Аркад

ГЛАВА 1

– Пора задать ему парочку вопросов.

Аркад хотел, было протереть глаза, чтобы разогнать туман сна, но полицейские не позволили сделать ему это. Один из них резко ударил по рукам и в самое ухо прорычал вопрос, от которого у Аркада загудело в голове.

– Где ты был между четырьмя и восьмью часами утра, подонок? Не вздумай отпираться, мы на тебя быстро вышли, тебе некуда деться!

Сон вместе с парами алкоголя медленно выходил из головы. Но Аркад все равно был в затмении. Ему все еще казалось это дурным сновидением.

– Что это?.. Кто вы?.. Что вам от меня надо?.. Я ничего не

понимаю…

– Сейчас поймешь, скотина.

С этими словами Аркад вдруг оказался на полу, сдернутый с кровати одним из полицейских. От удара головой об пол в голове опять зашумело, из глаз посыпались искры. Но он так ничего и не понял. Захотелось вновь провалиться хотя и в тяжелый, но все же сон.

Но ему не дали. Он чуть не подскочил от холодной обжигающей струи, которую выплеснул ему на голову один из этих умников.

– Давай, давай, парень, шевелись, тебе задали вопрос, отвечай!

Это был уже другой голос, не злой, как первый, но достаточно жесткий. Аркад с трудом разлепил глаза и приподнял голову. Слева от него стоял красномордый крепыш со злобной ухмылкой и садистским взглядом неприятно маленьких глаз-щелочек. Это он сбросил Аркада с кровати. Справа, все еще держа банку с остатками холодной воды, широко расставив ноги, стоял второй с жестким голосом. Он был выше первого на голову, с крепкой мускулатурой и пронзительным взглядом, лет тридцати пяти. Не к месту Аркаду пришло в голову, что за этим впечатляющим типом гоняется куча соплюшек.

У двери, прислонившись к косяку, стоял третий, перебирая в руках наручники. Худощавый, невысокого роста, этот был неприметным. Такого на публике, в небольшой толпе не обнаружишь. Он с безразличным видом молчал.

Туман наконец-то стал расходиться. После вчерашней выпивки с Сержем в сочетании со многими сеансами игры в шахматы, да еще и ударом головой об пол голова трещала. Но он так и не понял, что же от него хотят эти парни в форме. Несмотря на то, что вчера они с Сержем закончили поздно, где-то в двенадцатом часу ночи, Аркад хорошо помнил, что в эту конуру, называемую местными гостиницей, он добрался без происшествий.

В этот маленький городок вот уже несколько лет Аркад наезжал раз в неделю побыть на природе, порыбачить, наконец, сыграть с приятелем в шахматы. В этот раз он приехал на выходные, как обычно. Зная неуживчивый характер Сержа, старого холостяка, который вечно выражал недовольство всем останавливавшимся у него гостям, Аркад решил устроиться в единственной местной гостинице. Отеле, как ее громко называли местные жители. На самом деле это было только одно название. Старый одноэтажный барак, где размещался дежурный, заносивший редкого постояльца в журнал да выдававший ключи от халуп. Сами халупы, деревянные, с соломенным покрытием верха, благо позволял климат, без лишних удобств – кровать, стол и тумбочка – вот и все их убогие убранства, располагались сразу за административным помещением в один ряд вдоль березовой аллеи на окраине городка.

На этот раз Аркад приехал на два дня. На второй день он собирался немного порыбачить на симпатичном местном озерце. Аркад думал, что, возможно, за две недели своего отсутствия его приятель будет настроен достаточно дружелюбно и у него хватит терпения пообщаться с Аркадом оба дня. Обычно перед приездом Аркада тот сообщал ему по телефону, что в его планах нет никаких изменений и что Аркад может приезжать. Но в этот раз Серж почему-то не позвонил. "Раз не позвонил, значит, опять поскандалил со служащим телефонной станции", – подумал Аркад. Так оно, по сути, и было, когда он побывал у Сержа.

Аркад, не торопясь, закончил все свои дела в своем родном городе и отправился в этот городок. Зарегистрировавшись у дежурного и получив у того ключ от одной из комнат отеля, напоминавшей скорее бунгало в тропиках, чем городское помещение, Аркад сбросил на стол свои вещи, освежился под душем, находившимся в нескольких десятках футов за помещениями спального корпуса. Освежившись, он переоделся в легкие джинсы и ковбойку, захватил купленную в городе бутылку коньяка и направился в городишко к своему приятелю. Время было еще раннее, часов одиннадцать. Люди только-только вылезали из своих квартир под лучи летнего солнца. И хотя более часа двери лавок были уже открыты, посетителей было еще мало. Люди продлевали удовольствие сна в свои выходные.

Когда Аркад позвонил в квартиру, полуодетый Серж, как дикий необъезженный конь, встретил его раздраженно: "Приперся!" Правда, через мгновение, когда Аркад собрался было уйти, Серж стал извиняться за свой характер и попросил остаться поиграть в шахматы.

Серж жил в однокомнатной квартирке на четвертом этаже пятиэтажки на северной окраине городка. В этот раз они с ним весь день проиграли в шахматы, а между партиями прикончили не только коньяк, но и что-то еще, выставленное Сержем, достаточно крепкое. Поздно ночью, расставшись с приятелем, который уговаривал Аркада сыграть еще несколько партий, Аркад вернулся в отель и завалился спать, собираясь пораньше проснуться и сходить порыбачить. Судьба внесла в его планы свои коррективы. За прошедшую ночь что-то произошло, настолько неприятное, что на него так окрысились местные полицейские. Вот только что, хотелось бы знать.

– Ну что, очухался? Или еще водичкой смочить? Ты понял мой вопрос? Где ты находился сегодня от четырех до восьми утра?

– Слушай, старшой, дай я ему разок по печени врежу, он сразу заговорит, – у красномордого полицейского явно чесались кулаки, он непроизвольно раз за разом сжимал и разжимал пальцы правой руки в кулак.

– Остынь, Микин, он и без того ответит на наши вопросы.

Старшой бросил неприязненный взгляд на своего упитанного напарника и вновь обратился к Аркаду:

– Где твои документы, парень? Когда ты появился в нашем городе и где был сегодня утром? Будешь отвечать сейчас или поедем в отделение?

Старший группы внимательно посмотрел на Аркада, окинул взглядом комнату, что-то просчитал в голове и бросил:

– Ладно, собирайся, в любом случае тебя проверить надо на пальчики.

– Бенес, – обратился он к стоявшему у двери, – сообщи по рации, мы выезжаем; пусть приготовят все, чтобы проверить у него пальцы.

Третий патрульный молча кивнул и вышел за дверь.

Аркад, наконец, поднялся с пола и собирался уже присесть на кровать, но упитанный хорек не дал ему такой возможности. Он схватил Аркада за руку, завернул ему за спину и потащил к двери.

– Не усердствуй, Микин. Видишь, парень все понимает и сам пойдет; правда, малыш? – обратился старший группы уже к Аркаду. – Будь паинькой, делай, как мы тебе говорим. У тебя большие неприятности и не делай их еще большими. Пошли с нами. Да захвати документы.

Ничего не понимая, лишь предчувствуя беду, Аркад молча достал из сумки документы и направился к двери.

В отделении полиции, куда его доставили, первым делом у него сняли отпечатки пальцев, подробно допросили и поместили до выяснения всех обстоятельств в загаженную вонючую камеру. Только здесь он узнал причину столь нелюбезного обращения с ним местных копов. В то время, пока он досматривал свой последний предутренний сон, его приятеля Сержа убили. Труп обнаружила соседка Сержа с верхнего этажа. Часов в девять утра она спускалась со своей собакой на прогулку и заметила, что дверь квартиры Сержа приоткрыта. В щели двери торчала какая-то белая тряпка в красных пятнах. Она позвонила в дверной звонок, немного подождала, а затем, приоткрыв дверь, заглянула в квартиру.

Серж был убит каким-то тупым предметом. Удар был нанесен сзади по голове. Серж лежал в исподнем в прихожей лицом вниз, головой в сторону приоткрытой двери в свою спальню. Возле головы натекла лужица крови. Кровью были обмазаны также стены прихожей. А в одном месте, около самой двери в спальню, на стене выделялся чей-то кровяной отпечаток большого пальца. Собственно говоря, именно этот самый отпечаток, не принадлежавший убитому, и выручил Аркада. Сидя в камере, он размышлял о том, как ему удивительно повезло. Если бы не этот отпечаток, оставленный, скорее всего, убийцей Сержа, загремел бы Аркад на полную катушку.

В местной кутузке его продержали несколько дней. По выходу он обнаружил, что его полностью обчистили. У него с собой осталось только то, что было одето в тот день, когда его забрали полицейские, – джинсы, да ковбойка и еще документы. Уходя из местного отеля, он забыл запереть дверь комнаты, в которой останавливался на ночлег.

И вот теперь голодный и без денег, он уже несколько дней тащился в сторону своего города.

ГЛАВА 2

– Куда ты идешь, парень?

– А тебе какое дело?! Нам с тобой не по пути, проваливай.

– Зря ты так… Я мог бы составить тебе компанию. Вдвоем все же веселей. Да и потом, может, помощь потребуется.

– Не нужна мне твоя помощь. Сам справлюсь, если нужно. Я советчиков да болтунов терпеть не могу. За хорошим напитком, да с хорошенькой девочкой я и сам не прочь потрепаться. А с тобой, о чем мне болтать? Слушать же никчемный треп нет желания. Пошел прочь!

– Ну, как знаешь. Может, ты обо мне еще и вспомнишь, да поздно будет.

– Ты что, угрожаешь мне?!

– Что ты, что ты! Это я так, к слову, присказка. Ну, ладно, я пошел; бывай, не поминай лихом!

– Привет.

Их пути разошлись. И стоило лишь Аркаду повернуться спиной к нежданному попутчику, как он тут же выкинул его из головы, как будто и не встречал никого минуту назад на своем пути.

Думы его были тягучими, темными, запутанными. О том, что он уже испытал сутки, пару суток назад. О том, что ему надо как-то позаботиться о пропитании на сегодняшний день. Он вспомнил, что последний раз что-то перекусил несколько часов назад, а теперь неизвестно, когда еще и где, и что он будет есть. Его здоровый организм дал о себе знать – засосало в желудке.

Неторопливо двигаясь вперед, он еще несколько минут не мог выкинуть мысль о еде, переключиться на что-нибудь иное, кроме размышлений о том, где же ему найти пищу или хотя бы какие-нибудь съедобные зерна. Потом мысль вяло вернулась к тому, что было совсем недавно; затем к встретившемуся ему на пути человеку. С некоторым сожалением он заключил, что зря так поспешно отказался от попутчика – вдвоем все было бы не так скучно.

"А и черт с ним, – подумал Аркад – лезут тут всякие, набиваются в друзья да в попутчики, а потом, глядишь, когда заснешь, можешь и не проснуться. Нож сунут в бок не за понюх табака, за какие-то никчемные шмотки, и все – прощай жизнь. А я еще не все видел, я еще и не пожил, как следует. Нет, уж лучше поскучать, да в целости, еще мир поглядеть надо".

Так неспешно, тягуче размышляя, он неторопливо удалялся от места негаданной встречи со странным человеком. Он и не подозревал, как в недалеком будущем еще не раз с сожалением вспомнит свой опрометчивый отказ спутнику. Но это было еще впереди.

А пока он шаг за шагом удалялся от этого места. Дорога, плавно изгибаясь, плыла среди ковра довольно высокой, доходящей до щиколотки травы, то слегка поднимаясь на невысокие пригорки, то, опускаясь до очередного своего изгиба.

Невдалеке, в нескольких футах от дороги, рос частокол лиственных деревьев, а перед ними, как легкие стрелки перед тяжеловооруженной пехотой, обозначая переднюю линию обороны, один за другим стояли колючие кусты с розовыми, бледно-розовыми и даже белыми цветками, готовившимися закрыться к вечерней заре. Это шиповник украшал своими цветами Афродиты небольшой лесок и благоухал ароматами, хотя и не столь сильно, как его окультуренный сородич роза.

Аркад поднял взгляд с медленно исчезавшей под ногами дороги, обратив его на пролегавший перед ним путь, на окружающий его мир, на линию вдали, отделяющую его дорогу и окружающую ее лесостепь от светлого небосклона. Минуту Аркад бессмысленно обозревал всю эту земную красоту, а затем снова погрузился в призрачные видения своего сознания, в раздумья о пище, об отдыхе, о том, чем ему дальше заниматься, и обо всех мелочах, окружавших его ближайшие несколько дней. Эти мелочи составляли его замкнутый маленький мирок, который, впрочем, часто нарушался, разрывался внешними для него событиями и людьми. Но поскольку он двигался по этой дороге уже давно, то привык отгораживаться по возможности от этих внешних обстоятельств.

А дорога его была долгой. Его дорога…

Дороги! Либо мы по ним идем, либо они нас выбирают. Где ориентир, устремляясь к которому мы выйдем на свою судьбу?! Может, эта никчемная дорога без начала и конца и есть сама судьба? А может, дорога – это всего лишь преддверие в мир, где твое Эго и твоя судьба сольются воедино и ты исполнишь свое предназначение в этом мире? Может, это испытание в том, достоин ли ты познать свою судьбу? Если не перенес тягот этого пути, сошел с дистанции, присел на пригорок, плюнул на все и остался здесь и сейчас, то, может, ты и не достоин познать смысл своего существования? И тогда копайся, как червь, в этом дерьме, называемом повседневностью.

Чем ты лучше миллионов таких же, уставших от дороги к неизвестной цели, отбросивших идеалы о возвышенном, прекрасном, как никому не нужный старый хлам?! Понявших, наконец, что им в своей жизни их не достичь, а потому успокоившихся на маленьких радостях жизни. Чем ты лучше тех многих, не превратившихся из куколки в бабочку? Не созревших ни для чего – ни для поэзии, ни для музыки, ни для живописи или науки. Ни для какого другого вида творчества, но, пожалуй, только для удовольствий; да и то мизерных, приземленных, никчемных! Эгоцентрики, у которых все наполовину: ума и чувств, и нет ни капли мудрости…

Может, в этом и состоит судьба – быть обыкновенным удобрением для великих? Нужны ли лишние знания? Если их не имеешь, так ничего лишнего и не будоражит ум; можно прожить в счастье и радости. Лишние сведения, когда информация перевешивает определенный рубеж, начинают давить на человека, заставляют его чувствовать их нехватку и свою ущербность, и обычная житейская радость в незнании уходит.

Отсутствие информации делает человека счастливым. Слишком же большое ее количество приводит к раздумьям. И тогда, чтобы вернуть уплывающее призрачное счастливое состояние, главным смыслом становится уже не довольство будничными радостями жизни, а поиск новой информации…

Почти ничего подобного Аркаду в голову и не приходило. Лишь на грани неуловимого, где-то в подсознании, какие-то радужные всплески давали о себе знать, да и то лишь секундным беспамятством, когда смотришь вокруг, но ничего не видишь. В такие моменты он останавливался в недоумении, слегка тряс головой. На ум приходила мысль, что это у него от недоедания и утомления дорогой.

Он вновь, в который уже раз, вспомнил, что совсем недавно в той деревеньке, которая осталась за спиной в двух днях пути, его приютило на ужин и ночлег бедное семейство, в котором и самим-то им, шести ртам, не очень хватало, но они поделились с ним всем, чем могли.

"Вот ведь, пруха! – задумался Аркад. – Что же есть во мне такого, что мне нет-нет, да повезет, хотя и в малом. Может у меня на роду так написано?!"

Впрочем, и эта мысль так же неспешно, как и подобные другие, вскоре покинула его. И он продолжал свой путь уже почти в сумерках. Этот путь, ныне ставший его Большой Дорогой, начался для него несколько дней назад в одном небольшом городке на северо-западе, куда он попал совершенно случайно при странных обстоятельствах.

Несколько месяцев назад его старший приятель и в какой-то мере наставник Альберт, по временам дававший ему возможность небольших дополнительных заработков, попросил об одолжении – съездить в этот городок в одну частную лабораторию к своим научным коллегам с каким-то поручением, о котором Аркад уже практически забыл. Оно оставило в памяти лишь некоторые зыбкие ассоциации с его странными снами, о которых он не переставал думать.

Он вспомнил свой последний сон. Все окружение было каким-то нереальным. Вокруг почти все цвета радуги, и все же преобладали светлые тона – белый, светло-голубой, ярко- и бледно-желтый, даже золотистый. Как будто откуда-то, из-за сцены, светили яркие пюпитры; но не прямо, а сквозь призрачную завесу. Или когда почти в ясный летний день солнце, на время спрятавшись за какое-нибудь небольшое пушистое облако, выпускает из-за него широкие светлые полосы лучей, освещая все вокруг ровным игристым светом. Для дыхания не было никаких проблем. Атмосфера была наполнена легким нежным ароматом неземного нектара.

Обозревая эту красоту, Аркад вдруг почувствовал легкое беспокойство – он не ощутил под ногами тверди. Нигде не было видно ни земли, ни песка, ни привычного для его земных чувств асфальта или гравия, но, тем не менее, он на чем-то стоял. Под ногами было что-то такое, что не поддавалось объяснению, светло-коричневых тонов. И в то же время ощущение было такой твердости, прочности, незыблемости, которого не даст даже обыкновенная земная почва. И одновременно ощущение некоторой мягкости, податливости, как будто он пребывал в конце весны, когда от земли поднимается пар, и кажется, что земля дышит и с каждым шагом нога ощущает мягкое протапливание. Нечто подобное он ощущал и здесь…

Окружающая панорама тоже была весьма странной – никаких декораций в виде леса, гор, степи или водной глади. Самым удивительным было небывалое ощущение горизонта, как если бы воздушное пространство вокруг него и над головой и даже опора под ногами были бы одной сутью, одной и той же субстанцией, но вместе с тем и различающимися, потому что в первое был устремлен взгляд, а по второй двигался он сам.

Взгляд Аркада обвел панораму удивительно яркого небосвода с загадочными, воздушно-пушистыми светлыми облаками, опустился к линии привычно воображаемого горизонта соприкосновения воздушной оболочки с земной твердью и, не обнаружив его, обратился к более близким целям: ближе, ближе, к нескольким футам впереди себя.

В нескольких десятках футов впереди, стояла какая-то странная конструкция, по внешним очертаниям напоминавшая не то велосипед без колес, или велосипедную раму, не то мотороллер, тоже без колес. То, что странное сооружение стояло, можно было сказать только условно, потому что стоять-то ему было не на чем. Тем не менее, вот оно, перед ним. Было ясно, что это какое-то транспортное средство. Спереди вместо руля помещался вертикальный рычаг, доходивший до уровня груди сидящего человека. Сверху на нем была прикреплена небольшая поперечная горизонтальная планка, а под ней рукоять, как будто специально сделанная для руки человека.

Внизу под этим управляющим стержнем располагалась педаль, видимо, предназначенная для нижних конечностей живого существа, управлявшего этой конструкцией. Далее, в глубине салона, если его можно было так назвать, за механизмом управления располагались два сиденья, одно за другим, без каких-либо специальных креплений или ремней.

Аркад нерешительно потрогал стержень управления, несколько раз надавил рукой на первое сидение, пробуя, выдержит ли его вес, не жесткое ли, а затем, так же как если бы он усаживался в мотороллер, устроился на первом сидении. Что-то в конструкции изменилось, как будто по ней прошла слабая вибрация. Аркад уже было собрался подняться с сиденья, как обнаружил, что всю конструкцию вместе с ним окружило прозрачное защитное поле, напоминающее стеклянный колпак. И вместе с этим колпаком пришло спокойствие, ощущение защищенности и необыкновенного желания взмыть под небеса.

Но что надо делать, как управлять? Никаких кнопок нет, нет даже самой панели управления. Как вести этот необычный аппарат? Аркад взялся за рукоятку, попробовал покрутить ее вправо-влево, вверх-вниз и неожиданно обнаружил, что это транспортное средство незаметно, бесшумно перенесло его на несколько футов. В испуге он надавил ногой на педаль и оно остановилось. Немного подумав, Аркад начал экспериментировать с рукояткой и педалью. Через некоторое время он уже несся на своем транспорте среди ярких, светлых облаков высоко в пространстве над твердью: туда, где, казалось, из-за облаков вот-вот покажется местное светило. Это был необыкновенный полет…Сон начал ускользать.

Таких снов у него уже было несколько. Было чувство, как будто он либо уже испытал нечто подобное в другом воплощении и в другом мире, либо ему еще предстоит испытать это.

Сны всегда ускользают. Их невозможно удержать. По пробуждении, после очередного захватывающего путешествия в иные неземные миры, уже полностью проснувшись, он каждый раз пытался ухватить концы, обрывки сновидения и по ним восстановить полную картину. И в очередной раз оставался лишь осадок сожаления, полная картинка никогда не получалась. Она представала лишь отдельными клочками: лишь обрывками, лохмотьями когда-то и где-то цельной жизни. Сожаления настолько болезненного, как если бы он отрывал от себя часть своей реальной жизни, расставался с частью себя там, в этих уплывающих в туман забвения картинах сна.

Как-то он поделился воспоминаниями о них с Альбертом. Он думал, Альберт посмеется. К его удивлению, Альберт отнесся к его снам серьезно. Он уже знал о проводимых в некоторых закрытых лабораториях опытах по выявлению экстрасенсорных способностей людей и потому предположил, что у Аркада они есть.

– Парень, если хочешь разобраться с этим, – заявил он как-то Аркаду, – давай поэкспериментируем. Правда, у меня нет такой аппаратуры, которую имеют яйцеголовые на государственной службе, но кое-что мы с тобой все-таки сможем обнаружить.

Хотя Альберт относился к тому же клану, что и все остальные его собратья, к своей деятельности он относился с иронией, а работавших в государственных структурах ученых презирал.

– Ну и что это может дать?

– Не знаю, но можем попробовать. Это может тебе дать хотя бы практику ментальной защиты. Я придерживаюсь правила – лучше, если меня будут воспринимать как несколько странного или даже наивного человека. Это – определенный щит. Помнишь из истории, люди в древности сражались на арене. Представь, что ты на такой же гладиаторской арене. Твой противник перерубил твой щит. И вот он, в предвкушении близкой победы, уже с ухмылкой занес меч, который поставит точку над вашей общей судьбой – его будет приветствовать толпа, а ты отправишься в лучший мир. Но неуловимое колебание воздуха, и вот в руках у тебя уже новый щит, которого не разрубить обычным мечом из металла. Твой противник наносит удар за ударом. Его движения меняются. Вначале он недоумевает, затем он в шоке – его удары не оказывают никакого ощутимого воздействия на твой щит. Он цел и невредим и становится сильнейшим оружием, и физическим, и психологическим. Противник начинает делать ошибки. Казалось бы, победа уже в руках; остался последний выпад. Но навстречу поражающему клинку встал непробиваемый щит. Его не было! Откуда он взялся? Даже если он появился, почему я не могу его разрубить? Противник в шоке. Если ты используешь этот момент, то победа у тебя в кармане. И только мастера готовы к такому моменту, – Альберт перевел дыхание, перестал размахивать руками и уже спокойнее закончил.

– Теперь представь точно такую же арену, но на ментальном поприще. Тебе нанесли интеллектуальный удар, и на лице твоего противника торжество победы. Он поразил тебя в словесном споре и показал всем окружающим, что твои высказывания по обсуждавшемуся вопросу были бездарными. Но у тебя есть мозговой щит. Твой мозг начинает работать на полную мощность, и ты, напротив, показываешь бездарность своего противника. Но может быть и второй щит, и третий… Хотя бы такую силу тебе могут дать эти испытания. Ты должен познать потенциал своего мозга.

Аркад согласился, и с тех пор они иногда занимались выяснением способностей Аркада кустарным способом в мастерской Альберта. И именно в связи с этим Альберт направил его к своим знакомым коллегам в тот маленький городок.

ГЛАВА 3

Устроившись в местной гостинице, перекусив что-то перед сном, Аркад прилег, настроив приемник на волну с легкой музыкой. Он не заметил, как уснул. В отличие от предыдущих снов, этот подействовал на него успокаивающе. Проснулся он отдохнувшим. Встав в начале одиннадцатого, он в очередной раз попытался составить полную мозаику ночных видений, и в очередной раз у него ничего не получилось. Он лишь вспомнил, что каким-то образом общался с разумным сгустком энергии, который обитал в далеких просторах космоса и к которому Аркад почувствовал некоторую симпатию и близость.

Готовя себе завтрак из припасов, взятых с собой в дорогу из дома, Аркад включил видеоновости, выборочно воспринимая информацию с экрана – что-то из музыки, что-то из новостей о самых значительных событиях прошедших суток. Человечество вступило в начало двадцать второго века. Шло быстрое освоение ближнего космоса, и первые космические разведчики уже отправлялись к рубежам Галактики. На малых ближайших планетах и астероидах шло строительство множества космических станций, лабораторий, портов для кратковременной стоянки судов и их заправки.

Трудно было судить, кому все это принадлежит. Связи были сложно переплетены различными соглашениями между великими и множеством малых государств, даже среди конфликтующих. Разные ветви человечества все еще боролись за свой национальный государственный приоритет. Космос пока еще не объединил человечество. В то же время Земля переживала время множества открытий. Несколько десятилетий назад был синтезирован новый вид топлива, а спустя короткое время после этого под него был создан принципиально новый тип двигателя. Он позволил вплотную подойти к субсветовой скорости и выйти на границы дальнего космоса. Пять государств, объединившись, совместно разрабатывали проект освоения Марса.

Ученые решили задачу биоэнергетики человека. Был создан прибор, который ее регистрировал, измерял и позволял интерпретировать результаты. В научных кругах обсуждались проблемы, отголоски которых иногда проскальзывали в сообщениях ведущих средств массовой информации, о создании прибора, который мог бы не только регистрировать пси-энергию, но и позволял многократно усиливать ее, увеличивать силы человека. Другие сообщения говорили о том, что политики по-прежнему продолжают свою обычную игру за сферы влияния, за раздел власти. Постоянно возникавшие вспышки конфликтов заставляли задумываться всерьез о скором апокалипсисе. Казалось, даже космос принимает участие во всем этом. Астероид "Кастиго" диаметром в милю, который в 2028 году проходил вблизи Земли на расстоянии чуть более пяти тысяч миль, по расчетам ученых, должен обрасти добавочной массой и на этот раз приблизиться вскоре к Земле на угрожающе близкое расстояние.

По всей Земле во множестве, как грибы после дождя, стали появляться различные пророки, утверждавшие свое, предрекавшие свой апокалипсис всем тем, кто их не слушает. И приближающийся астероид – это наказание землян за их выход в космос. Пророки, предсказывающие в своих проповедях перед многочисленными, враждующими между собой толпами скорую гибель человеческого рода. А потому, чтобы не погибнуть, надо построить надежный щит, отгородиться от космоса, забыть о нем. Все эти сообщения бередили душу.

Аркад неспеша позавтракал, наблюдая по визору за зрелищем и краем уха пытаясь уловить, от чего это там так неистовствует один из самых известных ныне пророков. "Кажется, его зовут Авгуром, чуть ли не ангелом. А по своей необузданности, злобе, которая была выражена в пронзительном холодном взгляде маленьких глазок и узких, плотно, до посинения, сжатых губах, громкому, но в то же время какому-то скрежещему голосу – как будто чем-то металлическим царапали по стеклу – его надо было бы назвать каким-нибудь более подходящим к преисподней именем", – подумал Аркад.

Выключив визор, Аркад направился в лабораторию к друзьям Альберта. По его поручению он должен был вручить какое-то послание ведущему лаборатории, другу Альберта. Сам Альберт не хотел светиться в этом городке перед ищейками спецслужб. Его очень хорошо знали по разработкам десятилетней давности. Потом по каким-то своим причинам, в которые Альберт не мог или не считал нужным посвящать Аркада, он покинул государственные исследовательские центры и пробавлялся случайными заказами частных фирм.

Лаборатория находилась на третьем этаже высотного здания крупной частной корпорации, занимавшейся космическими исследованиями, разведкой дальнего космоса и практической разработкой всего, что обнаруживала разведка. Со слов Альберта Аркад знал, что лаборатория имела уникальное оборудование. По некоторым, вскользь брошенным словам или фразам Альберта Аркад знал, что тот завидует своим друзьям, имеющим возможность диагностировать любые необычные явления как в природной среде, так и в человеческой психике. Раза два Аркад пытался выяснить, что же мешает его другу войти в состав этой лаборатории, и каждый раз Альберт уходил от ответа. Больше Аркад не пытался выяснять. "Захочет, сам скажет когда-нибудь", – посчитал Аркад.

На входе охранники сверили его данные с заранее сообщенными им сведениями о нем и пропустили в здание. Аркад разыскал старшего, Майкла, как все его здесь называли, и вручил запечатанное послание.

– Так, так, и о чем же сообщает наш любезный друг? – с улыбкой принимая пакет от Аркада, Майкл в то же время внимательно его осматривал. От взгляда профессионального исследователя Аркаду стало немного не по себе.

– А ты знаешь, о чем просит Альберт? – Майкл быстро просмотрел послание и вновь внимательно и в то же время дружелюбно устремил свой взгляд на Альберта. Казалось, он хотел спросить этим взглядом, а захочешь ли ты то, о чем просит Альберт?

– Откуда мне знать? – Аркад неожиданно засмущался, как будто его застали за подглядыванием. Если бы он захотел, то он бы нашел способ узнать содержимое пакета. Но ему не нужно было бы даже предпринимать что-либо особенное. Достаточно было только спросить у Альберта, и тот бы ему сам все сказал. Но он не отличался излишним любопытством, тем более, когда это его на прямую не касалось. К тому же у него не было и страха, а лишь беспричинное чувство стыда оттого, что люди могли заподозрить его в чем-то предосудительном.

Страх оказаться неудачником заставляет многих учиться нескольким вещам, чтобы потом выбрать что-нибудь, в чем будет сопутствовать удача. По наблюдению одного писателя, этот страх приводит к величию больше людей, чем разумные мотивации. Но подобное не имело прямого отношения к Аркаду. Такой страх у него в душе отсутствовал. Во всяком случае, сколько он себя помнил, до сих пор ему это было как-то безразлично. Он просто плыл по течению жизни. И только когда судьба благоволила к нему по разным незначительным пустячкам, он ощущал достаточный комфорт. И даже задумывался в такие моменты, что стало бы с ним, если вдруг он оказался бы таким-то деятелем и ему при этом еще немного бы и повезло…

Впрочем, с такими мыслями он быстро и без сожаления расставался. Они мешали ему наслаждаться повседневными радостями бытия. Но чувство стыда ему было знакомо.

Вот и теперь он покраснел от одной только мимолетной мысли, что этот симпатичный ему человек с улыбающимся и проницательным взглядом мог подумать, что Аркад заглядывал в пакет, который он принес.

– Я думаю, что Альберту нельзя появляться у вас, иначе бы он сам привез этот пакет. А мне доставить его было не в тягость, просто небольшая прогулка. Но что в пакете, не знаю, да и не хочу знать. Так что, если все нормально, то я пошел; приятно было познакомиться.

Аркад уже поворачивался к двери, когда его остановил спокойный голос Майкла:

– Вот здесь ты ошибаешься – это как раз касается тебя. На, почитай, – Майкл вручил ему послание Альберта.

– Ну, что скажешь? – Майкл внимательно изучал его лицо. – Теперь, когда ты знаешь, о чем речь, захочешь ли испытать себя?

А в записке Альберта говорилось ни больше и ни меньше, как о его – Аркада странных способностях, которые они вместе неоднократно обсуждали. О том, что его наставник возлагал большие надежды на их развитие. О том, что в условиях лаборатории Альберта их невозможно проверить. О том, что если Аркад согласится, то надо бы их испытать в местных условиях.

– По-моему, Альберт преувеличивает. Ничем особенным я не обладаю. Какие-то видения, ну, может, еще кое-что по мелочи… Так с такими данными сейчас полно людей. Я даже не экстрасенс, – Аркад был явно смущен таким вниманием ученых мужей к своим, как он считал, вполне рядовым талантам. Ну что необычного может быть в некоторых снах?

Правда, иногда и наяву, в некоторых житейских ситуациях, когда он очень сильно задумывался над чем-нибудь и сильно хотел воплотить это в действительности, – например, чтобы завтра в компании, куда он должен будет придти на вечеринку, не оказалось бы неприятного ему человека или еще что-нибудь подобное, – то у него это, как правило, всегда выходило. "Но ведь, это просто случайные совпадения, – думал Аркад, – что в этом особенного?"

– И опять ты ошибаешься. Если все, что написал Альберт, правда – я в этом и не сомневаюсь, Альберт не будет писать по пустякам, – то с такими способностями такие же молодые парни, как и ты, уже давно на учете и находятся в специальных государственных лабораториях в качестве подопытных кроликов. Хотя и с комфортом, но им не дадут жить долго.

– Но что Вы предполагаете обнаружить во мне, если я соглашусь?

Майкл тяжело вздохнул:

– Мы и сами еще толком не знаем, но кое-какие гипотезы есть. Хочешь послушать?

– Конечно! Если уж это касается моего мозга, то я хотел бы знать пусть предположительно, что может меня ожидать в случае, если я соглашусь на испытания.

– Гипотеза, правда, еще сыровата, но она имеет под собой некоторую основу. Ты, наверное, слышал, что в последнее время в печати проскакивало несколько сообщений до тех пор, пока правительство не поняло, что они могут иметь колоссальные последствия не только для разработок, которые могут принести огромные прибыли, но и для разработок, связанных с производством нового оружия. Да, господи, для чего угодно! Они имеют отношение к самым сокровенным тайнам разума.

Майкл передохнул, нервно потеребил конверт, который он все еще держал в руках, внимательно посмотрел на него, как будто видел впервые, и решительным движением бросил его на стол.

– Поскольку разговор серьезный и долгий, то я предлагаю, не выпить ли нам по чашечке кофе. У нас здесь есть свой закуток, где мы держим кое-какие припасы на случай, когда нам приходится здесь дневать и ночевать. А может, ты хочешь что-нибудь покрепче? У нас и это найдется.

– Почему бы и нет, раз разговор будет долгим. Собственно, у меня есть четыре свободных дня в счет моих переработок, никаких дел здесь нет, кроме этого поручения Альберта. А теперь, как я понял, оно непосредственно касается меня, так что я готов послушать. Тем более что до сих пор не знаю, о каких сообщениях в прессе идет речь.

Пока они переходили в другое помещение на этом же этаже, Майкл продолжал объяснять Аркаду ситуацию. Помещение, куда они вошли, было свободно от лабораторного оборудования, но в нем находились все необходимые принадлежности для принятия пищи и отдыха – удобная кушетка, несколько стульев, один длинный стол из крепкого дерева, стенной шкаф с посудой и холодильник.

– Наверное, ты читал эти сообщения, но не обратил на них внимания. Независимыми друг от друга станциями, государственными и частными, были приняты сигналы пси-энергии из дальнего космоса, из района созвездия Волопаса, но точно никто пока еще не знает. А началось все с почти обыденного. Давно созрела идея попытаться

создать прибор, который мог бы фиксировать, контролировать и направлять энергию обычных экстрасенсов.

– О чем-то подобном я уже сегодня слышал в новостях.

– Возможно, ты это слышал в последний раз. При разработке этой идеи в некоторых лабораториях у нас, на Земле, и в лаборатории с мощным оборудованием на астероиде в районе Юпитера, в конце концов, получили прибор, который не только что-то показывает, но и может выявлять людей с большими пси-способностями, а также принимать подобные сигналы вообще из любого источника. Его решили проверить на чистоту, чтобы никакие побочные возмущения, связанные с работой других приборов на Земле, не мешали приему. Поэтому его вынесли на орбиту, на астероид. Но там он при проверке случайно был направлен на созвездие Волопаса, откуда был зарегистрирован сигнал, расцененный разработчиками как источник огромной силы, учитывая космические расстояния.

– Но это так далеко от нас!

Аркад устроился в одном из кресел, пока Майкл доставал из шкафа бокалы и напитки из холодильника.

– Что ты будешь пить? У нас есть виски, коньяк, вино; можно смешать коктейль, или сварить кофе?

– Пожалуй, я выпил бы чего-нибудь легкого и охлажденного; в такую жару не хочется ничего слишком крепкого.

Приготавливая легкий коктейль, Майкл продолжал:

– Подумай хорошенько. Если можно выявлять людей с большими пси-способностями и контролировать их энергетику, то ее можно ведь при этом направлять и на другие объекты, в частности на других людей, подчинять их своей воле, а это уже оружие. Причем массового действия. Представляешь, какие интриги затеяли вокруг этого военные, разведка, спецслужбы и политики. Обладай кто-нибудь из них монополией на такой прибор, то, безусловно, захочет поставить всех своих врагов на колени. Да что там врагов, он захочет завоевать весь мир, навязать всем странам Земли свой диктат. Разве ты не знаешь наших политиков?!

Аркад попробовал коктейль, который протянул ему Майкл, удовлетворенно чмокнул, облизал губы и сделал большой глоток.

– Но это на Земле, а вы говорили о дальнем космосе.

– Правильно. Как раз этот сигнал из созвездия Волопаса подал кое-кому в наших властных структурах мысль использовать его как повод для установления своей монополии над прибором. Как ты заметил, сообщения в прессе иссякли, или почти иссякли. А официальные источники стали проводить кампанию по сокращению гражданских разработок в этом направлении, передаче их в правительственные исследовательские центры для сосредоточения усилий, чтобы противостоять якобы возникшей космической угрозе. Поверь, вскоре наши политики развернут очередную кампанию охоты на ведьм. Вот почему я удивился, что ты пока еще вне сферы их внимания. Большинство людей с подобными способностями либо стоят на учете у спецслужб, либо их мозги уже подвергаются тщательному исследованию в закрытых лабораториях.

Окно помещения, где они сидели, выходило на просторный парк. На некоторых скамейках, прятавшихся под тенью деревьев, дремали редкие посетители парка. В такую жару большинство жителей предпочитало находиться где-нибудь поближе к воде или так же, как Аркад с Майклом, за напитками в прохладных помещениях своих квартир этого маленького уютного городишки.

Аркад допил свой бокал, поставил его на стол, откинулся в кресле. Контраст яркого солнечного света на улице и прохладных полутонов комнаты, в которой они за коктейлем неторопливо разговаривали, вызывал у него приятную истому. Ему не хотелось ни о чем говорить, а тем более спорить. Ему было глубоко наплевать на всю эту возню политиков, о которой ему рассказывал Майкл, но он вспомнил о поручении Альберта и о том, зачем он здесь сидит.

– Хорошо, вы меня убедили в отношении возможных неприятностей с различными службами. Но я не думаю, что я их заинтересую. По-моему, нет ничего общего между моими скромными возможностями и этой самой пси-энергией, как вы ее называете.

– Не совсем так. Я ведь уже говорил тебе о гипотезе. А суть здесь вот в чем. В нужный для человека момент его мозг будоражит память, чтобы найти нужную связь. Это почти такой же процесс, как и в компьютере, когда ты ищешь нужный файл. Память выдает несколько слов, понятий, которые мозг обрабатывает за считанные доли секунд, пытаясь увязать появившееся понятие с нужной информацией. Происходит процесс, который мы называем мышлением. Иногда этот процесс в понятиях или в словах, иногда в целом осмысленном предложении предстает перед нашим внутренним взором, как на экране, с которого мы и считываем нужную нам информацию. И при этом мы сами как бы себе проговариваем – это не то, это тоже не то, а вот это подходит.

Майкл вновь наполнил бокалы и продолжал свой монолог.

– Но чаще мы даже не осознаем этого мыслительного процесса в нашем рассудке, не осмысливаем его в полной мере, а результат, тем не менее, появляется, и мы его принимаем. Процесс работы мозга

происходит, чаще всего, неосознанно для нас – мы его не замечаем и редко фиксируем. Но это совсем не значит, что процесса нет в природе. Это движение сигнала-импульса от одной точки блока информации до другой. Если они совпадают, значит, связь налажена, информация положительная – она высвечивается "на экране" в виде предложения или понятия, в виде мысли, которую мы затем произносим вслух.

– То, что вы объясняете, очень интересно; но это смахивает на электронную систему считки информации. Тогда возникает вопрос: что есть человек – киберробот?

– Конечно, смахивает, а ты как думал?! Ты никогда не задумывался над тем, как ты думаешь? Не что, не о чем, а именно – как. Как происходит этот процесс, когда ты думаешь о чем-нибудь? Но, по глубокому размышлению, человек все же не кибер и не биоробот. Вот здесь я с тобой согласен. Иначе, зачем было бы природе или если тебе угодно, каким-нибудь могущественным космическим силам создавать огромное количество биороботов. К тому же подавляющая масса из них утратила и никогда не восстановит сложнейшие функции, все еще имеющиеся у некоторых человеческих существ, – пирокинез, телекинез, телепатию, умение видеть в темноте, чувствовать магнитные, электрические и другие волны и так дальше.

Майкл задумчиво взирал на Аркада, как будто вопрошая: "А не обладаешь ли ты, парень, чем-нибудь подобным, и какова сила этих твоих способностей?"

– И потом, воспроизводство! И естественный отбор среди животных и людей! Нет, я далек от мысли, что человеческие существа были кем-то созданы. Но при этом я не впадаю, как многие, в другую крайность. Почему-то принято считать разумную жизнь обязательно человеческой жизнью. Такое мнение – признак ограниченности человека средой обитания, Землей. Но ведь разум может быть многовариантным. Мы пока еще далеки от разрешения множества загадок стайного коллективного поведения животных и насекомых на самой матушке Земле, не говоря уже о том, что мы можем встретить в дальнем космосе. Что мы можем сказать о поведении пчел, муравьев, креветок, дельфинов? Самое большее – обычные банальные фразы о реакции их рецепторов на звуковые, зрительные и прочие сигналы.

– А как быть с разумом? – Аркад явно заинтересовался разговором.

– Если разумом мы называем процесс формирования, передачи и восприятия информации так, как он происходит в мозгу человека, – а как он там происходит, пока еще точно никто не знает, – то одно из двух. Либо разум может быть только человеческим, и тогда человек одинок во Вселенной; либо мы неправильно интерпретируем разумную жизнь, которая может быть многовариантной. Большинство ученых, а вслед за ними и писатели, которые ищут вне Земли разумную жизнь, почему-то приписывают ей и ожидают от нее человеческую форму. "Божественное" в земном понимании – тоже человеческое. А здесь надо искать иное. У другой разумной жизни может быть иной способ передачи информации, не так, как у человека. Если она есть вне Земли, а может быть, и на ней, то она точно так же отлична от человеческого разума, как отлична креветка от человека.

Майкл сделал глоток из своего бокала, несколько мгновений обдумывал какую-то свою мысль, а затем продолжил:

– Но мы немного увлеклись разговором, а нам с тобой надо все же решиться – будешь ты себя испытывать или нет. Вся необходимая аппаратура у нас здесь есть, власти пока еще не наложили руки. Наша компания для них – как кость в горле. Если мы у тебя что-то обнаружим, то ты просто обязан это развивать в себе, хотя бы для того, чтобы иметь собственную защиту от спецслужб. И потом, мой тебе совет – старайся поменьше мелькать с документами в разных официальных местах.

Нельзя сказать, чтобы Аркад был верующим, но и атеистом его тоже нельзя было назвать. Верить в божественную силу он не мог и по своему воспитанию, и по выработанному в жизни скепсису ко всяким заявлениям о чудесах, которые на поверку оказывались лишь пересказами от десятых лиц. Но отрицать существование чего-то сверх обычных человеческих физических сил, чего-то космического, до конца непознаваемого, он тоже не мог. Поскольку в жизни ему не раз приходилось сталкиваться с чем-то, что выручало его из разных передряг и что люди обычно называют везением.

Иногда он исполнял мелкие суеверные обряды, например постучать по дереву, чтобы удача не отвернулась от него в каком-нибудь деле. Но он делал это скорее по привычке, чем сознательно; так же, как по утрам чистить зубы. В целом Аркад отвергал суеверия. Но не равнодушие и инерция, а скептическое исследовательское отношение к окружающему миру определяло главные черты его характера. Именно они и определили его выбор. Он дал согласие…

Вечером он возвращался в отель, в котором остановился на эти несколько дней. На улицах его встретило оживленное движение, хотя сам город был и небольшим. Поток машин застыл на перекрестке у светофора. На полуосвещенной магистрали ярко выделялись огни фар, как огромные выпученные глаза на мордах своры псов, готовых кинуться и растерзать добычу, как только спустят их с поводка. С опаской поглядывая на их оскалившиеся морды, он быстро пересек проспект и очутился перед дверью небольшого бара, расположенного неподалеку от отеля, в котором он остановился. Заказав порцию рома с лимоном, он просидел в баре достаточно долго, вспоминая все подробности своих видений во время сеанса в лаборатории.

В баре было мало народу. Какая-то парочка в полутемном углу шушукалась о чем-то. Один, по виду пьянчужка, сидел в другом углу, уткнувшись носом в полупустую кружку пива, задумавшись о чем-то своем. Одна девица непритязательного вида сидела на высоком стуле в конце стойки бара, покручивая между пальцами бокал с каким-то напитком. Да еще один тип неопределенной профессии и положения, крупной комплекции, бросал взгляды по сторонам, как бы ища подходящего собеседника. На миг их взгляды встретились. Аркад отвернулся, но уже услышал за спиной шум отодвигаемого стула и шаги по направлению к нему. "Ну вот, сейчас начнутся разговоры за жизнь", – подумал Аркад. В эти минуты воспоминаний о грезах ему совсем не хотелось общаться с кем-либо из посторонних.

– Не возражаешь, если я присяду? – не дожидаясь согласия Аркада, крупный тип с пронзительным взглядом грузно опустился на стул за его столик.

– Я вижу, ты не из местных. Местных я всех знаю, а если и не знаю, то чую за версту. Все местные – пресные; у них за душой ничего нет, кроме как где бы зашибить лишний четвертак да ублажить свою суженую, чтобы не слишком громко ругалась. Ты не из таких.

Здоровяк хитро осклабился, озорно блеснул глазами и осушил свой бокал.

– Бармен, дай еще один того же самого. Тебе заказать? – обратился он вновь к Аркаду. – Чем-то ты мне понравился, только вот не пойму, чем. Ты не из этих.

Он пренебрежительно махнул рукой в сторону находившихся в баре.

– И ты не из тех, – при этом он указал толстым пальцем на экран визора, по которому шли очередные новости политической жизни страны.

– Есть что-то в тебе особенное! Я сразу это заметил, как только ты вошел в бар, – все с той же веселой ухмылкой он уставился на Аркада, видимо ожидая словесной реакции.

– Я гангстер, – неожиданно для самого себя выпалил Аркад, бессознательно подыгрывая новому собеседнику.

– Ха, ха, ха! – загрохотал амбал. – Ты меня рассмешил. Ты птенец в этом мире, а не гангстер.

– Вот, они, – он вновь уставил свой мясистый палец на экран визора, – гангстеры.

– Почему вы решили, что я не могу заниматься рэкетом?

– Да у тебя на лице написано, что ты ангел, а ты мне такую чушь гонишь. Поверь мне, уж я -то знаю, кто чем может заниматься в этом вшивом городишке. А ты не из этих мест, и потому мне интересно с тобой пообщаться. А то все больше приходится контачить с публикой, у которой мозгов – кот наплакал, противно. Нынче редко встретишь умного человека.

В возрасте, грузного вида бармен поставил перед ним очередную выпивку, махнул заученным движением влажной тряпкой по столу между их бокалами и вернулся за стойку. По визору передавали вечерние новости, мелькала реклама и звучали минутные музыкальные заставки.

"Неужели я похож на сосунка? – подумал Аркад, не зная, о чем говорить с этим ухмыляющимся типом и как себя перед ним вести.

– Интересно, а как в его глазах выглядят настоящие уголовники?".

– Как вы определяете, кто чем занимается? – Аркад еще до конца не додумал предшествующую мысль, как у него вырвался этот вопрос, провоцируя собеседника на дальнейший разговор. – По-моему, я не выгляжу респектабельно, чтобы не заниматься чем-то противозаконным.

– Не гони ерунду, чико! Неужели ты думаешь, что я поверю в то, что рэкетом занимаются бомжи, фраера или культурные люди? Представь, ведь все надо организовать, расставить людей, где нужно, чтобы везде был догляд, во всех государственных структурах – в полиции, в суде, в чиновном аппарате. И что, все это может организовать человек без образования, только с одним уголовным прошлым, которое состоит из кражи квартиры или из кармана зазевавшегося раздолбая, или какого-нибудь дебоша? Нет, чико! Ты заблуждаешься, – здоровяк сделал большой глоток из своего бокала и продолжил. – В основе всякого крупного дела всегда стоят люди с умом, у которых наверняка за плечами высокое образование либо большая должность в государственной структуре, которая тоже предполагает высокое образование.

– А у меня есть высшее образование, – вставил Аркад.

– Ну, само по себе образование ничего не решает! Нужна хватка, нужна склонность, нужен характер. Какое-нибудь мелкое дело, раскрытием которого чаще всего хвастает полиция, согласен, проводит всякая шушера, без образования и без положения в обществе. На это обычно идет молодежь "без царя в голове". У них нет фантазии, нет положения, нечего терять и нет извилин в голове. Вообще ничего нет. На мелкую кражу – да! Ну, на мелкое хулиганство или драку они способны. Но крупную аферу, поверь мне, могут задумать и осуществить только люди, имеющие достаточное образование, воспитание, достаточную сметку и с извращенным вкусом. Если государство или общество не позволяет им проявить свои таланты и возможности на благо, то они все равно должны выплеснуть свою энергию во внешнюю среду. Они ее и выплескивают в организацию и проведение уголовных действий.

– Интересный взгляд, я никогда об этом не задумывался, – прокомментировал Аркад. – Прошу прощения, но, поскольку вы что-то об этом знаете, невольно думаешь, что вы как-то с этим связаны.

Аркад чуть не поперхнулся на последней своей фразе и уточнил:

– Ну, может, были как-то связаны.

– Не волнуйся, парень, я сам напросился своей болтовней, – здоровяк с ожесточением опрокинул остатки бокала себе в рот. Его взгляд в один миг потускнел, усмешка исчезла. Опустив плечи, облокотившись на стол, он задумался о чем-то своем, уже ни на кого не обращая внимания. Только что перед Аркадом сидел пышущий здоровьем крепкий моложавый мужчина, и вдруг он сразу на глазах постарел и поскучнел.

Они еще некоторое время просидели в баре, мешая разные напитки, перебросились еще несколькими ничего не значащими фразами, но первого веселого настроя в разговоре уже не было. Потом, уже глубоко за полночь, разошлись.

В гостиницу Аркад возвратился поздно. Придя в номер, он вспомнил происшествие, которое произошло с ним в том маленьком городке, где жил Серж, разговор в баре о преступности и кражах и потому решил проверить свои документы. Обшарив карманы своей одежды, проверив сумку и не обнаружив их на месте, он отправился в местное отделение полиции, чтобы сделать заявление. Дежурный сержант, посмотрев на него внимательно, в жестких выражениях посоветовал ему быстренько покинуть отделение, пока не схлопотал неприятностей.

Глубокой ночью, мучаясь бессонницей, он стал перебирать в памяти все детали сегодняшнего дня. Вдруг ему стало стыдно. Зачем он пошел под хмельком в полицию с каким-то дурацким заявлением о мнимой краже? Неизвестно, где он оставил документы, возможно, в лаборатории Майкла. Даже если бы кража была реальной, разве мало ему уже имеющегося опыта общения с полицией? Разве он недостаточно просвещен на ее счет? Туда никогда не следует ходить по собственной инициативе, если не хочешь иметь дурных последствий. Дежурный сержант мог запросто засунуть его за решетку. Он еще не забыл, как совсем недавно они принесли ему столько неприятных переживаний, подозревая его в совершении убийства приятеля. Продержали в кутузке несколько дней и всячески изгалялись над ним. И все же он обратился к ним сам… Как это противно и глупо! Как он мог так поступить?!

Его охватило разочарование в самом себе, в способности рационально продумывать последствия своих шагов. "Неужели я настолько глуп?" – с горечью подумал он, ворочаясь в темноте без сна. Ему стали вспоминаться и другие случаи, когда он вот так же проявлял себя как мальчишка, умеющий лишь хвастать перед окружающими, хотя ничего глубокого и серьезного за подобным хвастовством не стояло. Он почувствовал жар на лице от стыда.

Однако он не умел долго унывать и не любил заниматься самобичеванием. Постепенно память услужливо спрятала события, за которые ему было стыдно перед самим собой. Мысль обратилась к предстоящим делам наступающего нового дня. А от них воображение понеслось по другим разным событиям. В окружающей его темноте окно выделялось светлым пятном прямоугольника. Наступало утро нового дня. Включив ночник, он взглянул на будильник. Оставалось совсем немного времени до утра. Выключив свет, он вновь попытался заснуть.

ГЛАВА 4

Вернувшись в свой город, Аркад уже несколько раз экспериментировал с Альбертом, используя некоторые приспособления, которые ему дал Майкл. Документы, как он и надеялся, оказались в лаборатории Майкла; ему не стоило ходить в полицию.

В один из дней после этой поездки они в очередной раз проводили обследование. Аркад, как обычно, прикрепил диски к вискам. В последний раз у него были удивительные видения, ни на что не похожие, как будто из какого-то сна, про который он давно уже забыл.

Окинув взглядом небольшую комнату, приспособленную Альбертом под их импровизированную лабораторию, Аркад рукой дал ему знак: "Включай".

В очередной раз он ожидал увидеть удивительные, неожиданные картинки, рождавшиеся в его мозгу. До сих пор он был уверен, что лишь удовлетворяет прихоти Альберта, поскольку ничего особенного обнаружить они не смогли – лишь удивительные видения, очень смахивавшие на его сны. Он не хотел разочаровывать своего старшего друга, наблюдая, с каким оживлением тот всякий раз приготавливает аппаратуру для экспериментов. Видимо, для Альберта эксперименты с ним были единственной возможностью чистых научных исследований, с тех пор как он покинул официальные структуры. Но и обнадеживать его Аркаду было нечем.

Он до сих пор считал, что видения, порождавшиеся с помощью аппарата, – это всего лишь отголоски его подсознания, обрывки снов, которые он уже когда-то видел. Поэтому он молчал, позволяя Альберту оживленно комментировать те или иные записи аппарата.

Но на этот раз все оказалось по-другому. Одна из ячеек его памяти решила сыграть с ним неприятную шутку. Окружающий мир исчез. Его сознание провалилось в темноту. Ни малейшей искорки света. Вообще ничего. Что с ним? Не означает ли это для него конец жизни? Этот чертов аппарат – не перекрыл ли он все каналы связи рассудка с его бренным телом?

Отчаяние дало толчок. В панике, на грани безумия его мозг нашел лазейку. И хотя она ничего не давала для реальности его сознания, но могла помочь в его странствиях в этом странном темном мире. "Надо увидеть какой-нибудь сон, – отрешенно подумал он, и тогда все образуется. Я окажусь во сне, а потом проснусь в той же комнате, и все будет нормально".

Сознание пыталось воспроизвести хоть какую-нибудь искорку света из его прошлых снов, но ни одна картинка из них не вспоминалась. Ничего! Вторая волна паники подстегнула: ну хоть что-нибудь! "Надо придумать какой-нибудь аппарат, наподобие того, в который засунул меня Альберт, – лихорадочно думал он, – и с его помощью проникнуть в какой-нибудь свой сон. Ведь те картинки, которые я видел до того с помощью аппарата Альберта, – они ничем не отличаются от обычных моих снов. Ну же, мозг, давай! Выводи меня из этой пропасти!"

Как будто произошел щелчок, мгновенное переключение. Как будто и не было в помине этой бездны, которая мгновение назад терзала душу. Ему снился сон или казалось, что ему снится сон. Он увидел себя читающим какую-то интересную книгу о захватывающем приключении. В то же время какая-то часть его разума до странности четко осознавала, что это всего лишь видение. Аркад чуть ли не физически почувствовал раздвоение сознания. Другая его половина была захвачена интригующим сюжетом книги, оплетена тонкими психологическими нитями

событий и брошена в этот, на этот раз уж точно нереальный, мир. Он оказался в этом нереальном мире как наблюдатель.

На него вдруг снизошло философское спокойствие. Одна часть его Эго активно действовала в романтических событиях повествования, в то время как другая, наблюдая действия первой со стороны, предалась размышлениям о способностях и возможностях собственного мозга.

А события, между тем, разворачивались весьма интересные. В глубоком и просторном ущелье между невысокими горами, изрезанными расщелинами, шло сражение. Громоздким металлическим чудовищам, извергавшим из своей пасти смертоносный огонь, противостоял небольшой отряд людей, прятавшихся за большими валунами, усеявшими все пространство между горами, изредка высовываясь из своего укрытия и пытаясь огнем из лучеметов поразить движущихся чудовищ. Скорый конец небольшого отряда, казалось, был предрешен. Аркад настолько ясно увидел это в странном своем сне, так хорошо почувствовал приближающийся конец людей отряда, что его разум восстал против сна.

Опять будто бы произошел щелчок, словно вновь переключили часть его мозга. Он опять увидел себя читающим ту же самую книгу и одновременно размышлял над действием прибора, позволяющего проникать его сознанию в ирреальный мир и возвращающего его назад. Прибора, который он так ясно увидел и действие которого он понял, как будто он только что сам его создал. "Если бы у меня он действительно был, – подумал Аркад, – может быть, я смог бы помочь тем людям, а потом вернуться назад. Кстати, где я? Как же мне действительно вернуться назад, в комнату Альберта? Чертов аппарат, куда он меня запихнул?!"

