Армагеддон завтра (учебник для желающих выжить)

Как устроено человечество

Начиная разбираться с ожидающей нас катастрофой, отложим ненадолго вопрос о природе в сторону. Поговорим об обществе. Любая катастрофа, как уже сказано, есть внезапное, почти мгновенное уничтожение существующих структур, в том числе общественных. Так вот: что такое эти «общественные структуры»? Подозреваем, что читатель в недоумении. Что ж, объясняем.

Общественные структуры – это формальные и неформальные объединения людей, образующие социальную систему. Как целостные части всей системы, они обладают устойчивыми связями и интересами, обеспечивающими сохранение основных свойств каждой из них во времени. Общественные структуры взаимопереплетаются, они дружат или враждуют между собой ради ресурса, но могут быть и нейтральными друг к другу.

Приведём примеры общественных структур, появившихся в ходе эволюции человечества. Это элементы культуры, в том числе язык, письменность и религии (следует различать верования и церкви; первые относятся к духовной сфере, вторые – к общественной). Это науки и системы образования, ремёсла и производство, рынок и финансы. Государство, в той или иной степени синхронизирующее всё перечисленное, имеет свои структуры: чиновничьи, армейские, полицейские. Причём интересы всех структур не тождественны интересу системы (сообщества в целом или отдельных его частей, стран и народов), но могут совпадать с ним в некоторых деталях.

Здесь мы опять обнаруживаем единство законов эволюции! Как и в живой природе, основная цель любой возникшей общественной структуры – её собственное выживание, для чего она использует все средства. Обычно отношения между разными структурами становятся антагонистичными, поскольку у них у всех один основной ресурс – люди, общество. Например, наука и армия конкурируют за студентов; они нужны и тем, и тем. Если удобнее автономное развитие, без столкновения с «коллегами» – структура будет существовать сама по себе; посмотрите на филателистов, им никто не нужен. Если для выживания выгодно сотрудничество, будут сотрудничать. Поразительно, но факт: в странах, создавших специальные подразделения по борьбе с наркоманией (например, в США), наркобизнес не только не пропал, а даже укрепился. И понятно, почему: структуры наркоторговли и борьбы с ней сотрудничают, ведь если наркоманию удастся победить, структура борьбы с ней погибнет как ненужная, а её единственная цель – выживание!.. А в тех странах, где борьба с наркоторговлей возложена на полицию (например, в Италии) ситуация мягче.

Известно, что популяции животных эволюционируют через размножение особей; жизнь и смерть каждой из них определяются параметрами окружающей среды. Эта же среда привносит, опять же через отдельных особей, генетические изменения, нужные для выживания всей популяции. Эволюция общественных структур абсолютно аналогична этим процессам, только «окружающая среда» для них – сообщества людей. Точно также, кстати, эволюционируют духовные, в том числе религиозные воззрения; для них «среда» – мысли людей.

Итак, деятельность структур проявляется через деятельность людей, но каждый человек, как самостоятельная целостная система, может быть объектом или субъектом множества из них. Для пояснения скажем, что человек может одновременно быть начальником на работе, рядовым жильцом дома, вкладчиком банка, потребителем информации или объектом манипуляций. Так он оказывается вовлечённым во множество пронизывающих друг друга структур единой системы.

Не мысли, знания, работа и мечты отдельного человека определяют эволюцию. Наоборот! Человек-то смертен, он рождается и воспитывается при определённом наборе структур, он их раб – процессы эволюции структур повелевают его мыслями, решениями и поведением.

В социальных системах действуют процессы развития как систем в целом, так и их отдельных структур[6]. Общественные структуры (как и всякие вообще структуры сложных систем – биологических и других) возникают на базе предыдущих, и в свою очередь служат основой для последующих. Имеются и математические модели, описывающие эти процессы, но чтобы не усложнять изложения, мы не даём здесь математических выкладок.

Эволюция началась! Как же она идёт? Идёт она «пошагово», через два меняющих друг друга этапа. На первом увеличивается разнообразие возможных режимов их существования и свойств. Это – дивергентный этап, когда происходит «ветвление» (например, появляется множество религиозных сект, или идейных течений внутри ортодоксальной церкви). На втором – конвергентном этапе, разнообразие уменьшается, из многих однотипных структур по всему функциональному спектру общества выделяется по одной, но система в целом совершенствуется, приспосабливаясь к данным условиям. Эти два типа самоорганизации чередуются; каждый из них подготавливает условия для другого.

Случайное возникновение в процессе развития новых социальных систем – событие крайне маловероятное. Поэтому главная проблема теории, это вычисление пути развития без привлечения к объяснению событий всяких маловероятных случайностей. И вот оказывается, что если процесс происходит, как череда двушаговых этапов, каждый из которых даёт некоторые эволюционные преимущества то одной, то другой структуре, то возникновение новых структур и изменение системы вполне объяснимы и проходят существенно более вероятным образом, чем, если бы использовался только механизм выбора.

Подобную «двушаговку» вы можете увидеть всюду; внутри любой системы различные её структуры проходят эти самые этапы развития. Так возникла жизнь на Земле: сначала информация носилась над пустым океаном, и никакой кит не смог бы не только зародиться, а даже выжить, привези его хоть кто на космическом корабле; потом появились микроорганизмы и планктон – в этих условиях уже могли появиться те, кто питается планктоном… И так далее. Так развивались письменные языки. Религии. Искусства: скульптура, живопись, литература. Государства. Для человека это правило выражается в чередовании бодрствования и сна.

На первый взгляд все эти соображения выглядят излишне сложными. Разве могут они иметь отношение к заявленной теме: эколого-социальный кризис? Могут, причём самое прямое, и мы дальше будем говорить об этом ещё не раз, поскольку с такой точки зрения эволюция никогда не рассматривалась, терминология не отработана, и воспринимать подобные тексты читателю трудно.

Попробуем применить теорию эволюции к религиозной историографии. Основная идея теории – это идея отбора, когда из нескольких равновероятных систем выживают лишь те, которые имеют какое-либо преимущество по сравнению с остальными. А если преимуществ нет? Что будет развиваться дальше, а что нет? Это уже случай выбора.

Итак, на дивергентной фазе развития возникло несколько первичных религиозных структур (или подструктур, если называть полной структурой целостную конфессию), и надо выяснить, что с ними произойдёт на конвергентной фазе эволюции. В этот период историю определяет взаимодействие структур одного порядка, не имеющих преимуществ друг перед другом, но ведущих конкурентную борьбу, например, за влияние на власть или паству. Одновременно может идти борьба и внутри каждой структуры за какой-либо «ресурс»: должности, оклады, – но мы пока не будем её учитывать.

Стабильный результат получается только в том случае, если в борьбе победила одна структура. Второй вариант, когда они все погибают, создаёт неустойчивую ситуацию, так как после освобождения «жизненного пространства» оно снова может стать ареной битвы для новых церквей, пришедших, например, из-за границы, и в итоге победит одна из них. Возможен и третий вариант: борьба ни к чему не привела, и большинство сект выжило, – но это опять то же самое неустойчивое состояние; любая случайность может нарушить равновесие, борьба начнётся опять, и в результате всё равно останется только кто-то один. Кстати, пока одна подструктура борется с другой, она сама из-за внутренних противоречий может разделиться на две, а то и три, что и будет определять эволюцию в будущем.

Наша условная модель показывает, что вначале система – смешанная, в ней присутствуют различные варианты равных структур, – скажем, родовой моно– и политеизм, ведизм, шаманизм. Или язычество с обожествлением разных объектов: одно племя поклоняется дубу, другое берёзе, третье и вообще камню. В результате взаимодействия между племенами в конце конвергентного этапа образуется одна «чистая» структура. Это – непредсказуемый процесс выбора. При нём реализуется не обязательно наилучший, с точки зрения достижения некой цели, вариант. Цели-то ведь никакой нет, просто идёт эволюция общества, а его структуры желают выживать.

Первоначальный выбор фиксирует условия для дальнейшего развития, а там приходит время и для отбора, который можно рассматривать как процесс усиления выбора, доведения его до конца. Отбор происходит, когда структуры перестают быть равнозначными по своим свойствам. Наивысшие шансы получают те, которые более приспособлены к данным условиям существования, то есть выживание одной из них предопределено лучшими начальными условиями, – такая ситуация аналогична тому, что в длительный период засухи выживут люди, популяция которых привычна к засухам, а в периоды длительных морозов – к морозам.

Мы здесь не учитываем ограничения в ресурсах! А в более реалистичном случае их следует учитывать, ведь кроме идейных споров, все части общественного организма, в том числе религиозные, ведут ещё и конкурентную борьбу за ресурсы. Качественно это не прибавляет к нашим выводам ничего нового, однако наличие материального ресурса у богатых иноземцев, проходивших со своим товаром, например, через языческий Киев, давало изрядное преимущество их системе верований в глазах князя. А многочисленные религии «простого народа» естественно начинали рассматриваться властью, как «отсталые». Итак, за христианством стоял ресурс, интересный для власти; за язычеством – человеческий «ресурс», имевший колоссальное культурное прошлое.

Историки любят искать причины тех или иных событий. Но в случае выбора причина всегда только одна, а именно нестабильность ситуации. Вот почему история ничему не учит; в периоды кризисов для следствий нет причин, кроме самого кризиса. Отпущенный в небо воздушный шарик полетит влево, если ветер подует справа, и наоборот. Он вообще может полететь в любую сторону. Ведь погода всегда нестабильна, а шарик – не привязан. Полетев влево, он запутается в кустах. Полетев вправо, сгорит над костром. Или его ударит ветром о стену с гвоздем, и он лопнет. В чем ПРИЧИНА, что он, например, лопнул? В том, что неправильно был прибит гвоздь? Или виновен тот, кто не вовремя пустил его в небо? Нет, причина – в нестабильности.

Стабилизация неравновесного состояния какой-то одной (любой) структуры возможна только за счёт роста энтропии (неупорядоченности) в окружающем пространстве, то есть в иных структурах. Социальные конфликты представляются наблюдателю движущей силой развития сообществ именно потому, что так сильные структуры обеспечивают своё выживание, свою стабильность за счёт слабых.

Все известные мировые религии, включая христианство, были подготовлены языческими мудрецами, волхвами. Откуда ещё-то взяться идеям, кроме как из развития предыдущих идей? Бесполезно рассуждать, какая религия хуже, а какая лучше. Каждая хороша на своем месте. Ведь системы верований развивались применительно к конкретному месту и культуре, причём ОЧЕНЬ долго. И за каждой стоит определённая идеология (как и за атеизмом, кстати). Протестантство – идеология личного успеха и конкуренции, и там, где оно возникло, результаты хорошие. Православие – идеология общины и совместного выживания, индивидуализм ему чужд. И результаты тоже хорошие, если судить по тому, что жили, страну держали, и врагов бивали.

Проблема только в том, что за каждой религией (мировоззрением) стоит церковная структура со своими интересами, а за ней – чужое государство, и тоже со своими интересами. Со своими, не нашими. За красивыми богослужениями не видно очень многого! Согласимся: католики и протестанты Италии, Англии, Германии и Америки совершенно искренне желали и желают России добра. Точно также искренне желали спасти от ада души индейцев христианские миссионеры во время колонизации той же Америки. Может, они и спасли их души, но целые племена американских индейцев исчезли с лица земли!

Теория эволюции показывает, что наличие нескольких равноправных религий делает ситуацию в стране неустойчивой, и непременно будет борьба, в которой внешние возмущения могут стать полезными для какой-то одной из них, не самой подходящей для данной страны. Иоанн Грозный теории эволюции не знал, но велел «церкви разных вер не ставить». Он эти «внешние возмущения» – постоянные войны с Польшей, хорошо понимал и без теорий. Позже польскому королю Сигизмунду и его сыну Владиславу, званому в Москву на царство, сказали: у нас костёлов не строить. Даже Димитрий I – польский ставленник, превратившись в русского царя, ни одного костёла не построил! Веками не пускали русские государи в Москву латинскую веру, и с лютеранами боролись, понимая интуитивно, к чему это может привести: когда граница между религиями размыта, общее духовное состояние «не чистое»; страна и народ готовы подчиниться чужой воле.

Культура, вот синхронизирующий параметр в борьбе общественных структур. Как ни крути, а в любой стране должности в армейских, чиновничьих, промышленных и прочих кругах занимают люди одной культуры. А вот замена местных верований и языка тянет за собой её ликвидацию, и зачастую уничтожает возможность существования национального государства. Например, в нашем сегодняшнем случае стабильное состояние России подорвано, и с какой идеологией страна придет к новой стабильности, сказать трудно. В теории такое промежуточное состояние называется «мутацией». Развитие мутации в неустойчивой к помехам системе может привести к качественному изменению поведения людей, и процесс отбора вообще не будет иметь места, поскольку он сам в этой ситуации не помехоустойчив.

Подобные рассуждения можно привести для любых общественных процессов. Мало того, таким же образом жизнь социумов сопряжена с неизбежными разрушениями среды и с антропогенными кризисами. Борьба и компромиссы ради выживания имеются вообще в любой устойчивой неравновесной системе; она характерна даже для биологических организмов! Например, человек для своего биологического существования изымает из природы разные её элементы высокого качества, чтобы их съесть, а возвращает низкокачественные отходы, увеличивая энтропию окружающей среды. С другой стороны, противоречия между обществом и природой надстраиваются над столь же присущими миру противоречиями между живым и неживым веществом.

И во всех случаях, когда та или иная структура для своего поддержания создаёт вокруг себя слишком много «беспорядка», её развитие закономерно тормозится. Те же самые механизмы, которые обеспечивали ей относительно устойчивое состояние на прежнем этапе, оборачиваются своей противоположностью – опасностью катастрофического роста энтропии, и подобная структура либо гибнет, либо начинает функционировать менее разрушительно для окружения.

Вот мы и добрались до момента, когда кризис завершается катастрофой. В такой момент всякая структура при малом изменении внешних параметров приобретает некое отсутствовавшее раньше качество. Скажем, ещё вчера в Бостоне властвовала английская колониальная администрация, а вот уже и нет её, хотя, казалось бы, всего и делов, что скинули в море мешки с чаем. Или: только что был социализм и власть ЦК КПСС, а уже сегодня нет ни социализма, ни КПСС. Чудеса! Один день прошёл, а мы, как любят писать журналисты, «уже живём в другом мире». В ходе развития структур такие события происходят постоянно; для всей системы они более редки.

Момент перехода от непредсказуемости к неизбежности, наступающей при приобретении системой нового качества, можно назвать бифуркацией[7]. Здесь уместен пример с развилкой дорог: можно пойти по правой, можно по левой. Бифуркация становится определённой, когда человек окончательно выбрал одну из них и пошёл по ней. Скажем, подписание несколькими лицами соглашений в Беловежской пуще в декабре 1991 года обозначило «развилку» (бифуркацию), но выбор конкретного пути – развала СССР – произошёл, когда президент СССР М.С. Горбачёв согласился с этим решением. Лишь после этого во всех структурах системы начались соответствующие изменения, кончившиеся для СССР и КПСС катастрофой.

До подписания Беловежских соглашений развал СССР был непредсказуемым. Кто виноват? Горбачёв? Ельцин? Да за месяц до этого дня ни тому, ни другому развал Союза в кошмарном сне не приснился бы! Но после согласия Горбачёва не осталось возможности возврата, и развал стал неизбежным. Если бы Горбачёв сделал то, что был обязан сделать как глава государства, то есть арестовал заговорщиков и объявил все их решения незаконными, ликвидации Союза не произошло бы, и политическая эволюция нашей страны пошла иначе. Кстати, в этом и заключатся роль личности в истории: в принятии решений в моменты бифуркации. Кризис всё равно разрешился бы катастрофой, но она могла быть не столь разрушительной для жизни людей и многих структур: образования, здравоохранения, социальной помощи …

Но давайте не будем забывать главного: эти наши «локальные» катастрофы (развал социалистического лагеря и СССР, войны в Европе, Азии и Африке, цепь валютно-финансовых крахов) лишь этапы в ходе глобального эколого-социального кризиса, вызванного истощением ресурсов и столкновением человечества с границами природы.

Нестабильные финансы

Финансы – та общественная структура, состояние которой наиболее ярко показывает, в сколь нестабильном и опасном мире мы живём.

Казалось бы, деньги, первоначально возникшие для сравнения результатов труда – по определению Бернарда Лиетара[8], «соглашение в пределах сообщества об использовании чего-то, практически чего угодно, в качестве средства обмена» – и поныне должны сопровождать людей в их трудовой деятельности, облегчая учёт. Но эволюция финансовой системы привела к иному результату. Многочисленные фабрики день и ночь печатают деньги на станках, их явно становится всё больше, но людей, которым денег не хватает, тоже становится больше!

Отчего деньги так нужны? Куда они деваются? Почему их вечно не хватает? Ведь было же время, когда они были вещью «естественной», как бы природной. Раковины и хвосты белок, бусинки, связки мидий, просто камушки или кружочки из металла – действительно, что угодно. Таких денег было столько, сколько надо. Но потом это «что угодно» как средство обмена объединилось с золотом, как предметом накопления, и превратилось в монстра, одинаково желанного и ужасного. В чём дело? Дело в том, что возникла общественная структура, добивающаяся только собственного роста и могущества, и никак не желающая служить людям в стабилизации их отношений между собой.

Эта структура особенно быстро полезла в гору с появлением бумажных денег, и воспарила в немыслимые прежде высоты после того, как одна специфическая национальная валюта, доллар США, стала глобальной валютой. Но причиной перемены «характера» денег и развития целой общественной структуры на их основе стал не материал, из которого их делали, и не цвет рисунка на банкнотах. Причина – в принципиальной неустойчивости одного из их параметров!

Те, старинные «естественные» деньги не содержали в себе процентной составляющей, и были саморегулируемыми. Когда золото стало всемирной валютой, процент был, в общем, уже хорошо известен, – но во многих общинах, помимо золотых монет, применялись беспроцентные деньги, а то и деньги с отрицательным процентом! Эти тоненькие серебряные пластинки (брактеатные деньги) имели хождение ограниченное время (один год, например), а потом князь или король обменивал их из расчёта три новых пластинки за четыре старых, с выпуском дополнительных, за которые люди и отрабатывали на князя, то есть на государство. Кредит был беспроцентным, а деньги были всегда. Они не исчезали в сундуках банкиров!

Ближе к концу книги мы посвятим этой теме несколько глав, а пока посмотрим, что произошло с деньгами дальше. С начала XIV века такие деньги были отменены в пользу «обычных» денег. Потом в Англии в конце XVII – начале XVIII века, а затем и повсюду возобладали валюты, основанные на новых принципах. Сегодня их особенности воспринимаются как самоочевидные, но тогда это была сносшибательная новинка. Вот они, эти особенности:

1) Деньги в массе своей географически привязаны к национальному государству;

2) Деньги «пустые», то есть созданы из ничего и не имеют никакого обеспечения драгметаллами или иными реальными ценностями;

3) Деньги характеризуют долг банку;

4) Деньги предусматривают выплату процентов.

Не станем уделять внимания первым трём особенностям. Было бы, конечно, интересно рассмотреть, как и почему вместо саморегулирующегося инструмента, служащего большинству, мы получили деньги, требующие активной регулировки Центральными банками. Но нам представляется более важным показать роль процента.

Теперь уже забыто, что все основные религии мира запрещали ростовщичество, то есть любое получение процентов на деньги. Единственно, в иудаизме запрещалось обирать только своих единоверцев. Ислам стоит на запрете процентного роста до сих пор, хоть и приходится мусульманам как-то обходить этот вопрос во взаимоотношениях с неисламскими миром. Есть об этом и у античных классиков. То есть о том, что процентная финансовая система разрушает социальный организм, люди знали издревле!

Ветхий завет. – «…Если даёшь взаймы деньги своему брату, бедняку, никогда не поступай с ним, как ростовщик. Тебе не позволено облагать его процентами…»

Евангелие от Луки: «…И взаймы давайте, не ожидая ничего».

Коран. – «…Аллах разрешил торговлю и запретил рост», «Уничтожает Аллах рост и выращивает милостыню».

Второй Латеранский собор (1139): – «Кто берёт проценты, должен быть отлучён от церкви и принимается обратно после строжайшего покаяния и с величайшей осторожностью».

Аристотель. – «…Ростовщика ненавидят совершенно справедливо, ибо деньги у него сами стали источником дохода, а не используются для того, для чего были изобретены. Ибо возникли они для обмена товаров, а проценты делают из денег ещё больше денег…»

Мартин Лютер (1483—1546). – «…Ростовщик и скряга – это и правда не человек; он и грешит не по-человечески… Отвратительнее он, чем любой враг и убийца-поджигатель. Потому если колесуют и обезглавливают уличных грабителей, убийц и преступников, то сколь же больше нужно сначала колесовать и пытать всех ростовщиков».

Католическая церковь находилась в состоянии войны против «греха ростовщичества» вплоть до XIX столетия (а потом этот вопрос просто «замылила»). Из светских владык Генрих VIII первым в западном мире легализовал проценты в 1545 году, просто по факту.

Чтобы понять, в чём корни такого неприятия ростовщичества, рассмотрим последствия, наносимые начислением процентов:

1. Проценты косвенно стимулируют постоянную конкуренцию.

2. Они разгоняют потребность в бесконечном экономическом росте, даже когда фактический уровень жизни остаётся застойным.

3. Проценты концентрируют богатство, заставляя огромное большинство платить в пользу меньшинства.

Объясним по порядку, некоторыми неизбежными упрощениями.

1. Стимулирование конкуренции. Когда банк предоставляет вам ссуду в 100 тысяч долларов под заклад вашего дома, он создаёт деньги только в этой же сумме. Однако он ожидает, что вы в течение последующих двадцати лет выплатите ему 200 тысяч долларов. Если вы этого не сделаете, то потеряете ваш дом. Ваш банк не создаёт процент; он посылает вас в мир бороться против всех и каждого, чтобы получить вторые 100 тысяч долларов. Так как все остальные банки делают то же самое, система требует, чтобы некоторые участники обанкротились, и тогда вы получите эти 100 тысяч долларов. То есть, когда вы выплачиваете процент по вашей ссуде, вы опустошаете чей-то счёт. Иначе говоря, фокус в том, что для функционирования системы банковского долга следует создавать деньги с дефицитом, а людей вовлекать в конкуренцию за новые деньги – которые никогда не были созданы! – и штрафовать их банкротством, если они не преуспеют.

2. Потребность в бесконечном росте. В динамическом представлении экономика, основанная на подобной денежной системе, подобна бешено крутящемуся мельничному колесу, который между тем стоит на одном месте; она требует непрерывного движения (роста ВВП), даже если реальный уровень жизни людей остаётся застойным. Удивительно, что нужда в бесконечном росте экономики и денег никому не кажется неестественной, как и то, что наряду с этим «ростом» сохраняется безработица и нищета. При чём здесь процент? А притом, что процентная ставка определяет средний уровень роста, который необходим, чтобы, потратив ресурсы, остаться на том же самом месте!

Процент и парадигма[9] возрастания потребления благ заставляют людей сжирать планету с огромным ускорением; ныне годовой прирост мировой экономики – всего 2 %, а по объёму он соответствует всему произведенному в мире продукту с 1600 по 1700 год. Услуг и товаров производится тысячекратно больше, по сравнению с XVII веком. А на «душу населения»? В 1650 году (условное начало промышленной революции), как полагают, на всей планете жило 500 млн. человек. Теперь – более 6 млрд. Итого, рост населения в 12 раз, рост производимых благ – в тысячи раз. Куда же подевалось «намолотое» этим «мельничным колесом»? Это мы сейчас увидим.

3. Концентрация богатства. Происходит непрерывное перемещение богатства от огромного большинства к незначительному меньшинству. Богатейшие люди и организации владеют капиталами, приносящими проценты, и постоянно получают доход от всех остальных. Лучшее исследование перемещения богатства через проценты от одной социальной группы к другой было выполнено в Германии в 1982 году, когда процентные ставки были на уровне 5,5 %. Исследователи сгруппировали всех немцев по десяти категориям дохода, приблизительно по 2,5 миллиона домохозяйств в каждой. Самое большое перемещение процентов (отток) произошло в среднем классе, но даже домохозяйства с минимальными доходами, от которых вряд ли можно ожидать свободного доступа к кредитам, за год потеряли около двух миллиардов марок. Они были перемещены в виде выплаченных процентов высшей группе. В результате 10 % домохозяйств с самыми высокими доходами получили около 34,2 миллиарда марок в виде процентов от остальной части общества в течение одного года.

В США с 1975 по 1995 год объединённый доход всех американских домохозяйств вырос от 2,7 триллиона до 4,5 триллиона долларов, но выгоды не были одинаковы для всех: 5 % домохозяйств увеличили свой средний доход на 54,1 %, поглотив большую часть прироста – главным образом за счёт средних 60 % населения. В России, после прихода сюда капитализма, перераспределение богатства носит наиболее ненормальный и парадоксальный характер.

Процент на деньги, возникший в результате эволюции, стал тем параметром, который определял направление эволюции общества от XVII века до наших дней! И продолжает определять…

Мы погрешим против истины, если скажем, что такая гнусная денежная система была придумана какими-то заговорщиками-человеконенавистниками. Ничего подобного. Она возникла на заре Промышленной революции, отвечая потребностям эпохи, и именно эти три особенности, порождённые взиманием процента – конкуренция, потребность в бесконечном росте и концентрация богатства, – обеспечили успех. И что же? Промышленная революция давно в прошлом. Закончился Индустриальный век; на закате даже «век» Постиндустриальный! А мы всё ещё миримся с этой отжившей своё, устаревшей, вредной денежной системой! Но… Помните, о чём мы говорили совсем недавно? О том, что любая общественная структура, однажды возникнув, продолжает существовать с единственной целью – выжить, и ради этой цели использует все средства. Современная валютно-кредитная система сама создаёт средства, и выживает, находя всё новые способы к своему росту.

Сегодня она, как общественная структура, группируется в мощнейшие финансовые транснациональные компании, а все её силы брошены на валютно-финансовый рынок.

Тридцать лет назад средний ежедневный объём обменных сделок с иностранными валютами во всём мире колебался между 10 и 20 млрд. долларов. К 1983 году он повысился до 60 млрд. К 1995 году достиг уровня 1,3 триллиона долларов, а «нормальный» день в 1998—1999 годах оценивался более чем в два триллиона долларов.[10]

Спекулятивные операции, торговля столь нужным людям «средством обмена», используются для получения прибыли от изменений стоимости самих валют. Значит, чем больше колебания валют,чем выше их нестабильность (!), тем лучше для спекулянтов.

Эти операции захватили практически весь рынок. А реальная экономика (операции, связанные с покупкой и продажей реальных товаров и услуг за границу, включая портфельные инвестиции) брошена своим «инструментом» – финансами – на произвол судьбы. На стыке тысячелетий 98 % всех международных обменных сделок были спекулятивными. Рынок обмена валют превратился в игорный дом для обогащения немногих, обескровив ту реальную экономику, где проходит жизнь большинства землян, оставив ей только два процента!

Наверное, нужны и спекулятивные операции: теория и практика показывают, что они способны улучшать рыночную эффективность. Но вспомним, что писал семьдесят лет тому назад (когда размах спекуляций, по сравнению с нынешними временами, был мизерным) Джон Мейнард Кейнс: «Спекулянты могут и не причинить никакого вреда, как пузыри на устойчивом потоке предпринимательства. Но положение осложняется, когда предпринимательство само становится пузырём в водовороте спекуляций. Когда экономическое развитие страны становится побочным продуктом деятельности казино, работа, вероятно, была плохо выполнена».[11]

Нестабильность валюты – это величина изменений стоимости одной валюты относительно всех других. Хоть и уверяют «постороннюю» публику банкиры Центральных банков, что они озабочены прыжками валют, они ничего не делают для сокращения спекулятивных действий. В 1960-х, когда принципы обмена валют, установленные Бреттон-вудским соглашением, были всё же достаточно жёсткими, сторонники свободно плавающих обменных курсов доказывали, что для снижения изменчивости валют нужен свободный рынок. Они добились своего; теперь валютные рынки свободны. И вот, статистические исследования показали, что за 25 лет применения плавающих обменных курсов непостоянство валют было в среднем вчетверо выше, чем при «плохой» обменной системе Бреттон-Вудса!

Даже Джордж Сорос, один из самых крупных игроков на финансовом рынке, увидел проблему: «Свободно плавающие обменные курсы неизбежно нестабильны; совокупная неустойчивость такова, что можно быть фактически уверенным в возможных сбоях системы свободно плавающих обменных курсов».[12]

Но этот маховик продолжает раскручиваться. Бывший управляющий Федерального резервной системой США Пол Уолкер отметил рост «выбора в пользу неустойчивости», по сути, признав усиление власти тех финансистов, чья прибыль зависит от роста нестабильности. Чем она выше, тем бóльшие объёмы «в обороте». А в результате происходят внезапные оттоки капитала из страны, на чьей валюте наживаются спекулянты! Именно они порождают финансовые кризисы. Переход потоков валюты «в минус» вызвал три колоссальных кризиса между 1983 и 1998 годами: кризис «тринадцати развивающихся стран»[13], кризис в Мексике и кризис в Юго-Восточной Азии.

От раза к разу сила колебаний между отрицательными и положительными пиками денежных потоков увеличивается. В 1983 году потребовалось тринадцать стран для колебания в 30 млрд. долларов. Между 1996 и 1997 годами азиатский кризис дал колебание уже более чем на 100 млрд. долларов. Следующий удар может оказаться смертельным для экономики какой угодно страны, в том числе для США.

Business Week замечает: «На этом рынке… миллиарды могут притекать или утекать из экономики за секунды. Такую мощь приобрела эта сила денег, что некоторые обозреватели теперь видят, что „горячие деньги“ (капиталы, которые быстро прокручиваются из одной страны в другую) становятся своего рода теневым мировым правительством, которое порождает невосстановимое разрушение концепции суверенных полномочных национальных государств».[14]

Современные государства – и так-то структуры не вполне стабильные. И произошло – да, уже произошло! – их полное подчинение интересам мировых финансов – ещё более ненадёжной, неустойчивой, опасной структуры, не заинтересованной ни в развитии экономик, ни в выживании людей, ни в мирном будущем. «Любое правительство в мире, включая самые мощные типа США, фактически полностью зависит от глобальных валютных рынков», – пишет Бернар Лиетар. Ни одно правительство не посмеет противиться финансовому диктату; отток капитала из страны мгновенно вынудит его вернуться «в реальность». Французский президент Миттеран в 1980-х и английский премьер-министр Джон Мейджор в 1990-х; Скандинавия в 1992-м и Мексика в 1994-м; Таиланд, Малайзия, Индонезия и южнокорейское правительство в 1997-м; Россия в 1998-м – все убедились в этом. Национальные экономики и политическая воля национальных правительств подавлены ради выживания мировой финансовой элиты!

В США 1 % (один процент) населения страны имеет больше личного богатства, чем 92 % остальных, вместе взятых[15]. Совокупные финансовые активы четырёхсот сорока семи крупнейших миллиардеров больше, чем объединённый ежегодный доход более чем половины всемирного населения.[16]

Богатства трёх «верхних» миллиардеров превышают внутренний национальный продукт сорока восьми беднейших стран мира.[17]

Работают все, а богатство растёт у финансистов. Полное впечатление, что человечество проделало свой исторический путь только для того, чтобы накануне окончательного ресурсного коллапса могли благоденствовать и властвовать три миллиардера, наверняка абсолютно ординарные личности.

Хуже всего, что финансовые воротилы подкупают национальные правительства. Имея в своих руках практически все мировые финансы, малочисленная группа «избранных» позволяет верным им «правителям», скажем так, подворовывать, а то и впрямую, не стесняясь, платит им зарплату, и требует лояльности. Именно из-за продажности верховных государственных правителей обыденное и нестрашное взяточничество сформировалось в мощную коррупционную структуру, и она теперь, как и любые структуры в мире, будет выживать вопреки чему угодно. А когда власть совершает непонятные поступки по причинам, которые невозможно объяснить народу, начинаются времена неустойчивости, обмана и страха, а если короче – времена кризиса.

…Финансы, конечно, нужны. Они важны даже более, чем принято думать. Но совершенно очевидно, что сегодня истинные, естественные, традиционные интересы всех людей Земли и практически всех общественных структур подавлены ради интересов крайне ограниченной (в умственном и количественном значении) финансовой структуры, безумствующей накануне всеобщего обвала. Крах валюты может сбить теперь не только рынок акций и недвижимости, как это было во время чудовищного кризиса 1929 года, но и разрушить последнее убежище, правительственные обязательства. Это станет окончательным крахом капитализма, а поскольку ныне весь мир отдался капитализму, то, значит, всего мира. И на этом мы закончим свой обзор; немало специалистов, сведущих в финансах больше нас, уже всё сказали:

«…Деньги… ищут кого-то для уничтожения, и здесь есть „избыток“; они находят его, и есть „спекуляция“; они уничтожают его, и здесь есть „паника“» (Вальтер Багехот, 1873 год).[18]

«Я могу чувствовать приближение нового раунда разрушительных спекуляций со всеми знакомыми стадиями по порядку – бум, потом фантазии для второстепенных вопросов, потом закулисная игра, потом рынок, отправляющийся в мусор, и в заключение неизбежный крах. Я не знаю, когда это случится, но я чувствую этот приход и, чёрт возьми, я не знаю, что делать» (Бернард Ласкер, председатель нью-йоркской биржи в 1970 году).[19]

«Крах денег – единственный способ, в котором могла бы проявиться истинная депрессия в наши дни» (Роберт Гуттман).[20]

«Финансовые рынки теперь управляются абсурдным богатством» (Алан Гринспен, председатель Федеральной резервной системы США, 1996 год).[21]

Заведомо неравновесная система, потеряв устойчивость для поддержания хоть какого-то своего существования, идёт вразнос. Численность населения растёт. Растущему населению нужно больше продовольствия; для увеличения производства продовольствия нужен рост капитала. Денежный капитал отвлечён на спекуляции, а производственному нужны ресурсы; отработка ресурсов увеличивает загрязнение среды, что снижает производство продовольствия. Начинается второй круг. А объём доступных ресурсов, как и эффективность экологических мероприятий, с каждым циклом становится всё меньше и меньше.

В рамках действующей парадигмы изменить ничего нельзя.

Изменение парадигмы возможно только в ходе катастрофы.

Мир потребительства

Человек, подобно всем животным, проявляет биологическое стремление возрастать в численности при достатке еды. Но есть принципиальное отличие: другие живые организмы имеют, в общем-то, фиксированный уровень потребностей, а человек постоянно увеличивает запросы. И он не добывает еду, «выросшую» естественным образом, а тратит прочие ресурсы на её производство! Значит, не обязательно увеличивать количество людей, чтобы достичь кризиса. Достаточно при той же численности увеличить потребление. Что и происходит.

Читатель может предположить, что мы намерены в очередной раз критиковать пресловутое потребительство. Нет, мы не станем этого делать. «Яндекс» по запросу «общество потребления» даёт полторы тысячи ссылок; зачем же нам повторяться? Мы просто предложим читателю самому подумать о симпатиях и антипатиях между разными общественными структурами. Например, как чувствуют себя в условиях развивающегося кризиса финансы и рынок, средства массовой информации (СМИ) и реклама; какова ситуация с культурой, семьёй и образованием?.. На наш взгляд, первые четыре очевидно на взлёте. Вторые три очевидно деградируют. А самое поразительное, что их взаимодействие постоянно порождает «лишних» людей!

Для рынка – структуры, продающей товары, – люди и семьи, да и вообще всё общество представляют собою ресурс, «потребляющую деталь» (челюсти) глобального механизма, превращающего все вообще ресурсы в отходы. Те, кто потреблять не может, глобальному рынку не нужны и вольны хоть сдохнуть. До чего точен Кейнс: «Занять себя – пугающая проблема для обычного человека… если у него больше нет корней на земле, или в культуре, или в любимых занятиях традиционного общества»[22]! Но вернуть «традиционное общество» никто никакому «лишнему» человеку не позволит (чтобы не было соблазна для других, и чтобы они там зря не тратили ресурс помимо глобального рынка), а сдыхать этот брошенный на произвол судьбы человек не желает. Что же ему делать? Или вредить «правильным» потребителям, болтаясь по их чистым городам пьяным и обкуренным – и его будет бить полиция, или устраивать «международный терроризм» – и его будет бить армия. Уж на что, на что, а на битьё «лишних» рода homo sapiens деньги найдутся!

Для рекламы люди – рынок сбыта. Все, кто не потребитель их «продукта» – лишний. Не случайно в феврале 2002 года тогдашний российский министр Лесин заявил с трибуны Госдумы, что «сейчас… рынок информации становится таким, каким и должен быть: экономическим»! Кто платит? – рекламодатель. Между тем, рынок, он и есть рынок: за что платят, то и сделает. А, скажем, телеканал «Культура» приходится содержать правительству; рекламе и рынку любители Шекспира, Моцарта и народных инструментов не интересны: аудитория мала. Зачем же им поддерживать канал «Культура»? Они и не поддерживают. «Лишние» люди эти театралы и музыковеды!

В таких условиях для СМИ люди – товар. С одной стороны, денежные вклады рекламодателей – основа бюджета СМИ. С другой стороны, современная реклама стала тем «игроком», которому распространители информации продают свою аудиторию. Значит, что требуется от СМИ? Правильно: производить товар, то есть, заманивая к экрану или журнальной странице возможно большее количество людей, воспитать их в нужном духе: чтобы они стали падки на рекламу. Этим и занимаются СМИ, разрушая культуру, семью и образование.

Для производственной структурылюди – трудовой ресурс. Им приходится платить зарплату. Если платить много, потеряешь преимущество в цене – значит, надо платить мало. Но если платить мало, то обедневшие людишки свернут потребление, и упадёт сбыт. Эта двусторонняя проблема решена через тот же глобальный рынок: кое-где (в Юго-Восточной Азии и некоторых других местах) много производят за маленькую зарплату, кое-где от пуза потребляют.

Итак, живые люди, сообщества с их культурой, да и всё человечество в целом используются процветающими структурами в качестве ресурса, рынка сбыта или товара. Все эти качества требуют унификации и, скажем так, «предпродажной подготовки» человечества. Соответственно, идёт нивелировка культуры и опошление отношений.

Конечно, есть региональные различия. Потребление благ в США, странах Западной Европы и некоторых других местах, в которых дислоцируются штаб-квартиры финансовых транснациональных корпораций (ТНК) выше, чем в других регионах. Вызвано это тем, что здешнее население будет использоваться (уже используется) в ещё одном качестве: ударной силы против возможного недовольства.

Мировой лидер в области потребления – Северная Америка. В США и Канаде проживает 5,2 % населения планеты, но на эти страны приходится примерно 31,5 % мировых потребительских затрат[23]. Немного отстала от Америки Западная Европа; проживающие здесь 6,4 % населения Земли потребляют 28,7 % мировых продуктов. В Австралии и Новой Зеландии также доля населения (0,4%) ниже, чем доля потребляемых ими продуктов в мировом раскладе.

