же успехом запереть меня там, как и здесь.

Шофиль отпустил руку доктора.

– Очень необычная просьба. А графиня так же за нее переживает? Что, если я пригрожу отрезать девушке нос?

– Она, вероятно, попросит приготовить из него жаркое и съест его.

Шофиль вздохнул.

– Возможно. Но до того, как я решу судьбу носа мисс Темпл, я хочу больше узнать о Маделин Крафт.

– Нечего рассказывать. Она исцелилась. Я не могу вам сказать как.

Шофиль достал из кармана небольшую плоскую бутылку с коричневым порошком.

– Полагаю, при помощи кровавика.

– Правда?

– Это было в вашем кителе, доктор. Горин подтверждает, что вы использовали кровавик, чтобы вернуть даму к жизни.

– Мистер Горин там не присутствовал. Он говорит то, что вы хотите услышать.

– Я хочу знать, где находится миссис Крафт.

– Она погибла в пожаре.

– Кто рассказал вам о свойствах кровавика? Вандаарифф? Он восстанавливает библиотеку графа, как вы знаете.

Глаза мисс Темпл расширились, потому что она увидела кожаный футляр рядом со стопками бумаг. У нее был шрам от другого подобного футляра, в котором хранилась книга с памятью графа д’Орканца, чуть не раскроившая ее череп.

– Если посчастливится, он отложит книгу и для вас.

Шофиль удивленно присвистнул и покачал головой как-то слишком уж энергично, словно маленькая собачка, стряхивающая сон.

– Вы дразните меня, доктор Свенсон, вы дразните меня, потому что у вас ничего не вышло. Я понимаю ваши чувства, но настаиваю на серьезном ответе, перед тем как мы уйдем.

– Куда?

– Отличный вопрос. И, поскольку мне нравится ваша несгибаемая решимость, доктор, я скажу вам – кое-что…

Он поднял руку, делая знак подождать, шагнул в дверной проем и выглянул наружу. Опять появился, улыбнулся и без предупреждения прыгнул за софу. Но, пока внимание мистера Шофиля отвлекало что-то, происходившее в коридоре, мисс Темпл перебралась в другое укрытие и теперь пряталась за креслом. Шофиль приподнял софу и посмотрел на ковер под ней.

– С вами все в порядке? – спросил Свенсон.

– Конечно, – проворчал мужчина в очках. – Вы разве не слышали?

– Что?

– Здесь шпион. – Шофиль снова подошел к дверному проему и осторожно выглянул. – Дыхание.

Свенсон вздохнул.

– Если вы отказываетесь сказать мне…

– Я вам скажу, когда пожелаю! А вы мне скажете все, что я хочу, и даже больше, будете умолять дать вам слово!

– Без сомнений, – равнодушно согласился доктор.

Шофиль шагнул к Свенсону и ударил его по лицу. Оба молчали. Мисс Темпл не отваживалась выглянуть, чтобы посмотреть на выражение их лиц.

– Я не потерплю… подобный тон, – глухо пробормотал Шофиль.

Молчание доктора было мучительным. Мужчина в очках фыркнул.

– Ладно, забудем. Итак, что же я собирался сказать, что хотел предложить – у вас был шанс обратить ваши умения в прибыль, Свенсон. Шанс последовать по стопам великих людей. Доктора Лоренца, мистера Грея…

– Они были порочными дураками.

– Лучше последовать за дураками, чем петля на шее, а?

– Последовать куда? Роберт Вандаарифф контролирует все лаборатории, разве нет? Ради неба, что у вас за серьезный вопрос?

Шофиль колебался, и его голос перешел в нервный шепот.

– Что мой дядя сделал с этим кардиналом Чанем?

Деликатный кашель возвестил о прибытии мистера Келленга, он был перемазан золой, но невозмутим.

– Герцогиня Когстедская, сэр. Она настаивает…

До того как мистер Шофиль успел поприветствовать леди или попытаться ее не принять, герцогиня вошла. Мисс Темпл с трудом узнала пожилую женщину, встреченную ею в банях. Теперь это была высокопоставленная придворная дама в безукоризненном парике, тщательно напудренная, а платье, в отличие от прилипавшего к телу купального костюма, отлично на ней сидело.

– Ваша светлость, – сказал Шофиль елейным голосом и поклонился. – Как вы видите, мы собираемся уходить…

– Где эта женщина?

– Какая? – Шофиль помахал рукой, как серая цапля, встряхивающая перья, в сторону кожаного футляра и бумаг. – Келлинг, не могли бы вы подобрать все это и принести в экипаж?

– Женщина под вашей протекцией, – сказала герцогиня.

Мужчина в очках хихикнул.

– Я не церковь, предлагающая убежище.

– Графиня ди Лакер-Сфорца. Она в ваших руках. Мне она нужна. Немедленно.

– Боже мой! – Шофиль повернулся, раздосадованный своей бестактностью, к Свенсону. – Мои извинения, мадам, вы знакомы с доктором? Личный атташе покойного кронпринца Макленбургского. Доктор Свенсон, ее светлость герцогиня Когстедская, распорядительница спальни ее величества и де-факто всего комплекса…

Герцогиня, ее тон был жестким, как камень, обратилась к Келлингу, который, следуя распоряжению хозяина, собирал вещи.

– Поставьте. Ничто не покинет эту комнату.

Шофиль поднял руки.

– Сначала вы велели мне уходить, теперь…

– До тех пор, пока я не получу графиню, вы остаетесь здесь. Вы никуда не уйдете. И не будете ни с кем общаться. Ваш час… Да, я знаю, куда направился полковник Бронк и как вы отвлекли лорда Аксвита. Ваш час уже пробил, и вы больше не сможете вмешиваться в текущие события, мистер Шофиль. Пока я не получу эту даму.

– Я и не подозревал, что графиня имеет такую ценность при дворе…

– У вас есть три секунды для ответа.

– Ваше сиятельство, мне требуется только одна. Конечно, вы получите ее. По предложению полковника Бронка ее стерегут солдаты. Позвольте мне сопровождать вас и поймите, что я не имею никакого влияния на нее. Очевидно, графиню и полковника познакомил герцог Сталмерский…

Но вместо того, чтобы последовать за мужчиной в очках, герцогиня позвала группу придворных, ожидавших за дверью.

– Мистер Шофиль проводит вас к ней. Как только она окажется в ваших руках, вы знаете, что следует делать. Мистер Нордлинг! – Седой придворный сделал шаг вперед. – Проводите мистера Келлинга с его имуществом в караульное помещение. Никто не уйдет без моего распоряжения.

Шофиль кусал губы.

– Ваша светлость, уверяю вас…

– Ступайте.

Он исчез в коридоре, делая знаки своему эскорту, чтобы тот поторопился. Герцогиня и мистер Нордлинг наблюдали, как Келлинг складывал остатки бумаг в коробку. До того, как Келлинг успел ему помешать, доктор просунул руку в лямку кожаного футляра и перекинул через плечо. Слуга Шофиля посмотрел на него в шоке.

– Я понесу, – сказал Свенсон.

– Нет! – крикнул он. – Дайте мне!

Свенсон перевесил лямку на другое плечо, подальше от рук мужчины. Он сказал Нордлингу.

– Это изначально считалось моим, знаете ли.

– Нет! – настаивал Келлинг, но он неожиданно оказался простым слугой в комнате, полной господ.

– Делайте так, как будет быстрее, – сказала герцогиня. – В караульное помещение, мистер Нордлинг.

Свенсон щелкнул каблуками, отсалютовав герцогине, и вышел. Мистер Келлинг подхватил сундук и поспешил за ним. Нордлинг мрачно поклонился и оставил свою госпожу одну.

Герцогиня Когстедская прочистила горло.

– Вряд ли вам там удобно, как бы малы вы ни были. Выходите, дитя, чтобы я решила, следует ли вас тоже повесить.

Мисс Темпл выползла из своего укрытия на четвереньках, глядя на герцогиню так гордо, как только могла. Она знала достаточно, чтобы понимать: хотя высокопоставленные люди ожидают почтения, они не уважают его, и поэтому, если найти верный тон, уверенность в себе может заслужить одобрение, а не отповедь.

– Мисс Селестиал Темпл?

– Да, ваше сиятельство.

– Ваш акцент подсказывает, что вы из колоний. Как вы оказались здесь с графиней ди Лакер-Сфорца?

– Под принуждением, ваше сиятельство.

– Объясните.

– Боюсь, на это потребуется час. – Мисс Темпл опустила глаза, чтобы не показаться непочтительной. – Сомневаюсь, что вы найдете ее.

– Шофиль не подчинится мне?

– Она уже убежала.

– Это невозможно.

Мисс Темпл пожала плечами. Герцогиня скрестила руки под своей тяжелой грудью, выказывая недовольство.

– Вы знакомы с леди Хоптон? Она также исчезла.

– Она мертва, ваше сиятельство. Вы найдете ее в комнате для переодевания, спрятанной в нише.

То, что герцогиня не побледнела, подтвердило, что кто-то уже нашел убитую.

– Но почему, ради всего святого?

Хотя герцогиня разгневалась, было видно, что она находится в замешательстве. Она сцепила руки. Суставы и пальцы дамы были такими толстыми, что кисти ее рук показались мисс Темпл не плотью, а парой перчаток, под которые были надеты кольца.

– Вы видели, как это произошло.

Мисс Темпл кивнула.

– Вы хладнокровны, девочка.

– Нет, ваше сиятельство, просто так развивались недавние события…

– Леди Аксвит! – Герцогиня поморщилась, недовольная своей медленной сообразительностью. – Она убедила меня дать графине аудиенцию с королевой – я не понимала, зачем такая срочность. И теперь леди Аксвит отравлена. Леди Хоптон должна была знать…

– Я думаю, что она сделала некоторые выводы и хотела поделиться с ее величеством или, что еще важнее, с вами, потому что вы ее величеству, я не уверена, что выберу правильное слово…

– Друг, – спокойным тоном подсказала герцогиня.

– Друг, – тихо повторила мисс Темпл. – Графиня и ее союзники обнаружили, как заставлять людей подчиняться. Я говорю «заставлять», но на самом деле – «порабощать».

– Неужели и вас заставили?

Мисс Темпл отрицательно покачала головой.

– О нет, я не рабыня графини. Я ее враг.

– Но вы помогали ей. – Графиня с угрозой посмотрела на мисс Темпл. – Та история, которую вы рассказали ее величеству, это была ложь?

Мисс Темпл очень хотелось облегчить душу и все рассказать, но она знала, что правда о герцоге, стекле, книгах, Вандаариффе и заговоре – а все это было необходимо сообщить, чтобы стала понятна история, рассказанная ею королеве, – задача, выходящая за рамки ее способности убеждать.

– Нет, ваше сиятельство. В этом-то и заключается ирония. Лорд Вандаарифф действительно изменник. Герцог Сталмерский был убит.

– Тогда почему сама графиня не могла просто доложить это? Почему леди Аксвит и леди Хоптон должны были умереть?

– Дело не в истинности истории, а в том, чтобы ее сообщить в нужное время. Графиня против лорда Вандаариффа, поэтому действует в интересах империи, но она также человек, наживающийся на хаосе, и в этом смысле – враг империи. Прибытие леди Хоптон смешало бы ее планы в тот момент, когда нельзя этого допустить. Конечно, ваше сиятельство знает, что королевство под угрозой.

– Происходят беспорядки…

– Если Роберт Вандаарифф осуществит свои планы… Не могу вспомнить, но было такое место, разрушенное и забытое…

– По крайней мере вами забытое.

– Они засеяли то место солью.

– Должно быть, Карфаген.

– Да, именно.

– Зачем Роберту Вандаариффу нужен еще один Карфаген? Почему он думает, что в его власти сделать это? Он безумен?

– О, абсолютно.

Герцогиня пристально смотрела на мисс Темпл, но, судя по опущенным уголкам рта, сомневалась в ее словах, Селеста невозмутимо продолжала:

– Поймите, что королеве или кронпринцу говорить что-либо бессмысленно, поэтому я обращаюсь к вам…

– Вы говорите это мне, потому что я поймала вас, когда вы прятались за креслом.

– Да, но, поверив Вандаариффу, правительство ее величества оказалось во власти сумасшедшего. Среди самых влиятельных людей вашей страны немало тайных рабов, служащих господину, богатство которого защищает его от возмездия.

– Но графиня…

– Вы считаете себя лично ответственной за ее появление и поступки здесь. – Мисс Темпл поняла, что обнаружила суть озабоченности герцогини, и рискнула прикоснуться к руке пожилой женщины. – Не нужно самообвинений. Я не виню себя, потому что знаю графиню. Даже если бы вы были предупреждены и пытались ей помешать, она бы все равно нашла способ добиться своего. Вы не должны думать, будто предали свою королеву, потому что вы здесь и действуете так, чтобы защитить ее.

Мисс Темпл совсем не верила в то, что говорила. Она испытывала острое чувство вины почти за все происходившее. В глубине сердца Селеста знала, что, сколько бы ей, как и герцогине, ни удалось сделать, чтобы загладить свое соучастие, ничто не исправит нанесенный ущерб и не изменит – чего она боялась и в чем была уверена – мрачную траекторию ее будущего. Она еще раз сжала руку герцогини и замолчала. Мисс Темпл слишком часто видела выражение лица, которое сейчас заметила у герцогини. Оно появлялось у людей, чья судьба в данный момент находилась в ее руках, пытавшихся оценить, чему из того, что она им сказала, можно верить, а что было ложью. Герцогиня ткнула пальцем в кожаный тубус под мышкой у мисс Темпл.

– Это принадлежит мистеру Шофилю?

– Нет, не принадлежит, – ответила девушка, а потом спросила умильным голосом: – Я не хочу забегать вперед, но меня повесят?

– Весьма вероятно. – Герцогиня взяла ее за руку. – И меня вместе с вами…

На плантации ее отца привилегии были связаны с собственностью, и воплощением социального статуса были слуги, выполнявшие разнообразные функции и роли, включенные во все аспекты ее жизни с грубой жестокостью. Поэтому нетерпимая манера поведения мисс Темпл, которую отмечали все – от персонала отеля «Бонифаций» до семейного круга Баскомбов, – воспринималась как естественное следствие ее плантаторского прошлого. Тонкости, отличавшие отношения найма от прямого владения людьми, там не были уместны и не интересовали ее. Как ни парадоксально, но, когда мисс Темпл окунулась в новую жизнь, полную приключений, стала общаться с людьми разных социальных слоев в разнообразных ситуациях, ее первоначальные представления об иерархии и власти лишь укрепились. Был ли это Четвертый драгунский полк его высочества, находившийся в распоряжении министра Граббе, или министерские чиновники на побегушках у миссис Марчмур, или наемники из личной армии Ксонка – детские представления мисс Темпл об автократии как реальной модели функционирования мира подтверждались снова и снова. Сильных мира сего, как огромную матку у насекомых, окружали толпы послушных подручных.

Шагая вместе с герцогиней по коридорам, мисс Темпл увидела совершенно иной механизм. Герцогиня не поражала ни красотой, ни умом, она не прибегала к насилию, но тем не менее к ней относились с почтением все, кого они встречали. Селеста сравнила это со своим собственным прибытием сюда. Она следовала за полковником Бронком, и в лицах встречных читалось почти полное отсутствие интереса к самому полковнику, хотя важность его миссии была очевидна. Герцогиня же, не прилагая никаких усилий, вызывала искреннее уважение. И хотя придворные готовы были мгновенно исполнить распоряжения леди, они вовсе не казались ее прислужниками, как мистер Нордлинг, посланный сопровождать Келлинга и доктора.

Разве двор королевы не был одной из самых жестких иерархических структур?

Мисс Темпл внимательно прислушивалась к приветствиям и замечаниям, которыми обменивалась со встречными ее высокопоставленная спутница. Они часто казались пустяковыми, особенно если учесть критическую ситуацию. Почему кого-то должны интересовать доставка молока или приглашения на концерт на следующей неделе? Селеста заметила, что чем тривиальнее была задача, тем больше волновался тот, кому ее поручили. Дело двигалось благодаря тому, что герцогиня, сама испытывавшая сильное эмоциональное напряжение (мисс Темпл видела это), умело налаживала порядок в хаосе двора, подобно тому, как черепаховый гребень расчесывает мокрые спутанные волосы… Без угроз, пощечин и грубых слов.

Мисс Темпл не пришла ни к какому выводу, потому что не знала, как герцогиня сможет противостоять солдатам полковника Бронка, если дело дойдет до настоящей схватки. А это наверняка произойдет. Тем не менее Селеста присматривалась и прислушивалась.

Мысль о насилии заставила мисс Темпл вспомнить о графине. Возможно, так теперь будет всегда. Предположим, что женщине удалось скрыться, но почему она попыталась убежать только теперь? Что изменилось или чего она в итоге добилась? Мисс Темпл допускала, что графиня доверяла полковнику Бронку и убежала, узнав о его предательстве. Но Селеста чувствовала неудовлетворенность, которая еще более усилилась, когда девушка поняла, что герцогиня ведет ее вниз на уровень бань по сырым лестницам и коридорам с отслоившейся краской.

Они остановились перед еще одной круглой стальной дверью, запиравшейся штурвалом, которую охраняли два лакея. Слуги, чьи белые парики потеряли форму от сырости, при виде герцогини вытянулись по стойке «смирно». Но она не успела приказать им открыть дверь, потому что послышался крик. Мисс Темпл обернулась и увидела, что по лестнице вслед за ними спускалась примерно дюжина людей.

– Оставайтесь с ними, – сказала герцогиня.

Селеста оказалась зажатой между лакеями. Ее притиснули спиной к штурвалу, и она почувствовала себя слабой, но ценной шахматной фигурой.

Мистер Шофиль прибыл первым, и по его раскрасневшемуся лицу и резкому тону было очевидно – он зол.

– У меня будут возражения, мадам!

За ним в сутолоке поднялись по лестнице мистер Келлинг, который все еще нес сундук, но вдобавок вернул себе кожаный футляр, за ним шел доктор Свенсон, угрюмо потиравший челюсть, между ними втиснулся мистер Нордлинг. Мисс Темпл не узнала остальных – это были солдаты из полка Бронка, чиновники из министерства в длинных сюртуках и еще несколько людей, как и Нордлинг, более ярко и модно одетые, скорее всего, придворные.

Шофиль держал в руке продолговатый ящичек и размахивал им, чтобы придать вес своим словам.

– Где она, ваше сиятельство? Где вы спрятали ее? Два человека погибли от рук этой женщины. Но она не проходила через караульное помещение. Она не прошла ни через один выход и даже не вылезала через окно.

– Мне не нравится ваш тон, мистер Шофиль.

Хотя герцогиня Когстедская была выше, чем мисс Темпл, но это ей не помогло – и мистер Шофиль, человек, привыкший доминировать и в тех ситуациях, когда ему приходится смотреть на собеседника снизу вверх, ответил презрительно:

– Вы организовали сегодняшнюю аудиенцию. Вы и Понт-Жюль потакали ей раз за разом. – Он фыркнул, указав на мисс Темпл. – То, что вот эта вместе с вами, объясняет вообще всё. – Шофиль кивнул на овальную стальную дверь. – Вы знаете, куда она ушла, и я требую, чтобы вы не вмешивались.

Герцогиня громко обратилась к собравшимся.

– Мистер Шофиль получил королевское предписание удалиться немедленно. Любой, кто останется с ним, понесет наказание.

– Какое наказание? – потребовал ответа Шофиль. – Ваш город горит, а вы здесь и можете повлиять на его судьбу не более, чем насосавшийся крови клещ на движение конного экипажа.

– Мистер Шофиль! Не имеет значения, чей вы племянник…

– Мой дядя не переживет эту ночь. Вам не стоит делать меня врагом. Отойдите.

Герцогиня не пошевелилась. Солдаты позади Шофиля стояли наготове. Мисс Темпл заглянула в глаза доктора Свенсона, но он глядел на нее как бы издалека – не то чтобы холодно, но безучастно. Она заволновалась. Он сдался?

Селеста поднялась на носки и шепнула лакеям:

– Вы должны открыть дверь и втащить в нее герцогиню. – Они не ответили, но один из них подвинулся ближе к стальному штурвалу.

– Вы не можете туда войти, – настаивала герцогиня. – Там ее величество.

– О, там ее нет, – парировал Шофиль.

– Мистер Шофиль, ваша дерзость плохо скажется на вашем будущем при дворе.

Глаза Шофиля блеснули. Этот человек получал удовольствие от подобного состязания в силе воли, но не решался применить насилие против герцогини. Однако, хотя он и не нападал, уходить он не собирался, и, если дверь откроется, он в нее войдет. Солдат начал вытаскивать саблю из ножен. Придворные с Нордлингом чуть попятились. Доктор Свенсон глядел в пол, как бы в подтверждение того, что он уже не тот, каким был прежде.

Что такого важного могло находиться за овальной дверью?

Уверенность Шофиля в том, что графиня может быть за дверью, говорила о том, что эта женщина могла проникнуть гораздо глубже в круг приближенных королевы, чем кто-либо подозревал. Если леди Аксвит сделала графиню своим доверенным лицом, возможно, она установила такие же тесные контакты и при дворе. Например, с лордом Понт-Жюлем или – возможно ли это – с самой королевой? Зачем же пришла герцогиня в эту комнату? Очевидно, чтобы выяснить, есть ли основания для ее собственных опасений. Мисс Темпл немедленно сообразила, что позволить Шофилю войти (и завладеть любыми уликами, которые он обнаружит) означало бы дать ему огромное преимущество: доказательство, что убийце оказывала милости королева.

– Этого человека следует арестовать! – Мисс Темпл указала пальцем на Шофиля, обвиняя его. – Он угрожает персоне ее величества! Ваш долг ясен! Если не все вы трусы…

Мистер Келлинг с грохотом бросил на пол сундук и потянулся к карману своего пальто. Он выхватил сверкающий короткоствольный револьвер, но не успел поднять руку и прицелиться, потому что оружие выпало из его руки, а Келлинг пронзительно завизжал. Мистер Нордлинг выхватил из трости спрятанное в ней тонкое лезвие и пронзил запястье Келлинга. Люди из министерства отступили, не примкнув ни к одной из сторон. Шофиль заревел от ярости и три раза ударил Нордлинга по лицу до того, как тот сумел высвободить оружие. Келлинг споткнулся о сундук и упал, сжимая раненую руку. Солдаты выхватили сабли. Придворные бросились на защиту Нордлинга, но солдаты оттеснили их. Лакеи, оттолкнув мисс Темпл в сторону, повернули штурвал.

Прогремел выстрел, и Селеста вздрогнула, осыпанная штукатуркой с потолка. Доктор Свенсон держал револьвер Келлинга.

Свенсон прицелился в солдат, а потом навел дуло на Шофиля.

– Первый же, кто двинется, умрет… и, вероятно, второй тоже. – Он обратился к солдатам, кивнув на их начальника. – Возможно, этот человек не стоит ваших жизней – если согласны, добро пожаловать ко мне.

– Вы не осмелитесь, – сказал Шофиль. – Это убийство.

Свенсон проигнорировал его.

– Футляр, мистер Келлинг. Толкните его по полу.

– Не делайте ничего подобного! – закричал Шофиль.

Доктор нацелил пистолет на его слугу и взвел курок.

– Смотрите на меня, мистер Келлинг.

Мужчина побледнел и повернулся виновато к своему хозяину – тот что-то бормотал и в отчаянии махал руками.

– Боже всевышний, довольно! – протестовал он. – Хватит!

Келлинг готов был толкнуть кожаный футляр к Свенсону, но доктор кивнул на мисс Темпл.

– Не мне, ей.

Келлинг толкнул футляр к ногам Селесты. Позади нее герцогиня уже прошла через овальную дверь, но остановилась и наблюдала.

– Полный идиотизм, – заявил Шофиль.

Свенсон снова прицелился в солдат.

– Положите сабли на пол…

Солдаты не подчинились. Вместо этого каждый из них сделал полшага в сторону, чтобы не мешать другим. Они вытянули вперед сабли, оценивая расстояние до Свенсона.

– Ну, хорошо, – сказал доктор. – Все понятно. Всем, кто хочет уйти, я советую это сделать. Я могу и промахнуться, знаете ли.

– Любой, кто уйдет, умрет, – крикнул Шофиль, на его губах снова заиграла улыбка. – По крайней мере для меня.

Люди из министерства переглядывались, но не уходили. Придворные сгрудились вокруг Нордлинга, вытиравшего манжетой разбитый нос. Свенсон сильнее сжал пистолет.

– Селеста, пожалуйста, уходите. Заприте за собой дверь.

– Идите со мной, – прошептала она.

– Передайте мои наилучшие пожелания ее величеству. Весь Макленбург готов служить ей.

Она не заметила движения Шофиля, или просто он действовал слишком быстро, но деревянный сундук полетел в Свенсона. Доктор увернулся, и сундук попал в лакея, открывшего дверь, удар был так силен, что сундук раскрылся, и бумаги разлетелись, а лакей упал, потеряв сознание. Мисс Темпл прыгнула в дверь. Пистолет доктора рявкнул: три быстрых выстрела, крики гнева и боли, но больше она ничего не увидела. Второй лакей захлопнул дверь и повернул штурвал, плотно запечатав мисс Темпл и герцогиню.

В комнате была тишина, ни звука от творившегося за дверью ада не проникало в нее. Мисс Темпл нашла тяжелый металлический канделябр и заклинила внутренний штурвал. Она повернулась к герцогине, все еще пребывавшей в оцепенении.

– Ее величество действительно здесь?

– Конечно, нет. Эти комнаты принадлежали лорду Понт-Жюлю.

Герцогиня привела ее в странную восьмиугольную комнату, на каждой стене были овальные двери.

– Это тоннели, – заявила мисс Темпл. – Шпионские тоннели, чтобы подслушивать или подглядывать.

– Много проходов за долгие годы было пробито к разным бассейнам. Понт-Жюль думал, что сможет их использовать для обеспечения безопасности ее величества.

– Разве графиня не сказала, что лорд также был убит?

– Quelle coincidence[10], – сухо пробормотала герцогиня. Обе женщины обернулись, услышав стук металла о входную дверь. Но канделябр не давал повернуть штурвал.

– Это будет продолжаться недолго, – сказала герцогиня. – Графиня была любовницей Понт-Жюля. Если она не проходила мимо постов, а я верю информации мистера Шофиля…

– Простите, – ответила мисс Темпл, – но я полагаю, что суть в другом. Ее аудиенция у королевы, по крайней мере отчасти, была предлогом, чтобы попасть сюда, именно в эту комнату.

– Зачем? Просто чтобы убежать?

– Нет. Я верю, что лорд Понт-Жюль, не подозревая об этом, дал ей возможность спрятать здесь какую-то вещь, которую она не могла носить с собой.

– Какую же?

Мисс Темпл поставила кожаный футляр на маленький столик и открыла его. Герцогиня охнула, увидев сверкающую синюю книгу.

– Боже правый… до меня доходили слухи…

Мисс Темпл быстро захлопнула футляр.

– Я не знаю ни где доктор Свенсон нашел ее, ни содержания, но у графини есть другая такая книга, и попытки использовать ее могут убить всех нас.

Дверь снова затряслась.

– Куда ведут тоннели? – спросила мисс Темпл.

– Они все ведут в купальни.

– Нет, куда они выходят?

– Никуда. Есть один или два выхода в другие помещения дома…

– Ей нужно было покинуть дом.

Герцогиня кивнула.

– Я знаю. В этом нет смысла. Если только…

Одно из разветвлений канделябра сломалось с оглушительным треском. Штурвал повернулся наполовину.

– Если только что? – спросила мисс Темпл.

Герцогиня показала на дверь рядом с кушеткой.

– Этот путь выводит к самому источнику…

Мисс Темпл мгновенно пересекла комнату. Она распахнула дверь и нашла на полу тоннеля красный конверт. Селеста разорвала его.

– О чем там говорится? – окликнула ее герцогиня. – Послание от нее?

Канделябр окончательно сломался, и в комнатах лорда Понт-Жюля послышались мужские голоса. Мисс Темпл скользнула в дверь, закрылась и повернула штурвал, оставив несчастную герцогиню по другую сторону.

Они пока не знают, какой дверью она воспользовалась, но, возможно, скоро узнают. Селеста ощупью шла в темноте, понимая, что нужно спешить. Убьет ли Шофиль герцогиню? Жив ли еще доктор Свенсон?

Ее вытянутая рука коснулась стены, а нога нащупала ступени. Темноту слегка рассеивал тусклый свет огарка свечи, прилепленного к камню. Селеста стояла перед бассейном бурлящей черной воды. У мисс Темпл перехватило дыхание. На земле лежала графиня…

Она выругала себя за глупую доверчивость. На земле лежало только черное платье графини. Мисс Темпл оглянулась, потом села на корточки, открыла футляр, достала «звездную карту» из кожаного пенала и сложила ее, разглаживая складки до тех пор, пока она не поместилась в футляр поверх книги. Селеста взяла мешочек с ключом Франчески и запихнула его под корсет. Она на секунду замерла и просунула пальцы глубже. Носового платка со стеклянным диском Вандаариффа под корсетом не оказалось.

Времени не было. Она содрала с себя платье, не заботясь о его сохранности – все равно больше его не увидит, и бросила рядом с одеждой графини. Послышался металлический скрежет из прохода позади. Сняла ли графиня нижнюю юбку? Сняла. Мисс Темпл стащила свою. Луч света появился в тоннеле. Дверь была открыта. Девушка закрыла футляр и поднесла красный конверт к пламени свечи, он сразу загорелся. В записке была всего одна небрежно нацарапанная строчка: «И так они будут воскрешены».

Селеста вдохнула как можно глубже. Прижав к телу футляр, она ступила в черную воду и камнем пошла ко дну.

Глава 8 Фонтан

Когда Вандаарифф забрал стеклянную пластинку у Мэтью Харкорта, молодой человек упал на колени и начал дрожать, как курильщик опиума, а потом его вырвало на ковер. Когда конвульсии прекратились, Фойзон поднял незадачливого временного министра на ноги и вывел из комнаты. Вандаарифф, как всегда, медленно пошел за ними, напевая вполголоса:

Чань надеялся разрушить преданность Фойзона хозяину, но расплачиваться за это пришлось Фелпсу. Он молча смотрел, как люди в зеленых мундирах разрезали веревку, подняли труп со стула и унесли. Когда они вернулись, с ними был Фойзон. Они пришли за кардиналом.

Его руки были скованы цепью за спиной. На улице ждал транспорт, которого раньше Чань никогда не видел. Окованный металлом маленький передний экипаж мало чем отличался от кареты любого богача. Однако к нему был присоединен второй огромный экипаж размером с железнодорожный вагон.

Означало ли это, что поезда стали небезопасны?

Два лакея посадили Чаня в длинный задний экипаж и зацепили его цепь за крюк в потолке, вбитый так высоко, что пленник мог только стоять. Они двинулись. Кардинал балансировал, как матрос на раскачивающейся палубе. Он посмотрел на Фойзона, сгорбившегося на скамье у внутренней стенки фургона.

– Стеклянный шип, убивший Фелпса, – сказал Чань, – он не такой, как те, что мы нашли в Рааксфале. В нем заключена не ярость, а что-то похожее на отчаяние. Его и раньше кололи этим шипом во время допросов, не правда ли? Кололи слегка, чтобы он был откровеннее. Это его погубило.

Фойзон молчал, будто слова Чаня были самоочевидными.

– Синее стекло, воткнутое в горло. Вот что убило Лидию Вандаарифф. Она была обезглавлена. Вы знаете об этом?

Фойзон ухватился за металлический крюк, так как экипаж начал поворот.

– Так информировали лорда Роберта.

– Кто?

– Неважно.

– Только пять человек выжили после крушения дирижабля. Франсис Ксонк уже умер. Если кто-то из четверых, включая меня, описал эту сцену вашему хозяину, вы бы знали об этом. Я готов держать пари, что никто из четверых ничего ему не рассказал, и все же он откуда-то знает. Возможно, воспоминания покойника, который также летел на дирижабле, были перенесены в его мозг.

Сдвинулась панель, и открылось окошко, затянутое стальной сеткой. За ним виднелось изможденное лицо Вандаариффа.

– Интересная беседа, кардинал. Вы напоминаете мне древних греков, пытавшихся понять мир: логика умных детей, копошащихся в маминой кухне и поднимающихся на носки в надежде дотянуться до бутерброда. У вас отличная наблюдательность охотника, но вы ничего не понимаете.

– Я знаю, что вы умрете.

– Но не один, кардинал Чань. Не позволяйте новостям повергнуть вас в уныние.

Вандаарифф отвернулся от окошка, но оставил его открытым. Он снова стал напевать скрипучим голосом:

Экипаж еще раз повернул, и стальные наручники впились в запястья Чаня. Фойзон сосредоточенно наблюдал за ним и ждал. В нем кардинал узнал самого себя. В Старом Дворце, где ему оставалось только терпеть и ждать сообщения от Маделин Крафт, которое должно было стать сигналом, что он должен уйти, он не сводил глаз с Анжелики, блиставшей среди богатых мужчин. Они могли в любой момент подать знак менеджеру заведения, Горину, и потребовать ее на такой срок, какой пожелают. Чань смотрел на нее, но что он видел? Маленькие ручки, держащие бокал с вином. Улыбающиеся губы. Черные глаза. Лишь намеки на то, кем она была в действительности.

Даже теперь, когда так много времени прошло, так много прервалось жизней, Чань хранил Анжелику в своем сердце, но, увы, только как куклу, как мечту. Чему служило это стремление? Заслуживала ли его жизнь продолжения? Наказал ли он мерзких людей? Конечно, да. Сделал ли он это, пребывая в своей собственной сети порока? Этого нельзя было отрицать. Кто пощадит привыкшую воровать кур лисицу за то, что она также ловит и крыс?

Это была риторика и жалость к себе. Чань снова посмотрел на Фойзона – на свое пустое прошлое – и увидел проблеск того, что он мог потерять теперь.

Она не была красивой, такой как Анжелика. Она не была добра. Она, без сомнения, если бы не проклятая стеклянная книга, оставалась бы неискушенной жеманницей. Мисс Темпл была совершенно испорченным человеком из того класса, который он презирал. Если быть честным с самим собой, он не был уверен, что смог бы вынести целый день с ней. Чань не знал, жива ли она.

Но он вспомнил о том, как брел, неся ее на руках через ледяной прибой. О ее храбрости в Парчфельдте. О том, как Селеста вывела их из Рааксфала, как приняла свою судьбу. Не считаясь с его инстинктами и против всякой логики, эти мысли разворачивались, как липкие крылья бабочки, только что появившейся из кокона. Кардинал чувствовал смятение в душе. Ну что за нелепость! Он мог бы подавить эти мысли – вполне мог, но знал, что обречен на смерть. У Чаня не было выбора. Он закрыл глаза и отдался воле событий.

Роберт Вандаарифф кашлянул, колеса экипажа заскрипели по гравию.

– О чем задумались, кардинал?

– Как лучше убить вас.

– Я думаю, нет. Нет, ваши мысли были далеко.

– Почему это вас интересует?

– Плоть может быть проклята, но в разной степени. Есть тигры и есть овцы. И тигры – хотя редко – встречаются в жизни. Я не сноб, кардинал. Во дворце можно найти столько же овец, сколько и в домах бедняков.

– Значит, вы хотите пересчитать мои полоски? Чтобы меня запомнили?

– Вы предпочли бы, чтобы о вас забыли?

– Я бы предпочел взойти на костер.

Вандаарифф ухмыльнулся.

– Позерство.

– Не все боятся забвения.

– Не каждый испытал его.

– Вы мне скажете, куда мы направляемся? – спросил Чань.

– В Харшморт, – сказал Фойзон. – Вы это знаете.

Он глядел на Чаня и не заметил неодобрительный взгляд хозяина. Хотя, возможно, слуга сознательно нарушил правила, ответив на вопрос кардинала.

Через сетку показался свет фонарей – дорога была перегорожена. Окошко закрылось. Снаружи доносилось ржание лошадей и громкие окрики. Экипаж замедлил ход – военный кордон.

– Вы уезжали, – сказал Чань. – И вернулись уже после его выздоровления от кровавой лихорадки.

– Люди меняются. Смерть его дочери…

– Ему наплевать на дочь.

– Вы неправы. – Фойзон говорил тихо: больше не нужно было перекрикивать стук копыт и шум колес. – Я видел цветы в ее спальне.

– Он стал другим. Его сознание изменилось.

– Он умирает. И вы тоже.

– И вы вместе с нами, грубая обезьяна.

Глаза Фойзона стали холодными.

– Неудачный выбор слов.

– Задел вас, не правда ли? – Кардинал наклонился к Фойзону, насколько позволяла цепь. – Наш мир – другой. Неужели вас так натренировали, что вы забыли об этом?

Окошко снова открылось.

– Мистер Фойзон! – позвал Вандаарифф. – Изменение плана. Выходите вместе с пленником. Позаботьтесь о его безопасности. Парень требует осторожного обращения.

Чань стоял на улице, как пес на поводке у Фойзона. В свете фонаря целый взвод элитных гренадеров ждал приказа. Еще кучка мужчин толпилась у дверцы кареты Вандаариффа, как цыплята, ожидающие, когда им насыплют зерна.

Первым из них – кардинал прищурился, чтобы рассмотреть получше, – был министр Тайного Совета, лорд Аксвит. Чань подумал о жене этого человека, вспомнив, как ее выворачивало наизнанку от синего стекла. Еще одна марионетка, сошедшая в могилу. Знал ли вообще об этом лорд Аксвит? Лицо министра Тайного Совета в свете фонаря было пепельным, напоминая кожу свиньи на бойне, уже начавшей потихоньку гнить. Рядом с Аксвитом стоял Мэтью Харкорт, больной и бледный. Чаню не было жалко ни того, ни другого. Идиоты, наивно передавшие свою власть Роберту Вандаариффу, надеясь, что он решит их проблемы. Прежний Роберт Вандаарифф, возможно, и сделал бы это, но человеку в бронированной карете не было дела ни до чего, кроме собственных мрачных мечтаний.

Полковник гренадеров в парадном, сверкающем позолотой мундире подошел к карете, видимо, его подозвали. Аксвит отступил в сторону, чтобы полковник мог просунуть голову в окошко. Чаню стало интересно, сможет ли полковник вынуть свою голову или, как в детской сказке про змея в пещере, оторвет ее.

Фойзон поднял лицо к небу, принюхиваясь.

– Ветер поменял направление, – сказал он, полагая, что у Чаня есть обоняние. – Кто знает, где остановится пламя?

– Пожар такой сильный?

Фойзон подергал за цепь – это был сигнал, чтобы Чань повернулся. Консультации закончились, и полковник зашагал по направлению к ним. Это был сильный мужчина с ястребиным носом и зализанными черными волосами.

– Полковник Бронк, – тихо сказал Фойзон.

Бронк с неудовольствием разглядывал их: Фойзона в изысканной одежде, с азиатскими чертами лица, кардинала со шрамами и в епископском облачении.

– Чань, так ведь? Лорд Вандаарифф говорит, вы будете нам помогать.

Все трое обернулись на звук закрывшейся дверцы кареты, запечатавшей Вандаариффа в надежном убежище. Люди лорда Аксвита, кроме Харкорта, который исчез из поля зрения, расположились кружком вокруг нескольких больших карт, расстеленных на мостовой.

– Мне нужно найти одного человека, – продолжил Бронк. – Миссис Маделин Крафт.

– Почему? – спросил Чань.

– Не ваше дело. Говорите то, что знаете.

Кардинал сухо улыбнулся.

– Она в Старом Дворце или там, куда ее поместили придворные. Стала идиоткой. Это сделала книга из синего стекла.

– Была идиоткой. – Бронк никак не отреагировал на упоминание синего стекла. – Теперь дама исцелена.

– Этого не может быть!

– Вот именно.

Бронк был серьезен. И то, что, по мнению Чаня, Вандаарифф так рьяно искал эту женщину, давало ясно понять, что исцеление не было делом его рук.

– Обыскали то, что осталось от Старого Дворца после пожара, – продолжил Бронк. – Она скрылась вместе со своим служащим. Он африканец. Куда он мог ее увести? Куда бы она убежала?

Чань взглянул на Фойзона.

– Разве у вашего хозяина есть время на поиски? Если пожар так силен, как вы говорите…

– Вы сделаете то, что вам скажут! – Бронк заорал на Чаня, будто тот был недисциплинированным солдатом. Без предупреждения кардинал резко боднул полковника прямо в нос. Тот вскрикнул от боли и отступил назад.

Солдаты, окружавшие их, шагнули вперед, держа оружие наготове. Полковник выпрямился, его глаза светились ненавистью, кровь стекала по пальцам.

– Успокойтесь, джентльмены. – Фойзон подтянул Чаня за цепь ближе к себе. – Чань найдет эту женщину. Но он должен быть жив, после того как все сделает. Вы отвечаете за него головой, полковник. А теперь я вам советую вытереть лицо.

Бронк отступил и крикнул, чтобы принесли воды.

– Вы снимете эти цепи, если я дам слово не пытаться бежать? – спросил Чань Фойзона.

– Ваше слово ничего не стоит.

Кардинал повернулся на скрип массивного экипажа Вандаариффа, двинувшегося вперед. Аксвит смиренно и покорно махал ему вслед шляпой. Чань не ожидал, что Вандаарифф уедет.

– Но вы не убежите, – сказал Фойзон, – потому что вам нужно добраться до него до истечения срока. А без меня вы не сможете.

– Тогда зачем отвлекаться?

Фойзон обратился к Бронку, который вернулся, прижимая к лицу кусок ткани.

– Я поговорил с Чанем, полковник. Он будет сотрудничать.

Полковник явно хотел снести одним ударом голову пленника с плеч, но никогда не заслужил бы свой высокий чин и расшитый золотом мундир, если бы не научился смирять свои желания.

– Очень хорошо, – буркнул в нос Бронк, показывая, что он тоже готов начать все заново. – Мы говорили с Мишелем Гориным. Он описал выздоровление миссис Крафт.

– И где Горин теперь? – спросил Чань.

– Он рассказал обо всем, что знает.

Чань поморщился.

– Это, вероятно, означает, что наговорил много того, о чем не знает.

– У него был сильный стимул, чтобы исповедаться. – Бронк снова промокнул нос. – На дальнейших допросах он не изменил показаний. Я не дурак. Ее исцелил капитан-хирург Абеляр Свенсон. Я так понимаю, вы знакомы.

Миссис Крафт – вот что было секретной миссией графини. Найти для нее лекарство. Можно ли также излечить другую жертву? Может быть, самого Вандаариффа? Это меняло все.

Но в ответ Чань только пожал плечами.

– Где Свенсон теперь?

– Не с миссис Крафт. Они расстались на пожаре. Когда Горин встретил его, Свенсон нес ребенка.

– Какого ребенка? – резко спросил Фойзон.

Бронку не понравилось, что его прервали, и он сердито посмотрел на Фойзона.

– Не знаю. Это девочка. Умерла у него на руках. Задохнулась от дыма, я полагаю.

– Ребенок мертв?

– Какое это имеет значение? Вы ее знаете?

Но Фойзон уже шел к одетым в зеленые мундиры наемникам. Он говорил с ними тихо и быстро. Один военный подбежал к привязанной лошади, отвязал ее, вскочил в седло и ускакал.

– Что-то случилось? – осведомился Бронк.

– Продолжайте.

Недовольный уклончивостью Фойзона, Бронк щелкнул пальцами своему ординарцу, тот принес карту города, а потом наклонился, чтобы карту можно было разложить у него на спине.

– Нам нужно знать, где она могла укрыться. – Бронк начертил круг пальцем. – Итак, эти районы сейчас недоступны из-за пожара…

Чань был удивлен: площадь пожара оказалась весьма обширной – не менее четверти города. Он попробовал определить направление ветра, но Бронк опередил его, набросав вероятное направление движения огня, и отметил те места, где власти разместили ресурсы, чтобы препятствовать распространению бедствия: это были богатые районы.

– Она не могла добраться до реки, а передвижение в экипаже практически невозможно. Поэтому они, вероятно, идут пешком, направляясь на север или на восток. Я предполагаю, что они вот здесь. – Бронк постучал по тому месту на карте, где, как знал Чань, было скопление складов. – У нее богатые покровители: как иначе полукровка могла бы руководить подобным заведением? Кто-то из них может ее спрятать в своем доме.

– Вы ошибаетесь, – сказал Чань.

– Отнюдь. Вполне разумное предположение.

– Только в том случае, если она хочет спрятаться.

– А разве нет?

– Даме причинили зло. Она будет мстить.

– Они вдвоем со слугой?

– Это не слуга, – сказал Чань. – Он ее сын. И может переломить ваш позвоночник, словно хлебную корку. Нет, вопрос не в том, где они прячутся, а в том, где они собираются напасть.

Бронк задумался об этом, но покачал головой.

– Я все еще не могу понять. Я знаю, что она умна, но как она может надеяться, даже в этом хаосе…

– Зависит от того, кого она винит, не правда ли? – Чань повернулся к Фойзону. – Предположим, она знает, кто организовал заговор, используя синее стекло. Любой из них может быть мишенью.

Полковник Бронк кивнул, снова показав, что знает эту тайную историю.

– Граф д’Орканц, – осторожно заметил Фойзон.

– И Граббе, и Франсис Ксонк, – добавил Чань. – Кто еще остается?

– Итальянка.

– Мы не знаем, где она, – сказал Бронк.

Но он, очевидно, знал, кто такая графиня.

– Маделин Крафт приглашена в Харшморт вместе с сотней других гостей, – сказал Чань. – Вот где ее мозг был ограблен.

– Приглашена Робертом Вандаариффом. – Бронк вздохнул. – Если вы правы, ее пунктом назначения будет Харшморт-хаус. Но это не означает, что добраться туда ей будет легко. – Он разглядывал карту. – Я могу поставить людей на этих перекрестках.

– Вы знаете мистера Друза Шофиля?

