Аристократы

Пешка в большой игре

— Мистер и… мистер Уизли, вам отказано в выдаче кредита на сумму в три тысячи галеонов, — равнодушно-деловым тоном произнесла девушка, сидящая в мягком кресле за полированным дубовым столом. Она посмотрела на часы, оставался час до конца рабочего дня.

Напротив нее замерли два рыжеволосых парня, возраст которых было трудно определить из-за шутливых выражений лиц и огня в глазах, молодивших их лет на пять точно. На фоне строгого и даже угрюмого лица девушки они казались совсем мальчишками. Фредерик и Джордж Уизли улыбались даже после тяжелого удара, который нанесла им под дых эта работница волшебного банка «Гринготтс».

— Вы шутите, мисс Розье?! — не выдержал Фред, подаваясь всем телом вперед. — Я понимаю, что это покажется странным, но сейчас Рождество, неужели нет возможности сотворить маленькое чудо?

— Я вам не лесная фея, сэр, — строго отвечала мисс Розье, перелистывая бумаги перед собой. — И настоящим чудом будет увидеть в полном порядке ваши финансовые отчеты!

— Вы решаете нашу судьбу и судьбу магазина, — неожиданно серьезно произнес молчавший всю встречу Джордж. Девушка мельком посмотрела на него, будто впервые заметила его присутствие. — У нас семьи, дети, жены. Неужели это окончательный отказ?

— Нет, мое решение не окончательное, — после продолжительной паузы произнесла она. Ее подкрашенные алой помадой губы расплылись в вымученном оскале, обнажив ряд белоснежных зубов. Более фальшивой и сдержанной улыбки близнецы Уизли не видели никогда. — Если вы принесете к концу февраля идеальные финансовые отчеты за те несколько лет вашей полулегальной работы, то я, вероятно, передумаю и приму положительное решение.

Фред от нервов начал стучать носком по полу, а Джордж схватился за голову. Мисс Розье смотрела на них, будто собираясь сказать что-то еще. Но мгновение, и она молча протягивает папку с документами братьям. Они забирают ее, поглядывая на девушку, как побитые псы.

— Благодарим вас, мисс, за еще один шанс, — Джордж едва смог выговорить слова спокойно, его так сильно трясло от бешенства.

— Скажу по секрету, — голос девушки стал мягче и тише, словно она приглашала их поучаствовать в заговоре: — Ваш бизнес мне очень нравится и хотела бы его спасти, но вот «это», — она брезгливо ткнула пальцем в документы, — это ужасно. Неужели нет никого, кто мог бы помочь вам сделать отчеты аккуратно?

— Найдем, — Фред не сразу понял, что ему только что сказали, опешив от резкой смены настроения банковской работницы. — До встречи.

— Жду вас в конце февраля, — чуть мягче, но также ровно ответила она. — Вы свободны.

И едва короткостриженные рыжие макушки скрылись из кабинета, как в помещение зашла другая — такая же рыжая, с конским хвостом. Билл Уизли нес в руках два стаканчика кофе — свежий аромат напитка мгновенно разнесся по огромному кабинету.

— Персефона, за что ты их так? На них лица не было, — удивлялся Билл. Крупный клык в его ухе раскачивался так гипнотически, что девушка смотрела на него, как завороженная. — Что ты им сказала?

— Что три тысячи галеонов им не видать, — ухмыльнулась она и протянула руку за кофе. — Спасибо. Ты бы видел тот ужас, что они мне принесли! Я четыре дня пыталась разобрать с цифрами, потом с буквами, потом с перепутанными датами и строчками. Покажи я это Арчи, он бы меня на месте съел. А ты знаешь, как мы с ним ладим.

— Не сомневаюсь. Мои братья, конечно, с бумажками не дружат, но ты их запугала до смерти. Джордж и так сам не свой, только ребенок родился, а тут еще ты — его худший финансовый кошмар, — посмеивался Билл, свободно развалившись в кресле, на котором несколько минут назад сидели его съежившиеся братья. — Совсем недавно перевелась, а наводишь шороху по всему Косому переулку!

Персефона с легкой улыбкой попивала кофе, рассматривая свой богато обставленный кабинет — обитые красным деревом стены, длинные, в тон стенкам, шкафы для документов, начищенный до зеркального блеска паркет и огромное окно, открывающее впечатляющий вид на Косой переулок. Да, она стала одним из тех мостов, через который текут деньги от гоблинов к волшебникам и обратно. И это чертовски прибыльное дело.

