Атлантида. Часть I: Дисперсия(СИ)

Шагая по ступенькам, мысленно я поднимался выше, проходил через дверь третьего уровня и оказывался на знакомом веревочном мосте, перекинутом над густой сетью таких же мостов, спускавшихся все ниже и ниже, так что самого низкого было и не видно. Огромный, необъятный в темноте колодец, в стенах которого горели окна домов, напоминал ночное небо, - теперь-то я знал, как оно выглядит. Я переходил три четверти моста, спускался ниже, там обходил полукольцо кратера и оказывался возле своего дома, где, как и всегда на протяжении многих лет, сидела штопающая сети мать, одинокая и полностью покорная своей незавидной судьбе...

Как близко и как недосягаемы были эти образы, проносившиеся в моей голове. Я совершенно ясно ощущал, что этот путь, путь к собственному дому, для меня закрыт, и вовсе не стража настоящее препятствие. Даже если бы меня не держали, я бы не пошел туда. Мое место больше не здесь.

Мы вошли в казармы, темные каменные коридоры с тяжелыми дверьми, больше походили на темницы, чем на место, где стражники должны собираться и отдыхать после дежурств. Несмотря на все усилия, я не уловил ни звука за тяжелыми дверьми.

Сквозь жуткие безмолвные коридоры меня привели к особенно внушительной дверце. Она была не только больше всех прочих, ее украшали металлические узоры - невероятная роскошь! Судя по ним, за этой дверцей обитал очень могущественный человек.

Один из провожатых постучался, вошел, доложили обстановку, а потом дал знак остальным, чтобы те втолкнули меня внутрь. Вместе со мной вошел старший из поймавших меня стражников, и дверь за ним захлопнулась.

Мы оказались в просторной, хорошо освещенной комнате с окном, выходящим на огни жилого колодца. На каменных стенах висели многочисленные награды, а также всяческое оружие, которым, надо полагать, хозяин кабинета владел не хуже, чем своей правой рукой.

Осматривая помещение, я заметил рабочий стол из отполированных китовых костей, но за ним никто не сидел. Тогда я осмотрел комнату еще раз в поисках человека, который будет решать мою дальнейшую судьбу, но никого не увидел.

Вдруг от одной из затененных стен комнаты отделилась длинная фигура в черных одеждах.

- Старший стражник Китоус! Разрешите доложиться? - мой неподражаемый изловитель вытянулся по струнке и отдал честь, глядя куда-то сквозь фигуру.

Тень все еще скрывала от меня черты лица этого ужасного начальства, но одно я уже мог понять точно: это была женщина! Наверное, даже осьминогу в форме я бы удивился меньше, чем этой высокой и худощавой, но без сомнения женской фигуре... И как она только пробралась на это место, интересно знать?

- Докладывай, - строго разрешила она, подходя к нам все ближе и ближе. Ее шаги были размеренны, как щелчки древнего механизма, измеряющего время.

Я уже мог ее рассмотреть, но ни одна черта каменного лица, обтянутого сухой белой кожей, не позволяла определить ни возраст, ни характер этой женщины. Совершенно безликая, она могла сойти за расплывчатое приведение. Однако жгучий взгляд живых ярко-зеленых глаз, казавшихся светящимися на фоне сероватого лица и тусклых волос, источал огромную силу и неиссякаемое упорство.

- Госпожа, я поймал его в воде между островами фиолетовых и синих, - рассказал стражник.

- Плавающий вор, надо же... - ее холодный бархатистый голос пробирал до мурашек.

Женщина остановилась напротив меня и заглянула мне в лицо с такой внимательностью, как будто у меня на нем были написаны все интересующие ее ответы.

- Что тебе понадобилось на тех островах? - спокойно спросила она, не сводя с меня проницательного взгляда.

- У меня там сестра, - ожесточенно ответил я, придавая своему собственному взгляду надлежащее отчаяние. Уж что-что, а уроки актерской игры от Белого Нарвала я в свое время усвоил отлично... пока ни одно живое существо не смогло распознать моей лжи.

- И как зовут твою сестру? - спросила женщина. По ее виду нельзя было точно сказать, зачем ей понадобилась эта информация. Собиралась ли она ее использовать или спрашивала просто из родившегося вдруг любопытства? В одном я был почти уверен: она уже решила, что со мной делать, и мои дальнейшие ответы ничего не изменят.

- Орка, - тут же сказал я, вспомнив просьбу Шляпы.

- Прекрасно. Мы же не звери, чтобы запрещать мальчику видеться с сестрой? - спросила она у стражника, но тот, разумеется, ничего не ответил. На беднягу было жалко смотреть, кажется, он не на шутку боялся этой жутковатой особы и сейчас отдал бы все, лишь бы не находиться в этом кабинете. - Отвези его к синим, к этой Орке. Проследи, чтобы они работали в одной шахте, - она внимательно посмотрела на стражника.

Тот склонил голову в знак полного повиновения.

Женщина жестом показала, что аудиенция окончена, и мы вышли из ее кабинета. Дальше все произошло очень быстро, меня снова усадили в лодку и мы в прежнем составе отправились обратно на остров к синими.

Я до последнего момента не мог поверить, что все прошло настолько гладко. Подумать только, они сами привезут меня к синим, где я смогу спокойно сделать свое дело! Определенно, стражники даже начинали мне нравится.

- Так ты всего лишь хотел быть с сестрой? - сочувственно спросил младший стражник. - Должно быть, это ужасно, умирать в одиночестве...

Я не стал на это отвечать, но мое лицо говорило само за себя: милость их начальницы сделала меня счастливейшим из жителей Огузка.

Так как я попался страже незадолго до восхода, обратно меня привезли еще до завтрака. На острове синих всех обитателей выстроили в несколько рядов, я сосчитал, там было ровно восемьдесят три человека. Вокруг них повсюду стояли стражники, один, явно главный, стоял перед всеми.

- У нас пополнение! - рявкнул он, когда двое моих изловителей выволокли меня на что-то вроде местной главной площади. Почему-то они не решились развязать мне руки. Хотя куда бы я, интересно, сбежал от любимой сестрички?

- Он приплыл сюда в поисках сестры, женщины по имени Орка, - сказал старший стражник. - Госпожа командующая велела отправить их работать в одну шахту. Вместе.

- Орка, выйди, - велел главный стражник. Он даже не посмотрел на ряды заключенных, но оттуда быстро вышла низкая, коренастого телосложения женщина лет сорока. В ней без труда можно было узнать близкую родственницу Шляпы.

- Орка! Святые воды, видел бы Шляпа, как ты изменилась! - горестно воскликнул я, поспешив ей навстречу. Я рассчитывал на то, что услышав знакомое имя, она поддержит мою ложь.

Естественно, стражники меня удержали, не дав сделать и пары шагов.

- Это и правда твой брат? - спросил старший, указывая на меня.

- Да, это он, - сказала она, но голос ее был слишком неуверенный, а лицо слишком удивленное. Они могли ей не поверить...

- Это все из-за глаз, они меняют лицо... Теперь ты узнаешь меня? - я закрыл глаза и улыбнулся ей.

- Тебя вообще не узнать, братишка, - недовольно хмыкнула она. - И на кой ты только сюда приперся?

Я изобразил искреннее изумление.

Но, кажется, этой игры уже не требовалось: нам поверили. Старший велел развязать мне руки, и меня отправили в ряды к остальным. Мы все пошли на завтрак и у меня, наконец, появилась возможность объясниться перед названной сестрицей.

- Я от Шляпы, - шепнул я, растирая сильно затекшие руки.

- Это уж понятно, ты проорал это на весь остров, - проворчала она. - Ты совсем придурок, что ли? Зачем ты сказал им про меня?

- Шляпа просил передать кое-что, но я сделаю это позже, когда на нас не будут смотреть, - объяснил я. - А про тебя я сказал, потому что мне нужно было сюда, к синим.

- Даже так... Так ты еще и специально тут оказался?

- Представь себе, - усмехнулся я. - Надеюсь, что ненадолго.

- Как знать, как знать, - пожала плечами Орка. - Не знаю, кто ты и откуда на самом деле, но скажу вот что: отвяжись от меня до тех пор, пока не решишь отдать, что должен!

После этих слов она затерялась в толпе людей и больше, как ни старался, я ее не видел.

Хижина, в которой синие завтракали, была точной копией подобных хижин на любом другом острове. По очереди нужно было подходить к котлу, подносить тарелку под небольшой половник, зачерпывать стаканом воду из бочки. Правда, если на прочих островах столовая была самым веселым местом, то здесь все портило присутствие стражи: мы ели в полном молчании под их пристальными взглядами.

После еды нас разделили на группы и отправили в разные части острова. Меня и еще девятерых отправили на восток, к третьей шахте - так ее называли.

Честно говоря, мне нравилось работать на каждом из островов, кроме, конечно же, зеленого. Выточка морских камней требовала особенной ловкости и концентрации, каждому камню требовался свой подход, каждый нужно было разгадать, чтобы найти драгоценные жилки. Когда я помогал Норе со сбором трав, каждый раз мне удавалось узнать что-то новое о их применении, иногда молодая жрица даже учила меня готовить несложные лекарства. Для желтых я часто добывал особые ингредиенты вроде водорослей и ракушек, помогал Яшме в кузнице, учился работать с разными древними материалами вроде дерева и металла: на остове таких диковинок многие не видели ни разу в жизни. Боевые искусства тоже не оставили меня равнодушным, полный контроль над всеми мышцами своего тела помогал чувствовать себя свободнее и сильнее... хотя мне, конечно же, до него было еще далеко.

