Архив Троцкого (Том 3, часть 1)

137

ненной приспособленческой практики. Одновременно замечается значительное уменьшение членов во всех компартиях, угрожающий идейный разброд, серьезный растущий кризис в руководстве компартиями в Германии, Франции, Польше, Югославии, Чехословакии и т. д. и т. п.

В германской компартии имеются две вполне оформившиеся борющиеся друг с другом фракции. С одной стороны, группа большинства, группирующаяся вокруг Тельмана, с другой стороны, фракция Эверта158. Но каждая фракция сама по себе не представляет однородное целое. Эверта поддерживает группа Мейе-ра, возможно, что некоторые сторонники Брандлера также на стороне Эверта. Отношения очень обострены. Обеими группировками ведется планомерная фракционная работа. Во время конгресса были заседания сторонников Рыкова с группой Эверта. Заседания происходили за городом. Сталинцы со своей стороны заседали с группой Тельмана. Несмотря на решение русской и немецкой делегации действовать "методами убеждения" и не устранять Эверта от руководства, положение обострилось. Это видно не только по пленарным заседаниям конгресса и комиссий, но и по информации, которая отправляется в Германию. Тельмановцы настаивают на применении решительных организационных мероприятий. Тельмановцев открыто и энергично поддерживает Ломинадзе. Бухарин очень дипломатично выгораживает Эверта.

Во французской компартии два главных течения. С одной стороны -группирующаяся вокруг Тореза159 (Торез, Барбэ160, Селор161, Лозэрэ162). Против этой группировки борется группировка Дорио163 (Дорио, Бернар164, Рено-Жан165, Кашен166, Геман и др[угие]). Семар167 примкнул к группировке Тореза, хотя политически он самый бесхарактерный, бесхребетный чиновник, дрожащий за свое место и чувствующий свое собственное идеологическое убожество. В руководстве ФКП можно насчитать пять или шесть группировок: 1) Торез, 2) Дорио, 3) Креме168, 4) Северная федерация, 5) Парижская организация, 6) Андре Марти169. Около восьми оппозиционных группировок находятся вне партии. В данный момент разногласия и борьба идут между Дорио и Барбэ. Официально эти три течения называются: правое (Дорио), центр (Торез), левое (Вили, Пийо, ЖоржЖозеф, Ветцер). Эмбер-Дро проводит линию отсечения Дорио, ориентируясь на Тореза-Барбэ. В таком направлении он ставит вопрос о перемене руководящего ядра ВКП. По всей видимости, Дорио имеет поддержку руководящих кадров У[нитарной] в[сеобщей] к[он-федерации] т[руда], например, Ракамон170, Дюдилье, а может быть, и Монмуссо171.

САСГП172. Снова очень обострились отношения между группой Фостера173 и группой Пеппера. И делегация расколота. Сторонники одной и другой группировки между собой не разговаривают. Вмешательство русской делегации (примиренчество) пока что не дало ни малейшего результата. В своих выступлениях на пленарных заседаниях конгресса Ломинадзе очень ожесточенно нападал на Пеппера не только вообще, не только по поводу китайских событий, но и по чисто американским делам. Ломинидзе открыто солидаризовался с Фостером и намекал на необходимость принятия организационных мер против Пеппера и прочих.

Польская коммунистическая] п [артия]. Две главные фракции, вполне оформившиеся политически и организационно. Ожесточенная по всем правилам фракционная борьба. Большинство находит поддержку у сталинцев, хотя были попытки сталинцев и тельмановцев столковаться раньше с меньшинством.

Чехословацкая коммунистическая] п[артия]. Разногласия и борьба течений углубляются -- группы в стадии организационного оформления. Теперь же сильный идейный разброд.

Югославская коммунистическая] п[артия]. Вообще никакого руководства. Продолжающийся в течение семи лет внутрипартийный кризис достиг таких размеров, что остались только враждующие группировки без мало-мальски серьезной партийной организации.

В чем сущность разногласий, на какой основе развертывается кризис руководства компартиями? Захвачены ли этим кризисом низовые парторганизации?

Разногласия политического характера: различная оценка мирового положения, характер стабилизации капитализма, роль мелкой буржуазии, роль социал-демократии, различные оценки положения СССР и политики ВКП(б), различные оценки положения в каждой отдельной стране. Можно без преувеличения сказать, что вполне отчетливо наметилось идейное оформление (и соответствующее организационное сближение) в международном масштабе между сторонниками Сталина и сторонниками Рыкова (через Бухарина). Велась не только соответствующая работа со стороны русских товарищей, но сами фракции отдельных делегаций искали непосредственного контакта с ними. Так, например, фостеровцы вошли в контакт с тельмановцами, польским большинством и т.д. Соответствующая работа велась среди итальянских, французских и др[угих] делегаций. Если попробовать в общих чертах охарактеризовать сущность разногласий, можно сказать следующее: сторонники Пеппера благоговеют перед ростом американского капитала и политическим господством американской буржуазии, видят непреодолимые трудности для создания революционного движения и для деятельности Коминтерна.

139

Эверт и его сторонники также благоговеют перед "окрепшим немецким капиталом", считают, что немецкая буржуазия и социал-демократия окрепли на длительный период, что вообще невероятно ожидать в ближайшие годы революционных событий, что надо заняться повседневной работой на почве длительного периода стабилизации капитализма, что Венское восстание было изолированным случайным событием. Словом, существует некоторая общность в оценке перспектив Эвертом и Пеппером. Интереснейшее место в речи Эверта было то, где он специально в письменной декларации (которая должна быть помещена как поправка к тезисам) указывает на необходимость более методической и ясной разъяснительной кампании среди рабочих Западной Европы по поводу "необычайных трудностей, на которые наталкивается строительство социализма в СССР" и насчет нормальности того, что рабочий класс СССР еще находится в тяжелых материальных условиях.

На наш взгляд, в этой декларации содержится попытка зафиксировать формулу, прикрывающая намерения, подготовить общественное мнение рабочего класса на возможность серьезнейших изменений во внутренней политике СССР. Тактические разногласия вытекают до некоторой степени из общеполитических разногласий. Главнейшее из них: переоценка влияния социал-демократических течений; некоторый "экономизм", погоня за узко практическими лозунгами, недооценка стачечного движения и т. д. В области политических и тактических вопросов ищут теоретические обоснования в докладах и речах Бухарина.

Разногласия и фракционная борьба захватили низовые парторганизации в Польше и в Германии, захватывают в Чехословакии. В низовых парторганизациях борьба идет не на политической почве, а из-за личных склок и комбинаций. Если о тезисах и речах на конгрессе в национальных низовых парторганизациях почти ничего не знают и не интересуются, то о личных склоках информированы достаточно. Бесспорно, что такое положение чревато опасностями для идейной и политической жизни низовых парторганизаций. Сообщают, например, что в польской партии в низовых организациях и в профсоюзах коммунисты и сочувствующие на заводах называют друг друга сталинцами и бухаринцами. Причем, польских бухаринцев их противники называют троцкистами. В германской партии то же самое, с той только разницей, что называют друг друга троцкистами. Во Франции до этого не дошло. Там в низовых организациях нет еще такого деления. По-моему, следующие причины лежат в основе усиливающегося кризиса в руководстве коммунистической] п[артии].

Воздействие на руководящие кадры коммунистической]

п[артии] оправившегося экономически и политически капита

лизма от послевоенного кризиса.

Политическая и экономическая переоценка значения

(речь идет о соотношении классовых сил и характере и остроте

классовой борьбы) таких явлений, как технический процесс ка

питалистического производства и капиталистической рациона

лизации.

Переоценка силы политической реакции буржуазии и скеп

тицизм насчет возможности развертывания революционного

движения пролетариата.

Некоторое разочарование (при боязни сознаться в этом)

в авторитете руководства ИККИ и ВКП. От этого руководства

ждали чудес. Поражение и возросшие трудности, однако, удари

ли прямо по голове послушных руководителей западноевропей

ских к [оммунистических] п[артий].

Коммунистические] п[артии] в ряде стран все более изо

лируются от рабочих масс. Изолировать к[оммунистические]

п[артии] от рабочих масс есть в то же время тактика буржуазии

и ее правительств.

Развитие и последовавшее поражение китайской револю

ции, "дискуссия" в ВКП и Интернационале; последние велись

таким образом, что не только не подняли идейный уровень пар

тии, а наоборот, развратили их, внесли апатию и разочарование.

Бюрократизм ответственейших органов и всего аппарата

компартий.

В то время, когда руководство к [оммунистических] п[ар

тий] и аппарат заставлял низовые парторганизации выносить

решения против оппозиции в ВКП и приклеивать к ней яр

лык -- "социал-демократический уклон", это руководство вело

политику отвлечения рабочих от тех вопросов, которые ставит

перед ними международное положение и положение данной

страны.

Ужасающий низкий уровень развития руководящих кад

ров к [оммунистических] п[артий]. В немецкой партии, напри

мер, тот, кто мало-мальски делает усилия продвинуться в теоре

тических вопросах, объявляется "брандлеровцем".

Об оппозиции в ВКП, о троцкистах и о документах Троцкого ни разу не было ни малейшего замечания. Даже в речах многих раньше яростно нападавших на оппозицию ораторов не было нападок на оппозицию. Только иногда у Ломинадзе, отчасти у Эверта и Тельмана и у Бухарина, когда старались что-нибудь доказывать, а выходило не очень убедительно, ораторы боязливо оговаривались, "что если иначе формулировать -- получится троцкизм". В речах Бухарина, Ломинадзе, Неймана, Куусинена,

141

Эрколи175 и др[угих] по программному вопросу, по колониальному и по отчету ИККИ -- везде, в особенности по китайской революции, все ораторы, поскольку они говорили о троцкизме, стояли исключительно на оборонительной позиции, либо замазывали вопрос, либо оправдывались. Китайскую революцию замазывали, говорили больше об Индии.

Документ Троцкого "Критика проекта программы" в делегациях не обсуждался. Поскольку удалось установить, документ возбудил громадный интерес. Некоторые англичане и американцы находят, что они давно не читали такой интересный политический документ, изложенный таким яростно-памфлетным агрессивным тоном. Итальянцы документ прорабатывали. Им не нравится только то, что Троцкий их здорово обругал, и впечатление таково, что не потому, правильно ли это или нет по существу, а потому, что о них сказано чересчур сильно: там и Чан Кайши и Гильфердинг. Это их задело.

"Что же дальше"176 и "Послесловие"177 некоторые делегации и ответственные товарищи из аппарата ИККИ оценивают примерно следующим образом: ловко написанный и боевой документ. Особенное впечатление произвело то место, где говорится, что имеются товарищи, старающиеся найти ленинскую линию, с которой оппозиция готова вместе бороться. Иностранные товарищи, с которыми удавалось поговорить более откровенно, толкуют это место таким образом: не исключена возможность совместной работы в будущем Троцкого и Сталина.

Кстати, один ответственный товарищ из аппарата ИККИ, сильно связанный с секретариатом Сталина и очень дружный с Ломинадзе, в последний месяц постоянно подчеркивает, а также намекает на это среди иностранных товарищей, что если события развернутся и примут серьезный характер в СССР, то неизбежна, не только возможна, но и неизбежна совместная работа Троцкого и Сталина.

Письмо No 2

Разговор с Эрколи (застенографировано).

Уровень конгресса и выступающих ниже всякой критики. Парадные заверения о верности Коминтерну. Скучно и грустно. Нет и не чувствуется направления инспирирующей руки русской делегации. Русские товарищи спорят у себя дома. На их заседаниях, вероятно, интересно. Они не то потеряли интерес к конгрессу, не то, потому что самим трудно договариваться, дают нам чувствовать, что конгресс какое-то тяжелое бремя, от которого они не могут освободиться. Но оживить конгресс, чтобы он плодотворно работал, они тоже не в состоянии. Что будем говорить нашим товарищам после возвращения? Ведь у нас от

ветственность большая за руководство нашими партиями. Доклад Бухарина явно не удовлетворителен. Почему Бухарину не дали достаточно времени и возможности подготовить хороший доклад? Мы высмеивали раньше Зиновьева за его "две перспективы". А тут нет ни одной. Прямо взять да повеситься. Заседания пленумов ИККИ были более интересны. Трагизм положения в том, что нельзя, невозможно правду сказать о самых важных, самых существенных текущих проблемах. Мы не смеем говорить. В этой атмосфере сказать подлинную правду значит произвести эффект взорвавшейся бомбы. Впрочем, было бы недурно, если бы значительная часть присутствующих на конгрессе исчезла бы с лица земли. Я страшно удручен. Прямо не знаю, как выступить, что говорить, как поступить, чтобы как-нибудь это положение изменить. Жаль, что нет здесь Борди-ги. Он выполнил бы большую историческую роль, он бы всем нам сказал правду.