Страны Восточной Европы и бывшего СССР (7,9 % мирового населения) позволяют себе 3,3 % общемировых потребительских расходов. Их, как и Латинскую Америку, можно считать «середняками». Азия и Африка – бедные регионы, а к наиболее бедным относятся Южная Азия (население 22,4 % мирового, доля потребления 2 %) и Африка южнее Сахары (население 10,9 %, доля потребления 1,2 %).

Итак, первая группа стран – 12 % человечества – потребляют более 60 % всех производимых товаров, а значит, и природных ресурсов, в число которых входит человеческий труд. «Середнячкам», бедным и самым бедным – 88 % населения, достаётся 40 % товаров. По сути, они добровольно делятся с богачами. В Штатах «душа населения» потребляет благ в среднем примерно в 14 раз больше, чем в России, и в 65 раз больше, чем в Южной Азии. Будем ли даже предполагать, что средний американец трудится в 14 раз больше русского, или в 65 раз больше индуса?.. Но так уж устроена система: если, например, Южная Азия не будет отдавать избыток развитым странам, не получит она и своих двух процентов! Рухнет весь «карточный домик».

В странах ЮВА, Китае и некоторых других крайне низкая зарплата. Казалось бы, имея финансовые резервы, любая страна может легко повысить зарплату своим рабочим и выплаты своим «бюджетникам». Но нет! Все валюты привязаны к доллару, все правительства держат свои резервы с США – и никто их не трогает. У китайцев в американских банках лежит денег на многие миллиарды, но они их там и оставляют, не спешат забрать, а целенаправленно сдерживают зарплату китайских трудящихся, поддерживая экономику США. То же делает и Япония, балансируя между человеком-производителем (своим, японским) и человеком-потребителем (американским), вынужденно поддерживая американскую экономику.

И происходит вся эта тонкая балансировка в чрезвычайно нестабильных условиях, требующих непрерывного роста ВВП! Вся ситуация в целом напоминает езду на велосипеде с ведром воды на голове: стоять на месте нельзя, упадёшь; надо всё время двигаться, и чем быстрее, тем выше устойчивость. Но всякие привходящие факторы (порыв ветра из-за кустов, выбоина, камень на дороге) грозят ездоку падением, причём чем выше скорость, тем будет больнее.

В такой «потребительской» гонке пропасть между бедными и богатыми странами (и между бедными и богатыми людьми в каждой стране) со временем только увеличивается, а «середняки» скорее скатываются к бедным, чем приближаются к лидерам потребления. Поэтому, если рассуждать детерминистски и экстраполировать картину в будущее, можно сделать вывод, что богатые страны, несмотря на «временные трудности», будут всегда повышать уровень своего потребления, а бедные однажды обнищают окончательно и с тоски повесятся. Но потребление – отнюдь не самое главное занятие на свете! Своими действиями общественные структуры сами изменяют «колею» дальнейшего движения, и совсем не исключён вариант, что при катаклизме, который выбьет из седла «американского велосипедиста», отставшие от него, казалось бы, навсегда «ездоки» – страны так называемого «Юга», легко обгонят валяющегося на земле вчерашнего гиганта.

Ведь уже сейчас, при растущем неравенстве в потреблении благ, по некоторым другим важным позициям разница между Севером и Югом быстро стирается! Нынешняя разновидность мирового капитализма – глобализм, такова, что рассматривать приходится всю систему сразу. Изучать её по частям, а тем более по регионам (как это сделал Маркс, анализировавший европейскую разновидность капитализма) теперь уже не только не полезно, но и вредно.

Посмотрим повнимательнее.

На протяжении последних десятилетий в США заводы закрывались; высокотехнологическое и вообще всякое производство было перенесено в страны Юга, где рабочая сила дёшева. Но развитие здесь производства год от года повышает цену рабочей силы, ведь для обслуживания современного производства вчерашняя «провинция мира» готовит технические и научные кадры, а для этого создаётся и быстро развивается местное образование. А Соединённые Штаты постепенно теряют своё техническое и технологическое преимущество, и образование тут, как всем известно, в глубоком кризисе, специалисты – сплошь эмигранты из того же Китая, Индии и России. А эмигранты, приехавшие сюда в погоне за «длинным долларом», скажем прямо, люди маломоральные: случись Штатам «вылететь из седла», они мигом бросят их и вернутся домой, на Родину. Штаты останутся голыми.

Близкий аналог – тепло и холод: если поместить что-то горячее в холодную воду, то холодное нагреется, горячее остынет. Потоки энергии и вещества, благодаря которым функционирует динамическая система (в нашем случае, человечество) ограничены, происходит диффузия, благосостояние уходит наружу и ситуация выравнивается. Мир перевернётся: русские, китайцы и индусы получат свой шанс.

Но, как уже было отмечено, в неравновесной системе всё взаимосвязано. Если рухнет экономика США и доллар, неизбежно рухнет экономика всех стран, и как будет реализован полученный шанс – невозможно предсказать никаким образом. Прошлый опыт показывает, что начнётся отчаянная битва за власть и ресурсы, и это есть вопрос организации и самоорганизации в динамических структурах.

В предисловии к книге мы отметили, что действия по достижению «светлого будущего» всегда приводят к последствиям, которых не ожидали. Яркий пример последнего времени – повсеместная компьютеризация. Сколько было восторгов, когда она только начиналась! Мало кто обратил внимания на предупреждение, сделанное создателем кибернетики Норбертом Винером: «…Автоматическая машина… точный экономический эквивалент рабского труда. Любая рабочая сила, которая конкурирует с рабочей силой раба, должна принять экономические условия рабского труда. Совершенно ясно, что это произведёт ситуацию безработицы, по сравнению с которой существующий спад и даже депрессия тридцатых покажутся приятной шуткой».[24]

Однако он оказался прав. Снижение себестоимости продукции в силу упрощения учётных операций, и себестоимости продаж за счёт электронного маркетинга и менеджмента сопровождались массовыми увольнениями. Внедрение новых технологий привело к столь громадному сокращению занятости в основных отраслях промышленности и сельском хозяйстве, в сфере услуг и торговле, в банковском деле и даже искусстве, что мы в книге «Понять Россию умом» назвали одну из глав «НТР = безработица + нищета». Создаваемое техническим прогрессом некоторое число новых рабочих мест неизмеримо меньше того количества, которое ликвидируется им же.

В США уровень безработицы составлял в среднем: в 1950-е годы – 4,5 %, в 1960-е – 4,8 %, в 1970-е – 6,2 %, в 1980-е – 7,3 %. Затем официальная статистика показала тенденцию к улучшению; внимательный анализ открывает тайну этого «улучшения»: пал Советский Союз. При всех своих уродствах, СССР, официально стоявший на идеологии защиты прав трудящихся, давал мощный пример для всего мира. С его исчезновением условия труда в Штатах существенно ухудшились, размеры зарплат снизились, но показатели безработицы улучшились. Но с 2001 года они опять начали ухудшаться.

В Западной Европе накануне XXI века уровень безработицы завис на очень неприятном уровне в 10 % работоспособного населения. В 2003 году в России безработных было 10 %, в мае 2004 года – 7,2 %; тогда же в Германии – 11,5 %, в Японии 4,6 %. Да, даже в Японии, где пожизненная работа в одной компании фактически рассматривается как неотъемлемое право человека, безработица есть, и растёт.

В разных странах и процессы идут разные, и причины безработицы разные. В США люди теряют работу потому, что производство уходит в другие страны, где зарплата иногда на порядок ниже. В Японии – потому что здесь производят товар на экспорт, а США не могут потреблять все японские товары, ведь в Америке (невозможно поверить!) дефицит денег, люди живут в кредит. В Европе промежуточная ситуация: тут есть своя дешёвая рабочая сила, но потребительский рынок маловат, евро дорогой…

Но это ещё не всё! Надо учитывать, что со старой, хорошо изученной ситуацией сезонных колебаний безработицы покончено. Люди меняют не места работы, а профессии; они не попадают в статистику безработицы, но несут ничуть не меньшие психологические нагрузки. Затем: повсюду, по всему миру идёт снижение числа постоянно занятых. Обзор, выполненный Крэнфилдской школой управления по поручению Европейской комиссии, сообщил об увеличении частичной или срочной (на срок до трёх месяцев) занятости в четырнадцати европейских странах. Самый большой рост был в Нидерландах, где 70 % корпораций увеличили использование частично занятых работников. Более половины немецких, итальянских, финских и шведских корпораций делают то же самое. Остальная часть Европы зарегистрировала увеличение частичной занятости в 30—50 % корпораций.

Ну и, наконец, рост зарплаты не только отстаёт от роста цен, но зачастую и просто падает. В Штатах тридцатилетний мужчина в 1970 году зарабатывал на 15 % больше, чем его отец, когда был в таком же возрасте; через поколение тридцатилетний мужчина приносит домой на четверть меньше, чем когда-то его собственный отец. Насколько упали доходы в России, говорить нечего.

Пока есть источники энергии, можно мечтать об улучшении, и даже принимать какие-то меры, проплачивать социальные программы. А что делать, когда кончится нефть? Когда окажутся «в минусе» вообще все необходимые ресурсы? Ведь мы уже говорили, что превысить ресурсный предел в принципе нельзя, неизбежен коллапс и катастрофа.

К этому надо готовиться! Сигналов, показывающих, в какую пропасть мчится наш неустойчивый «велосипед», теряя на ходу «лишних» людей, вполне достаточно, чтобы если не притормозить, то хотя бы задуматься. Готовить кадры, перенастраивать систему образования, переводить людей на землю, расселяя города… Но финансовая структура мира, – которая, как мы уже показали, выживает сама по себе, – пока (пока всё не грохнулось) наращивает гонку потребительства.

С точки зрения предлагаемой теории эволюции, человеческие сообщества (как и все динамические системы) стремятся к устойчивости, и в качестве синхронизирующей структуры всегда выступает самая долгопериодная. Однако другие, короткопериодные внутренние структуры, могут сорвать всю систему с устойчивого режима.

Самая «длинная» категория – культура. Самая «короткая» – политика. Хороший интриган, сев на трон или рядом с ним, может менять политику каждый месяц, тасуя людей и идеи, как колоду карт, разрушая экономику и финансы, а вслед за тем и культуру. Но в своём развитии от «начала» и до «конца» быстрые обгоняют медленных и меняют их путь! Например, развитие общества требует определённого уровня образованности граждан. Образование – структура средней долготы. И вот однажды наступает момент, когда «короткой» структуре производства хватает лишь небольшого количества образованных кадров, а ещё более короткой структуре продаж требуется, как раз, побольше необразованных дураков-потребителей. И структура образования, из которой, собственно, выросли руководители и экономики, впадает в кризис и деформируется! Повторяем ещё раз: меняя один параметр системы (улучшая его для интересов одной из структур), ухудшаешь другой. Это закон эволюции, и его не обойти.

Культура – синхронизирующий параметр для всех нижестоящих структур. Культура – это не просто пляски, матрёшки и сказки, а целый комплекс приёмов выживаемости, сложившийся за многие века, обусловленный существующими именно в этой местности климатом, природными условиями, внешним окружением, численностью и другими параметрами. Если под влиянием рынка меняется она, то вслед за ней последовательно деформируются и все прочие: образование, язык[25], – и требуется уже значительное время, чтобы система стабилизировалась на новом уровне. Можно привести пример и из нашей современности: ряд реформаторов, начиная с 1990-х годов, тщились внедрить в России чуждые нам либеральные идеи с Запада, и что-то плоховато шли у них дела! А это сопротивлялись наши «долгие» структуры: пока они не перемелют либеральные идеи под русскую действительность, успеха не будет.

На всей планете происходит глобальное подавление долгопериодных структур всех стран одной «короткой» – финансами, что ведёт к переходу системы в иное качество. Польза от этого только финансам, всё остальное разрушается. В силу дискретности человеческого существования (ибо человек смертен) быстро «стирается» культура, носителем которой является каждый человек, а нового параметра, который мог бы стабилизировать систему на более высоком уровне, нет. От экономики требуется непрерывный рост, но увеличение выдачи продукции с одной стороны означает ускоренное выгрызание остатков ресурсов с другой стороны. Из-за этого нас и ожидает конец Света.

Приведём пример, как потребительство лишает будущего наших детей. Автомобили, телевизоры, холодильники и множество других полезных вещей способны надёжно служить человеку годами. Добротность и долговечность – неоспоримые достоинства вещей с точки зрения потребителя, но эти же качества с точки зрения производителя и продавца превратились в их вопиющий недостаток. И вот, новизна провозглашена главным достоинством, жизненной целью. Вся ударная сила рекламы направлена на то, чтобы заставить потребителя чувствовать себя глубоко несчастным, если у него нет той или иной новинки.

Британские экономисты подсчитали, сколько бытовой техники регулярно выбрасывают на свалки англичане. Оказывается, стоимость гор электроники, отправленной в утиль, достигает семи миллиардов долларов. Это вполне исправная техника, не прослужившая и двух лет – но реклама заставила людей покупать более новые модели компьютеров и мобильных телефонов. А старые не принимают даже в комиссионных магазинах. Сейчас одних только брошенных, но вполне годных мобильников в Британии – более 80 миллионов.

А ведь на изготовление «новинок» тратятся невосполнимые ресурсы! А выброшенные приборы загрязняют среду! А вовлечённые в оборот «купи-выбрось-купи» люди оставят своим детям пустыню! Но такое поведение людей необходимов рамках нынешней денежной парадигмы. Если этого не делать, люди потеряют работу: чтобы кто-то получил зарплату, кто-то должен купить. Остановиться нельзя: повторим для ясности, в рамках нынешней парадигмы.

Нам тут могут возразить: при чём тут денежная система? Люди просто желают повысить своё благосостояние. Что тут плохого? Как говорил один из героев фильма «Берегись автомобиля»: «Человек просто умеет жить!» Но давайте посмотрим, как взаимосвязаны денежная система и будущая нестабильность, каким образом процентные ставки порождают всеобщую тенденцию «неуважения будущего».

Допустим, что какой-то частный проект – например, покупка энергосберегающей техники – требует вложения тысячи долларов, но позволит экономить ресурсов на сто долларов каждый год в течение следующих пятнадцати лет. Движение финансов в этом проекте должно выглядеть так: начиная, казалось бы, с убытка, с потраченных прямо сейчас тысячи долларов, в каждый год из следующих пятнадцати лет мы экономим по сто долларов, а всего, стало быть, сэкономим тысячу пятьсот долларов.

Правда, просто? И выгодно.

Однако финансовый аналитик тот же самый проект видит иначе.

Для него совсем не очевидно, что в первый год мы сэкономим сто долларов. Из предположения, что ставка процента одинакова на протяжении всего срока – 10 % годовых, – он сделает вывод, что экономия за первый год будет составлять только 91 доллар. Ведь можно положить в банк 91 доллар сегодня с 10-процентной нормой доходности и автоматически получить те же самые сто долларов через год!

Из этих же соображений сто долларов через два года будут стоить только 83 доллара, через три – 75 долларов и т. д. К десятому году проекта сто долларов представляются аналитику только как 39 долларов, а к пятнадцатому году – как жалкие 24 доллара.[26]

Итак, то, что выглядит резонной инвестицией с экономией энергоресурсов в полторы тысячи долларов на вложенную тысячу, оборачивается глупостью с точки зрения финансового аналитика. На те же деньги сегодня можно сжечь сколько угодно углеводородов, а что будущие поколения останутся без нефти, так это их трудности.

Если мы запланируем проект не на пятнадцать, а на сто лет, то последняя сотня долларов обернётся семью центами. Через два века от неё останется несколько сотых долей цента. Неудивительно, что, хотя кое-где силами энтузиастов и внедряются энергосберегающие новинки, в целом экономика сжигает оставшиеся пока ресурсы с ускорением. Будущее не принимается в расчёт! Экономическая парадигма, основанная на процентном росте денег, ТРЕБУЕТ принести в жертву и культуру нынешнего поколения, и возможности выживания будущих поколений. Люди, занятые в этой структуре: хозяева, менеджеры, инженеры, бухгалтера, простые рабочие, – вынуждены закрывать глаза на то, что будущее всегда у дверей, а не через тысячу лет.

Это беда психологическая: никто не будет ничего менять, пока не доедем до края. Никто, прочитав нашу книгу, не ринется прямо сейчас что-то менять. Мы пишем о том, что надо будет делать, когда наш вихляющийся, неуравновешенный, перекошенный, наш странный «лисапед» – цивилизация, доедет туда, куда едет. Наша книга – про возможность введения других денег, и про другой стиль жизни – не «для сегодня». Она для тех, кто выживет.

Деградация общества

Всем нам приходилось видеть американские фильмы, и, возможно, многие обратили внимание: как только речь заходит о семейных обстоятельствах жизни героев, так в большинстве случаев оказывается, что супруги разведены. Многие фильмы прямо с этого и начинаются: мамаша с папашей спорят, «чей день» вести ребёнка в зоопарк.

Это точное отражение действительности: институт семьи в США рухнул. Забыты продержавшиеся тысячелетия представления о святости уз брака. Отошла в прошлое даже практика свинг-семей, когда пары встречались для совместного секса; в моде так называемый «стыковой» секс, когда никто никому ничего не должен: удовлетворил потребность, и иди, гуляй. То есть регресс семьи, перешагнув через пары, перешёл на следующий уровень. Понятно, что дальше произойдёт окончательный отказ от семьи как ячейки общества, а затем и воспитание детей уйдёт из жизни людей. Механизм переработки природных ресурсов в отходы дополнится механизмом создания некоего среднего человека, биомассы рабочего-потребителя.

Эти выводы мы делаем отнюдь не на основе просмотренных фильмов, а на основе статистики. В США количество родов от незамужних матерей менее чем за тридцать лет выросло впятеро, и уже в 1990-х больше половины американских детей жило в неполных семьях. Количество подростков, живущих самостоятельно, утроилось, и это одна из главных причин подростковой смертности; на каждое удавшееся самоубийство подростка приходится от пятидесяти до ста неудачных попыток. За считанные годы количество подростков 13—18 лет, нуждающихся в антидепрессантах, выросло в Америке со 148 тысяч до 217 тысяч. У детей в возрасте от 6 до 12 лет этот показатель выглядит ещё более ужасающим: он вырос с 51 тысячи до 203 тысяч.

Америка в деградации семьи и воспитания детей всем пример, поскольку первой катится по этой дорожке. Но по количеству внебрачных детей Исландия, Швеция, Дания, Франция и Великобритания обгоняют Штаты. Только Японии удалось сохранить такой же низкий уровень, какой наблюдался там 30 лет назад[27]. Вообще по всему миру, если рассмотреть разнообразие социумов: племя – расширенная семья (состоящая из родственников разных поколений) – «атомарная» семья (в рамках одного поколения) – неполная семья – отдельный индивидуум – депрессивно настроенный человек, – идёт деградация. И чем более страна «развита», тем страшнее эта тенденция.

В США и в Северной Европе в первой половине ХХ века расширенная семья ещё считалась нормой. К середине века стали предпочитать атомарную семью. Сегодня же «средняя ячейка общества» в этих регионах уже передвинулась от атомарной семьи к более простому варианту (неполная семья, депрессия и суицид). То же самое началось в южной части Европы. В Италии, например, совсем недавно правильной la famiglia считалась расширенная семья из шестидесяти, а то и восьмидесяти человек, которая включала, конечно, несколько поколений: дедушек, родителей, детей, дядьёв и тёток, двоюродных братьев и сестёр, племянниц и других родственников и свояков. Теперь эта норма сдвинулась по направлению к атомарной семье. В ту же сторону двинулись латиноамериканские культуры.

В племенах коги в Колумбии и чипибо в перуанской сельве, и у индейцев хопи, что живут в Аризоне, – повсюду можно услышать одни и те же сетования стариков: молодёжь теряет связь с племенем. Молодые живут в маленьких группах или даже только в среде ближайших родственников. Они поступают «как белые»! Об этом пишет Бернар Лиетар, а ему можно верить: учёный поработал и в США, и в Перу, и в других странах американского континента, воочию наблюдая, как племена, принявшие в качестве средства обмена процентную валюту белых, разваливались.

Короче, во всём мире структура семейной жизни претерпевает фундаментальные изменения, и они происходят очень быстро. Хаотизация этой общественной структуры происходит на фоне увеличивающегося всевластия финансовой структуры мира и политической глобализации, и отражает действие правила, характерного для неравновесных динамических систем: наведение излишнего порядка в чём-то одном обязательно вызывает излишний беспорядок в чём-то другом.

А как было раньше? В каких условиях в разных сообществах развивалась структура семьи?

Антропологи обнаружили, что возникновение общества зависит отнюдь не из-за близости проживания людей – иначе бы любая высотка в большом городе уже бы создавала сообщество. Даже общий язык, религия, культура автоматически сообществ не образуют, а играют вторичную роль – и они, и сообщества возникают и выживают ТОЛЬКО там, где люди безвозмездно заботятся друг о друге в рамках своеобразной «экономики подарков». Суть достаточно проста. Предположим, вам нужна соль. Пошли вы в магазин, заплатили деньги и купили пачку соли. Всё! Вы получили соль, продавец – деньги, и вы с ним расстались, ничем друг другу не обязанные. Совсем другая ситуация, когда вы идёте к своему соседу, и он дарит вам кулёк соли. Вы получили желаемое, но ситуация другая. Нельзя сказать, что вы теперь ничем друг другу не обязаны. У вас возникает потребность ответно быть полезным соседу! Вы с ним создали сообщество.

Доказательств тому, что через акты заботы и дарения, при отсутствии денег в современном понимании, возникали сообщества, масса. До сих пор свою приязнь люди фиксируют подарками: на дни рождения, в праздники; особенно ярко это проявляется при создании нового сообщества – семьи: тут без подарков никак не обходится.

…Наверное, это трудно понять. Попробуем ещё раз.

Нормально, когда в сообществе каждый заботится о каждом, ставя общее выше личного. А ненормально, когда каждый заботится только о себе, переводя на своё проживание интересы общества и будущего. Эволюция привела к появлению денег, чтобы фиксировать акты дарения. Затем инструмент обмена дарами превратился во владыку мира; сообщества и вообще культура начали разрушаться в угоду «золотому тельцу»… Неестественные средства обмена заменили традиционные способы отношений, и разрушают сообщества. В России этот процесс идёт полным ходом; мы «наконец-то» начинаем «догонять и перегонять США», и это не удивительно, поскольку именно из Америки российские шарлатаны-реформаторы завозят свои бубны.

…Однажды папа римский Иоанн Павел II обратился к верующим, собравшимся на площади Святого Петра в Риме с предостережением: нельзя заменять прекрасную традицию рождественских подарков «оголтелым скупанием всего и вся, лишь бы только это было перед Рождеством». Как заявил папа, та картина Рождества, которую несёт в массы реклама, противоречит тому, к чему призывает христианское учение в этот святой праздник. Добавим: «оголтелое скупание» противоречит природе человека вообще; битва за деньги и личные блага между светлыми праздниками лишает будущего нас всех.

Из доклада И. Малькова[28]: «…Почему либеральному обществу не нужны дети? Для человека они всего лишь нагрузка, не имеющая положительного экономического и социального эффекта. Рождение детей уменьшает доход семьи, забирает ресурсы взрослых, понижая её доход и размеры пенсии. А ребёнок уходит из семьи, не обеспечивая родителей ни деньгами, ни заботой, ни вниманием. Кто-нибудь понимает у нас, что пенсионная система сегодня делает детей ненужными для родителей и ведёт к моральной деградации и вымиранию общества? Почему в России сегодня при живых родителях больше беспризорных детей, чем после войны? Потому что они никому не нужны»…

Не так давно в Москве прошла Международная конференция «Семья и демография». приведём выдержки из выступлений участников:[29]

Ева Ковалевска, директор Европейского отделения Human Life International (Польша, Гданьск): «Людям внушают: „Бери от жизни всё“. И вот следствие – дети из благословения Божия превратились в проклятье…»

В.Г. Остроглазов, доктор медицинских наук, заведующий отделением острых психосоматических расстройств НИИ скорой помощи им. Н.В. Склифосовского: «…За 10 лет число детей, умерших от наркотиков, увеличилось в 40 раз. Поистине чудовищный рост самоубийств затрагивает всё более ранние возрастные группы. Введена графа: дети 5–9 лет. В среднем в год кончают с собой 60 тысяч человек. А ведь до 1917 года Россия по этим показателям стояла на одном из последних мест в мире. Тогда было 2,7 случая на 100 тысяч населения, а сейчас же – от 40 до 200. Появились двойные, тройные, множественные самоубийства… Уже десятилетние дети обнаруживают чувства отчаяния, одиночества, утраты смысла жизни…»

В. Ансимов на ярославском сайте «Традиция» (аналитическое обозрение православных СМИ) пишет: «Иначе как осатанелостью подобное явление, сбрасывающее человека с пьедестала образа и подобия Божьего, на уровень развития – ниже скотского, не назовёшь… Человек спивается или уходит с головой в наркотический дурман только тогда, когда теряет смысл жизни… Как говорят плачущие цифры статистики, ежегодно в России лишаются родительских прав 20 тысяч семей, сейчас в детских домах томятся 200 тысяч несовершеннолетних, по той же статистике 30 процентов из них попадут в преступные группировки и тюрьмы, а 14 процентов покончат с собой. Участь детей с улицы ещё более ужасная…»

Это – ненормально, но те же процессы идут в других странах бывшего СССР, принявших либеральную концепцию. Украинский депутат Георгий Крючков в 2003 году отметил, что за прошедшие десять лет население страны уменьшилось более чем на 4,2 миллиона человек; на 38,5 % снизился уровень рождаемости, на 26,5 % выросла смертность. И констатировал, что общество постепенно привыкает к такому страшному явлению, как бездомные и беспризорные дети…

Те же процессы идут и вне СНГ. Продолжая обзор мнений, скажем о прошедшей в Москве 18—21 июня 1997 года 5-й Конференции мэров крупнейших городов мира. Много там было похвальбы (куда без этого), но интересно, что проблемы сходны в разных регионах планеты. Вдумаемся, о чём говорили участники.

Мэр г. Абиджана г-н Эрнест Н'кумо Мобио: «…насилие, в том числе и вооружённые нападения, раньше были практически не известны в наших городах. Такие случаи происходили очень редко, но постепенно, с начала 1980-х годов это явление стало проявляться, развиваясь всё больше и больше. И в последние годы оно достигло значительного уровня, сравнимого с уровнем развитых стран».

Мэр г. Найроби г-н Дик Ваверу Мбугуа: «Найроби – столица Кении, одна из наиболее быстро развивающихся столиц мира. Но этот город занимает и одно из первых мест в Африке по количеству беспризорных детей. Такие дети встречаются повсюду. Они попрошайничают и воруют… Более 50 % жителей Найроби живут в трущобных районах. Большинство – в однокомнатных лачугах без каких-либо элементарных удобств, без водопровода и канализации… Отвергнутые обществом беспризорные дети живут невероятно трудной жизнью… Беспризорные дети на улицах зачастую объединяются в банды… В большинстве случаев внутри этих банд более младшие дети подвергаются различным издевательствам со стороны старших. Многие занимаются сбором макулатуры. Надо собрать ее более 20 кг, чтобы получить оплату меньше доллара. Беспризорным детям зимой приходится иногда платить за элементарное убежище в трущобах. Они часто нюхают клей или резину, чтобы хоть как-то отгородиться психологически от той суровой жизни, которой они живут… Они также курят марихуану, которую называют банги…

Существуют банды мальчиков и банды девочек. Однако ночью они объединяются, и девочки оказывают сексуальные услуги мальчикам, чтобы получить взамен какую-то защиту. Девочки составляют около 35 % всех беспризорных детей в Найроби. В большинстве случаев они попадают на улицу из-за насилия, которое существует в семьях… Они заражаются СПИДом и умирают молодыми. Очень часто у них рождаются дети прямо на улице…

Да, у нас очень много бездомных, но у нас есть ещё и бизнес, центр города, есть большой потенциал для всех бизнесменов, которые хотели бы вести торговлю с Найроби. У нас очень дешёвая рабочая сила в результате высокого уровня безработицы. Я хотел бы воспользоваться этой возможностью, будучи здесь, и пригласить всех вас, членов ваших делегаций в мой замечательный город Найроби, который можно сравнить с золотом, покрытым грязью. Но если отмыть этот слиток золота, он засверкает по-новому».

Вице-губернатор г. Буэнос-Айрес г-н Энрике Оливейра: «Центральная проблема Буэнос-Айреса, с которой сталкиваются многие города мира, в том, как достойно разрешить проблемы, которые встают перед нами в ходе развития наших городов в процессе глобализации».

Мэр г. Афины г-н Димитрис Аврамопулос: «Безработица создаёт большие трудности для микроэкономики. Социальные проблемы в нашем городе до сих пор ещё не решены, поскольку мы недостаточно работаем с различными социальными институтами. Окружающая среда и ухудшение экологической обстановки приводят к негативным социальным изменениям. Иногда эти изменения даже трудно прогнозировать. В подобных случаях города могут просто пойти по воле истории и не смогут решить эти проблемы».

Губернатор г. Куала-Лумпур г-н Камаруззаман бин Шариф: «Быстрое экономическое развитие породило социальные проблемы, сходные с теми, которые были упомянуты мэрами других городов, такие как наркомания, преступность и вандализм. Эти же задачи должен преодолеть Куала-Лумпур».

Мэр Мадрида г-н Мансано: «Будущее нашей цивилизации будет сугубо городским. В настоящее время уже 80 % жителей европейского союза живут в городах. И к 2020 г. предвидится, что на такой же территории эта доля превысит 90 %. А каковыми будут ценности и взаимоотношения, которые дадут форму городскому общежитию?.. Это факт, что интернет и числовые телевизионные системы покончили с расстояниями и всеми барьерам для распространения передачи информации и для распространения передачи изображения. Однако также является фактом то, что по мере увеличения этой глобальности, этого общения в коммуникациях, к нашей озабоченности также растут осложнения во взаимном общении и понимании между людьми… Эти проблемы обостряются из-за наличия других явлений, которые, к несчастью, являются общими для большинства наших городов. Старение населения…, потеря экономической деятельности центральных районов, иммиграция молодых пар из главной городской части на периферию в связи со сложностью найти жилище за доступную цену в центральных зонах. Эмиграция людей других стран и другой этнической принадлежности, приезжающих в поисках определённых возможностей, которых не могут найти в своих странах. Обездоленность тех, кому не повезло, или кто не смог наладить нормальный образ жизни.

Эти явления, совпадающие с напряжённостью того, что мы называем современной жизнью, увеличивают пространственное разделение с риском довести его до предела. Этот предел может быть достигнут, когда соседи не станут общаться между собой, когда не будут разговаривать, не знать имён друг друга, и сколько у кого детей, когда не будут учитывать их интересов. Ничто не сравнимо с тоской быть одиноким среди миллионов людей, и в больших городах нельзя допускать этого. Если такое явление станет общим, распространённым, – а мы знаем, что в некоторых районах и новых поселениях уже как-то проявились признаки этого процесса, – то мы станем свидетелями исчезновения городов как коллективной общественной ценности, мы окажемся перед чем-то, отличным от обычного нам понятия „город“. Города превратятся в некие глобальные рынки или оптимизированные пространства, или в нечто другое, но они перестанут быть городами. Очевидно, что такой риск существует, и признаки такого „не-города“ уже появились в нашей повседневной действительности».

Мэр г. Москвы Ю.M. Лужков: «Все эти проблемы затрудняют деятельность людей и ухудшают условия их жизни, но они же и порождаются именно повседневной деятельностью и решениями людей, стереотипами их личной и семейной жизни. Подчеркиваю: тех же самых людей, которые хотели бы, чтобы этих проблем не было. Люди как бы осложняют жизнь сами себе. Причина этого неестественного мазохизма в том, что они не всегда могут или не всегда желают смотреть далеко вперёд и не умеют оценивать долгосрочные последствия своих действий».

Заместитель мэра г. Рима г-н Раньяро Ла Валле: «Нам в борьбе с преступностью необходимо выявлять причины. Просто подавление неэффективно. Мне представляется достаточно опасным создание групп самозащиты. Это не соответствует принципам правового государства. Каждое лицо, каждый индивид, больные, эмигранты, даже они, должны стоять в центре внимания общества, иначе общество погибнет. В Риме мы успешно проводили политику интеграции отставших детей на уровне начальных классов. И теперь в Риме удалось закрыть одну крупную детскую психическую клинику, где ранее было 3000 умственно больных детей».

Муниципальный советник по культуре г. Сан-Пауло г-н Родолфо Освальдо Кондер: «В настоящее время в Сан-Пауло проживает 10 млн. человек и насчитывается 4 млн. транспортных средств. Поэтому в городе не хватает мест для застройки. На каждого жителя приходится меньше 4 кв. м зелёных насаждений, городская экономика страдает от длительных спадов. Это ведёт к появлению трущоб, порождает безработицу и насилие. И всё же сокращение числа рабочих мест в промышленном производстве можно быстро компенсировать за счёт их создания в торговле и сфере услуг. Как видите, мы стремимся решать новые проблемы непосредственно в процессе их возникновения. Иными словами, вместе с растущей болью растет и наша надежда».

Мэр Парижа: «Вопрос плотности населения неизбежно сопровождается вопросом совместного солидарного проживания. Эта совместность, человеческое общежитие нарушается происходящими процессами. Всё меньше и меньше такой совместности и соседства в домах и тем более в микрорайонах и кварталах. Техническая и экономическая специализация подрывают эти принципы совместного проживания и социального сближения. Это большой вызов для руководителей нынешних городов»…

Правящий бургомистр г. Берлин г-н Эберхард Дипген: «Основная проблема в Берлине, как, вероятно, и во многих крупных городах, состоит в общем экономическом развитии на фоне международных и глобальных аспектов этого развития. Международные предприятия и международные фирмы всё больше и больше сплачиваются и работают на фоне этого сплочения. Этому способствует система международной телекоммуникации. Всё это ведет к значительной потере рабочих мест в производительных сферах деятельности, а также в сфере бытовых услуг. Здесь необходимо следить за тем, чтобы создать все условия, которые помешали бы оттоку сил из этой сферы. Необходимо создать соответствующие условия, чтобы и на будущее сохранить рабочие места в этих сферах. Об этом только что очень убедительно говорил мой коллега из Пекина»…

Как видим, одна из бед, о которых говорили мэры, снижение использования людского труда «благодаря» техническому прогрессу. Скоро люди не будут нужны производству. А друг о друге они уже заботиться перестали, хотя это тоже – труд. В рамках современной денежной парадигмы никто не станет им платить, хотя люди в силу фундаментальных законов товарно-денежных отношений нужны для потребления произведённого! Ситуация всё быстрее теряет стабильность, в этом – причина перерастания семейных неурядиц и «молекулярную войну» всех против всех, а мелких локальных кризисов – в глобальный эколого-социальный, и далее в политический и военный.

Если вдуматься, это – всего лишь потому, что структуры финансов и экономики заняты исключительно собой, а государства, вместо того, чтобы синхронизировать интересы разных внутренних структур и поддерживать культуру своих народов, обслуживают интересы глобальных финансов и глобальной экономики! КАЗАЛОСЬ БЫ, высвобождение людей из экономики позволяет наконец-то заняться назревшими, важными для каждого социальными делами, среди которых:

– Охрана детства

– Воспитание молодежи

– Обучение и переобучение

– Забота о пожилых

– Улучшение инфраструктуры

– Восстановление жилья

– Очистка окружающей городской среды и озеленение городов

– Восстановление лесов и очистка рек

– Фундаментальная наука

– Искусства, развлечение, музыка, театр

– Общественный транспорт

– Предупреждение преступности

– Здравоохранение

И на это всё НЕТ ДЕНЕГ, хотя есть и свободные руки, и понимание, что надо делать. Бернар Лиетар пишет по этому поводу:

«Вообразите марсианина, приземлившегося в бедном квартале и наблюдающего нищету, людей, спящих на улицах, беспризорных детей, деревья и реки, умирающие от недостатка заботы, экологические бедствия и все остальные проблемы, стоящие перед нами. Поближе познакомившись с нами, он обнаруживает, что мы точно знаем, что нужно делать со всем этим. Наконец, он видит, что многие люди, желающие трудиться, или остаются безработными, или используют только часть своих навыков. Он видит, что не все, у кого есть работа, занимаются тем, к чему лежит душа, но все ждут денег. Вообразите марсианина, которому надо объяснить, что это за странная вещь – „деньги“. Вы – лично вы – смогли бы объяснить ему, что мы ждём „соглашения в пределах сообщества, чтобы использовать нечто – фактически что угодно – как средство обмена“? И продолжаем ждать.

Наш марсианин засомневался бы, есть ли разумная жизнь на этой планете…»

Кончится эта ненормальная жизнь военной катастрофой. Впрочем, военные действия уже идут: «международный терроризм» вызвал создание «антитеррористической коалиции». Ну, а что такое этот «терроризм»? Чем вызван он сам?.. В статье доктора наук Костина «Математик высчитал, как победить терроризм»[30] читаем:

«При сохранении стратегии и тактики борьбы с терроризмом никакими количественными мерами (международное сотрудничество, увеличение бюджетного финансирования, наращивание личного состава сил противодействия, административные и организационные меры) достичь перелома ситуации невозможно. Необходимы меры, разрушающие экономический и социальный фундамент терроризма. В первую очередь это отказ от рыночной модели экономики, в принципе разрушающей социальную стабильность общества и толкающей на деятельность, приносящую максимальную прибыль (а это наркоторговля, торговля живым товаром, коррупция, бандитизм и т. д.)».

«Международный терроризм», равно как и «силы противодействия» ему, просто новые антагонистические общественные структуры. Верные слова могут звучать в лозунгах как тех, так и этих! Но суть в том, что эти структуры, однажды возникнув, не имеют никакой другой цели, кроме собственного выживания. И в этот раз – в силу описанных нами в предыдущих главах обстоятельств – война будет идти действительно «до последнего», с использованием всего накопленного арсенала средств массового уничтожения. Сколько людей эту войну переживёт – сказать трудно, но вряд ли много, и почти наверняка про большинство культурных достижений человечества придётся забыть.

Победить-то в принципе можно; вспомним: ведь исчезли в пелене времён такие мощные некогда структуры, как инквизиция, военно-рыцарские ордена, НСДАП Гитлера… Но чтобы развеять нынешний кризис и остановить накатывающееся на всех нас ужасное будущее, надо сменить стиль мышления, финансово-экономическую парадигму и образ жизни. Можно ли это сделать?.. И как?.. – об этом мы поговорим в соответствующих главах.

Если же не сменить их – что ж, природа прекрасно решит свои проблемы без человека, которого ждёт Армагеддон.

А кстати, что такое Армагеддон?