Иначе говоря, я с нетерпением ждал, когда мне поручат новую работу, потому с любопытством осматривал вход в темные недра шахты, к которой нас привели. Каждому из моей группы выдали корзину с инструментами, предназначение которых угадать я не мог, как ни старался. Затем нас просто запустили внутрь и оставили одних: стража за нами не последовала.

Заключенные из моей группы уже знали что делать, каждый из них достал из своей корзины повязку на голову. К каждой повязке на лоб крепилось своеобразное гнездо с небольшим светящимся в темноте грибом. Порывшись в своей корзине, я нашел такой же и нацепил на себя. Теперь я мог внимательнее осмотреть шахту. На вид она была весьма ненадежной: пласты рассыпчатой земли, из которой частично состоял Огузок, подпирались хиленькими конструкциями из старых железяк и камней.

Нора уходила вглубь и вскоре ровный пол сменили ступени, такие узкие, что приходилось держаться за стены, чтобы не упасть. Мы шли по одному: коридор был слишком мал для того, чтобы идти хотя бы по двое. Оно и неудивительно, чем глубже мы спускались, тем тверже были стены. Похоже, что этот ход выдалбливали поколения синих.

Когда мы спустились метров на десять вниз, из коридора начали отходить своеобразные ветви. Видимо, они вели в такие же выдолбленные проходы, где когда-то были полезные ископаемые. Мы прошли около шести таких перпендикулярных рядов, прежде чем первые члены нашей группы стали расходиться к своим местам разработки.

- Куда отправим новенького? - спросил кто-то, идущий впереди. - Орка, это твой братец, ты им и займись!

- Братец!? - хмыкнула она. - Ты его видел вообще? Мы такая же родня, как осьминог и дельфин! Не буду я с ним возиться. Задом чую, я еще поплачусь за все это!

- Но кому-то ведь его надо поручить! - заметил все тот же голос.

- Да пусть Барри с ним возится. С ней любой за троих вспахнет, - предложила Орка.

- Барри, что скажешь? Лучше тебя новеньких никто не обучает!

- Как мило с твоей стороны сделать вид, что у меня есть выбор, - ему ответил тонкий, почти детский голосок. Он рассыпался по стенам мелодичным эхом, так что никто не сказал бы точно, где была говорившая. Казалось, за нее отвечали стены шахты.

Когда я проходил возле очередной пары разветвлений, оттуда ко мне вышла невысокая девушка. В отличие от остальных, походивших то ли на закостенелых убийц, то ли на пьяниц-ученых, она выглядела, как ребенок-беспризорник. Однако присмотревшись лучше, я заметить, что пятна на ее лице - вовсе не грязь, а синяки. А одежда, хотя старая и потрепанная, на самом деле чистая и несколько раз заштопанная. По этим деталям можно было уверенно сказать о том, что передо мной бунтарка из хорошей семьи. Возможно, даже из правящей: ее серые глаза смотрели слишком прямо и пристально для простолюдинки. Можно было подумать, она долбит стены одним своим взглядом.

- Привет, - поздоровался я, догадавшись, что передо мной та самая Барри.

- Меня зовут Барракуда, - сказала она. - Следуй за мной, - она кивнула в проход, из которого вышла.

Мы вошли в ответвление, прошли метров двадцать и остановились у тупика. Барракуда достала несколько инструментов из своей корзины, я нашел в своей такие же.

- Наша задача - добыть для них мариний, - она указала на едва заметную жилку в стене, имеющую неопределенный прозрачно-синеватый оттенок. Сосредоточиться на этом цвете было почти невозможно, похоже, человеческий глаз просто не мог воспринять его.

Барракуда приставила к стене инструмент, похожий на лопатку, эдакий полуцилиндр. Затем она взяла другое орудие и стала долбить, сначала одной, острой стороной по стене, затем тупой стороной по ручке лопатки.

- Мариний? - я прищурился, пытаясь всмотреться в жилку. - Что это?

- Это металл, - ответила она.

- Металл!? - изумился я. - Настоящий металл здесь, на Огузке!?

Я не мог поверить своим ушам! Если у нас и вправду есть источник металла, наша жизнь должна измениться. Мы можем построить машины, как у наших предков, сделать инструменты и оружие, построить корабли по сохранившимся чертежам, удесятерить количество подводных лодок... Вопрос в другом. Как давно правительство знает о жиле? Собирались ли они вообще открывать ее кому-нибудь, кроме горстки знати?

- А из чего, по-твоему, стража делает свои доспехи? - Барракуда снова вонзила в стену свой инструмент. Небольшая трещина прошла ровно по границе камня и металла.

- Но откуда он здесь? Насколько я помню, здесь просто не может образоваться что-то подобное, ведь люди до нас истощили землю!

Я уже старался отыскать похожие жилки, но то ли света от моего гриба было недостаточно, то ли я просто не мог видеть этот мариний.

- Он и не образовывался, - ответила Барракуда. - Как ты думаешь, почему вдруг посреди бескрайнего океана появился Огузок? Наш остров сотни лет плавал по всей планете, и суши даже издали не было видно. Но вдруг появился целый кусок земли, такой большой, что наша махина врезалась в него и не смогла плыть дальше! Так откуда он мог взяться?

- Откуда? - спросил я, затаив дыхание. Я уже понял, к чему она клонила, но не был уверен, что столь невероятная теория может быть правдой. Впрочем, раньше я никогда не задумывался о том, откуда взялся Огузок... других теорий я и не знал.

- Сюда упала звезда с неба, - ответила Барракуда. - В это самое место. Мариний - небесный металл.

- Хочешь сказать, мы сейчас в недрах метеорита? - я изумленно осмотрелся вокруг.

- Вряд ли, - Барракуда снова ударила в стену. - Я думаю, он попал под воду, врезался в дно и взорвался, из-за чего часть отравленной земли поднялась над уровнем моря вместе с тем, что вышло из-под земной коры. Эти жилки - всего лишь осколки метеорита, застывшие в магме и породе.

- Ты изучала геологию на остове? - осторожно поинтересовался я.

Барракуда не стала мне отвечать.

- Чтобы мариний проявил все свои свойства, его надо держать в морской воде. Отсюда название. Без нее его даже увидеть сложно... Не пытайся смотреть в упор, притворись, что вовсе не хочешь его искать, тогда он покажется, - продолжила объяснять она. Ее инструменты будто вгрызались в стену: она орудовала ими резко, но точно, как хищная рыба зубами.

Я последовал совету Барракуды. Я стал смотреть на стену так, как будто задумался. Я видел все, но я не осознавал, что вижу. Секунда, другая... чуда не происходило. Тогда я повернулся к другому участку стены. Среди серо-коричневого камня отчетливо синела небольшая жилка. Я быстро положил на нее руку, почувствовав, что теряю ее из вида.

- Глаза - твой враг. На самом деле мариний можно найти даже в полной темноте. Ты научишься чувствовать его со временем, - сказала Барракуда.

Я попытался отколоть хотя бы небольшой кусочек. Оказалось, что держать инструменты ровно на стесанной поверхности не так-то просто, а точно бить - задача почти невыполнимая!

- Ты столько знаешь об этом металле... Это стражники тебе рассказали?

- Я рассказала все, что тебе нужно знать. Работай, а не болтай, - неожиданно жестко сказала она.

Больше я не услышал от нее ни слова, только упреки время от времени.

Часы пролетели незаметно, однако с меня сошло семь потов, прежде чем я сумел добыть хотя бы четверть того, что моя наставница высвободила из камня еще до перерыва. Для девчонки она была на редкость выносливой, и казалась слишком умной для того, кто уже неизвестно сколько днями напролет долбит стены. Как будто тяжелая работа вовсе не утомляла ее... скорее напротив, Барракуда явно испытывала некую особенную страсть к этому металлу. Про себя я решил, что на остове она была ученым и изучала землю, потом узнала что-то и стала "опасной для общественного порядка".

В перерыве главный из нашей группы раздал нам скудный паек. Во время еды все молчали. Видимо, не хотели говорить при мне... так-то я слышал, как они болтают во время работы. Их голоса, доносящиеся из других коридоров, не замолкали ни на минуту!

После обеда каждый вернулся к своему месту, снова нужно было выискивать следы мариния в камне.

К концу дня я был настолько вымотан, что едва ноги волочил. Стражники недовольно осмотрели плоды моих стараний и отпустили на ужин.

- Если завтра не добудешь больше, разговор пойдет другой, - предупредил один из них.

После ужина, наконец, нас отправили спать. Как выяснилось, синие ночевали под открытым небом, на специально расчищенной от мусора площадке. Особенно старательные работники получали подстилки из сушеных водорослей, остальные ложились на голую землю.

Прежде чем уснуть, я заставил себя подползти к Орке и отдать ей сверток.

