Арсенал-коллекция 2012 №6 (06)

Империя Цин: пехота «новых войск» в японо-китайской войне 1894-1895 гг.

Обучение солдат рукопашному бою, до 1911 г.

Сухопутные войска империи Цин к началу войны цзяу[¹ 1894 г. по китайскому календарю обозначается циклическими знаками цзяу. Соответственно, война 1894-1895 гг., начавшаяся в год цзяу, в цинских источниках обозначалась как «война цзяу».] состояли из крайне разнородных элементов - от унаследованных от XVII в. феодальных Восьмизнаменных войск с их луками и саблями, до армий ляньцзюнь, обученных английскими и немецкими инструкторами и имевшими на вооружении пушки Круппа, митральезы Гатлинга и винтовки Маузера.

Собственно государственными войсками гуаньцзюнь можно было считать войска Зеленого Знамени и Восьми Знамен, способные лишь к несению караульной и гарнизонной службы, войска ляньцзюнь да некоторое количество войск современного типа, подготовленных в 1880-х годах в Маньчжурии стараниями генерала Мутушаня и его соратников.

Значительная часть сухопутных сил, прошедших модернизацию и получивших некоторое представление о современной тактике ведения боя, представляла собой личные войска местных феодалов-милитаристов[² Как правило, милитаристы занимали высокие должности в провинциальном аппарате и добивались выделения для своих воинских частей ассигнований из общего провинциального бюджета, а также денежных субсидий из центра. Наиболее прогрессивные милитаристы также старались создать собственные военно-промышленные предприятия для обеспечения своих войск вооружением, заключали всевозможные договора с иностранными банками и предприятиями, вкладывали в развитие подчиненных им вооруженных сил свои собственные средства.]. После подавления Тайпинского восстания (1850-1864) и движения Няньцзюнь (1853-1868) Цины предприняли попытку сократить численность войск, неподконтрольных правительству напрямую, отдав в 1875 г. строгий приказ распустить большую часть вооруженных формирований местных феодалов. Однако даже в этих условиях некоторые феодалы сохранили свои армии и добились получения субсидий на их содержание. Но общие тенденции к сокращению неправительственных вооруженных формирований привели к тому, что зачастую милитаристы содержали всего несколько сотен наемников, не сильно заботясь об их вооружении и обучении, но гордо именуя их «армиями» [14, с. 315]. Сильнейшими среди них были Сянская армия (южане) и Хуайская армия (северяне). Каждая армия самостоятельно обеспечивала себя вооружением и проводила обучение, не заботясь о соответствии своих тактической подготовки, оружия и боеприпасов тактической подготовке, оружию и боеприпасам других армий. Эти особенности делали вооруженные силы империи Цин крайне неповоротливыми, архаичными и малобоеспособными.

В войне 1894-1895 гг. приняли участие далеко не все войска, имевшиеся в распоряжении Цинского правительства - это были преимущественно Хуайская армия, новые войска в Маньчжурии, часть Сянской армии У Дачэна, войска ляньцзюнь и местные формирования в Маньчжурии и на Тайване.

Хуайская армия, новые маньчжурские войска и войска ляньцзюнь могут быть объединены под общим названием «новых войск» за счет сходства многих черт в обучении, обмундировании, вооружении и даже комплектовании. Именно о них и пойдет речь.

Пехота всегда составляла в Китае основную часть вооруженных сил. К 1894 г. пехотные части имелись как в старых Восьмизнаменных и Зеленознаменных войсках, так и новых войсках ляньцзюнь. Если ранее принадлежность к коннице или пехоте являлась наследственной и убылые места замещались преимущественно из числа родственников или детей военнослужащего, то в войсках нового типа комплектация происходила путем вербовки добровольцев за определенную плату. Этот способ комплектации широко распространился в годы Тайпинской войны 1850-1864 гг., когда выяснилось, что войска старого типа совершенно небоеспособны и новые, наемные формирования, гораздо лучше зарекомендовали себя на поле боя.

В конце 1870-х годов, когда основная часть внутренних неурядиц была преодолена, правительство сделало попытку упорядочить выплату жалования и правила найма новых солдат. Вербовка производилась либо по инициативе командира части, либо вербовочным управлением. В среднем, вербуемый нанимался на 6 лет с правом возобновить контракт по истечении данного срока, с ежемесячным жалованием в 3-4 ляна серебром[³ Курс ляна относительно рубля в описываемый период колебался в пределах 1,40-2,20 руб. за 1 лян, составляя в среднем 2 руб./1 лян.], однако порой контракт мог доходить до 10, 20 лет и даже более. Расторгнуть контракт солдат мог только с согласия командира части и при условии нахождения себе адекватной замены. Но на деле многие милитаристы лишь формально придерживались этого правила и, получив ассигнования на содержание определенного количества солдат, зачастую не особенно старались набрать положенные штаты.

Процесс вербовки происходил следующим образом - получив высочайший приказ на формирование нового подразделения или дополнительного набора в существующие, командующий выставлял на базарной площади значки с объявлением и отбирал новобранцев, исходя, в первую очередь, из внешнего вида, здоровья и физической силы человека. Прошлое новобранца и его моральные качества играли при выборе очень небольшую роль - среди солдат можно было видеть и одноухих, и клейменых - так в Китае отмечали людей, совершивших преступление. Подписывая контракт, новобранец давал клятву подчиняться военным законам и начальству, и служить исправно в течение оговоренного контрактом срока.

Патруль, Нючжуан, 1894-1895 гг.

Солдаты новых войск из гарнизона Нючжуана, 1894-1895 гг.

Вопрос обеспечения армии подготовленным резервом решался разными способами - так, в 1870-х - начале 1880-х в части Хуайской армии, расквартированные в районе Тяньцзиня и подчинявшиеся Ли Хунчжану, постоянно вербовали людей, которые, по выслуге контракта, переводились в гарнизоны Маньчжурии, формируя там контингент войск, обученных на новый манер. Тяньцзиньские военные лагеря, тем самым, служили своего рода большой учебной частью для подготовки кадров новой китайской армии.

Для максимально эффективного использования кадров старой армии в 1865 г. было также решено переводить часть солдат из войск Зеленого Знамени в войска нового типа, обучать их по европейским уставам и постепенно преобразовывать в новую, регулярную армию империи - ляньцзюнь. Однако переводимые в ляньцзюнь солдаты Зеленознаменных войск приносили с собой привычки и традиции старой армии, от которых было крайне сложно избавиться в условиях повального казнокрадства и пренебрежения должностными обязанностями, поразившими империю на последнем этапе ее существования.

Выносливые, неприхотливые, легко обучаемые, не боящиеся смерти в бою китайские солдаты, тем не менее, плохо спаивались в единое подразделение, будучи арифметическим набором индивидуальностей, мало заинтересованных в благе династии[4 Отставание в социально-экономическом развитии привело к тому что к концу XIX в. в Китае отсутствовало понимание патриотизма в современном смысле этого слова, а формирование буржуазной нации только начиналось. Патриотизм воспринимался в виде архаической приверженности правящей династии.] и шедших на военную службу только с целью обеспечить себе постоянный источник существования. Традиционное пренебрежение армейской службой как на высшем уровне, когда чиновники гражданских ведомств и ученые литераторы считались более уважаемыми людьми, нежели офицеры и чиновники военных ведомств, так и в среде простого народа, придумавшего пословицу «если ковать гвоздь - не бери на него хорошее железо, если хочешь стать человеком - не ходи в солдаты» приводило к тому, что, даже будучи физически сильными, неплохо обученными и вооруженными, китайские солдаты зачастую не оправдывали возлагавшихся на них надежд. Мотивировать же для исправного несения службы китайского солдата было трудно - помимо сносных условий быта важно было преодолеть пропасть, разделяющую офицеров и рядовых, заставить солдат поверить в своих начальников. А это было сложнее всего - большая часть офицеров, назначавшихся за физическую силу и смелость (точнее, за лихой вид), была, как правило, невежественна и нечиста на руку и не пользовалась авторитетом у солдат. Редкие исключения в виде честных и пекущихся о деле начальников, любимых и уважаемых подчиненными, лишь подтверждали общее правило.