Это предсказанная апокалиптическая битва всех царей земных с силами Сатаны, в которой погибнет всё человечество, и на Земле установится царство Божие. Пока есть ещё немного времени, каждому следовало бы подумать: за какими лозунгами скрывается Сатана?..

Трудности восприятия кризиса

Мир движется к точке своей качественной трансформации (с человеческой точки зрения – катастрофе) с нарастающей скоростью. Как и любой качественный переход, и этот тоже произойдёт неожиданно и достаточно быстро, как цунами. А человечество совершенно не готово встретить грядущее. Большинство – в растерянности. Люди понимают: что-то происходит, но не понимают, что. Стали особенно слышны голоса мистиков и астрологов – ведь люди ищут индивидуального спасения! – но жизненная стратегия «Спасайся, кто как может» сыграет злую шутку с большим числом людей во многих странах.

Нет понимания, что при перестройке окружающей среды почти никто не выживет. Или вообще никто.

Стандартный, с доисторических времён и до сих пор применяемый стиль мышления – детерминистский, предусматривает, что всякому следствию обязательно предшествует некая причина. С такими представлениями учёным, изучающим общество – особенно историкам – живётся легко. Упрощённо говоря, «властолюбивый тиран Сталин был коварным, а добрый Бухарин доверчивым» – вот и все причины общественных потрясений 1930-х годов в СССР.

В середине XIХ века естествознание овладело статистическими закономерностями, и детерминистский метод дополнился идеей вероятности. Но общественные науки так и не освоили вероятностных закономерностей, применяя лишь некоторые методы теории вероятности в рамках детерминистского стиля мышления.

В 1940-х годах появилась кибернетика. Её можно понимать как науку об управлении, в том числе в технике, в человеческом обществе и в живых организмах. Её создатель Норберт Винер считал, что управление через связь есть не что иное, как передача информации. Так рождение кибернетики привело к созданию теории информации, а если смотреть шире – подтолкнуло развитие теории эволюции.

Первоначально исследовались в основном технические системы, и никто даже не задавался вопросом о том, как информация возникает. Считалось, что она уже существует и задача состоит лишь в её передаче и адекватном приёме, чтобы при этом каналы связи были бы способны передать её в необходимом объёме. Решая эту последнюю задачу, придумали, как измерить количество информации, и обнаружили, что аналитические выражения, определяющие её количество, удивительно похожи на соответствующие соотношения для энтропии[31]. Позже, когда взялись изучать роль информации в биологических системах, на первый план вышла проблема возникновения информации. И неожиданно оказалось, что онавозникает лишь в процессах, результат которых не известен заранее; в ином случае это не будет новой информацией, а лишь модификацией уже известной. И, кроме того, этот случайный результат должен быть запомнен – иначе люди не смогут использовать эту информацию в дальнейшем. И не будут понимать сути события, стоявшего за этой информацией.

Аккуратный анализ этих выводов показал, что информация и энтропия – разнопорядковые величины. Более того, появление новой информации (в ходе каких-то эволюционных событий) сопровождается генерацией дополнительной неустойчивости, а не её уменьшением!

Между тем, развитие естествознания привело к возникновению нового стиля мышления, более адекватного описанию действительности. Обнаружились самоорганизующиеся системы, в процессе эволюции которых есть этапы как организации, так и дезорганизации. Такой стиль сегодня называют нелинейным, или синергетическим.

Но многие ли об этом хотя бы слышали?!

Большинство социологов, историков и политиков, рассчитывая траектории в «светлое будущее», продолжают использовать старый, затёртый детерминизм, не удосуживаясь обратиться хотя бы к статистическим, вероятностным закономерностям! Так, экономики нескольких стран рухнули после вмешательства «экспертов» Мирового Валютного Фонда – самый яркий пример, это некогда богатая Аргентина – и что же? Уже после этого российские, с позволения сказать, руководители позвали тех же экспертов и довели Россию до дефолта 1998 года.

Мы сами даже от наших друзей – серьёзных учёных, между прочим, – слышали рассказы о некоем тайном «всемирном правительстве», которое руководит всеми общественными процессами, которое отдавало приказы ещё Сталину, Гитлеру и Черчиллю…

Синергетика же даёт единый принцип описания процессов самоорганизации и процесса разрушения динамических систем – а ведь к таким системам относится и вся живая природа на планете Земля, и человечество в целом, и отдельные страны и народы, и экономика этих стран – короче, все объекты общественных наук! По законам самоорганизации развивалась бы – будь она в самом деле создана – и такая общественная структура, как «всемирное правительство», не минуя никаких свойственных всем структурам этапов!.. Теперь мы разрабатываем основы хронотроники, продляющей методы синергетики в общественную сферу.

В силу того, что стиля мышления большинства не соответствует эпохе, стремительность глобальных катастрофических изменений до сих пор не осознана даже очень просвещёнными людям. Политики и учёные продолжают полагать, что ожидаемые катаклизмы будут (неизвестно почему) развиваться постепенно, предоставляя виновному в них человечеству время подготовиться или принять меры. Мало того: перед лицом грозящих опасностей человечество ощутимо раздробляется, разъединяется, и это притом, что средства коммуникации сегодня позволяют мгновенно соединиться, где бы кто ни был.

Такое «несерьёзное» отношение к переменам, подготовленным эволюцией динамических систем, вещь столь же обычная, как и сами эти перемены. Точно также в феврале 1917 года «никто никаких революций не ждал, а уж меньше всех крестьяне, составлявшие большинство народа», – пишет Иван Солоневич. Перемены стали неожиданностью даже для революционеров. А.Ф. Керенский сообщает: «Вечером 26 февраля у меня собралось информационное бюро социалистических партий. Представительбольшевиков Юренев категорически заявил, что нет и не будет никакой революции, что движение в войсках сходит на нет, что нужно готовиться к долгому периоду реакции». Эсер В.М. Зензинов (1880—1953): «Революция ударила как гром с ясного неба и застала врасплох не только правительство и Думу, но и существующие общественные организации. Она явилась великой и радостной неожиданностью и для нас, революционеров».

Как и сегодня, причиной этих и дальнейших событий были не слова и дела отдельных, пусть даже влиятельных персон, не «Апрельские тезисы» и не корниловский мятеж, не красноречие Троцкого и не выстрел «Авторы», а нестабильность самой ситуации. Любое флуктуационное воздействие могло развернуть страну в каком угодно направлении. Развернуло – в сторону большевизма.

Ныне на планете нестабильность ничуть не меньшая, а даже бóльшая. Никакие слова и дела отдельных персон не изменят этого: катастрофа неизбежна. Биосфера – не субъект, по крайней мере, не тот субъект, с которым можно договориться. Биосферу нельзя уговорить подождать или пожалеть. Однако не только множество «простых людей», но и большинство экологов не замечают или не понимают сути основных антропогенных глобальных изменений, то есть изменений, происходящих в природе из-за деятельности человека. А самое главное из таких изменений – это всё большее замыкание на свои, человеческие нужды потока энергии, протекающего в биосфере.

В чём тут дело? В том, что человек – вовсе не «царь природы».

Фундаментальной гипотезой, объясняющей процессы саморегуляции глобальной окружающей среды, является идея биологической стабилизации, которая основана на действии естественных механизмов ликвидации тех условий и организмов, которые ведут к нарушению устойчивости. Это означает, что биосфера обеспечивает энергией само существование жизни на Земле, а потребности человека и его хозяйственных систем – вещь попутная.

Энергия запасается в органическом веществе, синтезированном растениями, а биотическая регуляция на планете обеспечивается работой многочисленных мелких организмов, – бактерий и грибков, потребляющих около 90 % этой энергии. Мелкие беспозвоночные животные потребляют чуть больше 9 %, то есть практически всю оставшуюся часть потоков энергии, и, таким образом, на долю крупных позвоночных (к числу которых относится человек), остаётся менее 1 % всего потока энергии. А значит, самому человеку можно потратить на себя существенно меньше 1 % энергии биосферы, поскольку надо же что-то оставить и прочим позвоночным.

Самое интересное, что энергопотребление естественной биоты[32] составляет всего лишь одну тысячную часть «бюджета» солнечной энергии, поступающей на Землю, а основная часть обеспечивает регуляцию и устойчивость климата. Изменение этого соотношения может привести к полной разбалансировке климата Земли и принципиальной невозможности поддержания его любыми управляющими механизмами в устойчивом, пригодном для жизни состоянии. Очень похоже, что многие современные климатические чудеса подготовлены всё же нами, людьми. И, несмотря на это, довольно часто звучат успокаивающие речи: дескать, кризисы на Земле обычное дело. Динозавры, вон, вымерли без помощи человека. Может, он и теперь ни при чём.

Возможно, это мнение не лишено оснований. Да вот только мамонтов, бизонов, селёдок и многих прочих съел именно человек.

Непонимание происходит оттого, что следствия не идут сразу за причинами, а потребности и возможности каждого отдельного человека столь мелки перед лицом глобальных событий, что он не отдаёт себе отчёта о своём участии в них. Делая нечто такое, что в будущем лишит человечество возможности выжить, люди не замечают этого. Они зарабатывают сегодня, разрушая окружающую среду и делая её несовместимой с жизнью завтра. Но завтра, можно сказать, уже пришло, и смысл зарабатывания окончательно потерян. Продолжение нашей привычной социально-хозяйственной практики равнозначно получению денег за то, что повесишься.

Наука давно предупреждает о возможных последствиях, так давно, что эти предупреждения потеряли остроту. Так юноша отмахивается от наставника, говорящего ему о вреде курения. Ну, предупреждает наука, – думают люди. Теперь будем знать, что природа гибнет. Побежали дальше. Авось, пронесёт. Да, нам известен такой психологический феномен: люди даже в несчастье любят утешаться надеждами. Если же речь идёт о будущих несчастьях, так тем более.

Нельзя сказать, что от предупреждений экологов совсем отмахнулись. Нет. Была создана внушительная природоохранная инфраструктура, затрачены огромные средства (триллионы долларов), разработаны и даже внедрены ресурсосберегающие технологии. Однако глобальные показатели состояния окружающей среды продолжают непрерывно ухудшаться, появляются новые и новые экологические угрозы, ресурсная база сокращается. Есть, конечно, технологические решения, которые могут продлить период демографического и промышленного роста. Но только продлить, а не отодвинуть его конечные пределы.

Если бы наука могла вполне достоверно указать, какие конкретно дела приближают катастрофу! Но… Хотя учёные убеждают себя и общественность, что они абсолютно автономны и самостоятельны, на самом деле они чрезвычайно зависимы от экономики и от военных структур, которые дают им заказы на всё, что им нужно, и оплачивают их. При этом экономические и военные структуры очень жёстко сортируют всю научную продукцию, чем бы ни определялось появление инноваций. Кроме того, обыденное сознание не может понять истинную роль экологического фактора в жизни человечества и адекватно выделить этот фактор из массы всевозможных обстоятельств бытия. Трагизм в том, что нам становятся ясны последствия наших действий, лишь когда они уже наступили, и принимать меры поздно. Это как болезнь с большим инкубационным периодом, например, проказа. Когда она проявляется, уже поздно принимать какие-либо меры. Или как в той знаменитой шутке: поздно пить боржоми, если печень отвалилась.

Человек на себя и небольшую группу организмов, его окружающих (домашних животных и «домашних» паразитов), перевёл около 40 % чистой первичной продукции биоты (хотя «выделено» ему менее 1 %), обрекая на голод и вымирание огромное количество биологических видов. Эгоцентризм проявляется даже в мелочах. Присмотритесь к защитникам «прав» бродячих собак. Бедные, несчастные собачки! – говорят они. Разве можно их истреблять? Выйдем все, как один, на демонстрацию за их спасение!.. А то, что добрые собачки сожрали всех зайцев и ёжиков вокруг Москвы; что в центральной части России одичавшие собаки замещают собою волков в лесах, так это неважно. Кому нужны те зайцы и волки…

Так человек разрушает и деформирует естественные экологические ниши организмов и собственную экологическую нишу.

А ведь «сигналы» биосферы достигли уже каждого.

Число больных людей непрерывно возрастает. Уже невозможно найти абсолютно здорового человека! Увеличение загрязнений ведёт к ускоренному нарушению генома человека. Из-за всего этого системы медицинского обслуживания стали непомерно дороги даже для развитых стран; в последние десятилетия в США и Великобритании постепенно отказываются от государственных систем медицинской помощи и перестраивают их так, чтобы основные расходы несли сами больные. Исключительно быстро возрастает потребление лекарств, подавляющее большинство которых требует индивидуального дозирования и обладает побочными эффектами, о значительной части которых нет точных сведений. Растущее использование в животноводстве и растениеводстве продуктов биоинженерии создают ещё одну, на этот раз генетическую «чёрную дыру», куда здоровье человека может однажды провалиться окончательно.

Помимо подобных жёстких обратных связей, которые уже начинают регулировать численность человечества и скоро приведут к глобальному катастрофическому снижению его численности, есть и не столь очевидные связи. Производство постоянно дорожает, хроническим стало сокращение инвестиций в оборудование и новые технологии даже в развитых странах. Снижается площадь пахотных земель и объем продовольствия на душу населения; зреет продовольственный кризис. Очевиден демографический кризис. На арену жизни выходит огромная масса молодых людей, требующих своего места и своей доли благ, но запасы невозобновляемых ресурсов всё меньше, их не хватит на жизнь этих молодых людей. Отсюда – социальный кризис со всеми вытекающими последствиями.

Обо всём этом пора говорить в школах детям! Но пока даже среди взрослых особого понимания, что катастрофа у порога, нет. В 1960-х – середине 1970-х годов пресса стала будоражить население, пугая его кислотными дождями и прочим подобным. Возникло Международное общество экологов (ИНТЭКОЛ). На следующем этапе всё громче зазвучал вопрос: «Что же делать?». Ключевым моментом стала конференция в Рио-де Жанейро в 1992 году. Появились документы, часто весьма объёмные и пунктуально разработанные, но… невыполнимые.

Отметим одну особенность современной экологической мысли. Не нужно сильно напрягать разум, чтобы перечислить негативные экологические процессы, идущие прямо сегодня. И можно запросто подсчитать, каких денег и энергии будет стоить остановка этих процессов и последующее восстановление природных систем, если делать это известными способами в рамках существующей экономической и политической парадигмы. Так вот, оказывается, придётся затратить такое количество ресурсов, которого вообще у человечества нет.

Похоже, экологические мыслители пытаются решать задачу, выведя фактор ограничения в ресурсах за скобки. Но суть-то кризиса как раз и состоит в том, что человечество подошло к границам своих ресурсных возможностей! И что особенно важно – ограничен такой ресурс, как время. Тупик. Возвращаемся к вопросу: «Что же делать?».

Далее, значительная часть экологического ущерба наносится ради создания определённого жизненного комфорта. Мыслители обличают промышленников, загрязняющих природу. А ведь промышленность загрязняет её не своего удовольствия для, а чтобы создать всем, в том числе протестующим против загрязнений, жизненный комфорт!

Между прочим, проблемы, с которыми мы столкнулись сегодня лицом к лицу, были понятны уже в XVIII веке. В ходе Великих географических открытий человечество выяснило размеры Земли и очертания континентов с высокой точностью. Люди стали задумываться о пределах: Земной шар хоть и большой, но всё же его размеры и возможности ограничены. Наиболее чётко сформулировал эти проблемы английский ученый Томас Мальтус (1766—1834). В своей книге «Опыт о законе народонаселения…», вышедшей в 1798 году, он предмказал, что поскольку число людей на Земле постоянно растёт, то способность планеты обеспечивать их всех рано или поздно будет исчерпана.

В России многим из ныне живущих не нужно напоминать, как пинали имя великого учёного Мальтуса официозные советские философы. О нём можно было говорить только в негативном смысле. Вот что пишет «Философский энциклопедический словарь» 1983 года: «Мальтузианство, социологическая доктрина, основанная на антинаучной системе взглядов на закономерности воспроизводства народонаселения… Классики марксизма-ленинизма раскрыли полную несостоятельность мальтузианства, показав, что развитие народонаселения осуществляется под решающим воздействием не природы, а социальной организации общества, способа производства прежде всего».

Но чего бы там ни доказывали классики марксизма-ленинизма, а численность человечества растёт по степенному закону, в отличие от природных ресурсов планеты, которые только сокращаются. При таком «раскладе сил» они действительно однажды будут исчерпаны!

В последнее время появилось несколько экологических теорий. Некоторые – их называют теориями «глобальных кризисов», – стали современной редакцией мальтузианства. В них утверждается неизбежность серии глобальных кризисов по мере роста населения и научно-технического прогресса. Западный банковский капитал через научные фонды вкладывает значительные средства в пропаганду таких теорий, о них всё чаще говорят в СМИ; общественное мнение взбудоражено, но ведь они просто констатируют факт, а надо понять, что делать. Учёные верно обрисовывают суть происходящего; их теории полезны, они привлекают внимание к необходимости беречь природу.

Но – «Что делать?» – на этот вопрос ответа нет.

Другие учёные – сторонники теории «рог изобилия», – утверждают, что ресурсы Земли и ближнего космоса (например, солнечная энергия) превышают сколь угодно растущие потребности человечества. Они обращают внимание на то, что численность населения многих стран мира уже практически не возрастает, а в других странах есть тенденция к снижению темпов его прироста, и демографический кризис невозможен. Опасность вымирания от неизлечимых болезней, например, СПИДа, человечеству тоже не грозит. Оно пережило и более опасные эпидемии. Пандемия чумы в конце Средневековья за считанные месяцы уничтожала в Западной Европе до 75 % жителей, однако некоторые люди имели иммунитет к чуме, и за несколько лет их интенсивного размножения численность населения восстановилась. Происходило это в соответствии с законами глобальной экологии: любая экологическая ниша должна заполниться.

Сторонники этой теории указывают, что вопреки пророчествам Мальтуса ни один из ресурсов на планете к началу XXI века не оказался исчерпанным. Влияние человечества на живую оболочку Земли дало как негативные, так и позитивные последствия, а в целом состояние homo sapiens как биологического вида удовлетворительно. Они признают, что да, некоторые из форм воздействия человека на природу – например, связанные с добычей нефти, использованием ядерной энергии – порой приобретают вид катастроф. Но это только кажется людям с упрощёнными представлениями о законах экологии.

Вот, например, произошел выбросы нефти в океан в результате аварий танкера. Все говорят: «Катастрофа!» Нет. Незначительные выбросы увеличивают биопродуктивность и биологическое разнообразие в океане и на загрязнённых участках суши. Дело в том, что нефть – органическое соединение, при её избытке увеличивается количество организмов, усваивающих её, и уменьшается количество организмов, не способных к этому. Так что избыток нефти в природной среде может быть и полезным, и вредным.

Или, например, рванула Чернобыльская атомная станция. В окружающую среду попало большое количество долгоживущих радиоактивных элементов. И что же? Оказывается, биоразнообразие и объём биомассы в зоне Чернобыля стали даже выше, чем до катастрофы! Кроме того, по данным экспертов, продолжительность жизни чернобыльцев превысила среднюю продолжительность жизни других категорий населения. Правда, последнее произошло от лучшего материального обеспечения и большего внимания врачей к их здоровью…

Как видим, эта группа исследователей вполне довольна жизнью. Вопроса: «Что делать?» – вообще не стоит. Экологические катастрофы? Да они полезны! Надо просто грамотнее применять научные знания. Конечно, опасности есть: глобальные и локальные военные конфликты. А в остальном всё хорошо.

Самое парадоксальное, что в их утверждениях есть некоторое рациональное зерно. В самом деле, человек так или иначе влияет на природу, но запретить всю хозяйственную деятельность невозможно и не нужно. Абстрактная охрана природы и впрямь должна сменяться конкретно разработанной стратегией рационального природопользования! Действительно, для прогнозов последствий экологических катастроф надо привлекать весь арсенал современной науки. Но если сделать именно это – то есть рассмотреть проблемы с научной точки зрения, – то, возможно, у них поубавилось бы энтузиазма.

Вот некоторые объективные данные.

Прежде всего, в природе нет свободных экологических ниш.

Масса живого вещества на Земле составляет 2 400 миллиардов тонн (в сухом весе, без связанной с живой материей водой). На протяжении сотен миллионов лет это значение остаётся относительно постоянным: если в одном месте биомасса убывает, то в другом она возрастает. При этом рост численности любого вида ограничен, и он проходит несколько стадий. После первичного роста наступает фаза стабилизации, определяемая наличными ресурсами. Если сама ёмкость среды испытывает изменение, то исходная численность будет меняться вместе с ней. Поэтому все восторги, что в результате экологических катастроф растёт разнообразие видов, наивны, ибо изменения могут однажды стать такими, что места для человека не останется.

Аргумент последователей теории «рога изобилия» о полезности катастроф тоже выглядит не вполне адекватно. Да, динамические системы проходят через катастрофы, и даже развитие биосферы – это цепь катастроф с непредсказуемыми исходами. Так, полная перестройка биосферы произошла, когда живое вещество вышло из океана. Гибель динозавров относится к числу подобных катастроф. Появление человека – тоже катастрофа, внёсшая в число механизмов развития биосферы разум, с непредсказуемым исходом. Очевидно, что развитие биосферы характеризуется крайней неустойчивостью, – отсюда и катастрофы; мы сами не устаём это повторять.

В начале антропогенеза тоже лежит катастрофа. Цепочка катастроф каждый раз качественно меняла образ жизни наших предков и характер их развития; и все эти катастрофы носили глобальный характер.

Общепланетарным кризисом была «неолитическая революция»: уничтожение крупных копытных с помощью метательного оружия поставило наших предков на грань вымирания от голода, и борьба за ресурс сократила население планеты, вероятно, во много раз. Именно в это время исчезли другие претенденты на право называться предками человека, например, создатели мустьерской культуры; остались только кроманьонцы. Выжили, как писал академик Н.Н. Моисеев, «может быть, даже не самые сильные, не самые умные, но обладавшие более совершенной нравственностью, т. е. системой нравов, а значит – и более дисциплинированные, более приспособленные для создания более совершенной общественной организации».

Пройдя через страшный кризис, наши предки полностью перестроили свой образ жизни. Возникли землепашество, скотоводство. «Неолитическая революция» породила собственность и дала начало всем современным цивилизациям; развитие человечества пошло по совершенно новому пути. Обретя невиданное могущество, оно, однако, сохранило представление о биосфере, которое имело в доцивилизационный период, как о неограниченном резервуаре присвоения. И все современные цивилизации мы вправе называть присваивающими.

После той катастрофы человечество научилось брать ресурсы, не лежащие на поверхности. Началось промышленное их использование, быстрый рост населения, потребительское счастье. Теперь и эти ресурсы кончаются. Они кончатся, но, без сомнений, после опустошительных войн и пандемий наука – в соответствии с мнением сторонников теории «рога изобилия», – предложит выжившим способ выкачивать из планеты магму и добывать сырье из неё. А что будет потом?

Н.Н. Моисеев писал: «…Выход из этого состояния неоднозначен. Он может дать и новые стимулы развития, как это случилось с кроманьонцами в результате неолитической катастрофы, а может привести и к полному исчезновению, как это случилось с людьми мустьерской культуры. Риск столь высок, что человечество допустить его не может…»

Если бы эволюция человечества определялась разумом, то да. Но поскольку разум сам по себе, а эволюция сама по себе – то деваться некуда. Человечество будет рисковать.

Доклад «Пределы роста»

Казалось бы, когда появились первые же сообщения об угрожающих явлениях и тенденциях, то эти проблемы – от решения которых, в конце концов, зависит будущее мира, – немедленно должны были стать главной заботой всех политических деятелей, всех правительств. Ничуть не бывало! По сей день политиков интересует лишь то, что может повлиять на итоги очередных выборов. Надо что-то делать нам, учёным и общественникам, – примерно так рассуждали те, кто основал Римский клуб, международную неправительственную общественную неформальную организацию.

Свою работу Клуб начал в 1968 года со встречи в Академии Деи Линчеи в Риме; отсюда и название. Инициатором и организатором встречи был глава компании «Оливетти», член административного совета компании «Фиат» Аурелио Печчеи. «Мыслить глобально – действовать локально», – таким стал девиз новой организации. Активные члены Клуба – сто признанных в мире предпринимателей, общественных и политических деятелей и учёных. У Клуба нет штата и формального бюджета. Координирует его деятельность Исполнительный комитет в составе восьми человек.

Клуб, объявив своей задачей выявление проблем, стоящих перед человечеством, и разработку стратегии их решения на глобальном, региональном и местном уровнях, занялся анализом отчётов правительств и стал центром новых идей. Он не формулирует политических доктрин, но способствует диалогу и обмену мнениями по вопросам, имеющим значение для настоящего и будущего человечества.

В 1969 году Аурелио Печчеи, президент Римского клуба, выпустил в свет книгу «Перед бездной». Вместе с единомышленниками он выступал с лекциями в разных странах мира, но позже признавался:

«…наши упорные скитания по свету не привели, по сути дела, ни к каким ощутимым результатам – как будто бы глобальные проблемы, к которым мы стремились привлечь всеобщее внимание, касались вовсе не нашей, а какой-то иной, далёкой планеты. Создавалось впечатление, что большинство людей, которых мы встречали в наших странствиях, готовы были всячески приветствовать создание Римского клуба – при условии, однако, что он никоим образом не будет вмешиваться в их повседневные дела и не посягнёт на их интересы. В общем, …никто не только не выразил готовности уделить благу будущего всего человечества хоть какую-то долю своего времени, денег или общественного престижа и влияния, но даже, по-видимому, и не верил, что подобные жертвы с их стороны могут привести хоть к каким-нибудь положительным результатам…»

Члены Клуба прекрасно понимали, что трудно выделить какие-то частные проблемы и предложить отдельные, независимые решения для каждой из них. Ведь любая проблема соотносится со всеми остальными, и очевидное на первый взгляд решение одной может усложнить решение других. Ни одна из этих проблем или их сочетаний не может быть решена за счёт последовательного применения основанных на линейном подходе методов, применявшихся в прошлом!

Затем Клуб заинтересовался математическими моделями, получившими название «Мир-1», «Мир-2» и «Мир-3». Первые две были разработаны в 1970 году профессором Массачусетского технологического института Джеем Форрестером. Он учёл в них данные по населению, производству сельскохозяйственной и промышленной продукции, природным ресурсам и загрязнению окружающей среды, и продемонстрировал членам Римского клуба первые машинные прогоны этих моделей. Эксперимент произвел сильное впечатление. На основе моделей Форрестера была создана модель «Мир-3», и результаты её исследования были опубликованы в 1972 году под названием «Пределы роста». Вот краткое изложение этой работы.

Математическая модель «Мир-3» была построена для исследования пяти основных глобальных процессов: быстрой индустриализации, роста численности населения, увеличивающейся нехватки продуктов питания, истощения запасов невозобновляемых ресурсов и деградации природной среды. Конечно же, как и любая модель, она содержала большое количество упрощений. Но полученные результаты оказались столь интересными, что авторы решили сделать их достоянием общественности. Смысл их был в следующем.

1. Если современные тенденции роста численности населения, индустриализации, загрязнения природной среды, производства продовольствия и истощения ресурсов будут продолжаться, в течение следующего столетия мир подойдёт к пределам роста. В результате, скорее всего, произойдёт неожиданный и неконтролируемый спад численности населения и резко снизится объём производства.

2. Но эту тенденцию роста можно изменить и прийти к экономической и экологической стабильности. Состояние глобального равновесия можно установить на уровне, который позволяет удовлетворить основные материальные нужды каждого человека и дать каждому человеку равные возможности реализации личного потенциала.

Если народы мира выберут не первый, а второй путь, то чем раньше они начнут работать, чтобы вступить на него, тем больше у них шансов на успех, ибо все составляющие описываемого исследования – численность населения, производство продовольствия, загрязнение природной среды, расход невозобновляемых ресурсов растут по экспоненциальному закону.

Авторы, конечно, понимали, что не смогут претендовать на точный прогноз. Однако модель дала возможность понять причины роста, его пределы и возможное поведение модели при подходе к пределам.

Все оценки в модели отсчитывались от значений 1900 года, и до 1970 года (когда создавалась модель) все переменные, в общем, соответствовали действительным значениям. Численность населения, составлявшая в 1900 году до 1,6 млрд. человек, выросла к 1970 году до 3,5 млрд. Хотя рождаемость медленно падает, уровень смертности снижается быстрее (особенно после 1940) и темпы роста численности населения увеличиваются. Объём производства промышленной продукции, продуктов питания и услуг на душу населения растёт по экспоненте. Запасы ресурсов в 1970-м составляли почти 95 % от значения 1900 года, но уже начинали угрожающе сокращаться из-за роста численности населения и объёма промышленного производства.

Из поведения модели видно, что приближение к предельным значениям и коллапс неизбежны. Объём промышленного капитала в модели достигал уровня, где требовался огромный приток ресурсов, и сам процесс этого роста истощал запасы доступного сырья. С ростом цен на сырьё и истощением месторождений требовалось всё больше средств, а значит, всё меньше оставалось для вложения в будущий рост. Наконец, наступил момент, когда капиталовложения уже не могли компенсировать истощения ресурсов. Началось разрушение индустрии, а вместе с ней системы услуг и сельхозпроизводства, зависящих от промышленности (производство удобрений, пестицидов, работа исследовательских лабораторий и особенно производство энергии, необходимой для механизации).

По приблизительным расчётам, рост прекращается около 2100 года. Однако в каждом сомнительном случае авторы старались выводить оценки с максимальным оптимизмом, пренебрегая случайными временными событиями, которые могли бы положить конец росту раньше. Другими словами, рост в модели продолжается дольше, чем это может оказаться в реальном мире.

Чтобы проверить результаты, авторы работы удвоили оценку запасов ресурсов для 1900 года, сохранив все другие допущения такими, какими они были при обычном прогоне. Тогда уровень индустриализации оказался более высоким, потому что запасы ресурсов истощались не столь быстро. Оказалось, в этом случае разрастающаяся промышленность загрязняет среду с такой скоростью, что нагрузка на природный поглощающий механизм оказывается предельной. Уровень загрязнения растёт быстрее, чем в первом случае, вызывая повышение смертности и сокращение производства продовольствия. И к концу прогона запасы ресурсов опять истощаются полностью, несмотря на удвоенное значение их первоначальной величины.

Обязательно ли в будущем мировая система будет расти, а потом придёт к катастрофе, к мрачному полунищему существованию? Да, если предположить, что наш теперешний образ жизни не изменится. Но члены Римского клуба верят в человеческий разум[33], ссылаясь на опыт «зеленой революции», которая повысила продуктивность сельского хозяйства в аграрных странах. Они полны оптимизма и говорят, что в истории человечества есть примеры успешного преодоления трудностей, связанных с пределами роста. За последние триста лет накоплен впечатляющий запас грандиозных технических достижений, а последний этап истории многих стран был настолько успешным, что можно надеяться и впредь прорываться через природные пределы с помощью технологии…

Человек предполагает, а биосфера располагает, – скажем на это мы. Можно ли, даже имея новейшие технологии, остановить стремление системы к росту, и сдержать последующий коллапс? И как бы отвечая на наш вопрос, авторы модели сделали новые допущения.

Предположим, – пишут они, – что с помощью ядерной энергии ресурсная проблема будет решена. Предположим, что, начиная с 1975 года, уровень загрязнения от всех источников снизится в 4 раза, а все страны примут надёжные меры по ограничению рождаемости и, наконец, что средняя урожайность с 1 га увеличится во всем мире вдвое.

И они предположили всё это, и ввели в каждый параметр модели фактор «технологические меры». Вот эти меры: моделируемая мировая система использует ядерную энергию, регенерирует ресурс и разрабатывает самые глубокие залежи сырья, улавливает все загрязняющие вещества, собирает с полей немыслимые урожаи, в ней рождаются только дети, появления которых страстно желают их родители.

И модель показала, что рост всё равно кончается около 2100 года!

Оказывается, технологические решения могут лишь продлить период демографического и промышленного роста, но не отодвинуть его конечных пределов. То есть, сохранив прежние правила потребительства, мы даже с помощью самых наисовременных технологий решения эколого-социального кризиса не найдём, и катастрофы не отодвинем.

Модель совсем не показывает побочные социальные эффекты, которые часто оказываются самыми важными, когда речь идёт о влиянии технологии на жизнь людей. А ведь прежде чем браться за глобальное внедрение новых технологий, нужно научиться предвидеть и предупреждать социальные последствия! Технологию (короткопериодная структура) можно сменить быстро, а социальные институты (долгопериодная) изменяются медленно. Никогда не было такого, чтобы революционные изменения проводились для предупреждения требований общества. Обычно они происходят только в ответ на них.

Авторы модели «Мир-3» спрашивают, что лучше: жить, учитывая пределы и добровольно ограничивая рост, или расти, пока не приблизятся естественные границы, в надежде, что технологический скачок позволит преодолеть их? И сами же отмечают, что в течение последних столетий человечество так упорно и успешно следовало вторым курсом, что первая возможность была прочно забыта.

А осуществима ли она в принципе? – спросим мы. Сегодня, через три десятилетия после появления доклада «Пределы роста», видно, что нет, не осуществима. Между тем, время сближения границ пришло – раньше, чем ждали.

Римский клуб заявил (в 1970 году), что есть только два способа исправить возникший дисбаланс численности и ресурсов: либо снизить темпы прироста численности населения, приведя их в соответствие с низким уровнем смертности, либо позволить уровню смертности снова возрасти. И вот мы видим, что все естественные, природные меры по ограничению численности населения следуют по второму пути, ведут к повышению смертности. Но и этого недостаточно, чтобы предотвратить перенаселение и коллапс. А эксперименты с моделью, при которых объём капитала оставался постоянным при растущем населении, показали, что и стабилизации капитала недостаточно.

Учёные Римского клуба предложили рассмотреть гипотетический случай: что будет, если в 1975 году удастся остановить рост населения, а в 1985-м – рост объёма промышленного капитала, оставив все другие показатели неизменными. И по их расчётам, так удалось бы добиться некоторой стабилизации! Но расчёты и призывы пропали втуне. А впрочем, и в этом случае результат был бы печален: «В конце концов истощение ресурсов приведёт к снижению объёма промышленного производства и временное равновесие нарушится».

Наконец, они предложили очень серьёзные меры, в том числе по пересмотру технологических и ценностных установок человечества. Через внедрение этих мер, уверяли они правительства всех стран, можно добиться более благоприятного поведения модели, уменьшив стремление системы к росту. Может быть. Может быть! Но начинать это делать надо было в 1970—1975 годах, но ничего не было сделано ни в 1975-м, ни в 1985-м. Впрочем, и в 1972 году разработчики модели «Мир-3» оптимизма не питали:

«Авторы не думают, что к 1975 году в мире вдруг будет принят хоть один комплекс мер, необходимый для стабильности системы. Общество, избравшее своей целью добиться устойчивости, должно приближаться к ней постепенно. Однако важно понять, что чем дольше будет продолжаться экспоненциальный рост, тем меньше будет оставаться шансов придти, в конце концов, к равновесию. В одном из прогонов модели они проверили, что может произойти, если ввести описанные выше меры не в 1975 г., а в 2000-м. Тогда и численность населения, и объём промышленного производства на душу населения оказываются намного выше. В результате – очень высокий уровень загрязнения, резкое истощение ресурсов, несмотря на ресурсосберегающие стратегии. Задержка стабилизирующих мер на 25 лет приводит к тому, что потребление ресурсов за этот период оказывается почти равным их расходу за 125 лет, с 1875 по 2000 год».

Что и произошло на самом деле.

В 1972 году все доказательства, имеющиеся в распоряжении Римского клуба, говорили о том, что из трёх альтернатив – неограниченного роста, добровольного ограничения и выхода к естественным пределам роста, – на самом деле реальны только две последние: 1) Великий Отказ от потребительства, и 2) Закат человеческой цивилизации. Разумеется, как достойные сыны этой самой цивилизации, члены Клуба изучали всерьёз только возможность добровольной остановки роста. В самом деле, зачем говорить о Закате? Мы же разумные люди!

И предложили ряд мер для достижения глобального равновесия, дав такое его определение: глобальное равновесие – это состояние, когда численность населения и фонд капитала остаются неизменными, а между силами, заставляющими их расти или уменьшаться, поддерживается тщательно контролируемый баланс. Численность населения и объём капитала – единственные величины, которые должны оставаться неизменными в условиях равновесия. Любой же вид человеческой деятельности, не требующий большого притока невозобновляемых ресурсов и не причиняющий вреда окружающей среде, может и дальше развиваться до бесконечности. Многие занятия, которые люди считают самыми привлекательными и приносящими подлинное удовлетворение, – обучение, искусство, музыка, религия, фундаментальные научные исследования, спорт, общественная деятельность – вполне могут процветать.

Конечно, авторы труда «Пределы роста» нарисовали идеализированную картину глобального равновесия. Конечно, никто не может предсказать, какие общественные структуры создаст человечество в новых условиях, и нет никакой гарантии, что новое общество окажется лучше нынешнего, или что оно, наоборот, будет сильно отличаться от него. Конечно, они совсем не учли влияния, которое оказывает на мировые процессы валюта, имеющая разрушительную процентную составляющую. А без этого придти к описанному ими состоянию невозможно. И, конечно – в чём признаются сами – они хотели только выразить уверенность, что глобальное равновесие не помешает человечеству двигаться по пути прогрессивного развития. Тут мы почтительно умолкаем: «прогрессивное развитие», что вы! Куда без него!

Правда, авторы доклада полагают, что при достижении равновесия не исчезнут трудности (это верно: от них не может избавиться ни одно общество). И что придётся отказаться от каких-то свобод: от рождения большого числа детей, например, и от бесконтрольного потребления ресурсов. Но всё же оно принесёт новые свободы: от загрязнения среды и перенаселения, от угрозы катастрофы мировой системы. Главное, свобода от голода и нищеты, которой в нашем мире наслаждается слишком мало людей.

Немного огорчает, что авторы доклада Римского клуба почти ничего не сказали о практических ежедневных шагах, опять объехав вопрос: «Что делать?», дабы обеспечить это прекрасное, надёжное, устойчивое глобальное равновесие. Их модель и рассуждения не содержат деталей, одни только добрые пожелания. «Прежде чем какая-то страна решится на такой переход, понадобится ещё много обсуждений и споров, тщательный анализ, новые идеи…», – пишут они. После чего неожиданно заявляют, что:«Равновесное общество должно взвесить альтернативы, учитывая конечность и ограниченность Земли, и при этом не только опираться на нынешнюю систему ценностей, но и думать о будущих поколениях».

Можно ли это понять? Опираясь на нынешнюю систему ценностей, мы на счёт «два» долетаем к пределам роста, а на счёт «три» оказываемся прямо в центре катастрофы.