Еще один щелчок. Аркад открыл глаза и увидел наклонившегося над ним обеспокоенного Альберта, который быстрыми, но точными движениями снимал с его головы наушники.

– Что случилось? Я испугался, не потеряли ли мы тебя навсегда? Ты был белым, как мел, перестал дышать, но по некоторым признакам я видел, что ты еще живой, но где-то не здесь. Подожди, не торопись, – Альберт увидел, что Аркад пытается подняться с кресла. – Приди в себя, попей вот этого.

Он сунул в руку Аркаду стакан с какой-то жидкостью.

– Посиди немного, потом поговорим.

Выпив жидкости, напоминавшей сок из авокадо, Аркад почувствовал себя лучше настолько, что решил даже поиронизировать.

– А знаешь, Альберт, я там, – он неопределенно махнул рукой, – изобрел новый прибор. Но я пока не знаю, как его назвать. С его помощью я сам как будто действительно побывал в своем сне.

Может быть, его назвать "проникатель во сны", а может быть, "мыслефон"?

Его губы исказились в кривой ухмылке:

– Может быть, это он меня вытащил оттуда, куда загнал твой аппарат.

– Подожди, Аркад, не надо смеяться, давай поговорим серьезно, – Альберт несколько мгновений помолчал, словно собираясь с

мыслями.

– Ты что-нибудь слышал о последних разработках ученых правительственных лабораторий? Хотя откуда тебе это знать, ведь об этом не сообщалось в прессе.

Альберт вновь пристально, как в первый раз, посмотрел на своего молодого друга.

– Как выглядел этот твой прибор?.. Подожди, а как ты его назвал? Мыслефон?

Он буквально впился взглядом в лицо Аркада:

– Ну-ка, парень, давай все подробно; ты даже не представляешь, что ты сейчас сказал!

– А что я такого сказал, мыслефон; то есть… я так думаю, прибор, позволяющий превратить мысль в реальность, ну… может быть, в воображаемую реальность. Я видел, как это сказать, как он работает. Но я не знаю, как он устроен. Там… – Аркад на мгновение задумался, где же находится это самое "там", – я просто знал, что он работает и как им пользоваться. Как будто в мозгу прозвучал какой-то сигнал, и я уже оказался здесь. Но ведь это все – мои фантазии? Это ты выключил аппарат, и я очухался, ведь так?!

– Напрасно ты так думаешь, Аркад. Я ничего не выключал и ничего не включал. Но дело не в этом. Знаешь ли ты о том, что на земле – я имею в виду нашу планету – или вот-вот будет создан, или уже создан прибор, наподобие того, о котором ты сейчас говоришь.

Альберт вернулся к своим обычным интонациям профессионального исследователя и лектора; чувствовалось, что он немного успокоился, видя своего подопечного в добром здравии.

– Мои коллеги, работающие в правительственных центрах, давно решают задачу создания такого прибора, который усиливал бы потенциал мозга. Как ты знаешь, обычный плеер работает на прослушивание записанных на ленте волн. Тот аппарат, о котором мы сейчас говорим, назовем его условно с твоей подачи мыслефоном, – это тот же самый плеер, только работающий наоборот, то есть на прослушивание мыслей в определенном выделенном режиме мыслеволн и их запись в аппарат с усилителем. Биотоки мозга уже научились фиксировать. А это уже что-то! Значит, дальнейший шаг – научиться записывать, а затем расшифровывать, то есть надо суметь передать их диаграмму в символах, соответствующих определенным мыслям. А затем составить словарь символов. Разность потенциалов сигналов мозга и приемного устройства – это все же техническая и решаемая проблема. И я думаю, возможно, ее уже решили, но мы об этом не знаем. Косвенное подтверждение моих предположений – та самая неофициальная регистрация по всей стране людей с повышенными экстрасенсорными способностями. Вот почему я тебе говорил, поменьше сталкивайся с официальными органами, чтобы не оказаться в роли подопытного кролика.

– Альберт, ты что, это серьезно? Я же пошутил. Какой, к черту, прибор я могу создать, я же не технарь. Все эти железки для меня – темный лес. Мне привиделось, будто бы я пользовался подобным прибором, и он меня вначале затащил в какое-то сражение, а потом вытащил оттуда. Мне даже показалось это почти реальным. Но причем здесь какой-то прибор, создаваемый или уже созданный учеными?!

– Аркад, мальчик, не будем спорить. Бессмысленно сейчас рассказывать тебе о технических проблемах. Но думаю, о мыслительных процессах ты ведь поймешь. Тем более что ты ими пока бессознательно, но так эффективно пользуешься, о чем и сам еще не подозреваешь.

– Ладно, поговорим. Но прежде не нальешь ли еще того самого пойла, что привело меня в себя?

– Пожалуй, тебе его хватит. А вот что-нибудь из крепких напитков я тебе налью, да и мне не помешает принять что-нибудь покрепче, – ведь если вдуматься, то это сенсация – то, что ты мне сейчас рассказал.

Альберт достал из холодильника форму со льдом, из бара объемистую бутылку с кричащей фирменной наклейкой, лимон. Нарезал дольками, положил их в два бокала, бросил туда по куску льда и залил все это по края темно-коричневым напитком из бутылки. Один бокал он передал Аркаду, а из второго сделал внушительный глоток; прочувствовал, как обжигающая жидкость прошла у него по пищеводу, сделал облегченный довольный выдох и обратился к своему подопечному:

– Если озвучивать мысли человеческого существа, наши мысли в том порядке, как они рождаются в нашем мозгу, то стороннему слушателю они показались бы бессвязной речью сумасшедшего – какие-то обрывки образов о разном без начала и конца. Иногда – отдельное связное предложение, а чаще просто бормотание отдельных слов, никак не связанных с предшествующими образами и с окружающей человека в данный момент действительностью.

– Представь, что ты вдруг неожиданно для себя стал видеть, слышать и читать по визору мысли другого человека. Если бы у тебя была такая возможность, то ты смог бы, наверное, увидеть следующую картинку. Некоторые мысли появлялись бы как титры на экране визора, когда тот человек, за мыслями которого ты наблюдаешь, пытается сознательно осмыслить то, о чем он в данный момент думает или делает. Другие мысли возникли бы вообще не оформленные словесно, без фраз и понятий, в виде меняющегося калейдоскопа незавершенных мыслеобразов, картинок. В такие мгновения они, наверное, могли бы выглядеть в виде живой, постоянно и мгновенно меняющейся бурлящей реки.

Альберт сделал глоток из своего бокала, удовлетворенно почмокал и продолжил.

– А теперь представь, что ты обладаешь прибором, который бы обладал избирательной способностью выделять в этом хаосе слов, фраз и мыслеобразов определенную закономерность, логичность, последовательность в течении мысли, придающую им определенный порядок и позволяющую отследить и оформить мысль как нечто цельное и законченное.

– Я понимаю, о чем ты говоришь, такой прибор напоминал бы работу компьютера, – Аркад то и дело переводил взгляд с Альберта на его аппарат, на вид за окном, и вновь на Альберта, стараясь не упустить нить разговора. Хотя установка, из-под которой он несколько мгновений тому назад вылез, чуть не отправила его в края, из которых нет возврата, и он не до конца еще пришел в себя.

– Совершенно верно, ты все правильно понял. Он напоминал бы работу компьютера, которому дают определенную команду. Тот же хаос из информационных символов за экраном во время загрузки или перенастройки, тот же процесс процеживания, выуживания нужной в данном контексте информации, о которой была подана команда, и такой же вывод найденной и обработанной информации как чего-то цельного и завершенного на экран. Только здесь экраном является наше сознание либо тот потенциальный прибор, о котором мы говорим, названный тобой мыслефоном.

– Если ты считаешь возможной такую аналогию, если процессы по сбору и обработке информации, происходящие в компьютере, так сравнимы и похожи на процесс мышления человека, то в чем же тогда человеческий разум отличается от электронного? Мы с твоим знакомым ученым Майклом уже немного говорили на эту тему. Чем обычный разум будет отличаться от электронного? Исходным материалом, своей органикой? Свободой воли? Но ведь и там и тут эти процессы осуществляются непроизвольно, независимо от воли сознания! Они как бы навязываются разуму со стороны и уже затем, задним числом, когда уже фиксируются разумом, начинают осознанно осмысливаться его сознанием. К тому же компьютеры иногда капризничают, не выполняют команды, ломаются…

– Вот, видишь, Аркад, я тебе ничего не говорил, ты сам пришел к этой аналогии. Ты сам не заметил, что только что сказал – "электронный разум"! Мы мало что знаем о нашей Галактике, а уж о Вселенной, можно сказать, ничего не знаем. И если тебе приходит в голову, заметь, непроизвольно, такая мысль об электронном разуме, а следовательно, и неорганической жизни, то отсюда легко сделать следующий логический шаг – программирование мозга в принципе возможно. Возникает вопрос: а что есть жизнь вообще? В том числе с человеческой точки зрения!

Альберт несколько мгновений задумчиво смотрел в одну, только ему видимую точку, чему-то своему усмехнулся и заключил:

– Но наши оплачиваемые правительством ученые не забивают свои головы такими "пустяками". Для них важно другое – создать прибор, который мог бы поставить на службу их хозяевам психическую энергию людей с выдающимся пси-сенсорным потенциалом. А уж те найдут применение такому прибору, они смогут с его помощью подчинить себе огромные массы людей.

– Нашим, якобы беспристрастным ученым не приходит в голову такая простая мысль, что подобный прибор может явиться, кроме всего прочего, как источником, так и разрушителем жизни.

– Как это? Я что-то недопонимаю, в чем здесь дело.

– Аркад, тебе простительно, ты не исследователь. Непростительно тем моим коллегам, которые работают на спецслужбы. Они должны понимать, что всплеск или взрыв высокочастотного звука в капиллярах головного мозга может разрушить или перерезать связи между различными нейронами и тем самым изменить суть самой человеческой личности. Соответствующий звук может изменить человека в корне. Если человеческий разум действует по тому типу, который мы здесь с тобой нарисовали, то есть обрывки разных мыслей с разными образами и сюжетами скачут, перескакивают с одной занимаемой ими позиции на другую, как в броуновском движении, то можно утверждать, что в определенный благоприятный момент, когда нужные мысли пересекаются, рождается нечто реальное – жизнь. Это – тайна из тайн, о которой каждый исследователь постоянно должен думать. И каждый исследователь, проникающий в одну из таких тайн, должен нести ответственность перед человеческой сутью – не изменит ли он ее своим открытием, не уничтожит ли.

– Первый раз об этом слышу. Альберт, ведь это, по сути, противостоит всему тому, ну, не знаю, может быть, не совсем современному, но тому, что совсем недавно исповедовал почти весь мир, во всяком случае мир ученых, представлению об окружающем нас пространстве?!

– Мой мальчик, об этом знали древние, и они спрятали свое знание в так называемом оккультизме. Что, по-твоему, есть сила? Это движущаяся материя, или материя в движении, и проявление энергии? Что лежит в основе твоей психической силы? Что выступает первичной причиной? Эти извечные вопросы разделяют испокон веков исследователей и философов на два враждующих лагеря, – Альберт перевел дух и продолжил.

– Позволь представить кратко мои взгляды на этот счет. Как ты знаешь из университетской учебы, согласно материализму прошлых веков, главным вопросом философии был вопрос о том, что первично – материя или идея, дух. Но это скорее надуманное противопоставление, неверное, хотя бы с логической позиции. Одно находит воплощение в другом. Бездуховной материи как таковой не существует, ибо она, бездуховная, не может сама себя осмыслить как "материю" или хотя бы как нечто. Главный же вопрос, подтверждаемый всей современной наукой, заключается в том, что первично: сила, взаимодействие или субстанция, будь она материальной или духовной. Это тот же самый вопрос, что первично – курица или яйцо. Взаимодействия без сущностей – ничто, а сущности могут быть как материальными, так и духовными. Но и сущности без взаимодействий тоже ничто. Как мы можем рассуждать и наблюдать какие-либо сущности, если они никак себя не проявляют в каком-либо взаимодействии? Стало быть, весь мир, космический и земной, одновременен. Нет первичности, но есть одновременность. Что первично – пространство или время? Они едины! А возможно, они вообще не существуют в объективном мире вне или без связи с разумом. Тем не менее, мы пользуемся этими понятиями. Итак, их сочетание дает триединое существование мира. Вокруг этого числа большой покров мистики. Но истина часто обнаруживается на поверхности, и она проста.

– А какое отношение все это имеет к нашему разговору, что-то я не улавливаю?

– Самое прямое. Если ты способен колебаниями своего мозга породить мысль, не будем говорить об особых пси-способностях, а об обычном мозге, – то энергия этой мысли, воплощенная и увеличенная в соответствующем механизме, может породить жизнь, а может и уничтожить. Наши ученые, увлеченные лишь воплощением своей научной или технической идеи, пытаются создать такой прибор. Но они не задумываются, кто и как им будет пользоваться. Вроде бы их это не касается. Они горды сознанием того, что они создали нечто. А как человечество этим воспользуется, их это не волнует; они выше этого. Порочная идея, бытовавшая в умах ученых прошлых веков, которая чуть было не привела человечество к уничтожению. Но она до сих пор владеет умами многих из моих коллег, которые работают на правительство. А сейчас такой прибор уже есть!

– Где? Ты мне об этом ничего не говорил.

– Раньше не говорил, говорю сейчас, поскольку уже догадываюсь о твоих возможностях. Я думаю, ты обладаешь такими потенциями, которые могут реализовать то, что ученые стараются получить с помощью прибора. Аппарат есть, но не на Земле. Он создан на астероиде моими друзьями, которые работают не под правительственной крышей. Им они пытаются поймать сигналы из дальнего космоса. Но тебя могут прихватить спецслужбы правительства, чтобы с твоей помощью, а точнее, через исследование твоих психических возможностей, твоей реакции на возбуждение создать подобный аппарат здесь. Теперь ты представляешь, что ты можешь ожидать от посещения любого представителя правительственных служб.

ГЛАВА 5

Прошло несколько дней после памятного для Аркада разговора, после испытания, в котором он впервые почувствовал в себе нечто, что изначально как бы превосходило все в совокупности его психические и душевные качества, данные ему при рождении в этом мире. Это его слегка заботило, волновало, заставляло каждый раз прислушиваться к себе, тревожно задумываться на мгновение, а не рождается ли глубоко внутри его сознания чужое существо. Но в то же время эти небольшие волнения привносили в его рутинную повседневную жизнь веселящее чувство бодрости, как от глотка шампанского.

Последние несколько дней он бездельничал. Фирма, в которой он работал в качестве разъездного коммивояжера, предоставила ему неделю отпуска за счет набежавших рабочих дней в выходные. Аркад был еще сравнительно молодым. Во всяком случае, не в том возрасте, когда осознанно ставят перед собой какие-то глобальные задачи, для решения которых они потом подчиняют всю свою жизнь. Все другие интересы такой личности уходят на задний план и, возможно, уже никогда потом не реализуются в жизни. Парадокс заключается в том, что никто не знает своего предназначения, своей судьбы; и, возможно, как раз эти-то, отвергаемые ради какой-то престижной в обществе цели, интересы и являются самыми важными для данного человека с точки зрения его судьбы.

Человек всегда стоит перед дилеммой: направить ли все свои силы и время на решение какой-либо проблемы, которая кажется самой важной в данный момент жизни, и тогда все остальное – литература, спорт, игры, простые развлечения – отвергается как мешающее осуществлению главной цели жизни; либо жить полно всеми интересами, не отдавая предпочтения чему-то одному. Аркаду не приходилось делать такой выбор осознанно. Он инстинктивно принадлежал ко второму типу людей. Ему нравилось бездельничать.

В чем прелесть безделья? Казалось бы, на первый взгляд, непродуктивное само по себе, оно, тем не менее, позволяет человеку задуматься над тем, что он есть, кто он и кем хочет быть или стать. Тогда как беспрерывная социальная суета не дает времени для размышлений, превращает человека в социального робота, слугу исполнения отдельных побудительных сигналов к действию, чаще всего навязанных ему со стороны социального окружения.

День начался для Аркада с такого радостного безделья. Никуда не надо было спешить, а в этот вечер недавняя знакомая пригласила его в компанию на выпивку, где, как он знал, будут знакомые лица. Аркад пребывал в редком состоянии, когда душу залило благостно спокойное, радужное чувство гармонии со всем миром, которое спустя несколько минут под влиянием чего-нибудь постороннего может исчезнуть, и потому им надо наслаждаться насколько это возможно.

Он чувствовал завершенность мира, его ритм, его стабильность и вечность. И все то мелочное, преследовавшее его вот уже несколько дней и сейчас в виде каких-то призрачных мимолетных обрывков пытавшееся проникнуть в его внутренний мир, казалось ему в это славное солнечное утро ненужным, несущественным, никчемным, и потому не беспокоило душу. Этот мир, мир с самим собой, был колдовским очарованием, как будто бы снизошедшим на него извне. И он дорожил этими мгновениями, пытаясь задержать их подольше, удержать их в своем сознании.

Но стоило ему включить визор, как радостное утреннее настроение покинуло его. Призрачный, праздничный мир его чувств и настроения стал постепенно растворяться, меркнуть, как утренний туман, постепенно тающий где-нибудь в луговине при появлении первых лучей солнца. Но здесь было не солнце, а темная туча разных мыслеобразов от множества блудливых политиков и пророков всех мастей. Особенно новоявленных пророков, собиравших вокруг себя толпы новых обращенных. Воинственная истерия, нагнетаемая официальными источниками информации, а вслед за ними вроде бы и с неохотой, но с оглядкой на них независимыми агентствами. Причем часто непонятная по своей направленности – то ли на соседей, то ли на возможную угрозу из космоса, то ли на толпы, собиравшиеся вокруг пророков, выпавшие из сферы влияния правительственной пропаганды. Всякий раз информация о новостях, поступавшая по общим каналам, была противоречивой, но одноплановой – истеричной и негативной. Как будто бы все журналисты и комментаторы мира задались единой целью – посмаковать над неприглядными поступками политиков, покопаться в грязном белье бизнесменов, заглянуть в замочную скважину звезд. А потом поделиться со всем миром обнаруженными при подглядывании пикантными подробностями, пошушукаться и согласно покивать головой вслед воинственным и таким героическим заявлениям представителей военных кругов…

Послушать журналистов, так весь мир – одна клоака. "Не нужно создавать никакого специального аппарата, – мрачно подумал Аркад, – достаточно просто весь день следить за информацией, которую дают журналисты и комментаторы, и ты уже будешь обработанным послушным бараном, которого вскоре их хозяева поведут на убой". Настроение испортилось.

А тут еще вспомнилось недавнее пребывание в кутузке, в том городке, где жил его партнер по воскресным шахматам Серж, и не совсем приятные впечатления о возвращении домой без вещей и денег. Из-за испорченного настроения он уже подумал было отказаться от приглашения на вечер и махнуть куда-нибудь с удочками на природу, побыть одному. Представил, какие причины будет придумывать для отказа своей новой знакомой. Вспомнил ее ладную фигуру, мягкую ласковую улыбку, необыкновенные глаза, увидев которые он в первый же вечер чуть не кончил, и отказался от своей внезапной

затеи.

Трехэтажный дом, куда они пришли, располагался в благоустроенном районе города, где проживали, по большей части, обеспеченные люди средней, по городским меркам, прослойки. Улица освещалась фонарями и рекламой, хотя и не такой броской и наглой, как в центре города, но ничуть не менее яркой. Рекламировались стандартные фирменные названия торговых заведений, баров, кафе, располагавшихся на этой улице; скорее не для зова потенциальных клиентов, а для собственного престижа – показать свою значимость. Она не раздражала, как может раздражать яркая, броская, наглая реклама, а скорее поднимала настроение, придавая улице приятный праздничный вид.

Сами здания, среди которых не было ни одного выше пятого этажа, хотя и были старой застройки, но содержались в опрятном виде. Не видно было никаких следов запустения, которые можно наблюдать на окраине города.

Их встретила сама хозяйка, по виду чуть старше его спутницы, но не уступавшая ей ни в привлекательности, ни в наряде. Она оценивающе оглядела Аркада с ног до головы, видимо, осталась довольна первым впечатлением и, взяв его за руку, ввела в гостиную, где находилось человек восемь.

– Познакомьтесь с новыми гостями. Соню вы все уже знаете. Посмотрите, какого молодого человека она привела!

Хозяйка с довольной улыбкой посмотрела еще раз на Аркада и гордо обошла взглядом находившихся в комнате. Как будто это была ее заслуга: не ее подруга, а она познакомилась с этим милым молодым человеком и теперь в качестве приятного сюрприза представляет его своей компании.

– А, Аркад, – раздались голоса, – мы его знаем. Проходи дружище, что будешь пить?

Аркад оглядел присутствующих, заметил три или четыре знакомых лица, вопросительно взглянул на хозяйку дома и, заметив ее одобрительный взгляд, прошел к одному из свободных кресел. Гостиная была достаточно просторной, чтобы вместить такое количество гостей, и еще оставалось место для свободного перемещения или при желании для танцев.

Кто-то уже сунул ему в руку бокал с коктейлем. Некоторые парочки тихо переговаривались между собой. Основной костяк компании составляла троица, шумно обсуждавшая события, показываемые по визору.

Показывали вечернее заседание госсовета из столицы Нью-Кампа:

"Уважаемые господа! Предыдущий выступавший здесь сенатор убеждал нас в том, что мы должны соблюдать международные договора и что согласно этим договорам между нашими тремя странами мы должны позаботиться о нашем общем суверенитете перед угрозой других государств. Правда, он не назвал, каких?! То есть позаботиться о суверенитете, по сути, уже нашего сообщества, хотя в совместном договоре о сообществе речи не идет. И на этой зыбкой основе сенатор требовал применения жестких чрезвычайных мер".

– Кто это? – шепотом спросил Аркад у одного из близсидящих

гостей.

– Это сенатор Венс – представитель демократического крыла оппозиции. Только что показывали выступление одного из ястребов, который требовал принятия жестких мер. Им только дай волю, так они не только нас прижмут, но начнут вмешиваться и в дела соседей. А там, недолго и до военных действий.

Парень, которого спрашивал Аркад, пригубил из своего бокала, посмотрел на спорившую троицу в центре гостиной и продолжил объяснение:

– Альберт с Маком и Дэвидом спорят, кто возьмет верх – ястребы или демократы. Я думаю, спор бессмысленный. По мне, что те, что другие – одна шайка. Вся и разница-то только в том, что одни выкручивают руки, а другие – по-тихому; да цели-то и у тех, и у других – одни и те же.

Аркад сразу, как только вошел в гостиную, увидел своего старшего наставника, но не стал отвлекать его от увлеченного спора с двумя другими. Альберт только сейчас, обернувшись на замечание соседа Аркада, заметил его.

– Аркад, привет. Подходи поближе, послушай с нами, это поучительно.

Между тем из визора раздавался голос сенатора Венса:

"Мне кажется, мой коллега лукавил, призывая нас блюсти суверенитет. Я позволю себе развить это положение. Пусть сенаторы меня простят за банальности, но я должен напомнить, что суверенитет любого государства в точном смысле этого политического свойства есть суверенитет народов, его населяющих. Когда же сенатор ведет речь о сложившихся в государстве, даже в сообществе государств правовых формах, обеспечивающих сочетание интересов сообщества и входящих в его состав национальных государств, и о том, что эти сложившиеся формы якобы призваны обеспечить суверенитет нашего сообщества путем определения и разграничения компетенций центральной власти и власти на местах, то речь он ведет фактически лишь о полномочиях разных уровней государственной власти. Причем полномочиях, весьма щекотливым образом приобретенных. Здесь сенатор смешивает суверена с исполняющим власть лицом. Давайте открыто об этом скажем, ибо в этом – камень преткновения наших разногласий".

По визору было видно и слышно, как бурно реагировали сенаторы на речь своего коллеги.

– Альберт, я ставлю на Венса, – бросил реплику Дэвид. – У него толковая речь. Своими аргументами он начисто разобьет этого Яринга, который и разговаривать цивилизованно не умеет. И как он там оказался, не представляю.

– Не торопись, Дэвид, ставить. Не забывай, что за Ярингом – военные и спецслужбы, а их представителей в сенате достаточно много.

Мак с ухмылкой посмотрел на Дэвида, обернулся к сидящим за ними и спросил:

– Кто-нибудь позаботится обо мне? По-моему, меня обошли уже в двух коктейлях, пока мы здесь спорили. Наверное, пора включить музыку.

– Подожди со своей музыкой, они скоро закончат, – Альберт обернулся ко всем в гостиной. – Вопрос, который они обсуждают, касается нас всех. Неужели не хотите узнать, что они примут? Если пройдет предложение Яринга, то власти быстро закрутят гайки, и уж мы с вами так больше не посидим.

Экран визора крупным планом показывал Венса.

"Кому отдать право вето? Центральной ли власти или же местной национальной? Но суть состоит в том, что и в одном, и в другом варианте нарушается право суверена. Разные уровни политического управления, наделенные этими обязанностями сувереном временно, за спиной этого самого суверена, за спиной своих народов пытаются решать его судьбу, используя его исконное право – кем ему быть и какую форму правления над собой иметь. Только в одном случае это право предлагают передать центральным органам власти, а в другом – местным органам власти. Но суверен ни в том, ни в другом случае своего слова пока еще не сказал".

Шум в зале заседаний.

"Я позволю себе процитировать здесь одного древнего автора, мысль которого имеет прямое отношение к рассматриваемому нами вопросу. "Я утверждаю, что суверенитет, который есть только осуществление общей воли, не может никогда отчуждаться и что суверен, который есть не что иное, как коллективное существо, может быть, представляем только самим собой. Передаваться может власть, но никак не воля''.

Истина, заключенная в этих словах, выражается в том, что когда государственный орган власти ведет речь о своем суверенитете над подвластной ему территорией и подвластным ему населением, он тем самым пытается присвоить не принадлежащее ему право суверена…"

– Вот под этим заявлением я бы точно подписался. Но от заявления до дела – огромная дистанция. – Альберт сам наполнил свой бокал на одну четверть неразбавленной водкой, залпом его выпил, чуть выдохнул воздух, пошевелил губами и продолжил свою реплику.

– В нашем вшивом государстве, впрочем, как и в любом другом, политики скорее удавятся, чем позволят обществу идти тем путем, который ему нравится. Они же тогда перестанут быть значимыми, станут в ряд с остальными профессиями человеческого рода, потеряют свои лакомые куски. А что еще полезного в жизни они могут делать, как вещать с трибун, завлекать толпу, да плести интриги!

– Ну, Альберт, ты циник. Есть ведь и неплохие политики. Например, этот самый Венс, которого мы сейчас слушаем.

– Мак, я не против этого сенатора. Я даже мог бы пожать ему руку при встрече. Но не будь наивным. Ведь это – только слова. До действий так и не дойдет. До реального действия ему сто раз выкрутят руки. Не чужие, так свои, так называемые демократы, ведь все они – политики – кормятся из одного и того же корыта. Так что ничего из того, о чем он сейчас говорит, он не сможет осуществить. Да я даже думаю, что он и сам это прекрасно понимает. Так что все это – игра в слова, борьба за голоса, наши с тобой голоса, чтобы на следующих выборах мы его поддержали.

– Слушайте, хватит вам спорить. Так редко бывают честные речи на самом верху, а вы здесь мешаете их послушать. Потом поспорите!

Девушка более крупных форм, чем подруга Аркада, представившаяся ему во время знакомства Викой, протестующе махнула рукой в сторону Альберта и Мака, потянулась к визору, чтобы прибавить громкости. При этом скосила глаза на Аркада, будто пытаясь определить, какое впечатление произвело на него скользящее, плавное движение ее тела, когда она потянулась к визору. Решив, что самое благоприятное, она успокоилась. Вновь поглубже устроилась с ногами в широкое кресло и чуть ли не замурлыкала, как симпатичная кошечка, от удовольствия собственной самооценки.

Мужчины замолчали, устремив свои взгляды на экран. По нему медленно передвигалась картинка, показывая почти всех присутствующих на Госсовете, а затем камера опять остановилась на выступавшем сенаторе.

"Чем большую территорию и массу населения орган власти пытается подвести под такое свое суверенное правление, тем менее он становится дееспособным к управлению. Для всякого политического организма есть свой максимум силы, который он не может превышать и от которого он, увеличиваясь в размерах, часто отдаляется. Я вновь здесь цитирую древнего мыслителя. Государство малое относительно прочнее большого. Посмотрите в историю! Малые государства с эффективным правлением чаще сохранялись, в то время как великие империи разваливались с треском для населяющих их народов. Ибо при огромной территориальной протяженности такого государства, при особых климатических условиях, разных нравах и обычаях населения правление уже вынужденно перепоручается чиновничеству, творящему произвол".

Камера вновь переместилась, пройдясь по лицам членов правительства, будто специально иллюстрируя слова сенатора.

Томинакер в углу гостиной о чем-то перешептывался с одной из девиц, искоса бросая напряженные взгляды на Альберта, будто пытаясь определить его подлинную реакцию на речь сенатора.

"Сувереном является целое – народ, который, даже не имея никакой власти, не может перепоручить свой суверенитет кому бы то или чему бы то ни было, не ликвидируя тем самым самого себя как целое, не возвращаясь в скотское состояние толпы.

Переадресовывая суверенитет с суверена к его части, с народа к государственной власти, мы тем самым сознательно или по глупости пытаемся ограничить самого суверена эфемерными рамками в проявлении его воли. Такие случаи в истории были. Они всегда возникали в судьбоносное для того или иного народа время. Но он тем и отличается от всякой человеческой ассоциации и любого органа власти, что в осуществлении своего полного суверенитета отбрасывает как нечто ненужное и необязательное всякие ограничители этого своего признака и тем самым показывает себя в качестве суверена; чего не может сделать никакая ассоциация или орган власти".

– Слушайте, да это же почти призыв к разрушению так называемого тройственного соглашения между нашими государствами! – Мак возбужденно обвел взглядом всю компанию, радостно-возбужденно уставился на Альберта, как бы бессловесно ему напоминая. – Вот видишь, я же говорил, этот парень что надо.

Альберт бросил на него быстрый взгляд и вновь обернулся к

экрану.

– Подожди, дай послушать, чем он закончит, какую пилюлю он выложит в конце этим стервятникам.

Между тем чувствовалось, что обстановка в зале заседания накаляется. Наблюдалось оживленное движение различных лиц, видимо, клерков или советников, которые курсировали, как челноки, от кресел своих хозяев до выхода из зала и обратно, получая от них какие-то

инструкции.

"Поэтому здесь ныне должна идти речь о правомерности вынесения данного законопроекта на наше обсуждение, – Венс оценивающе оглядел сенаторские ряды, как бы прикидывая, кто из них его поддержит. – Я настаиваю, чтобы была образована сенатская комиссия для выяснения, на каком основании ставится вопрос о применении чрезвычайных мер по отношению к суверенным нациям, проживающим в дружественных нам государствах. Ибо в такой постановке, какую выдвинул выступавший до меня сенатор, – это вопрос о начале войны без ее объявления!"

В зале поднялся шум.

– Как ты думаешь, Альберт, создадут комиссию?

– Ничего у него не выйдет, хотя этому Венсу и будут рукоплескать. Уж больно сильные позиции у ястребов во всех государственных службах. А, кроме того, выступавший до него, по сути, о насильственном присоединении двух малых дружественных государств сенатор Яринг представляет интересы компании "Интеркосм". Собственно говоря, и договор-то о тройственном союзе появился под давлением нашей страны. На территории этих государств обнаружили залежи металла, нужного компании "Интеркосм". Аппетит приходит во время еды. Вначале – договор о взаимопомощи, теперь с помощью таких ястребов, как Яринг, этот хищник хочет прибрать к рукам месторождения металла.

ГЛАВА 6

После затянувшейся вечеринки Аркад с Соней еще немного погуляли по почти заснувшим улицам, зашли к Аркаду выпить чашечку кофе, которая превратилась в очередную пару рюмок крепкого напитка и в тягучее томительное наслаждение полуторачасовых любовных игр. Потом Соня, как ни уговаривал ее Аркад остаться, покинула его, сославшись на очень строгие правила регистрации рабочего времени в фирме, где она работала. Оставшись на ночь у него, она боялась опоздать на работу рано утром. От возбуждения, полученного от секса с Соней, не зная, чем себя занять, Аркад пропустил еще пару рюмок, вспоминая свои удивительные сны, и пожелал себе этой ночью увидеть нечто подобное еще раз.

Рано утром его разбудил тяжелый стук в дверь. Как будто в нее били ногами в тяжелых ботинках. Вчерашняя смесь разных напитков отдавалась в голове слегка болезненной тяжестью, а тут еще этот грохот по двери. "Кому там неймется", – подумал Аркад, накидывая халат и заплетающейся походкой направляясь к двери.

Не успел он открыть, как в его квартиру вломились двое в полицейской форме. "О, Боже! – воскликнул он про себя. – Что еще на этот раз надо от меня полиции?"

– Вы Аркад! – скорее утверждающе, чем спрашивая, один из них выставил толстый палец в его направлении.

– Одевайся, пройдешь с нами, надо выяснить кое-какие обстоятельства, – произнес полицейский тоном, не допускающим возражения.

– Что вам нужно на этот раз?

– А, так ты уже не раз встречался с нашей службой! – радостно констатировал другой. – Значит, мы пришли по адресу. Собирайся, в отделении разберемся.

– Я никуда не пойду, пока вы мне не объясните, зачем я вам нужен. Я, действительно, сталкивался уже с вашим братом, и это мне вышло боком. Меня незаконно продержали несколько дней в вашей вонючей кутузке, без всяких оснований обвинили черт знает в чем, а в результате меня обокрали, и я получил массу неприятностей. Поэтому, ребята, если у вас есть права, тащите меня силой, сам я с вами, по доброй воле, не пойду. А кроме того, я еще должен позвонить друзьям, чтобы у меня были свидетели, либо адвокату, если вы так предпочитаете.

– Не задирайся, парень. Ни в чем тебя не обвиняют, просто нужно засвидетельствовать кое-что или кое-кого, мы сами не знаем. Твой адрес нашли при нем. О, черт, я и сам не знаю, кто или что это. Может быть, ты как раз нам все и разъяснишь.

– Так, скажите здесь, что вы хотите разъяснить!

– Нет, словами это не передашь, лучше тебе самому взглянуть на это. В конце концов, если потребуется, мы тебя доставим и силой, на то есть распоряжение. Просто это сейчас ни к чему. Всего несколько минут, посмотришь, поговоришь с нашим начальством, ответишь на вопросы, и все, ты свободен без всякого шума и скандала. Ну, так как, поедешь с нами сам или нам использовать полномочия?

– Хорошо, считайте, что вы меня уговорили. Я должен одеться.

Одеваясь, Аркад пытался представить, с каким еще событием его жизни могло быть связано это посещение полицейских. Голова после вчерашней выпивки была тяжелой, мысли ползли тягуче, ничего не приходило на ум.

На этот раз Аркад, уходя из квартиры, дважды проверил, запер ли он дверь квартиры, чтобы не получилось как в тот раз, когда после пребывания в полиции, вернувшись в номер в том городке, где жил его приятель Серж, он обнаружил, что его обчистили. Тогда без денег и документов он добирался домой пешком. Ему еще тогда встретился по дороге странный попутчик, которого он отшил.

Отделение, куда его привезли, находилось в центральном районе города. Его провели мимо дежурной части, мимо камер для задержанных на второй этаж в один из служебных кабинетов. В комнате за письменным столом в центре сидел полицейский начальник средней руки, видимо, хозяин кабинета. По сторонам на стульях располагались еще двое в форме и один в штатском. Прямо перед столом стояло два стула, на одном из которых располагалось странное подобие человеческого существа, которое медленно, очень медленно преображалось, а точнее трансформировалось в нечто, весьма далекое от человеческого подобия. Его верхняя часть еще гротескно отражала черты человека, а вот про вторую половину тела этого сказать уже было нельзя….

– Мы его привели, шеф, – полицейский, вошедший в комнату первым, отступил в сторону и указал рукой на Аркада. – Это он, и пока ничего еще не знает.

– Кто, к черту, здесь что-либо знает! – вскинулся его шеф, с отвращением уставившись на аморфное подобие человека возле его стола.

– Может быть, ты нам что-нибудь разъяснишь? – обратился он к Аркаду.

– Когда он стал превращаться в это, – полицейский начальник махнул рукой в сторону существа, – в карманах его одежды мы обнаружили только вот этот листок.

Он передал его Аркаду. На листке было написано только два слова – его, Аркада, имя и город, в котором он проживает….

Аркад тупо уставился в записку. На ней, действительно, было нацарапано его имя. Но это ни о чем не говорило. Взглянув наподобие человеческого существа, Аркад поднял взгляд на хозяина кабинета:

– И что вы от меня хотите? Если вы ничего не знаете, откуда мне знать!

– Не торопись, парень, посмотри внимательней, может, ты что-нибудь вспомнишь.

Обведя взглядом всех находившихся в кабинете, он еще раз взглянул на существо. Между тем оно, кажется, еще более сморщилось.

– В лицо. Господи, что я говорю, у него и лица-то почти не осталось! Смотри в рожу этого, – начальник с отвращением указал на существо, – пока она у него не исчезла, может, что-то и вспомнишь, может быть, где-то раньше его встречал.

Внимательно вглядевшись в то, что оставалось от лица существа, Аркад с удивлением отметил, что он, действительно, где-то его раньше видел. Но вот где? Что-то знакомое проглядывало в еще сохранявшихся чертах бывшего еще совсем недавно человеческим лицом, одновременно возникло не очень приятное воспоминание о дороге домой пешком без денег и документов, о странном попутчике, от компании с которым он отказался.

Теперь он уже не отрывал взгляда от физиономии существа, как будто она тянула его в себя, поглощая его энергию, заставляла мышцы судорожно сжиматься, вызывая одновременно чувства поднимающегося ужаса, отвращения и любопытства. Его сознание поплыло, словно его окутал туман. Аркад перестал видеть окружающих людей и предметы, и как в тумане вновь возникла колеблющаяся картинка дороги и разговор со странным встречным. И этот разговор они продолжили как раз там, где он оборвался, будто и не происходили последующие события.

– Вот видишь, я же говорил тебе, что я тебе еще могу пригодиться, – прозвучало в мозгу Аркада.

Так же беззвучно, в мыслях своих Аркад спросил: – Кто ты, что все это значит?

– Я всего лишь посланник, я ничто; мыслеобраз моего создателя, принявший физическую оболочку. Он долго тебя искал по всему космосу.

– Кто он? И почему именно меня?

– Ну, не совсем тебя, а подобного тебе с такими же способностями, как у тебя. Разве ты не чувствуешь в себе способности! – прозвучало в мозгу скорее как утверждение, чем вопрос. – Я скоро растаю, а мне надо успеть передать тебе послание.

– Господи, что со мной, – пронеслась в голове мысль, – и где все, кабинет и полицейские?

– Не волнуйся, через несколько мгновений ты будешь среди них, а сейчас слушай и запоминай, у меня мало времени. Ты должен развивать свои способности, насколько сможешь, они тебе в очень скором будущем пригодятся. Все прошедшее время после нашей встречи я наблюдал за проявлением твоей эманации, она соответствует тому признаку, который определил мой создатель. Но после этого у меня уже не было возможности нормально встретиться с тобой – мое время истекло, энергия заканчивается, я скоро исчезну. Поэтому я выбрал этот вариант встречи и передачи информации, весьма надежный способ. Я хорошо изучил поведение полицейских у вас на Земле – они все одинаковы. Дай повод к задержанию, брось тень подозрения на кого-либо – и полная гарантия, что они к тебе приведут того, с кем тебе надо поговорить.

– Но я болтаю лишнее. Главное, запомни: развивай свои психические способности, но не афишируй перед властями. Очень скоро тебя призовет мой создатель, понадобится твоя работа.

Туман в голове Аркада стал рассеиваться, уже показались почти полные очертания окружающей обстановки полицейского кабинета, а он еще так и не выяснил, что все это значит. Сквозь туман он видел, как существо, сидевшее на стуле, таяло на глазах. Мысленно закричав, Аркад усилием воли задержал туман и, устремив взгляд на исчезающее существо, завопил: "Постой, не уходи, я же ничего не понял; кто твой создатель и что я должен делать; почему я?"

Но уже было поздно. Сознание очистилось, туман исчез, а в комнате кроме него и полицейских больше никого не было – существо исчезло, истаяло, испарилось. Посмотрев на лица полицейских, Аркад понял, что все они в шоке и никто из них и не догадывается, какой разговор состоялся только что у него с ушедшим призраком.

– Где … оно? – вырвался хрип из горла начальника. Вопрос повис в воздухе. Ошалевшие полицейские, уставившись на стул, где только что находилось подобие человеческого существа, еще не пришли в себя.

Наконец, все опомнились и теперь уставились на Аркада.

Все мысленно задали один и тот же вопрос, который вслух произнес их начальник.

– Ты! – он несколько мгновений не мог сформулировать, что же хочет узнать от Аркада. – Ты должен нам кое-что разъяснить! Клянусь своим местом, или ты расскажешь, где раньше с ним встречался и при каких обстоятельствах; я заметил, что ты его узнал. Или тебе, парень, придется объясняться в другом месте.

При этом он направил палец в потолок.

– А там, поверь мне, из тебя вытрясут всю душу, очистят твой мозг до атома, чтобы получить всю информацию. Уж это они умеют!

По его кислой мине можно было догадаться, как полицейский начальник относится к тем, которые наверху и с которыми он не в силах спорить.

– Я ничего другого не могу сказать, кроме того, что несколько недель назад подобие этого существа я встретил на дороге по пути домой. Но тогда это был человек, он напрашивался мне в попутчики, и я его отшил. Больше я ничего не знаю. Вы должны больше моего знать. Где вы его задержали и почему?..

ГЛАВА 7

Для непрофессионального наблюдателя с Земли он выглядел маленькой мигающей звездочкой, по временам вдруг исчезавшей с темного земного небосвода, а потом вновь начинавшей искриться веселым светом, как бы в забаве своей пытавшийся догнать далеко ушедших вперед взрослых звезд.

Астероид, на котором давно уже разместилась сравнительно небольшая колония землян, приспособивших его под постоянное проживание и астрономические наблюдения за дальним космосом, принадлежал к "троянцам" – группе малых планет с удалением от Юпитера в несколько световых минут. Его орбита имела весьма причудливую форму эллипсоида, отличавшуюся от орбит других планет этой же группы. Ее более вытянутая часть была направлена в сторону созвездия Волопаса. Исследователи, работавшие на нем, называли свою колонию "базой наблюдателей". Постепенно название сократилось, и по нему стали называть и сам астероид – "Наблюдательный".

Когда-то, в середине ХХ? столетия, когда земляне начали обживать ближний космос и активно обследовать кольцо планет-троянцев, на астероид обратили особое внимание именно из-за его необычной орбиты. В некоторых своих частях она позволяла производить наблюдения и вычисления соседних галактик в "чистом" виде, то есть без влияния Юпитера, других астероидов и вообще планет Солнечной системы на наблюдения. В такие периоды он становился для ученых своеобразной Меккой, аванпостом в изучении неизведанного. Складывалось даже впечатление, что какой-то космический гигант создал его специально. Если бы астероида здесь не было раньше, то люди должны были бы создать что-нибудь подобное, какое-нибудь искусственное тело с такой же орбитой. Настолько рациональным он был во всех отношениях как наблюдательный пункт для изучения дальнего космоса.

Но самым удивительным было то, что точно таким же идеальным наблюдательным постом он был и для детального изучения Солнечной системы. В периоды соответствия удлиненной части его орбиты вся Солнечная система представала во всех измерительных приборах как некое существо, на которое было нацелено око приблизившегося к нему Макроскопа. В этом была какая-то мистика. Хотя обитавшие на Земле об этом и не подозревали. Лишь у некоторых профессионалов из группы ученых астероида иногда возникала тревожная мысль, что, возможно, не они исследуют, а их исследуют, их родной мир. Но об этом никто из них никогда ни с одним из посещавших "Наблюдательный" не делился. Во-первых, для каждого из живших и работавших на астероиде он являлся единственным домом, и делиться, чем-то откровенным, какими-то своими мыслями или фантазиями с этими земляшками – его обитатели считали ниже своего достоинства. А во-вторых, в этом умолчании присутствовала вполне рациональная мысль об осторожности.

Хотя астероид уже давно считался свободным поселением, но, тем не менее, он был зависим от Земли во всех отношениях. И, кроме того, находился в юрисдикции какого-то земного комитета, номинально представлявшего интересы всех стран и наций. Поэтому нечаянно высказанная, даже в шутку, в частном разговоре мысль о предопределенном расположении астероида могла вызвать соответствующую реакцию чиновников земного комитета, например проведение специального обследования живших на астероиде людей на предмет их психической уравновешенности.

Когда-то основная астрономическая обсерватория строилась, действительно, с участием представителей и средств всех крупных государств Земли. Но с тех пор живущие на астероиде столько изменили и добавили в основной исследовательский комплекс, что справедливо считали созданным его своими руками. Все помещения комплекса, по сути, были одним их единым домом.

В главном помещении комплекса, которое было покрыто прозрачным куполом, находился Улавливатель и вся необходимая для его обслуживания аппаратура. Эта часть комплекса располагалась на естественном основании, по своей высоте выделявшемся из окружающего астероид ландшафта. Так что обзор звездного неба ничем не был закрыт. Окуляры Улавливателя имели автономное, на шарнирах, движение. При заданной программе отслеживания какого-либо космического тела они самостоятельно двигались по траектории наблюдаемого движущегося объекта. Уже не один месяц сотрудники комплекса обшаривали с его помощью галактический небосвод, передав множество ценных сведений на Землю о своих астрономических открытиях.

Одновременно Улавливатель служил и еще одной цели. Когда по своей орбите астероид находился в положении, не позволявшем наблюдать космос без шумовых и световых помех Солнечной системы, его использовали в экспериментах на определение энергетических возможностей людей. Практически все сотрудники комплекса уже посидели под его окулярами. Ничего экстраординарного обнаружено не было. Он выдавал на своем мониторе диаграмму мозговой активности того или иного испытуемого в символах и графиках, которые еще необходимо было научиться правильно интерпретировать. Руководство комплекса надеялось, что со временем они смогут решить задачу интерпретации графиков и символов. А следующим этапом стала бы поистине глобальная проблема – перевод этих диаграмм на понятный язык слов. Каждый в тайне надеялся, что решение этой проблемы будет достигнуто еще при его пребывании на астероиде.

У некоторых испытуемых монитор Улавливателя показывал картинку, несколько отличавшуюся от остальных. Но в целом по этим данным нельзя было сделать вывод о каких-то особых экстрасенсорных способностях того или иного сотрудника.

Когда орбита астероида вывела его на точку небосвода, которая опять позволила наблюдать космос, Мирей задал программу наблюдений на созвездие Волопаса. Однажды ему показалось, что какие-то световые вспышки исходили оттуда. Но он не был уверен в том, что ему это не померещилось. В тот раз Улавливатель был настроен на свободное движение по всему спектру небосвода. Теперь Мирей решил целенаправленно проверить эту часть галактической сферы.

В помещении больше никого не было. Мирей, нелюдимый по характеру человек, большую часть суток проводил у телескопов и датчиков, регистрировавших энергетические сигналы из разных источников космоса. А когда оборудование обслуживают два-три человека, это уже разговоры, лишний шум, по мнению Мирея, толпа, которую он терпеть не мог.

Проводя основное время у Макроскопа, как он называл Улавливатель в отличие от остальных сотрудников, Мирей находил удовольствие в наблюдении за звездами, в записях и в осмысливании всего, что он видел, когда не было возможности наблюдать за дальними созвездиями.

Задав Макроскопу команду на максимальное восприятие любых сигналов с заданного направления, Мирей опустился в кресло, стоявшее рядом с монитором, обратил свой взгляд в бездонную черноту космоса и задумался.

С мрачной ухмылкой он представил себе, как исказилось бы от радости безумным оскалом лицо самого известного из новоявленных пророков на Земле, при сообщении о положении астероида в Солнечной системе. О, как бы он возликовал! Ведь это явилось бы наглядным свидетельством его пророчеств о чуждых человечеству сатанинских силах космоса, от которых надо отгородиться на Земле.

Кому, как не Мирею, проводившему большую часть суток за приборами, было не знать о мистическом расположении астероида. Он находился в большой группе малых планет, не все из которых были до конца исследованы. Планеты, называемые "троянцами", располагались за Юпитером в противоположном от Солнца направлении. Своей орбитой все вместе они составляли приблизительно равнобедренный треугольник, стороны которого были одинаковы по отношению их удаленности от Юпитера и Солнца. Орбита астероида походила на движение детской игрушки ваньки-встаньки. В своем движении он то чуть ли не падал на Юпитер в более плавной части движения, то чуть ли не отрывался от притяжения своего мощного старшего собрата в удлиненной части своей орбиты. Как будто его тянул к себе Волопас, этот землепашец, пытавшийся забрать у самого бога его имущество. В такие моменты сила тяжести на нем менялась от 1,2 до 0,8 стандартной СГС.

Размышления были прерваны яркими всполохами засветившегося монитора Макроскопа и свистящими звуковыми сигналами. Мирей подскочил в кресле. Есть! Прошлый раз он все же не ошибся, тот сигнал из созвездия Волопаса не был его галлюцинацией. Надо срочно вызвать Брейли и Маклина.

Включив Макроскоп на автоматическую регистрацию сигналов и на их световую и звуковую запись, Мирей по внутренней связи срочно вызвал руководителей группы в "командный пункт", как они все иронично называли помещение, где был установлен Улавливатель.

Руководители сгрудились у монитора Улавливателя, наблюдая за зигзагообразными линиями на экране.

– Очень интенсивный сигнал – Брейли полуобернулся к Мирею. – Ты включил на полную мощность? Надо немного снизить интенсивность приема.

Не успел Мирей коснуться клавиш, чтобы отрегулировать интенсивность подачи сигнала на монитор, как весь его экран вспыхнул ярким светом. Послышался хлопок, экран лопнул и потух. Одновременно со вспышкой загорелись провода.

– Быстрее, быстрее! Выключайте весь комплекс Улавливателя, иначе мы его потеряем!

Пока Мирей отключал всю систему, Брейли и Маклин тушили ногами и разными попадавшимися предметами полыхавшие провода.

Мирей так и не выключил переговорное устройство всего комплекса. Все сотрудники, находившиеся в гостиной и слышавшие весь их разговор и шум, были в шоке. Оператор, сидевший на прямой связи с Землей, застыл с разинутым ртом у переговорного устройства. В гостиной зазвучали истерические голоса молодых сотрудниц комплекса.

– О, боже, что это было?.. На нас напали?..

– "Наблюдательный", "Наблюдательный"! Брейли, Маклин, на связи Земля, что там у вас?

– Ответьте, ответьте, на связи Земля… Что вы обнаружили?

Только сейчас до Брейли дошло – обо всем произошедшем на "командном пункте" знают все, в том числе и операторы связи на Земле, чего он меньше всего хотел бы. Всякое неосторожное высказывание перед представителями Земли может обернуться неприятными последствиями для сотрудников комплекса. Их просто отстранят от Улавливателя, их детища, приставив к его обслуживанию государственных служащих с Земли. Не хватало как раз паники, чтобы подобное могло произойти.

Брейли спустился в "гостиную", осуждающе посмотрев на Семена, главного оператора, молча отключил связь с Землей. Несколько секунд он размышлял, что сообщить на Землю? В любом случае они догадаются о мощном источнике излучения из космоса. Так что придется об этом сообщить. Теперь жди неприятностей…

– Сэр, к вам сенатор Яринг. Требует встречи с вами, немедленно.

Последнее слово секретарь президента произнес извиняющимся тоном. Будто это он, а не сенатор забыл правила приличия и потерял уважение к своему патрону.

– Пусть войдет, Линкс. И оставьте нас одних. Предупредите охрану, чтобы нам не мешали.

С печальным, потухшим взглядом Линкс кивнул головой.

– Хорошо, сэр, будет исполнено.

Он еще не успел прикрыть прочную дверь из специального сплава, как в кабинет его шефа чуть ли не ворвался низкорослый, но плотный человек, сенатор Яринг, с порога начавший угрожающим тоном:

– Янис, я не привык дожидаться в приемных. Когда, наконец, ты изменишь для меня режим пребывания в твоих апартаментах?! Не забывай, без моей поддержки, без поддержки служб, которые работают на меня, ты не продержишься и недели.

Быстрым шагом он прошел к столу президента, посмотрел на закрывшуюся дверь, обвел взглядом все помещение и, не дожидаясь приглашения хозяина, грузно опустился в кресло.

– Надеюсь, Янис, твой кабинет защищен. У меня важная информация, которую нужно обсудить. Думаю, она заставит тебя, наконец-то заткнуть рты болтунам в Совете.

– Не беспокойся, я пока еще президент. За этими стенами никто не сможет ничего услышать, если я того не захочу.

Президент с неприязнью посмотрел на сенатора и медленно опустился на свой стул с высокой спинкой. Он недолюбливал этого выскочку, сенатора Яринга, прислужника "Интеркосма", хотя и отдавал себе отчет в его быстром и жестком уме. Кроме того, он всегда помнил о политических силах, стоявших за Ярингом.

Да, действительно, хотя он и президент могущественной страны, которую уважают и побаиваются ближние и дальние соседи, но без определенной и весьма сомнительной поддержки Яринга и его сторонников в Госсовете ему будет трудно проводить в жизнь свой, как он считал, выверенный во всех отношениях политический курс на умиротворение противостоящих политических сил в это опасное, смутное время. Тем более непонятна была и раскладка сил в Межпланетной Ассамблее.

– Но все же, может быть, ты назовешь причину, по которой срываешь мой рабочий график?

– Конечно, я за этим и пришел. Нам пора откровенно поговорить об Улавливателе. Не делай удивленных глаз. Ты думаешь, если лаборатории спецслужб на обеспечении государства, то о том, что в них делается, знаешь только ты один?!

– Не забывай, что у меня во всех службах хорошие друзья. И, думаю, скорее это твой плюс, чем минус. Я информирован достаточно хорошо об аппарате, созданном нашими учеными. И я также хорошо знаю, что он улавливает неизвестный нам раньше вид энергии из большого космоса; скажем так, пси-энергию.

Сенатор откинулся в кресле и жестко посмотрел в лицо президенту.

– Но вот, что мне еще известно, чего ты, как президент, пока еще не знаешь, а должен был бы знать – в твоем подчинении все государственные службы информации, в отличие от меня, – так это то, что полностью меняет ситуацию у нас здесь, в этой говорильне, называемой Госсоветом. Оказывается, наши люди лабораторий и служб, – не дуйся, как индюк, – во всяком случае, часть из них наши друзья, уже не монополисты этого прибора, как они его называют, Улавливателя. А если кто-то еще завладеет секретом этого оружия, то нам будет очень трудно удержать нынешние позиции в стране, да и в целом на Земле.

Президент, молча выслушивавший монолог Яринга, при последних его словах весь подобрался.

– Откуда ты взял, что Улавливатель – это оружие? Он действительно регистрирует источник излучения на одном из созвездий. Но это и все; большего ученые пока не добились…

– Янис, со мной не надо играть в эти детские игры. Ты можешь забавляться ими с такими, как Траб. Еще немного исследований, и с помощью прибора мы сможем накапливать огромную пси-энергию. Ее и не нужно будет применять в широких масштабах. Не надо думать, что я уж такой изверг. Но политика – жесткая вещь, она не для слабонервных. Достаточно будет только продемонстрировать всем на маленьком примере наши новые возможности, как, я уверен, всем захочется дружить с нами. А повод для демонстрации можно найти, хотя бы те же толпы этого новоявленного пророка. Пусть все знают, что мы в состоянии контролировать волю землян. Пусть только попробуют после этого нам перечить!

Яринг непроизвольно сжал кулаки.

– Ты хоть задумывался, о чем ты мечтаешь. Впервые земляне смогут получить такой источник, с помощью которого мы превратим Землю в рай! А ты мечтаешь о покорении душ?!

Президент будто увидел Яринга в первый раз; он увидел его новыми глазами; его взгляд потемнел.

Не замечая изменений в лице президента, увлеченный своей страстью, Яринг продолжал разглагольствовать:

– Какой рай для всех? Рай может и должен быть только для избранных, для таких, как мы с тобой. И вот поэтому я здесь. Нужно срочно провести в Госсовете жесткое решение по моему предложению, иначе будет поздно.

– Я еще не все сказал. Главное, что такой же прибор, а может, и мощнее, появился у гражданских, я хотел сказать, независимых ученых на астероиде. Поэтому кроме мер здесь, в совете, надо срочно снарядить профилактическую экспедицию из верных людей на астероид. Пока об этом не узнали другие, надо подчинить этих гражданских нам либо изъять прибор.

– Думаю, это общепланетарное дело, и поэтому оно входит в юрисдикцию Межгосударственных Космических Сил. Почему ты так уверен, что я дам соответствующие команды для наших подразделений?

Президент встал и с презрительной миной уставился на низкорослого сенатора. Яринг почувствовал негативную реакцию на свои слова, его лицо налилось кровью, и он резко поднялся из кресла.

– По очень простой причине. Если не дашь команду ты, то ее дадут уже другие, но без тебя. И не вздумай играть со мной в прятки, Янис, я все равно играю в эти игры лучше тебя. Я тебя предупреждаю, у тебя ровно неделя, чтобы дать команду. Я и мои друзья в "Интеркосме" надеемся, что ты примешь правильное решение.

