Аромат розы

Глава 21

Прошло около получаса, и домой вернулась Бродаган. Митра ее была сдвинута набок, лицо красное от бренди и мучений, которые она перенесла. Но несмотря на все это, она улыбалась.

В руке Бродаган держала виновника своих страданий — вырванный зуб.

— Вот из-за этого самого негодника я не спала всю ночь, миледи. Подумать только, какой-то маленький кусочек кости, а мучений больше, чем от самой страшной пытки. В огонь вас, мистер Сломанный Зуб, и скатертью дорога, — сказав это, она швырнула обидчика в камин.

— Молодец, Бродаган. Очень больно было?

— Если в аду надо переносить такие же муки, я не буду больше грешить и постараюсь обязательно попасть на небо, чего бы это ни стоило. — Она повернулась к мама и сказала: — Я хочу вам признаться, миледи. Я не сделала тряпки для пыли из куска того старого муслина, которым была покрыта кровать в голубой комнате для гостей, как вы велели, а сшила себе нижнюю юбку. Это большой грех на моей совести. Я тотчас же разорву эту юбку и сделаю из нее тряпки для пыли, потому что жизнь грешника не стоит того, чтобы потом принимать за нее такие мучения.

— Весь старый муслин в этом доме — ваш. И вы можете делать с ним все, что вам заблагорассудится, Бродаган, — заверила ее мама со слезами на глазах. Потом, обращаясь ко мне, она сказала: — Сам Бог послал мне таких честных слуг. Клянусь небом, они все просто святые.

Бродаган была так растрогана, что тут же расплакалась. К ней присоединилась Мэри. В конце концов мама тоже зарыдала вместе с ними. Я почувствовала, как из моих глаз медленно выкатилась слезинка, и пока мы не утонули в этом потоке слез, мы отправили Бродаган в постель. Мама пошла с ней, поэтому я не могла ей сразу рассказать о женитьбе дяди Барри. Она будет в восторге, когда узнает об этом, но все было настолько запутанно, что мне хотелось сначала как следует обдумать, какие это может иметь последствия, прежде чем рассказать ей.

Теперь, когда моя история подходит к развязке, мне нет никакого резона лукавить. Я всей душой была на стороне Эндрю Джоунза (а я считала, что это Борсини) и надеялась придумать что-нибудь, чтобы он унаследовал долю своей матери в состоянии Макинтоша. Она, конечно, имела право на это наследство. Макинтош знал, что она в положении, когда женился на ней, и то, что она уже замужем, не особенно его смутило. Его собственный сын был хорошо обеспечен. Почему бы Эндрю тоже не получить кусок пирога? Однако мама могла посмотреть на это иначе, поэтому мне надо быть осторожной.

Я была так взбудоражена, что не могла заставить себя взяться за рисование или какое-либо другое занятие. Поэтому я решила прогуляться по лужайке, чтобы хоть немного развеяться. У меня будет возможность понаблюдать за парком Уэйлинов. Теперь, если что-то интересное и произойдет, то это случится в Парэме.

Но там я увидела лишь пару садовников, которые косили траву.

Главной темой во время ленча было состояние здоровья Бродаган и то, что у нас не хватает слуг. Щека у Бродаган распухла и стала похожа на репу. Несмотря на это, она хотела работать, но мама ей запретила. Мэри и Джейми с трудом смогли нарезать баранину, а уж приготовить ее было для них непосильным занятием. Печь в кухне никак не растапливалась, некому было открывать дверь, если придут гости. Мы заканчивали наш ленч, когда явились слуги из Парэма. Я совсем забыла, что Уэйлин предлагал прислать их. Они пришли как нельзя кстати.

Мама как язык проглотила при виде их, и мне самой пришлось попросить лакея заняться печкой и направить женщин в распоряжение Мэри. Сразу после ленча мама пошла наверх проследить, чтобы Мэри убрала комнаты. Ей не хотелось, чтобы слуги Уэйлина увидели пыль и неубранные постели в нашем доме.

— Он знает, что нам нужна помощь, мама, поэтому и прислал слуг.

— Да, дорогая, но это слуги из Парэма. Мне бы не хотелось, чтобы они подумали, что у нас в доме нет порядка.