Зато завершается доклад весьма оптимистически:

«Всё это порождает тревогу, но и даёт повод надеяться. Сознательно остановить рост трудно, но не невозможно. Путь ясен, человечество вполне способно совершить необходимые, хотя и совершенно новые, необычные для него шаги. В наш краткий исторический миг человек располагает уникальным запасом знаний, навыков, орудий труда и ресурсов. Он имеет всё, что физически необходимо для создания совершенно новых форм человеческого сообщества, которое, будучи стабильным, послужило бы многим поколениям. Восстановить два недостающих звена – вот реальная долгосрочная цель, которая приведёт человеческое общество к равновесию, и люди могут достичь этой цели. Если же эту цель не поставить и не пытаться её достичь, краткосрочные интересы и дальше будут питать экспоненциальный рост, ведущий систему к пределам и катастрофе. А поставив такую цель, взяв на себя такие обязательства, человечество уже сегодня будет готово начать сознательный, продуманный переход от роста к глобальному равновесию».

Прошло тридцать лет… Человечество не поставило себе «цели», и не начало переход к равновесию. И здесь тупик.

«Золотой миллиард»

Теоретики «глобального кризиса» делают вывод, что население Земли необходимо сокращать до 1 миллиарда человек. Эта концепция, получившая название «Золотого миллиарда», тоже была возникла в недрах «Римского клуба». Но в ней уже не моделируется возможность сносного существования всех людей. Поскольку, согласно концепции, ресурсы и запасы прочности Земли могут обеспечить высокий уровень жизни только для одного миллиарда людей, постольку до такого предела и надо, по мнению разработчиков, сократить население Земли.

Эта концепция совершенно и откровенно антигуманна. Она фактически оправдывает войны и другие подобные методы сокращения населения. К тому же, хоть и называется величина в один миллиард, известно, что это завышенная цифра. Просто на момент создания концепции население стран, зачисленных в элитную группу на благоденствие, как раз таким и было. И что интересно, в стратегиях «устойчивого развития» многих из них (США, Германии, Швеции и других) без всяких концепций в неявном виде проводится та же идея: успешное будущее – только для избранных.

Сценарий выхода на нужную численность достаточно простой. На первом этапе «золотой миллиард» живёт трудом нескольких миллиардов людей, составляющих «остальное человечество», удовлетворяя свои потребности за счёт материальных ресурсов всей планеты. А сокращение численности этого «остального человечества» легко достигается «скидыванием» туда грязных производств и вредных технологий. Тем же целям служит поддержка коррумпированных режимов, разворовывающих деньги страны, навязывание программ сокращения различных социальных мероприятий. Кстати, Россия и страны – её бывшие друзья, среди первых кандидатов на вымирание.

Очень большой вопрос: как же сам «миллиард» собирается выживать, если основная часть ресурсов, в том числе трудовых, погибнет? Цивилизованные разработчики этой концепции похожи на биотехнологов, которые вырастили смертельный вирус для запугивания соседей и считают, что коль скоро сами они моют руки, то он до них не доберётся. Доберётся, будьте уверены. Уже добрался.

Нелишне напомнить, что экологическая защищённость отдельной страны или группы стран на самом деле – иллюзия, поскольку в экологической угрозе доминирует глобальный фактор. Локальные улучшения, достигаемые разрушением экосистем и бесконтрольным использованием природных ресурсов и сил других регионов, всё равно рушат глобальную экосистему и общую выживаемость. В ответ на это имеющиеся ныне социальные структуры будут сопротивляться, либо ценности и идеалы целых народов будут сломлены, либо форма эксплуатации станет принципиально иной, вопреки надеждам разработчиков сценария «золотого миллиарда». Не может их план быть устойчивым ни при какой погоде, а тем более при кризисе. К тому же в нём совсем не учитываются обратные связи, что тоже неминуемо ведёт к ошибке в оценке результатов. Скажем такую странную вещь: «международный терроризм» – пример возникновения «обратной связи» в ответ на реализацию глобальной программы «золотого миллиарда».

Так что и концепция «золотого миллиарда», разработанная сторонниками теории «глобального кризиса», совершенно тупиковая. Ничуть не лучше и придуманная последователями теории «рога изобилия» версия, что ресурсы Земли достаточны для обеспечения потребностей всего человечества в настоящем и будущем на том уровне, который уже достигнут в наиболее богатых странах. Основная ошибка этой версии в том, что численность человечества в обозримом будущем не превысит 10 миллиардов. Эти расчёты не согласовываются с расчётом ёмкости среды, которая может без ущерба для себя выдержать всего 500 миллионов человек.

Чтобы объяснить, в чём здесь дело, приведём такой пример. Вы решили провести зиму на даче и в соответствии с этим привезли туда продуктов, например, в два раза больше, чем вам потребуется. На всякий случай. А в начале зимы к вам нагрянули гости – человек двадцать, и прогостили с полмесяца. Ясно, что вы их прокормите. Но осуществите ли вы свой план – провести зиму на даче? Конечно же, нет. Так и с нынешним населением. Прокормить его какое-то время можно. А вот выжить оно не сможет.

Но эта версия содержит и ещё одну ошибку. Её создатели считают, что невозобновляемые ресурсы использованы в своей ничтожной части. Что, например, даже в исчерпанных месторождениях нефти более 50 % ресурсов остались в земле и могут быть выкачаны оттуда, и что добыча полезных ископаемых обычно идёт с глубин в 200—300 метров, тогда как существует технология бурения до 10 км. Ошибка в следующем: для добычи ресурсов нужно потратить ресурсы. И когда добываемое требует такого же расхода, процедура становится бессмысленной. Всё равно, что жечь сторублевку, чтобы найти сторублевку.

Остаётся нам констатировать, что ни теория «золотого миллиарда», ни теория «10 миллиардов» не являются верными. Это пример заблуждений в экологических теориях. Опять тупик.

Но за последние десять-пятнадцать лет были предприняты и некоторые практические шаги к решению проблем! Прежде всего, надо сказать конференция ООН по окружающей среде и развитию, состоявшейся в Рио-де-Жанейро. Она выработала так называемую «концепцию устойчивого развития». В ней говорится следующее:

1. Все люди имеют основное право на окружающую среду, благоприятную для их здоровья и благополучия.

2. Государства сохраняют и используют окружающую среду и природные ресурсы в интересах нынешнего и будущих поколений.

Какой правильный подход! Спорить ни с этими, но другими выводами участников конференции, ну, просто невозможно. Экологические требования обязаны сами собою органически увязываться с требованиями экономического развития. Общество добровольно отбрасывает прочь стихийное развитие, и переходит к коллективному социальному управлению в международном масштабе на основе разумного согласия! Безопасность окружающей среды становится общечеловеческой ценностью!!! Кто «против»? Все «за».

Конференцию эту ООН начала готовить в 1989 году. В течение 1990—1991 года эксперты со всего мира вырабатывали трудные соглашения, готовя встречу в Рио. Изучались варианты предотвращения ухудшения состояния почвы, воздуха и воды, сохранения лесов и разнообразия форм жизни. Рассматривались вопросы бедности и чрезмерного потребления, здравоохранения и образования, городов и сельских районов. Определялась роль правительств, деловых людей, профсоюзов, учёных и т. д.

Исходя из того, что «устойчивое развитие» – это способ борьбы и с бедностью, и с разрушением окружающей среды, разработали документ под называнием «Повестка дня на XXI век». Участники полагали, что, приняв эту «Повестку…», промышленно развитые страны признают, что должны играть более важную роль в улучшении окружающей среды, чем бедные страны, которые загрязняют её относительно меньше, и увеличат финансовую помощь другим странам для такого развития, которое имеет меньшие экологические последствия. Было решено, что оценивать успех экономического развития главным образом по количеству денег, которое оно приносит – неправильно. Системы учёта национальных богатств должны также принимать в расчёт полную стоимость природных ресурсов и полную стоимость ухудшения состояния окружающей среды.

Было заявлено, что тот, кто загрязняет среду, должен, в принципе, нести расходы по ликвидации загрязнения. Оценка состояния окружающей среды должна производиться до начала осуществления проектов. Правительствам следует уменьшить или отменить субсидии, не соответствующие целям устойчивого развития.

Короче говоря, идеи и задачи, выдвинутые на форум, были очень, очень хорошими, а сама встреча на высшем уровне по проблемам планеты Земля в 1992 году в Рио-де-Жанейро оказалась более чем представительной. Высокопоставленные должностные лица из 179 правительств; сотни официальных лиц из организаций системы ООН; представителей местных властей, деловых, научных, неправительственных и других кругов. Во встречах, лекциях, семинарах и выставках для общественности приняло участие 18 000 представителей из 166 стран, а также 400 000 посетителей. События в Рио освещали 8 000 журналистов, а за работой конференции следил почти весь мир. Это был воистину грандиозный форум, и он принял очень хорошие решения!..

Однако президент Соединенных Штатов Джордж Буш заявил ещё до этой встречи, что не подпишет ни одного договора, ущемляющего экономические интересы США. В ноябре 2001 года Штаты опять заявили, что не подпишут никаких международных документов по результатам конференции в Марокко, предусматривающих ответственность крупнейших загрязнителей атмосферы. Вот вам и благие пожелания, и вера в «разум человека», и надёжное будущее…

Вскоре после Конференции в Рио-де-Жанейро новый президент США Билл Клинтон сделал официальное заявление об экологической политике своей страны. Оказывается, США, став «мировым лидером», единственной «сверхдержавой», вовсе не собирались заботиться о судьбах всего мира. Их интересовал только свой интерес и свой приоритет. Основными направлениями американской стратегии, как сообщил Клинтон, должны стать укрепление конкурентоспособности и захват американскими компаниями лидерства на мировом рынке природоохранной технологии и услуг. А о масштабах этого рынка можно судить по оценкам американских экспертов, оценивавших спрос на нём на уровне около пятисот миллиардов долларов.

Направленность политики понятна. Что, ныне востребованы товары и технологии природоохранной направленности? Очень хорошо. Штаты захватывают этот рынок. И одновременно отказываются подписывать разработанные мировым сообществом жизненно важные конвенции по сохранению природы. Как видим, рыночная экономика в любом случае, даже если речь идёт о рынке природоохранных товаров и услуг, остаётся природоразрушающей структурой.

Американское Агентство международного развития в конце 1992 года приступило к осуществлению проекта по улучшению состояния окружающей среды в странах СНГ. Среди программ Агентства были и программы общественного обучения населения государств СНГ, как правильно понимать экологические проблемы и как их решать. В апреле 1993 года была принята программа «Технологии для решения международных экологических проблем», в рамках которой США предложили другим странам уже опробованную высокоэффективную технологию «для решения ключевых экологических проблем» в энергетике, промышленности и сельском хозяйстве, а также в лесоводстве и сохранении многообразия живой природы.

Всё это было бы прекрасно, если бы такая деятельность дополнялась снижением уровня потребления в самих США! Но происходит нечто иное. Формирование экологического сознания российского населения ведёт не российское, а иностранное правительство, а сама Америка, потребляя более 40 % мировых ресурсов, учит других, как им сберегать природу, покупая технологии и товары у неё же. Беспроигрышная политика, если забыть, что сама природа однажды поставит этим рыночным игрокам окончательный мат.

Происходит подмена понятий. Вместо сосуществования, согласованного с возможностями природы, человечеству предлагают сосуществование, согласованное с интересами Америки. И в ходе этого процесса многим странам, в том числе России, навязывают неприемлемые или неосуществимые международные обязательства, их вовлекают в неприоритетные для них программы, вмешиваются во внутренние дела суверенных государств.

Разумеется, в конкурентную борьбу вокруг потенциальных рынков экологической технологии включились и другие, кроме США, индустриальные страны. И понятно, что ради достижения своих собственных целей все они превращают экологию в политизированный институт. А это отрицательно сказывается на уровне объективности многих исследований, подрывает доверие к науке. В высказываниях американских учёных соседствуют признания о выходе антропогенных нагрузок за пределы ассимилятивной ёмкости биосферы – и обоснования возможности экологически устойчивой мировой экономики. Ставятся рядом призывы к добровольному сокращению уровней потребления энергии и природных ресурсов – и согласие на экономический рост как развивающихся, так и высокоразвитых стран!

Неизвестно, как и каким образом следует принимать и согласовывать меры по сокращению антропогенной нагрузки до допустимого уровня. Отсутствует глобальная система контроля использования несущей ёмкости планеты, не проводится учёт фактического использования конкретными странами экологического потенциала Земли, и вообще права государств на использование этого потенциала не распределены. Несмотря на повсеместное признание, что государства не имеют суверенных прав на разрушение и истощение общих ресурсов – атмосферы и океанов (с этим согласны даже США), сохраняется режим «общего котла», из которого каждый черпает, сколько может. А у кого больше сил, тот больше черпает. В итоге общий потенциал используется на основе права сильного, причём эксплуатируется и чрезмерно, и неэффективно.

В биосферу пространств, расположенных за пределами национальной юрисдикции, скидываются отходы антропогенной деятельности, и больше всех скидывают их индустриальные страны во главе с США. И они отнюдь не спешат устанавливать доли такого сброса, понимая, что по справедливости их доля оказалась бы ниже фактических сбросов.

Короче говоря, человечество не знает ни размеров антропогенной нагрузки, за которой начнётся обвал, ни сроков выхода на этот уровень, и не следует никаким правилам обхождения с природой, и если вам скажут, что некие «правила» есть, не верьте. Критерий экологичности превращён в основной показатель конкурентоспособности государства на внешних рынках, и не более того!

Да, действительно, выработаны объективные и предельно жёсткие международные экологические стандарты качества продукции и услуг. Для чего? Для защиты природы? Нет, они просто заменяют традиционные протекционистские барьеры во внешней торговле, и зачастую оказываются столь же необоснованными.

Предположим, в Америке разработали некий экологический стандарт. Международные договора это стандарт признают. Какая-либо страна не имеет должной производственной базы для создания продукции, соответствующей стандарту. Значит, продавать этот товар за границу она уже не может, да и внутри страны тоже. Так через принятие экологических стандартов устанавливается диктат над странами, не вышедшими на уровень этих стандартов; они попадают в импортную зависимость и лишаются всякой возможности развиваться. Это несправедливо, но спорить бесполезно: побеждает сильный.

Конкретный пример. Международное сообщество желает снизить шум от самолётов. Бац, и российские компании оказываются перед необходимостью тратить громадные средства, а иначе их не допустят в воздушное пространство иных стран. Другой пример: пожелали сократить выбросы тепличных газов (прежде всего СО2) и отказаться от использования хлорфторуглеродов (фреоны, хладоны), усугубляющих истощение озонового слоя. Россия должна была прекратить производства фреонов, лежащих в основе ряда важнейших отраслей промышленности, прежде всего холодильной техники и противопожарных систем, без которых не может функционировать ни сфера производства и хранения продовольствия, ни система обеспечения пожаробезопасности на гражданских и военных объектах. Для перехода на заменители требуются многомиллиардные затраты; да он и вообще нереален в предписанные нам сроки…

Самое парадоксальное: среди учёных до сих пор нет единого мнения о роли, и тем более определяющем вкладе фреонов в образовании дыр в озоновом слое над теми или иными частями Земли!

Ещё одна цель, прикрытая экологической риторикой – военно-политическая. «Международная общественность» супит брови, указывая России на её военно-промышленный комплекс, как на крупнейшей источник антропогенного ущерба окружающей среде и здоровью населения. Целенаправленная политика Запада в этом направлении ведётся с начала 1990-х годов. При этом сами США применяли бомбы с урановыми стержнями в бомбежках Югославии, бомбили химические заводы в Ираке и т. д. Нам кажется, что в ближайший год появится много новых примеров.

А люди не дают себе труда задуматься: почему, беспокоясь о нашем здоровье, нас заставляют разоружаться, но сами этого не делают?

В программах экологической помощи России (и не только России) доминирует энергетическое направление. В подписанной в 1991 году Европейской энергетической хартии высказано утверждение, что западный капитал и опыт должны использоваться для изучения резервов энергии в странах СНГ. Зачем? Чтобы обеспечить такое положение, при котором были бы удовлетворены будущие энергетические потребности Запада. Показательно, что Хартия подчёркивает важность мер по сбережению энергии в Восточной Европе и СНГ, не упоминая о необходимости аналогичной стратегии для Запада. Мы, стало быть, должны сберегать, они – потреблять. Ведь это они «золотой миллиард», а мы расходный материал. Так что ни о каких правах природы и человечества в целом речи не идёт, а только и исключительно о выживании нескольких общественных структур.

Причём американские руководители не скрывают, чего намерены достичь своими программами. Помощь России в охране окружающей среды и лучшем использовании энергетики «является вкладом не только в реализацию американских ценностей, но и в защиту безопасности США»[34]. Это – выживание финансовой структуры, базирующейся на долларе США – и есть истинная цель, а вовсе не спасение природы и человечества.

Итак, Запад успешно использует «зелёное» оружие для давления на других. А насколько он сам привержен «зелёной» идеологии? Казалось бы, пустой вопрос. Мы все знаем об экологической чувствительности гражданского общества Запада. Сегодня «зелёные» стали влиятельным политическим течением, а экологическая тематика занимает одно из главных мест в сообщениях СМИ. Но если судить по политике, проводимой этими государствами, то налицо сплошной практицизм, принципиально антиэкологичный. И стоит он на трёх китах, тех самых, которые порождены денежным процентом. Это борьба за ресурс (конкуренция), преследующая эгоистический интерес. Это идея свободы, оборотная сторона стремления к власти над всем и вся, прежде всего ресурсами для собственного выживания. Это, наконец, идея прогресса – потребность в непрерывной экспансии.

Финансы имеют в «пристяжных» новую структуру: «мировое общественное мнение». Его привлекают к воздействию на своих оппонентов, будь то соцстраны в период холодной войны, либо развивающиеся государства, либо страны с переходной экономикой на современном этапе. Разработка концепций «устойчивого развития» и экологических прав личности дали идеальный инструмент для официального вмешательства во внутренние дела сувенирных государств и наложения санкций в случае неисполнения ими своих обязательств по этой глобальной стратегии.

Для вмешательства в чужие дела, в том числе России, есть самые разнообразные способы. При наличии в нашем истэблишменте изрядного количества прозападно настроенных граждан можно ожидать провоцирования претензий экологического характера со стороны разных неправительственных организаций и граждан к российскому государству; предъявления к нему международных исков от других стран за нарушение их экологических прав в результате трансграничного воздействия. Возможен сбор информации на чужой территории (шпионаж), установление международного контроля, навязывание мер выхода из кризисной ситуации, наложение санкций. Наконец – раз уж правила устанавливают США – возможна узаконенная агрессия, как в случае с Югославией, а то и односторонняя, как в случае с Ираком. И всё это прикроют заботой о природе!!!

Так разработанная на Конференции в Рио глобальная стратегия устойчивого развития легко превращается в источник международной напряженности, нестабильности и конфликтов.

Конечно, эта мышиная возня в преддверии общечеловеческой катастрофы не имеет никакого отношения ни к интересам природы, ни к спасению человечества, как вида живых существ. А мы сразу это сказали. Рынок, как особая подсистема цивилизации, озабочен только своим выживанием, и в борьбе за себя использует любые инструменты. А человек в этой борьбе – будь он бизнесменом или президентом США – даже не инструмент. Он винтик, пусть мыслящий, пусть делающий правильные выводы – винтик, не влияющий на механизм.

В Рио-де-Жанейро сотни «винтиков» проголосовали за признание индустриальной цивилизации природоразрушительной. Генеральный секретарь этой Конференции Морис Стронг заявил: «западная модель развития более не подходит ни для кого. Единственная возможность решения глобальных проблем сегодняшнего дня – это устойчивое развитие». То есть такое развитие, которое удовлетворяет потребностям настоящего времени, но не ставит под угрозу способность будущих поколений удовлетворять свои собственные потребности.

Изменилось ли хоть что-нибудь после этих признаний и этих решений? Да, были придуманы интересные критерии экономического развития. Стало ясно, что такие показатели, как валовой национальный продукт[35] и валовой внутренний продукт[36] устарели и неадекватно описывают реальность. Ведь в их рамках экономический рост выглядит слишком узким, он означает развитие ресурсо– и энергоёмкой части экономики, сокращающей ресурсную базу страны, а здравый смысл подсказывает, что в ресурсном отношении страна с сокращающейся ресурсной базой становится беднее. То есть страна с традиционно рассчитанным устойчивым экономическим ростом не богатеет, поскольку развивается за счёт сокращения природной и ресурсной базы, что ведёт к снижению качества жизни.

Вот потому и было решено, что экономический рост – не главный показатель развития. Таковыми в действительности являются загрязнение окружающей среды, моральная статистика (статистика преступности) – словом, всё, что характеризует качество жизни. На этой основе ООН предложила систему интегрированных экологических и экономических счетов, среди которых – индекс гуманитарного развития и индекс устойчивого экономического благосостояния. Все эти показатели постепенно получают распространение наряду с ВВП и ВНП, и как альтернативы им.

И это, конечно, хорошо. Тоже достижение. Но, к сожалению, «Васька слушает, да ест»: предлагаете новые критерии развития? Ну, развлекайтесь там, на своих конференциях. А мы будем руководствоваться экономической логикой. И тех руководителей финансово-экономических структур, которые так рассуждают, даже не за что винить. Поиски злого умысла в их поведении просто неуместны: их логика несовместима с экологическими критериями, и всё тут. У одних (учёных-экологов, безусловно умных людей) – концепции и конференции; у других (финансистов, тоже умных людей) – деньги.

Страны, получающие кредиты и советы Международного Валютного фонда (МВФ), вынуждены ориентировать свою хозяйственную деятельность на экспорт, и обязаны стабилизовать финансы и выплачивать долги. А это приводит к «экологическому демпингу» в огромных масштабах. Их товары, да и вообще экономику «прессуют» по полной программе. Размещают грязные производства с очень низкими затратами на природоохранные мероприятия. Вынуждают выдавать концессии. И они соглашаются, потому что иначе не будет денег, да и сами изыскивают, на чём бы подзаработать. Например, экспортные «успехи» Чили связаны с массовой вырубкой реликтового леса юга страны и опустошительным выловом рыбы для производства рыбной муки.

Сходная картина, если в дела вмешивается Всемирный банк. Инвестиции в освоение Амазонии с его участием составили 10 млрд. долларов. Масштабы вырубки леса оказались столь велики, что только в ходе одного из проектов «очистке» подлежала территория, равная Франции и Германии, вместе взятых. А около города Мараба затеяли строить металлургический комбинат мощностью 35 млн. тонн стали в год, который будет работать на древесном угле, полученном при вырубке 3500 кв. км тропического леса в год. И вся продукция предназначена к вывозу из страны. Масштабы экологического ущерба от этого проекта настолько колоссальны, что не укладываются в привычные понятия.

МВФ и Всемирный банк – международные инструменты финансовых транснациональных корпораций. Они имеют много таких инструментов! Ещё один из них – Межамериканского банка развития. По его данным, в 1993 году в 26 странах Латинской Америки при среднем росте экспорта свыше 5 % в год рост доходов на душу населения составил 1 %. Они там живут только с экспорта; кто сгрёб остальные 4 %? Уж никак не африканцы и не индусы…

Стирается представление о суверенитете любой страны. Они превращается в пространство, на котором действуют «экономические операторы», производящие товары для удовлетворения платёжеспособного спроса глобального рынка. Никакой связи с потребностями людей, живущих в данной стране, эти производства не имеют.

Чёрная дыра генной инженерии

С какой стороны ни глянь – экологической, социальной, хозяйственной – ситуация на планете ненормальная.

Конечно, никакой «нормы» никто не устанавливал, и, однако, любой здравомыслящий человек может её себе представить. Норма – это когда у большинства во всём стабильность. То есть, понятно, кое у кого (у меньшинства) со стабильностью плоховато; кое у кого (из большинства) бывают неудачные периоды, но в целом и общем – есть уверенность в завтрашнем дне. Это – нормально. Примерно как устойчивый стол: каждый, кто ставит на него стакан с водой, уверен, что вода из стакана не выльется, и он вдруг не свалится со стола. Хотя, бывает, если спьяну… Или землетрясение… Но это – редко.

А теперь представьте, что по неизвестному выверту судьбы все столы на земле всегда делают с разными по длине ножками. По одной диагонали они одинаковые, а по другой – короче. Или длиннее. Такой стол неустойчив; стоит он криво; как ни ставь стакан, хоть сколько-то воды, но выплеснется. А то и поедет тот стакан по столешнице, упадёт и разобьётся. И только отдельные везунчики, сумевшие случайно поставить свою посудину ровно посередине, остаются со всей водой: дрожит стакан, колеблется, но – стоит! Стоит! Все в восторге.

С точки зрения здравого смысла, это ненормально, а что делать? Все привыкли. Никому и в голову нейдёт, что стол можно поправить. На дефект столов никто даже не обращает внимания; все ищут причину неудач только в стаканах. Начинаются эксперименты: стаканы делают с толстыми стенками, или суживающимися кверху. Придумывают им «косые» донышки, чтобы стояли прямо, но тут – как повезёт: поставишь скосом не в ту сторону и, наоборот, выльется ещё быстрее и больше. Это, повторимся, ненормально, а в чём суть, никто не видит!

Такова вся наша финансово-экономическая система. Миллионы отлично подготовленных специалистов пытаются установить баланс там, где он вполне может устанавливаться сам собою. Если продолжить аналогию, эти специалисты трудолюбиво ставят на неустойчивую поверхность всё новые стаканы с причудливыми донышками, чтобы свою воду не расплескать, но чужой стакан «уронить».

Последний пример такого «стаканостроения» являют нам попытки транснациональных корпораций, занимающихся производством генно-модифицированной (ГМ) продукции, представить свою деятельность так, будто они решают проблему нехватки продовольствия. На наш взгляд, вместо спасения человечества от голода использование поделок генной инженерии может ускорить наступление голода. А попутно в эту «чёрную дыру» провалится здоровье большинства землян.

Скажем коротко, что такое вообще генная инженерия.

Хранилищами всей генетической, то есть наследственной, информации являются хромосомы. Информация записана в тонкой нити, которая называется ДНК: дезоксирибонуклеиновая кислота, которая находится в ядре. Когда клетка делится, она копирует всю ДНК и передаёт её дочерней клетке. Вся совокупность генетической информации организма называется геном. Информация, хранящаяся на хромосомах в ДНК, записана в таком виде, что код может быть расшифрован в организмах почти всех живущих на Земле существ.

Клетке для шифра требуются нуклеотиды – это те единицы, из которых состоит ДНК. Информация о том, как строится клетка или как она функционирует, вся заключена в один определённый ген. Ген – это сегмент (участок) ДНК с особыми инструкциями о том, как должен в среднем быть синтезирован один определённый белок. У высших организмов ген входит в состав хромосом, а шифрованная цепочка гена составляет обычно около 1000 нуклеотидов.

В начале каждого гена расположен сегмент ДНК, который содержит контролирующие элементы именно этого гена. Этот сегмент называется промотор. Он выполняет функции сторожа, то есть подаёт сигнал контролируемому им гену. Возьмём, например, выработку инсулина (организм производит его, чтобы обеспечить сжигание сахара в крови). Когда в клетке появляется информационная молекула с сообщением «больше инсулина», вырабатывается молекула-посредник, которая связывается с «инсулиновым сторожем». После этого сторож открывает путь считыванию инсулинового гена.

Так вот, генная инженерия – это сложнейший комплекс работ, направленный на то, чтобы разрезáть гены и склеивать их по-иному, обходя «сторожа» одного гена и придавая другому не свойственные ему качества.

Наиболее распространены два способа введения гена: агробактериальный и биобаллистический. При первом используют плазмиды (кольцевые ДНК) почвенных бактерий, с помощью которых и внедряют нужный ген в геном клетки. При втором производят прямой ввод гена в геном клетки-хозяина: в специальной вакуумной камере производят «обстрел» растительных клеток микроскопическими вольфрамовыми или золотыми частицами с нанесёнными на них генами и нуклеотидными последовательностями, управляющими этими генами. Затем следует селекция трансформированных клеток и регенерация трансгенных растений. В отличие от предыдущего этот способ более универсален и пригоден для любых объектов.

Однако оба способа «встраивания» гена – несовершенны, они не дают полной гарантии, что организмы, созданные с их помощью, безопасны. При биобаллистическом способе достаточно высокая вероятность «встраивания» сразу многих копий ДНК-векторов, «обрывков» ДНК и других сбоев, то есть могут появиться растения с неизвестными свойствами. Агробактериальный способ ещё опаснее, поскольку ГМ-плазмиды могут внедряться в клетки организма человека или скота, поглощающего эти ГМ-продукты.

Хотя, конечно, все эти новинки выглядят очень эффектно: лужайка, на которой не надо постригать траву, потому что она растёт лишь до определенного уровня; орхидеи, которые начинают светиться, если их пора поливать; зелёные розы, голубой хлопок, ромашки, зацветающие по команде, биоразлагаемая пластмасса, выращенная на полях… Но красота – красотой, а думать-то надо? «Пока в результате клеточной хирургии чаще всего мы получаем создания разной, так сказать, степени инвалидности. Природа свои неудачные поделки безжалостно убивает, а человек ради их необычных свойств щадит», – пишет Ю.Г. Чирков в книге «Время химер. Большие генные игры».

Да, примерно 800 млн. жителей Земли и впрямь страдают от голода и недоедания. Более того, около 24 тысяч человек в мире ежедневно умирают от голода или связанных с ним причин. В возрасте до пяти лет умирает 10 % детского населения развивающихся стран, из них десятая часть смертей приходится на смерть собственно от голода (вызванного, как правило, вооружёнными конфликтами), остальное – это смерть от хронического недоедания. Но происходит это не оттого, что на планете мало еды. Еды как раз много! По данным международных агентств, люди голодают из-за того, что продовольствие и средства его производства сконцентрированы в руках богатых и могущественных монополий и непропорционально распределяются по миру. Но озаботился ли кто-нибудь решением этой проблемы – так сказать, выравниванием ножек стола? Нет; зато появились новые «кривые стаканы»: предложения накормить голодных при помощи генной инженерии.

Устоит этот «стакан», или свалится? То есть, накормят или нет? Это под большим вопросом. А вот, что в опасности здоровье людей, целостность природы и устойчивость экономики, у многих не вызывает сомнений.

Что ГМ-продукты безвредны для человека, никем не доказано. Однако примерно 60 % пищи на полках американских магазинов уже содержат вкрапления чужеродных генов. Сотни наименований: еда из кукурузы, самостоятельно убивающей вредителей; «помидор с жабрами» – помидор, в который для увеличения морозоустойчивости вживили ген североамериканской плоской рыбы… Кстати, именно этот гибрид овоща и рыбы получил кличку «завтрак Франкенштейна»; противоестественное сочетание не могло не насторожить потребителя.

В Европе рисковать не желают. Практически не ввозят, и не выращивают. Франция отказалась покупать и возделывать генетически изменённый маис. Австрия и Люксембург запретили производство генных мутантов. Греческие крестьяне под чёрными знаменами ворвались на поля в Беотии, в Центральной Греции, и уничтожили экспериментальные плантации с помидорами. 1300 английских школ исключили из своих меню пищу, содержащую трансгенные растения.

Почему Европа ведёт себя по отношению к ГМ-продуктам недоверчиво? Да потому, что ещё не так давно её уверяли в полной безвредности подкормки для крупного рогатого скота, сделанные из павших животных, а сегодня каждый слышал о «коровьем бешенстве», вызванном как раз этим. А кормили всех животных ГМ-продуктами.

В ЕС разрешены только три вида генетически изменённых растений, а именно три сорта кукурузы. В США же таких продуктов насчитываются десятки, а скоро будут сотни. В Америке уже давно нарастает страшная проблема с ожирением; что-то явно не так с питанием. Теперь эта проблема есть и в Европе.

Производители ГМ-продуктов недовольны, что им не позволяют развернуться в полную мощь и заработать много денег. Они добиваются, чтобы при отказе от этой продукции страна-импортер предоставила доказательства стопроцентной опасности продукта. А почему не наоборот? Пусть производители докажут стопроцентную безопасность продукта. Но об этом и речи нет; зато на наших глазах рождается новая отрасль знаний, нутрацевтика (от nutrition – питательный, и фармацевтика), занятой созданием продуктов, обладающих лекарственным эффектом. Созданы помидоры, помогающие при заболеваниях простаты. Создан генетически измененный рапс, содержащий особенно много бета-каротина (предварительная ступень витамина А, ненасыщенные жирные кислоты), чтобы помочь людям с ослабленным иммунитетом и нарушениями зрения.

И опять – масса возражений. И дело не в том, что кто-то не считает нужным лечить людей, а в том, что модифицированные растения, встроившись в окружающую среду (в том числе в организм человека), изменяют её. ДНК переваривается не до конца и отдельные молекулы могут попадать из кишечника в клетку и в ядро, а затем интегрироваться в хромосому. Это подтверждено исследованиями на мышах, в ходе которых обнаружились генетически модифицированные вставки в крови и микрофлоре кишечника мышей, а также в разных органах внутриутробных плодов и новорожденных мышат после кормления беременных самок трансгенным кормом. Также ГМ-вставки были обнаружены у человека, в слюне и микрофлоре кишечника. ГМ-пища способна породить новые виды аллергий; такие продукты вполне могут нарушить баланс микроорганизмов в нашем кишечнике.

Мы видим, что, обещая всех накормить и вылечить, новая общественная структура – генная отрасль, того гляди, всех угробит. То же самое может произойти с самим сельских хозяйством. Корпорации уверяют, что фермерам выгодно использовать семена со встроенными генами. ГМ-маис или ГМ-соя с генами естественного инсектицида абсолютно не боятся вредителей, и будто бы этого фермер сильно выгадает. Посмотрим на пример США: уже 90 % американских фермеров покупают высокотехнологичные семена, и вредителей, действительно, нет. Но покупать семена приходится каждый год, хоть они стóят значительно дороже обычных! Оставлять часть урожая на будущий год для засева недопустимо по условиям договора, и специальные инспектора контролируют фермеров. Исчезла зависимость от вредителей, появилась зависимость от поставщиков семян и инспекторов. К тому же большинство трансгенных организмов попросту бесплодны.

Пример: генетически измененная «бесплодная» пшеница, которую производила американская компания Monsanto[37], зерна которой после первого же урожая не прорастали. Такое запрограммированное бесплодие заставляет фермеров вновь обращаться к услугам Monsanto. А работников этой компании бесплодность пшеницы не обеспокоит. Они, наоборот, рады: теперь не природа будет кормить человечество, а Monsanto. Это просто счастье для владельцев и работников компании! Ну, а что со стабильностью жизни фермера?..

Декларации о благих намерениях ТНК накормить бедных при помощи генной инженерии вступают в противоречие с попытками тех же ТНК патентовать и ставить под свой контроль продукты, составляющие основу рациона жителей развивающихся стран. Для примера, в 1998 году компания Rice Tech запатентовала рис «басмати». Рис «басмати» – один из основных экспортных товаров Индии: страна поставляет его на мировые рынки в количестве до полумиллиона тонн в год. Теперь, оказывается, рис – не продукт индийской природы, а собственность иностранной компании. Позже Rice Tech запатентовала также тайский жасминовый рис, основной продукт пяти миллионов беднейших фермеров.

Конвенция ООН по биоразнообразию предоставляет странам суверенное право владения биоресурсами. В то же время Соглашение об использовании права на интеллектуальную собственность в сфере торговли и Директива ЕС о патентовании живых организмов позволяют частным компаниям похищать и патентовать эти ресурсы! Иначе, как биопиратством, такую ситуацию назвать нельзя. Это – процесс лишения развивающихся стран права на генетические ресурсы и собственные знания, и замены этого права правом монополий на эксплуатацию биологического разнообразия.

Компании, производящие генетически изменённые продукты, встают в позу радетелей прогресса. Можно подумать, они тратили деньги ради чьего-то здоровья и питания, а не ради расширения продаж и прогрессивного увеличения прибыли. Генетическое вмешательство, говорят они, всего лишь ускоряет процесс «селекции», с которым люди знакомы давным-давно. Дескать, люди всегда вмешивались в природу, только теперь мы можем делать это более качественно и быстро, выбирая необходимые характеристики и сразу «вживляя» их нужному объекту, а не идти старым путём проб и ошибок. Об этой подмене понятий уже давно сказано: селекционеры никогда не скрещивали свинью с картошкой. Они свинью картошкой кормили.

У нас, в России, была сходная история, когда сторонники прогресса и улучшения природы собирались поворачивать реки. Мы помним также распашку целины. Мы помним, как всюду насыпали горы дуста для борьбы с переносчиками всякой заразы, а потом оказалось, что дуст – страшный яд для человека. Никогда вмешательство в дела природы не улучшало её, а только порождало нестабильность.

Причём не всегда понятно, зачем. Возьмём историю с картофелем и антигеном гепатита. Учёным удалось вживить ген, препятствующий возникновению гепатита, в картофель. Мыши, сидевшие на диете из картофеля-мутанта, оказались иммунны к этой болезни. Но это мыши. А кто из людей будет есть сырой картофель? Между тем, варка разрушает антиген, и картофель никого не лечит. Так зачем тратили время и деньги на возню с генами? Наверное, чтобы выкачать из больных побольше денег. Или вот: если разобраться, зачем нужен рапс с повышенным содержанием ненасыщенных жирных кислот? Ведь можно просто добавить в пищу хорошего растительного масла. Кстати, в масло из генетически модифицированного рапса следует добавлять витамин Е в качестве антиокислителя, иначе полезные жирные кислоты распадутся на потенциально канцерогенные радикалы. К чему такие сложности, вот в чём вопрос. К большим деньгам, ясно…

Если вы заливаете поля гербицидами, и вокруг погибает всё живое, кроме вашего урожая, вам это приносит выгоду, – тут и спорить не о чем. Говорят, что ГМ-культуры в этом отношении гуманнее. Да, разумеется, если засадить все поля сельскохозяйственными культурами, устойчивыми к болезням, вредителям, гербицидам и пестицидам, заливать поля ядохимикатами не надо будет. Это плюс. Но если ген устойчивости к гербицидам имеется в каждой клетке растения, высаженного на миллионах гектаров, рано или поздно при перекрёстном опылении он перейдёт к диким родичам этих растений. А, закрепившись в будущих поколениях, этот ген даст такой суперсорняк, что никакой химией не убить. Новый виток опасности? Да.

Уже возникли пестицидо– и гербицидо-устойчивые виды сорняков и вредителей, и нужны более сильные химикаты для их подавления. Пример: гербицидоустойчивый ГМ-рапс распространил ген устойчивости на родственные виды, такие, как дикая горчица.

Генетическое загрязнение планеты непредсказуемо в бóльшей степени, нежели химическое или радиоактивное, так как оно переносится живым материалом, который может плодиться, мигрировать и мутировать. Мы помещаем живые организмы без всякой эволюционной истории в среду, которая не знает, как к ним приспособиться. Вот в чём принципиальная разница между селекционной работой и генетическими экспериментами – время! Манипуляции с генами не оставляют времени на проверку, повредит это новшество окружающей среде, или нет. Если вдруг окажется, что повредит, повернуть обратно будет крайне трудно, если вообще возможно. Между тем, возможности природы уже будут подорваны!

Сегодня 90 % нашего рациона состоят из 20 видов растений, хотя человеку известно более 220 000 видов. За последние восемьдесят лет в США (где такие процессы наиболее интенсивны) исчезло 97 % всего разнообразия овощей. Из 7 000 сортов яблок осталось 900. Теперь существует 330 разновидностей груш, а раньше было 2 600. Даже в Индии, где пятьдесят лет назад было 30 000 сортов риса, сейчас 75 % культуры представлено десятью сортами.

Итак, генная инженерия не накормит и не спасёт голодающих, и не оздоровит сельскохозяйственную отрасль; как раз наоборот. ГМ-культуры создают классические предпосылки для возникновения голода. Пищевой рацион, основу которого составляют несколько патентованных растений, создаёт серьёзнейшую угрозу людям. Организация Christian Aid, проведя исследования в Индии, Эфиопии и Бразилии, опубликовала отчёт под красноречивым названием «Продажа самоубийства: сельское хозяйство, ложные обещания и генетические изменения в развивающемся мире». Выяснилось, что применение генных технологий делает более уязвимыми малые фермерские хозяйства, из которых, собственно, и состоит основная масса производителей сельсхозпродукции в отсталых странах. Индийские фермеры, покупавшие дорогостоящие гибридные семена хлопчатника, залезли в такие долги, что уже сотни из них, разорившись, покончили жизнь самоубийством!

Уже сегодня тысячи ферм по всему миру переходят на «старый» способ производства продовольствия, возвращаясь к традиционной гармонии сельского труда, отказываясь от насилия над природой. Такие продукты чище и полезнее, но они ещё и вкуснее, а их производство наносит минимальный вред окружающей среде. И вообще, рост урожаев в последние полвека по меньшей мере наполовину обеспечили не химикаты, а селекция и правильное использование управления и контроля. Например, на основе фотоснимков полей, сделанных со спутника, можно точнее оценить состояние почв и рассчитать, какие культуры будут лучше на них расти. Вот это и есть «новая зелёная революция», а не биотехнологии без границ!

Исследования показали, что, скажем, в Индии использование ГМ-культур позволяет повысить урожаи максимум на 10 %, да ещё и нанесёт вред экомистемам, в то время как при помощи элементарных ирригационных мероприятий их можно увеличить на 50 %, и без всякого вреда природе. Просто нужны качественные семена, соответствующая техника и доступ к водным ресурсам. Малые усовершенствования, сводящие к минимуму потери урожая при сборе, транспортировке и складировании, прекращение локальных и региональных конфликтов также позволят продвинуться в решении проблемы голода.

Но зачем это той же корпорации Monsanto? Её интересует денежная прибыль и власть над ресурсами, а не человечество, не социумы, не здоровье и вообще жизнь «каких-то там» индусов.

Генная инженерия обратилась также к лесам и садам. Лесные институты и биотехнологические компании начали создавать деревья, удобные для промышленности! А ведь леса – важная часть экосистем суши. Именно они регулируют климат на планете. Большая часть разнообразия живых организмов в наземных экосистемах также сосредоточена в лесах. Они – важнейший ресурс для жизни человечества. А промышленники пытаются убедить людей, что лес – не более, чем возобновляемый ресурс для производства потребительских товаров!

Опять мы видим, что интересы рынка (производство и продажа товаров ради сиюминутной денежной прибыли) расходятся с интересами человечества (выживание теперь и в будущем). Впрочем, если даже людей превращают в элемент рынка, и не более того, что уж говорить о бессловесных деревьях…

ГМ-деревья создаются для выращивания на плантациях, а не в естественных лесах. Однако их гены могут попасть в соседние искусственные или естественные леса, фруктовые сады и другие растительные сообщества. Никому точно неизвестно, что при этом может случиться, но очень велика вероятность страшных разрушений и опустошения этих сообществ. Такой может приключиться «день триффидов», что фантазия писателя покажется доброй детской сказочкой.

Деревья модифицируют для борьбы с насекомыми, которые кормятся на них. Это нарушает динамику популяций насекомых, включая хищников, и вызывает их миграции в соседние леса. Хозяйственно бесполезным или полезным насекомым также наносится вред. Отчего-то вспоминается притча, сочинённая когда-то Чарльзом Дарвином. С фермы забрали кошку, и упали надои молока. Почему? Оказывается, нарушилась целая цепочка событий. Кошка ловила мышей, которые разрушали шмелиные гнезда. А шмели опыляли клевер, которым питались коровы. Не стало кошки, расплодились мышки, исчезли шмели, пропал клевер. Вот надои и упали. Так что, пошевелив в одном месте экосистемы, мы получаем «обвал» совсем в другом.

Но люди продолжают делать то, чего не только не надо делать, а надо делать в точности наоборот.

Быстрорастущие ГМ-деревья способны конкурировать с обычными видами в борьбе за свет, что увеличит скорость внедрения чуждых деревьев в лесные системы и разрушит леса. Они также истощают почву, нарушают её структуру. Они крайне влаголюбивы и вызывают быстрое засоление почв. И это уже происходит на плантациях ГМ-эвкалиптов! А промышленность в ответ разрабатывает быстрорастущие солеустойчивые деревья…

Выводы сделать легко. Происходит захват контроля над пищевыми ресурсами всего человечества небольшой группой людей; десять компаний получают в свою власть 85 % глобального агрохимического рынка. Потребители теряют свободу выбора в приобретении продуктов. Выживание миллионов мелких фермеров под вопросом. Природа, теряя естественные виды и приобретая вновь созданные с неизвестными свойствами, эволюционирует в сторону хаоса. Нестабильность на планете растёт, катастрофа приближается.

И всё это ради увеличения прибылей!

Зачем «генетическим гигантам» столько денег? А это процентная ставка будоражит экономические организмы. Представьте себе человека, которому генные инженеры встроили в мозжечок ген, требующий постоянного прироста потребления воды. Такой человек или умрёт, опившись, или скончается от засухи, когда выпьет всю воду вокруг… В любом случае ему не жить. Таковы и корпорации, подвизающиеся в области генной инженерии. Таковы вообще все транснациональные корпорации. Таково человечество…

Корпорации: цифры и факты

В 1990-е годы химические компании, связанные с фармакологией и сельским хозяйством, стали объединяться в корпорации, соединив разработку, производство и продажу пестицидов, медицинских препаратов, семян и продуктов питания. Назвали они свою отрасль «наукой о жизни», наверное, чтобы не отпугивать потребителя красивым словом «биотехнологии». Из них-то и получились корпорации, занимающиеся сейчас биотехнологиями.

Выбор не в пользу химии – это стратегический шаг, сделанный, как уверяют сами транснациональные компании, во спасение окружающей среды, для решения проблемы голода в странах третьего мира и борьбы с увеличивающейся заболеваемости людей. На деле же «спасение» и «борьба» сулят им колоссальные прибыли. Так, на рынке трансгенного зерна аналитики сразу предрекли доход в 3 миллиардов долларов, с ростом до 25 миллиардов долларов к 2010 году. А что до решения проблем здоровья и безопасности пищи, так уже известно: опасность как раз исходит от индустриального ведения сельского хозяйства. Сальмонеллёз был практически неизвестен в 1940-х годах, а теперь это повсеместная проблема. Пищевые отравления увеличились на 400 % за последние десять лет. Всем памятен скандал, когда, в мясе и яйцах бельгийских кур обнаружили диоксины…

Производство промышленных ферментов – богатейший бизнес. Novo Nordisk, лидер датского рынка, зарабатывает с помощью промышленных ферментов примерно 500 миллионов долларов в год. Прибыли пищевой индустрии от их использования, дополненные прибылью от реализации антиаллергенов даже ещё большие – миллиарды долларов. Пищевые компании и работающие на них аллергологи отказываются от обмена информацией и сотрудничества с новым швейцарским Федеральным институтом технологии, доказавшим, что эти ферменты – главные виновники аллергий и астмы…

Пять ведущих мировых «генетических гигантов» (компании AstraZeneca, Novartis, DuPont, Monsanto и Aventis) владеют более чем половиной рынка пестицидов, почти четвертью мирового рынка посевных культур и всем рынком трансгенных семян. Но оптимизма уже поубавилось. Инвесторы, попервоначалу загипнотизированные сладкими речами очередных «спасителей человечества», уже не так оптимистичны, как раньше. Швейцарский банк Credit Suisse заявил, что не будет финансировать трансгенную инженерию, а аналитики Duetsche Bank советуют корпорациями ликвидировать свои отделения агробиотехнологий, а инвесторам – продать акции.

Между тем, раз уж эта новая структура образовалась, она будет выживать, применяя любые средства. А среди этих средств – подкуп, шантаж, коррупционное развращение чиновников, обман.

Ещё бывший президент США Д. Эйзенхауэр предвидел «опасность укрепления криминальных связей между правительством и промышленностью». Теперь немало примеров, подтверждающих его правоту! Сегодня политика корпораций определяет политику правительства США. «Свои люди» у них есть в Управлении по защите прав потребителей, Агентстве по охране окружающей среды и Управлении питания и лекарственных препаратов, а также, надо полагать, в судебных инстанциях. Сотрудники правительства США часто устраиваются на работу в корпорации, и наоборот – работники корпораций получают место в правительстве, когда необходимо пролоббировать очередной проект. Практика подобных взаимоотношений даже получила специальное название: «вращающаяся дверь»… Впрочем, тесные контакты между правительством и корпорациями налажены не только в США, но и в большинстве стран мира.

Рассмотрим, как вращается дверь, на примере.

Одна из самых скандальных разработок Monsanto – рекомбинантный бычий гормон роста (RBGH), также известный как BST (бычий соматотропин). Гормон был создан так. Ген BST имплантировали в кишечную палочку; произошло объединение генетического материала коровы и бактерии. Возникла новая форма бактерии, производящая гормон дёшево и в больших количествах. Фермеры, занятые в мясомолочной отрасли США, стали использовать новинку, поскольку этот гормон, «подражая» гормонам, вырабатываемым во время беременности, может увеличивать объём удоев на 30 % в период лактации.

Однако быстро появились доказательства, что он вреден для здоровья и окружающей среды. Использование гормона было запрещено в Европейском Союзе, а власти США обвинили ЕС в установлении торговых барьеров. Изюминка в том, что, раз коровы с гормоном BST растут быстрее обычных, то им необходимо гораздо больше корма. Дополнительные затраты на корм компенсируются добавками животной пищи с останками животных, что превращает травоядных в хищников с серьёзным риском для здоровья общества. Эти корма связывают с болезнью «бешеных коров» и новой формой подобного человеческого заболевания, болезнью Кройцфелда-Якоба.

Корпорациям требовалось снизить накал скандала; напуганные им чиновники не давали разрешения на производство гормона. Тогда исследователь Monsanto, Маргарет Миллер, работавшая над BST, перешла в правительственное Управление питания и лекарственных препаратов, где «провела проверку» своих собственных исследований и, естественно, разрешала корпорации делать то, что та считала нужным.

В эту же правительственную контору «внедрили» Майкла Тэйлора. Этот опытный адвокат из фирмы, постоянным клиентом которой было Monsanto, став чиновником, разработал Руководство по генетически модифицированному гормону BST. В нём говорится, что между гормонами, попадающими в молоко естественным путем, и BST нет никакой разницы. При этом Управление питания и лекарственных препаратов, то есть само правительство США, активно рекламировало BST, убеждая публику в том, что он безопасен для здоровья.

В процессе создания BST получилось так, что в него оказалась встроенной необычная, неподходящая аминокислота. Monsanto замолчала этот факт. А ведь если хотя бы одна аминокислота в гормоне или протеине отличается от нормального генетического кода, то возможны страшные последствия. Один из примеров – серповидноклеточная анемия (заболевание крови). Или болезнь Альцгеймера, когда замещение лишь одной аминокислоты – фенилаланина, становится основой для заболевания. Эксперименты с BST привели к получению продукта с «ошибочной» структурой генов, но это стало ясно много позже запуска его в практику.

Есть такая организация – Кодекс питания (Codex Alimentarius), орган ООН, членами которого являются 165 стран. Он разрабатывает международные стандарты качества пищи и её безопасности для здоровья. С 1995 года Америка оказывала давление на Кодекс питания, добиваясь принятия стандарта, основанного на терпимости или максимально сниженных ограничениях в отношении BST в молоке, желая поскорее выпустить его на мировой рынок. В июне 1999 года члены Кодекса заявили о прекращении дальнейшего обсуждения, особенно после выдвинутого Канадой запрета и недавно представленных в Европейскую комиссию отчётов двух экспертных комитетов о риске заболевания раком и другими болезнями из-за наличия BST в молоке.

Ещё раньше Европейский Союз объявлял семилетний мораторий на использование BST в своих странах, и этот запрет на всю американскую говядину с гормонами роста и антибиотиками привёл к полемике в ВТО, заявившего, что это – нарушение правил свободной торговли. В итоге США остались единственной страной в мире, которая поддерживает использование BST. Но, питаясь американской говядиной и молочными продуктами, мы все рискуем своим здоровьем. То же самое относится ко всем генетически модернизированным продуктам.

Самым сомнительным доводом разработчиков «гормональной технологии» было, что молочная промышленность нуждается в увеличении надоев, в то время как в этой отрасли наблюдалось перепроизводство. Продавцы гормона утверждали, что его применение приведёт к снижению цен на молочные продукты – но после одобрения BST правительством цены на молоко в Штатах повысились! Однако доходы отдельных фермеров, использующих BST, не увеличились, так как его применение препятствовало росту поголовья.

В 1994 году расследованием деятельности Миллер и Тейлора занималась Главная счётная палата США, которая пришла к выводу, что при одобрении BST не произошло ущемления чьих-либо финансовых интересов, и усмотрела лишь одно небольшое отклонение от правил.

Есть и другие примеры.

Генетически модифицированный нейротоксин – аспартам (E-951), известный как Nutrasweet или «искусственный подсластитель» – не просто генетически модифицированное вещество, а генетически созданный химический препарат, рекомендуемый как пищевая добавка. Объявленный альтернативой сахару, он якобы позволяет не набирать вес и не является канцерогеном. Он присутствует в более чем 6000 наименованиях продуктов, таких как детские витамины, лекарства, диетические напитки, и практически в любом ресторанном блюде.

Впервые этот продукт был разработан компанией G.D. Searle. После того, как 780 женщин предъявили фирме иск, утверждая, что продукт вызвал у них внутриутробный воспалительный процесс, компания распродала 30 дочерних фирм. В конце концов Monsanto купила G.D. Searl, а затем создала компанию NutraSweet в качестве дочерней компании, отделившейся от G.D. Searl.

Аспартаму выдал «путёвку в жизнь» бывший чиновник Управления питания и лекарственных препаратов Артур Хэйс, проигнорировав рекомендации специалистов. Министерство юстиции США возбудило иск против фирмы G.D. Searl, производящей аспартам, но назначенные следователи начали работать на защиту, и дело «умерло» за истечением срока давности. Расследование деятельности Хэйса тоже ни к чему не привело, однако Общественный совет по расследованиям проголосовал за отказ от использования аспартама до проведения дополнительных исследований его способности вызывать опухоль мозга. Позже, став главой Управления питания и лекарственных препаратов, Артур Хэйс принудил свой новый Совет по расследованиям одобрить аспартам для использования в сухой пище.

Затем G.D. Searl обратилась в Управление питания и лекарственных препаратов с просьбой разрешить использование аспартама в напитках и детских витаминах, невзирая на то, что препарат имел большое количество явных подтверждений опасности для здоровья и смертельных исходов, связанных с ним. Он химически нестабилен! После нескольких недель в жарком климате (или при нагревании до 30°С) основное количество аспартама в газированной воде распадается на метанол и фенилаланин. Внутри человека метанол (метиловый или древесный спирт, убивший или ослепивший тысячи любителей выпить) преобразуется в формальдегид – канцероген класса А, затем в муравьиную кислоту. Фенилаланин же становится токсичным в сочетании с другими аминокислотами и белками.

Имеется около сотни документально подтверждённых случаев отравления аспартамом. Среди них: потеря осязания, зрения и памяти; головные боли, усталость и головокружение; тошнота, сильное сердцебиение и увеличение веса; раздражительность, тревожное состояние и туманное зрение; сыпь, припадки, боли в суставах, депрессии, спазмы, заболевания детородных органов, слабость и потеря слуха. При беременности аспартам может воздействовать непосредственно на плод, даже при употреблении в очень малых дозах. Также он может провоцировать опухоль мозга, множественный склероз, эпилепсию, базедову болезнь, хроническую усталость, болезни Паркинсона и Альцгеймера, диабет, умственную отсталость, туберкулез. Он может вызвать даже смертельный исход.

История с аспартамом длилась с 1979 по 1982 год, и за это время четыре представителя Управления питания и лекарственных препаратов прошли через «вращающуюся дверь», переходя из Управления на предприятия, связанных с использованием или продвижением аспартама, и обратно. В 1983 году и Артур Хэйс оставил Управление питания и лекарственных препаратов из-за обвинений в профессиональном несоответствии и стал консультантом G.D. Searl.

Между тем, в 1992 году NutraSweet подписала соглашение с компаниями Coca-Cola и Pepsi, став основным поставщиком аспартама для этих фирм. Наконец, в июне 1996 года сотрудник Управление питания и лекарственных препаратов доктор Кеслер без уведомления общественности убрал все ограничения на использование аспартама и разрешил его применение во всех продуктах.

Ещё пример: в 1989 году генно-инженерная модификация L-триптофана вызвала смерть 37 американцев и сделала инвалидами ещё 5000 человек из-за приносящей большие страдания и потенциально смертельной болезни крови – синдрома эозинофильной миалгии (EMS). Лишь после этого продукт был отозван Управлением питания и лекарственных препаратов США. Производитель – Showa Denko, третья по величине японская компания, специализирующаяся на химических технологиях, впервые использовала ГМ-бактерии для производства гена. Showa Denko выплатила компенсации жертвам на сумму, превышающую два миллиарда. Кто разрешил производство и продажу? Чиновники правительства, «подкормленные» фирмами!

Майкл Кантор, бывший министр торговли США, в 1997 году стал членом правления корпорации Monsanto. Ранее так же «перевернулись» Вильям Руклесхаус, бывший директор Агентства по охране окружающей среды США, и Гвендолен Кинг, глава Управления по общественной безопасности. Сейчас Кантор работает в новой юридической фирме, представляя интересы Monsanto в области международной торговли. Кэрол Тукер Форман, одна из наиболее активных лоббистов BST в Monsanto, сейчас работает в Федерации потребителей.

Monsanto ежегодно жертвует около двухсот тысяч долларов кандидатам в конгресс и политическим партиям. В 1996 году она спонсировала избирательную кампанию Билла Клинтона. Она также пожертвовала около 18 тысяч долларов Демократической партии во время предвыборной кампании 1997—1998 годов; тогда же Monsanto потратила 4 млн. долларов на кампанию по продвижению своих интересов в конгрессе и Белом доме. Удалось решить много вопросов: от налогового кодекса до законов об опасных отходах и безопасности пищи.

Monsanto активно «работает» и с правительствами других стран. К примеру, бывший глава лейбористской партии Великобритании Дэвид Хилл, который поныне имеет возможность в любое время связаться с любым министром, работает консультантом Monsanto. С той же корпорацией сотрудничают и другие члены лейбористской партии. Шестнадцать фирм, имеющих отношение к ГМ-продукции, провели десятки встреч с представителями правительства Тони Блэра.

Когда Monsanto в 1998 году столкнулась с опасностью запрета на свою продукцию в Европе, компания пригласила группу европейских журналистов в США, где их «обрабатывали» правительственные чиновники. В план пребывания входила даже экскурсия в Овальный кабинет Белого Дома! Помощники президента Клинтона Мадлен Олбрайт, Билл Дэли, Дэн Гликман делали всё, чтобы защитить Monsanto, изменить общественное мнение Европы в их пользу. И чуть позже Франция и Ирландия, ранее выступавшие против выращивания на территории стран ЕС трансгенных культур, выдали разрешение на посадку ГМ-кукурузы.

PR-бизнес – один из самых быстро растущих видов бизнеса в мире. Нельзя недооценивать ту опасность, которую представляет собой их деятельность. С помощью новейших коммуникационных технологий и разветвлённой сети политических связей, работники этих рекламных фирм постепенно создают в головах людей некий «новый мир», зачастую не имеющий никакой связи с реальностью. В результате мы получили демократию, в которой граждане, превратившись в пассивных потребителей дезинформации, лечатся тем, что не лечит, и едят то, что отравляет, а критика такого положения дел расценивается как невежественное вмешательство!

Другие биотехнологические фирмы США тоже удачно используют «вращающуюся дверь». Дэвид В. Байер, бывший глава правительственного комитета по генной инженерии, стал вице-президентом Организации биотехнологической промышленности. Терри Медли, глава одного из отделов Министерства сельского хозяйства США и чиновник Управление питания и лекарственных препаратов, перешёл в директора по международным связям сельскохозяйственного подразделения корпорации DuPont.

Типичное мероприятие: награждение за достижения в области охраны природы. Предположим, некая компания, трудами которой исчез с лица Земли целый подвид бабочек, жертвует 20 тысяч долларов Экологическому колледжу какого-то штата. Это вклад в экологическое движение, или нет? Конечно, вклад. Грамоту ей! Разумеется, не за уничтожение бабочек, и не за «взятку» колледжу, а за что-нибудь красивое. Так, в мае 1998 компания Monsanto получила награду «Наследство Земли» от колледжа штата Коннектикут за свою программу «больших урожаев», которая «даёт возможность получить необходимые продукты, сохраняя при этом естественное биоразнообразие».

С теми деньгами, которыми оперируют ТНК, нет проблем создать движения, «параллельные» с настоящими «зелёными», и даже с теми же названиями. Должно ли нас удивлять, что постоянно идёт информация о «диалоге» ТНК с оппонентами. Все рекламные акции Monsanto содержат ссылки на экологические группы (такие, как «Друзья Земли» и Гринпис) которые якобы их поддерживают. Но подлинные группы, указанные в рекламе, никогда и не слышали никаких предложений со стороны корпорации, и не давали никаких разрешений на использование этих ссылок в рекламе!

Разрушение природы, социумов, нравственности ради денег, вот что такое транснациональные корпорации.

Три вида кризисов

Экономика – очень сложная наука. В ней, как и во всякой другой науке, в каждый исторический период господствуют определённые, свойственные именно этому периоду положения и идеи. И большинство экономистов, подстраиваясь под эти идеи, преподносят свои измышления в качестве окончательной истины. Весьма немногие специалисты стараются разобраться в экономике, и очень малое число даже тех, кто на деле занимается исследованием изменяющейся реальности, способны делать верные выводы.

Кто-то, прочитав предыдущий абзац, сделает вывод, что мы, авторы этой книги, прямо сейчас выпалим очередную экономическую истину и попытаемся выдать себя за самых великих экономистов. Ничего подобного. Мы занимаемся не экономикой, а изучением эволюции общественных систем, в том числе науки экономики.

Бросим благожелательный взгляд на нашу отечественную историю. Наши экономисты совсем недавно получали деньги, блага и звания за восхваление социализма, и были ревностными марксистами. Потом власть сменилась, и они стали такими же ревностными монетаристами и либералами. Правда, российские либералы оказались весьма непохожи на всех прочих либералов, сторонников свободы личности от насильственных внешних воздействий: наши стоят за свободу исключительно от российского государства, но, скажем, не от МВФ или международных финансовых авантюристов. Без всяких сомнений, если власть пожелает, они из либералов перекинутся вдруг в сторонников жёсткого государственного регулирования экономики.

Но будь они либералами или государственниками, в любом случае борьба с прежними научными идеями ведётся не методами научной критики, а выдумыванием глупостей и страшилок, которые приписываются конкурентам. Используются негативно окрашенные эмоциональные эпитеты («экономика ГУЛАГа», «уравниловка», «экономика поддержки быдла и уничтожения талантливых и активных», «отобрать и поделить» и т. д.). Это нужны им, чтобы обозначить свои симпатии и антипатии, создать эмоциональный фон, затрудняющий критический анализ их собственных теорий.

С осени 2008 года главная тема обсуждений – мировой кризис. Все СМИ, начиная от деловых изданий и до жёлтой прессы, смакуют отдельные симптомы или действия тех или иных правительственных или экономических институтов – биржи, банка, ипотеки, кредита и т. д. Однако, это не первый кризис в истории! Так почему же, несмотря на все реформы институтов, на все «перемены к лучшему», кризисы всё же повторяются? Может быть, причина периодических крахов лежит в основе самой экономической системы?

Кстати вспомним, что в результате кризисов отнюдь не все «игроки» оказываются в проигрыше. Происходят политические изменения в мире и внутри стран, идёт передел собственности – в этой игре выигрывает тот, в чью пользу эти изменения и этот передел.

Итак: кризис! Это слово по-гречески означаетповоротный пункт, а в экономике им называют нарушение равновесия между спросом и предложением на товары и услуги, в результате чего возникают депрессивные процессы в экономической конъюнктуре.

Марксизм рассматривает экономические кризисы, как форму разрешения противоречий, накопившихся в предшествующий период экономического цикла. Кризисы неизбежны из-за присущего капитализму противоречия между тенденцией безграничного расширения производства и ограниченностью платёжеспособного спроса – а они, в свою очередь, порождаются особыми свойствами кредитных денег. Впрочем, кризисы бывали и в докапиталистическую эпоху; они возникали от неурожаев, падежей скота и т. д.

До XX века кризисы охватывали одну, две или три страны, но с расширением международных контактов они приобрели международный характер. Теперь проблемы в одной стране приводят к резкому перелому конъюнктуры на мировом уровне, повсеместному спаду производства, росту безработицы, увеличению количества банкротств, при тенденции к углублению кризиса в каждой стране.

В середине ХХ века учёные экономисты высказали мнение, что можно создать механизмы по предотвращению мировых кризисов. Для этого надо укрепить государственное регулирование хозяйственных процессов, создать международные финансовые организации, вести мониторинг, и т. д. Эта идея возобладала в науке и практике, и вот, сегодняшний кризис показал, что все эти представления ложны. Противоречия капитализма никуда не делись! Просто с середины ХХ века более сильные страны смогли через мировую торговлю скидывать свои неприятности на менее сильные страны. Также и развал СССР и стран народной демократии сыграли роль резервуары, куда был сброшен беспорядок, накопившийся в ведущих капиталистических странах в ходе капиталистического развития их экономик.

Теперь «вдруг» оказалось, что механизмы предотвращения кризисов не действуют. Чтобы скрыть свой провал, экономисты-конъюнктурщики начали убеждать публику в том, что идёт не кризис, а рецессия (от латинского recessus – отступление) – спад производства или замедление темпов его роста. Если попытаться разобраться, что такое рецессия, вам объяснят, что это такое развитие экономики, при котором допускается спад роста ВВП, массивное падение индексов на бирже, рост безработицы и даже крах на мировых биржах. На наш взгляд, это и есть кризис. Нет, – говорят премудрые пескари, – это не кризис, а относительно умеренный, некритический спад производства. А на деле сам термин введён в лексику экономистов, чтобы показать: другие точки зрения не верны, а они «руководят процессом». Дескать, нет больше кризисов у капитализма.

Иногда рецессию трактуют, как фазу экономического спада, находящуюся между самой высокой и самой низкой точками цикла. Если спад чрезвычайно глубок, как в период с 1929 по 1933 год, эта фаза называется депрессией. Появился и ещё один термин – стагнация, от латинского stagno – делаю неподвижным. Им обозначают депрессию в экономике, застой в производстве, торговле и т. д. Выражается в нулевых или незначительных темпах роста, неизменной структуре экономики, её невосприимчивости к нововведениям, научно-техническому прогрессу.

Всё это – кризис в чистом виде. Игрой с терминами экономисты – сторонники капиталистических схем и моделей, пытаются скрыть несостоятельность своих теорий.

Существуют три вида кризисов.

Первый, самый лёгкий – финансовый. Он наличествует всегда, поскольку финансы оторваны от реального производства. Есть разные типы финансовых мультипликаторов, позволяющих раздувать финансовые пузыри. Хотя прорыв «пузырей» ударяет и по реальному производству, вызывает безработицу, всё же он достаточно быстро преодолеваются, так как производство и потребность в его продуктах остаются.

Мало кто знает, что деньги, которые лежат в банке на счетах, это всего лишь квази-деньги, своего рода денежные деривативы. В американский банк принесли 100 долларов – банк открывает депозит и, в соответствии с требованием ФРС о 10 %-ной норме резервирования, выделяет 10 долларов как резерв под этот депозит. Остальными 90 долларами он волен распоряжаться как угодно – дать кредит, положить на депозит в другой банк или купить облигации. Кредитополучатель потратит деньги, например, на приобретение оборудования, так что эти 90 долларов в конце концов получит продавец оборудования, который разместит их на своём счету в банке. Продавец облигации сделает то же самое – и, таким образом, в любом из трёх вышеперечисленных случаев эти 90 долларов снова будут размещены разными людьми, которым они достались, на банковских депозитах. Банки снова выделят в качестве резервов под них 10 %, а остальное опять пустят в работу. И т. д. – легко видеть, что, изначально имея в распоряжении реальных денег («наличных») всего 100 долларов, банковская система устроила с их помощью «депозитных денег» на сумму 1000 долларов (так называемый «денежный агрегат М3» или «широкая денежная масса»): такой механизм называется денежным мультипликатором.

Каждый владелец депозита уверен, что у него на счету лежат именно деньги, а не какой-то суррогат, а в реальности это просто банковские обязательства выплатить клиенту определённое количество наличных денег в заранее оговорённый срок. Но ведь это определение и фьючерса (если обязательство безусловное, то есть депозит безоговорочно закрывается при истечении его срока), и опциона (если обязательство вступает в силу лишь при желании клиента, а иначе продлевается), т. е. производного финансового инструмента или «дериватива».

Теперь, если кто-то придёт в банк и закроет свой депозит, унеся из него 100 долларов наличными, то вступит в силу «обратный денежный мультипликатор»: банк, чтобы дать эти денег, продаст свои облигации. Их покупатель вынужден тоже что-то продать, дабы найти денег на покупку и т. д. – в итоге изъятие человеком 100 долларов наличных денег из банковского оборота повлечёт за собой снижение «депозитной денежной массы» на 1000 долларов. Когда таких людей становится много («паника вкладчиков»), широкая денежная масса резко валится, порождая банковский кризис ликвидности, крах рынков разных активов, а в худшем случае ещё и дефляционный коллапс экономики в целом.

Второй, более болезненный вид – кризис перепроизводства. Ради сохранения высоких цен капиталисты уничтожают избыточный продукт, хотя в нём есть нужда в обществе. Причём, чтобы удержать цены на уровне, который устроил бы капиталиста, зачастую уничтожают с избытком. Здесь надо помнить, что для капиталиста не существуют нужды общества, если за их удовлетворение общество не может заплатить! Таким образом, этот вид кризиса – самый затратный, так как приводит к уничтожению материальных ресурсов и затраченного человеческого труда.

Для таких кризисов характерны перегрев экономики и перепроизводство. Рассмотрим эти категории подробнее.

Перегрев экономики – это ситуация, при которой темпы экономического роста приобретают взрывной неподконтрольный характер, в результате чего производство, поглотив все ресурсы частного и государственного сектора, близко подходит к черте, за которой дальнейший рост невозможен, и начинается резкий спад.

Перегрев обычен для стран с неустойчивой экономикой, а также стран, имеющих узкую специализацию, особенно в случаях, когда рост ВВП составляет 8-12 % ежегодно на протяжении двух-трёх лет подряд (как Китай, Индия, Бразилия). Перегреву предшествуют чрезмерное финансирование экономического роста, перекредитование, избыточное вложение государственных средств в экономику. Как правило, угрожающие размеры принимают дефицит госбюджета и инфляция, внешнеторговый баланс всё больше уходит в минус или резко сокращается. Чем ближе спад, тем более предпочтительными становятся вклады в реальный сектор экономики – например, в недвижимость, а не в финансовые инструменты (облигации, акции и т. д.). Но избежать спада не удаётся, потому что большинство промышленных предприятий к этому времени почти полностью исчерпывают свои ресурсы, и людские, и материальные, и научно-исследовательские. Они и так работают на пределе своих возможностей.

Государство в условиях свободного рынка, проводя свою денежную политику, не может исходить из реальных потребностей экономики и общества. Это приводит к переинвестированию капитала предпринимателями, ориентирующимися на банковскую процентную ставку, и перепотреблению частными лицами, также ориентирующимися на ставки по кредитам. Не случайно среди симптомов кризиса – переинвестирование в экономические фонды (товары и оборудование, услуги, капитал), вызванное низкой ценой заёмных денег (процентные ставки ЦБ), либо высоким потребительским спросом, либо международной рыночной конъюнктурой (состоянием цен), либо спекулятивным бумом. Этот последний обычно вызывается новыми инвестиционными возможностями в отдельных отраслях (например, бум «доткомов» – см. Примечание).

Примечание

«Дотком». Ставшее нарицательным название компании, чья бизнес-модель целиком основывается на работе в рамках сети Интернет. Наибольшее распространение получили в конце 1990-х годов. Название произошло от английского dot-com («точка-com») – домена верхнего уровня. com, в котором зарегистрированы преимущественно коммерческие организации.

Создатель пакетной технологии компьютерных сетей Ethernet Роберт Меткалф однажды вывел формулу, согласно которой полезность любой сети прямо пропорциональна квадрату численности её пользователей. Сейчас это утверждение считается чуть ли не главной причиной возникновения в конце XX века пузыря новой интернет-экономики. Предприниматели и инвесторы, поверив в универсальность этой формулы, бросились инвестировать в сомнительные интернет-проекты.

Бурное развитие «доткомов» было связано с повышенным вниманием общества к новым возможностям, предоставляемым всемирной сетью. Возникновение огромного количества фирм, которые, используя слово «Интернет» в качестве магического заклинания, легко получали значительные инвестиции не только от венчурных фондов, но и от более традиционных финансовых институтов.

Большинство бизнес-моделей компаний «новой волны» были неэффективны, а средства расходовались в основном на маркетинговые кампании и рекламу в прессе и на телевидении. Пузырь доткомов лопнул 10 марта 2000 года, когда произошло обвальное падение индекса высокотехнологичных компаний NASDAQ. Перед этим индекс NASDAQ достиг своего максимума в 5048,62 (с дневным пиком в 5132,52), тем самым удвоив показатели годичной давности. Большинство компаний dot com лопнули вместе с американской биржей акций. В результате этих событий сотни Интернет-компаний обанкротились, были ликвидированы или проданы. Несколько руководителей компаний были осуждены за мошенничество и растрату денег акционеров.

Потребовалось три года для того, чтобы интернет-экономика вернула доверие инвесторов. После этих событий слово «дотком» стали употреблять в пренебрежительном смысле, как обозначение какой-либо незрелой, непродуманной, либо неэффективной концепции бизнеса.

Перегрев может сопровождаться как инфляцией, так и дефляцией (падением цен) в зависимости от денежной политики Центрального банка, ведущего эмиссию. Как правило, наблюдаются высокие, значительно выше средних, темпы роста экономики; растут товарные и фондовые рынки.

Теперь про перепроизводство. Это – производство какого-нибудь товара в слишком большом количестве. В абсолютном смысле оно имеет место очень редко, ибо почти нет такого предмета, потребление которого не могло бы быть расширено. К таким случаям можно отнести, например, большой урожай фруктов, большой улов рыбы при отсутствии сбыта и т. п. То есть в большинстве кризисных случаев перепроизводство есть производство товара в таком количестве, которое превышает спрос лиц, обладающих покупательными средствами, но не спрос вообще.

Обычно каждый производитель рассчитывает размеры своего производства наугад, предположительно, и никогда не может точно выяснить величину будущего спроса. К тому же нередко он расширяет производство в надежде уменьшить издержки, чтобы понизить цену товара и одержать верх над конкурентами. Иногда перепроизводство и сопровождающее его падение цен приводят к промышленному кризису; это бывает в тех случаях, когда перепроизводство выражается в резкой форме и когда ему предшествует спекуляция с чрезмерным повышением цен на товары.

И, наконец, третий вид кризиса – сырьевой, или ресурсный. Он самый плохой, так как нехватка какого-либо ресурса требует существенного уменьшения его потребления при производстве, или перехода на другой ресурс – а это не всегда возможно. Самые ужасные последствия может иметь для всего человечества нехватка таких ресурсов, как чистая вода, чистый воздух, здоровая пища.

Циклы и причины кризисов

В 1845 году бельгийский математик П.Ф. Ферхюльст, анализируя уравнение Мальтуса для народонаселения, видоизменил его, приблизив к реальной ситуации, существующей в природе. Он учёл уменьшение численности видов животных за счёт ограниченности ареала их обитания или же количества ресурсов. В дальнейшем это уравнение получило название логистического. Оно показывает, что скорость роста популяции определяется свойствами организмов, ограничена плотностью популяции (предельной нагрузкой на среду), и со временем замедляется, достигая некоторого предельного значения. Уравнение Ферхюльста лежит ныне в основе всех математических моделей, описывающих поведение сложных динамических систем в условиях ограниченных ресурсов.

Экономика тоже относится к таким системам.

В ХХ веке независимо друг от друга американский физикохимик А.Дж. Лотка (в 1925 году) и итальянский математик и физик В. Вольтера (в 1926-м) предложили математические модели для расчёта результатов конкурентных взаимоотношений между двумя видами типа: хищник – жертва; паразит – хозяин; потребитель – корм, и т. п. За основу они брали систему логистических уравнений.

Модели Лотки – Вольтеры очень хороши для описания взаимодействий потребителя и производителя в экономике. Что интересно – они показывают стационарную точку равновесия и, казалось бы, тем самым подтверждают верность представления о «невидимой руке рынка», позволяющей достигать равновесия в экономике. Но вот на что надо непременно обратить внимание: эта точка неустойчива. Любые флуктуации системы, возникшие из-за внешних или внутренних причин, выводит систему из равновесия, и она приобретает колебательный характер во времени, переходя к циклическому поведению!

Примеры флуктуационного воздействия: технологические сдвиги, климатические изменения, открытие новых источников сырья, колебания мировых цен на сырьё и колебания обменного курса, ставки ссудного процента, спрос частного сектора и т. д. Решения государственных органов власти на макроуровне могут воздействовать на спрос.

Всё это вызывает цикличность развития.

От времён Мальтуса и до нашего времен обнаружено почти полторы тысячи различных типов экономических циклов. Их можно разделить на четыре основные категории: короткие, средние, длинные и сверхдлинные (циклы Кондратьева).

Короткие циклы – от одного до четырёх-пяти лет, так называемые циклы запасов. Их наличие объясняют тем, что запасы и финансы время от времени заканчиваются. Обычный финансовый год – своеобразный искусственный аналог подобного цикла: закупка товара (подъём запасов, минимум финансов), его продажа (минимум запасов, максимум финансовых средств) и т. д. То есть смену периодов процветания и депрессии вызывает изменение состояния денежного потока.

Циклы средней продолжительности длятся пять-десять лет. Считается, что их порождает «человеческий фактор», а также они связаны с особенностями производства. В зависимости от причин выделяют (по имени описавших их исследователей) циклы Кузнеца, циклы Друкера и т. д.

Длинные циклы в десять – двадцать пять лет связаны со строительством и перепроизводством, они вызываются обновлением зданий, дорог, крупных сложных производств (конвейерных линий, крупного оборудования), капитальным ремонтом производственных фондов и пр., то есть их причина лежит в смене инфраструктуры. Скажем, если сеть трубопроводов – одна из главных опор экономики, то понятно, что её обновление вызовет некоторые колебания последней.

В начале ХХ века австрийский экономист Й. Шумпетер объяснял экономические колебания в долгосрочном периоде, помимо смены инфраструктуры, также вовлечением в эксплуатацию новых ресурсов и освоением новых территорий. Свои взгляды он изложил в книге «Теория экономического развития», вышедшей в 1913 году.

Согласно Шумпетеру, эпохи повышенной экономической активности представляют собой периоды, на протяжении которых развитие техники и открытие новых ресурсов создают благоприятную основу для роста, и в первую очередь – для роста инвестиций. В длительные периоды экспансии вводится в действие новая, революционная техника, которая глубоко меняет характер всей экономики. Эта техника создаёт основу для увеличения массы капитальных благ и роста инвестиций, что влечёт за собой создание новых предприятий и нового оборудования. Но процветание не возникает всего лишь как результат изобретений или открытий. Оно становится результатом практического внедрения нововведений, которые становятся движущей силой периода процветания.

Мощнейший экономический рост США в конце 1980-х – начале 1990-х годов, кстати, был целиком замешан на хайтеке, сыгравшем роль своеобразного мотора экономики. Правда, всё это закончилось довольно плачевно в начале XXI века. Ведь в таком случае спад представляет собой реакцию экономической системы на бум, или приспособление экономической системы к тому состоянию, к которому её привёл бум. Иначе говоря, экономическая система переходит к новому состоянию равновесия, следующему за нарушениями, вызванными бумом. Этот процесс и воплощает в себе сущность кризиса (депрессии): он связан с потерями, сопротивлением, крушением надежд.

Множество нововведений, появившихся в период процветания, становятся тем самым фактором, который нарушает равновесие и настолько изменяет условия промышленной жизни, что период перестройки цен, стоимостей и производства становится неизбежным.

Сверхдлинные циклы – это иное название циклов Кондратьева, объяснённых его Теорией длинных волн конъюнктуры. Своё открытие в середине 1920-х годов русский экономист Н.Д. Кондратьев[38] сделал на основе статистического анализа долгосрочной динамики основных параметров экономической конъюнктуры: среднего уровня товарных цен; процента на капитал; заработной платы; оборота внешней торговли; добычи и потребления угля; производства чугуна и свинца. Он проанализировал эти данные для стран Западной Европы и США с 1790 по 1920 годы (более полной статистики на тот момент не было), обнаружил в этом периоде три цикла и предсказал четвёртый и пятый.

I цикл: с 1779 до 1841—1843 годов (фаза роста до 1814-го; снижение с 1814 до 1841—1843 годов).

II цикл: с 1844—1851 до 1890—1896 годов (фаза роста до 1870—1875; снижение с 1870—1875 до 1891—1896 годов).

III цикл: с 1891—1896 до 1929—1933 (фаза роста до 1914 года, снижение до 1929 года).

IV цикл: с 1929—1933 годов (возможно, до конца 1930-х) до 1973—1975 (возможно, до 1981); высшая поворотная точка приходится на начало 1950-х годов.

V цикл: с 1973—1975 до (прогноз) 2010—2015 годов; высшая поворотная точка приходится на середину 1990-х.

Начнём с первой фазы цикла – роста. Он часто начинается с войны или чего-то другого, резкого увеличивающего правительственные расходы. Это период наибольшего количества социальных потрясений (войн и революций). Война заканчивается появлением чётко выраженных стран-победителей, в которых происходит рост спроса и производства, расширяется кредит. Одновременно растут темпы инфляции и номинальные процентные ставки, массово внедряются изобретения, сделанные в фазе падения и депрессии, активно развиваются молодые отрасли. Но принципиально новых изобретений мало, а производства развиваются экстенсивно, за счёт новых рынков. Поощряется конкуренция, растёт международная торговля. Кредиты ликвидны, предложение кредита превышает спрос, реальные процентные ставки отрицательны, так как инфляция больше номинальных ставок. Финансовая ситуация стабильна.

Периоды этой «повышательной» волны сопровождаются длительной и особенно резко выявленной депрессией сельского хозяйства.

Фаза вторая – вершина роста. Почти всегда происходит всплеск военной активности, но ведение войн затруднено из-за недостатка ресурсов. Характерно резкое повышение процентных ставок и цен, особенно на энергоносители. Идёт смена правительственной политики – с поддержки спроса на стабилизацию финансов. Высока патентная активность, но изобретения сводятся к мелким усовершенствованиям – технических прорывов практически нет. Комплекс наиболее быстро растущих отраслей достигает максимального проникновения в экономику, в этих отраслях начинается монополизация. Разгорается либерализм и пацифизм. Сильная инфляция приводит к застою экономики, однако безработица не слишком велика. Экономическое процветание достигает максимума, но уже в это время или в течение первой половины фазы спада усиливается тенденция к колебанию валют друг относительно друга (из-за разницы в инфляции в разных странах), выход разных стран из режима фиксированных курсов. Перепроизводство средств производства. В центре внимания общественности – международные вопросы.

Фаза третья – снижение. В начале этой фазы происходит новый подъём, вызванный тем, что инфляция и номинальные ставки снижаются; реальные ставки высокие, но тоже снижаются. Рост экономики интенсивный, за счёт снижения издержек. Происходит дальнейшее снижение регулирования финансовых рынков. Растёт движение спекулятивного капитала, когда инвестиции в реальное производство меньше портфельных. В центре внимания общественности – вопросы налоговой политики. Усиливается консерватизм. Продолжается монополизация.

Во второй части фазы снижения лопаются спекулятивные пузыри, значительная часть кредитов переходит в категорию безнадёжного долга, снижение спроса грозит депрессией. Происходит поляризация общества. Усиливается протекционизм и национализм, возводятся таможенные барьеры (не обязательно в форме заградительных пошлин, а в форме, например, ограничений на качество ввозимой продукции). Происходит усиление регулирования финансовых рынков, падение цен (там, где высокая конкуренция) и производства (там, где отрасль монополизирована), и дальнейшее снижение номинальных процентных ставок. Общество теряет интерес к политике в пользу экономики.

Согласно теории Кондратьева, сегодня (начало 2009 года) мы прошли вторую фазу снижения и вошли в депрессию.

Депрессия – это четвёртая фаза сверхдлинного цикла. Для неё характерна низкая инфляция, почти нулевые процентные ставки, но никто не хочет ни давать, ни брать кредиты. Очень низкий спрос на всё. Идёт постепенное уменьшение и нивелирование массы безнадёжного долга, происходят банкротства отживших своё секторов экономики, высвобождаются ресурсы, наличествуют перепроизводство в устаревших отраслях экономики и высокая безработица. Преимущество имеют небольшие компании, способные быстро перестраиваться под действием конъюнктуры рынка.

В фазе снижения кондратьевской волны и на дне фазы депрессии обычно появляются важные изобретения (не только технические, но и организационные), которые будут внедряться в начале фазы роста, первой фазы следующего цикла, и дадут начало новым отраслям, новому технологическому укладу. Новый уклад, кроме изменений в промышленности, обычно предполагает новую парадигму в образовании, новый вид энергоносителя, транспорта, появление новых способов связи.

Цикличность «экономической моды»

Столь же цикличны – как и подъёмы-спады в экономике – экономические пристрастия людей. Длинный цикл вмешательства государства в экономику, ради её регулирования для достижения полной занятости и умеренных колебаний бизнес-активности, продолжался на Западе с 1930-х по 1970-е годы (он ассоциируется с именами президента США Франклина Рузвельта и экономиста Джона Мейнарда Кейнса). Затем он сменился либеральным циклом экономического дерегулирования.

Этот либеральный цикл начался с инфляции 1970-х годов, которая выглядела, как результат кейнсианской политики. Экономический гуру той эпохи Мильтон Фридман утверждал, что намеренное стремление к полной занятости обусловило рост инфляции, и что правительства должны сконцентрироваться на сохранении «здоровых» денег, позволив экономике самой заботиться о себе. Его последователи утверждали, что без явных правительственных интервенций сами экономики – естественным путём – будут приводить к полной занятости, увеличению инноваций и более высоким уровням роста.

Сегодня этот цикл, по всей видимости, закончился. Явно и повсюду идёт переход от либерализма к усилению государственного управления. Вновь государства желают рефинансировать банковскую систему, ради оживления ипотечных рынков и предотвращения экономического спада. Можно предположить, что раз уж правительства начали вмешиваться столь масштабно, то эта политика надолго станет постоянной.

Многих такая цикличность «экономической моды» ставит в тупик. Кое-кто даже склоняется к тому, чтобы усомниться: является ли экономика наукой? Ведь трудно представить естественную науку, в которой ортодоксальность колеблется между двумя полюсами. А на деле, просто для разных задач используются разные подходы. Например, наличие квантовой механики не делает ненужной классическую физику! Есть задачи, которые эффективно решаются классической теорией, а есть задачи, успешно решаемые квантовой. Главное, не следует возводить в абсолют то или иное мнение.

Некоторые специалисты считают: научные сбои происходят из-за того, что экономические теории, увлекаясь математическими моделями, абстрагируются от многих решающих особенностей реального мира. В самом деле: классическая экономика 1920-х годов абстрагировалась от проблемы безработицы, предположив, что её не существует; кейнсианская экономика 1930-х абстрагировалась от проблемы некомпетентности чиновников и коррупции, предположив, что правительства управляются всеведущими, великодушными экспертами; либеральная экономика последних десятилетий абстрагировалась от проблемы неуверенности, предположив, что её можно уменьшить до измеримого (страхуемого) риска.

Историк Артур Шлезингер отмечал, что циклы государственного регулирования подвержены коррупции власти, либеральные циклы – коррупции денег. Если попросту, у обоих циклов есть свои характерные выгоды и затраты. Но увидеть это можно, только встав «над» циклами. Иначе экономисты теряют ориентир: какими уравнениями следует пользоваться в тех или иных ситуациях? В итоге, уцепившись за одну из «модных» теорий, они, получив успех на локальном временном участке, возводят свой подход в абсолют, с тем, чтобы годы спустя хвататься за другие теории.

А ведь существует ещё подход Маркса, который объяснял цикличность тенденцией нормы прибыли к понижению!

В нааше время марксизм не в чести. Подвергается высмеиванию не только собственно теория Маркса, но и он сам как личность. Как более значимых экономистов называют других: например, Дж. Кейнса, И. Шумпетера, Дж. Гэлбрейта. А мы напомним, что как раз эти деятели весьма иысоко оценивали историческое значение Маркса и его учение. Гэлбрейт в 1977 году писал: «Если мы согласимся, что Библия является творчеством коллектива авторов, то только Мухаммед может соперничать с Марксом по числу приверженцев и почитателей, рекрутируемых одним автором… Сейчас же количество последователей Маркса далеко превосходит количество сыновей Пророка». Даже после развала СССР интерес к марксизму на Западе не только не угас, а ещё более усилился. Также и знаменитый австрийский экономист и социолог И. Шумпетер рассматривал Маркса как гения, пророка. Гэлбрейт оценивал Маркса как «одного из самых эрудированных политических философов своего времени».[39]

По Марксу, конкуренция заставляет капиталистов увеличивать производительность труда на своих предприятиях, чтобы прежнее количество работников за прежнее время могло произвести больше товаров. Из-за этого капиталисты должны вкладывать относительно большую часть капитала в средства производства и относительно меньшую – в наём работников. А когда норма прибыли падает, возросший капитал производит такую же или даже меньшую прибавочную стоимость. Появляющийся добавочный капитал становится трудно вложить прибыльно: дальнейшее инвестирование хоть в средства производства, хоть в труд не ведёт к росту прибылей, поэтому капитал перестаёт идти в данное производство и ищет новую область приложения. Избыточный капитал в некоторой пропорции распределён между капиталистами, уже присутствующими на рынке, и теми, кто пытается на этот рынок войти. Первые избегают инвестировать свой добавочный капитал, опасаясь дальнейшего падения прибыли и соответствующего обесценения своего капитала. Вторые, пытающиеся войти на рынок, могли бы в этой ситуации потеснить тех, кто уже присутствует, но это ведёт к дальнейшему падению прибыли. Как бы то ни было, определённая часть капитала остаётся без движения, а весь капитал обесценивается.

Так происходит обострение конкуренции, но не в распределении прибылей, а в разделе убытков – весь класс капиталистов несёт убытки, но это не означает, что их понесёт каждый отдельный капиталист и что убытки распределятся равномерно. Хитрость и мошенничество приобретают в этой ситуации особенное значение.

Первой страдает та часть капитала, которая находится в акциях и прочих бумагах, отражающих стоимость той части производственного капитала, которая сама обесценивается: лопаются «мыльные пузыри» на бирже, обваливаются индексы и т. д.

Значительная часть товаров всё ещё продаётся, – но по сниженным ценам, что также приводит к обесцениванию капитала, который эти товары представляет. Сейчас мы это видим на примере обвалов рынка недвижимости и падения цен на нефть. А падение цен приводит к приостановлению процесса воспроизводства, а это, в свою очередь, тянет за собой массовые увольнения наёмных работников, и снижение зарплат тех, кто не был уволен. В силу этих мер сокращается рынок сбыта товаров, что углубляет кризис.

Таким образом, через тенденцию падения нормы прибыли можно объяснить капиталистический цикл в целом, а также обосновать закономерность периодических кризисов. Эта теория показывает, каким образом кризис начинается как раз после того периода, когда зарплаты наёмных работников наиболее высоки, и каким образом возможен кризис даже при свободном перетекании капитала между отраслями и отсутствии фатального дисбаланса между ними.

Все три феномена капиталистической экономики, связанные с кризисом (противоречие производства и потребления, анархия производства и дисбаланс между отраслями и подразделениями общественного производства, тенденция нормы прибыли к падению) есть проявление более общего закона: противоречия между общественным характером производства и частным присвоением.

Глобализация дала капитализму возможность выхода за национальные границы, что на какое-то время позволило притормозить тенденцию нормы прибыли к сокращению. Например, после кризиса 1973—1975 годов капитал устремился в страны с низким уровнем заработных плат – в Индию, Корею, Тайланд и т. п. Перемещение промышленного производства в зону «Третьего мира» позволило поднять прибыльность и придать системе новую динамику. Затем для капиталов оказались раскрыты страны бывшего социалистического блока. Но как мы сегодня видим, и этот резерв не безграничен!

Происходящая на этом фоне «перелицовка» правящих классов из неолибералов в кейнсианцев мало чему поможет. Преодоление кризиса и новое возрастание нормы прибыли невозможно через простое введение государственного регулирования экономики и переход к протекционизму. Необходимо усиление капиталистической эксплуатации и переход капитала в зоны, где рабочая сила ещё дешевле (таких осталось немного – Африка, сельские районы Индии и т. п.). В итоге, как всегда, будут искать выход в подогреве экономики при помощи военных заказов и развязывании локальных войн. Напомним, что в 1998-м на первые кризисные явления США ответили военной кампанией в Югославии, в 2001-м это был Афганистан и Ирак.

Рынок и план

Теоретики понимают, что цикличность в развитии рыночной экономики обусловлена действием внутренних факторов, присущих самой системе. Их объяснения просты. Рынок на основе экономических законов (законов спроса и предложения, конкуренции, капиталистического накопления) стихийно устанавливает макроэкономическое равновесие. Стремление экономических агентов к максимизации прибыли приводит к тому, что совокупное предложение выходит за пределы рыночного спроса. Возникают большие дисбалансы и перерасходы ресурсов и человеческого труда. Но зато (!) через экономический кризис и меры, применяемые по выходу из него, равновесие между совокупным спросом и совокупным предложением восстанавливается, а в придачу происходит массовое обновление основного капитала, совершенствуется отраслевая структура экономической системы и т. д.

Но если рынок так хорош, то почему для своего совершенствования капиталистическая система периодически обращается к кризисному самоедству?..

До Маркса суть кризисов оставалась загадкой. Экономисты отказывались видеть в товарном обращении противоречия. Считалось, что каждый продавец приводит с собой на рынок своего покупателя, и каждая продажа одновременно порождает покупку, так как невозможно продать без того, чтобы кто-то купил. Однако если производитель продал свой товар, это вовсе не означает, что товар нашёл конечного потребителя. Он может спокойно пылиться на складах оптовика или лежать на полке магазина, в то время как производитель, продав товар, производит новый, считая, что рынок сбыта ему обеспечен.

Для примера, квартира или дом, проданные по ипотеке, для строительной компании уже проданы, – и компания запускает новый цикл производства. На деле же квартира остаётся неоплаченной конечным потребителем, и если его доходы вдруг окажутся слишком низкими, чтобы оплатить кредит и проценты, то квартира перейдёт к банку. Но банку квартира как квартира не нужна, ему нужны деньги – и он снова выбросит её на рынок. И одновременно на тот же рынок снова выйдет строительная компания с предложением новой квартиры, и рынок окажется переполненным.

Так что даже самое простое товарно-денежное отношение уже содержит в себе возможность развития до такого противоречия, которое приведёт к кризису[40]. В итоге человечество страдает не от нехватки продуктов, а от их переизбытка!

Ситуация, когда один страдает оттого, что не может свой товар продать, а другой – оттого, что не имеет средств купить, выглядит безумной. На фоне остановившихся в результате кризиса строек, и даже при наличии вполне готовых, годных для заселения домов, тысячи людей ютятся по съёмным квартирам, семьи живут в общежитиях и коммуналках, не говоря уже о бездомных. Продажи автомобилей падают не потому, что все «на колёсах», наоборот, многие вынуждены отказываться от поездок из-за дороговизны бензина, у других средств для покупки машины нет, и не будет. Везде – кризис от изобилия, нужда от избытка, недопотребление от перепроизводства.

И вот самое главное. Нуждающиеся, но не имеющие денег люди не существуют для рынка, их нужды не являются «спросом» с точки зрения капиталистической экономики.

Власти, желая выглядеть «социально озабоченными», в ряде случаев назначают бедным пособия. Но что при этом происходит? Посмотрим на ситуацию с нашими пенсионерами. Правительство повышает им пенсии. А если посмотреть шире, оказывается, всякий раз синхронно с повышением пенсий повышаются цены на лекарства и другие товары, важные для стариков. Причём первый раз – когда о повышении пенсий ещё только объявляют! Люди не получили прибавки, это произойдёт лишь через полгода, – а цены уже повысились. Когда прибавку начинают выплачивать, цены повышаются вторично, хотя спрос не менялся ни в первый, ни во второй раз. Таким образом, правители поддерживают за счёт этих выплат близких им капиталистов.

Стоимость такого товара, как рабочая сила, определяется – как и для всякого другого товара – общественно-необходимым трудом по её воспроизводству. Этот труд – жизнь самого наёмного работника. Именно поэтому зарплата (цена рабочей силы) обычно близка к тому минимуму, которого хватило бы на поддержание жизни работника и его детей (то есть на производство новых работников). Так сам человек с рождения становится товаром.

К этому можно добавить, что не менее удивительна ситуация с банковским кризисом. Правительства принимают решения, что частным банкам нужно помочь, и вливают в банковскую систему дополнительные миллиарды рублей, долларов и так далее. Но ведь в наше время никто не держит свои деньги под подушкой! Они ВСЕ и так в банках. Но банки могут лопнуть – у них кризис от переизбытка. И их поддерживают, увеличивая переизбыток.

Есть и ещё один важный аспект. Согласно новой версии доклада Всемирного фонда дикой природы (WWF) «Живая Планета-2008», стремительно приближается истощение природных ресурсов Земли, а потребности человечества в них уже сейчас на 30 % превышают возможности нашей планеты. Так что, пока весь мир борется с последствиями финансового кризиса, возникшего из-за переоценки финансовых ресурсов, впереди нас всех ждёт куда как более серьёзный и фундаментальный обвал: кризис экологической задолженности человека перед природой, возникшей из-за недооценки важности природных ресурсов. А ведь они – основа нашей жизни, нашего благополучия!

Жители развитых стран ради поддержания достигнутого ими высокого уровня жизни стремятся к экономическому росту, постоянно увеличивая изъятие «экологического капитала», разрушая природу своих и других стран. Если их запросы будут продолжать свой рост с той же скоростью, как это было в последние десятилетия, то к 2030 году для поддержания привычного образа жизни понадобится уже две планеты. А если скорость потребления увеличится, то и три. Как ответит на эти проблемы рынок? Без сомнений, привычным способом: хищничеством. Будут вырубать под посевы всё больше лесов, а в ответ увеличатся площади пустынь. Будут изымать ресурсы океанов, а в ответ нарушится экология водных экосистем, уменьшится выработка кислорода…

Рынок не способен решать эти проблемы.

Огромное количество экспертов, которые реально не несут никакой ответственности, прогнозируют, что через полгода-год кризис кончится. А надо понимать, что завершится он окончательным крахом, что мир, в котором они живут, исчезнет!

Два слова о благосостоянии. Его для стран в целом оценивают по величине ВВП. Однако ВВП не учитывает изменения в благосостоянии, не позволяет сравнить уровень благосостояния разных стран. Не учитывается уровень ущерба, наносимого окружающей среде, и степень исчерпанности природных ресурсов. Рост ВВП может скрывать падение индивидуального качества жизни. Так, в США ВВП растёт, но фактически большинство людей живут не лучше, чем прежде; более того, уровень их доходов падает – мы писали об этом в предыдущих частях книги.

На деле качество жизни определяется доступностью: жилья, продовольствия, транспорта, связи, медицины, образования, средств производства для труда, и даже возможности приложения своего труда. Последнее очень важно. Например, в Европе много чего есть, а возможности трудиться, для подавляющего большинства, нет. Капиталисту выгоднее уничтожить рабочие места в Европе и вывезти промышленный капитал в Азию. А в Китае люди вкалывают, но от них отчуждается продукт труда. Его вывозят, а китайцам остаются только загрязнения. Так действует рынок.

Объективно США в два раза устойчивей к кризису и потрясениям, чем Европа. У них земли на душу населения в пять раз больше, чем в Европе, жилья и продовольствия – вдвое, и сильно развита инфраструктура. Что до России, то её по всем этим показателям немного превосходит Беларусь. И кстати, та же Беларусь по этим показателям вдвое превосходит Украину. Но в полтора раза уступает Европе.

Итак, рынок – это плохо. Но не лучше и план. Экономика – сложная динамическая система, и попытка учесть при управлении ею все факторы – просто утопия. Впрочем, здесь важны не методы управления производством, а цели, в которых это управление осуществляется. Важно гармоничное развитие общества и личности, вопреки целям банальной наживы и узаконенного грабежа ближних. И если цели определены, то управление будет подобрано. Возможно сочетание плановости и элементов самоорганизации, создание таких внешних условий, при которых развитие пойдёт по нужному руслу.

Кризисы: от теории к практике

Итак, одна из причин кризисов в том, что эффективность капитала падает в силу неминуемого отставания роста спроса от роста капитала. Равновесие между ними восстанавливается уничтожением избыточного капитала через кризис перепроизводства. Эти кризисы сопровождаются финансовыми крахами. Например, на Нью-Йоркской фондовой бирже (New York Stock Exchange, основана в 1792 году, с 1918 года – крупнейшая в мире финансовая площадка) биржевые крахи происходят с завидной регулярностью. Изживание кризисов происходило за счёт вывоза капитала на новые рынки, а это становилось возможным в ряде случаев только в результате войн: борьбой за рынки были Первая, и Вторая мировые войны.

Приведём краткий перечень биржевых крахов, которые затронули не только экономику США, но и мира, либо носили прецедентный характер.

1869 год. Героями финансовой паники стали легенды «золотой эпохи» американского бизнеса – финансисты и биржевые спекулянты Джей Гулд и Джеймс Фист. Оба имели весьма неоднозначную репутацию. Однако Фист ныне считается одним из основателей Бродвея, а Гулд некогда владел поныне существующей компанией Western Union. Причины паники были следующими: президент США Улисс Грант проводил активную денежную политику, смысл которой состоял в уменьшении количества наличных денег в экономике: государство стремилось скупать доллары в обмен на золото (это было вызвано тем, что во время Гражданской войны 1861—1863 годов было выпущено большое количество необеспеченных долларов). Гулд и Фист планировали скупить как можно больше золота и, дождавшись серьёзного подъема цен, продать его. Чтобы узнать, когда президент Грант примет решение о масштабных закупках золота, Гулд и Фист наняли финансиста Абеля Корбина, который приходился зятем президенту.

Согласно одной из гипотез, Грант заподозрил неладное (якобы ему попалось на глаза откровенное письмо Корбина) и решил наказать спекулянтов. Он дождался момента, когда Гулд и Фист начали играть на повышение (для этого Фист распустил соответствующие слухи). В момент, когда цена золота достигла рекордного максимума, Грант отдал приказ выставить на продажу часть государственного золотого запаса – естественно, цена на золото резко упала. Многие финансисты, в том числе и Фист с Корбиным, разорились. Этот день вошёл в историю Уолл-Стрита как «чёрная пятница» (впоследствии все подобные дни получали название «чёрных»). Официальное расследование по этому делу не дало никаких результатов.

1907 год. В 1906 году биржевой индекс Dow Jones впервые в истории превысил уровень 100 пунктов. Полгода спустя на бирже началась паника, а в экономике США – долговременная рецессия. Кризис начался в результате краха одного из крупнейших банков страны – Knickerbocker Trust. Он потерпел крушение после проведения ряда рискованных спекуляций на рынке сырья.

Более масштабный кризис удалось смягчить вливанием в финансовую систему страны большого количества наличности. Фактическим спасителем Уолл-Стрита стал известный финансист Джон Морган. Он воспрепятствовал закрытию торгов на бирже, за 15 минут собрал 25 млн. долларов (большей частью это были его личные капиталы), выбросил их на финансовый рынок для поднятия ликвидности, договорился с ведущими банкирами о совместных действиях в условиях дефицита наличных, и даже организовал массовое богослужение, в котором приняли участие брокеры Уолл-Стрита. Тем не менее, с января 1907 по ноябрь 1908 года акции, входившие в индекс Dow Jones, потеряли 48 % стоимости.

После этого скандала, в 1913 году в США был создан центральный банк – Федеральная Резервная Система. В том же году экономист Уэсли Митчелл впервые обнародовал теорию деловых циклов.

1914 год. Начало Первой мировой войны привело к приостановке работы Нью-Йоркской биржи. Причиной был тотальный хаос, воцарившийся на финансовых рынках мира. По естественной причине более всего пострадали финансовые инструменты, эмитированные государствами, принявшими участие в войне. К 1918-му – году окончания войны, Нью-Йорк стал финансовой столицей мира, отбив этот титул у Лондона. До начала этого вооруженного конфликта США чаще выступали в роли заемщика, чем кредитора, но к 1918-му американские финансисты стали главными кредиторами Европы.

1929—1954 годы. В 1929-м начался крупнейший в истории США экономический кризис, который продлился до 1938-го и стал известен под названием «Великая Депрессия». Причина его – в перепроизводстве, в раздувании биржевого пузыря, в излишне крупном инвестировании в производство.

Как обычно, крах начался после периода бурного подъёма. Если в 1923 году фондовый индекс Dow Jones находился на уровне 99, то 3 сентября 1929 года он достиг рекорда – 381,17 пункта, причём одной из причин такого роста была активность биржевых спекулянтов. В «чёрный вторник» 24 октября 1929 года фондовый рынок рухнул. К 13 ноября акции упали до исторического минимума. Убытки составили примерно 30 млрд. долларов – столько же, сколько США потратили на Первую мировую войну. В 1932 году индекс Dow Jones опустился до 41.

В ходе развития кризиса промышленное производство скатилось к уровню начала XX века; в ряде стран практически прекратилось строительство; из-за падения платёжеспособного спроса цены на сельскохозяйственную продукцию снизились на 40—60 %, и разорились фермеры. В странах Запада насчитывалось около 30 млн. безработных; многие оказались за чертой бедности. В США во времена великой депрессии, в начале тридцатых годов, умерло от голода 1,5-2 миллиона человек.

Выросло количество сторонников как левоэкстремистских (коммунистических), так и правоэкстремистских (фашистских) партий; в Германии пришла к власти Национал-социалистская немецкая рабочая партия Гитлера.

Основным методом борьбы с кризисом стало государственное вмешательство во все сферы общественно-экономической жизни ради регулирования экономических отношений между предпринимателями и восстановления покупательной способности рядовых американцев. Начала работать социальная защита, контроль за производством и сбытом продукции и т. д. В начале марта 1933 года президент объявил чрезвычайное положение и начал сокращать количество банков. С 1933 по 1939 год их стало меньше на 15 %, а объём их активов возрос на 37 %. Также Рузвельт издал закон, согласно которому было снижено золотое содержание доллара, то есть доллар был девальвирован.

В Англии кризис начался в 1930 году. Правительство взяло крупный внешний заём, с целью восстановления платёжного баланса. Важным мероприятием стала отмена в сентябре 1931 года золотого паритета национальной валюты, в результате чего произошла девальвация фунта стерлингов. За Великобританией последовали страны, входившие в так называемый стерлинговый блок (Скандинавия, Голландия, Португалия, Аргентина, Бразилия и др., включая британские колонии и доминионы, всего 25 стран), которые устанавливали курс своих валют на основании английского фунта. В отношениях со странами – конкурентами, сохранявшими некоторое время золотой паритет национальных валют (США, Германия, Франция, Италия и др.), Англия получила преимущество за счёт повышения ценовой конкурентоспособности своих товаров, что способствовало усилению политики протекционизма в этих странах. Из-за этого и Великобритания отказалась от принципа фритредерства, перейдя к политике жёсткого протекционизма.

Начавшийся в 1934 году подъём подкрепился существенными государственными ассигнованиями на развитие отраслей, связанных с вооружением. Наряду с этим меры правительства по оздоровлению финансовой системы, жёсткая политика протекционизма способствовали притоку инвестиций в ряд старых отраслей экономики, что, впрочем, существенно не изменило имевшиеся внутрихозяйственные диспропорции, а угольная и текстильная промышленность продолжали стагнировать.

Считается, что экономика начала оправляться ещё до начала Второй мировой войны, а сама война привела к окончанию Великой депрессии, поскольку вызвала массовые закупки государствами вооружений. Но рынок восстановился до докризисных значений ещё позже – лишь в 1954 году индекс Dow Jones превысил уровень 3 сентября 1929 года.

К 1944 году, когда были заключены Бреттон-Вудские соглашения, привязавшие все капиталистические валюты к доллару, а его, в свою очередь, к золоту, экономика США составляла более 50 % от мировой. Эти соглашения создали основу для вывоза капитала, для чего были учреждены такие институты-регуляторы, как ГАТТ (ныне ВТО), МВФ, Мировой банк. Затем был осуществлён план Маршалла по стабилизации социально-политической ситуации в Западной Европе. На деле Америка вывезла в другие страны мира свои доллары, а вместе с ними – неизбежную послевоенную инфляцию.

В конечном итоге США ещё больше увеличили рынок сбыта и получили политическое влияние на Европу.

Но противоречия капитализма никуда не делись; цикл развития продолжался, дело шло к очередному кризису, а существование СССР и мировой системы социализма сокращало возможности экспансии капитала. Были предприняты определённые политические действия, и за счёт перехода многонаселённых территорий СССР и стран Восточной Европы к рыночной экономике надвигавшийся в конце 1980-х кризис был сглажен. Единственным гегемоном в мире стали США, и они же оказались основой системы контроля и управления мировыми рынками.

Но уже вскоре опять выявился определённый дисбаланс развития.

Америка развивалась вполне динамично и сбалансировано до 1960-х годов. Но американские власти чрезмерно увлеклись стимулированием спроса, и в результате ко второй половине 1960-х уровень загрузки производственных мощностей уверенно держался выше 90 %, безработица была ниже 4 % – но первый же скачок спроса, возникший из-за начавшейся вьетнамской войны, породил мощную инфляционную волну. На Западе начался кризис, связанный с раздуванием финансовых пузырей и невозможностью разместить избыток капитала. Одновременно развивался нефтяной кризис, поскольку страны ближнего Востока решили перераспределить этот избыток капитала в свою пользу, и подняли цены на нефть.

В 1971 году произошёл дефолт, и США отказались от золотого стандарта по доллару. Вслед за этим доллары стали печатать в неограниченных количествах, при том, что они теперь не были обеспечены ничем. На это пошли, поскольку тогдашний председатель ФРС США Пол Волкер и администрация президента Картера желали стимулировать потребительский спрос за счёт эмиссии, но впервые в истории капитализма они стали своими деньгами стимулировать не свой рынок, а совокупный мировой спрос. Побочным следствием эмиссионного надувания спроса стало появление колоссальной пирамиды долгов как на уровне домохозяйств, так и на уровне корпораций.

В результате все 1970-е и начало 1980-х прошли под знаком стагфляции (высокой инфляции и стагнации в экономике) и беспорядочных метаний администрации США. Одновременно начался застой в СССР.

В это время получили расцвет хедж-фонды (инвестиционные компании, скупающие и продающие ценные бумаги конкретных фирм и выпусков). Пока рынок шёл вверх, менеджеры фондов больше опирались на леверидж, торговлю «с кредитным плечом», что лишь раздувало финансовые пузыри. В реальности за их товаром был один лишь воздух. После ощутимого падения фондового рынка в конце 1968 года начался обвал – по некоторым данным, стоимость активов, находившихся под управлением 28 крупнейших хедж-фондов, к концу 1970 года уменьшилась на 70 %.[41]

На этой волне власть в экономике стали захватывать неолибералы, до поры сидевшие тихо из-за того, что политика их идейных предков породила Великую депрессию. Теперь, когда кризис был порождён действиями их противников, они воспряли духом и принялись объяснять обществу, что во всём виновато неэффективное государство: мол, устраните бюрократов и освободите деловую инициативу людей – и вы станете свидетелями невиданного процветания; в общем, примерно то же самое, что они говорили в 1920-е годы. Американцы были измучены 15-ю годами инфляции, а неолибералы (поклоняясь своему фетишу – «невидимой руке рынка») протолкнули то, что получило название рейганомика, т. е. либерализацию и дерегулирование всего и вся.

8 января 1976 года на так называемой Ямайской конференции приняли новое соглашение об устройстве международной валютной системы, как поправки к уставу МВФ. Была сформирована модель свободных взаимных конвертаций с колебанием обменных курсов; эта Ямайская валютная система действует в мире и по настоящее время.

В этот период капитал уже вывезли, куда только было можно (Китай и Индия как рынки ещё не существовали, а соцсистема была замкнута), перед мировой системой капитализма вновь стала проблема избыточного капитала, и кризис вошёл в острую фазу.

В США действовал (и поныне действует) частный эмиссионный центр, ФРС. И до начала 1980-х годов вся прибыль от эмиссии шла в карман определённых банков Уолл-стрита. Идея заключалась в том, чтобы часть этой эмиссии направить на ещё большее увеличение спроса во всём мире, и таким образом вызвать рост экономики. Вдобавок было предложено запустить новую технологическую войну, гонку информационных технологий, за счёт массы этих денег. Предполагалось, что США выиграют технологическую гонку, и вообще выиграют в противостоянии с СССР, а потом как-то постепенно изымут из оборота излишнюю необеспеченную наличность.

В этом была суть рейганомики.

1987 год. 11 сентября 1986 года индекс Dow Jones продемонстрировал рекорд падения: он упал на 86,61 пункта. Однако 8 января 1987-го он побил собственный рекорд роста, впервые превысив отметку в 2000 пунктов. Ещё через 10 месяцев, 19 октября 1987 года (в «чёрный понедельник»), финансовый кризис накрыл весь мир: акции на мировых финансовых площадках обвалились в среднем на 22,6 %, совокупные потери превысили 500 млрд. долларов. Dow Jones потерял 508 пунктов, или 22,61 %. После этого краха Нью-Йоркская фондовая биржа заключила соглашение с чикагской биржей, согласно условиям которого торги следует остановлены в случае, если на обеих площадках индекс Dow Jones за час упадёт более чем на 250 пунктов или за два часа – более чем на 400 пунктов.

Сделать первый шаг – поднять эмиссию, увеличить масштаб кредитов, запустить новую технологическую войну (проект «Звёздные войны») – удалось. И даже второй шаг, победа над СССР, тоже был сделан: крах СССР и социалистической системы в Европе открыли новые рынки, и капитализм, по старой схеме вывоза капитала, пришёл на территорию бывшего соцлагеря. В США начался бум 1990-х годов.

Казалось бы, надо было на этом остановиться и привести в порядок финансы. Но взлёт продолжался – шиковали за счёт будущего. Страна проела свои ресурсы на два поколения вперёд. Это отчетливо видно, если сравнить рост долгов домохозяйств и всего совокупного долга США и американского ВВП. Экономика росла со скоростью 2-3, максимум 4 % в год. Порой опускалась в минус. Долги постоянно росли со скоростью 8-10 % в год. А третий шаг – утилизация излишней денежной массы – не был сделан.

В конце концов, инфляционные процессы вышли на поверхность и начался тот кризис, плоды которого мы пожинаем сейчас. Точка «невозврата» была пройдена при президенте Клинтоне, в середине 1990-х. Президент Буш-мл. из последних сил пытался удержать корабль американской экономики на плаву, однако, как показывает развитие событий, у него это так и не получилось.

1998 год. На биржи США повлияли экономические кризисы в Азии и России, а также политический фактор: успешные испытания северокорейской баллистической ракеты. В конце августа Dow Jones упал почти на 7 %. Однако уже 1 сентября он частично восстановился, в этот день был установлен новый рекорд Нью-Йоркской фондовой биржи, на ней было продано и куплено более 1,2 млрд. акций.

1999 год. В мае индекс Dow Jones впервые превысил уровень 11000 пунктов, а через десять месяцев произошёл крупнейший в истории биржи рост цен (на 499,19 пункта). Осенью 1999 года в США отменили закон, принятый ещё по итогам кризиса 1929 года, который запрещал совмещение любых двух из трёх видов деятельности: страховую, банковскую и фондовую. Закон в своё время принимали, чтобы защитить интересы рядовых вкладчиков и прекратить бесконтрольные спекуляции чужими деньгами. С его отменой владельцы и менеджеры финансовых институтов получили возможность сохранять личные капиталы после начала кризиса.