Однако следует признать, что по уровню организации и боевым качествам цинская армия образца 1894 г. значительно превосходила вооруженные силы Китая начала-середины XIX в.

Военный оркестр, 1900 г.

Пехотная колонна на плацу, строевая подготовка, до 1911 г.

Стрелковая цепь на учениях ведет огонь из положения лежа, ок. 1900 г.

Строевая подготовка на плацу, до 1911 г.

Снабжение войск в Китае было поставлено весьма своеобразно - считалось, что все потребности солдата будут удовлетворены, если ему вовремя выдавать положенное жалование в серебре. Теоретически это было верно, но на деле вылилось в массу злоупотреблений и привело к практически полному отсутствию в армии современной службы тыла.

Солдатам-пехотинцам было положено выдавать 3-4 ляна серебра. Выдача жалования производилась раз в 3 месяца, однако на практике случались значительные задержки. В некоторых местах, где современная чеканная монета была не распространена, солдаты получали жалование весовым серебром, которое менялось на литые[⁵ Традиционные для стран Дальнего Востока круглые монеты с квадратным отверстием, известные в дореволюционной русскоязычной литературе как чох, а в англоязычной - cash, назывались по-китайски цянь и не чеканились, а отливались в форме.] медные монеты по рыночному курсу. Порой потребность местного рынка в серебре была ниже, чем количество единовременно полученного солдатами местного гарнизона серебра, тогда медь резко поднималась в цене и солдаты теряли значительные суммы от своего скудного жалования [26, с. 154].

Некоторая часть необходимых солдату вещей приобреталась им самостоятельно на местах. Другая часть закупалась централизованно, через командира части. Для этого он высылал офицеров на местный рынок, чтобы прицениться к партии товара, а затем, за счет выданных командующим армией сумм, закупал необходимое по сходной цене.

Зачастую снаряжение закупалось генерал-губернатором (цзяньцзюнь) провинции, в которой были расквартированы войска. По примерному подсчету потребностей солдат в обмундировании и амуниции делалась смета, согласно которой заказ размещался на казенных или частных предприятиях (в зависимости от заинтересованности чиновников), после чего товар поступал на склад генерал-губернатора и по требованиям от командиров частей отпускался представителям части, которые должны были обеспечить доставку груза в часть в целости и сохранности. Предметы обмундирования, в том числе и зимнего, выдавались солдатам из расчета на год, патронташ и вещмешок - бессрочно.

В случае если генерал-губернатор имел свои виды на получаемые из центра ассигнования, он выдавал командирам частей определенные суммы по смете, после чего командиры располагали этими деньгами по своему усмотрению, самостоятельно закупая одежду, утварь и продовольствие. При этом удерживалась и часть жалования солдат - как правило, за закупленное продовольствие, обмундирование, снаряжение и фураж с солдат вычитали часть жалования. Тем не менее, провиант был скудным, что служило причиной частых грабежей местного населения со стороны солдат.

Выдача довольствия натурой, как правило, производилась только в тех местах, где местное производство не могло удовлетворить потребности солдат в обмундировании и провианте - это были отдаленные районы Монголии, Тибета, Синьцзяна или Маньчжурии.

По наблюдениям русских офицеров, дополнительного жалования солдаты не получали вообще, за исключением случаев, когда производились какие-либо работы по постройке новых казарм, укреплений или прокладке / ремонту дорог. Но и тогда оплата труда солдат была мизерной, и выдавалась с задержками. Даже направленные в командировку солдаты не получали никаких прибавок к своему жалованию, что делало их жизнь совершенно невыносимой - будучи приспособленными для несения службы в гарнизоне[⁶ Проживая постоянно в одном и том же гарнизоне, в свободное время солдаты могли вести мелочную торговлю или искать другие источники пропитания, имели устойчивые связи с местным населением и были в полной мере включены в социальные отношения в данном городе и его округе.] в командировке солдаты оказывались в тяжелом положении - население относилось к ним презрительно и стремилось всячески завысить цену на продукты и постой. Однако тут выручала солдатская солидарность - если командированных солдат набиралась достаточное количество, чтобы обобрать торговца или силой навязать свои условия хозяину постоялого двора, то все начинали заискивать перед ними и выполнять их требования.

Гарнизон пограничного городка, южные провинции Китая, ок. 1900 г.

Личный состав пехотного подразделения на плацу, Инкоу 1894-1895 гг.

Пехотное подразделение, 1870-е гг.

Военный оркестр, ок. 1900 г.

К 1882 г. при размере жалования солдата 3 ляна, как правило, 1/3 его оседала в карманах начальства, что делало отношения солдат и офицеров очень и очень напряженными. В среднем, на питание солдат расходовал всего около 2 лян в месяц. Тем не менее, внешне недовольство проявлялось нечасто - нехватку средств солдаты с лихвой компенсировали за счет местного населения и редко когда офицеры принимали сторону гражданских, наказывая солдат за грабежи и поборы. Правительство было озабочено этим фактом, т.к. только что умиротворенная страна могла вновь возмутиться вследствие разгула солдатни, и требовала наказания казнокрадов. Однако, несмотря на отдельные случаи разжалования офицеров[⁷ Например, в начале 1880-х был разжалован в унтер-офицеры фу дутун города Нингуты Дэ за махинации с солдатским жалованием.], казнокрадство продолжало процветать.

Продовольственное снабжение было поставлено плохо - хотя солдатам полагалось значительное количество мясной пищи (до 300 гр. в день), реально его выдачу могли либо вообще не производить, либо, для погашения недовольства, в некоторых частях выдавали опиум вместо мяса. В.В. Радлов отмечал, что опиекурение в умеренных количествах не приносит вреда здоровью - главное, чтобы при этом человек хорошо питался и имел адекватную двигательную активность. В качестве примера он приводил употреблявших опиум казахов, имевших преимущественно мясо-молочную диету и много времени проводивших в степи, за выпасом своих стад. Напротив, по его наблюдениям, если питание плохое, потребление опиума частое, а двигательная активность случайна, то человек быстро превращался в развалину. Одним из проявлений последствий опиекурения была повышенная пугливость - наркоман, пребывая в трезвом состоянии, опасался всего вокруг. В армии это приводило к беспричинному открытию стрельбы часовыми, нестойкости солдат на поле боя и сильно снижало качество несения службы. Поэтому наиболее прогрессивные офицеры стремились оградить своих солдат от этой привычки, что было достаточно сложным делом - к услугам солдат была масса опиекурилен в городе, а производившийся в Китае в огромных количествах опиум со второй половины XIX в. стал вполне доступен по цене даже очень небогатым людям. От правительства мясо выдавалось только по большим праздникам - на праздник Дуаньу[⁸ 5-й день 5-го летнего месяца.], на праздник осени и на Новый год от казны полагалось выдать 1 барана из расчета на 5 солдат[⁹ Из расчета выхода мяса с 1 живого барана в 40 кг. каждый солдат, теоретически, получал по 8 кг. баранины. Далее вставал вопрос о ее заготовке впрок и хранении, к чему китайские военные лагеря были приспособлены в очень малой степени.]. Помимо мяса солдаты получали от 600 до 900 грамм муки в день и некоторое количество крупы (просо или рис) в случае его наличия. В походах войскам выдавали значительное количество риса, который перевозили в обозе на арбах или водным транспортом.