Бронк поднял голову, но вопрос Фойзона был обращен к Чаню. Кардинал отрицательно покачал головой.

– После смерти Лидии Вандаарифф Друз Шофиль стал наследником своего дяди. А вы с ним знакомы, полковник?

– Как-то встречались. Странный он тип.

– Да, в самом деле. – Фойзон провел тонким пальцем по карте. – Когда вы поставите кордоны на дорогах, вы также можете разместить людей на железнодорожных станциях Кремптон и Пакингтон. Любой поезд на Харшморт должен их проехать – тогда нам не нужно будет контролировать вокзал Строппинг, который сейчас как сумасшедший дом. А мы сами навестим дом мистера Шофиля.

– Насколько мне известно, мистер Шофиль и его дядя не разговаривают друг с другом. Зачем миссис Крафт делать его целью своей мести?

– Не только своей, полковник, – их мести. Этой женщине нужен союзник.

Бронк колебался.

– Я не хочу показаться бестактным, но, честно говоря, зачем ему предавать своего дядю сейчас? Когда здоровье лорда Вандаариффа быстро ухудшается…

– Вы к нам присоединитесь или нет? – спросил Фойзон.

Бронк сильно ударил по карте. Ординарец ойкнул, а потом скатал карту. Полковник отдал приказы, распределяя людей на кордоны и вокзалы, и выделил тех, кто будет сопровождать их во время поисков. Рука Бронка отыскала эфес сабли и обхватила его затянутыми в перчатку пальцами.

– Итак, давайте проверим, верно ли мы разгадали, что у них на уме.

Фойзон прикоснулся пальцем к золотому эполету полковника.

– Пятно крови.

Хотя их сопровождали две дюжины солдат, дорога к дому Шофиля оказалась длинной. Пришлось обходить беженцев, грабителей и кордоны на дорогах. Через кордоны они могли бы пройти с помощью Бронка, но полковник избегал контактов, желая сохранить их миссию в тайне.

– Почему вы не привели Горина? – спросил Чань. – Он мог стать вашим заложником.

– Я этого не планировал, – раздраженно ответил полковник. – Я всего лишь прибыл с посланиями ее величества к лорду Аксвиту. На поисках настоял лорд Вандаарифф. Я бы не посчитал судьбу содержательницы борделя более важной, чем горящий город, но он именно так считает, и поэтому все другие дела приходится отложить.

– Вы проделали весь путь от купален?

– Не ваше дело, черт возьми.

Хаос, который видел Чань во время бегства с Каншером, еще усилился. Лица встречных, будь то солдат в шлеме или пораженный горем гражданин, показывали, что кризис вышел из-под контроля властей. Даже их спутники – солдаты Бронка и лакеи Фойзона, то есть те, кто, очевидно, должен был поддерживать порядок, – передвигались по городу так, будто не питали к нему никакой привязанности и не несли за него никакой ответственности. Город горел, но они не обращали внимания. Наверняка у этих мужчин были жены, дети, дома: почему они не спешили спасать своих близких? Вместо этого каждый из них изо всех сил старался помочь Роберту Вандаариффу.

Резиденция Шофиля была кубом из испачканного сажей гранита. Отсутствие архитектурных украшений на нем показывало степень отчуждения могущественного и богатого дяди от племянника. Бронк послал своих людей к задней двери дома, перед тем как подняться по ступеням. Их встретил слуга и объяснил, что мистера Шофиля нет дома.

– Вы знаете, где его можно найти? – спросил Фойзон. – Мы выполняем поручение министра Тайного Совета.

– Не знаю, сэр. – Слугу не смутил ни необычный внешний вид Фойзона или Чаня, ни даже то, что последний был скован цепью.

– Вопрос очень важный. Он касается дяди и наследства мистера Шофиля.

– Конечно, сэр. Если я получу от хозяина известия, что мне следует ему передать?

– Что здоровье лорда Вандаариффа… – начал Фойзон, но тут вмешался Бронк:

– Скажите ему, что женщину и темнокожего человека видели и его единственная надежда – немедленно сдаться.

Слуга кивнул, будто угроза была естественным продолжением всего остального, что ему сказали.

– Очень хорошо, сэр. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы передать сообщение.

Когда они снова вышли на улицу, Фойзон прошептал:

– Не арестовывайте курьера – нам нужно проследить за ним.

– Я знаю свое дело, – сухо ответил полковник. Он подал сигнал своим людям, и они растворились в темноте. – Как видите, я был счастлив спровоцировать этого человека, хотя по-прежнему не убежден, что племянник лорда Вандаариффа приведет нас к этой женщине. Более вероятно, что даму прячут ее собственные люди.

– Маделин Крафт не прячется, – сказал Чань.

– Вы этого не знаете. Как и я не знаю, почему стоит тратить на нее наше время.

Чань ничего не ответил, хотя реплика полковника заставила его задуматься о том, что было настоящим объектом их поиска по замыслу Роберта Вандаариффа.

– Чем занимается Друз Шофиль? – спросил Чань Фойзона.

– Всем, чем захочет. Интересуется многим, тысяча дел, ни одно не доведено до конца.

– Еще один высокомерный бездельник? – спросил Бронк.

– Если бы он был бездельником, – сказал Чань, – ему бы не следовало оставаться здесь. Он способен напасть на своего дядю?

– Любой способен, – ответил Фойзон.

– Поскольку он уже раньше ему угрожал?

– Нет, – вздохнул Фойзон. – Как раз потому, что раньше не угрожал.

Один из солдат Бронка, стоявший на углу, помахал им. Погоня началась.

Их дичью был молодой человек в бесформенном плаще, вышедший из черного хода и удалявшийся быстрой походкой. Двое людей Фойзона, снявших форменные кители, следовали непосредственно за ним. Остальные, включая гренадеров Бронка, двигались на безопасном расстоянии. Чань шел между полковником и Фойзоном, все еще в цепях. Когда они прошли четверть мили, Бронк наклонился к Фойзону, игнорируя Чаня – видимо, это был знак симпатии.

– Быстрое ухудшение здоровья лорда Вандаариффа весьма прискорбно. Есть ли какая-то реальная надежда?

– Он ни на что не надеется.

– Но что будет с государством? – спросил Бронк.

– Государство не имеет значения, – ответил Фойзон.

Беспокойные бродяги, мимо которых они проходили, разделяли этот фатализм и казались дикарями в отблеске костров. Всю жизнь Чань видел неравенство, безжалостное и укорененное в обществе, и люди сносили его, даже когда их собственные дети умирали у них на глазах. Этой ночью отчаявшиеся люди зажглись искрами сопротивления. Но он знал, что их сиюминутные успехи – разбитое окно или констебли, отогнанные градом камней, – лишь спровоцируют еще более жесткие меры, когда закон будет восстановлен.

Не было ли это изогнутой траекторией любой жизни: от угнетения к бунту, а потом назад к еще более безнадежной покорности? Он подумал о Каншере: его самоуверенность была только оболочкой, скрывающей давно разбитое сердце. У кого в глубине души не таилось горе? В неудовлетворенности Чаня не было ничего нового или ценного. Потерял ли Фойзон семью, любимую женщину, свой язык, дом? Наверняка так и произошло, причем было потеряно все сразу из-за какого-то жестокого удара судьбы. А взамен, предложив свою жизнь другому, могущественному человеку, он выжил… роковая цепь служения. Фелпс, Смайт, Блах – и Свенсон, пожалуй, самый несчастный из всех. Они погибнут, служа другим влиятельным людям, и в том, что он погибнет вместе с ними, у Чаня не было никаких сомнений.

Молодой посыльный проскользнул в ворота конюшни и исчез внутри. Полковник быстро расставил своих людей, потом показал на ряд сужающихся кверху окон.

– Надеюсь, что женщина спряталась здесь. Когда мы ворвемся внутрь…

Фойзон несогласно покачал головой.

– Если это просто место, где они договорились оставлять для нее сообщения, такие действия ее только отпугнут. Давайте посмотрим, останется посыльный там или вернется.

Бронк посмотрел на кардинала. Тот молчал: его устраивало, что между Бронком и Фойзоном возникли разногласия.

В конюшне прогремели выстрелы. Все трое бросились к двери. На полу стойла лежал молодой человек, которого они преследовали, с двумя ранами в груди. Гренадеры Бронка столпились у дальней двери, а их офицер держал в руке дымящийся револьвер. Еще один револьвер лежал рядом с телом.

– Он пытался убежать, – объяснял молодой лейтенант Бронку. – Увидел нас, сэр, и вытащил оружие.

Бронк наклонился над курьером – юношей, почти мальчишкой, – прижав два пальца к его артерии.

– Чертово невезение. – Он показал подбородком на лестницу в углу. – Обыщите конюшню. Больше никого не убивать. Если женщина здесь, она нам нужна живой.

Солдаты разошлись. Бронк обменялся суровыми взглядами с Фойзоном и принялся обыскивать карманы мертвого юноши.

– Идиоты. Все испортили.

– Если только она не наверху, – мягко сказал Фойзон.

Чань сбросил ногой солому с тяжелого армейского револьвера юноши. Наверняка из него было трудно стрелять.

– Лейтенант! – зарычал Бронк, подойдя к лестнице. – Доложите!

Офицер затопал на чердаке и показался на верхних ступеньках лестницы.

– Ничего, сэр. Все пусто.

– Черт бы побрал ваш идиотизм! Постройте ваших людей во дворе.

Солдаты спустились по лестнице и вышли на улицу. Бронк вывалил содержимое карманов убитого на солому: складной нож, несколько мелких монет, грязная тряпка.

Сквозь несомкнутые губы юноши проблескивал более яркий красный цвет – кровь из пробитого легкого. Чань склонил голову набок.

– В чем дело? – спросил Фойзон.

– Его плащ не застегнут.

– Что из того? – спросил Бронк.

– Он был застегнут раньше, когда мы шли за ним.

– Ну, значит, он расстегнул плащ, когда вошел, – это вполне естественно.

– Нет, если только он не собирался остаться здесь, а пытался уйти через другую дверь.

Бронк понизил голос:

– Вы говорите, что он не собирался уходить? Подождите минутку…

Полковник, не снимая перчатку, засунул два пальца руки в ботинок курьера и вытащил сложенный лист бумаги.

– Сообщение, боже правый!

Он протянул бумагу Фойзону, тот ее развернул и показал всем: это была страница, вырванная из старой книги, с гравюрой. На ней был изображен мускулистый темнокожий мужчина в тюрбане и с топором. У его ног лежал открытый ларец для драгоценностей, внутри находилось человеческое сердце. Но отправитель изменил гравюру: глаза мужчины с топором были небрежно замазаны черными чернилами, будто на его лице была черная повязка.

Бронк нахмурился, глядя на труп, как будто сомневался, может ли подобное послание прибыть с таким курьером.

– Что это значит?

– Палач, – сказал Чань. – Из химической свадьбы.

– Что это означает? – потребовал ответа полковник.

Фойзон вздохнул почти печально и снова сложил бумагу.

– Что Друз Шофиль должен умереть.

Фойзон отослал в ночь еще одного гонца, теперь уже пешком, с известием о находке.

– Но что же мы нашли? – Бронк посмотрел на собеседников с надеждой, а потом выдохнул с шумом через нос в направлении трупа. – Мы можем оставить его здесь, и я пошлю моих людей обыскать ближайшие дома…

Фойзон отрицательно покачал головой.

– У вас недостаточно людей, чтобы одновременно обыскивать дома и поставить кордон. Все, кому стоит беспокоиться, а такие здесь есть, убегут. Конечно, поскольку курьер уже не может ничего сказать, а послание такое непонятное, мы даже не знаем, было ли оно предназначено миссис Крафт.

– Кому еще?

– Друзу Шофилю – его люди передали ему вашу угрозу и, без сомнений, посоветовали сдаться.

Бронк проглотил это саркастическое замечание. Слуги полковника построились и ждали.

– Итак, что же дальше? Мы закончили или нет?

– Вероятно, закончили.

– Хорошо. – Бронк не пытался скрыть облегчение. – Куда вы направитесь? Мы можем обеспечить эскорт…

– Мы с кардиналом Чанем сами сможем добраться.

– В Харшморт? Пешком? На это уйдет два дня.

– Возможно, вокзал Строппинг и поезд, идущий на восток.

– Тогда пойдемте вместе, вокзал недалеко от того места, где лорд Аксвит…

– В этом нет необходимости.

– Но что я скажу лорду?

– Что мы прибыли слишком поздно. Наши поиски были бесплодной затеей, и теперь вы свободны от них. Удачи вам в ночи.

Фойзон подхватил цепь Чаня и пошел, трое оставшихся слуг потрусили через двор, чтобы присоединиться к нему. Кардинал оглянулся. Бронк в кольце своих гренадеров, окруженных недовольной толпой, стоял как статуя в свете факелов и смотрел, как собеседники удалялись.

Как только они свернули за угол, Фойзон остановился, прислушиваясь.

– Он придет?

– Должен, – ответил Чань. – Как только будет меньше свидетелей.

Они свернули на широкую улицу, на которой спрятаться было негде. Фойзон пошел за пленником и начал снимать с него цепь.

– Когда вы догадались? Еще до нелепого убийства?

– Во время допроса Горина.

– А почему?

– Свенсон. Если он вылечил Маделин Крафт, мы должны были бы искать его. А мы не искали, потому что кто-то его уже схватил. И это был не Вандаарифф, иначе вы бы знали.

Фойзон свернул снятую цепь кольцом, чтобы ее можно было нести, потом передумал и выбросил.

– Свенсон может быть мертв.

– Почему он тогда не сказал этого?

Фойзон пошел вперед, ничего не ответив. Чань брел следом, растирая запястья. Двое мужчин в зеленых мундирах торопливо двигались перед ними, а третий охранял их с тыла. На перекрестке двое, которые были впереди, остановились и осторожно заглянули за угол. Фойзон и Чань также остановились и ждали.

– Сообщение было для Бронка, – сказал Чань, – приказ убить нас. То, что палач похож на Махмуда, – просто забавное совпадение.

Фойзон вздохнул.

– Значит, Шофиль был дома, когда мы пришли.

– Кто еще мог послать такое распоряжение Бронку, не сомневаясь, что тот его выполнит?

– И если Маделин Крафт также была там, что, как вы говорите, вполне соответствует ее характеру, сейчас она уже ушла.

– Настоящий вопрос – масштаб предательства и заговора против вашего хозяина. Бронк вступил в союз с Шофилем – но кто они такие? Кто их направляет? Аксвит?

– Я не вижу смысла в подобных вопросах, – сказал Фойзон. – Хозяин владеет всеми.

Передние охранники помахали им, и они заспешили перейти улицу. Как только они оказались на другой стороне, третий охранник отстал, а остальные ушли вперед.

Чань знал о своем собственном месте в каталоге рабов Фойзона. Все же как быстро менялась его судьба: свободный человек, пленник, беглец – все это соответствовало судьбе разрушающегося и деградирующего города. Первая битва города с заговорщиками была битвой за то, кто получит контроль над органами власти. Например, Граббе пытался подкупить министерства, но те не поддались. А теперь казалось, что любая организация может погибнуть, любое здание может быть разрушено.

Чань вздохнул. Если Свенсон выжил, то он их пленник, как сам кардинал был сейчас пленником Фойзона, как Селеста Темпл была в руках графини. Значит, вот во что превратился их великий союз: каждый привязан к собственному демону?

Передние охранники просигналили, что нужно остановиться. Чань пригнулся, все еще беспокоясь о том, оторвались ли они от погони. Фойзон вытер двумя пальцами пот с шеи, а потом нервно облизал их, как животное, которому нужна соль. Они замерли, слушая, как поблизости шумела толпа, как голоса людей отражались эхом от крыш.

– Пройдем еще пару улиц и найдем экипаж, – сказал Фойзон.

– Или еще одну пустую конюшню.

Тот не ответил. Чань плюнул на мостовую.

– Бросьте вы: мы одни. Никто не услышит. Что означает то, что ребенок мертв? В чем смысл того, что миссис Крафт исцелена? Почему ваш хозяин выбрал меня, а не Селесту Темпл?

– Все это меня не интересует.

– Кого-то можно спасти. Вы можете выбрать.

– И последовать вашему примеру «государства из одного человека»? Тщеславие и суета.

Эта смесь обреченности и долга у Фойзона сводила Чаня с ума почти так же, как чертов доктор… Доктор Свенсон. Кардинал протянул руку:

– Дайте мне послание из конюшни!

Фойзон вынул бумагу из кармана плаща, и Чань выхватил ее. Черный палач был набросан энергичными скупыми штрихами, как картинки на картах Таро. Это был примитивный рисунок, но исполненный символической силы – топор в его руках, ларец у ног…

– Объясните, – потребовал Фойзон.

– Тщеславие. Химическая свадьба. – Чань постучал пальцем по чернильной полосе на голове у палача. – Палач надевает маску, чтобы убить: это приказ Бронку прикончить нас.

– Мы знаем.

– Да, но посмотрите на сам рисунок, вырванный из старинной книги.

– Ну так что? Друз Шофиль перенял эзотерические привычки своего дяди…

– Вы знаете подробности химической свадьбы?

– А мне следует? Мои обязанности не…

Чань оборвал его.

– Именно. Вы знаете, что она существует, но исключительно благодаря интересу к ней вашего хозяина. – Чань поднял вверх лист бумаги. – Шофиль ничем не отличается. Ему знакома эта тема, и он пытается собрать информацию из книг. Но сам граф д’Орканц отказался от книг, чтобы создавать собственные версии, вы понимаете? Шофиль не мог знать представлений графа о химической свадьбе, потому что не мог увидеть картину.

Фойзон, помолчав, спросил:

– А вы видели?

– Мы все видели: Свенсон, Селеста Темпл и я. Воспоминания о картине до того, как она сгорела, сохранены в синем стекле.

Впереди на дороге раздался свист одного из людей Фойзона. Не сводя глаз с Чаня, Фойзон поднял ладонь, чтобы тот подождал.

– Значит, вы лгали. А почему вы заговорили об этом сейчас?

Чань протянул бумагу назад Фойзону.

– Потому что это не из книги.

Линии букв пересекали верх и низ рисунка, они были так тесно написаны, что казались просто украшением, как рамка с орнаментом. Но не было сомнений в том, что они были нарисованы так же недавно, как и повязка палача. Фойзон громко прочитал вслух:

– «Дева Люцифера. Не сердце, а кубок».

Он посмотрел на Чаня.

– На картине графа, – объяснил кардинал, – нет сердца в ларце. Палач отрубает голову Невесте и Жениху, и их кровь стекает в кубок. Разве вы не понимаете? Это послание от кого-то, кто видел картину и видел меня в передней дома Шофиля. Для любого другого эти слова будут алхимической бессмыслицей.

– Вы полагаете, доктор Свенсон вставил свое собственное сообщение в послание для Бронка?

– А кто еще? Первая строка – это подтверждение, что писал он, предназначенное для меня. Теперь читайте вторую.

Фойзон перевернул лист, потому что буквы на нижнем поле были написаны вверх ногами.

– «Мать Дитя Наследник… Девственница Люцифера… Мне жаль…»

– Символы! – Чань водил пальцем по тексту, как первоклассник. – За словами «Мать Дитя Наследник» следуют два символа элементов, взятых из картины графа, для железа и ветра. За словами «Девственница Люцифера» следуют знаки воды и огня. У Свенсона не было времени, поэтому он использовал код – посмотрите внимательно: это уже не Virgo – дева, а Virgin – девственница. Девственница и Люцифера. Два человека.

Фойзон изучил рисунок, потом кивнул, раздосадованный собственной несообразительностью.

– «Мать Дитя Наследник» – это Крафт, ее сын и Шофиль. Они вместе, и «железо и ветер» – это означает, что они поедут в Харшморт на поезде. «Девственница» – это мисс Темпл, «Люцифера» – графиня. Огонь и вода, поскольку в символ вовлечен полковник, означает Королевские термы. Они или остаются там под защитой королевы…

– Или? – спросил Чань.

Фойзон снова положил рисунок в карман.

– Или старые предания верны.

– Какие предания?

Лицо Фойзона застыло. Чань повернулся и посмотрел туда же, куда смотрел его спутник. Третьего охранника в зеленой форме, охранявшего их с тыла, нигде не было видно.

Стуча сапогами, сзади них в темноте появились гренадеры Бронка, они примкнули к винтовкам штыки, намереваясь действовать тихо. Фойзон и Чань одновременно бросились бежать, помахав передним охранникам, которые, ничего не подозревая, трусили к следующему перекрестку. Раздался треск выстрела, и ближайший к Чаню охранник споткнулся и упал.

Дальний конец улицы был заблокирован перевернутыми фургонами. Кардинал побежал к ним, петляя, чтобы не оказаться легкой мишенью. Он готовился перемахнуть через импровизированную баррикаду. Послышались выстрелы, солдаты в цель не попали, но от фургонов полетели щепки.

Последний охранник в зеленой форме первым добежал до баррикады, ухватился за нее и начал карабкаться вверх. Как только наемник перелез через фургон, в ухо его ударил кусок отбитой штукатурки величиной с кулак. Он тяжело рухнул на мостовую. Чань и Фойзон петляли, стараясь увернуться и от пуль, и от града кирпичей и камней, летевших с баррикады, над которой теперь появились разгневанные лица.

Он схватил Фойзона за плечо, когда они обернулись, чтобы увидеть, как ярость горожан обрушилась на гренадеров. Сколько шальных пуль попали в невидимую толпу? Лейтенант гренадеров взмахнул саблей, пытаясь отдать команду, но в руку ему угодил кусок кирпича, и сабля упала, зазвенев на камнях. Солдаты ответили редким залпом, над стволами их винтовок вился дымок. Еще один град камней. Камень попал лейтенанту прямо в лицо. Со стороны фургонов послышались пронзительные крики…

Фойзон высвободился от руки Чаня и побежал. Кардинал последовал за ним, удивляясь тому, что случилось с миром.

Он добежал до фонарного столба, ухватился за него одной рукой и остановился, тяжело дыша. Они вошли в район узких переулков, но тут не было кипящих от возмущения толп. Мужчины в форме спокойно стояли среди беженцев. Там были спешившиеся кавалеристы, снявшие свои медные каски, констебли, даже один священник, но никто не пытался командовать. В отдалении раздавался треск мушкетов. Над городом повисло облако, и его нижний край был оранжевым, как раскаленный стальной горшок, висящий над огнем.

– Почему вы остановились? – окликнул Фойзон.

Чань покачал головой. Запруженные людьми переулки вели к железнодорожному вокзалу.

– Строппинг будет забит людьми. И кто может поручиться, что ваш хозяин не взорвет там еще одну адскую машину?

Делая неохотно еще одну уступку, Фойзон фыркнул.

– Тогда что?

– Шофиль.

– У него нет армии. Это всего лишь один умный человек.

– Он может выдать нам Свенсона и Маделин Крафт.

– Они ушли. Разумнее найти Аксвита – он может предложить лошадей, эскорт.

– Дом Шофиля нам по пути.

Кучка детей уставилась на них: двух странно одетых демонов, беседующих в свете фонаря. Фойзон хмыкнул и полез в карман. Он бросил горсть монет на мостовую. Дети не двинулись. Фойзон раздул ноздри, сожалея о своем бесполезном поступке, и отошел от них. Позади ребят стоял толстый мужчина в заляпанном жилете с тяжелой тростью. Чань протянул руку и щелкнул пальцами. Беспокойно кивнув, мужчина передал ему трость – прочный ясень с рукоятью в форме птицы. Фойзон оглянулся, увидел оружие в руках пленника, но продолжил идти вперед.

Кордон солдат был снят, и вместе с ними ушли и обозленные толпы, узнавшие, что Аксвит и его инженеры приняли решение не пытаться спасать этот район. Оранжевое зарево в небе, казалось, не приближалось к ним, но Чань не знал, сколько домов доживут до зари. Он фыркнул, удивившись этой мысли, вернее, тому, что она стала для него привычной, и сосредоточил внимание на темных окнах дома Друза Шофиля.

– Никого, – прошептал Фойзон с дорожки, ведущей к черному ходу.

Чань пошел за ним к задней двери. За домом не было ни сада, ни конюшни.

– Экипажа нет, – заметил он.

– Жалованье, выделенное лордом Вандаариффом, невелико.

– Почему?

– Шофиль племенник леди Вандаарифф, не кровный родственник. – Фойзон достал нож из кармана шелкового плаща. – Друз Шофиль – паразит, каждое его действие – подражание, не более ценное, чем болтовня попугая.

– Но, если он вступил в союз с более могущественными…

– Вступил в союз, – процедил Фойзон. – Одного слова Вандаариффа достаточно, чтобы любой распластался ниц и умолял его о прощении.

Фойзон вставил нож в замок, но Чань перехватил его руку. Тот мгновенно обернулся, и кардинал отпустил его руку, подняв открытую ладонь.

– Прежде чем вы войдем, расскажите про Королевские термы. Вы сказали, что старые сказки могут оказаться правдой. Какие?

– Это вы тут местный. Я – просто подражатель.

– Не будьте таким вредным. Лучше подскажите, где могут быть графиня и мисс Темпл?

– С вашей старой королевой, гниющей в бассейне.

Дискуссия о Шофиле снова пробудила лояльность Фойзона. Чань отступил. Замок был такой же дешевый, как и все в доме.

Не однажды побывав в роли взломщика, Чань привык делать вывод о характере человека по мебели в его доме, но жилище Друза Шофиля было полностью лишено индивидуальности, как гостиничный номер. Фойзон зажег два огарка свечи и передал один из них Чаню. Кардинал установил его на каминной доске, уставленной одинаковыми китайскими вазами, разрисованными пагодами и бамбуком. Семейного серебра в гостиной также не было, только второсортный чайный сервиз и недорогой столовый прибор массового производства.

В доме стояла тишина. Чань прошел в переднюю, мрачно улыбнувшись, когда заметил отверстие в ширме. Через него можно было подглядывать. Слова Бронка – «женщину и темнокожего мужчину видели», произнесенные в качестве угрозы, на самом деле были предупреждением союзника, предоставлявшим Шофилю право решать, как поступать дальше. Свенсон, наверное, наблюдал за ними из окна, однако Чань не обнаружил никаких следов присутствия доктора.

В глубине дома они обнаружили запертую на висячий замок дверь. Фойзон отдал свою свечу Чаню и вооружился двумя ножами. Первый удар ногой в дверь расшатал болты, прогремел второй удар – и замок был сбит.

– Хуже, чем я опасался, – тихо сказал Фойзон.

Если в остальных комнатах был сдержанный декор, даже стерильный и безжизненный, интерьер этой потаенной комнаты представлял собой просто кричащую имитацию. Каждый сантиметр стен был покрыт алхимическими текстами, которые принимали различные формы – цветы, тела, планеты, почти как на холстах графа. Но Чань побывал в Харшморте, в Парчфелдте, поэтому комната Шофиля для него лишь подчеркивала реальный художественный талант графа. Работы Шофиля были копиями, сделанными старательным, но лишенным дара учеником. Пятна краски, в которых отсутствовала страсть, – в них не было ничего тайного, тревожащего или сумасшедшего.

Пока Чань рассматривал один из рисунков – открытый рот, изогнутые губы которого были составлены из крошечных знаков, он подумал о своей беседе с отцом Локарно о химической свадьбе. Алхимическое повествование было не столько историей, сколько рецептом: последовательность, ингредиенты, действия. Для графа искусство, прекрасное было очень важным, но имелась ли в нем необходимость с точки зрения алхимии? Если вообще допустить, что в алхимии есть какой-то смысл, сыграла ли свою роль вульгарность восприятия Шофиля, если он успешно воспроизводил формулы? Холодок пробежал по спине Чаня: что, если этот недооцененный племянник-паразит Вандаариффа был неожиданно опасным?

– Шофиль хочет унаследовать больше, чем только богатство своего дяди, – сказал он. – Черт бы побрал все эти альянсы! Он ваш враг. Вы говорите, что у него нет близких отношений с дядей. А как насчет союзников лорда: Франсиса Ксонка или Гарольда Граббе?

– Я отсутствовал в последние месяцы. Не знаю.

Эти слова были признанием своего недосмотра, и Чань почувствовал, что Фойзон размышляет, как бы ему исправить эту ошибку.

– А как насчет полковника Артура Траппинга?

– Его можно не принимать в расчет.

– Однако смерть его дочери стоила того, чтобы вы послали курьера с известием о ней?

– У меня были инструкции…

– И все же?

Глаза Фойзона казались еще темнее и глубже в мерцающем пламени свечи.

– У каждого человека свой подход к смерти. Действия могущественных людей, естественно… грандиознее.

– Людей приносят в жертву на ее алтарь. Это дитя. Лидия. – Чань постучал своей тростью по рисунку с эротично раскрытой розой. – Этой девочке едва исполнилось семь лет.

– Семь или семьдесят. – Фойзон вышел из взломанной ими маленькой комнаты. – Смерть неизбежна.

Они вернулись в гостиную. Чань заметил приоткрытый шкаф для одежды и посмотрел на своего спутника, прежде чем распахнуть дверцу. Он сдвинул висевшие там пальто в сторону тростью и обнаружил тело солдата в зеленой форме с кровавым пятном в области сердца. Это был курьер, посланный к Вандаариффу из конюшни. Фойзон ничего не сказал.

Услышав шум на улице, оба мужчины задули свечи. Фойзон выглянул наружу через щели в деревянном ставне. Вдруг он пошел в прихожую и настежь распахнул парадную дверь дома Шофиля. В тени на другой стороне улицы была группа усталых беженцев, которые замерли, услышав стук двери. Когда никто не появился из дома, несколько самых смелых из них крадучись двинулись к двери. Фойзон, ни слова не говоря, прошел мимо Чаня и направился к черному ходу. Первый из беженцев добрался до дома и начал подниматься по ступеням. Кардинал поспешил вслед за Фойзоном.

– Вы позволяете им ограбить дом.

– Я позволяю им сделать все, что они захотят.

Через сотню ярдов от дома Шофиля Чань остановился.

– Хватит нам бродить. Записка Свенсона дает два возможных варианта развития событий: поезд, которым поедет Шофиль, или графиня и Селеста Темпл в купальнях.

Фойзон осторожно огляделся, но в том месте, где они сейчас находились, – тесном переулке с деревьями по обеим сторонам, все было тихо.

– Мы не успеем добраться до Строппинга до того, как Шофиль уедет. Графиня уже давно ушла из купален. Остается…

– Аксвит? – Чань показал тростью на запад. – Кордон отступил за его командный пост. Учитывая скорость распространения пожара, у нас мало надежды найти его там до того, как пожар туда доберется.

– Нам не нужен этот человек, – возразил Фойзон. – Если мы пойдем на северо-восток, то встретим его солдат, и имя лорда Вандаариффа поможет нам добыть транспорт.

– Это уже не так просто.

Фойзон слегка изменил позу.

– Я думал, вы согласились идти со мной.

Чань не мог убежать. Фойзон метнет нож ему в спину или, вероятнее, в ногу и дотащит его до ближайшей лошади. Но кардинал принял решение. Он встал в защитную стойку. Фойзон с неприятной быстротой и легкостью выхватил два ножа.

– Я заставлю вас.

– Вам придется меня убить. Наверно, вы сможете, но это расходится с вашими инструкциями. А вот я вас убью без колебаний.

– Вы нужны мне, чтобы добраться до Харшморта.

– Не согласен. И если я туда доберусь, то убью вашего хозяина.

– Вы и на десять ярдов не подберетесь к двери. Скольких людей послала мисс Темпл? Сколько десятков посылали наши соперники? Харшморт изменился. Вы знаете, как они умерли.

Чань выставил свою трость как клинок, так что ее кончик двигался на уровне глаз Фойзона. Тот прерывисто вздохнул.

– Это безумие.

Чань сделал вид, что собирается ударить его в живот, потом взмахнул тростью, как саблей, нацелившись нанести рубящий удар по голове соперника. Мужчина парировал одним ножом, но его контрвыпад был слишком медленным. Они наблюдали друг за другом. Фойзон не мог свободно нападать, потому что рисковал убить Чаня, а кардинал мог атаковать снова и снова и в конце концов неизбежно поразил бы соперника.

Фойзон отступил на два шага.

– Прекратите: я готов следовать за вами сколько потребуется. Если вы не окажетесь в Харшморте вовремя, Селеста Темпл погибнет.

Чань снова наступал: выпад в лицо, а потом удар по колену Фойзона. Соперник парировал, маневрировал, отступал.

– Ее убьют в любом случае. Вы отлично знаете об этом.

– Не имею представления.

– Лжете.

Сделав быстрое движение, Чань ударил рукоятью трости Фойзона по запястью, и один из ножей со звоном упал на мостовую. Враг шумно выдохнул воздух, поднес запястье ко рту и отступил. Чань поднял нож – теперь оружие было у него в каждой руке. Фойзон подбросил оставшийся нож в воздух и поймал за лезвие. Он был готов метнуть его.

– Вы ничего не измените. Она умрет.

– Она не должна умереть.

– Нас всех подвергают испытаниям, – сказал Фойзон шепотом. – И если я убью вас здесь и сейчас… так тому и быть.

Он отвел руку назад и метнул нож. Чань нырнул на мостовую, ударившись плечом. Кардинал почувствовал укол в бедро, но Фойзон, который все еще хотел его ранить, а не убить, промахнулся. Чань перекатился, ударив тростью по пустым теперь рукам противника, которыми тот попытался схватить его. Враг глухо простонал от боли и отдернул руки. Кардинал сделал выпад, вонзил нож в бедро соперника и с силой ударил его тростью по голове. Фойзон упал и затих.

Нож проткнул пальто Чаня, но лезвие лишь слегка оцарапало бедро. Чань заткнул нож за пояс и взглянул на рану поверженного. Он выживет. Пленник побежал.

Только через полмили он обнаружил кордон. Это были изнуренные ополченцы, которые старались, как могли, помогать людям, оставшимся без крова: раздавали им одеяла и кормили супом во временной столовой. Он представился усталому унтер-офицеру как эмиссар Церкви, и его пропустили. Вскоре Чань снова побежал, делая крюк на тот случай, если Фойзон попытается его преследовать. Целью был не Аксвит, он хотел добраться до поезда.

Но кардинал направлялся не на вокзал Строппинг – тут Фойзон был прав. Там сейчас настоящий сумасшедший дом. Он помнил о совете, данном Фойзоном Бронку: расставить людей на маршруте от Строппинга до Орандж-Канала. Теперь благодаря Фойзону Шофиль может без риска добраться до Харшморта под охраной людей полковника.

На следующем пропускном пункте, находившемся дальше от хаоса, солдаты также кормили беженцев из больших котлов, висящих над кострами. Он прошел легко и сослался на архиепископа, попросив предоставить ему транспорт. Сержант направил его к очереди, где были люди, также утверждавшие, что им необходимо куда-то срочно добраться. Он стоял за растрепанным пожилым мужчиной и женщиной, чья богатая одежда была испорчена сажей и водой. Было заметно, что первоначальная радость женщины от встречи со священником испарилась, когда она разглядела страшные шрамы монсеньора.

– Страшная ночь, – все же произнесла она.

– Нам нужно добраться до дома, – объяснил ее муж, двинувшийся вперед, чтобы сохранить свое место в очереди перед Чанем. – Там наши внуки и лошади.

Кардинал вытянул шею, чтобы разглядеть то, что виднелось впереди. Хотя там стояло несколько свободных экипажей, ни один не двигался. С отвращением вздохнув, он зашагал вперед.

– Мы уже очень долго ждем! – крикнула пожилая женщина.

– Возьмите нас с собой! – взмолился ее муж.

Крики привлекли внимание других. Пока Чань продвигался вперед, подобно тому, как спичка поджигает насыпанной дорожкой порох, многие в очереди протестовали против его нежелания ждать, как все, но были и крики поддержки от других людей, уставших от ожидания.

Чаня заботило только то, чтобы никто не преградил ему путь. Покорность очереди показывала, что эти люди еще не видели настоящих бед и разрушений. Впереди стоял майор инженерных частей, разглядывавший разложенные на складном столе карты. Он поднял голову, когда крики усилились. Усталый офицер повысил голос, чтобы все его услышали.

– В действующей системе никаких привилегий нет. Пожалуйста, вернитесь на свои места…

– У меня срочное сообщение для архиепископа.

Майор указал карандашом:

– А вот тот человек из Адмиралтейства, этот – из министерств, а вон тот – направляется к самому лорду Роберту Вандаариффу. К несчастью, все должны ждать.

– Вон те экипажи не используются.

– Они могут потребоваться. – Майор удрученно махнул рукой солдатам. – Пожалуйста, отведите монсеньора…

– Это будет ошибкой, – произнес Чань таким холодным тоном, что солдаты остановились. Он повернулся к человеку, на которого указал майор, полнолицего, светловолосого, нагруженного несколькими большими сумками. – У вас поручение Роберта Вандаариффа?

– Простите? – с запинкой выговорил мужчина. – Его поручение вас не…

Трость Чаня хлестнула по складному столу точно между рук инженера, раздался громкий треск, подобный револьверному выстрелу.

– Имя? – потребовал Чань, не обращая внимания на то, что его действия заставили всех окружающих замереть.

– Труст, – ответил блондин, у него задрожал подбородок. – Огастес Труст, профессор химических наук в Королевском институте.

Чань скривил губы в недоверчивой ухмылке.

– Это правда?

– Да. Мои исследования обладают для лорда Вандаариффа высочайшей…

– Когда вы в последний раз видели Маделин Крафт?

Труст побледнел, сглотнул слюну, наконец овладел собой.

– Почему вы спрашиваете? Кто она?

Чань громко рассмеялся над этой ложью. Контакты между институтом и Старым Дворцом были такими тесными, что ни один ученый, пользовался ли он услугами борделя или нет, не мог не знать его хозяйки.

– Вы пойдете со мной.

– К архиепископу? – запротестовал Труст и неуклюже попытался достать документы. – Но я вам сказал…

Чань наклонился над столом инженера и тихо сказал:

– Роберт Вандаарифф борется за жизнь. Был взрыв в здании таможни. Об этом не сообщалось, но он сегодня умрет. Его распоряжение о помощи городу не было подписано. У него нет наследников. Вы понимаете, что это будет означать для города, если его предложение помочь увязнет в юридическом крючкотворстве?

– Но как архиепископ…

– Прежде всего, как вы думаете, кто договорился о помощи? – Труст присоединился к ним, тяжело дыша под тяжестью своих сумок. – Он, возможно, сумеет продлить жизнь лорда Вандаариффа. Не так ли, профессор? Если это связано с синим стеклом?

Труст снова заколебался, было видно, что он в шоке, но инженер, понимая, что решение выходит за пределы его компетенции, только крикнул через плечо:

– Двое могут пройти. Отдайте им чертову двуколку, если она еще здесь! – Он кисло посмотрел на Чаня. – И да поможет вам бог в вашей миссии.

Маленький двухколесный экипаж нашелся, и солдаты забрали его у побледневшего владельца. Он потребовал официальный документ о реквизиции его собственности, но ничего не получил. Сумки Труста запихнули под сиденье, и править пришлось ему, поскольку Чань, родившийся в городе и всегда слишком бедный для того, чтобы обзавестись собственным выездом, не умел обращаться с лошадями. Однако он хорошо знал город и направлял Труста обходными путями так, что они двигались довольно быстро. Профессор вряд ли мог сохранить спокойствие в присутствии грозного Чаня, однако прошло несколько минут, и он все же попытался завязать беседу.

– Мы действительно направляемся в Харшморт-хаус? Мне кажется, что это было бы жестоко по отношению к лошади.

– Сегодня жестокая ночь, – ответил Чань. – Поверните налево.

– Но мы будем удаляться от…

– Выполняйте.

Труст направил двуколку по немощеной дороге.

– Итак, вы личный посланец архиепископа…

– Плевал я на архиепископа. Вы знаете, как удалось вернуть рассудок миссис Крафт?

Труст опешил от такого прямого вопроса, но понял, что увильнуть от него не удастся.

– Собственно говоря, знаю.

– Это были вы или Свенсон?

– Ну, я не стану себе льстить…

– Или ребенок?

– Какой ребенок?

– Тот, который мертв, профессор. – Чань посмотрел назад, чтобы убедиться, что за ними не следят. – Снова налево.

Труст повернул довольно искусно, потому что дорога была засыпана мусором и был риск сломать колесо. Чань задумался о происхождении этого человека. Вырос ли он в богатом доме, с собственным экипажем, а также книгами и телескопами, чтобы давать пищу его любознательному уму? Судя по его скромному пальто, этот комфорт остался в прошлом – был промотан или проигран в азартные игры? Хотя привычка к привилегиям сохранилась.

– Лорд Вандаарифф вовсе не посылал за вами.

– Но он примет меня. – Труст светился уверенностью. – Он захочет услышать о том, что было достигнуто, о действиях врагов…

– Вы имеете в виду Свенсона.

– Несомненно. – Труст дрожал. – Ужасная фигура. Вы бы видели, как мучился тот бедный ребенок! Она управляла машинами – вы, верно, догадались об этом, я не знаю как – и то зловоние, желчь, черная, как деготь, заполнявшая ей рот…

Труст всплеснул руками, вспоминая, но сразу снова схватил вожжи.

– Чудовищно, – пробормотал он, – просто чудовищно!

Пока Чань слушал эту историю, он думал о жестокой дилемме доктора: как спасти Маделин Крафт, не погубив при этом ребенка. Свенсон потерпел неудачу и действовал с холодной жестокостью, на которую, как думал Чань, был неспособен… и все же, кто знает, каков сейчас разум и характер Свенсона? Горе ведет каждого по своей особой темной тропе.

– Мы бежали от пожара разными путями, и тогда я последний раз видел его. – Профессор поднял брови. – Этот немец – сумасшедший, знаете ли. Убийца.

– Он не убил вас.

– Не от доброты! – Труст хитро посмотрел на Чаня. – Вы знаете, я думаю, вы хотите увидеть Роберта Вандаариффа не меньше, чем я, и рассчитываете, что я проведу вас через ворота благодаря моим ценным новостям!

Труст хихикнул и так далеко зашел, что даже хлопнул Чаня по колену. Тот поймал его руку так, как ловят муху.

– Расскажите о новом стекле Вандаариффа. Других цветов.

– Уверяю вас, я ничего об этом не знаю…

Чань больно сдавил его кисть. Лицо Труста исказила гримаса, и Чань выпустил руку, но пухлая плоть там, где он сжал ее, порозовела. Труст растирал пальцы, смирившись, но его глаза продолжали светиться. Обычно силы и боли было достаточно, чтобы подчинить человека, непривычного к насилию, но Труст оказался более стойким.

– Так вот, значит, как? Я надеялся на более товарищеские…

– Тогда не лгите. Разные цвета. Каждый с различными алхимическими свойствами.

– Алхимические? – Труст снова хитро посмотрел на Чаня, оправившись. – Конечно, вы не верите в подобную чепуху?

– Я не лорд Вандаарифф.

Труст рассмеялся.

– Но в этом он просто гений! Для каждого упоминания алхимии, планет и сфер, метафорических мазков, если вы хотите…

– Метафорический конский навоз.

– Так можно сказать, но наука, которая там используется, вполне здравая, как звон колокола.

– Итак. Стеклянные пластинки. В чем их цель?

– Да нет никакой цели! – настаивал Труст. – Эксперименты со сплавами, и ничего более. Главным компонентом каждой пластинки остается синяя глина…

– Они не содержат воспоминаний?

– Нет! Каждая пластинка – это сплав синей глины с разными металлами…

– Почему? Почему алхимический?

Труст не услышал его вопроса, потому что его внимание отвлекло лицо Чаня. Кардинал вытер щеку, подумав, что забрызгал ее кровью Фойзона.

Труст кусал пухлую нижнюю губу.

– О боже, я понятия не имею. Да и где алхимические машины могут быть установлены?

Чань схватил и натянул вожжи. Труст боролся и пытался удержать их. Он боялся, что двуколка опрокинется, но лошади остановились без неприятных происшествий.

– Вы так безрассудны, что могли сломать нам шеи!

– Как горевала бы вся страна. Слезайте. – Чань запустил руку под сиденье и выбросил одну из сумок профессора на дорогу.

– Что вы делаете? Я иду с вами, я нужен вам!

Чань выбросил еще одну сумку. Он целился в грязную сточную канаву, но не добросил. Труст попытался остановить попутчика, но Чань сильно толкнул его в грудь.

– Слезайте.

Профессор послушался и неуклюже спустился именно в тот момент, когда последняя сумка упала на дорогу. Чань спрыгнул следом и быстро пошел. Труст подобрал груз и поспешил за ним.

– Но наша двуколка! Кто-нибудь ее украдет!

– Ну и пусть.

– Мои бумаги тяжелые!

Чань бросил через плечо.

– Так оставьте их.

Труст догнал его только на углу, раскрасневшийся и задыхающийся.

– Вы сумасшедший!

– Действительно? – Чань посмотрел на профессора поверх своих очков. – Видите ли, я знаю Роберта Вандаариффа и знал до встречи с ним графа д’Орканца еще лучше.

– Вы знали графа? – Голос Труста зазвенел, как у мечтательного поклонника французской империи, говорящего о Наполеоне.

– Я проткнул ему кишки саблей.

Профессор сильнее прижал свой груз к груди.

– Вы не священник.

Чань рассмеялся и продолжил путь. Труст оглянулся на двуколку, когда они сворачивали за угол, лошадь покорно ждала на пустой улице.

– Боже Всевышний!

Надо отдать должное Трусту, в этом его возгласе слышался не столько страх, сколько подавленность.

Перед ними находилась железнодорожная станция Кремптон-плейс, платформа которой была так забита ожидающими пассажирами, что некоторые расположились прямо на путях. Чань не видел ни наемников Фойзона в зеленых мундирах, ни гренадеров Бронка.

– Нам будет не пробиться, – пропыхтел Труст. – Нужно вернуться назад к лошади, пока ее не увели.

– На лошади мы не успеем вовремя. Вы сами это сказали.