Она пошла к себе в спальню, чтобы убрать собственную постель и вытереть пыль на туалетном столике. Я села у окна и стала ждать.

Уэйлин и Борсини появились довольно скоро. Не знаю, чем это было вызвано, но Борсини уже не казался человеком второго сорта. На нем был тот же пиджак, но когда он вышел из кареты Уэйлина, украшенной фамильным гербом, его осанка была более уверенной. И он, и Уэйлин выглядели людьми одного круга. Налет подобострастия, который всегда чувствовался в манерах Борсини, исчез. Он шел с гордо поднятой головой, расправив плечи. Казалось, он всю жизнь ездил в этой карете. Они с Уэйлином смеялись, как закадычные друзья.

Я сама открыла им дверь, потому что лакей возился с печкой и не мог выполнять обязанности дворецкого. По озорным искоркам в глазах Уэйлина, я поняла, что произошло какое-то очень приятное событие, и он радуется, как дитя. Когда Борсини вошел, то остановился на мгновение в дверях, радостно улыбаясь, потом подошел ко мне и поцеловал в щеку:

— Кузина! — он просиял. — Как я хотел назвать тебя этим именем все эти пять лет. Теперь ты знаешь все!

— У меня есть несколько вопросов, — сказала я, предложив им сесть. Я была очень рада, что Борсини мой настоящий кузен, а не самозванец.

— Ты хочешь спросить о деньгах, — сказал Борсини. Раньше он бы не решился взять на себя инициативу в разговоре. — Дело заключается в том, что у леди Маргарет было приданое, десять тысяч фунтов. Уэйлин и я не считаем, что оно должно достаться Ангусу Макинтошу. У него и так денег больше, чем достаточно. — И он продолжал рассуждать в том же духе.

Я слушала его очень внимательно и всем сердцем с ним соглашалась, но мои глаза то и дело останавливались на Уэйлине. Тот держался спокойно, и видно было, что он признает Борсини своим братом. Уэйлин понял мой молчаливый вопрос и объяснил:

— Эндрю к моему великому удовольствию доказал, что он действительно сын Маргарет. Макинтош не хотел, чтобы он жил в Шотландии и отправил его в Ирландию. Он надеялся, что там Эндрю будет чувствовать себя лучше, ведь это родина его отца. Эндрю показал мне бумаги об усыновлении и свидетельство о рождении, которые оставили ему приемные родители после смерти. Он знал, что его усыновили, но миссис Джоунс сказала ему, что он сын ее двоюродной сестры, умершей при родах.

— Они были очень добрыми людьми, — сказал Борсини. — Не очень состоятельными, но честными и трудолюбивыми. Миссис Джоунс не могла иметь детей. Сейчас их обоих уже нет на свете. Кстати, они были людьми не молодыми, когда усыновили меня.

— Летопись жизни Эндрю с момента его появления на свет до сегодняшнего дня уже составлена, — сказал Уэйлин. — У него есть дипломы об окончании Академии Святого Патрика в Дублине и рекомендательное письмо из школы, в которой он работал. А после того, как он уехал оттуда, его местопребывание нам хорошо известно. Сначала в Брайтоне, потом в Альдершоте.

— Это Барри предложил, чтобы я поселился неподалеку от Гернфильда, — добавил Борсини. — Между прочим, я всегда называл своих настоящий родителей по имени. Мама и папа для меня были те люди, которые меня воспитали… Маргарет боялась, что, если здесь нас увидят вместе, ее тайна будет раскрыта и согласилась с идеей Барри купить маленький домик возле Эшдонского леса. И даже там она настояла на том, чтобы скрыть, что мы одна семья. На людях я был ее племянником, а Барри нашим дворецким, но, конечно, дома мы могли быть самими собой. Мы провели вместе несколько счастливых часов, рассказывая друг другу обо всем, что с нами произошло за эти годы. Я боялся, что ты заметишь, Зоуи, что мое отсутствие на неделю каждые три месяца подозрительно совпадает с поездками твоего дяди — якобы в Лондон.