Документы Троцкого чрезвычайно интересны. Здорово нас ругает, очень умно разбирает "теорию строительства социализма в одной стране". Безобразие, скандал, что программные материалы, критические статьи, примечания и т. д. мы не получаем. Только вчера нам что-то раздали, но не всем. А ведь надо все это прочитать и обдумать. Как же мы сумеем так, второпях, принять программу Коминтерна. Просто волосы становятся дыбом. Насчет колониального вопроса -я ведь содокладчик, так просто за две недели до конгресса решили и назначили меня содокладчиком. Но до сих пор я не могу добиться встречи с Куусиненом, главным докладчиком, чтобы с ним побеседовать. Не имею понятия, о чем он будет говорить, не имею даже его тезисов.

Беседа с Торезом (застенографировано).

Среди нашей делегации растет беспокойство, недовольство и скептицизм. Нас беспокоит содержание доклада Бухарина, а также то, что в нем не сказано или недостаточно ясно сказано. Также и некоторые неясные, двусмысленные формулировки в тезисах. В докладе Бухарина центральное место уделяется усилению междуимпериалистических противоречий и неизбежности войны. Очень сильно подчеркнут прогрессивный рост и усиление капитализма и междугосударственных противоречий. Сравнительно мало или почти ничего не говорится насчет усиления роста внутренних экономических и социально-политических противоречий в каждой стране (капиталистической). Отсюда противопоставление. С одной стороны -- растущий империалистический капитализм, с другой -- СССР. А где же место и значение международного пролетариата и компартии? Отсюда вывод: СССР -- бастион, база международной революции. По

143

моему, неверно, это неправильно. СССР может быть только платформой, примером, морально и материально помогающим фактором международной революции, а не основой, не центром. Ведь в СССР революция победила. А в ближайшем будущем надо подготовить революции в капиталистических странах. Центр революции как раз в капиталистических странах. Неправильно думать, представлять себе лист бумаги, на котором СССР, как масляное пятно, автоматически расширяется. По-моему, эта неправильная установка исходит из неправильной теории о построении социализма в одной стране.

Я читал критические замечания Троцкого. Он совершенно прав насчет теории "социализма в одной стране". Зачем и как это случилось, что нас заставили проглотить эту теорию? Против троцкизма надо было бороться, но зачем эта теория? Мы страшно озабочены, мы ничего не знаем, что здесь творится. Правду не можем говорить. Положение деликатное, почти невыносимое. С конгресса мы вернемся и сделаем доклады. А если до этого или после этого (наших докладов) неделю или месяц спустя тут в СССР начнется драка, нам будут говорить: "Вы были там больше месяца, вы ничего не поняли, ничего не узнали, ничего не спрашивали. Вам, вероятно, не доверяли, не сочли нужным вас серьезно информировать. С вами не хотели считаться , разговаривать".

Нас беспокоят также эти штуки с пацифистскими конгрессами и организациями. Ведь, с одной стороны, русские товарищи скептически смотрят на возможность со стороны компартии серьезно бороться против опасности войны и активно защищать СССР, а, с другой стороны, такое большое внимание, такие большие иллюзии насчет разных пацифистских конгрессов. Нас не удивляет тезис об опасности войны и о борьбе против этой опасности. В этом тезисе нагромождено много противоречивых формул: очень много беллетристики. В докладе и тезисах Бухарина неясно и недостаточно сказано насчет социал-демократии. Подчеркивается, что необходим единый фронт только с ним, а в действительности не осуждаются именно разные "левые" течения среди социал-демократов. В резолюции IX пленума было подчеркнуто, что главный враг -- это левая социал-демократия. А теперь об этом ни слова. Неужели результаты германских выборов смогли подействовать так, что Коминтерн оставил себе лазейку к "левым" социал-демократам.

Конечно, обо всех этих вещах только между нами. Очень деликатно и даже опасно о таких вещах распространяться при такой атмосфере, тем более что оппозиционеры бы это использовали в своих фракционных целях.

Доклад и тезисы Мануильского.

Мануильский как докладчик по делам ВКП заготовил тезисы. Первая часть посвящена исключительно борьбе против оппозиции и троцкизма, вторая часть -вопросам после XV съезда. Политбюро (или бюро русской делегации) обсуждало эти тезисы. Вынесено решение выбросить вторую часть, ничего не говорить о вопросах, возникших после XV съезда, оставить только вопрос о борьбе с троцкизмом. Рыков страшно свирепо атаковал ту часть тезисов, где говорится, что возросла и растет крестьянская беднота. И Рыков потребовал сохранить этот проект как документ, так как создается теория, доказывающая, что в СССР среди крестьянства развитие дает такие же социальные процессы, как и в капиталистических странах. Тезисов Мануильского мы не читали.

К. РАДЕК. РАЗВИТИЕ И ЗНАЧЕНИЕ ЛОЗУНГА ПРОЛЕТАРСКОЙ ДИКТАТУРЫ

1. 1905 год. Возникновение лозунга

Немедленно после 9 января178 Ленин ставит вопрос о характере начавшихся революционных событий и о политике рабочего класса в них. Он определяет русскую революцию 1905 г. как начало буржуазной революции, которая, являясь "движением многих лет", может зажечь революционный пожар в Европе, который, нося социалистический характер, "окажет обратное действие на Россию и из эпохи нескольких революционных лет сделает эпоху нескольких революционных десятилетий" (т. VI, с. 129). В этой революционной борьбе пролетариат должен поставить себе задачей, в первую очередь, низвергнуть революционным восстанием царизм; союзником его в этой борьбе будет крестьянство:

"Если мы, революционный народ, т. е. пролетариат и крестьянство, хотим "вместе бить" самодержавие, то мы должны также вместе добить, вместе убить его, вместе отбить неизбежные попытки реставрировать его" (Ленин, Собр. соч., т. VI, с. 137).

Вместе бить, добить, убить царизм и отбить попытки реставрации царизма Ленин объединяет в одно понятие -- понятие революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. Для полного выяснения характера этого понятия надо, в первую очередь, ответить на вопрос, почему эта предстоящая революция должна считаться революцией буржуазной? Почему она не может непосредственно привести к социализму? Ответ на этот вопрос Ленин дает в "Двух тактиках"179, заявляя:

145

"Заметим, наконец, что, ставя задачей Временного революционного правительства осуществление программы-минимум, резолюция тем самым устраняет нелепые полуанархические мысли о немедленном осуществлении программы-максимум, о завоевании власти для социалистического переворота. Степень экономического развития России (условие объективное) и степень сознательности и организованности широких масс пролетариата (условие субъективное, неразрывно связанное с объективным) делают невозможным немедленное полное освобождение рабочего класса. Только самые невежественные люди могут игнорировать буржуазный характер происходящего демократического переворота; только самые наивные оптимисты могут забывать о том, как еще мало знает масса рабочих о целях социализма и способах его осуществления. А мы все убеждены, что освобождение рабочих может быть делом только самих рабочих; без сознательности и организованности масс, без подготовки и воспитания их открытой классовой борьбой со всей буржуазией о социалистической революции не может быть и речи. И в ответ на анархические возражения, будто мы откладываем социалистический переворот, мы скажем: мы не откладываем его, а делаем первый шаг к нему единственно возможным способом по единственно верной дороге, именно, по дороге демократической республики. Кто хочет идти к социализму по другой дороге, помимо демократизма политического, тот неминуемо приходит к нелепым и реакционным как в экономическом, так и в политическом смысле, выводам. Если те и другие рабочие спросят нас в соответствующий момент: почему бы не осуществить нам программы-максимум, мы ответим им указанием на то, как чужды еще социализму демократические настроенные массы народа, как неразвиты еще классовые противоречия, как неорганизованны еще пролетарии. Организуйте-ка сотни тысяч рабочих по всей России, распространите сочувствие своей программе среди миллионов. Попробуйте сделать это, не ограничиваясь звонками, но пустыми анархическими фразами,-- и вы увидите тотчас же, что осуществление этой организации, что распространение этого социалистического просвещения зависит от возможно более полного осуществления демократических преобразований" (Ленин, т. VI, с. 313 -- 314).

Второй вопрос: почему в этой революции союзником является именно крестьянство, а не либеральная буржуазия, как это утверждали меньшевики? Ответ:

Марксизм учит пролетариат не отстранению от буржуазной революции, не безучастию к ней, не предоставлению руководства в ней буржуазии, а, напротив, самому энергичному

участию, самой решительной борьбе за последовательный пролетарский демократизм, за доведение революции до конца. Мы не можем выскочить из буржуазно-демократических рамок русской революции, но мы можем в громадных размерах расширить эти рамки, мы можем и должны в пределах этих рамок бороться за интересы пролетариата, за его непосредственные нужды и за условия подготовки его сил к будущей полной победе. Есть буржуазная демократия и буржуазная демократия. И земец-монархист, сторонник верхней палаты180, "запрашивающий" всеобщее избирательное право, а втайне, под сурдинку, заключающий с царизмом сделку на счет куцей конституции, есть буржуазный демократ. И крестьянин, с оружием в руках идущий против помещиков и чиновников, "наивно-республикански" предлагающий "прогнать царя", есть тоже буржуазный демократ. Буржуазно-демократические порядки бывают такие, как в Германии, и такие, как в Англии; такие, как в Австрии, и такие, как в Америке или Швейцарии. Хорош был бы тот марксист, который в эпоху демократического переворота прозевал бы эту разницу между степенями демократизма и между различным характером той или иной формы его и ограничился бы "умничанием" на счет того, что все же это "буржуазная революция", "плоды буржуазной революции".

Ведь мы, марксисты, никоим образом не должны позволять себе обольщаться словами: "революция" или "великая русская революция", как обольщаются ими теперь многие русские демократы (вроде Талона181). Мы должны дать себе точный отчет в том, какие же реальные общественные силы противостоят "царизму" (это вполне реальная и вполне понятная для всех сила) и способны одержать "решительную победу" над ним. Такой силой не может быть крупная буржуазия, помещики, фабриканты, "общество", идущее за освобожденцами. Мы видим, что они даже и не хотят решительной победы. Мы знаем, что они не способны по своему классовому положению на решительную борьбу с царизмом; слишком тяжелым ядром на ногах является частная собственность, капитал, земля, чтобы идти на решительную борьбу. Слишком нужен им царизм с его полицейско-бюрократически-ми и военными силами против пролетариата и крестьянства, чтобы могли они стремиться к уничтожению царизма.

Нет, силой, способной одержать "решительную победу над царизмом", может быть только народ, т.е. пролетариат и крестьянство, если брать основные, крупные силы, распределяя сельскую и городскую мелкую буржуазию (тоже "народ") между тем и другим. "Решительная победа революции над царизмом" есть революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства (Ленин, т. VI, с. 334 -- 335).

147

Этой перспективе и этой политической тактике противопоставлены были две другие перспективы и две другие тактики. Меньшевики делали из понятия буржуазной революции вывод, что союзником пролетариата в ней является либеральная буржуазия. Ее власть должна быть результатом революционного процесса. Поэтому пролетариат не может ставить себе задачи участия в Революционном правительстве:

"Пролетариат не может получить ни всей, ни части политической власти в государстве, покуда он не сделает социалистической революции. Это -- то неоспоримое положение, которое отделяет нас от оппортунистического жоресизма"182 (Мартынов.-- Цит. по Ленину, т. VI, с. 124).

Поэтому пролетариат может только давить на буржуазию:

Борьба за влияние на ход и исход буржуазной революции может выразиться только в том, что пролетариат будет оказывать революционное давление на волю либеральной и радикальной буржуазии, что более демократические "низы" общества заставят его "верхи" согласиться довести буржуазную революцию до ее логического конца. Она выразится в том, что пролетариат будет в каждом случае ставить перед буржуазией дилемму: либо назад в тиски абсолютизма, в которых она задыхается, либо вперед с народом" (Мартынов, "Две диктатуры". Цит. по Ленину, т. VI, с. 126).

Этой меньшевистской концепции нет надобности здесь разбирать: история вскрыла сущность ее полностью.

Диаметрально противоположной была концепция, сформулированная Парвусом немедленно после январских событий, во вступлении к брошюре Троцкого "9 января":

Революционный переворот в России могут совершить только рабочие. Временное правительство в России будет правительством рабочей демократии. Если социал-демократия будет во главе революционного движения русского пролетариата, то это правительство будет социал-демократическим ... это будет целостное правительство, созданное в революционный момент, когда правительственная власть очень велика. За ним революционная армия рабочих, только совершившая революционный переворот, развившая при этом беспримерную в истории политическую энергию, и перед этим правительством будут вначале политические задачи, объединившие для революционной борьбы весь русский народ..." (Парвус. Россия и революция. Петербург, 1906, с. 141 - 142).

Кто же будет союзником пролетариата в этой борьбе? Демократические элементы останутся при рабочих, но мы уже сказали раньше, что они в России очень слабы. Крестьяне все

большими массами будут вовлечены в движение, но они только в состоянии увеличить политическую анархию и, таким образом, ослабить правительство, они не могут составить сомкнутой революционной армии (Парвус, там же, с. 140)."

