Апартеид по-британски

Глава X «Жаркое лето»

Оно началось еще весной, «жаркое лето» 1981 года. Известна и точная дата—10 апреля. Как потом скажет королевский адвокат Робин Олд, «это был первый теплый день года»¹. Так что «жаркое лето» начиналось не только в переносном, но и в прямом смысле.

На улицах лондонского района Брикстон было многолюдно, но воцарилась здесь отнюдь не радостная атмосфера встречи с летним теплом, а гнетущее ожидание мрачных событий. Тому были причины. Вот уже несколько дней, с 6 апреля, в кварталах Брикстона, преимущественно в тех, где сконцентрировано «цветное» население, проводилась операция под кодовым названием «Болото». Ее затеяли полицейские власти, якобы обеспокоенные ростом преступности и решившие одним махом положить ей конец. Но даже если предположить в действиях стражей порядка благие намерения, то и в этом случае брошенный в Брикстон полицейский корпус можно смело уподобить слону, попавшему в посудную лавку. На подозрение брался едва ли не каждый прохожий. За считанные дни блюстители закона задержали примерно тысячу человек. 100 человек было арестовано, но лишь нескольким из них предъявили обвинение в краже или в краже со взломом — именно в тех преступлениях, покончить с которыми планировали организаторы «Болота»².

Между тем операция продолжалась. 100 «бобби» — так называемая специальная полицейская группа — продолжали прочесывать улицы района. А 10 апреля главный суперинтендент Николсон решил резко увеличить число патрулей — с восьми до 28 групп. Это еще больше наэлектризовало атмосферу. Темнокожие, в первую очередь молодежь, остро чувствовали, что идет откровенная охота. Охотники — полицейские, а дичь — они сами. Достаточно было искры, чтобы накопившийся в воздухе горючий материал взорвался.

В 18 часов 10 минут полицейский офицер по фамилии Марджиотта во время патрулирования улицы Атлантик-роуд увидел бегущего темнокожего юношу, которого преследовало несколько других молодых людей. «Бобби» тут же включился в погоню. Задержав убегавшего — его фамилия была Бэйли, — полицейский обнаружил, что тот серьезно ранен. Вокруг собиралась толпа. Этим воспользовался Бэйли, который, вырвавшись из рук полицейского, нашел убежище в квартире незнакомой ему семьи белых. Здесь ему оказали первую помощь, после чего хозяева квартиры вызвали по телефону машину, чтобы отвезти раненого в больницу. Когда автомобиль с лежащим на сиденье юношей отъехал от дома, его остановили двое полицейских. Обнаружив раненого, они заявили, что тому необходима «скорая помощь». Тут же по радии они вызвали «скорую помощь», а также полицейский автомобиль. Но прибыла только машина полиции, куда и был помещен Бэйли. Находившийся в этой машине полицейский по фамилии Лок перевязал рану по-другому, особенно туго. Сверх того он сильно надавил на спину юноши. Позднее он будет объяснять, что сделал то и другое, исходя из стремления помочь раненому. Однако его действия, свидетелей которых имелось достаточно, были восприняты иначе. «Они убивают его!», «Почему не вызываете «скорую»?» — раздавались возгласы. Страсти стремительно накалялись. Полицейских с их машиной окружила толпа из 40–50 «цветных» молодых людей. Объяснения полицейских уже не могли остановить закипевшую ярость. Восклицая «мы сами поможем ему», они силой отбили Бэйли у стражей порядка. Остановив случайную машину, они направили раненого в больницу.

Все это развивалось с кинематографической быстротой. Уже в 18 часов 35 минут, после отправки Бэйли, началась схватка с полицейскими, в которых полетели камни и бутылки. На следующий день в Брикстон было брошено подкрепление (в рамках проведения операции «Болото»): контингент блюстителей закона увеличили на 112 человек. Судя по всему, «бобби» не ощутили степени негодования, охватившего Брикстон, и продолжали действовать столь же бесцеремонно, как и прежде. К примеру, полицейским Торнтону и Камерону взбрело на ум обыскать пассажира автомобиля, стоящего у обочины. И они это сделали. Вызывающе, не обращая внимания на обилие людей вокруг, причем кто-то из случайных прохожих даже успел сфотографировать эту сцену. Кто-то потребовал оставить задержанного в покое. «Бобби» тут же схватили его и бросили в полицейский фургон. Это вызвало новую вспышку ярости собравшихся вокруг — их было уже 150 человек. Фургон стали раскачивать из стороны в сторону, в стражей порядка полетели различные предметы. Полицейские вызвали подкрепление, в том числе машину с собаками. Прибывший вместе с подкреплением инспектор Скочфорд понял, что дело серьезное, но решил действовать круто, чем, разумеется, еще сильнее обострил ситуацию. Он приказал очистить дорогу от молодых людей и рассеять их. Вслед за этим, как будет позднее зафиксировано, произошла «весьма напряженная конфронтация между толпой и офицерами».

Форменные сражения молодежи с полицией разгорались по всей Атлантик-роуд. Здесь в них приняло участие до 200 брикстонцев. На примыкающей к ней Мэйолл-роуд стражей порядка вынудили спешно отступить. На «поле боя» остались полицейские машины, в том числе фургон для собак. Их тут же опрокинули и подожгли. Час продолжалась ожесточенная схватка за углом, на Лисон-роуд. Неподалеку, на Рэйлтон-роуд, кто-то попытался прорвать кордон полиции, направив на него двухэтажный автобус. Заполыхало кафе «Виндзорский замок»…³

Итак, полиция наводнила своими людьми Брикстон из самых лучших побуждений. Теми же побуждениями руководствовались «бобби», задерживая и обыскивая обитателей этого района. Безответственная же молодежь не понимала всего этого, мешала блюстителям порядка, довела дело до серьезного столкновения… Такова версия представителей закона. А изложенное выше развитие событий в Брикстоне лишь надводная часть айсберга.