— Мне и в голову это не приходило. Но почему ты не рассказал нам, Борси… Эндрю? Ты мог вполне положиться на мама и меня, что мы не выдадим твою тайну.

— Много раз было так, что я вот-вот был готов рассказать вам все. Но Маргарет требовала хранить тайну из-за ее двоемужества.

— Почему Маргарет не поехала в Индию с Барри? — спросила я. — Она знала, что у нее будет ребенок, когда он уехал?

Эндрю безнадежно покачал головой.

— Я слышал, как они часами спорили по этому поводу. Каждый хотел доказать свое превосходство. Нашла коса на камень. Когда она выходила замуж, то знала, что Барри оформил бумаги для поездки в Индию. Она думала, что сможет уговорить его остаться в Ирландии. У него не было своего дома, куда он мог бы привести ее и из гордости не хотел жить на ее деньги. Ему казалось, что он сможет сколотить себе состояние в Индии. Он был уверен, что в последнюю минуту она уступит и поедет с ним. Он предъявил ей ультиматум: я еду. Встретимся на пристани. Когда она не пришла, он уехал один. Никто из них не знал, что я уже реально существую.

— Это бы многое изменило, я полагаю.

— Мне хотелось бы этому верить, — согласился он. — Вскоре после отъезда мужа Маргарет вернулась в Англию. Когда она поняла, что у нее будет ребенок, то очень испугалась. Ведь старый Уэйлин и слышать не хотел о том, чтобы она выходила замуж за Барри. Он и на порог его не пускал. Они познакомились на каком-то приеме и устраивали свидания подальше от дома, где она гостила. Бедная Маргарет была в отчаянии. Кажется, Макинтош сватал ее за год до этого. Он появился в Парэме как раз тогда, когда она не знала, что ей делать. Она призналась ему, что ждет ребенка, и он предложил ей выйти за него замуж. Но она не сказала ему, что уже замужем. Он так никогда об этом и не узнал. Потом она написала Барри о том, что сделала и пригрозила, что если он скажет кому-нибудь об их женитьбе, она покончит с собой. Так как она понятия не имела, куда Макинтош отослал ребенка, Барри оставил это дело.

— А как же он нашел тебя? — спросила я.

— Он читал все английские газеты, которые попадали к нему в руки, и в конце концов, узнал о смерти Макинтоша. Он думал, что Маргарет свяжется с ним после этого, но шли годы, а она не писала. А потом случилась эта неприятная история с пропажей денег. Барри был ни в чем не виноват и доказал это, но дела у него не клеились, и он решил вернуться в Англию. Сначала заехал домой в Ирландию и там, случайно, услышал о том, что Джоунзы усыновили мальчика примерно в то время, когда я родился. Он разыскал меня в школе, где я был учителем рисования. Ты никогда не замечала нашего сходства, кузина, но я действительно на него похож. Маргарет говорила, что у меня ее глаза. Барри тоже так считал. После этого Барри написал Маргарет. Ее компаньонка вспомнила фамилию человека, который увез меня в ту ночь, когда я родился. Пришлось приложить немало усилий, но в конце концов было установлено, что меня отвезли в приют в Дублине, и в последствии меня усыновил Вильям Джоунз.

— Я почувствовал родственную душу в Барри еще до того, как он сказал мне, что я его сын. Он подружился со мной. В Дублине мы часто ходили куда-нибудь вместе. Он заинтересовался моими работами и посоветовал поехать в Англию и устроить там студию. Позже, когда он мне все рассказал, мы стали подумывать об этом всерьез.

— Почему вы решили стать графом Борсини?

— Это была идея Маргарет. Она сказала, что в моих жилах течет благородная кровь, и карьера моя будет удачнее, если я присвою себе титул. А это значило, что я должен выдавать себя за иностранца. Я не мог стать французом, потому что недостаточно хорошо говорю по-французски. Очень немногие англичане знают итальянский, поэтому-то я и стал графом Борсини. Я помню тот вечер, когда мы выбрали имя. Мы с Барри сидели за бутылкой вина. Вино было из виноградников Борсини, и мы решили, что я стану младшим сыном графа Борсини.

— И допустили ошибку, поместив эти виноградники в Венеции, — напомнила я.