В результате "Русский пролетариат начал революцию, на нем одном держится ее развитие и успех" (Парвус, там же, с. 143).

В "Новой искре"183 (от 3 и 17 марта 1905 г.) Троцкий писал: "Ждать, что революционные радикалы посыплются на нас из какого-то решета, совершенно не приходится. Революция надвинулась, наступление стоит на очереди, а мы одни. Где мы сильны, там организационно сильна революция; где мы слабы, там организационно слаба она; где нас нет, там революция лишена организации и руководства. У революции много неожиданностей, но и эти неожиданности подчинены общим законам -- у нас нет почвы для самостоятельной якобинской демократии; мы это понимали всегда, сами мы являемся продуктом этого факта, им объясняется наша победоносная борьба с народницами, народниками и социал-революционерами и наше почти полное революционное одиночество ("Искра" за два года, т. 2, с. 172 -- 173).

С верным перемешано здесь неверное. Почвы для якобинства, т. е. гегемонии мелкой буржуазии, не было. Но мы, т. е. пролетариат, не был одиноким, ни в 1905 г., ни в 1917 г. не было его почти полного революционного одиночества. Вывод, который тов. Троцкий делал из своего ошибочного исходного положения, был тот же, что у Парвуса: "власть получат те, которые руководили пролетариатом" (там же, с. 176.)

Между концепцией Парвуса и взглядами тов. Троцкого, признававшего в совместной концепции за Парвусом "львиную долю" ("Наше слово")184, существует разница в одном очень важном пункте. Парвус считает, что "социал-демократическое Временное правительство не может совершить в России социалистического переворота (Парвус, там же, с. 141) и что "перед этим правительством будут вначале политические задачи, объединившие для революционной борьбы весь русский народ".

Мы не имеем под рукой формулировок, данных тов. Троцким в 1905 г., во вступлении к Марксовой "Гражданской войне во Франции" и в 1905 г. в "Нашей революции"185. Поэтому отличие взглядов тов. Троцкого от парвусовских, выражающееся в том, что внутренняя логика классовой борьбы заставит Революционное правительство перейти при первых же шагах к национализации промышленности, поставит на очередь вопрос о социализме, неразрешимый изолированно в России и упирающийся в необходимость международной социалистической революции и государственной помощи европейского пролетариата, этот взгляд мы можем передать только в формулировке 1908 г.

149

(статья из "Пржегленда"186, теоретического органа польской социал-демократии) :

"Под каким бы теоретическим знаком пролетариат ни стал у власти, он не сможет сейчас же, в первый же день, не столкнуться лицом к лицу с проблемой безработицы. Вряд ли ему в этом деле сильно поможет разъяснение разницы между социалистической и демократической диктатурой. Пролетариат у власти должен будет в этой или иной форме (общественных работ и проч.) взять немедленно обеспечение безработных на государственный счет. Это, в свою очередь, немедленно же вызовет могучий подъем экономической борьбы и целую эпопею стачек: все это мы в малом размере видели в конце 1905 г. И капиталисты ответят тем, что они ответили тогда на требование восьмичасового дня: закрытием фабрик и заводов. Они повесят на воротах большие замки и при этом скажут себе: "Нашей собственности не грозит опасность, так как установлено, что пролетариат сейчас занят не социалистической, а демократической диктатурой". Что сможет делать рабочее правительство перед лицом закрытых фабрик и заводов? Оно должно будет открыть их и возобновить производство на государственный счет. Но ведь это же путь к социализму. Конечно. Какой, однако, другой путь вы сможете предложить?

Могут возразить: вы рисуете картину неограниченной диктатуры рабочих. Но ведь речь идет о коалиционной диктатуре рабочих и крестьянства.-- Хорошо. Учтем и это возражение. Мы только что видели, как пролетариат, вопреки лучшим намерениям своих теоретиков, стер на практике логическую черту, которая должна была ограничивать его демократическую диктатуру. Теперь политическое самоограничение пролетариата предлагают дополнить объективной антисоциалистической "гарантией" в виде сотрудника-мужика. Если этим хотят сказать, что стоящая у власти рядом с социал-демократией крестьянская партия не позволит взять безработных и стачечников на государственный счет и отпереть закрытые капиталистами заводы и фабрики для государственного производства, то это значит, что мы в первый же день, т. е. еще задолго до выполнения задач "коалиции", будем иметь конфликт пролетариата с революционным правительством. Конфликт этот может закончиться либо усмирением рабочих со стороны крестьянской партии, либо устранением этой последней от власти. И то и другое очень мало похоже на коалиционную "демократическую" диктатуру. Вся беда в том, что большевики классовую борьбу пролетариата доводят только до момента победы революции; после этого она временно растворяется в "демократическом" сотрудничестве. И лишь после окончательного республиканского устроения классовая

борьба пролетариата снова выступает в чистом виде -- на этот раз в форме непосредственной борьбы за социализм. Если меньшевики, исходя из абстракции "наша революция буржуазна", приходят к идее приспособления всей тактики пролетариата к поведению либеральной буржуазии, вплоть до завоевания ею государственной власти, то большевики, исходя из такой же голой абстракции: "демократическая, а не социалистическая диктатура", приходят к идее буржуазно-демократического самоограничения пролетариата, в руках которого находится государственная власть. Правда, разница между ними в этом вопросе весьма значительна: в то время, как революционные стороны большевизма сказываются во всей силе уже теперь, антиреволюционные черты большевизма грозят опасностью только в случае революционной победы" (Троцкий, 1906 г., с. 284--285, второе изд.).

Против выдвинутого Парвусом и тов. Троцким лозунга "рабочего правительства" Ленин писал 23 марта 1905 г.:

"Точно так же неверны, и по той же причине, положения Парвуса, что "Революционное временное правительство будет правительством рабочей демократии", что, "если социал-демократия будет во главе революционного движения русского пролетариата, то это правительство будет социал-демократическим", что социал-демократическое временное правительство "будет целостное правительство с социал-демократическим большинством". Этого не может быть, если говорить не о случайных, мимолетных эпизодах, а о сколько-нибудь длительной, сколько-нибудь способной оставить след в истории революционной диктатуре. Этого не может быть, потому что сколько-нибудь прочной (конечно, не безусловно, а относительно) может быть лишь революционная диктатура, опирающаяся на громадное большинство народа. Русский же пролетариат составляет сейчас меньшинство населения России. Стать громадным, подавляющим большинством он может лишь при соединении с массой полупролетариев, полухозяйчиков, т.е. с массой мелкобуржуазной городской и сельской бедноты. И такой состав социального базиса возможной и желательной революционно-демократической диктатуры отразится, конечно, на составе революционного правительства, сделает неизбежным участие в нем или даже преобладание в нем самых разношерстных представителей революционной демократии. Было бы крайне вредно делать себе на этот счет какие бы то ни было иллюзии. Если Троцкий пишет теперь (к сожалению, рядом с Парвусом), что "священник Гапон мог появиться однажды", что "второму Талону нет места", что это только увлечение фразой. Если бы в России не было места второму Талону,

151

то у нас не было бы места и для действительно "великой", до конца доходящей, демократической революции. Чтобы стать великой, чтобы напомнить 1789 -- 1793, а не 1848 -- 1850-е годы и превзойти их, она должна поднять к активной жизни, героическим усилиям, к "основательному историческому творчеству" гигантские массы, поднять из страшной темноты, из невиданной забитости, из невероятной одичалости и беспросветной тупости. Она уже поднимает, она поднимает их,-- это дело облегчает своим судорожным сопротивлением само правительство, но, разумеется, о продуманном политическом сознании, о социал-демократическом сознании этих масс и их многочисленных "самобытных", народных и даже мужицких вожаках не может быть и речи. Они не могут теперь же, не проделав ряда революционных испытаний, стать социал-демократами не только в силу темноты (революция просвещает, повторяем, со сказочной быстротой), а потому, что их классовое положение не есть пролетарское, потому, что объективная логика исторического развития ставит перед ними в настоящую минуту задачи совсем не социалистического, а демократического переворота" (Ленин, т. V, с. 132-133).

Против делаемого часто Ленину упрека в педантичности, в том, что он принимает механическую необходимость чередования периодов: либерально-буржуазной, мелкобуржуазно-революционной и социалистической революции он пишет:

"Нужно поистине школьническое понятие об истории, чтобы представлять себе дело "без скачков" в виде какой-то медленно и равномерно восходящей прямой линии: сначала будто бы очередь за либеральной крупной буржуазией -уступочки самодержавия, потом за революционной мелкой буржуазией -демократическая республика, наконец, за пролетариатом -- социалистический переворот. Эта картина верна в общем и целом, верна "на долгом", как говорят французы, на каком-нибудь протяжении столетия (например, для Франции с 1789 по 1906 год), но составлять себе по этой картине план собственной деятельности в революционную эпоху, для этого надо быть виртуозом филистерства" (т. V, с. 137).

Наконец, против мысли, что дело идет об ограничении революции в рамках буржуазной, говорит классическая уже формулировка в "Двух тактиках", в месте, посвященном прошлому и будущему демократической диктатуры, в месте, на которое Ленин сослался в апреле 1917 г., когда намечал первые шаги к переходу от лозунга демократической к лозунгу социалистической диктатуры.

"У революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства есть, как и у всего на свете, прошлое и будущее. Ее прошлое -- самодержавие, крепостничество, монархия, привилегия. В борьбе с этим прошлым, в борьбе с контрреволюцией возможно "единство воли" пролетариата и крестьянства, ибо есть единство интересов.

Ее будущее -- борьба против частной собственности, борьба наемного рабочего с хозяином, борьба за социализм. Тут единство воли невозможно. Тут перед нами не дорога от самодержавия к республике, а дорога от мелкобуржуазной республики к социализму.

Конечно, в конкретной исторической обстановке переплетаются элементы прошлого и будущего, смешиваются та и другая дорога. Наемный труд и его борьба против частной собственности есть и при самодержавии, он зарождается даже при крепостном праве. Но это нисколько не мешает нам логически и исторически разделять крупные полосы развития. Ведь мы же все противополагаем буржуазную революцию социалистической, мы все безусловно настаиваем на необходимости строжайшего различения их, а разве можно отрицать, что в истории отдельные, частные элементы того и другого переворота переплетаются? Разве эпоха демократических революций в Европе не знает ряда социалистических движений и социалистических попыток? Разве будущей социалистической революции в Европе не осталось еще многого и многого доделать в смысле демократизма?

Социал-демократ никогда и ни на минуту не должен забывать о неизбежной классовой борьбе пролетариата за социализм с самой демократической и республиканской буржуазией и мелкой буржуазией. Это несомненно. Из этого вытекает безусловная обязательность отдельной и самостоятельной строго классовой партии социал-демократии. Из этого вытекает временный характер нашего "вместе быть" с буржуазией, обязанность строго надзирать "за союзником как за врагом" и т. д. Все это тоже не подлежит ни малейшему сомнению. Но из этого смешно и реакционно было бы выводить забвение, игнорирование или пренебрежение насущных, по отношению к настоящему, хотя проходящих и временных, задач. Борьба с самодержавием временная и проходящая задача социалистов, но всякое игнорирование или пренебрежение этой задачей равносильно измене социализма и услуге реакции. Революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства есть безусловно проходящая, временная задача социалистов, но игнорирование этой задачи в эпоху демократической революции прямо реакционно" (Ленин, т. V, с. 359 - 360).

153

2. Отличие постановки вопроса у Ленина и у Маркса

Мы привели решающие места из статей Ленина, которые часто уже цитировались в 1924 г.,-- ибо они в совокупности ясно освещают, что вкладывал Ленин в лозунг демократической диктатуры. Но существо ленинского лозунга выступит еще ярче, если сравнить этот лозунг в формулировке Ленина с постановкой вопроса, данной Марксом в его обращении к немецкому Союзу коммунистов в марте 1850 г. Этот документ напечатан, как известно, в приложении к марксовой брошюре о "Процессе коммунистов в Кельне". Надо было бы здесь привести его целиком, но я должен от этого, за недостатком места, отказаться. Мне придется только остановиться на том, в чем совпадение и в чем различие в позициях Маркса и Ленина. Плеханов пытается доказать (Плеханов, т. XIII, с. 203 -- 212), что позиция Ленина полностью противоположна позиции Маркса, что: "основатель научного социализма, как видно, не допускал и мысли о том, что политические представители революционного пролетариата могут вместе с представителями мелкой буржуазии трудиться над созданием нового общественного строя".

