Ассортир

Глава10.Зараза

Как одна бесовка лет тридцати, что в один из вечеров подсела к нему в машину и завела ничего незначащий разговор. Хотя Ганеша сразу понял, что это уже довольно-таки опытный граммофон с очень сильной пружиной характера и острой иглой юмора, который охотно заводился. А затем ещё долго не мог остановится, громогласно смеясь над своими шутками.

И, посреди пути, неожиданно попросила отвезти на море.

– Хочу подышать немного свежим морским воздухом, – откровенно призналась та, – а то завтра опять на работу. А она меня уже так достала, что просто тошнит. Я только возле моря и могу от неё хоть немного отдохнуть.

– Но это встанет тебе дороже, – тут же предупредил Ганеша.

– Не переживай, я всё тебе оплачу. Если встанет! – подмигнула она и щедро подарила ему свою роскошную улыбку. В качестве аванса. Чтобы он понял, что ни так, так эдак эта его копейка к нему же и вернётся.

«Видимо, именно на это и намекая», – по дороге понял он. По её усмешкам.

Но как только он привез её на берег моря, незнакомка сразу же вышла из машины и прямо у него на глазах театрально раскинула руки навстречу ветру и заходящему на посадку солнцу.

Пурпурно-багряному, как обычно. Для сопел реактивных двигателей. Какие Ганеша часто видел в армии, пока шнырял по аэродромам во время командировки. Наблюдая по вечерам сколь задумчиво и неохотно они садятся.

Прожигая её и без того карие глаза этим впечатляющим светом, разливающимся по вычурно расслоенным кучевым облакам. Одним узким неровным, как юношеские усики, слоем зависнув над солнцем, а другим, более густым и насыщенным грузным свинцом «бороды» – под ним. Заставляя его разбитые этой «щетиной» лучи буквально продираться сквозь них навстречу к зрительнице своей светоносной короной. Окрашивая всё вокруг неё и прожигая свинцово-серые облака своими широкими полосами насыщено вязких багряных отсветов на краях облаков сквозь ослепительные просветы.

Лишь подчеркивая разницу их восприятия этого одного и того же, с виду, столь неохотно закатывающегося солнца, устроившего поглощающей его тьме финальную битву в облаках.

Затем она развернулась, продемонстрировав Ганеше солнце-ворот (расширяющиеся вверх лучи торчали у неё из-за спины, как воротник в стиле «Медичи») и грациозно направилась к машине. Как Королева, исполненная света и природного величия.

Которые она за эти пару минут унаследовала от природы, буквально вобрав в себя всю красоту и мощь грандиозного заката. И забравшись в машину на переднее сиденье, стала медленно её излучать, пуская ему восторженную от столь прекрасного вечера «пыль в глаза».

На что Ганеша, дав ей немного выговорится, лишь ответил:

– Да, я всё понимаю. Но меня этим уже не купишь.

– В смысле? – оглянулась та на свою «Эвридику» – больное самолюбие, задетое им за живое. – С чего это ты так решил? Я всегда добиваюсь, чего хочу. От меня ещё ни один колобок не убегал, – с улыбкой клацнула она зубами, изображая лису. – Знаешь, какое у меня прозвище? Зараза! Оксана-зараза! Слыхал такую песню? Даже те, кто об этом ещё не знает, в конце концов именно так меня и называют. Жалея только о том, что уже и сами не могут так просто от меня избавится. Как им казалось это вначале нашего общения. Я буквально заражаю и поражаю всех на своем пути! И тебе тоже придётся очень пожалеть о том, что ты посмел думать обо мне в подобном тоне, – залучилась она в улыбке, подобно вечернему солнцу прожигая его своими лучами страсти.

– Да, ты потрясающа! – подтвердил Ганеша с улыбкой, наглядно выражающей на своём лице её излучение. – Но чтобы меня действительно поразить, нужно иметь нечто большее. Я прежде всего воспринимаю тебя такой, какая ты есть на самом деле. И только потом уже – той, какой ты мне являешься, пытаясь уйти от своих внутренних противоречий и проблем. Которые буквально выпирают из тебя, подобно твоему шикарному бюсту.

– Ты через чур уж пессимистичен! Ты слишком много думаешь, а это очень вредно для мужского здоровья, – усмехнулась та. И намекая на «пол шестого», глянула на часы, демонстративно свесив кисть руки.

– Возможно, что ты и права, – криво улыбнулся он её «кривой» шутке. – Но я тут ни при чём. Меня таким сделали.