Чтобы лучше представить себе подводную его часть, обратимся к письмам некоторых британских граждан, опубликованным в прессе.

«Когда горел и дымился Брикстон, меня поразила жуткая ирония услышанного несколько лет назад в Соединенных Штатах рассказа о том, что представители делового, политического и ученого мира Нью-Йорка приняли решение о намерении всерьез заняться проблемами черного населения Ньюарка в тот вечер, когда этот город заполыхал, — писал профессор Стирлингского университета Т. Кэннон. — Уже давно крепло ощущение, что масштабы и природа проблемы безработицы среди экономически и социально обездоленных будут приняты во внимание только тогда, когда масштабы связанного с этим насилия вытолкнут эти проблемы на самый первый план. Трагедия безработицы среди черных ярко высвечивает неспособность нашего общества дать этой группе населения, особенно ее молодой части, прочную надежду на будущее. Это означает не краткосрочные проекты по обеспечению рабочими местами, а естественную уверенность в возможности реализовать собственные устремления, приложить свои способности.

Эти проблемы однородны для всей Великобритании: по мере роста безработицы рушатся надежды, усиливаются отчаяние и гнев. Возникает вопрос: должны ли запылать Ливерпуль, Сандерленд или Глазго для того, чтобы неотложность, требуемая этой проблемой, вылилась в необходимые действия и капиталовложения. Решение вопроса трудоустройства обездоленных в нашей стране — величайший вызов, брошенный сегодня нашей нации»⁴,— подчеркивал профессор Кэннон. (Кстати, он как в воду смотрел, упомянув о Ливерпуле. Спустя считанные недели⁵ запылал Токстет — район Ливерпуля, две пятых населения которого — «цветные»⁶.)

Весьма интересны соображения лондонца А. Кэйрепита, которые он изложил в письме в редакцию одной из столичных газет. «Случилось неизбежное — в конце концов сорвана крышка с котла, который кошмарно долго кипел, — писал он. — Если вас постоянно провоцируют долгое время, вы нанесете удар — возможно более сильный. Нет никаких сомнений, что их провоцировали. И не каким-то одним-единственным случаем, когда чернокожий юноша был арестован переодетыми полицейскими. Это послужило лишь искрой. Велось косвенное и изощренное провоцирование, неустанно и безжалостно. Оно приняло форму расовой дискриминации со стороны белых, работодателей, полиции, форму закона «о подозрении» (который резервировался почти исключительно для черных жителей южного Лондона), форму неравноправной политики в сфере жилья и преступно высокого уровня безработицы в сегодняшней Британии, который крушит надежды и чаяния молодежи. Любые невзгоды, разочарования, тяготы, с которыми сталкивается лишенный возможности трудиться белый юноша, следует умножить на два, когда речь идет о его черном сверстнике», — продолжал Кэйрепит.

Лучшим комментарием о происшедших инцидентах, который мне довелось слышать, было высказывание одного темнокожего: «Мы живем здесь, в Брикстоне. Отчего же нам следует рассеиваться? Почему не желают рассеиваться полицейские?» «Единственным оправданием присутствия здесь полиции, — продолжал автор письма, — был высокий уровень преступности в Брикстоне. Между тем белые обитатели этого района требовали немедленно убрать из Брикстона формирования стражей порядка. И это при том, что в отличие от темнокожих они не ощущали угрозы со стороны «бобби». Кто знает, — задавался вопросом Кэйрепит, — не упало бы число правонарушений, если бы полицейские держались отсюда подальше?»

Действия полиции, якобы озабоченной «взлетом преступности» среди темнокожих, вызвали резкий протест со стороны многих «стопроцентных», белых жителей Брикстона. Трое из них, Фэнни Гарнетт, Дэвид Томас и Тесса Брэчли, возмущенно указывали на фарисейство стражей порядка, утверждавших, что волнения-де устроили «пришлые подстрекатели». Трое брикстонцев отмечали, что в их районе глубоко убеждены в другом: толчком к волнениям послужило то, что полисмены старались добиться показаний у раненого юноши непременно до его отправки в больницу. «Мы часто ходим по Атлантик-роуд и Рэйлтон-роуд, — подчеркивали они. — Мы никогда не подвергались нападению со стороны чернокожих. Однако сплошь и рядом наблюдаешь, как в нашем районе полицейские хватают чернокожих молодых людей. Никто из наших знакомых не верит, что жалобы на действия полиции будут объективно рассмотрены той же самой полицией»⁸.

«Влияние извне, породившее волнения в Брикстоне?»— вопрошал в своем письме житель Уэльса С. Браун. Но не равнодушное ли правительство и тяжелая на руку полиция воплощают это влияние извне — то же, что породило и гражданскую войну в Северной Ирландии? Те, кого действительно заботят эти проблемы, сознают, что требовалось лишь некоторое время, чтобы примеру черных из Богсайда последовали черные из Брикстона, писал Браун⁹. Остается добавить, что Богсайд — одно из католических гетто Ольстера. Разумеется, никаких «черных» там нет. Речь идет об угнетаемом с помощью Лондона католическом меньшинстве — таких же отверженных в Северной Ирландии, какими в Англии являются «цветные»…

Но вернемся к бурным событиям в Брикстоне, где произошло, выражаясь словами французской газеты «Юманите», «восстание нищеты». (Газета подчеркивала: эти волнения сродни выступлениям негритянского населения США^в таких городах, как Детройт, Лос-Анджелес, Нью-Йорк, Майами.)¹⁰ Бесправие и безысходность, тяжкое бремя двойного угнетения — социального и расового — все это становилось причиной массовых волнений в Соединенных Штатах, а теперь и в Великобритании. «Битвой при Брикстоне» окрестили апрельский бунт английские газеты. Сотни раненых, порядка 200 арестованных, десятки разрушенных домов и магазинов, сожженных автомобилей— таковы итоги этой «битвы»¹¹. В заявлении местного отделения Коммунистической партии Великобритании было подчеркнуто: основной причиной событий в Брикстоне являются действия полиции и откровенный расизм. Возникшие проблемы нельзя решить до тех пор, пока не будет устранена их основная причина — безработица, особенно среди молодежи с темным цветом кожи¹².