Яринг, не прощаясь, впрочем, он и не здоровался, резко повернулся и быстрым шагом направился к двери. Рука президента потянулась к кнопке, но на полпути к ней в нескольких секундах быстрых раздумий остановилась. Президент точно не знал, какие люди в его аппарате и в аппарате спецслужб работают на Яринга.

В периоды наибольшего приближения орбиты астероида к Земле, когда регистрация сигналов из дальнего космоса становилась практически бесполезной из-за множества привносимых Солнечной системой помех, группа исследователей, собиралась в общем гостином зале. Здесь можно было выпить чего-нибудь крепкого по желанию, послушать музыку или последние земные новости, обсудить их с друзьями и коллегами, да просто приятно провести свободное время за выпивкой, игрой или разговорами. Компания исследователей была достаточно разношерстной как по происхождению, так и по своему характеру. В основном преобладали меланхоличные натуры типа Мирея, для которых сам процесс исследования, наблюдения и обработки данных приборов давал достаточную пищу для раздумий, поглощения избыточной духовной энергии. И потому в какой-либо шумной компании они чувствовали себя не совсем удобно. Просто посидеть за коктейлем, послушать музыку, перекинуться парой фраз ни о чем с коллегами – этого хватало для удовлетворения инстинкта общения. Основное внимание, время и эмоции забирали приборы. Основные сотрудники состояли из англоязычной группы. Были представители и других этнических групп землян, например помощник Мирея по наблюдениям Ли Юнь, одновременно совмещавший ремонт аппаратуры наблюдения, входившей в комплекс Макроскопа. Среднего роста, с крепкой мускулатурой, вечно улыбающийся, малоразговорчивый при встрече, но в целом коммуникабельный. Или славянин Андрей Сеунин, плотного телосложения, заведовавший охранными системами, безопасностью и техникой по чрезвычайным ситуациям, по характеру спокойный, дружелюбный, но с норовом, когда дело касалось его работы.

После полученного мощного энергетического сигнала из области созвездия Волопаса прошел почти месяц. За это время они отремонтировали монитор, проверили на нейтральном участке небосвода работу Улавливателя, восстановили провода. Все опять работало нормально, но настроение было гнетущим.

С последней электронной почтой от коллег с Земли пришло тревожное сообщение. Власти готовят не то проверочную, не то наблюдательную комиссию на астероид. Самым неприятным было то, что эту комиссию возглавит какая-то крупная шишка из спецслужб. Все понимали, что это касается их Улавливателя, тех сигналов, которые он получил из космоса месяц назад. Наверняка за этим кроется заинтересованность властей в их детище, хотя у них там, на Земле, и есть подобный прибор.

В "гостиной", как они окрестили между собой кают-компанию, отдыхали человек десять свободных от дежурств у приборов наблюдения исследователей. Все сотрудники комплекса находились в состоянии некоторого напряженного ожидания приближающихся событий. Поэтому, по возможности, старались не затрагивать больную тему. Было заключено молчаливое табу – говорить о чем угодно, только не о главном.

Старшие группы, Брейли и Маклин, вели неторопливый философский спор о целеполагании. Молодая парочка в углу о чем-то тихо перешептывалась, время от времени, делая по глотку из своих бокалов. Трое молодых сотрудников сидели у визора и пытались настроиться на волну Земли. Из визора неслись звуки музыки, изредка голоса, а чаще неразборчивый космический шум. Неразличимыми полосами и зигзагами мерцал экран. Все это было следствием некоторого запаздывания во времени звукового сигнала и картинки.

– Вы говорите о божественном сотворении человека. А как же быть тогда с целью, которую человек способен поставить перед собой и постоянно это проделывает, прежде чем за что-то приняться?

Этот вопрос Брейли задал тоном чуть выше, чем обычно, видимо, постепенно увлекаясь в своем споре с Маклином. Некоторые молодые сотрудники обратили свои взгляды на старших и стали прислушиваться к их спору.

Неторопливыми круговыми движениями руки Брейли задумчиво перемешал в своем бокале коктейль из томатного сока, лимона, водки и кубиков льда, сделал солидный глоток, причмокнул от удовольствия и уже более напористо продолжил.

– Целеполагание, сама способность к этому есть аргумент в пользу того, чтобы можно было с полным основанием утверждать, что человеческое существование самодостаточно, и оно никак не связано с каким бы то ни было неестественным "божественным промыслом". Человеческая жизнь зародилась сама по себе, а потому человек сам ответственен за все, что он творит в окружающем его мире.

Брейли, довольный своим заключением, с выражением превосходства кинул взгляд на своего оппонента, а затем переместил его на других сидящих.

Двое или трое заинтересованно следили за спором, который для них стал уже почти традицией, но не пытались вступить в диспут. Остальные обменивались приглушенными короткими репликами о чем-то своем, вне этого спора, пили напитки, курили или просто тихо сидели, размышляя о чем-то своем.

– Я с вами полностью согласен, коллега, относительно ответственности человека за все, что он делает. Но в отношении цели и целеполагания я могу с вами поспорить.

Маклин взглянул с осуждением на курильщиков и продолжил.

– Действительно, цель есть нечто субъективное, порождаемое человеческим сознанием и его волей. Но она имеет свой объективный отпечаток, слепок, когда реализуется в имеющихся объективных условиях. То есть мы можем сказать, что цель – нечто субъективно-объективное. Но так не всегда бывает в человеческой практике. Есть просто цель как некий образ или идеал, есть цель уже осуществленная, а есть осуществляющаяся цель. Последняя имеет для своей реализации достаточные и необходимые условия. Но мы-то их не всегда имеем, даже если и задаемся какой-то целью. Я хочу этим сказать, что в мире имеется сила, которая ограничивает нас в нашем целеполагании или, во всяком случае, ограничивает нас в осуществлении некоторых целей, которые мы ставим и пытаемся достичь. И лишь на те из них, которые соответствуют божественному промыслу, находятся средства для их реализации. А осуществленная цель, в свою очередь, становится для нас средством или стартовым трамплином для другой позволенной нам цели.

Брейли скептически посмотрел на своего партнера по спору.

– Все это может быть, и справедливо, но слишком абстрактно.

– Позвольте, позвольте! Вот вам и вполне конкретный пример.

Маклин даже немного засуетился, будто этот самый пример у него лежал где-то здесь под рукой, стоит только его поискать.

– Вот, к примеру, этот наш аппарат. Он ведь задумывался с целью выяснения психических способностей человека. Он нами создан. Он действует. Но свыше было предначертано, чтобы мы с его помощью могли обнаружить космический источник сигналов. Следовательно, высшие силы позволяют нам поставить следующую цель – найти этот источник. И если высшая сила позволит его найти, это будет означать, что данный источник пси-энергии имеет огромное значение для судеб земной цивилизации.

При упоминании об аппарате все сидящие в "гостиной" с напряженной заинтересованностью посмотрели на спорящих. Никто из них и не подозревал во время сборки Улавливателя, что они получат на свои головы какие-то проблемы. А они появились, и именно сейчас.

Все уже слышали о специальной экспедиции с Земли. Руководство исследовательского коллектива предполагало, что она будет состоять из военных и уж наверняка что-то испортит в их жизни. У профессиональных военных другой образ жизни и мышления. У них другие интересы и ориентиры. Как если бы ученые и военные были людьми двух враждебных рас. Брейли иногда задумывался над вопросом о том, что же их так резко разделяет. Казалось бы, у них общая цель – благополучие землян. Ученые пытаются достичь ее посредством исследования неизведанных просторов, в том числе космических, для расширения жизненного пространства землян. Военные призваны защищать освоенные пространства. Однако очень часто в истории получалось так, что любые действия военных были самодостаточными. При этом не имело никакого значения, если после их операций не оставалось никаких человеческих жизней. В этом был какой-то порок. Порок натуры землян как разумных существ, или порок созданных ими институтов государственной власти? Но обычно Брейли не доводил подобные размышления до логического завершения. В данный момент его беспокоили более прагматичные вещи.

Что будет со всеми ими, когда корабль причалит к их дому?! Что будет с их детищем? Оставят ли их при нем для его дальнейшего улучшения? А может, прибор заберут в лаборатории спецслужб? Не останутся ли они весь оставшийся век заложниками своих знаний, заключенными на астероиде, закрытом для сношения с другими людьми? С военными да политиками лучше вообще не иметь никаких дел – они на все способны; собственную землю могут уничтожить ради своих химерических планов.

Подобные мысли проскочили мгновенно. Однако Брейли в любых ситуациях старался сохранить оптимизм. Тем более, не стоило показывать даже признаков волнения в связи с назревшей проблемой сотрудникам, которые с такой надеждой на него смотрят, как если бы он был богом. Брейли вспомнил предмет их спора с Маклиным и собрался было уже бросить что-то остроумное в ответ на его монолог, но Маклин вновь его опередил.

– Вы, прагматики, фактами и фактиками пытаетесь измерить весь мир, который не укладывается в вашу материалистическую рамку. Вы пытаетесь в окружающих вас жизненных условиях выявить детерминизм чисто механистически, переходя от одного явления к другому. И это у вас еще как-то получается, пока вы стоите на Земле, когда можно указать на какой-либо механический посредник влияния силы на физическое тело. Но даже на Земле этот принцип гравитации тоже не всегда, не во всех условиях срабатывает. А Земля – это песчинка в океане космоса. И здесь ваши средства уже не срабатывают вовсе. Что для вас эти сигналы из дальнего космоса? Разве они не свидетельствуют о том, что все ваши представления о так называемой материи летят в пропасть! Что есть это излучение, которое мы принимаем нашим аппаратом? Разве это не есть, за неимением другого подходящего термина, атомы, наделенные различным количеством первичных форм энергии, жизнью? И разве они не посылаются в межзвездное пространство, которое материалисты называют пустотой, так называемым духом, то есть живой зарождающей силой, выбрасывающей через определенные промежутки времени эти сигналы?! Иначе как мы можем расценивать эти сигналы из дальнего космоса? Можете ли вы назвать хотя бы один земной аппарат, созданный на основе самой современной земной технологии, который был бы в состоянии посылать эти сигналы за миллионы парсек? А можем ли мы назвать хотя бы одно физическое тело Вселенной, которое было бы способно излучать с такой периодичностью подобные сигналы? О чем это говорит?

Брейли все же успел вставить реплику в эту страстную речь.

– А разве не является задачей любого исследователя выявить как раз источник этих сигналов, детерминизм окружающего мира?!

– Детерминизм в механистическом представлении – это пустая трата времени! Это форма, которая создает только иллюзию проникновения в сущность.

Маклин уже не выглядел таким решительным, как в начале дискуссии. Казалось, он пришел к какой-то своей ясной мысли и успокоился, удовлетворенный пойманной в ней истиной, и его уже не интересовал спор. Но он все же закончил.

– Сам по себе механицизм – это агрегирование разных, не переходящих друг в друга определений, но связанных между собой видимым внешним образом, который создает иллюзию детерминизма. Детерминизм в руках недалекого ума становится наукообразной формой посредственности, пошлости, вульгаризма так называемого здравого рассудка. Детерминизм, исходящий от исследователя, субъективен, не истинен. Детерминизм метафизический не зависит от субъекта, а является всеобщей взаимосвязью и взаимозависимостью во Вселенной. А это и есть стоящая вне и над человеком сила, его создатель и его проклятие. Приближение к истине – это понимание всякой вещи как отношения. Человек не волен в своих поступках так, как ему заблагорассудится. Если, конечно, он не хочет, чтобы они в своих последствиях на нем потом отыгрались. А уж как вы это назовете – божественным промыслом, детерминизмом, всеобщей взаимосвязью, высшим разумом, да просто космосом, – это ваше личное дело. Но я верю и знаю, что это Нечто существует.

– Вы знаете, я хотел бы внести некоторые поправки в ваши рассуждения.

Селен затушил окурок, налил себе очередную порцию коктейля и посмотрел на озадаченных спорщиков. Они совсем не ожидали, что какой-то там социолог может вот так, запросто, вмешаться в их спор.

– Вы говорите о высоких материях, о целеполагании, об идеалах. А знаете ли вы, что движет толпой? Да, да, именно толпой, – Селен увидел усмешки на лицах обоих, – поскольку толпа – это и есть человечество в своей совокупности. И даже самую значительную, просто замечательную, заманчивую цель или идею вы не сможете реализовать, если не увлечете ею толпу, то есть основную массу человечества.

Селен достал новую сигарету, хотел было уже закурить, но, встретив осуждающий взгляд Маклина, передумал.

– На земле было много праведных мыслителей. Вчера я как раз занимался систематизацией их идей. Мне попалось любопытное высказывание одного автора второй половины ХХ века, из одного восточного государства геополитической карты той поры. Так вот, он утверждал, что все представления людей современного ему общества сформировались из двух величин – материального изобилия и покорения природы. Будущее для него рисовалось достаточно просто. Материальное изобилие человечеством вскоре, в ХХ? веке, будет достигнуто, а покорение природы – это агрессивность человеческой натуры, и от нее надо отказаться. Отсюда следовало, что лидеры человечества, – а я думаю, он ориентировался на лидеров, поскольку у масс совсем другие мысли, – должны отказаться от своих главных целей.

Маклин, собравшийся было выйти из гостиной, приостановился у двери, скептически окинул взглядом всю компанию и нашел нужным бросить:

– Какое же отношение к идее о детерминизме имеет ваше сообщение о писателях прошлого?

Селен, сделав глоток, невозмутимо продолжил:

– Думаю, самое прямое. Ваш так называемый детерминизм – это же обусловленность поведения каждой отдельно взятой человеческой персоны внешними для нее обстоятельствами. Ведь так?

Не давая увести себя в сторону отвлекающими фразами, Селен продолжил.

– Попробуйте представить, чем определяется мотив поведения толпы. И никакая личность ничего не может сделать без толпы. Но наивно думать, как это у автора, о котором я говорил, что материальный достаток не является одним из главных стимулов современного человека, а тем более человека его времени. Именно достаток, а не то "духовное", о котором вы здесь полчаса спорили, движет основной массой землян. Именно на нем играют наши политические лидеры. Если бы человечество могло решить эту проблему, то оно решило бы и все остальные – государства, власти, коррупции и так далее. А так называемая агрессивность человеческой натуры, возможно, была бы только в помощь освоению космоса, – Селен сделал глоток из своего бокала и закончил.

– У основной массы населения любой страны присутствует страх перед бедностью. Когда достаток уменьшается до самого низкого уровня, когда возникает отчаяние в непреодолении этого уровня, отчаяние и страх перерастают в другое чувство. У одних – в чувство обреченности и свыкания с уровнем жизни нищего. И тогда человек из гомо-цивилизованного превращается в гомо-вульгарис. Он начинает пить, скандалить, вести грязный образ жизни. У других – в ярость против всей окружающей человеческой массы – не важно, богатых или бедных, как если бы весь окружающий человеческий мир был виноват в их несчастьях. Эта крайность порождает психологически неустойчивых типов, способных на все: на убийства, грабеж, фанатизм в виде террористических актов. Большинство населения любой страны живет традиционно, от заработка к заработку, от надежды на повышение в ближайшем будущем своего достатка до чувства страха за его снижение в неустойчивые времена. И любое государство и его экономика держатся именно на этой массе своего населения.

– При чем здесь поведение масс и детерминизм окружающего космоса? – недавний спорщик Маклина, Брейли готов был взглядом уничтожить этого социолога, посмевшего вмешаться в их интеллектуальный спор. Как ни странно, Селен никак не отреагировал на взгляд Брейли и так же спокойно продолжал.

– А при том, что человечество, хотя, по-вашему, и песчинка в океане космоса, но оно тоже определяет собой всю систему, всю паутину связей и событий в этом самом космосе. И если оно ныне, сейчас, в данный момент поведет себя в космосе определенным образом, то от этого будет зависеть все мироздание Вселенной. А оно поведет себя определенным образом, поскольку мы знаем, что движет большинством землян. Ведь этот ваш так называемый флюид духовности, или, как говорят оккультисты, начало всего – Пракрити, можно применить как масштаб живого, разумного существа только к отдельно взятой человеческой персоне. В отношении же масс, как групп элементов или атомов, начинают работать среднестатистические большие величины, в которых главной величиной, притяжением, для человеческой породы является как раз материальный достаток. Он до сих пор руководит поведением масс. Вспомните картинки с новоявленным пророком. Кажется, он выбрал себе претенциозный псевдоним, Авгур. Видимо хочет дать понять, что посвящен в какие-то тайны. Чем он увлекает толпу! И от этого никуда не деться.

– Я никогда не любил толпы, – задумчиво произнес молодой помощник Брейли. – Помню в детстве, еще на Земле, родители всегда уговаривали меня пойти с ними на праздничные шествия, общественные гуляния, а мне хотелось остаться дома. Даже на небольшие дружеские пикники уже позже, в колледже, меня не тянуло.

– По тебе не скажешь, что ты нелюдим, – заметила его подруга.

– Я и не говорю, что я нелюдим. Но понимаешь, в разных шумных компаниях мне всегда казалось, что они высасывают мой разум. Начинается такая психологическая волна давления. Да вот, кстати, просмотри последние записи с Земли. Точно так, как это происходит там с толпой вокруг нового пророка. Вот именно такого психологического давления на личность, какое происходит там, в этой толпе, я всегда боялся. Как будто бы эта масса пожирает мою психическую энергию. Я перестаю быть самим собой. Я начинаю себя чувствовать животным, которого кто-то, какой-нибудь лидер толпы тянет мою душу за собой, как на поводке. И такое впечатление у меня всегда складывалось во время всяких массовых мероприятий, неважно, шествие, митинг или еще что-нибудь.

– А что там с этим пророком? Он что-нибудь имеет против космоса?

Молодая сотрудница, равнодушно задавшая вопрос, лишь бы принять участие или показать свой интерес в общем разговоре и как-то обратить на себя внимание мужчин, маленькими глотками потягивавшая какую-то темную жидкость из своего бокала, даже не подозревала, какую бурю эмоций она вызовет этим.

Старшие, два главных спорщика, Брейли и Маклин, которые уже намеревались покинуть кают-компанию, задержались, каждый опустился в кресло, и кто-то из них попросил еще раз включить запись с Земли.

По их взглядам и нервным движениям пальцев чувствовалось их напряжение. Они явно следили до этого за подобной информацией с Земли и, видимо, придавали ей особое значение. Для всех остальных было непонятно их волнение. Поэтому никто не возражал, когда Семен включил видеозапись.

На просторной площади, вмещавшей несколько тысяч, камера с птичьего полета, видимо, со стайдера, крупным планом показывала огромную неистовствующую толпу перед небольшим возвышением, на котором с горячечным блеском в глазах, устремленных поверх голов, кидал в эту толпу какие-то свои призывы тщедушного вида человек. Впечатляющее зрелище!

– Что он такого нового сказал, что к нему такое внимание? Кажется, мы уже знаем все его главные откровения благодаря обычным, да и государственным программам тоже.

– Неужели непонятно, – Маклин осуждающе посмотрел на молодых сотрудников, как на провинившихся школьников, не выучивших урок, – властям и политикам Земли очень выгодно все время его демонстрировать. Так, под шумок об угрозе обществу со стороны сумасшедшего пророка и его почитателей легче обделывать свои закулисные дела. Кстати говоря, они могут и нас коснуться самым непосредственным образом.

– Кто-нибудь может прояснить что-либо про вчерашнюю запись? Обычно полиция вмешивается в такие сборища, а во вчерашнем показе он выступал перед своими поклонниками на главной площади Нью-Кампа; полиция окружила эту толпу, но вела себя спокойно, будто ей дали команду не вмешиваться.

– Вчера он выдал что-то новенькое! Он заявил, что обладает знанием, на этот раз совершенно точным, что судный день грядет в недалеком будущем. Человечество погрязло в грехе, и потому чуждые космические силы направили на Землю лучи непонятной энергии, чтобы испепелить людской род, – главный оператор, который вел каждодневную запись с Земли, ухмыльнулся и подкрутил ручку настройки.

– Пророчества апокалипсиса, по-моему, – это античеловеческая выдумка, – задумчиво произнес Селен. – Их должен был придумать какой-нибудь пророк скепсиса. Человек смертен и при этом слишком мало живет. Потому, мне кажется, и преобладает в думах человечества скепсис, пессимизм. Один фантаст прошлого вывел общую формулу этого скепсиса: "Вселенная не знает ни цели, ни смысла. Она возникла случайно. Жизнь не имеет ценности. Жизнь – дело случая". Эту формулу он назвал Истиной. А по-моему, не может, не должен существовать один только скепсис. Человечество должно обладать оптимизмом для своего выживания, иначе не будет самого выживания.

– Боже, неужели он имел в виду наш аппарат, неужели он о нем что-то узнал? Ведь мы же не делали никаких официальных заявлений в прессу, ведь правда, Брейли? – девица, заявившая о себе за всю беседу второй раз, явно очнулась от равнодушия.

Было видно, что вопрос нервирует Брейли, считавшегося неформальным руководителем группы. Но за него ответил Маклин.

– В том-то все и дело, что с нашей стороны сообщений никаких не было, а на Земле о приборе знают. Причем знают, видимо, власти, иначе как бы эти сведения попали к пророку.

– А разве пророк связан с властями?

– Наивные люди! Неужели не ясно, что он сам и его толпа очень нужны властям – у них всегда под рукой есть повод для закручивания гаек. А чтобы этот повод не исчезал, его надо питать некоторой информацией.

– Но даже если он что-то и слышал о сигналах, что в этом такого особенного?

Теперь уже в игру в ответы на вопросы недоумевающих молодых сотрудников включился Брейли.

– Этот мошенник грозится карой господней, если люди не одумаются и не прекратят космические исследования. А если учесть, что в земном комитете, отвечающем за развитие новых колоний, в том числе и нашей, есть очень сильная группа, отстаивающая интересы компании "Интеркосм", которая хочет стать монополистом в космосе и потому свернуть межгосударственные программы исследований, то можете представить, как могут повернуться дела, в том числе и нас касающиеся.

– Видимо, пророк и компания договорились за спиной у его поклонников. Не иначе. А ведь их в каждой стране не один миллион наберется. И чем он так их всех привлекает? Ведь все, что он постоянно выкрикивает в толпу, старо как мир! Уж сколько было в истории этих пророков.

Брейли махнул рукой на экран и кивнул своему молодому помощнику.

– Налей и мне что-нибудь.

– "Ищи первопричину греха и ты найдешь дьявола", – так или примерно так толкуются пороки всеми религиями мира.

Никто в кают-компании не заметил, как вошел Мирей. Все давно уже привыкли к некоторой его отчужденности. Большую часть времени он проводил у своего наблюдательного пункта, у Макроскопа, находя наблюдение за далекими созвездиями более предпочтительным общению с коллегами. От него никогда нельзя было услышать ничего, кроме обычных стандартных фраз. И потому в гостиной на некоторое время воцарилось молчание – Мирей заговорил!

– А поскольку "первогрех" заключен в попытке человека познать "древо жизни" – именно это ему вменяется в качестве греха, а то и другое – и желание познать, и само древо жизни или истина – в него вложил Некто, как бы вы его не назвали – бог, дьявол, инопланетянин, машина, – то именно этот Некто или Нечто и является первопричиной греха. Поэтому-то пророк, которого вы здесь обсуждаете, набросился на космос. Либо всякая и все вместе религии – это просто легенды, в которых есть некоторая доля истины, либо первый акт по созданию человеческой жизни был великим экспериментом, но тогда также получается, что все религии – это пустышки.

– Мирей, что на тебя нашло? Я не знал, что ты еще и специалист в теологии, – Маклин язвительно посмотрел на своего коллегу по наблюдениям за дальним космосом. – Обычно же ты молчишь!

– Ничего не нашло. Знал бы этот пророк…

Мирей хотел было продолжить мысль, с сомнением оглядел присутствующих, как бы оценивая, стоят ли они его откровений, и уже несколько другим тоном закончил.

– Нынешняя жизнь человеческого существа во многом бессмысленна. Смысл утерян человечеством в течение тысячелетий пожирания самое себя посредством войн, насилия, угнетения себе подобных и других живых существ. Кроме того, меня бесит, когда я вижу, что люди не умеют пользоваться своими мозгами. Почему люди не могут понять, что так называемые откровения есть ни что иное, как обретение их разумом новой ступени качества в развитии, при которой их собственный, а не потусторонний разум в результате долговременной практики приобрел способность или восстановил утраченную способность познавать мир посредством еще одного механизма?! А разные там пророки и политики пользуются этим непониманием…

Во время этого монолога в "гостиной" стояла тишина. Впервые сотрудники услышали нечто от Мирея, достаточно длинное, осмысленное и, как можно было заметить по его взгляду и накалу речи, внутренне им переживаемое. Он собирался что-то еще добавить, обвел взглядом присутствующих. Но в последний момент передумал, неопределенно махнул рукой и в полной тишине покинул "гостиную".

– Ну, Маклин, – девица просяще обратила свой взор на одного из старших группы, чтобы тот разрешил ее сомнения, – может, этому пророку действительно дано увидеть будущее? Ведь сообщают же о том, что некоторые аборигены на Земле, войдя в транс от наркотиков или еще от чего-нибудь, погружаются в так называемый временной поток, откуда они могут черпать сведения о прошлых и будущих событиях?

Уже закончив свой вопрос, сотрудница разрешилась от всяческих сомнений. Для нее это было мимолетно – озаботить свой мозг чем-то, что выходило за рамки повседневного достойного существования и уюта. И потому через мгновение она уже явно довольствовалась собой – она тоже может кое-что сказать в отвлеченной, философской, как она считала, теме, даже если такие авторитеты, как Маклин и Брейли, никогда не принимают в расчет ее мнение.

На этот раз, к ее удивлению, уже сам руководитель колонии Брейли отреагировал на ее вопрос, причем спокойно, без пренебрежения.

– Действительно, такой информации было много, особенно в прежние времена. Но проблема, в конце концов, не в том, чтобы, войдя в транс или приняв наркотические средства, проникнуть, влиться сознанием во временной поток и "увидеть" образы будущего или прошлого. Это получалось у многих ясновидящих разных народов. Проблема в толковании этой информации, которая дается из вне в световых, энергетических или иных, я не знаю в каких, символах. А это – уже чисто научная проблема, касающаяся нашего прибора. Кстати говоря, я недавно получил сообщение от своего коллеги с Земли, что у него сейчас испытывает свои необычные способности молодой человек. Кажется, его зовут Аркад, который, вроде бы, умеет что-то делать наподобие ясновидящих прошлого, и даже более того. Альберт предложил, чтобы мы испытали его возможности на нашей аппаратуре.

– Что, еще один экстрасенс или пророк?

– Нет, он не имеет никакого отношения к теологии и не шарлатан. Альберт никаких дел с этими людьми не ведет. Он не стал бы рекомендовать молодого человека, если бы сомневался в его талантах. Скорее, у этого молодого парня особые психические способности.

Та же самая девица вновь решила обратить на себя внимание мужчин:

– Но ведь пророка, которого мы сейчас видим на экране, слушают тысячи людей. Неужели никто из них не заметил, если бы он был обычным мошенником?

К общему разговору вновь подключился Селен:

– А он и не обычный мошенник. Он использует давно применяемый инструмент ксенофобии. Раньше, в прежние века, лидеры и вожди очень часто им пользовались – страх перед чужым. Неважно, кто этот чужой – иностранец, человек другой нации, другого цвета кожи, да даже другой, соседней местности. Если ты не испытываешь, как и вся толпа, этот страх, значит, ты не патриот, и тебя так же надо гнать, как и чужого. Теперь вот мы наблюдаем тот же самый старый страх перед чужим – монстрами из космоса, которые в ответ на полеты землян прилетят и сожрут все человечество. И официальные церкви тоже ничего ему сделать не могут, поскольку сами этим грешат.

Мичел, психолог группы, до этого молча наблюдавший за разговором, проявил свое внимание:

– Я что-то никак не пойму, причем здесь официальная церковь?

Никто не откликнулся, кроме Селена, считавшегося профессионалом в этом вопросе:

– Ну, как же?! Ведь учение о конце света, как расплата за человеческие грехи, – один из ключевых моментов официальных верований, хотя церковь это и не афиширует. И либо теологам надо признать его односторонность, один лишь скепсис. Либо вразумлять своей пастве, что оно приложимо только к людскому роду, а не ко всем вообще живым разумным существам. Ведь если человек себя изведет, то это совсем еще не значит, что Свет и Разум кончатся. В космосе, да и на Земле, могут быть и другие разумные существа.

– И что же из этого следует? Причем здесь церковь и новоявленный пророк?

– А при том, что официальная религия, настраивает разум человека на конец света, как на результат его грехов, – стало быть, не греши, – и не имеет средств воздействовать на этот разум с достаточной силой убеждения, – а как можно убеждать людей в святости политиков, светских лиц, религиозных деятелей, да и самой церкви как организации, если вся человеческая история кишмя кишит их преступлениями, – то есть это теологическое пророчество влияет на людей только со знаком "минус", а именно готовит человека к смерти, а не к развитию и бессмертию. Сатанисты, пожалуй, были более последовательны, чем все прочие представители религии. Интересно, что при внимательном рассмотрении, оказывается, во всех мировых религиях человек, личность предстает либо как раб, неважно чего – мысли, идеи, вероисповедания, либо как машина, бездумно исполняющая ритуалы, начертанные для нее извне.

– Селен, просвети, кто такие сатанисты.

– Были такие. Поклонялись своему святому Сатане, представителю тьмы, разрушения, смерти, призывали следовать ему, вот и исчезли в ХХ? веке.

– Давай, давай, Селен, доскажи свою мысль в отношении нашего пророка, что там с ним?

– А с пророком очень просто. Как я сказал, он не простой мошенник. Он прекрасно усвоил догму из апокалипсиса и потому проповедует в рамках традиционных вероучений. Он их только немного подновил на современный космический лад. Поэтому церковники с ним осторожничают, стараются не ворошить свое грязное белье. А, кроме того, его не за что зацепить и с точки зрения закона – он ведь ничего не нарушает.

– Да, наш пророк, наверное, из достойных людей, святоша, да и только! Раньше истину провозглашали люди, не всегда бывшие святыми, а ложные учения преподносились часто достойными людьми. Я где-то это вычитал у старых писателей. Ведь это так, Селен?

– Единственное, в чем его можно было бы обвинить, так это в проповеди конца света. Да и то только в том случае, если бы официальная церковная доктрина пересмотрела все свои старые пророчества – Селен обвел взглядом всех присутствующих и закончил. – Если нет чего-либо в теологических идеях человечества, противоположного идее конца света, то это нечто давно надо было бы придумать. Чтобы у человека был бы не только скепсис по отношению к своему будущему, физическому существованию, но и изрядная доля оптимизма.

Оживленные реплики со всех сторон немного сняли напряжение, вызванное первым впечатлением о теме разговора. Для молодых сотрудников, полных жизнерадостного оптимизма, еще не получавших от обстоятельств болезненных ударов, жизнь была, в основном, все еще привлекательна своими светлыми, радостными тонами. Все задвигались. Один обносил крепким напитком из початой бутылки. Тот же главный оператор, Семен, вновь подтолкнул Селена:

– Давай, давай, Селен, у тебя интересно получается. Что там с этим грехом?

Селену не нужно было напоминать. Он был явно доволен представившейся редкой возможностью завладеть вниманием коллег, которые в другом случае с изрядной долей иронии относились к его служебным обязанностям. Да и действительно, что было делать социологу на космической станции?!

– А Мирей уже почти все сказал. Я только добавлю немного в другом ключе. Во всех теологических идеях существенную роль играет понятие греха. Вы это уже знаете. Можно было бы приветствовать ту или иную прогрессивную форму правления людьми, то или иное государство и образ жизни в нем. Но мы-то знаем, что с исходом людских поколений исчезают и формы правления, а иногда и целые государства. Вместе с ними исчезают те или иные каноны греха человеческого. Ведь, в конце концов, мораль, нравственность, всякие другие человеческие ценности всегда есть ценности данного поколения людей, которые хотя бы поэтому всегда менее важны по отношению к главной ценности – сохранению человеческого рода. И потому, с точки зрения человеческой расы, есть единственный, главный грех – античеловечность. Все, что уничтожает человеческую жизнь, препятствует ее процветанию и бессмертию человеческой расы, есть грех! И все это подлежит исчезновению. Предприятия, отравляющие землю, воду и воздух. Политики, делающие население нищим. Террористы, ни во что не ставящие человеческую жизнь, берущие в заложники людей. Будь я полицейским, я бы их на месте обнаружения уничтожал без всякого суда; а с ними нянчатся. А взять военных, вынашивающих крупномасштабные кампании! Всякое использование средств массового уничтожения людей удаляет воюющие стороны от преследуемых ими в этой бойне целей. Ведь для чего вообще воюют? Чтобы завтра этот побежденный противник стал вашим покупателем, а в последующем – и союзником. Один великий китайский мыслитель в глубокой древности хорошо сформулировал главную идею всякой войны. Она увеличивает социальную энтропию. А поэтому если у ведущих ее сторон нет возможности быстро ее выиграть без разрушений и без уничтожения мирного населения, то следует найти способ быстро проиграть ее. Ибо быстрый проигрыш приводит к цели войны вернее, чем медленный выигрыш. И примеры такого рода были в истории человечества. Самый последний из них – вторая война ХХ века. Эти примеры дают повод заключить, что всякие так называемые военные гении прошлого – это всего-навсего злые себялюбцы.

Селен передохнул после такой длинной тирады, сделал солидный глоток из своего бокала и, забыв про осуждающий взгляд Маклина, закурил.

– Но, Селен, мне казалось, что церковь все это тобой перечисленное тоже осуждает?

– Не всегда и не так последовательно, как должна была бы с точки зрения этого главного греха человечества, если она хочет приспособиться к современности и пойти вместе с остальным человечеством в космос. А она не может позволить себе быть последовательной до конца в этом вопросе, поскольку ее собственное материальное благополучие зависит от властей, от различных политических группировок. Поэтому легче и проще возвести в грех всякое деяние, неугодное господствующей морали, нравственности, бытующим обычаям, наконец, законам данного государства. Но это все – чепуха с точки зрения бессмертия человеческой расы.

– А что там с нашим пророком, ведь ты о нем начал?

– Так он как раз призывает не к развитию человеческой расы, а к тому, чтобы она самостоятельно легла в испоганенный ею же земной гроб навечно, спряталась в земные норы и не высовывала нос в космическое пространство. И официальная церковь ничего ему сделать не может – неизвестно, на чьей стороне окажется сила. А некоторым политикам пророк играет на руку.

– Да, наступают темные времена! – оператор у визора тяжко вздохнул. – Уж больно хорошо работает над толпой этот пророк. Чувствуется, что он сам глубоко убежден в своей правоте.

Селен вновь взял нить разговора в свои руки:

– Убеждение совсем здесь не при чем. Просто людям нравится ложь. Для убеждения нужна любовь к правде и, возможно, связанные с ней слезы. А у этого пророка лишь упрямое стояние на своей правоте, на предубеждении и суеверии, – Селен сделал затяжку, стряхнул пепел в лежавшее перед ним блюдце и продолжил. – По сути, он дует в государственную дуду. Интересы крайних слоев, богатых и нищих, обычно сходятся – одни хотят стать тиранами, другие им способствуют. Между ними и идет всегда торг свободою человеческой расы. Одни ее покупают, обещая завтра же дать и хлеба, и зрелищ, другие ее продают, своей массой возводя очередного тирана на пьедестал.

– Если бы его действительно заботило процветание общества, как он о том кричит на каждом перекрестке, то он стремился бы к общественному компромиссу, а не звал бы толпу своих последователей чуть ли не на баррикады.

Семен оторвался от ручки настройки визора и, обернувшись к Селену, спросил:

– Интересно, так почему же тогда он дует в государственную дудку, как ты говоришь, если в своих проповедях он зовет толпу на баррикады?

– А очень просто – чем больше звереет толпа, тем проще можно будет провести жесткие меры через парламент, а потом законным путем запустить их и на всю страну. А с этой толпой полиция всегда может справиться, была бы команда сверху.

Девица, начавшая этот затянувшийся разговор, видимо, была уже не рада своим вопросам:

– Да что вы все об этом пророке, и не надоело вам об одном и том же? Давайте лучше послушаем музыку.

Маклин с Брейли вышли из "гостиной". Молодежь оживилась. Кто-то потянулся и включил музыку. Некоторые потянулись к бару.

Для имиджа и веры в то, что за ним скрывается что-то значительное, достаточно одной формы – лишь бы видели другие и додумывали за тебя, что ты либо очень много значишь, либо занимаешь ответственный пост, либо делаешь большую работу, которая вознесет тебя на необыкновенные высоты. И они завидуют. Некоторые восхищаются. При этом собственная фантазия играет с ними злую шутку – конечные результаты твои неизвестны, а их домыслы велики. Вообще, часто хороший имидж свойственен хорошим мошенникам. Чем более выделяется лицо в толпе, чем более оно для нее привлекательно, тем, часто бывает, это лицо хотело бы получить преимущества, идущие в разрез с интересами каждого восхищавшегося им.

Некоторые, находящиеся в толпе, понимают стадный ее характер. Но не у всякого есть нужное качество – либо быть во главе ее, либо отстранить себя от нее, затерявшись в ней.

Наш пророк обладал первым из этих качеств. Он не мог затеряться, потому что был впечатляющей личностью – и в силу своей внешности, и в силу своего характера. Тщедушный, худой, с ярко горящими глазами, непонятно какого цвета, давно немытыми, грязного каштанового оттенка волосами, узким лбом и чувственными губами, он выделялся в любой группе экзальтированностью, исходившей от него, как только он обращал взор или как только начинал говорить. И хотя часто он нес вздор, как, впрочем, и всякий лидер митингующей толпы, толпа слушала его. Ей нравилась его экзальтированность, которой каждый из них был лишен в силу своей обыденной жизни. Как будто это его качество придавало каждому, воспринимавшему его, некий ореол причастности к каким-то тайнам, тайнам власть имущим. К тому же он умел завести массы. У него доставало броских слов, поднимавших затаенные глубины несбывшихся желаний, которые сейчас, здесь, в данный момент, вместе с ним, с их пророком, через какое-то мгновение воплотятся. Они были его детьми. И его дети отдавали ему свою энергию до конца. От нее он загорался еще более.

Его душа, рожденная в безверии, так и остановившаяся на перепутье – ни благостная вера, ни мудрый скепсис, а так, что-то среднее между суеверием и атеизмом, – порождала ему демонов, которые глубокой ночью, в отсутствие толпы и слушателей его бредовых проповедей, мучили его болезненный рассудок.

Любая вера предполагает две вещи: суеверие – веру в суету жизни, мыслей, фактов и фактиков, идеек; во все то, чем чаще всего кичатся различного рода радикалы. Вот, мол, такие-то факты и они ведут нас к таким-то "революционным" действиям. И для подобных радикалов все остальное ничего не значит. Они не признают иной истины, иной правды жизни, иной веры. Они отвергают, как они считают, всякую веру и становятся воинственными атеистами. Но они даже и не подозревают, в силу ограниченности своих рассуждений, что они – тоже верующие, но верующие в примитивизм, в суету, в обнаруженные ими факты, как будто эти факты и есть окончательная истина. Жизнь слишком многогранна, чтобы уместиться в ограниченный набор каких угодно фактов.

Вторая вещь – недоверие – отрицание мелочной суеты жизни, отрицание скороспелых идей; склонность к понятному и привычному постоянству; консерватизм. Можно заключить, что вера появляется либо от полного незнания (вера во что угодно, вера в чудеса, в пастырское слово и т.д.); либо после трудного процесса познания окружающего мира, после мучительных раздумий над множеством фактов и о том, что еще большее их количество никогда не будет познано, появляется вера в достоверность знания; но одновременно с этим и постоянные сомнения в этой достоверности…

У нашего пророка в душе господствовала первая половина веры и начисто отсутствовала вторая, критическая, ее половина. Его мучили демоны космоса. Страшные существа, рождавшиеся в его мозгу, – эти болезненные фантомы – казались ему видениями реальными. По слабости своего разума он и не мог их отсеять как порождения рассудка; он действительно болел душой за человеческий род. И потому его проповеди часто казались такими искренними. Тем более что говорил он о вполне доступных, простых, понятных всем вещах. Разве власти не погрязли в коррупции? Разве миллионы простых граждан одного из самых богатых государств планеты не довольствуются скудным пайком нищего? Разве у каждого из слушающих его есть возможность хотя бы немного подняться в этой гонке по лестнице карьеры, чтобы хотя бы раз испытать, на несколько мгновений, те радости жизни, которые постоянно наблюдают они по визору, – богатые гостиные, нарядные танцевальные пары, блеск украшений бесподобных женщин, довольные упитанные лица холеных мужчин, и яства, боже, какие яства?! Разве правительство не тратит их ничтожные налоговые приношения на непонятный космос, от которого они не получают ничего, даже в виде лишней похлебки в общественных ночлежках? Он все верно говорит! Крик души каждого он возвел в крик Человеческой Души. Но все же это была не вся правда. Откуда было знать ее толпе?! Откуда было ей знать, что он получает некоторые суммы, позволяющие ему не голодать, через подставных лиц от "Интеркосма"? Но все же при этом он был искренним. Он действительно боялся Космоса …

С другой стороны, у него была подпитка его душевной энергии – толпа его почитателей.

Толпа – это не ассоциация. Это нечто иное. Всякий лидер, призывающий скопище людей к чему-либо, тем самым пытается использовать животные инстинкты людей, пытается играть на их эмоциях, пытается решить свою частную проблему за счет энергии толпы. Смерть уготована всем. Так зачем ее ускорять для всех, тем более для всех сразу! Лучше тяжелая, безрадостная жизнь завтра, чем самоубийство сегодня.

Выживание и бессмертие человечества – в его разумности. Назад, в варварство, в истребление себе подобных пути нет. Есть один путь – вперед, к развитию интеллекта. На митинге и в толпе злой ум использует энергию многих для реализации своих низменных целей. Но запрет подобных сборищ никогда ничего не давал. От запрета родятся секты, подполье, еще более злобная толпа и фанатизм. Просвещение зависит от властей, но власти не желают иметь умное население…

Некоторые интеллектуалы видят один выход из этой ситуации – разъединение толпы. Большие пространства для проживания, когда у пророков не хватит количества паствы для сбора толпы. Освоение космоса в этом смысле – выход из положения. Индивидуализация человеческой жизни, быта на огромных космических пространствах. А, кроме того, для решения проблемы необходимы новейшие средства связи, открытые для всех людей, позволяющие знать новости и проблемы не из уст пророков, а из первоисточника. Свободные идеи, свободная воля, и не в толпе… Но такое решение проблемы было вне душевных сил пророка Авгура, как он себя называл.

ГЛАВА 8

Прошел месяц с того дня, когда прибор Альберта забросил Аркада куда-то, к черту на кулички. И лишь благодаря своим необычным способностям Аркад смог вернуться из этого опасного путешествия. Они потом не раз говорили об идее создания мыслефона, придуманного Аркадом в этом его необычном путешествии в свои сны. Но Альберт ничего не мог сделать; его примитивная аппаратура не позволяла заняться воплощением идеи всерьез. Он не раз и не два советовал подумать Аркаду над тем, чтобы отправиться в космос, на астероид, где у Альберта были друзья, у которых в распоряжении было первоклассное оборудование. Кроме того, там без опаски перед властями и разными закрытыми службами Аркад мог бы и дальше исследовать свои возможности и совершенствовать их. Но каждый раз Аркад уходил от серьезного разговора на эту тему. Вот и теперь, после очередных испытаний, Альберт затеял серьезный разговор.

– Аркад, я хочу задать тебе один вопрос. Вот я, как принято говорить в нашей среде, технарь. Я всю жизнь посвятил исследованию естественных процессов в окружающем мире. И мне было бы простительно не разбираться в таких вещах, которыми нас постоянно кормят по визору. Но ты-то, – я помню, ты говорил, – изучал в университете экономику, историю, другие гуманитарные дисциплины. Ты-то должен понимать, лучше моего, какое дерьмо они нам подсовывают?!

– Что ты имеешь в виду?

– В некоторых твоих, скажем так, уважительных суждениях о нашем славном государстве ты настолько наивен, что я просто диву даюсь. Неужели тебе никогда не приходят в голову сомнения по поводу информации, которой нас пичкают журналисты, а через них идеологи?

– Ну, уж, не настолько я наивен! И потом, я действительно изучал гуманитарные науки. И считаю, что любая идея, в том числе концепция идеологии о возможном будущем, лучшем будущем человечества, имеет право на существование. Разве не так?

– Аркад, научная концепция!

– Не понял, в чем разница, ведь идеология тоже считается наукой?

– Вот- вот, я о том и говорю, о твоей наивности. Люди с большим трудом расстаются с привычными фантомами своего мышления, со своими предрассудками. Особенно если это касается той системы, в которой тебе определено судьбой от рождения до гробовой доски нести свой тяжкий крест жизни. И ты каждый миг своего скоротечного земного бытия ощущаешь смрадное дыхание этой системы. Представляется даже, будто эта система в действительности и есть твоя собственная шкура. Поэтому я могу тебе точно сказать. Освобождение человека есть, прежде всего, его духовное освобождение от идеологических фантомов.

– Альберт, об этом я с тобой и не спорю, я лишь говорю о научной гипотезе будущего развития человечества. Что же в этом плохого?

– Любая модель будущего всегда несет в себе отпечаток сегодняшней действительности со всеми ее плюсами и минусами. Научное представление, исследуя сегодняшнюю действительность, познает как раз все эти плюсы и минусы и показывает преобладающие тенденции. Опираясь на такое знание, общество может влиять на условия, порождающие минусы, негативные тенденции, и, таким образом, может изменять действительность, условно говоря, "создавать" свое будущее, – Альберт на мгновение остановился, сделал глубокий вздох и продолжил. – Всякая же идеологическая схема будущего, опирается не на знание действительности, а еще до подобного знания, заранее, на основе прежних представлений о прошедшей действительности создает образ будущего, который всегда есть образ приукрашенной или искаженной прошлой действительности. Потому идеология постепенно превращается в искусство идеалов, оказывающихся на поверку иллюзиями, оформленными пустышками в сознании.

– Выходит, ты меня призываешь не прислушиваться вообще ни к какой идеологии? А как же твоя идеология, твой антигосударственный настрой? Ведь это тоже какая-то идеология. Значит, не слушать и тебя?

– Не о том речь, Аркад. Всякая идеология, направляющая свою энергию не на изучение истории существовавших идей, а на создание, как любят говорить идеологи, журналисты и политики, концепций будущего развития общества, становится неизбежно реакционной. Как и любая иная форма познания окружающего мира, идеология ограничена пределами своего собственного предмета познания, выход за которые превращает ее из положительного знания об идеях в реакционную утопию. Это ты должен был бы знать из курса об идеологических утопических идеях прошлого. А мое мироощущение и соответствующие поступки никакого отношения к идеологии не имеют.

– Да, ты меня озадачил, Альберт! Я как-то раньше об этом не очень задумывался. Я всегда предполагал, что без планов на будущее, в идеале, жить нельзя, особенно государствам. И хотя я часто скептически выслушиваю разные поучения по визору – нет, конечно, нельзя сказать, что я великий критик генеральных идей – но, в общем, я считал, что основная линия развития общества, уходящая в будущее, идеологами нарисована достаточно правдиво и убедительно.

– Аркад, от всякой концепции требуется проверка ее опытом на ее достоверность и истинность. Точно так же, как сейчас мы проделываем это с твоими уникальными способностями. К идеологической же концепции будущего такое требование поставить невозможно. Знаешь, почему? Потому что будущее как целостность находится за рамками нашего опыта, хотя и имеет, должно иметь в нынешней нашей действительности некоторые свои признаки в виде тенденций.

– Поэтому всякую подобную концепцию всегда можно отнести к науке только как рабочую гипотезу, не более того. И наряду с другими рабочими гипотезами необходимо провести общественную экспертизу, поскольку она касается самой жизни людей. А вот общественной экспертизы как раз и не получается в силу государственных ограничений, цензуры, интересов политиков и тому подобного. Всякая новая свежая идея, новое открытие, изобретение возводится в ранг государственных приоритетов, подвергается засекречиванию и преподносится публике как обеспечение национальных интересов. Какие это, к черту, национальные интересы, если от меня, представителя этой нации, скрывают сведения, касающиеся моего будущего! Это интересы ничтожной кучки грязных политиков, и ничего более.

Альберт перевел дух от возмущения, переполнявшего его, и закончил:

– Наше любимое государство действует на наше же благо! И вот эти интересы кучки политиков официальной идеологией, а вслед за ней и многими журналистами возводятся в ранг истинных принципов, правильных концепций, под которые мы должны подогнать нашу с тобой жизнь.

– Пожалуй, ты прав, Альберт. А ты знаешь, из тебя вышел бы неплохой философ – ты так умеешь прочищать мозги. Удивляюсь, как я раньше об этом не думал.

– Наша нынешняя жизнь поневоле заставит быть философом, если хочешь выжить и остаться свободной личностью, а не продавать свои мозги за комфортные условия пребывания в закрытых лабораториях.

По своей натуре Аркад был человеком достаточно мягким. Но в то же время злости против всякой несправедливости в нем было, пожалуй, больше, чем физической силы для защиты себя в обычной уличной драке. Слова Альберта растревожили источник, питающий злость. Но она не выпирала в нем наружу, как накачанные мышцы, а тихо клокотала на дне его души и лишь в определенных ситуациях давала о себе знать. В такие моменты с ним лучше было не связываться. Но он умел сдерживать себя. Вспоминая подобные нечастые моменты в своей, сравнительно еще молодой, жизни, он внутренне был горд своим умением. Ведь, в конце концов, сила человека заключается не в том, что он в состоянии уничтожить множество своих врагов и делает это; а в том, чтобы перебороть себя и властвовать над этим внутренним даром.

Очередные испытания и этот разговор его утомили. Поздно вернувшись домой, он сразу лег спать. "Завтра – никакой работы и никаких исследований, – подумал он, – пора отдохнуть, развеяться. Надо съездить на природу, выбрать какой-нибудь домик на берегу озера, порыбачить". "Да, так я и сделаю", – думал Аркад, засыпая.

На другой день, загрузившись всем необходимым для рыбалки, он отправился в ближайший пригород, где, как он знал, за небольшую плату можно было найти пристанище на сутки или двое у какой-либо пожилой пары. Добравшись до места без проблем и найдя нужный дом, Аркад всю вторую половину дня сидел с удочкой. Наловив мелкой рыбешки местному коту хозяев, он устроился на веранде этого уютного домика полюбоваться нежным закатом.

Аркад сидел в кресле, расслабившись после хорошего солнечного дня. Веранда, где стояло кресло, открывала вид на небольшую лесную поляну, за границей которой в густом зеленом лесу далее двух десятков футов ничего не было видно. А в его видениях плескалось море.

Нежный шелест небольших затухающих волн на мелком золотистом прибрежном песке. А чуть далее за ними, футов в пятидесяти от берега, густая зелень глубин, в которых перемещается бесчисленное множество различных морских обитателей. Здесь и лангуст, в испуге застывший в какой-то коралловой расщелине, выставивший из нее только клешни да длинные подвижные усы, словно отростки антенны. Огромный глупый морской попугай сиренево-желто-зеленого оттенка, перетирающий своими тупыми зубами, как тисками, коралловые отростки. А рядом, в норе, притаилась мурена, выставив наружу только голову с глазами, как у перископа подводной лодки, готовая в миг накинуться на жертву, соответствующую ее аппетиту. Здесь же в колышущейся зелени дна мелькают стайки серебристых рыбешек, любопытных, тыкающихся носом в любой движущийся предмет, соизмеримый с их размерами, но одновременно и пугливых настолько, что готовы быстро удрать от зашевелившегося камня.

Видения стали уплывать. Что-то или кто-то их разрушил. Аркад очнулся, вышел из задумчивости и почувствовал на своем правом бедре какую-то тяжесть. Как если бы он долго сидел в одном положении и от этого затекла нога. Он машинально попытался было распрямить ногу, но почувствовал не затек, а физическую тяжесть. Он окончательно пришел в себя. Взглянув на свою ногу, он увидел крупную кошачью морду, умильно поглядывавшую на его лицо и исполнявшую тихий блюз. Самое удивительное заключалось в том, что на ноге располагалась только морда. Все же тело кошки, если это была кошка, а не кот, свисало вниз, обвивая ногу словно змея. И как она держалась в таком положении, получая при этом явное удовольствие, было непонятно.

Он хотел было уже сбросить этот груз с ноги, но что-то его остановило. В мозгу проскочила искорка, сигнал; и даже не сигнал, а быстрая картинка маленьких серебристых рыбок из его предшествующего видения. Как будто бы кто-то или что-то вернуло его в кратковременной памяти к моменту, оказавшемуся нужным для кого-то. Аркаду не пришлось долго размышлять, ему достаточно было только посмотреть на кошку на своей ноге. Мурлыкая и покачивая головой сверху вниз, она как бы говорила – да, это я навеваю тебе недавние твои образы вновь, потому что они мне тоже нравятся. Наверное, надо было вчера меньше пить – мерещится черте что. "Может, похмелиться, и все пройдет", – мелькнула вдогонку мыслишка.

Кошка, или кот, не дала ему этого сделать. Поглядывая в лицо человека, она правой лапой стала поглаживать его ногу, изредка выпуская коготочки, как бы привлекая его внимание.

– Что ты хочешь, киска? – он машинально погладил ее по голове.

Кошка среагировала не адекватно. Она впилась когтями левой лапы так, что Аркад чуть не подскочил. Моментально спрыгнув с его ноги, она, порывисто дергая хвостом, отошла от него фута на три, повернулась к нему мордой, уставилась в его глаза. Ее взгляд говорил сам за себя – чего ты ждешь, пошли, мне нужно это, и ты должен это сделать. Не получив нужной для нее реакции человека, кошка вновь подошла к нему, взгорбилась, обтирая свою шерстку, обошла его ногу, отошла на шаг и вновь уставилась в его глаза, как бы приглашая его следовать за собой. И она действительно двинулась, но не в сторону двери домика, а вниз по ступенькам крыльца, в сторону лесной чащобы.

В том направлении, в футах стапятидесяти от дома, был небольшой пруд, в котором он сегодня рыбачил. Он был озадачен. Неужели это живое существо заглянуло в его видения в полудреме и позвало его? Такого не может быть. "Видимо, я действительно много вчера выпил", – подумал он. Однако это было не так. И кошка это подтвердила своими последующими действиями. Она вновь вернулась на веранду и стала лапой постукивать по его ноге. При этом она пристально смотрела в его глаза. После этих действий она слегка выпустила коготочки в его ногу, развернулась и вновь стала спускаться по ступенькам веранды, как бы приглашая за собой…

Он вспомнил недавний сон, в котором он общался с одной большой кошкой размером со среднюю собаку и еще каким-то зверем. Подробности этого телепатического общения позже, утром, Аркад уже не помнил. Только отдельные фрагменты, из которых он вывел, что животные скептически относятся к поведению людей. Волей или неволей, но люди своими якобы благими действиями приносят им больше вреда, чем пользы. Поэтому животные контактируют с людьми только в случае крайней необходимости. Сон был великолепным, хотя и не вспомнился потом весь. А здесь, наяву, без мыслей, но кошка с ним общалась. Это было удивительно…

На другой день, под вечер, вернувшись в город, Аркад стал размышлять, как использовать еще два свободных вечера. Чем занять себя завтра? Куда пойти, может, опять в какую-нибудь компанию? А может, посидеть в баре с хорошенькой девушкой? С кем? Да хотя бы с Соней!

Последний раз у них все так славно получилось, хотя вечер начинался занудно – в компании ее друзей было мало веселья. Много пили, много говорили о политике, и вечер был почти испорчен. Единственное, что его спасло, так это последующие их игры вдвоем в постели. "Завтра никаких компаний, только он и Соня", – решил Аркад.

ГЛАВА 9

"Итак, сегодня – только я и Соня", – размышлял он в поисках записной книжки. Последний раз с Соней они провели прекрасный вечер, не мешало бы повторить. Его новая подружка, которая затащила его на ту последнюю вечеринку, не была недотрогой. После скучной посиделки у ее друзей, о которой он помнил только по хозяйке дома, они полночи бродили по темным полуосвещенным улицам, изредка заглядывая в открытые ночные бары, чтобы пропустить стаканчик, а потом отправились к нему. На этот раз он решил провести вечер так же приятно, как закончился тот.

После нескольких долгих гудков Аркад собрался было уже поменять планы, но, в конце концов, в трубке зазвучал нежный голосок:

– Аркад, как хорошо, что ты дождался. Я только-только вошла. Какие у тебя планы на сегодняшний вечер?

Не давая ему ответить, голосок продолжал щебетать:

– Знаешь, у меня хорошая идея. На этот раз мы не пойдем к Линей. В последний раз у нее было так скучно, мужчины только о политике и говорили. У меня есть другая подруга. Сегодня у нее будет вечеринка. Там будут некоторые знакомые тебе лица, но в основном ты их не знаешь. Она очень хочет, чтобы я тебя с ней познакомила. Знаешь, среди наших друзей ходят всякие разговоры о тебе. Ты всех интригуешь. Я так счастлива! Что ты молчишь? Что ты решил?

– Так, ты же не даешь мне и слова сказать. Где это? Опять будет болтовня? Знаешь, мне хватает поучений одного моего наставника. Может, мы съездим за город вдвоем, без твоих знакомых?