Совершенно наоборот: после победы над крупной буржуазией и захвата власти мелкобуржуазными демократами рабочие должны были по плану Маркса сложиться в сильную оппозиционную партию, которая своей критикой и своей агитацией толкала бы вперед мелкобуржуазное правительство, а главное, все более и более развивала бы революционное самосознание представляемого ею класса. "А так как меньшевики заостряли все свою тактику на толкании вперед" буржуазии, то они объявили себя наследниками тактики Маркса. Так ли обстояло дело? Чтоб начать с меньшевиков и их тактики, то она ничего общего не имеет с той тактикой, которую Маркс развивал в пятидесятых годах для предстоящих, как он думал, боев молодого германского пролетариата. Концепция меньшевиков исходила ведь из предположения, что после победы демократической революции наступит долгий период развития капитализма, который только в будущем создаст условия для завоевания власти пролетариатом. Маркс же исходил из предпосылки, что во Франции предстоит непосредственно социалистическая революция, что в Германии господство мелкой буржуазии будет только коротким эпизодом. Поэтому в то время, когда меньшевики подготовлялись к роли партии оппозиции, Маркс ставил перед германскими коммунистами задачу подготовки завоевания власти на этапе, следующем за победой мелкой буржуазии:

"Наш интерес требует и нашей задачей является революцию сделать перманентной так долго, пока от власти не будут отстра

нены все более или менее состоятельные классы, государственная власть будет завоевана пролетариатом и объединение пролетариата не только в одной стране, но во всех решающих странах, не будет достигнуто в той мере, что исчезнет конкуренция между рабочими этих стран, или что, по крайней мере, решающие предварительные силы будут концентрироваться в руках пролетариата" (130 с. немецкого издания "Кельнского процесса").

Если меньшевики не имели никакого права выдавать свою филистерскую политику за марксову то все-таки остается факт существования разницы между "планом" Маркса и ленинской концепцией в решающем пункте: в вопросе о власти, как и всей картине развития революции. Начнем с предполагаемого хода событий у Маркса, который показывает, как он представлял себе классовые отношения и механику классовой борьбы в ожидаемой им германской революции. Мелкие буржуа, притесненные в данный момент, пытаются создать одну оппозиционную партию, включить ее в фронт рабочих, выдвигая свои особые интересы как общие. Пролетариат должен в противовес этому создать собственные, самостоятельные, открытые и тайные организации, занимать самостоятельную позицию во всех странах, не объединяться с мелкобуржуазной демократией. Общность интересов против либеральной буржуазии создает совместное участие в борьбе, причем вся тяжесть борьбы ляжет на плечи пролетариата. И в подготовительном периоде борьбы, и в ходе ее коммунисты должны приложить все усилия для обострения конфликтов, выступать против мелкобуржуазной демократии с собственными требованиями, руководствоваться полным недоверием к мелкобуржуазной демократии. В момент победы пролетариат должен рядом с официальными представителями (Маркс считается с тем, что революция не сразу уничтожает многость государств в 1ермании -- К. Р.) создать собственные революционные правительства, будь это в форме коммунальных управлений, коммунальных Советов, рабочих клубов, рабочих комитетов, так что буржуазно-демократические правительства не только немедленно теряют поддержку рабочих, но будут находиться с самого начала под контролем и угрозой властей, за кот[орыми] стоит вся масса рабочих. Коротко говоря, с первого момента победы недоверие должно быть направлено не против побежденной реакционной партии, а против вчерашних союзников, против партии, которая хочет эксплуатировать совместную победу.

Для этой цели рабочие должны во что бы то ни стало сохранить в своих руках завоеванное оружие, создать пролетарскую гвардию, не подчиненную мелкобуржуазной власти, создать немедленно рабочие политические клубы, организоваться в цент

155

рализованную рабочую партию и начать по всей линии политическое наступление. Маркс развертывает целую программу этого наступления, сводящуюся к тому, чтобы социальным мероприятиям мелкобуржуазного правительства противопоставить вначале не прямо коммунистические требования, но требования, которые в своей логике приводят к вторжениям в область частной собственности. Наиболее яркий свет на всю концепцию Маркса бросает место о том, что "первый пункт" конфликта "между буржуазной демократией и рабочими состоит в уничтожении феодализма. Так же, как и в Великой французской революции, мелкие буржуа отдадут феодальные замки крестьянам в свободную собственность, т. е. сохранят сельский пролетариат и захотят создать класс мелкобуржуазных крестьян, которые будут подвергнуты тому же самому обеднению и задолженности, которые теперь переживают французские крестьяне. Рабочие должны выступить против этого плана в интересах сельского пролетариата и своих собственных. Они должны требовать сохранения конфискованной земли в руках государства, устройства рабочих колоний, на которых объединенный сельский пролетариат применит все преимущества крупного земледелия. Таким образом принцип коллективной собственности получит сразу твердую основу среди поколебавшихся отношений буржуазной собственности" ("Разоблачения о Кельнском процессе", с. 127-137 нем. изд.).

Мы вернемся к исключительному значению этого пункта для понимания марксовой и ленинской концепции. Здесь же международные перспективы этой концепции:

"Если немецкие рабочие не могут прийти к власти и провести в жизнь свои классовые интересы, не прошедши через длительное революционное развитие, то теперь хоть имеют уверенность, что первый акт этой предстоящей революционной драмы совпадает с непосредственной победой их класса во Франции и этим будет ускорен" ("Кельнский процесс", немецкое издание, с. 127 -- 137).

Присмотримся теперь ближе к этой позиции. Дело не идет, как видно, об общей схеме революции, ибо во Франции Маркс считается с непосредственной предстоящей победой социализма. В Германии же имеем дело после победы демократической революции с первым актом социалистической революции, в котором пролетариат не ставит еще непосредственно коммунистических требований, а обостряет происходящую классовую борьбу с тем, чтобы привести народные массы к атаке на частную собственность, имеющей как последствие общую борьбу пролетариата с мелкой буржуазией, в которой пролетариат придет к власти. Мы имеем, таким образом, схему тактики в стране бо

лее отсталой, чем Франция, созревшая, по тогдашним убеждениям Маркса, уже вполне для социалистической революции. Это не прыжок Парвуса от царского до социал-демократического правительства. Это есть перерастание мелкобуржуазной революции в социалистическую через "более длительное революционное развитие", но перерастание в специфических условиях. Каковы же эти специфические условия? Одно касается взаимоотношения классов друг к другу; второе -- состояния германского пролетариата в 1848 -- 1850 гг.

Во Франции 1848 г. крестьянство было полностью освобождено от феодализма и поэтому уже не заинтересовано в демократической революции. Подвергаясь уже капиталистической эксплуатации (его задолженность была так велика, что он уплачивал более 10 миллиардов франков в год процентов по долгам, т. е. по утверждению некоторых историков, отдавал 2/3 чистого дохода на покрытие этого долга), ненавидя поэтому ростовщика и капиталиста, он с надеждами своими не обращался еще к пролетариату, которого обвинял в том, что он своими требованиями увеличивает тяжесть податей. Его надежды были связаны с Луи Наполеоном Бонапартом187, как это установил Энгельс в своей поездке по Франции, состоявшейся осенью 1848 г., его путевые заметки напечатаны в первый раз в "Под знаменем марксизма", No 5, 1927 г.

"Я говорил с сотнями крестьян в различных местностях Франции, и везде господствует этот фанатизм против Парижа, а именно, против парижских рабочих.-- "Я хотел бы, чтобы этот проклятый Париж взлетел завтра на воздух",-- было самым мягким благожеланием. Понятно, что у крестьян старое презрение усилилось и подкрепилось событиями этого года. "Деревня производит все, города живут нашим зерном, одеваются в наш лен и нашу шерсть. Мы должны восстановить нормальный порядок вещей, мы, крестьяне, должны взять дело в наши руки" -- вот вечный припев, звучащий более или менее отчетливо, более или менее сознательно во всех спутанных речах крестьян.-- А как же они хотят спасти Францию, как хотят они взять дело в свои руки? -- Выбрав президентом Луи Наполеона Бонапарта... У всех крестьян, с которыми я говорил, энтузиазм к Луи Наполеону был так же велик, как ненависть к Парижу". Освобожденный Французской революцией от феодализма, разоряемый капитализмом французский крестьянин обращается мыслью к племяннику наследника Французской революции, к ее традициям, ожидая от них облегчения своего положения. Надо было обладать всей проницательностью Маркса и Энгельса, чтобы несмотря на это, выдвигать перспективу будущего союза пролетариата и полупролетарских слоев деревни против капитализма.

157

Иначе обстояло дело в Германии. Там освобождены от феодализма были только крестьяне прирейнских провинций, в которых феодализм был уничтожен Наполеоном, и крестьяне Южной Германии. Но и в других частях Германии господство феодализма было под влиянием Французской революции значительно подорвано. Для борьбы с Наполеоном пришлось апеллировать к мужику. Ублюдочным результатом этого явились реформы Штейна и Гарденберга. Они дали крестьянину, во-первых, личную свободу, во-вторых, создали сельский пролетариат из большой массы безлошадных крестьян. Крестьяне, имеющие инвентарь, уплатили за "освобождение" своей земли от феодальных тяжестей передачей помещикам части земли. Так освободилось в период с 1845 по 1848 гг. в провинциях Бранденбург, Померания, Силезия, Пруссия и Позенское около 300 000 средних крестьян и 70000 зажиточных. Мартовская революция 1848 г., благодаря трусости и предательству буржуазии, не уничтожила радикально и без выкупа остатки феодализма, хотя весной и летом 1848 г. Германия была свидетельницей значительных крестьянских беспорядков, очень напугавших помещиков. Прусский сейм, в котором заседало 50 крестьянских депутатов, не решился вымести остатки феодализма и заставил крестьян уплатить за уничтожение ряда повинностей значительные суммы. Но как остро Маркс и Энгельс ни критиковали это предательство крестьян буржуазией, они понимали, что в главном 1848 г. сломил экономические основы германского феодализма (речь идет не о капиталистических юнкерах) и что мелкая буржуазия, при-шедши к власти, с легкостью справится с остатками феодализма без крупных боев. Что марксова оценка состояния крестьянского вопроса была правильной, это полностью доказало дальнейшее развитие, которое без всяких революционных потрясений сделало из германского кулака и середняка часть германской буржуазии. Исходя из такой оценки положения крестьянства, Маркс рассматривал мелкобуржуазное правительство как правительство городской и сельской мелкой буржуазии и не мог надеяться на союз с крестьянством в предстоящих боях. Поэтому он выдвигает тогда задачу завоевания в деревне только сельского пролетариата, как единственно возможного союзника для предстоящей революции. Но почему же, несмотря на это, Маркс не считал возможным для пролетарских представителей входить временно в правительство городской и деревенской буржуазии, хотя бы в дальнейшем, в ходе событий, пришлось его взорвать, чтобы очистить путь для пролетарской диктатуры? Ответ на это дает вступление к цитированному выше Обращению Маркса, в котором он указывает, что события 1848 г., которые доказали правильность взглядов, выраженных в Манифесте,

взорвали Союз коммунистов188, который, добавим, был малочисленной организацией, не охватившей рабочих масс:

"В то время, когда демократическая партия, партия мелкой буржуазии Германии, с каждым днем лучше организовывалась, рабочая партия потеряла единственную связывающую организацию, была организована только в местном масштабе, для местных целей и попала поэтому в общем движении целиком под господство и руководство мелкобуржуазной демократии. Этому положению надо положить конец, надо восстановить самостоятельность рабочих".

Вот как рисует Маркс положение. Мелкобуржуазное правительство становится с момента своей победы, благодаря своему социальному составу, консервативным и даже контрреволюционным правительством. На крестьянство против него опереться нельзя, пролетариат вышел из революции без организации, растворившейся в мелкобуржуазной массе, поэтому первой задачей являлось создание рабочей партии, создание опорных пунктов для борьбы с консервативной мелкой буржуазией, вооружение рабочих, союз с сельским пролетариатом против крестьянской буржуазии и штурм сельского и городского пролетариата на правительство сельской и городской мелкой буржуазии. Вот Марксов план перерастания мелкобуржуазной революции в пролетарскую. Из цитированных выше мест из работ Ленина в 1905 г. уже видим все объективные моменты, из которых слагается его тактика революционно-демократической диктатуры. Все эти моменты изложены им в точнейшей, буквально математической формуле в его наброске "Этапы, направления, перспективы революции", мы приводим этот набросок полностью, потому что он устраняет все могущие появиться недоразумения насчет ленинской позиции.

Рабочее движение поднимает пролетариат сразу под руко

водством РСДРП и будит либеральную буржуазию: 1895 -

1901/2.

Рабочее движение переходит в открытую революционную

политическую борьбу и присоединяет политически проснувши

еся слои либеральной и радикальной буржуазии и мелкой бур

жуазии: 1901 - 2 - 1905.

Рабочее движение разгорается в прямую революцию,

причем либеральная буржуазия уже сплотилась в конституци

онно-демократическую партию и думает об остановке револю

ции путем соглашения с царизмом, но радикальные элементы

буржуазии и мелкой буржуазии (поворачивают) склоняются

к союзу с пролетариатом для продолжения революции 1905 г.