Искры брикстонского пожара — в прямом и переносном смысле слова — породили вспышки в других столичных районах — Финсбери, Илинг, Уонстед. Сконцентрированные и здесь выходцы из бывших колоний вышли на улицы, чтобы выразить свое возмущение преступным пренебрежением властей к их доле. Против демонстрантов были брошены усиленные наряды полиции. Около ста человек были ранены, еще больше — арестованы.

В эти же дни, во второй половине апреля, еженедельник «Обсервер» направил двух своих репортеров, Роберта Чесшира и Джорджа Брока, туда, где произошел первый взрыв, — в Брикстон. Усилиями полиции пламя гнева было здесь уже сбито. Кое-где шла расчистка развалин, маляры красили стены домов. Серия интервью, которые провели репортеры с обитателями расположенной в сердце Брикстона улицы Рэттрей-роуд, показала, что воцарившееся затишье явно временное. «Белые не могут себе представить, каков на деле жизненный уровень проживающих здесь черных», — сказал им Девон Томас, один из двух небелых сотрудников местного муниципалитета. Он выходец с Ямайки и живет на Рэттрей-роуд с 1959 года¹³. «Если ты стоишь на улице вдвоем или втроем с кем-нибудь и разговариваешь, по их мнению, ты задумал грабеж. Твоя внешность вечно «соответствует» приметам кого-нибудь, кого они разыскивают. Тебя забирают в участок, а там уже обвиняют в чем-то совершенно другом», — делился с журналистами своими горестями темнокожий юноша, уже имеющий судимость по закону о «намерении совершить преступление»¹⁴. Злоупотребления стражей порядка столь вопиющи, что их обвинения зачастую даже не выдерживают предъявления в суде, обычно благоволящем обвинителям-полисменам, а не обвиняемым-темнокожим. Мало того, «бобби», как слышали со всех сторон Р. Чесшир и Дж. Брок, вовсю берут взятки, не брезгуют и торговлей конфискованными наркотиками¹⁵.

От своеволия стражей закона не застрахован ни один «цветной». Нет покоя молодому жителю Брикстона, у которого есть автомобиль. Его то и дело останавливают полицейские. И самым тщательным образом начинают обыскивать машину. Заглядывают под сиденья, открывают багажник. Говорят, что ищут наркотики. Но здесь всякий знает, что он не только наркотиков не употребляет, но даже не курит, не пьет, грубо не выражается. Но — он «цветной». И поэтому ему не следует разъезжать на машине. «Ты что, не знаешь своего места?»¹⁶ — не раз говорили ему «бобби».

«…Было солнечно, когда мы покидали Рэттрей-роуд после двухдневного пребывания здесь. На мгновение нам показалось, что все увиденное и услышанное не имеет отношения к этим местам. Иллюзию нарушил резкий гул полицейского вертолета. Полиция, так и не покинувшая эти улицы, вновь была здесь. Передовая линия борьбы — Брикстон — находилась под ее наблюдением»— так завершают свой репортаж Чесшир и Брок.

Между тем полиция делала свои выводы из брикстонской операции. «Уроки Брикстона», как писала «Таймс», обсуждались на специальной конференции в Скотленд-ярде¹⁸. Рассматривались тактические новинки для более успешных расправ с недовольными. В частности, было указано на необходимость более широкого применения специальных щитов, которые бы укрывали полицейских, подавляющих выступления, от ответного гнева манифестантов. Тактические новинки, судя по всему, заботили полицейских в той же степени, как сокрытие истинной картины событий в Брикстоне.

Так выглядел Моссайд — гетто для «цветных» и бедняков Манчестера после того, как в нем вспыхнули яростные схватки обездоленных и блюстителей порядка

Так, организатор операции «Болото», старший инспектор Джереми Плоумэн официально утверждал: проводившаяся операция ни в какой степени не явилась причиной последовавших беспорядков¹⁹. «Бобби» стремились уже в ходе подавления «восстания нищеты» оставить как можно меньше документальных свидетельств собственных бесчинств. Корреспонденту Би-би-си Джону Клэру довелось собственными глазами наблюдать такую сцену: трое «стражей закона» жестоко избили фоторепортера, снявшего момент ареста молодого участника выступлений; затем они выбили камеру из рук «ненужного свидетеля» и растоптали ее²⁰. Такие действия полисменов по-своему логичны. Тот же Клэр приметил троих блюстителей порядка, оснащенных наподобие заурядных громил: у одного в руках была трехфутовая клёпка, другой размахивал топорищем, третий был вооружен длинным куском литой резины.

Действия столичной полиции в Брикстоне получили положительную оценку со стороны правящей партии в ходе парламентских дебатов осенью 1981 года. К тому времени «бобби» провели очередной налет на Брикстон. На сей раз под предлогом поиска «зажигательных бомб» они провели повальные обыски в домах иммигрантов. «Блюстители порядка» врывались в квартиры, выгоняя жильцов на улицу, в итоге устраивали форменный погром. Это вызвало новую волну возмущения. Однако, выступая в ходе осенних дебатов в палате общин, консерватор Джон Стоукс заявил: «Вопреки критике, которую мы сегодня слышали, в массе своей британская общественность питает глубочайшее доверие к полиции, которая представляет собой одну из лучших полицейских организаций». «Я полностью согласен с этим», — заявил министр внутренних дел Уильям Уайтлоу. «Во всех уголках Брикстона это утверждение вызовет глубокое разочарование и гнев», — прокомментировал заявления тори парламентарий-лейборист Джон Тилли.