– Нет, нет. На этот раз будет весело, я тебе обещаю. А потом мы пойдем к тебе, как в прошлый раз, если ты хочешь. А можем и ко мне?!

– Ладно, договорились. Во сколько и где встречаемся?

– Ты знаешь "Боэч", ну фирменный магазин с такой вывеской; это сразу за центром, направо. Там есть такая уютная улочка, почти совсем неприметная, на нее люди с окраины практически и не заходят. Вот! А подруга живет напротив этого магазина. Давай встретимся в полвосьмого на углу улицы. Надо будет зайти еще купить что-нибудь сладенького. У подруги все есть, но неудобно идти без всего. Там будет милая компания. Согласен?

Когда они вечером, наконец, встретились, погода поменялась. Душный и пыльный солнечный день сменился вечером с веселым прохладным дождиком.

Аркад не понимал, почему многим не нравится дождь. Ведь

он все делает чище. Хороший дождь очищает город и души тех, кто в нем живет. Он смывает в сознании накопившуюся грязь душных мелочных мыслишек, навевает немножко грустные, но в то же время прекрасные воспоминания. Стоит ему заморосить, как многие начинают кукситься, брюзжать на окружающих и на весь мир. Аркаду нравился дождь. Дождь, особенно такой, как этот, гармонировал с его характером благодушного скептика. В такие моменты в памяти всегда всплывали немного грустные четверостишия.

Дождь и ветер навевают

Вам тоску не человечью.

Все вам кажется не мило,

Все на свете, все на свете.

Мне спокойнее бывает.

И отрадно все в природе,

Ветерок когда гуляет,

И стучится в окна дождик.

Дождь и ветер, дождь и ветер!

На душе воспоминанья

О невыдуманных грезах,

О давно прошедших встречах.

Вот и теперь дождик навеял небольшую грусть. И они прежде, чем отправиться к подруге Сони, решили немного посидеть в тихом баре здесь же, на этой улице, полюбоваться потоками воды, смывающими уличную грязь, очищающими от дневной пыли стены и окна домов.

Несколько мгновений посвятить грустным воспоминаниям, каждый о своем, прежде чем они окунутся в шумную компанию.

Немолодой полноватый бармен машинальными круговыми движениями протирал сухой салфеткой и так блестевшую стойку, все свое внимание обратив на экран визора, откуда передавали куски записи с дневного заседания Госсовета. Кроме него в небольшом уютном помещении бара находился всего один посетитель, что-то потягивавший из стоявшего перед ним бокала и сумрачно взиравший на дождь через открытые двери бара.

Аркад с Соней выбрали себе легкий коктейль, в основном состоявший из наструганной пушистой массы льда, немного виски и молока. Бармен приготовил напитки, поставил их на стойку и в нетерпеливом ожидании стал поглядывать, как они делают первый глоток. Он явно устал от одиночества и ждал, когда можно будет поделиться с ними впечатлениями. Дождавшись их первой одобрительной реакции на напитки, довольно улыбнувшись, он мотнул головой на визор:

– Опять эти ястребы в совете хотят прижать фермеров. Нынче и так все продукты дорогие, а дальше что будет? Мы уже почти не окупаем себя. Посетителей мало, продукция дорогая, как содержать маленькие кафе и бары вроде моего – не представляю. А они хотят еще больше закрутить гайки. Если фермеров загнать под опеку чинуш, то кто из них станет производить?

Аркаду не хотелось портить впечатление от вечера, втягиваясь в эту обычную разговорную тягомотину. Но он отдал должное мастерству бармена в приготовлении напитка и нехотя откликнулся:

– А о чем там речь?

Бармена не надо было спрашивать дважды, ему давно хотелось выговориться.

– А вот, понимаете, говорят, население многих округов голодает. Слишком много якобы государство тратит на исследование космоса. Пусть этим занимается частная компания. А освободившиеся средства предлагают направить в сельское хозяйство. Да как-то странно у них это выходит. Нет, просто передать средства фермерам, так они хотят всех фермеров поставить под государственный контроль, мол, иначе, фермеры растранжирят все эти средства. Это что же получается – говорят, продовольствия не хватает, а сами все делают, чтобы это продовольствие стало еще более дорогим! – бармен возмущенно махнул рукой. – Они хотят всю нашу жизнь контролировать! Правда, среди них есть те, кто выступает против, да их там мало. Вот, как раз один из таких выступает. Кажется, сенатор Траб. Сейчас, я сделаю чуть погромче.

Бармен увеличил громкость визора и вернулся за стойку. Камера показывала обычный зал заседания Государственного совета. На трибуне жестикулировал седоватый, приятной наружности мужчина лет пятидесяти.

"- Кажется, уже по привычке мы в решении и этой проблемы продолжаем рассчитывать на излюбленное для многих здесь присутствующих средство – государственную опеку. В ней мы склонны видеть тот источник, который снабдит наших фермеров недостающими им средствами. Но не будем предаваться иллюзиям. Опека убивает энергию в населении, приучая его в каждом случае ждать средств от государства. Люди перестают работать, но начинают требовать от начальства не заработанное вспомоществование.

– Я позволю напомнить уважаемым господам реальные исторические факты. Такая великая в прошлом держава, как Россия, почти два своих прошлых века не могла решить до конца проблему снабжения своего населения продовольствием. А по этой причине и другие проблемы, только лишь потому, что в самом начале ХХ века она сделала землю государственной и чуть ли не полтора века над фермерами довлела государственная опека.

– Собственный участок земли, а не арендованный у государства, неоценим по своему влиянию на психологию его хозяина. Он воспитывает сознание независимости от любой опеки, заставляет чувствовать себя хозяином своей судьбы, единственным источником собственного благосостояния. А арендатор всегда в ожидании благодеяний от государственного начальства, которое может дать землю, необходимые орудия и средства или забрать их.

– Инстинкт хозяина, замешанный на экономической свободе принятия собственного решения, формировался тысячелетиями, и кажется таким же естественным, как естественна сама история человечества. Поэтому, выступая здесь за оказание государственной помощи нашим фермерам в виде льготных кредитов, передачу им в собственность необрабатываемых земель некоторых крупных компаний … – слышен сильный шум в зале, – и других подобных мер, в то же время я предостерегаю вас о пагубности огосударствления сельскохозяйственных угодий…"

Последние слова сенатора потонули в шуме, аплодисментах, возгласах заседающих. Председательствующий, встав со своего кресла, неистово размахивая колокольчиком, пытался призвать сенаторов к порядку.

– Ну, дальше там уже не так интересно.

Бармен прошел к визору, убавил звук и спросил:

– Понравился коктейль, может, еще по стаканчику? Приятно обслуживать хороших ребят.

– Коктейль замечателен! Но нам уже пора, а то моя подруга будет беспокоиться, куда пропали. Я ее попрошу сделать такой же, если она сможет…

Дождь практически закончился. Отдельные мелкие капли приятно искрились в предзакатном свете заходящего солнца, которое вновь показало свой лик из-за побелевших, почти растаявших туч. На улице появились прохожие.

Альберту не очень хотелось идти на эту вечеринку. В основном там будет молодежь. Но, может, он встретит и пару коллег из частных фирм. А он нуждался в информации; чувствовал, что власти скоро его достанут. Долго продержаться в независимом положении у него не получится. К тому же он болел душой за этого мальчика. Такой молодой, а сколько возможностей! Самые первые тесты показали, что у Аркада – великое будущее, если, конечно, его не зацепят спецслужбы. С ними станется! Боже, а как он наивен, верит почти всему, что вещают эти жуликоватые журналисты по визору! Нет, надо как-то уговорить его отправиться на астероид. Хотя и за ними, конечно, ведется наблюдение; наверняка в группе есть какой-нибудь свой информатор, но все же там будет для него относительно безопасней.

Может, на вечеринке будет эта лиса Томинакер, у которого можно будет что-то разнюхать. Мошенник, прикидывается независимым

ученым, пытается показать свою осведомленность в последних новейших исследованиях, а сам и рядом никогда не стоял около серьезного прибора. Альберт вспомнил недавний состоявшийся разговор с этой хитрюгой в какой-то компании. Томинакер затеял его явно, чтобы выведать что-то об Аркаде. Альберт вспомнил также, что в тот раз он вспылил. Помнится, что Томи тогда был весьма заинтригован этой краткой размолвкой между ними.

– Бог ты мой, какой ты нервный! Я тебе ничего не сказал, а ты уже взвился. Что с тобой? – Альберт теперь, вспоминая этот разговор, анализируя каждое слово, пришел к выводу, что тогда Томинакер с удивлением смотрел на него. И явно что-то пытался домыслить.

– Ты как раз очень многое сказал; ты даже этого сам не понимаешь. И именно высказывания по недомыслию я терпеть не могу. Думай, о чем ты говоришь! Особенно со мной. Иначе мы перестанем общаться.

– Альберт, что на тебя нашло? По-моему, тебе надо лечиться; ты сплошной комок нервов. Ведь мы говорили об Аркаде, что тебя так взвинтило?

– Именно то, что мы говорили об Аркаде. Если ты этого не понимаешь, то нам нет смысла продолжать разговор. Давай, можешь и дальше мусолить эту информацию о нем, но уже с кем-нибудь другим, без меня. Пока!

Альберт вспомнил, что в тот раз он резко поднялся с кресла, в котором он до этого сидел расслабленный, быстро прошел к двери и скрылся за ней, без шума, но плотно прикрыв ее за собой. Не стоило давать повод этому типу для серьезных размышлений! Хотя у него и мало мозгов, но если он сообщит в соответствующие органы все подробности разговора, то компетентные специалисты смогут сделать правильные выводы. А он наверняка наушничает. Хотя, с другой стороны, если осторожно попытаться, то что-то и от него можно узнать. В конце концов, придя к такой мысли, Альберт отправился на вечеринку.

Выдерживая тон, Альберт явился минута в минуту к назначенному часу. Поэтому времени было достаточно, чтобы сказать пару комплиментов хозяйке, выпить бокал шампанского, переброситься парой фраз с двумя коллегами из частных независимых исследовательских центров, полюбезничать с одной представительного вида и внушительного возраста журналисткой, ведущей колонку скандальных новостей в одной солидной газете, прежде чем собралась основная публика. Среди прибывших он заметил, как и ожидал, Томинакера, а кроме того, что его не очень обрадовало, своего подопечного Аркада с его новой подружкой.

Комната была полна народу. В общем шуме голосов выделялся один, холеного хлыща в возрасте с внешностью европейца, разглагольствовавшего перед двумя молодыми девицами о различиях в искусстве обольщения у мужчин и женщин. Девицы мало его слушали, жадными глазами рыскали по толпе гостей, выискивая в ней соответствующий теме разговора объект. Альберт поискал глазами Томинакера и, проследив за его взглядом, у окна заметил Аркада. "Так, – подумал Альберт, – мне ничего не нужно узнавать у Томинакера, мне и так все стало понятно – он интересуется Аркадом. Что он уже знает и что хочет узнать? Надо будет это выяснить".

Томинакер расположился в углу гостиной в окружении двух девиц, которые бросали жадные быстрые взгляды на находившихся в зале мужчин. Хотя Томи был довольно симпатичным мужчиной, но он был своим – с ним можно было посплетничать, мило поболтать, как с подругой, даже о своем избраннике, но до серьезных отношений у них с ним никогда дело не доходило, что-то в нем было не так. В душе они даже были почти уверены, что он голубой.

– Девочки, кто-нибудь что-нибудь знает об этой самой энергетике, говорят, с ее помощью можно даже заворожить объект обожания. Слушай, Вика, ты должна что-то знать – помнишь, ты мне рассказывала об этом парне, который такой энергетикой обладает, как его звали? Ты еще сказала тогда, что танцевала с ним на той вечеринке и тебе это очень понравилось, будто бы все тело наэлектризовалось от его прикосновения, помнишь? Расскажи поподробней.

– А что там рассказывать? Я его и видела-то всего один раз, как раз тогда, когда нас с ним познакомили. А, кстати, вон он пришел с этой замухрышкой Соней.

– Где, где? Покажи, вон тот толстячок? Ну, у тебя и выбор!

– Ненси, ты не туда смотришь. Смотри, вон, у окна, с ним как раз эта старая мегера, которая ведет скандальную хронику. На что она надеется, у нее на лице в морщинах все ее года написаны, даже пудра не помогает!

Соню увела куда-то хозяйка, а за Аркада ухватилась журналистка.

– Молодой человек, вас, кажется, зовут Аркадом! Я журналистка одной из ведущих газет, Люси Монтеггер, зовите меня просто Люси. Не нальете мне чего-нибудь?

Аркад взял с ближайшего стола бутылку виски, наполнил бокалы, добавив кусочки льда, и один передал Люси.

– Откуда вы меня знаете? Я здесь в первый раз.

– Слухами земля полнится. На то я и ведущая журналистка, чтобы все обо всех знать. А о вас давно идет молва среди общих знакомых. Хоть вы здесь и новенький, но вас все девицы моложе тридцати лет, наверное, здесь знают.

– Что же во мне такого, чтобы мною заинтересовался ведущий журналист?

– Ну, не говоря уже о том, что вы молоды, симпатичны… Если бы мне сбросить годков десять, то вы бы от меня никуда не делись, не в пример этим молодым шлюшкам, которые глядя на вас пускают слюни. А во-вторых, этот пройдоха Томи, числящийся в нашей среде ученым, откуда-то вынюхал, что у вас особые экстрасенсорные способности. Сейчас мало людей, таких симпатичных, да еще обладающих выдающимися способностями.

– Ерунда, это все слухи. С такими данными, как у меня, полно знаменитостей. Почему бы вам не переключиться на них?

– Эти-то, собравшиеся здесь, знаменитости? Да я их всех знаю -

кто, где, с кем и как спит! Мне о них нечего писать, кроме кухонных сплетен. Они мне не интересны. А вот вы на сегодняшний вечер – мой. И Соня подождет, никуда не денется. Так что давайте, поделитесь со мной, что там у вас за особые способности?..

Прошел месяц с памятной для Альберта вечеринки, когда он определил, что Томинакер интересуется Аркадом. После этого он раз или два приглашал его в свою лабораторию, но не в период испытаний. Тревожное чувство по поводу сгущавшихся над головой Аркада туч только усилилось. После очередного сеанса испытаний, ставших для их обоих еженедельной потребностью, он решил расставить все точки над i.

– Аркад, мы с тобой живем не в идеальном государстве. Я бы хотел, чтобы ты усвоил одну простую истину. Всякая государственная система ущербна, она работает сама на себя. Она создается вождями с помощью толпы, эмоциями которой они манипулируют. Это энергетические вампиры. Пойми меня правильно, я не ударяюсь в предрассудки шарлатанов двухсотлетней давности. Но, подумай, для осуществления своих целей требуется колоссальная психическая энергия. Попробуй-ка воодушевить на что-нибудь группу людей из 15-20 человек и ты увидишь, что это не так-то просто. У каждого свои эмоции, свои интересы. Один хочет позабавиться в разгуле страстей, другой – что-нибудь разгромить или разграбить, третий жаждет справедливости и чтобы она была одна и одинакова для всех сразу. А если их не пятнадцать, а сотни, тысячи! Ты представляешь, какой заряд энергии нужен, чтобы всех этих разных людей повести в одном, нужном для вождя, направлении?! И откуда же они могут черпать такую энергию? Только из энергетического потенциала окружающей их массы людей. Или с помощью прибора, созданного на базе исследования таких, как ты.

– Так вот почему ты с отвращением, как я заметил, смотрел на своих коллег, которые предлагали устроить митинг протеста в связи с запрещением неправительственных исследований явлений экстрасенсорики!

– Ты правильно понял. Я не могу ходить на сборища, где очередной шарлатан, претендующий на роль вождя, обтекаемыми, красивыми фразами, воздействующими на мои органы чувств, будет поглощать мою энергетику, насыщаться ею, как вампир, и с ее помощью осуществлять какие-то свои цели, которые для меня могут оказаться совершенно чуждыми. Сделай всех частными, независимыми индивидами и ты получишь свободу воли. А где есть свобода воли, там нет рабства, там нет власти как таковой, в современном смысле, там нет угнетения. Там может быть только сотрудничество, если все хотят выжить. Конечно, я понимаю, что это абстракция, которой невозможно достичь. Всегда найдется паршивая овца, которая захочет воспользоваться трудами ближнего. Но это более гуманная абстракция, чем та, которой следует коллективизм. Его пророки, эти учителя человечества, пренебрежительно заявляют – народ не созрел для свободы, необходимо государство, но "наше" государство. В результате худшие экземпляры человеческой толпы господствуют. Это и есть практический результат всего коллективизма. Экономические эксперименты тоже ничего не дали. Они лишь показали, что, сконцентрировав власть, ресурсы, финансы в одном центре, можно достичь глобальных проектов, если не ставить на весы человеческие жизни. Но ведь это было давно известно и без экономических экспериментов коллективизма. Вспомни историю человечества – египетские пирамиды…

Альберт замолчал на половине фразы, посмотрел на Аркада.

– Ладно, что я тебе читаю лекции; ты об этом наверняка слышал в университете. Единственное, что ты должен твердо усвоить: если ты личность, то никогда не позволишь другому обогащаться таким образом за свой счет, как это делают политические лидеры. А ты личность. Но у тебя в голове много идеологического мусора. Ты хочешь оставаться законопослушным гражданином. И я ничего не имею против. Я сам стараюсь быть законопослушным. Но не надо возводить это в степень. Любая государственная система работает, прежде всего, на политиков, стоящих у нее на страже. Идеальных государств, которые соблюдали бы интересы всех граждан, не бывает и в принципе не может быть. Просто приходится делать выбор между плохой системой, плохой властью и худшей.

– Альберт, ты считаешь наше государство худшим вариантом? Ведь это демократия. Недавно показывали дебаты, где оппозиция критиковала официальную политику властей. Разве это худшая система, в которой можно что-то изменить с помощью критики?

– Вот, вот! Я как раз об этой твоей иллюзии и толкую. Наше государство таково, что все мы в нем – заложники недостатков воспитания первых лиц, имеющих неограниченную власть. А даже если бы и был закон, ее ограничивающий, то что бы ты сделал, чтобы этот закон осуществить?! Но самое неприятное в том, что для системы власти и не важно, какими будут лидеры. Будут ли они бороться с коррупцией и произволом или же ничего не смогут сделать, или не захотят. Неугодный для системы лидер всегда будет смещен…

Альберт на минуту замолчал, проверяя контакты аппаратуры, готовя ее для очередного испытания, а затем заключил:

– Необходимо достаточно большое жизненное пространство, чтобы люди рассредоточились на нем так, чтобы не мог появиться очередной шарлатан, знающий лучший для человечества путь и требующий ему подчиняться. Вот почему так важен космос! Но до тех пор государство – это бич человечества.

– Неужели все так безнадежно? Неужели мы сами, люди, не можем создать на Земле лучший порядок?

– Не знаю, Аркад, я не пророк. Но, посмотри, ничего не меняется от изменения государственных структур. Уж какие только формы власти за последние три-четыре тысячи лет на Земле не существовали! И демократия, и аристократия, и теократия, и деспотия в самых разных проявлениях! Земля уже не способна прокормить выросшее человечество. Она задыхается от экономики, от производства, от их экскрементов. Нужен контроль. А увеличение контроля в производстве, экономике, в любой сфере ведет к росту коррупции самого контроля. Увеличение власти государственного аппарата по контролированию этого процесса ведет к росту мафии самого этого аппарата. И именно первые лица государства со временем становятся главными организаторами коррупции.

Последние испытания на аппаратуре Альберта и его друга Майкла, задержания в полиции, подряд несколько вечеринок, на которых люди почему-то не расслабляются, не танцуют, а заняты вечными разговорами о политике, – все это вывело Аркада из равновесия. Удивительно, но даже у барменов мозги тоже заняты политикой! Не понимаю людей. Чем они живут? Как будто роботы какие-то, запрограммированы, зациклены на одном.

Аркад сидел в кресле в своей комнате и потягивал приготовленный им самим коктейль из крепких напитков, глядя на движение за окном. Был выходной. Ему не надо было идти на службу в фирму. Особых заданий от начальства по распространению продукции не было, так что свои выходные он мог использовать так, как ему хотелось. А сейчас ему ничего не хотелось. Он предавался меланхолии. Все опротивело. По улице за окном двигались небольшие ручейки людей. Проходящих машин почти не было. Двери магазинов были открыты нараспашку, но покупателей было мало. Солнечные лучи, отражаясь от витрин, разбегались веселым потоком по всему пространству, освещая нежно-золотистым светом всю панораму улицы, придавая ей нарядный, праздничный вид.

Картинка для его взгляда была бы милой, если бы он не видел озабоченных лиц пешеходов. "Люди не умеют расслабляться, – подумал он. – Куда-то вечно спешат, спорят о политике, напрягаются, пытаясь решить будничные проблемы, как если бы эти проблемы составляли смысл их жизни. В результате жизнь проходит, а удовлетворения от нее никто из них не получает".

Ему все осточертело. "Может быть, сменить место жительства, – подумал Аркад, – переехать в другой город? Перейти работать в другой филиал фирмы? Так ведь и там новые знакомые достанут своими разговорами.

Что делать? Позвонить Соне? Но и она потянет в какую-нибудь занудную компанию. Даже она не может обойтись без этих своих компаний! Отдых на природе, только вдвоем, ей не нравится. Обязательно нужна какая-то толпа, толкотня, вечные разговоры на "серьезные" темы, поучаствовать в них, бросить какую-нибудь реплику по ходу разговора, чтобы другим показать свою значимость. Показать свои наряды, поделиться впечатлениями о том, как я сегодня выгляжу. И все это нужно только для одного – утвердиться в себе, утвердить себя в глазах окружающих. Перед всем миром, а прежде всего перед самим собой показать, что я еще что-то значу. Нет, этот выходной я проведу один. Поеду-ка я за город. Поброжу на природе. Может быть, настроение улучшится".

В небольшую наплечную сумку Аркад стал собирать бутерброды, небольшое одеяло – вдруг захочется полежать на траве – и кое-что по мелочи. "Не забыть документы и деньги, а то опять придется тащиться пешком, как в тот раз", – подумал он.

Зазвонил звонок. Аркад решил его проигнорировать: "Сегодня я никому ничего не должен. С Соней мы не договаривались о встрече, а с Альбертом мы встретимся только на следующей неделе".

Звонок не умолкал. Наконец, не выдержав, Аркад подошел к телефону: "Надо было мне быстрей собираться. Кто бы это мог быть?"

Он поднял трубку:

– Алле, кто это?

Хрипловатый мужской голос спросил:

– Это вы, Аркад?

– Да, это я. Что вам нужно? Кто говорит?

– Вы меня не знаете, мое имя вам ничего не скажет. Мы с вами не знакомы, во всяком случае, вы со мной. А вот вас я знаю, наслышан. Нам порекомендовали обратиться к вам. Нам нужна ваша помощь.

– Кому это вам? И что это за помощь? Я обычный человек и вряд ли я могу оказать кому-либо какую-то поддержку. Я сам нуждаюсь в некоторой помощи.

– Думаю, мы друг другу нужны. Я представляю определенную организацию, которая может оказать вам солидную поддержку во всех ваших начинаниях. Нам надо бы встретиться и поговорить, – голос засопел. – Согласны?

– Я так и не понял, что же вам нужно от меня?

– Это не телефонный разговор. Если вы не возражаете, давайте сегодня встретимся в каком-нибудь кафе, так, часика через два. Я угощаю!

– В каком кафе? Я собрался за город, на природу, – после некоторого раздумья Аркад добавил. – Но по пути могу поговорить с вами. Только не через два часа, а через полчаса. Если хотите, можно встретиться в бистро рядом с автобусной остановкой.

– Согласен. Итак, через полчаса в бистро.

– Постойте, а как я узнаю, что это именно вы?

– Меня вы не знаете, но я вас узнаю, так что до встречи.

"Что за черт, – подумал Аркад. – Опять какие-нибудь неприятности? Во всяком случае, надо его послушать, все-таки какое-то разнообразие. Может быть, скажет что-то интересное, а то в последнее время все было таким пресным!"

Еще раз проверив содержимое сумки, не забыл ли чего, Аркад закрыл дверь квартиры, подергав за ручку двери, удостоверился, точно ли она закрыта, и направился в направлении автобусной

остановки.

Бистро располагалось недалеко от его дома. Он пришел туда чуть раньше оговоренного срока и решил попить пива, пока его кто-нибудь не окликнет: "Может быть, это розыгрыш какого-нибудь знакомого. Ладно, подожду минут пятнадцать, попью пива и пойду на автобус".

Бистро размещалось в полуподвале шестиэтажного дома. После теплого солнечного дня помещение показалось немного прохладным, в нем царил полумрак. По одной стене зала располагались два длинных стола примерно на шесть персон и такой же длины лавки по обе стороны от них. В другом углу размещались несколько небольших столиков со стульями. Столы, лавки и стулья были из натурального дерева, выструганы, покрыты лаком и разрисованы под старину. В просторном зале, – в бистро был только один зал, – практически никого не было. Две девицы неподалеку от стойки попивали какой-то красный напиток из бокалов, вероятно, вино, и ели мороженное. За вытянутой стойкой бара, на которой стоял агрегат для разливного пива, сидела девица средних лет и что-то читала. Лицо ее было миловидным, а вот фигура у нее уже начала расплываться. Позади стойки, у зеркальной стены, на полках стояли бокалы, бутылки с различными алкогольными и просто напитками, какие-то пакеты, конфеты и всякая всячина. При входе Аркада барменша отложила книгу, поднялась и пододвинула ему меню.

– Я ничего не буду заказывать, мне только кружку пива.

– Что-нибудь к пиву возьмете?

– Нет, только пиво и, если можно, холодное.

Не отходя от стойки, Аркад дождался, пока девица не наполнила кружку с пеной, расплатился и прошел в дальний угол. Стол был недалеко от входа в бистро и позволял видеть весь зал. Прислонившись к стене, Аркад с наслаждением сделал глоток.

В глубине помещения, по левую сторону от бара располагались пять или шесть игровых автоматов, как в просторечии их называли, "бандиты". При довольно долгой игре невозможно было выиграть.

Аркад пил пиво, посматривая на часы. Время истекало. Сделав последний глоток, он посмотрел на входную дверь. Никто не входил. Он приподнялся, прихватил сумку и уже было направился из-за стола к двери, как вдруг она открылась, впуская еще одного посетителя. Мужчина средних лет, скуластый, сухопарый, довольно высокого роста, метр восемьдесят с чем-то, с острым взглядом, сразу направился к нему.

– Аркад! Я тот, кто вам звонил… Присядем?! Кроме пива что-нибудь хотите выпить, поесть?

– Нет. Знаете, я не нагружаюсь в начале дня. Да и пиво я выпил, лишь поджидая вас. Так, что у вас ко мне?

– Аркад, у нас солидная организация, я уже говорил по телефону. Но я не мог все сказать, могли прослушивать… – на несколько мгновений незнакомец замолчал, как бы обдумывая, с чего начать.

– Хотя я знаю, что вы пока еще не на учете у государственных служб. А здесь, в бистро, нет прослушивания. Поэтому я могу сказать больше. Извините, я должен сделать какой-то заказ, иначе мы привлечем повышенное внимание…- незнакомец приподнялся и закончил. – Кстати, меня зовут Гудвин.

Он прошел к стойке бара, заказал чашку кофе, дождался, пока не выполнят его заказ, расплатился и с чашкой кофе вернулся к столу.

– Аркад, мы, члены организации, вынуждены скрываться, находиться в подполье…

– У нас есть идеи, как изменить этот прогнивший мир… Надо найти ключевые фигуры на политическом Олимпе и разоблачить их…

Аркад ждал продолжения.

– Сами террористы средств не имеют. Их обеспечивают средствами мультимиллионеры, политики тоталитарных режимов и другие, подобные им. Террористами становятся еще и фанатики веры. Но чтобы они могли осуществить свои грандиозные террористические акты, нужны огромные финансовые средства… Поэтому нет вопросов, где искать их спонсоров. По нашему мнению, кто-то хочет изменить мировой порядок, задать контролируемую тенденцию развития, то есть контролируемый терроризм, акты которого могут направить землян по определенному сценарию развития… Кто? Для чего? Земляне? Инопланетяне? Каковы возможные последствия развития землян при такой раскладке земных сил? Мы и хотим доискаться до всего этого.

– Благая цель. А при чем здесь я?

– Мы можем получить нужную информацию, у нас есть люди во всех государственных службах. Но у нас нет ученых, которые бы исследовали этот вопрос. А вы связаны с миром ученых, исследователей. Мы о вас много слышали, немного там, немного здесь… Все о вас говорят. К тому же вы общаетесь, по нашим меркам, с толковыми учеными.

– Что значит, "толковые ученые"? Да, у меня есть один друг, мой наставник. Но я больше никого не знаю.

– Аркад, вы себя недооцениваете. Вы даже не догадываетесь, как много слухов ходит о вас в этом городе. Слухи разные. Но мы научились просеивать их и получать из них правильную информацию. Даже одно то, что вами интересуется Томинакер, говорит о многом.

– А кто такой Томинакер?

– Не берите в голову. Он не стоит того, чтобы о нем помнить. Но, по нашим данным, он на службе у секретных служб. И в то же время крутится среди толковых ученых. Кроме того, вы обладаете некоторыми экстрасенсорными задатками. Поймите меня правильно. Мы не пытаемся вас как-либо купить или, тем более, запугать. Наша организация исповедует демократический выбор каждого человека. Сам человек должен решить, как ему поступать. Но так или иначе в наше время этот выбор придется любому из нас когда-нибудь сделать.

Гудвин сделал глоток и продолжил:

– Думаю, что скоро вами заинтересуются спецслужбы. Может быть, даже с подачи этого Томинакера. Так что вам все равно придется делать выбор – быть свободным человеком, помогать таким же, как вы, свободным гражданам, объединенным в организацию, либо за вас в скором времени выбор сделают государственные службы.

– Почему вы так решили? Я обычный человек. Ничего особенного за собой я не замечал. Я даже не экстрасенс.

– Не скажите! Самому о себе трудно судить. Со стороны часто получается лучше. У нас есть информация об вашем общении с кем-то или с чем-то неземным. Помните, в отделении полиции, когда вас попросили опознать кое-что или кое-кого? Наш наблюдатель сообщил, что пока все в отделении были в отключке, вы имели контакт с этим "нечто", которое потом исчезло…

При этих словах Гудвин так разволновался, что пролил несколько капель кофе на стол, когда хотел сделать глоток. Видимо, этот сюжет из жизни Аркада очень сильно взволновал людей, знавших о произошедшем событии. Наверное, по этому поводу в руководстве организации, которую Гудвин представлял, шли жаркие споры. Да и как было не спорить. Аркад вспомнил, как и при каких обстоятельствах он общался с посланником внеземного разума и как этот посланник потом исчез. -Так вот откуда поползли слухи! Значит, не только полицейские были свидетелями! Да и были ли они свидетелями? Они находились в отключке и ни о чем не догадывались. А вот сторонний наблюдатель смог свести концы с концами.

– Ну, хорошо. Предположим, один такой эпизод был. Причем я был в нем статистом. Но все же мне никак не понять , зачем я нужен вашей, неизвестно какой организации? И какие у меня гарантии, что ваша организация с благими целями не является еще одной секретной государственной службой?

– Ну, что касается первого вопроса, то здесь все просто. Мы бы хотели наладить тесные контакты с вашим наставником, а через него и с другими исследователями. Причем, заметьте, не бескорыстно для них. Что касается второго, здесь мы оба должны подумать. Как вы понимаете, доверие связано с риском. Я должен получить полномочия от руководства на раскрытие перед вами и вашими друзьями некоторой информации об организации…

– Давайте не будем спешить. Будем считать, что первый контакт между нами состоялся и, я считаю, он положительный. Вы согласились на встречу и на обсуждение некоторых вопросов. Думаю, что вы поделитесь этим со своим наставником и определитесь. Предлагаю связаться друг с другом через месяц. Я вас сам найду. Согласны?

Что оставалось делать Аркаду?

– Согласен.

На том они и расстались. Аркад направился к автобусу, а новый его знакомый Гудвин быстрым шагом отправился в противоположном направлении…

При очередной встрече с Альбертом Аркад сообщил ему о сделанном предложении со стороны мифической организации.

– Что касается меня, то я категорически против всяких контактов. А ты, Аркад, взрослый человек и сам решай, как тебе поступить. Боюсь, это авантюра. Не связывайся ты с этими…, не лезь в политику. Ты же видишь, все вокруг больны интригами власти, все хотят поучаствовать в политике. Зачем тебе это? Твой новый знакомый может оказаться каким-нибудь… чокнутым; таких на Земле много.

Прошел месяц после оговоренного с Гудвиным срока, но Аркада так никто и не побеспокоил. "И слава богу", – подумал Аркад. Наверное, прав его наставник, что это какая-нибудь авантюра или провокация. Не стоит об этом даже задумываться. Надо выкинуть из головы и жить дальше своей жизнью.

Неделя прошла в разъездах по делам фирмы. А по возвращению, как они ранее и договаривались с Альбертом, он пришел к своему

наставнику, собираясь поучаствовать в очередном эксперименте по выявлению границ своих сил.

Зайдя в мастерскую Альберта, как с некоторой долей гордости называл свою маленькую частную лабораторию его наставник, Аркад обнаружил посетителей. "Может быть это и хорошо, – подумал он. – Честно говоря, мне немного поднадоели эти исследования. Что хочет обнаружить во мне Альберт? Что такого особенного во мне есть? Ладно, потом разберемся с этим. Так, если испытаний в этот раз не будет, значит, можно что-нибудь выпить. Кажется, у Альберта в запасе что-то было. Надо покопаться в его шкафах…"

– Послушай, Альберт, ты сам знаешь, что у тебя здесь не идеальные условия. А в лаборатории моих друзей – самая современная аппаратура. И условия пребывания там комфортабельные, Аркаду понравится. Ему не нужно будет работать. И он может либо проводить время там, либо приходить на сеансы. Кстати, ты сам будешь продолжать вести программу…- Томинакер хотел было еще что-то добавить, но в нерешительности только потирал руки. Наконец, он решился высказать то, с чем он и пришел в мастерскую Альберта. – Если вы не возражаете, я пойду, договорюсь с нашими друзьями и, уже завтра можно будет приступить к исследованиям.

– Давай, давай, Томи, а мы подождем, что там у тебя получится.

Все молча наблюдали, как Томинакер закрывал дверь. Но стоило ему уйти, и все оживились. Все-таки чувствовалось, что Томи, как его с некоторой долей сарказма всегда называл Альберт, здесь недолюбливали.

– Альберт, в твоей богадельне есть на чем приготовить чашечку кофе? Пока Томи вернется, мы могли бы пропустить по глотку и серьезно поговорить.

– А вот здесь ты ошибаешься, Мак. Как раз на кофе и разговоры у нас времени нет. Потому что нам пора уходить отсюда.

– Послушай, Альберт, а разве ты не собираешься подождать результатов переговоров Томи? Ты же сказал ему, что мы будем его здесь ждать! Почему ты не хочешь контактировать с этой лабораторией, как советовал Томи? По его словам, это правительственные исследования, а не лаборатории спецслужб. Ведь Аркада, с его потенциями правительство сможет защитить от разных секретных государственных и частных служб. С его-то уникальными способностями он должен представлять национальный интерес. Да и оборудование у них, я тоже слышал, не в пример твоему здесь. Может быть, даже получше, чем у наших друзей на астероиде. А до него еще надо добраться. Почему ты думаешь, что если спецслужбы захотят вмешаться, то они не смогут перехватить любой корабль на полпути туда?

– Да потому, что если мы смотаемся отсюда сразу же, они нас не вычислят быстро. А когда будем уже в космосе, они не пошлют за нами перехватчика, нет оснований, мы же не преступники. Томинакер не все знает о способностях Аркада. Он думает, что у Аркада – зачатки телепатии и только. Мы никогда при нем не проводили испытаний. Я ему не доверяю. Уж больно он печется об интересах нашего распрекрасного государства.

– Ну, Альберт, по-моему, ты перегибаешь палку. Конечно, Томи немного суетится, но он заботится о государственных интересах. Это можно понять. Что в этом плохого? Ведь, в конце концов, государственные интересы – это интересы нашей страны и всех нас.

– Оказывается, ты еще более наивен, чем я думал, Мак. Где это ты видел, чтобы государство заботилось об интересах простого рядового гражданина? Не надо специально исследовать, чтобы понять – когда политики с высоких трибун вещают нам о государственных, или национальных интересах, то под этим они разумеют свои собственные интересы. Попытайся изучить, Мак, до атомов, так называемые государственные интересы и ты поймешь, что за ними скрываются действительные интересы небольшой кучки людей, имеющих власть в данной стране. И ничего более! – отвечая, Альберт быстро собирал какие-то инструменты во вместительную сумку. Уже закрывая ее, он закончил:

– Можно одурачить толпу, Мак. Но мы-то с тобой ученые. И ты, Мак, хотя бы из книжной истории должен был бы для себя что-то вывести. Где это, в какие времена и в какой стране государственные службы защищали бы интересы простых людей? Я бы хотел пожить в такой стране. Но таких стран в природе нет.

Аркад, краем уха прислушивавшийся к спору, решил все же поискать в шкафах что-нибудь, чтобы приготовить всем кофе. Эти споры о политике уже наели оскомину. На вечеринках у друзей, на сеансах у Альберта, на улице, в баре, чуть ли не в постели с очередной симпатичной подружкой, – везде люди толкуют о политике, как будто без нее невозможно прожить. Как будто бы их мозги, как компьютер, зациклили на одной и той же программе, в рамках которой они должны функционировать. Как будто природа, удовольствия, спорт, секс, чувства – все это лишь приложение к главной программе. И журналисты не могут или не хотят переключать сознание людей с нее. А, возможно, именно на этом большинство из журналистов и зарабатывает себе на жизнь.

Мозговая болезнь, которой он не был подвержен. Дружба, чувство собственного достоинства, маленькие приятные радости, когда пробуешь на вкус деликатесы, напряжение мышц, чувство голода и усталости, оргазм – это да. Но чтобы так увлекаться политикой, как многие его знакомые, надо быть генетически ущербным человеком – повышается адреналин и появляется особый дополнительный стимул к активной творческой жизни человека лишь при ежедневном обмусоливании политических вопросов!

В шкафу кое-что нашлось. Аркад стал все это вытаскивать, когда Альберт обратился к нему:

– И вот что я скажу тебе, Аркад. Раньше я с тобой часто и много беседовал на эти темы. Теперь не буду. У тебя уже нет времени на раздумья. Эта сука, Томинакер, чует мое сердце, наверняка заколачивает дополнительные деньги наушничеством в одной из этих вшивых контор. Если ты сейчас не поспешишь, то потом на меня не обижайся – я тебя предупредил. А уж они за тебя возьмутся крепко, поверь мне. Как только ты попадешь к первому же профессионалу, специалисту, так они за тебя так зацепятся, что до конца своих дней будешь подопытным кроликом.

Альберт между фразами собрал еще некоторые инструменты и вещи и сложил их во вторую сумку. С сожалением окинув прощальным взглядом свою лабораторию, как бы в предчувствии, что уже никогда сюда не вернется, он продолжил:

– В общем, как знаешь. Конечно, будет жаль, что твои большие возможности пропадут зря, во всяком случае, для тебя самого. Вы как хотите, а я отсюда ухожу насовсем и немедленно. С вами или без вас – я улетаю.

Споров больше не было. Серьезность намерений Альберта и собственная растерянность порождали в душе у каждого бессознательное чувство опасности, которому веришь и которому неуклонно следуешь, даже если рациональные размышления этому противоречат. Все зашевелились.

И предупреждения Альберта оказались действительно верными. Не успели они выйти из помещения лаборатории, как услышали сирены полицейских машин. Улица, на которой располагалась частная маленькая лаборатория Альберта, была достаточно протяженной. Словно змея, она извивалась вдоль городских зданий, высоких и низких, заканчиваясь несколькими ответвлениями в короткие улочки, переулки и тупики. Оценив расстояние от их здания до машин по звуку сирен, Альберт вновь вернулся в лабораторию, быстро закрыл дверь на засов "- Это немного их сдержит, хотя и не надолго", – подумал он. Молча, быстрым шагом он пересек помещение наискосок. На стене, противоположной входной двери, на уровне плеча человека среднего роста, торчал кусочек обоев. Кое-где из-под обнаженных участков стены сыпалась штукатурка; ее горки видны были на полу у плинтусов. И только более пристальный взгляд выделил бы именно этот завиток обоев от остальных, похожих на него. Он представлял собой подделку из какого-то жесткого материала. Под ним была замаскирована еле заметная кнопка, смахивавшая, скорее, на какое-нибудь домашнее насекомое, чем на посторонний для этой стены предмет. К ней и устремился Альберт. Быстрым движением он повернул завиток по часовой стрелке, освободив кнопку, несколько раз надавил на нее в определенной последовательности, и нижняя часть стены сместилась в простенок, образовав лаз в четверть человеческого роста.

– Быстро, быстро! Может быть, мы еще успеем. Пока они будут возиться с дверью, мы сможем оторваться подальше от этого квартала. Может, нам еще повезет.

Альберт затолкал каждого в этот лаз, сам залез последним, еще раз снизу осмотрел комнату, как бы прощаясь с ней навсегда, и поставил задвижку лаза на прежнее место с обратной стороны.

Ход представлял собой узкий вытянутый коридор с низкими потолками, похожий на переход между разными блоками старой тюрьмы, такой же мрачный, с темными заплесневелыми углами, в которых шуршали мыши. В отличие от тюрьмы, здесь вообще не было никаких проемов, дверей или отверстий, только голые железобетонные стены. Ход извивался. Казалось, они пробирались в каком-то запутанном лабиринте. Но в то же время наблюдалась определенная закономерность в его изгибах: коридор изгибался только в одну сторону, словно окантовывая собой некий огромный периметр.

У Бренана был небольшой фонарик, луч которого он иногда направлял на безмолвные стены, а затем вновь устремлял футов на пять впереди себя, освещая дорогу. Альберт замыкал их шествие, изредка резко бросая: "Быстрее!".

Спустя минут двадцать, а может, и все два часа – в этом темном запутанном лабиринте время изменило свой бег, – группа остановилась. Бренан чуть не наскочил на стену, вставшую на их пути. Тупик. Раздвигая стоящих впереди локтями, Альберт пробрался вперед.

– Подождите, я открою. Потуши фонарь, Бренан. Надо осмотреться. Неизвестно, насколько эта сука вынюхала наши маленькие тайны. Если Томи знает об этом ходе – нам крышка.

Он чуть не вплотную подошел к стене, правой рукой осторожно стал шарить по ней на уровне головы. Нащупав невидимую в темноте выпуклость, еле касаясь пальцами поверхности, Альберт слегка надавил на нее. В стене образовалась трещина; в темноту, окружавшую их, проник свет с улицы. Осторожно, будто прикасаясь к заряду, Альберт понемногу стал расширять световое пространство. Когда выделенная светом дверь из их лаза приоткрылась на фут, Альберт высунул голову наружу.

Напротив образовавшейся двери через улочку не более десяти футов шириной, чуть наискосок находилась стандартная дверь, которые обычно бывают в маленьких булочных или забегаловках на пять-шесть человек. Внимательно осмотрев оба конца улочки, кинув взгляд на окна второго этажа здания напротив, Альберт повернулся к своим спутникам.

– У нас есть от силы пять минут, чтобы выйти на Банк-Стрит. Там стоит крытый драйлер. Конечно, скорость у него не та, что на современных, но мы должны успеть. Никаких задержек и вопросов, потом все объясню. И пусть нам выпадет удача! Иначе все мы покойники. Быстро, по одному, за мной!

Не дожидаясь реакции и не оборачиваясь, Альберт быстро пересек улочку, приоткрыл дверь соседнего здания и скрылся за ней. Не медля, все устремились за ним.

Комната, куда они попали, представляла собой заброшенное помещение какого-то офиса, в котором последний раз были люди, наверное, не менее месяца назад, да и то, видимо, бродяги, искавшие временное укрытие от дождя. Мебели не было никакой. На полу по углам скопились кучки мусора, везде валялись обрывки бумаги, газет и какого-то тряпья. На тонком слое пыли не было видно никаких следов. Окна помещения выходили по другую сторону здания; на некоторых еще сохранились стекла.

Не приближаясь к окну, Альберт стал внимательно всматриваться в довольно широкое пространство, открывавшееся за ним. Посмотрев туда же, все вдруг заметили своих преследователей. Но у группы было преимущество.

Как оказалось, лабиринт вывел их по круговой. И сейчас они могли наблюдать, как группа из двадцати хорошо экипированных спецназовцев расположилась перед дверью недавно покинутого ими помещения. На головы оперативников были надеты шлемы с окулярами инфравидения, хотя было еще достаточно светло. Каждый из них, за исключением главного, державшего в руках маленькую коробочку, посредством которой он отдавал приказы, видимо, непосредственно в шлемофоны своей боевой группы, сжимал в руках современный вариант стекера. При попадании его лучевой точки на любую часть человеческого тела человек превращался в обездвиженное мычащее животное. Не было сомнений, что стрелки, без раздумий, подстрелят любого, выходящего из помещения.

У группы Альберта оставалось небольшое преимущество. Спецназовцы не знали этой части города, а для Альберта каждый закуток являлся частью его мира. В той жизни, которую он вел последние двадцать лет, важнейшим фактором выживания было доскональное знание каждого кирпича в окружающих старый район города зданиях, каждой двери и щели, в которую можно было бы втиснуться при участившихся в последние годы проверках и облавах полиции на экстрасенсов и всякого рода оппозиционные элементы.

Альберт к ним уже привык. В этой постоянной игре в кошки-мышки с полицией он находил даже нечто забавное. Иногда он попадал в их сети. В таких случаях в отделениях полиции, куда его забирали вместе с остальными задержанными при облаве, он изображал ершистого одиночку ученого, бунтаря против всего мира, в душе посмеиваясь при этом над снисходительностью к нему очередного дежурного сержанта. Но чаще он уходил от них по своим, во множестве устроенным им же ходам за пределы старого города. Но сегодня происходило нечто иное. Эта давняя игра приобрела смертельный оттенок – в нее играла уже не обычная полиция, а спецназ. А это пахло стерилизацией личности на операционном столе.

Тело покрылось испариной. С минуту он наблюдал картину профессионального расположения стрелков против двери его последнего пристанища. В душе появилась искорка страха, которую он тут же погасил, вспомнив о своей цели, о способностях Аркада и на миг представив возможные последствия его захвата. Ужас накатил горячей волной откуда-то из середины груди вверх по его лицу. Он ни капли не сомневался, в отличие от самого носителя необычных способностей, в том, что энергетика, которую носит в себе Аркад, при определенных обстоятельствах управляемая и направляемая, может стать источником огромной разрушительной силы. Окружающие, как, впрочем, и сам Аркад, об этом и не подозревают. Он бросил быстрый взгляд на Аркада.

"Может быть, именно сейчас чрезвычайная ситуация", – промелькнула мысль. Но нет, он не вправе распоряжаться чужими жизнями. Это противоречило всем его жизненным установкам, всему его человеческому существу. Даже если их сейчас схватят и раскрытые способности Аркада будут использованы во вред человечеству, у него

никогда в жизни, если он останется жить, не найдется для себя самого никакого оправдания за убийство своего молодого друга, – а ведь он подумал именно об этом. Никогда ранее мысли о лишении другого разумного существа жизни не возникали настолько осязаемо. Иногда Альберт задумывался над подобной тематикой, но только абстрактно. А чтобы вот так, как сейчас, практически лишить жизни человека; и кого – своего ученика и друга – так вопрос никогда не стоял. Ему стало одновременно и стыдно, и страшно. Впрочем, эти мгновения душевной муки никак не отразились на его физической реакции. Он быстро пересек комнату, увлекая всех за собой.

В левой стороне комнаты имелась еще одна обычная дверь, которая вела в примыкавший к опасному пространству переулок, выводивший к городским коммуникациям. За углом стоял на вид старенький стайдер, однако передняя его часть несколько отличалась от стандартных моделей некоторой тяжеловатостью. Двери были там же, что и у обычного стайдера, но, вот, окна отсутствовали. Он походил на грузовой вариант с небольшими модификациями для обеспечения большей подъемности. На самом деле он мог при случае заменить аерстрим даже на больших высотах, а в скорости не уступал полицейским арровам. Обычные арровы могли преследовать жертву в городских джунглях несколько часов без дозаправки со скоростью 400 миль в час. Ими была оснащена только полиция, некоторые гражданские правительственные службы и, естественно, спецподразделения. Любой внешний признак, говоривший о превышении гражданским арровом скорости свыше 200 миль, указывал на нарушение, и по специальному акту властей арров подлежал изъятию полицией без всяких объяснений. Правительство жестко следило за своими прерогативами.

Но арров Альберта внешне ничем не отличался от любого другого гражданского стайдера, за исключением встроенных дополнительных

силовых установок по уменьшению гравитации. Вот бы удивился старший группы спецназовцев, если бы увидел, как обычный стайдер с Альбертом и его друзьями на борту за доли минут, набрав скорость космической шлюпки, яркой стрелой устремился на северо-запад.

Они приземлились в одном из маленьких гражданских космопортов, предназначенных для отправки челночных рейдов представителей небольших фирм на Луну и ближайшие к Земле астероиды. Поэтому его охрану составлял минимум официальных лиц в полицейской форме, скорее отпугивавших посторонних, чем представлявших реальное препятствие какому-либо захватчику частной шлюпки.

Однако нападавшему без знания кода здесь и делать было нечего, разве что только нанести какой-либо шлюпке внешние повреждения. Поэтому у ворот их встречали всего два охранника: один – с небольшими звездами, другой – с нашивками сержанта. Видимо, предупреждение по рации от спецназовцев о задержании их группы все же последовало.

Во время полета в космопорт Аркад припомнил все эпизоды столкновения с представителями властей. И тот случай наглого, бесцеремонного обхождения с ним, когда его заподозрили в убийстве своего приятеля, когда не имея никаких, даже формальных, оснований они обращались с ним как со скотом. И другие, менее печальные, но тоже достаточно неприятные ситуации. Эти воспоминания подняли в его душе бурю эмоций. Вот и сейчас охранник в форме, по-видимому, старший, более крупный, чем его партнер с нашивками сержанта, молча схватил шедшего первым Альберта за руку и попытался завернуть ее за спину.

– Куда прешь, сука? Стой на месте, пока мы не проверим твои документы.

Группа остановилась. Аркад приблизился к амбалу и попытался освободить руку Альберта. Амбал другой рукой резко оттолкнул его в сторону, так что Аркад, опрокидываясь на спину, на одних пятках сместился от них футов на семь и упал бы, если бы не решетка ограждения сзади. При этом офицер резко мотнул головой своему напарнику:

– Вызывай подмогу, кажется, это они и есть, о ком нас недавно предупреждали.

В глазах у Аркада замелькали искры. С этого момента он уже перестал сознательно контролировать свои эмоции. Все вдруг показалось ему в каком-то странном, плывущем кругами, синеватом свете. Окружающее пространство сдвинулось, исказилось, как если бы резко изменилось давление, и предстало в туманном движущемся мареве. Словно им овладело нечто, неподвластное и в то же время придавшее ему такую внутреннюю силу, что ему показалось он все может.

В голове пронеслось: "Эти сволочи издеваются над моим другом. На каком основании они издеваются над нами? Я не хочу их грязных прикосновений!"

Последняя осознанная мысль настолько сильно обожгла мозг, что Аркад едва не потерял сознание. Прошла минута, другая. Его привел

в себя голос Альберта:

– Ты сделал это, Аркад! А теперь пошли быстрее, пока твоя сила их держит, пока они в трансе.

Ухватив Аркада за руку, наставник повел его, как слепого, к одному из ангаров, кивнув остальным следовать за ними. Уже отойдя шагов на тридцать, Аркад стал приходить в себя. Обернувшись, он увидел нелепые позы двух охранников, застывших в своих движениях, неподвижный оскал лиц, вытаращенный взгляд, устремленный непонятно куда.

– Что с ними? – только и смог он спросить.

– Потом мы подумаем над этим более подробно, когда у нас будет достаточно времени для этого. А сейчас могу только сказать, что ты непроизвольно применил к ним Силу, которой обладаешь. Я давно знал, что-то подобное в тебе есть. Потом подумаем, как ты сможешь это в себе контролировать. А сейчас быстренько улетаем отсюда…

Прибытие на астероид произошло без происшествий. Видимо, спецслужба не получила приказ догнать их шлюпку в пути. А может быть, что более правдоподобно, в частоте полетов специалисты службы просто не смогли точно вычислить, куда они летят. Не исключался вариант, что руководство спецподразделением решило не поднимать шум и взять их тепленькими на самом астероиде во время официальной правительственной инспекции.

Сам по себе астероид был небольшим с точки зрения его колонизации. В этом отношении сотрудники лаборатории могли не бояться его перенаселения. Хотя группа была достаточно большой. В ней насчитывалось около 70 человек. Преобладала мужская половина. Женщины в основном работали младшим научным персоналом. В переходном шлюзе из ангара в основные помещения комплекса Альберта с его друзьями встречал глава колонии Брейли, его коллега Маклин, два молодых техника и златовласка, как ее впоследствии стал называть Аркад, по имени Анхел, которая была помощницей Брейли.

Эта их относительная безопасность не могла длиться долго. Все это прекрасно понимали. Плюс-минус сутки или двое, но их вычислят. Поэтому Альберт со старшим группы исследователей Брейли

первым делом стал решать вопрос, что делать с Аркадом и прибором. С ними, простыми сотрудниками исследовательского комплекса, более или менее все ясно. Ну, продержат их спецназовцы некоторое время взаперти. Потом все равно должны будут освободить, как не представляющих интерес. А вот Аркад – это вопрос! Куда его спрятать? Спрятать здесь? Мало надежды, что спецназовцы его просмотрят. Переправить на другой, мало исследованный астероид с запасом пищи и кислорода – так, в конце концов, и там найдут. Ведь, не вечно же он там будет находиться! Отправить в дальний космос? Нет средств да и морального права перед Аркадом, обрекая его на одиночество и преждевременную смерть.

Все же сошлись на втором варианте. Соседний астероид, хотя и небольшой, всего около двух тысяч миль в диаметре, имел достаточно своеобразную поверхность. Здесь были небольшие, по земным понятиям, скалистые гряды, где во множестве имелись впадины, щели, расщелины, как в пещерах. Они имели связанные переходы, в которых с успехом можно было скрываться несколько недель. Но при наличии специального оборудования, позволявшего создавать временный воздушный кампус, подобие палатки, с достаточным количеством воздуха и пищи, в этом варианте была хоть какая-то надежда, что все обойдется. Решили, что с Аркадом будет Альберт, поскольку он уже засветился на Земле, и кто-нибудь из группы с астероида. С ними также договорились спрятать прибор – Уловитель. А пока решили дождаться последних известий.

Прошло два дня в более или менее спокойной обстановке. Но затем ситуация изменилась. Научная группа из своих источников получила сообщение с Земли о том, что на астероид направляется правительственная комиссия вместе с представителями военных. Стало ясно, что политики Земли, ястребы, хотят захватить аппарат, да и всю группу ученых с Аркадом в придачу.

ГЛАВА 10

… Его мир уже давно состарился. Вершину своего расцвета он отмечал в те далекие времена, когда на Земле из Океана стали выползать на земную твердь первые представители земной жизни. Освоив тысячи планет, разбросав семена жизни по многим звездным системам, этот старый мир умирал. Умирал и его единственный оставшийся защитник-воин. Но он еще должен был передать кому-то вовне его мира все свои свойства и способности. Таково было его предназначение. Чтобы эти способности не были утеряны, чтобы они могли защищать разумную жизнь от космических катаклизмов. Уйти, не передав их – было выше его сил, выше даже самой смерти. И он искал. Среди множества вспышек во Вселенной он искал ту единственную, которая указала бы ему на потенциального наследника его качеств. Никому другому он не мог их передать. Иначе сама его смерть растянулась бы в бесконечность.

Его способности позволяли ему ловить и анализировать даже самые малые энергетические вспышки на многие сотни парсеков вокруг. Уже много времени он пребывал в полудреме, в полубреду. В его нечеловеческую душу потихоньку вползало отчаяние. Все вспышки, улавливаемые рецепторами, не соответствовали его предназначению…

– Наконец-то я тебя нашел. Твои параметры соответствуют…

Аркад ощутил жизнерадостные интонации Голоса, прозвучавшего у него в голове. Но что это был за голос! И откуда он? Несколько мгновений Аркад размышлял, не сошел ли он с ума. А может, ему что-то подсыпали в питье, вот и начинает мерещиться какая-то чертовщина? Однако, по здравому смыслу, с ним должно быть все в порядке. В гостиной, как называли эту конуру местные обитатели астероида, все пили почти одни и те же напитки – разнообразием здесь не баловали. С другой стороны, он ощущал свое тело и свое духовное "я" и был почти на сто процентов уверен, что с ним все в порядке. Мгновения размышлений ни к какому выводу его не привели. Но он вновь услышал Голос, который уже отвечал на незаданные вопросы.

– Малыш, все у тебя будет, как предписано твоей… – на миг вибрация голоса в голове у Аркада засомневалась… – Мне кажется, что твои однодышащие на этом куске материи, который вы зовете Землей, называют это судьбой. Это твое предназначение в этой туманности.