– Не успеем до чего?

Чань резко остановился. Труст наткнулся на его спину и выругался, когда одна из сумок упала на землю.

– Оставьте! – выкрикнул Чань. – Поторопитесь.

– Я не могу их оставить! О, черт бы вас побрал, разве вы не подождете?

Чань не слушал его, потому что разглядел нечто важное. Он вырвал сумку у Труста и использовал как таран, чтобы пробиться сквозь кусты на дорожку, шедшую параллельно рельсам.

Труст показал рукой назад за свое плечо:

– Разве платформа не позади нас?

Чань указал тростью. Труст вытянул свою стиснутую воротничком шею, чтобы увидеть то, на что ему указал спутник: почему подобные ему полные мужчины так часто носят тесную одежду? В конце дорожки в просвете между двумя покрытыми почерневшей дранкой домиками появилась вереница людей в зеленых мундирах, спешивших вдоль рельсов… и через их цепь промелькнул рыжий проблеск.

У последнего из домиков Чань опустился на колено и ждал. Издалека послышался гудок поезда.

– Кто тот человек в рыжем? – спросил Труст. – Друг?

– Нет. Если он увидит нас, то может напасть. Вам следует бежать.

– Мне, но не вам?

Чань улыбнулся.

– Скажем так, за ним есть должок.

Поезд подполз к платформе Кремптон-плейс, как массивный металлический буйвол, перегруженный, но терпеливый. Прозвенел станционный колокол, и воздух взорвался от шума сотен людей, пытавшихся сесть в поезд. Чань насчитал двадцать вагонов – это был длинный состав, рассчитанный на то, чтобы в него поместились толпы беглецов. Он заметил, как Джек Пфафф выскочил из своего укрытия и побежал прямо к хвостовому вагону. Чань хлопнул Труста по руке и направился к ближайшему вагону, третьему с конца. Он поднялся по ступенькам на площадку и втащил на нее спутника. Кардинал отдернул портьеру, отделявшую багажное купе, и скомандовал Трусту:

– Оставайтесь здесь.

Тот выглянул из-за спины Чаня в коридор.

– А вы чем займетесь?

– Неважно. – Чань затолкнул Труста в багажное купе и задернул портьеру.

– А что, если у вас не получится получить ваш должок? – запротестовал спутник. – Где вообще я нахожусь?

– На поезде, идущем в Харшморт, как вы и хотели. Не шумите и сидите тихо.

В конце коридора он обернулся и заметил, что голова Труста спряталась. Чань вздохнул и пошел дальше. Пока он с этим ничего не мог поделать.

Блеснуло что-то белое, и он поднял свою трость, блокируя руку, тянувшуюся к его шее, и одновременно отпрыгнул в сторону, оказавшись в руках у другого поджидавшего мужчины. Жесткий удар локтем, и хватка второго нападавшего ослабела, а Чань, угрожая ткнуть тростью в лицо первого мужчину, заставил его отступить. Он зашатался, чуть не выпав из вагона через открытую дверь. Кардинал протянул Мишелю Горину трость, за которую тот ухватился, и успел втянуть его в вагон, не дав свалиться под колеса. Где-то позади мистер Каншер застонал от боли и потер живот.

– Пара дураков! – закричал Чань, перекрывая шум колес. Горин молча ткнул рукой в хвост поезда, неуклюже, как марионетка.

– Джек Пфафф! Я знаю! – Чань махнул им, чтобы они подошли ближе и не нужно было бы кричать. – Вы следовали за ним или уже были в поезде?

– Мы за ним следили от терм, – ответил Каншер. – Он не видел нас. Ничего не знаем о его намерениях.

– Вы видели Селесту? – Услышав этот вопрос, мужчины настороженно переглянулись. – Расскажите мне.

– Извините, так шумит, что невозможно… – Каншер приблизил свои губы к уху Чаня и с характерной для него деловитостью рассказал о том, что делал с тех пор, как Чань бросил камень в спину Пфаффа на площади. О том, как, следя за Пфаффом, они пришли в термы, как мисс Темпл освободила Горина, как Каншер намеревался следить за Пфаффом, а девушка куда-то исчезла.

– Мы не поняли, что она ушла, пока не оказалось слишком поздно, однако, поскольку Пфафф, вероятно, воссоединится со своей патронессой, я думаю, что следить за ним – самый верный способ найти молодую леди.

– Упрямая идиотка, – пробормотал Чань.

– Никогда не встречал подобного создания, – согласился Горин. – Просто ненормальная.

Его улыбка растаяла, когда Чань на него мрачно посмотрел.

– Изобретательная молодая леди, – заметил Каншер.

Горин с готовностью кивнул, а потом, желая казаться полезным, вытянул шею и выглянул, чтобы убедиться, что никто не приближается и не помешает им, и только тогда понял, что и Каншер, и Чань уже встали так, чтобы незаметно наблюдать за коридором. Горин, огорченный, вернулся на место. Он пригладил волосы, лезшие в глаза. Чань не сказал ничего, чтобы сгладить неловкость. Сколько раз в надушенных комнатах Старого Дворца Мишель Горин унижал его, отсылая Анжелику другому клиенту…

– Что вы знаете о Друзе Шофиле? – спросил Чань.

– Племянник и наследник Вандаариффа, – ответил Каншер, как будто это был самый обычный факт. – Кажется, он допрашивал мисс Темпл в термах…

– Подождите! – выкрикнул Горин. – В Старом Дворце Бронк появлялся всегда с еще одним человеком – они использовали наш тоннель для прохода в институт, – мы думали, что он какая-то второстепенная титулованная особа.

– Он был бы польщен, услышав это, – сказал Чань. – Но ведь именно у Друза Шофиля Маделин Крафт искала защиты.

– Невероятно! Они разгромили Старый Дворец! Бронк чуть не сломал мне челюсть!

– Она прагматичная женщина. – Кардинал схватил Горина за руку. – Что она могла предложить Шофилю взамен?

– Информацию о его дяде? – предположил Каншер.

Горин покачал головой.

– Роберт Вандаарифф никогда и близко не подходил к Старому Дворцу.

Пусть не Вандаарифф, подумал Чань, однако сколько раз миссис Крафт принимала в своем заведении графа д’Орканца? Вот какие секреты могли соблазнить Шофиля… и, возможно, разжечь и ее собственную месть.

Он ухватился за ручку и встал на открытых ступеньках, так что ветер дул ему в лицо. До станции Пакингтон было, вероятно, уже недалеко. Сойдет ли Пфафф с поезда? Сядет ли на него графиня? Он снова втянул себя в вагон.

– В соседнем багажном купе вы найдете профессора Труста, работавшего в Королевском институте.

– Огастес Труст! – Горин сплюнул. – Это бесстыдная толстая губка…

– Он присутствовал при излечении миссис Крафт и, возможно, сумеет помочь. Спрячьте его. Я займусь Пфаффом.

– Разумно ли? – спросил Каншер. – Если мы помешаем его планам…

– Вы имеете в виду, если я убью его? – Чань протянул руку к двери. – Я найду вас сразу, как только смогу.

– А если не сможете? – спросил Каншер.

– Рассчитайтесь за все сполна, – ответил Чань. – Это конец света, в конце концов.

Он вошел в последний вагон и обнаружил там Пфаффа в рыжем пальто и клетчатых брюках, прислонившегося к дальней двери. Джек поднял палец, призывая к тишине, и показал на вереницу купе, лежавших между ними. Несмотря на их предыдущие столкновения, на резко очерченном лице Пфаффа была улыбка, как будто они являлись союзниками или по крайней мере людьми, у которых общая цель.

Чань пошел к нему, держа трость наготове. Он заглянул в первое купе: там сидели шесть мужчин-бизнесменов, державших на коленях кейсы с бумагами. Пфафф также пошел ему навстречу с пустыми руками. Кардинал достиг второго купе: женщины разного возраста и слишком много детей. Самый маленький мальчик с забинтованными ногами свернулся на коленях у темнокожей служанки.

Пфафф подошел ближе. В третьем купе было не менее десяти людей, женщины сидели, а мужчины стояли. Портьера, закрывавшая вход в четвертое купе, была опущена. Пфафф остановился по другую сторону двери, вероятно, метрах в трех.

– Ты стал священником, я вижу.

– Где она, Джек?

– Какую из них ты имеешь в виду? – Пфафф кивнул на трость. – Нет места, чтобы замахнуться. Кругом помехи.

– Ты думаешь? – Чань неожиданно сделал шаг вперед. Пфафф быстро отступил, хотя на лице его сохранилась дразнящая улыбка.

– Заходи. – Взгляд Пфаффа скользнул за спину Чаня в конец коридора. – Пока есть время.

– Ты войдешь со мной?

– Я подожду, следуя инструкциям.

– Ты всегда так поступаешь, разве нет, Джек? До тех пор, пока не перестаешь им следовать.

На губах Пфаффа заиграла детская улыбка.

– Precisamente.

Чань постучал ручкой трости в дверь четвертого купе и вошел. Пассажиры уставились на незнакомца, но Чань не обратил на них внимания, поспешив отойти в сторону, чтобы не остаться в дверях. Он не хотел, чтобы Пфафф, если у того был пистолет, имел возможность выстрелить в него через стекло. Но выстрела не было. Теперь Чань посмотрел на Маделин Крафт, а затем на Махмуда – в его ручище блестящий револьвер выглядел как игрушка. Третий мужчина – незнакомый – сидел напротив, окруженный коробками, связанными веревкой.

– Это мистер Келлинг, – объяснила миссис Крафт.

– Вы – кардинал Чань! – Угловатый Келлинг еще глубже вжался в сиденье, так что торчали только его колени и локти. На нем была одежда клерка, но его запястье было забинтовано, а на челюсти синел кровоподтек.

– Очень трудный день выдался, – заметил Чань, а потом сказал Махмуду, стоявшему у окна: – Садись.

– Нет, пока вы…

До того как Махмуд успел закончить фразу, рука кардинала уже схватила за горло Маделин Крафт.

– Сядь, а то у нас возникнут разногласия.

– Махмуд… – мягко сказала миссис Крафт. Темнокожий мужчина засунул пистолет в карман своего длинного пальто и пристроился на самом краешке сиденья, готовый в любой момент броситься на убийцу. Келлинг не шелохнулся. Кардинал разжал руку. Миссис Крафт потерла шею и изучающе посмотрела на Чаня. Тому это не понравилось.

– Роберт Вандаарифф умрет, – заявил он, – но, если не позаботиться о последствиях, после смерти лорда его мир, как и мир, в котором живем все мы, окажется в руках детей этого идиота. Ваше желание отомстить увеличивает риск такой катастрофы.

Маделин Крафт подняла в удивлении брови, реагируя на жесткий тон.

– Вы изменились.

– Совсем нет. Просто у вас уже нет того, что я хочу.

– Как и у меня самой.

Чань пропустил мимо ушей замечание дамы: не было времени.

– Расскажите мне, что вы запланировали с Шофилем.

Она улыбнулась.

– Кто это?

– Вы действительно так в себе уверены? – спросил Чань. – Вас бросили в яму, и вы совершенно случайно спаслись.

– И поэтому…

– Поэтому вы должны понимать, что ваш враг силен как никогда, нет, гораздо сильнее, и все богатства мира гарантируют его безопасность. Он ищет вас даже сейчас. Ваше выздоровление сделало вас особенно редким образцом, который будет выставлен в банке со спиртом – после вскрытия, конечно.

– Схватите его! – прошептал Келлинг Махмуду. – Он чрезвычайно важен для планов Вандаариффа.

Чань ударил металлической ручкой трости по коробке, стоявшей совсем рядом с рукой Келлинга. Келлинг поспешно спрятал руку между коленями.

– Бронк и Шофиль сегодня обыскали Старый Дворец, – сказал Чань. – Мишель Горин находится в двух вагонах отсюда, жестоко избитый. Он с удовольствием объяснит вам, в чем вы ошиблись.

Махмуд попытался встать, но миссис Крафт лишь слегка наклонила голову.

– Мнение Мишеля – это не мое мнение и никогда им не было.

– Как вы убедили Шофиля? – потребовал ответа Чань. – Что вы знаете о графе?

– Вандаарифф наш враг, кардинал, и вам нужна моя помощь более чем когда-либо. В каждом человеке борются страх и любовь. То, что вы любите, может измениться. Но, если вы все еще любите, ваш страх остается.

– Где Мишель? – спросил Махмуд. – Как сильно он пострадал?

Чань наклонился ближе к миссис Крафт.

– Я видел десятки раз людей, которые думают, что могут выйти на эту арену и остаться невредимыми…

– Но я не думаю так, – ответила Маделин Крафт. – И я не осталась невредимой, как и вы, личные тикающие часы лорда Вандаариффа.

Чань еле сдержался, чтобы не ударить ее по лицу. Когда он поднял глаза, сдержав ярость, то увидел, что Махмуд стоит с пистолетом в руке.

– Я видел, как она умирает, – сказал Чань им обоим. – Я чувствовал разум Анжелики. Вы отдали ее ему. Если вы думаете, что я не виню вас, если вы думаете, что я это забуду, вы заблуждаетесь. И если вы считаете, что, несмотря на произошедшее в Харшморт-хаусе, я хоть пальцем пошевелю, чтобы сохранить ваши холодные души, то заблуждаетесь втройне.

Чань повернулся к двери, но потом вдруг резко обернулся и выбил тростью оружие из руки Махмуда. Темнокожий мужчина схватился рукой за запястье.

– Вот и все, – прошептал Чань. – Это был ваш единственный шанс. Он упущен.

Выходя из купе, Чань снова поспешил отойти от стекла, но выстрела не последовало. Пфафф улыбнулся, глядя на, как ему казалось, излишние опасения Чаня.

– И миссис Крафт считали такой умной. Что же, скоро она снова будет мертва. И мы тоже, если не успеем удрать. Пошли.

Пфафф пошел по коридору. В его конце он перепрыгнул в маленький конечный тормозной вагон. В углу на сундуке сидел сгорбленный мужчина в комбинезоне, его редкие седеющие волосы напоминали прошлогоднюю прелую солому. Когда они расположились на сцепке, соединявшей последний вагон и тормозной, их уже никто не мог подслушать.

– Это Дауни, – сказал Пфафф, – старый друг, который разрешает мне вторгнуться сюда. – Дауни, похоже, его не слышал. – Это кардинал Чань. Не перечь ему, он тертый калач.

Дауни моргнул своими туповатыми глазами и сглотнул слюну. Опиоман.

– Мы приближаемся к Пакингтону, – сказал Чань. – Скоро поезд будет кишеть солдатами.

– Их уже полно в головном вагоне.

– Что у тебя за поручение, Джек? Ты упоминал инструкции?

– Как я предам доверие клиента? – До того как Чань сумел продолжить, Пфафф замотал головой. – У тебя никогда не было ни грамма юмора.

– Ты взял ее деньги. Нарушил договор.

– Договор… Ты не имеешь представления ни о том, что сделал я, ни о том, что сделала она. – Глаза Пфаффа блеснули. – Да, и она тоже.

– Ты дурак, если встанешь поперек дороги кому-то из этих женщин, Джек. И ты дурак, если попытаешься мешать мне.

– Но я и не мешал! Ты ведь здесь, разве не так? Мисс Темпл может быть довольна.

– А сегодня с этим гоблином-доктором?

– Чего же еще ты ожидал? Если мне приходится играть роль…

– Ты лжец.

– Нет! – Пфафф вздохнул, как актриса, собирающаяся петь. – Как я могу тебя убедить?

– Ты следил за графиней с набережной до Седьмого моста, ты представился ей, и она перетянула тебя на свою сторону…

– Это она так считает.

– А как считаешь ты, Джек? Думаешь найти свой собственный путь? Сопротивляться Роберту Вандаариффу? Противостоять ей?

Но жесткий тон кардинала привел к тому, что Пфафф замкнулся. Кому бы ни был верен Пфафф, ревность ставила барьер, который он не мог преодолеть. Чань попробовал зайти с другой стороны.

– Оба человека, нанятые тобой для мисс Темпл, пропали в Харшморте. Один умер на площади Святой Изабеллы, на нем был жилет, заполненный взрывчаткой, а второй, вероятно, был разорван на куски в соборе. Вандаарифф превратил Харшморт в крепость. Очевидно, полковник верит, что сумеет ворваться туда со своими людьми…

Пфафф наклонил голову.

– Бронк.

Чань понимал, как мало у них времени.

– Джек, мы будем в Пакингтоне через несколько минут.

Пфафф понимающе улыбнулся Дауни, который все так же сидел, уставившись в пол, а потом, будто отреагировав не сразу, он подчеркнул нечто важное, согласно кивнул.

– Правильно. Тебя обменяли на мисс Темпл, потому что он знал, что графиня позаботится о безопасности девушки и он получит еще один шанс заполучить их обеих.

– Но ради чего графиня станет обеспечивать безопасность Селесты?

– Почему кошка играет с мышкой перед тем, как съесть ее?

– Это цитата из какой-то пьесы? – Он пытался задеть Пфаффа, потому что терял терпение. Чаню хотелось швырнуть Джека на пол и избить ногами до слез. Но все же то поручение, которое Пфафф получил от графини, могло повлиять на шансы мисс Темпл выжить. Кардинал оказался зажат между двумя врагами, на которых он не мог влиять.

И что же было у Чаня, чтобы противостоять им? Его собственная сила. Знания Труста, надежда, что Горин сумеет переубедить мисс Крафт или Махмуда, и интеллект Каншера, который поможет найти каждому отличное применение своих способностей. Хотя любой враждебной стреле, выпущенной в направлении Харшморта, нужно было позволить продолжать полет, если был шанс уничтожить Вандаариффа и нарушить его планы.

Чань понимал, что эти усилия будут стоить ему жизни, но при этом чувствовал такое сожаление, такое горе, что, взглянув на Пфаффа в раскачивающемся и набитом людьми маленьком вагончике, он закрыл глаза и вздохнул. Какие бы невероятные идеи он в этот день ни обдумывал, они все равно останутся всего лишь фантомами и мечтами.

– Послушай меня, – повторил он. – Каким бы ни было твое задание, что бы ты ни носил с собой, что бы она ни велела тебе сделать, мне это все равно. Я не буду пытаться остановить тебя…

– И не сможешь, – ответил Пфафф сдавленным голосом.

– Но если ты нанесешь вред Селесте, Джек, я убью тебя. Я не остановлюсь, пока не сделаю этого.

– Селесте? – Пфафф выдержал неумолимый взгляд Чаня. – Что же, тебе наступил конец. Все это знают.

– Возможно, – ответил кардинал тихо. – Но я видел картину, Джек. Он убьет Селесту. И графиню тоже, что бы она там ни думала.

Чань открыл дверь, а потом крикнул, перекрывая грохот колес. Пфафф и, как ни странно, Дауни слушали его со страхом.

– Он убьет нас всех.

Коридор все еще пустовал: солдат в нем не было. Чань проходил мимо купе миссис Крафт как раз в тот момент, когда раздался свисток. Станция Пакингтон. Платформа была так же запружена, как и в Кремптон-плейс. Ее охранял строй солдат в синих мундирах – это были гренадеры Бронка.

Поезд остановился, с громким шипением выпустив пар. Чань выпрыгнул и перекатился под вагон. Он подтянулся и повис под вагоном на перекрещивающихся стальных балках, дрыгая ногами. Потом он положил бедра на тележку вагона, а трость просунул под балки состава так, чтобы она поддерживала его плечи, и вытянул руки и ноги.

Раздался свисток, и поезд тронулся. На каждой станции Чань расслаблял руки и ноги, разминая суставы, но осторожно, чтобы их не заметил под вагоном кто-то проходивший мимо. Он слышал, как перекликались солдаты Бронка, проверяя, не пробрался ли кто в поезд без их ведома. Что кто-то мог пробраться в поезд еще раньше, им в голову не приходило.

Единственным исключением был Рааксфал. Железнодорожная станция там сгорела.

Наконец они добрались до станции Орандж-Локс, там находились шлюзы на канале, где полковник и его люди сошли с поезда. Чань помнил слова Фойзона: подготовленные люди пытались тайно пробраться в Харшморт, но их поймали или убили. Самым верным способом подобраться к лорду Вандаариффу было дать возможность полковнику Бронку расчистить дорогу к нему.

Вокруг раздавались крики, приказы строиться, свистки. Чань пробрался между колесами в обратную от станции сторону, скатился по насыпи и спрятался. Раздался свисток, и поезд снова тронулся. Чань ползком забрался на насыпь и спрятался, укрывшись за рельсами. Рота гренадеров, не менее ста человек, строилась во дворе станции. Полковник сбежал по ступенькам, чтобы присоединиться к ним. Чань проследил путь, которым Бронк шел от здания станции, и заметил, как оттуда вышла с гордой осанкой, но пошатываясь, Маделин Крафт. Она все еще была слаба, и ее поддерживал Махмуд. Крики Бронка, объяснявшего солдатам, какие деревянные ящики нужно грузить в стоявший во дворе станции фургон, привлекли внимание Чаня к тому, что там происходило. В фургоне стоял мистер Келлинг.

Красный фонарь на последнем вагоне поезда исчез из вида. Оставался ли Пфафф все еще в поезде? Чань подошел к станции и взобрался на платформу. Подбежав к зданию станции, он прижался спиной к ее кирпичной стене, осторожно заглянул в окно, а потом подкрался к двери.

Кардинал выхватил нож Фойзона и ворвался внутрь. Ближайшему гренадеру он перерезал ножом горло. Второй солдат поднял винтовку и хотел выстрелить, но Чань тростью выбил ее, а потом всадил нож в грудь солдата. На скамейке, связанные и с кляпами во рту, сидели Каншер, Горин и Труст. Чань вынул кляп изо рта Каншера и перерезал веревку, связывавшую его запястья.

– Они ушли, чтобы напасть на Харшморт. – Чань перешел к Трусту. – У нас мало времени.

Труст выплюнул неплотно вставленный кляп изо рта.

– Я никогда не сталкивался с подобной жестокостью…

– Ночь еще только начинается, – пробормотал Чань. Он вставил кончик ножа между запястьями Горина и дернул нож вверх, перерезая веревки. Свой кляп Горин вынул сам.

– Она не послушалась, не так ли?

Глаза Горина были красными. Чань вернулся к двери и выглянул наружу. Стоны и хрипы первого солдата наконец стихли.

Каншер кашлянул.

– Но она слушала, Чань, вот что печально. Она знает, кто такие Бронк и Шофиль – люди, которым и простой чайник доверить нельзя, не говоря уже о секретах синей глины. Но ей все равно.

– Она изменила свое мнение. – Горин вытер губы рукавом. – И считает, что так ей будет легче их подчинить.

– Миссис Крафт никогда не была такой амбициозной, – сказал Чань.

– Нет, – сказал Горин хриплым голосом. – Выходит, я плохо знал ее.

– Естественное редко бывает добрым. – Профессор растирал свои мягкие запястья, к которым прилипли волокна от веревки. Он пожал плечами, заметив недоуменные лица. – Рост ускоряется. Четыре клетки становятся восемью, восемь – шестнадцатью… через мгновение их уже тысячи. Разве не так с людскими пороками?

Все замолчали. Каншер потрепал Горина по плечу.

– То, что он сейчас не смог действовать, не означает, что он не сможет в будущем. Его разум не похож на ее разум. Вы знаете это.

Горин слабо улыбнулся.

– И она знает.

Шум во дворе внезапно стих. Случилось что-то такое, чего Бронк не ожидал, но со своего наблюдательного пункта Чань мог разглядеть только медвежьи шапки последней шеренги солдат.

– Вооружитесь. Если я не вернусь, действуйте как сможете.

– А Пфафф? – Каншер передал штык гренадера Горину.

– Он утверждает, что все еще служит мисс Темпл.

Мужчина прикусил ус.

– Этой ночью вокруг будет полно дураков.

Чань выскользнул за дверь, пригнувшись. Гренадеры Бронка были построены в ровные шеренги. Перед строем стояли Бронк и его адъютанты. Миссис Крафт сидела рядом с кучером фургона, а Махмуд и Келлинг примостились на ящиках, но внимание всех было приковано к элегантной карете, только что въехавшей во двор.

Лицо кучера маячило над его черной ливреей. Он был один на козлах и правил четверкой лошадей, бегущих неспешной рысцой. Один из адъютантов махнул, чтобы кучер остановился. Тот спокойно и уверенно развернул экипаж, так что остановился прямо напротив адъютанта, но лошади были развернуты мордами в том направлении, откуда они только что приехали.

Два гренадера взяли под уздцы передних лошадей. Кучер не возражал и приподнял черную фуражку, приветствуя офицеров.

– Добрый вечер, сэр! Вы – полковник Бронк? Меня прислал лорд Вандаарифф, ожидавший вас. – Кучер посмотрел на шеренги солдат с извиняющейся улыбкой. – Наверное, он не рассчитывал, что будет так много людей. Я могу разместить только четверых, сэр. Или шестерых, если вы будете не против потесниться.

Каншер, теперь вооруженный карабином, присоединился к Чаню, другие стояли за его спиной. Кардинал понял его мысль: сейчас, когда все смотрели на карету, было самое время двигаться. Он показал на заросли, где можно было укрыться, но сам пока не последовал за ними.

– Если вы отправитесь со мной прямо сейчас, – продолжал кучер, – ваших людей хорошо накормят, когда они прибудут на место. Им придется шагать около двух миль.

– Мне известно это расстояние. – Бронк махнул парой кожаных перчаток, как будто их мягкость могла придать его намерениям большую цивилизованность. – Вы – слуга лорда Вандаариффа. Вам не причинят вреда, не будут ни в чем обвинять, понимаете, вас не повесят, если вы готовы сотрудничать.

Лицо кучера застыло.

– Прошу прощения…

– Вы сойдете с козел и опишете все меры, принятые лордом Вандаариффом, чтобы защищать Харшморт-хаус. Сколько людей, как они размещены, какое оружие…

Кучер заерзал на козлах, озираясь по сторонам, но во дворе не было никого, кто мог бы ему помочь, и сказал, заикаясь:

– Я-я уверяю вас, сэр, мне ничего не известно, только мистер Фойзон…

– И где находится мистер Фойзон?

– Мне было сказано ожидать его прибытия вместе с вами! А также мистера Шофиля…

Бронк улыбнулся.

– Вас дважды дезинформировали. Тем более раз уж вы проехали через ворота и мимо постов…

– Но, полковник, разве вы – враг лорда Роберта?

Бронк дал сигнал солдату стащить кучера… но тот чуть-чуть наклонился за секунду до того, как гренадер начал карабкаться на козлы. Раньше, чем Чань сумел понять, что происходит, кучер выхватил пистолет и два раза выстрелил в гренадера. Он яростно встряхнул поводьями. Лошади резко тронулись, проскочив мимо солдат, пытавшихся их остановить. Бронк выкрикнул приказ, повторенный всеми его офицерами и сержантами. Все первая шеренга гренадеров подняла винтовки и прицелилась в удаляющуюся карету.

Простота плана ошеломила Чаня. За мгновение до того, как броситься на землю, он краем глаза увидел, что, поскольку внимание всех было приковано к карете, никто не заметил ее пассажира, который тихонько вышел через дверь с противоположной от солдат стороны. Этот мужчина – без сомнения, последний из тех, кого когда-то наняла мисс Темпл, – был обвешан взрывчаткой.

Пассажир, которого все неожиданно увидели, когда карета унеслась, стоял всего в трех метрах от основной массы гренадеров. Он опустил обе руки в карманы пальто. Только тогда полковник Бронк все понял, но было уже слишком поздно, и его предупреждающий крик никто не услышал в страшном грохоте и реве.

Чань добрел до густого кустарника. Ночное небо, казалось, дрожало от криков и стонов. Он увидел изумленные лица своих спутников, но только сердито рявкнул на них:

– Двигайтесь! Двигайтесь!

– Но что произошло? – спросил Горин.

Кардинал взял Горина за руку.

– Они живы. Их фургон стоял далеко. Бегите.

Только пробежав несколько десятков метров, Чань позволил себе оглянуться. Здание станции Орандж-Канал было охвачено пламенем, горела уже и крыша.

Чань увидел покалеченные трупы, их было столько, что даже мяснику, работающему на бойне, сделалось бы плохо. Все еще слышался рокот колес проклятой кареты Вандаариффа. Сколько же солдат уцелело? Возможно, трое из каждых десяти? Но Чань не соврал Горину. Фургон, хотя и накренившийся, был цел, и, очевидно, пассажиры не пострадали. Что касается Бронка… там, где стоял полковник, была только масса копошащихся тел.

В мгновение ока ситуация изменилась. Чань рассчитывал, что люди Бронка пробьются в Харшморт. Он подумал о том, чтобы вернуться и объединиться с ними, и почувствовал по взгляду Горина, что тот хочет именно этого, но отверг этот план. Солдаты, оставшиеся в строю, будут в восторге, когда появится новая удобная мишень, чтобы выместить свой гнев. Кардинал уже давал миссис Крафт шанс. Будь он проклят, если попытается сейчас ее спасти.

Пришлось идти в полной темноте: на небе не было ни луны, ни звезд. Хаос станции остался позади, и они двигались по шелестящей траве или чавкающей грязи полей. Труст продолжал тихонько жаловаться и наступал то в грязь, то в лужи, которые другим удавалось обойти.

– Вы потеряли ваши бумаги, как я вижу, – заметил Чань.

Труст посмотрел на него с кислым выражением лица. Стоя на одной ноге, он выливал воду из ботинка.

– Вовсе не потерял! Их отобрали!

Чань посмотрел на Каншера, почесывавшего ухо, как бы извиняясь.

– Попытка профессора защитить свое имущество могла как раз спровоцировать конфискацию.

– И где они сейчас? – обратился с вопросом непонятно к кому Труст. – Эти бумаги были нашей единственной защитой…

– Стойте, – сказал Чань. – Слушайте.

Труст притих, затем повернулся на звук.

– Это музыка?

Им не удалось бы спрятаться в низкой траве. Чань пустился бежать. Еще метров двадцать грязи, и он увидел грунтовую дорогу. Перепрыгнув через идущую вдоль нее канаву, Чань махнул другим последовать его примеру и рискнул взглянуть в сторону станции. Следуя за несколькими своими товарищами с факелами, гренадеры маршировали по дороге и во весь голос пели кровавую боевую песню своего полка:

За дорогой почва была песчаной и постепенно переходила в дюны. Гренадеры подошли ближе, и грохот сапог сопровождал песню, словно бой барабана. Этот дерзкий марш – они, не таясь, предупреждали о своем приближении – говорил о мрачной решимости. Чань совсем не хотел стать мишенью их гнева. В траве была яма, неглубокая, но достаточная, чтобы спрятаться. Кардинал залег в нее, за ним последовали остальные. Чань снял очки – линзы могли отразить свет факелов и выдать их – и поднял голову.

Элитный королевский полк теперь исполнял средневековую danse macabre – пляску смерти, каждый участник которой, а большинство солдат было ранено, бестрепетно несет роковой груз судьбы. Чань не обратил внимания на стоны и крики сразу после взрыва – он был занят тем, что собирал своих спутников, но теперь он содрогнулся. Выжившие солдаты пострадали не от взрыва: они получили жестокие ранения от рук своих же товарищей, сошедших с ума из-за попавших в них стеклянных шипов. Скольких они были вынуждены добить как бешеных собак? Смертельная горечь читалась на каждом лице.

Впереди редкой колонны – Чань насчитал всего около тридцати солдат – маршировал полковник Бронк с непокрытой головой, в рваном мундире с золотым шитьем, с раненой левой рукой, висящей на перевязи. Он пел громче всех. В хвосте колонны ехал фургон, где находились миссис Крафт, Махмуд и Келлинг. Кардинал опять залег, испугавшись, что Махмуд его заметит сверху, и ждал целую минуту, пока снова отважился выглянуть. Колонна исчезла в темноте, как похоронный кортеж, но песня смерти вилась за ней, как хвост из черного шелкового крепа.

Чань вновь надел очки.

– Мы можем следовать за ними на расстоянии по дороге, но рискуем попасть в гущу схватки во время их следующего столкновения с Вандаариффом.

– Вероятно, будет еще взрыв, – сказал Каншер.

– Они погибнут, – печально сказал Горин. – Все.

– Или мы можем идти по бездорожью, – продолжил кардинал. – Идти там нетрудно, но чем ближе мы подойдем к Харшморту, тем это будет опаснее. Раньше там было полно стальных капканов.

– Капканов? – Труст с испугом посмотрел на траву вокруг.

Чань похлопал профессора по колену.

– Они и медвежью ногу легко перекусят.

– Мы оказались в западне, – сказал Каншер Чаню, – пока Вандаарифф ждет, как червь в пещере. Ключевой элемент – время. Он не может долго ждать. Ему нужны вы, мисс Темпл, возможно, остальные.

– Червь? – запротестовал Горин. – Он нечто большее, чем червяк!

– Мои извинения, – сказал Каншер. – Я неверно выбрал слово. Не как червь, а как дракон.

– Как мило. – Горин нахмурился. – Но что он намеревается сделать?

Чань подтолкнул Труста носком своего сапога.

– Профессор?

Труст вздохнул.

– Он умирает. Но считает, что не должен умереть. – Он махнул кардиналу Чаню, но передумал и не сказал того, чего хотел. – В любом случае у него есть планы.

– Как у графа для Анжелики, – горько сказал Горин.

– Что вы знаете об этом? – ледяным тоном спросил Чань.

Горин покачал головой.

– Ничего. Клянусь вам. Миссис Крафт выпроводила нас из комнаты. Но они с графом торговались целый час, а потом она дала ему Устрицу. – Горин понял по лицам собеседников, что они его не поняли. – Устричную комнату. В ней все высшего качества и всегда все наготове, самая роскошная комната на сотню миль вокруг.

– Если она не верила графу, – спросил Чань, – зачем же она его так ублажала?

– Он уже сказал, – объяснил Каншер. – Комната высочайшего качества – для королей, министров, генералов. Следовательно, клиентам предоставляли Устричную комнату только для того, чтобы за ними могла наблюдать сама миссис Крафт. В этом и состоит ее секрет.

Граф д’Орканц не сумел избежать простого сабельного клинка, и Роберт Вандаарифф умрет тем же способом, если Чань сможет к нему подобраться достаточно близко, чтобы нанести удар. А вот главная задача была не такой ясной. В то время как тогда граф был единственной душой на дирижабле, разбиравшейся в синей глине, сейчас появилось слишком много других: Труст, Шофиль, Крафт, даже Свенсон и мисс Темпл, с ее искаженным разумом. Неужели и им всем придется погибнуть?

Чань остановился на вершине дюны и ничего не говорил, пока Труст, отставший и сбивший дыхание, не нагнал его. Кардинал показал рукой на вереницу огней внизу. Харшморт-хаус первоначально был королевской тюрьмой. Большое подковообразное здание высотой всего три этажа, но такое обширное, что в нем можно было спокойно проводить военные парады. Огороженный каменной стеной двор и мощные ворота располагались на севере. Тыльная сторона дома – разомкнутая часть подковы (когда-то там располагался красивый сад, разрушенный, когда была взорвана расположенная под ним тюрьма) – выходила на юг, к морю. На востоке к зданию примыкал причал Орандж-Канала. С западной стороны, где они сейчас находились, были только дюны и болота.

– Наверняка Бронк уже добрался до ворот, – сказал Горин. – Мы должны слышать выстрелы.

– Я согласен, – ответил Чань. – Тем или иным способом, но они должны туда добраться.

– А как насчет тех ловушек? – спросил Труст.

– Мы пошлем наименее полезного человека проверить путь. – Чань через плечо улыбнулся Горину. – Поскольку вам не удалось убедить миссис Крафт, эта честь будет принадлежать вам.

– Боже мой! – вскричал Труст. – Не шутите такими вещами.

– Он и не шутит, – пробормотал Горин. – В прошлом я не был добрым другом кардинала.

Чань проигнорировал это признание и указал на здание. Освещенные комнаты чередовались с темными, чтобы наблюдатели, находившиеся в них, могли видеть в темноте.

– Его люди наблюдают. Если мы побежим к дому, они застрелят нас. Но если нам удастся подобраться поближе, я полагаю, что отсутствие времени у их господина заставит их сотрудничать.

– Но почему они станут сотрудничать?

– Потому что увидят меня.

Когда он ступил на подстриженный газон, расположенный вокруг здания, наружу вышли полдюжины мужчин. В зеленых мундирах и медных шлемах они были похожи на пчел, вылетающих из улья. Чань опустился на одно колено, чтобы не стать мишенью. Его спутники, все еще находившиеся в высокой траве, последовали его примеру, так что были видны только их лица. Люди Вандаариффа выстроились в линию, одновременно опустили руку в полотняные сумки, висевшие у каждого на плече, достали что-то, размахнулись и метнули.

Чань уже бросился вперед, увернувшись от одного из брошенных снарядов. Он услышал звук разбитого стекла и ощутил жжение в глазах. Кардинал задержал дыхание. Рядом с ним рявкнул карабин Каншера, и один из шестерки наемников упал. Стекло разбилось под ногами, и показалось облако синеватого дыма, потом что-то пролетело у него над головой…

И вот Чань добрался до наемников. Он наносил яростные удары тростью, ловил и выворачивал руки, бил ногой под колени и все время оставался в движении, чтобы они не могли использовать численное преимущество и повалить его. Шлемы ограничивали их поле зрения и делали движения неуклюжими. Двое отступили к двери, пытаясь найти оружие. Кардинал вывернулся, не дав схватить себя за талию, и увидел, как Каншер, спотыкаясь, отступал, волоча карабин одной рукой. Его лицо окутало облачко синего дыма, и он упал. Чань всадил клинок в живот нападавшего, а когда тот согнулся, проскользнул мимо и сдернул с его головы шлем. Наемник упал, крепко сжав горло руками. Чань не стал надевать шлем, а вместо этого напал на двух наемников с деревянными дубинками, охранявших дверь. Снова стекло разбилось под ногами. Он почувствовал, как у него сдавило грудь, когда он столкнулся с охранниками, свирепо размахивая шлемом как булавой. Кардинал пробился к двери, вошел в нее и запер за собой.

В воздухе было много вьющегося дыма, и при свете он еще лучше разглядел его синий оттенок. Чань сорвал с головы очки и натянул на голову шлем. Резиновая манжета плотно обхватила горло. Он резко вдохнул… и не почувствовал ничего, кроме воздуха. Дверь раскачивалась на петлях: ее тянули и пытались открыть снаружи. На стене на крюках висело несколько полотняных сумок. Чань надел одну на плечо и побежал.

Харшморт-хаус изменился. Кардинал помнил его западное крыло (он нашел там труп Артура Траппинга, хотя это было очень давно) достаточно хорошо, чтобы заметить, что стены комнат, через которые он пробегал, ободраны до тюремного камня. За два месяца это крыло роскошного особняка Вандаариффа вернулось к изначальному состоянию и теперь выглядело так же сурово, как военные казармы.

Чань открыл сумку. Во внутренних ячейках аккуратно лежала дюжина стеклянных синих шаров размером с мелкое яблоко. Он вынул один из них рукой в перчатке и поднес к свету – шар был бы похож на поплавок для рыбачьей сети, если бы внутри него не клубилось облачко, как молоко в чае.

Встревоженный тенью, появившейся на стене, Чань обернулся и бросил шар, разбившийся между двумя наемниками в зеленых мундирах, без шлемов. Судорожно вдохнув всего один раз, они упали вниз лицом на пол и остались лежать неподвижно. Были ли они мертвы? Оставалась ли надежда для Каншера и всех остальных? Он не стал подходить к телам, чтобы узнать это. Времени не хватало.

В шлеме он не видел того, что находилось прямо перед ним. В каждой комнате приходилось вертеться, как глупому псу, чтобы убедиться, что никого больше там нет. Три раза он оказывался не один: наемники в зеленых мундирах, слуги и даже пара служанок – всякий раз стеклянный шар помогал сохранить свободу. Весть о его проникновении в дом уже распространилась, и наемники Вандаариффа, как бы он ни ловчил и ни прятался, наверняка уже стягивались к нему. Но почему-то никто не мешал двигаться мимо неоштукатуренных стен, бревен, медных трубок, связанных в пучок веревкой. Очевидно, что все ресурсы были брошены на строительство – создание арены, необходимой для последнего алхимического ритуала.

Чаню не нужно было искать. Пока он пробивался вперед, появлялись новые фигуры, причем в комнатах с несколькими дверями они оставляли для него свободным единственный путь. Ни охранники, ни слуги не пытались задержать его или подать сигнал тревоги. Его гнали вперед, как овцу, подстегиваемую прутиком. Он мог бы вырваться, но жизни друзей зависели от того, столкнется ли он с главным противником, поэтому он по своей воле забирался все глубже в его логово.

На пути оказались двойные двери из свежевыструганных досок. К одной из них был прибит конверт. Чан разорвал его – внутри лежал локон каштановых волос, перевязанный черным шнурком. Он сразу узнал цвет. Селеста была здесь, и, какими бы ни были ее надежды или планы графини, Вандаарифф заявлял свои права на нее.

Кардинал повернул дверную ручку, держа в другой руке наготове стеклянный шар. На полу внутри комнаты лежал конверт, запечатанный синим воском. Чань распечатал его и положил на свою ладонь синий стеклянный диск. На его ребре были какие-то слова. Он достаточно изучал латынь в студенческие дни, до того как его жизнь резко изменилась, хотя и не любил об этом вспоминать.

Date et dabitur vobis. Дающему воздастся.

Белые балахоны с зеленой каймой висели на одной из стен. Под каждым из них стояла пара войлочных шлепанцев, подобных тем, что они видели на заводах в Рааксфале, служивших для того, чтобы случайная искра от обуви не воспламенила порох. Чань спрятал диск в карман брюк и положил туда же локон. Путь ему от стены до стены преграждала полоса гравия шириной метров десять. Она чем-то походила на дорожку в саду, вот только камешки были угольного цвета, а между ними блестели сотни стеклянных дисков. Черные камешки, вероятно, были мощной взрывчаткой для устройств, подобных тому, что они взорвали в доке в Рааксфале. Дорожка была слишком широкой для того, чтобы через нее перепрыгнуть, а шлепанцы подсказали, что рискованно передвигаться в таких сапогах, как у него: может произойти взрыв.

Но если взрывчатка показала, что Вандаарифф воспользовался арсеналом Ксонка, нечто находившееся за дорожкой было первым настоящим знаком алхимии графа. Между взрывчаткой и дверью в дальнем конце зала на полу лежало семь рядов цветных металлических плиток. Посмотрев на них, Чань понял, что плитки не были на одном уровне с полом. Были ли они положены поверх слоя взрывчатки? Даже если войлочные шлепанцы позволят перебраться через дорожку из взрывчатки, первый же шаг по металлическим плиткам может вызвать такой же эффект, как подкованные сапоги, и разразится ад. Присмотревшись, он понял, что плитки сделаны Вандаариффом из сплава стекла с различными металлами. Внезапно загадка разрешилась: верная последовательность плиток, лежащих не на взрывчатке, а на инертном материале, даст возможность безопасно добраться до дальней двери. Нужно только знать алхимическую последовательность.

Он сбросил сапоги и надел пару шлепанцев. Потом осторожно поставил ногу на дорожку из взрывчатки и острых дисков, доверившись толстому войлоку. Он сделал шаг… еще один… еще… и наконец добрался до стеклянных плиток. Может ли он стоять на них, так чтобы они не разбились? Что, если это была только шутка Вандаариффа? А если нет, какую плитку выбрать?

Он позволил своим воспоминаниям вернуться в ту комнату в Рааксфале… стол… Вандаарифф, и разные стеклянные пластинки… «Мы начнем с железа»…

Освещение в той ужасной комнате в Рааксфале было плохим, а его зрение – еще хуже. Он не мог вспомнить, как в реальности выглядела та пластинка. Чань снял левую перчатку и подержал руку над пластинками, осторожно прикасаясь к ним кончиками пальцев. На третьей плитке он почувствовал у себя во рту привкус крови, как это случилось тогда с первой стекляшкой. Он осторожно ступил на нужную плитку. Взрыва не было. Неожиданно он задумался о тех, кому еще может понадобиться повторить его путь. Что, если это будет Свенсон или Каншер? Он вынул нож Фойзона и нацарапал крестик в углу плитки.

Следующим было золото и воспоминание о жаре в костях. В этот раз понадобился аккуратный прыжок на два-три метра, но он приземлился точно. Еще крестик.

Он прошел еще два ряда, но каждый раз воспоминания были все слабее, потому что тогда стеклянные пластинки исказили его восприятие. На пятом ряду Чань нахмурился. В какой-то момент тогда его разум отключился из-за боли. Оставалось еще три плитки. Он знал, что существовало точное объяснение того, почему каждый металл в стеклянных плитках связан с планетами, знаками Зодиака, еврейским алфавитом, частями тела…

Чань оглянулся. В дверях стояли четверо мужчин в зеленой форме с карабинами, но они не стреляли. Их задачей было помешать его отступлению. Чань сделал длинный шаг и попал на плитку, в которой были разводы молочно-белого. Как он узнал, что именно она была следующей, он не мог объяснить. Он снова процарапал крестик.

Само это испытание показывало нелепую природу алхимии графа. Вопрос не в том, работает ли она – что-то всегда работает. Правильность выбора между включениями ртути или серебра определялась только наличием или отсутствием взрывчатки, а алхимические качества плиток не играли никакой роли в том, удастся ли ему добраться живым до двери.

И все же он должен был мучиться, пробираясь через эти ловушки. Какая планета связана с серебром? Он не представлял этого. От прикосновения к плитке с фиолетовыми включениями у него резко заболели зубы, будто рот набили льдом. Он ступил на эту плитку и процарапал в углу крест, а потом на желтоватую плитку в седьмом и последнем ряду, которую, как он помнил, еще не использовал. Взрыва не последовало.