(особенно конец).

159

4. Рабочее движение побеждает в демократической револю

ции при пассивном выжидании либералов и при активной под

держке крестьянства плюс радикальная республиканская интел

лигенция и соответствующие слои мелкой буржуазии в городах.

Восстание крестьян побеждает, власть помещиков сломана.

("Революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства")

Либеральная буржуазия, выжидательная в третьем перио

де, пассивная в четвертом, становится прямо контрреволюци

онной и организуется, чтобы отнять у пролетариата завоевания

революции. В крестьянстве вся его зажиточная часть и изряд

ная доля среднего крестьянства тоже "умнеет", успокаивается,

поворачивает на сторону контрреволюции, чтобы выбить

власть из рук пролетариата и крестьянской бедноты, сочувству

ющей пролетариату.

На почве отношений, сложившихся в период пятый, рас

тет и разгорается новый кризис и новая борьба, причем проле

тариат борется уже за сохранение демократических завоеваний

ради социалистического переворота. Эта борьба была бы почти

безнадежна для одного российского пролетариата, и его пора

жение было бы так же неизбежно, как поражение немецкой ре

волюционной партии в 1849 -- 50 гг. или как поражение француз

ского пролетариата в 1871 г., если бы на помощь российскому

пролетариату не пришел европейский социалистический проле

тариат.

Итак, в этой стадии либеральная буржуазия (и крестьянство) и зажиточное (плюс отчасти среднее) крестьянство организуют контрреволюцию. Российский пролетариат плюс европейский пролетариат организуют революцию.

При таких условиях российский пролетариат может одержать вторую победу. Дело уже не безнадежно. Вторая победа будет социалистическим переворотом в Европе.

Европейские рабочие покажут нам, "как это делается", и тогда мы все вместе сделаем социалистический переворот (Пятый ленинский сборник189, с. 451 -- 52).

Что же здесь бросается в глаза? Маркс исходит из наличия у власти буржуазии и предстоящей революции сельской и городской буржуазии. Ленин исходит из наличия полукрепостнической царской власти. У Маркса мелкая буржуазия должна только довершить дело, в известной мере сделанное крупной буржуазией, поэтому мелкая буржуазия с легкостью становится контрреволюционной, поворачивает против пролетариата. У Ленина даже крупная буржуазия пытается добиться соглашения с империализмом, перед лицом назревающей демократиче

ской революции, но изолированная крестьянством и городской мелкой буржуазией принуждена держаться пассивно, выжидательно во время демократической революции. Революция эта не приходит после решения ряда исторических задач буржуазией, ей приходится в тяжелом бою низвергать крепостников и их власть. Пролетариат и крестьянство имеют перед собою величайшую совместную политическую задачу, и поэтому встает вопрос о создании власти, которая была бы в состоянии задачи эти решить. Буржуазия не хочет ее решить, крестьянство одно не в состоянии ее решить и поэтому отказ пролетариата от совместного с крестьянством завоевания диктатуры был бы отказом от борьбы за ликвидацию крепостничества. Т[аким] о[бра-зом] мы видим полное различие в объективном положении, легшем в основу тактики Маркса в 1848 г. и тактики Ленина в 1906 г. Обострение аграрного вопроса в России, роль его в революции: вот источник ленинского лозунга "демократической диктатуры".

Выдвигая этот лозунг, Ленин исходит из совершенно другого состояния пролетариата, чем Маркс. У Маркса пролетариат находится полностью под влиянием мелкой буржуазии, организованно диктующей ему политическую линию. В схеме Ленина, являющейся в первых трех пунктах только сжатым обобщением совершившихся или совершающихся в момент составления набросков исторических фактов, вся политическая инициатива в руках пролетариата; на Западе борьба либеральной буржуазии с феодализмом будила пролетариат, в России рабочее движение, направленное против капитализма и царизма, будит либеральную буржуазию. Движение, руководимое социал-демократами, пробуждает мелкую буржуазию города и деревни и присоединяет ее к своей борьбе. Перед Марксом стояла только задача создания самостоятельной рабочей партии, Ленин, опираясь на самостоятельную рабочую партию (она уже существовала, ибо социал-демократия летом и осенью 1905 г. стала партией, за которой шли миллионы), исходил из гегемонии пролетариата над мелкой буржуазией. В дальнейшем придется поговорить еще об V и VI пунктах ленинских тезисов, которые развивают перспективы будущего. Тут встает вопрос, давал ли себе Ленин полный отчет о различиях объективного положения, породивших различие лозунгов. Уже в 1905 году в докладе о Временном правительстве190 он говорит:

"Именно в силу этой большой организованности буржуазной демократии, Маркс не сомневается, что она получит безусловное преобладание, если произойдет тотчас же новый переворот... Что мелкобуржуазная демократия в течение дальнейшего развития революции получит в Германии преобладающее влия

161

ние на известное время, это не подлежит никакому сомнению. Приняв все это во внимание, мы поймем, почему об участии пролетариата во временном революционном правительстве Маркс не говорит в "Обращении" ни одного слова. Совершенно неправ поэтому Плеханов, когда утверждает, будто Маркс "не допускал даже и мысли о том, что политические представители пролетариата могут вместе с представителями мелкой буржуазии трудиться над созданием нового общественного строя" (Искра, No 96). Это неверно. Маркс не поднимает вопроса об участии социал-демократии во временном революционном правительстве, а Плеханов изображает дело так, будто Маркс решает этот вопрос отрицательно. Маркс говорит: мы, социал-демократы, были все в хвосте, мы организованы хуже, нам надо самостоятельно организоваться на тот случай, если мелкая буржуазия после нового переворота окажется у власти... Чтобы нагляднее указать все различие в положении России в 1905 г. и Германии в 1850 г., остановимся еще на некоторых интересных местах "Обращения". У Маркса и речи не было о демократической диктатуре пролетариата, ибо он верил в непосредственную социалистическую диктатуру пролетариата, немедленно после социалистического переворота. Например, по поводу аграрного вопроса он говорит, что демократия хочет создать мелкобуржуазный крестьянский класс, а рабочие должны противодействовать этому плану в интересах сельского пролетариата и в их собственных интересах. Они должны требовать, чтобы конфискованная феодальная поземельная собственность осталась государственной собственностью и была обращена на рабочие колонии, в которых ассоциированный сельский пролетариат должен пользоваться всеми средствами крупной агрикультуры. Ясно, что при такого рода планах Маркс не мог говорить о демократической диктатуре. Он писал накануне революции как представитель организованного пролетариата, а после революции как представитель организующихся рабочих" (Ленин, т. VI, с. 172 -- 173).

Он возвращается к этому вопросу в статье "О Временном правительстве" ("Пролетарий" 21 мая 1905 г., Собр. Соч., т. VI, с. 207 -- 216). Но самое главное он говорит в письме к Скворцо-ву-Степанову191 в 1909 г.

"Вот этот аграрный вопрос и есть теперь в России национальный вопрос буржуазного развития. Вот, чтобы не впасть в ошибочное ("механическое") перенесение к нам во многом верного и во всех отношениях крайне ценного немецкого образца, надо ясно себе представить, что национальным вопросом вполне утвердившегося буржуазного развития было объединение и т. п., но не аграрный вопрос, а национальным вопросом

окончательного утверждения в России буржуазного развития является именно аграрный (даже уже: крестьянский) вопрос.

Вот -- чисто теоретическая основа отличия в применении марксизма в 1ермании 1848 -- 1868 (примерно) и к России 1905 - 1907 годов" (Ленин, т. XX, ч. I, с. 315 - 316).

В 1ермании, ликвидировавшей в начале XIX ст. в значительной мере остатки феодализма, вопрос, поднимающий на ноги народные массы, был вопрос о создании единого рынка, как основы капиталистического развития; феодальное прошлое выражалось в Германии в первую очередь раздражением, в России царизм, т. е. крепостническое правительство, не только объединил русскую территорию, но подчинил себе громадную империю с иноземным населением и то прошлое, против которого должны были бороться массы, это было крепостничество. Существование громадного рынка для русского капитализма наряду с другими причинами, которых здесь разбирать не будем, не позволило русской буржуазии возглавить мелкую буржуазию города и деревни. Эту историческую задачу взял на себя пролетариат в сформулированном Лениным лозунге демократической диктатуры. Это надо глубоко закрепить в памяти, ибо этот вопрос возвращается теперь к нам из Азии как вопрос колониальных революций. В "Уроках Октября", в главе "Демократическая диктатура пролетариата и крестьянства" тов. Троцкий пишет совершенно правильно: Ленин еще накануне 1905 г. указал на "своеобразие русской революции, выраженное в формуле диктатуры пролетариата и крестьянства"192 (Троцкий, 1917 г., ч. I, с. XVII). В чем состоит это своеобразие тов. Троцкий не выясняет, а выяснение этого вопроса было бы специально важно потому, что он в 1905 г. считал, что именно ввиду своеобразия русской революции ленинская формула никуда не годна; если бы он теперь выяснил, в чем состоит это своеобразие, то понял бы полную применимость позиции Ленина 1905 года для китайской и индийской революции и не утверждал бы, что своеобразие китайской и индийской революции состоит именно в том, что они ничем не отличаются от западноевропейских и поэтому должны привести на первых шагах к диктатуре пролетариата. Но вопрос, почему у Маркса не было лозунга демократической диктатуры, а у Ленина он сделался политическим стержнем с 1905 по [19] 17 г. и вошел как составная часть в его концепцию революции во всех странах начинающегося капиталистического развития, не выяснили и официальные противники концепции тов. Троцкого. В "Ленинизме" Зиновьева, в главе "Маркс и перманентная революция", нет даже попытки выяснения различия между стратегическим планом Маркса и Ленина и объективных источников этого различия. Астров в своей статье

163

"К вопросу о роли ленинской теории" посвятил особую главу вопросу об отношении ленинского лозунга к учению Маркса. Помявши ряд цитат в руках, он приходит только к тому заключению, что "хотя этого учения, в том виде, как оно имеется у Ленина, у Маркса мы еще не находим", но "Ленин сделал здесь несомненно шаг вперед, конечно, по пути Маркса" ("Большевик", номер от 31.1.25 г.). Это пустые, ничего не говорящие слова.

3. Перерастание

3. Теперь мы можем перейти ко второй части итоговых, можно было бы сказать, набросков Ленина с конца 1905 г., которые мы раньше приводили. В V и VI пунктах Ленин пытается предугадать дальнейший ход событий после создания демократической диктатуры. Либеральная буржуазия переходит к контрреволюции, к ней поворачивает зажиточная часть среднего крестьянства, пытаясь вырвать власть из рук пролетариата и бедноты. Эта борьба создает кризис власти. Ленин не ставит точки над "и", но видно, речь идет о распаде правительства демократической диктатуры и замене его диктатурой пролетариата. (Дело было бы при тогдашних экономических условиях России безнадежно.) Поражение предопределено, если бы не подоспел с помощью социалистический пролетариат Европы. Совместная победа русского и европейского пролетариата это победа социалистической революции в Европе. Что говорит эта наметка Ленина, этот набросок мысли, не для печати. Она показывает, что цитированное в первой главе место о прошлом и будущем демократической диктатуры из "Двух тактик" Ленина не представляло собой утешительной фазы эффектного окончания, а что для Ленина демократическая диктатура действительно не была отделена от социалистической китайской стеной. Я в 1924 г. в передовице польского "Пржегленда", в статье, посвященной памяти Ленина (она была перепечатана фельетоном в "Правде"), употребил выражение: что если когда-то противопоставляли демократическую диктатуру социалистической, то история показала, что речь идет не о противоречии двух лозунгов, а о двух исторических этапах. В "Уроках Октября" в цит[ированной] уже главе "Демократическая диктатура" тов. Троцкий пишет: "Сама по себе эта формула, как показало все дальнейшее развитие, могла иметь значение лишь как этап социалистической диктатуры пролетариата, опирающегося на крестьянство". Неверность и моей старой формулировки, и формулировки тов. Троцкого состоит в том, что она не подчеркивает того факта, что Ленин никогда не противопоставлял демократической диктатуры пролетариата социалистической и что Р. Люксембург, Троцкий и мы, тогдашняя молодежь, учившаяся у них, противопоставляя

социалистическую диктатуру демократической, не видели, не понимали, что в русских условиях невозможна социалистическая революция, не вырастающая из демократической диктатуры. Это непонимание привело к утверждениям, что лозунг демократической диктатуры должен привести к самоограничению пролетариата, иначе говоря, что пролетариат для сохранения совместной власти с крестьянством должен будет отказаться от борьбы за свои интересы, если эта борьба будет требовать вторжения в частную собственность, одним словом, социализма. В своей статье, в теоретическом органе польских социал-демократов, в социал-демократическом "Пржегленде", издаваемом Розой Люксембург и Т[ышко]193 тов. Троцкий формулирует этот взгляд следующим образом:

"Так как социальные условия России не созрели для социалистического переворота, то политическая власть была бы для пролетариата величайшим несчастьем. Так говорят меньшевики. Это было бы верно,-- отвечает Ленин,-если бы пролетариат не сознавал, что дело идет только о демократической революции. Другими словами, выход из противоречия между классовыми интересами пролетариата и объективными условиями Ленин видит в политическом ограничении пролетариата, причем это самоограничение должно явиться в результате теоретического сознания, что переворот, в котором рабочий класс играет руководящую роль, есть переворот буржуазный. Объективное противоречие Ленин переносит в сознание пролетариата и разрешает путем классового аскетизма, имеющего своим корнем не религиозную веру, а "научную" схему. Достаточно лишь ясно представить себе эту конструкцию, чтобы понять ее безнадежно идеалистический характер".