— А, ты вспоминаешь мой просчет? Я надеялся, что ты его не заметишь.

— И ты никогда не собирался сказать нам, кто ты, Эндрю? — спросила я. — Когда и Барри, и Маргарет умерли, ведь не было больше необходимости молчать.

— Я все время хотел тебе сказать, но не мог найти брачный контракт. А без этого документа я чувствовал, что не могу рассчитывать на твою дружбу. Подумаешь, какой-то внебрачный сын! Ты бы стыдилась меня. Я надеялся, что когда вы будете оборудовать студию, у меня появится возможность обыскать комнату Барри. Я знал, что у него сохранился этот контракт, потому что однажды он показывал нам его в Линдфильде. Маргарет была тронута, что он хранил его все эти годы. А вчера, когда я приехал к вам, Стептоу встретился со мной и заговорил о брачном контракте. Он как-то раньше выследил меня в Линдфильде. Этот негодяй рылся в вещах Барри, когда тот еще был жив, и видел этот брачный контракт. Барри вырвал бумагу у него из рук, и он не успел прочитать имя невесты. И с тех самых пор Стептоу искал документ, но так и не смог найти.

Он знал, что Барри встречается со мной в Танбридже, в то время, когда все считали, что он в Лондоне. Но он ни разу не видел Маргарет. Она очень редко выходила из дома. Не думаю, что Стептоу смог понять все происходящее. Он был вором и заподозрил только лишь финансовое мошенничество. На самом деле не было ничего противозаконного в том, что Барри продавал драгоценности, которые привез из Индии. Изумрудное ожерелье, кольцо с сапфиром и несколько других вещиц. Бриллиантовое ожерелье Маргарет продала сама. И при этом объявила, что его украли, чтобы избежать расспросов. Барри продал вещи другому ювелиру.

Тут я, конечно, сделала глупость и проболталась, потому что сказала:

— Мистеру Брэдфорду, хозяину кашмирского ювелирного магазина.

Уэйлин удивленно посмотрел на меня, но Эндрю продолжал:

— Правильно. Я вижу, ты проводила свое расследование, кузина. Маргарет и Барри хотели меня получше обеспечить. Они предпочитали иметь дело только с наличными, чтобы потом не было сложностей с завещанием. Я не настаивал, чтобы они это делали. Деньги не играют для меня большой роли. Я человек без претензий. Хотя, пожалуй, сейчас, когда вы меня признали своим братом, я постараюсь занять более достойное положение. Так или иначе, я согласился заплатить Стептоу сто фунтов, если он найдет брачный контракт.

— Меня удивляет, почему Стептоу убежал, не доведя дело до конца. Он никогда не откажется от ста фунтов. Наверное, он подумал, что Барри уничтожил документ.

— Держу пари, что он не ушел с пустыми руками, — сказал Уэйлин.

Через некоторое время в гостиную вбежала Мэри и сказала, что мама готовит голубую комнату для мистера Джоунза и спрашивает, не видела ли я маленький, синий с белым, кувшинчик, который стоял на бюро. Его нет на месте.

— Нет, Мэри, я его не видела. У святой Бродаган тяжелая рука. Теперь, когда она хочет снискать милость Господа Бога, она скорее всего признается, что разбила его, если ее хорошенько расспросить.

Я сказала Уэйлину:

— Это тот самый кувшинчик, похожий на Миньскую вазу, которую я, как вы думали, хотела украсть в Парэме. Я вам о нем говорила.

— А, Миньская ваза, изготовленная в Италии, — он добродушно улыбнулся. Но его улыбка тут же сменилась хитрой усмешкой. — Стептоу! Вот с чем он убежал! Он решил, что она настоящая. Я знал, что он не мог уйти с пустыми руками. Он будет разочарован, когда попытается ее продать.

Борсини (я забываю, что теперь должна называть его Эндрю) растроганно улыбался.

— Готовит комнату для меня? — спросил он. — Значит она согласна принять меня?

— Не только согласна, но и очень рада, хотя и не знает о брачном контракте, — успокоила я его. — Она купила сатин на новые занавески в твоей комнате.

