Аудиториум. Часть 1

Глава 27

Я удивленно моргнул. Отец был сам не свой от волнения, причем я чувствовал не только его гнев, но и страх. Что было странно, ибо в этом мире он отличался уравновешенностью и спокойствием.

Воспоминания прежнего обладателя моего тела были довольно четкими. С отцом старый Миша общался нечасто, да и большого тепла в их отношениях не было — почему-то аристократия даже в нынешние времена славилась холодностью в обращении с отпрысками. И все же мой предшественник знал патриарха нашего семейства как человека уравновешенного и неконфликтного.

Тем страннее сейчас было видеть его столь взбудораженным.

— Отец, я не понимаю. В чем дело?

Патриарх хлопнул ладонью по деревянной панели стены.

— С чего бы начать, — злым шепотом произнес он. — С того, что ты заявляешься в Ириновку без предупреждения? Или с того, что таскаешь девиц к нашему родовому древу? И, может, объяснишь, почему эта мадемуазель на тебе виснет как на вешалке?

— Отец, это…

Но оправдаться мне не дали.

— За все время, что ты гостишь у Штоффов, от тебя ни звонка, ни весточки! На записки ты не отвечаешь, не счел нужным пригласить никого из семьи на испытания и Смотр в Аудиториум. И о том, что ты жив и здоров, мне приходится узнавать от слуг твоей наставницы! Думаю, это тебе, Михаил, пора объяснить, что происходит и в чем дело.

Выдав эту гневную тираду, отец устало привалился к стене. С его лица словно сошли все краски — он был бледен и даже расслабил узел галстука, чтобы дышалось легче. Я же ошарашенно помалкивал, переваривая услышанное.

— Мы волнуемся, Миша, — уже куда спокойнее сказал отец, и мне стало понятно, почему он предпочитал не ввязываться в конфликты и даже не повышать голоса.

Есть определенный тип людей, которым почти физически больно с кем-либо выяснять отношения. Такова их природа. Не выносят криков и ярких выражений эмоций. Мой отец в этом мире, кажется, был как раз из таких.

— Что прикажешь нам думать после того, что случилось на кладбище? После того, как Андрей… — голос отца сорвался. — А когда мы узнали о трагедии на Смотре в Аудиториуме… Ты представляешь, что здесь творилось? Бабушка опять слегла с сердцем, Оля распереживалась и выплакала все слезы. Мы даже приехали в усадьбу Штоффов, чтобы увидеться с тобой, но выяснили, что в тот момент все вы были в городе… Слава богу, обошлось. Но, милостивый боже, Михаил! Нельзя вот так пропадать, а потом появляться дома как ни в чем ни бывало!

Он отчитывал меня как нашкодившего гимназиста, и в этот момент я с удивлением осознал две вещи.

Первая — что моей семье, оказывается, было на меня не настолько уж и наплевать. Это хорошие новости. Ибо я всерьез предполагал, что с тех пор, как меня сдали на руки Корфу и, по сути, сделали заложником тайного советника, семья не станет привязываться и лить по мне слезы. Да, я был им полезен. Да, на меня была возложена миссия. Но я мог легко все это провалить, поэтому не ожидал никакой привязанности.

А оно вот как вышло. Это странно. Ведь я был для них чужаком. Призванным духом, способным выполнить задачу укрепить Род. И хотя я отчаянно хотел иметь семью — нормальную, настоящую — я быстро понял, что сперва придется заняться другими вещами. Вить гнездо будем потом. Сначала — освободиться от Корфа.

Второе озарение — что я и сам, в общем-то, был тем еще сухарем. Ни разу не додумался отправить в Ириновку письмо или попросить кого-нибудь из слуг позвонить. А ведь мне тоже было о чем беспокоиться. Оля — моя Оленька — замкнулась в себе, отец болезненно переживал чехарду с наследниками, а наше финансовое положение стремительно ухудшалось — я ведь читал в газетах сводки о сделках. Соколовы продали большой земельный участок под Рахьей, которым пользовались больше сотни лет. И ведь явно неспроста отец так решил. Род бедствовал. Пусть вида отец не показывал, но сейчас, считав его настоящие эмоции, я ощутил себя козлом.