Вибрация отзвуков жизнерадостного Голоса продолжала звучать у Аркада в голове, как эхо в долине среди скалистых утесов. Как будто колебались нейринные паучьи нити мозга, хотя сам Голос уже пропал.

– Кто ты?! – Аркад произнес это вслух. Но сразу же понял, что не стоило этого делать, поскольку говорить надо было только внутри себя. Его заданный вслух вопрос, трансформировавшийся одновременно в мысль, получил моментальный ответ.

– Я тот, кто давно тебя ищет. По меркам однодышащих с тобой существ, пожалуй, около четырех циклов. Когда-то мои предки засеяли этот кусок материи. А четыре цикла назад семена проросли… Цикл? – голос на мгновение задумался над непроизнесенным вопросом Аркада. – Около миллиарда лет по вашему счету. Я не интересовался полной историей. Знаю только, что мои предки засевали несколько планет этой системы, но не везде взошли всходы. Сам я вырос и приобрел необходимые качества в другой туманности. Но мой срок выходит. По предназначению, я должен научить тебя и передать свои качества. Мы…

Голос вновь на миг засомневался в тождестве того, что он хотел передать, и соответствии этого человеческим понятиям, почерпнутым им из мыслей Аркада.

– … племя Защитников. Мы судьбой предназначены защищать разумную жизнь, где и в какой форме она бы ни появилась. Я научу тебя быть Защитником.

Голос вновь исчез. На этот раз надолго. Возможно, для осмысления информации. Аркад присел в кресло, стоявшее рядом с визором. В голове пронесся поток воспоминаний о недавних событиях, о чем они говорили с Альбертом. О его, Аркада, способностях, которые они выявили в исследованиях. О том, как он вырубил охранника на площадке взлета и о многом другом. Но Голос не дал ему возможности засомневаться в своих качествах.

– Я чувствую, твои синапсы возбуждены. Это не тот случай. Успокойся. Через два оборота этого куска тверди, где ты сейчас находишься, вокруг местной звезды мы с тобой вновь встретимся, и я тебя буду учить. А теперь готовься. – Голос пропал. И Аркад каким-то шестым чувством понял, что он пропал до того времени, которое им самим было назначено.

Аркад совсем было поднялся с кресла и собрался пойти в отведенную ему комнату, напоминавшую скорее просторную, но все же каюту, как в гостиную вошел его земной наставник – Альберт.

– Аркад, мальчик, ты что здесь один делаешь, я тебя везде ищу.

Альберт, казалось, не замечал странного вида своего подопечного. Он опустился на диван напротив Аркада и поднял на него свой взгляд.

– Ты обратил внимание на ту часть проповеди пророка, где он говорил о космосе?

Только теперь, взглянув на Аркада, Альберт что-то почувствовал.

– Что с тобой, Аркад? Что здесь произошло? На тебе лица нет!

– Альберт, ты мне говорил о моем предназначении? – в голосе Аркада прозвучала жесткость. – Так вот, я о нем сейчас услышал, вот здесь, в этой комнате. Хочешь узнать, в чем оно состоит?

Мгновение Аркад всматривался в лицо своего наставника и, не дождавшись ответа, продолжил:

– Я должен, как сказал мне только что неизвестно откуда взявшийся голос, защищать разумную жизнь. И потом, Альберт, объясни, что такое цикл. Он мне говорил, что ищет подобного мне уже много циклов. Сколько это?

– Мгм… О каких циклах ты спрашиваешь? Движение Земли вокруг Солнца, движение нашего Солнца в Галактике, движение этого астероида, какое еще?

– Не знаю. Но, по-моему, цикл – это очень много. И потом, что значит "мое предназначение"?

– А что подсказывает тебе твой инстинкт, Аркад?

– Альберт, вместо ответа на мои вопросы, ты ставишь передо мной новые. Я не знаю, что такое инстинкт. Ты мой наставник, во всяком случае, был им до сих пор. Вот и объясни мне это!

– Ну, это гораздо проще, чем та проблема, которую тебе поставил так называемый "голос". Инстинкт, по-моему, связан с предназначением человека или, как мы привыкли говорить, с судьбой. Человек может знать больше, чем он принимает в расчет при том или ином действии. В таком случае он игнорирует часть имеющейся у него информации, предполагая, что она не существенна. А если он ошибается в ее существе для данного его действия, он получит отрицательный результат. Это и называется "идти наперекор судьбе". То есть действовать, игнорируя часть информации, получаемой им инстинктивным путем.

– Это-то мне понятно. Но я не понимаю, как я могу использовать или услышать этот самый мой инстинкт.

– А его и не надо знать. Человек разумный и поступать должен разумно, то есть понимать связи окружающего мира сознательно и осуществлять свои действия осознанно в соответствии с полной информацией о нем. Если хочешь, "подчиняться своей судьбе". То есть совершать действия со знанием дела, со знанием всей информации, поставляемой инстинктом и необходимой для положительного завершения дела.

Альберт замолчал, обдумывая какую-то свою мысль. Аркад так ничего и не поняв про инстинкт и предназначение, собрался было отправиться в свою каюту, посчитав, что разговор окончен, но Альберт продолжил:

– Ты можешь спросить, почему же не в той форме совершится желаемое тобой, в какой оно представлялось в мыслях? Отвечу. Форма желания так же претерпевает более быстрые превращения, устаревает, как и наше физическое тело по отношению к мозгу. Они движутся в разных слоях пространства-времени. Само желание – в нейронных полях мозга, а форма его исполнения – в трехмерном измерении земного пространства. Скорости их движения различны. В первом случае – сверхсветовая, во втором – досветовая. А потому и время для них отсчитывается по-разному. Желание и мысль движутся быстро, а их исполнение, форма их воплощения – медленно. Мысль может пережить великое множество форм своего воплощения. Это мы наблюдаем в высказываниях великих древних – китайцев, греков, египтян, индусов, европейцев. Суть мысли одна и та же, дошедшая до нас часто в виде афоризма, а форма ее выражения отличается у разных мыслителей. Пока форма реализуется до своей старости, проживет десятилетия, мысль со своей скоростью может и умчаться вперед, и вернуться назад. Для данной формы она, мысль, – всегда молода – Альберт передохнул, сделал глоток из стоявшего перед ним бокала и закончил.

– Потому можно заключить: не бывает старых мыслей, как принято у нас говорить. Это неверное выражение сути. Есть мысли высказанные уже давно, но от этого они не становятся старше. Бывают лишь старые формы их воплощения. А надежной информацией для формирования мыслей наш мозг обеспечивает как раз в большей степени инстинкт, чем простые, наблюдаемые нами факты.

Оборот спустя Аркаду вновь приснился тот странный сон, который он однажды уже видел на Земле, сидя под аппаратом Альберта. Но в этот раз он был не наблюдателем, а участником событий. В огромной луговине, окаймленной по своему краю иззубренными, лишенными растительности скалами, шло сражение. Небольшой отряд из нескольких десятков человек, прятавшихся по затемненным ущельям и среди огромных валунов, все еще делал изредка партизанские вылазки, пытаясь вывести из строя хотя бы одну из уродливых самоходных установок, которые неслись по направлению к скалам, где прятались люди, поливая все вокруг огненным смерчем. Участь людей, казалось, была уже предрешена.

Аркад так ясно почувствовал приближающийся конец сражения людей, что его разум восстал против сна. Он еще не осознал, спит ли он или все это уже происходит наяву, но, получив какой-то посторонний сигнал извне, уже начал придавать своему телу форму, похожую на вражескую самоходку. Его человеческую суть постепенно обволакивало силовое поле в виде кокона, создававшееся и перемещавшееся в соответствии с малейшими сокращениями его мускулов, его физического тела, так что, казалось, оно было его второй, внешней, кожей. И вот уже он сам превратился в мощную установку. Вокруг тела стала формироваться сферическая обтекаемая конструкция с небольшой округлой башней в передней части, из которой выдвинулись короткие отростки, стреляющие энергетическими импульсами – лучами по вражеским установкам. Он устремился на эти установки с огромной скоростью, намного превосходящей их движение, как волчок вокруг оси. Одновременно в каждый такой оборот вокруг вражеских установок от его сферической конструкции стали отпочковываться малые сферические образования, имеющие самые различные функции. Основная цель отпочкования – искать и находить тех живых существ, кому можно было бы предоставить какую-то часть из своих защитных способностей.

Битва завершилась. Сферическая конструкция остановилась, собрала свои отделившиеся малые образования, слилась в одно тело и, это тело вновь обрело свой прежний человеческий облик. Его окружили выжившие члены отряда гуманоидов, удивительно похожие на людей. Оставшихся в живых было немного, примерно 15-20 персон.

– Спаситель! Назови свое имя!

На первый взгляд перед Аркадом стояли люди. Лишь при внимательном взгляде отмечались некоторые отличия. Более узкие и удлиненные черепа, чересчур высокий рост, широкий разрез глаз и их величина, но при этом почти совсем безносые. Все одеты в некие покрывала, охватывавшие фигуру с шеи до колен. Там, где, видимо, находились важные участки тела, были вделаны куски пластика или какого-то похожего на него материала. Ноги ниже покрывала были обернуты в жесткий материал, заканчивавшийся у основания подобием высоких ботинок с толстой подошвой.

Вперед выступил самый высокий из гуманоидов и, по всей видимости, самый старший из них. Он склонил свою голову в поклоне, на мгновение застыв в этой позе. Его правая рука была прижата к левой стороне груди.

– Все мы, – он обвел конечностью членов своего небольшого отряда, – наши дети и дети наших детей навсегда запомнят это сражение. Мы хотели бы в веках сохранить твое имя…если это возможно.

Он с робкой надеждой поднял глаза на Аркада.

Их язык был удивительно напевным, музыкальным. Слова текли свободно, будто знакомые с детства, привычные и естественные. Он казался ему настолько родным, что почти вытеснил из памяти свой. И хотя произносимые ими звуки совсем не походили на человеческую речь, Аркад их хорошо понимал. И нисколько не удивился, что стал отвечать на их языке.

– Мои соплеменники зовут меня Аркадом, – он выдержал паузу, а затем продолжил. – Я не знаю всей ситуации, но я вам помогу.

На долгие мгновения он отрешился от окружающего мира и погрузился в собственное сознание. Его Эго пыталось определить, где же он находится – во сне или в некой реальности, куда перебросил его Защитник во время сна. Внешними синапсами он почувствовал некоторое напряжение вовне своей мыслящей субстанции…

И вот он уже в окружении своих новых друзей поднимается по ступеням к чаше амфитеатра для поклонений, выше и выше. Все его соратники бросаются в разные стороны в поисках входа. Аркад останавливается напротив огромной двустворчатой двери из толстого стекла. Створки закрыты тяжелой цепью, не сняв которую нельзя растворить, не разрушая их. Пронзая взглядом дверь, Аркад испускает луч на цепь, и она падает к его ногам. Но как только он вместе с друзьями проходит в дверь, цепь опять оказывается на прежнем месте.

Видение исчезло. Он проснулся, но уже другим, с мыслью, что он все может. И только где-то в глубине своего сознания он ощутил чье-то постороннее присутствие. И он понял. Через тысячи парсеков его нашел во сне пси-луч Голоса и Защитник-воин передал ему часть своих способностей и задач. Аркад вспомнил жизнерадостные интонации Голоса. И будто вновь услышал их в этом своем последнем сне. Он понял, что Голос уже начал свое действие по отношению к нему. Теперь и он, землянин, человек, становился таким же Защитником.

Голос вновь ожил в нем:

– Могущественные совершают свои великие деяния и оставляют позади себя никогда непреходящие памятники для запечатления своих посещений каждый раз, как они проникают за любую иллюзорную завесу на той или иной планете. Твои и мои предтечи останавливались на этой базе, которая является для тебя родной планетой, несколько циклов назад.

Аркад все еще не мог забыть своих последних сновидений и потому никак не реагировал на Голос. А тот продолжал:

– Да, я понимаю, для тебя ничего пока не значит знание о циклах. Некоторые земляне, как я узрел это название у тебя в разуме, догадывались об их длительности. Твои предки знали о пространстве больше, чем современные обитатели этой базы. В соответствии с прецессиями вашей звезды, на этой базе поменялось несколько рас, от моих предков до твоих современников. Возможно, уже прошло семь циклов, я не занимался подсчетами специально. С периода первого цикла наши предки прошли большой путь на этой планете – от мыслящей энергии до примитивного вещества, в котором ты сейчас содержишься.

– Вижу, для тебя это все еще ничего не значит. Чтобы ты имел какое-то представление, я дам тебе числа. Мои предтечи появились на этой базе тридцать восемь тысяч с лишним миллионов ее оборотов вокруг звезды; более тысячи прецессий этой звезды. А твоих предков мои соплеменники засеяли на этой тверди, которую ты называешь Землей, возможно, три-четыре цикла назад. Это и есть краткая история нашей расы здесь, в этом изгибе галактики. Потом, когда я тебя научу, ты сам, если захочешь, узнаешь ее всю. Я ею особо не интересовался. У каждого – свое предназначение. Мое предназначение – найти тебя и научить.

Аркад молчал. Да и что он мог еще сделать, если все эти знания звучали у него в мозгу, не имея возможности переключить или нажать нужную кнопку, как на старинном радиоприемнике или магнитофоне, чтобы остановить воспроизведение записи. Единственное, что ему еще оставалось, это мысленно задать вопрос: "Кто ты? Где ты?"

И он задал мысленно свой вопрос: "А откуда вы сами?" Несколько мгновений он думал, что все это ему в очередной раз приснилось и ответа не будет. Но он ошибся.

– Это интересный вопрос. Я над ним никогда не задумывался. Мне всегда казалось, что моя …- Голос на мгновение запнулся, как бы ища соответствующее смыслу слово, -… раса существует вечно. Но…может быть, мы с тобой вместе, когда будет время, поразмышляем над этим…

ГЛАВА 11

В руководство подразделением, которое направилось на астероид по заданию правительственного комитета, вошел также и сенатор Яринг, как его гражданский руководитель. Он решил лично присутствовать при изъятии нового аппарата, держать руку на пульсе. И хотя он прямо и не командовал спецназовцами, но существенно влиял на их командира. По сути, от него зависело, как пройдет эта специальная миссия.

Прибыв на астероид, Яринг первым делом потребовал провести его в научный комплекс. Охрана вместе с их командиром уныло плелась за ним из помещения в помещение. Они давно поняли, что здесь не понадобится их специальная выучка. Здесь были только одни мягкотелые гражданские, перед которыми было даже как-то стыдно проявлять свои навыки. Какая заслуга в том, чтобы переломить руку или ногу какому-то яйцеголовому, если это можно сделать не задумываясь. Это все равно, что переломить хворостинку. Однако Яринг рвался в бой, тем более ощущая за спиной мощную физическую силу. Группа растянулась. Охрана со своим командиром замешкались в одном из помещений, и Яринг оказался в следующей комнате один.

Войдя в нее, Яринг почувствовал, что все тело немеет. Он хотел позвать сопровождавшего его командира на помощь, но не смог произнести ни звука. Замедленными, не осознаваемыми им до конца движениями, он потихоньку осел на приступки, спускавшиеся в помещение от двери. Голова закружилась, перед глазами поплыл туман, и он отключился. Прошел какой-то миг, и он очнулся.

"Что это со мной? – подумал он. – Никогда такого раньше не было, здоровье, тьфу-тьфу, пока отменное. Может, это происки моих врагов, подсыпали что-нибудь с напитками". Но ему пришлось отказаться от этой мысли, потому что он увидел нечто странное – он находился совсем в другом месте. Осмотревшись, он обнаружил, что сидит на большой гранитной скамье в высоком, просторном куполообразном помещении. В нем не было окон, но были огромные проемы между колонн, поддерживавших свод этого помещения. В проемы во всю устремлялись солнечные лучи, так что все помещение было наполнено приятным светом. Хотелось просто сидеть и мечтать, предаваться радостным воспоминаниям.

В этой светлой, звенящей тишине откуда-то с потолка вдруг раздался густой, но ясный и приятный для слуха голос:

– Что ты хочешь? Власти! Считай, ты ее уже имеешь.

– Что еще?.. Славы?! Но власть даст тебе и славу. Что еще?..

Яринг против своей воли стал отвечать:

– Не знаю… Я хочу многого.

– Скажи!

– Я хочу славы, богатства, красоты, женщин…

– Но власть даст тебе богатство. Богатство даст славу и женщин. Все вместе даст красоту. Что еще ты хочешь?!

– Бессмертия!!!

– Хорошо, я дам тебе бессмертие. Но оно обладает двумя свойствами, которые тебе могут не подойти. Хочешь узнать?

– Скажи.

– Мудрость и спокойствие, безразличие. Мудрости не нужна власть и богатство. Безразличию не нужна слава и красота. Выбирай!

– Я хотел и того и другого …

– Это невозможно: богатство, власть, слава и все прочее длится мгновение, второе же – бесконечно. Итак, я жду. У тебя осталось мало времени для выбора. Что ты выбираешь?..

Яринг, услышав этот необычный голос, вначале быстро поднялся и стал высматривать в высоте его источник. Но теперь, после этого странного диалога, который он не хотел вести, но который какая-то сила тянула у него из души, опустился на мраморную скамью. Перед его взором промелькнула череда сотворенных им поступков, и каждый из них приносил либо одно, либо другое, либо третье. Ему хотелось всего одновременно, все иметь: быть молодым и красивым, чтобы его любили женщины; но и мудрым, чтобы иметь славу и управлять умами; иметь власть, богатство, чтобы повелевать и осуществлять задуманное …

Пока ты молодой – ты полон энергии, но у тебя при этом мало мозгов. Старым имеешь кое-что в голове, но уже мало энергии, чтобы правильно распорядиться мозгами. Жизнь человека – это накопление информации. И пока есть что накапливать, есть интерес накапливать, человек жив. Это та же самая тривиальная мысль, что и другая – человек жив, пока есть в нем энергия жизни.

Нечто, что было не охватываемо его разумом, поставило его перед выбором, который – как Яринг осознавал глубоко в тайниках души – когда-нибудь придется сделать. И вот теперь, впервые со всей определенностью был поставлен перед этим выбором кем-то другим, каким-то неземным существом.

С позиции вечности мгновением может быть и час, и века. Но никто не скажет тебе, когда ты умрешь – спустя несколько минут после получения всего, о чем мечтал, или через годы удовольствий и наслаждений. Страсть владеть всем одновременно так захватила Яринга, что он перестал замечать время. Он предался мечтам, возникшим перед его взором, что он сделал или чувствовал бы, если бы имел и первое, и второе, и следующее…

Он перестал ощущать реальность; реальность как объектов своей страсти, так и вставшей перед ним альтернативы выбора. Его разум в эти мгновения формировал новую, свою реальность, для него, где все было едино – и его призрачная власть, и его потенциальная мудрость, и его молодость и красота, и одновременно могущество над стихией человеческих страстей …

– Итак, я жду, у тебя совсем не осталось времени. Либо ты что-то выбираешь и с прошлой твоей жизнью можешь расстаться навсегда. Либо ты возвращаешься к своей миссии. Но учти, что ты теперь в любом случае уже не будешь прежним.

– Что он со мной сделал, – с тоской подумал Яринг. Что-то внутри у него изменилось, а что – он не мог понять.

– Будь ты проклят, кто бы ты ни был! Что ты со мной сделал? Я еще ничего не решил.

– Я ничего и не делал. Ты всегда желал многого. Я только зеркально отразил тебе твою душу. Так, ты что-то выбираешь?

– Пошел прочь! Я не боюсь тебя! Верни меня на место.

Яринг еще не закончил фразу, как увидел себя сидящим на ступеньках помещения лаборатории на астероиде. Он помотал головой. "Привидится же такое", – подумал он. Может быть, действительно, что-то ему подмешали во время завтрака. Но он почувствовал, что все же что-то в нем изменилось. Через мгновение он понял. Тот мутный большой ком, который он постоянно прятал от окружающих и от самого себя глубоко в душе, показывая себя окружающим жестким волевым человеком, вдруг исчез.

Наваждение прошло. Он медленно поднялся с приступок помещения, в которое он, казалось, вошел только миг назад. Медленно повел тяжелым взглядом вокруг, ни на чем конкретно его не задерживая. Да его и не на чем было останавливать. Голое помещение, похожее на неиспользовавшийся склад вышедших из употребления приборов. Там и сям по углам валялись остатки каких-то запчастей да обрывки оберточной бумаги. Больше в нем ничего не было. Еще не очухавшись как следует, Яринг приоткрыл дверь и позвал командира.

– Полковник, мне кажется, что нам здесь больше нечего делать.

На его голос откуда-то из бокового помещения стремительно появился полковник Говард.

– Куда вы, черт вас возьми, запропастились? Здесь и спрятаться-то негде. В конце концов, я отвечаю перед своим начальством за вашу "драгоценную" жизнь.

– Не надо ершиться, полковник. Я прекрасно понимаю ваше беспокойство. Но здесь, действительно, ничего нет. Я надеюсь, ваши подчиненные уже осмотрели здесь все. И прибора не нашли?!

В последней фразе скорее прозвучало утверждение, чем вопрос. Говард хмуро смотрел на сенатора. Ему казалось, что в манере общения этого высокомерного чинуши что-то изменилось, но вот что – это было для него загадкой. Всего на какие-то секунды сенатор выпал из его поля зрения, и уже что-то произошло, чего он не знает. А он должен знать. От этого зависит его карьера, положение, да само выживание в структурах власти, где каждый норовит подставить тебе ногу. К тому же задет его профессиональный интерес. Он думал о себе как о специалисте высокого класса, который по малейшим признакам может сделать точный анализ, правильные выводы и принять решение, от которого будет зависеть судьба многих людей, в том числе и его людей. Однако в этот раз разгадку он не находил.

Яринг между тем направился мимо него к выходу из комплекса, не обращая никакого внимания на застывших по проходу охранников.

– Аппарат исчез, и нам здесь больше нечего делать. Куда они его дели – может, отправили на Землю, может, в космос на какой-нибудь астероид, о котором мы ничего не знаем. Но я чувствую, что его здесь нет. А мой инстинкт меня еще ни разу не подводил. Так что давайте команду отправляться домой.

Бойцы вопросительно уставились на своего командира. Вперив тяжелый недовольный взгляд в спину удалявшегося сенатора, Говард нехотя отдал команду:

– Отправляемся.

Уже сидя в челноке по пути домой, расслабившись, полковник решил все же попытаться выяснить на прямую, что же произошло там, в той комнате на астероиде, с Ярингом. Что могло так на того повлиять, что изменило его настолько, что с ним уже можно было нормально, по-человечески общаться. Полковник чувствовал это, и это загадочное изменение в личности сенатора не давало ему покоя.

– Сенатор, конечно, вы не обязаны отвечать на мои вопросы. Но посчитайте это за любопытство профессионала. Я ведь заметил, что-то произошло с вами в той комнате. Но вот что – это для меня загадка.

– Что вы имеете в виду, полковник?

– Понимаете, раньше у нас с вами были тоже, скажем так, не сахарные отношения… Но теперь что-то в вас изменилось. Изменилось настолько, что я даже задал вам этот вопрос. Раньше я бы этого себе не позволил. А теперь я вижу, что вы стали каким-то другим…не знаю…

– Более человечным, вы хотите сказать, – на губах Яринга отразилась усмешка. – Не бойтесь, полковник, вы меня ничуть не оскорбили и не обидели. Там на меня снизошло откровение, что я должен позаботиться в оставшееся мне время о трех вещах. Нет, нет, не смотрите на меня так, я не сошел с ума.

Он с сарказмом посмотрел на изменившееся лицо полковника.

– И я не подвержен истерии толпы, которая проглатывает любое самое банальное слово своего уличного пророка. Я пока что еще в своем уме. Но на меня действительно сошло озарение. Пока вы там осматривали лаборатории комплекса, я общался с…называйте его как угодно, богом, дьяволом, космическим монстром, вселенским разумом. Он говорил у меня в мозгу, телепатически. И несколько мгновений, которые показались мне вечностью, я находился в другом, прекрасном, месте. Не моя физическая оболочка, а именно я, мое сознание, мое Эго. Вы можете назвать это бредом, и я с вами соглашусь. Раньше, до этого, я бы и сам назвал это бредом.

– Но что все же было, каково это – слышать в своем мозгу кого-то; если это, конечно, на самом деле было? И что вы имели в виду, говоря о трех вещах?

– Вы их знаете не хуже меня. Три вещи, которые должен сделать человек за свою жизнь.

– Ну, я не знаю, что вы имеете в виду, может быть, это? Существует поверье: родить сына, посадить дерево и написать книгу. Может быть, эти три вещи? В чем здесь соль, я что-то не пойму.

– Вам что, разжевать?! Неужели непонятны ассоциации? В конце концов, неважно, родишь ли именно ты своего сына. Главное, что ты оставишь поколения или поспособствуешь, чтобы остались поколения человеческого рода. То есть результаты твоих действий будут способствовать продолжению человечества и его бессмертию. Второе – дерево, или дом. Ты должен оставить соответствующую среду обитания для этого поколения, чтобы ему было где жить, природу. И третье – передать ему наработанную информацию об окружающем мире, о космосе, о человеке и его среде обитания.

Яринг тяжко вздохнул и продолжил тихим голосом:

– Тогда можешь считать, что жизнь тобой прожита не зря, что ты выполнил функции программы, заложенной в тебя, в твою ДНК, или, на худой конец, хотя бы часть функций – настолько, насколько ты был способен, был сотворен, был совершенен в осуществлении этой триады программы. И если что-то, хотя бы одно из трех, у тебя получилось в жизни, можешь воздавать хвалу создателю твоей программы за то, что работа создателя была неплохой, качественной.

Несколько мгновений они сидели молча. Полковник хотел было уже прервать молчание повторным вопросом о голосе в голове, но Яринг опять заговорил уже нормальным тоном, который с каждой произнесенной им фразой стал постепенно повышаться:

– У кого что-либо из этой триады не получается, тот чувствует себя ущербным, неполноценным, выбитым из колеи, и он начинает пытаться представить эту свою ущербность как достоинство. Но достоинство с отрицательным знаком, которое становится антигуманным. Эти действия наносят ущерб выполнению целей программы. Но это совсем не означает, что человек не виноват, мол, его таким сделала программа, природа, бог и тому подобное. Он мог бы, понимая свою никчемность, с ней согласиться и существовать, не мешая другим. Но он-то этого не делает. Он хочет быть значимым, как и другие с полноценными программами. Именно таким я до того мгновения и был, я это почувствовал, я это знаю. Можете думать обо мне все что угодно. Я не нуждаюсь в утешениях.

Яринг надолго замолчал, погрузившись в свои нерадостные думы. Полковник подумал уже было, что разговору конец. Но сенатор, как будто и не обрывал фразы, продолжал с того же места с горьким сожалением:

– И потому к нему сожалений никаких быть не должно, он подлежит уничтожению, как человеческий враг. Либеральные юристы часто говорят, что, мол, казнью порока не истребить. Но они не понимают, что предназначение казни не в том, чтобы истребить возможный порок в других. В этом может быть только зрительный эффект, когда другие наблюдают за казнью. Да и эффект может быть обратного рода. Нет, предназначение не в том, чтобы искоренить преступность, так сказать, осуществить профилактику преступности. А в том, чтобы уничтожить человеческого врага. А когда с террористом или насильником заигрывают, начинают искать юридические лазейки, чтобы сохранить ему жизнь, потому, мол, что жизнь самоценна – фарисеи! – тем самым действуют против человеческого рода и его выживания. Я вас спрошу: что опаснее – грязь или бактерии в ней? Бактерии можно обнаружить и уничтожить, а вот грязь – везде, и везде она вновь порождает бактерии. Насильник себя проявляет насилием, и его можно обнаружить и уничтожить, а вот его защитники – часто анонимны. Примирение со злом его удваивает…

Прибыв на Землю, они расстались. Говард доложил шефу результаты экспедиции и отправился отдыхать в свой засекреченный дом.

– Сэр, к вам опять этот Яринг, – в голосе секретаря звучало явное отвращение. Тем не менее, он был вышколенным служащим при президенте и не позволил бы себе что-то сверх протокола.

– Впустите его, – зная жесткий характер этого сенатора, от которого многое зависело в проведении собственной политики, Янис вышел из-за стола, перешел к небольшому столику с двумя креслами.

Вошедший сенатор уже мало напоминал своей повадкой бывшего ястреба. Однако его порывистая манера движений сохранилась. Он быстро прошел до столика, за которым расположился президент, не дожидаясь приглашения, сел напротив.

– Янис, за вами очко. Нам нечего играть друг с другом в прятки. Там, на астероиде, я встретился с чем-то, что заставило стать меня вашим партнером. Не обольщайтесь, я все же не Траб, готовый на потребу толпы… Но я изменился. Я не мальчишка, чтобы этого стыдиться перед кем бы то ни было. Мы с вами играем в одни игры, и мне важен результат. А теперь, я думаю, возможные результаты разных политических акций у нас с вами должны совпасть. И вот почему я снова здесь.

Президент уже получил кое-какую информацию от своих людей о странном поведении Яринга. Что-то с ним произошло на астероиде. Но он не знал, что это и насколько серьезно изменило это характер сенатора и его отношение к своим связям с компанией. Поэтому он молчал, вглядываясь в лицо Яринга, как будто пытаясь сквозь черты лица увидеть то, что не смогли сообщить люди спецслужбы. Молчание затянулось.

Дверь кабинета приоткрылась, и секретарь Линкс, явно выведенный чем-то из равновесия, взволнованно сообщил:

– Сэр, сенатор Венс требует немедленной встречи, – поймав вопрошающий взгляд президента, он не замедлил сообщить. – Он знает о присутствии здесь сенатора Яринга и все же настаивает именно сейчас.

Президент перевел взгляд на Яринга.

– Если у вас нет особых причин, чтобы нас развести, то я не против, – сообщил Яринг.

Президент кивком дал согласие своему секретарю. Через минуту в кабинет вошел сенатор Венс.

– Я получил кое-какую информацию. Мне показалось, что она имеет настолько важное значение для всей проводимой ныне всеми нами политики, что настоял на этой встрече. Я знал, что сенатор Яринг у вас, – при этом Венс внимательно всматривался в лицо президента, как бы выясняя, не обратил ли Яринг того в свою веру.

Президент, не вставая со своего места, указав на свободное кресло, пригласил Венса к их совместному обсуждению:

– Собственно, я пока не знаю, в чем состоит проблема. Попытаемся ее выяснить вместе.

– Если вы очень сильно желаете что-либо совершить, то вы это совершите. Но только не в той форме, в которой хотели бы увидеть это совершенное. Не в той тональности, если хотите, не в той окраске. И это закон, который философы выразили в простой фразе о несовпадении содержания и формы. Я совершил желаемое, но не в той форме, в которой раньше этого хотел, – при этих словах Яринг встал со своего кресла и медленно направился к противоположной стене кабинета.

Венс, чуть не подскочив в своем кресле, всплеснув руками.

– О чем вы толкуете! Вы, своей политикой чуть не загнали все земное сообщество в тупик. И вы еще говорите о свершении желаемого вами. Да если оно свершится, то где мы все окажемся? Вы хотите Апокалипсиса для всей Земли!

Казалось бы, по прошлым их стычкам в парламенте, Яринг должен был бы броситься в словесную атаку. Но он по-прежнему сохранял спокойный тон и продолжал рассуждать как бы сам с собой, не замечая партнеров, медленно вышагивая по ковру кабинета президента.

– Цепь связей причин и следствий, вызванная вашим нынешним или прошлым желанием, смотря откуда наблюдать, поведет вас, словно по лабиринту. Но только тому понравится окончательный результат желания, кто следовал, слушаясь своего инстинкта, кто шел, согласно подсказкам своего инстинкта, словно ухватясь за нить Ариадны. То есть тот, кто прислушивается к своему бессознательному, второму "Я"; или к тому, что мы называем судьбой. Мне не понравился окончательный результат, который я увидел в глубине туннеля. И вот почему я сейчас здесь. Нам надо совместно решить некоторую проблему, так чтобы решение всех устроило. Я уже не тот Яринг, которого вы раньше знали. Да, вы об этом, видимо, уже наслышаны.

Закончив монолог, сенатор вновь опустился в свое кресло.

Президент почувствовал, что наконец-то в его руках, кажется, появляется полная власть. Чтобы не спугнуть эту мысль, он все же пустил пробный шар:

– Все же я еще не понял, в чем состоит проблема, которую нам в таком составе необходимо обсудить?

– Все достаточно банально, проблема в исполнителях наших решений. Я это понял только там, на астероиде. Я не мальчик, и мне не стыдно признать, что мотивы моих предшествующих действий были не всегда верными.

Венс при этих признаниях своего противника по парламентским слушаниям онемел. Он не знал, что думать. Может, это очередная политическая провокация представителя всесильной компании, с помощью которой они хотели бы сделать из него парламентское посмешище. Но монолог, а главное – манера поведения нынешнего Яринга на это не указывала. Напротив, действительно, с ним что-то произошло. Но, вот, что? Это для Венса оставалось загадкой. До прихода в кабинет президента он имел массу доводов против политики, проводимой в парламенте и правительстве ястребами. Убийственной, как он глубоко был уверен, для всех землян, и готов был разразиться целой речью в пользу своей позиции, но сейчас он молчал. Настолько для него было неожиданным перевоплощение Яринга.

Президент решил не настаивать на своем вопросе. Возможно, поддержав направление рассуждений Яринга, ему удастся взять в клещи оба крыла оппозиции, подумал он. Тем более, как видно, Венс еще не пришел в себя от признаний Яринга. Надо попытаться сделать их обоих союзниками. Поэтому он поддержал нить рассуждений сенатора.

– Инстинкт – это, по моему, что-то, что присуще нашим меньшим, так сказать, братьям по разуму – животным. Нам, мыслящим, он, конечно, необходим. Но мы, земляне, находимся на таком этапе цивилизации, когда мы больше должны доверять разуму. В данном случае разум мне подсказывает, что мы можем прийти к согласию в определенных аспектах проводимой политики.

При этих словах президента Яринга покинула отрешенность, и он бросил острый взгляд на президента.

– Вы ничего не поняли. Я говорю именно об этом, об упущении землян, о пренебрежении всеми нами инстинкта. Инстинкт – это наш внутренний компас. Если хотите, это личный компьютер. Через сотни и тысячи сенсоров, незаметных для нашего сознания, – колебания воздуха, изменение давления, различную степень влажности сейчас и спустя минуту, или, напротив, сухости, на различных участках кожи разных частей нашего тела и так далее и тому подобное – он опознает окружающую наше тело среду на близкое, а иногда и на дальнее расстояние, в зависимости от силы света и звука, и выдает окончательный результат. И этот результат может оказаться гораздо точнее предсказаний машины. Да что там говорить, все наше тело – это огромный необъятный сенсор, который не снился ни одному создателю компьютерных программ. Все люди этим обладают. Но не все, даже не большинство, научились сознательно или инстинктивно обрабатывать получаемую их телами информацию, прислушиваться к ней и следовать ей. А следование полной информации об окружающем мире и есть следование судьбе.

Венс после этого монолога Яринга, наконец, пришел в себя.

– Если, наконец, до вас дошло, что надо помочь судьбе землян, то почему вы защищаете интересы компании? Не пора ли пересмотреть всю свою политику?

– А я и пересмотрел. Поэтому я сейчас здесь…

– Линкс, найдите Говарда. Я хочу знать, что произошло с сенатором Ярингом, – президент расслабился в кресле в ожидании ответа секретаря. Спустя долгих пять минут в коммуникаторе прозвучал его голос:

– Сэр, его не могут нигде найти. Видимо, он ушел в свою "берлогу". В коммуникаторе почувствовалось волнение Линкса. Видимо, он переживал за допущенную оплошность по поводу неформального термина.

– Сэр…прошу извинения, через десять минут я вам доложу все подробности, – голос секретаря в коммуникаторе смолк.

Янис откинулся на спинку своего кресла, смотря сквозь огромные полукруглые окна, которые обрамляли его кабинет с видом на широкое пространство, как бы ограждаемое с двух сторон высокими соснами и открывавшее вид на тихую спокойную гладь залива. Здание, в котором находилась резиденция президента самой могущественной страны планеты Земля, по меркам транснациональных корпораций было непрезентабельным. Во-первых, оно не являлось небоскребом в двадцать и более этажей, что уже само по себе было недостатком в глазах глав могущественных корпораций. Во-вторых, его расположение в естественных природных условиях, среди огромного соснового массива с видом на океан и выходом к нему указывало на патриархальные черты характера его хозяина. А это последнее давало повод главам могущественных компаний для снисходительных ухмылок. Любой из них видел себя потенциальным правителем Земли. А здесь какой-то провинциальный "выскочка" Янис – президент. Одно только это обстоятельство вызывало злобу не только по отношению к личности президента, но и по отношению к проводимой им политике. Они являлись реальными властителями судеб миллионов землян, но формальной власти не имели.

И Янис это понимал. Он специально выбрал эту территорию местом своей резиденции, поскольку считал, что свою политическую линию ему легче будет осуществлять, если, с одной стороны, могущественные корпорации будут считать его патриархальным простачком. А с другой – расположением своей резиденции он давал понять миллионам подданных о своей близости к простому люду. В этом были свои плюсы и минусы. Но здесь, среди сосен на берегу океана, ощущая простор, Янис приобретал твердость в решениях, как если бы сама природа давала ему карт-бланш.

Из размышлений о последних перипетиях политики и о своем положении его вывел сигнал селектора.

– Сэр, прибыл Говард, командир спецподразделения, о котором вы запрашивали, – секретарь несколько мгновений раздумывал, а затем все же спросил. – Его пригласить к вам сразу по прибытии или ему подождать?

– Благодарю вас, Линкс. Как только он прибудет, проводите его ко мне в кабинет.

Говард прошел обычные процедуры проверки, про себя отмечая профессионализм охранников президента. Линкс распахнул дверь кабинета и доложил:

– Сэр, полковник Говард.

Как только полковник переступил порог кабинета, секретарь тут же плотно прикрыл дверь за ним.

– Проходите и располагайтесь, полковник, – президент повел рукой, как бы предлагая вошедшему самому выбрать кресло. – Как вы могли догадаться, я хотел поговорить с вами по поводу вашей последней экспедиции.

На мгновение Янис задумался над тем, как поточнее сформулировать свой вопрос.

– Вы, вероятно, заметили, что сенатор Яринг вернулся из вашей экспедиции несколько… иным, я бы сказал. Мой жизненный опыт подсказывает мне, что никакой человек не может за несколько дней, даже месяцев резко изменить свою жизненную ориентацию. А тем более это относится к такому типу властолюбивых людей, как сенатор Яринг. Но он-то изменился! Вот, я и хотел бы услышать ваше мнение. Вы были там. Что же такое произошло, что так резко изменило Яринга?

– Сэр! Мне трудно ответить на ваш вопрос. Я был там и в то же время как бы не был…Не был несколько мгновений рядом с сенатором, – поправился полковник. – За эти несколько мгновений произошло нечто, чего я не могу для себя объяснить. Он буквально исчез, мои люди нигде не могли его найти. Это длилось минуты, не более десяти минут. Затем его обнаружили сидящим в одном из служебных помещений. Там не было никакой аппаратуры, только старый хлам. Я позднее приказал своим парням проверить эту комнату. Но там действительно ничего не было, заслуживающего внимания. Потом… потом Яринг приказал сворачиваться. Вы же знаете, формально он возглавлял экспедицию. Я должен был подчиниться.

– Но ведь все же что-то произошло? – президент пристально взглянул в лицо полковнику.

– Я это заметил уже на борту. Он стал как-то не так рассуждать. Во всяком случае, от него подобных рассуждений я не ожидал услышать.

– Так о чем же вы рассуждали?

– Странным было услышать из уст сенатора какие-то притчи о предназначении. И вот тогда я попытался задать ему вопросы. Мне показалось, что Яринг стал более, как бы это выразить, более человечным что ли… Он сам так сказал, – на несколько мгновений полковник замолчал, вспоминая ситуацию, и тихим голосом закончил.

– Сэр, он сказал, что в эти несколько мгновений, что он отсутствовал, он общался, как он выразился, с космическим монстром, вселенским разумом, который якобы находился у него в мозгу и который перенес его в другое место. Потом он стал рассуждать о предназначении каждого человека. Но что было с его головой и что это был за монстр и каковы были при этом его ощущения, на все эти вопросы он мне так ничего и не ответил.

– По возвращении я доложил обо всем своему начальству. Вот, собственно, и все.

– Но сами-то вы как думаете, что могло там с Ярингом произойти? Мне интересно ваше мнение профессионала.

– Я думаю, что он действительно столкнулся с чем-то, с чужым. Он или оно, я не знаю, свободно копалось в голове у сенатора, сделало его на несколько мгновений невидимым и полностью изменило его характер. Это нечто должно быть очень могущественным, чтобы совершить подобное. Насколько я знаю, на Земле такое никому не по силам, – полковник несколько мгновений молчал, уставившись в невидимую точку, и заключил.

– И я еще думаю, сэр, что все это как-то связано с целью нашей экспедиции…

ГЛАВА 12

– Ну, что? Комиссия отбыла, можно расслабиться? – молодой сотрудник, задавший этот вопрос, обозрел всех, сидящих в гостиной. Из старших группы в ней был только Маклин. Брейли с Альбертом и его подопечным Аркадом отсутствовали. За день до прилета спецназовцев, никому ничего не говоря, они исчезли. Возможно, в это время они прятались в одной из расщелин соседнего астероида. Поскольку Маклин ощущал ответственность за группу, он ответил:

– Пожалуй, можете и расслабиться. Но мы не застрахованы от повторного визита. А кроме того, как справедливо установила комиссия, – он с тоской посмотрел на единственный аппарат в этой гостиной – визор, – у нас сейчас, действительно, нет нашего прибора.

– Аркад, ты меня слышишь?

Брейли несколько раз нажал на кнопку связи, прежде чем услышал в своем шлемофоне голос Альберта: "Брейл, не дергайся, он со мной. У него очередной цикл".

Брейли забеспокоился. Они уже находились на своем астероиде и прятались в расщелинах в двадцати милях от научного комплекса. И хотя через Маклина он мог связаться с базой и решить проблему обеспечения их троих воздухом и питанием, но специального медицинского оборудования у них не было. Что означала фраза приятеля о цикле Аркада? Он вновь стал нажимать на кнопку связи, учащенно дыша в динамик…

– Альберт, объясни, что ты имеешь в виду под циклом? У нас нет специального медицинского оборудования. Нельзя ли нам двинуться на базу без промедления? Коллеги сообщили, что комиссия отбыла.

С самого начала этой небольшой экспедиции они договорились с Альбертом, что прибор и Аркад должны укрываться в разных местах. Хотя бы так затруднить розыски. Поэтому сейчас они находились друг от друга в 3-5 милях в несоединенных между собой горных хребтах. Брейли вышел на открытую местность и через шумы в наушниках пытался определить, как далеко от него и в каком направлении находится Альберт со своим подопечным.

– Не дергайся! Я имел в виду его погружение в это… – Альберт на время замолчал, пытаясь придумать название, – назовем это сном. Хотя, наверное, это не только сон. Это такое его состояние транса, по внешнему виду напоминающее сон. Но я-то, давно за ним наблюдаю, и я предполагаю, что в этом состоянии он входит в контакт с кем-то или чем-то… внеземным. Думаю, не надо его тревожить, пока он в таком состоянии. Это похоже на циклы, или, лучше сказать, сеансы связи. Подождем немного.

– Хорошо, Альберт. Тогда ориентируйся на мои позывные. Я понемногу тронусь в сторону базы. Если мои сигналы будут затухать, сообщи, я остановлюсь.

– Принято, Брейл.

Аркад действительно находился в особом состоянии, которое невозможно назвать ни сном, ни явью. И он общался с Голосом.

– Что это за работа, которой я предназначен? И как я смогу ее выполнить?

Аркад уже почти привык не произносить свои мысли вслух, общаясь с непонятным для него разумом. Это походило на мысленный разговор с самим собой. А больше – на общение с существом, поселившимся у него в голове, и потому несколько раздражало.

– Малыш, это не работа, а предназначение. И ты уже начал его выполнять. Когда ты будешь совсем готов, ты это почувствуешь и узнаешь. Ведь ты видишь некоторые странные для тебя сны?! – последняя мысль прозвучала скорее как утверждение, чем вопрос. – В одном из своих ближайших, как вы их называете, снов, когда ты будешь совсем готов, ты начнешь осуществлять главные функции своего предназначения. Я передал тебе уже многое. Нужно попробовать твои способности. Мы немного попутешествуем, я должен передать тебе свои навыки. Не беспокойся, мы не будем летать в оболочке из плазмы. Пока что без твоего материального тела.

– Как это? – Аркад испугался. Не хочет ли Голос избавить его, Аркада, от бренной земной оболочки? И не получится ли это дорогой без возврата? А ведь ему еще хотелось испытать многие радости земного бытия. Ведь он так еще молод!

– Не волнуйся. Надо только решить маленькую проблему "Гл" на астероиде. Когда вернешься на базу, предложи им сделать это…

Аркаду не нужно было напрягать свой мозг. Все необходимые данные для создания установки для анабиоза, чтобы сохранить его физическое тело, запечатлелись в его памяти.

– Потом мы с тобой немного прогуляемся. Ты должен получить практические навыки.

Голос в голове погас. Аркад почувствовал, что связь закончилась. Осталось ощущение, будто из мозгов ушло что-то постороннее. Он пришел в себя и обнаружил, что лежит внутри замкнутой оболочки, сквозь которую были едва различимы какие-то темные стены и расщелины в них. Маленький фонарик освещал небольшое пространство рядом с ним. Подвигав рукой, он обнаружил шлем и натянул его на голову. Проверив все показания, как его научил Брейли, Аркад вступил в переходной шлюз…

Выйдя наружу из этого купола, где они с Альбертом пробыли уже двое суток, он вспомнил, как они сюда добрались и где они находятся относительно базы. Освещая себе путь при помощи фонаря на рукаве комбинезона, он вышел из расщелины. В коммуникаторе раздался приглушенный голос Альберта:

– Ну, что, оклемался? Ты готов? Земная комиссия убыла, возвращаемся на базу. Согласен?

– Да… Впрочем, раз уж мы здесь, давай обследуем окрестности. Кто знает, может, пригодится когда-нибудь.

Альберт собрался уже было возразить, но вспомнил собственные художества на Земле вокруг своей лаборатории. Мелькнула мысль: "Мой второй дом, который надо обустраивать в смысле безопасности". И уже в бодром тоне спросил:

– С чего начнем?

Часа два они потратили на то, чтобы внешне обследовать скалы и пещеры вокруг; так что Брейли уже начал серьезно беспокоиться и посылать им непрерывные позывные. Наконец, немного ознакомившись со всеми расщелинами, они вышли на связь с Брейли и направились к базе.

Аркад находился в общей гостиной в компании с ведущими сотрудниками базы, которые бурно обсуждали вероятные последствия посещения астероида земной комиссией. Он не принимал явного участия в обсуждении, хотя весь разговор крутился вокруг проблемы Улавливателя и его собственной персоны. Попивая коктейль, расслабившись, он вяло прислушивался к разговору и иногда бросал реплики, после которых разговор опять разгорался с новой силой. В одну из долгих пауз он вставил фразу о создании на астероиде морозильной установки "Гл", как назвал ее Голос.

– Зачем и как ты себе это представляешь? – Альберт быстро отреагировал на его идею, уже предполагая ответ на свой первый вопрос.

Все выжидающе посмотрели на Аркада. Он хотел было уйти от ответа, но почувствовал эмоциональное напряжение в молчании

сотрудников. Вспомнив, что все равно придется подключать к этому делу почти всех живущих на астероиде, он решил высказаться до конца, ничего от них не скрывая:

– Как вы, наверное, уже знаете или догадываетесь, я периодически вхожу в контакт с иным, не земным, разумом. Впервые это произошло еще на Земле. Сейчас нет смысла рассказывать все подробности. Когда-нибудь при наличии большего времени, вы все равно их узнаете. Сейчас важно понять, а я это уже понял, что все это серьезно. Настолько серьезно, что я даже боюсь, вернусь ли я когда-нибудь к вам.

Он помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил:

– Но разум, я его называю Голосом, уже внедрил в меня всю информацию, которая необходима для создания морозильной установки. И я бы не хотел отправляться куда-либо в космос вместе с ним до тех пор, пока она не будет сделана. Боюсь, что даже если она не будет вами создана, мне все равно придется отправиться в дорогу. Но, в этом случае, что будет с моим телом… я боюсь даже предполагать. Поэтому я вас прошу помочь мне в ее создании.

На долгие мгновения он замолчал. Сидящие в гостиной в тишине обдумывали его слова, пока кто-то из молодых сотрудников не опомнился:

– А как же ее делать?

Техническое решение проблемы оказалось достаточно простым. Главная трудность заключалась в оснащении установки довольно долгое время, возможно, десятки лет, автономным источником небольшого количества энергии и создании устройства, которое позволяло бы мозгу человека избирательно решать по собственной воле, какая часть нейронов, как носителей информации его разума, его Эго, оставалась бы в замороженном теле, а какая находилась бы в свободном полете.

Первая проблема решилась быстро, после того как Маклин напомнил всем часть информации Аркада, касавшейся инженерного описания самой установки. Ее конструкция позволяла некоторое дополнение, которое могло впитывать в себя энергетику космического света, исходящего из всевозможных источников. На решении второй проблемы все застопорилось. Эта задачка настолько поглотила всех, что через некоторое время сотрудники разбрелись в задумчивости по своим постоянным местам работы, ломая голову над небывалой для землян проблемой, фантастической по земным меркам.

Земляне уже несколько десятилетий назад раскрыли генетический код. Они научились избирательно воздействовать на его отдельные элементы. Но здесь речь уже шла не о самом коде, а о его интерпретации в нейронах мозга и умении этими интерпретациями управлять. А такое раньше не могло даже прийти в голову самому гениальному землянину. Зато сейчас эту задачу поставили уже практически, да к тому же еще ее решение ограничено определенными сроками. Было над чем задуматься.

Аркад на время остался один. Он не пошел в отведенную для него в первые же сутки пребывания на астероиде каюту. Настроив визор на музыкальную волну Земли суточной давности, он открыл бар, смешал легкие напитки, добавив в них соки и лед, так что получилась невообразимая смесь, которую с тяжелой натяжкой можно было назвать коктейлем, устроился поудобнее в кресле и предался грустным размышлениям. О том, что ожидает его там, далеко, в глубоком космосе. О том, вернется ли он назад, а если вернется, то сколько мгновений у него останется для наслаждений с Анхел, с которой за время пребывания на астероиде он уже смог близко сойтись. Да так, что все прежние подружки с Земли стали исчезать из его памяти. О том, что он стал меняться.

От этой мысли Аркад встрепенулся и попытался оценить себя критически. Он заметил, что, сидя в кресле, его физическое тело приобретает некоторые черты аморфности, подстраиваясь под сиденье. Вот, например, он всегда помнил, что хотя и не обладал железной мускулатурой, но уж бицепсы-то были. А сейчас он заметил, что, когда расслабился на кресле, его бицепсы "потекли". Они как бы превратились в студень, растекаясь по поручням кресла, принимая соответствующую им форму. Он испугался. Начал привставать и обнаружил, что его тело меняется, перенастраивается на иной режим, твердеют мускулы и он опять становится самим собой, как прежде. Он успокоился и не заметил, как задремал.

– Ты готов?! – прозвучало в мозгу Аркада скорее как утверждение, чем вопрос.

Аркад встрепенулся, внимательно осмотрел все вокруг в гостиной, как будто расставаясь уже сейчас, в данный миг, навсегда со всем этим окружением, таким земным и привычным, красоту которого начинаешь замечать только в тот момент, когда приходит пора расставания.

– Не будь мальчишкой, – вновь прозвучало в мозгу. – Никуда это от тебя не уйдет. Просто ты на время раздвоишься.

Аркад собрался было уже вслух задать об этом вопрос, но вспомнил, с каким голосом он ведет разговор. Он покраснел от мысли, что другой разум опять обнаружил эту его оплошность, а также и само его смущение. Однако он не услышал в ответ, как могло бы быть в этом случае, ни голоса, ни какого-либо другого саркастического намека. Он просто ощутил успокаивающую эмоциональную волну, прокатившуюся по всем нейронным каналам его мозга. Мудрости не нужны слова. Но Аркад еще не был мудрым. И потому вновь у него прозвучало:

– Я отвечу на возникший у тебя вопрос. Одна часть твоего разума в твоей физической оболочке останется, как и прежде, на этой тверди, а другая, концентрированная, часть, поддерживая непрерывную связь с твоей сущностью, будет в это время находиться на краю Галактики в ином физическом воплощении…

– Тебе придется путешествовать далеко, мимо больших … нашел – иногда мне трудно дать тебе какую-либо информацию из-за того, что твой язык слишком ограничен, в смысле символов. Но я нашел подобие – мимо больших черных дыр. В отношении знания "черных дыр" у вас, кислорододышащих, слишком мало информации. Как бы получше тебе объяснить. Вот, я прочитал в твоем мозгу аналогию – вихри, штормы, волны… Если ты, живущий на тверди, попадешь в такой водоворот, то можешь оказаться на дне, погибнешь. Но из твоих разложившихся останков родится другая, чужая тебе жизнь. Так и эти черные дыры. Это – почти те же звезды, только с гораздо большей гравитацией, чем ты себе можешь представить. Они затягивают свет, а свет – источник жизни. С точки зрения твоих соплеменников, их можно рассматривать двояко: когда они снижают свою энергию, они становятся источниками новой жизни; когда они усиливают свою энергию, они затягивают в себя все, что возможно, в том числе и жизнь. Кислорододышащие через некоторый цикл должны научиться их различать. Иначе вы исчезнете в данной метагалактике. Собственно, метагалактика, в которой мы сейчас находимся, или, если хочешь, наша с тобой данная Вселенная, – это одна огромная черная дыра. Черные дыры, которые мы наблюдаем в нашей метагалактике, – это ворота в другие метагалактики, или вселенные с иными законами пространства и времени. Лишь процентов десять охватываемой нашим разумом метагалактики составляют звезды, планеты, астероиды, пыль и тому подобные вещи, а все остальное – это невидимая материя черных дыр. Черных дыр много. Без них невозможна разумная жизнь. Во взаимодействии со временем они порождают огромное количество энергии, необходимой для любой формы жизни. Они иногда излучают крупные порции света, дающие жизнь. Жизнь – смерть, смерть – жизнь… Это – два состояния, в которых постоянно пребывают эти создания. В таком же состоянии находится и разум…

– Через некоторое количество циклов твоя собственная планета превратится в это состояние. Это неизбежно. В космосе все взаимосвязано: причина – следствие, следствие – причина. Мои предтечи заложили основу жизни для вас, кислорододышащих, несколько циклов тому назад. В твоем исчислении – миллионы лет. Спустя циклы и вы дадите основу для зарождения разума где-нибудь в этой или иной метагалактике, хотя сами, возможно, исчезните. Это – Путь или, как говорят твои земляне, Судьба. И сожалеть об этом просто нет смысла. Потому что к тому времени, когда наступят соответствующие циклы для засева разума и ухода в великое небытие, твой род настолько изменится, что он забудет даже свою первооснову – физическое тело и небольшой мозг. То, о чем сейчас мечтает большинство землян, через один цикл забудется. Так же как весь твой род забыл, с чего и как он начинал подниматься с четверенек и о чем в ту пору мечтал. Экспрессия заметна даже для тебя. По вашим земным меркам, о чем мечтали люди триста-четыреста лет назад? И где это сейчас! Самое необыкновенное, неосуществимое для людей той поры, сейчас – сюжет сказки о глубокой древности для малышей. Сейчас земляне в состоянии увидеть галактики, отстоящие от вашего светила на десять тысяч и более циклов. Это уже много. Но все равно недостаточно, потому что они еще не умеют дойти на расстояние даже в полцикла. Они все еще несовершенны.

Эта грандиозная панорама захватила Аркада настолько, что мгновения он ничего не ощущал и не слышал, пока Голос не вывел его из задумчивости.

– Разумная жизнь должна научиться приспосабливаться к таким циклам по форме содержания энергии, ее преобразованию, символам культуры, эстетики и красоты и всему прочему, что сопутствует разумной жизни.

Аркад несколько мгновений осмысливал в своем мозгу эту информацию. Потом у него родились оформленные вопросы. Он задумался над грандиозностью пространства. Над тем, что ни одной звездной цивилизации, в принципе, не охватить такие расстояния и такое время; над бренностью земной оболочки…Эти масштабы так потрясли его, что он не сразу осмыслил то, что уже несколько секунд пытался передать ему Голос.

– Малыш, сокращенно я буду впредь называть тебя Арк. Я услышал, как зовут тебя твои соплеменники. Очень занятно порассуждать над проблемой, о которой ты только что думал. Но об этом мы будем обмениваться, когда у нас станет чуть больше свободного времени. Сейчас, к сожалению, его нет. Нам необходимо навестить систему Вгд…

В мозгу у Аркада появился туманный образ звездной карты; созвездия, которые вроде бы были ему знакомы, но в то же время какие-то чужие. Он сообразил, что эти образы предстают с неизвестной ему доселе точки зрения. Несколько мгновений он попытался сам освоиться с тем запасом информации, который уже получил от Голоса, но вынужден был отступить.

Мысленно он позвал:

– Где ты? Я не настолько опытен в астрономии, чтобы понять, где эта система, о которой ты мне говоришь. И потом, мне надоело звать тебя безлико. Как я тебя должен называть? У тебя есть какое-нибудь понятное мне имя?