Ясно, что Ленин не думал ни о каком ограничении классовой борьбы пролетариата во имя сохранения демократической диктатуры, что он отдавал себе отчет, что пролетариат на покушение не низвергнутой еще буржуазии и буржуазных слоев деревни ответит совместно с деревенской беднотой установлением пролетарской диктатуры, т. е. низвержением буржуазии, и что он давал себе отчет, что при низком уровне экономического развития России 1905 г. эта диктатура может удержаться, если на помощь ей придет западноевропейский пролетариат. "Две тактики" показывают, что он давал себе отчет в том, что в этой борьбе примет участие мировая буржуазия, с интересами которой тесно связан царизм. Ленин не обострял только понятия этой связи сохранения социалистической диктатуры в России с помощью западноевропейского пролетариата, чересчур заостренной формулировкой тов. Троцкого, а именно, что это долж

165

на быть государственная помощь, т. е. уже победившего западноевропейского пролетариата.

Опыт показал, что и в этом пункте прав был Ленин. Европейский пролетариат не сумел еще завоевать власти, но уже был достаточно силен, чтобы помешать мировой буржуазии во время интервенции бросить против нас значительные силы. Этим помог нам отстоять советскую власть. Боязнь рабочего движения являлась наряду с противоречиями капиталистического мира главной силой, обеспечившей нам мир в продолжении восьми лет после окончания интервенции.

Очень странное впечатление производят странички книги Зиновьева "Ленинизм" (с. 179 -- 184), в которых, защищая позицию Ленина перед упреками в самоограничении, он указывает на опыт германской революции 1918 -- 19 гг., в которой рабочий класс, завоевав власть, сдал ее добровольно буржуазии. Из этого он делает вывод, что "бывают такие ситуации, когда даже численно могущественный пролетариат сам себя ограничивает". Это замечание прямо чудовищно. Подводить сдачу власти, и то без боя, под самоограничение класса есть то же самое, что назвать самоубийство самоограничением власти. И что это имеет вообще общего с вопросом, нас интересующим? Разве кто-либо сомневался насчет того, что рабочий класс не всегда в состоянии ниспровергать буржуазию. Также самым бессмысленным является зиновьевское толкование истории Германии за последние 10 лет. "Теоретически говоря,-пишет он,-- то, что происходит в Германии, есть перерастание демократической революции в социалистическую. Когда лет через 10 -- 15 будут оглядываться назад на пройденный Германией путь, то всякому будет ясно, что с 1919 года там именно перерастание демократической революции в социалистическую" (Зиновьев. Ленинизм, с. 183).

Тут конкретное понятие Ленина о перерастании революции из одной ее фазы в другую при непрерывном ходе революции подменяется вульгарным понятием эволюции, с точки зрения которой и время от Великой французской революции 1789 г., т. е. до неизвестного нам года победы французского пролетариата, втиснуто в понятие перерастания. Такое разжижение этого понятия выхолащивает все содержание спорных вопросов, состоящих, во-первых, в различии стран развитого капитализма от стран начинающегося капитализма, во-вторых, в различии оценки начального и окончательного этапа революции в странах молодого капитализма; в-третьих, в том, отделен ли китайской стеной, т. е. целым большим историческим периодом один этап от другого.

Это не означает, что опыт последних лет не имеет никакого отношения к вопросу о "самоограничении". В постановке этого

вопроса тов. Троцким налицо схематичность. Он говорит: правительство демократической диктатуры будет поставлено перед вопросом о безработице, будет принуждено содержать безработных. Как посмотрят на это союзники-крестьяне? Как посмотрят на это капиталисты? В Англии существует правительство не демократической диктатуры, а диктатуры капитала, и это правительство вынуждено содержать 1200 000 безработных, т. е. половину того числа рабочих, которое существовало в России в 1905 г. Расходует оно на эту цель столько, сколько Германия уплачивает репараций. Соотношение сил заставляет английскую буржуазию делать это уже ряд лет. Подойдем к вопросу с другой стороны. В России на одиннадцатом году революции существуют сотни тысяч безработных; пролетарское государство оказывает им недостаточную помощь. Что же из всего этого следует? При демократической диктатуре буржуазия соотношением сил может быть заставлена согласиться на значительные жертвы, чтобы выиграть время для подготовки наступления. Столкновение с ней неминуемо, но темп его развертывания может быть разный. Тактическая задача партии пролетариата состоит в таком положении в том, чтоб дать бой крупному капиталу как организующей силе контрреволюции в тех пунктах, где интересы пролетариата и крестьянства наиболее связаны. Нам удалось правильной политикой повести дело так, что самое большое вторжение в область частной собственности, а именно национализация промышленности, была проведена как защитная мера в войне против интервенции, т. е. как мера защиты крестьянской земли от покушения помещиков. Сегодня крестьянство против сдачи крупных концессий иностранному капиталу. Перерастание демократической диктатуры в социалистическую требует именно политики втягивания крестьянства в конфликт с крупной буржуазией на почве крестьянских интересов. Крестьянин есть мелкий собственник, но его интересы не идентичны с интересами крупного капитала, и поэтому дана возможность совместной воли пролетариата и крестьянства против крупного капитала на известное время, при соответствующей политике. Поэтому совершенно невероятно, что демократическая диктатура явится однодневной. Она -- переходной этап, но может занять и довольно длинный промежуток времени, решить много вопросов или подвести массы к их решению.

Кончая главу о возникновении лозунга демократической диктатуры, мне приходится задержаться еще на замечаниях Ленина, сделанных после поражения 1907 г. в его замечательной ст. "Цель борьбы пролетариата в нашей революции"194 ("Социал-демократ", апрель 1909 г.), в которой Ленин ставит некоторые точки над "и". Ленин, считаясь с тогдашним внутрипартийным

167

положением, не обостряя вопроса, отвечает на некоторые побочные аргументы своих противников:

"Коалиция пролетариата и крестьянства "предполагает что либо одна из существующих буржуазных партий овладевает крестьянством, либо, что крестьянство создает самостоятельную могучую партию". Это, очевидно, не верно ни с общетеоретической точки зрения, ни с точки зрения опыта русской революции. "Коалиция" классов вовсе не предполагает ни существования той или иной могучей партии, ни партийности вообще. Это -- смешение вопроса о классах с вопросом о партиях. "Коалиция" указанных классов вовсе не предполагает ни того, чтобы одна из существующих буржуазных партий овладела крестьянством, ни того, чтобы крестьянство создало могучую самостоятельную партию. Теоретически это ясно из того, что, во-первых, крестьянство особенно трудно поддается партийной организации, во-вторых, создание крестьянских партий -- особенно трудный и длительный процесс в буржуазной революции, так что "могучая самостоятельная" партия может явиться, напр[имер], лишь ко времени окончания революции. Из опыта русской революции тоже ясно, что "коалиция" пролетариата и крестьянства осуществлялась десятки и сотни раз в самых различных формах без "всякой могучей самостоятельной партии" крестьянства. Коалиция эта осуществлялась, когда было "совместное действие", скажем, Совета рабочих депутатов и Совета солдатских депутатов или Железнодорожного стачечного комитета, или крестьянских депутатов и т. д. Все подобные организации были преимущественно беспартийны и тем не менее "коалиция" классов безусловно имела место в каждом совместном действии таких организаций. Крестьянская партия при этом зарождалась, намечалась, возникала -- в виде "Крестьянского союза"195 1905 г. или "Трудовой группы"196 1906 г.-- и по мере роста, развития, самоопределения такой партии коалиция классов принимала различные формы, начиная от неопределенных и неоформленных и кончая вполне определенными и оформленными политическими соглашениями. Например, после разгона Первой думы197 были выпущены следующие три призыва к восстанию: к армии и флоту, второе ко всему российскому крестьянству, третье ко всему народу. Под первым воззванием подписались социал-демократическая думская фракция и Комитет трудовой группы. Обнаружилась ли в этом "совместном действии" коалиция двух классов? Конечно, да. Отрицать это значит именно крючкотворствовать или превращать широкое научное понятие "коалиции классов" в узкое и юридическое, почти нотариальное, я сказал бы, понятие. Далее, можно ли отрицать, что этот совместный призыв к восстанию, подпи

санный думскими делегатами от рабочего класса и крестьянства, сопровождался совместными действиями в частичных местных восстаниях представителей обоих классов. Можно ли отрицать, что совместный призыв к совместному восстанию и совместное участие в местных и частичных восстаниях обязывает сделать вывод о совместном образовании Временного революционного правительства? Отрицать это значило бы крючкотворствовать, сводить понятие "правительства" исключительно к законченному, оформленному явлению, забывать о том, что законченность и оформленность проистекают из незаконченности и неоформленности" (Ленин, т. XI, ч. I, с. 227 -- 228).

Это указание Ленина получит специальное значение при рассмотрении вопроса о перспективах и лозунгах китайской революции.

Мы пытались расчленить составные элементы лозунга демократической диктатуры в период ее возникновения. Обобщение будет возможно только после анализа проверки этого вопроса в 1917 г. Изучение этого вопроса в февральской революции имеет совершенно исключительное значение для теории ленинизма и особенно для его применения на Востоке. В академии Генштаба для обучения будущих руководителей армии разбираются большие сражения, например, как битва под Каннами198 или под Седаном199 с величайшей подробностью. Всякий коммунист, который хочет вооружиться ленинским методом для решения вопросов революционных боев на Востоке, должен буквально с карандашом в руках разработать материал, относящийся к Февральской революции, в первую очередь, XIV том сочинений Ленина, и разобраться тщательным образом в тех разногласиях, которые существуют в данном вопросе.

ОТ ЛОЗУНГА ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ДИКТАТУРЫ ДО ДИКТАТУРЫ ПРОЛЕТАРИАТА

1. От начала империалистической войны до начала Февральской революции

Прошло более десяти лет. Развитие капитализма в России шагнуло под руководством русского и международного финансового капитала в значительной мере вперед, увеличивая количество рабочих, их концентрацию, дифференцируя деревню, ускоряя процесс роста кулака. В лице Думы господствующие классы получили орган для согласования их интересов. Сознательность рабочих выросла громадно за это десятилетие. Лучшим доказательством этого было, что удалось разбить на голову

169

меньшевиков во всех центрах рабочего движения. Вспыхнула империалистическая война. Ленин решительнее, чем кто бы то ни было из революционных социал-демократов провозглашает, что на империалистическую войну рабочие ответят гражданской войной, делает лозунг гражданской войны центральным лозунгом. И как же в этот момент он определяет цели этой гражданской войны?

"В России задачами с.-д. ввиду наибольшей отсталости этой страны, не завершившей еще своей буржуазной революции, должны быть по-прежнему три основные условия последовательного демократического преобразования: демократическая республика (при полном равноправии и самоопределении всех наций), конфискация помещичьих земель и восьмичасовой рабочий день. Во всех передовых странах война ставит на очереди лозунг социалистической революции, который становится тем насущнее, чем больше ложатся тяжести войны на плечи пролетариата, чем активнее должна будет стать его роль при воссоздании Европы, после ужасов современного "патриотического" варварства в обстановке гигантских технических успехов крупного капитализма" (Ленин, т. XIII, с. 11).

Значит, для Западной Европы социалистическая, для России демократическая диктатура. Война перемалывает между своими жерновами мир и Россию. С величайшей теоретической силой и страстью Ленин продумывает все вопросы грядущей мировой революции. Ленинизм, который до войны был теорией русской революции, расширяет свой охват. Так же последовательно, как большевизм применял марксизм в оценке вопросов русской революции, применяет он его к вопросам мировой революции и становится на основе своего внутреннего идейного богатства, своих внутренних законов развития -- теорией мировой революции. Он учитывает весь опыт мирового движения. Он использует весь опыт левых направлений во II Интернационале, учится и у них, и в результате даст новый органический сплав, стоящий выше всего, что было дано лучшими головами левого направления европейской социал-демократии. В вопросе об отношении к империалистической войне, в вопросе об оценке источников раскола II Интернационала, в вопросе национальном, колониальном, в вопросе о диктатуре пролетариата он дает гармоничное течение, которое встречает сопротивление старых традиций разных левых течений международных социал-демократов, защищающих свои традиции, свой однобокий национальный подход, свои ошибки. Что же, ревизует ли Ленин лозунг демократической диктатуры? Не ставил ли он вопроса, что надо этот лозунг похоронить, ибо какая же может быть демократи

ческая революция в период империализма, в период назревания социалистической революции. В тезисах "Социал-демократа" от 13 октября 1915г., более чем после года империалистической войны, Ленин пишет:

"...Задача пролетариата России -- довести до конца буржуазно-демократическую революцию (подчеркнуто нами -- К. Р.) в России, дабы разжечь социалистическую революцию в Европе. Эта вторая задача теперь чрезвычайно приблизилась к первой, но она остается все же особой и второй задачей, ибо речь идет о разных классах, сотрудничающих с пролетариатом России: для первой задачи сотрудник -- мелкобуржуазное крестьянство России, для второй -- пролетариат других стран" (Ленин, т. XIII, с. 208).