Есть у меня дурацкая особенность — еще в старом мире я настолько привык к тому, что близкие так или иначе от меня уходили, что даже сейчас, имея возможность все переиграть, все равно действовал по привычному сценарию. Разве что Ирка и Матильда ворвались в мою жизнь и остались в сердце.

А семья… Слишком быстро нас разлучили, чтобы я успел к ним привязаться. И хотел этого, и вспоминал о них, но… Не успел до конца осознать, что отныне я и правда был не один. Действовал, как наследник. Старался думать, как наследник. А сам так и не уверовал в то, что я и правда был наследником.

— Прошу прощения, отец, — склонил голову я. — Я повел себя неправильно. Следовало связываться с вами почаще. Но почти каждая минута была расписана, да я и не подумал, что вы до такой степени распереживались. И, кроме того, ты мог воспользоваться ментальной связью, чтоб достучаться до меня.

Патриарх окончательно перестал на меня злиться — я чувствовал, как выровнялся его эмоциональный фон. Отец с сожалением качнул головой.

— Не могу. Еще восстанавливаюсь после случившегося на кладбище. У меня малый ранг, и я и на четверть так не силен, как ты, Михаил. Род не делится со мной силой, и мне приходится пользоваться теми скудными остатками, что остались после Осколка. Да и то почти все ушло на то, чтобы поддерживать состояние твоей бабушки.

— Значит, ей не лучше? — нахмурился я.

— То лучше, то хуже. Она все же пожилой человек. Старость беспощадна.

Это было скверно. Бабушка знала очень многое из того, что могло мне пригодиться. И хотя можно было бы вытащить сведения из родового источника, но общаться с живым человеком было проще. И приятнее, чего уж таить.

— Теперь объясни, зачем ты привез сюда девицу Штоффов, — потребовал отец. — Не поверю, что вы просто решили заехать к нам по пути с прогулки.

Я колебался, гадая, рассказывать ли отцу о недуге Матильды. Хотя он наверняка узнал бы — бабушка, в отличие от него, имела какую-то непостижимую связь с Родом. И если бы я зачерпнул из источника так много силы, она бы непременно это почувствовала и дала отцу знать. Как патриарх, он имел на это право.

И выложил карты на стол.

Отец слушал внимательно, и чем больше я рассказывал, тем выше ползли брови на его лице. Закончив, я прислонился к столу.

— Вот так, пап. Она и правда очень много для меня сделала, и бросать ее на произвол судьбы я Матильду Карловну не хочу.

Черт, а так хотелось горячего чаю. Да и бросать Ирку наедине с сестрой тоже было невежливо.

“У нас небольшой семейный совет”, — обратился я к подруге. — “Извини, пожалуйста”.

“Все в порядке. Твоя сестра — чудо”.

“Спасибо”.

“Но лучше бы нам поехать где-то через час”.

“Управимся”, — пообещал я.

Отец тяжело вздохнул, снял очки и устало потер глаза.

— Не знаю, что меня шокировало больше — твоя наглость или то, что Род все-таки тебе отвечает, — признался он. — Что же до условий, которые поставили духи… Есть только одно очевидное решение, чтобы все гарантированно получилось. И я не уверен, что Штоффы на это согласятся. Впрочем, особого выбора у них нет, если все настолько скверно.

— Мне нравится Ирина, но я не хочу силком тащить ее под венец. Даже предлагать ей это… противно. Но, думаю, она сама понимает, что выбирать особо не из чего.

В дверь постучали. Отец раздраженно бросил:

— Войдите.

В узкую щелку просунулась голова Егора.

— Ваше сиятельство… Вас с сыном зовет Татьяна Константиновна. Желает принять вас наверху у себя в покоях. Говорит, это важно.

Мы с отцом переглянулись. А мне отчего-то стало не по себе. Нашла бабуля удачный момент, чтобы очнуться и потребовать мужчин к себе. Почему-то мне казалось, что бабушка знала и чувствовала гораздо больше, чем показывала. Да и вообще иногда думалось, что именно она была истинной главной нашего небольшого семейства.

— Пойдем, — велел отец. — Как раз обсудим.

