Аромат женщины

9

Отдохнув, они продолжили свой вояж по Парижу. Крис превзошел самого себя. Он уже не просто рассказывал, он вещал в полный голос, и Хлоя с улыбкой замечала, что к ним периодически присоединяются довольно внушительные группы туристов.

Он знал много, а рассказывал интересно. На знаменитой Гревской площади, в чью брусчатку впиталась кровь многих тысяч казненных и расстрелянных во время революций, по спине Хлои побежал холодок, так мрачно и устрашающе зазвучал хрипловатый голос ее гида. Она зябко передернула плечами.

— Ты нагоняешь на меня ужас.

— Это не я. Энергетика. Вслушайся в эту площадь… Слышишь? Вот едет телега с осужденными на четвертование еретиками-тамплиерами… Вот готовят костер для Жакаде Молэ… вот знаменитого растлителя Телье подводят к виселице, а женщины с обнаженными и разодранными грудями вопят, требуя отдать им его… Его отдали, по приказу парижского прево, всего на десять минут, но уже через пять минут от Телье осталось лишь кровавое месиво. Добрые парижанки отомстили за своих детей. А вот там, прислушайся, там быстрые шаги! Это Видок преследует знаменитую Маску, похищавшую невинных девушек и готовившую из их крови эликсир вечной молодости.

— Крис! Прекрати! Я сейчас умру от страха. Неужели эти камни не знали лучших дней и событий?

— Ну почему? Вот под этими окнами молодой Франсуа Вийон распевал свои серенады. Он посвящал их Прекрасной Даме Серизетте. Она, кстати, была содержательницей борделя, и ее талию не могли обхватить трое дюжих мужчин. А вот здесь Д'Артаньян помог Констанции убежать от гвардейцев кардинала. Вон из того окна Монте-Кристо наблюдал за казнью известного разбойника… ах, прости, снова казнь. Что поделать, красивая. История людей — это всегда история крови, пролитой ими. Ладно. На сегодня достаточно. Пошли в отель.

В отеле безумный трудоголик немедленно устремился к своим любимым бумагам, а на робкое сообщение Хлои, что она хочет принять душ, лишь нетерпеливо помахал рукой.

Для соблазнителя и нарушителя девичьей чести он выглядит на редкость хладнокровным, с усмешкой подумала Хлоя, с наслаждением подставляя грудь и плечи под тугие струи горячей воды.

Когда она вышла из ванной в гостиничном купальном халате и с полотенцем на мокрых волосах, Крис стоял у окна.

— Иди сюда. Солнце высоко. Не зря эту улицу называли Золотой.

Она подошла к нему и встала рядом. Легко и непринужденно Крис обнял Хлою за плечи, и так они вместе любовались золотом, заливающим старинную узкую улочку вечно юного старика-Парижа.

— Видишь? Это Париж. Энергия. Древность. И вечная юность. Я люблю этот город.

— Я уже поняла это.

Крис очнулся и посмотрел на свою спутницу.

— Как ты, красивая?

Хлоя знала, О ЧЕМ он спрашивает. Не боишься ли ты? Не передумала?

— Я — отлично!

— Вот и хорошо. Тогда сегодня я смогу показать тебе еще и ночной Париж.

Для вечерней прогулки Хлоя надела шелковые свободные брючки и золотой топ, который выглядел на миллион, а стоил гроши. Волосы в хвост собирать не стала, и они золотисто-каштановой бурей мелких завитков ниспадали по плечам и спине.

Из своей спальни выглянул Крис. На нем была очередная шелковая рубашка цвета павлиньего хвоста.

Магараджа! Теперь-то уж точно магараджа, подумала Хлоя.

— Ты похож на древнего царя. Нет, ты любого из древних царей заткнешь за пояс.

Крис рассмеялся, и Хлоя вторила ему, а потом они рука об руку побрели по улицам ночного Парижа. Как друзья. Как любовники.

Париж мерцал и искрился, звуки аккордеона чередовались с африканскими тамтамами, люди гуляли, смеялись, обнимались при встрече, целовались, дарили друг другу подарки… Очарованная и захваченная всеобщим весельем, Хлоя от избытка чувств молча потерлась щекой о широкое плечо своего спутника. Переливчатый шелк сверкнул в свете ночной иллюминации.