2000 год. В США началось обрушение «дот-комов», интернет-компаний, прибыльность которых оказалась намного ниже ожиданий инвесторов. Примерно 1,8 тысяч интернет-компаний сменили владельцев или обанкротились.

2001 год. Рухнули ещё около 1,7 тысяч интернет-компаний. Этот крах – точнее, серия крахов – завершил восьмилетний период бурного экономического роста.

Впрочем, уже в январе 2001 года был установлен новый биржевой рекорд: совокупная стоимость акций, сменивших владельцев за один день, впервые превысила 2 млрд. долларов. Однако радость оказалась недолгой: 11 сентября 2001 года произошли атаки террористов на Нью-Йорк и Вашингтон. После этого Нью-Йоркская фондовая биржа не работала четыре дня – самые длительные каникулы с 1933 года. А 17 сентября произошёл очередной крупнейший биржевой крах, курсы акций упали почти на 685 пунктов. Ситуацию на рынке усугубила череда громких банкротств крупных компаний.

Курсы акций вновь начали расти лишь в 2003 году. В 2006 году Dow Jones достиг нового рекордного уровня – 11000 пунктов, а в 2007-м году – 14000. Для справки: в пятницу, 21 ноября 2008 года, Dow Jones закрылся на уровне 8046,42 пункта[42]…

Экономическое развитие по природе своей циклично – подъём всегда сменяется спадом. Теоретически фаза спада американской экономики должна была начаться еще в 1950-е годы, но после того, как доллар стал мировой валютой, кризис удавалось оттянуть путём расширения долларовой зоны.

Крушение мировой социалистической системы и захват США и их союзниками тех рынков, которые раньше контролировал СССР, растянули фазу роста экономики США ещё на несколько лет. Однако и это время кончилось.

Товар и антитовар

Основная идея рыночной экономики в том, что рынок распределяет ограниченные ресурсы в соответствии с выраженными через цену предпочтениями большого числа индивидов. Но эти ресурсы, по большому счёту, принадлежат всем людям, и умершим, и живущим, и ещё не родившимся. Даже если забыть об умерших, всё же большинство заинтересованных в сделке экономических агентов не могут в данный момент присутствовать на рынке и выразить свои предпочтения – их пока нет. Строго говоря, торги в этих условиях следовало бы признать незаконными, но по умолчанию действует формула, якобы снимающая проблему: «Что сделали будущие поколения для меня?» То есть предполагается, что к сделкам с будущими поколениями нужно применить принцип эквивалентного обмена или, если честнее, обмана: раз вас тут нет, я быстренько всё съем…

Сильный аргумент в пользу такой позиции – тот факт, что бóльшая часть наших современников, жители далёких стран Юга и свои бомжи, лишены доступа к ресурсам: их потребности не выражаются в платёжеспособном спросе и из экономического рассмотрения исключены. То, что в число «отверженных» на мировом рынке попали целые народы и страны, а также и будущие поколения, каким-то странным образом прекрасно уживается в общественном сознании с идеями «гуманизма», «демократии» и «прав человека». Наличие в мировой социальной системе огромных масс людей, лишённых жизненных ресурсов, даже не вызывает сомнения в том, что экономическая система находится в равновесии, что всё нормально!

Соединённые Штаты со своим весьма небольшим населением потребляют половину сохранившихся в мире дефицитных промышленных ресурсов, и сбрасывают на головы народов отходы и «грязь». Понятно, что если имеющихся запасов, оцененных самым оптимистичным образом, хватит всего на сто лет, то должен быть принят как постулат очень низкий уровень потребления всем остальным миром, а также его согласие за некоторые, весьма небольшие деньги принимать чужую «грязь». Почему с этим постулатом не спорят американцы и жители Западной Европы, в общем, понятно. А вот доколе будут терпеть все остальные?

Ухудшение природных показателей происходит из-за той экономической парадигмы, которая требует непрерывного роста и выедания ресурсов. Корпорации, работающие ради прибыли, в своих затратах не учитывают затрат на восстановление разрушенной им природы. А между тем, учитывать их и можно, и нужно.

Главный источник выбросов в атмосферу газов, создающих «парниковый эффект» – это автомобили. Говоря прямо, производители и владельцы автомобилей одновременно производят загрязнение атмосферы. Производитель получил прибыль. Владелец имеет от своей машины некие удобства. А всем прочим людям, живущим на планете, досталось загрязнение биосферы как от производства, так и от эксплуатации машин! Если бы производитель и владельцы машин обязаны были компенсировать вред, наносимый железным чудовищем природе, они бы, наверное, предпочли ездить на автобусе.

Какую же компенсацию мог бы потребовать каждый житель Земли, которому навязали загрязнение, этот «антитовар»? Реальная стоимость «антитовара» неизвестна так же, как и стоимость автомобиля, ведь она определяется через цену на рынке в зависимости от спроса и предложения. Давайте оценим психологический дискомфорт, созданный сведениями о «парниковом эффекте», в сумму ежегодной компенсации в десять долларов. Эта сумма не кажется слишком большой. Она скорее маленькая. Но и такая маленькая компенсация каждому из 6 млрд. землянин означает, что автомобилестроительные фирмы должны были бы выплачивать суммарно 60 млрд. долларов в год. Это привело бы к такому повышению цен, что производство автомобилей сразу существенно сократилось бы. Изменился бы весь образ жизни Запада, и вот это бы реально притормозило развитие эколого-социального кризиса.

Если бы рынок был действительно свободным, и наряду с получением дохода за товар производитель нёс бы расходы за произведённый им антитовар, многое в мире изменилось бы самым кардинальным образом. Ни о каких ста миллионах автомобилей в США не шло бы речи. Без сомнений, сброс загрязнений в биосферу – главную ценность всего человечества, и ограбление будущих поколений возможны лишь благодаря идеологической, экономической и военной силе Запада. Ни правды, ни справедливости, ни естественного закона в этом нет. Загрязнения навязывают всем живущим сегодня, и тем, кто будет позже. А прибыль получают немногие и только сейчас.

Чтобы хоть немного понять, как и что происходит, рассмотрим «теорию энергетизма», или «энергетической стоимости товаров».

Мы уже говорили, что обычно экономисты исходят из предположения безграничности ресурсов Земли. Однако ещё в 1865 году вышла книге У.С. Джевонса «Угольный вопрос», в которой он дал прогноз запасов и потребления угля в Великобритании до конца века. Осознав значение второго начала термодинамики (впрочем, сохраняя надежды на возможность в будущем повторного использования рассеянной энергии), Джевонс дал ясное понятие невозобновляемого ресурса и указал на принципиальную невозможность неограниченной экспансии промышленного производства при экспоненциальном росте потребления минерального топлива.

Он писал: «Поддержание такого положения физически невозможно. Мы должны сделать критический выбор между кратким периодом изобилия и длительным периодом среднего уровня жизни… Поскольку наше богатство и прогресс строятся на растущей потребности в угле, мы встаём перед необходимостью не только прекратить прогресс, но и начать процесс регресса». Джевонс обратил внимание, что другие страны живут за счёт ежегодного урожая, а Великобритания за счёт капитала, причем этот капитал не даёт прироста: будучи превращённым в тепло, свет и механическую силу, он просто исчезает в пространстве.

Книга Джевонса «пропала»; его выводы забыты.

В 1885 году Р. Клаузиус выпустил книгу «О запасах энергии в природе и их оценка с точки зрения использования человечеством». В ней он сделал такие ясные и фундаментальные утверждения о конечности ресурсов, что, казалось бы, экономисты просто не могли не подвергнуть ревизии все главные догмы политэкономической модели.

Но и на это экономическая наука «закрыла глаза».

Сегодня многие знают имя В. Оствальда благодаря критике его Лениным, который поставил на нём клеймо противника материализма и приверженца «энергетизма», что было правдой. Но Оствальд высказывал и интересные мысли. Так, он заявил, что прогресс – это расширение источников доступной энергии и повышение термодинамической эффективности её использования. И опять экономисты отмахнулись, говоря: энергия ни при чём! Прогрессивно то, что дешевле, то, что побеждает в конкуренции! Важна себестоимость в денежном, а не в энергетическом выражении!.. Результат: для господствующих экономических моделей проблемы энергии просто не существует.

Но деньги как мера стоимости продукции искажают действительную картину затрат на производство продукции. Так, в Индонезии в феврале 1998 году случился экономический кризис: курс её денежной единицы по сравнению с долларом упал в пять раз. Значит, денежная стоимость продукции на её внутреннем рынке возросла в пять раз, но ведь её энергетическая стоимость, единственно реальная, оставалась прежней!.. Кризис был вызван определёнными действиями зарубежных банков. Но их деятельностью может создаться и более абсурдная ситуация: и производство продукции в стране будет расти, и цена этой продукции будет расти, тогда как, согласно теории рыночной экономики, она должна снижаться.

Все эти парадоксы возникают оттого, что не учитывается стоимость природных ресурсов. Природа – непременная и постоянная участница любых социально-экономических процессов, причём её роль в них – первая и важнейшая уже хотя бы потому, что для жизни человека нужны вполне определённые условия по давлению, температуре, газовому составу атмосферы и т. д. Пока они находятся в допустимых пределах, мы их не замечаем. И только когда какие-нибудь природные параметры становятся для нас непригодными, начинаем понимать их роль и соображать, сколько будет стоить возвращение их к обычным значениям. Иначе перемрём все разом.

Но поныне для экономистов природные ресурсы не обладают стоимостью, поскольку в них не вложен труд человека. Они твердят, что стоимость появляется, лишь когда ресурсы перерабатываются человеческим трудом и превращаются в новые формы вещества и энергии. Карл Маркс, рассуждая о потребительной и меновой стоимости товара, сделал вывод, что потребительная стоимость, или благо, имеет меновую стоимость только потому, что в ней материализован абстрактный человеческий труд. И чем больше производительная сила труда, тем меньше рабочее время, необходимое для изготовления изделия, тем меньше овеществлённая в нём масса труда, тем меньше его стоимость. И наоборот, чем меньше производительная сила труда, тем больше рабочее время, необходимое для изготовления изделия, тем больше его стоимость. По Марксу, стоимость пряжи, изготовляемой на паровых ткацких станках, значительно ниже таковой же, но изготовленной вручную. Очевидно, что природная стоимость руды и энергии, из которых сделаны ткацкие станки, не учитывается.

Поскольку данный подход в оценке труда и стоимости продукции сохраняется до сих пор, то получается, что с развитием техники, с ростом индустриализации стоимость единицы продукции убывает, невзирая на то, что исчезают природные ресурсы. Доведя эту мысль до логического конца, придём к абсурдному выводу, что когда планета станет полностью «пустой», жуткое количество миллиардов людей получит наконец-то бесплатную продукцию. Тут-то люди и задумаются: а что делать дальше?..

К тому же, по Марксу, вещь не может обладать стоимостью, не будучи предметом потребления. Если она бесполезна, то и затраченный труд бесполезен, не считается за труд и потому не образует никакой стоимости. Жаль, классик не дожил до изобретения атомной бомбы…

В связи с заметным истощением природных ресурсов экономистам пора посмотреть вокруг и понять, что теорию стоимости, спроса, предложения и цены, их равновесных состояний в социально-экономических системах нельзя строить без учёта этих же категорий в природе. Природу не рассматривают пока даже как равноправного партнёра, а ведь она – определяющая развитие общества система более высокого ранга! Такая самонадеянность не может остаться без последствий. Для аналогии: ребёнок, высасывающий из груди своей матери необходимый ему «жизненный ресурс», и кусающий грудь, сильно рискует остаться без ресурса.

Пора отказаться от мнения, что прибыль, обусловленная природой (естественное плодородие почв, растительный покров и другое) – дармовая. Пора менять взгляд на стоимость продукции, не имеющей «полезности». Понятие «полезный» или «бесполезный» труд явно изменило смысл. Любые затраты труда отражаются на состоянии среды обитания и всего общества, и труд бесполезный тоже обладает стоимостью, но – отрицательной. Необходим иной подход к оценке стоимости, а единственный способ точного измерения различных затрат труда, – количеством затраченной энергии.

Энергия – объективная и всеобщая мера стоимости любого вида произведённой продукции не только человеком, но и природой. Энергетическая мера стоимости – наиболее полная и точная, не зависящая от времени и конъюнктуры рынка, количественная оценка стоимости производимой продукции. При таком понимании не останется вещей, не обладающих функцией «товар», и окажется, что всё сущее на Земле имеет стоимость. Даже воздух, которым мы якобы бесплатно дышим, включает в себя труд человека, в том числе и бесполезный, несущий отрицательную стоимость, кроющуюся в загрязнителях воздуха, и полезный, например, в виде охраны от пожаров и вырубки лесов.

Энергетическая стоимость невозобновляемых ресурсов всегда возрастает, она не может не расти, и это влечёт за собой поднятие цен на все остальные виды продукции. Раньше исчерпаемость ресурсов была не так заметна, а теперь она в системе показателей, определяющих эффективность, «возглавила колонну». Технический прогресс сопровождается нарастающими потерями вещества и энергии, вот в чём дело. За всю историю цивилизации не изобретено ни одного способа получения новых базовых источников энергии без использования традиционных. Поэтому, если ничего не менять, процесс индустриализации и впредь будет сопровождаться нарастающим ростом цен и инфляцией.

Например, по мере роста дефицита энергии становится невыгодным выращивание овощей в теплицах. Исчерпание запасов нефти вздувает цены на бензин, и люди ограничивают свои поездки. Потребность в прибыли гонит вперёд промышленное производство, соответственно возрастают издержки, цены на промышленную продукцию растут. Значит, растёт и инфляция.

Если мы желаем и дальше получать прибыль, то должны обеспечить и «прибыль» экосистем, ведь наши социально-экономические системы вне природы невозможны! А что такое прибыль экологических систем? Она определяется разницей между затратами веществ и энергии на поддержку динамически равновесного режима системы, и расходом потоков, дезорганизующих её. Вот как просто.

Самый большой вопрос в иерархии взаимоотношений личность – общество – природа, это собственность на землю и ресурсы. Очень часто владелец получает доход не только и не столько результатами своего труда, а результатами труда природы. Естественным было бы за всё, во что вложен труд природы, вносить плату обществу, чтобы эти средства шли на компенсацию нанесённого природе вреда. Право же распоряжаться природными ресурсами как личной собственностью порождает законодательно оформленное и со временем обостряющееся неравноправие в обществе. Последним выражением такого неравноправия уже стала принадлежность бóльшей части природных богатств, в том числе в опосредованном виде атмосферы, морей и океанов, рек и даже солнечной радиации, абсолютному меньшинству населяющих Землю людей!

Согласимся, при полной обеспеченности ресурсами рыночная система в её классическом виде может работать очень хорошо. А при дефиците ресурсов она объективно разделяет сообщества на бедное большинство и богатое меньшинство. То же и на межгосударственном уровне: чтобы нескольких элитарных государств жили хорошо, принципиально требуется вытеснение из общества потребления всех прочих стран. Они становятся исполнителями черновой работы по добыче и первичной переработке сырья, и не за рыночную цену, а за цену, назначенную элитой. Сколько бы ни трещали США, Германия и прочие о своей «озабоченности», они всё более трансформируют мир в сообщество, управляемое ими.

Правда, сегодня это только выглядит, как политика государств. Фактически миром управляет сеть транснациональных корпораций (ТНК), ведущих работу повсюду. Так, ТНК «Форд моторс» состоит из шестидесяти дочерних компаний, сорок из которых расположены в других странах; треть её прибылей поступает в США из-за рубежа. Такова же структура «Дженерал моторс», ИБМ, нефтяных корпораций. Из ста крупнейших американских фирм 2/3 относятся к транснациональным. Голландская «Филиппс ламп вокс» имеет отделения в 68 странах; из 225 тысяч её работников 167 тысяч трудятся за пределами этой страны. Вне Швейцарии образуется 97 % доходов швейцарской фирмы «Нестле Шоколад». А Сан-Пауло, второй промышленный город Бразилии, жив благодаря вложенному в него шведскому капиталу.

Иначе говоря, реальная расстановка сил закамуфлирована политической иерархией государств. Кажется очевидной тенденция глобального расширения собственности на природные ресурсы США и возглавляемого ими сообщества элитарных стран. Однако на деле во главе процесса стоят транснациональные компании; это они расширяют границы экспансии. Просто базируются ТНК в странах «золотого миллиарда», правительства которых своей политикой, в том числе военной, защищают их интересы. Для политиков и заправил ТНК «прогресс» – это законодательно защищаемое право эксплуатации именно ими природных ресурсов. С такими взглядами они определяют цели производства и социально-экономическое развитие на планете вообще!

ТНК просто и без затей формируют неравноправие и в межгосударственных отношениях, и внутри государств, и в мелком бизнесе, в том числе в самих США. А те страны, где они размещают производство, беднеют, становятся должниками и уже не в состоянии выпутаться из долговой ловушки: прирост их ВНП меньше прироста долгов, набежавших за счёт процентов.

В одних местах (в странах «развивающихся») сосредоточиваются крупнейшие заводы, накапливаются отходы производства, загрязняется среда, в других местах (в странах «развитых») за счёт получаемых прибылей проводится облагораживание среды обитания, улучшаются жизненные условия граждан. Эффективное использование нефти и газа, например в Германии, предполагает всё большее расширение фронта добычи органического топлива в Сибири. Эффективное использование древесины в Японии предопределено неэффективными лесоразработками в Приморье и Хабаровском крае.

Не принимается в расчёт, что социально-экономические системы не могут увеличиваться в размерах ни по численности населения, ни по количеству производимой промышленной продукции, ни по количеству вещества и энергии, изымаемых из экосистем, выше некоторого, практически достигнутого предела. Возможно только перераспределение, но в созданной системе есть неустранимый дефект – недостаток ресурсов. Их всё меньше и меньше… Страны с неэффективно работающей экономикой в целом потому таковыми и являются, что «эффективна» экономика других, богатых стран!

Человек и его еда

Точных данных о численности населения в разные века нет и быть не может; относительно достоверными можно считать данные, начиная от XVIII века. Тем не менее, методы расчёта нашей численности «назад» есть, пусть они и получены косвенными способами. Посмотрим, каковы ориентировочные сведения о росте населения.

Как видим, население было относительно стабильным достаточно долго, в том числе в течение бронзового века (конец 4-го – начало 1-го тысячелетия до н. э). С начала того периода, который обычно называют железным веком, и до начала н. э. оно увеличилось почти в шесть раз, после чего до эпохи Великих географических открытий опять шёл стабильный период с небольшим ростом и спадами из-за эпидемий.

Строительство больших парусных судов, развитие дальнего мореплавания, открытие и освоение заморских территорий (1500—1750) подтолкнули рост численности. Исследователи, миссионеры, авантюристы, купцы и военные прокладывали пути в новые страны; численность достигла миллиарда, а тут подоспело начало Промышленной революции, которая вызвала настоящий демографический взрыв: население стало расти не по линейному закону, а с ускорением. От первого до второго миллиарда прошло около ста лет. Мощный рывок был вызван успехами медицины, резко снизившей детскую смертность, и переходом на широкое использование нефти, поскольку бензиновый двигатель и распространение электричества обеспечило рост во всех отраслях. Третий миллиард был достигнут за треть столетия.

Затем за сорок лет, с 1960 до 2000 год население удвоилось.

Если выстроить график роста численности населения, и график роста добычи полезных ископаемых (в основном угля и нефти), то видно, что углы наклона кривых на этом графике, на участке наиболее быстрого роста и того, и другого, практически совпадают. Можно предположить разную взаимосвязь. Например, что это:

А) случайное совпадение;

Б) потребление нефти растёт вслед за ростом населения Земли;

В) население Земли растёт вслед за ростом добычи нефти;

Г) то же самое, но существует внутренняя причинная связь.

Построивший такой график известный экономист А.П. Паршев пишет: «Наиболее неприятные последние три случая, так как они ставят вопрос: что будет, когда нефть кончится?»

Да, что будет? Мы писали об этом в первой части книги, но отметим: вопрос стоит ещё более остро, ибо рост населения продолжает ускоряться. За последние пятнадцать лет ХХ века число землян увеличилось настолько же, насколько от легендарного Хеопса до изобретения электрического телеграфа, и продолжает расти на 90 млн. человек в год. Говорят, это происходит оттого, что «фактор нефти» усилился научно-технической революцией. Согласимся, и спросим: а отчего усиливается эта «революция»? Ответ уже дан: потребность в непрерывном росте, идущем без всякой пользы человечеству, вызвана денежным процентом, разгоняющим всю систему.

Безудержные оптимисты, вроде профессора С.П. Капицы, уверяют нищающее население, что очень скоро темп его, населения, роста плавно снизится, вслед за чем (неизвестно почему) стабилизируется на числе в 15 млрд. человек. Неявно подразумевается, что уж тогда-то точно наступит счастье, и материальных благ наконец-то хватит на всех. Население облегчённо вздыхает и… продолжает плодиться.

Умеренные оптимисты рассуждают про переколебания численности, неизбежные в развитии живых динамических систем из-за выхода за пределы ёмкости окружающей среды. Они знают, что стабильность может быть достигнута лишь после череды таких переколебаний. «Мне что-то не верится, что до золотого века человечества рукой подать. Но и губительная катастрофа маловероятна. Будет долгое и трудное залечивание последствий великого демографического взрыва», – говорит А.Г. Вишневский, руководитель Центра демографии и экологии человека РАН.[44]

Реалисты отличаются от оптимистов тем, что они бродят по свету, не закрывая глаз на происходящие вокруг интересные природные процессы. Они учитывают не только достижение пределов природной ёмкости, но и факт исчерпания ресурсов. И предполагают, что на пике своей численности люди могут остаться без энергии и еды. А ведь чтобы умереть от голода, достаточно некоторое время не есть. Быстрее, если не пить. Ещё быстрее при низкой температуре воздуха. При выходе за ресурсные пределы можно колебнуться до нулевого значения, веришь ты или нет в возможность «губительной катастрофы».

Сколько раз уже было сказано: ресурсы Земли, необходимые для поддержания жизни, конечны. Человечество всей своей численностью успешно сокращает их, впридачу ухудшая воздух, воду и почву. Надо бы нам жить по средствам. Но разве спешат правители, финансисты и «крепкие хозяйственники» к обсуждению на саммитах этого вопроса: как нам жить по средствам? Нет, они декларируют свою озабоченность проблемами бедности. Здесь важна тенденция: властители, вместо того, чтобы снижать потребление сверхбогатых, рассуждают, как бы сделать богатыми ещё кого-то. Разумеется, они ничего не сделают. Бедные как нищали, так и дальше будут нищать. Эти «разговоры в пользу бедных» нужны только для оправдания собственного роскошества: мы, дескать, думаем и о других…

Но если не переменить расточительного образа жизни, решение за людей будет принято природой, и не потому, что у неё есть некая цель, а вследствие многих объективных законов самоуправления.

Чтобы убедиться в этом, нынешнему поколению людей не понадобиться ждать окончания всех ресурсов, или хотя бы нескольких из их длинного списка. Достаточно дождаться окончания лишь одного: еды.

Возможно, многие, особенно из числа молодых, будут поражены, узнав, что еда вырастает не в магазинах, а на полях и огородах. На сельскохозяйственных, как это называется, угодьях. Там пасутся коровки, там растёт пшеница и многие другие потрясающие штуки. Чтобы прибавлять всё новые гектары к своим полям, люди на протяжении тысячелетий окультуривали землю, и к началу XIX века в распоряжении человечества оказалось этих угодий уже примерно 7,4 млрд. га с разнообразными почвами. Потом человек проявил свой технический гений, освоил силу пара, открыл электричество и догадался, как надо правильно использовать нефть, – а заодно подорвал возможности земли, и сделал он это куда быстрее, чем его предки землю окультуривали! В ходе одного только прогрессивного ХХ века из-за размывания и выветривания выведено из строя более 2 млрд. га, или 27 % всех земель, пригодных для обработки.[45] Из них 1,2 млрд. га потеряны, начиная с 1945 года и по наши дни.

Если же говорить только про пашню (её пашут плугом, и выращивают там зерновые культуры), то в 1960 году, при населении в 3 млрд. человек, пашни было 1,5 млрд. га, и на каждого землянина приходилось по 0,5 га. Этого, в принципе, хватало для жизнеобеспечения по нормам, принятым в США и в Европе. Но к 2000 году размер пашни составлял уже только 1,4 млрд. га без тенденции к увеличению, а только к уменьшению. Населения же стало вдвое больше, чем в 1960 году, и на каждого жителя приходится теперь по 0,27 га, а это в два раза меньше, чем требуется по нормам развитых стран мира. К 2025 году в развивающихся странах предполагается уменьшение пахотной земли на человека до 0,17 га, то есть до уровня гарантированной нищеты и вымирания.

В Китае в 1995 году на одного жителя приходилось и вовсе только 0,08 га, причём, из-за роста населения и крайней деградации почвы, дело идёт к дальнейшему уменьшению. Только трудолюбие и традиционно скромные потребности китайцев позволяют им выживать при минимальных земельных ресурсах, если не учитывать возможности снимать с каждого га три урожая в год, и забыть про импорт значительного количества зерновых из США и других стран.

Но правительства развитых стран, руководствуясь экономической целесообразностью, платят своим фермерам за то, чтобы те не расширяли посевные площади, а даже их сокращали, поскольку переизбыток продовольствия, возникший вследствие применения современной агротехники, вызывает снижение цен. Потратить те же деньги, чтобы накормить голодных азиатов и негров, этим правительствам даже в голову придти не может, потому что азиаты и негры – конкуренты, они только мешают «золотому миллиарду» накопить побольше денег. В нашей стране никто сельское хозяйство не финансирует, поля стоят заброшенными; мы кормимся от западного стола, однако везут сюда еду не из гуманизма, а из-за того, что Россия торгует нефтью и по этой причине имеет столь желанные для каждого homo sapiens деньги.

При современных темпах прироста населения следовало бы увеличивать площадь пахотных земель планеты на 15 млн. га в год, но где их взять? На деле ежегодно теряется более 10 млн. га из-за истощения, или их портит сам человек. Компенсация этих потерь за счёт лесов невозможна, так как она косвенно, по сложной экологической цепочке, приведёт к ускоренной деградации не только лесов, но и пашни. Таков порочный круг, вызванный ростом населения и уменьшением земельных ресурсов. Любой «прогрессист» скажет вам, что для увеличения прироста продовольствия не обязательно наращивать пашню, достаточно увеличить производительность гектара. Верно, если не учитывать, что это работает на каком-то этапе, не более…

В рамках ныне действующей экономической парадигмы любой вариант приведёт к разрушению продовольственной базы.

Мы стараемся дать глобальную картину происходящего, но и локальные катастрофы очень показательны. Пример интенсивного земледелия – Айова, один из ведущих сельскохозяйственных штатов Америки. Здесь за последние сто лет потеряна половина угодий, причём скорость разрушения плодородного слоя намного превышает скорость естественного формирования почвы, ведь восстановление плодородного слоя почвы (если ему не помогать) происходит медленно.

Свой вклад в сокращение плодородных земель вносит урбанизация и всё, что с ней связано: появляются полосы отчуждения, коллекторы нечистот, дренажные системы, прокладываются дороги, сооружаются дамбы и водохранилища, строятся каналы, города, заводы и т. д. В итоге – вывод земель из сельскохозяйственного оборота, засоление, заиливание, отравление химическими веществами, которые, надолго оставаясь в земле, уничтожают насекомых, а также рыб, птиц и животных. При этом треть производства продовольствия в мире прямо или косвенно зависит от опыления с помощью насекомых, чей генофонд, вследствие применения пестицидов, загрязнения воды и почвы, урбанизации и индустриализации, постоянно уничтожается. А остановиться человек не может! Теперь уже более 75 % урожая обеспечивается применением искусственных удобрений, ирригации, пестицидов и гербицидов. Иначе – не будет урожая!

Но этот «маятник» ударяет в обе стороны. Начиная с 1989 года, из-за роста цен на нефть производство удобрений упало на 21 %. С окончанием нефти в недрах земли возможность производства продовольствия уменьшится в 4-5 раз. Даже если перевести трактора на дрова, так ведь и леса тоже скоро закончатся. Придётся забыть о современной производительности труда в сельском хозяйстве: ведь сегодня 3 % населения США обеспечивают всех остальных американцев едой только потому, что механизмы (работающие на бензине и электричестве) снизили затраты времени на все виды работ в 125 раз по сравнению с прежними временами. И если вернуть «прежние времена», то (в отсутствие лошадей) пахать придётся на бабах, а сеять вразброс.

Те же 3 %, умноженные на 125, дадут 375 % – это значит, что с исчезновением нефти для сохранения хотя бы площади посевов (забудем про урожайность), работать в сельском хозяйстве США придётся всем американцам, включая младенцев. Да ещё понадобится подвезти им в помощь три раза по столько, а чем их кормить? – Значит, надо подвезти ещё, а где им жить… Проще будет всем американцам сдохнуть. Тем более, при отсутствии бензина никаким образом в Америку никто не попадёт: не осталось в мире крупных парусных судов.

Но пока ещё суетимся: качаем нефть, отравляем поля… Мечтаем о «светлом будущем»… А каковы достижения нашего «бега на месте» в настоящем? Чтобы судить об эффективности предпринятых человечеством мер по «улучшению» и «повышению», достаточно посмотреть на цифры: энергозатраты на производство пищи в десять раз превышают суммарную калорийность производимого продовольствия! Среднемировой урожай зерновых с 1950 по 2000 год упал в два раза, и эта тенденция и темп сохраняются. Ныне только две страны мира из 183-х являются крупными экспортерами зерновых. Но и это – до поры: уже подсчитано, что за 2007—2025 годов доля нефти и газа, выделяемая на нужды сельского хозяйства, вырастет настолько, что Штаты будут вынуждены прекратить экспорт продовольствия.

Первоначальный успех широко разрекламированной Зелёной революции, основанной на резком увеличении энерговооруженности сельского хозяйства, широком применении удобрений, пестицидов, проведении ирригационных работ и выведении новых сортов растений, в самом деле дал в некоторых случаях увеличение урожайности до ста раз. Но закончилось всё так, как и всегда заканчиваются все революции в агротехнике: игнорирование воздействия новых технологий на экосистему уже через тридцать-сорок лет обернулось усиленной эрозией почвы, загрязнением поверхностных и грунтовых вод, нарушением устойчивости экосистемы, серьёзными заболеваниями населения и социальными конфликтами. По сути, эту землю потеряли. Во многих странах начали смещаться приоритеты национальной безопасности: защита почвы своей страны от эрозии вследствие бездумной эксплуатации становится важнее защиты страны от военного вторжения.

Не оправдались недавние надежды на то, что пропитанием обеспечат человечество моря и океаны: их ресурсы уже практически истощены. Почти полностью истреблены киты. В погоне за ценным мехом уничтожены котики. Рыбаки ищут рыбу, и не могут найти! Пограничные корабли многих стран вместо подготовки к войне с потенциальным противником ведут настоящую войну с рыбаками – нарушителями границ прибрежной зоны рыболовства.

Гидропоника – ещё одна надежда прогрессивного человечества, также тихо скончалась вместе со многими другими мечтами.

Некоторые примеры деградации почвы

Китай.

Эрозии подвержено более трети территории Китая. В провинции Гуаньчжи более 20 % ирригационных систем разрушено или полностью заилено эродированной землёй. Засоление уменьшило сельскохозяйственные угодья на 7 млн. га; использование необработанных городских нечистот серьезно повредило более 2,5 млн. га, и ещё около 7 млн. га загрязнено промышленными отходами.

Россия.

Эродированная площадь увеличивается ежегодно на 400—500 тысяч га; эрозия действует на двух третях российских пахотных земель. Водяная эрозия создала около 400 тысяч оврагов, занимающих более 500 тысяч га. Шестая часть российских земель загрязнена в такой степени, что она стала непригодной даже для промышленного использования.

Иран.

Почти вся земля, занятая под сельское хозяйство, оценивается как деградирующая, значительная её часть – в умеренной или сильной степени. Засоление воздействует примерно на 16 млн. га.

Пакистан.

Овраги занимают почти 60 % из 1,8 млн. га плато Потуар. Более 16 % сельскохозяйственных земель страдают от засоления. В целом деградировало более 61 % сельскохозяйственных земель.

Индия.

Деградации подвержено более одной четверти сельскохозяйственных земель. Эрозия, связанная со сдвиговой культивацией, обнажила более 27 тысяч кв. км земли к востоку от Бихара. Брошено не менее 2 млн. га засолённой земли.

Гаити.

Для фермерства пригодно только 32 % земли, но используется 61 %. Жестокая эрозия в середине 1980-х годах уничтожала 6 тысяч га ежегодно.

Австралия.

Более 4,5 млн. га суши, или 10 % всех пахотных угодий, и более 8 % орошаемых земель подвержены засолению. С 1975 по 1989 гг. площади засолённых земель удвоились.

…По преданию, некоторые народы древности носили обувь с загнутыми вверх носами, чтобы при ходьбе или беге не нарушать травяной покров. Они жили в ладу с матерью-природой! Об этом давно забыто. По Великим равнинам США в 1872 году кочевало пятнадцать миллионов бизонов. Через десять лет осталась только одна тысяча, и охотники гонялись за ними, чтобы уничтожить и этот остаток. Теперь и в других местах перебили птиц, китов, котиков, белок, лис. Исчезли многие другие обитатели полей, лесов и водоёмов, о существовании которых человек даже не подозревал, отравляя поля ядохимикатами, осуществляя сплошную вырубку лесов, выбрасывая в атмосферу, почву и воду всевозможные отходы производства.

Homo sapiens воспринимает нашу прекрасную природу, с десятками миллионов видов растений и животных, как нечто, дарованное ему, чтобы он мог поесть, поспать и подебоширить. Надо ли спрашивать, как отнесётся к нему, разумному, неразумная природа?..

Что будем пить, и чем дышать

До 71 % поверхности нашей планеты занимает гидросфера, то есть вода: моря, океаны и реки. В общем объёме воды пресная составляет 3 %. Из этих мировых запасов примерно 75 % заключено в ледниках и айсбергах; почти вся остальная вода, в основном, находится под землёй в водоносных слоях, в которых песка и гравия вшестеро больше, чем воды. Человеку доступен лишь 1 % водных запасов.

Этого бы нам хватало для удовлетворения всех потребностей, если бы вода распределялась по местам обитания людей равномерно. Однако Средний Восток, северная Азия, северо-восток Мексики, большая часть Африки, многие западные штаты США, часть Чили и Аргентины и почти вся Австралия страдают от неустойчивого водоснабжения. Более восьмидесяти стран мира испытывают недостаток пресной воды! Например, в Китае только половина населения снабжается водой регулярно, и нехватка возрастает. В 2004 году были серьёзные проблемы с водой в Италии. Недостаток воды на Среднем Востоке уже приводит к политической напряжённости между государствами.

За последние сорок лет количество пресной воды на каждого человека в мире уменьшилось на 60 %, и к 1025 году, как ожидается, её станет ещё в два раза меньше, и с дефицитом воды столкнутся 48 стран с общим населением 3 млрд. человек.

Но далеко не вся пресная вода – питьевая!.. А если лишить человека питьевой воды, он умрёт в одну или две недели, будь он простой рабочий или философ, политтехнолог или поэт!..

Воду для своих целей люди получают из грунта, устраивая колодцы и артезианские скважины, или из осадков, или из открытых водоёмов. Ещё один способ – опреснение морской воды – очень энергоёмок и, как многие считают, экономически бесперспективен.

Начнём по порядку. Запасы грунтовых вод снижаются повсеместно. В Соединённых Штатах воды, копившиеся со времён ледникового периода, теперь выкачивают со скоростью, на четверть бóльшей, чем скорость их возобновления, а в некоторых районах и ещё быстрее. Немногим лучше поступают в Европе. Поведение людей определяется принципом «хватай, кто что сумеет»: европеец в среднем расходует воды на бытовые нужды вдвое больше минимальной потребности, а американский гражданин вчетверо больше.

Для грунтовых вод результат печален: обширный водоносный горизонт Огаллала под штатами Небраска, Оклахома и Техас, запасы воды в котором были огромны, истощится через 30—40 лет. В штате Канзас в 1950 году к водоносному слою пробурили 250 скважин; в 1990-м их было уже 3 000. Понятно, что толщина слоя уменьшилась в десять раз, а значит, и для людей результат тоже будет печальным: им придётся уйти. Американский город Китак жители уже покинули, равно как и птицы, и звери: город умер от жажды.

В Африке и некоторых странах Среднего Востока, особенно в Израиле и Иордании, запасы грунтовых вод практически исчерпаны. В Китае их уровень понижается на метр в год, а в районе Тяньцзиня на 4,4 метра. На юге Индии понижение достигает 2,5-3 метров в год, причём водоносный горизонт Гуджарат ещё и подвержен засолению.

Основной потребитель пресной воды – сельское хозяйство; оно «выпивает» 87 % воды. Там, где случаются дожди, они и поливают поля, а где их нет, или есть, но мало, приходится поливать самим. Продукция, производимая на орошаемых землях, от двух до пяти раз дороже, чем выращиваемая на дождевой воде, так как стоимость топлива и гидросооружений постоянно возрастает. На долю поливных земель приходится производство одной трети пшеницы при урожайности, в 2,5 раза более высокой, чем на обычных полях, однако ирригация требует больших расходов воды (около 65 % мировых запасов) и энергии. Здесь тоже отличаются США: При ежегодной потребности в воде, идущей на выращивание пищи, равной 400 000 литров на человека в год, здесь используется 1 700 000 литров.

Из-за исчерпания грунтовых вод к 2025 году будет утрачено 30 %, а через пятьдесят лет – половина поливных земель.

С дождями тоже не всё в порядке, потому что глобальный климат Земли меняется. Происходит существенное перераспределение атмосферных осадков, появились засухи во внутриконтинентальных областях, возросла погодная неустойчивость; в результате снизалась урожайность всех видов культур. Растения, насекомые и вообще экосистемы не могут приспособиться к столь быстрым переменам.

В этом отношении поучительным стал 1988 год. Вследствие обширнейшей засухи урожай зерновых в США упал на 30 %, и впервые за триста лет производство зерновых оказалось ниже уровня потребления. В том же году урожай в Канаде понизился на 37 %.

Одновременно происходит загрязнение рек и проточных вод.

Загрязнение отходами и болезнетворными организмами, а также более чем ста тысячами наименований разного рода химикатов, используемых в мире, делает воду не только непригодной для питья, но также и для применения в сельском хозяйстве. В развивающихся странах загрязнено примерно 95 % воды. В США вода в 37 % озёр непригодна для купания из-за различных видов загрязнения.

Не менее грязны океаны и моря.