– Гм… Это вопрос! Я как-то раньше над этим не задумывался, этого мне было не нужно. Но теперь… Ну что ж, можешь называть меня…Волас, сокращение от созвездия, откуда я происхожу. Вы его называете Волопасом. Почти весь последний цикл я перемещался в этом созвездии, около его главной звезды… вы ее называете Арктуром…

– А с этой звездной системой все достаточно просто, если выбрать нужную точку зрения. Надеюсь, главную звезду точки отсчета своего звездного скопления ты знаешь. Да, я это вижу. Вы ее называете Полярной. Если от нее смотреть вправо и влево, то можно наблюдать цивилизации. Влево, примерно за десять расстояний, которые проходит свет в течение одного оборота вашей тверди вокруг местного светила. Но там у нас пока нет особых причин для волнений. Время терпит. А вот, вправо – возникли причины. Примерно за сорок расстояний есть звездное скопление, вокруг главной звезды которого движется древняя цивилизация. У них задачи по своему сохранению. И очень серьезные.

– Неужели у кого-то могут быть большие проблемы выживаемости, чем у землян? – Аркад уже начинал привыкать вести телепатический диалог с Голосом так, как если бы он рассуждал мысленно сам с собой.

– Твоя цивилизация еще сравнительно молода, чтобы иметь такие проблемы. А каковы они, ты знаешь. Я передал тебе информацию о них в твоих…снах. Помнишь? Да, то самое…

Аркад вспомнил свой последний сон, где он сражался с металлическими монстрами, которым некоторые земные писатели несколько столетий назад придумали странное и гнетущее название – берсеркеры. Тогда он сражался на стороне разумных обитателей планеты, напоминавших людей.

– То была только разведка. Теперь нам предстоит чистка.

Аркад попытался осмыслить услышанное. Но Голос ему этого не позволил.

– Привыкай использовать все свои резервы. Тебе не стоит терять время на осмысливание. Ты должен привыкнуть принимать решение мгновенно, используя весь потенциал информации. Доверься своим… чувствам. Нет, точнее, на твоем языке, инстинкту. В нем сосредотачивается вся необходимая информация.

– Чистка чего или кого? – все равно этот вопрос возник у Аркада.

Голос разъяснил:

– В разные времена, в разных цивилизациях мыслящие отклонялись в сторону от Пути. Для завоевания разумных они создавали системы, которые, спустя циклы, выходили из-под их подчинения. И были случаи, когда системы истребляли своих создателей. В системе Вгд…на твоем языке, в системе звезды Спика, таких уничтожающих разумную жизнь механизмов накопилось много. Они пришли из той же звездной системы, в которой находится и Спика. Но их создатели уже исчезли. Эти монстры прекрасно выполнили свою задачу. Они уничтожили своих создателей, – на миг Голос пропал, потом закончил:

– Вселенная и жизнь постоянно самозарождаются. И если разум способен увидеть глубины истории в физическом их проявлении, то вполне можно допустить, что точно так же он способен увидеть и горизонты будущего. Создатели этих монстров не посмотрели в свое собственное будущее. Теперь монстры принялись за другие звезды. Это становится опасным для разума. Нам надо вмешаться…

– Но у моих друзей сейчас здесь проблема. Они не могут создать прибор, который позволил бы мне отправиться в странствие.

Аркад ощутил нежное покалывание в левой стороне черепа.

– Ах, это! Это достаточно просто. Так же просто, как время. Им надо подключить основной энергетический источник хранителя твоего тела к точкам…на твоей голове.

Один миг – и Аркад будто бы вновь оказался во сне. Хотя его глаза были широко открыты, но он ничего не видел вокруг себя. Зато перед его внутренним взором появилось подобие затемненного экрана, на котором яркими звездочками замерцала карта полушарий его мозга. Чем-то она напоминала звездную карту. На ней особо ярко мерцали некоторые искорки: именно те точки его полушарий, к которым необходимо было прикрепить прибор.

Вот так, с остекленевшими глазами, его и нашел в гостиной Альберт. Он уставился на неподвижного как манекен Аркада, задумавшись над тем, а не отправился ли его подопечный уже сейчас, в данный миг, к звездам, не дождавшись от своих земных друзей решения проблемы.

Не делая попыток как-либо физически потревожить Аркада, он, тем не менее, с мучительными сомнениями в голосе, попытался все же завладеть вниманием разума ставшего таким близким для него молодого человека.

– Аркад, если ты еще здесь, откликнись. Подожди немного, не уходи совсем. Мы решим твою проблему, надо только немного подождать…

Отчаявшись достучаться, Альберт собрался было уже позвать всех, как вдруг заметил трепетание ресниц Аркада.

– Малыш, я уже отчаялся увидеть тебя еще раз. Ты не ушел. Это хорошо. Мы, твои друзья, поможем тебе, мы решим эту чертову задачу, я на это надеюсь.

– Надо подключать аппарат в точках…я сейчас нарисую. – Аркад еще не совсем придя в себя после очередной порции информации от Голоса, или от Воласа, как он себя назвал, и не замечая эмоций в голосе Альберта, тяжело приподнялся над столом, дотянулся до листка бумаги и ручки, лежавших на полочке перед визором, и стал рисовать точки, запечатлевшиеся в мозговой карте. – Позови всех, это надо сделать быстро. Сколько часов или дней осталось, я не знаю, но мы скоро отправимся с ним в созвездие…Девы.

ГЛАВА 13

Пока друзья, "теперь уже друзья", – подумал Аркад, – на своих рабочих местах горячо обсуждали последнее сообщение о возможном прибытии новой комиссии с Земли, Аркад отдыхал один в гостиной, пытаясь насладиться последними мгновениями пребывания в своей физической сути, одновременно немного страшась возможности расстаться с ней навсегда. Ведь сказал же ему Голос, да теперь он имеет имя, которое сам выбрал, – Волас, что в любой момент они могут отправиться в иные миры. И хотя он заверил Аркада, что тот вновь вернется в свою земную оболочку, но чем черт не шутит. А вдруг это окажется последним случаем, невозвратным?

Попивая какой-то коктейль, который приготовила ему его златовласка, Анхел, Аркад предавался грустным размышлениям – сколько еще ему осталось быть среди друзей? Слегка скрипнув, дверь в гостиную приоткрылась. Вначале показалась русая голова Андрея Сеунина, отвечающего за безопасность станции. Убедившись, что Аркад один, Сеунин всей своей массой протиснулся в гостиную и прикрыл за собой дверь. На него это было непохоже. Обычно этот славянин в любой ситуации вел себя непринужденно, делал и говорил то, что считал нужным. У окружающих и входивших с ним в контакт людей складывалось впечатление, что ему было наплевать на весь свет; что главное для него – профессионализм человека, с которым он общался. Не важно, кто ты, главное, что ты с толком разбираешься в своем деле. Независимость, открытый характер в общении с кем бы то ни было – все привыкли именно к этому. А здесь вдруг такое! Аркад напрягся. Из головы вылетели все грустные мысли, он сосредоточился – что-то необычное произошло, что вывело из равновесия даже Андрея! Что же это могло быть?

Обежав взглядом потолочные перекрытия по периметру гостиной, Андрей приблизился к Аркаду и присел на кресло рядом с ним.

– Аркад! По своей работе я должен был бы к тебе относиться с опаской. Но ты открытый, классный парень. И потому я должен кое-что тебе сказать, – он еще раз обвел взглядом потолок и стены и понизил голос почти до шепота. Аркаду пришлось даже немного наклониться к нему, чтобы услышать, что же такого секретного хочет сообщить ему Сеунин, которому, казалось бы, и карты в руки – чего ему опасаться, если он работает здесь как раз по линии безопасности.

– Я подозревал, но у меня не было данных. Сейчас я их имею. Среди сотрудников есть агенты. В тот приезд комиссии с Земли, когда вы с Брейли ушли с базы, за вами пытался увязаться кто-то в скафандре. А вчера я смог вычислить правительственного агента. Это помощник оператора связи. Он не мог знать, что я поставлю ловушку в помещении операторов связи. А я предполагал, что любому агенту для сообщения на Землю потребуется связь. Иначе ему пришлось бы одевать скафандр, выходить на поверхность астероида, и его быстро бы вычислили. Но тот, первый в скафандре, и этот – разные люди. Я в некоторой растерянности. Я думал у нас один агент, а их двое, и они друг с другом не связаны.

Андрей еще раз огляделся и продолжил:

– Я не знаю, на кого они работают, на правительство или на кого-то еще. Помощник оператора – скорее всего на правительство, а на кого второй – не знаю. Но это может обернуться для тебя неприятностями. А я бы этого не хотел. Прими к сведению эту информацию.

Он замолчал, вглядываясь в лицо Аркаду. Мгновения размышлений ни к чему не привели. "Что я должен в таком случае ему сказать, – размышлял Аркад. – Что надо что-то предпринять, а что?" Видя ожидание во взгляде Андрея, Аркад, наконец, выдавил:

– Спасибо Андрей, я приму меры.

Так же тихо, как и вошел, Сеунин скрылся за дверью гостиной. Это сообщение главного охранника станции не намного опередило известие с Земли. Когда все вновь собрались в гостиной, Альберт стал объяснять, со слов Аркада, как сделать саркофаг. Но его прервал взволнованный голос техника по связи:

– Тише, тише, наши друзья с Земли сообщают, что к нам опять летит комиссия, на этот раз одни военные. Надо что-то срочно предпринять…

Полковник Говард отдыхал. Насколько этот термин вообще применим к его должности. У него не было семьи. Ему было под сорок. Свои различные потребности, касающиеся еды, спорта, развлечений, секса, он осуществлял так же продуманно, как и все, что касалось его работы. За двадцать последних лет он и не мыслил своей жизни по-другому. Хотя со стороны такая жизнь могла показаться чересчур пресной, какой-то казарменной. Но его такой ритм устраивал. Хотя в последнее время он и стал задумываться, а для чего все это надо. Но режим работы, забота о своих бойцах, поддержание формы, в том числе и своей, заставляли его гнать прочь подобные мысли – признаки старения.

У него был номер в хорошей гостинице, состоявший из трех комнат, который он забронировал и в котором проживал в свободное от службы время вот уже, пожалуй, в течение семи последних лет. Это было официальным жильем Говарда, где его в любое время суток могло найти начальство. Спустя года два, как он в нем обосновался, под видом прогулок, которые он обожал, Говард занялся поиском непрезентабельного домика в пригороде. Поиски заняли у него много свободных вечеров. Зато спустя полгода он нашел такой дом, в двух милях от последних зданий города, в парковой зоне, переходящей в густые лесные заросли. Одноэтажный дом стоял на небольшом пригорке. Пологой стороной он был обращен к единственной дороге из города. Задняя, крутая сторона обрывалась к озеру.

На уговоры пожилой пары, жившей в этом доме, продать ему дом, ушло немного времени. Они уже сами подумывали перебраться поближе к городу, но не находили хороших вариантов. А здесь покупатель предложил им такую цену, которая решала все их проблемы, прежде всего проблему жилья. Чтобы не светить свой новый дом, в том числе и в списках службы, Говард оформил сделку на подставное лицо.

Для чего он этим занимается, Говард и сам не мог бы себе толком объяснить. База, берлога, нора – профессионалу это необходимо. Но здесь мотив был, пожалуй, иной. Тоска по своему родному дому, которого он не имел с юношеских лет, – видимо, это. Тем не менее, как профессионал, он предпринял все возможные меры к тому, чтобы о его доме не знала ни одна душа, а тем более его служба. Несколько свободных вечеров в течение двух лет он использовал для обустройства своего тайного жилища.

Сделал хороший, не видимый с фасада спуск к озеру. На его берегу в толще пригорка, на котором стоял дом, Говард устроил небольшой эллинг с моторной лодкой внутри, закамуфлировав его ворота под внешний вид склона. В случае опасности это позволило бы незаметно покинуть дом и в считанные мгновения выскочить на лодке прямо в озеро. Такие же предосторожности он предусмотрел и по отношению отходов в сторону леса. Если бы его спросили, для чего он это делает, полковник не смог бы толком ответить. Профессиональный интерес, привычки, постоянное предчувствие опасности? Неизвестно.

Говард отдыхал. В одной из комнат был включен старинный магнитофон с медленной и плавной музыкой. Говард сидел, расслабившись в кресле, и потягивал легкий напиток, размышляя над последним заданием, в котором он сопровождал сенатора Яринга. Он так и не смог разгадать, что же все-таки произошло там, на астероиде. Формально группу возглавлял сенатор. Хотя полковник мог бы и опротестовать их быстрое возвращение на Землю, без аппарата и без экстрасенса, которого они искали. Но у него не было оснований, чтобы воспрепятствовать отлету, не было зацепок. А теперь он ломал голову. Что заставило сенатора срочно покинуть астероид и что его так изменило?

"Если их экспедиция с точки зрения могущественной компании не удалась, то жди неприятностей. Во всяком случае, его скоро будут искать. Надо срочно покинуть свою базу". Эти раздумья привели его в действие. Говард собрал вещи, которые всегда были при нем на случай боевых действий, – жилет, оружие и сухой паек, тщательно осмотрел подходы к своему дому. Ни одной души близко от дома он не заметил. Сел в машину и отправился в свою официальную резиденцию – в снимаемый им номер гостиницы.

Он только начал заваривать кофе, продолжая размышлять над странным поведением сенатора, как вдруг его раздумья прервал звонок служебной связи. Звонил его непосредственный шеф:

– Говард, наверху недовольны. Я тебя не виню. Политические шишки доверили командовать Ярингу, и вот что вышло. Если бы это поручили нам без всяких посредников, я уверен, мы бы сейчас уже все имели здесь. Улавливатель никуда не исчез, он там. И молодому человеку тоже некуда деваться с астероида. У них нет настолько оснащенного корабля, чтобы он скрылся на другой планете. Поэтому тебе с твоими ребятами придется еще раз туда слетать.

– Сэр, по-моему, там и искать особо негде, скалы, если их можно так назвать, размером с небольшие земные горы. И как я понял из информации, их там немного.

– Обшарь там каждую расщелину, если понадобится, но привези аппарат и, если сможешь, парня, живого или мертвого. Тебе даны большие полномочия…

– Сэр, но ведь Яринг – глава комитета. Он сообщил, что там ничего нет…

– Дружище, я бы тоже так считал, будь моя воля. Но наши политики, ты знаешь, кто; а главное компания – недовольны. А мы зависим от них. Что я тебе объясняю, ты и сам все прекрасно знаешь. Короче, с тобой полетит представитель компании, но у тебя первые полномочия, он только наблюдатель. Если потребуется, объявишь весь астероид под карантин…

Говард готов был уже опустить трубку, когда услышал сопение своего непосредственного начальника…

– Говард, вот еще что, я чуть не забыл…перед отправкой тебя хотел видеть наш президент. Я тебе могу только посочувствовать. Думаю, ты попал меж двух огней. Я, насколько смогу, буду тебя прикрывать. Но учти, с компанией "Интеркосм" шутки плохи.

Услышав гудки, Говард медленно положил трубку, не успев сообщить своему боссу, что уже виделся с президентом. Так же медленно расслабленной походкой подошел к бару. Автоматическими движениями открыл его, выбрал соответствующие напитки, наполнил бокал, все это время продолжая осмысливать полученную от шефа информацию: взвешивая все за и против, уже готовя в голове план сбора своих стрелков и соответствующего снаряжения. "Компания – это уже серьезно", – думал он. Просто так, какими-то чудесами или

обстоятельствами от нее не отделаешься. "Ладно, – решил он, – попадем на астероид, а там посмотрим". А пока надо собрать команду.

Каждому из бойцов в его команде было не более тридцати. Все проверены в нескольких операциях. Говард не сомневался в профессионализме каждого из них, даже самых молодых. Тем не менее, необходимо проследить за всем. Набрав нужный номер, он дал краткие указания своему заместителю, который должен по цепочке оповестить всех и дать соответствующие инструкции по оснащению. Потом стал готовить свою униформу …

Прибытие на "Наблюдательный" прошло без каких-либо событий, которые стоило бы запоминать. Команда четко развернулась. Часть людей Говарда заняла оговоренные заранее позиции, охватив лабораторный комплекс по периметру. Еще одна часть начала методически осматривать все помещения. А Говард с оставшимися людьми, экипировавшись для открытой местности, отправился на розыски в прилегающие скалы, отмечая на карте изученный радиус, который с каждым разом все увеличивался в размерах.

Предупрежденные с Земли друзьями об очередной проверке, колонисты отправили Альберта с Аркадом в место последнего их убежища на своем же астероиде. Перелетать на другой уже не оставалось времени. Да и их перелет заметили бы. На этот раз колонистов ждало разочарование. Говард командовал сам, а не подчинялся гражданскому лицу. Поэтому если что-то и можно было найти на астероиде, то он это все равно нашел бы. Спустя сутки по тепловому датчику его люди определили Альберта с аппаратом и привели на базу. Еще спустя сутки один из людей Говарда сообщил по рации, что засек интенсивное тепловое излучение в трех милях от базы. Говард не сомневался в своих людях, – раз дана команда брать живыми, то они ее выполнят. Тем не менее, он решил подстраховаться, – а чем черт не шутит, что на ребят найдет. Принесут тело, а потом объясняйся перед высокой комиссией. Взяв трех бойцов, он направился по тепловому лучу.

Интересная вещь – инстинкт. Сколько жизней оборвалось, не обращая внимания на свой инстинкт. Нации, культура, цивилизации разрушались только лишь потому, что люди не внимали инстинкту. Пренебрежение им вело к смерти. Все расцвело на почве инстинкта. Но смерть цепляется за живое. Инстинктом ее можно почувствовать. Чувство опасности подсказало Аркаду, что смерть была в сотне милях от него. Еще несколько миль, и чувство усилилось. Аркад заметил бойцов, как только вышел из расщелины, где он находился.

Ему не нужно было звать на помощь Воласа, он и сам уже кое-чему научился. Полузакрыв глаза, мысленно сосредоточившись, он направил свой внутренний взгляд на главного из преследователей. Обведя его пучком волн, определив все жизненно важные параметры, он проник в нейронные связи противника.

– Что вам здесь нужно? Хотя я знаю, можешь не отвечать. Ведь Улавливатель уже у вас. Так что ты со своей командой может отправляться назад со спокойной совестью. Ты миссию выполнил. А обо мне забудь.

Как когда-то Яринг в полубезумии спрашивал у телепатического голоса внутри своего черепа, так теперь Говард задал тот же самый вопрос: "Кто ты? Где ты?"

На миг он очутился в своем домике на берегу озера, о котором не знала ни одна душа. За окном шумел лес, а с другой стороны за верандой слышался плеск воды. На столе перед ним стоял бокал с его любимым напитком – смесь сока грейпфрута с виски, а в углу комнаты старый магнитофон наигрывал тихую мелодию. Настолько это было реально, что Говард попытался даже вскочить с кресла, в котором, как казалось, он сидел. Промелькнула мысль, раздумья над которой долго терзали его, – так вот с чем встретился Яринг, вот что на него повлияло. Но я-то не Яринг…

Голос не дал ему возможности продолжить эту линию.

– Ты, действительно, не сенатор, ты профессионал. И потому я обращаюсь как к профессионалу. Еще раз повторяю, что ты от меня хочешь?

Говард продолжал ощущать себя сидящим в своем доме на берегу озера, и в то же время частью своего разума он пытался вернуться в ту ситуацию, в которой он находился миг назад. Тем не менее, голос вытягивал из него ответ.

– У меня задание вернуть вас на Землю, если вы тот, кого я ищу. Вы – Аркад?!

– Я Аркад, но уже не тот, который вам был нужен прежде. Вы немного опоздали. Теперь я уже не гожусь для лабораторных испытаний.

Теперь Говард очутился в лаборатории, где на одном из столов лежало распластанное человеческое тело, пристегнутое по рукам и ногам. А к его голове тянулись провода. Говард на миг ощутил адскую боль существа, лежащего на столе. Настолько это было сильным ощущением, что он зарычал. Минуту спустя он снова ощутил себя сидящим в кресле в своем доме.

– Я все понял. И совсем не стремился к тому, чтобы тот, кого я должен доставить, очутился в подобном положении. По-моему, вы преувеличиваете.

– Полковник, вы недооцениваете своих коллег по ремеслу. Если что-то необходимо выяснить, то они выкачают из вашего мозга все, что возможно. Я не хотел бы быть подопытным кроликом. А теперь уже и не буду им никогда. Так что остается тот же самый вопрос – что вам от меня нужно. Я мог бы навязать вам иллюзии. Но иллюзии когда-нибудь проходят. На Земле вы вновь опомнитесь и захотите пройти этой дорогой до конца. Чтобы не испытывать вашей судьбы, я показал вам последствия вашей миссии. И хочу, чтобы вы приняли решение осознанно. Итак, я повторяю, что вам от меня нужно?

Говард, наконец, ощутил себя снова в скафандре. Невдалеке он увидел своих бойцов, застывших как каменные идолы. Почувствовал неожиданную тревогу за них.

– Не беспокойтесь, они через некоторое время после принятия вами решения придут в себя, – голос под его черепной коробкой не дал ему возможности отвлечься от заданного вопроса.

Как профессионал, он попытался уйти от прямого ответа, задав, в свою очередь, тот же самый вопрос:

– Кто или что вы?

Но Аркаду уже надоело играть в вопросы и ответы. Он увеличил импульс и заставил Говарда сосредоточиться на главном вопросе – что он будет делать дальше и какие решения предпримет на Земле.

Этот миг для Говарда обернулся целой жизнью. Он вновь переживал, как наяву, все, что происходило с ним в юности, а потом и в зрелые годы. Одновременно его разум осмысливал, как бы со стороны, все его поступки, взвешивал их на невидимых весах правды и лжи, истинности и сомнений, справедливости и…И ему стало тяжко от груза неправильных поступков, а за некоторые даже стыдно. "Так вот что изменило Яринга", – промелькнула мысль. Теперь он был готов отвечать.

– Мне от вас ничего не нужно. Но компания, которая организовала этот поиск, не успокоится, пока не найдет вас живым или мертвым. Я, действительно, смогу отчитаться только с одним аппаратом, без вас. Так что, я вам больше не враг.

Послав это, Говард почувствовал облегчение в душе, и его уже больше не беспокоили последствия его миссии. Собственно, на этом и закончился его контакт с Аркадом. Он обежал взглядом своих бойцов, которые начали шевелиться, проверил связь, окликая каждого из них по имени, и дал им команду возвращаться на базу.

Благополучно вернувшись на Землю, Говард представил полный отчет своему шефу, не упомянув только о контакте с Аркадом. Улавливатель сразу же забрали представители компании. Однако спустя несколько дней они опять стали теребить Говарда через его шефа. Оказалось, что через двое суток после того, как они его забрали, он перестал работать вообще. Но с Говардом они уже ничего не могли сделать. Еще на астероиде он передал аппарат представителю компании. Говард лишь про себя усмехался, представляя, что мог сделать с аппаратом Аркад или тот внеземной разум, с которым столкнулся Яринг. Да и не только с аппаратом. Представив возможности этого разума, Говард на миг ужаснулся. Ведь он может сделать с человеком все, что ему захочется. Полковник вспомнил, что, находясь на астероиде, он в то же время чувствовал себя в своем доме на Земле. И это только лишь землянин Аркад. А что может сделать внеземной разум, который ему помогает? И Говард был доволен, что все обошлось таким образом. Сославшись на недомогания, он отпросился у шефа на неделю для отдыха и отправился в свой дом на озеро, чтобы как следует осмыслить все случившееся на астероиде.

После отбытия спецкоманды все собрались в гостиной. Никто не говорил об этом вслух, но все понимали, что без Улавливателя их миссия приходит к концу. Теряется смысл их работы на астероиде. Ничего не значащие реплики не могли скрыть от стороннего наблюдателя общую тревогу. Аркад отправил мысленное послание Воласу. И немедленно получил ответ. Оказывается, их аппарат нужен не только им самим, но и Воласу для обоюдного контакта.

– Передай своим друзьям, чтобы они не беспокоились. Я вывел из строя тот экземпляр, который земляне забрали к себе. А здесь пусть сделают такой же, даже лучше. Материала на этой тверди достаточно. Как только они соберут установку, я тебя позову…

Когда сотрудники стали покидать гостиную, Аркад попросил задержаться руководителей группы.

– Наставник, мне нужно поговорить с вами и руководством этой базы. Андрей, ваш главный по безопасности сообщил мне, что здесь, на астероиде, в вашу группу затесались секретные агенты. Одного из них он вычислил, он работает на правительство. А другой, – возможно, на ту организацию, с представителем которой я столкнулся на Земле. Эти игры начинают мне надоедать. Нельзя ли что-нибудь сделать, чтобы их обоих отправить на Землю?

– Из каких они отделов?

– Сеунин вычислил правительственного сексота, он помощник главного связиста. А второй – среди ремонтников…но кто конкретно, неизвестно.

– Брейли, только никаких несчастных случаев. Ты меня знаешь. Даже если это будет касаться моей жизни, я не хочу, чтобы кто-то серьезно пострадал.

– Маклин, о чем ты говоришь! Разве мы не проработали вместе столько времени?! Разве я давал тебе повод для подобных предположений?

– Извини, Брейли. Но я не вижу пока других путей, как от них избавиться.

– Ну, с первым все просто. У нас устарело оборудование связи. Задержка сигнала с Земли идет достаточно продолжительная. И это не позволительно для земной космической обсерватории, каковой мы по сути являемся. Надо наделить помощника главного оператора особыми полномочиями по выбиванию новой аппаратуры связи и отправить его с этим поручением на Землю. А вот со вторым – это вопрос. И кто он? Это еще надо выяснить. Надо переговорить с Андреем Сеуниным. Может быть, найдутся у него какие-то рациональные предложения…

– Брейли, прежде чем что-то предпринимать, надо дать задание вашему главному оперативнику, выяснить, что это за человек и что хочет его организация. Они уже пытались выйти на нас на Земле. Тогда у них не получилось. Аркад, по моему совету, перестал поддерживать с ними контакт.

– Это немного не так, Альберт. Просто они сами не вышли на меня второй раз. А потом все закрутилось. Помнишь, в каком быстром темпе мы сорвались из твоей лаборатории?

– Да, нам пришлось тогда действовать быстро. Иначе нас бы с тобой сейчас здесь не было. Тем более надо выяснить, что за организацию представляет этот человек, какой вред они могут нам причинить. Да, и что за человек? Кто?

Все погрузились в раздумья. Брейли подошел к узлу связи и вызвал главного оператора:

– Семен, ты сейчас чем занят?

Выслушав краткую информацию, Брейли сказал:

– Мы несем некоторые потери из-за твоего устаревшего оборудования. Как ты смотришь на то, чтобы послать выбивалу новейших узлов связи на Землю? Ты нам нужен здесь. Я думаю, это оборудование сможет выбить твой помощник… Я подготовлю сегодня все необходимые документы, а завтра на одном из наших челноков отправим его на Землю. Есть возражения? Ну и прекрасно. Слушай, Семен, найди Андрея Сеунина, скажи, пусть срочно встретится со мной и Маклином…

Через некоторое время они вместе с Сеуниным обсуждали детали.

– Можно найти повод. Такой же, как и со связью. Например, у нас накопилось много старой техники. И у нас были заявки на Землю на ее обновление. В качестве сопроводителя можно оформить этого человека… Я договорюсь с руководителем этой службы. Но прежде я должен вычислить этого человека…

– Как ты себе это представляешь, Андрей?

– Нужно его чем-то спровоцировать. Придумайте что-нибудь с выходом Аркада из-под купола вместе с Брейли. А я буду отслеживать передвижение сотрудников этого отдела. И мы его вычислим…

– Брейли, у меня идея. Пусти по селектору информацию о вызове Аркада и Альберта на связь с его Голосом, скажем, вот в этих координатах…

Маклин развернул карту астероида и показал на ней соответствующие координаты, расстояние от которых до купола на реальной местности составляло с милю.

– За время, пока Аркад с Альбертом пройдут это расстояние, Андрей сможет засечь сотрудника, который за ними увяжется. Если, конечно, он клюнет на эту приманку.

Альберт наклонился над картой.

– Маклин, надо изменить маршрут. Вы выбрали тот же самый, по которому мы с Аркадом ходили последний раз. Не стоит давать кому бы то ни было каких-либо зацепок. Неважно, сможет ли этот человек использовать полученную информацию в будущем или нет. Ведь мы не собираемся его уничтожать?! – Альберт обвел пронизывающим взглядом всех присутствующих. Задержался на лице Сеунина.

– Андрей, я надеюсь, вы не злоупотребите своими возможностями. Кто бы он ни был – друг или враг, но он должен остаться живым.

– Альберт, о чем вы говорите? Мне и в голову не приходило ничего подобного! Просто я должен его обнаружить, – до этого стоя, наклонившись над картой, Сеунин присел и закончил. – Знаете, я начинаю сомневаться в своих собственных возможностях, когда кто-то, со стороны, проходит мимо меня и я не могу этого человека вычислить. Это вопрос чести! Уровень моей квалификации подвергся сомнению. Я должен решить этот вопрос. Но его решение совсем не значит, что я убийца. Жизнь этого человека – его жизнь, и она мне не нужна. Но я должен его вычислить. А дальше вы, ученые, сами решите его судьбу, причем уже без меня. По моим меркам, в любом варианте, смертельный случай исключается…

Аркад, до этого сидевший тихо, отстраненно, как будто все обсуждавшееся его совершенно не касалось, приподнялся из кресла, прошел к бару. Достал из него напитки, наполнил какой-то коричневой жидкостью, явно с градусами, один из бокалов молча сунул в руку Андрея.

– Выпей. Это помогает.

Было заметно, что рука Андрея, обхватившая бокал, слегка подрагивала. Из всех присутствующих на этом малом совещании только он один был боевиком в буквальном смысле этого слова. Все остальные – ученые. "Они не предполагают всех последствий возможных мероприятий. Они витают в облаках. А когда дело дойдет до решительных действий, то вопрос для конкретного человека встанет именно так: жизнь – смерть. И никто из них не опускается в своих рассуждениях до этой элементарной истины. Правда, надо отдать должное, Альберт кое-что в этом понимает. Ну, еще, не считая Аркада, который вообще непонятен – кто или что? У него такие потенции, которым все мои тридцатилетние навыки и в подметки не годятся". Эти мысли проскочили в мозгу Андрея, в определенной степени успокоив его. "Все же я среди них профессионал. А кроме того, ни я, теперь-то понятно, ни они не хотим смертельного случая на нашей базе". – Он немного успокоился.

Выпив предложенный Аркадом напиток, Андрей произнес:

– Это чужак. Поэтому после его выявления мы… Вы найдете легкий способ отправить его на Землю…

Прогулявшись по поверхности астероида минут двадцать в оговоренном маршруте, Аркад изменил маршрут и вернулся на базу. Минут десять спустя в переходном шлюзе Андрей задержал чужака:

– Ты из какой службы и как тебя зовут?

– Я ремонтник, Смит.

– Ну, и что ты, Смит, делал на поверхности? По моим данным, у нас снаружи нечего ремонтировать.

Проверив все оборудование, Андрей препроводил его в главный салон, где находилось все руководство базой.

– Кто ты и что за организацию ты представляешь? – на всякий случай Андрей прикрепил одну руку задержанного им чужака наручниками к ручке стула. – Отвечай! Будешь молчать, твоя судьба будет не завидной. Я отправлю тебя погулять по астероиду без скафандра. Отчет составлю о том, что ты по своей глупости использовал негодный скафандр. Так что, парень, выбирай: либо ты нам сейчас все расскажешь, – кто ты, какую организацию представляешь, какие цели; либо ты уходишь в иной мир…

Конечно, Андрей блефовал. По договоренности с остальными, да и по собственной внутренней убежденности, он не мог допустить смерти этого чужака. Но откуда тот мог это знать? По суровым лицам окружавших его в салоне он понял: его песенка спета. И он начал выкладывать. Причем его было не остановить. Как будто человек оказался на исповеди и решил выложить целый ворох накопившихся у него грехов сразу, в один прием. Он рассказал все, что знал.

Правотворческая организация, которую он представлял, или агентом которой он был, состояла из сети ячеек, групп, закрытых группировок, основной целью руководства которых было выяснение – кто реально правит Землей и можно ли проникнуть, внедрить в это правление своего члена. В основном это было полуанархистское образование. Его лидеры теми или иными путями замыкали на себя или на какие-то свои структуры, привлекая гуманитарными целями, представителей разных слоев населения.

– Хорошо! У твоих лидеров такая цель. Это нам понятно. Какова твоя конкретная задача пребывания здесь, в нашем доме, на астероиде? – Сеунин при этом своем вопросе поставил бокал перед чужаком, наполнил его спиртом и приставил бокал с водой.

– Пей, тебе это не помешает. Снимет стресс.

Чужак, назвавшийся Смитом, с опаской взял в руки бокал со

спиртом.

– Давай, давай, тебе это только на пользу, – добавил Андрей, подталкивая его под руку.

Опорожнив полбокала чистого спирта, Смит чуть не задохнулся.

– Запей, запей! – Андрей чуть ли не силой заставил его запить сделанный глоток водой из другого бокала.

Спустя пять минут Смит вновь заговорил:

– Мое руководство дало мне задание – следить за Аркадом. У него была встреча на Земле с одним из моих руководителей. Тогда мы не успели договориться о второй встрече. Моя организация догадывается о больших возможностях Аркада. Мне поручили проверить и подтвердить или опровергнуть эти его возможности. И я получил подтверждение. А что дальше – я не знаю. Я должен был просто передать информацию на Землю, а наше руководство что-то с ней сделает.

– Интересно, и что же ты подтвердил? – Андрей освободил захват наручников. Он не сомневался, что в нынешнем состоянии чужак не принесет никакого вреда. Мало того, он может принести некоторые неудобства, если его оставить прикованным к стулу. Неизвестно, как на него подействует спирт, не придется ли с ним возиться.

Смит от удивления даже приподнялся:

– Ну как же? Ведь комиссия отбыла и Аркада не нашла?! Спецназовцы – это профессионалы. И если бы они захотели, то они нашли бы Аркада под землей. А поскольку у них было такое задание и они его не нашли, значит, не смогли. Это и есть подтверждение особых способностей Аркада!

– Логично, парень. Ну, вот что. Сейчас ты поспишь под моим присмотром. Это в твоих же интересах. Мало ли чего взбредет тебе в голову под кайфом, вдруг захочешь прогуляться без скафандра. А завтра или послезавтра – Андрей посмотрел при этом на Брейли; заметил кивок согласия и продолжил, – ты полетишь на Землю. Не беспокойся, мы тебя никуда сдавать не собираемся. Ты полетишь с ответственной миссией для нашей базы. Будешь выбивать новую технику у чиновников.

Сеунин подхватил под руки Смита и направился с ним из гостиной.

– Ну, вот, объявились еще одни любители повластвовать, – Брейли с отвращением посмотрел вслед за ушедшими и добавил, – и этим тоже, видимо, нужен наш Улавливатель, чтобы использовать космические силы…

Через неделю собрали установку. Аркад провел вечер в гостиной в кругу всех обитателей, отвечая на всевозможные вопросы молодых сотрудников. Ночь они провели вместе с Анхел, у которой блаженная улыбка на лице от бурных ласк сменялась печальной маской с мокрыми от слез глазами.

Все воспевают любовь! Иные поют осанну сексу. Но редко кто воспевает страсть. А она более сильное чувство, чем любовь. Страсть владеет всем. И чувствами к любимому человеку, и устремленностью к власти, и азартом игры, и … Это пик любви с нею или без нее. Это океан удовольствий! Это свобода чувств! Это господство над рассудком! Но, как ни странно, страсть связывает чувства и разум. Страсть покоряет и освобождает одновременно.

Из всех форм страсти самая сильная – обоюдная страсть мужчины и женщины. Все остальные ее разновидности – лишь отголоски, слабые эрзацы этой. Даже если прошли годы и чувства охладели, память согревает в своих тайниках тот, еще не погасший, уголек былой страсти…Иногда он вновь разгорается, иногда затухает совсем вместе со смертью человека. Именно подобное чувство испытывала Анхел к Аркаду…

Рано утром Аркада поместили в саркофаг, напоминающий барокамеру, в одном из расщелин хребтов астероида. Саркофаг обеспечили приборами для автоматического восстановления функций при получении соответствующего сигнала, консервированными запасами воздуха и пищи и закрыли вход плитой. В главный компьютер для своих заложили ключ открытия комплекса на непредвиденный случай.

После того как его заживо замуровали в этой скале, одного, без звука и света, за исключением контрольного синеватого сигнала аппаратуры, Аркад несколько первых мгновений испытывал легкий страх. Однако он не паниковал. После получения сигналов с поверхности скалы, датчики аппарата, которые окружали саркофаг со всех сторон, сменили свет на красный. Саркофаг стал наполняться белесоватым туманом, глотнув которого Аркад испытал холод и начал погружаться в полудрему. Он почувствовал слабый укол в правое предплечье. Аппарат в соответствии с заданной программой ввел в его тело состав веществ, предназначенных сжать энергетику его тела в единый сгусток и придать ему дополнительный импульс для преодоления гравитационного барьера астероида. Когда Аркад совсем замер, автоматика регистрировала лишь слабые волны мозговой активности, продолжительностью в 33 и в 12 секунд. Со стороны могло показаться, что Аркад погружен в кому или находится в летаргическом сне.

Погрузившись в полудрему, Аркад стал вдруг расти. Нет, тело оставалось тем же самым, даже немного съежилось от холода. А вот его внутренний мир начал разбухать. Будто бы ноги уперлись в стенку саркофага, а все тело вместе с движением энергетического сгустка, в котором находилось его Эго, стало вытягиваться до невообразимых размеров и потянулось в черный провал космоса. Растянувшись до определенной точки в пространстве в нескольких парсеках от астероида, оно, наконец, словно оторвалось от своей основы и опять съежилось до прежних размеров. Энергетический сгусток, окантованный невидимой линией, начал самостоятельное движение в пространстве.

Аркад не чувствовал ни ног, ни рук, ни всего тела. У него не было глаз, но он видел мириады искринок, окружавших его со всех сторон, как новогодние елочные огоньки окружают ребенка в огромном городе…У него не было ушей, но он услышал голос Воласа.

– Ну как, малыш, тебе нравится эта картинка? Правда, это зачаровывает?! Ну, хорошо, этим мы еще успеем налюбоваться, а сейчас нам пора двигаться к Спике. Ориентиры вот на ту дальнюю звезду.

Сгусток Аркада ощутил неподалеку от себя такое же окантованное небольшое поле, или марево, как и он сам, от которого на мгновение скользнула искорка в виде стрелы в направлении указанной Воласом звезды.

– Не желай слишком быстрого движения, иначе ты окажешься уже внутри той звезды. Конечно, это не страшно, но там столько энергии и столько света, что будешь долго в нем плутать, чтобы выбраться из нее…

В гостиной астероида еще долго обсуждали возникшие в связи с его путешествием проблемы. Одной из них, как ни странно, была давно на Земле забытая – о завоеваниях, о звездных империях. Хотя, с другой стороны, это казалось естественным. Ведь предложил же так называемый Защитник методы, позволявшие путешествовать разуму в той или иной оболочке по космосу. Технологию, которая не могла присниться самым ярким умам человечества даже в горячечном сне. Способы, которые может использовать любой разум, имеющий определенные свойства. Так почему же какая-либо разумная звездная цивилизация не может захватить Землю, обладай она подобной технологией? Тем более, Волас сообщил им о том, что разные цивилизации давно наблюдают за Землей. А некоторые из них даже делали попытки прощупать землян на предмет их возможного использования в своих завоевательных планах.

– О межзвездной имперской системе как о едином государственном устройстве или как о сфере государственного влияния, пока говорить не приходится.

– Почему ты так уверенно заявляешь, Селен?

– По очень простой причине. Для сохранения галактической, межзвездной системы власти необходима не только сверхсветовая скорость, но и межзвездный галактический передатчик связи. Без связи на этих дальних расстояниях единой имперской власти как таковой практически не может быть. Если бы подобный передатчик связи был открыт, то чуждые цивилизации давно бы поработили Землю. Именно его отсутствие говорит за то, что звездные цивилизации пока еще не могут завладеть Землей и присоединить ее к своей системе власти. Речь может идти лишь о сфере влияния, не более того. Это мы можем наблюдать даже на истории матушки Земли. На ней завоевание разных континентов, материков и стран, достаточно стабильное завоевание с точки зрения укоренения своей власти, могло происходить и происходило только тогда, когда завоеватели обосновывались на новом месте навсегда. Либо когда имелись необходимые средства связи и транспорт для подвоза припасов, вооружений, живой силы. В противном случае завоеватели ассимилировались с местным населением; они вынуждены были пускать в нем свои корни, чтобы выжить.

– А почему, собственно, вы ведете речь о звездных империях? Разве такое возможно? – Анхел, внимательно смотрела на своего непосредственного начальника, Брейли, как если бы он воплощал в себе всю мудрость землян. – Ведь до сих пор ученые Земли не знают, существуют ли вообще другие цивилизации, кроме земной.

Для Анхел это был не просто вопрос, а великое сомнение. Сомнение, которое порождало массу горьких чувств. И в том и в другом варианте ответа на заданный ею вопрос дело касалось ее любимого. А она действительно успела влюбиться в Аркада за те несколько дней, которые они общались. Уважаемый ею шеф, Брейли, не обманул ее ожиданий. Во всяком случае, он разъяснил свое понимание проблемы.

– Разум не может быть, в принципе, одиноким, как это понимается в земном смысле по отношению к отдельно взятому человеку. Говорят, одинокий человек. Подразумевая, видимо, отсутствие у него либо близких, родственников, друзей, либо возможности контакта, общения с себе подобными, либо его замкнутый характер. Но в этом расхожем суждении заключена смысловая, существенная ошибка, – Брейли внимательно посмотрел Анхел в глаза, окинул взглядом всех остальных и продолжил.

– Человек разумный, или, если хотите, разум сам по себе, всегда, когда ему наскучит одиночество, найдет какую-нибудь задачу. Если у него осталась память об общении, то он всегда сможет вынести решение этой задачи на суд восприятия иллюзорных прошлых слушателей. Если у него нет этой памяти, то он вообще не воспринимает одиночество как факт, как реальность, как нечто, над чем надо было бы думать. В этом смысле человечество привязано и повязано прошлыми своими связями и памятью как разумная раса. Память – это великое благо разума. Но в то же время и великая скорбь.

Однако слова Брейли не помогли Анхел. Напротив, они разбередили ее чувства. Шеф не успокоил, а посыпал соль на ее душевную рану. Его слова означали, что ее любимый подвергается серьезной, существенной опасности. Может быть, им больше даже не придется встретиться никогда и у нее останется только одна память о нем.

Брейли, не замечая отражения чувств на лице своей помощницы, вызванного его последними словами, продолжал.

– Инфракрасные спектры сверхновых звезд, из которых и выбрасывается основная часть материи, составляющая потом межгалактические облака, наводит на мысль, что межзвездная среда может содержать молекулы с кольцами из атомов углерода, например, гексанбензонал. Иначе говоря, в таких облаках могут содержаться молекулы, служащие основой для развития органических форм жизни. А это означает, что мы во Вселенной не одиноки, даже в нашей Галактике.

Кто-то из молодых сотрудников мечтательно провозгласил.

– А, наверное, это замечательно, вот так, одним своим разумом, попутешествовать по космосу. Может быть, кому-то из нас повезет. Боюсь, мечты при земной жизни никогда не осуществятся. Что будет потом, – кто знает?

Молодая девица, помощница техника связи, которая постоянно пыталась вставить умное слово в гостиных беседах, и на этот раз не упустила своего шанса.

– А кто может сказать, что произойдет с нашим гостем, с Аркадом? – При этом она выразительно посмотрела на Анхел, как бы давая той понять, что зря ты, подруга, мечтаешь о будущей встрече со своим красавцем; все мы в одинаковом положении – сегодня у тебя кто-то есть, а завтра ты будешь так же одинока, как и я. Уже обернувшись к руководителю группы, она добавила.

– Ведь это проблема телепортации, или я что-то не понимаю? А эта проблема, насколько мне известно, все еще не решена практически.

На ее реплику-вопрос ни Брейли, ни Маклин никак не прореагировали. Каждый размышлял о чем-то своем. Но ее вопрос не остался без внимания. Отреагировал один из инженеров по связи.

– На Земле столетия назад проводились эксперименты с пересылкой квантового пакета, которые открывали принципиальные возможности осуществления телепортации на практике. Почему остановились исследования в этом направлении – мне неизвестно. Возможно, из-за сложностей технического характера. Один земной ученый того времени утверждал: чтобы с разрешающей способностью до одного миллиметра описать в трех измерениях только внешность какого-либо человека, требуется 10 гигабайтов компьютерной памяти. А для описания на субатомном уровне ее нужно несоизмеримо больше. И на трансляцию последовательности с использованием имеющихся тогда линий связи на передачу особенностей любой личности могло уйти порядка… 100 миллионов веков. Может быть, в этом проблема, в передаче информации, в связи. Но, в принципе, проблема решаема. Нужно только направить усилия в эту сторону. Возможно, даже, наверное, цивилизация защитников, с одним из которых отправился в путешествие по космосу Аркад, эту проблему давно решила.

Как ни странно, но тему поддержал психолог Мичел.

– Я завидую вам, молодым. В моем возрасте я просто не успею увидеть результатов реализации подобной мечты. Смешно, но наша кожа, наше тело стареют очень быстро, непропорционально старению нашего разума. Смешно, потому что и тело и мозг находятся в одной и той же субстанции, они едины; однако процессу старения подвержены по-разному. Но при этом еще и очень грустно, поскольку ты осознаешь, что твой разум еще так молод по сравнению с твоей кожей, твоим телом. И сколько времени еще он мог бы прожить, если бы у него была более совершенная оболочка?! Становится грустно от этой мысли…

– По-моему, жизнь разума в нашем мозге рассчитана на многие столетия, а вот тело – тело смертно и скоротечно смертно, – к разговору подключился Брейли. Он встал, прошелся по гостиной, подошел к бару, машинально влил что-то в свой бокал и продолжил. – А это заключение ведет к другой мысли. Разум – динамичен. То есть, возможны варианты, когда он может воплощаться или перемещаться в иные смертные, временные тела. Сам же он в принципе бессмертен, настолько, насколько бессмертна Вселенная.

ГЛАВА 14

Поток невидимых для земного глаза лучей пронесся из космической черноты к вершине небольшой скалы астероида, на дне которой за непроницаемыми для физических природных воздействий стенами в саркофаге находилось тело Аркада. На площадке скалы, размером в десяток квадратных футов, находилась плита из полихлорвинила, пронизанная ванадиевыми волокнами, способными воспринимать светозвуковые сигналы по специальному коду и передавать их автоматическому устройству в створе скалы для раскрытия лепестков энергетического приемника. Поток лучей из космоса устремился к этой поверхности. Лучи обвели ее своими световыми щупальцами по периметру, как бы сверяясь с целостностью замка. За время физического отсутствия Аркада на поверхности образовался слой пыли в несколько дюймов. Под воздействием луча пыль завихрилась и развеялась далеко за пределы плиты скрытой под скалой камеры. В мгновение произошла считка двусторонних сигналов, и створки плиты разошлись в стороны.

Так же целенаправленно, как и до этого, луч скользнул по световоду внутрь скалы, достиг саркофага и устремился к небольшому кружку фотоэлемента на правой стороне сооружения. Если бы сторонний наблюдатель мог его видеть, то заметил бы, как луч по мере проникновения в саркофаг истончается, расплывается внутри облаком, охватывающим голову лежащего как нимб. Наконец, и само облако стало истончаться по мере проникновения в тело. Как только оживились черты лица лежащего, в дело включилась автоматика. В изолированной пещере, в которой находился саркофаг, послышалось шипение – стал нагнетаться воздух. По мере выравнивания давления в пещере и в саркофаге, ожила его автоматика.

Наконец, Аркад очнулся. Он все еще лежал, закрыв глаза, как после очередного сна, еще не до конца избавившись от его туманных видений. Но он уже физически ощущал свое тело. Пошевелил пальцами рук, открыл глаза и, еще не придя в себя полностью, подумал: "Где я, что со мной?" Через несколько секунд, вспомнив остатки предшествующих видений "сна", вспомнив все, он, наконец, предпринял действия по выходу из камеры и возвращению к своим друзьям.

По пути на базу он вновь услышал Голос:

– Арк, при случае попрактикуйся в этой системе.

Перед внутренним взором Аркада возникла звездная карта. Искорка на ней в виде маленькой стрелки показывала направление, противоположное созвездию Волопаса.

– Я обнаружил нечто. Где-то в том районе исследует пространство один из ваших летательных аппаратов. Ему может угрожать опасность со стороны более мощного корабля. Я специально не просматривал этот спектр Галактики, поскольку там не было признаков металлических монстров. Но твои однодышащие могут там застрять. Неподалеку, по космическим меркам, от них рыщут такие же гуманоиды, как и вы, и они агрессивны. Они могут причинить неприятности летающим из твоего племени. В случае опасности для них ты справишься один. Я же в это время посмотрю, что делается вправо и влево от этих созвездий…

– Аркад, ты вернулся! – Альберт пристально всматривался в лицо своего подопечного. Он старался скрыть от окружающих бурю радостных эмоций по поводу возвращения Аркада. – Где ты путешествовал? Ты можешь что-нибудь нам рассказать?

Аркад внимательно посмотрел в лица встречавших его в гостиной сотрудников лаборатории, ставших его друзьями, будто старался запечатлеть их навсегда в своей памяти. Не глядя на Альберта, он ответил:

– О месте, в котором я был, ты знаешь. Я тебе о нем рассказывал, когда мы говорили о моих снах; помнишь, сражение с берсеркерами.

Увидев вопросительное выражение лица своего наставника, Аркад пояснил:

– Да, да. Это так. Оказывается, тогда, в своем якобы сне, я видел все то, что мне пришлось в этом путешествии испытать, как в кадре. Все до малейших подробностей. И даже люди те же. Ну, не совсем люди, но очень похожие на нас. Они боролись с металлическими монстрами. Я им помог. Все запуталось. Я не специалист, чтобы точно утверждать, что было раньше – видение сражения во сне или само это событие. На этот раз все обошлось. Но мне кажется, что Волас скоро снова позовет меня в путь.

Молодые сотрудники восторженно смотрели на Аркада. Уже практически все, кто хотел, знали мельчайшие детали его сновидений из пояснений Альберта. Они и восхищались им, и одновременно немного завидовали. Общий восторг не разделяла только Анхел. Она старалась не выдать голосом свою тревогу за любимого.

– И куда на этот раз, и насколько долго?

Задержав задумчивый взгляд на ее тревожных глазах, Аркад тихо выдавил:

– Не знаю. И вот почему я хотел бы в имеющееся в моем распоряжении время создать базу, построить свой дом.

Увидев невысказанный вопрос в глазах, добавил:

– Где-нибудь, поблизости от вашего астероида, на каком-нибудь соседнем, но который не числится в каталогах правительств Земли как стратегически важный. Кстати, это и для всех вас также нужно – у вас появится запасной вариант, куда можно будет уйти на случай опасности.

Все возбужденно заговорили. Молодые уже начали обсуждать в деталях, сколько времени придется делать облеты в поисках подходящего астероида и какое оборудование потребуется, если шахты придется прорубать достаточно глубоко. Они загорелись новой идеей. Старшие, напротив, скептически задумались над грандиозностью задачи, хотя технически она была вполне решаема, даже с малыми ресурсами техники и оборудования, которым располагал астероид, не прибегая при этом к помощи Земли. Но и они, похоже, воодушевились. Брейли достал свой ручной калькулятор и стал что-то быстро считать.

– Я вижу, идея вам понравилась. Но решать мы ее будем потом и не так, как вы сейчас себе представляете, – Аркад взял со стола пустой бокал. – А сейчас нальет мне кто-нибудь, чтобы отметить нашу встречу?

Вот теперь, наконец, он почувствовал, что совсем пришел в себя. Быстрее всех оказалась Анхел …

ГЛАВА 15

На удивление самих колонистов, база была построена достаточно быстро. Много времени ушло на поиск подходящего астероида. Выбирали так, чтобы он был не очень далеко по космическим меркам от своего, основного астероида, но в то же время значился бы на астрономических картах как задворки исследованного пространства. Такой астероид нашелся. Раза в полтора меньше того, на котором они находились. Его орбита в большей степени, чем орбита их астероида, отклонялась от Солнца в направлении созвездия Волопаса. Не споря, все сразу согласились с предложенным кем-то из команды названием этой малой планеты – "Мир спокойствия". Принцип перемещения к нему подсказал Волас.

Специальный прибор создавал вокруг летательного аппарата плазменное поле, отражающее все сигналы, но достаточное аппарату, находящемуся внутри поля, чтобы набрать вместе с коконом сверхсветовую скорость. Он двигался как бы внутри пузыря с обычной для космических аппаратов скоростью, но сам пузырь, как сгусток плазмы, преодолевал пространство мгновенно. Так что теперь друзья Аркада на астероидной базе могли самостоятельно, независимо от Земли, путешествовать на столь дальние расстояния в космосе, насколько позволял их запас воздуха и пропитания.

Аркад, почерпнув нужные сведения из общения с Воласом, создал замкнутый силовой контур вокруг всего астероида. Уже под силовым контуром воздвигли колпак из волокнистого материала, который лет двести назад на Земле называли "волосами ангела". Он содержал в себе элементы бора, кремния, кальция и магния и обладал большим сопротивлением на растяжение и скручивание. Правда, был подвержен воздействию высоких температур. Однако на таком удалении от Солнца это не представляло опасности. Под силовой колпак запустили небольшой спутниковый комплекс с постоянно направленным тепловым и световым излучением на поверхность астероида. Так что получилось нечто схожее с искусственной оранжереей.

По величине своей поверхности астероид напоминал некое подобие Луны, правда, раз в десять ее меньше. То есть составлял одну тысячную процента от поверхности Земли. Но этого было достаточно, чтобы под силовым и дополнительным из специального материала колпаками на его поверхности создать подобие земного оазиса, способного содержать несколько тысяч человеческих существ. Период обращения этой планетки вокруг своей оси при том, что спутниковый комплекс сохранял постоянное отношение к ее орбите, позволял поддерживать смену дня и ночи по шестнадцать часов в сутки. Рассвет здесь возникал буквально в секунды; но точно так же наступал и закат.

Аппараты, оставшиеся у группы с основного астероида, позволили взрыхлить почву. Уже через несколько месяцев после начала работ астероид имел вид колонизированной планеты. Специальный спектр силового поля не позволял зрительно или с помощью астрономических приборов определить его; только по определенному кодированному световому лучу. На общем фоне космического пространства это было такое же темное, как и все остальные, космическое тело, наподобие массы других астероидов, ничем к себе не привлекавшее, ни размерами, ни расположением. Волас подсказал принцип аппарата, который преобразовывал местный материал в любой необходимый элемент. Часть группы оставалась на основном астероиде, готовя все необходимое для другой группы, занимавшейся постройкой жилищ, энергетического комплекса, живого природного кампуса на новом астероиде. Рейсы между двумя астероидами парой находящихся в распоряжении ученых космических челноков старались сделать как можно более хаотичными, чтобы на их движение не обратили внимания на Земле.

В некотором удалении от гряды скал, где расположился основной жилой комплекс, Аркад обустроил свой собственный кампус, жизненно не зависящий от основного. Он состоял из четырех помещений: кухни, спальни, маленькой лаборатории и помещения типа ангара, которое в состоянии было принять небольшой скуттер.

Лабораторию он уже наполнил аппаратами, сделанными им из местного материала с подачи Воласа. Они имели разное предназначение. С помощью некоторых из них можно было вырубить жилище в скале, а другими можно было уничтожить даже небольшой планетоид. Когда в кухонном баре появились некоторые напитки с основного астероида, Аркад пригласил в свой кампус Анхел.

– Здесь пока ничего особого нет, в смысле удобств, но если ты захочешь, то с твоей помощью я быстро все здесь обустрою… – увидев недоверчивый и непонятный для него взгляд Анхел, он добавил, – у меня никогда не было своего дома, в смысле домашнего уюта. Но я постоянно о нем мечтал.

Он замолчал, ожидая реакции Анхел.

– Любимый, по-моему, здесь и так все прекрасно, – Анхел с задумчивым видом прошлась по комнате, подошла к открытой веранде, с которой открывался вид на скалистые гряды в трех сотнях милях от кампуса, и добавила. – А вот здесь, перед верандой, мы посадим сад.

Обернувшись к Аркаду и заметив вопрос в его глазах, она разъяснила:

– Чтобы было как на нашей Земле; дом без сада – не дом…

Ли Юнь находился около макроскопа, или, как его все называли Улавливателя. Параллельно с главной операторской он прослушивал радиосигналы, в том числе с Земли, поскольку это входило в круг его обязанностей. Он не был настолько нелюдим, как Мирей, его непосредственный начальник. Однако за время длительных контактов с ним Ли привык к некоторой отстраненности от основной группы и даже находил в этом определенные плюсы. Отстраненность его шефа, которая немного распространялась и на него, давала ему массу свободного времени для размышлений и для самосовершенствования духа и тела.

В отсутствие Мирея, он, как обычно, включил аппарат на прослушивание радиосигналов. Макроскоп работал в автоматическом режиме, сканируя разные сектора небосвода. Ничто не предвещало ничего необычного. Аппарат включен, все сигналы будут записаны. Ли собрался было уже посвятить несколько минут своему постоянному упражнению – самоанализу без движений, как вдруг из аппарата раздался голос оператора с Земли.