— Крис, здесь так здорово…

— Не боишься, красивая? Ночь — время Фаворитов Луны. Так здесь называют воров, убийц и грабителей.

— И еще — время любовников.

Неожиданно его рука, до сего момента свободно обнимавшая Хлою за талию, стала тверже стального бруса.

— Да. И любовников.

От звука его голоса Хлою охватила сладкая дрожь. Ноги разом ослабели, она упала бы, если бы не могучая рука, поддерживавшая ее.

Что я делаю?

Кто он такой?

Незнакомец.

Я с незнакомцем в незнакомом городе.

Я собираюсь легко совершить то, на что не решалась тысячу раз с хорошо знакомыми людьми.

Правильно ли это? Правильный ли мужчина идет рядом со мной?

Ей ответила Хлоя-Мудрая. Все правильно. Он не просто правильный мужчина. Он — единственно возможный. И ты не в незнакомом городе. Ты просто в сказке. Во сне. Там, где Черный Принц подхватит тебя в седло и увезет в свой замок, а потом свершится то, чему не миновать, и все будет хорошо, потому что в сказках и снах иначе не бывает…

Но ведь бывают же плохие сны и страшные сказки?

Страшные сказки бывают про ведьму и Серого Волка, а от плохих снов быстро просыпаешься. Иди, красивая. Иди навстречу своей судьбе. И ничего не бойся.

И Хлоя Чимниз бесстрашно посмотрела в глаза Крису Лэнггону. Впервые за много лет она не испытала ни страха, ни смущения, ни желания нацепить спасительную маску… Она доверчиво и спокойно смотрела на мужчину с оливковой кожей, на мужчину в переливающемся шелке, на Своего Мужчину — и ничего не боялась.

А потом они пришли в ресторан на берегу Сены, и веселый официант приветливо поздоровался с Крисом и поклонился Хлое, а потом пылко поцеловал кончики пальцев, и в его черных озорных глазах горело искреннее восхищение.

И они пили белое вино, смеялись и говорили, а потом Хлоя поняла, что дело было не в ее холодности и занятости, а в очень простой вещи.

Ни одному из своих бойфрендов она не доверяла так, как Крису Лэнгтону.

Хлоя оборвала смех. В расширенных зрачках отразилось пламя свечей. Она медленно потянулась к Крису…

Он обнял ее так нежно, словно она была соткана из тумана и света звезд. Крис слишком хорошо помнил выражение ужаса на этом красивом личике, когда он поцеловал ее в первый раз, у Ирис на кухне. Он ни за что больше не хотел увидеть это выражение.

Он начал целовать ее осторожно, легко, едва касаясь губами ее трепещущего рта, нежных щек, длинных ресниц…

Он целовал ее, а внутри него метался перепуганный, неуверенный в себе мальчишка, отчаянно боящийся признаться самому себе в том, что…

…он любит ее. Любит и желает всей душой. С того самого момента, как увидел впервые.

Крис сдерживал себя, напрягая все силы душевные и телесные. Это не твоя ночь. Это ЕЕ ночь. Подари ей счастье. Подари ей наслаждение. Подари ей целый свет, ибо она должна наконец понять, что она — Королева!

Они поднялись из-за столика и, словно одурманенные, держась за руки, пошли к отелю.

Они поднялись на свой этаж, вошли в номер и не стали зажигать свет.

Они стояли и целовались.

Нежно. Медленно. Осторожно. Боясь спугнуть что-то важное.

Они искали истину, не зная, как она выглядит.

А потом Хлоя глухо вскрикнула и припала к его губам яростным и страшным поцелуем. Он хотел сдержать ее, но она уже подчинилась темной яростной силе, неодолимо затягивавшей ее в водоворот срасти. Хриплый стон вырвался из припухших алых губ.

— Крис! Пожалуйста!

Она увлекла его в спальню и рухнула на необъятную кровать, не отпуская его рук, не отрываясь от него.

— Хлоя…

Они срывали друг с друга одежду, и Крис в прощальном отчаянии думал, что хотел все сделать не так, совсем иначе, медленно, нежно, осторожно, но было уже поздно, и ослепительная нагота самой прекрасной женщины Земли слепила ему глаза, и он тоже поддавался водовороту, слабел, не мог выплыть…

— Стоп!