В лагерях солдаты размещались либо в традиционных для Китая постройках из плотно утрамбованной земли[¹⁰ Традиционная для Китая технология строительства - землю утрамбовывают в опалубке, формируя стены здания. Прочность таких стен очень высока, а затраты на строительство относительно невысоки.], или же расположенных правильными рядами палатках. Палатки имели разный размер и рассчитывались на 7, 10 и 20 человек. Офицеры по правилам могли занимать несколько палаток для размещения своей прислуги и свиты. Земляные казармы разделялись перегородками на комнаты, в каждой их которых размещались 10-12 солдат. Иногда солдат предпочитал питаться в одиночку, но чаще 5-20 человек собирались в артель и совместно вели хозяйство, самостоятельно закупая продукты и готовя себе пищу. Как правило, это были соленые или свежие овощи, каша, лапша, клецки и пампушки. Порой готовили мясо, а с разрешения офицеров - приобретали вино[¹¹ Вином в Китае называли водку, изготавливающуюся из местных злаков (гаолян, рис и т.д.). Виноградное вино было очень мало распространено на большей части территории страны до середины XX века.]. Для приготовления пищи и обогрева помещения отпускались дрова - например, расквартированным в Урге китайским солдатам, проживавшим в юртах, «на каждую юрту отпускается в сутки бревно, около сажени длиной и от шести до семи вершков в диаметре» [3, с. 187]. Все работы по приготовлению пищи, стирке и починке обмундирования и снаряжения солдаты производили самостоятельно. Оружие подлежало починке у оружейников, однако не во всех частях они были. В целом, практически все источники говорят о том, что современное огнестрельное оружие содержалось солдатами в очень плохом состоянии и командирам частей приходилось держать на складах запас нового оружия на случай выступления в поход.

Юань Шикай с личным составом охранного гарнизона в уезде Хэцзэ (荷澤縣巡警局），пров. Шаньдунок. 1900「•

Военный оркестр, ок. 1900 г.

Казармы цинских войск, до 1911 г.

До 1874 г. солдаты наемных войск не получали обмундирования от казны. Принятие решения о снабжении солдат обмундированием практически совпало по времени с решением о сокращении количества наемных частей, упорядочения порядка прохождения службы и размера денежного довольствия. Возможно, эти процессы был взаимосвязаны между собой.

Согласно свидетельству очевидцев и иконографическим материалам, а также сохранившимся артефактам, цинские войска не имели единообразного обмундирования и зависели в этом отношении от вкусов и пристрастий местных военачальников. В основном это касалось обуви, головного убора и цвета обмундирования. Однако общая основа была традиционна - рубаха, штаны традиционного для Китая покроя, чулки и распашная куртка-безрукавка, называвшаяся по-китайски магуацзы, а по-маньчжурски - курма. За исключением курмы все остальные элементы одежды, по единодушному признанию многочисленных очевидцев, ничем не отличались от одежды китайских крестьян. Многие авторы указывали, что, скинув курму, солдат легко мог раствориться в толпе обывателей. Это зачастую служило поводом для массовой резни, устраиваемой противником в захваченном населенном пункте - многочисленные случаи избиения мирных жителей объяснялись тем, что цинские солдаты, скинув курму и став неотличимыми от обывателей, вели огонь по противнику, и в поисках этих солдат приходилось без разбора уничтожать все мужское население в данном пункте.

Цвет и материал обмундирования был разным - использовались шерстяные и хлопчатобумажные материи красного, синего, оранжевого, белого и, возможно, других цветов. Курма имела кайму из материала, отличного от материала курмы цвета. В центре курмы и на ее спине нашивался матерчатый круг с надписью, содержащей информацию о роде войск и имени командира / места службы. Например, «Ачэн ляньцзюнь» (крепость Ачэн, войска ляньцзюнь), «Ачэн маюн» (крепость Ачэн, конный наемный солдат) или «Боли цзянцзюнь циньбин» (Телохранитель главнокомандующего в Боли). Наличие надписи на курме являлось отличительным признаком солдат ляньцзюнь и наемных войск. Считается, что у солдат Восьмизнаменных войск, носивших одежду аналогичного покроя, такой надписи не было, хотя на некоторых картинах 1880-1890-х гг., заказанных императором Гуансюем (1874-1908) для увековечения подвигов цинского оружия в войнах с тайпинами и мусульманскими повстанцами, знаменные солдаты имеют аналогичные круги на курме.

Теоретически, курму следовало носить с поясом, но, по старой маньчжурской традиции, большая часть солдат носила пояс под курмой, выпуская ремни поясной портупеи через боковые разрезы курмы. Для пехоты курма, как правило, была синей с красной окантовкой, или оранжевой с темно-синей, темно-зеленой или черной, хотя встречались разные варианты[¹² Все же наиболее частым вариантом расцветки, как следует из доступных материалов, была синяя курма с красной окантовкой.]. Примечательно, что, ради экономии формально выдававшегося на год обмундирования, солдаты вне строя выворачивали курму наизнанку, чтобы не подвергать износу внешнюю сторону и подставляли ударам стихий подкладку из синей дабы. На курме унтер-офицеров делались цветные нашивки, указывавшие их чин.

Войска на плацу, ок. 1900 г.

Цинские военные чиновники, ок. 1900 г.

Солдаты пехотного подразделения, 1890-е гг.

Некоторые варианты обмундирования допускали ношение пехотой длинных набедренников, повторяющих по форме старые панцирные набедренники цзяшань маньчжурских латников. В других вариантах у курмы допускалось наличие рукавов. На зиму солдатам выдавали за счет казны длинные стеганные на вате халаты или короткие толстые ватные куртки. Пехота получала преимущественно куртки. Вне строя солдаты носили дабовые штаны и куртки.

Обувь была разной - летом солдаты предпочитали вне строя ходить босиком, а в строю - надевать легкие матерчатые туфли бусе на стеганой подошве в сочетании с чулками и онучами. Другие носили традиционные матерчатые сапоги, также на толстой стеганой подошве. Головка и голенище делалось из войлока или хлопчатобумажных тканей, проходящий по ним осевой шов и края голенища окантовывались светлой тканью для достижения декоративного эффекта. Порой на фото солдат одного и того же подразделения можно увидеть как бусе, так и сапоги.

Большое количество вариантов допускал и головной убор - почти все солдаты летом носили легкий платок, под который убирали свернутую вокруг головы косу. Цвет платка, как правило, был темный - синий или «синий с черными разводами». Однако русские наблюдатели отмечали, что такой головной убор был не очень удобен - как правило, он лишь предохранял от солнечного удара и мошкары. Чтобы защитить глаза, солдаты применяли картонные или бумажные козырьки, подтыкавшиеся под ту часть повязки, со стороны которой светило солнце. Полковник Д.В. Путята[¹³ Полковник Д.В. Путята (1855-1915) - старший делопроизводитель Военноучетного комитета русского Генштаба, русский военный агент в Китае. Играл большую роль в разведывательной деятельности русского Генштаба в странах Дальнего Востока, был заметной фигурой в русской дальневосточной политике в конце XIX века.], посетивший Маньчжурию весной 1893 г., замечал по этому поводу, что такие козырьки и головные платки очень сильно портят внешний вид солдат. Солдаты, расквартированные в провинции Чжили и Маньчжурии, часто пользовались соломенной шляпой типа канотье. На зиму солдаты делали себе плотный тюрбан из темной материи - теплый и удобный. Офицеры и унтер-офицеры носили либо конические шляпы с красной кистью и цветным шариком, указывающим ранг офицера, либо традиционную чиновничью шапку с полями, также с шариком и кистью. На зиму маньчжурские солдаты и офицеры могли носить меховой треух с кожаным верхом - мапгай.

Другими предметами снаряжения цинского солдата были: патронташ в виде округлой сумки, подвешивавшейся на поясе спереди, вещмешок, непромокаемый плащ, зачастую - кусок клеенки на случай дождя, зонтик, веер, простеганное ватное одеяло, нож с палочками, чашка, фляга (из тыквы, кожаная или из другого материала). Эти вещи либо покупались солдатом самостоятельно, либо выдавались (вещмешок и патронташ) бессрочно за счет казны.

Под личные вещи, инструменты, кухонные принадлежности, войсковое имущество и боеприпасы в каждом батальоне должны были иметься повозки типа большой арбы, рассчитанной на перевозку груза в 40-70 пудов, с высокими колесами без железной шины - их заменяли гвозди с большими квадратными шляпками, которыми обивали колесо таким образом, что вбитые гвозди, соприкасаясь шляпками, как бы образовывали шину. В упряжку входили лошадь и два мула или три мула - если грузы были очень тяжелыми. Реальное количество повозок в батальоне всецело зависело от командира, но в целом, при расчете исходили из того, что на каждые 10-20 человек следует иметь 1 повозку. Возчиков выбирали из солдат самого батальона. При откомандировании к обозу они не должны были иметь оружия и охранялись специальной вооруженной командой.