— Мне нравятся твои братья, они умные и талантливые, но дела у них пошли хуже из-за беспечности. Деньги любят четкость и дисциплину, а не порывы вдохновения, — Персефона вскинула руку, не давая Биллу ответить. — Знаю, что ты хочешь сказать, мы уже говорили об этом: я помогу им, если они докажут свою готовность меняться и вести дела четко. И дала им шанс до февраля. Понимаю, после Волан-де-Морта многие потеряли все, но бизнес есть бизнес. Ничего личного.

— Я передам им это. Ты принципиальная в таких делах, далеко пойдешь, — мужчина покачал головой. — Всего за полгода ты выросла до ведущего специалиста банка, удивительно.

— Здесь не столько моя заслуга, сколько их, — Персефона выделила голосом неких загадочных людей, от воспоминаний о которых ее лицо скривилось в гримасе сожаления. — Я всего лишь пешка в большой игре.

— Ты просто талантливая коммерсантка, а гоблинам плевать на фамилии волшебников, — уверенно произнес Билл. — Все остальное — твоих рук дело.

— И денег. Больших, больших денег, — Персефона покачала головой в такт своим мыслям. — Но я тут неплохо смотрюсь, правда?

— Да, с королевским достоинством, — кивнул мужчина.

Они посмеялись и продолжили говорить о текущих делах банка. Персефона познакомилась с Биллом Уизли в первые же день в «Гринготтсе»: ей сразу поручили принять несколько тонн проклятого золота, которое привезли ликвидаторы заклятий из древних греческих катакомб. Именно в тот день мужчина спас ее от внезапно выползшего из сундука призрака, которого, вероятно, случайно недосмотрели штатные волшебники — Билла поразила та выдержка, с которой новенькая взирала на кошмарного призрачного человека. С него свисали полупрозрачные лоскуты кожи, а она даже бровью не повела, только вскинула палочку в качестве защиты. Ни одного крика ужаса не вырвалось с ее губ. Так слово за слово, пару кружек кофе перед работой и общее дело сблизили столь разных по характеру и сути людей.

Билл сразу понял, что новенькая работница с громкой фамилией — принцесса семьи Розье. Осанка, сдержанность, безупречные манеры и порой чудовищная вежливость выдавали в ней часть аристократического общества. Внешность девушки была холодной, но привлекательной: прямой нос, темные глаза, обрамленные тонкими черными бровями, бледная кожа, высокий лоб; длинные волосы, черные, с синеватым отливом, всегда лежали прямо, либо были завязаны в высокий хвост. Тонкие губы она часто красила красной помадой. И он не помнил другого цвета ее одежды, кроме самых нетривиальных и неброских оттенков — серый, бежевый, коричневый, черный. Персефона так сильно отличалась от всех женщин, которых знал Билл, что не общаться с ней он просто не мог: умная не по годам, талантливая коммерсантка, которая за версту чует прибыль, и умеет добиваться своего. Его жена, Флёр, на этом фоне казалась совсем маленькой девочкой, несмотря на то, что они с Персефоной ровесницы.

Приятный разговор прервал маленький старый гоблин, который без стука или предупреждения открыл тяжелую дверь кабинета и, забавно переваливаясь из стороны в сторону на своих маленьких ножках, подошел к Персефоне. В его руках лежала огромная стопка каких-то папок.

— Ваша работа, мисс Розье. Здесь пять заявок на кредит и один отчет, который вы должны сдать в Министерство на следующей неделе.

— Спасибо, Арчи, можешь их бросить на полу, я разберусь.

— Сколько раз повторять, не фамильярничать со мной! — заворчал гоблин, но благоразумно положил папки на край стола. — Кем вы себя считаете здесь, мисс?!

— Арчи, голубчик, — Персефона склонилась над гоблином, ведь она была слишком высокая для него: — Ты приносишь мне тонну работы в пятницу вечером и хочешь, чтобы я захлебывалась от вежливости? Я приношу этому банку очень много денег, и имею право на некоторый комфорт, например, обращаться с тобой, как со старым другом. Возражения?

Ее ледяная улыбка заставила гоблина замереть на месте — он не смог ничего возразить, ведь прекрасно знал, что мисс Розье ненавидит напоминания о работе в пятницу. Пробурчав проклятия на голову этой страшной человеческой женщины, Арчи скрылся за дверью. Билл, сидевший до этого с каменным лицом, разразился хохотом. Персефона взяла в руки разноцветные толстые папки.