Мы быстро поднялись на второй этаж. В покоях бабушки царил полумрак. На камине в изящных рамках были выставлены фотографии членов семьи. Еще больше фотографий и портретов украшали стены. Пахло смесью тяжелых духов, каких-то лекарственных трав и костром — в покоях бабушки зажгли камин.

Она приняла нас, сидя в кресле. В руках у бабушки было вязание — черные клубки пряжи расползлись по ковру.

— Матушка, — кивнул отец и подтолкнул меня ближе.

— Здравствуй, Ба, — улыбнулся я. — Как себя чувствуешь?

— Пришлось проснуться, раз у нас столь редкая птица в гостях, — в обычной ворчливой манере отозвалась старшая женщина семьи. — Присядьте, голубчики. Сдается мне, в вопросе, который вы пытаетесь решить, нужна и женская голова.

— Откуда ты знаешь? — Удивился я.

Бабушка положила вязание на колени и мягко мне улыбнулась.

— Сон приснился. Я часто вижу сны о том, что происходит там, где меня нет.

Вот оно что. Особая форма ментализма? Не припомню, чтобы в роду Соколовых такое практиковали. Значит, она унаследовала эту способность от своего рода. И привнесла в наш. А дар весьма редкий и мог укрепить силу Рода. Тогда стало понятно, почему дед взял ее в жены едва ли не бесприданницей.

— Итак, молодые люди, — царственно выпрямившись в кресле, бабушка смерила нас снисходительным взглядом, — вот уж не думала, что в этом доме будут так скоро обсуждать веселье.

— Ба, мы еще ничего не решили.

— Но рассматриваете возможность. И правильно делаете. Штоффы будут нам полезны. И мы окажемся полезны им.

— Они очень богаты, — кивнул отец. — Договорной брак поможет нам выровнять положение.

— Ты совершенно не туда смотришь, Коленька!

— Осколок, — догадался я. — У Штоффов нет наследников, кроме Ирины. Она вольется в род того, за кого выйдет замуж, и передаст осколок.

Бабушка улыбнулась.

— Умница, мон шери. Видишь, Коленька, а ты сомневался, стоило ли его призывать. Этот юноша всего за месяц устроил все так, что мы можем на законных основаниях получить свой Осколок. Родовая сила помогла ему обратить на себя внимание и поддерживает на первых порах. Юноша умеет заводить друзей и укреплять связи. И, очевидно, обладает даром оказываться в нужный момент в нужном месте.

Наконец-то у меня в голове сложилась полная картинка.

— Значит, мы можем дать Штоффам графский титул и исцеление для Матильды. Штоффы дадут нам Осколок и поддержат финансово… По крайней мере звучит как план, который можно обсуждать, — подытожил я.

Бабушка благосклонно кивнула.

— Верно, мон шери. Ирина Алексеевна станет графиней и со временем — кивернитией. Старшей женщиной рода. И когда это произойдет, она получит особую связь с источником. Связь, что доступна лишь женщинам. Ту связь, которой обладаю я сейчас. Ее тетушка породнится с нами, и Род, получив блага, поделится силой на ее исцеление. С учетом того, что в семье появится Осколок, эта потеря будет восполнимой, и тогда Соколовы станут куда могущественнее. С какой стороны ни посмотри, мы в выигрыше.

Я внимательно глядел на бабушку и диву давался. Как же гладко все складывалось, черт бы нас всех побрал! Почему, почему я не мог избавиться от мысли, что это было подстроено? В какой-то момент я начал думать, что бабушка намеренно подставилась перед Корфом, зная, что он может заинтересоваться мной. А где Корф, там Штоффы. Она могла все это знать. Одному богу известно, какую информацию она получала через свои сны…

Слишком, слишком все это было похоже на заранее расписанную игру.

Бабушка поймала мой взгляд и, словно угадав мои мысли, лишь спокойно улыбнулась.

— Делай предложение Ирине Алексеевне, Михаил. Делай, пока она на все согласна. Другой такой возможности нашей семье не представится.

— К тому же вы, судя по всему, друг другу симпатичны, — добавил отец.

Да, Ирка мне нравилась. Да и от меня она уже не убегала как ошпаренная. Но я не хотел обмениваться клятвами и давать друг другу обещания не то что до поступления, а до окончания учебы. Слишком все это рано. Пусть меня выдернули из моего мира, где мне было почти двадцать два, и мозгами я был чуть постарше Ирки, но… Не привык я к такому. И уж точно не думал, что мне придется так быстро столкнуться со столь серьезным делом.

— Я не хочу, чтобы она соглашалась на брак против воли, — твердо заявил я, припомнив разговор, что состоялся после визита к дубу. — Дворянский брак — дело основательное и серьезное. Случись что, развод станет громким скандалом. Я хочу, чтобы у девушки было время все взвесить.

Бабушка укоризненно покачала головой.

— Ох уж эти новые нравы. Ни меня, ни твою мать, никто не спрашивал о наших желаниях. И ничего. Стерпелось и слюбилось. Нужды Рода — превыше всего, Михаил.

Но отец, как ни странно, занял мою сторону.

— Я могу предложить промежуточный вариант, — сказал он. — Они и правда слишком молоды для брака. Свет посмотрит на Михаила косо, если он женится раньше двадцати одного года. У нас это не принято. Поэтому я предлагаю помолвку с договором. Мы включаем Штоффов в наш Род без венчания и консумации брака, а Штоффы по договору передают нам приданое и, быть может, Осколок. Детали обговорим. Сама свадьба состоится позже. Но в случае нарушения договора и расторжения помолвки все остается у нас.

Ага. А Матильда и Ирэн оказываются с голым задом на улице, еще и без Осколка… и получат перечеркнутый герб.

— Я поговорю с Ирэн, — сказал я, глядя в огонь. — Решение все равно принимать Матильде Карловне, как ее опекуну.

И я не был уверен, что наставница на это согласится. Ни за что она не оставит Ирку в зоне риска. Даже ценой своей жизни. Поэтому если Ирэн и правда согласится на эту авантюру, то именно ей придется уговаривать тетку.

Отец кивнул.

— Тогда сделаем все как подобает. Матушка, пора.

Я непонимающе уставился на родню.

— Что пора?

Бабушка загадочно улыбнулась, поднялась из кресла и, опираясь на трость, доковыляла до туалетного столика. Выдвинула нижний ящичек, и я увидел множество шкатулок — вероятно, с драгоценностями. Достав небольшую коробочку, она вернулась к камину.

— Возьми его, — протянув мне маленькую коробочку из синего бархата, сказала она. — Это семейная реликвия Соколовых. Одна из немногих, что дошла до нынешних времен после краха. Это кольцо носят во время помолвки все женщины нашего рода. Его носила твоя прабабка, затем я, после — твоя мать. Теперь настал черед и твоей избранницы.

Я осторожно открыл коробочку, и на меня пахнуло ароматом розы. Надушили ее что ли?

— Красивое.

Я ничего не понимал в ювелирных изделиях, но этот золотой перстень и правда вызывал восхищение. Прямоугольный ярко-синий сапфир в окружении мелких бриллиантиков мерцал, отражая всполохи огня из камина. Вроде и простое, но эффектное изделие.

— Пусть у тебя все получится, Мишенька, — бабушка меня перекрестила. — Благословляю тебя на этот шаг. И пусть родовые духи тебе помогут.

Странная все-таки была история с родовой силой. Судя по обрядам, корни к всего этого были явно языческие, из времен, когда вера в Христа еще не пришла на русские земли. При этом магия называлась Благодатью, а люди — и особенно аристократия — истово верили в бога и посещали церковные службы. Все переплелось очень хитро и в такой тугой клубок, что уже не поймешь, откуда какой обряд пришел и какая сила за него отвечала. Но в головах людей это преспокойно уживалось и, очевидно, не вызывало вопросов.

Я закрыл коробочку и спрятал кольцо в карман брюк. Все еще голова шла кругом от происходящего. Хорошо хоть, что уговорил повременить со свадьбой. Ирэн сейчас была не в том состоянии, чтобы мыслить здраво, и я хотел выиграть для нее время, надеясь, что позже она это оценит.

— Не нужно медлить. Сделай все сегодня, — приказала бабушка, окончательно лишив меня возможности соскочить с крючка.