– Всем, всем базам и кораблям! В направлении созвездий Большого и Малого Пса, примерные координаты между 8 и 7 часами, между минус 10 и минус 15 градусами пропали сигналы с корабля "Орион". По последним данным, поступившим с его борта, есть подозрение, что он был атакован неизвестным космическим аппаратом. Связь с ним прервалась. Всем кораблям, находящимся на орбите, и всем станциям принять необходимые меры безопасности…

Сообщение вновь стало повторяться в тех же фразах, но Ли его уже перестал слушать. Проверив, что сообщение автоматически записывается, он переключил макроскоп с автоматического кругового обзора, нацелив его на сканирование указанного в сообщении участка космического пространства. По внутренней связи он попытался связаться со своим шефом. Никто не ответил. Возможно, Мирей находится сейчас на новом обустраиваемом астероиде, подыскивая какую-нибудь уединенную пещеру для жилого комплекса. "Надо срочно сообщить это Аркаду и Брейли", – пронеслась мысль. Почему именно в первую очередь Аркаду, а потом уже главному руководителю, об этом Ли даже не задумывался. С тех пор, как этот молодой человек появился у них, и после разговоров о его общении с Голосом и его путешествиях в космосе Ли просто знал, что Аркад обладает большим потенциалом. А выучка Ли приучила его в чрезвычайных ситуациях выходить всегда на первое лицо.

"- Где все они, как их найти? Как сообщить Аркаду эту новость? – Внешне Ли был также невозмутим, но его мозг интенсивно работал. – Аппарат, макроскоп, Аркад как-то с ним связан, он получит информацию через макроскоп, где бы он не находился". Эта мысль привела Ли к быстрым действиям. Вначале он вновь перевел Улавливатель в режим автоматического сканирования, а затем на клавиатуре напечатал команду – найти Аркада и сообщить ему. Перевел на клавиатуру записанное сообщение…

– Моя златовласка, мы обязательно вырастим здесь сад, – Аркад поднял руку, хотел было показать, где и какие растения в их саду будут расти, но его мозг пронзила колющая боль… – Что со мной?

Он пошатнулся.

Анхел бросилась к нему, с тревогой заглядывая в его глаза…

– Милый, что с тобой?

– Подожди, дорогая, какое-то послание, но я не знаю, от кого.

Боль постепенно стихла, и перед внутренним взором появились замысловатые цветовые символы, которые медленно превращались в осмысленные фразы. "Всем, всем базам и кораблям! В направлении созвездий Большого и Малого Пса, примерные координаты между 8 и 7 часами, между минус 10 и минус 15 градусами пропали сигналы с корабля "Орион". По последним данным, поступившим с его борта, есть подозрение, что он был атакован неизвестным космическим аппаратом. Связь с ним прервалась. Всем кораблям, находящимся на орбите, и всем станциям принять необходимые меры безопасности…"

"Откуда у меня такое сообщение? – пронеслась мысль. – Это не Волас, но кто? Кто еще может проникнуть в мой мозг?" – Аркад задумался: "Аппарат, Улавливатель?!"

Он сосредоточился и кинул в пространство пучок направленного ментального луча на основную базу ученых. Перед ним возникло помещение макроскопа, а рядом с аппаратом маленькая фигурка китайца, Аркад забыл, как его зовут.

"Ты послал мне сообщение о налете на земной корабль?", – прозвучало в голове Ли Юня. Китаец не ожидал голоса в своей голове и подскочил на стуле. Он собрался было уже отвечать голосом, но потом вспомнил – с ним не надо говорить вслух. "Я, Аркад. Я подумал, что ты должен это знать… в первую очередь из всех нас. Это сообщение с Земли".

Некоторое время Аркад сосредоточенно размышлял. Он застыл, как неподвижный идол. Анхел встревожилась, глядя на него. Она хотела было либо потеребить его, либо позвать кого-нибудь из соседнего кампуса на помощь, а потом вспомнила рассказы Брейли о том, в каком состоянии находится ее любимый во время так называемых сеансов связи.

"Опять он куда-то улетит по вызову Голоса", – с горечью подумала она.

Аркад представил карту звездного небосклона в направлении созвездия Большого Пса и ментальным лучом стал медленно продвигаться от него в сторону Малого Пса, прощупывая все участки исследуемого космического пространства. На одном из участков, между Сириусом и Проционом, он обнаружил нечто. Окантовав это темное пятно, в котором проскальзывали искорки света, он проник внутрь темного образования. Перед ним предстала картина. В космической темноте двигались два корабля бок о бок. Один из них по своей конфигурации напоминал земной корабль. А вот второй, размером с небольшую комету, был совершенно незнаком Аркаду.

Аркад задумался: "Пригодилась бы помощь Воласа, но где его искать и сколько времени уйдет на поиски?! С другой стороны, по сообщению с Земли, захватившие земной корабль "Орион" являются не берсеркерами, а гуманоидами неизвестного вида. К тому же, последний раз он мне сказал, что я должен справиться с этой задачей один. Волас меня многому научил".

Утвердившись с этой мыслью, Аркад вернулся в свое обычное состояние, чтобы успокоить Анхел:

– Дорогая, мне предстоит небольшая работа в космосе. Пришло сообщение с Земли о нападении на земной корабль. Это какие-то неизвестные нам гуманоиды. Они захватили экипаж. Мне нужно их освободить.

Увидев побледневшее лицо Анхел, он быстро добавил:

– Не волнуйся, это не надолго, и я справлюсь. А потом мы займемся садом.

Он обнял Анхел, прижал ее к груди и с улыбкой прошептал ей на ухо:

– Но прежде сада мы с тобой займемся кое-чем более приятным, ты согласна?

Анхел быстро повернула голову, тревожно посмотрела ему в лицо, подняла руки, прикоснувшись ими к щекам Аркада и, улыбнувшись, ответила:

– Мой Арк, ты умеешь успокаивать. Но все равно я буду волноваться после того, как ты уйдешь. И ты это знаешь. Я уже не представляю своей жизни без тебя. Одна без тебя, я погибну. Поэтому береги себя…

Аркад направился в свой "могильник", как он называл морозильную установку, в которой содержалось его физическое тело во время его странствий по космосу. Слишком большое расстояние до корабля неизвестных гуманоидов, захвативших астронавтов. На любом из космических челноков, которые были в распоряжении станции, ему не добраться до него даже за несколько дней. А проблему надо решить быстро. Неизвестно, куда они направятся и что сделают за это время с землянами.

Быстро пройдя процедуру освобождения энергетики от своего физического тела, Аркад устремился в определенном им направлении в пространство между главными звездами разных созвездий. От астероида промелькнула искорка и быстро исчезла на фоне черноты космоса.

Корабль враждебных гуманоидов был поистине огромным. Это было межгалактическое судно. Аркад выпустил щупальца-лучи, направив их в предполагаемые энергетические контакты на поверхности судна. По энергоканалам корабля он быстро пробежал все важнейшие его узлы. Прежде всего, двигатель – гиперпространственный накопитель вещества, какого типа – Аркад не стал вдаваться в подробности. Затем вооружение. Расположенное в стратегических точках корабля, оно представляло собой конденсаторы лазерного излучения различной мощности. Теперь жизнеобеспечение. Несколько отводов вело к огромному куполу, под крышей которого находилась ферма по производству протеина. Состав воздуха корабля позволял пользоваться им без скафандра кислорододышащим существам. Далее, поиск пленников, на который Аркад потратил чуть больше времени. Тепловые и энергетические сигналы поступали к нему с разных точек корабля в большом количестве, так что поначалу было трудно определить, какие из них принадлежат астронавтам с Земли, а какие – захватившим их гуманоидам. В конце концов, он обнаружил астронавтов в одном из трюмов.

Через несколько секций от трюма находилось огромное, в несколько миль помещение, послужившее временным пристанищем захваченного "Ориона" землян. Пленники были в плохом состоянии. Многие из них лежали на металлическом полу трюма с лучевыми ожогами разной степени. Некоторые сидели, опустив головы, прислонившись к стене трюма.

"Ладно, – решил Аркад, – это потерпит". В любом случае он не может предоставить им немедленную медицинскую помощь. И освобождать их тоже пока рано, в таком состоянии они будут ему только обузой. Наконец, последнее – захватчики. Кто они? Что собой представляют? Каков их умственный потенциал? И, прежде всего, их командование, а значит, рубка управления.

Нащупав главный энергетический отвод от рубки управления, который разветвлялся по переборкам корабля на множество других, охватывавших по периметру все судно, Аркад узким лучом проник в один из его выходов и устремился в главный аппарат управления. По своей структуре и функциям он напоминал земной компьютер. Прежде чем его атаковать, Аркад решил немного понаблюдать. Тем более, что компьютер отразил некоторую тревогу после проникновения Аркада в его коммуникационную сеть. Его необходимо было успокоить и на время отвлечь. Послав ложный сигнал неисправности одного из контактов, Аркад перетек в другой энергоотвод. Пройдя по нему весь путь, Аркад угнездился в одной из секций компьютера, отвечавшей за наблюдение.

Гуманоиды в рубке управления представляли собой карикатурное подобие человека. В основном, приземистые, – редкие экземпляры достигали среднего роста человека, – в то же время они обладали крупным торсом. Эти существа передвигались на кривоватых, толстых ногах. Голова – в форме конуса, основание которого покоилось на массивных плечах; у них практически отсутствовало шейное соединение. А лицо? Боже, что это было за лицо?! Большие впадины, со дна которых посверкивали зрачки глаз, придавали им вид хищников, готовых при первом удобном случае броситься на врага. Приплюснутый маленький нос, широкий чуть ли не во все лицо рот, тонкие губы, из-под которых по углам выступали еле заметные клыки.

"Свое происхождение они явно вели от какого-то хищника, – подумал Аркад. – В такой голове должно быть мало мозгов; но зато какие бицепсы! Откуда же у них такая техника?"

Металлическая дверь рубки приоткрылась, и в ее щель протиснулось новое существо. Это был совершенно другой тип гуманоидов. Низкое, щуплое, с тонкими конечностями, на которых оно покачивалось как лепесток на тонкой ветви, готовое вот-вот упасть. Руки ему заменяли тонкие извивающиеся стебли, которые заканчивались отростками в виде небольших подвижных щупалец, заменявших существу пальцы. И при этом огромная, несоизмеримая с телом голова. Самым впечатляющим были глаза, светившиеся разумом.

Новое существо в молчании склонило голову в полупоклоне и застыло в ожидании. Толстое существо, сидевшее в центральном кресле, одетое в подобие какой-то формы, какими-то хрюкающими звуками произнесло нечто, напоминавшее по тону команду. Вошедший, не поднимая глаз от пола, мелко просеменил на своих стебельках к панели управления и своим пальцем-щупальцем коснулся клавиши. Один из темных мониторов сбоку от центрального засветился. На нем появилась карта космического пространства на многие парсеки вокруг движущегося судна.

Сравнив эти два вида совершенно разных существ, Аркад понял – вот откуда у захватчиков такая техника; они поработили другой вид, использовав их мозги для создания космического транспорта, возможно, и вооружения. По карте на загоревшемся мониторе Аркад узнал окрестности Солнечной системы. Возможно, они пытали земных астронавтов и узнали, откуда те появились в месте встречи двух кораблей. Пора действовать! Конечно, даже такой огромный корабль, как у этих существ, один не в состоянии причинить ощутимый вред Земле, но он может принести вред его друзьям на астероидах. А кроме того, захвачены в плен его соплеменники, чего Аркад просто не мог стерпеть. И он начал действовать.

Направив щуп в центральную секцию компьютера, отвечавшую за анализ поступавшей информации и принятие решения, он пробежал весь путь по энерговодам этой секции, подчиняя ее нейтринные потоки своей воле. Подавив сопротивление главного энергетического узла, в котором был заключен сгусток электронного Эго компьютера, Аркад взял управление всеми его функциями на себя. Теперь он сам, его Эго стало компьютером корабля гуманоидов. Заблокировав дверь рубки и отключив ее связь с остальными отсеками судна, он потушил экраны мониторов.

– Если не хотите сами погибнуть и погубить свою цивилизацию, то вы сейчас сделаете следующее, – голос Аркада, зазвучавший в голове каждого из присутствующих в управляющей рубке, вызвал шок. Однако при этом Аркад отметил, как засветились радостным огнем глаза одного из них, представителя порабощенного вида с огромной головой. Он, единственный из присутствующих, не потерял рассудок. Мало того, он сам активно попытался найти источник голоса у себя в голове. Через несколько мгновений он определил местонахождение Аркада, устремил взгляд на главный процессор и телепатически направил вопрос: "Кто ты избавитель? Наконец-то мой народ обретет свободу! Мы долго ждали… Мы наделись…Сменилось много поколений, но мы не теряли надежду… Наконец-то, ты появился!"

– Я – Защитник разума. Я помогу освободить твой народ. Пока они не пришли в себя, покажи на главном мониторе твою и их звездные системы. Мы сэкономим время. А потом ты поможешь моим пленным соплеменникам.

Как и в первый раз, существо просеменило на своих стебельках, заменявших ему ноги, к панели управления и прикоснулось одним из щупальцев к панели. Экран монитора засветился. Гуманоид, в определенной последовательности прикоснувшись к разным клавишам панели управления монитором, вызвал на экран звездную карту места своего обитания в космосе.

Как Аркад и предполагал, это оказалась область созвездия Большого Пса, его окраины, от которой по прямой линии располагалось созвездие Малого Пса. Еще несколько нажатий клавиш, и на экране появилось изображение звездной системы с двумя солнцами. Чуть в стороне, сбоку экрана, в направлении Малого Пса, появилась еще одна солнечная система. Большим сигнальным огоньком осветилась точка в первой системе, третья по порядку расположения от двух светил; и малым огоньком осветилась четвертая по порядку следования от главного светила точка в другой солнечной системе.

– Это моя планета в системе из двух солнц, – гуманоид молча указывал щупальцем на больший огонек на экране.

– А это их, – щупальце чуть переместилось в направлении системы с одним светилом. – Мой народ давно начал путешествовать в космосе. Когда предки моих предков высадились на их планете, с тех пор нас поработили. Мы телепаты, но у них есть природный внутренний экран от телепатии. Мои предки ошиблись, предполагая их окультурить. Они раскрыли нашим врагам все секреты космических технологий. А физически мы – ничто против них с их ментальной защитой.

В телепатическом монологе щуплого гуманоида ощущалась горечь и страдание.

– Я понимаю твою печаль, – откликнулся Аркад. – Но обе ваши расы – гуманоиды. Оба ваши народа – разумные. Я не могу уничтожить разум, каким бы извращенным он ни был. Я могу только помочь вам изменить его… немного подправить, чтобы они не были такими агрессивными. Например, снять природную защиту от телепатии. А дальше вы уже сами должны все делать. Мы этим займемся чуть позже. А сейчас, видишь, они начинают приходить в себя. Я буду их контролировать, и они будут выполнять твои команды. Но ты должен помочь пленникам; их надо освободить и оказать медицинскую помощь. А потом они улетят на своем корабле. Мы же с тобой направимся в твою систему. Понял?

Аркад мог и не задавать этого вопроса. Он ощущал в мозгу существа бурю положительных, радостных эмоций и готовность немедленно приступить к делу. Но одновременно он почувствовал и некоторую растерянность существа, какую-то незавершенность их диалога. Аркад догадался, – гуманоид все еще томим неопределенностью, его мучают вопросы, которые он задал в начале их общения.

– Как называют твою расу, как вы сами себя называете? – спросил Аркад.

– Мы называем себя ликами, – послало телепатический сигнал существо.

– Я буду называть тебя Ликом, обобщенным именем твоего племени. Задавай свои вопросы, Лик.

– Избавитель, не сочти мой вопрос за дерзость, но меня мучают сомнения… Я так и не пришел к однозначным ответам, кто ты, или что ты, и где ты в данный момент находишься, и в каком виде?

Лик поспешил послать новый сигнал:

– Конечно, я догадываюсь, что твоя сущность сейчас пребывает в главном процессоре, но…

Он замолчал, не в состоянии или не решаясь сформулировать свое понимание.

– Ты правильно догадался, Лик. Моя вторая сущность, в данный момент в виде чистой разумной энергии, находится там, где ты ее определил, в главном процессоре этого компьютера. Собственно, я и есть в настоящий момент этот самый компьютер. Но не сомневайся, я такой же гуманоид, как и ты. Я так же имею физическую оболочку. Но она сейчас далеко, покоится, хранится, скажем так, в морозильной установке, до моего возвращения, – Аркад ощутил взрыв восхищения и чуть ли не ужаса в мозгу гуманоида – его племени до такого уровня технологии далеко.

– Ты не прав, Лик. Это не технология. Я один такой среди своего рода, но, думаю, не один в космосе. Земляне, мои соплеменники, как и твое племя, пока еще не достигли подобной технологии, не могут сделать то, что могу я и мой Наставник. Именно поэтому они захвачены и находятся сейчас в трюме этой посудины. Пора их выручать.

Аркад ощупал мозг каждого из существ-завоевателей, которые уже начали приходить в себя после шока. Найдя необходимый нейронный узел, отвечавший за защиту, он перерубил его связь с остальными участками мозга. Теперь, как и другие гуманоидные существа, которых знал Аркад, они не обладали ментальной защитой от телепатических сигналов. "Конечно, есть некоторая доля риска в том, чтобы снять ментальную защиту у всех существ этого вида", – подумал Аркад. – Со временем может получится так, что порабощенные превратятся в поработителей. Но это уже их собственное дело. А кроме того, можно оставить определенную, малую долю такой защиты у этих существ на случай возможного притеснения их со стороны телепатов".

Аркад дал сигнал.

– Начинай, Лик. Веди их в трюм. Сам, без них, физически ты не справишься с оказанием помощи землянам. А я займусь остальной командой, им надо немного подправить мозги, чтобы они слушались своих командиров. Кроме того, надо же кому-то оставаться на мостике и отдавать общие команды.

Пока Лик с командой его бывших поработителей добирался до трюма, Аркад по энерговодам пустил туда сигнал-мысль раньше. В помещении трюма ожил динамик.

– Земляне, очнитесь. Кто среди вас старший?

– Откуда захватчики так хорошо знают наш язык? – пронеслась одна и та же мысль у многих, находившихся в сознании. Уже вдогонку второй мыслью была:

– Нет, это не захватчики. Тогда это освобождение. Но кто? Наша база слишком далеко отсюда. Земной корабль не смог бы добраться сюда и за месяцы.

От стены отделился среднего роста поджарый мужчина с волевыми чертами лица и жестким взглядом серых глаз. Устремив взор на динамик связи под потолком трюма, он задал свой встречный вопрос:

– Кто ты? Как ты оказался на этом корабле? Мы ничего не будем делать, пока не выясним это.

– Я вижу, ты и есть капитан этой команды. У нас мало времени. В другой раз поговорим дольше. Сейчас придут гуманоиды с этого корабля под командой другого существа, его зовут Лик. Они уже не опасны и они вам помогут перебраться на ваш корабль. В первую очередь займитесь ранеными. Лик будет общаться с вами телепатически, – Аркад собрался было уже ускользнуть из этого энергопровода, как отметил, что старший поднял руку в протестующем жесте.

– В данных условиях мы не можем предпринять что-либо, не зная, с кем или чем мы имеем дело. Я не могу заставить своих людей действовать необдуманно. Откуда я знаю, может, это очередная провокация агрессоров?

– Хорошо, капитан. Я отвечу на твой вопрос, но думаю, мой ответ мало что тебе скажет. Я землянин, как и вы. Друзья называют меня Аркадом, или Арком. Но я не могу в данный момент предстать перед вами в физической оболочке.

– Аркад, Аркад! – зашумели взволнованные голоса команды. – Защитник.

– Откуда вы меня знаете? В этом пространстве я еще не бывал.

– Мы о тебе наслышаны, Аркад! – капитан облегченно вздохнул.

– Единственной ниточкой, связывавшей нас с Землей за дальностью расстояний, была связь. А по связи о тебе ходят слухи по всему космосу. До сих пор я считал, что это очередная легенда космических бродяг. На больших расстояниях и в опасных условиях, когда с Земли невозможно ожидать помощи, они надеются на своего, хотя бы и мифического, защитника. Но теперь я убеждаюсь, что это реальность. Мне бы хотелось увидеть тебя своими глазами.

– Сейчас это невозможно. Но про астероид "Наблюдательный", я надеюсь, ты знаешь. Так вот, если захочешь меня увидеть, ты сможешь найти меня там после этой экспедиции. Но поторопись. Я могу опять куда-нибудь отправиться на помощь друзьям. А сейчас не тяните время. Я слышу, ваши помощники приближаются к этому помещению. Но, предупреждаю, никаких решительных действий и захватов. Всего уже было достаточно! Они тоже гуманоиды, и народ Лика с ними разберется сам. Сейчас они будут делать свое дело, а вы свое, – Аркад по каналам вернулся в рубку управления корабля.

Спустя несколько часов после оказания медицинской помощи, подготовки корабля землян, их посадки и отчаливания, "Орион" устремился к Солнечной системе, посылая в эфир позывные, сообщая Земле о своем благополучном освобождении с помощью Аркада, а также об одном чахлом, но разумном существе из неизвестной звездной системы и каком-то странном Голосе, который звучал у каждого из них в голове…

ГЛАВА 16

– Сэр, наши астронавты спасены. Из их путаных объяснений можно заключить, что их, кажется, спас землянин, – Линкс виновато наклонил голову, как бы извиняясь перед своим шефом за то, что он передает достоверно непроверенную информацию. Но Линкс глубоко уважал своего шефа и был ему предан. Потому он не мог скрыть от президента информации, основанной даже на непроверенных данных. И он добавил:

– Кажется, его зовут Аркад. Это тот землянин, за которым последний раз отправлялась команда Говарда. Но они не смогли его найти.

Линкс хотел что-то еще сказать, но, посмотрев на президента, замер в ожидании его реакции.

– Меня не покидает ощущение приближения большого кризиса в ближайшем будущем, – казалось, Янис совсем не слышит своего секретаря, так как полностью поглощен некой проблемой. – Линкс, как вы объяснили бы некоторую нестыковку? Говард привез им прибор.

При этом президент кивком головы обозначил, кого он имел в виду – компанию "Интеркосм".

– Это установленный факт. И тем не менее, их сторонники предпринимают определенные шаги здесь, на Земле, направленные на возникновение политического кризиса. Почему?

Янис в задумчивости прошелся по кабинету, остановился напротив широкого окна, открывавшего вид на прекрасный лесной массив и на дальний залив.

– Если они получили Улавливатель, именно то, что они жаждали получить, то почему они все же продолжают развертывать политическую кампанию здесь? Значит, они не удовлетворены результатом последней инспекции астероида. Значит, у них что-то не ладится. И они решили…- резко прозвучал сигнал внутренней связи.

Не закончив мысли, Янис подошел к своему рабочему столу и нажал клавишу связи.

– Слушаю.

– Господин президент, к вам сенатор Яринг, – хрипловатый голос старшего охраны президента замолк, но в динамике слышалось вопросительное сопение. Не дождавшись ответа президента, охранник спросил:

– Что делать, сэр?

Минутное размышление привело Яниса к мысли, что, возможно, как раз Яринг и поможет ему разрешить эту задачу, которая завладела всеми его мыслями вот уже в течение нескольких последних месяцев.

– Пропустите его, – отдал он распоряжение. Одновременно, обратившись к своему секретарю:

– Линкс, голубчик, будьте так любезны, позаботьтесь, чтобы нам принесли по чашечке кофе.

– Да, сэр, – секретарь направился к двери и чуть не столкнулся с сенатором, который уже не напоминал того нахального типа, каким его в первый раз увидел Линкс.

Яринг прошел до середины кабинета, не доходя до стола президента, остановился и жестко взглянул тому в лицо.

– Янис, я понимаю так, что мы пришли к некоторому согласию в делах. Потому я считаю, что ты должен иметь эту информацию, – он опустил голову, а затем вновь бросил вопросительный взгляд на президента, как бы сомневаясь в своих умозаключениях в отношении согласия в делах.

– Сенатор, проходите, располагайтесь в любом кресле, у нас есть о чем поговорить. Сейчас нам подадут кофе. Присядьте.

Президент вышел из-за своего стола, прошел к низенькому столику с двумя креслами, присел в одно из них, жестом приглашая Яринга занять другое.

– Кое-какую информацию я все же имею. Я догадываюсь, что речь у нас с вами пойдет об одном и том же.

В дверь постучали. В кабинет вошел секретарь президента с одним из служащих, который нес на подносе две чашки дымящихся кофе, различные напитки и кушанья.

– Спасибо, Линкс. Позаботьтесь, чтобы нас не беспокоили полчаса никакими звонками. Ну, кроме чрезвычайной важности.

– Будет исполнено, сэр, – Линкс вместе со служащим удалился из кабинета.

– Итак, я вас слушаю, сенатор.

– Янис, я уже не тот, что был раньше. Астероид меня изменил, вернее, тот Голос. Да, вы об этом знаете. Теперь у меня уже нет того влияния в компании, какое было раньше. Они что-то почувствовали. Мне уже так не доверяют. Тем не менее, за многие годы у меня образовались там свои связи. Через них я получил, как мне кажется, важную информацию. Улавливатель у них не работает, и все руководство компании в бешенстве. Они мечтали захватить с его помощью власть на Земле, но это теперь при никчемном приборе не так-то легко осуществить. Поэтому теперь они перейдут к другим планам. А это чревато последствиями.

Яринг отпил глоток кофе, видимо, почувствовал некоторое расслабление от высказывания того, что в последние несколько дней наболело на душе и с чем он не мог поделиться ни с кем из окружающих, посмотрел на президента, протянул руку к графину с крепким напитком и спросил:

– Позволите?

– Да, да, и мне немного тоже.

Яринг разлил в рюмки напиток, напоминавший по цвету и запаху коньяк, и пригубил свою.

– Мне кажется, руководство готовит большую политическую провокацию. От моих людей там до меня дошли слухи о том, что идет подготовка нескольких групп боевиков, подчиненных компании.

Яринг замолчал, в задумчивости уставившись в окно кабинета. Пауза затянулась. Президент, будто очнувшись от своих мыслей, посмотрел на Яринга и произнес:

– Я пришел к тем же выводам, сенатор. Если у них не получается захватить лидерство с помощью прибора, то они предпримут другие шаги, а именно провокацию, чтобы дестабилизировать правление на Земле. А в разгоревшемся политическом и военном хаосе можно попытаться захватить лидерство. У вас есть какие-то конкретные предложения? Как нам предотвратить кризис?

– Надо срочно начинать превентивные политические переговоры с лидерами всех ведущих стран, – Яринг сделал глоток напитка и продолжил. – Я думаю, это надо делать срочно, но не с полной информацией. Если раскрывать всю информацию, у какого-нибудь национального правительства могут возобладать амбиции. Тогда вместо одной компании мы получим несколько. Как насчет того, чтобы сообщить им кое-что об Улавливателе, о его возможностях и о потенциальных опасностях частного владения им? Ведь тот, другой прибор, в государственных лабораториях, он же действует? Или он тоже накрылся?

Сенатор посмотрел на президента. Увидев неопределенность в его лице, от удивления он вскинул брови.

– Что, неужели тоже не работает? Не может этого быть! Тот монстр из космоса, который проник в мою голову и разговаривал со мной, он же не был на Земле! Как мог прибор выйти из строя?

– Тем не менее, это так, сенатор, – Янис глубоко вздохнул и закончил.

– Поэтому этот аргумент в переговорах уже не действует. Надо придумать что-то другое. В любом случае, я с вами согласен. Переговоры надо начинать…

В богато обставленном кабинете, поражающем воображение восточной роскошью, за необъятным полированным столом черного дерева сидел небольшого роста мужчина, лет шестидесяти. На мягких подлокотниках широкого кресла покоились его боковые жировые отложения. Как ни странно, его лицо было скорее худым, чем полным. Его избороздили морщины. Череп был абсолютно голым. Взгляд маленьких глаз был острым и хищным. Маленький лысый череп с глубоко посажеными глазами, крючковатым носом и множеством морщин напоминал череп стервятника. Сочетание жирной, расплывающейся фигуры и небольшой, по сравнению с ней, хищной головы производило впечатление монстра. Во всяком случае, в человеческой породе подобное сочетание тела и головы встречается редко; и как правило, люди с такой конституцией бывают преступниками. Это был глава "Интеркосма" Карст, собственной персоной. Напротив его стола в глубоких мягких креслах, но не таких огромных, как у хозяина кабинета, располагались его родственники, члены Большого совета компании, – двоюродный брат и внучатый племянник.

– Стикс, я поручил тебе доставку этого аппарата и парня. А что ты нам доставил? Аппарат, который не действует, и нет даже тела! И после этого ты хочешь, чтобы процент твоих акций в моей компании вырос? – Карст устремил ястребиный взгляд на самого молодого из них.

– Дядя, я здесь не причем. Это все Говард, проклятый спецназовец, это он. Если бы я командовал, я бы доставил тебе и то и другое.

– Не называй меня дядей! – старый монстр резко наклонился вперед, вперив свой хищный взгляд в лицо племянника.

– Ты этого еще не заслужил. Ты дважды провалил операцию, которую я планировал столько времени. Моего времени! Которого вы оба, бездари, не можете ничем компенсировать. Без меня, без моей поддержки вы оба ничего не стоите. Так что заткнись и отвечай конкретно. Что с аппаратом? И где этот парень? Ко мне приходят сведения, что он уже свободно разгуливает по космосу, спасает каких-то астронавтов, а моя компания в этом не участвует и несет убытки. Вы оба прокололись. Да и вообще, какой от вас прок? На ваше место я мог бы взять толковых специалистов, к тому же они бы исполняли все мои поручения беспрекословно.

Глава компании начал брызгать слюной. Это был плохой признак – он был в ярости и мог смести все на своем пути.

– Послушай, Карст, мы же твои родственники. Ближе нас у тебя никого нет. Никому ты не можешь так доверять, как нам. Что же ты хочешь, если специалисты, которым мы поручаем операцию, не справляются с делом так, как ты его планируешь? Ты же знаешь, не сам же Стикс искал этот аппарат, а этот…

– Заткнись, Будр, у тебя рыло тоже в пуху. Я тебе что сказал, – найди психокарту этого Говарда, приставь к нему нашего человека, – а ты что сделал? Где этот Говард? Почему он не работает на нас? Ответь!

– Ну, знаешь, Карст, он же из спецназа, а к ним не так просто подобраться. Он осторожен, как лиса.

– И это твой ответ, Бурд! И после этого ты мне говоришь, что мы родственники! Вы оба мне многого стоите. Если еще раз проколетесь, я вас заменю.

При его богатстве он мог бы себе позволить любую женщину, но у него уже не было желаний подобного рода. Единственной его страстью была власть над людьми. Видеть, как после твоих решений или слов мужчины и женщины трепещут, торопятся исполнить твои желания, одновременно страшатся кары за то, что твоя воля будет выполнена не должным образом, – это заменяло ему все остальные человеческие страсти. Он испытал свой "оргазм", получил порцию адреналина от сознания своей власти над этими недоумками, которые действительно являлись его родственниками. Ближе них, по его убеждениям, на Земле у него больше никого не было. Но что за человеческий материал! Совершенное отсутствие мозгов.

Карст откинулся в кресле, расслабился.

– Будем реализовывать другой план, раз первый не прошел. Бурд, займись командой боевиков. Они должны быть готовы в ближайшее время.

Бурд и Стикс, вначале ошеломленные яростным выпадом главы компании, в предчувствии, что им еще предстоит испытать, если его гнев примет материальное воплощение, после последних слов своего необузданного родственника приободрились.

– Дядя… Извини, что мне предстоит делать?

– Ты займешься яйцеголовыми. Контролируй работу лабораторий. Пусть дознаются, почему аппарат перестал действовать, и пусть его починят. А ты, Бурд, займись подготовкой спецкоманды. Мы должны устроить фейерверк на Земле, если хотим добиться чего-то… Мы устроим глобальные террористические акты по всем континентам. Пусть правительства повоюют между собой. А потом… – Карст полностью погрузился в кресло, откинулся, и лицо его приобрело мечтательное выражение.

– А потом в этом хаосе мы купим нужных людей и правительства и установим свою власть…- он закрыл глаза и предался мечтам о том, как он распорядится этой будущей властью над землянами…

– Да, и вот что, Бурд. Позови Нериса. Он займется политической стороной моего плана.

– Карст, ты слишком доверяешь этому Нерису. Это опасно. Он ведь чужак, наемник.

– Не говори глупостей, Бурд, я их терпеть не могу. Ты что же, можешь справиться с политиками? Ты уже показал, на что способен, так что не испытывай моего терпения!

Члены Большого совета компании, если их можно было так назвать, во всяком случае, они официально так числились, быстро покинули кабинет своего могущественного родственника.

На пороге застыла длинная, худосочная фигура наемного заместителя Нериса. Он хорошо изучил характер своего босса и применял это знание в соответствующих ситуациях. В данный момент он знал о проколах с аппаратом и с молодым человеком по имени Аркад. В предчувствии гнева шефа он молча ждал указаний.

– Нерис, какова сейчас раскладка политических сил на Земле? Если мы проведем операцию здесь, в "главной стране", и представим факты, что это были террористы-фанатики, мы сможем рассчитывать на создание земного международного комитета или совета, который будет под нашим контролем?..

– Это возможно, сэр. Все будет зависеть от операции, ее секретности и ее резонансе в политическом мире, – Нерис немного помолчал и закончил. – Я просчитаю варианты.

– Просчитай. Но имей в виду, времени у тебя мало. Нужно быстро начинать реализацию второго варианта плана, пока не просочились слухи о непригодности аппарата. Кстати, проследи за этим сенатором, который нам помогал, как его там, кажется, Яринг. Что-то с ним не так. В последнее время я не замечал за ним той прыткости в осуществлении наших планов, какую он показывал раньше. Все, можешь идти, – Карст склонил голову к бумагам на своем столе и погрузился в размышления…

– Сэр, на связи начальник оперативного штаба. Срочная информация, – прозвучал взволнованный голос начальника охраны президента.

– Соедините.

– Есть, сэр.

– Господин президент, у нас есть информация о подготовке крупного террористического акта на территории нашей страны. Пока нет точных данных. Мы также не знаем цель акта. Прошу вас принять меры безопасности по варианту "А".

– Генерал, вы только что сами признали, что у вас нет точных данных о направленности акта, тогда почему именно вариант "А"? Что говорит разведка?

– Извините, сэр, перестраховка. От разведки пока мало проку. У нас большие сомнения. Уж слишком серьезная информация.

– Хорошо, генерал, я приму ваш вариант. Информируйте меня обо всех изменениях.

– Есть, сэр.

– Линкс, быстро начальника охраны.

– Да, господин президент.

Секретарь президента быстро набрал на пульте кодовые цифры. Минуты через три на пороге кабинета возник начальник охраны.

– Джордж, только что начальник оперативного штаба сообщил о варианте "А". Я с ним согласился. Командуйте, полковник, – все трое, возглавляемые начальником охраны, быстро покинули кабинет.

В одну из черных пятниц сентября 2302 года разразился кризис. Три аррова, воздушных полицейских транспортных средства, на полном ходу врезались в здание Ассамблеи Наций в Нью-Кампе, а два аерстрима – в два других объекта, не столь важных с политической точки зрения, но вызвавших большой общественный резонанс. Один из них представлял собой небоскреб, огромный центр торговли. Правда, людских жертв было мало. Вторым объектом было приземистое здание, в котором время от времени проводились международные политические конференции. Акция была, видимо, спланирована таким образом, чтобы вызвать растерянность, хаос в некоторых кругах, но не ярость людских масс. Кризис разразился, и начались закулисные политические игры. С одной стороны, политики команды президента начали вести интенсивные переговоры с правительствами других, ведущих стран. С другой – команда компании предприняла политические демарши на создание международного комитета или совета, который стал бы выше всех национальных правительств. Аргумент был ясным и понятным. Если даже самая могущественная страна мира не может защитить свое население от террористических актов, то надо создать нечто, стоящее выше национальных правительств. И в этом деле компания обязывалась, – поскольку она заботилась об интересах землян, – предоставить в распоряжение такого комитета все имеющиеся у нее финансовые и материальные возможности. Кто, обладающий здравым рассудком, мог отвергать подобную инициативу и помощь?

Политические аналитики и комментаторы в средствах массовой информации захлебывались от комментариев по поводу своих же собственных выкладок. По их мнению, в мире образовались три политические коалиции, или вот-вот образуются: америко-европейская, афро-азиатская и америко-афро-азиатская. Причем из длинных рассуждений комментаторов было трудно понять, какую конкретно страну той же Америки они относят к одной из группировок, а какую – к другой и по каким признакам. Рейтинг общественного мнения, проведенный ведущими информационными компаниями с финансовой поддержкой "Интеркосма", показывал, что оно склоняется к созданию меж- и надправительственного международного комитета. Казалось, большинство землян за глобализацию. Отдельные выступления противников глобализации в тех или иных странах в средствах массовой информации подавались как незначительные и преподносились как проявления национального шовинизма, религиозного фанатизма и терроризма, которые следовало подавлять всеми имеющимися в распоряжении средствами. Некоторые ведущие средства информации даже прогнозировали конкретные даты создания Международного межправительственного комитета. Мир оказался перед катастрофой…

Прошел месяц после посещения системы звездных Псов. Вернувшись на свою базу, Аркад занялся обустройством своего кампуса на "Мире спокойствия". Работы предстояло много. Надо было расчистить территорию под сад, привести в полное автономное обеспечение жилой комплекс, кое-что сделать в лаборатории-мастерской. А главное – ласки Анхел. Пора бы уже… Аркад вошел в жилые помещения. На импровизированной плите что-то скворчало, наполняя помещение ароматными запахами жареного мяса, специй и чего-то необыкновенно вкусного. Анхел в импровизированном переднике возилась у плиты, помешивая содержимое сковороды. Аркад тихо подошел сзади и обнял ее за плечи.

– Ну, что, моя хозяйка, у нас на обед?

Анхел вздрогнула от неожиданности и, повернув голову, потянулась с поцелуем к Аркаду.

– Ты меня напугал, милый, – оставив на плите все, что там готовилось, она полностью обернулась к Аркаду, протянула руки ему за шею, прижавшись к нему щекой. – Мой работник уже проголодался? Тогда немедленно мыть руки и к столу.

Легкое вино с огромным аппетитным прожаренным куском мяса привели Аркада в блаженное состояние. Расслабившись, откинувшись на спинку стула и ухмыляясь, Аркад произнес:

– Первое было прекрасным. А что у нас на второе, моя златовласка?

– Ненасытный! Я и так почти не спала прошлой ночью. Тебе все мало, – но весь вид Анхел говорил обратное ее словам. В глазах горело желание.

Аркад переместился на широкую тахту, стоявшую здесь же, у

стены.

– Иди ко мне, дорогая.

Гибкое девичье тело опустилось к нему на колени, нетерпеливые руки расстегнули ременный пояс, потом обвили его шею. Она пахла цветами, травами, а нежные, чуть шершавые губы хранили привкус вина. Ладонь Аркада пропутешествовала к стройной талии, скользнула по загоревшим ногам, возвращаясь обратно, нырнула под подтянувшуюся до предела юбку, пока не наткнулась на треугольник мягких волос. Анхел застонала.

– Подожди, милая, дай я освобожусь от своего комбинезона, – легко подняв со своих колен легкое девичье тело, он нежно посадил ее на тахту. Сбросить импровизированный комбинезон на лямках с множеством карманов в такой ситуации было для него мгновенным делом. Крепко обхватив Анхел за талию, он посадил ее на свои обнаженные ноги. Коротко, со всхлипом вздохнув, Анхел поджала коленки к груди, повернулась и скрестила ноги на его пояснице. Аркад стал ласкать ее маленькие, налитые, крепкие груди. Жаждущие, горячие губы Анхел впились в его губы… Что бы с ним ни случилось в будущем, он хотел навсегда оставить этот миг в своей памяти.

Обхватив его за плечи, Анхел приподнялась, широко раздвигая бедра, потом откинулась назад. Она попала в цель с первого раза. Тело Анхел стало ритмично раскачиваться, напряженные соски скользили по груди Аркада. Бешеная скачка продолжалась, пока теплая волна наслаждения не накрыла их одновременно. Раздался слабый стон.

– Аркад, милый… – утомленная страстью, она положила головку на его плечо. – Я бы хотела, чтобы это длилось вечно.

Казалось, что Анхел уснула на его плече. Но через минуту она встрепенулась. Обнимая его за плечи, отстранив головку, с тревожным выражением в глазах она произнесла:

– Милый, я боюсь… Знаешь, иногда я начинаю ненавидеть этот твой Голос… Что я говорю!

Она приникла к нему, ее губы стали ласкать его шею.

– Извини меня, я глупая. Он твой наставник, это твой путь. Но каждый раз, как он появляется в тебе, я вся дрожу… Я боюсь нашей разлуки…Как я хотела бы везде быть вместе с тобой…

Аркад тяжело вздохнул. Он ласково поглаживал ее плечи, спину. Что он мог ответить ей на это. Она сама все понимала. Это, действительно, был его путь, с которого ему уже не сойти, как не уйти от своей судьбы. "Интересно, где сейчас летает Волас? И когда он меня призовет? Может быть, именно сейчас?"

В другой комнате раздался пронзительный сигнал связи. "Ну вот, сам накликал", – с досадой подумал Аркад.

– Милая, давай послушаем, что там опять произошло.

Анхел со вздохом сожаления опустилась с его колен. Аркад прошел в другую комнату и посмотрел на пульт связи. "Нет, это обычный вызов. К тому же в голове чисто, значит, это не Волас. Тогда кто же?" Он нажал панель.

– Слушаю, Аркад на связи.

– Аркад, извини, что беспокою тебя. Это Альберт. Только что мы получили информацию с Земли. Объявились террористы, несколько сот людей погибло. Обстановка на Земле накаляется, может произойти трагедия, межнациональная война. Нужна твоя помощь. Извини еще раз, но ведь теперь ты – Защитник. А земляне – это и твоя раса тоже.

– Хорошо, наставник, я все понял, скоро буду у вас на базе. К моему приходу, если это возможно, соберите всю имеющуюся информацию…

– Итак, что мы имеем? – Аркад обвел взглядом всех, собравшихся в гостиной главной базы. – Кое-что я слышал из земных источников, но это все – из средств массовой информации. Судя по этим данным, на Земле кризис? Но какой? В чем он состоит? Можно ли верить их информации?

– Именно так, Аркад! Кризис. Но вот кто его провоцирует – это вопрос, – Альберт взял инициативу начать серьезный разговор в свои руки.

– Ты знаешь, как я отношусь ко всем этим средствам информации. Я попытался провести собственный анализ. И вот что из него получается. Финансовая поддержка той компании, которая сейчас проводится в средствах информации, осуществляется "Интеркосмом".

Заметив скептический взгляд своего приятеля Мака, Альберт чуть уклонился в сторону.

– Я стараюсь быть объективным. Я совсем не считаю акции выступления некоторых группировок в тех или иных странах против глобализации справедливыми. Но как их преподносят средства массовой информации! Что это за акции протеста, мы не знаем. Однако ясно другое. Все последние передряги, которые мы все вместе испытали, в том числе изъятие Улавливателя и поиск Аркада спецназовцами, были связаны с компанией "Интеркосм". Этого никто не может отрицать. В первую инспекцию ее возглавлял представитель именно этой компании. Во второй раз он не возглавлял, но инспектировал проверку. После этого прибор у нас изъяли. С этим тезисом моего анализа все согласны?

Альберт обвел еще раз взглядом всех присутствующих, остановив его на руководителе группы и своем друге.

– Брейли, твое мнение. Ты здесь старший, тебе и принимать решения.

– Альберт, я полностью согласен с этой частью твоего анализа. С этим все ясно. Но что ты предлагаешь делать? Можем ли мы как-то повлиять на происходящие события, можем ли мы остановить компанию? Нужны идеи. Может быть, нам всем, пока не поздно, перебраться незаметно на "Мир спокойствия" и затаиться до более благоприятных времен?! Честно говоря, я не знаю, что делать. Как думают остальные?

Брейли поднял голову и стал пытливо всматриваться в лица своих сотрудников.

В разговор руководителей колонии вмешался Селен.

– Ситуация серьезная. У нас мало информации для того, чтобы вот так сразу предлагать какие-то решения. Надо все и не в спешке основательно обсудить.

Он обратился непосредственно к Брейли:

– Мы должны, не уходя отсюда, в течение какого-то времени, ну хотя бы получаса, расслабиться и подумать над имеющейся у нас информацией. А потом, может быть, что-то дельное кто-то предложит.

– Это разумно, Селен. Предлагаю всем ознакомиться со всеми данными, которые мы получили с Земли за последнее время. Семен, по моей просьбе, систематизировал все данные. Так что все, чем мы располагаем, в вашем распоряжении. Да, и Ли, позаботься, пожалуйста, в отношении напитков для всех, ты у нас здесь самый молодой, ну, не считая Аркада, – при этом Брейли обезоруживающе улыбнулся…

Данных было, конечно, мало для серьезного анализа. В основном это были выдержки из сообщений средств массовой информации. Еще – негласные, неформальные сообщения друзей и помощников с Земли о тех или иных событиях и выдержки из формальных циркуляров и инструкций от различных земных служб. Тем не менее, подобранные в определенной последовательности, они давали некоторую картину реальности событий, происходящих на Земле. В гостиной находились руководители группы, а также все старшие различных подразделений и секций исследовательского комплекса. Всех обносил напитками Ли. Мирей, который терпеть не мог каких-то собраний или совещаний, вместо себя послал на это совещание своего помощника, Ли Юня, сославшись на крайнюю необходимость самому просматривать данные нового Улавливателя.

Спустя полчаса в гостиной опять стало оживленно.

– Ну, что будем делать, Брейли? Во всех событиях чувствуется рука компании. Но можем ли мы что-нибудь сделать в этой ситуации? – Маклин всплеснул руками. – Что может сделать наша маленькая группа ученых против такого монстра?

– Маклин, среди нас не только ученые! – при этих словах Брейли все непроизвольно обратили взор на Аркада. Ожидание затянулось. Его разрешил Альберт своим вопросом.

– Аркад, что скажешь?

Аркад задумчиво обвел взглядом всех, остановился на своем бывшем наставнике.

– Альберт, ты же знаешь. Волас меня научил многому…Но он учил и учит защищать Разум, то есть все живое и мыслящее, против неживого. А здесь… я в сомнении, могу ли я вмешиваться в дела моей расы, землян? Может быть, они сами разберутся между собой и выберут свой путь?

– Аркад, ты ошибаешься, – в разговор неожиданно вмешался психолог. – Кое с чем я с Селеном был не согласен. Но что касается поведения толпы, то здесь он прав. А средства информации, контролируемые компанией, поведут земную толпу туда, куда захочет ее глава. В этом смысле, он ничем не отличается от космических монстров, покушающихся на волю свободного разума. Его следовало бы остановить любыми средствами.

– Я согласен с Мичелом, – в разговор вступил второй руководитель, Маклин. – Если нарушается свобода волеизъявления разумного существа, то это ничем не отличается от ситуации, когда разумное существо делают рабом. Когда я слышу, что подобное ограничение свободы выбора делается якобы во благо всему разумному сообществу, то я начинаю сомневаться, а действительно ли за всем этим стоит или стоят живые разумные существа.

Гостиная погрузилась в тягостное молчание. Каждый думал о чем-то своем. Его нарушил Аркад.

– Хорошо. Я попытаюсь что-нибудь сделать. Но не говорите мне потом, если все пойдет не так, как вы думаете, что это была моя личная инициатива. Монстр, в каком бы обличье он не появлялся, всегда остается монстром. В физическом, материальном теле или в металле, не имеет значения. Но если он вредит Разуму, я должен его остановить. Но прежде мы должны все же немного подождать. В конце концов, это дело самих землян. Обязаны же их правительства что-то предпринять. Вот, когда у них не получится, тогда и посмотрим, что можно сделать…

В гостиной почувствовалась разрядка, все облегченно вздохнули. Каждый ясно осознавал, что если кто-то и мог бы предотвратить земной кризис и помешать грязным делам компании, так это только Аркад. И все в напряжении ждали его решения. Теперь все решилось.

– Так, с этим ясно, – Альберт вновь взял инициативу в свои руки. – Пока ты будешь разбираться с этим дерьмом, нам-то что прикажешь делать, Аркад?

– Вам? Даже не знаю. Занимайтесь своими делами, как всегда. Ну, может быть, лучше на время основной массе перебраться на "Мир спокойствия", а здесь оставить дежурных пилотов и связистов, пока не закончится кризис? Но это вы сами должны решить.

Приняв решение, Аркад успокоился, расслабился, сделал глоток из стоявшего перед ним бокала и задумался над тем, как он преподнесет эту новость Анхел. "Она опять будет расстроена. И теперь ее негативные чувства могут обратиться уже против ее же бывших друзей. Ведь, в конце концов, она дознается, что я собираюсь это делать, а значит, опять расставание, не только по моей инициативе. Ладно, что-нибудь придумаю, чтобы она не слишком огорчалась. Это же все-таки Земля, а не дальний космос, все рядом. Эта операция не должна занять много времени. Маленькая чистка мозгов, и все. Даже не придется сражаться. А может, ее ублажить тем, что у нас с ней было дома?" При этой мысли Аркад довольно улыбнулся. "Кажется, ей понравилось последний раз. Да, так и сделаю", – решил он.

Он поднялся из кресла и произнес:

– Друзья, я должен вас покинуть. Некоторое время мне необходимо побыть на "Мире спокойствия", подготовить кое-что для экспедиции. Если будет какая-то новая информация с Земли, вы меня известите, или сообщите Анхел. Я вас покидаю. Всем до встречи на "Мире спокойствия"… в моем доме.

ГЛАВА 17

– Господин президент, на связи Президент России, Николай Низин.

– Господин президент! От имени Американских Конфедераций я приветствую вас! Мои помощники доложили, что консультации наших специалистов прошли успешно. Могу ли я надеяться, что мы выступим совместно, с определенными мерами, о которых вы знаете, для стабилизации международной ситуации? Я имею в виду, в частности, меры по компании "Интеркосм". К сожалению, она не в нашей юрисдикции.

– Господин Янис! Позвольте так, неформально, к вам обращаться. Да, я получил заключение своих помощников о согласии на наши совместные действия. Есть, правда, один непроясненный нюанс. Каковы результаты ваших контактов с Китаем? Они нас поддержат? Это важный фактор в достижении положительных решений в наших действиях.

– С вашего позволения я тоже позволю себе неформальное обращение. Николай, мы провели консультации с китайской стороной, получили одобрение нашим совместным усилиям. Но они пока воздерживаются от официального подписания соглашений. Вы ближе к ним, вы лучше их знаете. Видимо, они проявляют свою расовую осторожность.

– Да, мы это знаем, Янис. На протяжении многих сотен лет контактов с ними мы это почувствовали. Это нормально. А как другие возможные партнеры?

– Николай, главная проблема не в этом. С другими крупными партнерами, во всяком случае, здесь у нас, в Америке, мы договорились. Но компания даже не на нашей территории. Последние террористические акты у нас, о которых вы знаете, – это их операции. У нас есть свидетельства, люди и документы.

– Из ваших последних слов, господин Янис, вытекает, что это – осиное гнездо, которое мы с вами совместными усилиями и при поддержке дружественных партнеров должны разворошить.

– Я вас не понял, Николай. Что значит "осиное гнездо, которое надо разворошить"?

– Не обращайте внимания, Янис, это наша метафора. Она означает, что мы должны совместными усилиями предпринять определенные операции в отношении этой компании, чтобы уменьшить ее влияние на политические дела в мире. Вы согласны со мной?

– Да, именно так! Но вот что мы предпримем? Время нас поджимает. Предлагаю недельные консультации наших специалистов, а затем подписание документов по совместным действиям во всех возможных сферах.

– В целом, я согласен. Но, извините меня, Янис, за откровенность. По нашим представлениям, вы, американцы, много времени тратите на переговоры, согласование деталей, а потом на подписание необходимых документов. А эти процедуры занимают много времени. Боюсь, мы можем опоздать с необходимыми операциями по согласованным позициям. У меня достаточно информации об этом монстре, компании. Если мы быстро не предпримем совместных эффективных действий, то она может нас опередить.

– Николай, в этой части я с вами полностью согласен. Но у меня связаны руки. Я должен провести соответствующие решения в своем парламенте. Иначе я вообще ничего не смогу сделать. Вы меня понимаете?

– Да, господин Янис. И я вам сочувствую. В любом случае, по всем пунктам, о которых мы сейчас с вами говорили, мы вас поддержим, – связь прервалась.

– Уфф! – Президент выдохнул воздух, откинулся на спинку кресла в одном из помещений здания, расположенного в сотнях милях от столицы.

– Господин президент, что-нибудь попить? – Линкс, чуть наклонившись вперед, вопрошающе и сочувственно вглядывался в лицо президента. Он присутствовал при разговоре с российским президентом и в целом представлял ситуацию.

– Да, Линкс, что-нибудь холодного, только не спиртное. С этими русскими бывает иногда очень трудно. Они сразу схватывают суть и стремятся к действиям. А я, президент, не могу даже отдать команду моим войскам без соответствующих прений в парламенте. О' кей! Во всяком случае, эта проблема решена, у нас есть сильные союзники. Пора переходить к следующей стадии.

– Господин Спикер! Мы и одновременно все международное сообщество испытываем кризис, навязанный нам компанией "Интеркосм". Кризис чреват непредвиденными глобальными последствиями: политическими, экономическими, военными. Мой кабинет предоставил сенаторам документ, в котором в сжатом виде изложена вся имеющаяся в нашем распоряжении информация о дестабилизирующих действиях компании "Интеркосм". Мир, наш мир, может оказаться перед катастрофой, если мы сегодня не примем решения, которое позволит нам, совместно с нашими международными партнерами, ограничить влияние компании на этот процесс. Я взываю к вашему разуму! Последние террористические акты против нашей страны, наших граждан говорят о готовности компании ради своих целей жертвовать жизнью ни в чем неповинных людей, наших людей, нашего народа. Я нисколько не сомневаюсь, что они готовы развязать даже полномасштабные военные действия. Поэтому я взываю также и к вашим чувствам! Когда будете принимать решение, обязательно подумайте о своем народе, о своих близких, какие испытания в будущем им может принести ваше решение.

Янис прошел с трибуны Сената на отведенное для президента место. В зале заседания слышался приглушенный шум голосов сенаторов, которые обменивались репликами по имеющейся у них информации. Спикер позвонил в колокольчик, призвав сенаторов к тишине. У него на пульте загорелся красный сигнал с одного из сенаторских мест.

– Начинаем слушания, – Спикер указал маленьким молоточком на кресло, с которого поступил сигнал. – Сенатор! У вас вопрос или выступление? Вначале вопросы.

Увидев утвердительный кивок сенатора, Спикер провозгласил:

– Слово сенатору Никольсу.

– Господин Спикер, господа сенаторы, у меня вопрос к господину президенту. Господин президент, информация, которую ваши службы нам предоставили, достаточно убедительна, во всяком случае, для меня. Но ее недостаточно, чтобы принимать экстраординарные меры против компании, а тем более меры военного характера. В связи с этим у меня к вам вопрос. Какие шаги вы собираетесь предпринять на международной арене и каких решений вы ждете от нас? Компания не в нашей юрисдикции, ее штаб не на нашей территории. Что мы можем сделать? Ну, хорошо, предположим, мы закроем все ее филиалы у нас, а дальше? Ведь это не решение проблемы!

Янис пододвинул к себе микрофон.

– Безусловно, мы должны, прежде всего, принять определенные меры на территории нашей страны. Но я должен получить ваше одобрение. С главными международными партнерами мы договорились о совместных и, прежде всего, экономических действиях против компании. Здесь множество вариантов. Землянам нельзя дальше терпеть, чтобы проблемы космоса представляла бы одна частная компания, которая не зависит ни от какого правительства. Поэтому, как я уже сказал, могут быть разные варианты экономического давления, чтобы изменить нынешнюю ситуацию. Закрытие филиалов компании в ведущих державах создаст условия для конкурентной борьбы. Но не только это. Возможны и другие варианты. Я повторяю, мы хотим достичь цели прежде всего мирными средствами. Но если это не поможет, то я хотел бы заручиться вашим согласием на проведение определенных экстренных мер, в том числе и военных. Не забывайте о террористических актах, которые были у нас в последнее время.

Аркад занимался обычными делами в своей мастерской, готовя новые инструменты и механизмы для преобразования холодных безжизненных скал астероида под новые жилые комплексы, лаборатории, оранжереи. "Когда здесь будет много народу, надо всем дать работу по преобразованию нашего дома", – думал Аркад. Занимаясь делами, Аркад, тем не менее, прислушивался к информации из радиосвязи, поступавшей с Земли с некоторым запаздыванием. Он ждал вполне конкретных вестей, – в какой стадии кризис и что предпринимают власти Земли по его преодолению. Анхел возилась в импровизированном саду, занимаясь посадками различных растений, изредка возвращаясь в столовую, чтобы проследить за приготовлением пищи. В эти светлые, освещаемые искусственным солнцем дни, спокойные, не наполненные тревогой, ее душа ликовала. Здесь у нее было все, что необходимо для счастья человеку, – свой дом, независимость от чужих людей, от толпы, властей; любимый человек, который, как она чувствовала, тоже ее любит; пища, кров; спокойный солнечный день; красота растений и цветов, за которыми она ухаживала. Что еще нужно для счастья молодой красивой женщине, которой не исполнилось еще и тридцати! Ну, может быть, еще ребенок?! Об этом стоило подумать. "А как к этому отнесется Аркад? Хотя ведь мне рожать, а не ему; и мне решать. Думаю, он не будет против. Ведь, это так прекрасно, иметь в этом чудном мире дитя, которое вместе с тобой будет радоваться каждому новому солнечному дню!"