– Сделали? И давно тебя выстругали? И кто же тебя таким выстругал, Братья Стругацкие? – засмеялась она, находя свою шутку действительно смешной.

– И не только они. И меня уже не изменишь. Даже – ты. Ведь бес не дитя природы, а производное культуры. Культуры общения. Более того, он подобен статуе, вышедшей из под резца тех, кто оказывал на него в жизни наибольшее влияние. Не замечая, как они ранят его своими резцами, – с улыбкой клацнул он ей в ответ их «волчьими» зубами.

И тут же начал плакаться ей в жилетку, объясняя в трех словах, как именно он до всего этого докатился, кубарем летя вниз по ступенькам своих бывших. Как он наивно надеялся обрести с каждой из них своё «неземное» счастье, но все они его, одна за другой, предавали, проявляя свою наивно-демоническую сущность. Заставляя его буквально выкручиваться из их мёртвой хватки.

– Но мне немного легче, чем остальным бесам, – усмехнулся он над собой, – так как я, как философ, воспринимаю все свои житейские передряги чисто философски.

– Так ты – философ? – посмотрела на него Оксана так пристально, словно впервые его увидела.

– Да. Это мое хобби.

– И что, ты применял по отношению к своим девушкам «Философию жизни»? – расширились её красивые глаза от непонятного ему ужаса.

– А что тут такого? Ведь каждый применяет в жизни те познания, которые он имеет. Они – свои, я – свои.

– Но не «Философию жизни»! Да как ты смел?! Ты просто ужасен!

– С чего это ты решила?

– Нет. Только не это… – пробормотала она подавленно.

– Но – почему?

– Прости, – усмехнулась она задумчиво. Поняв, что хватила лишнего. – Просто, у меня уже был один философ. Вначале я всё никак не могла понять, почему всё идет не так, как я хочу, – попыталась она ни то объяснить, ни то в ответ ему поделиться наболевшим. – Представляешь, чего бы я тогда ни делала, любую мою хитрость он оборачивал в свою пользу.

– А ты как хотела? – понимающе усмехнулся он.

– Да так, как и хотела, – усмехнулась та в ответ.

– Кто платит, тот и заказывает музыку, – равнодушно пожал Ганеша плечами.

– Представляешь, он никогда со мной не спорил и всегда соглашался, – продолжила Оксана свою исповедь. – Но в итоге всегда выходило ровно то, что нужно было ему, а не мне. И я долго не могла понять: «Почему?» Ведь я уже привыкла контролировать своих парней. Для меня это было, мягко выражаясь, непривычно. И я чувствовала себя с ним, так сказать, не в своей тарелке.

– Он угнал твою летающую тарелку?

– Но потом я всё-таки сделала так, – подчеркнула она загадочно, – что ему всё же пришлось объяснить мне свой метод, которым он меня побеждал. Хотя он долго отговаривался и упирался. И всё отшучивался. И лишь когда я как следует на него надавила, в постели, разумеется, на его болевую точку, – заразительно усмехнулась Зараза, – лишь тогда он мне полностью сдался. И всё-всё рассказал. У тебя тоже есть свой метод? – заинтересованно глянула она в глаза.

– Самое главное в отношениях – искренность. Если она исчезает, то это уже… просто мясо. С которым можно готовить любое блюдо. На сковородке того, что она пытается от тебя получить. Пока ей не становится так горячо, что она сама же спешит от тебя избавится. Так что, как только ты ознакомилась с его методом, ты сразу же от него избавилась?

– Не сразу, – улыбнулась Оксана. – Через некоторое время. С ним было очень интересно. И мне не так-то просто было от него избавится. Он постоянно ставил всё с ног на голову.

– Да это вы тут на ушах постоянно ходите! Желая невозможного. И тем охотнее, чем оно невероятнее!

– Да, теперь я всё это понимаю, – вздохнула она. – Он всё это мне уже объяснил. Я отжала его по полной! Я имею ввиду его знания, а не его ресурсы.

– Естественно. Если всё переиначить, обычная пьянка что-нибудь, да значит! – усмехнулся Ганеша, собираясь поразить её наповал.

И пока он собирался и разбирался, не зная что из себя ещё, эдакое, сконструировать чтобы поразить её, она сказала:

– С такими, как ты, интересно. Но я всё равно сочувствую твоим девушкам.

– Девушкам? – удивился он. – Но у меня сейчас только одна девушка.

– О, это временно. Такие, как ты, не могут долго находится с одной девушкой. Вы, как саранча, пожираете всё что вам нужно и летите дальше.

– Да ничего мне от них не нужно, – пробормотал он.