Слева: полковник Соу с охраной, Гуанси, 1880-е гг.

Обозные телеги, 1890-е гг.

Китайский военачальник со свитой, Гуандун, 1890-е гг.

Цинские военные чиновники, ок. 1900 г.

Организация цинских войск не отличалась однообразием. В годы Тайпинской войны многие начальники строили войска под себя, исходя из имеющихся средств и поставленных задач. К концу войны потребовалось произвести некоторые действия по унификации численности подразделений. Однако на практике это правило соблюдалось плохо.

В пехотных частях, как правило, насчитывалось около 500 солдат. Такая часть получала название ляньцзы или ин, что примерно соответствовало русскому батальону. Однако капитан Симанский указывает, что реальная численность батальона к 1894 г. могла быть и больше - например, 770, 846 или даже 905 человек[1⁴ В 1882 г. полковник Барабаш сообщал, что, по его сведениям, в Маньчжурии существуют батальоны из 1000 солдат, 200 из которых являются нестроевыми чинами.]. Вопрос о соотношении строевых и нестроевых солдат, исполнявших роль обслуги и мастеровых, не выяснен в полной мере до сих пор. Так, например, в войсках Цзо Цзунтана в годы войны в Восточном Туркестане (1875-1877) на каждый пехотный батальон полагалось по 188 человек нестроевых, а по данным полковника Барабаша, в каждой роте из 100 солдат имелось по 20 нестроевых. Майор Кавендиш упоминает, что в 1898 г в пехотном батальоне насчитывалось 300 солдат, 150 кули и 5 офицеров [76, с. 35]. В войсках Не Шичэна и Е Чжичао, отправленных в Корею в июне 1894 г., нестроевые чины не упоминаются вообще. Не упоминаются нестроевые чины и в войсках, переброшенных в августе 1894 г. в Пхёньян - пытаясь компенсировать малочисленность носильщиков, солдаты, по свидетельству Яо Сигуана, ловили корейцев и заставляли их нести свои грузы, а прибыв в Пхёньян, мобилизовали все трудоспособное местное население для строительства укреплений, хотя, как свидетельствуют источники, китайские солдаты всегда быстро и качественно создавали свои лагеря и укрепленные линии собственными силами.

Слева: один из возможных вариантов организационной структуры цинских войск.

Цинский военачальник, 1890-е гг.

Стрелковая подготовка, до 1911 г.

Пехотное подразделение, несущее пограничную службу на границе с Вьетнамом, 1890-е гг.

Пехотный батальон делился на 5 рот (шао). Организация на более низком уровне могла разниться. По одной из версий, каждая рота делилась на 8 отделений (пэн), каждые 2 отделения объединялись во взвод. Значительную часть должностей в батальонах и ротах занимали унтер-офицеры. Как постоянную болезнь китайских новых войск, капитан Симанский отмечает некомплектность личного состава. Об этом косвенно говорит и генерал Не Шичэн в своем дневнике - перечисляя в диспозиции, составленной им для сражения при Сонхване, задействованные в бою войска, он указывает на их общую численность - неполные 2000 пеших и конных солдат с артиллерией [36, с. 9]. Тем не менее, если считать все указанные им подразделения как имеющие полную численность, то его отряд должен был составлять, по самой меньшей мере, 2500 солдат и офицеров.

В войсках ляньцзюнь и Хуайской армии были также предприняты попытки свести солдат в тактические единицы более высокого уровня, нежели батальон - командующему (чжэнь цзунбин) придавали 5 батальонов, получавших в пехоте традиционные для Китая названия - левый, правый, передний, задний и центральный. К началу 1894 г. Хуайские войска Ли Хунчжана были сведены в 13 бригад в среднем по 2700 солдат и офицеров.

Таким образом, на 1894 г. основным высшим соединением являлась бригада из 5 батальонов, но многие командующие имели под своим началом 2-3 и даже более бригад, считавшихся армией, на деле редко превышавших по численности русскую дивизию[¹⁵ Русская пехотная дивизия к 1904 г. на Дальнем Востоке состояла из 2 бригад по 2 полка в каждой. Полк мог быть двухбатальонный - 2100 человек, и трехбатальонный - 3100 человек. Соответственно, пехотная дивизия из 4 полков двубатальонного состава насчитывала как минимум 8400 человек, а трехбатальонного состава - 12 400 человек. С учетом дивизионного лазарета и дивизионного обоза, а также придаваемых дивизии во время военных действий казачьего полка и артиллерийской бригады из 6-8 8-орудийных полевых батарей численность русской пехотной дивизии существенно превосходила численность войск, составлявших силы, подчиненные большинству цинских командующих армиями. О численности русской дивизии см. Строков А.А. «История военного искусства», т. 5, с. 40-41.]. Так, новые маньчжурские войска, обученные Мутушанем, состояли из 3 корпусов по 4500 человек в каждом - 8 батальонов пехоты, 2 эскадронов конницы и 20 орудий[¹⁶ В русской дивизии насчитывалось от 48 до 64 орудий. Во всех трех корпусах сформированных Мутушанем маньчжурских войск по штатам полагалось иметь 60 орудий. Таким образом, формально насыщенность цинских войск артиллерией была не ниже, чем у русских.]. Однако действий маньчжурских войск в подобном организационном составе в ходе войны 1894- 1895 гг. не было отмечено.

Неравномерность распределения войск между командующими можно легко проследить на примере 35 батальонов, прибывших в Пхёньян в августе 1894 г. Суммарно эти войска насчитывали около 18 тысяч солдат и офицеров. Наибольшим количеством батальонов - 13 - располагал командующий «армией Шэн» Вэй Жугуй, претендовавший на этом основании на звание главнокомандующего. Командующий «армией Фэн» Цзо Баогуй имел 6 батальонов, столько же имел командующий Мукденскими войсками Фэншэнья, у Ма Юйкуня насчитывалось всего 4 батальона Непоколебимой армии. Подошедшие с юга потрепанные в бою с японцами войска Е Чжичао и Не Шичэна насчитывали 6 батальонов Лутайских и Юйгуаньских охранных войск. Таким образом, средняя численность батальона составляла 514 человек, но в частях Вэй Жугуя, Цзо Баогуя и Фэншэнья была весьма значительной доля кавалерии, поэтому можно только отметить значительный разброс в численности личного состава каждого подразделения.

Парад, 1890-е гг.

Штабных структур в европейском понимании слова не существовало - каждый генерал имел свою свиту, состоявшую из некоторого количества чиновников, состоявших в разных званиях и рангах. Так, среди Лутайских охранных войск, переброшенных в Корею летом 1894 г., были генералы (чжэнь цзунбин и тиду), командиры батальонов (ингуань), младшие офицеры (инбянь), начальники групп (баньдай), курсанты Бэйянского военного училища (у сюэшэн), адьютанты (мую), а также чиновники, чьи долджности именовались также, как и гражданские административные должности - начальники округов (чжицы) и уездов (чжисянь). Прибыв на место, они организовали походную войсковую канцелярию (цяньди инъучу), в которой старшим был заместитель командующего (фужун). Из имеющихся в нашем распоряжении документов непонятно, кто за что в этой канцелярии отвечал, поскольку решающее слово оставалось за командующими - генералами Е Чжичао и Не Шичэном - что маскировало деятельность других офицеров. Назначение тех или иных офицеров для выполнения конкретного задания происходило по произволу командующего. По всей видимости, в своих действиях командующий руководствовался личными качествами офицера, поручая ему дело, наиболее соответствующее его способностям.

В начале 1880-х годов обсуждался вопрос о переводе частей на несколько иную систему комплектования - так, в пехотной ляньцзы должно было остаться только по 250 строевых солдат, что более соответствовало роте. Однако эти попытки реорганизовать войска не имели последствий. Рыхлость организационной структуры и малая распространенность высших тактических и административных соединений - бригад и дивизий - отрицательно влияли на боеспособность китайских войск.