Не только вне партии поднимаются голоса против этого. В самой партии за границей целый ряд товарищей, близких Ленину, выступали против "консерватизма" Ленина. Ленин отвечает им статьей "О двух линиях революции", направленной формально против тов. Троцкого, а на деле против Бухарина, Пятакова, пишущего эти строки и ряда других товарищей. Гвоздь этой статьи следующее место:

"Троцкий не подумал, что если пролетариат увлечет непролетарские массы деревни на конфискацию помещичьих земель и свергнет монархию, то это и будет завершением "национальной буржуазной революции" в России, это и будет революционно-демократической диктатурой пролетариата и крестьянства" (Ленин, т. XIII, с. 214).

Мы не будем цитировать статей против Люксембург и Пятакова, насыщенных вопросами, имеющими ближайшее отношение к вопросам о демократической революции в империалистической войне, ибо к этим статьям вернемся, когда подойдем к оценке спорных китайских вопросов. Наконец грянула Февральская революция. Первый, бросающийся в глаза факт: у власти очутилась буржуазия. Совет рабочих и солдатских, т. е. крестьянских депутатов, признающий Временное правительство, ставит, казалось бы, вопрос о том, не пошла ли Россия в своем развитии по тому пути, который предполагал Маркс в [18] 50 г. для германской революции. Ленин пишет свои "Письма издалека", ловит всякое известие из России, продумывает все вопросы со страстностью, о которой имеют понятие в полном размере только те, кто наблюдал его в эти дни. И что же он пишет о характере Февральской революции. В "Прощальном письме к швейцарским рабочим" он говорит:

"Россия -- крестьянская страна, одна из самых отсталых европейских стран. Непосредственно в ней не может победить тотчас социализм. Но крестьянский характер страны, при громад

171

ном сохранившемся земельном фонде дворян-помещиков, на основе опыта 1905 г. может придать громадный размах буржуазно-демократической революции в России и сделать из нашей революции пролог всемирной социалистической революции. Ступеньку к ней" (Ленин, т. XIV, ч. 2, с. 407).

В "Письмах из далека":

"Неужели пролетариат России проливал свою кровь только для того, чтобы получить пышные обещания одних только политических демократических реформ. Неужели он не потребует и не добьется, чтобы всякий трудящийся тотчас увидал и почувствовал известное улучшение своей жизни, чтобы всякая земля имела хлеб, чтобы всякий ребенок имел бутылку хорошего молока и чтобы ни один взрослый в богатой семье не смел взять лишнего молока, пока не обеспечены дети, чтобы дворцы и богатые квартиры, оставленные царем и аристократией, не стояли зря, а дали приют бескровным и неимущим. Кто может осуществить эти меры, кроме всенародной милиции с непременным участием женщин наравне с мужчинами. Такие меры еще не социализм. Они касаются разверстки потребления, а не переорганизации производства. Они не были бы еще "диктатурой пролетариата", а только "революционно-демократической диктатурой пролетариата и беднейшего крестьянства".

И дальше в "Письме пятом" от 8 апреля:

"Только такое правительство, "такое" по своему классовому составу ("революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства") и по своим органам управления ("пролетарская милиция") в состоянии успешно решить чрезвычайно трудную и безусловно неотложную, главнейшую задачу момента, именно: добиться мира, притом не империалистического мира, не сделки между империалистическими державами о дележе награбленного капиталистами и их правительствами добычи, а действительно прочного демократического мира, который недостижим без пролетарской революции в ряде стран. В России победа пролетариата осуществима в самом близком будущем лишь при условии, что первым шагом ее будет поддержка рабочих громадным большинством крестьянства в борьбе его за конфискацию всего помещичьего землевладения (и национализацию всей земли, если принять, что аграрная программа "104-х"200 осталась по сути своей аграрной программой крестьянства).

В связи с такой крестьянской революцией и на основе ее возможны и необходимы дальнейшие шаги пролетариата в союзе с беднейшей частью крестьянства, шаги, направленные к контролю производства и распределения важнейших продуктов, к "введению всеобщей трудовой повинности" и т.д. Шаги эти

с безусловной необходимостью предписываются теми условиями, которые создала война и которые даже обострит во многом послевоенное время; а в своей сумме и в своем развитии эти шаги были бы переходом к социализму, который непосредственно, сразу, без переходных мер, в России неосуществим, но вполне осуществим и насущно необходим в результат такого рода переходных мер. Задача немедленной и особой организации в деревнях Советов рабочих депутатов, т. е. Советов сельскохозяйственных наемных рабочих отдельно от Советов остальных крестьянских депутатов выдвигается при этом с крайней настоятельностью" (Ленин, т. XX, ч. 2, с. 84 -- 85).

В письмах из Швейцарии Ленин требует от Ганецкого201 принятия мер для перепечатания во что бы то ни стало цитированных выше тезисов из "Социал-демократа", No 17, от 13 октября 1915 г., как "архиверных".

"Ленин сразу неистово выступает против старого лозунга демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, означавшего в новых условиях превращение большевистской партии в левый фланг оборонческого блока",-пишет тов. Троцкий в "Уроках Октября" (Троцкий, "1917", ч. I, с. XX). Он дальше прибавляет:

"Правда, Ленин иногда говорил, что Советы рабочих, крестьянских, солдатских депутатов в первую эпоху Февральской революции осуществляли собой до известной степени революционно-демократическую диктатуру пролетариата и крестьянства. И это верно постольку, поскольку эти Советы вообще представляли власть. Но как неоднократно разъяснял Ленин, Советы февральского периода осуществляли лишь полувласть. Они поддерживали власть буржуазии, оказывая на нее полуоппозиционное "давление". Именно это межеумочное положение и позволяло им не выходить из рамок демократической коалиции рабочих, крестьян и солдат. По формам властвования эта коалиция, поскольку она опиралась не на урегулированные государственные отношения, а на вооруженную силу и непосредственное революционное усмотрение, тяготела к диктатуре, не дорастая, однако, до нее на несколько голов. Именно в этой демократической неоформленности полувластной коалиции рабочих, крестьян и солдат заключалась неустойчивость соглашательских Советов. Они должны были либо сойти на нет, либо взять в свои руки власть по-настоящему. А взять власть они могли не в качестве демократической коалиции рабочих и крестьян, представленных разными партиями, а в качестве диктатуры пролетариата, руководимого единой партией и ведущего за собой крестьянские массы, начиная с их полупролетарских слоев. Другими ело

172

173

вами, демократическая рабоче-крестьянская коалиция могла наметиться лишь как незрелая, не поднявшаяся до подлинной власти форма,-- как тенденция, но не как факт" (Троцкий, "1917", ч. I, с. XX-XXI).

Эта передача содержания одной из теоретически наиболее замечательных глав работы Ленина, никуда не годится. Многими нашими товарищами, среди них есть большевики с предвоенным стажем, она передается очень просто: когда Ленин приехал в Россию, то увидел, что вся эта история с демократической диктатурой есть, деликатно выражаясь, чепуха, что надо с ней кончить. Они ссылаются на место в докладе Ленина на Петроградской общегородской конференции от 14 апреля [19] 17 г., на которой Ленин сказал: "Тут нужен пересмотр "старого" большевизма", указывают на неистовые нападки Ленина на каменев-ское повторение старых лозунгов, забывая о словах Ленина из заключительного слова на той же конференции, что "из линии большевизма вытекает новая жизнь". Что же, может быть, Ленин принужден был действительно "перевооружиться", может быть, история доказала иллюзорность его лозунга, т. е. неверность основной оценки движущих сил, данной большевизмом. Вопросы эти чересчур важны, чтоб на них ответить ссылкой на то, что "Ленин иногда говорил".

2. Февральская революция и две возможности ее развития

а). Положение в феврале-апреле

Надо прежде всего изучить своеобразие положения, созданного Февральской революцией. Анализ этого своеобразия принадлежит к наиболее гениальным страницам ленинского творчества. На многие отдельные пункты этого анализа указывали, кроме Ленина, и другие. Но диалектика состоит именно в охвате совокупности явления, обхвате его со всех сторон и линии развития его противоречий. Первым решающим моментом в этом своеобразии была революционная (против воли) роль англо-французского капитализма. Вот что сказал об этом Ленин в своем докладе от 14 апреля:

"Движущие силы революции мы определили совершенно верно. События оправдали наши старые большевистские положения, но наша беда в том, что товарищи хотели остаться "старыми" большевиками. Движение масс было только в пролетариате и крестьянстве. Западноевропейская буржуазия всегда была против революции. Таково положение, к которому мы привыкли. Вышло иначе. Империалистическая война расколола буржуазию Европы, и это создало то, что англо-французские капиталисты из-за империалистических целей стали сторонниками

русской революции. Английские капиталисты составили прямо заговор с Гучковым, Милюковым и командующими верхами армии. Англо-французские капиталисты стали на сторону революции. Европейские газеты сообщают целый ряд случаев поездок посланников Англии и Франции для переговоров с "революционерами" вроде Гучкова. Это союзник революции непредвиденный. Это привело к тому, что революция вышла так, как никто не ожидал. Мы получили союзников не только в лице русской буржуазии, но и англо-французских капиталистов. Когда я говорил это же в реферате за границей, мне один меньшевик сказал, что мы были неправы, ибо-де оказалось, что буржуазия нужна была для успеха революции. Я ему ответил, что это было "необходимо" лишь для того, чтобы революция победила в восемь дней. Ведь Милюков заявил до революции, что если победа лежит через революцию, то он против победы. Нельзя забывать этих слов Милюкова. Итак, революция в ее первом этапе развивалась так, как никто не ожидал" (Ленин, т. XX, ч. I, с. 175-176).

Какие последствия имел этот факт? В 1905 г. Ленин рассчитывал, что развертывающийся кризис революции поставит у власти рабочих и крестьян, относящихся с недоверием к буржуазии. Тут у власти стала буржуазия, потому что: 1) поддержал ее мировой капитал и 2) потому, что крестьянство, предполагаемый союзник рабочих, имело доверие к буржуазии. Мировая война, детище капитализма, т. е. буржуазии, должна была в дальнейшем своем развитии поднять крестьянские массы против буржуазии. Но раньше, чем это случилось, она вызвала в нем чувство, что из этого омута нельзя выбраться одним без помощи опытных военачальников, политиков, и т. д. Вторая причина этого доверия и одновременно второй решающий момент своеобразия положения -- это изменения среди самого крестьянства.

Чем отличается позиция крестьянства в 1917 г. от его позиции в 1905 гг.? Тем, что: "нельзя быть уверенным, что крестьяне пойдут непременно дальше буржуазии, и выражать свою уверенность в крестьянстве, в особенности теперь, когда оно повернуло к империализму и оборончеству, т. е. к поддержке войны" (Ленин, т. XIV, ч. 2, с. 414).

И дальше:

"Сейчас крестьян с Милюковым... бьет социализм. Крестьянин идет за Милюковым и Гучковым -- это факт" (т. ХЩ ч. 2, с. 425).

Откуда этот факт и каковы его последствия?

"Часть мелкой буржуазии заинтересована в этой политике капиталистов. Здесь сомневаться не приходится и поэтому не позволительно пролетарской партии возлагать теперь надежды на

175

общность интересов с крестьянством. Мы боремся за то, чтобы крестьянство перешло на нашу сторону, но оно стоит, до известной степени сознательно, на стороне капиталистов" (т. XTV, ч. 2, с. 417).

Первое: крупная буржуазия, поддержанная англо-французским империализмом, перекинулась на сторону революции, чтобы взять в руки ее руль. Второе. Часть крестьянства сознательно, другая бессознательно на стороне буржуазии. Какие последствия вытекают из этого?