- Ну и что там? - проворчала она, нехотя принимая привет от Шляпы.

- Понятия не имею, - честно признался я, борясь со сном. - Посмотри сама...

На следующий день нас разбудили до рассвета, построили, провели перекличку, затем отправили на завтрак и работать.

- А тебя хочет видеть начальство, - один из стражников преградил мне дорогу гарпуном, когда я собирался пройти внутрь шахты.

- И тебя тоже, - другой остановил Орку.

Мы и моргнуть не успели, как нам заломили руки за спины и повели в дальнюю часть острова.

- Что происходит? - спросил я у стражника, не сопротивляясь. Внутри я уже готовился к худшему...

- Молчать! - один из них огрел меня древком по спине. - Еще слово и получишь в затылок!

Я послушно шел за стражниками. Возможно, безопаснее было убежать от них и попробовать спастись в воде, но если я так сделаю, я не смогу больше сюда вернуться, не смогу выполнить поручение Солнца. Мне необходимо было остаться на острове любой ценой.

Нас притащили к небольшому шатру на берегу и затолкали внутрь. Там нас ждал очередной стражник, только одежда у него была посветлее, - видно, признак старшинства.

- Я хочу, чтобы вы оба сказали мне правду, - проговорил он, когда нас поставили на колени. - У вас есть одна попытка.

Мы с Оркой переглянулись. По ее растерянному взгляду я понял, что она, так же как и я, ничего не понимает.

- Мы уже сказали правду, - ответил я за нас двоих.

- Назовите имя вашего отца. Одновременно, - велел стражник.

- Шляпа, - сказали мы хором.

- Ответ не верный, - холодно возразил он. - Это имя строителя с острова желтых, брата Орки.

Я с ужасом уставился на серого стражника. Он смотрел на меня сквозь темные стекла маски, я не видел его лица, но чувствовал, что наши взгляды встретились. Я понял, что на этот раз попался по-настоящему.

Он знает про Шляпу, значит, знает про то, что я плавал к другим островам... но знает ли он про храм? Если нет, я должен сделать все, чтобы он ничего не заподозрил.

- У вас был шанс сознаться и сказать правду, - серый стражник повернулся к другим, которые нас держали. - Бросьте их в ямы.

- Нет! - воскликнула Орка. Страх исказил ее лицо, она повалилась на колени. - Пожалуйста! Он принес мне весть от брата, всего лишь письмо! Я впервые вижу этого слизняка! Он сказал, ему нужно было на остров синих, он назвал мое имя, чтобы его привезли сюда!

Серый стражник покачал головой.

- Ты знаешь, что здесь я не отменяю своих приказов, - равнодушно сказал он. - Уведите их.

- Нет! Пожалуйста! Я не виновата! Нет!...

Орка забилась, пытаясь вырваться. Она кричала, как сумасшедшая, заливаясь слезами.

- Постойте! - вмешался я. Нельзя было допустить, чтобы Орку наказывали за то, к чему она не имеет никакого отношения!... Однако что я им скажу? Что она не моя сестра, что я приплыл сюда ради какой-то цели?... И ради какой же? Они поймут это, обыщут острова, найдут склад с оружием, найдут храм и тогда все, к чему мы шли, исчезнет.

- Что? - спросил серый стражник. - Говори.

- Она не знала обо мне до вчерашнего дня, - сказал я, лихорадочно продумывая очередную ложь. - Я использовал ее имя, чтобы попасть сюда.

- И зачем же?

- Хотел узнать правду о шахтах. Достать металл для своих, - ответ пришел как бы сам собой, я выпалил его, даже не задумавшись. - Наши инструменты из камней и костей постоянно ломаются, мы не справляемся с планом.

- Врешь, - покачал головой серый стражник. - Опять врешь, все никак не угомонишься... Считаешь, что всех можно перехитрить, да? Ты даже не подозреваешь, как нелепы твои попытки выкрутиться! Мы ведь с тобой уже встречались, Белый Дельфин. Ты уже был в этом шатре, так же стоял передо мной на коленях, так же врал... Я знаю о тебе больше, чем ты о себе.

- Я здесь впервые, - возразил я, недоуменно смотря на стражника.

- Нет, не впервые, - сказал он. Я отчетливо слышал в его голосе удовольствие: кажется, он наслаждался происходящем. - Неужели ты думаешь, что какого-то жалкого писаку упрятали бы к зеленым? Ты провел здесь несколько месяцев, работал, как и все. Шахты уже даже начали менять тебя.

- Вы меня с кем-то путаете, - я улыбнулся такой нелепости. - Я не мог здесь быть.

- Неужели?

Стражник развернулся, открыл шкатулку на своем столе и достал оттуда небольшой светлый предмет.

- Узнаешь? - он подошел ко мне и разжал пальцы. На землю упал инструмент, которым раскалывали камень в шахтах... На ручке инструмента чернилами было выведено мое имя. Я узнал свой почерк.

- Этого не может быть! - воскликнул я, отстраняясь от жуткого предмета. Весь мир поплыл перед моими глазами... я почувствовал, что теряю уверенность в том, что реально, а что нет. Мое имя на старом инструменте выведено моей рукой, но я не помню, как писал его!

- Ты уже был здесь и врал, глядя мне в глаза, о том, что ты знал, а чего нет, - продолжал стражник. - И я бросил тебя в яму, где ты провел неделю, а когда тебя вытащили, ты едва ли мог говорить. Тебя отправили к зеленым, потому что ты стал бесполезным мусором. Ты должен был умереть, но ты снова здесь - похвальная живучесть! - он взял меня за подбородок и поднял мое лицо, чтобы посмотреть в глаза. - Знаешь, зачем я все это тебе говорю?

Я молчал.

- Ты знаешь, - серый стражник отпустил мой подбородок. - Расскажи мне все, расскажи, как плавал на другие острова и что ты там видел. Если ты расскажешь, я пощажу твой рассудок, разрешу помнить год твоей жизни. Ведь полгода ты уже потерял... неприятно, наверное.

- Я могу многое рассказать, - произнес я, смотря на стражника. - Могу рассказать, как надо сушить миналию, чтобы получать больше. Могу рассказать, как вытащить драгоценные жилки из морского камня. Могу научить плавать под водой. Что из этого тебе нужно?

- Ты хорошо подумал, мальчик? - спросил стражник. - Ты понимаешь, что я с тобой сделаю? Что я сделаю с ней? - он кивнул на Орку. - У нее есть шанс, она еще может попасть из ямы к зеленым. Но ты? Твое тело не выдержит еще одного испытания, яды свалки слишком сильно повредили его. Оно не сможет сопротивляться веществам ямы, и твой рассудок угаснет навсегда: уж я позабочусь об этом. Ты не умрешь, но ты будешь не умнее рыбы. Проведешь жизнь среди фиолетовых, будешь пускать слюни и стирать обосранное белье до конца дней своих. Я спрашиваю еще раз: ты будешь говорить или нет?

Внутри меня все сжалось. Я не мог оторвать взгляд от инструмента с моим именем. Зловещая темная надпись, как послание из другого мира, медленно отравляла мою уверенность в чем бы то ни было.

Я готов был умереть, как только попал сюда, но забыть свою жизнь, потерять себя?... Ради чего?

Я воскресил в памяти лицо Солнца, Карпуши, Луны... эти люди пожертвовали всем, что у них было, ради одного единственного шанса. Луна потерял своих детей из-за чьей-то ошибки много лет назад. Теперь пять стай, сотни людей пошли против своих самых сокровенных страхов и работали на износ, не доедая и не высыпаясь, нарушая запреты, зная, что получат кое-что похуже смерти, если их раскроют. Все это из надежды, что когда-нибудь их рабство закончится... надежды, которую я сам помогал разжигать.

Я вспомнил Яшму. Ее отец и мать умерли у нее на глазах, сражаясь на арене друг против друга, когда ей было тринадцать. Она не искала себе мужа, поклялась не иметь семьи, пока не станет свободной. Если погибнет восстание, она погибнет вместе с ним с оружием в руках.

Сотни людей погибнут, если все провалится.

Как бы я ни был хорош, моя жизнь не стоит сотни других жизней.

- Мне нечего вам сказать. Делайте со мной, что хотите, - ответил я, собравшись с духом.

- Жаль, - сказал стражник. - Я надеялся увидеть такого живучего человека в своих рядах. Уведите его.

- Нет! - закричала Орка. - Пожалуйста! Причем тут я вообще!?... Я его даже не знаю!... Отпустите меня работать!

- Ты будешь работать. У зеленых мало людей, там пригодятся сильные женщины вроде тебя, - объяснил серый стражник.

Нас вытащили из шатра и повели в западную часть острова. По дороге Орка пыталась вырваться, умоляла отпустить ее, кричала, пока ее не ударили древком по затылку и она не утихла. Дальше ее тащили по земле, как мешок с камнями.

Нас привели к ряду узких ям, похожих на норы. Меня подвели к одной из них, третьей с начала, и толкнули вниз... высота оказалась не меньше пяти метров, судя по времени падения.

Удар о дно выбил из меня все дыхание, как ни пытался, я не мог вдохнуть, как будто горло чем-то пережали. Я стал метаться по дну, как будто движение могло вернуть мне способность дышать, но воздух не шел в легкие. Кажется, я потерял сознание.

Очнулся я от того, что что-то сильно обожгло мою руку. Я открыл глаза, но едва ли смог разглядеть что-то: свет сверху едва ли добирался до дна ямы. Нужно было привыкать к темени.

Я понял, что сижу в теплой грязи, булькающей жиже, которую подогревает что-то снизу. Едкий газ поднимался из нее обжигающим паром. Я ощупал дно: под грязью оно было твердым. Стены тоже были твердые.

Я стал ощупывать и их, и неожиданно для себя обнаружил неровность... царапины. Дно ямы было слишком узким, там даже нельзя было сидеть, вытянув ноги. Кое-как перегруппировавшись, чтобы посмотреть на царапины в упор, я увидел надпись. Корявая, но читаемая. "Не дыши".

9. Белый дым

Кто-то, сидевший в этой яме, велел не дышать, и я решил последовать этому совету. Я задерживал дыхание, насколько возможно, чтобы не вдыхать пары булькающей жижи, потом делал небольшой вдох, чтобы не задохнуться. Это должно было отсрочить действие яда и дать мне хоть какое-то время.

Я обследовал яму, ощупал стены, попробовал поднять наверх... В общем-то, можно было добраться до края, упираясь в стены ногами и рукам, но сверху положили тяжелую каменную крышку. Даже Яшма не смогла бы ее поднять в таком положении, что уж говорить обо мне.

В крышке были отверстия, я попробовал раскрошить камень своим металлическим кинжалом, спрятанным в потайном кармане куртки, но как только я начал, скрежет услышали стражники и в отверстие просунулся гарпун, чуть не лишивший меня левого глаза.

Если из этого места и был выход, он был не сверху.

Я попробовал крошить кинжалом стены, но быстро понял, что это бесполезно: они оказались не из камня. Это был чистый мариний, который, видимо, был куда прочнее древнего металла. Даже дно, и то было из мариния. Я находился в сплошной закрытой капсуле из мариния.

Поняв, что не выберусь отсюда, я сел и стал думать.

Мариний... почему из него сделаны стены этой проклятой ямы? Неужели этот металл токсичен и способен лишать человека памяти? Или все дело в жиже, которая подогревается на полу? Пар из нее поднимается наверх, оседает на стенах липкими каплями, спускается вниз, сгущается и снова испаряется... просто идеально для полного отравления. Скорее всего, два этих вещества дают такой эффект в сочетании друг с другом.

Итак, когда я попал сюда в прошлый раз, полгода жизни стерлось из моей головы. В это с трудом можно поверить, но если задуматься... С чего бы отправлять к зеленым простого певца, у которого шансы пережить отравление миналией ничтожны? В шахтах я был бы куда полезнее.

И еще этот инструмент... ни один предмет не пугал меня сильнее, чем это небольшое орудие с моим именем. Я мог бы поверить, что это обман, уловка, если бы не плавник над одной из букв - так я подписывал все свои работы, а стражники не могли знать об этом: вряд ли они лазали ко мне в комнату и читали мои стихи.

Самым страшным тут было то, что я абсолютно ничего не помнил, кроме суда и своего путешествия к зеленым... Разве что я помню яму, где меня держали перед судом, и болтовню стражников. Но на остове ведь нет ям - только сейчас, задумавшись, я понимаю это. Получается, разговоры стражников я слышал, находясь здесь.

Однако я не помню ни как оказался в яме, ни что было до того: слишком много времени прошло. Это даже не провал в памяти, эта чистая уверенность в том, что этих событий никогда не происходило! Неужели я так же забуду свою жизнь на Огузке? Забуду про своих друзей, свою миссию? Забуду, что умею плавать?... Но ведь в прошлый раз мои легкие не были способны защищаться от смертельных ядов свалки. Мои мышцы, кожа и глаза не были способны выдержать и половины тех нагрузок, которые выдерживают после того, как их изменила синева морских камней. Тогда мой организм не был пропитан настойкой желтых, в конце концов! Не может быть, чтобы все это не могло помочь мне пережить очередное отравление.

Я вытащил из одного потайного кармана бурдюк с настойкой желтых. Поскольку он был наполовину пуст, создавалось впечатление, что подкладка куртки в одном просто чуть плотнее, потому стражники и не заметили ничего подозрительного, осматривая меня. Да они, наверное, и не думали, что у меня может быть что-то опасное: откуда у жителя Огузка вообще может что-то быть?

Не долго думая, я вылил почти все содержимое бурдюка в жижу. В химии я никогда силен не был, но вдруг это как-то мне поможет? Буду вдыхать пары настойки, они задержат реакцию на другие вещества.

Потом я достал кусок ткани, который на прощание дал мне Луна, сделал из него повязку на рот и нос. Смочив ее остатками настойки, я повязал ее на лицо.

После этого я понял, что больше мне делать просто нечего. Оставалось только сидеть и время от времени прыгать, разминая затекшие ноги. Если бы у меня была возможность дышать чаще, я мог бы хотя бы петь: это всегда помогало скоротать время. Но я не мог: каждый лишний вдох только приближал обещанное стражником беспамятство.

Еще мне нельзя спать. Как только я усну, я перестану контролировать дыхание, и тогда яма сделает свое дело. Мне нужно попробовать продержаться как можно дольше.

Шли часы, свет, пробивающийся сквозь крышку, постепенно тускнел, а потом исчез совсем. К тому моменту я уже начал чувствовать, что такое отчаяние: я готов был сдать всех и вся, лишь бы сделать полноценный вдох.

Я вскарабкался по стенам и под страхом быть убитым гарпуном прижался к отверстию. Я сделал глубокий вдох, почувствовав, как раскрываются мои легкие. Затем выдох: груд облегченно опустилась.

Я дышал до тех пор, пока мои руки и ноги не затряслись от напряжения. Нужно было спускаться: неизвестно, как для меня закончится еще одно падение с такой высоты.

Затем была ночь, самая длинная ночь в моей жизни. Я несколько раз выбирался к отверстию, но все равно страдал от нехватки воздуха, к которой вскоре присоединилась нестерпимая жажда.

Утром через отверстие мне спустили корзину с печеным рыбьим хвостом и губкой с водой.

Скорее всего, кормить меня собирались только раз в день, потому нужно было растянуть паек. Я осторожно выжал губку в бурдюк: на мое счастье стражники не могли видеть, что я делаю внутри ямы, иначе они бы забрали и бурдюк, и нож. Рыбий хвост я тут же съел, и корзину подняли наверх.

Я старался пить как можно меньше, чтобы сохранить воду до ночи, но у меня не вышло: ее было слишком мало.

К вечеру меня стала мучить еще одна проблема, помимо жажды и нехватки воздуха. Справлять нужду я, судя по всему, должен был сюда же, на дно ямы.

Ночью я снова забрался наверх, чтобы хоть немного подышать. Руки и ноги затекли и не слушались, перед глазами все плыло, в голове поселился туман. Я убеждал себя в том, что это просто усталость, что это из-за того, что я не спал два дня. Однако в душе я понимал, что временами не спал и дольше. Такая слабость неспроста.

К утру у меня уже не было сомнений в том, что вещества ямы начали действовать. Голова сильно кружилась, я едва мог встать на ноги. Руки стали сильно дрожать, я даже не смог выжать губку в бурдюк, пришлось сразу высосать из нее всю воду. Отмерять вдохи и выдохи становилось все сложнее, я бросал все силы на борьбу со сном.

Когда мне в третий раз спустили корзину, я уже чувствовал себя наполовину мертвецом. Все чувства и мысли охватила агония, я не мог ни на чем сосредоточиться, хотя изо всех сил старался. Я сотни раз прокручивал в своей голове все воспоминания, зеленых, голубых, оранжевых, желтых, красных. Вспоминал лица, голоса и имена, вспоминал все разговоры и шутки, которые слышал. Я боялся забыть любую, даже незначительную деталь.

К четвертой корзине я подполз почти бессознательно: меня мучила жажда и голод. Я прижался губами к губке и тут же осушил ее, рыбу едва смог поднести к губам: руки тряслись так, что я размазал ее жир по всему лицо.

Проглотив мясо, я вдруг почувствовал, что у меня в горле застряла кость. Я попробовал достать ее руками, но не вышло, и тогда рефлексы взяли свое. Я закашлялся.

Я кашлял до тех пор, пока кость не упала в бурлящую жижу, а когда перестал, понял, что больше не могу задерживать дыхание. Я не дышал слишком много и больше не мог, просто не мог.

Меня поглотило абсолютное счастье, легкие заработали как надо, а грудь поднималась и опускалась, как у живого человека! Я знал, что я вдыхал яд, но зато я дышал.

В голову прокралась шальная мысль, не стоит ли мне покончить со всем этим и умереть? Пока не прошло это счастье, полоснуть себя кинжалом по горлу, чтобы не коротать остаток дней на острове фиолетовых?

Я нащупал кинжал в грязи и трясущимися руками поднес его к горлу. Лезвие тут же сняло слой кожи с шеи, я вскрикнул и отбросил кинжал, прижимая руки к ране.

Нет, если я убью себя так, я буду умирать в мучениях с разодранной шеей: руки трясутся слишком сильно. Уж на что-что, а на мучительную смерть я пока не согласен.

Снова потянулись часы, теперь мне нужно было бороться только со сном, но он неотвратимо подступал. Он поджидал меня на каждом повороте мысли, на каждом новом вдохе.

Больше мне не нужно было опасаться того, что я начну дышать во сне, но почему-то я был уверен, что если усну, то уже не проснусь таким, как раньше. Сон все изменит.

Я вслух повторял имена всех, кого знаю. Я повторял сотню раз, но список незаметно становился все меньше и меньше. Вскоре остались только Карпуша, Луна, Кит, Нора, Солнце, Вадик, Шляпа, Борода, Яшма, Погодник и Барракуда.

К вечеру пятого дня одно из моих воспоминаний вдруг стало слишком реальным. Я вспомнил, как в детстве пытался украсть у богатых соседей шарики из сладких водорослей, мы называли их морскими ежами. Я помнил их восхитительный пряный вкус, помнил, как меня застукал отец семейства, у которого я украл. Он запорол меня до полусмерти, но я был совершенно доволен собой даже после всего этого, когда неделю не мог сидеть. Ведь я попробовал морских ежей, я прикоснулся к мечте большинства детей остова - к богатой жизни.

Я блуждал по своим воспоминаниям, потом их все окутал густой туман, сквозь который уже ничто не пробивалось. Я ничего не чувствовал, ни о чем не думал, ничего не хотел.

Не знаю, сколько прошло времени, но сквозь белесое ничто в мою голову однажды пробрался голос. Я не понимал, что он говорит, я просто слушал, удивляясь тому, что вообще могу что-то слышать. Шло время, а голос не умолкал, он твердил одно и то же бесконечно, набор неприятных, требовательных звуков не прекращался. Тогда я понял, что голос меня раздражает, и вслушался внимательнее.

- Слушай меня! Слушай мой голос! Думай обо мне! Представь меня! Кто я такой? Слушай меня!... Кто я такой!?

Я стал думать и вдруг понял, что только однажды в жизни слышал такой противный голос. Это был трехглазый уродец... Кажется, его звали Погодник.

Я представил себе его лицо, и оно тут же расплылось в мерзкой острозубой улыбочке.

- Ну, наконец-то! - сказала парящая в пустоте огромная голова. - Я думал, я до тебя уже не достучусь. Какой же ты невыносимый упрямец! Ты не спал пять дней из одного своего упрямства! И зачем, спрашивается? Неужели ты думаешь, я бы бросил тебя в этой яме совсем одного после того, как сам отправил на этот проклятый остров?

Его взволнованная болтовня отзывалась во мне сильной головной болью.

- Замолчи, - попросил я. Собственный голос прозвучал неестественно, он шел не от меня, а отовсюду.

- Нет, ну ты в своих снах, конечно, хозяин, только вот выгнать ты меня не сможешь: я слишком много сил и времени убил на то, чтобы пробраться сюда!

Голова начала уменьшаться, вскоре она стала нормального размера, а из тумана показалось остальное тело. Разрисованная кожа, лохмотья... все, как я помнил.

- У нас мало времени, ведь когда-нибудь ты проснешься и тогда ты должен быть готов действовать! - назидательно сказал Погодник, протягивая мне свою руку.

До этого я не ощущал своего тела, как будто его и вовсе не было. Однако как только мне захотелось ответить на жест трехглазого, все необходимое тут же материализовалось. Причем именно там, где должно было быть.

- Я покажу тебе кое-что, - сказал он, уводя меня из пустоты в шахты с маринием. При этом мы сами не двигались: как будто какой-то художник в мгновение око разрисовал серое ничто, придав ему облик подземных тоннелей. - Узнаешь?

Я кивнул, изумленно осматриваясь по сторонам. Судя по звукам и разговорам, тут работали люди, но я никого не видел.

- Это шахты на острове синих. Думаю, тебе будет интересно взглянуть на то, чем они тут на самом деле занимаются!

Погодник заговорщически улыбнулся и потащил меня в одно из ответвлений, откуда раздавались голоса.

К своему удивлению, я увидел, что люди там работали совсем не так, как я думал. Они молча сидели на земле, уткнувшись лбами в стены и при этом раскалывая камень инструментами! Однако голоса при этом не умолкали.

- Что они делают? Откуда голоса? - спросил я, заглядывая в отрешенные лица синих. Кажется, они не видели ни меня, ни Погодника.

- Это небольшая особенность синих, о которой стражники не догадываются, - объяснил колдун, постучав по стенам шахты. - Мариний - удивительный металл! Он хранит воспоминания обо всем, что с ним происходило. Люди, которые работают в шахтах слишком долго, умеют разговаривать с ним. Еще они умеют разговаривать друг с другом через него, передавать послания тем, кто будет работать с ним в будущем. Иначе говоря, мариний - настоящий кладезь возможностей для тех, кто не хочет быть услышанным!

- То есть, голосов тут на самом деле нет? - недоверчиво спросил я.

- Да. Я вот ничего не слышу, - Погодник пожал плечами. - А ты слышишь, хотя это ненастоящая шахта, ненастоящие люди и ненастоящий мариний. Как думаешь, почему?

Я задумался.

Если все это - мой сон, значит, эта шахта - мои воспоминания. Выходит, я уже был тут.

- Наверное, я слышал эти голоса наяву когда-то, - решил я.

- Именно! - воскликнул Погодник. - Те месяцы в шахтах, о которых ты не помнишь, научили тебя понимать язык металла.

Его слова заставили меня нервничать. В памяти начали проявляться неприятные образы. Я вспомнил о настоящих страданиях, о месте, где мне не хотелось быть... о месте, где я должен быть сейчас.

- Ага, вспоминаешь! - усмехнулся Погодник. - Согласен, ямы - настоящий кошмар. Это ведь тебе не просто дырка в земле! Дурь, которой вас заставляют дышать, лишает рассудка. Постепенно пленники ямы сходят с ума, а их воспоминания впитываются в мариний на стенах. Когда впитывать уже нечего, пленника вытаскивают, отправляют к зеленым или фиолетовым, в зависимости от того, как на них подействовала отрава. Мариний же соскребают со стен и отдают колдунам с моего острова, чтобы они расшифровали воспоминания. Именно таким образом стража узнает любые подробности всех замыслов синих... ну и других, кто вызывает подозрения.

Я с ужасом уставился на Погодника.

- Ага, - кивнул он. - Правильно пугаешься! Тебя уже второй раз бросили в яму все для той же цели: чтобы узнать, что затеял ты и твои дружки.

- Но... - я недоуменно помотал головой: слишком многое было непонятно. - Почему синие, которые якобы "говорят с металлом", позволяют забирать свои воспоминания? Как я мог забыть целые месяцы жизни, если тоже умел это делать?

- Уже через полчаса в яме люди перестают быть людьми: они и говорить-то с трудом могут, не то что делать что-то умное! Это ты у нас хитрожопый мутант, который спустя шесть дней еще даже сны видеть может... Честно говоря, ты сделал большую глупость, что не спал так долго! Если бы я смог раньше рассказать тебе о твоих возможностях, у тебя был бы шанс... а теперь, кто знает?

- Что ты имеешь ввиду? - я непонимающе смотрел на Погодника. Он страдальчески вздохнул и положил руку мне на плечо, как будто пытался утешить.

- Я знаю, ты сейчас мало чего помнишь и еще меньше понимаешь. Но у меня есть план, я смогу вытащить тебя, если ты соберешь все, что от тебя осталось, и поможешь мне. Ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу? - он внимательно всматривался мне в лицо всеми тремя глазами.

- Постараюсь, - я неуверенно пожал плечами.

- Отлично, тогда идем!

Погодник взял меня за руку и вывел в основной коридор шахты. Мы пошли дальше вниз, мимо всех ответвлений.

- Примерно год назад, когда тебя впервые бросили в яму, туда попало еще человек тридцать. У фиолетовых тогда было много работы... правда, безрезультатной. Ведь через мариний можно увидеть только картинки: ни звуков, ни чувств, ни мыслей. А в ваших воспоминаниях не было ничего подозрительного, вы помнили шахты, свою работу, сон... вы даже не говорили друг с другом! Однако все вы видели в глубине шахт белый дым. Густой белесый туман окутывал все и вся, сквозь него невозможно было пробиться! Все наши мэтры магии растерянно чесали головы и пожимали плечами: никакого бунта не готовилось, говорили они. Тогда я решил стащить у них одну соскобленную со стен ямы пластину, чтобы испытать себя: ведь я был лучшим и мог разглядеть что-то, чего не видели эти недоумки. И что ты думаешь? Я тоже ничего не увидел!

Мы дошли до края шахты и я увидел, что дальше все было окутано непроглядным белым дымом. Я испытал сильный жар, мне захотелось закашляться и уйти, но Погодник остановил меня. Он, кажется, не испытывал никаких неудобств.

- Я знаю наверняка, что синие что-то задумали: у меня есть свои источники, - продолжил он, всматриваясь в туман. - То, что они прячут, скрывается за этим дымом. Там что-то важное, понимаешь? - он сжал мою руку. - Если бы я только знал, что там, я мог бы помочь им начать действовать! Я могу многое, могу начать шторм, если потребуется, могу присниться главному стражу и заставить его на какое-то время увести всех стражников с острова... фиолетовые уже давно готовы, но, действуя в одиночку, мы ничего не добьемся! Я могу сделать что угодно, но я не знаю, что из этого подтолкнет к действию синих, понимаешь?

- Пошли отсюда, тут нельзя подолгу находиться! - попросил я, чувствуя, что еще немного и я сварюсь заживо.

- Почему нельзя? - недоуменно спросил Погодник, последовав за мной.

- Не знаю... но дышать тут невозможно!

- Вы придумали, как сделать удушающий газ?

- Не помню! Я ничего не помню...

Мы снова стояли посреди главного коридора шахты, среди бесконечного стука инструментов и несуществующих голосов.

- Но ты должен вспомнить! - сказал Погодник. - Ты должен сказать мне, что я должен сделать. Если синие не захватят свой остров и не вытащат тебя из ямы в течение двух дней, для всех нас ты будешь потерян!...

Вдруг он замер, его лицо перестало двигаться, но голос все еще звучал. Шахта вокруг начала таять, будто краска на солнце. Безликая пустота постепенно проступала сквозь эту искусную декорацию.

- Ты просыпаешься... - голос Погодника звучал откуда-то сверху, его тело исчезло. - Вспомни, обязательно вспомни этот сон! Что хочешь делай, но верни себе память к следующей ночи!...

Все исчезло.

Я ощутил, что лежу лицом в булькающей жиже, прижав колени к груди.

Я открыл глаза и попробовал сесть. Тело заныло, затекшие конечности не слушались. Ты отвратительно я себя не чувствовал... наверное, никогда в жизни. Впрочем, я не мог толком ничего вспомнить. Кто знает, может, мне было и хуже?

Осмотревшись вокруг, я не увидел ничего нового: темные стены, блестящие от влажного налета испарений.

Мариний.

Впервые я услышал это слово от Барракуды, девушки, говорившей с металлом, у которого есть память. Так говорил Погодник, явившийся мне во сне...

Часть за частью, мой сон выстроился в ровную мозаику. Беседа из сна прочно укрепилась в моей памяти, однако все сказанное казалось бредом... бредом, который может присниться какому-нибудь укуренному зеленому. Говорящий, забери его море, металл!... Может, на меня так подействовала та гремучая смесь, которой я дышу? Или же Погодник и вправду пробрался в мой сон? Кажется, он и не такое может, если захочет...

Я почувствовал, что думать становится все труднее. Мысли утекали, как песок сквозь пальцы, стало сложно сосредоточиться хоть на чем-то. Меня снова охватывало состояние полнейшего равнодушия к чему-либо. Так не хотелось сопротивляться его требовательному зову, пытаться вырваться из цепких лап забытья, которое все равно когда-нибудь наступит... Однако из чистого упорства я все же сопротивлялся.

Мне снилось, что мариний может хранить воспоминания? Может, это и бред... но ведь никаких других способов сохранить память я не знаю. Или не помню.

Из последних сил воли я заставил себя шевелиться. Я уперся ладонями и лбом в склизкие стены ямы, закрыл глаза и прислушался к своим ощущениям. К моему удивлению, мысли перестали беспорядочно крутиться, рассуждать стало проще. Я сосредоточился на прохладной стене и на том, кто я такой.

Внезапно пробудившиеся инстинкты подсказали мне, что делать дальше, как думать, чтобы металл помог мне расставить по местам сумбурные образы, осколки некогда полной картины. Начался тяжелый путь из никуда обратно в собственную жизнь.

Я провел много часов, прижавшись лбом к стене. Воспоминания отнимали много сил, которых у меня и без того не было, но я боялся прерваться. Стоило мне ослабить концентрацию и провести хотя бы несколько минут в покое, я снова начинал забывать.

Когда спустилась очередная корзина с едой, я смог до нее добраться только благодаря инстинкту самосохранения: помимо прочего, я умирал от жажды и голода.

Ежедневный обед отнял слишком много энергии, и после еды я почти сразу же уснул.

Из пустоты вновь появился голос, затем голова и тело. Погодник снова улыбался и болтал без умолку. Он говорил о том, что я трачу время, что я должен сказать ему, что происходит в шахтах. Но я не чувствовал вины: ведь он понятия не имел, каково это, не помнить, кто ты такой и через что прошел в своей жизни.

Проснувшись, я даже не потрудился вспоминать сон. Я прижался лбом к камню и окунулся внутрь своего сознания, где, словно расставленные на бесконечных полках, хранились дни моей жизни. Удивительно, но так я мог вспомнить даже дни своего далекого детства... я помнил грудь своей матери. Я помнил даже лицо отца, которого, как мне казалось, я никогда не видел.

Единственный период моей жизни, к которому я не мог пробраться, был связан с пресловутым зазубренным шилом. Этот инструмент был единственным мостом к забытым воспоминаниям, но пройти по нему в задымленную глубь шахты я не мог, как ни пытался. Я подбирался с разных сторон, пытался что-то додумать, логически вывести, однако у меня так ничего и не получилось даже спустя много часов, проведенных в "беседе" с маринием.

Очередная корзина с едой упала вниз, больно ударив меня по голове. Я принялся за еду, не открывая глаз: так было проще оставаться в сознании.

Сначала я съел рыбу, затем попробовал взять губку. Как будто кто-то невидимый держал меня за локти и заставлял руки трястись: я едва ли мог управлять непослушными пальцами. Но если раскрошить в корзине рыбу было не страшно, в губке была драгоценна каждая капля.

После нескольких попыток, мне, наконец, удалось уложить ее в ладонях и поднести к лицу. Я уже приготовился сделать вожделенный глоток воды, но неожиданно сильная судорога пробежала по всему моему телу и опрокинула меня в грязь! Губка полетела в жижу, а я не мог даже протянуть руку, чтобы поймать ее. Сильная дрожь заставляла меня биться о стены пещеры, полностью лишив контроля над своим телом.

Ощущение полной беспомощности перед припадком - увы, уже не первым, - было хуже всего, что я когда-либо испытывал. Но раньше эти приступы оставляли после себя лишь синяки и слабость... теперь же из-за него я лишен воды еще на сутки. Я готов был разрыдаться, смотря на пропитавшуюся грязью губку! Понимание того, что еще секунда, и я мог бы хоть немного попить, стократно усиливало жажду.

Корзина поднялась наверх, а я все еще лежал в грязи и смотрел на ненавистную губку, валяющуюся в бурлящей жиже.

Жгущиеся пузырьки испарений, к которым я уже давно привык, мало меня беспокоили, однако сейчас я думал о том, что в каких-то из них есть частицы драгоценной воды. Вместе со смесью газов, они с хлопком вырвутся из вязкого плена и осядут на стенах, неразличимые среди прочих капель.

Я наблюдал за взрывающейся поверхностью жижи, мысленно уносясь куда-то далеко.

"Когда вода испаряется, газ занимает больший объем, чем жидкость... теперь понимаешь?"

Слова вдруг прозвучали в моей голове так отчетливо, как будто кто-то рядом шептал мне их на ухо.

Изумленный, я быстро сел и уткнулся лбом в стену ямы, пока воспоминание совсем не потускнело.

Стоило мне коснуться мариния, образы в моей голове стали ярче, а слова зазвучали громче и отчетливее, будто войдя в резонанс.

Я был в шахте, стоял у того места, откуда начинался непроглядный белый дым. Голоса, не принадлежащие никому в отдельности, звучали из стен.

"Опять потерял свою дробилку, Улитка? Подпиши, что ли, а то кто-нибудь заберет себе такую новенькую!"

"Ты еще неопытен, чтобы спускаться в нижние шахты. Работай наверху, а потом, когда поднатореешь..."

"Там слишком много пара, чувствуешь себя рыбой!"

"Нельзя спускаться слишком глубоко: сваришься заживо!"

"Не вздумай дробить восточную стену! Одна трещина, одна лишняя капля - и все мы взлетим на воздух!"

Я ошалело отпрянул от стены: меня как молнией ударило! Я понял, что мне нужно немедленно связаться с Погодником.

Закрыв глаза, я попробовал уснуть, но от возбуждения сон не шел ко мне. Тогда я решил попробовать другой способ. Я стал думать о трехглазом уродце, о том, где он сейчас может быть, что делает. Я бросил все силы на мысли о нем и в какой-то момент мне показалось, что я действительно чувствую его! Я уже хотел мысленно заговорить с ним, но тут вокруг меня стало происходить что-то необычное.

Я с трудом открыл глаза и обнаружил, что в яме гораздо светлее обычного. Голова страшно кружилась, мне казалось, я вот-вот потеряю сознание, но я собрал все свои силы и заставил себя посмотреть наверх.

Крышки не было... На веревках ко мне спускались два стражника. Они усадили меня на спустившийся сверху гамак и подняли из ямы.

Сознание оставило меня прежде, чем я успел понять, что происходит.

Я очнулся на лежанке в каком-то шатре. Воздух вокруг был удивительно прозрачным и свежим: я не мог им надышаться, сколько не вдыхал!