Она окаменела, услышав его голос.

— Так не пойдет. Давай начнем еще раз. Если хочешь, можешь делать заметки в блокноте. Прежде всего мы должны выяснить, что тебе нравится больше всего.

И он начал выяснять.

Крис Лэнгтон был искушен в любовных играх. Он знал, умел и любил доставлять женщине удовольствие. На этот раз дело осложнялось тем, что он был голоден. Страшно голоден. Он не мог владеть собой. Он слишком сильно хотел эту женщину.

А следовало быть сдержанным. Он начал с пяток. В районе коленей Хлоя была заинтригована. Потом удивлена. А потом…

Потом дыхание ее изменилось. Крис почувствовал это. Ее тело ответило его рукам. Впервые. Не бешеной неконтролируемой страстью, а нарастающим возбуждением. Словно предчувствие шторма на гладкой бирюзе океана…

Что-то шло не так. Крис почувствовал внезапный холодок, пробежавший по его спине.

Дьявол и ад! Ты должен сделать это для нее! Она доверилась тебе, она не испугалась твоих самоуверенных речей, твоей циничной похвальбы, она бросила всю свою жизнь в твои руки и приехала с тобой в Париж, и она, черт побери, ждет, что ты выполнишь то, что обещал! Я не могу. В этом есть что-то… Я не могу. Он был возбужден и зол с одной стороны, но с другой — растерян и странно бессилен. К счастью, невинная Хлоя пока ничего не замечала. Он продолжал машинально ласкать ее безукоризненное тело, осторожно целуя, поглаживая, сжимая и отпуская, проводя кончиком языка, покусывая… Но что-то шло не так.

Она вздрогнула, по всему телу пробежала дрожь предвкушения, и обычный мужчина по имени Крис отреагировал на это именно так, как и должен отреагировать обычный мужчина, но в голове его все яростнее шипел ехидный голос совсем другого существа. Возможно, его имя вообще было не Крис. Возможно, его звали… …Совесть!

Но реальный Крис Лэнгтон больше не мог сдерживаться. Тело Хлои уже не просто откликалось, оно требовало близости, и ничто не могло больше остановить их стремительное падение в пучину темного водоворота…

Он со стоном вскинулся над ней, и Хлоя затуманенным взглядом успела с ужасом и восторгом разглядеть его наготу, его мощь, его почти звериную чувственную силу, а потом не было уже совсем ничего, просто она с глухим рыданием раскрылась ему навстречу, словно цветок, распускающийся под лучами солнца, и это солнце опалило ее, обрушилось на нее тяжестью мужского тела, лишило дыхания, а потом — потом пришла боль… Резкая, невозможная, невыносимая. За ней пришел страх. А потом резко вернулись все чувства и ощущения.

— Отпусти меня! Оставь меня, ради Бога! Я НЕ МОГУ ЭТОГО ВЫНЕСТИ!

Крису хотелось умереть. Больше ничего. Но он знал, что не имеет права и на это тоже.

Он знал, что совершает ошибку. Знал, что через секунду причинит ей боль, и это может оказаться роковым для Хлои, и без того бесконечно напуганной тем, что с ней должно произойти, но почему-то никак не происходит.

— Хлоя? Любовь моя, мы должны это сделать…

Он замолчал, оторопело глядя во тьму. Что?

Как он ее назвал?

Любовь моя?

Он никогда не говорил этого слова своим женщинам, но вовсе не потому, что избегал этого. Просто ему оно никогда не приходила в голову. Никогда не срывалось с такой легкостью с губ.

Хлоя кусала губы и думала приблизительно о том же, только несколько в ином свете.

Сейчас ему это наскучит. Как все это глупо… Взрослая, двадцати четырех лет жен… девушка не может справиться с собой и своими нервами… Нет, никто на свете не обвинит Криса Лэнгтона, если он сейчас встанет и уйдет в ванную.

Вместо этого он тихо прошептал ей на ухо:

— Хлоя, если мы отложим это сейчас, то все равно все повторится снова. Я знаю, тебе больно, но я могу сделать так, чтобы эта боль была короче. Обещаю, это быстро!

Ей было и стыдно, и сладко, и еще как-то, и карие глаза смотрели на Криса с неуловимым во тьме выражением, он видел только их блеск…

— Крис…

— Подумай. Одна секунда боли, и ты навсегда отделаешься от этой проблемы.

О да! От ЭТОЙ проблемы она отделается…

Хлоя не смогла бы сказать ни единого слова, потому что ее душил стыд, но зато она могла ответить телом. Она просто обняла Криса, прильнула к его груди и полностью доверилась его опытным ласкам.

И была боль, как вспышка под веками, как кратчайший укол раскаленной иглы, но она мгновенно прошла, а вслед за ней прошли и стыд, и само наваждение этой ночи.

Хлоя Чимниз лежала на широкой старинной постели в бывших покоях какого-то герцога, и тусклым золотом отсвечивали рамы старинных картин на стенах, и все здесь было старинным и не из ее жизни. Как и мужчина, от которого она была без ума. Ее первый мужчина. Магараджа с оливковой кожей. Черный Принц с глазами цвета яшмы и черной бирюзы.

Крис Лэнгтон.

— Хлоя… Прости меня… Я не должен был…

— Тс-с… Не говори ничего. Все кончилось. Как ты и сказал.

— Тебе было больно.

— Зато все позади.

Ее сердце разрывалось от любви к нему, но она не собиралась этого показывать.

Его сердце разрывалось от ее слов, и он не мог этого скрыть.

— Что ж… Прости. Тебе не повезло.

— НАМ не повезло.

Ей очень хотелось скользнуть пальцами по его груди, прижаться губами к широкому смуглому плечу, поцеловать этот жесткий насмешливый рот, высокие скулы, виски, еще влажные от пота…

Ей хотелось утонуть в его теле, пить его запах, купаться в тепле его объятий, ей хотелось сказать «Я люблю тебя, Крис!», но все это было невозможно. На дворе стоял двадцатый циничный век, и Крис выполнил то, что обещал сделать, так что на этом можно было бы и закончить.

Она не имела права ни на объятия, ни на слова, ни на признания. Крис Лэнгтон не зря заказал такие апартаменты. Он даже не хочет спать с ней в одной постели. Что ж, так ей и говорили. Он никогда не остается с женщиной на всю ночь.

Хлоя села, и Крис встрепенулся.

— Что? Что случилось? Болит что-нибудь? Хочешь пить?

Она отвернулась и как-то судорожно покачала головой.

— Нет. Я лягу в соседней комнате. Там есть диван…

Он не прикоснулся к ней, не схватил за плечо, но голос его, тихий шепот, вибрировал в ушах Хлои.

— Нет. Спи со мной.

Она взглянула ему в глаза. Может девушки ошибались, и он все-таки иногда спит с любовницами? Или же случилось что-то, что заставило его нарушить собственные правила?

Крис был сейчас менее всего похож на человека привыкшего следовать каким бы то ни было правилам. Нежность смягчила черты его лица. И он назвал ее «Хлоя, любовь моя»!

Так она и думала тогда! В день Очень Большого Праздника. Это — типичная любовь с первого взгляда!

И она расхохоталась, чтобы не разрыдаться. Конечно! Типичная… с первого…

Она замотала головой, продолжая смеяться, но Крис неправильно истолковал ее жест и все-таки схватил ее за руку.

— Спи со мной, Хлоя. Усни в моих объятиях. Пожалуйста. Позволь мне сделать это. Для нас обоих.

Хлоя осеклась. Она вдруг так ясно увидела в его глазах отчаяние, гнев, боль, презрение к самому себе, что едва не потеряла сознание. Так вот, что он чувствует! Хлою вдруг охватило раскаяние. В конце концов, это ведь она довела его до такого состояния…

И она сказала то, чего он ждал.

— Обними меня. Обними меня, Крис.

Он обнял ее нежно-нежно, бережно, словно ребенка, и они вместе опустились в пуховую мягкость постели. Крис слушал, как ее дыхание становится все медленнее, все спокойнее, а потом она заснула в его руках, доверчиво припав щекой к широкой груди.

Крис не мог спать. Он лежал, смотрел во тьму, пронизанную бликами света от уличных фонарей, и брови его страдальчески изогнулись, а губы беззвучно шептали слова, не предназначенные ни для чьих ушей…