Так, в январе-феврале 1895 г., когда наметился очевидный успех японских войск на Гайпинском направлении, генералы группировки, прикрывавшей направление на Мукден, были вынуждены передать для усиления цинских войск на угрожаемом Пекинском направлении в распоряжение главнокомандующего Сун Цина батальон «Жэньцзы» под командованием Цзян Цзыкана[¹⁷ Батальон «Жэньцзы» был одной из лучших частей цинских войск, не без успеха сражавшийся с японцами при Сонхване, Пхеньяне, Хуэршане и прочих сражениях. Требование перебросить батальон «Жэньцзы» с Мукденского на Пекинское направление было вызвано стремлением создать в войсках Пекинского направления ядро из частей, не поддавшихся моральному разложению в связи с частыми поражениями.]. При этом в течение длительного времени штабы вели между собой переговоры по телеграфу, спорили относительно важности того или иного стратегического направления и, в конце концов, решили, в общем- то, несложный вопрос о переброске одного батальона в распоряжение главнокомандующего.

Солдат-пехотинец, до 1911 г.

Подразделение цинских войск, 1870-е гг.

Первые попытки обучать солдат на европейский манер были предприняты в октябре 1861 г. русскими военными инструкторами капитаном И.А. Зейфортом (стрелковое дело) и поручиком И.И. Филиппенко (артиллерийской дело) в Кяхте, куда для встречи переданного Россией Китаю транспорта с оружием (2000 штуцеров и 6 пушек) прибыл отряд из 60 цинских солдат при 6 офицерах[¹⁸ Цинское правительство несерьезно отнеслось к подбору кадров, прислав в Кяхту преимущественно слабосильных или престарелых солдат и офицеров. Средний возраст в команде был около 50 лет.]. В начале февраля 1862 г. цинские солдаты покинули Кяхту по решению цинского правительства. На испытательных стрельбах в Пекине этот отряд показал хорошие результаты - с расстояния 250 шагов в цель попала 1/3 выпущенных пуль.

7 января 1862 г. принц Гун предложил организовать отряд Шэньцзиин (букв. «Батальон волшебного оружия»), куда сводились лучшие солдаты Восьмизнаменных войск для обучения по европейским уставам. Тогда же в Тяньцзине началось обучение группы из 120 солдат и 6 офицеров Восьмизнаменных войск под руководством английского генерала Стейвли. В отличие от русских инструкторов, англичане основное внимание уделяли строевой подготовке солдат и добились в этом значительных успехов. Вскоре занятия были перенесены в портовый город Дагу. К 1864 г. через обучение в Шэньцзиин прошло около 30 тысяч солдат Восьмизнаменных войск, результаты которого русский посланник А.Е. Влангали оценил так: «Вообще, все построения и движения, равно как и пальба, были произведены удовлетворительно. Артиллерия также маневрировала и стреляла довольно порядочно».

С 1870 г. в войсках, подконтрольных Ли Хунчжану, был введен прусский военный устав. В других частях имелись инструкторы из разных стран - Англии, Франции, Пруссии. Многие местные командиры адаптировали на свой лад европейские уставы к китайским реалиями. Обучение продвигалось хорошо только в приморских городах - своего рода «парадной вывеске Китая». Но и там, как отметил полковник Бодиско, инструктор зачастую «после команды должен был говорить, что следует делать» - для китайских войск голосовые команды оказались новшеством - традиционно приказы войскам передавали флагами, огнями, ракетами, звуками горна, гонга и барабана, выстрелами из сигнальных пушек [3, с. 188]. Например, для ведения залпового огня офицер давал знак красным флагом, а для стрельбы рядами - синим. В результате единый командный язык не был выработан - в частях Шэньцзиин командные слова переводились на маньчжурский, но в войсках ляньцзюнь китайские новобранцы с трудом понимали маньчжурские команды. Соответственно, многие иностранные инструкторы не пытались командовать на местных наречиях - впоследствии в Маньчжурии встречались китайские офицеры и солдаты, маневрировавшие и стрелявшие по командам, отдаваемым на искаженном французском языке, а в Синьцзяне зафиксированы искаженные английские команды «Пайр» (Fire!) и «Куик марч» (Quick March!).

Удивление европейцев вызывали и построения китайских войск - как правило, они строились с учетом низкой скорострельности оружия в 3-5 шеренг Первая шеренга имела длинные пики, вторая шеренга - короткие копья, трезубцы, цепы и алебарды, третья вооружалась тяжелыми фитильными крупнокалиберными ружьями тайцян, четвертая - обычными фитильными ружьями. В пятой шеренге стояли солдаты со значками и знаменами.

Это в некоторой мере напоминало построения цинских солдат периода Цяньлун (1736-1796), когда в первой шеренге вставали воины сдревковым оружием, а в последующих - стрелки из фитильных ружей и луков. По мере развития военного дела в Китае от старых канонов начали отходить, но еще к началу 1880-х годов русские наблюдатели свидетельствовали о многочисленных пикинерах у китайцев, все еще игравших важную роль на полях сражений в Синьцзяне [25, с. 190].

Единообразия в обучении войск не было. Генерал-майор Фриде отмечал, что в каждой провинции вопрос об обучении войск решается местным генерал-губернатором, вследствие чего трудно найти две провинции, где провинциальные войска имели бы одинаковую структуру и обучение.

В целом, все очевидцы сходились в одном - китайцы намного лучше владеют холодным оружием, которое содержат в полном порядке и мастерски фехтуют любым его видом - от парных сабель до длинных пик - чем оружием огнестрельным. Огнестрельное оружие содержалось в потрясающем беспорядке, а обучение стрельбе в цель было поставлено на нужный уровень лишь в некоторых частях. Видимо, тут сказывалась инерция мышления - до 1850-х годов в Китае применялись лишь фитильные ружья, индивидуальная меткость которых была невысока и главный упор делался на отработку залпового огня в составе подразделения. Поэтому при обучении от солдат требовали, в первую очередь, быстрого перезаряжания оружия для поддержания темпа стрельбы, которая велась неприцельно, «в сторону противника». Новое оружие диктовало новые условия обучения, но традиционный консерватизм китайских военных в этом отношении еще долго давал о себе знать - например, в 1887 г. гарнизон в Цзиньчжоу состоял из 4000 солдат, из которых только 1250 имели европейские винтовки и карабины. 240 солдат были отобраны для обучения бою копьями и саблями, а остальные были вооружены фитильными, кремневыми и пистонными ружьями устаревших образцов.

После поражения во франко-китайской войне 1884-1885 гг. прицельная стрельба из ружей стала очень важным условием обучения войск. Солдат регулярно обучали на стрельбищах. Мишенями служили большие чугунные доски, выкрашенные в белый цвете черным яблоком посредине. Для отмечания попаданий после каждого удачного выстрела ударял барабан. Хороших стрелков награждали денежными призами.

Пехотная часть на плацу, ок. 1900 г.

Некоторые командиры уделяли основное внимание именно обучению стрельбе из современных винтовок, а не общей подготовке. Цзэн Пу писал, что в преддверии японо-китайской войны появилась мода на составление инструкций по стрельбе из пушек и ружей, а военные стали похваляться своим искусством стрельбы. Выведенный им в романе «Цветы в море зла» под именем Хэ Тайчжэня командующий Сянской армией У Дачэн хвастался, что его отборный батальон «тигров» великолепно стрелял из современных винтовок Маузера на расстояние в 500 шагов: «Я уже истратил двадцать тысяч юаней на одни призы, ибо по нашим правилам каждый, кто уложит за пятьсот шагов все пять пуль в красный кружок мишени, получает восемь лян. В последнее время я выплачиваю по тысяче и более юаней в день, некоторые бойцы получили уже по двадцать-тридцать лян, таким образом, количество отличных стрелков у нас все время возрастает» [63, с. 372]. Однако, в целом, стрелковая подготовка китайских войск оставалась на очень низком уровне.