— И так каждый раз, что плохого в имени «Арчи»? Я по другому его имя просто не выговорю! — недоумевала она, нервно складывая на столе причину ее будущих бессонных ночей. — Скоро повешу табличку, чтобы меня не трогали в конце недели.

— Я, конечно, слышал, что вы между собой цапаетесь, но никогда не видел. Ты мастер жуткой улыбки.

— А я к другой не приучена, — неожиданно серьезно ответила Персефона, от чего мужчина пожалел о своей фразе — его невинная шутка задела девушку.

— Ла-а-дно, мне пора. Рабочий день закончился, дома уже заждались. Приятно было поболтать, принцесса, — Билл встал и потянул затекшую спину.

— Сколько раз просить не называть меня так, — поморщилась Персефона, оглядывая впечатляюще спортивную фигуру парня. — Но мне тоже было приятно. До встречи.

— Хороших выходных! И с наступающим Рождеством!

Дверь захлопнулась. Девушка устало откинулась на своем кресле, крутясь в нем по кругу. Неделя выдалась весьма удачной: оплаченная торговая лицензия у Грегори Гойла, пару крупных сделок для банка и три выданных кредита. Но что такое «хорошие выходные»? Сегодня она напомнила себе, что не возьмет работу домой — грамотное распределение сил, смена графика, больше отдыха — вроде это ей говорила миссис Джейн Уизли в больнице Святого Мунго? Милый психолог оказалась глотком свежего воздуха, когда уже ничего, казалось, не поможет Персефоне Розье обрести радость. Поэтому она быстро поднялась с места, решительно надела пальто, схватила сумочку и вышла из кабинета, бросив беспокойный взгляд на гору папок, ожидающих ее скорого возвращения.

Выйдя из банка, девушка моментально трансгрессировала к порогу своего дома — скромная маленькая квартирка, которую она совсем недавно оплатила из своих кровно заработанных денег — ни одного сикля не вложили в это дело ее родители, чем Персефона очень гордилась. Внутри оказалось холодно. Она взмахом палочки зажгла камин и огляделась: застарелая пыль на шкафах, высохшие цветы на кухонном столе и полупустой холодильник. А Рождество уже близко. На столике в гостиной лежали какие-то письма, но Персефона упрямо игнорировала их — это очередные приглашения на не интересные ей вечеринки. Она хочет выйти из этой игры.

Заколдовав тряпки и щетки на уборку квартиры, девушка вышла в магазин за продуктами. Бродя по ближайшему супермаркету, она наслаждалась тем, что сейчас похожа на маглов вокруг — просто искала себе самую привлекательную пищу и прикидывала, что же ей приготовить на свой одинокий ужин.

— Хей, ты куда пропала? — грубоватый, но до ужаса знакомый голос прозвучал над ее головой.

Персефона резко обернулась и чуть не столкнулась нос к носу с темноволосым крупным парнем. Он широко улыбался, оглядывая ее и, видимо, был очень рад встрече. В отличие от девушки, у которой на лице застыло разочарование, резко сменившееся напускным дружелюбием. Только вот глаза… ими нельзя обмануть.

— О, Грекхэм. Привет. Что ты здесь… как ты меня нашел? — Персефона успела увернуться от попытки поцеловать ее в щеку, сделав вид, что выбирает, какую бутылку молока ей взять.

— Я ждал тебя у подъезда, но ты так стремительно прошла мимо, что решил сделать сюрприз.

— У тебя получилось, — кивнула Персефона. — Ты ведь должен быть у Малфоев? Кажется, они рассылали приглашения еще неделю назад.

— А почему ты не там? — задал ей встречный вопрос Грекхэм.

— Не хочу, — девушка пошла дальше, и парень неотрывно следовал за ней. — У меня много дел в банке, знаешь ли.

— Эван и Фелиция очень недовольны тобой, бунтуешь, словно тебе пятнадцать…

— Кто тебе дал право называть моих родителей просто по имени? — возмутилась Персефона, резко обернувшись и прищурив глаза. — Для тебя они мистер и миссис Розье, где твое уважение?

— Я общаюсь с ними чаще, чем их родная дочь, — он невозмутимо сложил руки на груди. — Это ты отвернулась от семьи и пошла работать к этим грязным гоблинам.