Я осмотрелся и обнаружил возле себя поднос с большой тарелкой похлебки и кувшин с водой. Не думая ни о чем больше, я выпил весь кувшин до самого дна, не помня, чтобы когда-то пробовал что-то вкуснее! Утолив жажду и голод, я почувствовал себя гораздо лучше. Теперь можно было разобраться с тем, где я оказался.

В шатре я был один. Кроме лежанки и подноса с едой тут ничего не было... Хотя нет. У изголовья была бережно сложена чистая одежда. Расправив ее, я обнаружил, что это вовсе не мои старые лохмотья, а новенькая форма стражника... Я посмотрел на себя: на мне самом не было ровным счетом ничего. Даже грязи. Видимо, кто-то раздел и вымыл меня, пока я был без сознания.

Зябкий сквозняк пробежал сквозь шатер и я понял, что дальше лежать голышом мне не хочется.

Кое-как совладав с трясущимися руками, я сумел одеться: к счастью, пуговиц на форме стражи было совсем немного. Размер подошел мне идеально, как будто этот комплект сшили специально для меня. Новая чистая одежда - наверное, предел всех моих мечтаний после воды и еды, но все же это не могло не настораживать. Зачем мне дали форму стражника? Почему вытащили из ямы? Нужно поскорее выяснить, что происходит.

Одевшись, я попробовал встать, но это оказалось гораздо тяжелее, чем я предполагал. Ослабевшие колени отказывались держать ноги прямо, я с трудом мог удержаться хотя бы на корточках.

Тут, как будто все это время дожидался нужного момента, ко мне в шатер вошел уже знакомый серый стражник.

- Приветствую тебя, Белый Дельфин, - ехидно произнес он, усевшись напротив меня. - Помнишь меня?

- От... от... от... л-л-ич-чн-н-н-о... - ответил я, с ужасом осознав, что не могу нормально говорить! Я заикался при каждой согласной и, как ни старался, не мог этого прекратить.

- Приятно знать, что ты хотя бы в сознании, - сказал он. - У тебя появились весьма влиятельные друзья в страже: кто бы мог подумать? Вчера мне пришел приказ от командующей. Она требует выпустить тебя и зачислить на службу на остове, если от тебя еще хоть что-то осталось. Благодаря твоей живучести, я смог выполнить этот приказ, за что тебе спасибо. Видишь ли, наше начальство не жалует тех, кто не выполняет приказов... ты это и сам скоро поймешь.

Встав, он протянул мне костяную трость и помог встать.

- Добро пожаловать в наши ряды, брат! - торжественно произнес он, хлопнув меня по спине.

Больше я никаких объяснений не получил, а сказать что-либо - просто не успел. Серый стражник вывел меня из шатра и куда-то повел, бережно поддерживая.

- К... к-как-ког... го!?... - попытался возмутиться я, кое-как передвигая ослабевшие ноги.

- Ну, прости, я ведь обещал тебе, что остаток дней ты сможешь провести разве что у фиолетовых. Я же не знал, что тебя захочет видеть в наших рядах сама госпожа командующая! - издевательски оправдывался Серый. - Кто знает, может, когда дух ямы полностью выйдет из тебя, ты снова начнешь нормально разговаривать и ходить? Очень на это надеюсь!... Ну зачем сразу падать-то? Давай, не могу же я нести тебя на руках!

Еще находясь в яме, я чувствовал, что со мной что-то не так. То, что моя координация стала хуже, чем у годовалого ребенка, мало меня удивляло... хотя это было неприятно.

Я хотел спросить, почему вдруг из меня решили сделать стражника, но как только я пытался заговорить, Серый вежливо просил меня замолчать.

- Сил нет слушать твое мычание! Поговоришь потом с самой госпожой, я все равно ничего не знаю.

Он провел меня сквозь остров синих. По пути на меня пялились все, кому не лень: и стражники, и заключенные. Сложно было понять, что так привлекало их внимание, моя новая одежда или то, что я едва держусь на ногах... Я тешил себя надеждой, что со стороны я выгляжу не настолько убого, и их всех интересует все-таки первое.

Наша показательная прогулка закончилась у причала. Там серый стражник усадил меня в лодку с двумя гребцами.

- Надеюсь, тебе хватит ума не отказываться от той чести, которую госпожа командующая оказала тебе, - сказал он напоследок, оттолкнув лодку от берега.

Все, что я мог, это наблюдать за тем, как остров синих медленно удалялся.

- В-в... вы не зн-наете, п... п... поч-чему я-а зд... здесь? - спросил я у гребцов, собравшись с духом.

- И на кой ей такой убогий, а? Он даже говорить не может! - проворчал один из стражников.

- Все знают, что даже самых безнадежных берут в стражу, если они разбалтывают про дела своих, - ответил ему второй. - Этот белый пообещал рассказать про синих, вот его и освободили!

- Так Серый у нас, значит, не ошибался? - удивился первый. - Эти шушеры и вправду что-то затевают?

- Выходит, что затевают... но раз этот их сдал, то уже к вечеру все затейники окажутся в ямах! - его глумливые смех прорвался сквозь противогаз мерзким хрюканьем.

Внутри у меня все сжалось.

Я ничего никому не рассказывал... по крайней мере, не помню этого. Но ведь некоторые синие видели, как меня вели к лодке в костюме стражи. Что они должны подумать? Конечно они, как и эти стражники, решат, что я выдал их замысел врагам, и попробуют воплотить его в жизнь как можно скорее, пока им не помешали... А если синие начнут действовать, я должен быть где угодно, но только не в воде на хрупкой лодке!

- Г-г... г!... г!... - от волнения заикание усилилось, я с трудом выдавливал из себя хоть что-то.

- Что с тобой? - недовольно спросил один из гребцов.

Я попробовал изобразить руками греблю и указал на остров фиолетовых, который теперь был ближе, чем синий.

- Чего?... Хах, похоже, мы не туда его везем! Он хочет к чудикам!

- Гр... греб.. б... б...с-суша! Бб...б-б-б... быс-стр-ро!

- Да что с тобой!? Эй, тащи веревку, надо связать этого буйного, а то он сейчас лодку перевернет!

Теперь мы плыли совсем недалеко от острова фиолетовых... в былые времена я бы доплыл до него меньше, чем за минуту.

Не долго думая, я прыгнул за борт.

Вода, слишком теплая для океана, охотно приняла меня в свои объятия. Привычные движения здесь давались мне гораздо легче, чем на суше. Быстро сориентировавшись, я поплыл в сторону фиолетового острова.

Я греб, что было сил, однако лодка быстро нагнала меня. Стражники что-то кричали, я слышал, как они достали свою сеть. Но прежде, чем они успели кинуть ее, а я - нырнуть на глубину, раздался оглушительный грохот, покрывший все остальные звуки.

Кажется, я не ошибся насчет синих: они не стали дожидаться, пока стража спустится в шахты и остановит их.

- Что это было? - воскликнул один из стражников.

- Это с острова синих... смотри, белый дым! Ежа мне в рот, сколько дыма!

Мне не нужно было оборачиваться, чтобы представить себе эту картину. Я почувствовал, что вода стала нагреваться, и загреб усерднее. Во что бы то ни стало, я должен выбраться из воды как можно скорее!

Второй взрыв сопровождался заметным толчком в землю, поднялись сильные волны, которые практически впечатали меня в берег. Я вцепился в какую-то палку, торчащую из кучи мусора, и дождался, пока волна отойдет.

- Вот сложно тебе было мне сказать, да, надо было подождать, пока начнет невесть что творится!?

Голос Погодника, раздавшийся откуда-то сверху, ничуть не удивил меня. Трехглазый, как всегда, оказался в нужном месте в нужное время. Он протянул мне свой шест и помог выбраться на сушу. Я оперся о его плечо и мы вместе поплелись прочь от берега.

- Сейчас все начнется, да? - спросил он.

- Д-да, - ответил я.

Раздался третий взрыв, который был в разы мощнее предыдущих. Землю под нами толкнуло так, что мы оба повалились навзничь. Но одним толчком все не закончилось, началась сильная тряска, земля дрожала так, как будто кто-то гигантский специально раскачивал ее!

- Что происходит, воды тебя забери!? - закричал Погодник, обхватывая руками свою драгоценную трехглазую голову.

- В-водд... д-да... - ответил я, пытаясь хоть как-то сгруппироваться.

- Нашел время заикаться! - гневно крикнул колдун, треснув меня по голове своим посохом. - Говори нормально!

- Они затопили шахты водой! - крикнул я вместо вопля боли. - Огузок - это не просто затопленный остров, это кратер! Шахты упираются в его жерло! Белый дым - это никакой не дым, это пар! Вода, добираясь до подземного огня, мгновенно испаряется и разрывает стены...

- Что!?

- Если повезет, вода остудит лаву до того, как она вытолкнет из кратера пепельную пробку, которая убьет всех нас! - объяснил я, стараясь подняться. - Может, ты и по ногам меня ударишь!?

- С этим, увы, не сработает.

Кое-как устояв на содрогающейся земле, мы потихоньку двинулись дальше. Стражники и сумасшедшие уже бегали по всему острову, пытаясь понять, что происходит. На нас никто не обращал внимания: всех волновал только жуткий белый дым, который уже полностью покрыл собой остров синих, и оглушительный грохот.