Каждый год в них сбрасывается более 35 млн. тонн нитратов и до 3,75 млн. тонн фосфорных соединений. Попади они в открытый океан, то даже такой огромный объём растворился бы без следа, однако большая часть грязи остаётся в прибрежной полосе, образуя налёт на водорослях и понижая содержание кислорода, нарушая жизнь моря в прибрежной зоне. Не так давно в Тихом океане, между Калифорнией и Гавайями, обнаружен настоящий «остров» из мусора. Его масса – около трёх миллионов тонн, а это в шесть раз больше, чем масса всего живущего в океанских глубинах планктона. Среди прочего хлама преобладают пластиковые предметы. По мнению учёных, «остров» образовали круговые океанские течения, которые подхватывают мусор у берегов Японии и США.

Сколько их, подобных «островов»?.. Никто не знает.

Так сложилось, что более двух третей населения Земли (4 млрд. человек) живёт в прибрежной полосе шириной до 150 км, что связано, конечно, с лучшими возможностями пропитания. Мало того, что общая численность проживающих у морей населения растёт естественным образом, так ещё поближе к морям перебираются люди «с материков». Ожидаемое следствие такой миграции – ускорение загрязнения шельфа и уничтожение морских обитателей.

Вымирают рыбы. Исчезают кораллы. Количество коралловых рифов и островов за время, прошедшее после 1945 года, уменьшилось в два раза. Только расположенные вдали от мест человеческой деятельности (а их всего 30 %), имеют шанс пережить человека. Ещё 10 % океанских экосистем, представляющих собой чрезвычайно разнообразный мир растений и живых существ, деградировали до неузнаваемости; треть этих систем находится в критическом состоянии и исчезнет на протяжении 10—20 лет; ещё треть – через 20—40 лет.

Примерно такая же судьба ждёт леса нашей планеты.

В 1870 году леса занимали 7 млрд. га. Через сто лет их площадь была меньше в 1,75 раза, то есть сократилась почти вдвое. За дальнейшие тридцать лет (с 1960 по 1990) произошло дальнейшее уничтожение лесов общей площадью, равной половине США. Вместе с лесом уничтожается бесчисленное множество видов животных, насекомых и растений, в том числе и полезных для сельского хозяйства и медицины – то есть для уничтожающего их человека!

Ежегодно исчезает 17 млн. га тропических лесов, и ещё столько же, если не больше, подвергается глубокой деградации. Если такая тенденция сохранится, то большинство таких лесов исчезнет без шансов на восстановление. Более миллиарда человек используют древесину быстрее, чем она возобновляется, а всего применяют лес для отопления более двух миллиардов. Во многих местах уже столкнулись с дефицитом топлива для обогрева жилищ и приготовления пищи.

Это – если рисовать картину, так сказать, широким мазком.

А теперь посмотрим и на детали.

В Эквадоре к 2000 году осталась половина лесов.

На Филиппинах осталось 20 % леса.

В Индии осталось не более 9 % от прежнего лесного богатства. Тем не менее, правительство этой страны поощряет половину населения использовать лес как топливо.

Тропические леса Бангладеш уничтожены на 95 %.

В Шри-Ланке леса практически нет.

На Гаити лес вырублен полностью.

Из 76 стран, располагавших тропическими лесами, только в четырёх (Бразилия, Гвиана, Папуа-Новая Гвинея и Заир), возможно, до 2010 года останутся неповреждённые участки леса.

В Западной Африке от 50 до 75 % древесины сжигается в малых и больших городах. Для восстановления лесов требуется выращивание быстрорастущих деревьев на площади в десятки миллионов га. Кое-где, конечно, это делается, но в масштабах неизмеримо меньших, чем необходимо для серьёзного результата.

С северными лесами – а их более трети всех лесов, дела ещё более грустные. Они расположены в России, Канаде, США, Скандинавии, а также частично на Корейском полуострове, в Китае, Монголии и в Японии. Существующая практика заготовки древесины не позволяет северным лесам противостоять аномальным изменениям температуры и влажности. После 1976 года баланс между выбросом двуокиси углерода в атмосферу и его поглощением оказался тут нарушенным. Количество избыточного, не абсорбированного газа составляет 10—15 млрд. тонн, и если северные леса будут вырождаться, то сжигание и гниение будут лавинообразно ускорять изменение климата планеты.

С удвоением в атмосфере двуокиси углерода и других газов, вызывающих парниковый эффект, понадобится только 30—50 лет для исчезновения от 40 до 90 % северных лесов вследствие скачкообразного изменения климата. Гибель лесов будет сопровождаться обширными пожарами, нашествиями насекомых и бурями. Изменение климата, из-за быстрого высвобождения сотен миллиардов тонн окиси углерода, пойдёт лавинообразно. Резкая перемена условий жизни на Земле будет означать для человека окончательную катастрофу.

Что интересно, о происходящем с нашей природой хорошо известно, и приведённые здесь данные собраны не нами, а задолго до. Всё, что нам для этого понадобилось – это новое представление об эволюции. Мы в нашей книге просто «склеиваем» сценарии и предсказания, многократно описанные в книгах и журналах специалистами. Например, об этом говорилось на Конференции в Рио-де-Жанейро. И что же?

Ничего.

Энергетические ресурсы

В соответствии с записями Холиншеда, летописца при дворе Елизаветы I Тюдор, в 1543 году в Англии была получена первая отливка из железа. Елизавета вообще вела курс на то, чтобы в стране были свои производства: добыча соли, выплавка меди, изготовление стекла и т. д. Для достижения успеха требовалось огромное количество древесного угля; углежоги поставляли его, сводя леса, и довольно быстро уничтожили все леса в Англии, а затем и в Ирландии. Дефицит леса вынудил перейти на использование ископаемого угля, хоть он и был грязный и с неприятным запахом.

К 1600 году Лондон и почти все приморские города перешли на уголь. Дальнейшие успехи в его добыче, а соответственно в выплавке стали, к концу XVIII века позволили осуществить то, что позже было названо Промышленной революцией.

В период с 1550 по 1820 год население Франции, Испании, Германии, Италии и Нидерландов увеличилось на 50—80 %, а прирост населения Англии за тот же период составил 280 %, однако Англия всё ещё оставалась малочисленной по населению страной. Тем не менее, в 1800 году в Англии было добыто 15 млн. тонн угля, в то время как добыча во всей континентальной Европе не превысила 3 млн. тонн.

Теплотворная способность угля в два раза выше, чем у сухих дров, и даже у древесного угля, а его запасы оказались намного больше лесных ресурсов. После того, как Промышленная революция шагнула в Европу – по всем странам побежали паровозы, строились пароходы, развивались совершенно новые отрасли промышленности – её население за один XIX век выросло со 187 млн. до 400 млн. человек.

Однако за это время произошло явление, впоследствии качественно изменившее мир: 35 млн. эмигрантов из Европы и их наследники составили большую, а иногда доминирующую часть населения в других частях света; США, Канада, Австралия, Новая Зеландия, многие регионы Латинской Америки были заселены ими. Повсюду поселенцы внедряли добычу и применение угля. За короткое время (с 1865 по 1880) уголь стал основным источником энергии в США, достигнув пика своего потребления в 1910 году. В том же году был отмечен пик роста населения Соединённых Штатов.

Сейчас не уголь определяет лицо энергетики, но он всё ещё очень важен, как ресурс. Если исходить из нынешних темпов добычи и потребления, запасов угля должно хватить примерно на сто лет. Но ускоренный рост населения потребует увеличения добычи угля, и уже к 2010 году потребность в нём может вырасти на 40 %, что, естественно, приблизит срок исчерпания запасов.

Но нужно учитывать следующее: при добыче топлива любого вида однажды наступает критический момент, после которого на извлечение топлива надо затрачивать больше энергии, чем её содержится в добываемом топливе. Иначе говоря, любая добыча имеет предел рентабельности. Добыча сверх этого предела теряет смысл, даже если объём залежей остаётся большим. Для угля это особенно актуально, так как уже сейчас приходится разрабатывать слои на глубине более километра. Кроме того, всё чаще приходится работать с маломощными и крутопадающими слоями, что дополнительно удорожает процесс.

Ещё одна особенность именно угольной промышленности в том, что она, со всей её инфраструктурой, не самодостаточна. Ей нужна нефть, вклад которой в добычу угля достигает 40—50 %: уголь развозят электровозы, тепловозы и грузовые автомобили; электростанции, дающие на шахты ток, работают на мазуте, и т. д. Если возить уголь на паровозах, работающих на угле же (а возврат к паровозам вообще вряд ли возможен), то накладные расходы, из-за малого КПД паровозов, резко увеличатся. Таким образом, исчерпание нефти будет означать остановку угольной промышленности, даже если в недрах Земли угля ещё будет много.

А может ли закончиться нефть?

Может, отчего нет.

Так же, как когда-то в Англии уголь, так в США нефть обеспечила великолепные стартовые условия для развития экономики. Одна только Калифорния располагала запасами бóльшими, чем Германия, Япония, Франция, Испания, Дания, Швеция, Финляндия и Италия, вместе взятые. В Оклахоме нефти было больше, чем в Германии или Японии. Америка имела нефти в двадцать раз больше, чем Индия, в шестнадцать – чем Бразилия, в три раза больше, чем Китай.

Но до русско-японской войны лидерство США в добыче было ещё не очевидным. На мировую арену очень уверенно выходила Россия (количество добытой нефти указано в тоннах):

Первая мировая война устранила опасного конкурента.

Во Второй мировой войне, после того как Япония, остро испытывающая нехватку нефти, в порыве отчаяния атаковала Пирл Харбор, а Гитлер не смог захватить нефтепромыслы Баку, США выступили триумфаторами. До 1950 года они производили половину мирового объёма нефти. А ещё через пятьдесят лет они не добывали и половины того, что требуется для собственных потребностей…

Нефть и газ стали основными источниками энергии для современной технической цивилизации в силу более высокой, чем у угля, энергоёмкости и, в особенности, благодаря преимуществам добычи, транспортировки и применения. Озабоченность потребителей вызывает только один момент: невозобновимость этих ресурсов.

За 150 лет человечество успело израсходовать 65 % мировых запасов нефти. Ежедневно в мире её расходуется почти в пять раз больше, чем удаётся найти в новых месторождениях. Теперь уже и в США, и в большинстве других стран подчищают остатки. Понятно, что крошечный Кувейт (его территория меньше, чем штат Нью-Джерси), ради которого США затеяли «бурю в пустыне», стоил такой операции: его запасы нефти втрое превышают запасы Соединённых Штатов!

Нефть Персидского залива, вероятнее всего, последний большой резерв этого вида топлива. После 2010 года предполагается необратимый спад мировой добычи, объёмы и сроки которого будут определяться «энергетической стоимостью» добычи. Если на поиск и извлечение тонны нефти затрачивается тонна нефти, дальнейший процесс теряет смысл. Денежная стоимость в данном случае не имеет никакого значения, учитывается только энергетическая целесообразность. Как ни странно, это простое соображение осознаётся далеко не всеми. После Второй мировой войны энергетическая эффективность составляла 50:1; в середине 1980-х понизилась до 8:1, а для импортной нефти, с учётом доставки, до 5:1. В 2015 году эта величина станет критической, а именно 1:1. Критическая дата для газа наступит позже, чем для нефти, но разница в 10—15 лет для энергетического кризиса не имеет принципиального значения.

Пик добычи нефти: Ливия – 1969, США – 1970, Иран – 1973, Румыния – 1976, Тринидад – 1977, Бруней – 1979, Перу – 1981, Северная Америка в целом – 1984, СССР – 1987, Египет – 1993, Оман – 2002, Йемен – 2002. В Венесуэле пика ждут после 2005-го, на Каспии около 2010 года, в Саудовской Аравии и Ираке после 2011-го, в Объединенных арабских эмиратах в 2017-м, в Кувейте в 2018-м. Затем повсеместный обвал. Разведанная и законсервированная «про запас» нефть на Аляске даст США отсрочку не более чем на два года.

Интересно, что вследствие эмбарго на торговлю с Ираком для него критическая дата может наступить несколько позже: судьба любит криво улыбаться! Однажды Ираку, чья прибыль на 99 % зависит от экспорта нефти, не у кого будет покупать продовольствие, потому что к тому времени другие страны не смогут производить его с избытком.

Никто не купит нефть, никто не продаст еды…

Накануне краха, как и в случае с водой и почти всеми другими ресурсами, нарастает их потребление. За последние 30—40 лет применение ископаемой энергии в различных секторах экономики США выросло от двадцати до тысячи раз! Рост идёт и в прочих странах с быстро растущим населением. Скажем, Китай по сравнению с 1955 годом в сто раз увеличил потребление нефти в производстве сельскохозяйственной продукции. Штаты, конечно, отличаются расточительностью.

В 1997 году Америка ввозила 60 % нефти от всей потребляемой, используя её в полтора расточительнее Европы, и в два раза – Японии. В основном роскошествуют граждане: в среднем один американец расходует на себя нефти в 20—30 раз больше, чем жители развивающихся стран. Особенно много тратят на поездки в автомобилях. А ведь это крайне нерационально: всего 1 % энергии, заключённой в бензине, идёт на то, чтобы везти водителя, и около 15 % затрачивается на перемещение самого автомобиля. Остальное теряется зря.

Дональд Ходел, бывший помощник Рейгана по энергетике, сказал: «Мы, как лунатики, идём к катастрофе». Это точно.

…Помимо основных источников энергии (нефть, газ, уголь), бесспорно невозобновляемых, которые в настоящее время обеспечивают 80 % потребностей человечества, есть и другие, условно возобновляемые; они составляют одну пятую часть энергетического баланса.

Данные, приведённые в таблице, говорят сами за себя, но некоторые комментарии всё же нужны. Развитые страны тратят на себя 70 % производимой энергии, а развивающиеся только 30 %, хотя их население составляет 75 % общемирового. Значит, в странах третьего мира бóльшая доля работы выполняется, как и до Промышленной революции, с помощью мускульной силы человека и тяглового скота.

Ну, и заодно, глядя на таблицу, определимся с перспективами: имеется ли, чем заменить нефть и газ, в случае чего.

За пять десятилетий, прошедших с момента запуска первой мирной атомной станции, доля ядерной энергетики не только в США, но и всюду (за исключением Украины, Франции, Японии и, возможно, Израиля) не превысила того, что даёт сжигание древесины и кустарников для отопления жилищ и приготовления пищи. Вот уже четверть века, как в США не выдают разрешений на строительство новых атомных станций. Германия также пришла к решению не строить новых АЭС. В Украине закрыта Чернобыльская станция и под большим вопросом находится достройка двух почти готовых блоков АЭС. Так что ядерная экономика на спаде.

Крупный рост энергопотребления за счёт биомассы уже невозможен: лес на планете усилиями человека очень успешно уничтожается.

Гидроэнергетика практически исчерпала свои возможности; почти все гидроресурсы рек уже используются. В США из 917 млн. га суши почти 63 млн. га занято под водохранилища. Для использования резервных гидроресурсов потребуется занять дополнительно 24 млн. га земли, в основном плодородной, и если учесть, что земля под пашню уже стала дефицитной, то цена дополнительной гидроэнергии может оказаться слишком высокой. К тому же сооружение новых плотин – это усугубление и без того нарушенного равновесия в экосистемах, изменение режима грунтовых вод, дальнейшее разрушение мест обитания не только рыб, птиц и животных, но и человека.

Гидротермальные и ветровые станции – скорее экзотика, чем существенный фактор в мировой энергетике. То, что может иметь смысл для посёлков, расположенных у гейзеров, или для небольших территорий с постоянными ветрами, имеет ничтожное значение для энергоёмких производств и прочих нужд остальных государств.

Этанол – скорее побочный продукт сельского хозяйства, чем самостоятельный источник энергии. При синтезе этанола затраты на его производство на 50 % превышают энергетические возможности конечного продукта, – такая технология экономически бессмысленна.

Ожидаемые мир сложности многими осознаются. Озадачены же ими, прежде всего, в США. Проблемы американской энергетики были одним из самых острых вопросов президентской кампании первого срока Дж. Буша-юниора. Той зимой американцы на собственном кошельке почувствовали, что творится. Подорожали не только бензин и электричество, но и аренда квартир и почти все товары в магазинах. Настоящий полномасштабный кризис энергоснабжения разразился в Калифорнии: здесь цены на электроэнергию подскочили в 10—20 раз, огромные убытки потерпели энергоёмкие отрасли промышленности штата. Началась перегрузка сетей и как следствие – веерные отключения. Губернаторы северо-западных штатов высказали подозрения о недобросовестных манипуляциях на рынке, и потребовали от федеральных властей расследования.

Калифорния с её могучей экономикой оказалась не в состоянии обеспечить себя электричеством самостоятельно!

А в чём дело-то? Калифорнийские компании покупают электроэнергию в штатах северо-запада (Вайоминг, Колорадо, Юта, Орегон и Вашингтон), производящих дешёвую энергию на своих гидроэлектростанциях. Из-за необычайно засушливого лета, за которым последовали столь же сухие осень и зима, реки северо-запада обмелели и не смогли восполнить дефицит… вот вам и гидроэнергетика.

С нефтью ещё хуже. Дж. Буш-мл указал, что США при администрации Билла Клинтона попали в чрезмерную зависимость от ОПЕК; и вообще за последние тридцать лет отечественные нефтедобытчики не освоили ни одного нового месторождения, а они в стране есть – на территориях, объявленных заповедными. Надо увеличивать объёмы собственной добычи! Основной вывод в том, что в США наблюдается фундаментальный дисбаланс между предложением и спросом, а задача – добиться энергетической самостоятельности – не решается.

Была создана специальная рабочая группа. Она сформулировала 104 рекомендации, идущие в трёх направлениях: энергосбережение, поиск альтернативных и восполнимых источников энергии и увеличение отечественной добычи. И оказалось, что деваться некуда: придётся, как и прежде, использовать уголь, нефть и природный газ. А чтобы обеспечить этими ресурсами действующие и новые электростанции на этих источниках (построив их 1300 до 2020 года), администрация намерена смягчить экологические требования к угольным станциям, ассигновать дополнительные средства на разработку чистых энергетических технологий, ввести налоговые льготы для разработчиков новых месторождений и покупателей энергосберегающих автомобилей-гибридов. Заодно решили поощрить сооружение новых АЭС.

Наиболее резкую критику вызвало намерение Буша начать разведку и бурение на территории национального заповедника на Аляске. Экосистема Заполярья отличается чрезвычайной хрупкостью. Заверениям нефтедобытчиков в том, что у них есть экологически безопасные технологии, никто не верит. Опросы показывают, что американцы хотят сохранить в неприкосновенности заповедные земли Аляски в той же мере, в какой хотят дешёвого бензина…

В 2000 году произошёл предсказанный в 1996-м скачок мировых цен на нефть. На Московской встрече Большой Восьмерки в конце марта 1998 года лидеры ведущих стран мира изучали доклад, в котором обосновывалась неизбежность полномасштабного кризиса в промежутке между 2010-м и 2020-м годами…

Этот срок ничтожен. Невозможно успеть отказаться от старого, расточительного жизненного уклада, и перейти к новому. На Земле осталось мало нефти, даже с учётом неразведанных запасов. Никакие инвестиции и заклинания не помогут добыть больше того, что имеется в недрах. И что потом? Умершие без энергии города. Неработающие заводы. Пустые улицы и дороги, с брошенными по обочинам автомашинами с сухими бензобаками…

О других «ископаемых», полезных и не очень

Давно прошли времена, когда полезными ископаемыми были корешки, которые, выкопав, можно было немедленно съесть. Начиная с эпохи бронзы, полезными стали руды меди, олова, свинца. Затем этот список пополнился: начали добывать железную руду, серебро, золото. Переработанная порода, а также отходы особых беспокойств не вызывали, пока производство оставалось кустарным.

Теперь в земле этих руд уже не так, чтобы много. Скорее мало. В приведённой ниже таблице перечислены некоторые стратегически важные для технической цивилизации ресурсы. В последней колонке даны самые оптимистичные сроки их исчерпания, с учётом возможного обнаружения новых месторождений.

В настоящее время полезным стало практически всё, что входит в таблицу Менделеева, а также разнообразнейшие соединения химических элементов, применяемые сами по себе и для создания новых материалов и веществ. И опять мы видим сумасшедший переизбыток потребления в Америке: на каждого американца ежегодно приходится более 20 тонн новых материалов. А производство одной тонны материала связано с затратами энергии, а также с перемещением или использованием многих тонн воды, земли или воздуха. Всё это изымается у природы и практически немедленно превращается в бесполезные отходы, которые, в свою очередь, становятся вредными: они не только отнимают место у сельскохозяйственных угодий, но и отравляют почву, грунтовые и поверхностные воды, а также воздух.

В Штатах каждый год закапывают 3,5 млн. тонн промышленных отходов в дополнение к 160 млн. тонн бытового мусора. В других странах закапывают поменьше, но тоже внушительно, да и стран много. Судя по таким результатам, промышленность занята созданием отходов, а товары являются побочным продуктом. Вспомним тему «Товар и антитовар», которую мы рассмотрели немного раньше.

А ведь известно, что тяжёлые металлы никогда не распадутся, а любой контейнер, заполненные ими, когда-нибудь обязательно разрушится, однако безумие производства отходов продолжается. Элементарные яды или урановые руды, другие источники смерти для всего живого, которые были в естественном состоянии рассеяны и не представляли опасности, усилиями homo sapiens сосредоточены теперь на небольших площадях и превратились в реальную угрозу жизни.

Ежегодно американская промышленность выбрасывает в воздух (через электроэнергетику и с дымом мусоросжигающих заводов) 48 тонн ртути. Это уже с применением технологий очистки; раньше в воздух шло 160 тонн! Между тем, все соединения ртути ядовиты и повреждают органические ткани, сворачивая протеины и дезактивируя энзимы; следствие чего – врождённые дефекты, заболевания мозга, слепота. В воде ртуть активно превращается в растворимые соединения метила, которые усваиваются водорослями и планктоном, а те в свою очередь поедаются мелкой рыбой, которую съедает крупная рыба, попадающая на стол человеку, снабжая его биологически концентрированным ртутным ядом. Если рыба умирает в воде, продукты её распада снова и снова поступают в обычный биологический цикл.

Недавние исследования биологов показали, что ртуть обнаруживается в водоёмах, удалённых от мест сброса на тысячи километров. Ртутное отравление стало всеобщей проблемой: ртутное предупреждение получили рыбаки сорока штатов Америки, тысяч озер в Канаде, вся Скандинавия и многие страны Европы и Азии. От элементарного яда невозможно избавиться!

Ещё одна форма организованного безумия проявляется в том, что федеральные инструкции США позволяют заводам избегать больших расходов на захоронение промышленных отходов через простое переименование их в «добавки к почве». В итоге такие «добавки», содержащие промышленные попутные продукты вроде свинца, кадмия, мышьяка и ртути, а также соединения диоксида и даже радиоактивные компоненты, широко распространяются в сельскохозяйственных районах на протяжении последних двадцати лет. Например, завод по переработке урана в Оклахоме ежегодно «обогащает» 9 000 акров пастбищ десятью миллионами галлонов слабо радиоактивных отходов, лицензированных как жидкое удобрение. Такое же «удобрение» выливается на пастбища на Бермудах, где пасётся крупный рогатый скот. В семьях, живущих вблизи пастбища, отмечено множество случаев раковых заболеваний и врождённых пороков. Ещё пример: министерство энергетики США под нажимом общественности «обнаружило», что в одной из местностей количество радиоактивных элементов, попавших в почву в процессе производства ядерного оружия, в десять раз превышает то, о котором сообщали раньше…

А суть-то в чём? А суть в том, что в рамках действующей экономической парадигмы тот, кто сильнее, стремится захапать максимальные количества ресурсов, максимально дёшево их переработать и максимально сэкономить на утилизации отходов. И все эти действия – ради одной цели: максимально большой денежной прибыли.

Неужели найдётся среди владельцев и менеджеров транснациональных корпораций хоть один наивный человек, считающий, что по исчерпании ресурсов деньги будут хоть что-то стоить? Или что останется неизменной структура цен на движимое и недвижимое имущество? Вряд ли. Всё они понимают. Но остановиться – невозможно. Народившиеся в ХХ веке новые общественные структуры, ТНК, за последние тридцать лет сильно окрепли, и будут выживать, невзирая ни на какие моральные ограничения, ибо не знают они моральных ограничений! Всё понимающие люди, работающие в них, будут принимать решения, и проводить их в жизнь вопреки здравому смыслу, чтобы получить свою долю денег – воистину, за то, что повесишься.

Пусть читатель не удивляется: эти «ископаемые» персонажи тоже имеют отношение к теме «Что у нас осталось на чёрный день». К наступающему «чёрному дню» у нас остались такие вот менеджеры, лидеры мировой экономики.

А может, вы испытываете к этим людям пиетет? Считаете, что они, как и полагается, так сказать, «крепким хозяйственникам», направляют финансовые потоки в соответствии с некими научными экономическими теориями? Что ж, давайте посмотрим, как они работают.

Они откорректировали правила предоставления кредитов бедным странам. Теперь МВФ и Международный банк «помогают» им только при твёрдом обещании, что государство-заёмщик не будет кредитовать свой общественный сектор. Граждане сами должны финансировать социальные программы, через пенсионные фонды, страховые компании и прочих так называемых «институционных инвесторов». Получается, что «инвесторы» живут как раз за счёт кредита, который дали им сами граждане. Ведь это ихбанковские депозиты, страховые взносы, вложения, отчисления в пенсионные и другие фонды, разного рода подписки и абонементы, и т. д.

И сделано это, потому что накануне всемирного краха цель менеджеров ТНК и финансистов МВФ и МБ – отсечь посторонних от дефицитных невозобновляемых ресурсов, чтобы они не мешали им, как более «достойным», превращать эти ресурсы в отходы. А «посторонние» – это народы, живущие на своих исконных землях с ресурсами.

Итак, пенсионные и прочие фонды накапливают взносы, взятые с зарплаты и других поступлений от граждан, потом занимают своё место в категории небанковских кредитных учреждений, в чьи задачи входит получение прибыли на крупные денежные капиталы. Как они это делают?

Во-первых, они вкладываются в спекулятивные инвестиции, кредитуя корпорации, чьи акции котируются на главных биржах мира, чтобы получить доход. Считается, что примерно треть акций на Уолл-Стрит и в лондонском Сити находятся в руках пенсионных фондов.

Во-вторых, на эти деньги они нанимают тех же граждан на работу и заставляют работать столько, сколько необходимо, чтобы они им эти деньги отработали и принесли чистый доход из расчёта,как минимум, 15 % в год. Граждане обязаны биться друг с другом за право быть купленными за свои же собственные деньги! Вложились в фонды многие, работу и зарплату получат немногие. А с зарплаты взимаются местные и центральные налоги. Так раздувается конкуренция между всеми людьми, всеми существующими социальными группами и всеми территориальными образованиями: городами и регионами, а с учётом глобалистских процессов – и государствами. Ведь если кто в Европе, Азии или Америке хочет сохранить свои социальные достижения, то денежки пустят туда, где подешевле, а подешевле – там, где ниже социальные гарантии. Понятно теперь, зачем проводилась в России «монетизация льгот»?

Авиакомпания «Бритиш Эйруэйз» (она на 40 % принадлежит американскому «институционному инвестору») за пять лет сократила свой британский персонал примерно наполовину. И теперь набирает пилотов из стран Восточной Европы, экономя на зарплате, а всё бухгалтерское обслуживание компании передано индийскому субподрядчику при одновременном увольнении ещё пяти тысяч работников.

Самое поразительное в том, что, рекламируя свободный рынок, глобализаторы не освобождают рынок труда. Один из их неписаных законов гласит: в глобализованном мире свободно передвигаются товары, но не люди. И понятно, почему. Ведь задача – использовать ресурсы, в том числе трудовые, с максимальной прибылью. А если платить украинскому пилоту столько же, сколько английскому, то где же тут прибыль? Лучше выгнать английского лётчика за ворота, и нанять неприхотливого «хохла». Он и маленьким деньгам будет рад.

В-третьих, покупается всё то, что хоть в какой то степени приносит или может принести доход. Это называется «приватизацией». Особенно притягательны для приватизаторов предприятия, предоставляющие уже обворованным гражданам услуги первой необходимости в таких областях, как электро-, газо– и водоснабжение, транспорт, телекоммуникации, здравоохранение. Риска никакого, а предварительные капиталовложения, сделанные государством за предыдущие десятилетия, позволят эксплуатировать уже существующую инфраструктуру очень долго, получая гарантированный доход и имея возможность подавлять возмущение граждан, если оно возникнет.

Эту систему обосновал в 1989 году экономист Джон Уильямсон в статье «Что понимает Вашингтон под политикой реформ». Он изложил список из десяти политических рекомендаций для стран, желавших реформировать свои экономики; в дальнейшем эти рекомендации получили название Вашингтонского либерального консенсуса. Среди предложений – сокращение бюджетных ассигнований, требование «мягких» для капитала налогов, сокращение или отмена субсидий на общественные расходы, поддержка обменного курса валюты так, чтобы он стимулировал экспорт… Ещё там было про приватизацию и неучастие государства в экономике. Впрочем, зачем подробно расписывать. В России всё это реализовано, каждый сам знает.

Политические лидеры всех стран (в том числе России) воспряли духом и, ожидая скорого подъёма экономики и уровня жизни своих граждан, приняли указание вашингтонских стратегов к исполнению.

С тех пор прошло больше пятнадцати лет. Много чего было. Колоссальные финансовые обвалы (в Юго-Восточной Азии, в Мексике, России и других регионах) были. Обнищания народов подавляющего большинства стран были. Вооружённые восстания (в Мексике и Боливии) были. «Бархатные» революции были. Не было только экономического бума и улучшения жизни граждан.

Оказалось, экономический рост (если он даже есть) мало что даёт людям, если в больницах нет лекарств, а квартплата и цена бензина растёт, и что бум на рынке ценных бумаг может быть очень опасен. Валютный курс, удешевляющий национальные продукты на мировых рынках, недостаточен для поддержания своей экономики. Слабое государство разъедается коррупцией, а налоги не могут быть собраны. Устранение ограничений на иностранные капиталовложения не делает страну конкурентоспособной в соперничестве за привлечение долгосрочных инвестиций. Короче, провал был по всем пунктам: выиграли только ТНК и международные финансовые воротилы.

Казалось бы, у всех: и организаторов всей аферы, и политических лидеров должны были возникнуть вопросы. Является ли финансовая открытость хорошей идеей? Хороша ли идея либерализации торговли? Правильно ли, что страны фиксируют обменные курсы своих валют? Ведёт ли к стабильности уход государства из экономики или, напротив, порождает нестабильность?.. Но ни у кого из власть имущих не возникли такие вопросы, а если возникли, они их не озвучили. Местные президентишки в обращениях к своим карманным парламентам обещали дальнейший рост ВВП, а их хозяева покупали дополнительные сейфы для хранения резаной зелёной бумаги. Лидеры всех причастных стран явно образовали специализированную структуру, кормящуюся от щедрот делателей денег. Всё это, конечно, большой секрет, но однажды завеса секретности оказалась приподнятой.

Потому-то мы и пишем о происходящем столь уверенно.

Служил когда-то в Международном Банке экономист Джо Стиглиц. Его из МБ уволили, и уже после того, как уволили, он получил Нобелевскую премию по экономике. Такая гримаса судьбы. Этого Стиглица сумел разговорить журналист Грэг Паласт, а Стиглиц, как оказалось, имел документы «для внутреннего пользования» из МБ и МВФ. А из них следовало, что эти международные организации обычно требуют от правительств подписания секретных договоров, в которых правительства соглашаются продать свою важнейшую госсобственность и предпринять катастрофические для населения их стран меры. И если потом они нарушают свои обещания, то эти страны намертво отрезают от заграничных кредитов.

По сути, правитель обязуется выставить свою страну на продажу,чтобы привлечь инвесторов, а дополнительно гарантирует нанести ущерб правам трудящихся и окружающей среде. Соглашается на приватизациюсоциального сектора. Обязуется вести денежную политику, в большей степени выгодную богатым, чем бедным, так как первые располагают активами, в то время как вторые обременены долгами.Обещаетсоздать валютные резервы, для чего будет заморожено потребление. Берётся проводить налоговые реформы, преимущественно направленные в пользу богатых и «расширение налогооблагаемой базы», то есть за счёт наиболее бедных слоев населения.

Грэг Паласт приводит конкретный пример: Аргентину. На наш вкус, лучше бы он рассмотрел пример России, ну, да ладно.

Секретный план для Аргентины подписал тогдашний глава МБ Джим Вулфенсон. В конце 1980-х страна начала выполнять инструкции МБ и МВФ и продавать своё госимущество. В частности, продали систему водоснабжения. То есть, народ платит налоги, на эти деньги создаётся госимущество, и правительство передаёт его в частные руки по указанию международных финансистов. При этом на швейцарские счета поступили миллиарды долларов для аргентинских правителей, ведь при капитализме всё должно быть оплачено, и МВФ и МБ платят политиканам за то, чтобы те за бесценок приватизировали водопроводы, железные дороги, нефтяные компании.

Водопровод Буэнос-Айреса был продан филиалу компании «Энрон», и нефтепровод между Аргентиной и Чили был продан той же компании «Энрон», и нефтепроводы в Эквадоре тоже. Грэг Паласт обнаружил, что по такому сценарию удалось разрушить целые государства. Джо Стиглиц рассказал ему, как он приезжал в страны, где готовилась приватизация, и все в МБ знали, что политиканы огребут на этом сотни миллионов, и предпочитали помалкивать. Всем было ясно, что это никакая не приватизация, политиканы просто крадут собственность у народа и отдают МВФ и МБ с их «подельниками». Так, Ситибанк – крупнейший банк США, – захватил половину аргентинских банков, а «Энрон» уже присвоил здешний водопровод. И в Аргентине случился кошмарный кризис, не успокоившийся до сих пор, а в Буэнос-Айресе теперь проблемы с питьевой водой.

Джо Стиглиц рассказал, что он начал задавать вопросы: «Что происходит в Индонезии? Вы понимаете, куда мы ни приходим, в чьи дела ни вмешиваемся, мы разрушаем их экономику». И ему ответили, что за подобное любопытство увольняют. А по поводу восстаний народов Стиглицу даже показалось, что они вроде планировали эти восстания. Они знали, что вероятны бунты. И говорят: хорошо, это бунт в пользу МВФ – все спасаются бегством и МВФ получает ещё больше возможностей диктовать свои условия. То есть, эти международные организации доводят страну до разрухи, до бунта, и тут является компания «Энрон» и со своими партнёрами растаскивает остатки.

После публикации статей, разоблачавших механизм их деятельности, было много споров и взаимных обвинений, но, в конце концов, в МБ признали, что документы подлинные.[46]

Грэг Паласт на основе этих документов выявил четыре этапа захвата страны и уничтожения источников существования народа.

Первым делом – требуют открыть рынок капитала. То есть, продать местные банки иностранным. Затем – установить рыночные цены. Представьте, что частная компания, типа «Энрон», владеет вашей водой… Был случай, в Англии пытались провести закон, что если у вас есть восьмисотлетний колодец, в некоторых случаях – двухтысячелетний, построенный ещё древними римлянами, то это – не ваше имущество и они поставят на него счётчик. Нельзя пить свою собственную воду. Ну, Англия может отбодаться от таких предложений, а обычно дело кончается тем, что цены взлетают до небес.

Что интересно, некоторые из этих кошмарных идей попали обратно в США, так как у этих аферистов кончились другие жертвы. «Энрон» – о чём широко оповещала пресса – начудил в Калифорнии с водой и электричеством. И на этом всесильный «Энрон» погорел, – им занялись судебные органы США, а его денежки оказались в какой-то подставной компании. Короче, украденное спрятали.

Джо Стиглиц, старший экономист МБ, сам руководил этой системой. Он пришёл к выводу, что такая политика сравнима с опиумными войнами XIX века[47]. Он сказал: это не свободная торговля, это принудительная торговля. Это война.

Вернёмся к приватизации. Мы писали выше, что она приносит миллиарды политикам, которые отдают свою страну в частные руки. Так вот, Грэг Паласт записал беседу с аргентинским сенатором, участвовавшим в переговорах с «Энрон». Ему сказали: отдайте газопровод Аргентины «Энрону», причём «Энрон» заплатит одну пятую мировой цены. Сенатор возмутился: как вообще можно такое предлагать? И ему сказали: ну, если мы заплатим только пятую часть, ещё кое-что останется лично для Вас, на счёте в Швейцарии.

Так это делается.

Затем предлагают открыть границы для торговли, сделав полностью свободный рынок. После этого говорят: сокращайте бюджет. Надо же, 20 % аргентинцев – безработные, а им предлагают ополовинить пособия по безработице, снизить пенсии, урезать траты на образование, и прочие ужасные вещи. И всё это – в разгар экономического спада! Страна разрушена.

А вот, президент США Дж. Буш-юниор после теракта 11 сентября заявил, что нужно потратить 50-100 миллиардов для спасения американской экономики. Не сокращать бюджет, а увеличить, чтобы спасти экономику. Но другим странам велят: режьте, режьте, режьте. Для чего? Согласно документам, которыми располагали Стиглиц и Грэг Паласт – чтобы платить проценты иностранным банкам, от 21 до 75 % за кредиты. Это ростовщичество. Им пришлось даже заставить Аргентину отменить законы против ростовщичества, потому что любой из этих банков был бы ростовщиком по аргентинским законам, что могло помешать глобализаторам.

Итак, документы показывают, что МБ и МВФ нарочно разорили экономику Аргентины, а после этого предлагают той же Аргентине взаймы, но под грабительские проценты. Когда производство на нуле, когда границы открыты, когда страна влезла в долговую петлю, а валютные резервы «сохраняются» в американских банках, они заставляют аргентинцев платить огромные суммы за товары, вроде лекарств. Люди окончательно впали в нищету, платить им нечем, и кончается всё развалом культуры, торговлей наркотиками, проституцией, вымиранием народа, согласием властей на всё.

Да, они подчиняют себе правительства. В любом случае это чистый государственный переворот. И они устанавливают своё собственное правление – корпорации командуют президентами.

Например, в Венесуэле есть легитимный президент Уго Чавес и правительство, а МВФ заявляет, что поддержит переходное правительство, если президента сместят. Они не говорят, что будут вмешиваться в политику – нет, они же цивилизованные люди! – они только поддержат переходное правительство. На самом деле они готовы оплатить путч, если военные свергнут Уго Чавеса, потому что он не согласен с МВФ. Он велел эмиссарам транснациональных корпораций собирать вещички – и на выход. То есть, они явились к нему и сказали: делай то и делай это, и он ответил: я этого не сделаю, а наоборот удвою налоги на нефтяные компании, потому что в Венесуэле много нефти, и я получу достаточно денег на социальные нужды, и мы будем богаты. Мы, а не вы. Как только он это сделал, против него начали раздувать недовольство в армии.

Можно предположить, что таким же образом МБ и МВФ – за которыми стоят транснациональные корпорации, разрушающие страны и давящие народы ради владения землёй, ресурсами, людьми – переменили уже немало президентов на планете. И ещё немало переменят.

Но об этом вам не расскажут ни финансисты, ни президенты.