— А, так ты заслан, чтобы мне морали почитать? — девушка гордо вскинула голову и быстро зашагала к кассам. — Я могу сама решать, кем мне быть и что делать!

Она быстро расплатилась за покупку и, взяв в руки тяжелый пакет, зашагала прочь из магазина. Но рядом с ней пошел Грекхэм Монтегю — молодой спортсмен, подающий большие надежды в клубе по квиддичу, который спонсирует ее брат — Кристиан Розье — владелец сети винных заводов. Персефона пыталась начать жить самостоятельно, строить судьбу своими руками, да только невидимое влияние ее богатой семьи довлело над ней, как тень. Один звук ее фамилии открывал в Лондоне любые двери. И только гоблинам было на это наплевать. Парень решительно отобрал у Персефоны сумки, жестом предлагая идти вперед.

— Надеюсь, ты не рассчитываешь на приглашение? — резко спросила девушка. — Я не хочу никого видеть.

— Понятно. Но моя задача — вытащить тебя на Рождественский ужин в поместье, с вашего позволения, четы Розье, — в голосе Грекхэма Персефона услышала издевку и сморщила носик.

— И когда?

— Сейчас.

— У тебя ничего не выйдет.

Они помолчали, поднимаясь к нужной лестничной площадке. Персефона потянулась к своим покупкам, но Грекхэм не собирался сдаваться.

— Это как посмотреть, — он решительно взял девушку за руку. — Трансгрессируем хоть сейчас.

Его теплая ладонь обжигала ее замерзшую кожу, но крепкая хватка говорила о том, что Персефоне и в этот раз не получится избежать неприятной встречи с семьей. Она не успеет вырваться во время трансгрессии, а если и попытается, то может застрять между пространствами, что весьма и весьма неприятно.

— Тогда я хочу занести пакеты и переодеться. А ты подождешь меня здесь, — злобно прошипела она, вырывая свою руку. — Время?

— У тебя есть полчаса, — заключил парень, посмотрев на часы.

Она кивнула и скрылась за дверью квартиры. Это был уже не первый раз, когда Грекхэм ловил ее в самых неожиданных местах и приводил обратно домой — и каждая ее попытка сбежать оборачивалась провалом. А потому перестала пытаться. Она неторопливо разложила вещи по местам, сняла с тряпок хозяйственные заклинания, потушила камин. Надела маленькое черное платье и колье, которое ей подарила мама на прошлое Рождество, расчесала волосы и подкрасила глаза. Ровно через тридцать минут, накинув на себя шубку, она вышла на площадку к терпеливо ожидавшему Монтегю.

— Очаровательно выглядишь, — усмехнулся он, бесцеремонно оглядывая девушку с головы до ног.

— Ты всегда будешь таскаться за мной, как верный пёс? — устало спросила Персефона.

— Я всегда буду твоим другом, — невозмутимо ответил Грекхэм, взяв ее за руку. — Готова?

— Скорее врагом, — брезгливо бросила Персефона, надев на себя маску холодного безразличия.

Прыжок в пространстве закончился быстро, и едва только тонкая шпилька туфель коснулась крыльца, Персефона вырвала свою руку из лап парня. Но он, как завороженный, ловил каждое движение спутницы и будто не замечал ее негодования — за несколько лет привык к тяжелому характеру избалованной девушки.

Двери поместья тотчас открылись, впуская прибывших в уютную прихожую. Снимая с себя верхнюю одежду, Персефона провела пальцами по бедру, к которому ремешком была прикреплена ее волшебная палочка — давняя привычка прятать оружие под одеждой. Они вышли в холл, из которого можно было пойти несколькими путями — по лестнице на второй этаж с жилыми комнатами, направо — в столовую и кухню, налево — в гостиную, откуда Персефона услышала заливистый смех матери.

Грекхэм предложил девушке свой локоть, и она нехотя схватилась за него, ощущая внутри себя сильное волнение. Гостиная семьи Розье оказалась заполнена людьми: тут и там стояли бесконечно улыбающиеся группки людей, нанятые официанты сновали между ними с подносами шампанского и вкуснейшими канапе. Высокая рождественская ёлка в углу сияла под тяжелыми серебряными украшениями. Персефона оглядывалась, не решаясь ступить дальше. Грекхэм терпеливо ждал.

— Неужели это моя сестрица. С Рождеством, дорогая! — Кристиан Розье приветственно раскинул руки, отходя от компании хорошо одетых молодых людей.