Но деятелей консервативной партии столь же мало заботили чувства обитателей Брикстона, сколь и их нужды. И не только жителей Брикстона.

Летом 1981 года лопнуло терпение у многих «цветных» в бедняцких гетто. Столичный район Саутхолл, ливерпульский Токстет, манчестерский Моссайд — это далеко не полный список новых горячих точек, в дополнение к бристольскому Сент-Полу и Брикстону возникших на теле Британии.

«Анализируя беспорядки, — писал в июле 1981 года еженедельник «Обсервер», — необходимо разграничить, где трут, а где искра. В бристольском районе Сент-Пол (апрель 1980 года), в лондонском районе Брикстон (апрель 1981 года) и ливерпульском Токстете (минувший уик-энд) причиной гнева и отчаяния стал катастрофически высокий уровень безработицы среди «цветной» молодежи. Положение усугублялось тем, что газеты тактично именуют «негибкостью» полиции, но что было бы более честно назвать старомодным английским словом «жестокость».

Напряженность возрастала. И чтобы спровоцировать беспорядки, достаточно было одного неверного шага со стороны полицейских. В Сент-Поле таким шагом стал налет на питейное заведение. В Брикстоне — слух о том, будто полицейские дали умереть темнокожему юноше, находившемуся в участке с ножевым ранением. В Токстете — арест молодого человека с черной кожей. Во всех этих трех местах баталии велись в основном между «цветной» молодежью и полицией при участии белого населения.

В Саутхолле (минувший уик-энд) причиной недовольства молодежи азиатского происхождения, часть которой не имеет работы, стало нежелание полиции предотвратить расистские провокации в отношении местной общины. Многие были убеждены в том, что единственный выход — самооборона. Для начала беспорядков было достаточно прибытия трехсот бритоголовых из Ист-энда на вечер поп-музыки в местной пивной с последовавшим битьем стекол, нападением на лавку выходца из Азии, выкрикиванием нацистских лозунгов…»²³

Догорающие остовы автомобилей, покрытые копотью дома, битые стекла на тротуарах, сотни полицейских— таким предстал утром 4 июля Саутхолл. Накануне вечером он стал ареной столкновений между протестовавшей против разгула расизма темнокожей молодежью, с одной стороны, бритоголовыми и полицией— с другой.

В ходе налета на дом иммигранта Даршан Калхана «бритоголовые» зверски избили его жену Нирмал. После этого выбили стекла в доме. Затем орда бритоголовых двинулась по улицам этого района, громя лавки и магазины. Возмущенные бездействием полиции на улицы вышли сотни «цветных» жителей. Их стремление пресечь бесчинства неофашистов натолкнулось на весьма активное противодействие «бобби», неожиданно очнувшихся от летаргии. В операции по нейтрализации противников расизма приняли участие сотни сотрудников так называемой специальной патрульной группы полиции, обученной методам подавления манифестаций. «Полиция явно встала на защиту распоясавшихся расистов», — заявил представитель молодежной ассоциации Саутхолла — организации иммигрантской молодежи. Совершенно очевидно, что полицейские сыграли роль подстрекателей в этой провокации, отметил он. Прячась за рядами полицейских, неофашисты со свастиками на рукавах осыпали демонстрантов градом камней и пивных бутылок. «Бобби» же вместо того, чтобы их арестовать, набросились на охваченных гневом темнокожих юношей.

«Поведение полиции возмутительно, — подчеркнул руководитель местной юридической консультации Мохаммед Асгхар. — Она отрицает саму мысль о возможности нападений на расовой почве, и эта пассивность лишь поощряет бритоголовых. Они чувствуют, что нападение на какое-нибудь семейство им сойдет с рук, и будут вновь и вновь это повторять»²⁵.

Примерно половина 60-тысячного населения Саутхолла— «цветные», выходцы из Азии и Вест-Индии. И список обид, нанесенных им расистами и неофашистами, весьма длинен и красноречив. В 1976 году был зарезан юноша азиатского происхождения. Именно здесь в 1979 году в ходе антифашистской демонстрации погиб один из ее участников, Блэйр Пич. Одного темнокожего молодого человека облили кипящим воском. На другого бритоголовые вылили белую краску. На животе у третьего, видимо по примеру своих духовных отцов из «третьего рейха», ультраправые вырезали «НФ» — автограф неофашистов… Чаша терпения была уже наполнена до краев, когда в Саутхолле высадили свой очередной десант бритоголовые погромщики. На сей раз их бесчинства не сошли им с рук. «Бритоголовые были вышвырнуты, — отметил Асгхар. — Ведь если бы их не тронули, они бы вновь появились на следующий день, творя то же самое»²⁶.

Не успели догореть остовы домов в Саутхолле, как еще более ожесточенные столкновения развернулись в иммигрантском гетто Ливерпуля — Токстете.

…Сотни молодых парней, вооруженных железными трубами, бросились на прорыв плотных полицейских кордонов, ощетинившихся дубинками. То и дело завязывались рукопашные схватки. Во время одной из наиболее яростных стычек полицейские не выдержали и начали отступать. Овладев улицей, участники мятежа победно размахивали отбитыми у полиции щитами и шлемами. В одном месте они захватили и обратили против полиции пожарный брандспойт, с помощью которого стражи порядка пытались разогнать толпу. Пылающие здания издавали громкий треск, из них вырывались снопы искр… Так описывала ливерпульские события газета «Гардиан»²⁷.