Описания полковников Барабаша и Галкина, наблюдавших за обучением китайских войск в Монголии, Маньчжурии и Синьцзяне, дают в целом следующую картину применяемой цинскими войсками тактики - войска выстраивались в линию, имея артиллерию в разрывах между частями. По команде войска начинали медленно продвигаться вперед или назад, ведя стрельбу из всего наличного огнестрельного оружия и стараясь не разорвать строй. Пикинеры при отступлении прикрывали отход войск, выбегая вперед и нанося колющие удары пиками с криком: «Га!». В некоторых местах еще сохранялись отряды воинов, вооруженных круглыми плетеными щитами и саблями, но реальной боевой ценности в условиях распространения современного огнестрельного оружия они уже не представляли.

В случае если приходилось противостоять превосходящим по численности войскам противника, предписывалось строиться в каре (сыфан чжэнь). Ощетинившись пиками, каре вело залповую стрельбу для отражения конницы противника. При этом все перестроения, по свидетельству очевидцев, происходили внешне хаотично, хотя и очень быстро. Полковник Барабаш утверждал, что точность исполнения строевых команд очень высока, хотя внешне перестраивающаяся китайская часть была сильно похожа на встревоженный муравейник [3, с. 190].

В полевом бою предпочтение отдавалось лобовой атаке широким фронтом и фланговому обходу. В обороне китайские солдаты чувствовали себя увереннее, однако даже самые сильные позиции, как правило, оставлялись ими при обозначившейся угрозе охвата с флангов и отсечения пути отступления. Обороняясь, китайцы создавали густую сеть земляных укреплений, которые, однако, зачастую не были применены к местности с учетом возможностей современной артиллерии - так, распространенной ошибкой китайской пехоты было размещение своих оборонительных позиций в местах, простреливаемых с командующих высот. Штыковая атака и рукопашный бой по инициативе китайских солдат завязывался редко - чаще подобные случаи были ответом на успешную атаку противника и велись, как правило, в черте города / в пределах укреплений.

Полковник Галкин отмечал, что большая часть практикуемых цинскими частями построений и маневров непригодна для современной войны и очень слабым местом китайской армии является практически полное отсутствие отработки взаимодействия между подразделениями и родами войск. Война подтвердила эти наблюдения - так, в сражении при Гайпине 10.01.1895 правый фланг генерала Сюй Бандао не поддержал подвергшийся атаке центр генерала Чжан Гаоюаня, а левый фланг генерала Ян Шоушаня самовольно перешел в контратаку. В результате цинские войска были разбиты по частям, понесли большие потери и оставили город. В целом, события 1894-1895 гг. показали слабые навыки китайской пехоты в полевом бою, особенно в наступлении.

Солдаты гарнизона Тунчжоу, пров. Чжили, ок. 1900 г.

Вооружение пехоты отличалось небывалой для Европы пестротой - например, армии Ли Хунчжана к 1883 г. имелись винтовки и карабины Энфильда, Снайдерса, Шарпа, Ремингтона, Шаспо, Альбини, Винчестера, Пибоди, Мартини и Маузера. Немалую роль в создании этого оружейного паноптикума сыграли Тайпинская война, когда Китай массово скупал стрелковое оружие со всего света, и Илийский кризис 1881-1882 гг., когда, готовясь к войне с Россией, Китай вновь прибег к закупке самого разнообразного оружия у всех возможных контрагентов. Только в 1880 г. было принято решение оставить в качестве основного оружия винтовку Маузера обр. 1871 г. Но и после этого в войсках имелось много оружия разных калибров и систем, что существенно затрудняло боепитание. Только в ходе операции по захвату Люйшунькоу японцы собрали на поле боя винтовки 7 различных систем[¹⁹ Как правило, этот факт приводят в качестве доказательства отсутствия в цинской армии единообразного вооружения в частях. Однако следует сделать оговорку - по некоторым данным, большую часть защитников Люйшунькоу составляли мобилизованные рабочие казенных предприятий и спешно набранные добровольцы, заменившие гарнизон, выведенный из города в начале сентября 1894 г. и переброшенный в устье Ялу 17.09.1894. Для вооружения этих эрзац- формирований вполне могли быть розданы все наличные запасы стрелкового оружия, хранящегося в арсеналах базы.]. Частей, вооруженных однообразно, было мало. В записках очевидцев сообщалось, что максимум, чего можно было добиться - это вооружить каждое отделение винтовками какой-либо одной системы. Насколько плохо дело обстояло в реальности сказать трудно - документы, как правило, упоминают лишь винтовки вообще (лайфули цян), а фотографии редко изображают значительные массы солдат с таким разрешением, что можно определить тип винтовки у каждого бойца.

К началу войны 1894 г. в войсках помимо однозарядной винтовки Маузера обр. 1871 г. калибром 11 мм. появилась и более совершенная магазинная винтовка Маузера обр. 1871/1884 г. с трубчатым магазином системы Кропачека на 8 патронов и штык-ножом.

Личное вооружение офицеров составляли револьверы различных систем (Ремингтона, Смит-энд-Вессона и др.) и клинковое оружие - как правило, сабли типа люедао с латунным прибором в стиле юаньши. Деревянные ножны обтягивались кожей ската и красились в различные цвета, рукоять обматывалась шелковым, конопляным или хлопчатобумажным шнуром, оружие подвешивалось на поясную портупею традиционным для империи Цин способом - на поясной крюк. Однако встречались порой и сабли европейского типа.

Солдаты, как правило, не имели сабель, хотя на фото трофеев, захваченных японскими войсками после битвы при Пхёньяне, можно различить ряд образцов, которые не могли принадлежать кавалеристам - они имеют длинную двуручную рукоять с кольцеобразным навершием. До 1920-х годов такие сабли на вооружении кавалерии не зафиксированы ни иконографически, ни в письменных источниках. Скорее всего, это оружие принадлежало новобранцам, пришедшим на вербовочные пункты в июле 1894 г. со своим холодным оружием и имевшим его в бою в качестве оружия самообороны. Предположительно, имевшие сабли стрелки переносили их в ножнах за спиной, как можно увидеть на фотографиях пехоты войск милитаристов и Гоминьдана в 1920-1930-е годы.

Пулеметы в те годы еще не вышли из стадии эксперимента, поэтому автоматическое оружие сухопутных войск относилось к артиллерии.

Кроме этого, современного вооружения, у пехоты порой встречались пики, алебарды и трезубцы, но к началу войны цзяу такая архаика стала, по преимуществу, уделом частей почетного караула. Тем не менее, японская пропаганда умело использовала «варварский» вид этого оружия в своих целях - например, на картине «Наши войска берут вражеские укрепления в битве при Пхеньяне» китайские солдаты изображены с нелепыми в данном контексте трезубцами и саблями в руках, а один из них даже закрывает в испуге лицо плетеным щитом тэнпай, превращая его в страшную маску. Но ориентироваться на японские агитационные лубки 1894-1895 гг. для составления представления о внешнем виде и вооружении китайских войск не стоит - так, на упомянутой выше картине подобные средневековые предметы вооружения находятся в руках солдат батальона армии «Жэньцзы», бывшей одним из самых современных и хорошо вооруженных частей, подчинявшихся Ли Хунчжану, а достаточно современные маньчжурские войска под командованием Икэтанъа на картине «Маньчжурские всадники наблюдают за нашим лагерем в Цаохэкоу» изображены в фантастических одеяниях, не имеющих ничего общего с одеждой маньчжуров и китайцев, с алебардами, щитами, невообразимой формы саблями, с боевой раскраской на лице и в шляпах, напоминающих традиционный японский шлем дзингаса. В этом отношении японская иконография войны цзяу представляет собой, скорее, дезинформацию, нежели ценный источник по внешнему виду войск противника. Причиной этого явления была практика создания пропагандистских картин по устоявшимся со времен Опиумных войн и войны в Судане канонам изображения победоносных сражений на страницах прессы художниками, реально на войне не бывавшими.

Помимо ручного стрелкового и, возможно, клинкового оружия, китайские солдаты имели легкий шанцевый инструмент. Основную часть инструмента для строительства укреплений и оборудования позиций перевозили на арбах в обозе. Неуставное оружие для самообороны - железные палицы, кистени, ножи и т.д. - приобретались солдатами самостоятельно, официально в строю не использовались и регламентации не подлежали.