Чань отметил ее крестиком, потом запустил руку под шлем, ослабил резиновую манжету и поморщился, стягивая с себя эту неудобную вещь. Он потряс головой, помигал и обернулся к четырем солдатам. Он издевательски кивнул им – начальник, вокруг глаз которого были шрамы, кивнул ему в ответ. Кардинал выпрямился, а потом бросил стеклянный шар прямо в этого человека, так что сфера разбилась, ударившись ему в грудь. Все четверо наемников согнулись и упали, а Чань выскользнул за дверь. Только дурак оставляет врага за спиной.

В следующей комнате кардинал обнаружил графа д’Орканца, хотя и не во плоти. В то время как декор переделанных комнат Харшморта, виденных им раньше, был сугубо функциональным и грубым, в этом зале вкус графа проявлялся во всех деталях: бра, по форме напоминавшие открытые раны, фрески в византийском стиле с удлиненными пропорциями фигур, синие ковры со зловещими оранжевыми зверями. Каждая ковровая дорожка вела к центру восьмиугольного зала от дверей в каждой из восьми стен. В центре находился фонтан из прозрачного стекла, трубки и емкости которого представляли собой два переплетенных, но отдельных пути для воды. Все это напоминало человеческое сердце. Жидкость в одной емкости была синего цвета, а в другой – оранжевого.

На краю чаши фонтана было написано: Imbibo frater vivo.

Чань снова надел очки. Пей, брат, и живи… чертовски маловероятно.

Он глянул на другие двери. За каждой ли скрывался коридор со взрывчаткой? Придется ли и другим – Шофилю, Свенсону, графине – проходить свое особое испытание? Это казалось нелепым. Испытания для отбора достойных вполне могли быть важным догматом алхимического трактата, подобного «Химической свадьбе». Но это могло привести к смерти тех самых людей, которых Вандаарифф сам отобрал и охранял для участия в ритуале. Что, если бы Чань сделал неверный выбор и остался без головы? Что бы стало тогда с великим экспериментом Вандаариффа? Или он был полностью уверен, что наиболее желанные из его гостей знают ответы, а всех остальных хотел устранить?

Кардинал быстро обошел зал по периметру. Все двери оказались заперты, кроме двойных по другую сторону фонтана. За ними была тускло освещенная комната, и в ней находился приземистый пульт с множеством кнопок и переключателей. Чань сделал шаг вперед и ударился о стеклянную стену. Стекло было вставлено в прочную раму и перекрывало проход в галерею со сводчатым потолком. Он постучал по нему пальцами, затем кулаком – стеклянный барьер слишком толстый, и его не разбить без молота или топора.

В дальнем конце маленькой комнаты был вход в еще одну галерею, наверное, также закрытый стеклянным барьером, а за галереей располагался еще один большой зал с разнообразными машинами Вандаариффа, подсоединенными к пяти большим фарфоровым ваннам.

Чань вернулся к фонтану. Действительно ли Вандаарифф на полном серьезе ожидал, что он станет выбирать между оранжевым и синим, если неверный выбор означал смерть? И что, черт побери, означает верный, кроме соответствия намерениям Вандаариффа? В той комнате в Рааксфале была еще одна, восьмая карточка из яркого оранжевого стекла, воздействие ее чуть не убило Чаня. Для Вандаариффа же эта оранжевая пластина означала своего рода завершение…

Давай, и тебе воздастся… Чань вытащил синий стеклянный диск из кармана и стал изучать пути внутри фонтана… и вдруг увидел там, где два потока скручивались в спираль, две небольшие щели в стекле…

Мужчина вставил диск в оранжевый поток, мгновенно перекрыв его. Давление заставило жидкость подняться по ранее не использовавшейся стеклянной трубке. Влага полилась наружу, за несколько секунд заполнив емкость, достаточно глубокую, чтобы погрузить в нее руку. Чань вздохнул. Он опустил на пол медный шлем, зачерпнул в руку оранжевый раствор и поднес к губам.

Он поперхнулся и сделал шаг назад, размахивая мокрой перчаткой так, будто она жгла руку. С подбородка капало. Глаза Чаня закатились так, что показались белки глаз. Мужчина упал, раскинув руки и ноги, как околевший конь. Дыхание было прерывистым, и он лежал неподвижно, глядя в потолок.

– Так же предсказуем, как младенец с еще не сросшимися черепными костями. Если желаемый объект маячит перед носом, все остальное отступает на второй план…

Послышался слабый голос Роберта Вандаариффа. Где-то позади открылась дверь. Послышалось шарканье ног в шлепанцах. Оранжевая жидкость журчала в емкости.

– Распространенное заблуждение… Якобы при рождении кости мягкие, и это позволяет сущности переходить из одной сферы в другую, критическое грубое давление, связанное с эмиссией. Со временем родничок зарастает, и швы между черепными костями затвердевают – в этом пытаются убедить нас глупцы…

Боковым зрением Чань заметил несколько фигур в белых мантиях и с закрытыми лицами. Одна из них, стоявшая у его ступней, держала поднос с бутылками, закрытыми пробками…

– Но череп взрослого такой же гибкий, как человеческий дух, и то же самое место, родничок, остается в любой эзотерической системе. Это фонтан, через который души плывут в эфир. Даже такие грубые, как эта. – Вандаарифф зашелся каркающим смехом. – Почти что животное в брюках! Который час?

Человек с подносом ответил:

– Уже близок рассвет, милорд.

– А наши другие гости? Королевская свита? Надзиратель? Невеста? Дева Люцифера?

– Все… на полпути, милорд… кроме обеих леди.

– Женские векторы. А что с нашим Палачом?

На вопрос не последовало ответа. Одетые в мантии ассистенты нервно посматривали на тело Чаня. Резкий звук привлек их внимание: это Вандаарифф стучал своей тростью.

– Слышать ничего не хочу! Контракт будет подписан. К сосуду он должен быть подготовлен!

Чань подождал, пока его возьмут за плечи и за ноги. Он схватил мантии мужчин, несших его за плечи, и сильно дернул их вниз, так что они с треском ударились лбами. Потом сильно лягнул и отогнал двух мужчин, державших его за ноги, и встал. Ассистент с подносом отступал, защищая свой груз. Похоже, никто не был вооружен. Чань вынул серебряный нож и пошел к Вандаариффу, готовясь воткнуть нож в его грудь.

– Я здесь, кардинал.

Чань сначала повернулся на голос: он доносился из-за металлической решетки, на которой была нарисована девушка с синей кожей, а за ней шел стеклянный барьер. Там в белой мантии стоял Вандаарифф. Его узловатая кисть, сжимавшая трость, была так черна, будто ее натерли жженой пробкой.

– И все же вы не выпили Глоток Молчания. – Капюшон Вандаариффа соскользнул, и показался его ухмыляющийся рот, а над ним – мягкая полумаска из белых перьев. – Я не думаю, что вы его выпили.

Чань подхватил медный шлем и стал угрожать ножом ассистентам.

– Покажитесь.

Вандаарифф кивнул, и пятеро откинули свои капюшоны. На каждом лице были видны шрамы от Процесса – участки молодой кожи вокруг глаз и носа. Еще больше душ принесено на алтарь амбиций. Он подумал о том, какую одежду они с себя сняли, поменяв на эти мантии: какую форму или костюмы, модные полосатые ткани или шелка. Чань со всей силы ударил медным шлемом по стеклянному барьеру. Тот отскочил так далеко, что Чаню было до него не дотянуться, а на стекле не появилось даже царапины.

– Утихомирьте его, – сказал Вандаарифф.

Чань повернулся к ассистентам.

– Держитесь от меня подальше.

– Утихомирьте его, – повторил Вандаарифф.

– Вы умрете, – предупредил Чань.

Вандаарифф проворковал своим подручным:

– Вы возродитесь.

Чань посмотрел в глаза ассистентов, в которых горела вера, и внутри у него похолодело. Он ударил кулаком ближайшего ассистента, и тот отлетел с разбитым носом.

– Вы не можете выиграть, кардинал. Сферы уже повернулись!

Чань сбил одного из мужчин шлемом, а потом и второго. Последний из четверки попытался сбить его с ног, толкнув руками. Чань увернулся, как тореадор на корриде, и впечатал нападавшего лицом в стену. Пятый ассистент оставался на месте. Он стоял спиной к фонтану, держа поднос. Чань вдруг презрительно фыркнул:

– Узнаю ваше лицо. Вы – актер. Чарльз Лефферт! – Сейчас этот популярный актер был одет как евнух в комедийном гареме. – Не хватило роз, поднесенных поклонниками после спектакля? Недостаточно стало жен, которых вы соблазняли в каретах их мужей?

– Вы должны подчиниться! – скомандовал Лефферт героическим баритоном. – Церемония уже началась, вы не сможете помешать…

Чань ударил шлемом по подносу, так что бутылки и принадлежности разлетелись.

– О небеса! – завыл актер, как будто бы стал свидетелем падения Рима. Чань бросил на пол шлем и, схватив актера за мантию, подтащил к фонтану. Лефферт уперся руками в край фонтана и сопротивлялся. – Нет! Я не должен быть жертвой! Мне обещано вознесение!

Чань затолкнул голову актера в емкость с жидкостью. Лефферт боролся, задерживая дыхание. Кардинал уперся коленом в спину Лефферта, и в оранжевой жидкости заблестели пузырьки воздуха. Актер вдохнул и сделал глоток. Чань поднял его за волосы. Глаза Лефферта были голубыми, как яйца скворца. Кардинал опустил его на пол – рот мужчины беззвучно открывался и закрывался.

– Глоток Молчания? – сказал Чань. – Не лучший выбор для его профессии.

– Вы ничего не добились, – ответил Вандаарифф.

Он постучал тростью по полу. Еще одна вереница ассистентов появилась в зале с машинами и ваннами позади Вандаариффа, и один из них нес поднос с бутылками. К ужасу Чаня, остальные несли неподвижные нагие тела Каншера и Горина. Оба мужчины были разрисованы яркими разноцветными символами, как дикари на островах каннибалов или почти так, потому что кожа под краской была бледной.

– Что вы с ними сделали?

Ассистенты опустили Каншера и Горина в похожие на гробы ванны. Головы свесились наружу. Ассистент с подносом высыпал соломенного цвета порошок из фляжки в ванну Горина, а потом в ванну Каншера. Поднялся пар. Ассистент поднял глаза – на толстом лице под капюшоном были видны шрамы.

– Вы были знакомы, как я полагаю, в прошлой жизни моего нового помощника. Теперь он будет полезнее – как всегда, умен, но теперь выйдет на новый уровень.

Чань беспомощно наблюдал, как Труст опорожнял все новые и новые бутылочки. Вскоре Каншер и Горин плавали в ржавом растворе, который пенился, прикасаясь к их раскрашенной коже.

Чань крикнул в сторону металлической решетки:

– Чего вы хотите?

– Выпейте Глоток Молчания.

– Идите к черту. – Чань повернулся к дверям. – Я найду выход. И перережу вам горло.

– Нет, кардинал. Это не ваше место. – Глаза Вандаариффа сверкали под маской. – Вы знаете ритуал, разве нет? Из воспоминаний Розамонды. Я, без сомнения, обязан ей. Так много участников ритуала теперь придут подготовленными.

– Ничего не выйдет, – сказал Чань. – Даже если вы выживете, в каком окажетесь мире? Город горит. На улицах командует армия. Люди бежали. В министерствах царит безмолвие, банки пусты…

– Жужжащие мухи на куче навоза.

– Государство висит на волоске! У Фойзона есть союзники. Все влиятельные силы будут способствовать его восхождению к власти и вашей гибели. Ваше положение неустойчиво. Бронк жив. Его гренадеры…

Слова замерли на губах Чаня. Ассистенты вернулись с еще двумя раскрашенными телами: одно принадлежало тому угловатому человеку из поезда, Келлингу, а другое – самому полковнику Бронку, и на нем теперь зияли раны. Чань вспомнил о необычной тишине в дюнах: чем это можно было объяснить, как не стеклянными шарами? Даже горстка людей Вандаариффа могла одолеть выживших солдат Бронка еще до того, как те сумели бы сделать первый выстрел. Труст уже стоял над полковником, опорожняя очередную бутылочку.

– Драгоценные соли, – сказал Вандаарифф, проследив взгляд Чаня. – Кровь и секс, кислота и огонь – священная трансформация, кардинал. И таким способом плоть жизни становится плотью снов.

– Пощадите мисс Темпл.

Вандаарифф обернулся.

– Простите?

– Пощадите Селесту.

– Почему же мне следует так поступить?

– В обмен на меня, мое сотрудничество.

– Вы и так будете сотрудничать.

– Нет. – Чань вытащил свой серебряный нож. Он снял полотняную сумку и красное пальто. Потом поднял шелковую рубашку и отыскал шрам рядом с позвоночником. – Я вырежу оттуда ваше стекло, даже если это убьет меня.

Вандаарифф пристально посмотрел на Чаня через прорези маски.

– Это действительно убьет вас.

– Пусть так и будет.

– Остановитесь. – Вандаарифф облизал сухие губы бледным языком. Рядом стоял Труст, с жадным любопытством наблюдая за происходящим. – Я не могу пощадить ее. Она должна сыграть роль Невесты.

– Используйте графиню.

– Она – Дева Люцифера. – Вандаарифф показал рукой на потолок маленькой комнатки, сделанный из маленьких открытых трубочек, и все они вдруг неярко засветились.

– Она враг и хочет убить вас.

– А я хочу расчленить ее, сварить и приготовить из нее клей. Тем не менее мы всегда с ней как-то договаривались.

Позади Чаня один из ассистентов подполз к полотняной сумке. Кардинал наступил ему на руку и услышал хруст раздавленного стеклянного шара. Ассистент завизжал от боли, но успел оттолкнуть подальше медный шлем до того, как потерял сознание, вдохнув синий дым. Чань попытался подобрать его, но другой ассистент – видимо, они ждали этого момента – схватил Чаня за ногу, так же теряя сознание и падая на пол. Шлем оказался вне досягаемости.

Зал завибрировал от приглушенного рева. Чань поднял голову, задержав дыхание. Черный дым шел из разбитых дверей. Задымленный воздух предохранит от голубого пара так же, как и шлем. Кардинал бросился к двери и широко распахнул ее.

Почерневшие фигуры людей лежали на покоробленных плитках. Судя по разорванной и обожженной форме, это были гренадеры. Потом дым слегка рассеялся, и человек с измазанным сажей лицом ударил Чаня в грудь прикладом винтовки. Кардинал упал на спину, и у него перехватило дыхание. Острая боль сжала легкие. Темные очки оказались сбиты.

Вандаарифф закричал из другой комнаты:

– Отлично! Усмирите его!

Чань потерял нож. Он пытался нащупать шлем. Удар ногой в ребра снова бросил его на пол. Он увидел над собой темное лицо и сначала принял его за Махмуда – темнокожего палача Вандаариффа, но этот человек был ниже ростом и слишком гибкий. Потом он увидел белые волосы.

Племянник алхимика навалился на грудь Чаня и придавил коленями его руки к полу. На плече Фойзона висел кожаный футляр, и тот открыл его.

– Нет, нет! – кричал Вандаарифф. – Глоток, дайте ему глоток!

Кардинал выгнул спину, но не смог сбросить противника. Его легкие горели.

Одна из рук Фойзона нащупала больные глаза Чаня и подняла веки. Другая положила на лицо открытую стеклянную книгу и сильно прижала.

На какую-то секунду ослепленный и кричащий кардинал Чань почувствовал, как его обнаженная душа балансирует на краю пропасти. А потом у него отняли все, каждую его частичку.

Глава 9 Договор

Доктор Свенсон переводил пистолет с солдат Бронка на Келлинга и на Шофиля. Любое проявление слабости спровоцирует нападение.

– Передайте мои наилучшие пожелания ее величеству. Весь Макленбург к ее услугам.

Это была бессмыслица. Его объявили преступником и в Макленбурге, и здесь. Сколько еще раз он будет подвергать себя смертельной угрозе до того, как черные крылья смерти сомкнутся над ним?

Он заметил движение Шофиля, но тот двигался настолько быстро, что его можно было остановить, только убив, и, хотя он и знал, что племянник алхимика – негодяй, этот человек посвятил себя тому, чтобы свалить Роберта Вандаариффа. Отличалось ли это чем-то, если не говорить о вожделении, от его detente[11] и перемирия с графиней?

Шофиль выхватил у Келлинга ящик с бумагами и метнул как камень в грудь одного из лакеев – в воздухе полетели бумаги. Солдаты бросились вперед. Свенсон выругался по-немецки.

Он ранил одного в бедро, а второго, который был готов саблей раскроить череп доктора, – под мышку. Третий выстрел пришелся в потолок, потому что сабля падающего солдата плоской стороной ударила доктора по лбу, и он опустился на колени. Он поднял глаза и увидел, как закрылась дверь за мисс Темпл, а Шофиль избивал второго лакея. Слуга, что был гораздо тяжелее и на полголовы выше, чем племянник, застонал и упал. Шофиль теперь обратил свою ярость на Свенсона и глядел на него, сжимая кулаки.

– Почему я должен щадить вас? Почему бы вам не умереть? – Он отбросил в сторону пистолет доктора и повернулся к Келлингу: – Откройте эту проклятую дверь!

Тот рявкнул на людей из министерств, стоявших в стороне и не принимавших участия в схватке. Теперь, когда стало понятно, на чьей стороне сила, они с готовностью присоединились к Келлингу, пытавшемуся открыть овальную дверь. Келлинг стонал от боли, но тем не менее всей тяжестью навалился на железный штурвал.

Свенсон пополз на четвереньках. Шофиль подскочил к нему и загородил путь.

– Куда, черт подери, вы направляетесь?

– Эти люди. – Свенсон указал на солдат. – Кто-то должен перевязать их раны.

– И возможно, вам не следовало стрелять в них! – Племянник алхимика отступил в сторону и завизжал на придворных: – А вы! Я запомню имя каждого из вас! О, я запомню ваши имена!

Несмотря на ненавидящие взгляды, которые бросали на него пациенты, Свенсон наклонился и осмотрел обоих солдат. Нога легко заживет – кость и артерия не задеты, а вот с рукой будет трудно, потому что пуля прошла через плечевой сустав.

– О чем думает старая карга? – спросил Шофиль, обращаясь, по-видимому, к своему секретарю, но тот изо всех сил пытался провернуть штурвал. Шофиль протиснулся между помогавшими ему людьми и крикнул:

– Меня не проведешь, ваша светлость!

Его испытующие маленькие глазки отыскали Свенсона – единственную аудиторию. Придворные убежали.

– Герцогиня утверждает, будто там внутри королева, – она лжет.

– Вы используете какое-то восточное боевое искусство? – спросил Свенсон.

– Простите? – Шофиль хихикнул. – О! О нет, совсем нет.

– Вы двигаетесь необычно быстро.

– И я сделаю что-нибудь необычное с герцогиней Когстедской, можете быть в этом уверены! Я знаю, кто там! С какой это стати она решила защищать именно графиню ди Лакер-Сфорца? И вы! Отдали колониальной девчонке мою книгу! Моя собственная стеклянная книга, и вы швыряете ее в руки пустоголовой девчонке!

– Только потому, что у меня не было времени разбить ее.

– О! О! – Шофиль поднял руки к потолку. – Примитивный, грубый тевтон!

– Если графиня внутри, эта кучка людей не сумеет ее схватить.

– Ха! Я сам ее схвачу. – Шофиль хлопнул своими руками, затянутыми в серые перчатки. – Такой сильный зуд.

Штурвал неожиданно повернулся. Шофиль ворвался в дверь, вернув пистолет секретарю, когда проходил мимо. Свенсон устремился вслед за министерскими чиновниками, но Келлинг помахал пистолетом.

– Куда это вы направляетесь?

– Уберите оружие, – вздохнул доктор. – Если бы он мог пустить меня в расход, я был бы уже мертв. Поскольку я жив, я мог бы прострелить вам голову, а он только ругнулся бы, кляня устроенный мною беспорядок.

– Ошибаетесь, – осклабился Келлинг. – Он все помнит, вы еще заплатите!

– Вам следует забинтовать запястье.

– Идите к черту.

Свенсон обнаружил всех остальных в восьмиугольной комнате с низким потолком и овальными дверями на каждой стене, похожей на машинный зал парохода. Шофиль стоял перед герцогиней, уперев руки в бедра.

– Итак, мадам? Ваша ложь разоблачена! – Когда герцогиня ничего ему не ответила, он снова завизжал, показывая на двери:

– Откройте! Откройте их все!

Доктор Свенсон на секунду встретился взглядами с герцогиней.

– Чьи это комнаты?

– Не королевы! – злорадно крикнул Шофиль. За тремя уже открытыми дверями была полная тьма.

– Они были предоставлены лорду Понт-Жюлю, – сказала герцогиня.

– Покойному лорду Понт-Жюлю. – Голос Шофиля эхом отдавался из галереи. Он выскочил из нее и подтолкнул министерских чиновников к следующей двери. – Пусто? Так действуйте!

– Ему была поручена безопасность ее величества…

– Я знаю, кто он, – сказал Свенсон. – Или кем он был.

Шофиль снова подлетел к герцогине.

– Эти тоннели идут вдоль источников!

– Шпионские тоннели, – сказал Свенсон. – Как те, из которых мы наблюдали за купальнями ее величества.

Герцогиня открыла рот от удивления.

– Ну, отлично, – пробормотал Шофиль. – Все разболтали, со всеми подробностями…

– Вам следовало ожидать, что и другие это делают. Скалу под термами долбили, наверное, целую тысячу лет.

Шофиль принюхался к следующей двери.

– Сера – значит, ведет непосредственно к купальням. Будет ли графиня пробираться к купальням? Нет, не будет. – Он обратился к герцогине: – Она убила Понт-Жюля, вы это знаете! – Шофиль презрительно фыркнул, направляясь к следующей двери. – Вы организовали для нее аудиенцию. Помогли ее побегу. Он был ее любовником! Заколола его прямо в шею!

Герцогиня закрыла глаза руками.

– Я не…

– О, я позабочусь о том, чтобы вы были наказаны. Где моя книга?

Келлинг распахнул седьмую дверь. Шофиль принюхался к воздуху. Его лицо помрачнело.

– Боже правый…

– Что это? – спросил Келлинг.

– Канал. – Шофиль повернулся к герцогине. – Это правда, в конце концов! Вы знали! А она чертовски хорошо осведомлена обо всем! Ситуация уже выходит за рамки!

Рука Шофиля полетела к герцогине. Свенсон перехватил удар на полпути. Племянник что-то гневно пробормотал, и его другая рука нанесла три быстрых удара доктору по лицу. И все же Свенсон держался и дал время герцогине для того, чтобы уйти, до того как Шофиль вырвал у него свою руку.

– Вы осмелились, доктор, вы осмелились!

Голос Шофиля перешел в какой-то утробный стон. В руке у Свенсона была его серая перчатка, которая соскользнула, когда племянник выдергивал руку. Ладонь Шофиля оказалась яркого лазурного цвета, а ногти – темнее, цвета индиго.

– Боже милостивый, – прошептал доктор. – Что вы сотворили – какой идиотизм.

Тот выхватил перчатку и начал натягивать ее на руку, глядя на Свенсона одновременно и смущенно, и гордо, как молодой хозяин, застигнутый, когда он в первый раз добился благосклонности от горничной. Как только Шофиль надел перчатку, он закричал на Келлинга:

– Чего вы ждете? Входите и за ними!

Келлинг нырнул за дверь, но министерские люди ждали.

– Здесь есть свет? – отважился спросить один из них.

Через дверь послышался звук падения и стон.

– Там ступени, – предупредил мистер Келлинг.

Свенсон открыл двери стенного шкафа и достал металлический железнодорожный фонарь.

– Как вы его нашли? – спросил Шофиль.

– Понт-Жюль должен был использовать тоннели для наблюдения.

– И посмотрите, что с ним стало. – Шофиль сплюнул, а потом закричал всем: – Спичку! Спичку! Зажгите эту чертову штуку!

Келлинг ждал их, находясь рядом с кучей одежды. Шофиль стоял у черного бассейна, глядя на бурлящую воду. Министерские чиновники суетились вокруг. Один из них, пытаясь быть одновременно и заботливым, и исполнительным, держал за руку герцогиню, потому что Шофиль не решился оставить ее одну. Другой высоко поднимал фонарь, но из пещеры не было другого выхода, только через бассейн.

Свенсон взглянул на свечу и заметил, что снизу к ней прилип пепел и крошечный завиток несгоревшей бумаги красного цвета. Графиня оставила сообщение, и мисс Темпл хватило предусмотрительности его сжечь.

Загадка одежды была даже проще: одна женщина последовала примеру другой и разделась, перед тем как поплыть. Свенсон опустился на колени у воды, сунул палец в пенящуюся влагу, понюхал его, а потом лизнул.

– Холоднее, чем в купальнях, – сказал он, – минеральная вода с чем-то смешивается. Канал выходит в реку. Под землей.

– Это секретный путь, – сказала герцогиня. – Он использовался для страшных вещей.

Доктору не потребовались какие-либо объяснения: они, в конце концов, были под дворцом.

– Путь на воздух не должен быть долгим. Мы последуем за ними?

Он взялся за свой мундир, как будто собирался раздеться. Шофиль осклабился.

– Конечно, нет. Этот пепел, Келлинг, что здесь сожгли?

– Записку. Ничего прочитать нельзя, сэр.

– Проклятая женщина. Бесстыдная. Дерзкая. – Друз неодобрительно указал на брошенную одежду. – У нее наготове новый гардероб на другой стороне? Конечно, так и есть. И как только там появится ваша зверюшка, она получит мою книгу!

Свенсон думал, что мисс Темпл мертва, но снова встретил ее в купальнях, причем вместе с графиней, и ее представили, подумать только, больной, заторможенной королеве. Из своего укрытия они с Шофилем слышали всю беседу, коварные обвинения графини Вандаариффа и лорда Аксвита в том, что они убили герцога Сталмерского. Через несколько минут на аудиенцию пришел полковник Бронк и выслушал все оскорбления и обвинения, предназначавшиеся Аксвиту, чья просьба поставить королевскую печать была с негодованием отвергнута. Шофиль чуть не выдал их укрытия, хихикая над неудачей своего дяди. Дядя! Что, кроме жизни в постоянной зависти рядом с этим могущественным человеком, могло объяснить внутреннюю натуру Шофиля?

Свенсона передали гнусному Келлингу. Он вместе с двумя гренадерами отвел доктора в другую обитую пробкой комнату, наполненную печатной продукцией, относящейся к графу д’Орканцу и синей глине. Там были книги и документы, диаграммы, картины, а также какие-то полуобработанные куски меди и стали. Келлинг жадно отмечал, что привлекает внимание Свенсона, будто тот был пилигримом в алхимической аллегории, которому показывают стол, заваленный сокровищами, и выбор определит дальнейший путь его души.

– Лоренц. – Свенсон постучал по стопке заметок. – Выброшен из дирижабля в ледяное море.

Келлинг продолжал молчать. Свенсон перешел к следующей пачке.

– Фохтман. Убит выстрелом в голову в Парчфелдте. – Он улыбнулся Келлингу, как будто это было дружескими воспоминаниями. – Грей, убит в Харшморте кардиналом Чанем. И Крунер… о нем все время забывают. Потерял обе руки – они были превращены в стекло и отбиты. Умер от шока, как я предполагаю…

– Как насчет свадьбы? – Келлинг вытянул свою узловатую шею, как гриф-падальщик.

– Вы имеете в виду картину?

– А как вы думаете?

– Или ритуал, который на ней изображен? – Свенсон приятно улыбнулся. – Такой человек, как граф д’Орканц, будет рассматривать это как рецепт. Поскольку он был абсолютно сумасшедшим.

Свенсон вынул помятую сигарету и, не дожидаясь разрешения Келлинга, зажег ее. Он выпустил дым.

– Вы знаете, что случилось с графом?

– Он погиб на дирижабле, – ответил Келлинг.

Доктор Свенсон сделал еще одну затяжку и покачал головой.

– Нет, мистер Келлинг. Он в аду.

Гренадеры отвели его в другую комнату, собеседника отозвали, и, как показалось Свенсону, он был рад уйти. Келлинг был особого сорта выращенной при дворе жабой. С такими людьми доктору часто приходилось иметь дело, когда он охранял принца. Он чувствовал их неприязнь к себе, потому что самоуважение этих людей полностью зависело от одобрения хозяев, а раз Свенсон отказался от подобной безусловной преданности хозяину, они его воспринимали как прокаженного.

Но еще больше, чем компания Келлинга, доктора тревожило его собственное пребывавшее в смятении сердце. Когда он остался один, чувство вины, которое ему удавалось приглушить, когда его доставили к Шофилю, снова проснулось. Франческа. Элоиза. Графиня.

Вошел солдат с деревянным блюдом, где были хлеб и мясо, а также кружка пива. Свенсон одним глотком выпил половину кружки и поставил блюдо на колени, заставив себя тщательно прожевывать каждый кусок. Хлеб уже успел зачерстветь, видимо, его нарезали уже несколько часов назад, а сероватое мясо неприятно пахло уксусом. Однако он доел все до последней крошки, допил пиво и отнес пустую посуду к двери.

Когда охранник забирал у него блюдо и кружку, доктор Свенсон выглянул в коридор.

– Как вы думаете, мне можно немного размяться? – спросил он. – Я почти не спал, если я не похожу, то свалюсь.

– Почему бы вам сейчас не поспать?

– Нет времени. Мистер Шофиль говорит, нам нужно куда-то поехать, а мне потребуются мои мозги.

Он вынул пару последних сигарет, предложил одну гренадеру. Тот, к счастью, отказался. Свенсон спрятал сигарету, зажег другую и указал на маленький коридорчик:

– Вот здесь, можно?

Охранник не возражал, и Свенсон подошел к окну. Уже спустилась ночь, но он заметил какое-то движение снаружи: человека в белом пиджаке со связанными руками солдаты тащили к конюшне. В нескольких шагах позади шел Келлинг. Примерно через минуту они вернулись одни.

Вдали послышался звук открываемых дверей. Свенсон подошел в конец коридора вовремя, чтобы увидеть графиню в сопровождении охранников.

– Вот вы где! – сказала она с такой уверенностью в собственной значимости, что охранники позволили свернуть к Свенсону. Он поклонился, когда дама приблизилась.

– Графиня ди Лакер-Сфорца, – сказал он своему охраннику, – дворянка из Венеции.

На его ответ, как и на попытки ее собственных слуг вмешаться, графиня просто не обратила внимания.

– Доктор Свенсон, слава богу. Я только что была у ее величества, – это замечание было явно предназначено охранникам, – и я бы поговорила с мистером Шофилем, однако, видите ли, у меня может не оказаться для этого времени. Из-за ее величества. – Она показала за спину Свенсона. – Это там вы ждали? Можем мы поговорить?

– Я к вашим услугам, – ответил Свенсон.

– Мистер Шофиль хочет, чтобы вы ждали, – вмешался один из охранников.

– Конечно, я подожду, – выкрикнула графиня. – Но если королева потребует моего присутствия, что вы предложите? А так я сумею передать информацию доктору Свенсону. Он тоже дожидается мистера Шофиля и передаст ему необходимые сведения, если я сама не смогу. Разве вы не понимаете?

Она зацокала скрытыми под подолом каблучками по коридору с окнами, как цирковая лошадь копытами.

– Я постучу, когда закончу, – сказала графиня. – Что там, пиво? Принесите еще две кружки. Умираю от жажды.

Она вплыла в комнату и села на единственный стул. Свенсон сконфуженно улыбнулся охраннику и начал закрывать дверь.

– Пиво, – напомнила графиня.

Она расправила платье. Кучка солдат уставилась на женщину, не обращая внимания на доктора. Свенсон взял у них две кружки пива и ногой захлопнул дверь.

– Чего вы ждете? Фанфар?

Графиня схватила кружку и сделала глубокий глоток, потом вдохнула и допила.

– Пейте. Или отдайте мне. Времени очень мало.

Он посмотрел на дверь.

– Наверняка все, что мы говорим, слышно…

Графиня взяла Свенсона за ремень и дернула вниз, так что он опустился на одно колено. Она взяла его кружку и резко поставила на пол. Пиво пролилось на лакированный пробковый пол.

– У нас есть неоконченное дело.

– Мадам, ничего, что произошло между нами…

Графиня дернула его за ремень, чтобы он не вставал.

– Говорите тихо, – прошептала она, потом поднесла губы к его уху: – У нас есть разные неоконченные дела, Абеляр Свенсон. Не отрицайте.

– Я и не стану. – Он сглотнул слюну. – Но этим утром – нет, я не могу…

– Не можете что?

– Вы убили миссис Дуджонг…

– Кто-то должен был.

Раздался громкий хлопок от пощечины, доктор Свенсон, разгневанный и ужаснувшийся тому, что он сделал, вскочил на ноги.

Глаза графини сверкали.

– Вы заплатите за это.

– Уже заплатил.

Графиня разразилась хриплым смехом. Дверь открылась, и заглянули два гренадера, встревоженные звуком удара, но сейчас их смутил ее смех и красное от стыда лицо доктора. Графиня небрежно махнула им, чтобы они вышли, и солдаты подчинились надменной женщине. Она приложила два пальца к щеке.

– Боже мой.

– Что бы вы ни начали говорить, мадам, договаривайте.

– Не буду, пока вы не встанете на колени. – Она в ожидании подняла брови. Свенсон вздохнул и опустился на колени, отодвинув кружку с пивом.

– Я выпью его, раз уж вы не пьете. – Она сделала еще один долгий глоток. – Я была в купальнях. Неудивительно, что кожа сходит с нее лохмотьями.

– Купания сушат и обезвоживают кожу, – заметил Свенсон. – Как и алкоголь.

– Уж точно не пиво. – Она предложила ему кружку. Он отрицательно покачал головой, и дама допила пиво сама.

– Солдаты не станут ждать бесконечно. А уж тем более Шофиль.

– И не Бронк. Вы знаете полковника? – Графиня отдала ему кружку, которую доктор раздраженно отставил в сторону. Когда он снова поднял глаза, дама держала в руке плотно свернутый кусок шелка, который вынула из декольте, пока он не смотрел на нее. Графиня бросила его доктору, как кусок комнатной собачке.

– Я стащила его у Селесты Темпл. Платок принадлежит Роберту Вандаариффу.

Свенсон развернул: там оказался диск из синего стекла.

– Я видел такие раньше. В Рааксфале и на площади…

– Да все их видели, – сказала графиня. – Зачем давать ей?

Свенсон быстро взглянул на дверь.

– Должно быть, он другой, не такой, как те.

– У меня нет времени углубляться в эти дела, но, даже если вы правы, я вряд ли стала бы это делать, потому что платок передали Селесте как раз перед тем, как доставили ее мне.

– Я ваш враг ничуть не меньше, чем мисс Темпл…

Свенсон начал вставать. Она снова поймала его за ремень.

– Конечно, вы враг. Боже, что же женщине остается делать?

– О чем вы, мадам?

Она сдержалась и не произнесла едкую фразу, крутившуюся у нее на языке. Потом встретила его взгляд. Пауза затянулась.

– Вы не боитесь меня, не правда ли?

– Конечно, нет.

– Однако вы боитесь самого себя.

Свенсон поджал губы и содрогнулся. Графиня перестала держать его ремень и слегка согнула кисть, так что ее четыре пальца скользнули в брюки доктора.

– Вы помните, – спросила она, пока ее пальцы пробирались в его шерстяное белье, – нашу первую встречу? Когда мы впервые заговорили?

Тело Свенсона напряглось.

– Отель «Сент-Ройяль». Я искал принца.

– А я вам сказала, где он.

– Потому что это забавляло вас. Позже вы отправили меня на смерть по той же причине.

– Но вы не умерли. – Она посмотрела на него пристально и встревоженно. Ее рука скользнула глубже, пальцы нашли его пах, и вдруг так же неожиданно графиня убрала руку. Она откинулась на стуле и деловито заговорила:

– Роберт Вандаарифф обменял кардинала Чаня, который был у меня, на Селесту Темпл, которая была у него. Теперь и Селеста, и вы гости Друза Шофиля.

– Как и вы.

Графиня игнорировала это замечание.

– Ее нужно освободить.

Он сказал горько:

– Потому что ребенок умер?

– Какой ребенок?

– Франческа Траппинг! И поскольку Селеста – еще один человек, обладающий знаниями из вашей ужасной книги, а следовательно, знаниями графа, вам требуется она, чтобы и ею пожертвовать для победы над ним!

– Девочка мертва?

– Вы послали ее ко мне! – сказал он жестко. – Послали нас к миссис Крафт! Что же еще могло случиться?

Графиня вздохнула.

– Я не знала.

– Вы сожалеете?

– О чем?

– О ней!

Графиня схватила Свенсона за подбородок и притянула его лицо к своему.

– Конечно, нет! – прошептала женщина. – Она была отвратительным и неестественно появившимся на свет изгоем. Она была обречена, как любая девочка, рожденная разрушать. Мир не может позволить им вырасти. Их племя дорого обходится людям.

Она встала, заставив и Свенсона подняться.

– Я сожалею, что вам выпал этот груз. А Маделин Крафт?

Во рту у него пересохло.

– Излечена.

– Отлично. Если вы выживете, то сможете посетить каждую безмозглую жертву книг Оскара и сделать состояние, восстанавливая их разум. Благодарное государство, которому так недостает множества этих господ, будет пресмыкаться у ваших ног.

– Вы знали, что это возможно?

Она устремилась к двери.

– Теперь знаю, не правда ли?

Свенсон поднял платок.

– А что делать с диском?

Графиня приподняла платье и ногой распахнула дверь.

– Он теперь ваш, доктор. Разве вам недостаточно?

Гренадер еле успел отскочить с ее пути. Он нахмурился, с ревнивым неодобрением посмотрел на Свенсона, все еще находившегося на полу, и поспешил вслед за графиней.

Доктор остановился, чтобы помочь герцогине пройти через овальную дверь. Келлинг уже собрал бумаги. Лакеев и раненых солдат увели. Мистер Нордлинг вернулся с дюжиной придворных, и, хотя их присутствие заставило министерских людей сначала отступить, а потом присоединиться к ним, Шофиль не обращал на придворных внимания. Он велел Келлингу поторопиться, а потом ухмыльнулся, вспомнив о доброте доктора.

– Вы должны ответить, сэр, – сказал Нордлинг, державший в руке трость с клинком. – Вы недопустимо перешли все границы, и персона ее сиятельства…

– Дайте ему пройти, мистер Нордлинг. – Герцогиня благодарно стиснула руку доктора, перед тем как отойти.

– Конечно, я пройду! – закричал Друз. – А тот, кто пытается остановить меня, еще поплачет!

Герцогиня обратилась ко всем, кто был в комнате:

– Та девушка из колоний с китайским именем – она сказала, что империю атакуют. Империю.

– Снова болтовня, – пробормотал Шофиль. – В очередной раз…

– Роберт Вандаарифф – враг ее величества. Я не знаю, кто достаточно силен, чтобы противостоять ему, кроме – тихо, мистер Нордлинг, ваша преданность уже отмечена, – кроме, возможно, этих преступников: мистера Шофиля и итальянки-убийцы…

– И того немецкого шпиона, – заметил Шофиль. – В двух странах его хотят повесить.

Герцогиня с неудовольствием посмотрела на Свенсона.

– Ни одна история не бывает совершенно правдивой, ваше сиятельство. То, что можно сделать, будет сделано. – Доктор наклонил набок голову. – И только тогда я соглашусь, чтобы меня повесили.

– Кожаный футляр, – ворчал Шофиль. – Надоедливая овчарка. Вы видели волосы на ее подбородке? А в ушах? Больше похожа не на герцогиню, а на лошадиную попону. – Он постучал в потолок кареты и закричал кучеру: – Сбивайте их! Объявлен комендантский час! Они нарушают закон!

Из терм удалось выбраться быстро и без проблем благодаря той самой герцогине, которую Шофиль теперь так рьяно поносил.

– Назвать вас преступником, сэр, – добавил Келлинг. – И в такой компании.

– Она ответит. Каждый ответит за все. У меня есть друзья. – Шофиль фыркнул на Свенсона, сидевшего рядом с ящиком, набитым бумагами. – Так устроен мир, в конце концов. Химические эквивалентности. Понимаете, о чем я говорю?

– Алхимия?

– Вы не одобряете! – Друз рассмеялся. – На самом деле и я тоже! Но все-таки. – Он хвастливо покрутил рукой. – Мой дядя на самом деле не дурак!

Шофиль переключил внимание на Келлинга, кивавшего с профессиональной сосредоточенностью, запоминая приказы хозяина. Свенсон закрыл глаза. Он пожертвовал последней сигаретой, чтобы успокоить нервы после ухода графини. Глупое потворство желаниям, потому что ему она была очень нужна, после того как он изучил стеклянный диск.

Гренадер забрал кружки, неодобрительно посмотрел на лужу пролитого пива, растекшуюся по полу, вернулся с тряпкой и зло, старательно принялся вытирать. Потом Свенсон остался один. Он развернул кусок шелка, уставившись на синий диск, будто на нем был какой-то волшебный знак, который, если с ним неверно обойтись, мог оказаться для него роковым.

Диски, найденные на заводах Ксонка, были заряжены яростью. Разумно предположить, что простота содержания определялась малым количеством стекла. Но этот был изготовлен для специфической цели – графини.

Сила графини и изобретательность Вандаариффа настолько впечатляли, что Свенсон какое-то время не решался коснуться диска рукой без перчатки, а тем более заглядывать в него. Он подумал о волшебнице в трагедии Еврипида, подарившей отравленный плащ новой невесте своего возлюбленного, и та, надев его, сгорела… но это предположение не могло быть верным. Диск не мог быть таким опасным, хотя бы из-за Селесты. Вандаарифф едва ли рассчитывал на отсутствие любопытства своей посланницы, если только мисс Темпл не была его истинной целью, во что Свенсон не верил. Диск должен быть безопасен для Селесты, однако смертелен для графини. Будет ли он безопасным для него самого?

Доктор потер стекло кончиком пальца и почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он глубоко вдохнул и прижал палец к плоской стороне диска. Волосы у него встали дыбом, и дыхание участилось…

Свенсон поднес стеклянный диск к глазам.

Искусственная легкость наполнила грудь. Он был с Элоизой, и они стояли вместе на песке. Он был с Коринной среди деревьев, сжимая ее ладонь, и Свенсон знал, что должен выпустить руку девушки до того, как закончится прогулка, чтобы их не увидели. Нежность переполняла его. Глаза затуманились, а потом слезы хлынули по лицу доктора.

Ну, конечно. В смертельном диске таилась любовь.

Все осталось позади: солдаты с факелами, разозленные и шумные толпы и даже стук камней, брошенных вдогонку экипажу. Доктор перестал обращать на все это внимание. Он был истощен, ему опротивело самодовольство Шофиля и сильно беспокоила Селеста. Чань сдался и пошел на смерть, чтобы спасти ее, как и Свенсон в лесах в Парчфелдте. Он забился в уголок сиденья и почувствовал, как саднит его длинный, неровный шрам. Почему мисс Темпл, а не кто-то другой? Почему она и Чань? Более невероятное трио трудно вообразить. Да, он шпион, а Чань – наемный убийца, но мисс Темпл среди них самая неожиданная фигура. Но, возможно, она была самой сильной? Он вспомнил то утро в заброшенной башне, неловкую беседу после разлуки, ее почти физически ощутимое страдание. Мог бы он или Чань выдержать такую муку?

Шофиль поднял глаза от бумаг.

– Вам удобно, доктор?

– Он выпил две кружки пива, – сказал мистер Келлинг. – Охранник рассказал.

– Мне не нравится пиво, – заметил Шофиль таким тоном, что было понятно: в непосредственном окружении Шофиля никто его не должен любить. – Крестьянский напиток.

– Крестьяне также пьют вино, – сказал Свенсон. – И делают бренди.

– Чепуха. – Шофиль снова уткнулся носом в потрепанную записную книжку. – Ерунда.

Экипаж добрался до дома Шофиля, проехав через кордон ополченцев. Друз оставил ящик с бумагами Келлингу, который, в свою очередь, отдал его в руки первого встреченного слуги. Свенсон пришел последним. Ему приказали ждать в большой гостиной.

– Найдется ли у вас или у кого-то из ваших людей табак?

– Из-за табака появляются пятна на зубах, – ответил Шофиль. – Вы только посмотрите на ваши!

Человек, одетый так, как традиционно одеваются слуги – в серый пиджак в полоску и в перчатках, – попытался привлечь внимание хозяина.

– Что случилось, Данби?

– Визитеры, сэр. Они настаивают, чтобы вы их приняли.

– Настаивают?

– Необычная пара, мистер Шофиль. Леди очень настойчива, она утверждает, что вам необходимо увидеть ее. Я разрешил им подождать.

– Леди и молодой человек? – спросил Свенсон. – Ее кожа темнее?

– Да, сэр.

Шофиль щелкнул пальцами перед лицом Данби, когда тот собирался уйти.

– Он не сэр. Он никто. Необходимо ли увидеться? Посмотрим. Келлинг! Подготовьте все для поездки!

Слуги принесли еще кучу коробок и ящиков из внутренней комнаты. Когда Друз снова появился, лучась улыбкой, его сопровождали Маделин Крафт и Махмуд. Доктор Свенсон встал. Шофиль проигнорировал его.

– Если бы было время! – Он поднял крышку коробки и заглянул внутрь. – О да, вам понравится!

Он предложил миссис Крафт посмотреть лист пергамента. Доктор встретился глазами с Махмудом, но лицо темнокожего молодого мужчины осталось бесстрастным.

– Гравюра на дереве, aus dem Rheinland[12], есть только еще один экземпляр, и он принадлежит моему дяде! Для четвертого дня повествования. Очень редкая. Палач.

Мисс Крафт кивнула, оценив гравюру, и передала лист Махмуду.

– А как произошло, что вы стали разделять интересы дяди?