Искрой, породившей взрыв, подобно тому как от чиркнувшей спички взрывается рудничный газ, накопившийся в угольной шахте, послужил следующий эпизод. Произойди он в другом месте, вероятно, он так бы и остался эпизодом. Но в Токстете накопилось слишком много взрывчатого материала… Итак, полисменам чем-то не понравился молодой мотоциклист. Наверняка машина чужая, решили ретивые «стражи порядка», вознамерившись арестовать его. Но молодой человек, видимо представляющий, что сулит такой арест, и не ощущая за собой никакой вины, решил исчезнуть с глаз полицейских. Но не тут-то было. «Блюстители закона», проявив завидную прыть, начали преследование. На защиту несчастного мотоциклиста встала группа молодых людей, которые старались

доказать, что подозрения полиции напрасны. Дело кончилось тем, что из этой группы «бобби» выволокли одного парня, разумеется темнокожего, и увезли с собой²⁸. Спичка чиркнула. Взрыв не заставил себя ждать. Той же ночью развернулись настоящие бои с полицией. Ливерпульское гетто для бедняков осветили языки пламени.

На бирже труда. Быть может, повезет?..

Расхожая шутка гласила: в Ливерпуле увеличивается лишь число безработных и количество охранников, стерегущих пустующие заводы. Летом 1981 года был лишен возможности трудиться каждый шестой горожанин — такого в послевоенные годы еще не бывало. Городские власти в Токстете за год до волнений определили, что уровень безработицы достиг 37 процентов. Более поздние оценки указывали на дальнейшее ухудшение ситуации. В докладе, подготовленном сотрудниками Ливерпульского университета, сообщалось: в 8-м районе Ливерпуля, куда входит Токстет, уровень безработицы среди белых достиг 43 процентов, среди темнокожих — 47 процентов. Между тем имелись и еще более мрачные данные. Так, исследование, проведенное общественными организациями в 1980 году, свидетельствовало: уже тогда половина «цветных» не имела работы. К началу 1981 года появилась еще одна цифра: не имеют возможности трудиться 60 процентов темнокожих молодых людей. 81 тысяче ищущих работу город мог предложить 1019 мест. В офисах, где хотели бы приложить свои способности тысячи выпускников школ, имелось только 12 вакансий. Кризис особенно сильно поразил этот некогда процветающий город. «Крупные фирмы либо закрываются, либо сокращают число работающих, а открываются только небольшие. Это бесконечная битва, и ситуация неуклонно ухудшается»²⁹,— подчеркнул весьма сведущий в этих делах человек — сотрудник местной биржи труда Фил Пэрри.

Большинство экспертов, касавшихся положения в этом крупном промышленном центре, указывали на исключительно плачевное положение темнокожих, на которых особенно тяжело сказывалась экономическая депрессия. Неужели подобное случится и здесь? Этим вопросом многие задавались в Ливерпуле после расовых волнений в Бристоле и Брикстоне. Имелись и оптимисты, которые отвергали возможность аналогичных вспышек. Они при этом упирали на тот факт, что примерно 40 процентов 30-Тысячной «цветной» общины — люди, родившиеся в Великобритании, а предки некоторых обосновались здёсь еще в XVIII веке. Это, мол, люди, сознающие свою ответственность перед страной, не какие-то там недавние иммигранты… А главный констебль в своем очередном годовом отчете сообщал, что у него нет оснований предполагать возникновение «серьезных осложнений»³⁰.

Куда более обоснованными были указания «пессимистов» на то, что экономический кризис с большей скоростью уничтожает в Ливерпуле рабочие места для черных, нежели для белых. (Разумеется, отметим, не сам кризис тому виной, а те социальные обстоятельства, в которых он разразился.)

«Пессимисты» оказались реалистами. Пророчеством явились слова, которые бросил в лицо своим коллегам в английском парламенте депутат-либерал из Ливерпуля Дэвид Олтон: «Пущен часовой механизм бомбы, которая вскоре взорвет сердца наших городов — в тот самый момент, когда молодежь перестанет молчать. Когда она выступит против тех, кто с таким бесчувственным пренебрежением относится к ее проблемам» ³¹. Власть имущие не придали должного значения и тому, что произошло за считанные дни до взрыва с занимавшим в то время пост министра по вопросам окружающей среды Майклом Хезлтайном. Он заехал в Токстет, чтобы проконтролировать ход строительных работ на Принсес-авеню, и стал мишенью участников демонстрации безработных, которые забросали его машину тухлыми яйцами и гнилыми помидорами. «А что нам остается делать? — цитирует западногерманский журнал «Шпигель» 24-летнего чернокожего, присутствовавшего при этом. — Мы не можем найти работу, нас выбрасывают на улицу. А там на нас набрасывается полиция, неважно, делаем мы что-нибудь противозаконное или нет. Это просто ужасно»³².

Плечом к плечу с темнокожими против общества, порождающего бесправие, выступили и белые жители Ливерпуля. В первую очередь — молодые, с особенной остротой переживающие крушение надежд и грядущую безысходность. На это прямо указывал в своем выступлении член парламента Эрик Хэффер. «Очевидно, — отметил он, — что в выступлениях участвовали не только черные, но и белые юноши. Этот факт ясно говорит о том, что причиной выступления послужил гнев и крушение их надежд на будущее. Существует настоятельная необходимость предоставить молодежи подобающие возможности, работу и понять их проблемы»³³.