Это был молодой мужчина, с черной острой бородкой, смешливыми темными глазами и оливковой кожей. Красивый деловой костюм сидел на нем безупречно — он следил за собой с такой тщательностью, что девушке стало за себя несколько стыдно.

— С Рождеством, брат, — спокойно ответила Персефона, поцеловав его в щеку. Потом поправила свои прямые волосы, ниспадающие ей на поясницу. — Где они?

— Мама вон в т-о-ом углу, — Кристиан махнул налево, чуть не расплескав бокал шампанского на испуганную официантку. — А отец в кабинете, общается с Министром.

— Благодарю, — кивнула она, собираясь уже отойти в сторону.

— А ты молодец, смог привести нашу беглянку, — Кристиан хлопнул стоящего рядом Монтегю по плечу. — Иди переоденься, в таком виде здесь быть не принято.

Персефона бегло оглядела Грекхэма, согласившись с братом, что спортивный костюм совсем не уместен на этом вечере, но одно обстоятельство ее страшно удивило:

— Что значит «переоденься»? Он здесь живет?! — не сдержала своих эмоций девушка, когда парень скрылся в дверях. — Что у вас тут происходит?

— Спокойно. Не живет, а гостит, — Кристиан ослепительно улыбнулся. — И ты бы знала лучше, что происходит, если бы приходила к нам почаще.

— Чтобы послушать сказки о моей бедной жизни? — Персефона чувствовала, что закипает внутри, хотя внешне она не менее ослепительно улыбалась брату. — Я уже немало добилась. Сама.

— Да, ты талантливая коммерсантка, наслышан. Но так быстро ты бы не получила это место, если бы не твой покорный слуга, то есть я. Может Кристиан Розье заслужил немного благодарности от принцессы?

Персефона проглотила эту шпильку с его стороны с каменным лицом, ни один мускул не дрогнул, лишь горечь разочарования застыла глазах. А ведь она всегда любила своего родного брата.

— Спасибо, — кивнула, и сразу же отошла в сторону матери, смех которой звонко отскакивал от стен.

Кристиан с усмешкой смотрел на сестру, которая много лет меняла профессии, нигде надолго не задерживаясь. Очень способная девочка, но очень упрямая — все ищет место, где добьется всего только своим талантом. В этот момент Грекхэм уже вернулся в деловом костюме и осматривал зал.

— Ну что, как успехи? — заговорщически спросил Кристиан, положив руку на плечо парня.

Монтегю отрицательно покачал головой. На что мужчина разочарованно цокнул языком:

— Моя сестра крепкий орешек, но ты пробуй, вдруг получится. У меня есть одна идея, только ты должен проявить здесь максимум галантности.

Грекхэм, внешне похожий на горного тролля, послушно кивнул головой. Кристиан с сомнением оглядел парня, которого взял к себе в клуб не столько за талант к квиддичу, сколько за умение привлекать крупные инвестиции. Парень был по уши влюблен в его сестру, а значит — готов на все, чем Розье-младший активно пользовался.

— Оставь Персефону сегодня в покое, она злится, что я вмешался в ее карьеру в банке. Но через неделю пригласишь ее в театр.

— Театр? А что…?

— Только не говори, что ты никогда не был в театре, — раздраженно перебил его Кристиан, но в пустых глазах парня увидел положительный ответ. — Не важно, тебе просто нужно пригласить ее и все. А пока отдыхай.

Персефона в это время обходила зал, приветливо общаясь с теми или иными знакомыми: с Пэнси Паркинсон, которая в свои двадцать два года уже открыла десять салонов красоты по всей магической Англии; с Ванессой Роули — хозяйкой производства одежды из драконьей кожи; с Грегори Гойлом — он тут же бросился целовать Персефоне руку, ведь ее усилиями он оформил торговую лицензию; а с Маркусом Флинтом она даже успела договориться о бесплатном посещении ближайшего Чемпионата мира по квиддичу. Как рыба в воде, девушка лавировала между гостями, только челюсть уже болела от постоянных улыбок, а голова закипала от попыток удачно ответить на тот или иной, порой жутко неудобный, вопрос и при этом не потерять лица. Но эта стихия для уже далеко не юной девушки оказалась привычной.

Фелиция Розье — высокая, крупная женщина с греческим профилем — радостно поцеловала дочь в щеку и ласково погладила по бледной щеке. Персефона очень быстро влилась в разговор, который умело вела ее мать, на что Фелиция смотрела с гордостью — ее воспитание принесло свои плоды.