– Скажем так: я чувствую, куда ветер дует, – сказал Шофиль. – Вы знакомы с доктором Свенсоном, я полагаю? Можно сказать, что вы у него в долгу.

– Пожалуй.

– Он мой пленник. Если кто-то из вас хоть пальцем пошевелит, чтобы ему помочь, наш договор аннулируется. Если вы хотите добраться до Харшморта, то подчинитесь моему руководству и в этом, и во всех других вещах.

– Девочка умерла, – сказал доктор. – Бронк все перевернул вверх дном в Старом Дворце. Мишель Горин – его пленник. Этот человек, с которым вы сотрудничаете, лишил вас средств к существованию и отдал ваших людей в руки законников или еще хуже.

Шофиль поднял обе руки, как будто хотел вцепиться Свенсону в горло. Дворецкий в сером в полоску пиджаке остановил его, кашлянув.

– Господи Иисусе, что еще, Данби!

– Люди у дверей, сэр. И солдаты окружили дом, сэр. Гренадеры.

– Гренадеры?

– И еще члены нерегулярного военного формирования, сэр, в зеленом.

С нарочитой осторожностью Шофиль на цыпочках подошел к решетчатой китайской ширме и прижал лицо к отверстию в ней, подглядывая. По его сигналу Данби открыл дверь. Маделин Крафт присоединилась к Друзу у ширмы. Он, недовольно нахмурившись, подвинулся.

Свенсону понадобилась одна секунда, чтобы опознать голос человека, стоявшего у двери. Им оказался седовласый подручный Вандаариффа, чья просьба увидеться с Шофилем была отклонена с помощью лжи. Потом зазвучал второй голос, грубый и громкий, – полковник Бронк…

Свенсон придвинулся ближе к Махмуду.

– Они его очень жестоко избили. Сам Бронк.

Дверь закрылась, и Шофиль перешел от ширмы к ставням, наблюдая, как его посетители спускаются вниз по ступенькам.

– Кто это был? – спросил Махмуд.

– Человек моего дяди, Фойзон, – ответил Шофиль. – Отвратительный тип.

– И полковник Бронк?

– О да. Бронку удалось сообщить мне о том, что они ищут вас, знают о вас. Нам нужно выиграть время. Данби, мне понадобится курьер, и такой, чтобы не страдал одышкой.

– И кардинал, – заметила Маделин Крафт. – В цепях.

Махмуд нахмурился.

– Я думал, что Чань мертв.

– Никто не умирает, когда следовало бы, – сказал Шофиль, – и особенно дядя. Итак, это был Чань? Интригующе… – Он забрал гравюру у Махмуда и хихикнул. – Да, отлично подойдет.

Мистер Келлинг стоял наготове с ручкой и чернилами. Шофиль обмакнул перо в чернильницу и тщательно начертил на гравюре черную полосу.

– Что это? – спросила миссис Крафт.

– Сообщение, конечно. И отвлекающий маневр…

– Простите?

Махмуд потянулся к ящику с бумагами и вынул переплетенный в кожу том, который в его руках начал рассыпаться в пепел. Шофиль поспешил к Махмуду, чтобы забрать книгу.

– Нет! Это очень ценный grimoire![13] Пожалуйста, положите на место!

На какой-то миг Махмуд посмотрел в глаза доктору, а потом темнокожий мужчина отвернулся от Друза к свету.

– Ценный? Но он почти полностью сгорел…

– Да, несчастный случай в термах…

Махмуд как бы в задумчивости, не выпуская книгу из рук, сделал несколько шагов от Шофиля. С ловкостью кошки доктор Свенсон незаметно взял ручку и быстро начал писать на гравюре крошечными буквами. Келлинг стал помогать своему хозяину, пытавшемуся вернуть ценную книгу, и миссис Крафт с укором обратилась к сыну, чтобы он вернул том. К тому времени когда Шофиль наконец отобрал гравюру, чтобы сложить ее и запечатать, доктор уже успел снова сесть.

Через час Свенсон сидел в экипаже напротив миссис Крафт. Махмуд устроился рядом с ней, а Келлинг – на том же сиденье, что и доктор. Между ними и на полу громоздились ящики и коробки. Мистер Шофиль ехал в другом экипаже вместе с полковником Бронком, впереди были солдаты, расчищавшие им путь к вокзалу Строппинг.

– Миссис Крафт, что вы узнали в процессе исцеления?

Она пристально посмотрела на Свенсона, и он с жалостью понял, что все взаимоотношения в ее жизни основываются на выгоде и хитрости. Он не сомневался в желании дамы отомстить и решимости все сделать для этого. То, что миссис Крафт готова была рискнуть своими людьми, не удивило его: разве успех содержательницы борделя не может быть основан на использовании и разрушении других людей? Но то, что это относилось и к ее собственному сыну, поразило доктора. Возможно, он недооценил ее или тот ад, который она прошла?

– У вас трясутся руки, Свенсон.

Он поднял ладонь к лицу и заметил, что она слегка подрагивает.

– Я привык потреблять бо?льшие дозы табака, чем было доступно в последнее время. И я устал. И… – Он встретил взгляд дамы и улыбнулся. – Я расстроен.

– Расстроен?

– Когда я спросил, что вы узнали, это не был официальный вопрос врача или исповедника – меня интересовало, что вы помните о графе д’Орканце, потому что только эти сведения будет ценными для мистера Шофиля. Нечто, проделанное им с одной из ваших женщин? Или какие-то догадки из другого источника: от Франсиса Ксонка? Вы должны были его знать очень хорошо…

– Не говорите ни слова! – предостерег мистер Келлинг.

Доктор хотел улыбнуться, потому что не было лучшего способа против молчания миссис Крафт, чем вмешательство бесцеремонного подручного, потребовавшего, чтобы она ничего не говорила. Но то ли эту женщину было нелегко спровоцировать, то ли мистер Келлинг был для нее слишком мелкой фигурой.

На вокзале Строппинг, пока они ждали, когда солдаты расчистят путь, доктор сообразил дать деньги Махмуду и подтолкнул его в сторону киоска, работавшего, несмотря на поздний час.

– Что угодно, все, что там есть.

Шофиль, стоя вместе с Бронком, позволил полковнику, явно получившему от этого удовольствие, поучать офицеров ополчения, следящих за порядком. Он сердито нахмурился, когда Махмуд отошел к киоску, но потом, когда понял, в чем причина, погрозил пальцем Свенсону. Доктор просто отвернулся от него. Вокзал гудел от голосов десятков тысяч отчаявшихся людей. Резкие свистки локомотивов. Железнодорожники, прицеплявшие дополнительные вагоны к поездам всех направлений.

– Турецкие. – Махмуд протянул доктору плоскую красную жестянку. – Все, что осталось.

– Спасибо. – Свенсон ногтем подцепил крышку, открыл и понюхал содержимое коробки. Он вынул тонкую сигарету кофейного цвета, постучал ею о крышку коробки и вставил в рот. – Безмерно вам благодарен.

– Чего мы ждем? – спросил Махмуд мистера Келлинга.

– Наши специальные распоряжения были перепутаны в этой суете. В таком пожаре…

Свенсон встретился взглядом с Махмудом, когда зажег спичку и поднес к сигарете.

– Чертовски неудобно, – добавил Келлинг.

– Я предполагаю, что это помешает также и планам лорда Вандаариффа. Он рассчитывает на наше прибытие не меньше, чем мы сами.

– Только не на мое, – сказала миссис Крафт.

– И на ваше, если Фойзон и Чань живы. Он ждет всех.

– Они мертвы. Разве может быть иначе? Ведь все люди полковника охотятся на них. Эти двое – обычные люди, их смерть тоже обычное дело.

– Я не думаю, что вы знаете кардинала Чаня.

– Уверяю вас, доктор, что знаю. Как и его недостатки. Вам известны его чувства к Анжелике?

– Отчасти. Граф вызывал меня лечить ее.

Миссис Крафт покачала головой.

– Чань мог получить ее. Конечно, дама была к нему безразлична, потому что его отношение к ней было… чуть ли не аристократичным. Но он мог получить Анжелику.

– Нет.

– Раб своих желаний, ничего не делающий для того, чтобы удовлетворить их, заслуживает презрения. Именно в этом судьба Чаня.

– А в чем ваша? – спросил доктор Свенсон.

– Стоп, – вмешался Махмуд, так как оба собеседника стали высказываться чересчур резко. – Куда они направились?

Основная масса гренадеров Бронка маршировала мимо них ускоренным шагом, колонна солдат в синих мундирах поднималась по широкой лестнице и исчезала в ночи.

– На другие станции. – Мистер Келлинг понимающе приподнял бровь. – Чтобы удостовериться.

– Это означает, что Фойзон и Чань все еще живы и мы должны быть осторожны. – Махмуд протянул руку к красной жестянке и взял сигарету.

– Извините меня! – Свенсон искал спичку. – Я не догадался вам предложить.

Махмуд наклонился, прикуривая, и выпустил дым.

– Со мной так постоянно. Можно подумать, что я невидим. Или мал ростом. Или – как там говорится? Пустое место.

Усталый кондуктор разрешил им сесть на поезд восточного направления, отдав их пестрой группе приоритет перед ожидавшей поезда элитой. В третьем вагоне Шофиль показал на купе.

– Сюда, мистер Келлинг! И миссис Крафт со своим человеком. До Орандж-Локс, как мы договорились.

– Мы ни о чем не договорились, – ответила миссис Крафт.

– Келлинг осведомлен о деталях, я учел ваши пожелания! Не опасайтесь, вы будете пользоваться нашим преимуществом: нас много.

– Что, если нам с вами понадобится поговорить?

– Не понадобится. Я сяду в голове поезда – поговорить будет абсолютно невозможно.

– Почему?

– Послушайте! Я предоставил вам убежище, а вы должны доверять мне. Доктор Свенсон? – Шофиль погрозил пальцем. – Идемте со мной, сэр. Вы необходимы.

Дверь в первый вагон была усилена металлическими пластинами, и на ней стоял сложный замок, который полковник Бронк запер, когда он, Шофиль и доктор Свенсон вошли в вагон. Двое часовых остались снаружи. Перегородки между купе и сиденьями были убраны, а обивка на стенах заменена стальными пластинами.

В центре вагона находился ряд машин – не орган из бронзовых и стальных труб, который видел Свенсон в институте, а более скромный набор бронзовых емкостей, соединенных стальными трубами, медными проводами и прорезиненными шлангами. Две более толстые связки кабелей тянулись к дальнему концу вагона и выходили наружу через прорезанные в стене отверстия.

– Поразительно, да? – Шофиль захлопал в ладоши. – Вы уже видели подобное раньше: Маргарет Хук, Элспет Пул, даже Анжелика – демонстрация чудес, непонятых и исчезнувших слишком рано! Теперь вы будете помогать нам!

– Вандаарифф должен пасть, доктор. – Полковник Бронк повернул к себе кресло и уселся на него. – Для общей пользы.

– Чтобы вы могли заменить его?

Шофиль снял пиджак и аккуратно положил на стол, чтобы он не помялся.

– Я его наследник.

– Лучше мы, чем итальянская ведьма. – Бронк косо посмотрел на Шофиля. – Вы не должны были позволять ей сбежать.

– А я ничего и не позволял. Она убила двух ваших людей, и как ловко! Кроме того, вы… боюсь, скромность не позволяет мне продолжать.

Бронк глотнул из серебряной фляжки и вздохнул.

– Это всегда случается в неподходящее время.

– Вы являлись ее любовником? – выпалил доктор Свенсон. – Я думал, им был Понт-Жюль.

Шофиль присвистнул.

– Полковник, Понт-Жюль, Мэтью Харкорт…

– Не Харкорт, – вмешался Бронк. – Его она только дразнила.

– Вы видите! Он оправдывается! О, она его поймала на крючок! – Шофиль фыркнул, поглядев на Свенсона. – Хотел бы я знать, не добавила ли она и вас!

Бронк рассмеялся и еще раз приложился к фляжке. Свенсон почувствовал, как краснеет.

– Она, возможно, прекрасна, но у нее черное сердце.

– Сказал человек, мнения которого никто не спрашивал, – заявил Бронк. Он убрал свою фляжку. – Не пора ли нам?

– Я предпочту быть в движении, – ответил Шофиль.

– Почему? Отдохните. Я выхожу раньше, чем вы.

– Прекрасно. – Шофиль засопел носом, почти как обиженная девочка. – Доктор, мы окажем вам доверие.

– Я ни на что не соглашался.

– Но вы согласитесь. Потому что дядю, как сказал мой коллега, нужно свергнуть.

– Вы забыли о Чане. Забыли о мисс Темпл.

– Прежде всего, нельзя забыть о тех, о ком вообще не думал. Первый обречен из-за научных опытов дяди, а вторая не имеет никакого значения.

Свенсон вынул красную жестянку и выбрал еще одну сигарету.

– Боже мой, доктор, – вздохнул Шофиль. Бронк рассмеялся и протянул руку. Свенсон предложил ему свою жестянку и зажег спичку. Дым обжег его легкие, как крапива.

– Раз вы во мне нуждаетесь, мне наплевать на ваше неодобрение. Снимите перчатки и покажите, что вы сделали с руками, потом расскажите, как вы это сделали, и поведайте об очередном безумии, для которого вам нужна помощь.

– Мощность, разумеется, передается от двигателя. Мы жертвуем скоростью, но это будет продолжаться недолго, так должно быть, или будут снова допущены те же ошибки. Никто не понимает, в какой степени достижения графа определялись эстетикой. Три женщины, обращенные в стекло. – Шофиль погладил свою бородку. – Прекрасны, без сомнения…

– Мерзость, – сказал Свенсон.

– Всего лишь ваше мнение…

– Я знал их.

– Суть в том, что полная трансформация и не нужна, и бесполезна. – Шофиль поднял ярко-голубую руку, а потом сильно постучал ею о стол. – Как вы можете видеть, все еще плоть, я все еще управляю ей. И все же…

Шофиль приблизился к доктору Свенсону и с той же сверхъестественной скоростью, что и раньше, дотронулся в шести разных местах так быстро, что не было шансов его остановить. Удары в последний момент оказывались простыми прикосновениями, но потенциальный ущерб был понятен, и это вызывало очень неприятное чувство. Снова покрасневший Свенсон поднял руки и отступил.

– Я уже испытал на себе ваши умения.

– Вы не знали причины.

– Но я понимал, что она должна быть. Вы не атлет. Вы приобрели только скорость.

– Больше, чем скорость, доктор, скорость только аромат блюда. Прогресс происходит в мозгу. – Шофиль осклабился. – Все, что приобрел мой дядя, я сумел захватить – его предали собственные люди. Они уже готовы перейти ко мне, наследнику.

Свенсон повернулся к Бронку.

– А вы участвовали в заговоре? Он не мог всего добиться сам.

– Но я смог, доктор! По одной руке за раз – левая чуть менее чувствительна, но приходится учиться на ошибках!

– Мы стали партнерами впоследствии. – Бронк хлопнул в ладони. – Друз. Времени нет. И доктор Свенсон не наш друг.

– Да, он не друг! – Шофиль вернулся к причудливым машинам. – Не могу выразить словами, как хотелось придушить его в термах. – Он посмотрел на Свенсона поверх очков. – Исцеление той женщины, миссис Крафт, просто чудо. Вы должны поставить ваши знания и умения на службу нашим интересам. Только тогда вы сумеете выжить.

– А если я вам скажу, что ничего не знаю и просто следовал инструкциям?

Шофиль рассмеялся.

– Тогда полковник вывесит вас за окном, и будете там болтаться, пока не отрежет голову колесом.

Исследовав пути прохождения энергии, то, как она сохранялась и высвобождалась в различных бронзовых и стеклянных емкостях, доктор должен был признать, хотя это и заставило его испугаться, что Шофиль прав. Алхимическое кредо графа приводило к тому, что его открытия выражались в экстремальных формах, таких, как беременность Лидии Вандаарифф и три стеклянные женщины. За исключением стеклянных книг граф избегал практического использования открытий. Умеренность Шофиля, не имевшего никакой идеологии или веры, раскрыла другую, более масштабную и ужасную угрозу.

– Скорость мысли. – Шофиль пошевелил пальцами обеих рук, изображая движение энергии по проводам. – Свойство синего стекла, затрагивающее мозг, говорит химическим языком мысли. Увеличив время экспозиции и уменьшив ее интенсивность, можно свести к минимуму трансформирующие эффекты, и, поскольку я не хочу быть сделанным из стекла, вреда нет. Расплачиваясь изменением цвета кожи, я приобретаю взамен чувствительность. Миссис Марчмур могла читать мысли других, а для меня достаточно чувствовать их импульсы, энергию. А потом реагировать со скоростью мысли.

– Вообразите армию, – сказал Бронк. – Неуязвимые фехтовальщики. Сверхметкие снайперы.

– Я не знаю, какую долю наследия графа мой дядя переварил, потому что он, похоже, кормится из той же алхимической кормушки, в которую верил д’Орканц. Если его все еще увлекают видения существ, рожденных с тройственной душой, и создание новой, возвышенной плоти, полдела нами уже сделано!

– Не следует недооценивать его практичность, – сказал Свенсон. – Взрывы в городе, стеклянные диски.

Шофиль поджал губы.

– Ну, возможно.

Свенсон кивнул на машины и жестяные емкости с водой.

– А теперь?

– Мои ноги! Я буду носиться, как призрак! Идеальный provocateur[14].

Шофиль разделся и остался только в хлопковом нижнем белье с обрезанными ниже колен кальсонами, так что мог одновременно проводить процедуру и не нарушать приличий. На столе лежало нечто, похожее на увеличенный в размере патронташ. В каждом кожаном гнезде, выстеленном оранжевым фетром, находился цилиндр из синего стекла большего размера, чем патрон для охоты на слонов. Несколько гнезд были пусты, но в одном из них вместо голубого стекла лежала пробирка с кровавиком, или «кровавым камнем», принесенная Свенсоном из института. Друз достал платок и вынул цилиндр синего стекла.

– Он помещается в первую камеру?

– Да. – Шофиль сел на мягкий табурет, каждая ножка которого находилась в емкости с водой, и опустил пальцы ступней в воду.

Свенсон вставил стекло на место и закрыл крышку. Он начал собирать черные шланги.

– Граф пытался делать нечто подобное, знаете ли…

– Что же, его ум был чрезвычайно плодовит. Одна из записных книжек полностью посвящена волосам…

– Анжелика из борделя миссис Крафт. Меня позвали на консультацию, когда было уже поздно.

Друз пожал плечами, не выказывая никакого интереса к судьбе проститутки.

– Эксперимент прошел неудачно. Она как будто утонула, хотя и не погружалась в воду. – Свенсон прикрепил шланги к босым ступням Шофиля с помощью сетчатых кожаных шлепанцев. – Его неспособность обратить эффекты превратила ее в третью стеклянную женщину вместо Каролины Стерн.

– Что именно пошло не так? – спросил Бронк.

– Я так и не узнал.

– Тогда нам это не поможет, – сказал Шофиль.

Прозвучал свисток. Поезд начал замедлять ход. Бронк посмотрел на часы.

– Кремптон-плейс. Когда поезд снова тронется, мы включим рубильник.

Когда они проезжали другие станции, от Пакингтона до Сент-Порта, каждый раз, едва полковник выходил из вагона, два гренадера входили. Их заданием было проследить, чтобы Свенсон не навредил мистеру Шофилю, спавшему на соломенном тюфяке. Бронк накрыл Шофиля одеялом по шею, потому что солдатам, идущим в бой, совсем не нужно было видеть человека, чьи ступни постепенно становились синими.

Процедура проходила гладко. Свенсону помогали знания механизмов воздействия энергии, которые существенно расширились после опыта с миссис Крафт. Когда процесс зашел уже достаточно далеко, Шофиль все еще мог разговаривать, давая указания доктору сквозь стиснутые зубы, пока синий цвет не начал насыщать его кожу. Бронк поймал голову Друза, когда тот потерял сознание, но именно Свенсон должен был определить тот момент, когда следовало отключить энергию, потому что следующая стадия трансформации превратила бы плоть в стекло.

Доктор знал, что если ошибется, то Бронк убьет его. Он удивлялся странному союзу двух мужчин. Каждый из них обладал определенными талантами, но вышестоящие считали их посредственностями. Возможно, именно это породило в них злость, сделавшую их родственными душами? Определенно, они поставили все на этот последний шанс. Если Шофилю не удастся унаследовать империю дяди и он не сможет защитить своего союзника, то полковнику, который отвлек целый элитный полк во время острого социального кризиса, будет грозить военный трибунал и позор, а то и расстрел. Если Шофиль потерпит неудачу, то уже только за проступки в термах его отправят в ссылку или тюрьму. В ближайшее время, однако, они были свободны, как влиятельные господа.

Когда все было закончено и со второй ногой, Шофиль снова впал в оцепенение, а Свенсон остался наедине с Бронком. Он выпустил дым в направлении хвоста поезда.

– Как миссис Крафт оказалась здесь после того, что вы сделали с ее людьми?

Бронк грубо рассмеялся и снова вытащил флягу.

– Если Вандаарифф умрет, она не станет беспокоиться о какой-то там мебели и нескольких потаскухах.

– Вы эксперт по женским чувствам?

Бронк скривился и как следует хлебнул виски.

– Все еще размышляете о графине? Что же, вполне могу понять. У меня никогда не было такого великолепного…

– Нет, полковник, я не размышляю. Я также не хочу слушать рассказ о вашей победе. Но вот о чем я должен спросить: вы уверены в том, что не она победила вас? И не догадываетесь о деталях ее возможной победы?

– Что, черт побери, вы имеете в виду?

Свенсон ничего не сказал. Бронк хотел было снова выпить, но опустил фляжку.

– Расскажите, что вам известно..

– В самом деле? Она научилась сама изготовлять синее стекло. Имея его, дама могла похитить ваши воспоминания или заменить новыми. Задайтесь вопросом, полковник, вы когда-либо действительно обладали ею? Уверены? Я видел, как она перерезала горло Понт-Жюлю. Я не знал, что они были любовниками, но это не остановило ее клинок. Если вы думаете, что эта женщина не стала бы копаться в вашем мозгу, как в своем чемодане, вы болван.

Бронк покраснел от злости, но ничего не сказал. Вместо этого он убрал фляжку в карман и стал тереть лицо обеими руками. Потом встал и пошел к двери. Свенсон слышал, как полковник обратился к своим людям, но слов было не разобрать. Бронк вернулся и снова сел.

– Если в этом поезде есть кофе, мы его получим. – Свенсон вежливо кивнул, так как по лицу Бронка было видно, что тот в ярости. – И я дурак, потому что не допускал того, о чем вы сказали. А это означает, что информацию, полученную от миссис Крафт, нужно рассматривать в совершенно новом свете.

– Потому что она появилась совсем недавно, – сказал Свенсон.

– И поэтому есть много вещей, о которых графиня абсолютно ничего не может знать. И эта женщина не просто удрала из заключения – сделав так, она избежала очень неприятного для нее развития событий. Я планировал сообщить Вандаариффу о местонахождении дамы, и один бог знает, что бы он с ней сделал. Но каким-то образом она решила сбежать именно теперь.

– Как будто она знала… или вы сказали ей?

– Но ради чего мне так поступать? У меня был свой план! – Бронк глянул на лежавшего на матрасе Шофиля. – Если вы ему об этом расскажете, я перережу вам горло.

– Зачем мне ему говорить?

– Потому что вы в таком же отчаянном положении, как и я. И потому что проклятая хозяйка шлюх знает нечто такое, чего графиня не может предвидеть. Я должен защитить ее любой ценой. Но, как бы то ни было, теперь важно добраться до Вандаариффа до восхода, нам все равно придется пробиваться к нему через главный вход.

Полковник Бронк раздраженно хлопнул себя по бедру. Доктор Свенсон использовал этот момент, чтобы взять колбу с кровавиком и сунуть в карман.

Они разбудили Шофиля на подъезде к Орандж-Локс, где Бронк и его люди должны были сойти с поезда. Друз ликовал, рассматривая свои изменившиеся ноги: они были ярко-голубыми от носков до середины икр, с синими прожилками на почти безволосых бедрах.

– Сработало? – спросил Бронк.

– О, думаю, что да! – Шофиль повращал лодыжками, а потом попрыгал с одной ноги на другую. Он щелкнул пальцами, командуя подать ему одежду, и доктор нехотя передал Шофилю брюки.

– Помялись! – пожаловался тот, встряхнув брюки и вдевая одну ногу в штанину. – Что-нибудь за это время произошло?

– Ничего, что изменило бы наши планы, – ответил Бронк. – Несколько пленников. Прикидывались банкирами. Один из них – Мишель Горин.

– О нет! Эта маленькая проныра, должно быть, освободила его.

– Имела значение только его попытка увидеться с миссис Крафт.

– Очень хорошо, что вы помешали ему. Кто другие?

– Одного я не знаю – иностранец. Второй – это человек Вандаариффа из института. Огастес Труст.

Шофиль на мгновение замер, застегивая пуговицы на рубашке.

– С Гориным? Это что, заговор?

Оба повернулись к Свенсону. Он вздохнул.

– Я был под охраной вместе с вами.

– Сюда мог проникнуть и Чань, – признал Бронк. – Ни его, ни Фойзона не видели ни на одной из станций, а люди, посланные за ними, не вернулись.

Свенсон нарочито скомкал жилет Шофиля и бросил ему. Друз поймал, нахмурился и погладил шелк, расправляя.

– Возможно, все они мертвы. Беспорядки и вспышки насилия в городе.

– Возможно. – Бронк захлопнул крышку часов. – Вы знаете, что делать?

Шофиль натянул пиджак.

– Не беспокойтесь. Я проскользну как тень.

Полковник подал доктору предупреждающий знак, чтобы тот молчал.

– Мы не знаем, чего ожидать. Возможно, знания миссис Крафт…

– Да, да, вы – тактик. Действуйте как умеете, хотя Горина можно использовать в качестве средства давления на эту женщину. – Шофиль натянул свои перчатки, щеголеватый, как всегда. Он протянул руку Бронку.

– До завершения.

Шофиль засмеялся.

– Перерождения.

Бронк пожал руку партнера, но ничего не сказал. Он повернулся к двери.

– О, не хмурьтесь! Мы не проиграем!

Полковник постучал по металлической панели, дверь открылась, и послышался рокот колес. Он кивнул, ничего не сказал и вышел.

Шофиль сидел на столе, болтая ногами. Свенсон занял кресло полковника. На коленях у Друза был продолговатый деревянный ящичек, поставленный так, чтобы поднятая крышка не давала доктору увидеть то, что там лежало. Шофиль провел пальцем по содержимому ящичка с довольной улыбкой. Поезд, стуча, подкатывал к станции.

– Вы – солдат, ну, в каком-то смысле. Вы все такие суеверные?

– Как и большинство людей, когда дело касается смерти.

– Они должны быть уверены в себе.

– Одиночество вызывает дискомфорт. И нет большего одиночества, чем смерть. – Свенсон потер глаза. – Ваш дядя не собирается умирать, и, мне кажется, вы думаете, что он дурак.

– Величайший.

– Вы отдали свое тело такой же глупости – этой алхимии.

– Я не зациклен на собственной смерти.

– Вы могли умереть раз десять сегодня. Я сам мог прострелить вам голову.

Шофиль улыбнулся.

– Вы бы не сделали этого!

– Сделал бы, – ответил Свенсон раздраженно. – Но не сделал по той же причине, по которой вы сохранили жизнь мне – вы можете оказаться полезны. Другой человек вышиб бы вам мозги…

Но Шофиль уже разразился смехом.

– Я могу пригодиться вам! Вот это да! – Шофиль хлопал себя руками по коленям. – Вам сильно повезет, если вы не попадете на эшафот!

Доктор стряхнул пепел на пол, питая отвращение к собеседнику, но еще больше к истине, которая была в его словах. К счастью, на мгновение Шофиль замолчал. Свенсон вспомнил тот день, когда они с Фелпсом вернулись в Парчфелдт… приятный ветерок, белые облака. Он уже был знаком со смертью. Врачебная привычка отстраняться от нее достаточно укоренилась, чтобы он смог вести поиски в лесу и наконец увидеть конечности, сперва принятые им за спутанные ветром ветки, и узнать ее изорванное платье. Фелпс отстал и стоял в отдалении, прижав платок к лицу, но доктор Свенсон этого не мог себе позволить. Его рука осторожно прикоснулась к лицу трупа, уже больше не Элоизы, и все же он не мог не видеть в полуразложившихся останках ту женщину, которую любил. Зияющая неровная рана от клинка графини, почерневшая от давно свернувшейся крови. Запавшие и закатившиеся глаза, белые как молоко. Ее пальцы в траве, всегда такие тонкие, а теперь с грязными и распухшими кончиками, чужие. Он расстелил брезент и очень нежно перенес на него девушку, отвернувшись от примятой земли на том месте, где она лежала, и от насекомых и червей, копошившихся в неожиданно упавшем на них свете.

Это иллюзия, будто мы, живые, отличаемся от мертвых, сказал сам себе доктор. Прошло много времени с тех пор, как Элоиза упокоилась в саду коттеджа своего дяди. Куда нес его поток времени? Чего он достиг, оставшись в живых?

Мелкие акции с Фелпсом и Каншером, слабые попытки сорвать планы врагов. Сохранил жизнь Селесте Темпл и Чаню – на какое-то время. И его собственное выздоровление, то, как он с настойчивостью животного цеплялся за жизнь – к этому его подтолкнула та женщина – настоящее чудовище. Может ли быть более сильное доказательство абсурдности мира?

Он взял в руки свою красную жестяную коробку с сигаретами.

– Я предполагаю, что мы подойдем к Харшморту по каналу? Время должно совпасть с прибытием полковника к воротам?

– Еще лучше, доктор.

Свенсон вздохнул, а потом спросил, как от него и ожидалось:

– Что вы имеете в виду?

Шофиль захлопнул ящичек и отложил его.

– Я ожидаю, что буду не один.

Они сошли на станции Орандж-Канал с двумя гренадерами, последними из людей Бронка, больше не было видно ни души. Доктор вдохнул соленый морской воздух.

– Я думал, к нам кто-то присоединится.

– Не здесь. Нам нужно попасть к каналу.

Шофиль шел так быстро, что Свенсону и гренадерам пришлось перейти на неуклюжую рысцу. Доктор на бегу заговорил с гренадерами.

– Какие бы вы ни получили приказы, я хочу быть вежливым: неизвестно, сколько трудностей нам придется вместе преодолеть. Я капитан-хирург Свенсон, Макленбургский военно-морской флот.

Ни один из солдат не ответил, поэтому Свенсон наклонился к ближайшему из них с нашивками на рукаве.

– Сержант гренадеров – это немалое достижение. Если бы на мне была фуражка, я бы отдал вам честь.

Услышав это, высокий сержант улыбнулся.

– Барлью, сэр, два года как произведен в сержанты. Это Поггс. Не советую сталкиваться с рядовым Поггсом.

Свенсон теперь обратился к Поггсу с уважением и серьезно:

– Уверен, что смогу этого избежать. Но меня беспокоит ваша собственная безопасность.

– Не стоит тревожиться, сэр, – сказал Барлью. – Я вам благодарен.

Они чуть не столкнулись с Шофилем, когда тот неожиданно остановился. Сержант Барлью пробормотал извинения, но Друз шикнул на него, чтобы солдат замолчал, и стал всматриваться в темноту. Свенсон ничего не видел и слышал только шум ветра. Шофиль согнул руки так, будто к чему-то принюхивался. Он прошептал солдатам:

– Один из вас останется здесь. Ждите пять минут, потом догоняйте нас. Будьте осторожны. Будьте бдительны. Пошли.

Рядовой Поггс дисциплинированно уступил дорогу, а остальные поспешили вперед, пока дюны не сменила сверкающая поверхность Орандж-Канала. Дорожки вдоль него были пусты, даже ни одного фонаря часового. Шофиль показал на свечение по другую сторону луга.

– Харшморт.

Свенсон повернулся к каналу.

– Кажется, здесь кто-то должен был к нам присоединиться?

– Будьте терпеливы, доктор. Кто это?

Шофиль бросился куда-то в сторону с поразительной скоростью. В темноте послышались приближающиеся шаги. Сержант примкнул штык и был наготове, но послышался шепот Поггса.

– Доложите! – прошептал Шофиль.

– Кто-то в самом деле следует за нами. Я не сумел схватить его, сэр. Он держался позади.

– Но кто? – Шофиль сжал кулаки. – И вы уверены, что это мужчина?

– Вряд ли женщина, сэр, особенно здесь.

Вдруг Шофиль посмотрел вверх и прислушался. Он повернулся к Свенсону, и на его бледном лице было удивление.

– Я ничего не слышу.

– А вам следует что-то слышать?

– Полковник Бронк уже должен добраться до ворот.

– Возможно, его задержали. У Вандаариффа есть свои люди…

– Нет, мы бы услышали.

Сержант Барлью кашлянул.

– Был пожар, сэр.

– Что за пожар?

– Мы видели его позади нас, там, где был поезд. Полковник, должно быть, поджег станцию. А вы разве не заметили? Нам было сказано вас не беспокоить.

– Не планировалось поджигать никакую станцию!

– Мне жаль, сэр. Тогда мы ошиблись.

– Что за идиотизм! Следуйте за мной и наблюдайте, замечайте ловушки, которых я избегаю, будьте внимательны! Наша цель – пробраться незаметно, а не драться. Полковник Бронк – это крупнокалиберная пушка. А мы – стилет, который втыкают в ухо. Понимаете?

– Зачем мы вообще вам нужны? – спросил доктор Свенсон.

– Они нужны, чтобы следить за вами. А вы понадобитесь, чтобы сохранить мою жизнь. – Шофиль умчался, передвигаясь на своих коротких и тощих ногах быстро, как птица.

– И на черта мне это делать? – спросил Свенсон.

Ответ Шофиля эхом отразился от спокойной глади канала:

– Потому что иначе она выиграет!

Самое близкое к тому, что Свенсону довелось видеть сейчас, были такие люди, как Чань, чьи инстинкты настолько отточены в самых примитивных отделах мозга, что их действия опережали мысли. Однако в случае с Шофилем его проворность не имела никакого отношения к опыту.

Он бежал на полной скорости и вдруг резко подпрыгнул. Когда Свенсон с солдатами добрались до этого места, то обнаружили между двумя лачугами черный провод, подсоединенный к взрывчатке. Они осторожно переступили через него и продолжили двигаться вперед, избегая других проводов и россыпей стеклянных шипов, спрятанных на дороге. Переступая через последнее препятствие, Свенсон оглянулся и уловил какое-то движение. Кто-то действительно следовал за ними, используя безопасный маршрут, показанный Шофилем.

Приглушенные крики и треск бьющегося стекла донеслись до них вместе с предупреждением Шофиля.

– Стойте! Дождитесь ветра!

Свенсон увидел облачко дыма, уносимое ветром к морю. Он пошел вперед и обнаружил на земле двух людей в зеленой форме, на них были бронзовые плотные шлемы. У каждого имелась полотняная сумка со стеклянными шарами размером с яблоко. Осколки нескольких таких шаров хрустели под ногами.

– Поспешите! – окликнул их Шофиль, ушедший уже далеко вперед.

Еще ловушки и люди, причем их было так много, что Барлью и Поггс догнали Шофиля со своими штыками еще до того, как он прикончил последнего. Безоружный Свенсон держался позади, надеясь прихватить что-нибудь у убитых, но Барлью схватил доктора за руку до того, как он успел это сделать.

Они присоединились к Шофилю перед стеклянными дверями в саду в восточном крыле Харшморта. Лицо Друза блестело от пота, но он улыбался.

– Теперь все начинается! Идите в нескольких шагах за мной, держите оружие наготове. Главные перестройки сделаны в западном крыле.

Племянник вертел головой, рассматривая здание, а потом устремился к двери. Свенсон услышал хлопок разбившегося стекла, когда тот проскакивал в дверь. Поггс и Барлью потонули в облаке дыма. Шофиль так хлопнул дверью, что стекла в ней разбились. От осколков стеклянных шаров все еще подымался дымок.

Свенсон зажал рот рукой и бежал, чуть отставая от Шофиля, но потом резко повернул в сторону. Он услышал возмущенный окрик Шофиля, однако новые взрывы стеклянных шаров и облака дыма помешали тому преследовать доктора. Свенсон пересек бальный зал и только тогда отважился оглянуться. Вдалеке он увидел фигуру, напоминавшую тропическое насекомое: она была оранжевая с бронзовой головой, и два безжалостных стеклянных глаза наблюдали за убегавшим доктором.

Перестройки сделаны в западном крыле, говорил Шофиль. Свенсон попытался оживить воспоминания о Харшморте на бегу, но теперь ковров не было, а мебель оказалась закрыта белыми чехлами. Он остановился, тяжело дыша, там, где начинался пол в черно-белую клетку, неподалеку от кухни. В конце коридора шла лестница, спускавшаяся в подземную комнату графа. Чань рассказывал, что она была разрушена и на ее месте образовалась широкая воронка. И все же… перестройки. Свенсон побежал рысцой в том направлении.

Перед открывающейся в обе стороны деревянной дверью он остановился и заглянул в помещение, где работали посудомойки. Тяжелый мясницкий тесак был воткнут в чурбан для разделки мяса. Свенсон схватился за него обеими руками и тянул, пока не вытащил лезвие из чурбана. Женщина в темной форме наблюдала за ним из внутреннего коридора. Позади нее еще несколько слуг собрались у чайника.

– Все в порядке? – прошептал Свенсон.

Женщина кивнула.

– Отлично. Оставайтесь здесь – вам ведь так сказали, правда?

Женщина кивнула. Свенсон повернул к двери, но потом оглянулся и сказал:

– Извините, так многое изменилось, а как там западное крыло?

– Никто не ходит туда, сэр.

Повар присоединился к остальным, на фоне увеличившегося количества слуг все больше выделялась странная униформа Свенсона, его акцент и неопрятный вид.

– Это мой разделочный нож, – сказал один из мужчин.

– Я его не присвою. – Свенсон слегка запоздало поклонился, выражая благодарность. – Не беспокойтесь. Я служу королеве.

Недовольный мужчина только сжал губы.

– Королева – старая рыбина.

Там, где раньше была лестница, появилась новая неоштукатуренная кирпичная стена без двери. Поскольку путь оказался закрыт, Свенсон пошел вдоль новой стены и через некоторое время услышал приближавшиеся голоса. Он спрятался за покрытой чехлом статуей восточной богини (чуть не выколол себе глаз пальцем ее четвертой руки). Голоса стали удаляться: два наемника в зеленой форме с карабинами вели полдюжины перевязанных бинтами гренадеров.

Доктор вышел из укрытия, сжимая тесак. Коридор, запачканный штукатуркой и опилками, закончился большим вестибюлем с высоким потолком. Он добрался до фасадной стороны здания и прижался к стене.

Вестибюль был заполнен телами гренадеров. В отличие от здания таможни эти мужчины не были мертвы: они ворочались, стонали, постепенно приходя в сознание. Шестерых пошатывающихся пленников заставили подчиниться себе наемники Вандаариффа.

Другие люди алхимика, входившие через главную дверь, несли те самые коробки, которые Келлинг так старательно берег. Эти люди в бронзовых шлемах бросали коробки на пол без всяких церемоний. Не было видно ни Келлинга, ни Бронка. Возможно, они всё еще были снаружи. Возможно, их убили.

Западное крыло начиналось за вестибюлем. Его Свенсон не мог пересечь незаметно, но и оставаться на месте больше было нельзя. Группа гренадеров побрела к арке, где находился Свенсон. Он отступил к какому-то невысокому, накрытому чехлом предмету мебели и нырнул под чехол – это оказался тяжелый китайский сундук. Доктор свернулся калачиком. Гренадеры брели мимо – это, как ему казалось, продолжалось бесконечно, и все же он в конце концов выглянул из-под чехла. Доктор увидел, что в десяти метрах от него у противоположной стены также выглядывал из-под мебельного чехла незнакомый молодой человек.

Незнакомец осторожно выскользнул из своего укрытия, и Свенсон узнал в нем того, кто следовал за ними от канала: рыжее пальто, бронзовый шлем, полотняная сумка. Молодой человек показал на пол и прошептал:

– Нам нужно спуститься.

Свенсон кивнул.

– Сначала мы должны пересечь вестибюль.

Человек в рыжем пальто запустил руку в сумку и достал два синих стеклянных шара. Он предложил один Свенсону, но доктор покачал головой и наклонился к незнакомцу поближе.

– У них есть шлемы в достаточном количестве, чтобы остановить нас, но у меня есть идея.

– Какая?

Доктор осторожно прижал тесак к его горлу.

– Вы мой пленник, мистер Пфафф.

Последних гренадеров разбудили пинками. Свенсон быстро прикинул, сколько в вестибюле людей Вандаариффа – их оказалось не менее пятнадцати, причем четверо или пятеро были в шлемах. Держась у стены, они с Пфаффом прошли полпути к дальнему крылу здания, прежде чем их заметили. Удивившись необычному зрелищу: Свенсон, прижимавший тесак к горлу Пфаффа, они не напали сразу – вместо этого люди Вандаариффа выстроились как загонщики полукругом, нацелив карабины на странную парочку. Свенсон обратился к ним, стараясь говорить как можно спокойнее.

– Я пришел сюда, чтобы встретиться с лордом Робертом Вандаариффом. Если мне помешают, я убью вот этого человека. Поскольку он нужен лорду живым, тот из вас, кто заставит меня убить его, будет наказан. Я хочу говорить с мистером Фойзоном.

– Вы будете говорить со мной, – ответил старший охранник, сделав шаг вперед.

– Я капитан-хирург Абеляр Свенсон, Макленбургский военно-морской флот. Этого человек зовут Пфафф. У него есть информация, жизненно важная для лорда…

– Свенсон?

– Да, это так, и уверяю вас, если вы не дадите мне…

Доктор замолчал, потому что старший охранник достал лист бумаги из кармана и, заглянув в него, дал сигнал своим людям. Четверо охранников в шлемах быстро подошли к Свенсону и Пфаффу, потом опустились на колени, чтобы поднять две панели в полу – открылась лестница, ведущая вниз, откуда слышался шум машин.

– Надзиратель. Вас ждут, – сказал охранник. – Оставьте здесь сумку и шлем.

Щелкнули затворы карабинов. Пфафф опустил вещи на пол.

– И нож.

Свенсон бросил звякнувший тесак на пол. Охранники показали им на ступени. Солдаты, открывшие проход к лестнице, стояли совсем рядом… но не схватили их.

С каким-то странным спокойствием доктор Свенсон достал из кителя красную жестянку, вынул сигарету, снова убрал жестянку в карман и зажег спичку. Он затянулся и выбросил спичку. Никто из наемников в зеленых мундирах не нападал. Все еще не понимая, что происходит, Свенсон начал спускаться, его сапоги стучали по стальным ступеням, как пара молотков. Пфафф шел за ним, и, как только его голова оказалась ниже уровня пола, панели, закрывавшие лестницу, были бесцеремонно захлопнуты. Оба мужчины вздрогнули, а доктор сильнее схватился за перила.

– Что он имел в виду, когда назвал вас надзирателем? – спросил Пфафф.

– Не имею представления.

Они спускались вниз, а на стенах плясали их тени, похожие на демонов с длинными и перекрученными конечностями. Внизу лестница исчезала в черной воде, как ручка, опущенная в чернильницу. По другую сторону этого мрачного бассейна на слишком большом расстоянии, чтобы его было можно перепрыгнуть, в кирпичной стене виднелась неокрашенная дубовая дверь.

– Как вы думаете, здесь глубоко? – спросил Пфафф.

– Думаю, да. – Свенсон опустился на одно колено и зачерпнул в ладонь воду. Влага собралась на его ладони в капли, как масло. – Она теплая… и грязная от машинного масла. Я бы не стал ее пить.

– Мне и не хочется.

Доктор опустил руки в воду и погнал ее вперед, так что в сторону двери побежали небольшие волны. Потом встал.

– Пошли.

– Куда?

Свенсон осторожно поднял ступню над поверхностью воды и шагнул. Вода достала ему только до лодыжки. Второй ступней он снова погнал волны.

– Глядите туда, где волны сглаживаются. Там дорожка из камней под поверхностью воды. В самом деле, так просто.

Свенсон пошел к двери. Пфафф последовал за ним только после того, как закатал свои драгоценные клетчатые брюки.

– Зачем это кому-то могло понадобиться? – бормотал Пфафф. – Все эти хлопоты…

– Чтобы сюда не проникли подобные нам люди. И, я думаю, здесь положены камни с промежутками, а не сплошная дорожка для того, чтобы не мешать свободному движению воды.

– Зачем?

– Снабжать энергией машины. – Свенсон добрался до двери и обернулся. – Тут не соленая вода.

– Что это означает? – Пфафф балансировал на последнем камне, ожидая, пока доктор откроет дверь и освободит ему место. Но Свенсон не сделал этого.

– Значит, рядом река. Где графиня, мистер Пфафф?

– Откуда мне знать?

– Конечно, вы знаете.

– Откройте дверь. – Теперь Джек вооружился тонким ножом и бронзовым кастетом.

Свенсон показал на черную воду и лестницу.

– Вам следует вернуться. Солдаты не причинят вреда.

Пфафф плюнул в воду. После такого ответа доктор открыл дверь и ступил в ад.

Медные провода тянулись вокруг комнаты, подвешенные к стенам на крюках на солидном расстоянии от пола, залитого грязной водой, как бойня кровью. Вокруг операционного стола стояла дюжина фигур в белых мантиях. Крупный мужчина был привязан ремнями к столу, его лицо скрывала черная резиновая маска с прикрепленными к ней трубками и проводами, а его смуглая кожа была цвета вишневого дерева.

Ассистент в мантии опустился на колени, чтобы вставить цилиндр из синего стекла в бронзовый держатель – несколько таких держателей были скреплены вместе. Еще один ассистент подключал провод к деревянному ящику, выстеленному оранжевым фетром. По количеству таких же пустых ящиков, сваленных в углах, можно было догадаться, сколько ассистентов уже прошли процесс, и, когда доктор с Пфаффом вошли, они обернулись. Вокруг глаз ассистентов были яркие красные круги, а лица не выражали ничего, кроме холодной решимости.