— Вам теперь будет нелегко разлучить Эндрю с вашей мама, — предупредил Уэйлин. — Думаю, в доме он явно займет место фаворита.

Вскоре пришла мама и вся история была рассказана заново. Она была совершенно очарована своим новым племянником.

— Я всегда чувствовала, что в Борсини есть что-то такое… Я ведь тебе говорила, Зоуи. Я всегда это чувствовала, но эти «signoras» немного вводили меня в заблуждение. Ты можешь называть меня тетя Фло, Эндрю. Пойдем посмотрим, понравится ли тебе голубая комната. Или ты предпочитаешь восьмиугольную мансарду, в которой жил твой отец? Зоуи может устроить свою студию в другой комнате.

Эндрю знал, как много значит для меня студия, и поспешил заверить мама, что голубой — его любимый цвет. Когда они поднимались наверх, он говорил ей, что будет чувствовать себя неудобно в комнате такой необычной формы.

— По-моему, у нас появился новый брат, Уэйлин, — сказала я. — Как отнеслась к этому известию ваша мама?

— Мама выглядит такой счастливой, какой я ее давно не видел. И Бубби тоже. Его меню стало разнообразнее. Теперь он лакомится кистями Эндрю. Мама всей этой истории не очень удивилась. Она всегда думала, что Маргарет неспроста так быстро выскочила за Макинтоша, и что за этим скрывается какая-то тайна. А когда у нее, якобы, случился выкидыш, мама вспомнила, что перед свадьбой фигура Маргарет подозрительно располнела. Но леди не обсуждают подобные вопросы. Теперь Эндрю будет моим кузеном из Ирландии, потому что мы не хотим рисковать его наследством, объявляя во всеуслышание двоемужество Маргарет. По совести, деньги принадлежат Эндрю. И меня это вполне устраивает.

— Вы обратили внимание, как он мило притворился, что не хочет жить в мансарде. Он понимает, что мне важно иметь хорошую студию.

— Нехорошо, конечно, что такой хороший художник, как Эндрю не будет иметь студии. У нас есть неплохая светлая угловая комната в Парэме, которую легко переделать в студию.

— Уэйлин! Надеюсь, вы не собираетесь насовсем похитить у нас Эндрю! Ведь мы первыми его нашли.

Он сел на диван рядом со мной.

— Ты не так поняла меня, Зоуи. В угловой комнате в Парэме мы устроим отличную студию для тебя.

Его глаза подернулись томной пеленой, а губы чуть заметно дрогнули.

До тех пор, пока он не скажет прямо о своих намерениях, мне нужно притворяться, что я ничего не понимаю.

— Это будет неудобно. Моя студия будет в Парэме, а жить я буду здесь. Гораздо лучше иметь студию у себя дома.

Он положил руку мне на плечо.

— Вы правы, миледи. Полагаю, мы смогли бы найти для вас и спальню, чтобы вы переехали со всеми своими вещами. Единственным небольшим неудобством для вас будет то, что придется пользоваться спальней совместно со мной.

— А вы не опасаетесь, что я удеру с вашими китайскими вазами?

— Все, что принадлежит мне, принадлежит и миледи, — невнятно пробормотал он, взяв меня за плечи и повернув лицом к себе. — Мои вазы, мой дом, мое имя…

Слова слились в неясное, убаюкивающее мурлыканье, а его губы впились в мои. Я закрыла глаза. Он с силой прижал меня к себе. И опять я была во власти магии освещенного луной сада. В голове у меня все перепуталось. Как во сне, проносились обрывки мыслей… об Эндрю, о печальной судьбе Барри и Маргарет, о том, что скоро мне придется расстаться с мама и начать новую жизнь в Парэме. Как могла Маргарет позволить человеку, которого она любила, уехать от нее? Мне показалось, что сердце мое переполняется каким-то новым, незнакомым восторженным чувством. Это, должно быть, и называется любовью. Уверена, я поехала бы за Уэйлином хоть на край света, если бы он захотел этого.

Мы не слышали, как вошла Бродаган. Она может ходить очень тихо, если захочет. Бродаган осторожно покашляла, давая понять, что мы не одни.