– Вот поэтому-то вы никогда и не останавливаетесь на достигнутом! – победоносно усмехнулась та.

– Но я никого к себе и не тяну, они сами на меня набрасываются. Чтобы отнять у меня всё, что я имею. Поэтому чего их жалеть, этих матёрых самок?

– Матёрых? – усмехнулась она презрительно.

– Ну, да. – вспомнил он Каллисто и Артемиду. – Ты просто их не знаешь.

– Зато я знаю, в чём заключается вся их «матерость».

– И – в чем же?

– Да ни в чем! – усмехнулась она.

– Как это? – оторопел Ганеша.

– Ну-у, они просто думали, что ты обычный парень. И с тобой можно немного поиграть.

– Поиграть?

– Ну, да.

– Во что?

– В свои женские игры.

– Что ещё за игры?

– Да ты и сам всё давно прекрасно знаешь, – отмахнулась та.

– Но вдруг я подразумеваю под этим нечто совсем другое? – попытался он её «дожать».

– Ой, да всё тут просто. Они думали, что ты – мышка, а они – кошки. А не наоборот, – улыбнулась она с высоты своего опыта. – Они ведь и не предполагали, что ты вооружен против них «Философией жизни».

– Вооружен? Ты серьезно?

– Ну, а кто, по-твоему, сильней? Обычный бес, каким бы сильным и умным он ни был, или вооруженный каким-то оружием?

– Каким, организационным?

– Да хоть палкой! Или пистолетом. Да, любым.

– Конечно, вооруженный! – туго понял он.

– Вот тебе и вся их «матерость», – усмехнулась она. Видя, что он завис, переосознавая свой потенциал.

– Нет, ты заблуждаешься, – улыбнулся Ганеша простодушно, – я обычный парень.

– Ага, обычный, – усмехнулась Оксана, видя, как легко он переключился на «простодыра». – Я не клюю на обычных парней. И меня ты уже не проведёшь. Он тоже притворялся со мной обычным парнем. Но оказывается, что этот психотип называется «Рубаха-парень». А он даже ещё мощнее, чем «Манипулятор», которого он во мне и обнаружил. И понял, что один «Манипулятор» не сможет победить другого «Манипулятора». А потом, когда я его раскусила, – усмехнулась она, – он вообще включил дурачка. Чтобы я расслабилась и начала считать, что это я уже тут им кручу, как хочу. А дурачок это вообще, оказывается, «Джокер», представляешь? Который бьёт любой психотип. Даже такого козырного туза, как «Манипулятор». Но я это уже потом узнала, – вздохнула она. – От другого парня.

– Когда рассказала ему свою историю? – сочувственно улыбнулся ей Ганеша.

– Был бы ты обычным парнем, я бы тебя сразу же раскусила, – с улыбкой клацнула она зубами. – Это самая лёгкая добыча. Но мне уже просто неинтересно с такими даже связываться. Хотя… Знаешь, я слышала от одного парня о «древних душах», которые когда-то всё это уже давным-давно узнали и освоили на практике. И теперь всё это срабатывает у них уже как бы само собой в соответствующей ситуации. Незаметно для них самих. Когда им это выгодно, разумеется, – усмехнулась Оксана. – Я же говорю, вы – как саранча. Пока нет добычи, вы как бы спите. Но он сказал, что для того чтобы начать это за собой отслеживать в этой жизни, нужно вначале достичь определенного уровня осознанности. И возможно, что ты его пока ещё не достиг. Предпочитая думать, что ты просто Хороший. «Рубаха-парень»! А я-то думала, чего это в тебе такого необычного? – пристально посмотрела Оксана ему в глаза. И Ганеша не смог не рассмеяться, пронзив её своими хитрющими глазами. – Но теперь с тобой всё понятно! – отшатнулась она.

– По-моему, ты меня сильно переоцениваешь.

– Нет. Это ты себя недооцениваешь. Я-то вижу.

– Да, ты права, – улыбнулся Ганеша, включаясь в игру. – Ведь за мной стоят парадоксы культуры, почти вся научная и философская мысль последнего тысячелетия. А – за ними? Их меркантильный холодный, абсолютно бездушный бытовой рассудок с жёсткой программой экономически-элитарного управления. И их одряхлевшие морально вздрагивающие по ночам плечи.

– Да, с такими, как ты, интересно, – глубоко вздохнула Оксана и снуло поёжилась, поводя озябшими плечами. – Но теперь я больше не хочу с тобой тут продолжать.

– Что продолжать?

– В том-то и дело, что уже – ничего. Вези меня домой.