Несмотря на кажущееся превосходство своих сил (в первую очередь - численное), Китай не мог победить в этой войне - переживая период скрытой феодальной раздробленности, он не мог ни полностью мобилизовать свои ресурсы, ни выдвинуть объединяющую нацию идею, позволявшую вести войну до победного конца.

Более того, в войне приняла участие лишь незначительная часть сил Китая - Хуайская армия, бывшая личным войском Ли Хунчжана (около 35 тысяч человек), гарнизоны крепостей в Чжили, новые войска в Маньчжурии (около 15 тысяч человек), Бэйянский флот (около 5 тысяч человек), часть Сянской армии (около 20-30 тысяч человек), местные ополчения и партизаны в районах, затронутых боевыми действиями. Население провинций Китая, принявших участие в войне, составляло около 70 миллионов человек против примерно 44 миллионов человек населения Японии, однако отсутствие развитой транспортной системы не позволяло использовать демографический потенциал страны для постоянного пополнения армии. Не было и налаженной системы подготовки резерва - фактически, после начала военных действий вербуемые из неимущих слоев населения новобранцы получали лишь минимальную подготовку перед отправкой на фронт. Дошло до того, что всерьез обсуждались планы использовать в военных действиях военнослужащих Восьмизнаменной армии, вооруженных луками и фитильными ружьями! Большие нарекания вызывала и подготовка комсостава - почти все высшие военачальники цинских войск не имели современного военного образования и выдвинулись на руководящие посты в ходе подавления крестьянских мятежей. Их опыт и квалификация были явно недостаточными, чтобы сражаться с современной армией, имеющей отличное вооружение и действующей согласно положениям европейской военной науки.

Малое влияние на ход войны оказало и партизанское движение - оно либо насаждалось сверху (например, по настоянию чиновников 3000 охотников из Маньчжурии были организованы в отряды и переброшены к театру военных действий, где оказали некоторую помощь цинским войскам), либо в нем принимали участие криминальные элементы, пытавшиеся таким образом выслужиться перед властями и легализовать свои вооруженные формирования (например, Хань Дэцзюй, направивший отряд своих хунхузов на помощь армии).

Не выдержала испытания войной и китайская промышленность - длина железных дорог в стране составляла всего 364 км., что серьезно затрудняла переброску подкреплений и военных грузов, а на верфях и арсеналах работало лишь около 10 тысяч рабочих. Док, пригодный для ремонта больших кораблей, был всего один - в Люйшунькоу. С его потерей Бэйянский флот лишился единственной ремонтной базы и вскоре стал небоеспособен[²⁰ 14.11.1894 броненосец «Чжэньюань» наскочил на скалы при входе на внутренний рейд Вэйхайвэя. Было принято решение идти на ремонт в Люйшунькоу, однако 21.11.1894 японцы заняли эту крепость, лишив китайцев единственной возможности отремонтировать один из основных боевых кораблей своего флота. После этой аварии Бэйянский флот мог только отстаиваться на внутреннем рейде, пассивно обороняясь от атак японского флота.].

Огромный вред Китаю наносили и такие факторы, как устаревший принцип комплектования войск, отсутствие современной структуры вооруженных сил, их разнородность, малое распространение тактических единиц выше батальона и неопределенность ситуации с взаимным подчинением разных «командующих» - многие влиятельные генералы зачастую не воспринимали назначаемого сверху главнокомандующего, саботировали его приказы и распоряжения, перепирались друг с другом, не спеша выполнять приказы, в критические моменты могли отвести свои войска с фронта или же вести длительные переговоры по телеграфу, выторговывая для себя выгодные условия и требуя усиления для своих войск.

Эта рыхлая и неповоротливая масса, несмотря на мужество отдельных частей и военный талант некоторых полководцев, изначально не могла эффективно противостоять современной японской армии, организованной по германскому образцу, подчиняющейся единому командованию и располагавшую значительным обученным резервом, опирающейся на достаточно мощную промышленность.

Поражение империи Цин в войне со стремительно набиравшей силу Японией, с одной стороны, показало гнилость правящего в Китае режима, а с другой стороны, открыло более свободный путь к развитию капитализма в Китае. Парадоксально, но, несмотря на огромное национальное унижение, поражение 1895 г. оказалось более соответствующим национальным интересам Китая, устраняя многочисленные феодальные препоны на пути развития современной промышленности и создания современных вооруженных сил.

■ Аюшин Н.Б. Огнестрельное оружие из коллекции Дальневосточного Университета /Древняя и средневековая история Восточной Азии. К 1300-летию образования государства Бохай (материалы международной научной конференции) - Владивосток, 1998-с. 277-294.

■ Аюшин Н.Б., Багрин Е.А. Огнестрельное оружие Дальнего Востока XIX в. - Военное дело в Азиатско-Тихоокеанском регионе, Владивосток, 2010. - выл. 1.-е. 200-221.

■ Барабаш Я.Ф. Монгольские и китайские войска в Урге / Военный сборник. - № 7-1872, с. 171-192.

■ Бичурин Н.Я. Статистическое описание Китайской империи. - М, 2002.

■ Бичурин Н.Я. Китай в гражданском и нравственном состоянии. - М, 2002.

■ Бобров Я.А., Пастухов А.М. Ойратская артиллерия XVII-XVIII веков: вопросы происхождения, конструкции и боевого применения / Вооружение и военное дело кочевников Сибири и Центральной Азии. - Новосибирск, 2007. - с. 170-247.

■ Бутаков А.М. Вооруженные силы Китая и Японии / Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии, выл. 3. - СПб, 1883.

■ Бушмакин В.А., Пастухов А.М. Становление Японского Императорского флота / Морская компания, №8, 2010. - с. 28-35.

■ Ванин Ю.В. Политика Китая в отношении Кореи / Китай и соседи в Новое и Новейшее время. - М, Наука, 1982. - с. 368-395.

■ Вебель Поездка в Корею летом 1889 г. / Сборник материалов по Азии, выл. 41, СПб, 1890.

■ Вильсон X. Броненосцы в бою. - М, 2003.

■ Война между Китаем и Япониею в 1894-1895 гг. Перевод с французскаго. - Новгород, 1896.

■ Восстание ихэтуаней. Документы и материалы. М, 1968.

■ Гайпинсянь чжи (Описание уезда Гайпин) / Чжун-Жи чжаньчжэнь (Японо-китайская война), т. 1, с. 315-317. - Шанхай, 1956.

■ Грей Дж. Г. История Древнего Китая. - М, 2006.

■ Дацышен В.Г. Армия и военные реформы в Маньчжурии во второй половине XIX - начале XX вв. / Военное дело в Азиатско-Тихоокеанском регионе, Владивосток, 2010. - выл. 1.-е. 113-130.

■ Жифан цзицзай ды Чжун-Жи чжаньши. Сюаньи (История японо-китайской войны по японским материалам. Избранные материалы) / Чжун-Жи чжаньчжэнь (Японо-китайская война), т. 1, с. 218-289. - Шанхай, 1956.

■ Забровская Л.В. Политика Цинской империи в Корее 1876-1910 гг. - М, 1987.

■ Ершов Д.В. Хунхузы: необъявленная война. Этнический бандитизм на Дальнем Востоке. - М, 2010.

■ Ефимов Г.В. Очерки по новой и новейшей истории Китая. - М, 1949.

■ История военного искусства, т. 5 - СПб, 1994.

■ Калюжная Н.М. Восстание ихэтуаней 1898-1901. - М, 1978.

■ Киселев Д.В. Первые броненосные корабли китайской постройки / Морская Кампания, Москва, 2010- №3 - с. 6-11.

■ Киселев Д.В. «Чаоюн» и «Янвэй» - от канонерок к крейсерам / Морская Кампания, Москва, 2010 - №6 - с. 2-19

■ Кляшторный С.Г., Колесников А.А. Восточный Туркестан глазами русских путешественников. -Алма-Ата, 1988.

■ Кузнецов В.С. Экономическая политика цинского правительства в Синьцзяне. - М, 1973.

■ Ларин В.Л. Повстанческая борьба народов юго-западного Китая в 50-70-х годах XIX века.-М, 1986.

■ Ли Ги Бэк История Кореи: новая трактовка. - М, 2000, перевод с корейского под редакцией С.О. Курбанова.