"Оригинальность положения в двоевластии... Только на месте здесь мы узнали, что Совет рабочих и солдатских депутатов отдал власть Временному правительству202. Совет рабочих и солдатских депутатов есть осуществление диктатуры пролетариата и солдат; среди последних большинство крестьянство -- то и есть диктатура пролетариата и крестьянства. Но эта "диктатура" вошла в соглашение с буржуазией. Тут и нужен пересмотр "старого" большевизма. Создавшееся положение показывает, что диктатура пролетариата и крестьян переплелась с властью буржуазии. Положение изумительно своеобразное. Не бывало таких революций, чтобы представители революционного пролетариата и крестьянства, будучи вооружены, заключили союз с буржуазией; имея власть, уступили ее буржуазии. Буржуазия имеет в своих руках силу капитала и силу организации. Надо еще удивляться, что рабочие оказались все же достаточно организованными. Буржуазная революция в России закончена, поскольку власть оказалась в руках буржуазии. Здесь "старые" большевики опровергают: "она не закончена -- нет диктатуры пролетариата и крестьян". Но Совет рабочих и солдатских депутатов и есть эта диктатура" (Ленин, т. XX, ч. 2, с. 107).

В "Письмах о тактике", направленных против позиции Каменева203, Ленин говорит:

"Революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства" уже осуществилась (сноска: в известной форме и до известной степени) в русской революции, ибо эта "формула" предвидит лишь соотношение классов, а не конкретное политическое учреждение, реализующее это соотношение, это сотрудничество. Совет рабочих и солдатских депутатов -- вот вам уже осуществленная жизнью "революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства". Эта формула уже устарела. Жизнь ввела ее из царства формул в царство действительности, облекла ее плотью и кровью, конкретизировала и тем самым видоизменила" (Ленин, т. XTV, ч. 1, с. 29).

Говоря, что революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства уже осуществилась, он добавляет "в из

вестной форме и до известной степени" и добавляет дальше, что лозунг революционно-демократическая диктатура это была теория, "...которая, как всякая теория, в лучшем случае лишь намечает основное, общее, лишь приближается к схватыванию сложности жизни" (т. XIV, ч. 1, с. 29).

Эти формулировки он повторяет в разных сочетаниях и нюансах, так например, в проекте платформы "Задачи пролетариата в нашей революции" он указывает:

"Русская революция марта 1917 г. не только смела всю царскую монархию, не только передала всю власть буржуазии, но и дошла вплотную до революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. Именно такой диктатурой (т. е. властью, опирающейся не на закон, а на непосредственную силу вооруженных масс населения) и именно указанных классов являются Петроградский и другие местные Советы рабочих и солдатских депутатов" (Ленин, т. XIV, ч. 1, с. 40).

Рассмотрим внимательно это место, которое теоретически является узловым для понимания вопроса. Достаточно указания Ленина, что теория демократической диктатуры разделяет судьбы всякой теории, чтобы подчеркнуть, что дело идет не о каком-то мимоходном изречении, о какой-то парадоксальной характеристике такого противоречивого явления, как двоевластие, и тем менее о какой-то хитрости, при помощи которой вождь большевизма хотел закрыть факт, что лозунг демократической диктатуры, стержневой лозунг всей большевистской политики оказался яйцом, выеденным историей,-- что дело идет о центральном теоретическом моменте для оценки судеб большевистской тактики за годы 1905 -- 1917. И тот факт, что на этот момент не обратили главного внимания защитники ленинских лозунгов 1905 г. и что от него отмахиваются противники,-- показывает, что не учтена теоретическая сущность спора.

б) Диалектический анализ Ленина

Во-первых, что означает, что "теория, в лучшем случае, лишь намечает основное, общее, лишь приближается к схватыванию сложности жизни". Ленин предостерегает перед грубым, упрощенным пониманием политических лозунгов. Ленин, как Маркс, создал политические лозунги на основе глубокого теоретического анализа, который базировался на всем их понимании исторического процесса. Понимал же он этот процесс по всем правилам диалектики. По сегодняшний день нет работы, действительно выясняющей существо марксовой диалектики и ее отношения к гегелевской. Ленин, как мало кто другой из учеников Маркса, занимался этим вопросом, который даже у Плеханова очень мало разработан. Заметки Ленина о "Логике" 1егеля показывают,

177

какими тонкими пальцами дотрагивался он чутких весов вопроса об отношении понятий к действительности и об формах их развития. Ленин был стихийным диалектиком громадной силы, жизненности, но он был и очень сознательный диалектик. При-родность его диалектики состоит в том, что жизненные противоречия прямо бросаются ему в глаза, что хватает он их на лету, как самое важное. Сознательность его диалектики состоит в том, что он отображает жизненные противоречия с художественной точностью, не изменяя взаимоотношений, не угрубляя абрисов, так сказать, передавая цвет событий со всякими их оттенками. Когда он говорит, что "всякая теория, в лучшем случае, лишь намечает основное, общее, лишь приближается к схватыванию сложности жизни", то это означает: теория намечает в данных явлениях главное и основное. Но, во-первых, она не в состоянии охватить всех моментов дальнего и т. д. разряда, хотя обязательно стремится к схватыванию всех сторон дела. Во-вторых: и основная черта явления, и второ- третьеразрядное развиваются во времени и пространстве. Это развитие, может быть, видоизменит силу и взаимоотношения этих факторов, а поэтому видоизменит и анализируемую совокупность. Общественная теория, вдобавок, это не только наблюдение и анализ, но и выводы для действия. Теоретику-революционеру приходится, когда он дает анализ явления, сделать практические выводы из данного положения, но позже, когда видоизменяются соотношения составных частей анализируемого явления, когда привносятся новые элементы из окружения, тогда реализуется исторически только часть лозунга или он реализуется в неожиданном виде, в разном переплетении, ибо самое явление уже сильно изменилось. Переведем этот общий смысл слов Ленина на конкретный язык фактов.

Ленин в 1905 г., анализируя при помощи марксизма своеобразие русской революции, наметил основную черту этого своеобразия, состоящую в том, что благодаря уровню социально-политического развития России, русская революция будет еще демократической революцией, хотя руководить ею будет пролетариат. Ибо основная масса угнетенных классов поднимется в ней не во имя борьбы с капиталом, а во имя борьбы за устранение остатков крепостничества. Из этих двух основных фактов (армия революции рабоче-крестьянская -- причем крестьянство в большинстве -- но руководит рабочий) Ленин сделал основной тактический вывод, что рабочий класс и крестьянство призваны вместе разбить царизм и установить совместно свою демократическую диктатуру. Этим Ленин наметил общий вывод, закрепив его конкретной формулой. Люди, не продумавшие сложности метода марксизма и ленинизма, поняли дело

так: непременно дело должно кончиться совместным правительством рабочих и крестьян, да, некоторые даже подумали, что это непременно должно быть коалиционное правительство партий, рабочей и крестьянской. Если бы они более внимательно и более вдумчиво читали, хотя бы "Две тактики", то они могли бы прочесть следующее:

"Возможно, что русская революция кончится "конституционным выкидышем", как сказал однажды "Вперед"204, но разве это может оправдать социал-демократа, который бы накануне решительной борьбы стал называть этот выкидыш "решительной победой над царизмом". Возможно на худой конец, что не только республики мы не завоюем, но и конституция-то будет призрачная, "шиповская"205, но разве извинительно было бы со стороны социал-демократа затушевывание нашего республиканского лозунга".

И дальше:

"Удастся буржуазии сорвать русскую революцию посредством сделки с царизмом,-- тогда у социал-демократии фактически руки окажутся именно связанными против непоследовательной буржуазии,-- тогда социал-демократия окажется растворившейся "в буржуазной демократии" в том смысле, что пролетариату не удастся наложить своего яркого отпечатка на революцию, не удастся по-пролетарски или, как говорил некогда Маркс, "по-плебейски" разделаться с царизмом.

Удастся решительная победа революции,-- тогда мы разделаемся с царизмом по-якобински или, если хотите, по-плебейски. "Весь французский терроризм,-писал Маркс в знаменитой "Рейнской газете"206 в 1848 г.,-- был ни чем иным, как плебейским способом разделаться с врагами буржуазии, с абсолютизмом, феодализмом и мещанством". (См. К.Маркс, издание Ме-ринга207, т. III, с. 211.) Думали ли когда-нибудь о значении этих слов Маркса те люди, которые пугают социал-демократических рабочих пугалом "якобинизма" в эпоху демократической революции"? (Ленин, т. VI, с. 319, 337).

Они были бы обязаны обратить внимание на цитированное уже выше место из статьи 1908 г., разъясняющей вопрос о коалиции партий.

Для Ленина уже в 1905 г. совсем не следовало, что из наличия демократического заряда русской революции революция непременно должна победить и то в своей демократической фазе. Он допускал возможность сделки буржуазии с царизмом; разрядки демократического заряда, недостаточности его разрывной силы. Если бы столыпинская политика208 окончилась удачей, а ведь теоретическую возможность этого он никогда не исклю

179

чал, то понадобилось бы новое развитие капитализма, создание новых противоречий, объединяющих народные массы на почве борьбы уже с буржуазией для того, чтоб снова началась революция. Но она была бы тогда уже социалистической. В чем же основном правильной оказалась старая большевистская теория 1905 г.? В том, что совместное выступление петроградских рабочих и крестьян (солдат Петроградского гарнизона) опрокинуло царизм. В основном, ведь формула 1905 г. "предвидит" лишь соотношение классов, а не конкретное политическое учреждение, реализующее это соотношение, это сотрудничество. Это основное осуществилось. Пролетариат и крестьянство совместно разбили царизм, но они его еще не добили. Для этого надо было создать совместное правительство. Пролетариат и крестьянство создали его в виде Советов рабочих и солдатских депутатов, Совет -- орган их диктатуры, ибо власть он получил не в силу закона, а потому что сила была на его стороне. Но тут начинается что-то новое. Рабочие и крестьяне, разбивши царизм, доверяются буржуазии, делят с ней власть, допускают создание буржуазного Временного правительства. Это новое -- сила буржуазии, покинувшей царизм, чтобы изнутри взнуздать революцию. Эта сила развилась за последние двенадцать лет.

Что же, это новое убивает старое, основное? Пока нет. Броневики стоят не только у Зимнего дворца209, но и Смольного210. Новое в явлении не убило старого, но:

"Двух властей в государстве быть не может. Одна из них должна сойти на нет, и вся буржуазия российская уже работает из всех сил, всяческими способами, повсюду над устранением и обессилением, сведением на нет Советов рабочих и солдатских депутатов, над созданием единовластия буржуазии.

Двоевластие выражает лишь переходный момент в развитии революции, когда она зашла дальше обычной буржуазно-демократической революции, но не дошла еще до "чистой" диктатуры пролетариата и крестьянства" (Ленин, т. XIV, ч. 1, с. 41).

Почему это новое в явлении, конкретизирующееся во Временном правительстве, не убило старого ядра, приведшего к созданию Советов? Потому что буржуазия, заседающая во Временном правительстве, не разрешила еще крестьянского вопроса, не подчинила себе крестьянства; крепко связаться удалось ей в деревне только с кулаком. Но существование этого кулака совместно с военным переплетом оказалось достаточным, чтобы создать Временное правительство рядом с Советами. Борьба решит, не является ли это новое ядро временным, неспособным к жизни, не будет ли оно убито старым, от которого оно оттягивает жизненные соки. Поэтому не надо терять из виду, что осуществился лозунг демократической диктатуры, но не только он

осуществился. И кто говорит только об этом осуществлении, тот не понимает всей сложности положения и выхода из него, ибо выход будет зависеть от того, победит ли в явлении новое или старое. Мы думаем, что мы достаточно остро, наглядно подчеркнули все громадное значение этих ленинских мест об известной форме и известной степени, в которой осуществилась демократическая диктатура -- громадное с точки зрения теории и практики. У нас есть несколько работ о ленинской диалектике, но все они даже не пытаются разработать этот вопрос; конкретно, систематически проследить, как Ленин ее в действительности, в жизни применяет. Гениальный анализ двоевластия [ 19] 17 г. принадлежит к ярким примерам его теоретического величия и его диалектической силы. Мы повторяем, не годится растрачивать этого наследия фразой о том, что Ленин "иногда" говорил, что демократическая диктатура осуществилась постольку поскольку; а именно, что Ленин в [19] 17 г. отказался от лозунга 1905 г., что он его ликвидировал, мнения, высказываемые разными товарищами, показывают просто теоретическую безграмотность, неспособность понять всю глубину ленинского анализа. Эта неспособность приводит к непониманию ленинской тактики в Февральской революции, которая представляется упростителям как простой прямой поворот от демократической диктатуры к социалистической.

в) Тактика Ленина

Какие выводы о возможностях дальнейшего развития делает Ленин? Он делает вывод о возможности двух путей развития. Один путь: капиталистическое развитие в России зашло так далеко, что уменьшилась острота аграрного вопроса, являющаяся объективной основой большевистской тактики 1905 г. Тогда кулак, зажиточный и середняк пойдут до конца с буржуазией, тогда гордиев узел211 войны должен быть разрублен непосредственно мечом пролетарской диктатуры рабочих и бедноты. Но: