Архивы Дрездена: Ведьмин час

Глава 4

Тут из глубины квартиры донесся тишайший звук, и старик вскочил на ноги с прытью бездомного кота, но перед тем прошипел какое-то слово, и посох выскользнул из угла и прилетел к нему в руку.

– Э, полегче! – Я тоже встал и развел руками. – Может, расслабитесь? Пожалуйста?

– Кто там? – осведомился он, просверлив меня алмазным взглядом. – Кто?!

– Я же только что накормил вас оладьями… – пробурчал я. Если старик стал такой нервный, дела в его мире и впрямь обстоят не лучшим образом. – Звезды и камни!

– Не говори так. – В его тоне появились брюзгливые модуляции. Вот, так-то попривычнее. – Ты даже не знаешь значения этой фразы.

– Тот, у кого я ее подцепил, в подробности не вдавался, – парировал я. – Ну, расслабитесь? На пять секунд? Пожалуйста!

Он сердито взглянул на меня и приопустил посох – совсем чуть-чуть.

– Зачем мне расслабляться?

– Затем, что мне не хочется, чтобы моя дочь до смерти испугалась своего прадедушки. При первой встрече.

Услышав это, старик моргнул. Дважды. И тут же опустил посох – теперь окончательно.

– Что? Она здесь? И была здесь? Все время?

– Общение с незнакомцами дается ей непросто.

Я опустил глаза на Мыша и мотнул подбородком в сторону двери. Пес послушно встал и направился к спальне, чтобы поддержать девочку своим присутствием.

– И ты допустил, чтобы рядом с ней ошивался вампир? – прошептал дед с потрясенным выражением лица.

– Мэгги! – негромко позвал я. – Можешь выходить. У нас гость, и тебе надо бы с ним познакомиться.

Дверь спальни приоткрылась. Я увидел клинышек дочкиного лица и настороженный карий глаз.

– Иди поздоровайся с прадедушкой, – продолжил я, не повышая голоса, и глянул на старика. – Этот момент я представлял себе иначе, но как есть, так есть. Выходи, солнышко.

Дверь приоткрылась чуть шире. Мэгги высунула руку и водила ею в воздухе, пока не нащупала собачью шерсть. Зарылась пальцами в гриву Мыша, а затем медленно-медленно открыла дверь до конца и молча застыла перед Эбинизером.

– Мэгги, – сипло произнес он. – Здравствуй, юная леди.

Она едва заметно кивнула.

Эбинизер кивнул в ответ, после чего повернулся ко мне; в глазах у него тлел гнев, какого я в жизни не видел. Старик хотел что-то сказать, но я предостерегающе зыркнул на него и предложил:

– Как вам идея подняться в сад, чтобы Мыш размял лапы?

– Давайте, – согласилась Мэгги.

Старик пронзил меня кинжально-острым взглядом. Затем приструнил эмоции, повернулся к моей дочери и мягко улыбнулся.

– Звучит заманчиво.

Вскоре мы с Эбинизером стояли и смотрели, как Мэгги и Мыш играют с детворой свартальвов.

Сад во внутреннем дворе посольства был великолепный: в центре несколько деревьев, а вокруг лужайки и клумбы, разбитые с большим вкусом и оставляющие достаточно места для беготни и игр в прятки. Маленькие свартальвы – существа странной наружности со свойственной родителям серой кожей и прямо-таки громадными глазами. Очаровательные пострелята. Тех, что по возрасту годились Мэгги в друзья, в посольстве жило с полдюжины, и все они без исключения были в восторге от Мыша. Мой пес играл с ними в салки, с легкостью прыгая туда-сюда и, несмотря на внушительную мышечную массу, ловко уклоняясь от детских рук.

В саду находились несколько взрослых свартальвов. Они вежливо держали дистанцию – что физическую, что психологическую, – но определенно чувствовали напряжение между мной и стариком.

– Ты что, сдурел? – осведомился Эбинизер.

– Просто сделал выбор, – ответил я.

– С тем же успехом можешь подарить ей футболку с мишенями на спине и груди. – Старик говорил негромко, чтобы не слышали дети. – Рядом с тобой девочка станет первейшим объектом для атаки. Господи! Вампирам уже известно, кто она и где находится!

– Она долго жила вдали от меня, в надежном доме. И не сказал бы, что это пошло ей на пользу.

– А чем тебе не угодил дом Карпентеров? – спросил дед. – Если не считать штаб-квартиры в Эдинбурге, более безопасного места не сыскать. Почему бы не оставить Мэгги у них?

– Потому что ее отец там не живет, – ответил я.