– Отойдите, – обратился к ним Свенсон.

– Нет, – ответил ассистент, стоявший во главе стола и сжимавший медную рукоятку рубильника.

– Ваш хозяин нарек меня Надзирателем этого ритуала. Этот человек не будет перерожден.

– Откуда нам знать, что вы говорите правду? – спросил мужчина, сжимавший рукоятку рубильника. Его капюшон опускался на плечи, и Свенсон увидел форму гренадера – это был один из адъютантов Бронка, взятый в плен и превращенный в раба Вандаариффа.

– Вы осмеливаетесь сомневаться? – надменно ответил Свенсон, но его смущала собственная неосведомленность. Он не мог припомнить ничего о смотрителе. Что ему предназначалось делать? – Где Палач? – потребовал он ответа. – Где Дева Люцифера? Где Невеста?

Адъютант-гренадер только недоуменно покачал головой.

– Так найдите их! – закричал Свенсон. – Как иначе мы сможем продолжать? Быстрее!

Он указал пальцем на выход, завешенный портьерой, и ассистенты удалились, кланяясь и бормоча… все, кроме адъютанта. Он все еще стоял наготове, держа ручку рубильника. Свенсон подошел к нему и спросил с суровым выражением лица:

– Почему вы остались?

Адъютант сглотнул слюну, ведя внутреннюю борьбу с какими-то инструкциями.

– Я… я отказался от свободы воли, чтобы стать воистину свободным… мои желания были исправлены… – Он искал слова – И… и…

– Где полковник Бронк? – мягко спросил Свенсон.

Адъютант покачал головой.

– Где миссис Крафт?

– Поглощена. Поглощена. И будет всякая душа…

Бронзовый кастет Пфаффа врезался в челюсть адъютанта. Свенсон успел перехватить рукоятку рубильника – к счастью, адъютант падал на спину, а не вниз лицом.

– Боже правый! Если бы он упал в другую сторону…

– Он мертв? – спросил Пфафф, глядя на Махмуда.

– Нет. Развяжите его и пробудите – пусть знает, что произошло. – Свенсон сдернул маску с лица Махмуда и, недовольно поморщившись, заметил слой желатина на лице, намазанного с целью проводить электрический ток. Вместо того чтобы помочь, Пфафф направился к портьере.

– Куда вы идете?

– Почему они послушались вас?

– Потому что Вандаарифф, очевидно, дал им инструкции…

– И вы заключили сделку. – Пфафф презрительно усмехнулся.

Свенсон отстегивал ремни.

– Все заключили сделки. Пока Вандаарифф держит у себя мисс Темпл или Чаня, он убежден, что может мною распоряжаться, и поэтому назвал меня Надзирателем, чтобы я был рядом с ним, где я смогу защищать его от Шофиля… или от вас.

– Я так и думал. – Пфафф скользнул за занавеску и исчез.

Не было сомнений, что против огромного Махмуда было использовано много синих стеклянных шаров, прежде чем он потерял сознание, и Свенсон не смог провести его в чувство. Нести такого крупного мужчину Свенсон не мог, и пришлось его оставить на месте.

За портьерой находился еще один широкий ров, наполненный черной водой. На противоположной стороне была другая металлическая лестница. На стене за лестницей имелись квадратные амбразуры, и прутья решетки, закрывавшей одну из них, были отогнуты. Пульсирующие потоки воды, прозрачной и чистой, стекали через амбразуру в ров.

Свенсон осторожно прошел еще по одной дорожке из камней, спрятанной под водой. На ступеньках не было мокрых следов от ног Пфаффа: возможно, это он отогнул решетку? Свенсон хотел последовать за ним, но рассудил, что чем раньше он доберется до Вандаариффа, тем лучше. Лестница привела к открытому люку. Доктор пробрался через него и осторожно выглянул. Если оборудование, установленное Шофилем в вагоне, можно считать карандашным наброском искусства Вандаариффа, то здесь он увидел саму картину, написанную маслом: много машин, проводов, шлангов и два больших операционных стола в центре. Вокруг столов вместо простых тазиков для ног высились пять массивных, похожих на гробы ванн, и еще оставалось место для шестой. Каждая ванна стояла на бронзовой подставке с ножками и напоминала гигантского сверкающего жука-скарабея. У рта жука был укреплен уродливый тигель, из которого торчал синий стеклянный цилиндр.

Стены оказались расписаны в стиле Оскара Файнляндта, хотя Свенсон видел, что манера письма стала несколько иной… другой художник, или тот же самый художник, состарившийся и уже не так уверенно владеющий кистью? Большинство фресок напоминало картины с венской выставки, но опять-таки что-то в них изменилось. Возможно, углубились практические познания Вандаариффа? Или изменились его желания? Или проявилось что-то из прежнего практичного ума финансиста?

Доктор Свенсон приложил руки рупором ко рту и громко позвал:

– Роберт Вандаарифф! Оскар Файнляндт! Я здесь!

– Итак, вы мой Надзиратель. Добро пожаловать.

Роберт Вандаарифф, облаченный в белую мантию, стоял в невысокой арке. Его изможденное лицо скрывала полумаска из белых перьев. Темная рука покоилась на приземистом пульте с множеством кнопок и рукояток. За спиной у лорда находилась вторая арка, через которую Свенсон видел фонтан, бивший оранжевыми и синими струями. По отражению фонтана в стекле Свенсон понял, что Вандаарифф с обеих сторон защищен стеклянными стенами. Лорд нажал кнопку на пульте, и дверь в проход, ведущий к фонтану, закрылась. Свенсон подумал о том, нельзя ли разбить стекло каким-нибудь инструментом или небольшим прибором.

– Я не ваш. Если вы не сдадитесь, то я постараюсь сломать все ваши машины.

Вандаарифф покачал головой.

– Но, доктор, я как раз и намерен сдаться!

– Тогда достаточно всей этой чепухи. Слишком многие люди находятся в опасности, да и ваше состояние… – Он поправил себя: – Состояние Роберта Вандаариффа не должно перейти в руки опасных дураков.

– Наши точки зрения снова совпадают. Как жаль, что нам не довелось попить вместе чая.

– Как жаль, что я не прострелил ваше сердце.

– Не притворяйтесь человеком, которым на самом деле не являетесь. Вы думаете, что я не постиг ваш характер?

– И каков же он?

– Хватит слов. Пора увидеть те души, которые вы, вы один, защищаете.

Неожиданной холодок пробежал по спине Свенсона, и он повернулся к ваннам.

– Защитить или принести в жертву, дорогой доктор, вам выбирать.

Ассистенты, люди, отосланные Свенсоном с нижнего уровня, и многие другие вернулись в зал, неся шестую фарфоровую ванну на бронзовой подставке. К ней были подсоединены шланги, через которые поступала темная жидкость.

В шестой ванне находилась Маделин Крафт. Ее кожа медового цвета была покрыта нарисованными символами, и она снова лежала без сознания, как раньше в Старом Дворце. Сейчас дама, нагая, плавала в жидкости ржаво-красного цвета.

Ассистент подошел к стеклянной стене и поклонился.

– Все готово, милорд.

Свенсон увидел лицо профессора Труста со свежими красными шрамами и воскликнул:

– Боже мой!

– Отлично! – Вандаарифф не скрывал своего удовольствия, заметив смятение Свенсона. – Продолжайте.

Труст хлопнул в ладони, и несколько ассистентов вышли из зала вместе с ним. Другие следили за ваннами, опасаясь вмешательства доктора, но его слишком сильно поразило увиденное. Мистер Келлинг, полковник Бронк, Мэтью Харкорт, Мишель Горин и, наконец, бедный Каншер, чьи прямые волосы плавали в вязком растворе.

– Не переживайте так, доктор, вам предстоят более тяжелые решения. Ничего не запрещено. Подготовьтесь к этому.

Свенсон не ответил. Любая попытка спасти их сейчас потерпит неудачу. Он, безоружный, не сможет справиться со столькими людьми и упустит шанс спасти друзей позже. То, что к каждой ванне был присоединен тигель со стеклом, означало, что к ним подведут большое количество энергии. В его воображении возникла неприятная ассоциация с переваренным бульоном. Всем жертвам уготовлена роль мяса на кухне. Всё это помещение, каждый дюйм его бронзового и живописного антуража были омерзительны.

– Это не сработает, – закричал он в стекло. – Я вижу сепсис на ваших руках – вы гниете изнутри. Уже то, что вы еще живы, – чудо.

– Не чудо, доктор, – продуманный расчет времени. Хотя время действительно заканчивается…

Свенсон проследил за взглядом Вандаариффа. Мистер Фойзон, хромая, приковылял в зал, на его правом бедре кровенела повязка. Щеголеватый главный помощник Вандаариффа выглядел таким же оборванцем, как доктор. В одной руке он держал серебряной нож, в другой – кожаный футляр. Свенсон не сомневался, что это тот же футляр, который он передал мисс Темпл в термах, и это ужасало его.

Вслед за Фойзоном вошел Труст с ассистентами. Они несли обнаженного по пояс, неподвижного кардинала Чаня. До того как Свенсон успел двинуться, Фойзон поднял нож.

– Он, он…

– Мертв? Нет. – Фойзон кивнул на кожаный футляр. – Но я бы не сказал, что кардинал дома.

Чаня положили лицом вниз и прикрепили ремнями к столу, а голову зафиксировали в рамке с мягкой подкладкой, как будто для хирургической операции. Ассистент тщательно очистил шрам у основания позвоночника. Свенсон поморщился, увидев, что воспаление увеличилось.

– Мистер Фойзон погорячился, но сосуд прибыл. – Вандаарифф разразился булькающим кашлем, схватил пустую стеклянную емкость и выплюнул в нее комок мокроты. – Я… нечист, не предназначен для такого хрупкого сосуда… однако, чтобы излечиться, мне нужно умереть.

– Вы не получите облегчения, – сказал Свенсон. – Роберт Вандаарифф в Парчфелдте был здоровым человеком до контакта с книгой, и за несколько месяцев его тело разрушилось. Чань пока здоров, но с его телом случится то же самое. Как бы вы ни пытались подготовить его алхимически, вы столкнетесь с тем же самым непреодолимым распадом.

– Контакт с книгой? – пробормотал Вандаарифф. – С какой? Я консультировался с десятками врачей. Мое тяжелое состояние объясняется туберкулезом, осложненным тяжелым приступом кровавой лихорадки. Поскольку другого пути не было, я обратился к интригующим исследованиям покойного графа.

Он пожал плечами, обращаясь к Фойзону и как бы извиняясь перед ним за оскорбительные теории Свенсона.

– Это ложь, – сказал доктор Фойзону. – Вы ему нужны в качестве защитника.

Труст набрал в пробирку красный раствор из ванны миссис Крафт и поднес к свету. Рядом стоял ассистент, державший наготове поднос с наполненными колбами. Профессор вылил содержимое пробирки в ванну, затем выбрал колбу и добавил из нее блестящих золотых хлопьев. Колбу заткнули пробкой, и Труст перешел к мистеру Харкорту. Еще одну пробирку он поднес к свету и снова добавил что-то из колбы, но для Харкорта были выбраны какие-то темные зерна.

Доктор продолжал давить на Фойзона.

– Сегодня в институте вы спросили профессора, не вызывают ли интересы лорда Вандаариффа у него тревоги…

– Очевидно, он проверял его, – сказал Вандаарифф.

– Очевидно, – повторил Труст.

Фойзон ничего не сказал.

Голос Свенсона сорвался на крик.

– Это хорошие люди – Каншер, Горин! Они не заслуживают такого варварского обращения! Это каннибализм, запрещенный всеми разумными заповедями. Боже! Как вы можете не понимать?

Фойзон ничего не сказал. Вандаарифф постучал по стеклу тростью.

– Если это не вызовет у вас новой вспышки гнева, доктор, у меня самого есть вопрос к мистеру Фойзону. На самом деле даже два. Первый навеян признаниями профессора Труста, когда он проходил Процесс. Он клянется, что доктор Свенсон уничтожил сегодня в институте две стеклянные книги, а одну сохранил для себя. Каким-то образом доктор потерял книгу, скорее всего, в Королевских термах, потому что вы, очевидно, нашли ее. Однако в суматохе, вызванной прибытием кардинала Чаня, а потом извлечением его памяти, я так и не узнал подробностей того, как к вам попала книга. Список тех, кто мог ее забрать у доктора, короткий. Друз Шофиль? Графиня ди Лакер-Сфорца? Если вы победили кого-то из этих врагов, я хотел бы об этом услышать.

– Простите меня, милорд. – В слабом голосе Фойзона не было и следа раскаяния. – Я намеревался доложить, как только у вас появится время, чтобы меня выслушать. Я нашел книгу в доме Друза Шофиля в секретной комнате, расписанной в манере графа д’Орканца. – Фойзон бесстрастно взглянул на Свенсона. – Мистер Шофиль – опасный человек. Поскольку его люди заняли поезд на Харшморт, я был вынужден искать другой транспорт и вход.

Вандаарифф махнул рукой, показывая, что не придает значения таким мелким неудобствам и опасениям коллеги.

– Я хорошо знаю о расписной комнате моего племянника и о том, что он собрал все предметы, относящиеся к графу, какие смог найти. Кто, как вы думаете, открыл ему к ним доступ? И главное, кто дал инструкции влиятельным людям продвигать Друза Шофиля как подставное лицо? Хотя он и заслуживает своей нелепой судьбы, он как был всегда, так и остается сейчас не имеющим значения червяком.

– Вы недооцениваете силу его убеждений, – сказал доктор Свенсон.

– Этот человек ни во что не верит. Его сердце инертно.

Доктор отдал книгу мисс Темпл. Фойзон должен был получить книгу от нее, повидаться с ней. Но зачем все скрывать от Вандаариффа? Дело не в слабости или сомнениях – ведь он использовал книгу, чтобы превратить кардинала Чаня в бесчувственную оболочку, и это только что подтвердил Труст, обследовавший его. Или Фойзон взял книгу у графини? Вступили ли они в союз? Была ли еще жива мисс Темпл?

Фойзон прочистил горло.

– Был второй вопрос, милорд?

– Конечно, к доктору Свенсону. Вас впустили в компании другого человека – мистера Пфаффа. Где он?

– Мы пошли разными путями.

Фойзон вмешался в разговор мягко, но настойчиво:

– Пфафф – союзник графини, милорд. Он забрал мисс Темпл из усыпальницы. Наемный головорез, как и Чань.

– А вы тоже в сговоре с Розамондой, доктор Свенсон? Это было бы… забавно.

– Нет.

– Сомневаюсь, что вы могли забыть бедную миссис Дуджонг так быстро.

– Идите к черту.

– У меня есть идея получше: почему бы вам не присоединиться ко мне?

Не оставляя ничего на волю случая, шесть ассистентов провели доктора через три запертые двери, причем последняя была обтянута черной резиной, чтобы через нее не проникал воздух. На крюках висели бронзовые шлемы, ассистенты надели два из них, а третий отдали Свенсону. Дверь открылась, и, опустив на шею резиновый уплотнитель шлема, он вошел следом за остальными.

В углах комнаты стояли бронзовые жаровни, на каждой из которых подогревался сосуд с оранжевым маслом – лекарством для Вандаариффа, но ядом для всех остальных. Весь потолок был усеян небольшими отверстиями, откуда падал свет.

Лорд ждал у стола, его почерневшие пальцы скользили по граням ключа из синего стекла. Ассистент в перчатках положил перед ним сверкающую книгу. Вандаарифф осторожно вставил ключ в переплет, и сияние книги слегка затуманилось. Он открыл книгу и провел пальцем по первой странице.

– Восхитительно. – Вандаарифф осторожно закрыл книгу. – Времени хватит… времени хватит.

Жаровни с нагретым маслом, стеклянные шары с усыпляющим газом, взрывчатка и острые стеклянные диски – как еще Вандаарифф развил первоначальные открытия графа? Шофиль был дураком, недооценивая его. И где находился Друз? Если люди Вандаариффа не поймали его, как Бронка, они должны были предупредить о вторжении племянника… но, похоже, это никого не беспокоило.

Вандаарифф прикоснулся к ключу, тот вышел из книги, и лорд убрал его. Ассистенты с благоговением снова поставили книгу в шкаф, где были десятки других, большинство в плачевном состоянии, с трещинами на переплетах.

Вандаарифф вздохнул.

– Почти вторая Александрийская библиотека. Столь многое потеряно, и так неразумно.

– Это не вымышленные трагедии Агафона. Чань заслуживает жизни в своем собственном теле.

– Чань уже утрачен.

– Как и вы. О чем свидетельствует ваше разлагающееся тело.

– Пожалуйста, не начинайте снова. Вы здесь не для чтения лекций.

– А для чего тогда? Наблюдать, как мой друг займет свое место в вашей коллекции?

Свенсон гневно посмотрел на книги. Еще несколько ассистентов загородили ему путь.

– Доктор, вы не можете даже на одной мысли сосредоточиться, не говоря уже о двух или трех. Я предпринял ряд продуманных действий, чтобы привести вас сюда для личной встречи, зная, что вы хотите моей смерти. Почему? Потому что, это и кошке понятно, в обмен на вашу помощь я могу вам предложить нечто, чего вы желаете и нигде более не найдете.

– Что Чань будет жить и, конечно, мисс Темпл…

Вандаарифф, не соглашаясь, покачал головой.

– Нет. Нет. Они уже ушли. Их поглощение было необходимо.

– Я не буду в этом участвовать. Я сделаю все, что в моих силах…

Вандаарифф потер кожу под маской из перьев и зарычал от нетерпения:

– Доктор, умоляю вас, думайте. Что вы сделали сегодня? Каким бы невероятным это ни казалось?

– Маделин Крафт была исцелена. Как и Чань может быть исцелен сейчас…

– Не Чань! Никогда! Он стал сырьем. Нет, доктор Свенсон, кто еще? Кто еще может проткнуть вашу добродетель как воздушный шарик, потому что я знаю, что любая добродетель именно такова?

Еще одна стеклянная книга была положена на стол. Вандаарифф вставил ключ и, слегка прикоснувшись пальцем к стеклу, переворачивал страницы, пока не нашел тот покрытый дымкой лист, который искал. Он повернул книгу к доктору.

– Попробуйте.

– Я не буду.

– Вы не пожалеете.

– Черт бы вас побрал. – Свенсон прижал указательный палец к стеклу.

Первое впечатление было слишком резким, как виски на языке, – острый аромат волос, мягкость и тяжесть, нежность, сомнение, чувственность…

Он оторвал руку. Вандаарифф наблюдал за его реакцией с плотоядным выражением лица.

– О… попробуйте еще немного.

Свенсон сглотнул.

– Как… как, черт возьми…

– Вы сами знаете! Вы были там!

– Тарр-манор, – прошептал Свенсон. – Ее воспоминания были забраны. Только некоторые, и все же она чуть не умерла…

– Необычайно агрессивная реакция – и это стало единственной причиной, по которой воспоминания сохранились! Они были отложены для изучения. Их содержание после смерти Артура Траппинга уже не представляло интереса. Но теперь они во всех отношениях интересны для вас! А поскольку они неизбежно сделают вас покорным, то и для меня!

Свенсон покачал головой.

– Я не буду. Не буду. Она мертва…

Один ассистент схватил доктора за шею, а другой взял его руку и прижал ладонь к стеклу. Свенсон сопротивлялся. И все же он, как ни старался, посмотрел на книгу…

…и погрузился в воспоминания Элоизы Дуджонг, всю историю ее взаимоотношений с Артуром Траппингом, от невинной привязанности до бесстыдной похоти. У доктора перехватило дыхание, когда он узнавал интимные особенности, которых никогда не знал в реальности, ее тело во всех нежных подробностях. Пылкие тайные свидания. Одновременно и чувство вины, и непреодолимое влечение. Он плакал ее слезами, обвинял себя вместе с ней, дрожал, когда ее целовали в шею и пальцы Траппинга скользили по внутренней поверхности белого бедра…

Свенсон моргал, глаза мужчины были залиты слезами, шлем на голове вызывал незнакомые и странные ощущения. Ассистенты оттащили его от книги. Вандаарифф стоял у стеклянной стены и кричал:

– Нет! Этого не должно случиться! Остановите его! Мистер Фойзон! Мистер Фойзон!

Махмуд держал в руках кусок медного провода и ударил им как хлыстом ассистента, имевшего глупость подойти близко. Провод рассек белую мантию, и ассистент с громким визгом упал. Огромный мужчина взял ассистента сзади за шею и бросил его в люк – в лестничный колодец глубиной не меньше десяти метров. Несколько ассистентов лежали на полу, и неизвестно, сколько еще было сброшено вниз. Фойзон, вооруженный лишь серебряным ножом, отступил и спрятался вместе с профессором Трустом за столом, где лежал Чань.

Махмуд погрузил руку в липкий ржаво-красный раствор, собираясь вынуть из него свою мать.

– Не делайте этого! – кричал Труст. – Вы убьете ее! Только питательный раствор поддерживает в ней жизнь!

Махмуд заколебался: он не верил Трусту, но все же не решался рисковать жизнью матери. Вандаарифф постучал тростью по стеклу.

– Довольно! Если вам дорога эта женщина, слушайте меня! – Он фыркнул, высокомерно взглянув на Свенсона, и когда заговорил, то обращался не только к Махмуду, но и к доктору. – Шесть емкостей для шести растворов, использующихся по очереди. Седьмой добавит последний компонент. Сам сосуд представляет собой восьмой элемент – закаленный металл, перерождение. Разложение смерти будет сброшено, как змеиная кожа, счищено, как вредная шелуха, преодолено.

– О чем вы, черт подери… – начал было Махмуд. Вандаарифф постучал по стеклу.

– Я распоряжаюсь жизнью этой женщины. Пришла заря!

Вандаарифф, как актер в трагедии, показал на похожий на соты потолок. Каждая круглая трубка ярко сверкала, и лучи света, как видел Свенсон, падали непосредственно на пульт управления. Темные пальцы Вандаариффа пробежали по шести одинаковым бронзовым кнопкам.

– Что вы говорите, профессор Труст? Начать с железа?

– Да, милорд.

– Мэтью Харкорт, – произнес нараспев Вандаарифф, – я отправляю вас в священное путешествие… сейчас.

– Нет! – закричал доктор Свенсон, но ассистенты удержали его. Лорд поднял бронзовую крышку одной из кнопок, и под ней оказался ромб из синего стекла. На него упал свет с потолка, и стекло засветилось. Через секунду провода, подведенные к ванне, где был Харкорт, начали искрить. Махмуд поднял руку, чтобы прикрыть глаза…

Ничего больше не произошло. Через машины не прошел импульс энергии. Вандаарифф утратил дар речи. Он несколько раз открыл и закрыл бронзовую крышку. Еще искры, а потом ничего. Махмуд зарычал и попытался схватить Труста.

– Остановитесь.

Фойзон стоял на коленях возле ванны Горина, держа серебряный нож у его шеи.

– На колени, или он умрет.

Махмуд медленно сделал то, что от него требовали. Свенсон увидел, что огромный человек двигался с трудом – видимо, еще сказывались последствия отравления синим дымом.

– Что случилось, профессор Труст? – кричал Вандаарифф. – Что пошло не так? Проверьте каждое подключение, каждый кабель! Этого нельзя допустить! Пошлите людей вниз! Время, сэр, время!

Вандаарифф отвернулся от окна и вытер рот рукавом.

– Ваши планы уже срываются, – сказал Свенсон.

– Временная неисправность еще не поражение, – рявкнул Вандаарифф. – Почему этот темнокожий парень не был перерожден?

– Потому что я спас его, – сказал доктор.

– Спасли? Вы обрекли его на гибель.

Махмуд с ненавистью и злобой глядел на стеклянную стену. Свенсон приложил пальцы к стеклу, призывая его проявить терпение.

– Зачем вам сохранять меня? – спросил Свенсон. – Зачем вообще нужен Надзиратель? Вы предложили мне Элоизу, но только ее тень, осколок разума.

– Вкус неба все равно небесный, доктор.

– Но почему?

– Потому что мне придется доверять вам.

– А если я откажусь?

– Тогда всё погибнет. И все люди тоже. Хаос в городе никто не остановит, и моя работа будет заброшена, как африканские алмазы, сокровища, ждущие, пока самые худшие из людей используют их для худших из целей.

– Почему это должно касаться меня?

– Просто я вижу, кто вы. Так каков ваш ответ? Вы согласны с моим предложением насчет Элоизы?

– Нет. Никогда. Нет.

Вандаарифф захихикал от удовольствия.

– О, доктор. Вы совсем не умеете лгать. Превосходно.

К тому времени, когда Свенсон вернулся к машинам, руки Махмуда были связаны за спиной, медный провод глубоко врезался в его темную кожу. Труст все же держался от него подальше, переходя от ванны к ванне и досыпая различные порошки. Фойзон охранял Махмуда, стараясь стоять на одной здоровой ноге и небрежно держа в руке нож.

Доктор потер шею в том месте, где резиновый уплотнитель намял кожу. Он кивнул на второй, незанятый операционный стол и обратился к Вандаариффу через стекло:

– Это для мисс Темпл или для графини? Или это не имеет значения?

– Какой цинизм… Всё имеет значение.

– Нам нужно найти Пфаффа, – сказал Фойзон. – Отыскать Друза Шофиля.

– Вам следует позволить мне осмотреть вашу ногу, – сказал Свенсон.

– Спасибо, нет.

– Доктор Свенсон испытывал искушение спасти невинного, – заявил Вандаарифф. – Он отказался. Его искушало собственное сердце – и он снова отказался. Он – человек долга.

Махмуд плюнул доктору под ноги.

– Вот чего стоит ваш долг, если эти двое умрут.

– Я уверен, что помощь доктора Свенсона будет полезна, – бормотал Труст возле стола, где лежал Чань, измеряя мерной вилкой увеличившееся воспаление у поясницы. – А может быть, и необходима, как сегодня утром, например…

Вдруг портьера, закрывавшая дальнюю дверь, оказалась сорвана уцепившимся за нее упавшим ассистентом. Еще двое вбежали, а потом обернулись и бросились на кого-то, кого Свенсон не мог видеть. Каждый получил три удара в разные места, при этом они дергались, как марионетки, и наконец без сознания упали на пол. За ними в зал ворвался Друз Шофиль, двигавшийся точно автомат и исполненный холодной решимости.

– Доктор Свенсон! Вы действительно выжили – приятная встреча!

Двигаясь все так же быстро, Шофиль прогнул торс и взмахом руки отбил нож, брошенный в него Фойзоном, тот отлетел и со звоном ударился об стену. Шофиль вытащил пачку бумаг из кармана своего пальто и победно тряхнул ими.

– Дядя Роберт, не думайте, что сможете обойти меня! Я отыскал ваши бумаги! Заплатил моим возможным союзникам! Ваше новое завещание – я все о нем знаю!

Он бросил бумаги в сторону неподвижного Чаня.

– Этот человек, преступник, не будет наследником. Я предотвращу это собственными руками!

Даже с раненой ногой Фойзон преградил путь Друзу, не давая приблизиться к столу. Шофиль лишь ухмыльнулся.

– Мистер Фойзон. Я извиняюсь, что не принял вас сегодня, когда вы ко мне зашли. У меня только что подмели, и, видите ли, я просто не мог впустить дрессированного бабуина моего дяди.

Фойзон не отреагировал на оскорбление, и тогда Шофиль ударил его по лицу. Противник зашатался, и Друз снова бросился на него, замахиваясь. Фойзон сумел блокировать два удара, но третий, такой быстрый, что Свенсон не сумел его разглядеть, попал в цель.

– Не деритесь с ним! – закричал Вандаарифф. – Мистер Фойзон, отступайте!

Но племянник лорда не позволил. Он финтил и двигался, в то же время нанося кулаками хотя и несильные, но точные и настойчивые удары по лицу и телу Фойзона. Тот в полную силу демонстрировал свое искусство и отбил большую часть ударов, но его контрудары поражали лишь воздух. Шофиль злобно ухмыльнулся. Он носился вокруг соперника, угрожая добить его, но вдруг, когда он неосторожно приблизился, Фойзон, широко разведя руки, поймал его и прижал руки к туловищу. Он поднял Друза над полом и начал сжимать.

Шофиль задохнулся – одновременно и от удивления, и от боли, он дрыгал ногами и дергал руками.

– Боже правый! Отпустите! Отпустите меня сейчас же, и я… пощажу…

Фойзон сжимал его все крепче, шатаясь от напряжения. Шофиль поймал взгляд Свенсона.

– Доктор, наше соглашение… а-а-а… пожалуйста…

Тот не двинулся.

– Доктор…

Махмуд проковылял мимо. Его руки были все еще связаны проводом, но он ударил Фойзона ногой сзади под колени, и все трое упали. Шофиль мгновенно вскочил, и пнул соперника в голову. Раненый не вставал. Друз еще раз мстительно пнул его. Он зло оглядел комнату, обнаружил Свенсона и завизжал:

– Вы! Змея! Иуда!

– Успокойтесь…

– Успокоиться?

Шофиль начал обходить зал, заглядывая в ванны, и резко остановился, увидев Бронка и Келлинга.

– Боже правый! Это не ритуал! Что это? – Он закричал, повернувшись к стеклянной стене. – Что вы сделали с полковником Бронком? Дядя! Что… подождите… подождите! Кто это, черт возьми?

Свенсон проследил взгляд Шофиля. Вандаарифф неподвижно стоял за стеклом, и у его горла было сверкающее лезвие. Нож держала женщина, ее голова скрывалась под бронзовым шлемом, а платье было грязным и мокрым.

– Дядя Роберт? – позвал племянник.

– Выполняйте ваш долг, доктор Свенсон, – прокаркал Вандаарифф. – Вы знаете, чем сможете обладать.

– Уймись, Оскар, – прозвучал голос из-под шлема. – Доктор Свенсон абсолютно не важен и не нужен никому.

Графиня резко дернула лезвие. Рубиновая струя крови забрызгала стекло и потекла вниз. Роберт Вандаарифф сначала навалился на стекло, а потом его безжизненное тело сползло на пол.

Глава 10 Расставание

Мисс Темпл нравилось плавать: она была маленького роста, и вода предлагала свободу движений, которой на суше у нее никогда не было. Она толкалась ногами как лягушка, испытывая замечательные ощущения, и гребла одной рукой. Пузырьки щипали кожу, словно рты крошечных рыбок. Вода была холодной, но, погружаясь, она попадала в слои разной температуры. Теплая вода питала купальни, но холодная двигалась быстрее. Была ли это река? Она нырнула в холодный поток и почувствовала, как вода сдавила легкие, а рукой прикоснулась к скале. Мисс Темпл оставалась под водой, задержав дыхание, хотя тело стремилось всплыть на поверхность. Она ощущала течение… в скале был проход? Девушка нащупала что-то мягкое – водоросли? Она схватила, потянула и почувствовала шов – клок нижней юбки графини, зацепившийся за камень.

Мисс Темпл опустилась ниже, попала в слой холодной воды и протиснулась в отверстие, куда смогло пройти ее тело. Легкие болели. Девушка попала в быстрый поток, теперь, когда она задыхалась без кислорода, секунды тянулись невыносимо долго.

Селеста вынырнула на поверхность, жадно хватая воздух, все еще в темноте, и сразу глотнула воды. Она закашлялась и чуть не потеряла кожаный футляр. Ее тяжелое дыхание отдавалось эхом от скалы. Поток нес ее дальше. Мисс Темпл подплыла к стене тоннеля и наконец нащупала не камни, а скользкие кирпичи.

Она подплыла поближе и, стараясь ровно дышать, поплыла на ощупь вдоль стены. Селеста начала дрожать. Потом она обнаружила проем в кирпичах и поняла, что это ступени лестницы. Мисс Темпл выкарабкалась на влажную площадку, находившуюся чуть выше уровня воды, но не встала.

Она обернулась на скрип дерева. Бесформенное темное пятно постепенно обретало очертания в мерцающем свете свечи. Оно приближалась, и Селеста наконец разглядела овал лица.

– Наконец-то, и как ужасно вы выглядите. Поторопитесь. Проблема еще и в том, что нам может снова понадобиться плыть.

Мисс Темпл дрожала под тяжелым шерстяным одеялом, она слишком замерзла, чтобы нагота могла ее смутить. Она стучала зубами, прижав голые колени к груди. Волосы графини были завернуты в полотенце, на ней был белый халат и шлепанцы на пробковой подошве, прихваченные из купален. Она налила бренди в чайную чашку и дала Селесте.

– Пейте. Медленно.

Мисс Темпл начала пить маленькими глотками обжигающую жидкость, вкус ей совершенно не понравился, но по телу разливалось приятное тепло.

– Итак, кто-нибудь следил за вами?

Селеста отрицательно покачала головой. Графиня сверкнула глазами – ее не удовлетворил такой лаконичный ответ, и мисс Темпл быстро рассказала о вопиющем поведении мистера Шофиля и собственном побеге. В конце рассказа чашка опустела, и она протянула ее графине, чтобы получить следующую порцию. Дама налила им обеим бренди, поддернув халат выше колен. Позади нее стояло в беспорядке несколько открытых корзин. Перед появлением Селесты графиня лакомилась копчеными устрицами в соусе и теперь снова поставила банку с ними к себе на колени. Она опустила палец в соус, нахмурилась, попробовав его, налила в сосуд с соусом немного бренди и продолжила трапезу.

– Вам нужно поесть. Переход займет несколько часов.

Мисс Темпл фыркнула.

– Какой переход?

– Канал между королевскими резиденциями, – ответила графиня, продолжая жевать. – Он помогал скрывать интриги и дворцовые преступления. В приступе угрызений совести его заложили кирпичом, сочтя подобные способы ведения дел непристойными. Однако проницательный советник правящей королевы втайне занялся расследованием легенд и открыл проход, через который могли проникнуть один или два вконец промокших индивида. Он поступил весьма рационально. А я озаботилась тем, чтобы узнать о его открытиях.

– Лорд Понт-Жюль…

– Хотите устрицу? Они, правда, так себе.

Мисс Темпл отрицательно покачала головой, а графиня отбросила пустой кувшин к стене. Она кивнула на корзину.

– Сыра?

– Нет, спасибо.

Графиня понюхала покрытый беловатой плесенью мягкий сыр.

– Перезрел.

– Куда ведет канал?

– Так в этом и заключалась польза Понт-Жюля. Уже немолодой – желания и возможности в его возрасте редко совпадают, но он философски относился к жизни и не был угрюмым. Посвятил жизнь ерунде, этой линялой корове, но был сообразительным. А вы догадываетесь куда?

– К загородной королевской резиденции, – фыркнула мисс Темпл.

– О, какой лакомый кусочек! – Графиня разломала руками сыр и попробовала его, откусив небольшую часть. Она одобрительно подняла брови и откусила уже большой кусок.

– Я предполагаю, что они тайно отправляли людей в тюрьму, – пробормотала Селеста, поняв, что графиня уже не слушает. – Доставляли прямо в Харшморт под землей.

Но, как только бренди сделал свое дело, прежние проблемы мисс Темпл вернулись. Графиня вытерла пальцы о халат и подошла к другой корзине, наполненной одеждой. Дама присела, и ее разведенные бедра разожгли желание мисс Темпл. Она старалась смотреть не на них, а на кирпичный пол.

– Возможно, я все же поем, – выдавила она из себя.

Графиня неопределенно махнула рукой.

– Это для вас или для крыс. О, с такими спутанными волосами вы – самая крупная крыса…

Мисс Темпл заставила себя проглотить пресную галету с куском сыра, отломанным с той стороны, где графиня не откусывала. Хотя еда встала комом у нее в горле, она потянулась к корзине, чтобы взять еще. Но в этот момент графиня вытащила из корзины ворох одежды, Селеста засмотрелась, и одеяло свалилось с ее плеч. Мисс Темпл отвернулась, пытаясь прикрыть наготу руками. Графиня рассмеялась.

– Я не рассчитывала на двоих, а особенно с такими разными размерами. Если удастся все это подтянуть корсетом, вы, возможно, будете выглядеть презентабельно. Но, скорее всего, нет.

– Я буду носить собственные вещи, – сказала мисс Темпл, подтягивая одеяло.

– Только корсет и рубашку? Вы замерзнете и застучите зубами так, что вас услышат и в Сент-Порте.

– Мне все равно.

Графиня сбросила халат и принялась надевать нижнюю рубашку из бледного шелка. Она подняла ее до бедер, улыбнулась, а затем – мисс Темпл не могла отвести от нее взгляд – продела в рукава одну руку, а потом другую. Графиня замерла на секунду и сказала:

– Селеста, я подозреваю, что вы кусаете губы.

Мисс Темпл только сглотнула слюну, мокрые волосы темными колечками прилипли сзади к ее шее.

– Вы знаете, что со мной стало.

– Но не знаю подробностей. – Графиня застегнула последнюю пуговицу и поправила рубашку на груди, как будто для того, чтобы она сидела удобнее, но на самом деле, чтобы натянуть шелк на сосках, зная, что мисс Темпл не сможет не смотреть.

– Вы очень жестоки.

– Не только жестока. Чего вы бы хотели?

Мисс Темпл раскачивалась на пятках.

– Ужасный вопрос.

– Только если у вас на него ужасный ответ.

– Вы забавляетесь. Вы убьете меня.

– Я думала, это вы собираетесь убить меня.

– Собираюсь, – жалобно сказала мисс Темпл.

– Встаньте, Селеста.

– Я не буду. Не могу.

Графиня подошла к мисс Темпл, взяла ее за руки и подняла с пола. Селеста встала, и одеяло упало с нее, обнажив бледную кожу, покрытую от холода мурашками. Графиня посмотрела на нее. Мисс Темпл дрожала.

– Мне стыдно, – прошептала она. – Я сама не своя.

– Немногим людям удается быть самим собой.

– Но вы…

– Речь не обо мне.

Мисс Темпл продолжала упорствовать. Она с трудом подбирала слова.

– Но я – я не добрая. Не красивая. Я хочу вещей, хочу людей. Я… – Она покачала головой. – Я так голодна… так обозлена.

Графиня положила руку на грудь Селесты и стиснула ее, но бесстрастно, как фермер, оценивающий окорок.

– Вы не безобразны. Кроме того, это очень мало значит. – Рука нежно ущипнула мисс Темпл за талию и легла ей на бедра. – Человек, который не злится, – почти что камень. Человек без желаний – уже в могиле.

Девушка сжалась, но рука графини проникла глубже между ее ног. Вытянутый палец неожиданно опустился по волосам и коже туда, где было влажно, и проскользнул внутрь. Мисс Темпл задохнулась.

Графиня посмотрела ей в глаза.

– Мы это уже делали раньше. Помните? – Мисс Темпл кивнула. Рука графини начала двигаться. – В экипаже, с Оскаром. Чтобы устыдить вас. Чтобы расстроить ваше сердечко. Это сработало?

Мисс Темпл покачала головой. Движения руки графини уже вызвали у нее сладостные ощущения.

– Нет. Ничего не вышло. Но что вы узнали?

– Что я владею собой, – прохныкала девушка.

– Это ложь, не так ли?

Мисс Темпл ничего не сказала. Графиня повернула руку и стала использовать большой палец.

– Я сказала, что это ложь, не так ли, Селеста? И вы признали, когда чуть не расплакались… потому что вам нужен мир, который вам не принадлежит… потому что ваше удовольствие не знает границ… потому что в глубине души вы – самая большая шлюха во всей Европе.

Еще один поворот руки пресек возражения мисс Темпл.

– Или неправда? И вы не такая? Или именно такая? Какое другое слово вы бы использовали?

– Почему – о! – почему вы…

– Потому что кому-то необходимо умереть, Селеста. Это буду не я. Вас мучают демоны? Отвергните стыд. Примите собственные желания. Большинство мужчин заслуживают кнута. Вы та, кто вы есть сейчас. – Графиня опустилась на колени и заглянула ей в глаза. – Да?

Мисс Темпл не могла двинуться. Уверенно, как жалящая змея, язык графини отыскал свою цель. Девушка вскрикнула. Она извивалась, но графиня крепко держала ее бедра, и пик наслаждения был уже неизбежен, в теле распространялась невыносимая сладость. Пальцы Селесты нашли голову графини и притянули ближе.

Мисс Темпл, тяжело дыша, упала на одеяло. Графиня оценивающе ухмыльнулась.

– И что вы знаете теперь?

Селеста тихо сказала слабым голосом:

– Это ничего не меняет.

– Precisamente. – Графиня кончиком одеяла вытерла лицо. – Одевайтесь и помогите мне с корсетом. Гореть мне в аду, если я встречусь с Робертом Вандаариффом без должной поддержки моего корсета.

В итоге одежда графини оказалось для Селесты слишком велика, даже нижнее белье, и она снова облачилась в свое. Мисс Темпл тщательно прятала стеклянный ключ, когда переодевалась, и все еще надеялась, что сможет найти завернутый в шелк острый диск – возможно, он проскользнул ниже под рубашку. Селеста пыталась искать его как можно незаметнее, но ничего не нашла.

– Что-то не так?

– Нет. – Мисс Темпл увидела, что кожаный футляр теперь лежал у ступни графини.

– Это мое, – сказала графиня. – Честный обмен.

Платья, подходящего по размеру Селесте, не нашлось, и она завязала хлопковый купальный халат графини поверх корсета и рубашки, обула шлепанцы на пробковой подошве, а волосы завязала полотенцем. Графиня была в темном платье и простых туфлях, а ее мокрые расчесанные волосы рассыпались по плечам. В одной руке она держала кожаный футляр, в другой – свечу. Мисс Темпл выпало нести маленькую корзину – что в ней хранилось, она не знала. Короткий тоннель вывел их к причалу, где была привязана небольшая узкая лодочка, похожая на ту, которую мисс Темпл позаимствовала в доках в Рааксфале.

– Идите вперед, – сказала графиня. – Постарайтесь не вывалиться из лодки и не утонуть.

Сначала в лодку отправилась корзинка, а потом и мисс Темпл забралась на переднюю лавку. Графиня подоткнула юбку и уселась сзади, спрятав кожаный футляр под сиденье, а потом достала небольшой застекленный металлический фонарь. Она зажгла внутри него свечу, закрепила фонарь на подставке, нашарила рукой у себя за спиной румпель и приготовилась рулить.

– Там у вас под ногами есть шест, Селеста. Мы не должны утыкаться в берег, но, если это все же произойдет, оттолкнитесь. Я буду рулить. Если вы собираетесь использовать шест, чтобы ударить меня, оставьте эту мысль прямо сейчас, потому что шест до меня не дотянется. Вы готовы?

Мисс Темпл достала шест, который был действительно недлинным, и повернулась лицом вперед. Графиня перерезала ножом веревку, удерживавшую лодку у причала. Хотя то, что у графини оказалось оружие, не было сюрпризом; увидев его, Селеста напряглась. Поток подхватил лодку, и они устремились в темноту.

Первую часть путешествия внимание мисс Темпл было сосредоточено на небольшом пятне света, бежавшем по воде перед носом лодки. Она внимательно следила за возможными опасностями. Большие куски потолка галереи обвалились, и оттуда свисали длинные спутанные бороды черного мха. Стены канала были из гладкого камня, кроме тех мест, где располагались появлявшиеся время от времени причалы. Селеста пыталась рассмотреть эти приметы прошлого, насколько позволял слабый свет. Время от времени графиня сообщала, где они находились: «Цитадель» или «Обсерватория», но некоторые причалы она не называла, потому что, как была убеждена мисс Темпл, просто их не знала. Потом они перестали разговаривать, и вскоре Селесте стало трудно сосредоточиться.

То, что произошло, было непристойно и неестественно и с точки зрения учения Церкви (на это она не обращала особого внимания), и согласно представлениям о преданности и добродетели самой мисс Темпл. Конечно, она знала определенный тип девушек – все знали о них, – но у нее самой таких побуждений не было, или по крайней мере она о них не думала. Все резко изменилось после вторжения в ее разум синей стеклянной книги. Если содержанием воспоминаний в ней были те наслаждения, которые мужчина получает от женщины, то в сознании мисс Темпл, и это было вполне естественно, источником удовольствий стало ее собственное тело. Кроме того, многие воспоминания из книги были извращениями: женщины с женщинами, мужчины с мужчинами, и много чего еще, причем в таком изобилии и разнообразии, что уж точно ее тело наконец созрело, а возможно, и ее моральные устои пошатнулись. Так что мисс Темпл подумала, что, хотя она и не одобряет графиню и трюки, которые та проделывала языком, очевидно, что язык у всех одинаков. Она теперь не могла, учитывая ее нынешние знания и аппетиты, отвергать те наслаждения, что приносят языки, неважно, женские или мужские.

Но преданность – нечто иное, и над этим вопросом Селеста задумалась. Графиня была врагом, безо всяких сомнений. Какой практической целесообразностью можно оправдать такое… падение? Было ли это падением? Или компромиссом? Предательством? Да, было – она твердо знала – именно падением, и все же Селеста сделала это! И если желание опять станет нестерпимым, она повторит! Мисс Темпл сжала шест обеими руками, ненавидя женщину, находившуюся позади нее, но еще больше ненавидя саму себя. Тогда, в карете, граф д’Орканц держал ее за горло, и девушка не могла сопротивляться… на причале графиня сжала руками ее бедра и притянула к себе.

Имело ли значение то, что на этот раз все произошло по обоюдному желанию? Мисс Темпл усмехнулась, оценивая столь обнадеживающую формулировку. Ведь желания, заключенные в стеклянной книге, вовсе не принадлежали ей. Ее собственные желания давно пропали – она с горьким чувством вспомнила грязную поговорку мистера Грофта, управляющего ее отца: как моча в ручье.

Вот так. И поскольку ничего нельзя было поделать, практичный ум мисс Темпл больше не интересовался этим вопросом. Она не могла изменить того, что произошло, а поскольку, когда ее желание было утолено, к ней возвратилась ясность мысли (вероятно, именно это и было намерением графини), она ни о чем не сожалела. И, кроме того, Селеста была неправа: еще раз этого не случится. Скоро, совсем скоро или она, или графиня ди Лакер-Сфорца умрет.

Они плыли молча, разве что графиня один раз заметила, что мисс Темпл следует двигаться не так неуклюже или вообще не двигаться. Селеста отводила в сторону мокрые пряди мха, спускавшиеся теперь ниже к воде.

– Уровень воды повысился, – сказала графиня, одновременно и объясняя, и жалуясь.

– Что, если не будет места, чтобы причалить? – спросила мисс Темпл. – Вдруг Понт-Жюль перегородил канал от непрошеных гостей?

– Он этого не сделал.

– Вы здесь уже были?

– Никто тут не был.

– Тогда откуда вы знаете?

– Тихо. О, дьявол…

Графиня еле успела увернуться от особенно густой завесы из мокрого свисавшего мха, который сбил полотенце с головы мисс Темпл. Она взвизгнула от отвращения и откинулась назад. Но они преодолели препятствие, и лодка медленно заскользила по дуге. Канал расширился. Своды высокого потолка были облицованы разноцветными плитками и мозаикой.

– Мы добрались до Сент-Порта.

Мисс Темпл вслед за графиней увидела совершенно особый причал. Если другие были построены из простых кирпичей, этот сделали из резного белого камня, и выход к нему закрывался когда-то элегантными, а сейчас грязными стеклянными дверями.

– Что находилось в Сент-Порте? – спросила она.

– Женщина, которая не была королевой.

Селеста задумалась. Графиня тоже заинтересовалась, хотя и не призналась в этом. Она повернула румпель, и лодка замедлила ход. Никто, даже не питающая уважения к древним реликвиям молодежь, так и не обнаружил эти двери. Их створки уцелели.

– Кем они были?

– Король с толстой женой-иностранкой.

– Что произошло с ними? – Мисс Темпл оглянулась, пока течение не унесло их совсем далеко.

– Она умерла. Король сюда не вернулся.

– Я полагаю, он не мог, – сказала мисс Темпл.

– Конечно, не мог, – сказала графиня. – Она умерла от чумы. А здание – все, что возвышалось над землей, было снесено.

После Сент-Порта причалы попадались все реже, они располагались все дальше друг от друга, последний оказался просто кучей гниющих бревен. Графиня заменила свечу – прежняя почти совсем догорела.

– Это последний причал перед Харшмортом, хотя нам еще далеко плыть. Были причины, чтобы разместить Харшморт так далеко.

– Что мы там обнаружим? – спросила мисс Темпл. – Как нас встретят?

– Откуда мне знать? – Графиня бросила в воду старый огарок свечи. Он булькнул и утонул.

– Это ваша экспедиция.

– На поезде добраться не вышло, и в купальнях сложилась такая ситуация, что не получилось достать экипаж.

– Это ложь. Вы планировали использовать этот маршрут.

– У меня много планов. Но я не видела причала в Сент-Порте и причала в Харшморте тоже. Из-за строительства, затеянного там Оскаром, его грандиозного зала. Он закрыл вход в подземелье, хотя сам исследовал канал как возможный источник энергии.

Мисс Темпл нахмурилась.

– Но ведь тот его зал был разрушен взрывом. Чань так сказал.

– Да, я знаю.

– А что, если там нет причала?

Графиня ничего не ответила. Мисс Темпл повернулась и посмотрела на нее.

– Я голодна.

– Вам следовало поесть раньше.

– Вы взяли с собой еду или нет? – Мисс Темпл потянулась к корзине.

– Селеста.

– Если вы попробуете меня остановить, я переверну лодку. – Не дожидаясь ответа, она откинула крышку из переплетенных прутьев. Внутри оказались три пузатые бутылки, заткнутые пробками и запечатанные черным воском. Мисс Темпл вынула одну из них и поднесла к свету.

– Будьте вы прокляты, Селеста Темпл, поставьте на место.

– Скажите мне, что в ней, или я выброшу бутылку за борт.

– Вы не сделаете этого. Вы не так тупы. О, черт бы вас побрал. Это раствор, который вы уже видели, приготовленный из минерала под названием кровавик. Он – оранжевый и в большинстве случаев очень опасный.

– Во всех трех бутылках?

– Во всех трех, вы, маленькая свинка.

Селеста наклонилась к корзинке. Под бутылками блеснуло что-то синее. Стеклянная книга, прихваченная графиней в Парчфелдте. Книга, где хранилась порочная сущность графа д’Орканца. Мисс Темпл вернула бутылку в корзину.

– Я не свинья. Но я бы ее выбросила.

– Конечно, выбросили бы.

– Мы уже неплохо изучили друг друга, – сказала мисс Темпл.

Остаток путешествия они провели в молчании. Селеста снова предалась горьким размышлениям: за исключением невинных объятий с Роджером Баскомбом на софе и единственного поцелуя Чаня в Парчфелдте, прелести ее тела исследовали только самые худшие из людей. Она хорошо понимала, что проблема королей и их любовниц была пустяковой. У большинства людей браки ужасны, к этому неизбежно приводят несоответствия привлекательности и темпераментов. Связь браков и измен так же естественна, как раны и увечья после несчастных случаев. Можно ли удивляться тому, что объектом ее нормального влечения, если таковое существует (а чем больше она думала об этом, тем больше сомневалась), был такой мужчина, как Чань, во всех отношениях подозрительный и непрезентабельный?

Она оглянулась. Раньше, когда графиня надевала нижнюю сорочку, мисс Темпл заметила новый шрам у нее на бедре – след от ножа. Мисс Темпл сама ее ударила, когда они боролись в Парчфелдте. Она помнила и еще один шрам на плече у графини от окна поезда в Карте. Нет сомнений, что у нее имелись и другие шрамы, внутренние, и она не могла понять, как этой женщине удалось сохранить красоту. Сколько еще это может продолжаться? Будет ли графиня покалечена или умрет, реализуя один из своих дерзких планов? Она подумала о шрамах на лице Чаня: разве графиня не заслуживает того же? А сама мисс Темпл?

Как и почему эта женщина умудряется быть такой стойкой?

– Раньше вы сказали, – обратилась Селеста к графине, – что нам придется снова плавать. Значит ли это, что вы лгали и знаете, куда мы направляемся?

– Смотрите вперед. Мы скоро уже приплывем.

– Откуда вы знаете?

– Смотрите вперед, Селеста. Я ничего не вижу за вашей спиной.

Мисс Темпл отвернулась, довольная тем, что ей удалось заставить графиню нервничать, и села ровно.

– Селеста! Вы можете сидеть спокойно?..

– Вы слышите воду? Прислушайтесь! Звук изменился.

Поверхность речки была спокойной и гладкой, но, когда пятно света сдвинулось, мисс Темпл увидела какую-то тень, странную впадину. Она яростно замахала рукой.

– Налево, быстро!

Графиня навалилась на румпель, и лодка повернула в сторону, но ее нос уже попал в сверкающий овал. Они перестали двигаться. Лодку тянуло вниз.

– Воду всасывает куда-то вниз! – крикнула девушка. – Как в стоке ванны!

– Шест, Селеста! Используйте чертов шест!

Мисс Темпл опустила шест в воду, пытаясь оттолкнуться от дна, но он не доставал.

– Причал!

Графиня пыталась повернуть руль, а лодку тащило к воронке в середине бассейна. Теперь мисс Темпл рассмотрела, что это именно бассейн: вода не текла в нем вперед, как в канале, а уходила вниз. Она сумела вонзить крюк, который был на конце шеста, в сваю и крепко вцепилась в шест. Селеста взвизгнула, потому что чуть не выпустила его, пытаясь удержать лодку.

– Держитесь! Одну секунду… вот!

Лодка все же подошла к стенке причала. Графине удалось набросить веревку на ржавую причальную тумбу и завязать узел.

– Вы можете отпустить шест.

Мисс Темпл села и попыталась расслабить пальцы.

– Как вы научились управляться с лодками?

– Я венецианка.

– А я островитянка. Леди не плавают в лодках.

– Тогда леди должны быть осторожны, выходя из лодки, потому что, если они свалятся в воду, их засосет в машины.

Мисс Темпл снова несла корзину, а графиня забрала из лодки кожаный футляр и фонарь со свечой. Причал Харшморта оказался засыпан битым строительным камнем.

– Не похоже, что Роберт Вандаарифф знал что-то об этом причале.

– Не похоже, – согласилась графиня. – Возможно, его не было в планах…

– Как что-то построенное может отсутствовать в документах?

– Ох, Селеста, не пойму, как вам удается хотя бы с завтраком справиться…

Мисс Темпл вслед за графиней подошла к когда-то прочной двери: десятисантиметровые брусья, окованные железом. Теперь дерево сгнило, и дверь висела на единственной петле. Графиня приподняла платье и толкнула ее ногой, а потом отвернулась, потому что упавшая дверь подняла облако пыли. Она подождала, пока пыль осядет, и шагнула в дверной проем.

– Почему вы сказали, что нам придется плавать? – спросила мисс Темпл.

– Потому что, возможно, нам придется. Или только мне одной.

– Почему не мне?

– Возможно, и вам.

– А если я сама выберу, куда идти?

– Я предусмотрела и такой вариант.

– На ваши намерения мне плевать, – ответила мисс Темпл. – Здесь тупик.

Потолок обвалился, и обломки засыпали проход. Леди поставила фонарь на кожаный футляр, наклонилась, взяла камень, подняла его, при этом лицо ее исказила гримаса, и отбросила в сторону.

– Поставьте корзину и помогайте.

– Вы шутите.

Графиня подняла второй камень.

– Если вы не поможете, я вышибу вам мозги.

Мисс Темпл схватила фонарь и начала карабкаться вверх, обрушивая вниз кирпичи и осколки камней. Наверху она просунула между двумя балками сначала руку, а потом и голову. Вокруг клубилось облако пыли.

– Селеста, вы только прибавляете нам работы.

– Там есть проход.

– Нам не пролезть.

– Вы ошибаетесь, поднимайтесь и взгляните.

Графиня начала смело карабкаться вверх, придерживая одной рукой платье, а другой цепляясь за кирпичи, пока не добралась до балки, на которой можно было стоять. Она тоже оказалась в облаке кирпичной пыли и сплюнула.

– Смотрите!

Мисс Темпл подняла фонарь. Метрах в трех над ними в темноте был черный проем.

– Но куда он ведет? Мы можем оказаться в ловушке.

– Мы и так в ловушке. – Селеста протянула фонарь со свечой спутнице. – Держите ровно. Я постараюсь не засыпать вас, когда полезу…

Это было похоже на то, как она в детстве взбиралась на деревья. Мисс Темпл уже лет десять не делала этого, но ее руки и ноги все еще помнили, как нужно перебираться с ветки на ветку. Только один раз балка сломалась, и стало страшно, когда посыпался град камней и пыли, а потом внизу под аккомпанемент итальянских ругательств погас свет. Мисс Темпл сжалась в темноте и подождала, когда перестанут сыпаться обломки.

– Goffo scrofa![15]

– С вами все в порядке?

Чиркнула спичка, и снова зажегся свет: графиня была вся покрыта пылью, а ее черные волосы стали похожи на старомодный напудренный парик.

– Карабкайтесь вверх!

Цель была уже близка, и, как только мисс Темпл нашла для ног прочную опору, ей удалось заглянуть в проем.

– Еще секунду… закройте глаза…

Она стала бить кулаком по расшатанным кирпичам, убирая их, пока не убедилась, что оставшиеся достаточно прочны, чтобы выдержать ее вес. Мисс Темпл вскарабкалась в проем. Воздух был теплым и влажным. Она ничего не видела, но откуда-то издалека слышался плеск воды и шум работающих машин.

– Передавайте все мне, – прошептала она. – Мы уже внутри.

Перепачканная графиня присоединилась к ней с очень кислым выражением на лице и осветила свечой помещение. Сводчатый потолок, дверь, сорванная с петель, и ряд остывших печей.

– Готова побиться об заклад, что сейчас вы не прочь поплавать, – сказала мисс Темпл, когда они двинулись вперед.

Леди не ответила, и мисс Темпл поняла, что ей сейчас лучше молчать: за любым углом может быть враг. Они шли, обходя лужи и кучи отвалившейся штукатурки, пока не добрались до винтовой лестницы, освещенной газовым фонарем. Женщины поднялись на один пролет и оказались перед дверью. Графиня повернулась к Селесте.

– Поставьте корзину на пол. – Мисс Темпл встревоженно посмотрела на графиню, та протянула кожаный футляр. – Возьмите.

Мисс Темпл взяла футляр, а потом отступила на шаг.

– Почему?

– Потому что я не могу нести все. Потому что сейчас он мне не нужен. Я забрала его, чтобы у вас не было оружия.

Селеста взглянула на корзину, прикидывая, сможет ли она схватить и ее и убежать с обеими книгами.

– Я думала, что нужна вам. Считала, что вы меня используете.

– А вы этого хотели?

– Конечно, нет.

– Чего вы хотите, Селеста?

– Хочу его остановить, – заявила она отважно. – Остановить все это. Спасти Чаня. И Свенсона. – Селеста заколебалась. – И себя. – Графиня скептически поджала губы. Мисс Темпл захотелось лягнуть ее. – А чего вы хотите?

– Найти Оскара.

– Что?

Графиня молчала, но каким-то образом в ее руке оказался нож.

– Почему? – Мисс Темпл ничего не понимала. – И как? Оскар мертв. Вообще, он хочет использовать вас. Вы видели картину. Людей варят – их убили и варят в ваннах, а то, что от них осталось, достается ему, чтобы он воскрес.

– Для его реинкарнации. Это не одно и то же.

Мисс Темпл вспомнила достаточно отчетливо последние минуты жизни графа на дирижабле, ярость алхимика после смерти Лидии Вандаарифф. Его намерению свернуть шею графине помешала только сабля Чаня.

– Вы не понимаете. Он – сумасшедший. Он был уже мертв…

– А что, если уже нет? Что, если он – старый, грешный Оскар?

– Это не он.

– Тогда вы можете убить его, если я заблуждаюсь. Или стать его маленькой Невестой, если я права. Вы не пойдете наверх. И не боритесь ни с кем. Оставайтесь в живых до конца.

– Куда вы идете?

– В лаборатории, конечно. Вы помните усыпальницу?

– Какую?

– В самом деле, Селеста, постарайтесь быть не совсем тупой.

– Я не тупая. Если бы не я, вы все еще были бы на причале.

– Как всегда, мисс Темпл, вы недооцениваете ситуацию. – Графиня взяла корзину и проскользнула в дверь.

Селесте стало не по себе: она осознала, что вдруг осталась одна. Неверно думать, будто она что-либо недооценивала. Мисс Темпл ощущала смерть графа, обладая его воспоминаниями, и у нее от этого саднило горло. Почему графиня рискует своей жизнью, чтобы воссоздать алхимика? Селеста сощурила глаза. Теперь, когда дама ушла, в ней нарастал гнев. Если ей не удастся самой спастись, то будь она проклята, если другой женщине выпадет иная судьба.

Селеста поднялась по лестнице ко второй двери. На площадке было мокро, и на ступенях остались влажные отпечатки, причем на первом виднелись красные пятнышки. Хотя для этого не было никаких оснований, она подумала, что здесь мог пройти Чань. Селеста с трудом сдержалась, ей хотелось позвать его. Отпечатки вели еще выше, но из любопытства она попыталась открыть дверь, выходившую на площадку. Дверь заскрипела, но оказалась заперта, и одновременно с ее скрипом мисс Темпл услышала шум над ней на лестнице. Она затаила дыхание. Потом послышались неуверенные шаги, спускавшиеся вниз. Мисс Темпл тихо отступила и спряталась. Шаги затихли на лестничной площадке, она снова услышала скрип двери, которую спустившийся потянул на себя, а потом звук повернувшегося ключа. Створка открылась… снова закрылась… и тишина. Мужчина ушел. Если двигаться быстро, она могла проскользнуть мимо без столкновений, как ее предупреждала графиня.

Селеста вышла на площадку и наткнулась на мистера Фойзона. Он прыгнул на нее как кот, застонав от боли, когда приземлился на раненую ногу, и схватил ее за край халата. Селеста вырвалась и спустилась на нижнюю площадку, но успела лишь приоткрыть дверь, когда Фойзон настиг ее. Девушка попыталась ударить его футляром, но он увернулся и схватил ее за запястье.

– Как вы здесь оказались? – прошептал он. – Где она?

– Где Чань?

– Погиб.

Его холодный тон снова напомнил мисс Темпл о заводах в Рааксфале. Она лягнула его в перевязанное правое бедро и, собрав все силы, попыталась вырвать руку. Фойзон разжал пальцы, но потом схватил футляр. Какое-то мгновение каждый тянул на себя, но мужчина был слишком силен. У Селесты разжались руки. Фойзон упал на спину, и мисс Темпл убежала.

Она проскочила через дверь и бежала, пока коридор не уперся в другой резервуар с водой. Селеста оглянулась и поняла, что Фойзон не преследует ее. Конечно, нет. Он открыл кожаный футляр и увидел, что она по своей глупости потеряла.

Вернувшись на тот этаж, с которого она начала подниматься по лестнице, мисс Темпл остановилась, чтобы подумать. Что Фойзон делал здесь? Люди, подобные ему, не ремонтируют механизмы. Преследовал кого-то? И почему был таким мокрым?

Она разглядела, что на другой стороне резервуара вода втекала через поднятую решетку. Селеста посмотрела наверх, прикрыв рукой глаза от брызг, и ее сердце быстро забилось. Преследовал ли Фойзон кого-то, направлявшегося в Харшморт столь опасным маршрутом, например, Чаня?

Но, если он гнался за Чанем, он бы последовал за ней и крикнул, чтобы вызвать помощь. По каким-то непонятным причинам мистер Фойзон проник в Харшморт тайно, пробравшись через новые машины, построенные его хозяином.

Мобилизовав остатки храбрости, Селеста вернулась к лестнице. Фойзон ушел. В случае чего, сказала себе мисс Темпл, она будет преследовать его.

Кровавые следы вели все выше и выше, хотя на каждой площадке сердце девушки уходило в пятки, потому что она слышала за дверями шум от находившихся за ними наемников Вандаариффа. У Фойзона, очевидно, была какая-то собственная цель. Но на самой верхней площадке лестницы следы исчезли, потому что там на полу лежал ковер с высоким ворсом.

Молодая женщина продолжала идти. Это был Харшморт. Она встретит кого-нибудь и даст отпор. Графиня считала иначе и заблуждалась.

Она услышала крики и поспешила туда, откуда они доносились, а потом прогремел взрыв. Впереди хрупкая женщина брела в дыму по коридору, у нее была золотистая кожа, а черные волосы рассыпались по плечам. Она увидела мисс Темпл, но не остановилась.

– Быстрее! – крикнула она. – Бегите!

Не раздумывая, Селеста схватила женщину за руку и побежала. Она потеряла один из своих шлепанцев на пробковой подошве и, сделав несколько неуклюжих шагов, сбросила и второй.

– Всех их, всех до единого поймали…

Сзади слышались крики и звуки бьющегося стекла. Мисс Темпл видела тени, борющиеся в синем дыму, мужчин в бронзовых шлемах, вооруженных дубинками, бросавшихся в схватку.

Женщина глядела на происходящее широко распахнутыми глазами, прижав руку ко рту.

– Мой сын…

Мисс Темпл тянула ее вперед.

– Вы ничего не сможете сделать. Бегите.

– Кто вы? – спросила женщина, запыхавшись. – Как вам удалось убежать?

– Я не убежала. Я пробралась сюда. Подождите.

Они дошли до распахнутой двери, и Селеста заглянула внутрь. Четверо мужчин в зеленой форме лежали на полу, хотя на них не было видно ран. Мисс Темпл почувствовала отвратительный запах синей глины, и у нее защипало глаза.

– Подождите, – сказала женщина, тяжело дыша. – На всякий случай, меня зовут Маделин Крафт.

– Если мы продолжим двигаться, «всякого случая» не будет, – сказала мисс Темпл.

– Я не могу бежать. Вас поймают вместе со мной. Слушайте. Вы не знаете, кто я. Пожалуйста. Я слышала, как он однажды объяснил одну вещь…

– Кто?

Она слегка сжала руку мисс Темпл, прося ее быть терпеливой.

– Граф д’Орканц. Секрет в свете. «Химическая ценность света», как будто он нечто материальное, как земля или вода, или активное, как огонь или холод. Он положил диск из стекла – надеюсь, вас это не шокирует, диск из стекла на тело женщины и отдернул портьеру, чтобы на диск попал солнечный свет. Она чуть ли не мурлыкала от удовольствия…

– Кто был этой женщиной?

– Это неважно. Ее имя было Анжелика…

Мисс Темпл выдернула свою руку.

– А-а!

– Свет. Природа синего стекла…

– Вы имеете в виду, что оно не действует в темноте?

Маделин Крафт покачала головой.

– Мы уже опоздали – пришла заря! Теперь наша единственная надежда узнать, понять его мысли…

– Его мысли так же запутанны, как взбитые яйца для омлета. Вы знаете кардинала Чаня?

– Конечно, знаю.

– Где он?

– Не имею представления. Я ошибалась в нем. Я ошибалась и в себе, поэтому потеряла своего сына. – Вдруг Маделин Крафт втолкнула мисс Темпл в дверь. – Я уведу их. Бегите.

Она заперлась, но и через закрытую дверь мисс Темпл услышала, как миссис Крафт закричала, привлекая внимание охранников.

Селеста вытащила револьвер из кобуры лежащего на полу мужчины. Она ждала, держа оружие обеими руками, готовая выстрелить в того, кто появится в дверях. Звуки за дверью стихли – Маделин Крафт увели, и охранники не вернулись, чтобы обыскать помещение. И все же еще несколько минут мисс Темпл стояла не двигаясь. Мужчины около ее ног, неизвестно, мертвые или спящие, лежали кучей, словно кости у входа в логово великана-людоеда. Ей удалось проникнуть в Харшморт, но в этом зале ее подстерегала новая опасность. Он был построен недавно для ритуала, назначенного на эту ночь, и именно здесь для нее начиналась настоящая битва с его хозяином.

Путь преграждала широкая дорожка из смеси черного и синего гравия, но синими на самом деле были не камни, а стеклянные диски с острыми краями. Она не могла идти по ним босыми ногами. На стене висел ряд белых мантий с зеленой каймой, и под каждой на полу стояла пара войлочных тапок. Селеста сняла купальный халат графини и надела мантию ассистента Вандаариффа, а потом и шлепанцы, отметив, какими грязными были ее ноги.

За дорожкой из гравия и перед дверью в дальнем конце зала находилась мозаика из цветных плиток. Жжение в горле – отголосок воспоминаний графа – предупредило о том, что нельзя просто пройти по этим плиткам, хотя девушка и не знала, что случится, если она попробует. Плитки были изготовлены из стекла разных цветов, но воспоминания графа не помогали. И тут мисс Темпл громко рассмеялась, потому что в углу одной из плиток она заметила недавно нацарапанный крестик.

– Ну, большое спасибо…

Серия прыжков позволила пересечь зал, при этом Селеста совсем не задумывалась о задаче, которую решала. Для мисс Темпл это было просто еще одно заученное знание, препятствие, которое нужно преодолеть или, как поступил парень из притчи про узел, прорубить путь.

Она опустила капюшон на лицо и открыла дверь. Здесь был тот же едкий запах… еще и усиленный пороховой гарью. У стены зала лежали тела трех мертвых ассистентов в мантиях. Взрывом снесло дверь в другом конце зала. Мисс Темпл пошлепала к ней, но отвернулась от обожженных и перекрученных тел. Теперь было понятно, что происходило с тем, кто наступил не на ту плитку.

Она все же заставила себя подойти к трупам в мантиях и осмотреть их так же тщательно, как это сделал бы Чань или Свенсон. Лицо одного из мужчин было в оранжевых пятнах. Хотя графиня позаботилась о том, чтобы принести собственный запас, здесь был целый фонтан этой оранжевой жидкости, и бедняге пришлось ее выпить. Его губы были растянуты, глаза выпучены, и лицо похоже на карнавальную маску смерти. Двух других ассистентов забили до смерти или закололи, хотя, судя по пятнам крови на полу, трупов должно быть больше – видимо, тела унесли. Селеста снова постаралась разобраться в следах, и ее усердие было вознаграждено, когда она заметила пятнышко крови на одном из отпечатков ступней на испачканном сажей полу. Этот след шел от взорванной двери и вел к выходу из зала. Она нашла мистера Фойзона… Он кого-то тащил за собой.

Селеста резко остановилась, услышав неясный шум. Он шел из металлической решетки, покрашенной так, чтобы она сливалась с искаженными фигурами, украшавшими стены. Мисс Темпл поднялась на носки и повернула ручку – послышались знакомые голоса.

– Вы недооцениваете силу его убеждений, – сказал доктор Свенсон.

– Был второй вопрос, милорд? – спросил мистер Фойзон.

Двери рядом с решеткой оказались закрыты, но неплотно. Мисс Темпл осторожно вытянула шею и заглянула в щель. Роберт Вандаарифф стоял к ней спиной и был единственным обитателем странной маленькой комнаты, отгороженной толстым стеклом. Позади, за второй стеклянной стеной стояли Свенсон и Фойзон, очевидно, находившиеся в новой лаборатории Вандаариффа.

– Конечно, к доктору Свенсону. Вас впустили в компании другого человека – мистера Пфаффа. Где он?

– Мы пошли разными путями.

– Джек – союзник графини, милорд…

Они продолжали разговор, но мисс Темпл не обращала больше на него внимания, потому что увидела лежащего на столе Чаня, и ее сердце похолодело.

Она сбросила тапки и побежала по следам Фойзона и того, кого он тащил, но на пересечении двух коридоров снова оказался проклятый ковер, и след пропал. Не раздумывая, она повернула налево, добежала до того места, где ковер закончился, и вскрикнула, наступив на плохо выструганную половицу. Селеста запрыгала на одной ноге, вытаскивая занозу. На мисс Темпл с высокомерным недоверием глядела группа ассистентов в белых мантиях.

– Сестра? – спросил один из них. – Что привело вас сюда?

– Я должна отыскать мистера Фойзона! – выкрикнула мисс Темпл. – Где он?

Но тут с ее головы соскользнул капюшон. Ассистент указал на ее лицо.

– Она не поглощена. Не возрождена.

– Отвечайте! – Мисс Темпл подняла револьвер. – Где мистер Фойзон?

Ее угроза ничего не дала. Ассистенты бросились к ней. Мисс Темпл нажала на спусковой крючок. Указавший на нее ассистент упал, схватившись за ногу. Селеста побежала, еще раз выстрелив вслепую. Она завернула за угол. Дверь, находившаяся на пути, открылась, и из нее выглянул еще один одетый в белую мантию враг. Девушка подняла пистолет, ладонь ее ходила из стороны в сторону, ей никак не удавалось прицелиться. Ассистент вытянул к ней руки.

– Вот вы где!

Она двигалась к нему, не снижая скорости, и с каждым шагом цель приближалась.

– Это я! Я! Джек!

Она взглянула на лицо под капюшоном и не выстрелила. Пфафф втянул девушку за дверь и запер засов. По закрывшейся двери молотили кулаки.

– Ну, ну, маленькая мисс…

– Мне нужно добраться до Чаня! Они хотят убить его!

Уверенная улыбка появилась на лице Пфаффа.

– Тогда вам нужно следовать за мной.

Он подвел ее к недостроенной лестнице – люка еще не было, а виднелась только дыра в полу. Селеста заметила, что его клетчатые брюки ниже колена мокрые.

– Где вы были, мистер Пфафф?

– А не Джек?

– Я никогда не называла вас Джеком. И перестаньте лгать. Она послала вас сюда. Вы встретились с леди, и она дала вам задание.

– Мисс, я пришел, чтобы найти вас. У меня имелись дела с графиней, мне нужно было втереться к ней в доверие, разве нет? Но вот я здесь, и я отведу вас к Чаню.

– Вы знаете, что они сделали с ним?

Пфафф остановился и повернулся к ней. Он глубоко вздохнул.

– Мисс…

– Нам нужно спешить!

– Я не хотел вам говорить, но кто-то должен. Они забрали его разум, мисс Темпл. Заключили в синюю стеклянную книгу, чтобы Вандаарифф мог переместиться в пустую оболочку. Он с самого начала планировал это сделать.

Мисс Темпл слышала его слова как бы издалека. Частичка ее сердца улетела куда-то далеко, словно облачко, рассеянное порывом ветра.

– Кто? – Ее голос был спокоен. Она вдруг поняла, что Пфафф взял ее за руку, чтобы успокоить. Мисс Темпл мягко отстранилась. – Кто это сделал?

– Старина Фойзон.

– С помощью стеклянной книги.

– Кто же знал, что они еще остались. Я слышал, как об этом говорили те, в мантиях. Но в этом участвуют все. Даже ваш немецкий доктор. Вы сами увидите. Я теперь единственный, кто остался с вами.

Пфафф кивнул, как будто ее молчание подтверждало его последние слова, и пошел. Мисс Темпл молча следовала за ним. Джек обернулся с озабоченным выражением на лице.

– Осталась лишь одна графиня, знаете ли. Все остальные участвуют в его игре.

– Пожалуйста, молчите, мистер Пфафф. Просто отведите меня к ним.

Вместо этого Джек остановился перед металлической панелью с железными штурвалами и приборными шкалами. Пфафф взглянул на карманные часы – Селеста помнила, что прежде у него таких не было, потом извлек из рукава пальто белый манжет с написанными на нем цифрами. Он сверялся с записями и в соответствии с ними поворачивал штурвалы. Селеста догадалась, что они управляли турбинами. Пфафф подмигнул.

– Нельзя позволить ему зайти слишком далеко без нас!

Трубы над головой мисс Темпл начали вибрировать. Джек показал на открытый квадратный проем – закрывавшая его решетка была откинута. Мужчина сбросил белую мантию.

– В этом больше нет нужды! – Он подобрал полы пальто и полез в проем. Мисс Темпл сначала подтянула свою мокрую мантию, а потом тоже решила сбросить.

В металлическом проходе было жарко, хотя вода поднималась над полом лишь на несколько сантиметров. Селеста брела согнувшись, понимая, что только графиня могла разъяснить Пфаффу, как работают машины Вандаариффа. То ли Джек откровенно предал мисс Темпл, то ли пытался служить обеим женщинам и при этом выжить. Ей было противно от его самоуверенного оптимизма. Она испытывала желание выстрелить ему в спину.

Пфафф выбрался из прохода. Мисс Темпл последовала за ним, зная, что выставляет напоказ свои голые ноги.

– Не смотрите на меня, мистер Пфафф.

– Просто хочу быть уверенным, что вы не свалитесь вниз, мисс…

Он кивнул головой на ров с черной взбаламученной водой. Что-то белое и рваное поднялось на поверхность, а потом оказалось вновь затянуто в глубину… мантия ассистента.

Они направились к металлической лестнице, ведшей наверх. Около нее лежало тело ассистента: упав с лестницы, он сломал шею.

Пфафф наклонился к ее уху.

– Теперь будьте осторожны. Мы можем попасть в переплет.

Она крепче сжала револьвер и начала карабкаться вверх.

Труп еще одного ассистента преградил им путь примерно на середине лестницы. Джек протянул руку, чтобы помочь мисс Темпл перешагнуть через труп. Они преодолели последние ступени пригнувшись, а потом спрятались за откинутой крышкой люка и стали прислушиваться.

– Вы ничего не добились, мадам! – прозвучал манерный тенорок Шофиля. – Ничего, помимо того, что отдали все в мои руки!

– Как такое может быть? – Голос графини доносился откуда-то издалека. – Вас лишили наследства, разве не так? Официально, с точки зрения закона, вы – пустое место!

Шофиль рассмеялся.

– Завещание у меня, и, как только оно сгорит, я потребую восстановления законных прав. Вы слишком поторопились убить алхимика! Его драгоценный пустой сосуд таковым и останется: как будто Чаню, известному преступнику, когда-либо позволят получить такое наследство! Неважно, что заявлено на этом клочке бумаги, мои собственные сторонники, влиятельные люди…

– Они не ваши сторонники, – вмешался доктор Свенсон. – Роберт Вандаарифф все подстроил. Точно так же, как он позаботился о том, чтобы вы скупили бумаги графа, и снабдил вас деньгами. Эти люди верны ему, и они выполнят его завещание.

– Ах, какая замечательная история! – весело сказал Шофиль. – Его намерения… Да, я понимаю стратегические замыслы дяди. Но зачем ему поддерживать меня? Чем я мог быть полезен как противник?

– Тем, что вы показали ваше подлинное лицо, – ответил Свенсон. – Ужасными поступками вы и только вы дали возможность преступнику, такому как Чань, стать наследником. Вы сомневаетесь в том, что герцогиня Когстедская, у которой за спиной поддержка всего двора, не вмешается в пользу Чаня, если это поможет уничтожить вас?

Шофиль замолчал, а потом разразился истерическими криками:

– Нет! Нет! Двор – это ничто. Теперь, когда Вандаарифф умер, эти люди прислушаются к голосу здравого смысла и поддержат меня, человека, которого знают. И зарубите себе на носу, доктор, я не забуду ни единого слова. После того, как я сожгу завещание, тогда и посмотрим…

– Ну, начните же думать, – обратился к нему Свенсон. – Вы вообразили, будто нет заверенных копий завещания, хранящихся в банке? Он предусмотрел все возможные проблемы. У вас ничего не выйдет.

– Нет? – Мисс Темпл услышала звуки борьбы, и доктор Свенсон застонал от боли. – Я могу всех вас наказать. И лишить жизни этого преступника прямо сейчас. Если он будет устранен, собственность перейдет мне, сколько бы чертовых завещаний ни обнаружилось!

Мисс Темпл выскочила на свет, проскользнув мимо Пфаффа.

– Убирайтесь от него! – Ее голос звенел как труба. Голубые руки Шофиля уже были у шеи Чаня. Селеста нажала на спусковой крючок, но пистолет оказался слишком большим и тяжелым, и пуля прошла выше, разбив фрагмент мозаики. Девушка снова прицелилась, помогая себе второй рукой, прямо в сердце Шофиля.

– Селеста, – вскрикнул доктор Свенсон, стоявший на коленях.

– Подождите! – Это был огромный темнокожий мужчина в грязном шелковом жилете, растирающий запястья, на которых виднелись следы от веревок. На полу позади него неподвижно лежал окровавленный мистер Фойзон. Увидев его, мисс Темпл пришла в ярость. Она снова нажала на спусковой крючок, но Пфафф, подобравшись к ней, схватил пистолет, и боек вместо капсюля ударил по его пальцу, так что выстрела не последовало. Он зарычал от боли и, поморщившись, выхватил у женщины пистолет.

Мисс Темпл лягнула Пфаффа в голень. Он выругался, похромал прочь, глядя в окно. Только тогда Селеста заметила кровь и мертвеца в маске из перьев.

– Мисс Темпл, не двигайтесь! – Голос графини был приглушен и надетым на ее голову шлемом, и стеклянным барьером. – Мистер Пфафф?

– Все готово, я здесь, ваша светлость.

– Это нонсенс, – заявил Шофиль. – Я убью кардинала, а потом и всех остальных.

Пфафф поднял револьвер, держа на прицеле всех, кто был в комнате.

– Ну, ну…

Шофиль подлетел к нему быстрее, чем Пфафф мог прицелиться, и выбил револьвер, который упал на пол. Пфафф замахнулся бронзовым кастетом, но Шофиль увернулся и шквалом ударов отбросил противника на стеклянный экран. Последний удар, и тот рухнул, хрипя. Шофиль поставил ногу на шею Джека.

– Вы сдадитесь, мадам, или ваш человек умрет.

– Это ваш человек, в той ванне рядом с Харкортом, не правда ли?

Тон графини был вежливым, будто она наводила справки о портном. Шофиль обернулся.

– Да. Мистер Келлинг. Очень полезная персона, и такое постыдное обращение с ним…

– Не знаю, полезнее ли он для вас, чем полковник Бронк.

– Что? Полковник Бронк – мой добрый друг.

– У вас нет друзей. Вы – крыса.

Лицо Шофиля побагровело.

– Выходите немедленно! Или я вам обещаю, что этот человек за все заплатит.

Графиня шагнула на помост к пульту управления. Ее рука заплясала над бронзовыми колпачками и рукоятками.

– Не работает, – сказал ей Махмуд. – Вандаарифф пытался. Машины…

– Да, были отключены по моей команде, но теперь снова подключены, и солнце взошло. – Графиня обвела всех присутствующих взглядом. – Это вопрос привязанности. Можно рассуждать по-разному… но я не думаю, что кто-то из вас даст хоть ломаный грош за Мэтью Харкорта. Я здесь единственная, кто мог бы, как я полагаю. Но и меня он не интересует.

Она подняла один из бронзовых колпачков. Свет с потолка упал на уже не закрытый колпачком стеклянный ромб, который начал светиться. Медные провода, ведущие к ванне, где находился Харкорт, заискрили, а шланги набухли, наполненные жидкостью. Раствор в ванне закипел. Это было отвратительно.

– Стойте! – закричал доктор Свенсон. – Господи…

Графиня сняла еще один колпачок, и искры появились вокруг ванны мистера Келлинга. Шофиль шагнул к своему человеку, но раствор уже шипел, от него шел пар, а очертания фигуры стали неясными. Мисс Темпл закрыла рукой рот и нос. С утробным бульканьем шланги, соединявшие обе ванны с основанием стола, где лежал Чань, начали вибрировать, по ним потекли отвратительные продукты распада.

Энергия была отключена. Мерзкий пар рассеялся. С каким-то болезненным любопытством мисс Темпл присоединилась к остальным, подошедшим ближе, чтобы посмотреть на результат. Красный раствор превратился в три сантиметра мутной малиновой грязи. Под ней чуть виднелись какие-то темные комки, но от обоих тел не осталось ничего.

Мисс Темпл отвернулась, ее тошнило. Никто не двинулся, чтобы помочь девушке, даже Свенсон ошарашенно застыл на месте. Селеста согнулась пополам, но ничего не произошло… кроме промелькнувших у нее в мозгу смутных видений ярких красок и холодных машин.

– Я полагаю, мне удалось донести до всех мою мысль, – сказала графиня. – С этого момента вы несете ответственность за хорошее поведение друг друга. Друз Шофиль отвечает за судьбу своего товарища. У мистера Махмуда – двойная ответственность: за мать и супруга. – Она рассмеялась, увидев удивленное лицо Махмуда. – О, бросьте, Бронк рассказал обо всем. А вы, доктор Свенсон, как всегда, захотите защитить всех. Единственный из вас, кто не станет переживать за кого-либо в достаточной степени, чтобы подчиниться, – это бедная блюющая Селеста. Я поручаю вам, джентльмены, заставить ее сотрудничать.

– И каковы ваши намерения? – спросил доктор Свенсон. – Если нечто вроде того, что планировал Вандаарифф, – этим несчастным людям грозит гибель. Убейте их и будьте прокляты!

– С чего бы, доктор? С какой стати мне следовать плану Роберта Вандаариффа?

– Тогда что вы делаете? Чего хотите?

Наконец Свенсон подошел к мисс Темпл и положил руку на ее обнаженное плечо. Она отодвинулась и, заметив револьвер, лежавший у ноги Пфаффа, бросилась к нему.

– Остановите ее! – предупредила графиня. – Или кто-нибудь еще превратится в суп!

В мгновение ока Шофиль схватил Селесту за талию, а Махмуд, отставший всего на шаг, завладел пистолетом. Его пальцы легли на спусковой крючок, и он поглядел на стеклянный экран.

– Попытайтесь. – Графиня снова подошла к пульту. – Вам удастся разбить стекло достаточно быстро, чтобы остановить меня?

Махмуд опустил оружие, но дама не убрала руку с пульта. Он выбросил пистолет в открытый люк.

– Идиот, – проворчала мисс Темпл. – Она собирается убить всех.

– Это неправда, – ответила графиня. – Бедная Селеста. Я собираюсь убить только вас.

Дюжина ассистентов вошла через открытую дверь, а из люка вылезли наемники в зеленой форме. Трое держали карабины, а четвертый с кривой улыбкой сжимал в руке револьвер, только что выброшенный Махмудом. Эти две группы с угрожающим видом стали оглядывать зал, но графиня обратилась к ним легко и уверенно:

– Добро пожаловать. Как вы можете видеть, ваш хозяин, Роберт Вандаарифф, мертв. Но его наследие живо. Человек на столе – его законный наследник. Ваш долг – защищать его. Таково завещание Роберта Вандаариффа. Если кто-то из этих людей попытается вмешаться – убейте их. Верная служба будет щедро вознаграждена.

Шофиль кипел от ярости.

– Эта… эта… женщина – она убила Роберта Вандаариффа. Моего дядю! Я его наследник! Я его единственный наследник! Она – злодейка!

Рука графини скользнула, предупреждая, к кнопкам на пульте.

– Мистер Шофиль…

– Она убила его! – с отчаянием протестовал Шофиль. – Откройте глаза!

Мисс Темпл знала, что возрожден будет граф д’Орканц, а солдаты и ассистенты поклялись в верности владельцу Харшморта.

Ассистенты не шелохнулись, но четверо солдат увидели кровь и труп и обменялись подозрительными взглядами.

– Возможно, я могу говорить от лица других присутствующих здесь посвященных? – Ассистент, прятавшийся за столом Чаня, вышел вперед и откинул с головы капюшон. Шрамы от Процесса на лице были символом авторитета в Харшморте, и поэтому остальные ассистенты и солдаты внимательно его слушали. – Мое имя – Труст. Я был возрожден сегодня ночью. Женщина говорит правду. Она лишила жизни нашего господина. Это он приказал пропустить ее сюда. Лорд знал.

Наемник в зеленом мундире указал пистолетом на труп Вандаариффа.

– Но почему?

– Да! – выкрикнул Шофиль. – Нет никакого смысла…

– Смотрите, джентльмены, – ответил Труст. – И вы получите ответ.

Он что-то шепнул двум ассистентам, и они спешно удалились. Профессор кивнул графине, и она в ответ наклонила свою голову в бронзовом шлеме. Потом женщина сняла колпачок с третьего стеклянного ромба.

– Теперь, поскольку мистер Шофиль противится, некому защищать полковника Бронка…

Шофиль протестовал, но безрезультатно. Яркие искры снова блеснули в воздухе.

Ассистенты вернулись с полкой на колесиках, полной стеклянных книг, а также с хорошо знакомой мисс Темпл ивовой корзиной. Труст осторожно достал книгу из корзины и поставил на полку. Потом опорожнил все три пузатые бутылочки, одну за другой, в резиновый резервуар, висящий под столом Чаня, словно раздутый черный фрукт.

Другие ассистенты уверенно настраивали машины. Четыре солдата заняли огневые позиции: двое у главной двери, один у стеклянного экрана, а их командир стоял позади Шофиля, прижав ствол револьвера к его спине. Друз опустился на колени, его осунувшееся лицо было красным и мокрым от слез. Он не мог отвести взгляда от ванны с ужасными останками полковника Бронка.

Графиня наблюдала через стеклянный экран, но чаще всего она глядела на мисс Темпл, которая тоже смотрела на нее. Кажется, скоро сбудется то, что графиня обещала в Парчфелдте: медленная смерть, после того как Селеста лишится всех надежд.

Доктор Свенсон как бы невзначай встал между ними, лицом к мисс Темпл.

– Бедняжка, – прошептал он.

– Мы с Чанем погибли. Я видела, что случилось с Франческой. Спасайтесь сами.

– Я не допущу этого.

Селеста заглянула в голубые глаза доктора, презирая его благородство, хотя и знала, что только в глазах Свенсона она оставалась такой, какой когда-то была. Девушка взяла его за руку и посмотрела на машины.

– Звездная карта. На ней показано каждое соединение, все провода и емкости.

– Звездная карта? – спросил Свенсон, копаясь рукой в кармане.

– Она была в кожаном футляре с книгой. Это неважно. Насколько вы в этом разбираетесь?

– Достаточно. Возможно, не меньше, чем Труст.

– Хорошо.

– Это нехорошо. Вандаарифф показал мне книгу. Элоиза – то, что осталось от нее. Боже, помоги мне. На той полке, в десяти метрах от нас.

Голос мисс Темпл был холоден и спокоен.

– Элоизе было бы стыдно. Уничтожьте.

С этими словами она протиснулась мимо него к стеклу. Селеста указала на сотовый потолок отгороженной стеклянными экранами комнаты.

– Технология из усыпальницы Вандаариффов. Во все ячейки поступает свет с поверхности, проходящий через разные слои обработанного стекла. Для каждой ячейки свой алхимический рецепт. Измененный стеклом свет начинает реакцию, которая усиливается током от турбин. Почему вы хотели, чтобы я знала об этом?

– На всякий случай, Селеста, – отвечала графиня. – И потому, что вы могли как-то воспользоваться знаниями. Воспользовались ли? Нет, только лелеете свои сожаления. Но для меня этого достаточно.

– Как может настолько незначительная персона, как я, представлять собой такую угрозу?

– Вы уже десять раз заработали такое отношение к вам.

– Почему вы рискуете всем, чтобы возродить человека, желавшего вашей смерти? Вы одиноки? Стары? Ваши любовники испытывают отвращение к вашим шрамам?

Графиня нетерпеливо крикнула:

– Профессор Труст, мы упускаем время. Пристегните Невесту к брачному ложу.

Ассистенты закрепили мисс Темпл на втором столе, рядом с Чанем. Она не сопротивлялась.

Доктор крикнул графине:

– Это не служит никакой цели, мадам, ее участие совершенно необязательно!

– Напротив, доктор, поможет достигнуть нескольких целей одним ударом. Мне объяснить? Во-первых, умирает кардинал Чань. Во-вторых, умирает и Селеста Темпл. В-третьих, Роберт Вандаарифф возрождается.

– Вы отлично знаете, что Вандаарифф уже давно мертв.

– Лорд будет воссоздан.

– И вы станете следующей повелительницей Харшморта? Все так просто?

– Я – наследник дяди! – настаивал Шофиль, вытирая лицо рукавом. – А не этот обездвиженный уголовник…

Мисс Темпл не стала слушать ни его жалобы, ни ответ на них. Она взглянула на Чаня. Лицо друга было скрыто в прорези стола, но хорошо виднелась обнаженная спина: мышцы, царапины и шрамы. Его сильные руки прятались в черные резиновые рукава, от которых отходили провода, похожие на крылья птицы с ощипанными перьями. Сердце девушки болело за него так, как никогда не болело за нее саму. Профессор Труст деловито подсоединял шланги и провода, ведущие от стола Чаня, к рукам и ступням мисс Темпл. Он принес резиновую маску, к которой подсоединялись болтавшиеся провода.

– Пожалуйста, – прошептала она. – Я хочу видеть его.

– Вы ощутите его внутри себя во всех подробностях до того, как погибнете.

Труст убрал волосы девушки в сторону и закрепил маску так плотно, что на глаза Селесты навернулись слезы. Потом ее стол приподняли под тем же углом, что и стол Чаня. Она могла глядеть через узкие прорези маски только на графиню в ее логове, чье лицо скрывалось под шлемом. В зале повисла тишина. Труст подошел к стеклу, наклонился к графине и начал говорить:

– Притча о химической свадьбе – очень древняя. Это истинная история победы над тленом и совершенства возрождения, ставшего возможным благодаря вере группы избранных гостей. Сначала приносится в жертву королевская чета. Потом Король и Королева, Жених и Невеста возрождаются. Что-то из этого – метафора. Но остальное – подлинный факт.

Труст снова поклонился графине.

– Лорд Вандаарифф наименовал вас Девой Люциферой: ангелом света, посланницей небес, контролирующей священный ритуал. Он знал, что определенная книга окажется в вашем распоряжении, мадам. Он полагался на это. – Труст указал на стеклянную книгу, вынутую из корзины. – Теперь смерть бесплотна, и свадьба может начинаться. Ритуал удалит следы разложения, погубившего тело, и вступит в силу новый договор. Плоть жизни будет преобразована в плоть сновидений.

Последним словам Труста вторили ассистенты, как будто служили мессу.

Графиня серьезно кивнула.

– Поскольку именно он всегда был самым могущественным, Роберт Вандаарифф возродится первым.

Труст положил руку на шрам Чаня.

– Сосуд был подготовлен и закален последовательностью металлов. Когда его сущность будет восстановлена из книги, душа нашего господина пройдет через шесть священных сплавов и будет очищена каждым из них. – Труст встал на колени перед пустой камерой, находившейся под столом. – Стеклянная книга помещается в камеру, заряженную ртутью, седьмым металлом. Восьмой металл – раствор кровавика, защищает сам сосуд, служащий алхимическим фильтром. Душа укоренится в новом доме. – Труст показал на шланги, подсоединявшие Чаня к мисс Темпл. – В то время как тлен смерти будет передан Невесте.

Горло Селесты горело от боли. Чем подробнее Труст описывал путь пагубной энергии, тем яснее воспоминания графа подтверждали, что она обречена. Профессор перешел туда, где мисс Темпл могла видеть его лицо, исполненное энтузиазма.

– Таким образом, она становится воплощением чистой любви.

– Это убьет ее, – сказал Свенсон.

– Не сразу. У нас будет несколько часов для исследований.

– Подождите. – Махмуд сделал шаг вперед и начал с подозрением оглядывать металлические емкости. – Шесть металлов? Вы ведь не собираетесь кого-то еще убить.

Труст заморгал и ничего не сказал.

– Вы ведь не собираетесь, – повторил Махмуд, – убить кого-то еще!

– Конечно, собирается! – выпалил Шофиль. – Не будьте безнадежным идиотом!

– Я это сделаю прямо сейчас, если вы не замолкнете, – сказала графиня.

Она обратилась к Трусту:

– И его разум снова будет здоров? Разложение, безумие…

– Все очистится, мадам. Чистота. Восторг. Эдем.

Махмуд начал было протестовать, но Свенсон прикоснулся к его плечу и обратился к Трусту:

– Откуда вы это знаете? Сегодня, когда мы исцеляли миссис Крафт, вы знали не больше, чем я.

– Лорд Вандаарифф проинструктировал меня сегодня ночью. – Труст говорил, как священник, к которому пришло откровение. – Так же, как его воплощение дало знания девочке. И все должно пройти, как он предсказал. Сосуд возвратился, чтобы быть наполнен, Невеста – чтобы принять грех, Дева Люцифера – чтобы выполнить волю небес. Он знал. И снова узнает.

Профессор поднял руки, как дирижер оркестра. Доктор Свенсон громко захлопал в ладоши. Одним прыжком он добрался до Труста и воткнул в его шею обломленный конец стеклянного ключа. Кровь, вытекавшая из раны, затвердевала, становясь стеклом, оно трескалось, заполняя горло. Рана разбухла, и лицо мужчины побагровело. Крик Труста от болевого шока перешел в утробные хрипы, и он упал. Свенсон отошел и поднял вверх пустые руки – три карабина и револьвер были нацелены в его грудь.

– Вы, чертов идиот! – орала графиня. – Вы… вы…

Голос Свенсона прервал ее злобные крики, как удар меча.

– Если меня убьют, этим все закончится. Никто из вас не обладает достаточными знаниями о науке графа. Без меня вы не сможете продолжать.

Графиня зарычала от досады. Она кивнула с сожалением и, несмотря на ярость, как показалось, с определенным уважением.

– И, позвольте мне догадаться, вы откажетесь сделать это?

Доктор засунул руку в карман кителя в поисках сигареты.

– Вовсе нет. Но у меня будут условия.

Оружие сразу направилось на Махмуда и Шофиля, сделавших движение по направлению к Свенсону. Доктор выпустил дым из угла рта и холодно взглянул на них.

– Мне жаль, джентльмены. Настает момент, когда человек вынес уже достаточно.

С ужасом мисс Темпл наблюдала, как Свенсон подошел к полке с книгами. Его глаза были такими же бесчувственными, как тогда в термах. Она передала ему ключ Франчески, когда они говорили о звездной карте, надеясь, что ему удастся открыть книгу и сохранить память Чаня, но он использовал этот инструмент, чтобы добиться свободы для себя. Она сама настояла, чтобы он попытался спастись…

Свенсон вынул из кармана платок, чтобы защитить руку. Доктор указал на один из томов на полке с мягкой обивкой и посмотрел на ассистентов.

– Этот том недавно принесла графиня, прошу прощения, Дева Люцифера?

Ассистенты кивнули. Свенсон указал на другую книгу, стоявшую рядом. Несмотря на явное неодобрение, ассистенты не помешали взять ее. Он осторожно извлек вторую книгу из ячейки, обернув руку платком, чтобы не прикасаться к стеклу.

– Я хочу вот это.

– И что же там? – фыркнула графиня. – Утраченная любовь?

– Это мое дело, мадам.

– У вас всё?

– Нет. Безопасный проход, скажем, на судно, плывущее на восток, и достаточная сумма денег. Поскольку вы уже почти – леди Вандаарифф, я не сомневаюсь, что это в вашей власти. – Он отвернулся от нее и требовательно обратился к ассистентам: – Ртутный сплав готов?

Они помедлили. Доктор спросил тех, кто занимался Чанем:

– Ртутный сплав для книги! Он был изготовлен? – потом повернулся к ассистенту, пытавшемуся извлечь книгу графини с полки. Тот пытался защитить руки, обернув их подолом тонкой шелковой мантии. – Бога ради, не вашей мантией! Отойдите! – Доктор засунул свою книгу под мышку и использовал платок, чтобы взять книгу, куда была заключена память графа. К нему шагнул ассистент в перчатках, чтобы помочь, но Свенсон, не обращая внимания, подошел к столу Чаня. – Где ртуть?

– Будьте осторожны! – крикнула графиня.

– Внутренняя поверхность камеры уже обработана, – объяснил ассистент, указывая на гнездо для книги под столом Чаня. – Напыление из сплава стекла…

– Я должен осмотреть…

– Мы выполняли все инструкции…

– А меня не интересует! Вы, каждый из вас, до этого дня носили другие одежды! Кем вы были – банкиром? Ленивым младшим сыном? Вы можете действовать как попугаи, а я должен знать, что было сделано! Мне кажется, что доверие не слишком-то помогло успеху этой затеи!

Свенсон опустился на колени, осматривая бронзовую опору стола. Он перекладывал книги из руки в руку, когда менял позу, и осторожно потрогал пальцами прорезь камеры, куда будет вставлена книга. Наконец он поднялся и отдал ее в руки ассистента в перчатках.

– Нужно почистить. Не должно быть ни малейшего изъяна или пятнышка грязи.

– Доктор Свенсон, – позвала его графиня. – Мне нравится ваше страстное желание выжить, но каковы ваши требования? Это все?

Он посмотрел на мисс Темпл. Леди щелкнула языком.

– Вы не можете их спасти. Чаня уже нет. Селеста погибнет от вашей руки.

– Лучше от моей, чем от руки человека, кому все равно.

– Я уверена, что она оценит эту разницу. Вы слышите, Селеста? Или вы уснули?

– Роберт Вандаарифф был вашим врагом. – Голос мисс Темпл дрожал, и она стыдилась этого. – Его возрождение будет означать вашу гибель.

– Селеста, пока вы упорствуете, отказываясь видеть очевидное, я поступаю иначе. Одни вещи у меня получаются очень хорошо, другие – нет. – Графиня рассмеялась. – Например, я несильна в правописании. Роберт Вандаарифф был достаточно мудр, чтобы оценить, как много выгод я могу предложить. Круг возвращается к своему началу, потому что именно мы с ним все это начали. Доктор, что вы делаете?

– Забочусь о том, чтобы сохранить мою плату. – Доктор Свенсон склонился перед полкой с книгами, и мисс Темпл только теперь увидела кожаный футляр, тот самый, отобранный Фойзоном. Доктор показал его графине.

– Не хочу, чтобы моя книга разбилась, если начнутся беспорядки.

Но для того чтобы Свенсон смог убрать книгу в кожаный футляр, ему пришлось вынуть уже находившуюся там книгу. Потом пришлось несколько раз перекладывать книги из руки в руку, потому что у доктора был только один носовой платок, которым он мог предохранять свою кожу. Кроме того, он неловко вынул изо рта сигарету, а потом вставил ее туда снова.

– Доктор, пожалуйста, подскажите, что это за другая книга? – нетерпеливо спросила графиня.

Свенсон поднес ее к свету, скривился и пожал плечами.

– Мистер Фойзон может сказать наверняка, но я полагаю, что в ней хранится кардинал Чань.

– А Фойзон жив? – спросила графиня. – Я думала, нет. Приведите его в сознание! И того идиота тоже.

Последний призыв был обращен к наемнику в зеленой форме, стоявшему у ее окна-экрана. Тот сильно пнул неподвижного Джека Пфаффа. Ассистенты поспешили к Фойзону, перевернули, пошлепали по лицу, и он наконец очнулся и с трудом сел.

– Книга в кожаном футляре, – спросил Свенсон. – Это кардинал Чань?

Фойзон кивнул.

– Что произошло?

– Ваш господин мертв, – ответил Свенсон. – И собирается возродиться. – Он опустился на колени и поместил в футляр книгу, а потом встал, держа в руках другую, где, как подтвердил Фойзон, находилась память Чаня.

Свенсон взвесил ее в руках.

– Пожалуй, я тоже ее заберу, как часть оплаты.

– Нет, – сказала графиня.

– Почему нет?

– Я не верю вам, доктор.

– В этом мы похожи. – Он повернулся к мисс Темпл. – Простите меня, Селеста. Я пытался.

Не сказав ни слова, доктор Свенсон запустил стеклянную книгу в воздух. Она пролетела мимо охранников в зеленых мундирах, попала в открытый люк и, как все услышали, разбилась вдребезги о железные ступеньки.

Графиня просто взорвалась от гнева: это была ее книга, и ее можно было использовать вновь. Мисс Темпл только закрыла глаза. Когда Пфафф сказал ей, что Чань лишился разума и памяти, она была поражена, но теперь, после разрушения книги, оказалась полностью подавлена. С каким-то жутким облегчением Селеста выдохнула, как будто с воздухом из нее улетучились и надежда, и отчаяние. Впервые за долгое время, показавшееся ей годами, она могла ясно мыслить.

Находившиеся рядом с ней мужчины были полными идиотами.

– Разве полковник Бронк стоял бы как столб? А ваша мать? – Девушка говорила с трудом, но это было неважно. – Она собирается всех убить. Убить вас.

Махмуд поглядел на Шофиля. Графиня заявила холодным тоном:

– Я могу убить их сейчас. Но не стану, если меня не вынудят. Так нужно, доктор Свенсон, чтобы процедура работала?

Свенсон вернулся к столу Чаня и низко наклонился, чтобы заглянуть под стол.

– Я обследовал работу профессора, очевидно, он намеревался использовать их всех…

– Все должны быть поглощены! – подтвердил ассистент.

Его товарищи грозным кругом стояли у машин.

– Конечно. Однако, – продолжил уверенно Свенсон, – искусство – это не наука. Как учил меня мистер Шофиль, потери алхимической симметрии могут не влиять на желательный результат. – Он с отвращением указал на ванны. – Мистер Харкорт дает нам железо… мистер Келлинг – медь… бедный полковник Бронк – свинец. Теперь… железо, разумеется, нужно для крови…

Голова мисс Темпл кружилась. Чем больше говорил Свенсон, тем в большей степени воспоминания графа проникали в ее разум. Девушка кашлянула под маской. Каждое откровение Свенсона было как нож, вонзающийся в грудь. То же самое произошло с Франческой? Она представила истерзанный труп и вырезанные из него органы.

– Что происходит? – спросил Джек Пфафф. Мисс Темпл видела наемника как в тумане. Он смотрел на нее.

– Ее готовили, чтобы она заговорила?

– Готовили, чтобы убить, – сказала графиня. – Не вмешивайтесь.

Пфафф ничего не сказал, но побледнел лицом.

– Что докладывают о ситуации у ворот и на внешнем периметре?

Это был мистер Фойзон, ковылявший к наемнику в зеленом мундире с револьвером.

– Та группа у ворот схвачена, сэр.

– Час назад. Что произошло с тех пор?

– С тех пор – ничего, – сказала графиня.

– Бронк привел только одну роту. Если появятся остальные роты его полка…

– Остальные заняты в городе. Кроме того, разве вы не разработали план на такой случай?

– Но не для столь большого количества людей.

– Мистер Шофиль, где полк вашего покойного друга?

Шофиль оторвал свои наполненные слезами глаза от печального созерцания ванны.

– Что?

– Где гренадеры?

– Разве они не мертвы?

– Что с ним случилось? – спросил Фойзон.

Шофиль сказал тихим голосом.

– Она убила полковника.

– Есть чему удивляться, – пробормотала графиня. – Нам не о чем беспокоиться, мистер Фойзон. Аксвит отдал приказ, чтобы никто не приближался к Харшморту. То, что вместе с ослушавшимся приказа полковником было немного людей, показывает, насколько эффективна власть лорда.

– Я бы предпочел убедиться сам…

– А я бы предпочла, чтобы вы остались. – Не дожидаясь ответа Фойзона, которого, правда, и не последовало, даже когда один из солдат принес трехногий табурет, чтобы тот сел, графиня недовольным тоном спросила доктора Свенсона: – Вы еще не закончили? Можем ли мы продолжить?

– Можем.

Мисс Темпл зашлась кашлем, во рту у нее стоял вкус разлагающейся плоти.

– Боже, – сказала графиня. – Даже на расстоянии это отвратительно.

– Будет только хуже. – Свенсон стоял перед Селестой. – Вы знаете не хуже меня. Как и Франческа, вы понимаете, что произойдет, и, как и в ее случае, ваша болезнь будет признаком моего успеха в обращении с алхимическими машинами, который, я уверен, вы воспринимаете как предательство. Чем успешнее я буду управлять судьбой Чаня и вашей, тем больше вы будете впадать в отчаяние.

Он встретился с ней взглядом и сделал затяжку. Мисс Темпл выплюнула темную мокроту, которая едва не попала на его ботинок.

– За ваше проклятое предательство, – хрипло сказала она, с трудом выговаривая слова.

– Доктор Свенсон, – простонала графиня. – Можем ли мы начать, пожалуйста…

Свенсон поднял руку в знак согласия, но его лицо помрачнело, когда он увидел шланги и провода, соединяющие два стола. Он резко обратился к ассистентам, стоявшим с обеих сторон.

– Что это? Кто несет ответственность? Это неправильно!

– Ошибки быть не может, – запротестовал ассистент. – Профессор…

– Мне плевать на Труста. – Свенсон встал на колени и заглянул под основания столов. – Селеста! Посмотрите на меня! Мисс Темпл!

Она посмотрела вниз, готовясь снова плюнуть, хотя перед глазами у нее все плыло. Он постучал рукой по бронзовому соединению, подключавшему черный шланг.

– Направление энергии неверное, Селеста? Разве нет? Она должна проходить через ванны, – он показал на ряд резиновых резервуаров, – потом через минеральные составы и в книгу. А потом все подводится к Чаню и кровавику. Отходы, продукты разложения отфильтровываются и посылаются вам. Но, если подключение неверное, кровавик включается слишком рано. Смотрите на меня, Селеста!

Он оттолкнул в сторону ассистентов и несколькими быстрыми движениями поменял положение бронзовых переключателей, регулировавших потоки жидкости в шлангах. Затем, повернувшись на каблуках, с зажатой в зубах сигаретой, доктор достал стеклянную колбу из кармана кителя и высыпал необработанные кровавики, испытав спазм боли, в камеру под ее столом. Мисс Темпл узнала их. Хотя ее тошнило, Селеста поняла, что действия доктора абсолютно не соответствовали тому, что он говорил. На ее столе не был подключен кровавик, а бронзовые выключатели теперь были в таком положении, что очистительная энергия направлялась к ней, а не к Чаню.

– Что вы делаете? – окликнула его графиня.

– В точности то, чего вы хотите, черт бы вас побрал! – Свенсон встал. – Спросите Селесту!

Мисс Темпл поняла намек: на губах у нее появилась пена, она сплюнула. Девушка не знала, что он затевает, но поняла, что ему нужно подыграть.

– Вы мерзавец, – прохрипела она.

Свенсон отступил назад и вытер руки о мантию ассистента. Он подозвал взмахом руки помощника, державшего книгу графини.

– Я подумал и предпочитаю, чтобы мою книгу тоже почистили…

Он быстро опустился на колени и достал книгу из кожаного футляра. Пока он брал одну книгу и отдавал другую, взгляд доктора упал на Махмуда.

– Стойте, следите за этим человеком! – крикнул он.

Махмуд, в самом деле, приблизился к ваннам, и после крика доктора все карабины нацелились ему в грудь. Махмуд застыл, глядя на доктора. Потом, подняв руки, он медленно опустился на колени. Свенсон покашлял, чтобы привлечь внимание ассистента, и передал ему книгу.

– Осторожнее, пожалуйста, и, когда закончите, положите ее снова в защитный футляр.

– Гореть вам в аду, – буркнул Махмуд.

– Мне жаль, – сказал ему Свенсон. – Я не в силах помочь вам больше, чем уже смог. Вы сами должны выбрать. Я знаю, что это невыносимая ситуация.

Свенсон вставил книгу в гнездо бронзовой машины и встал.

– Моя леди Люцифера, наконец все подготовлено.

Мисс Темпл не знала, что сделал доктор. Он стоял со своей сигаретой, возможно, с последней, и убирал пальцами волосы, падавшие ему на глаза. Ей не убежать. Как только доктора застрелят за его дерзкое непослушание, графиня попытается запустить процесс снова или просто перережет ей горло. И все же то, что он попытался сделать что-то и боролся до последнего, растрогало мисс Темпл в ее болезненном одиночестве, как веревка, опущенная на дно колодца. Ее никогда не вытащат наверх, но возможность взглянуть на мир, который еще не был обречен, как она, облегчила ей душу.

Селеста не боялась. Отравление и лихорадка замучили девушку, и такой жизни она не хотела. Она также не хотела жить без Чаня, а он умер. И, поскольку мисс Темпл не могла себе представить, что он ответит на ее чувства взаимностью, то, что они погибнут вместе, и она не будет им отвергнута, было, пожалуй, неожиданным положительным следствием победы графини. Мисс Темпл улыбнулась, и желчь защипала уголки ее рта.

Графиня стояла, и одна ее рука зависла над бронзовыми кнопками, управлявшими ваннами, а другая лежала на большой кнопке размером с яблоко, находившейся в центре пульта.

– Вам нужно делать все это одновременно, – объяснял доктор Свенсон. – По вторичным кабелям будут поступать оставшиеся металлы. Минералы подаются в нужном порядке и будут регулировать воплощение. Растворенная индивидуальность вольется непосредственно в тело Чаня. Испорченная сущность будет выжжена, и продукты распада станут подаваться в тело мисс Темпл. Вы понимаете? Готовы?

Графиня сказала охранникам в зеленой форме:

– Если он сделает что-то не так, пристрелите его. На самом деле будьте готовы пристрелить любого. На кону выживание вашего хозяина. Доктор?

Свенсон кивнул, глянул на Махмуда и отступил в сторону.

Графиня сняла предохранительные колпачки с трех кнопок, а потом открыла самый большой кроваво-красный стеклянный шар, похожий на тот, что они обнаружили в заброшенной лаборатории графини. Тогда он чуть было не лишил жизни Чаня и саму Селесту. Красная сфера была неповрежденной и целой. Свет ударил в стекло, и оно преобразилось, излучая тепло. Взвизгнув, кабели, подведенные к столу кардинала, ожили. Шланги надулись, и машины принялись гудеть все сильнее и сильнее. Мисс Темпл дернулась под ремнями, когда ток достиг ее конечностей. Она непроизвольно вскрикнула и выдохнула.

В ту самую секунду из трех ванн вылетели искры. Доктор Свенсон решительно устремился к той ванне, где лежал Каншер, и разбил каблуком муфту, подсоединявшую к ней провода. Раздался неприятный треск, и провода оборвались, дымясь и тлея. Мисс Темпл заметила колебания Махмуда, она поняла, что он думал о предупреждении доктора, но потом он бросился к ванне Горина. Махмуд схватил кабели руками, вскрикнул от боли и мощным рывком оборвал их. Полетели искры, и пошел дым. Тело Махмуда тряслось, он не мог разжать пальцы, сжимавшие кабели, а потом упал. Каншер и Горин уцелели, а над ванной, где была Маделин Крафт, как это случалось и прежде, поднялось облако ужасного пара.

Мисс Темпл больше уже ничего не могла видеть: так сильно дрожали ее глаза. Она оглохла от рева машин или это бурлила ее кровь? Селеста приготовилась к тому, что в жилы хлынет холодная отрава, но вместо этого почувствовала тепло, чистый жар, прокаливающий каждую ее кость, все сухожилия и вены… и, когда жар схлынул, она ощутила, как очистилось ее тело.

Разложение и тлен графа д’Орканца были вычищены из ее тела и сознания. Из глаз Селесты хлынули слезы, и вместе с ними ушли его воспоминания… по крайней мере от этого груза она наконец освободилась.

Воздух наполнился зловонием обгоревшей плоти и синей глины. Махмуд и доктор Свенсон лежали на полу, а рядом стоял охранник с карабином. Маделин Крафт погибла. Графиня прижала руки к стеклу. Собрались все ассистенты. Подошли и Фойзон с Пфаффом. Все смотрели на Чаня.

Шрам на его спине уже не был воспален – теперь он стал белым и гладким, как шрамы от старых ран. Мускулы Чаня напряглись, когда он попытался сесть.

Он был жив… и в сознании.

– Переродился? – крикнула графиня. – Сработало или нет?

Ассистенты опустили стол в горизонтальное положение и расстегнули ремни. Потом вшестером осторожно подняли Чаня и перевернули на спину. Они склонили над ним головы. Кардинал застонал.

– Мы требуем ответа! Это вы господин этих людей, снова вернувшийся к жизни?

Чань поднял руку, защищая глаза от света. Его голос был хриплым.

– Кто здесь? Что это за место? Что произошло?

Графиня подняла руку, подав знак, чтобы все замолчали.

– Вы в Харшморте. Вы возрожденный Роберт Вандаарифф?

Чань повернулся и встретился взглядами с мисс Темпл. Что сделал доктор? Его последние действия изменили направление потока энергии, и кровавик исцелил ее. Но что он сделал с Чанем?

– Как ваше имя, черт бы вас побрал? – Это был мистер Шофиль, все еще стоявший на коленях. – Вы знаете меня?

Чань сел, его глаза сузились в щелочки.

– Друз Шофиль. Племянник.

– А меня вы знаете, лорд Роберт? – спросила женщина в бронзовом шлеме. – Вы можете назвать мою роль?

– Узнаю ваш голос… Розамонда. – Чань заколебался. – Моя Дева Люцифера.

Ассистенты обрадовались возвращению своего господина. Мистер Фойзон, как отметила мисс Темпл, ничего не сказал, как и Джек Пфафф. Чань протянул руку.

– Что-нибудь попить. Возвращение из такой дали – словно работа, вызывающая сильную жажду… – Ассистенты помогли ему спуститься со стола. Один предложил белую мантию, от которой кардинал отказался, а второй – бутылку, ее он осмотрел и принял. Он опирался о стол, еще не вполне владея телом. Его взгляд упал на Свенсона и Махмуда. – Они мертвы? – Кардинал снова повернулся к мисс Темпл, но лицо его оставалось бесстрастным, и у нее похолодела кровь. – А эта женщина жива?

– Он не мой дядя! – объявил Шофиль, подбираясь ближе. – Я не верю.

Чань не обращал на него внимания и жадно пил.

– Выходите, Розамонда. Если я обязан моим возрождением вашей доброте, я отблагодарю вас.

– Вы действительно исцелились? – спросила она.

– Во всем без исключения.

– Тогда вас не оскорбит проверка. Многое зависит от нее. Например, наследство бедного мистера Шофиля.

– А у него есть наследство? – сухо осведомился Чань. – Наверняка были даны новые распоряжения. Что касается проверок… испытайте меня, как считаете нужным. – Чань глубоко вдохнул и провел пальцами по шлангам и потемневшим проводам. Он заглянул в фарфоровые гробы. – Какие интересные устройства… какая жертва. – С содроганием мисс Темпл увидела, как его взгляд упал на маленький столик с металлическими инструментами. Он кивком показал на них и обратился к ассистентам: – Снимите эту женщину со стола. Ее следует обследовать, пока вливание еще свежее…

Ассистенты бросились выполнять задание. В два приема наклоненный стол был опущен, и мисс Темпл теперь лежала на спине. Когда ремни были расстегнуты и маску с нее не слишком деликатно сняли, она услышала новые вопросы, адресованные Чаню.

– Как погиб Гарольд Граббе? – спросила графиня.

– Что вы знаете о Неде Рэмпере? – задал вопрос Пфафф, отобравший поднос с острыми инструментами у рассердившегося ассистента.

– Когда мы говорили в последний раз? – потребовал ответа Шофиль – Только мы вдвоем наедине?

– Отличные вопросы… – Кардинал подошел к столу мисс Темпл. Она подумала о своих нагих конечностях и почувствовала полную беспомощность.

– Что вы поручите мне делать теперь, милорд? – спросил Фойзон.

Чань проигнорировал вопрос и пристально посмотрел на Селесту. Большим пальцем он вытер черную слюну с подбородка мисс Темпл. Ассистент протянул ему салфетку.

– Невеста приняла на себя тлен и разложение, милорд. Использовав плоть жизни…

– Чтобы создать плоть сновидений. По чьей команде?

– По вашей собственной, – ответила графиня.

– Я не припоминаю этого. – В этот момент Чань заметил труп Роберта Вандаариффа. – Я, очевидно, в долгу перед вами за вашу… помощь.

– Будет еще много времени, чтобы обсудить долги.

– Я с нетерпением этого жду. – Рука кардинала соскользнула с опоры, и он чуть не упал, все-таки успев зацепиться за стол, а его рот оказался рядом с ухом мисс Темпл. Он произнес очень тихо, еле слышно:

– Помните о том, что было на крыше. Останьтесь в живых.

Мисс Темпл не шелохнулась. «На крыше». Ощущая себя счастливой, совсем счастливой, она видела, как доктор подменил книги – его суетливая возня, настаивание на том, чтобы стекло почистили, кожаный футляр, на миг спрятанный от глаз наблюдателей. А потом книга графини разбилась о железные ступени. По крайней мере граф уже никогда не вернется.

Ассистенты немедленно бросились поднимать Чаня. Он оттолкнул их, обернулся к своей аудитории и щелкнул пальцами.

– Я отлично себя чувствую, но я не одет. Рубашку. Что касается всего остального: Гарольд Граббе умер на дирижабле, убитый рукой этой женщины. Мы с вами, племянник, не говорили годами. Что касается Неда Рэмпера, должен признать, что я никогда не слышал это имя.

– Ложь! – Пфафф сильно стукнул кулаком по ладони. – Он был у вас в плену в этом самом доме!

– Не могу вспомнить, – ответил Чань. – Но я также не могу вспомнить и изменений, сделанных в этой комнате. Так много прекрасных машин. Я… спал?

До того как успел ответить кто-либо из ассистентов, графиня громко заявила:

– К несчастью, процедура была не вполне успешной. Лихорадка крови нарушила память лорда Вандаариффа о недавних событиях.

– Тогда я ответил вам? Или есть еще вопросы?

На лице Чаня появилась натянутая улыбка, показывавшая, что его терпение заканчивается. Он развел руки, так как ассистент вернулся со свежей белой рубашкой, и позволил одеть себя.

– Я бы попросил вас, мистер Фойзон, – продолжил Чань, показав на тела, лежавшие на полу и в ваннах, – заняться ими. Если они мертвы – пусть унесут, если живы – разбудите, и я приму решение. Конечно, если я могу командовать в собственном доме. Я могу?

Ассистенты согласно кивнули головами. Секунду поколебавшись, наемники вытянулись по стойке «смирно». Чань повернулся к стеклянному экрану.

– А вы, синьора? Присоединитесь к нам?

Мисс Темпл медленно поворачивала голову из стороны в сторону, как будто была без сознания. Она насчитала справа от себя четырех ассистентов, склонившихся над мистером Каншером и мистером Гориным, и одного охранника у люка. Прямо перед ней между неподвижными телами Свенсона и Махмуда стояли два ассистента и еще часовой перед стеклянным экраном. За ним находилась графиня. Слева от нее стояли Чань с Фойзоном, Пфафф, Шофиль и не менее шести ассистентов. Рядом с Друзом охранника уже не было. Далее перед главной дверью стояли два последних охранника в зеленой форме.

Графиня проигнорировала приглашение Чаня. Вместо этого ее пальцы быстро мелькали на пульте. Кардинал не мог ничего сделать, не выдав себя. Если бы он попытался, на него набросились бы сразу все.

Мисс Темпл наклонилась в сторону, и ее вырвало – вульгарность этого действия прервала общую беседу. У нее во рту оставалось совсем немного мокроты, но она компенсировала малое количество противными хрипами и кашлем. Селеста оглядела комнату диким взором.

– Бедный мистер Шофиль. Теперь герцогиня отомстит вам. Полковник Бронк, по крайней мере, избежал позорного расстрела.

Шофиль недоуменно приоткрыл рот, и его бородка затряслась, как озябшая мышка.

– Мистер Фойзон, – произнесла мисс Темпл, – разве вы ребенок? Вы знаете, кто был в той книге.

– Он не мой дядя, – крикнул Друз, воодушевившись. – Мой дядя мертв, а этот человек – никто! Преступник! Убийца!

Пфафф, теперь он выглядел обеспокоенным, отступил на шаг от Шофиля. Мисс Темпл накопила еще слюны и выплюнула.

– И вы думаете, что она ляжет с вами, Джек Пфафф? С вами? – Селеста сумела сесть. – Что все вы выиграли? Если она – все еще там?

Эти слова повисли без ответа в тошнотворном воздухе, а ассистенты и солдаты – именно они определяли расстановку сил в этом зале – переводили взгляд то на Чаня, то на графиню.

– Я бы вышла, – наконец ответила графиня, – но меня не обдурить.

– Что еще вы потребуете от меня? – спросил Чань.

– Я хочу, чтобы вы придушили ее. Убейте Селесту Темпл в нашем присутствии. Это убедит меня. Ни на что другое я не согласна.

– А если я предпочту исследовать ее состояние?

– Вы не сможете. Это моя цена за ваше возрождение.

Чань усмехнулся.

– Только это? Я ожидал, что ваша цена будет бесконечно велика.

– Такова моя цена сейчас.

– Или что?

Графиня наклонила голову.

– А вы разве не знаете?

Чань посмотрел на стеклянную книгу, вставленную в гнездо для нее.

– Мое восстановление не затронуло последние несколько дней. Я не знаю деталей устройства этого зала.

– Жаль. Смотрите. – Графиня сняла защитный колпачок с еще одной кнопки, и свет вызвал свечение в стеклянном ромбе. С потолка упал маленький стеклянный шарик, он лопнул, и из него появилось облачко синего дыма, окутавшее ассистентов, пытавшихся привести в чувство Каншера и Горина. Через мгновение все четверо упали без сознания. Охранник у люка начал отступать назад, зажав рот и нос и отгоняя дым рукой. Но графиня выбрала свою цель вполне осознанно: четверо ассистентов находились в отдалении от других мужчин, на них дым подействовать не мог.

– Вот так можно обкурить весь зал, – предупредила графиня. – А после этого мне, возможно, придется спуститься и перерезать горло еще нескольким людям. Ради высшей цели, естественно.

– Естественно, – ответил Чань.

– Итак. Вы убьете ее сейчас, лорд Роберт, или я почувствую, что… меня не ценят?

Пфафф повернулся к Чаню с выражением боли на лице.

– Ну, хватит, каким бы ни был ее проступок…

– Молчите, мистер Пфафф…

– Но она все равно умрет…

– Тогда быстрая смерть будет для нее актом милосердия.

Селеста рассмеялась.

– Самого могущественного в стране человека заставляют убить женщину, и кто – другая женщина! Вот так возрождение! Вот так трансцендентность!

– Сделайте это! – кричала графиня.

В сердце мисс Темпл жалость жила в совсем маленькой дальней кладовке, и поэтому взгляд ее был холоден, когда она увидела, как Джек Пфафф выразил неодобрение, шлепнув себя ладонью по бедру.

Чань приближался к Селесте, и она ждала его прикосновения, но тут за спиной возникло движение. Чань повернулся, но все равно получил удар в челюсть.

– Я здесь хозяин! – кричал Шофиль. – Харшморт мой! До последнего кирпича!

Он яростно набросился на Чаня, нанося ему удары в грудь и в лицо. Два ассистента, преданные новому хозяину, метнулись на защиту. Шофиль легко справился с ними и снова переключил внимание на Чаня. Тот немного отступил и приготовился бить. Шофиль сделал финт, а потом провел серию ударов, но руки Чаня инстинктивно заблокировали удары. Лицо Шофиля побагровело от странной смеси ярости и ликования. Он поднял ладонь к потолку и прокаркал:

– К черту вопросы! Подойдите и посмотрите, все вы! Это не может быть Роберт Вандаарифф! Роберт Вандаарифф не умел драться! Роберт Вандаарифф не смог бы прибить даже спящую крысу топором! – Шофиль указал пальцем на графиню, обвиняя ее: – Ваша затея провалилась, мадам! Нас обманули! Это же кардинал Чань! Преступный мерзкий тип!

Вращающийся кожаный футляр ударил в голову Шофиля и отскочил, раскрывшись, когда упал на пол. Из него вылетела стеклянная книга и разбилась именно там, где стояла кучка ассистентов. Одетые в мантии мужчины поковыляли прочь, падая, визжа и зажимая раны на ногах. Свенсон стоял на четвереньках – он не устоял на ногах, метнув книгу. Лицо его было залито кровью. Доктор крикнул:

– Бегите, Селеста! Бегите!

Чань ударил ногой Шофиля, и тот растянулся на полу. Мисс Темпл спрыгнула со стола. Стеклянные шары падали и взрывались по всему залу. Девушка задержала дыхание. Она видела Чаня в куче тел, доктора Свенсона, боровшегося с Пфаффом, и, что привело ее в шок, мистера Фойзона, хромавшего к ней. Разбитое стекло преграждало Селесте путь к люку, ведущему на лестницу. Она могла бежать только к главной двери, где стояли два охранника в зеленой форме.

– Остановите ее! – закричала графиня.

Мисс Темпл увернулась от первого охранника, замахнувшегося карабином, но дуло карабина второго охранника зацепило ее лодыжку, и она плашмя упала на пол. Селеста пыталась добраться до двери, но охранник схватил девушку за талию. Она лягалась, ее легкие горели, из глаз лились химические слезы. Второй охранник собирался ударить ее прикладом, когда мистер Фойзон, не склонный к жеманству, всадил нож солдату в спину. Другой охранник отпустил мисс Темпл и схватился с ним.

– Бегите! – Фойзон ударил его кулаком в живот, а потом рукояткой ножа в челюсть, но, хотя он и сказал всего одно слово, газ уже проник в легкие. Мужчина схватился за горло и свалился на пол. Мисс Темпл выбралась в коридор и побежала.

Свернув за угол, Селеста глубоко вдохнула, а после заставила себя подумать и осмотреться. Она уже была здесь раньше. Встретилась с группой ассистентов и сумела убежать от них, воспользовавшись револьвером. Теперь нужно двигаться в обратном направлении. Ее босые ноги зашлепали по коридору.

Селеста вбежала в комнату с фонтаном и поспешила туда, откуда в нее вошла, прыгая, как школьница, по плиткам к полосе гравия. Там девушка сдернула со стены одну из мантий и стала торопливо складывать в нее кусок за куском черной взрывчатки. Сердце ее лихорадочно колотилось. Снова потерять Чаня, после того как обрела себя и его, – этого мисс Темпл не могла допустить.

Каждая секунда была мучительной – она уже едва выдерживала. Взрывчатки должно хватить. Мисс Темпл завязала мантию в узел, напоминающий мешок бродяги. Она возвратилась к плиткам, но теперь не прыгала по ним, а осторожно шагала.

Два солдата в синей форме стояли у обожженного и разрушенного дверного проема с примкнутыми к винтовкам штыками. Это были люди полковника Бронка, окровавленные и с непокрытыми головами.

– Помогите мне! – прохрипела она, опасаясь, что ее проткнут. У одного из них были нашивки на рукаве. – Сержант, умоляю вас…

Мисс Темпл моргнула, услышав выстрел из винтовки. В коридоре, ведущем к застеленному ковром вестибюлю, толпились наемники в зеленых мундирах. Один из них упал, сраженный пулей сержанта, а потом свалился еще один, убитый выстрелом второго гренадера. Затем оба гренадера издали ужасный крик и бросились в штыки на наемников. Наемники не выдержали столь яростной атаки: хотя их было больше, никто из них не хотел получить удар штыком, и они побежали. Гренадеры неслись за ними, раздавались крики отставших врагов, которых тем удавалось достать штыком.

Мисс Темпл бросилась к дверям, ведшим к другой стороне комнаты, где за стеклянными экранами находилась графиня, и широко распахнула их.

Она сделала несколько шагов назад, потому что графиня, находившаяся за стеклом, резко двинулась в ее сторону. Потом Селеста подняла свой узел и размахнулась.

– Селеста Темпл, какого черта…

Мисс Темпл бросила в стеклянную стену свой самодельный снаряд и упала на пол. Узел ударился в стекло, и каждая молекула воздуха превратилась в ревущее пламя.

Когда Селеста пришла в себя, ее кожу саднило, и она чувствовала себя так, будто все ее тело избито острыми камнями. В комнате висел густой серый дым. Правый бок Селесты был каким-то пугающе мягким. Она с ужасом прикоснулась к нему и тут, хотя и с задержкой, поняла, что корсет защитил ее, приняв на себя основную мощь удара, и через прорехи в корсете теперь торчали обломки пластинок из китового уса. Она постаралась прикрыть ноги разодранной нижней юбкой, чтобы выглядеть прилично, кашлянула и села.

Комнаты, где находилась графиня, больше не существовало. Обе стеклянных стены разбились вдребезги, и пульт управления был уничтожен. Проводивший свет потолок обрушился, и обломки трубок усеяли пол. Графини было не видать.

Селеста, спотыкаясь, побрела, переступая через упавшие на пол трубки, от которых веяло жаром, и наконец добралась до зала, находившегося с другой стороны стеклянной комнаты. Ее ступня прикоснулась к чему-то мягкому. Она посмотрела вниз и увидела Джека Пфаффа, его рыжее пальто было разодрано в клочья осколками стекла, которые воткнулись в его спину и изрешетили ее от поясницы до шеи. Лицо мужчины перекосилось, и на нем застыло выражение беспредельного испуга. За телом Пфаффа, спасшим доктора от взрыва, лежал на боку доктор Свенсон и сплевывал пыль, набившуюся в рот. Взрыв рассеял синий дым. Бронзовые машины искрили и дымились, они были опрокинуты или покосились, и черные шланги висели, будто вырванные корни.

Доктор поднял глаза и увидел молодую женщину.

– Селеста…

Она прошла мимо Свенсона, чуть не поскользнувшись в луже крови одного из ассистентов. Еще одно тело лежало поперек ванны-саркофага лицом вниз. Она с опаской протянула руку и нащупала грубую шерсть зеленого мундира наемника. Мисс Темпл добрела до столов. Вдруг ее крепко схватила чья-то рука. Она вздрогнула и увидела, что это был Чань. Он лежал на спине. Она опустилась рядом с ним на колени, а он сел.

– Селеста…

– Ты не можешь умереть. – У нее полились слезы. – Я не перенесу этого снова…

Он сжал ее руку и нежно, заботливо погладил по щеке. Селеста бросилась Чаню на грудь и целовала его лицо, пока наконец их губы не встретились, и она застыла в этом поцелуе, передавая другу свое желание и свой страх, постанывая и всхлипывая. Ее пальцы перебирали волосы кардинала, она гладила его по голове. Наконец Селеста прервала поцелуй, чтобы сделать вдох.

– Мне так жаль! – выдохнула она.

– Не нужно. Ты была превосходна. – Чань кашлянул и моргнул. – Прости меня – газ.

Сзади послышался кашель, и мисс Темпл обернулась. Свенсон стоял на коленях и пытался встать, опираясь на руку.

– О, дорогой доктор…

Он слабо помахал ей и, покачиваясь, повернулся в том направлении, откуда шел дым. Мисс Темпл вслед за ним посмотрела туда, где стояла полка со стеклянными книгами: после взрыва все обитые фетром гнезда были пусты. Осколки книг усеяли пол широким сверкающим покрывалом.

Неожиданно Свенсон согнулся пополам и упал.

– Он ранен! – закричала мисс Темпл и попыталась подняться.

– Он умрет, – поправил ее мистер Шофиль, появившийся из облака дыма, он переступил через стонущего Свенсона. Голубая плоть проглядывала через разодранную одежду мистера Шофиля. – Вы все умрете. Харшморт будет моим.

Он ударил мисс Темпл, и она упала. Шофиль с ненавистью посмотрел на кардинала.

– Вы. Вы просто никто.

Быстрые руки сомкнулись на горле Чаня. Мисс Темпл с трудом поднялась. Она попыталась разнять его руки, но Друз снова отбросил ее.

– Забирайте Харшморт! – крикнула она. – Владейте им!

Шофиль засмеялся, а потом ойкнул, потому что Чань ударил его коленом в живот. Чань еще раз резко ударил Шофиля ногой, и тот, падая назад, перелетел через одну из ванн. В мгновение ока маленький человек снова оказался на ногах. Он осторожно потер живот и облизал губы.

– Я могу всем этим обладать, не правда ли? Ну, тогда… возможно…

– Вы ничего не получите, – сказал Чань, вставая. – Харшморт будет затоплен, и состояние Вандаариффа вместе с ним.

– О нет, – покачал Шофиль головой. – Никогда в жизни не слышал такого абсурда. Нет. Если вы воображаете, что кто-то… что этот мир позволит, Боже мой, такие суммы не исчезают… особенно… ха… нет… Боже милостивый, только не по воле таких, как вы…

Шофиль, несмотря на свои слова, развеселился и, откинув голову, рассмеялся. Лезвие кинжала пронзило его шею и вышло с другой ее стороны, брызнула кровь. Шофиль удивленно выпучил глаза, в горле у него забулькало. Силы покинули его, и графиня оттолкнула тело, упавшее на пол.

Без сомнения, бронзовый шлем сохранил ей жизнь, но тело дамы было обожжено, и на нем виднелся десяток порезов, из которых сочилась кровь. Несмотря на защиту шлема, волосы графини намокли от крови, стекавшей с волос на лицо.

– Итак. – Голос ее был сухим и бесстрастным. – Неизбежное.

Чань сделал шаг вперед и встал, пошатываясь, перед мисс Темпл и Свенсоном.

– Я убью вас первым, – сказала графиня. – А потом прикончу их.

– Вам следует бежать, – сказал Чань.

– Никто не собирается бежать. – Графиня отбросила намокшую от крови прядь волос, упавшую на глаза.

Она попыталась ударить Чаня клинком в лицо, но не достала. Кардинал попытался схватить ее за запястье, но она вывернула нож так, что он оцарапал предплечье мужчины.

У мисс Темпл перехватило дыхание. Ни Чань, ни графиня ничего не сказали. Ставки были сделаны: если победит графиня, кардинал умрет. Если она проиграет и Чань завладеет ее оружием, она или погибнет от собственного клинка, или он убьет даму голыми руками.