Отбрасывая логику, полиция предложила собственную версию причин взрыва. Она представляла дело так, что волнения возникли вследствие подстрекательства неких «агитаторов». Комитет по связям с общественностью Мерсисайда (района вдоль реки Мерси, куда входит Ливерпуль с соседними населенными пунктами) опубликовал заявление, в котором развенчивается попытка извратить подоплеку событий. «Эти события — ясное предупреждение о том, что следует принять меры для решения важных социальных проблем, — подчеркивается в заявлении комитета, — и у нас нет никаких свидетельств, что волнения были вызваны чем-то иным, нежели стихийным взрывом гнева»³⁴.

Волнения в Токстете обнажили намерение властей полагаться лишь на «силовое» решение наболевших социальных проблем. Новой ступенью в эскалации государственного насилия стало применение местными блюстителями закона слезоточивого газа «си-эс». Прежде он использовался на территории Великобритании только против демонстрантов в Северной Ирландии. Газ вызывает жестокий кашель, рвоту, сильное раздражение глаз, кожи. Заместитель начальника полиции Мерсисайда П. Райт заявил, что его подшефные использовали против участников волнений 25 канистр с «си-эс». Райт предупредил, что в случае новых выступлений полицейские готовы использовать «против толпы» пластиковые пули.

Трое на одного

Министр внутренних дел У. Уайтлоу выразил одобрение действиям полиции. Применение «си-эс» было «совершенно верным решением», заявил он, дав понять, что поддержит любого начальника полиции, который станет поступать аналогичным образом в будущем³⁵. Полицейских следует лучше оснастить и подготовить для «подавления беспорядков», указал он. Министр сообщил, что им будут выданы стальные каски и огнеупорные костюмы. Комментируя это заявление министра, «Дейли телеграф» писала, что полиция намерена использовать североирландский опыт английских «сил безопасности». Применение газа «си-эс»— первый шаг в этом направлении³⁶.

Слезоточивый газ, смешавшийся с дымом ливерпульских пожарищ, еще не успел рассеяться, как языки пламени поднялись над Моссайдом — районом бедняков и иммигрантов в Манчестере. Весьма показательно, что местные жители сразу же обратили свой гнев против полиции. Здание участка на Денмаркроуд подверглось осаде³⁷. И это не явилось случайностью, прямо указывала впоследствии член муниципалитета Моссайда Г. Кокс³⁸,— столько ненависти накопилось у жителей против блюстителей порядка.

По признанию местных полицейских чинов, столкновения в Манчестере приобрели характер настоящей «партизанской войны». В стычках в ночь на 10 июля здесь участвовало свыше тысячи молодых людей. Мощная баррикада перегородила Плейнсфилдский тупик. Вскоре она оказалась объятой пламенем. Заполыхал магазин на Принсесс-роуд³⁹. Против участников стихийных выступлений были брошены мощные формирования стражей порядка. Полицейские фургоны на скорости 40 миль (примерно 65 километров) в час врезались в толпы молодых людей, среди которых подавляющее большинство составляли темнокожие⁴⁰. За фургонами двигались ряды пеших блюстителей закона, орудующих дубинками и прикрывающихся щитами. В ряде мест для разгона манифестантов использовались специально натренированные собаки. Молодежь отвечала градом камней и битого кирпича…

«Имел ли целью маневр с фургонами рассеять скопление людей либо же преследовал задачу лишить кого-то жизни или причинить ущерб здоровью?» — так нарочито академически поставил вопрос председатель специально созданной комиссии по расследованию причин волнений в Моссайде, королевский адвокат Б. Хитнер. Маневр преследовал целью первое, но вполне мог иметь своим результатом и второе, ответил член муниципального совета Манчестера лейборист А. Спенсер. Если бы кто-нибудь поскользнулся, то был бы задавлен насмерть⁴¹.

Хотя комиссия по расследованию не пользовалась особым доверием общественности и в значительной мере ею бойкотировалась (один из свидетелей бросил Хитнеру: «У вас «роллс-ройс»? А у меня — ручная тачка»), некоторые из сделанных на ее заседаниях заявлений проливают свет на причины манчестерской вспышки. Как и в предыдущих случаях, мощный заряд ярости накопился у местных жителей, особенно «цветных», против полиции. Член парламента от Моссайда лейборист Дж. Мортон указал, что люди не решаются давать в комиссии показания против действий полиции, опасаясь репрессий в отношении своих семей⁴². О всевластии местной полиции говорил манчестерский солиситор Ф. Джоунз. Сплошь и рядом его клиенты жаловались на притеснения и преследования со стороны стражей закона. Особенно участились эти жалобы на протяжении года, предшествующего «жаркому лету». Людей без всякого повода хватали на улицах, увозили в участок, где обходились с ними крайне жестоко. На тех же, кто пытался подавать жалобы, полицейские чины оказывали весьма чувствительное давление. Если пострадавшие все же отваживались настаивать на своем, то все равно не добивались ничего — процедура рассмотрения этих заявлений была построена так, чтобы выгораживать полицию. За последние 10 лет, подчеркнул Джоунз, ни один истец не добился своего⁴³. Люди, подававшие жалобы, отлично видели, что их попросту надувают, констатировал Мортон ⁴⁴.

В итоге свидетельские показания свелись к следующему. Нет оснований утверждать о каком-то подстрекательстве к выступлениям извне. Отношения местных жителей с полицией давно подошли к точке кипения. А глубинной причиной случившегося, как заявил, например, комиссии рыходец с Ямайки, по профессии водитель автобуса, является безработица⁴⁵.

География июльских волнений между тем стремительно расширялась. После лондонского Саутхолла, ливерпульского Токстета, манчестерского Моссайда ожесточенные столкновения разгорелись в столичном районе Уолтем, в Бирмингеме, Вулвергемптоне, Честере, Ньюкасле, Ноттингеме… Число таких горячих точек, по свидетельству лондонской печати, составило по меньшей мере два десятка⁴⁶. Сообщения корреспондентов напоминали реляции с фронтов военных действий.