– Дурень ты, вот ты кто! – Старик поднял глаза к небу, словно умоляя Всемогущего даровать ему терпение.

Я скрежетнул зубами:

– Есть предложения получше?

– Ей надо жить в проверенном убежище. Подальше от тебя. По крайней мере, пока у нее не проявятся скрытые таланты и она не научится защищать себя.

– Если такое вообще произойдет.

– В ином случае ей не выжить в нашем мире.

– Вы-то, конечно, предпочли бы поступить иначе. – Я понял, что начинаю сердиться.

– Я и поступил иначе, – отрезал дед. – Сделал так, что твоя мать выросла вдали от рисков, свойственных моему образу жизни.

– И что из этого вышло? Давайте спросим у мамы. Хотя погодите. Спрашивать-то не у кого. Ведь мамы нет в живых.

Вдруг стало очень тихо. Мне показалось – или не показалось, – что на пару секунд солнце потускнело. Но готов ручаться, что свартальвы отступили от нас еще дальше.

Старик заговорил, и его голос рокотал, как далекие раскаты грома:

– Что ты сказал мне, мальчик?

– Что мамы нет в живых, – с расстановкой повторил я. – Ваша дочь, которую вы прятали в безопасном месте, уже не с нами. Так что вам нечего мне предъявить.

Старик молчал. Он походил на статую, вырезанную из старинной слоновой кости.

– Да, чудовища уже пытались убить Мэгги. Но я их остановил. И если это повторится, остановлю снова. Ей не надо где-то отсиживаться. Пусть лучше будет рядом с отцом.

– Как ты смеешь… – прошипел старик.

– Может, я не лучший отец на свете, но вот он я, здесь. Я есть в ее жизни. И этого не заменить. Ничем. Ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем.

– Идиот, – процедил Эбинизер сквозь стиснутые зубы. – Ты хоть знаешь, на что способны твои хозяева?

– У них хотя бы слова не расходятся с делами, – со злостью сказал я.

– Не нарывайся, мальчик, – предупредил он.

– На что? Что вы сделаете? Сдадите меня в систему патронатных семей? Разумеется, для моего же блага.

Голова старика дернулась назад, словно я отвесил ему пощечину.

– Мамы не стало, когда я родился, – ровным голосом произнес я. – Папы – когда я пошел в детский сад. А вы просто взяли и оставили меня в одиночестве.

Эбинизер отвернулся, и плечи его поникли.

– Может, вы думали, что защищаете меня, – продолжал я без интонации, – но на самом деле вы меня бросили. И мне было больно. У меня остались шрамы. Я даже не знал о вашем существовании и до сих пор на вас сержусь.

Я смотрел, как дети гоняются за Мышем. Он мог бегать часами, и это никак не сказывалось на его дыхалке. Все веселились на полную катушку.

– Моей дочери пришлось несладко, – тихо проговорил я. – Хватит. Не хочу, чтобы Мэгги тоже через это прошла.

Загривок и макушка старика налились кровью. Я слышал, как щелкнули суставы пальцев: крепкие грубые руки сжались в кулаки.

– Ты не в себе, мальчик, – грубо проворчал он. – И не понимаешь сути дела.

– Не стану спорить, что это определение подходит одному из нас.

– Твоя мать мертва, – сказал Эбинизер. – Отец мертв. Мертва и женщина, выносившая твоего ребенка. Что связывает всех этих людей? Ты! Разве непонятно? Неужели ты не видишь, что сейчас не время идти на поводу у эмоций?

Гнев и боль вспыхнули с такой силой, что я уже боялся потерять над собой контроль – и вовсе не из-за того, что на мне была Зимняя мантия.

– Я вижу лишь маленькую девочку, и она нуждается в отцовской любви, – сказал я. – А для этого я должен быть рядом.

– Ты заблуждаешься.

– Может быть. Но она моя дочь, а потому мне и карты в руки.

Эбинизер покачал головой.

– А поскольку я заметил, что порой моя жизнь напоминает мексиканскую мыльную оперу, причем с бездарным сценарием, – не унимался я, – пора вам кое-что узнать.

– Что именно?

– По-моему, сейчас вы думаете, как бы схватить ее и спрятать в укромном месте. Но имейте в виду: если так, я за ней приду. Даже через ваш труп… сэр.

Старик повернулся ко мне, словно грозовая туча.

Я, не моргая, выдержал его взгляд.

– Послушай, парень, – начал Эбинизер. В его голосе появилась легкая шотландская картавость. – Ты ступаешь на очень тонкий лед.

– Не в первый раз. И не в последний.

Старик агрессивно выпятил подбородок и с шумом втянул воздух.

