Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга первая.

3

Дополнение к тексту.

Стараясь отстоять и обосновать ту мысль, что у подвижников-созерцателей любовь к людям выражалась преимущественно, почти исключительно, в виде «благожелательного настроения» переходившего «в дело» лишь иногда, изредка, когда к тому представлялись прямые поводы, причем настроение не теряло своей ценности даже в тех случаях, если оно и совсем не переходило в дело (стр. 186–187), – проф. И. В. Попов впадает в некоторое противоречие с своим собственным определением «любви», которое он предлагает в той же самой своей диссертаций. То «внутреннее настроение», о котором говорит И. В. Попов, с полным правом можно отожествить с тем, что он вполне правильно и точно называет «сочувствием». Но, по его собственному категорическому признанию, «сочувствие», проявляющееся в сострадании и сорадовании, не есть еще любовь. Есть два существенных признака, отличающих это состояние чувства от любви: во-первых, сочувствие пассивно, любовь активна; во вторых, сочувствие есть дело минуты, любовь – настроение, отличающееся большим постоянством (стр. 241. Ср. стр. 68–75). «Любовь всегда обнаруживается в сочувствии к страданиям и радостям любимого и в деятельной помощи ему» (стр. 241, курсив наш). Отсюда, с точки зрения самого автора, нельзя ослаблять необходимую связь настроения христианской любви с деятельным, постоянным проявлением ее на всестороннее благо любимого. Тогда можно будет уже с полным правом, не опасаясь упрека в непоследовательности, утверждать, что «первенствующее значение в нравственности имеют общественные добродетели, аскетизм же есть наиболее прямой и целесообразный путь воспитания в себе этих добродетелей» (стр. 245). Таково и действительно учение христианства, тогда как по Шопенгауэру «добродетели любви являются средством для воспитания добродетелей аскетических» (ibid.). А в таком случае сама логика вещей приводит к признанию необходимости говорить и о важном значении аскетизма в широком и общем смысле. По справедливым словам И. В. Попова, «возможность нравственного развития дана единственно в упражнении воли, составляющем сущность аскетизма, и всякая система, отрицающая аскетизм, подрывает нравственное воспитание в его корне» (стр. 322, примеч.).