Мы виновато отпрянули друг от друга и, обернувшись, увидели, что она стоит подле дивана и смотрит на нас. Из-за ее злосчастной щеки нельзя было понять, улыбается она или хмурится.

— Бродаган, вам следует быть в постели! — воскликнула я.

— И вам тоже, судя по тому, чем вы тут занимаетесь, — ответила она. — Эти девчонки из Парэма могут уже отправляться домой, ваша милость. Мне не надо никаких помощников, кроме Мэри и Джейми. Больная щека не может отвлечь меня от моего долга перед госпожами.

Уэйлин быстро сообразил в чем дело и понял, как ее перехитрить.

— Мне бы очень хотелось, чтобы вы разрешили остаться им на несколько дней, Бродаган. В Парэме их некому поучить. Нужна такая опытная женщина, как вы, чтобы этих девочек как следует вышколить. Кстати, сейчас не мешает пойти посмотреть, не бездельничают ли они за чашкой чая. Слуги есть слуги.

— Да уж, без кота мышам раздолье. Как только миледи спустится вниз, я ваших девчонок приструню. — Она продолжала стоять, глядя на нас, пока мы не отодвинулись еще дальше друг от друга.

— Ну? — нетерпеливо произнесла она. — Вы мне ничего не хотите сказать?

Уэйлин ответил:

— Можете поздравить нас первой, Бродаган.

Даже распухшая щека не помешала увидеть широкую улыбку.

— Разрази меня гром! Неплохого лорда вы себе подцепили, мисс! Да вы и сами тоже лакомый кусочек. Выходит парочка, хоть куда. Ну, вот и ладно. Я пойду, а вы тут смотрите, не теряйте голову от радости. — И она удалилась, покачивая митрой и шурша накрахмаленным передником.

— Ловкий ход, — похвалила я Уэйлина.

— Не зря же я занимался политикой столько лет. Я знаю, как успокоить страсти. Ты будешь скучать по Бродаган.

— Точно так же, как она скучает по своему больному зубу. Если ты будешь недостаточно строг со мной в Парэме, я всегда смогу навестить ее и получить нагоняй.

Мы уселись поудобнее. Уэйлин спросил:

— Что это ты говорила Эндрю о каком-то мистере Брэдфорде и Кашмирском ювелирном магазине? Ты ничего не сказала мне о нем, когда мы в Танбридже переживали наш общий позор.

— Вам, джентльменам, приходится учиться искусству политики, а мы, леди, наделены им от рождения.

Я призналась ему во всех своих маленьких грехах. Переживая первые радостные минуты нашей помолвки, он был готов простить мне все, что угодно. Он обнимал меня за плечи, а пальцы играли моими локонами.

— Из тебя получится отличный дипломат, дорогая. Прямо-таки французская хитрость.

— Спасибо, сэр. А теперь давай поговорим о другом. Меня интересует копия бриллиантового ожерелья, благодаря которой мы и познакомились. Мы ведь до сих пор не знаем, почему дядя Барри держал ее у себя.

— Эндрю объяснил мне это так. Барри заказал копию, когда Маргарет решила продать ожерелье. Она собиралась носить стразы, чтобы скрыть продажу бриллиантов. Но стразы ей не понравились, и она объявила, что бриллианты украли. Барри спрятал копию в шкатулку и, видимо, забыл о ней. Откровенно говоря, я очень рад этому, потому что иначе я никогда бы не узнал твой такой восхитительно скверный характер.

— Я тоже счастлива за нас и за Эндрю.

— Пусть это послужит нам уроком. Не понимаю, как они могли скрывать свою радость от всех, когда влюбились и обвенчались. Говорят, что любовь и кашель не скроешь. Я думаю, что они не любили друг друга так сильно, как мы. Мне хочется, чтобы о нашей свадьбе всему миру известили фанфары!

— Объявления в газетах будет вполне достаточно, — сказала я. — Не нужно фанфар, но, когда я подарю тебе нашего первого сына, я хочу, чтобы в Парэме устроили фейерверк.

Он ласково повернул мое лицо к себе:

— Фейерверк в Парэме будет гораздо раньше, если мое слово еще хотя бы что-то значит.