– Джентльмены! – раздался еще один голос, густой и низкий. – Прошу меня извинить.

Мы с дедом гневно уставились на того, кто осмелился нам помешать.

Перед нами стоял совершенно невозмутимый свартальв в темно-синем шелковом костюме. Повыше, чем Аустри, да и покрепче.

– Джентльмены, вы гости в моем доме. Но ведете себя по меньшей мере невежливо.

Я оторопело огляделся по сторонам. В саду уже не играли. Дети свартальвов попрятались за родителей, а Мэгги, оказавшись на полпути между ними и нами, балансировала на одной ноге, словно готовилась дать деру. Обеими руками она отчаянно вцепилась в гриву Мыша. Закрыв ее своим телом, пес смотрел на меня, и в его взгляде я не увидел ни капли одобрения.

Пожалуй, мы говорили громче, чем казалось.

– Этри. – Дед приветствовал его кивком. – Мы тут обсуждаем… вопросы личного свойства.

– Обсуждайте их в другом месте. – Глава посольства свартальвов обратил к Эбинизеру взгляд, в котором не было ни сочувствия, ни понимания. – Вы пугаете детей. Пока вы в моем доме, Маккой, извольте вести себя учтиво и благопристойно.

Это заявление, сделанное самым решительным и бескомпромиссным тоном, исключало любые поблажки. Я изумленно смотрел на свартальва. Да, он пользуется уважением в сверхъестественном сообществе – чему, как правило, сопутствует немалая личная власть, – но Эбинизер Маккой?.. Бодаться с ним рискнет только глупец.

Да, я в курсе подтекста. Лично я бодался с дедом уже минут десять.

Старик демонстративно вздохнул и обвел глазами территорию. Его взгляд задержался на Мэгги, и вдруг мне показалось, что он слегка сдулся – словно за последние несколько секунд постарел на десяток-другой лет.

Тут я крепко призадумался обо всем, что наговорил в приступе гнева, и мне стало стыдно.

– Само собой разумеется, – сказал старик. – Приношу официальные извинения и прошу простить, что беседа вышла из-под контроля и я расстроил ваших детей. Этому нет оправданий, и я прошу закрыть глаза на мою грубость.

– Угу, – добавил я. – Подписываюсь под каждым словом.

Пару секунд Этри изучал Эбинизера, затем взглянул на меня, едва заметно закатил глаза и кивнул.

– Полагаю, ваш визит завершен, чародей Маккой. Я велю проводить вас к парадным воротам.

– Нет, погодите, – вмешался я. – Сэр, я не хотел…

– Вне всяких сомнений, вы совершенно правы, Этри, – резко произнес Эбинизер и развернулся, чтобы уйти.

– Сэр… – попытался остановить его я.

– Мне пора, – устало сказал Эбинизер. – Дел невпроворот.

И он ушел.

Я не видел, как в саду появился Аустри. Охранник без лишнего шума последовал за стариком, и я махнул ему рукой – дескать, полегче, – а он состроил непробиваемую физиономию, но секундой позже смягчился и сочувственно кивнул мне в ответ.

Какое-то время Этри смотрел им вслед, а затем бросил на меня непроницаемый взгляд, покачал головой и тоже удалился. Остальные свартальвы последовали его примеру.

Когда все ушли, Мэгги подбежала ко мне и обняла за пояс. Я поднял ее на руки и прижал к груди.

– Это я виновата? – спросила она дрожащим голосом. – Я собиралась… собиралась поговорить с прадедушкой, но слова как будто во рту застряли. Я не хотела, чтобы он рассердился и ушел!

В горле у меня образовался комок, и я закрыл глаза, скрывая подступившие слезы.

– Ты не виновата, солнышко. Вовсе не виновата. Ты прекрасно себя вела.

Она обхватила меня за шею – пожалуй, даже крепче, чем требовалось.

– Но почему он рассердился?

– Бывает, взрослые расходятся во мнениях, – объяснил я. – Иногда злятся, и у них непроизвольно вырываются обидные слова. Но это пройдет. Сама увидишь.

– Понятно, – сказала она.

Мыш подошел ко мне и прильнул к ноге, выражая безмолвную поддержку.

– А прадедушка приедет на Рождество? – спросила Мэгги.

– Возможно.

– Это хорошо, – сказала она. – Сердишься на меня?

– Нет. – Я чмокнул ее в макушку. – Ты же мое солнышко.

– Это тоже хорошо, – проговорила она, – но я бы поела оладий.

– Так пойдем и нажарим, – предложил я.

Мыш с надеждой застучал хвостом по моей ноге.

Но прежде чем уйти, мы какое-то время постояли втроем, находя утешение в близости друг друга.