В ожидании хоть какой-нибудь работы

Агентство Рейтер 15 июля передавало: «Вспышки беспорядков в больших и малых городах Англии продолжаются уже 11 дней, и политические деятели оппозиции, и руководители различных общин призывают правительство пересмотреть его экономическую политику, чтобы предотвратить повторение насилий. Но премьер-министр Маргарет Тэтчер упорно подчеркивает, что борьба с беспорядками — это в основном вопрос охраны законности и порядка, и сосредоточивает сейчас свои усилия на оснащении полиции новым оружием для борьбы со смутьянами… О резком различии в позициях правительства и руководителей национальных общин по вопросу о том, как следует урегулировать обстановку, красноречиво говорит немногословное заявление, сделанное после того, как Тэтчер совершила вчера поездку в пуленепробиваемом лимузине по ливерпульскому району Токстет, где происходили беспорядки. Тэтчер сказала, что вот уже десять дней они тревожат ее больше всего. Но Уолли Браун, представитель общины черных в этом районе, заявил: «Г-жа Тэтчер внимательно выслушала то, что нам пришлось ей сказать, но я не думаю, чтобы она даже начала понимать». Руководители общины в Токстете, где целые улицы пылали в огне, когда происходили беспорядки, распространившиеся на не менее чем

20 городов, подчеркнули, что, с их точки зрения, дух безнадежности был порожден высоким уровнем безработицы и плохими жилищными условиями. Безработица в Токстете примерно в четыре раза превышает средний по стране уровень, составляющий 11 процентов, причем больше всего от безработицы страдает чернокожая молодежь… Чернокожие безработные жалуются на дискриминацию со стороны предпринимателей…»⁴⁷.

Полиция сообщала, что имели место налеты с применением зажигательных бомб, грабежи и поджоги в Брикстоне, Баттерси и Стритэме в юго-западной части Лондона, в Экстоне, Чизике и Саутхолле в западном Лондоне, в Делстоне, Хэкни и Уолтемстоу в восточном Лондоне и в Стоук-Ньюингтоне на севере столицы. Вспышки насилий произошли также в городах Ливерпуль, Бирмингем, Шеффилд, Ноттингем, Гулль и Ньюкасл-на-Тайне и в некоторых других городах Средних графств и на севере страны… Пожарные заявили, что они борются с огнем во всем Лондоне. По сообщению полиции, более сорока полицейских ранены и почти 250 бунтовщиков арестованы. Бунты распространились по всей Англии всего через несколько часов после того, как правительство запретило на один месяц все массовые марши в Лондоне, стремясь положить конец насилиям⁴⁸.

Печать цитировала слова министра внутренних дел У. Уайтлоу, выступившего 13 июля на встрече с парламентариями-консерваторами. Поскольку тюрьмы переполнены, сообщил он, отныне часть арестованных за участие в выступлениях будет направляться в специальные армейские лагеря. Представление об этих лагерях дало английское телевидение. Телезрители увидели за высокой оградой из колючей проволоки бараки, охраняемые автоматчиками.

Между тем находилось все меньше охотников сваливать вину за происходящее на неких «агитаторов» (как это, к примеру, сделала член социал-демократической партии Ш. Уильямс, связавшая вспышки насилия с действиями неких «марксистов»)⁴⁹. Даже полиция, по свидетельству средств информации, «воздерживалась от того, чтобы обвинять политических агитаторов в преднамеренном использовании этих насилий, и опровергла сообщения печати о том, что была предпринята охота на четырех человек в масках, которых видели в некоторых пунктах, где произошли крупные волнения»⁵⁰. Всем, кто стремился без предвзятости разобраться в истоках события, становилось очевидно, что они лежали в социальной сфере. Безработица, бесправие униженных, в первую очередь «цветных», невыносимые жизненные условия — все это стало следствием экономической и социальной политики правительства. Здесь и крылись истоки волнений.

Попытку весьма основательного анализа этих событий сделал французский журналист Б. Кассен на страницах «Монд дипломатии». Июль 1981 года в Соединенном Королевстве, пишет он, ознаменовался не столько бракосочетанием наследника престола, сколько волнениями среди молодежи, потрясшими страну. Для многих министров кабинета М. Тэтчер теперь ясно, к каким беспорядкам и взрывоопасным ситуациям приводит экономическая политика, в результате которой за два года — с мая 1979 по июль 1981 — уровень безработицы, составлявший 5,4 процента трудоспособного населения страны, поднялся до более 10 процентов, а валовой национальный продукт только за один 1980 год снизился на 2,5 процента. Тезис о том, что беспорядки направляются «тайными дирижерами», который был подхвачен некоторыми падкими на сенсации ежедневными изданиями, провалился: его не поддержала даже полиция. Этот тезис, без сомнения, отлично бы устроил правые круги консерваторов, находящиеся в крайнем замешательстве при виде прискорбной картины того, что в ткани национального единства, которую Великобритания выставила напоказ в дни празднования бракосочетания наследника престола, оказалась дыра. «Так в чем же причина волнений?»— задается вопросом Б. Кассен. Г-жа Тэтчер, продолжает он, с особым ожесточением накинулась на родителей и учителей, слишком потакающих своим детям и ученикам. Говорят о недостатке духовности у молодежи, неспособной контролировать свои неудовлетворенные стремления, о ее эгоизме. Таким образом, продолжает журнал с плохо скрываемым сарказмом, властям не остается никакого иного способа решить эту проблему, кроме как предпринять титаническую попытку восстановить духовные ценности, что никак не согласовывается с поклонением прибыли и конкуренции— понятиями, которые так дороги г-же Тэтчер. В сущности, отмечается далее, нынешнее правительство способствует накаливанию взрывоопасной обстановки, которую оно само не создавало, она обострилась в результате его политики и зависит от устройства самого общества, которое находится не только в тупике, но и в процессе развала, подобно своим крупным городам.