— Ты опоздала на ужин, — шепнула она дочери, когда гости отвлеклись на разговор между собой.

— Ничего, мама. Я не голодна, — соврала Персефона, отводя взгляд.

Так вся семья Розье оказалась в сборе. Отец — Эван Розье II — ничем не показал, что рад видеть свою дочь. Персефона привычно поцеловала его гладко выбритую дряблую щеку, но от обмена колкостями их сдерживали лишь снующие тут и там высокопоставленные гости. Девушка не оправдывала ожиданий своей семьи: не выходила замуж за чистокровного волшебника, работала на гоблинов, да и вообще в принципе работала — зачем это нужно, когда у тебя есть все? При первой же возможности они разошлись по разным углам зала.

Вечер тëк медленно, и каблуки начали испытывать позвоночник девушки на прочность — боль в пояснице и ногах начала сильно отвлекать от общения, от чего Персефона, кое-как избежав долгих разговоров, решилась выйти в холл. Заметив на привычном месте стул, она села на него и, всхлипывая от усталости, начала потирать свои напряженные ноги. После девушка оперлась о колени, сжимая лицо, и застыла в таком положении, пытаясь быстро отдохнуть.

— С тобой все в порядке? — снова Грекхэм оказался рядом, садясь перед девушкой на корточки.

— Нет, — неожиданно честно ответила Персефона и посмотрела на парня красными от напряжения глазами. — Время?

— Далеко за полночь. Можно поздравить тебя с Рождеством?

— Да, спасибо. С Рождеством, — Персефона откинула на спинку стула, оглядывая сидящего перед ней парня.

Он преследовал ее вот уже несколько лет: крупный, фигурой похожий на медведя, Грекхэм пугал достаточно хрупкую девушку. Не говоря уже про низкий уровень интеллекта. Но часто он оказывался рядом тогда, когда все остальные равнодушно проходили мимо.

— Я хочу сбежать отсюда, — вдруг сказала Персефона, наклоняясь к нему ближе.

Грекхэм замер, вдыхая тонкий аромат духов. Он никогда не видел ее лицо так близко. Они смотрели друг на друга, и очарование девушки затуманило голову Монтегю.

— Что мне сказать? — с готовностью спросил он.

— Передай брату, что… — она задумчиво посмотрела в сторону, сузив глаза: — что мне стало плохо, жар, и я решила уехать чуть раньше. Передай еще, что я прибуду через пару дней, когда мне станет легче. Да. Вот так.

Персефона энергично встала, чуть не сбив своими голыми коленками Грекхэма. Он поднялся и проводил взглядом тонкие ножки красавицы, которая едва ли не бежала к прихожей. Кристиан будет в бешенстве, но ведь она попросила его помочь! Ему не хотелось разочаровать ее.

Персефона, перешагнув порог своей квартиры, тут же сняла туфли и в раздражении швырнула их в стенку. Ее напрягало собственное лицемерие: почему она так быстро принимает правила игры, едва переступив порог очередного светского раута? Ей двадцать шесть лет, она просто не в состоянии бунтовать, как в пятнадцать?

«Кристиан, ну зачем ты постоянно вмешиваешься в мои дела?!» — думала девушка, снимая с себя одежду. Волшебной палочкой она быстро набрала себе воду и легла в горячую ванную: боль в ногах начала отступать, а тело — тяжелеть от расслабления. — «Сколько можно меня преследовать?»

Слезы текли по щекам, но Персефона даже не пыталась их смахивать. Она смотрела в потолок, все сильнее погружаясь под воду. Миг, и девушка лежит на дне ванны, затаив дыхание. Ее черные блестящие волосы, словно волшебный цветок, раскинулись на поверхности. Если бы кто-то увидел эту картину, то подумал бы, что в ванной находится русалка — белая кожа с синими венами отражала зеленоватый цвет воды. В носу неприятно закололо, воздух заканчивался, и боль в легких напоминала Персефоне об этом. Она пыталась заставить себя остаться в воде, но инстинкты взяли верх — ей стало жутко страшно утонуть. Девушка выскочила из под воды, отчаянно вдыхая кислород. Рот широко открывался, как у рыбы, и она все ждала, когда сердце перестанет колотиться от страха.

Схватив себя за голову, Персефона начала скулить от осознания происходящего. Она снова проявила слабость. Снова попыталась себя убить.