Четвертый мощный взрыв раздался уже не с острова: совершенно внезапно вода вспенилась, и из нее вырос трехметровый столп шипящего кипятка!

- Мать моя женщина, ты это видел!?

- Огузок сейчас раскалывается на части! Ты представь, что сейчас творится под водой и какие сейчас будут волны! - крикнул я, пытаясь тащить его дальше. - Нам срочно нужно в центр острова, иначе нас смоет!

- Ты, забери тебя воды, прав!!!

Как только водяной столб опустился, огромная волна понеслась в сторону фиолетового острова. Сумасшедшие и стражники, смешавшись в одну толпу ошалевших от страха людей, бежали к центру острова. Эта толпа подхватила нас с Погодником и увлекла за собой.

Сильная давка, неразбериха, грохочущие взрывы, бьющиеся о стены волны... наверное, каждый когда-то видел что-то подобное в ночном кошмаре, после которого просыпался в холодном поту и благодарил судьбу за то, что это был всего лишь сон.

Однако на этот раз благодарить было не за что.

Обитатели острова столпились на главной площади и ждали, что будет дальше. Волны вокруг поднимались колоссальные, никогда до этого я не видел ничего подобного! Каждая такая волна, накатывая на остров, забирала с собой внушительный кусок стены.

- Держи, - Погодник всучил мне свой посох. - Опирайся на него и постарайся не упасть.

- Что ты задумал? - удивленно спросил я.

- А сам как думаешь? - злобно усмехнулся трехглазый колдун.

Он нырнул в толпу и начал что-то кричать, раздавая тумаки налево и направо. То, что началось потом, было страшнее всех природных бедствий!

Сумасшедшие, которых касался Погодник, вдруг переставали кричать и трястись от страха, они вставали плотными рядами, кучкуясь вокруг меня, и выталкивали стражников к краю площади. Когда все стражники и несколько вопящих стариков и женщин оказались снаружи нашего плотного круга, фиолетовые стали теснить их дальше, к воде.

Большую часть стен уже смыло, волны подступали все ближе и ближе... По приказу Погодника фиолетовые невозмутимо скидывали в отходящую воду всех, кто оказывался к ней близко. Из-за сильного течения те не могли подняться и спастись, их просто уносило прочь с острова! Тех, кто успевал зацепить за остатки мусорных стен, сумасшедшие настигали и снова сталкивали в воду, где те обречены были захлебнуться.

В ужасе я смотрел на происходящее, но ничего не мог сделать: из-за шума Погодник даже не слышал моих криков! Добраться до него и помешать мне просто не хватало сил.

Через какое-то время остров фиолетовых сильно опустел - от всех его жителей осталась едва ли половина. Все оставшиеся снова собрались на площади, уселись на землю и стали ждать.

- Смотрю, тебе не очень понравилось, - усмехнулся Погодник, вставая рядом со мной.

- Они были такими же людьми, как и мы... - я покачал головой. - У них были семьи на остове! Ты не имел права так поступать... никто не имел!

- А они имели право издеваться надо мной все эти годы!? - вдруг закричал он, яростно сверкнув глазами. - Они имели право отрывать меня от семьи!? Они лишили меня отца и матери, убили мою сестру, а меня использовали как дрессированного морского котика, чтобы я выполнял нужные им трюки за тухлый рыбий хвост!

- Это сделали не они! - я указал на воду. - Они только выполняли приказ, чтобы их детям хватало средств хотя бы на тухлый рыбий хвост!

- Ты помнишь того серого стражника? - спросил Погодник, хмурясь. - Скажи, по-твоему, ему было жаль отправлять тебя в яму во второй раз? Ему было не жаль, ему это нравилось! Им всем это нравится! Дело не в приказах, дело в том, что для них мы не люди... Но это больше значения не имеет: они мертвы, а мы живы.

- Пока живы, - поправил я, смотря на очередную гигантскую волну, добравшуюся до площади. - Надеюсь, бога нет и он не станет карать тебя, - и нас заодно, - за то, что ты сделал.

- Бога нет, - отрезал Погодник, направившись к краю площади. - Есть только я.

Усевшись на берегу, у линии, до которой докатывались волны, он поднял руки вверх и начал непонятные мне манипульции.

Нам, простым смертным, видимо, оставалось только ждать результатов.

Взрывы то утихали, то возобновлялись, фонтаны кипятка поднимались все чаще и чаще. Несмотря на все старания Погодника, казалось, что вся вода на Огузке превратилась в кипящий бульон из соли и пепла.

Фиолетовые начали кашлять, многим было тяжело дышать, кто-то страдал от жары, кто-то от жажды. Но, тем не менее, никому никто не срывался, не закатывал истерик. Смелости и уверенности в своем вожаке у фиолетовых было, как у самых преданных солдат. Даже когда остров начинал трястись, а взрывы разносили вдребезги целые куски суши, никто не смел даже крикнуть. Все смотрели на непоколебимую тощую фигурку колдуна, сидевшего уже по пояс в воде.

Шли часы, вода прибывала. Погоднику почерневшие вспененные волны доставали до подбородка, но он по-прежнему не шевелился. Создавалось впечатление, что он решил умереть красиво: каждой новой волной его могло унести прочь с острова!

Я и остальные фиолетовые напряженно наблюдали за ним, напрягаясь при появлении каждой новой волны, содрогаясь при каждом новом взрыве.

Вдруг очередная волна накрыла колдуна с головой! Тут же раздались крики, фиолетовые повскакивали с мест, уже собравшись спасать своего лидера... Но тут волна отхлынула и обнаружила все такого же неподвижного Погодника. Он был невредим, но по-прежнему не шевелился.

Следующая волна не дошла ему даже до груди, и каждая новая за ней была все меньше и меньше.

Через несколько часов вода ушла с большей части острова. Но надежда, настоящая надежда остаться в живых, появилась только к вечеру, когда из-под воды вышел почти весь остров. Тогда Погодник, наконец, встал со своего места и направился к нам, как ни в чем не бывало.

- Скучали? - усмехнулся он, купаясь в лучах благодарности и признательности своих подопечных. Кажется, фиолетовые верили, что это он отогнал волны... Его усадили на землю и обмотали теплыми вещами, у кого какие были.

Когда стемнело, поднялся сильный ветер, он гнал прочь удушливые испарения. Но ночь все равно была непроглядной: лунный свет не пробивался сквозь окутавшую Огузок пелену, нельзя было разглядеть даже собственных рук. Мы погрязли в полной темноте.

Тогда Погодник начал очередное представление.

Он снял с себя все лохмотья, намотал их на свой шест и каким-то непостижимым образом поджег, несмотря на то, что они были насквозь мокрые. Он стал размахивать своим огненным знаменем в воздухе, как будто пытался таким образом разогнать тьму.

Он махал шестом минут пятнадцать, его слабые руки уже не выдерживали, искры сыпались в глаза, но он все равно продолжал раскачивать над головой сноп огня.

- Зачем ты это делаешь? - спросил я, наблюдая за его странным танцем.

Но Погоднику не пришлось мне отвечать: внезапно в темноте замерцала далекая искра, которая вскоре распалилась в прыгающее пламя, подобное нашему.

Это был ответ со стороны острова синих! Там тоже были выжившие.

С замершим сердцем я обернулся и стал всматриваться в сторону других островов. До слез напрягая зрение, я изо всех сил старался увидеть хотя бы отголосок света... но тщетно. Ничего не было.

Когда лохмотья на шесте Погодника окончательно сгорели, весь свет, который нам остался, долетал от догорающего костра синих. Вскоре погас и он, снова окунув нас в густую темноту.

Люди жались друг к другу, пытаясь спрятаться от холодного ветра и жуткого чувства одиночества. Наверное, мы походили на птенцов в гнезде, чья мать не успела вернуться до шторма.

Шум волн, редкие взрывы, выбрасывающие в воздух фонтаны воды, - все, что мы ощущали, помимо липких от страха тел друг друга.

И тут багряное зарево осветило воду и небо!

Все закрутили головами, шепча "Восход! Восход!", но солнце и не думала вставать. Со стороны пяти островов взвился целый столп кроваво-красного пламени! Такого огромного и яркого костра просто не могло быть в природе... это было что угодно, но не обычный огонь!

Я испугался худшего, подумал, что подземное пламя все-таки вырвалось наружу, но потом я услышал нечто, что заставило меня забыть об этих мыслях. Это был тонкий гудящий звук, разносившийся по воде вместе с ветром. Звук нарастал, усиливался, и вскоре можно было различить причудливые переливы, пробирающее до мурашек...

- Что это такое!? Что это? - стали выкрикивать фиолетовые, поднимаясь с земли, чтобы лучше видеть столп красного огня и слышать новые для них звуки.

- Это Благодарность Солнцу! Оранжевые приветствуют всех жителей Огузка! - крикнул я, узнав напев утренней молитвы.

Я вскочил на ноги вслед за остальными, счастье и благоговейный восторг переполняли меня: я готов был вторить далеким голосам! Они были живы, они все были живы, почему-то я был в этом полностью уверен.

Продолжение следует...