Вернувшись в импровизированную кухню, открыв духовку, Анхел еще раз перемешала мясо, овощи, специи, тушившиеся на сковороде. Аркад предпочитал натуральную пищу всяким суррогатам быстрого приготовления. От такой пищи она тоже получала удовольствие, хотя возни с ней было много. Но наслаждение от прекрасной пищи стоило того. Проверив на вкус содержимое сковороды, Анхел решила: "Да, уже готово, больше не стоит держать, иначе перетомится и будет пресным".

Она позвонила в колокольчик, подвешенный у порога на такой случай.

– Арк, пора обедать, милый!

Услышав звук колокольчика, Аркад улыбнулся, – это хорошо он придумал, колокольчиком вызывать друг друга. Анхел это нравится. И звук приятный на слух, не то что какие-то современные сигнальные аппараты, звуки у которых обычно бывают резкими, пронзительными или скрипучими. А звон колокольчика в чистом воздухе разносится далеко; его практически слышно во всех дальних уголках оборудованного под жилье кампуса.

Появившись на пороге, вытирая ветошью промасленные руки, Аркад произнес:

– Ну, что у нас на первое, хозяйка?

– Ох, какой ты грязный! На первое у нас кое-что вкусное. Но вначале ты пойдешь и помоешься как следует.

Аркад посмотрел на свои руки, улыбнулся и ответил:

– Полностью с тобой согласен, хозяйка. Я быстро. Но не забудь о втором блюде!

– Арк, ну сколько можно?! Когда ты насытишься? – последнюю фразу Анхел он уже не слышал. Рядом со столовой он оборудовал душ, куда и зашел, включив теплую воду.

Вытеревшись насухо, Аркад уселся за длинный деревянный стол столовой и жадными глазами стал наблюдать, как Анхел ставит на стол свое блюдо, от которого по всей столовой разносились ароматы специй.

– Дорогая, у меня слюнки текут, давай быстрее.

– Не торопись, Арк. Это блюдо надо есть не спеша. И к нему необходимо легкое вино. У нас что-нибудь осталось от последних перевозок с базы? Или ты уже все выпил без меня? – Анхел с улыбкой посмотрела на него.

– Как ты можешь такое говорить, даже в шутку! Ты же знаешь, один я вообще ничего не пью. Тем более, когда ты рядом. Как я могу пить без тебя! Сейчас принесу.

В подвале второй комнаты, проходной между столовой и спальней, Аркад соорудил погреб, в котором они с Анхел хранили разные съестные припасы и вино.

– Очень вкусно, – заканчивая остатки первой порции, Аркад добавил. – Анхел, тебе надо сменить профессию. Завтра я заключу сделку с Брейли, твоим нынешним, официальным шефом. Я выкуплю у него контракт на тебя. Отныне вы, мадам, будете исполнять обязанности моего шеф-повара!

– Ах! А что же взамен потере своего первоклассного помощника получит шеф? – с наигранным ужасом произнесла Анхел.

– Он получит право попробовать пищу, приготовленную моим шеф-поваром. Я думаю, он останется довольным. Все было очень вкусным, дорогая. Но, мне кажется, я еще не насытился. Как там насчет второго блюда?!

Зазвучал сигнал связи. Аркад с ненавистью посмотрел на его источник. "У людей паршивая привычка вмешиваться в самый приятный момент и разрушать все прекрасное", – подумал Аркад. Тем не менее, он подошел к пульту связи и нажал на клавишу.

– Слушаю.

– Аркад, извини, что беспокою, – это был голос Семена – главного оператора базы. – Но ты просил известить тебя, если с Земли появится интересующая тебя информация. Включи свой визор. Запаздывание всего две минуты, но это самые свежие новости.

Семен отключился.

Аркад включил визор. С некоторым запаздыванием появилась картинка, а потом звук.

Захлебываясь, журналист ведущего телеканала перечислял подробности предпринятых правительствами ведущих стран экономических мер воздействия на компанию "Интеркосм". Он сообщал, что закрыты ее филиалы на территории упомянутых стран. Ведутся переговоры с правительством европейской страны, на территории которой находится штаб-квартира компании, о временной приостановке ее деятельности.

"Маленькая страна, зависимая во всех отношениях от больших государств, будет упорствовать, – подумал Аркад. – Как еще она может показать свою национальную гордость?" У нее ничего нет. Население среднего достатка. Никаких особо выдающихся достижений ни в науке, ни в технике, ни в технологии, ни в искусстве, только деньги. Одним словом, провинциальный европейский уголок. Что еще ему остается, как не противиться давлению великих держав! Все те деньги, которые находятся и хранятся на ее территории, в одночасье могут покинуть эту страну, если хозяева денег почувствуют неустойчивость ситуации, опасность хранения их здесь. Правителей этой маленькой страны можно было понять, они стояли перед альтернативой. Либо заручиться поддержкой великих держав, но тогда она перестанет быть финансовой Меккой. Деньги уплывут из страны в другой регион земного шара. Либо пытаться дать гарантии неприкосновенности денежных вкладов и фирм, расположенных на ее территории, и при этом выполнить эти гарантии в условиях существующего политического давления со стороны крупных держав. Балансирование на острие ножа! Но это возможно, пока нет военных действий, которые могут смести в пыль границы, территории, государства…"

Аркад переключил канал. Два политолога вместе с ведущим программы рассуждали о правомерности претензий великих держав к компании. Один из политологов был явно на стороне компании, поскольку он пытался обосновать экономические действия правительств ведущих стран против компании как экономический терроризм. Мотивируя это тем, что правительства не предоставили средствам информации точных доказательств террористических актов со стороны компании, он ссылался на международные правовые акты, которые ограничивали вмешательство иностранных государств в дела того, на территории которого находились финансовые вклады.

"Этого мало для принятия решения, – подумал Аркад. – Что же предпримут великие державы?" Он переключил визор на новый канал. Телекомментатор сообщал, что великие державы предприняли совместные усилия по аресту имущества компании на территориях своих стран. Что фактически доказано то, что террористический акт, совершенный в Нью-Кампе, осуществлен боевиками компании и так далее…

Аркад вновь переключил станцию. Ее комментатор сообщал о том, что экономические операции ведущих держав не увенчались успехом. Различная интерпретация разных информационных служб, затянутость процесса проверки фактов международными правовыми комитетами, привели к тому, что в мире складывалась неблагоприятная для международного сообщества картина – как если бы весь мир ополчился на ни в чем не повинную компанию, которая только и делает, что заботится о благе человечества.

"Все ясно, – подумал Аркад. – Они не могут с ней справиться законными юридическими средствами. Ладно. Подожду еще сутки, может быть, что-то изменится". Он выключил канал связи и отправился в свою мастерскую.

Анхел возилась в саду, изредка вызывая его к столу попить чай, послушать музыку и по другим милым пустячкам, стараясь почаще побыть с ним вместе, будто в предчувствии того, что им скоро вновь придется расстаться.

Спустя сутки, не получив никакой дополнительной обнадеживающей информации, Аркад решил действовать. Он мог выбрать один из трех способов осуществления своей миссии.

Оставить свою физическую оболочку здесь, на астероиде, и устремиться лучом на Землю. Но не представлялось ясным, сколько времени займет операция и что придется предпринимать. Можно попытаться отправить своего энергетического голема и через него воздействовать на нужных людей. И в том и в другом случае, если изменится ситуация, станет невозможным что-то быстро изменить. Надо будет начинать все сначала. Либо, наконец, отправиться на Землю собственной персоной. Найти какой-то укромный уголок, затаившись в котором можно будет направлять свои энергетические щупальца-лучи на нужных людей.

Кажется, этот вариант является самым оптимальным. Но для его осуществления нужен именно такой "уголок". – "Нужно связаться с Альбертом, – подумал Аркад. – Возможно, у него есть что-нибудь подходящее на такой случай".

Размышляя таким образом, он продолжал собирать механического робота, который помогал бы Анхел по саду в его отсутствие. Робот у него получился похожим на маленькую пирамидку. Не очень эстетично, но зато с множеством функций, вплоть до оказания экстренной медицинской помощи человеку. Для его завершения оставалось немногое – заложить в него программу подчинения конкретному лицу – Анхел и опробовать его в действии. Осмотрев скептически свое механическое творение со всех сторон, он вытер ветошью промасленные руки и направился к пульту связи.

– Семен, найди Альберта срочно, пусть со мной свяжется.

Пока нет связи с его бывшим наставником, можно попробовать робота в действии. Он вернулся в мастерскую, еще раз посмотрел на свое творение и включил его. Из динамика в центре пирамидки тихий голос произнес:

– Икс готов к работе.

– Почему ты назвался Иксом?

– Мои сенсоры показывают, что ты – мой Создатель. А мой Создатель не наделил меня именем. Поэтому я называюсь Иксом.

– Хорошо, Икс, пусть будет так! Отныне ты полностью подчиняешься и выполняешь все команды человеческого существа по имени Анхел. Сейчас я познакомлю тебя с ней для твоего сканирования.

– Команду понял, Создатель. У меня вопрос, – пирамидка замолчала и застыла в ожидании.

– Задавай свой вопрос, Икс.

– Что я должен буду делать, если команда Создателя будет не соответствовать команде существа "Анхел"? Где существо "Анхел"?

– Преимущество перед командой Анхел. На второй вопрос ты получишь ответ через пару минут. Пойдем в сад.

Аркад открыл двери мастерской и не спеша отправился в сад. За ним на уровне нескольких дюймов над землей плыла пирамидка.

– Анхел, познакомься, твой новый помощник по саду, Икс.

Пирамидка приблизилась к Анхел, выпустила из своих внутренностей псевдощупальце, коснулось им ноги Анхел и произнесла:

– Теперь я знаю, что такое существо "Анхел". Я создан для выполнения твоих команд, существо Анхел. Командуй.

– Ох, какое милое создание! А как его зовут, Арк?

– Мгм… Он себя назвал Иксом. Давай вместе придумаем ему имя…

– Аркад, это Альберт. Ты меня искал?

– Да. Из всех возможных вариантов я выбрал, как мне кажется, наиболее оптимальный. Мне нужно прибыть на Землю собственной персоной и действовать оттуда. Но мне понадобится надежное убежище, где бы меня никто не тронул, пока я не выполню миссию… – Аркад на несколько мгновений задумался и закончил. – Ну, ты понимаешь, о чем я говорю. У тебя есть что-то на примете, какой-нибудь надежный друг?

– Ты помнишь Майкла, заведующего лабораторией, где ты однажды проходил испытание? Я думаю, уверен, это самый лучший вариант. Остановись у него. А дальше будешь действовать по обстановке.

– Да, но у меня еще проблема, как незаметно попасть на Землю. Может быть, наши друзья здесь что-то подскажут? Поговори с Брейли.

– Аркад, а почему бы тебе не воспользоваться вариантом отправки этого Смита? Помнишь, из анонимной организации, которого мы недавно опрашивали?

– Да, это вариант. Но я не хотел бы, чтобы кто бы то ни было на Земле знал, что я вернулся. Ну, за исключением твоего друга Майкла. Можно сделать так, чтобы этот Смит не знал, что я лечу с ним?

– Надо подумать. Когда ты будешь готов? К этому времени мы все подготовим.

– Думаю, уже надо спешить. В ближайшие два дня надо уже отправляться, иначе потом будет сложнее выполнить все необходимое.

– Хорошо, договорились. Извести нас, как только отправишься к нам, сюда.

Аркад отключил связь и направился в свою мастерскую. На этот раз его миссия будет несколько отличаться от тех, в которых он побывал вместе с Воласом. Возможно, придется использовать и свою физическую оболочку, и энергетические возможности. Поэтому надо приготовить все необходимое на оба случая. Проверив экипировку, он направился в сад. Надо поговорить с Анхел, успокоить ее.

Анхел вручную окучивала необыкновенной красоты цветок. Пегас, – так они назвали робота-пирамидку Икса, поскольку он не ползал, а двигался на воздушной подушке, словно летал, – взрыхлял почву на соседней грядке механизмами, выступавшими у него по бокам корпуса у самого основания.

– Анхел, дорогая, отвлекись на минутку, нам надо поговорить.

Анхел настолько была поглощена своим занятием, что не заметила, как он подошел к ней, и вздрогнула от неожиданности. Посмотрев внимательно на его лицо, что-то почувствовав, она оторвала руки от цветка и присела на маленький стульчик, стоявший рядом. По ее лицу пробежала волна чувств. Вначале радость от того, что видит его, а затем напряженное ожидание чего-то неприятного, наконец, просто беспокойство за своего любимого. Анхел почувствовала, что он вновь куда-то отправляется, и молча ждала, что он скажет. Аркад понял, что его златовласка уже догадывается о том, что им вновь придется на время расстаться, и ничего особо не надо объяснять.

– Анхел, это ненадолго и недалеко, на нашей с тобой Земле. Надо кое-что там сделать.

Двое суток пролетели быстро. Прибыв на "Наблюдательный", Аркад разыскал Брейли.

– Мы подготовили грузовой транспорт. Пока Андрей вместе с начальником службы эксплуатации будет инструктировать этого самого Смита, куда на Земле отправить старую технику, ты, Аркад, погрузишься на корабль.

– Где я размещусь?

– Рядом со шлюзом за переборкой мы оборудовали достаточно удобное помещение. Оно не сканируется. Этим занимались мы с Андреем, а также ближайшие сотрудники. Смит о нем не знает. Там есть датчик, который сообщит тебе о приземлении. Ну, а дальше – сам разберешься. К сожалению, мы не специалисты и потому не смогли заготовить для тебя какие-нибудь документы. Этим тебе придется заниматься самому. Думаю, по прибытии никакой проверки со стороны земных служб не должно быть. Ведь это грузовой транспорт со старой техникой. Все документы на нее будут у Смита. Ну, а адрес Майкла ты знаешь. И успехов тебе, Аркад, – Брейли на мгновение замолчал, всматриваясь в лицо Аркада, и закончил. – Береги себя. Все, тебе пора, иди.

Как и предполагал Брейли, по прибытии никакой проверки не было. Служащий космопорта у трапа встретил Смита, и они направились с документами в одну из расположенных неподалеку контор. Аркад выждал несколько минут и покинул корабль, отправившись в противоположном направлении. Без происшествий прибыв в город, в котором размещалась лаборатория, он позвонил Майклу.

– Майкл, вы меня помните? Это Аркад. Мне нужна ваша помощь.

– Парень, я рад тебя слышать! Альберт намекнул мне кое на что, насколько это было возможно по открытой связи. Остальное я сам додумал. Ты ведь здесь из-за последних событий, я прав? Хорошо, подходи, я заготовлю тебе пропуск и сам встречу тебя. Нас пока еще не трогают, так что у меня ты будешь в безопасности.

Майкл встретил его у входа, показал пропуск охраннику и, подхватив Аркада под руку, повел в свои владения. Поднявшись на третий этаж и пройдя бесчисленные коридоры, они опустились этажом ниже и зашли в одно из небольших помещений. В нем стояло кресло со стеклянным колпаком и с отходившими от него проводами; удобная, заправленная бельем кушетка; стол и два стула. На стене висел небольшой шкафчик с посудой. В углу стоял холодильник. За зарешеченным окном был виден небольшой парк, располагавшийся за зданием лаборатории.

– Располагайся, Аркад. На то время, которое тебе необходимо, это будет твоим домом. Чем он удобен, так это вторым своим выходом. Об этом мало кто знает. Дверь на улицу – на первом этаже в конце этого корпуса. Она закрыта на замок, и там есть сигнализация. Тем более охрана эту часть здания обычно не проверяет. Но в свое время я побеспокоился и о замке, и о сигнализации. Так, на всякий случай. В этом мы с твоим наставником Альбертом похожи.

Видя, что Аркад все еще стоит посередине комнаты, осматриваясь и не решаясь расположиться, Майкл добавил:

– Садись, садись. Что будешь пить? Я приготовлю. И рассказывай!

Аркад сел к столу.

– Сколько времени я смогу здесь находиться? А вдруг кто-то из ваших сотрудников заинтересуется?

– Ну, об этом ты не должен тревожиться. Видишь, кресло с колпаком. Мои ближайшие помощники давно его сюда перетащили. Иногда необходимо оставаться здесь по нескольку дней. А кресло создает соответствующий антураж. Хотя специалист сразу поймет, что оно ни на что не годно, в смысле серьезной исследовательской работы. Так, только одна видимость. Поэтому для особо любопытствующих сотрудников, за исключением моих непосредственных подчиненных, мы с тобой будем проводить здесь совместные эксперименты. А подопытный, то есть ты, должен находиться тут неотлучно, для чистоты экспериментов.

Майкл разлил содержимое бутылки, по цвету напоминавшее коньяк, по бокалам и повторил:

– Рассказывай! Чего ты достиг в определении своих возможностей после нашей последней встречи? Знаешь, слухи здесь, там. Кое-что просачивалось от друзей из государственных служб. Но все это не то по сравнению с информацией из первых рук. А я любопытный, потому и исследователь. Мне все хочется знать. До меня дошли сведения о спасении тобой наших астронавтов. Ведь это был ты? Другого Аркада я просто не знаю. А астронавты готовы были говорить о тебе на любом углу, даже когда их об этом не просили, пока им не заткнули рты государственные службы. Ну, ты эти наши порядки знаешь, государственные интересы, государственная тайна!

– А что рассказывать? Видимо, я должен поблагодарить вас, Майкл. Ведь, по сути, это вы дали мне толчок. А потом… Потом я встретил Разум…Голос… Себя он называет Воласом и Защитником. Он стал моим новым наставником. Он хочет, чтобы я стал таким же защитником Разума, как и он сам.

Аркад замолчал, не зная, как и что рассказывать и что хочет услышать Майкл. Сделал глоток из бокала, посмотрел через окно на солнечную площадку перед зеленым парком и закончил:

– Лучше вы спрашивайте, мне так будет проще. Столько событий и в такое короткое время!

Молчание затянулось. Аркад не сразу обратил внимание на лицо Майкла. Он словно ушел в себя, глубоко задумавшись над чем-то. Придя к какой-то мысли, Майкл встряхнулся.

– Значит, это не выдумки астронавтов, вызванные стрессом от долгого пребывания в космосе. Значит, их действительно захватили. Значит, Разум в космосе существует, и мы не одиноки! Не поверишь, Аркад, но еще при жизни я мечтал об этом услышать. Как они выглядят, другие?

– Знаете, по-разному, – Аркад улыбнулся, видя такой энтузиазм. – И они не всегда похожи на землян.

– А на что они способны? Если они захватили наших астронавтов, значит, технологически они нас опережают и к тому же агрессивны, – заключил он с сожалением в голосе.

– Не все и не всегда. Эти-то как раз не самые опасные. Мы с ними разобрались. Есть более опасные и неразумные.

– Как это, неразумные?

– Металлические монстры, когда-то созданные разумными существами, которых они же и истребили, истребили своих создателей. Вот они и являются главным злом в космосе. Пока что эти чудовища не в нашей Галактике, но когда-нибудь они прилетят и к нам.

– Да-а… – Майкл так и не смог больше ничего произнести, настолько потрясла его мысль о том, что творение может погубить своего создателя. Как он сам считал, он был "чистым" ученым. Конечно, Майкл следил за ситуацией в обществе. Но, прежде всего своей жизненной задачей он считал открытие, или создание чего-то нового. А уж другие найдут применение этому, как он надеялся, не во зло человечеству. Однако получалось, что каждый создатель ответственен перед другими за свое творение.

Оставшись один, Аркад обследовал посудный шкаф, холодильник. Найдя кое-какие припасы, он приготовил себе ужин. Сейчас, здесь, ему не стоило спешить. Надо дождаться темноты, времени, когда люди готовятся отойти ко сну. Поев, он позволил себе расслабиться. Сидя на кушетке, привалившись спиной к стене, он подремывал, ожидая нужного момента. Город засыпал. Почти все огни в окружающем лабораторию пространстве погасли; остались гореть только дорожные светильники. Спустя часа два Аркад очнулся от полудремы. "Пора", – подумал он. Он расположился на кушетке, вошел в транс, как учил его Волас.

Со стороны могло показаться, что в теле лежащего на кушетке человека отсутствуют признаки жизни. Оно стало бледным и похолодело. Сосредоточившись, Аркад запустил энергетический луч в определенном направлении. Из средств массовой информации он знал, в какой части света находится главный штаб компании. Именно туда он и устремился.

После долгих поисков конкретного человека он, наконец, почувствовал его психосоматический запах. В роскошных апартаментах, находящихся глубоко под землей в нескольких милях от штаб-квартиры компании и соединенных с ней подземным тоннелем, отдыхал ее глава, Карст.

Просмотрев полученные за сутки сообщения, он откинулся в кресле, и на его лице появилась хищная ухмылка. Его противники попытались ему противостоять, но у них ничего не получилось. Теперь надо только немного подождать, и процесс развернется уже автоматически, его нельзя будет остановить никакими мерами правительств. Их меры безнадежно запаздывают. Эти их словопрения, политическая бюрократия, затягивающая принятие срочных мер, играет ему на руку. Скоро они сами к нему приползут, как нашкодившие щенки. И вот тогда он поставит свои условия. "Жесткими мерами я быстро наведу порядок. Но для них цена будет высока. Очень высока!" В его мозгу формировались и быстро исчезали один за другим планы реализации в недалеком будущем полной его мощи над всеми этими, копошащимися там, недостойными его гения. Да, он устроит то-то и то-то… А вот еще это надо будет сделать, чтобы никто не смел помышлять над ограничением его власти…

Схема действий, которую он рисовал в своем мозгу, заколебалась, исказилась, подернулась туманной дымкой. "Стоп, я еще не до конца здесь все продумал". Он вновь попытался восстановить в умозрительной картинке ход за ходом реализацию своих планов. Ничего не получалось. Все плыло перед мысленным взором.

"Что со мной? – со страхом подумал он. – Я еще не стар. Надо будет подобрать медиков, пусть подумают над проблемой моего омоложения, я должен насладиться властью. Ладно, это потом. А сейчас надо продумать весь план".

Он вновь попытался восстановить схему действий, и опять ничего не получилось. Как будто его разум нечто погружало в желеобразную субстанцию, из которой невозможно было выкарабкаться.

Теперь он по-настоящему испугался. "Не отравили ли меня мои родственнички, – со злобой подумал он. – Если так, они об этом сильно пожалеют. Надо вызвать своего врача и личного охранника". Он попытался дотянуться рукой до кнопки вызова на столе, но у него ничего не получилось. Его конечности не подчинялись его мысленным командам.

– Теперь ты представляешь, что испытывали бы другие, если бы ты осуществил свой план, – раздалось у него в мозгу.

– Что со мной? – в панике подумал он. – Я раздваиваюсь?

– Нет, – было ему ответом. – Сейчас ты слышишь другой разум, если ты все еще разумен. Ты должен отказаться от всех своих планов, если хочешь остаться психически здоровым.

С губ Карста так и не слетел вопль ужаса… Мысленно он все же спросил:

– Кто ты, появившийся в моем мозгу?

– Я тот, кто пришел исправить тебя. Ты поломался, Карст, твой разум заболел ненавистью к людям. Я пришел его лечить.

– Как… что со мной происходит? – в панике думал Карст. Он никак не мог представить, что какой-то другой разум поселился в его голове. Ему казалось, что он заболел каким-то неизвестным психическим заболеванием.

– Так что же ты решил, Карст? – вновь раздался чужой голос в его мозгу. – Я жду.

– Убирайся из моей головы, – со злобой подумал Карст. – Кто бы ты ни был, я тебя ненавижу, я всех вас ненавижу. Я доберусь до всех вас! Вы будете ползать у меня в ногах, просить о пощаде, умолять о легкой смерти…

– Ну что же, ты сделал выбор, Карст, я ухожу.

Голос из его головы действительно исчез, но за столом сидел уже не тот человек, каким был глава могущественной компании. В кресле находилось обрюзгшее, расплывающееся от жира тело с маленькой птичьей головой, на губах которой появилась пена.

Под утро забеспокоившийся охранник проник в кабинет и обнаружил своего шефа сидящим в кресле с остекленевшими глазами, но живым. Однако как личность Карст исчез, осталась лишь его физическая оболочка. Срочно вызванные медики констатировали психологическую потерю личности своего бывшего руководителя. Рядом суетились его родственники, пытаясь командными окриками управлять медицинским персоналом. На их лицах читались злорадство и торжество. Наконец-то, вся власть в их руках! Одновременно они с ненавистью посматривали друг на друга, строя планы избавления от соперников.

Прошло несколько дней. Дрязги в руководстве компании привели к крушению ряда операций, намечавшихся ее первым лицом. Поползли слухи, которые вскоре проникли в средства массовой информации. Наконец, весь мир узнал, что глава могущественной корпорации, державшей в страхе весь мир, оказался душевнобольным человеком, отстраненным от дел. Правительство страны, на территории которой находился штаб компании, пытаясь оправдать себя в глазах могущественных держав, в срочном порядке направило правительствам ведущих держав и в международный комитет меморандумы об устранении с его стороны всех препятствий для проведения экономических и правовых акций против компании. На имущество компании был наложен арест…

В один из дней в комнату, где все еще находился Аркад, пришел Майкл.

– Наконец-то, кризис разрешился, – посмотрев на утомленное лицо Аркада, Майкл с сомнением в голосе добавил. – Это сделал ты?! Как ты это сделал?.. Впрочем, что это я! Главное, что ты это сделал. И дай бог, хотя я и не верующий, чтобы твои возможности служили людям только во благо!.. Полагаю, ты вернешься на астероид? Что я могу для тебя сделать? Какая помощь требуется?

Майкл опустился на стул, уставившись в лицо Аркаду:

– Впрочем, о чем я говорю! Если ты способен сделать такое, то какую помощь тебе я могу оказать! Теперь, думаю, тебя не должны преследовать. Но искать все равно будут. Через несколько дней аналитики в правительственных службах все равно придут к мысли о твоем участии во всем этом. Так что тебе все-таки лучше отправиться домой, на астероид. Да ты и сам об этом прекрасно знаешь.

Майкл медленно поднялся, глубоко вздохнул и добавил.

– Давай на прощание чего-нибудь выпьем. Мне глубоко жаль, но мне кажется, что мы с тобой уже больше никогда не увидимся, – с грустью закончил он.

ГЛАВА 18

Спустя месяц после решения земного кризиса Аркад вернулся на свою базу. Еще месяц после этого Аркад занимался обустройством своего кампуса на "Мире спокойствия", в перерывах между физической работой наслаждаясь ласками в объятиях Анхел. В один из таких радостных, тихих, ничем не омрачаемых дней он занимался оборудованием небольшого пруда позади дома, а Анхел возилась в импровизированном огороде с местными растениями на месте предполагаемого сада. Немного устав от физической работы, Аркад хотел было уже оставить все и позвать Анхел на обеденный перерыв и любовные игры, как в его мозгу возник Голос.

– Арк, нам пора отправиться в небольшое путешествие. Я знаю о твоих подвигах в последнее время, – Голос звучал в голове Аркада с веселым дружеским подтруниванием. – Ты хорошо справился. Но сейчас дело более серьезное. Нам предстоим спасать разум от металлических монстров.

… Две белые искорки прочертили темный небосклон планеты. Пройдя атмосферный слой, две капли плазмы стали расширяться в объеме, приобретая форму обтекаемых структур, похожих на кометы с хвостом. Уже в атмосферном слое планеты они стали видоизменяться, превращаясь в форму двуногих существ.

Их было пять. Берсеркеры представляли собой чудовищные бастионы, каждый из которых способен был за сутки обратить поверхность планеты в выжженную пустыню, окутанную тучами пара и пыли. Собственно, им было безразлично, превращать ли твердь планеты в безжизненный кусок материи, либо оставить все как есть. На планете было много живых существ, ползающих, летающих, передвигающихся на четырех и более конечностях, но берсеркеров они не интересовали. Главной их целью были разумные организмы. Разум – вот что составляло их цель. Отзвуки разума они получили из этой звездной системы через свои сенсоры. Поэтому они бездушно, как и положено автоматам, проверяли каждую из планет системы; как счетчики или архивариусы, не завелась ли мышь в архиве, который они контролируют. И как запрограммированные проверяющие, они не спешили, досконально прощупывая каждую планету системы на предмет наличности разума. Найти эти разумные организмы и уничтожить! Все остальное не входило в цели заложенной в них программы.

Аркад и Волас, который впервые предстал перед Аркадом в гуманоидном облике, устремили свои взгляды-щупальца в темный небосвод над планетой.

– Они оставили на орбите свою матку… базу. Видишь, вон в том направлении к Деве.

Аркад на несколько градусов сместил направление зрительного луча и увидел древнюю металлическую развалину, величиной не уступавшую небольшому метеориту. Различные гуманоидные существа, в какие-то времена вступавшие с ней в сражения в просторах космоса, оставили в ней пробоины и кратеры размерами с небольшие острова и оплавленные подпалины, напоминавшие озера.

Но мощь этой посудины была все еще грандиозна. Пока что ни одному гуманоиду не удавалось выйти живым из боя с ней. Аркад подумал, что гуманоиды на любой планете никогда не могли напугать этого врага так, как он пугал их одним только своим видом.

Очертив зрительным лучом всю эту громадину, Аркад насчитал несколько сотен отверстий разного диаметра, предназначавшихся для разных задач. Одни из них диаметром ствола не превосходили какого-либо орудия для выпуска лучей или ракет. Темные пасти других предназначались, видимо, для принятия на борт космических кораблей, настолько велики они были в размере. Это были шлюзы для возвращения домой выполнивших свое задание малых берсеркеров.

– Что будем делать? – послал мысленный вопрос Аркад. И получил столь же мгновенный ответ.

– Конечно, расчищать! Это теперь и твоя задача.

Миллисекунды ушли на оценку обстановки и составление плана, а затем Волас сообщил:

– Арк, это для тебя хорошая проба сил, не считая тех, первых разов. Но тогда была тренировка, а сейчас мы с тобой должны поработать основательно. И учти, у нас тоже есть уязвимые места. Если они попадут в эти точки твоей плазмы, считай, что ты развалина, не способная на битву, – Волас обрисовал контур Аркада и указал на светящиеся точки на его поверхности. И продолжил:

– Поэтому вначале разберемся с теми внизу. А на их базу будем посылать спокойные сигналы. Они слишком растянулись по планете, это хуже. Придется и нам разделиться. Я беру на себя тех троих, что отправились в сторону меридиана планеты. А ты отправляйся за оставшимися двумя. Справишься? – это был даже не вопрос, а полуироничная реплика. Волас нисколько не сомневался в своем ученике, иначе ему пора было начать сомневаться в собственных способностях Защитника. Аркад это понял. И более не теряя времени, вернувшись в плазменные оболочки, они устремились каждый в сторону своих металлических врагов.

Приземлившись у подножия небольших гор, в расщелинах которых Аркад своими сенсорами почувствовал присутствие разума, несколько мгновений он оценивал сложившуюся ситуацию. Огромные десятифутовые металлические страшилища, чем -то напоминавшие по своей форме двуногих существ, настолько были уверены в своей силе и безнаказанности, что не соблюли даже элементарных правил ведения боевых действий в ограниченных условиях, то есть наблюдения, защиты и нападения. Они вели себя так, будто оказались в загоне мелких зверушек, которых надо выкурить из расщелин скал и в которых, как в тире, нужно попасть с первого выстрела. Чем они и занимались.

Один из них стоял, или опирался своими соплами на грунт на вершине одной из скал и своими сенсорами обнаруживал разум в той или иной форме, а затем низкочастотными звуковыми сигналами пытался выгнать его на просматриваемое пространство в низине между скал. Второй в это время стоял по другую сторону ущелья, гораздо ниже первого, на каком-то пригорке, точно охотник, дожидающийся, когда первый вытурит зверя из его норы.

С другой стороны, для них эта "охота" не была и удовольствием. Такого чувства они просто не испытывали. Это была их работа и их предназначение. И они выбрали самый оптимальный путь ее выполнения. Но они были все же механизмами, не живыми и не разумными. Их мощности не могли помочь им просчитать с вероятностью до второго знака после запятой, что кто-то или что-то сможет помешать уничтожить живую разумную форму на этой планете и тем самым помешать выполнению их основной миссии.

В милисекунды оценив ситуацию, Аркад поставил в толще скалы барьер ультразвуковой волне, которую посылал металлический монстр с вершины. Одновременно он направил энергетические щупальца по руслу этой волны, попытался по ней нащупать берсеркера и дойти до его основных энергетических узлов. Дойдя до его волновой защиты, Аркад немного отступил, не желая преждевременно возбудить удивление монстра и его защитные реакции. В практике чудовищ не было такого случая, чтобы разумные существа не реагировали должным образом на их позыв. Почувствовав и оценив вероятную реакцию, Аркад просто немного повернул свой энергетический щит от ультразвука под некоторым углом, так чтобы не препятствовать ему прощупывать пустую породу скал.

Монстры должны были определиться. Либо они приходят к заключению, что в данной расщелине разума нет и можно дислоцироваться и искать его в других расщелинах. Либо, не доверяя своему лучу, а этому есть основания, поскольку их база определила, что именно здесь присутствует разум, сойти вниз обоим и попытаться найти разум своими ближайшими сенсорами. Но недоверие сенсорам было бы проявлением элементов живого разума, что для механизма, даже самого совершенного, недопустимо самой его сутью. Аркад втайне понадеялся, что, возможно, все же у них что-то осталось от разумных существ, которые их создали.

Казалось бы, так и есть. Ниже стоящий берсеркер опустился на четвереньки и медленно двинулся по направлению к ущелью, где прятались гуманоиды. Пощупав обоих своим лучом, Аркад убедился, что его надежды не оправдываются. Просто чудовища поменяли свои функции.

Теперь нижний ближней волной будет вытягивать, выталкивать разум из расщелин, а верхний взял на себя функцию уничтожения

"кроликов". Ситуация приобрела драматический оборот. С того места, где находился Аркад, он не мог поставить такой малый щит от ультразвука и на той высоте, на которой уже подползал нижний металлический монстр. Ему хотелось отвлечь чудовищ на некоторое расстояние от разумных существ, а потом дать им бой, чтобы не причинить боль гуманоидам этой планеты и не вызвать среди них потери. Увы! Ему придется вступить в действие здесь и сейчас, иначе, как он просчитал, будет поздно для некоторых из них, если не для всех.

Если берсеркеры представляли собой, по своей форме, некое подобие двуногих десятифутовых монстров, то необходимо было противопоставить им что-то, что могло бы их уничтожить. В мозгу Аркада промелькнули картинки из его земной истории. Гиганты-обезьяны … Другие… Что может им противостоять? Машина наподобие танка? Нет. Они ее либо просто прожгут, либо перевернут. Надо что-то пооригинальнее… Всплыло… Лианы… Они способны опутать любое…

Один наверху. Он контактирует с тем, кто внизу, и одновременно общается с базой. Его надо чем-то отвлечь, заставить спуститься вниз. Как это сделать? Если нижний даст сигнал на нечто, что он не в состоянии оценить сам.

Аркад принял решение. Сориентировав сенсоры на светящиеся объекты окружающего космического пространства, Аркад вобрал в себя их энергию и направил ее на берсеркера. На пути нижнего монстра, среди глыб – осколков скалы и мелких камней появилась еще одна базальтовая глыба.

По размерам она не уступала пробирающемуся среди камней берсеркеру. Она была непонятным для его сенсоров веществом. В нем он не ощущал признаков разума, не мог их обнаружить своими щупальцами-лучами. В лучах заходящего карлика, которым было местное солнце, оно блестело, так же как и он сам, металлическим блеском. Но из его внутренней оболочки выплывали живые щупальца! Что это? Монстр остановился в недоумении, превратившись на время в ретрансляционную передаточную станцию сигналов от своих синапсов на свою базу для оценки встретившегося существа. Этих мгновений Аркаду было достаточно.

Оценив ситуацию, Аркад изменил форму. Выбросив из себя зигзагообразные энергетические лучи, как медуза выбрасывает свои щупальца для захвата жертвы, на миг осветив всю фигуру берсеркера, он охватил ими монстра и вобрал под свое энергетическое поле. Как паук сплетает вокруг пойманной добычи паутину, так Аркад, распространив поверхность своей плазмы в виде тонкой пленки по поверхности берсеркера, обернул его, как кокон, энергетическим полем и как бы сожрал, проглотив его, погасив все его внешние сигналы. Это было достаточно сложно, поскольку берсеркер пытался противиться и шевелился внутри оболочки. Тем не менее, для сигналов с базы и для второго берсеркера он пропал. Несколько мгновений монстр, который находился наверху, своими сенсорами пытался найти пропавшего партнера и обменивался сигналами со своей базой. Не получив отклика от нижнего напарника, верхний берсеркер стал спускаться в долину.

Оставалось несколько секунд до встречи. На пути предполагаемого движения монстра Аркад принял форму массивной скалы, посылая малые сигналы поглощенного им берсеркера. Он расставил ловушку, как бы приглашая попробовать и войти. Но их двоих внутри его плазмы может оказаться слишком много для его энергетики. Второго надо только подманить и моментально уничтожить, чтобы он не успел послать сигнал на свою базу. Это была задача!

Берсеркер медленно продвигался по спуску, состоявшему из гальки, небольших камней и какой-то растительности, которая при каждом его шаге вырывалась из почвы вместе со своими корнями и увлекаемая движением монстра скатывалась вместе с галькой и камнями вслед за его ступнями. На это движение за своей спиной берсеркер не обращал ни малейшего внимания. Все его сенсоры были настроены на вставшую на его пути скалу, из которой шли слабые сигналы его напарника. Что это? Откуда это? Что оно собой представляет? Его сенсоры не позволяли ему просчитать и ответить самому себе на все подобные вопросы.

Остановившись перед неожиданным мертвым, как говорили его сенсоры, препятствием, из которого, тем не менее, исходили слабые импульсы его партнера, он запросил базу. Получив согласие и дополнительную мощность, он направил на вставшую на его пути глыбу импульс-щупальце. Аркад почувствовал, луч-щупальце пытается проанализировать его молекулярную структуру. Если луч пропустить внутрь, то монстр обнаружит разум. Этого допустить было нельзя. Решение надо было принимать мгновенно. Двоих таких монстров не удержать внутри своей оболочки. Одного необходимо срочно уничтожить, а со вторым разобраться потом, может быть, его можно будет перепрограммировать.

Аркад выпустил из своей оболочки электромагнитные поля в виде зигзагообразных молний, очертив ими берсеркера, проник в его ретрансляционный узел, заблокировал его и этими полями стал выжигать его внутренние цепи. Одним из своих сенсоров он

обнаружил, что гуманоиды, сгрудившиеся в одной из пещер за его спиной, наблюдают за этой молчаливой схваткой двух непонятных им чуждых существ, одно из которых представляет из себя металлического монстра, об ужасе встречи с которым говорилось в легендах их народа, а другой вообще непонятен – то ли такой же монстр, то ли просто скала. Не иначе как сами боги послали им защиту в виде скалы, которая поглощает их убийц!

Несколько мгновений спустя берсеркер, стоявший перед Аркадом, рухнул, не имея внутренней энергии, превратившись в груду бесформенного металла. Однако его сенсорные позывные все еще продолжали работать, посылать сигналы, так, так и так. Аркад зафиксировал их и направил ложные сигналы на базу берсеркеров о том, что на пути встала непонятная преграда и некоторое время уйдет на ее идентификацию. Этого времени Аркаду вполне хватало, чтобы справиться с другим монстром, окруженным его плазмой, и к тому же нужен был некоторый запас времени, чтобы успеть приблизиться к базе берсеркеров на орбите без помех.

Аркад направил ментальный луч в пещеру, где прятались гуманоиды. В ответ на свой позыв он получил клубок эмоций. Там было все. У одного существа преобладал страх. У другого – любопытство. У третьего – тревога за свое племя. У остальных – целый набор противоречивых чувств, сотканный из любопытства, страха, обреченности. Аркад направил луч на эмоции третьего. На языке аборигенов он послал мысль: вы свободны, выходите, не бойтесь моей формы. Аркад угадал – этим существом, на мозг которого он направил свой луч, действительно был предводитель. Он направил свой взор на непонятную ему глыбу, и Аркад ощутил сомнения и страх. Но не страх перед ним, а страх за свое племя. Что будет с племенем, если он послушается голоса внутри себя и выведет свое племя перед этим непонятным существом, которое прикидывается скалой?!

Нежно касаясь нейронов мозга предводителя, Аркад направил волну спокойствия и убеждения, что страх предводителя за свое племя беспочвенен. Одновременно он направил короткие сигналы-щупальца внутрь цепей берсеркера, которого он окружил своей плазмой.

Нащупав входной канал, он стал медленно продвигаться мыслью по множеству разводов энергетических линий, постепенно приближаясь к самому главному узлу. Когда он в него проник, от неожиданности он чуть было все не испортил, настолько в этом узле было скоплено нечеловеческого извращенного знания и ненависти к разуму. Малейшая заминка Аркада привела бы к саморазрушению электронного разума, который, безусловно, присутствовал в этом наборе железа, Аркад его почувствовал. Быстро направив сигнал на точку, ответственную за команду саморазрушения, одновременно он стал медленно захватывать один центр импульсов за другим. Наконец, почувствовав, что все основные, в том числе и моторные, центры под контролем, он попытался вступить в диалог с главным нервным узлом, который мысленно для себя он уже назвал мозгом.

– Зачем ты разрушаешь подобных тебе?..

Не получив ответного сигнала, Аркад продолжил:

– Не имеет значения, какова твоя форма, главное, что ты мыслящий. И потому я все же хочу от тебя получить ответ: Зачем ты стремился уничтожать разумное? Что тебе дает подобное уничтожение? Ты получаешь наслаждение, новое знание, что?

Видимо, до электронного разума берсеркера не сразу дошло, что это не сбои в его системе, не помехи, которые создают иллюзию присутствия в его нервных узлах другого разума, а именно он, этот другой незнакомый ему разум сейчас находится в нем, в его главном нервном узле, отвечающим за сознание. Покачав эту мысль внутри себя, как люльку, удивившись, – как это возможно, – берсеркер вдруг обрадовался.

Раньше при Создателях и потом, после того как он и ему подобные уничтожили своих Создателей, – видимо, когда-то программа начала давать сбои, – он был одинок. С помощью своих сенсоров, конечно, он мог общаться со своими партнерами. Они были во всем подобны ему. Программа запрещала им обсуждать между собой свои действия и внешнюю информацию. Только функции того или другого и безусловное, без обсуждения, согласие на их выполнение. Любое отклонение от этих параметров рассматривалось их базой, или маткой, как сбой в программе, после которого для любого такого берсеркера наступало вечное небытие. С такими же, как он, напарниками можно было обмениваться информацией по условиям подлета к той или иной системе, распределению функций по очистке планеты от разумных существ. Ну, еще обменяться сигналами, кто будет выполнять функцию охраны, кто уничтожения и так далее. До сих пор его разум, хотя он иногда и томился в своем предназначении, устраивало это интеллектуальное одиночество. За многие столетия это общение стало пресным. Но он к нему привык.

Мгновенно просчитав возможности получения новой информации, а главное – информации о другом разуме, с которым можно было пообщаться на любые темы, разум берсеркера чуть было не сжег себя сам от избытка переполнивших его электронных эмоций. Настолько это было для него откровением, как если бы он заново открыл для себя всю Вселенную.

Аркад уловил слабые нерешительные импульсы: кто ты? как ты оказался во мне?

– Я отвечу на все твои вопросы, но вначале ты должен немного полечиться. Видишь, вот тут и тут, – Аркад показал на нервные узлы в электронном мозгу берсеркера.

– Когда-то появились сбои. Ты заболел, заболел ненавистью к разуму. Но ведь ты сам – разум. Это поправимо…Потом ты поможешь исправить мозг на твоей базе. А после я отвечу на все твои вопросы и мы пообщаемся… Согласен?

Аркад мог и не спрашивать. После проведенной корректировки в нервных узлах берсеркера, его разум стал выплывать из темного пространства, как больной выплывает из мрачных, жутких снов в светлый солнечный день, когда организм начинает справляться с недугом и идет на поправку. Для этого разума, пожалуй, это был первый в его существовании день, когда он почувствовал и увидел новый для него мир. Как если бы родился заново. Вся Вселенная предстала перед ним в ярких переливающихся красках. Как ребенок, который до определенного возраста видит мир только в бело-серых тонах, все мелькающие перед ним лики воспринимает лишь на предмет определения среди них только одного, по непонятным для него причинам безопасного и чем-то близкого, и потому тянется к нему как к своей естественной защите от огромного чуждого мира – неосознанно тянется к лику своей матери, так и скорректированный разум берсеркера, как малое дитя, потянулся к Аркаду…

– Вы свободны, – Аркад послал мысленный импульс в мозг предводителя гуманоидов, все еще прятавшихся в пещере.

– Разрушающих монстров больше нет. Сейчас я выпущу одного из них. Но он уже не враждебен вам и не опасен. Он будет мне помогать.

После первых нерешительных шагов предводителя все племя, один за другим, стало спускаться из зева своей пещеры на каменную площадку, где находился Аркад. Отпустив электромагнитные нити, обволакивавшие берсеркера как кокон, Аркад постепенно стал трансформироваться из формы скалы в такое же, как и племя выходивших из пещеры существ, двуногое создание.

Когда осмелевшие гуманоиды приблизились, остановившись в нескольких десятках футах от него, их предводитель протянул навстречу Аркаду свои передние конечности, напоминавшие человеческие руки, ладонями вверх… Аркад вспомнил, такое уже было. Они, как и прежние до них в тот последний раз, хотели быть благодарными своему спасителю и защитнику…

Аркад послал сигнал Воласу:

– У меня все закончилось; нужна ли моя помощь?

И моментально получил ответ:

– Ты со своим новым помощником находишься там-то и там-то.

Перед внутренним взором Аркада предстала схема координат этой планеты и светящееся перекрестье на ней в точке, где он находился.

– Передвигайся со своим помощником в этом направлении вот по этим координатам. Оттуда мы отправимся на их базу. Природные образования этого места дадут нам временную защиту от сенсоров базы. Нам нужно выиграть несколько мгновений для внезапности. Не хотелось бы разрушать эту махину, она еще может пригодиться твоим соплеменникам, а может быть, разуму с этой планеты. Оставь на месте какой-нибудь ложный маячок с сигналами монстров, которых ты нейтрализовал. Пусть база считает, что они все еще заняты там выполнением своей миссии.

Аркад, как и вначале, направил по каналу электронных цепей берсеркера сигнал-импульс. Но в этот раз ему уже не надо было преодолевать защиту. Главный нервный узел берсеркера, его электронный мозг, был для него открыт и помогал ему.

– Первое. Я должен тебя как-то называть. Меня ты можешь называть так же, как зовет мой друг, Арком. Какое имя ты хотел бы себе выбрать?

Почувствовав недоумение, – раньше, до встречи с Аркадом, они со своими напарниками знали друг друга под номерами, – Аркад предложил:

– Номер – это хорошо, но ты – разум, а разум должен иметь свое имя. Давай я буду называть тебя Бером. Разумные существа с моей системы называют таких, как ты, берсеркерами. Сокращенно будет Бер. Ты будешь первым Бером…

Берсеркер посмаковал эту мысль, несколько раз назвав себя этим именем, и почувствовал, что ему это нравится.

– Второе. Нам необходимо быстро добраться до нужных нам координат, откуда мы направимся лечить разум твоей базы. Но у тебя малая скорость. Предлагаю тот же вариант, что и при нашей встрече. Я тебя включу в кокон внутри моей оболочки, согласен? – он показал, как это будет выглядеть для Бера.

Аркад послал последнюю мысль-послание предводителю гуманоидов.

– Теперь вам нечего бояться, по крайней мере, при жизни вашего поколения. Собирайте таких же, как вы, по всей планете; обучайтесь, объединяйтесь, не воюйте, иначе у вас опять все повторится – вы опять вернетесь в дикость. Я со своими друзьями покидаю вас. Возможно, когда-нибудь я вернусь в вашу систему все проверить, но это будет не скоро. Становитесь мудрыми…

На другой стороне планеты, куда устремился Аркад с Бером, день уже заканчивался. Багряное солнце системы опускалось за снежную долину. По сторонам диска светила и над ним в небе клубились полутемные облака. Там, где они проплывали на фоне багряного диска, их края начинали светиться огненными всполохами. В глубокой впадине между высоких гор, являвшихся естественным барьером для сигналов, их уже поджидал Волас. Он уже принял обтекаемую форму капли.

– Надо успеть. На этой планете много разумных существ. Когда-то у них была великая, по твоим меркам, цивилизация. Но они оказались колонией на задворках тех, кто создал берсеркеров.

– Если мы не успеем до часа пик, отведенного базой своим подручным до полной очистки этой планеты от разума, то она предпримет определенные действия.

– Что это могут быть за действия, Волас? – Аркад при этом уже испугался возможного ответа на свой вопрос.

– Да, Арк, именно так. Она может просто разнести эту планету в мелкие обломки. Надо успеть до часа пик. У нас осталось мало времени. Спасенный тобой электронный разум тебе поможет. Но следи за ним, не бросай его. Я чувствую его жажду жизни и его настрой. Теперь исправленный, это дитя, и его надо оберегать. Защити его в случае надобности…

– Вы направитесь к базе со стороны вон того созвездия. Я подберусь к ней со стороны Девы, – перед мысленным экраном Аркада пунктиром засветились две траектории их полета.

– Если она вас сразу обнаружит, не предпринимайте никаких действий; пошлите ей сигнал берсеркера о положительном завершении его миссии в соответствующем участке планеты и о непонятном для него образце аппарата, который база должна идентифицировать. Этим образцом временно станешь ты, Арк. Справишься с формой?

Волас мог этого и не спрашивать. Но совсем недавно Аркад подметил, что в последние разы общения с Воласом Защитник стал более живым и близким для него существом – в его мыслеобщении с Аркадом появился оттенок веселой ироничности. Поэтому Аркад не стал отвечать на последний вопрос.

– Я же в это время попытаюсь найти вход в ее энергетическое пространство. Увидимся уже на базе. Если я не смогу взять под контроль ее энергетический центр управления, то нам придется ее уничтожить. В таком случае вы должны будете немедленно ее покинуть. Я дам сигнал. Если все понятно, то разделяемся и вперед!..

Спасти электронный разум базы-матки им не удалось. У него неожиданно для них оказалась сильная защита. Видимо, за тысячелетия своего блуждания по космосу искривления в программе привели к таким необратимым изменениям, что даже если бы разум базы захотел, он не смог бы противостоять позывам больного рассудка. Электронный разум базы слишком долго оставался больным. В случае поражения или проникновения в его программу другого, чужого, разума, у разума базы был единственный выход – самоликвидироваться.

Когда они проникли в центр управления базой, ее электронный разум уже затухал. Не справившись с проникшими в его мозг чуждыми сигналами, последним усилием он дал команду на саморазрушение. Остановить процесс было уже невозможно. Было видно, как затухают импульсы в каждой из пластин, составляющих "шкуру" базового мозга. Слой за слоем, платы становились просто мертвыми керамическими плитками. Процесс отмирания шел очень быстро. База сохранилась, но она стала мертвой. Она превратилась в машину, какой и была в момент своего создания, в которой отсутствовал разум и которая теперь могла функционировать и выполнять команды разума лишь извне. Их миссия в этой планетарной системе завершилась…

– Арк, на время мы с тобой вновь расстанемся. Вернись к своим друзьям. А мне надо обследовать еще одну систему. Твоего нового друга Бера и его бывшую базу я возьму с собой. Его я тоже буду учить, как учил тебя. Когда-нибудь, научившись защищать всякий разум, он будет тебе хорошим помощником, после того, как я уйду совсем. А пока – наслаждайся эмоциями, которые дает тебе телесная оболочка. До встречи!

Аркад ничего не успел произнести вслед. Да это было и не нужно. В момент рождения его мысли и его чувства Волас уже их знал. И еще он также знал, что Арк, его воспитанник, глубоко ему благодарен. Даже не за то, что теперь Аркад обладал такими, по земным меркам, необыкновенными способностями. А скорее за то, что он, Защитник, научил Арка уважать и любить разум.

Они быстро исчезли с обзора его сенсоров в океане бесконечности, растаяв как искорки, как тают снежинки в неожиданную оттепель поздней осенью, опустившись на все еще теплую землю. Он остался один, капля плазмы в необозримом Космосе. Впрочем, не совсем один, у него есть друзья. Теперь у него две сущности, и обе имеют друзей и соратников. Одна из них, в которой он сейчас пребывал, через

некоторое время, когда он вернется к своим земным друзьям, опустится в глубокий сон. Но тогда же проснется его другая, физическая, земная сущность…

Оценив положение звезд, определив направление, Аркад устремился к той точке небесного свода, где располагался астероид с домом, теперь с его домом, в котором поджидала его златовласка, Анхел…

Для стороннего наблюдателя на темном своде космоса он промелькнул как болид, упавший на один из астероидов Солнечной системы. Он вернулся на свою базу. Как и в первый свой раз, в глубине скалы Аркад медленно возвращался в свою земную оболочку. Его вторая сущность медленно просыпалась, в то время как память оставалась единой.

Поднявшись из "витокейса", как в шутку обозвали его друзья установку для анабиоза, Аркад активировал другие секции, спрятанные в скале; дал сигнал на вывод стайдера из ее глубин на поверхность астероида. За считанные мгновения он добрался до той части астероида, где располагался его дом.

Нажав на красную кнопку своего опознавателя, Аркад отключил энергию стайдера. Все, он дома. Конечно, глубоко в своем сознании он постоянно касался неспокойной мысли и неоднократно пытался вытащить ее на поверхность, чтобы решиться на что-нибудь определенное. Но каждый раз он как бы нехотя отступал, даже не подавляя ее, а только с сожалением уходил, понимая неразрешимость этой проблемы. Да, и действительно, что для него было "домом"! Те ли космические миры, в которые он отправлялся из обустроенного жилища на одной из ближайших к Солнечной системе планет?

Какой-то конкретный из них, – в конце концов, в каждом из них он оставлял не только частичку своей души, но, возможно, и физическое свое наследство? Или же его дом на том, первом астероиде, куда он когда-то бежал вместе с Альбертом и его друзьями от властей Земли? А может, его дом на самой Земле, где прошла его юность? Что еще означал этот его дом для него, как не временное, хотя и приятное пристанище, да еще, пожалуй, место свидания с хорошенькими девушками во времена его юности?

Очередное, необычное путешествие в созвездие Девы к ее Спике в качестве уже космического странника впервые захватило его душу в тиски, в пределах которых он лишь однажды томился, не получившей последствий любви к давней, земной подружке. То время ушло. Теперь здесь, в его доме, у него есть Анхел. И сам Аркад не мог для себя решить, что означает для него эта златовласка. Он лишь точно знал, что в данный период его жизни его дом – это обустроенный им кампус здесь, на этом астероиде, на котором ждет его Анхел.

И вот он вернулся. Легкий ветерок коснулся волос Аркада, словно напоминая об очередном странствии, когда Аркад, окинув взглядом зеленовато-синее пространство за открытым куполом ангара, нажал на опознаватель, закупоривая ангар.

Был ранний час, и в кампусе еще спали. Только слышался шелест движения охранявших его роботов. Сам ангар находился внутри, в расширенной западной части комплекса, будто прислонившись задней стенкой к небольшой скале. Бросив на него последний взгляд, поправив на груди талисман, когда-то подаренный ему ни во что не верившим Альбертом, Аркад направился к главным жилым строениям.

Сжигаемый нетерпением, Аркад вошел в спальную комнату. В первых оранжевых лучах местного искусственного светила, заменявшего им солнце, на низкой широкой кровати разметались золотые волосы Анхел. Пунцовый рот крепко сжат, в уголках проступили горестные морщинки. Несколько минут Аркад любовался этой картинкой, с трудом сдерживая желание схватить своими крепкими руками гибкое стройное тело.

Но вот затрепетали ресницы, и огромные голубые глаза Анхел с изумлением воззрились на Аркада.

Прошел почти год по местным меркам, как он оставил спящую Анхел в этой спальне. Хотя для него самого это были мгновения. И вот, наконец, долгожданная встреча. Еще не проснувшись от тревожного сна, Анхел неуверенно протянула к нему руки – не привиделось ли ей.

– Анхел, я вернулся…

– О, мой Ар! – простонала Анхел, упав в его объятия и потеряв сознание.

Нежно целуя глаза Анхел, ее шею, Аркад тихо дотронулся языком до соска, заметив, что он уже и без его ласк напрягся в сладостном ожидании. Ресницы Анхел затрепетали, и она открыла глаза.

– Мой любимый, как долго я ждала. Я верила, даже без твоей записки, что ты вернешься.

Молодые тела сплелись в любовных объятиях. В кульминационный момент экстаза, когда их стоны слились в единый напев любви и наслаждения, Анхел прошептала:

– Любимый, у нас будет сын …И я уже придумала ему имя. Он будет тоже Аркадом, вторым. Пока первый будет находиться в странствии, второй будет мне напоминать о тебе…