Кассен рассматривает узловые, на его взгляд, проблемы британского общества — застой в экономике, социальное бесправие молодежи, среди которой постоянно усиливается брожение, тяжелое положение иммигрантов, постоянно подвергающихся притеснениям, безработица, резкое ухудшение условий жизни в крупных городах, что вызвано сокращением ассигнований на их реконструкцию… «Улюлюканье и град помидоров, которыми встретили г-жу Тэтчер во время ее неожиданного визита в Ливерпуль, а также высказывания многих иммигрантов свидетельствуют, что обездоленные — и белые, и черные, и азиаты — относятся враждебно именно к ней, как к лицу, которое символизирует ценности той Англии, которая, кажется, ничего не забыла, но и ничему не научилась, — подчеркивает французский журналист и делает вывод: — Это настоящая классовая ненависть»⁵¹.

Надо сказать, что британское «жаркое лето» 1981 года заставило говорить о себе во многих странах.

Развернувшаяся в Англии расистская кампания вызвала резкий протест в Индии, писала делийская «Нэшнл геральд». Правительство стремится получить полную информацию об инцидентах, в результате которых, в частности, пострадало несколько лиц, имеющих индийские паспорта. Индия, продолжала газета, официально выразила серьезную озабоченность в связи с крупными расовыми беспорядками в ряде английских городов. Исполняющий обязанности посла, советник-посланник посольства Великобритании А. К. Куллимор был вызван в МИД Индии. Официальный представитель министерства заявил ему, что правительство Индии обеспокоено актами насилия против выходцев из азиатских стран в Англии. Верховный комиссар Индии в Лондоне С. Мохаммед посетил Форин офис и изложил там реакцию Дели на эти события⁵².

Расисты часто действуют при явном попустительстве и даже содействии полиции, указывала газета «Сан», выходящая в Коломбо. В статье под красноречивым заголовком «Кровавая Британия» она резко критиковала правительство Англии за развязывание расистской кампании против британских граждан — выходцев из Азии. В Лондоне, писала «Сан», проживают тысячи шриланкийцев. Им постоянно угрожают террористы, которые совершают нападения и на других выходцев из Азии⁵³. И не только из Азии, и не только в Лондоне, добавим ради справедливости.

Принципиальная оценка драматических событий лета 1981 года была дана в специальном заявлении Исполкома Компартии Великобритании. Главной причиной нынешних волнений, указывалось в нем, является политика правительства консерваторов, ведущая к росту безработицы, ухудшению жилищных условий, дискриминации «цветного» населения и распространению чувства безнадежности среди народных масс⁵⁴.

По всей Британии разгорается огонь грядущих бунтов, недвусмысленно признавала лондонская «Дейли миррор», и перед Тэтчер стоит дилемма: «загасить этот огонь или подлить в него масла»⁵⁵. Иными словами — следовать по пути социальных реформ либо же загонять болезнь вглубь, применяя репрессивные меры. И уже в ходе волнений правительство тори обнаружило намерение делать ставку на силовое решение острых вопросов. Газ «си-эс», дубинки, водометы, полицейские собаки, пластиковые пули, свыше 1700 арестов⁵⁶, за которыми последовали массовые судебные приговоры, выносимые задержанным участникам выступлений, — все это говорило о стремлении кабинета тори проявлять «твердость». Это вполне вписывалось в экономические и социальные концепции, исповедуемые правительством консерваторов, — в первую очередь проявлять заботу о большом бизнесе, в последнюю — о «человеке с улицы», рядовом британце. Да и в чисто финансовом отношении любые расходы на переоснащение полиции не шли ни в какое сравнение с той «экономией», которой добивались тори на социальных программах. Возвращаясь к дилемме, о которой писала «Дейли миррор», можно сказать: стремясь загасить огонь, М. Тэтчер своей политикой лишь подливала в него масла.

Подожженные дома, горящие автомобили, разбитые витрины, схватки «цветной» молодежи с полицией… Так иммигрантское гетто Ливерпуля — Токстет отмечал в 1982 году годовщину «жаркого лета», когда в ходе мощных пятидневных выступлений, в которых участвовали в основном темнокожие, ранения получили 300 полицейских, более 250 человек было арестовано. Только такой ценой удалось привлечь внимание британских властей к тому, что им и так было прекрасно известно: 8-й район Ливерпуля, куда входит Токстет, находится в катастрофическом положении, а безработица даже на фоне мрачной общебританской статистики весьма впечатляет. Особенно в тяжелом положении — иммигранты, «люди второго сорта». В Ливерпуле лишь в двух случаях идет постоянный рост. Продолжают удлиняться очереди за пособием по безработице, и все больше стражей порядка привлекается для охраны остановившихся предприятий. Грустная шутка остается актуальной в этом крупном портовом и промышленном городе, ставшем жертвой экономической политики тори.

Что же изменилось здесь за год, прошедший после «жаркого лета»? Кардинальных перемен не произошло. «Слишком многое здесь неблагополучно, — признает инспектор ливерпульской полиции К. Милн. — Безработица, скверные жилищные условия, низкий уровень образования. Все это — результат правительственной политики»^б7. Добавим, что безработица среди «цветной» молодежи в 1982 году уже перемахнула 60-процентный рубеж. В этих условиях, по словам «Таймс», новые волнения не заставят себя слишком долго ждать⁵⁸. И пусть антракт после очередного акта многолетней драмы оказался длиннее предыдущих, нет сомнений, что последует новый акт с теми же действующими лицами. Ибо жестокий «постановщик» этой драмы — британский истэблишмент — не меняет своего образа мыслей и соответственно своего метода действий.