■ Лубенцов А.Г. Хамкенская и Пхиенанская провинции Кореи. - Хабаровск, 1898.

■ Майер А.А., Тагеев Б.Л. Полуденные экспедиции. - М, 1998.

■ Малов А.А., Патянин С.В. Корабли Японского флота / Морская компания, №8, 2010.-с. 50-64.

■ Морской сборник, СПб, №9-11, 1894

■ Непомнин О.Е. История Китая. Эпоха Цин. - М, 2005.

■ Непомнин О.Е. Экономическая история Китая 1864-1894 гг. - М, 1974.

■ Не Шичэн Дунчжэн жицзи (Дневник Восточного похода) / Чжун-Жи чжаньчжэнь (Японо-китайская война), т. 6, с. 1-19. - Шанхай, 1956.

■ Не Шичэн Дунъю цзичэн (Записки о путешествии на Восток) / Не Шичэн Дунъю Цзичэн. Го Пэйлинь Жичжидан бицзи. - Пекин, Чжунхуа шуцзюй, 2007.

■ Нозиков Н.Н. Японо-китайская война 1894-1895. - М, 1939.

■ Очерки по истории освободительной борьбы корейского народа. - М, 1953, перевод с корейского М.Н. Пака, Н.С. Кима, Ю.Н. Мазура под редакцией В.В. Лезина

■ Пак Б.Б. Российская дипломатия и Корея. Книга вторая 1887-1897. - М, 2004.

■ Пак БД. Россия и Корея. - М, 2004.

■ Пастухов А.М. Артиллерия «новых войск» империи Цин во второй половине 1880-х - первой половине 1890-х годов / Война и оружие. Новые исследования и материалы. II международная научно-практическая конференция 18-20 мая 2011 года, т. 2, СПб, с. 176-200.

■ Пастухов А.М. Бэйянский флот - от истоков до гибели / Морская компания, №8, 2010.-е. 19-27.

■ Пастухов А.М. Китайская фортификация периода Цин (1636-1912) / Вопросы истории фортификации. - М, 2010. - №1 - с. 4-35.

■ Пастухов А.М. Китайское холодное оружие XIX в. из собрания ПГОМ имени В.К. Арсеньева. / Военное дело в Азиатско-Тихоокеанском регионе, Владивосток, 2010. - выл. 1.-е. 279-288.

■ Пастухов А.М. Клинок, карающий несправедливость. - Antiq.lnfo, СПб, 2008 - выл. 66/67 - с. 64-79.

■ Пастухов А.М. Обрушим мечи на головы демонов! - Antiq.lnfo, СПб, 2008 - выл. 64-е. 70-91.

■ Пастухов А.М. Под знаменем дракона... Бэйянский флот в японо-китайской войне 1894-1895 гг. / Морская компания, №8, 2010. -с. 2-18.

■ Пастухов А.М., Патянин С.В. Бронепалубные крейсера типа «Чжиюань» / Морская компания, №3, 2010. - с. 12-22.

■ Пастухов А.М., Патянин С.В. Корабли Бэйянского флота / Морская компания, №8, 2010. - с. 36-49.

■ Покотилов Д.Д. Корея и японо-китайское столкновение. - СПб, 1895.

■ Попов И. Россия и Китай: 300 лет на грани войны. - М, 2004.

■ Скачков К.А. Пекин в дни Тайпинского восстания. - М, 1958.

■ Симанский П. Японско-китайская война 1894-1895. Перевод с немецкого. - СПб, 1896.

■ Тихвинский С.Л. Движение за реформы в Китае и Кан Ю-вэй. - М, 1959.

■ Тягай Г.Д. «Народное движение в Корее во второй половине XIX века», М, Издательство Восточной Литературы, 1958.

■ Фан Боцянь Фан-гуаньдай чжу Чао жицзи цзинь тяо чэньфан Во шии (Дневник капитана Фан Боцяня во время пребывания в Корее и предложения по обороне от Японии). - / Чжун-Жи чжаньчжэнь (Японо-китайская война), т. 6, с. 91-95. - Шанхай, 1956.

■ Фань Вэньлань Новая история Китая. - М, 1955.

■ Халха Джирум. Памятник монгольского феодального права XVIII в. - М, 1965.

■ Ходжаев А. Цинская империя, Джунгария и Восточный Туркестан. - М, 1979.

■ Хохлов А.Н. Англо-франко-китайская война (1856-1860 гг.) и вопрос о помощи России Китаю / Документы опровергают. Против фальсификации истории русско- китайских отношений. - М, 1982, с. 284-340.

■ Хохлов А.Н. Попытки укрепления маньчжурских войск в Китае во второй половине XIX - начале XX в. / Вопросы истории и историографии Китая. - М, 1968. - с. 203-242.

■ Цай Эркан и др. Чжун-Дун чжаньцзи бэньмо. Сюаньлу (Записки о войне Китая и Японии от начала до конца, избранные материалы) / / Чжун-Жи чжаньчжэнь (Японо-китайская война), т. 1, с. 166-217. - Шанхай, 1956.

■ Цзэн Пу Цветы в море зла. - М, 1990.

■ Цин Гуансюй чао Чжун-Жи цзяошэ шиляо (Исторические материалы о японокитайских отношениях в правление цинского Гуансюя). - / Чжун-Жи чжаншжэнь (Японо-китайская война), т. 2, с. 543-646. - Шанхай, 1956.

■ Цин Гуансюй чао Чжун-Жи цзяошэ шиляо (Исторические материалы о японокитайских отношениях в правление цинского Гуансюя). - / Чжун-Жи чжаньчжэнь (Японо-китайская война), т. 3. - Шанхай, 1956.

■ Чжао Эрсюнь Цин ши гао (Черновой свод истории империи Цин). - Пекин, 1927.

■ Чжунго дии лиши данъаньгуань гуаньцан данъань гайшу (Краткий обзор архивных материалов, хранящихся в Первом Китайском историческом архиве), Пекин, 1985.

■ Штенцель Альфред История войн на море, т. 2. - М, 2002.

■ Янчевецкий Д.Г. 1900. Русские штурмуют Пекин. - М, 2008.

■ Ян Фань Чжунго цзюньфа ды цзуйхоу цзецзюй (Конец китайского милитаризма). -Пекин, 2010.

■ Яо Сигуан Дунфан бинши цзилюэ (Краткие записки о войне на Востоке) / Чжун- Жи чжаньчжэнь (Японо-китайская война), т. 1, с. 1-108. - Шанхай, 1956.

■ Сайт по истории Бэйянского флота www.beiyang.org

■ Сайт по истории японо-китайской войны 1894-1895 www.sinojapanesewar.com

■ Сайт музея ВМФ Тайваня http://60.250.180.26

■ Allan J. Under the Dragon Flag. My Experiences in the Chino-Japanese War, New York, Frederick A. Stokes Company Publishers, 1898.

■ von Essen Michael Freedholm Eight Banners and Green Flag. The Army of the Manchu Empire and Qlng China, 1600-1850, The Pike and Shot Society, Oxford, 2009.

■ Chu Samuel C. The Sino-Japanese war of 1894: a preliminary assessment from USA / Jindaishi yanjiusuo jikan - vol. 14-1985, pp.349-370

■ Inouye Jukichi A concise history of the war between Japan and China, Osaka-Tokyo, 1895.

■ New York Times, June, 1894 -Apr. 1895.

■ Smith Richard J. Reflection on the comparative study of modernization in China and Japan: military aspects / Journal of Royal Asiatic Society, Hong Kong Branch - vol. 16-1976, pp. 12-24.

■ Smith Richard J. The reform of military education in late Ch'ing China, 1842-1895 / Journal of Royal Asiatic Society, Hong Kong Branch - vol. 18 - 1978, pp. 15-40.

■ Vladimir The China-Japan War. - NYC, 1896.

■ Volpicelli Zenone The China-Japan War. - Michigan, 1896.

«Осада города Пинъюй» (1862 г.). Цинские войска старого и нового типов штурмуют крепость мятежников-няньцзюней Пинъюй

Дмитрий АДАМЕНКО