Авиация и космонавтика 1995 11-12

Не вызывает доверия и не находит объяснения

Эта тема заинтересовала меня еще в годы Великой Отечественной войны. В победном 45-м в Висло-Одерскую и Берлинскую операции наш 176 гвардейский Проскуровский истребительный полк, поспевая за стремительным наступлением наземных войск, занял очередной аэродром, на котором еще сутки назад были немцы. Еще столовая пахла тмином, а в помощенииях летного состава находились полетная документация, газеты и журналы. И вот в апрельском номере газеты люфтваффе я нашел заметку с маленькой фотографией, в которой говорилось, что майор Хартман сбил 303 самолота противника. Я был удивлен, что такое событие отмечено столь скромно. У наших асов, Кожедуба и Покрышкина. было 62 и 59 сбитых. У американцев и англичан еще меньше. Я стал делиться недоумением с летчиками полка. Все они разделяли мои сомнения, тем более что в полку были летчики, воевавшие с первых дней войны и знавшие, как горькие дни 1941, 1942 годов, так и победные 1944- 1945. Знали они немецких летчиков не по газетам, а по многим жестоким воздушным боям. Цифра 303 никак не вызывала доверия и не находила объяснения.

Замполит полка посоветовал мне не поднимать этот вопрос, тем более не организовывать обсуждений:

– Какое это имеет значение, если мы уже под Берлином.

Несмотря на советы замполита, я многие годы интересовался этой темой и собирал всю возможную информацию. Позже я читал именно книги американских авторов Толивера и Констебля: «Хроника побед Эриха Хартмана», «Немецкие асы 1939-1945 годов». Оказалось, что 352 победы Хартмана вошли в книгу рекордов Гиннесса и, таким образом, признаны официально. Поначалу эти цифры имели узкопрофессиональный интерес, но когда оплевывание нашей недавней истории стало доходным делом, цифры немецких побед над нашей Родиной стали широко тиражироваться а отечественой печати.

Пишущий эти строки не имеет цели принизить мастерство и боевые качества немецких летчиков. Мне хотелось бы об этом сказать с возможной объективностью и без ожесточения военного времени. Как воевали немецкие летчики-истребители, будучи нашими противниками? Для начала скажем – воевали они хорошо. Однако в разные годы войны эта оценка меняла свое значение. Одно дело 1941 год. Полное количественное и качественное превосходство как в технике, так и тактической подготовке. Совсем другое дело 1944-1945. Картина обратная. Правда, их асы хорошо воевали и в 1945 году. Но победы доставались им все реже, а их, асов, становилось все меньше.

Качество самолетов-истребителей, немецких, советских, американских, английских в точение войны было примерно одинаково. Самолеты всо время модифицировались. Иногда новая модификация Мессершмитта несколько превосходила наши Яки и Ла, но следующая последних снова уравнивала положение или давала даже превосходство над Bf 109. Все это давно известно. Сравнительные данные приведены во второй книге, изданной ЦАГИ, «Самолетостроение в СССР». Сохранились отчеты летных испытаний. Жив и здравствует Заслуженный летчик-испытатель Юрий Александрович Антипов, проводивший во время войны испытания трофейных Bf 109 и FW190 разных модификаций. В свое время он писал об этом, но пробиться на страницы печати не мог.

А вот, какие у немецких асов были личные счета побед, наши асы, ставшие генералами и маршалами и имевшие доступ ко многим архивам, до последнего времени не знали. Дважды Герои Советского Союза Скоморохов, Савицкий, Лавриненков, узнав о 352-х, сбитых Эрихом Хартманом, были крайне удивлены и но находили этому объяснения.

Цифры немецких побед в воздухе стали общеизвестны от американских авторов Толивера и Констебла в шестидесятые годы. По их данным, Эрих Хартман имел 352 победы. На втором мосте – Герхард Бакхорн – 301 и на третьем Гюнтер Ралль – 275. Как уже говорилось в апрельском номере немецкой газеты, у Хартмана значилось 303. Но 303 или 352 не важно. Обе цифры в пять, шесть раз превосходят результаты советских летчиков и их союзников. Такое соотношение числа побед, казалось бы, говорит о подавляющем превосходстве люфтваффе. Однако посмотрим, как это положение оценивали сами немцы.. Немецкий ас, впоследствии генерал-инспектор люфтваффе Адольф Галланд в своей книге «До конца на наших Мессершмитах» пишет: -17 ноября 1941 года берлинское радио сообщило: Сегодня утром погиб генерал-инспектор люфтваффе Эрнест Удет, лично испытывая самолет нового типа. Но это было не так. Удет принял смерть от пистолетной пули. При последней встрече с ним я нашел его горестным, его горечь была близка к отчаянию. Нам нужны истребители и еще раз истребители, – не переставая, говорил он. Число выпущенных в месяц самолетов было далеко от необходимого, чтобы компенсировать ужасающие потери на восточном фронте. Удет, конечно, предвидел «воздушный Верден,» назревающий в безграничном русском небе.»

«Воздушным Верденом» Голланд назвал бои лета и осени 1941 года, когда люфтваффе имели количественное и качественное превосходство над советскими ВВС. Уже осенью и зимой 1941 года немцы, совершая массированные налеты на Москву, несли огромные потери от истребителей 6-го авиационного корпуса, но достигнув желаемого результата и проиграв битву за Москву. Немецкие истребители не смогли завоевать господство в воздухе и обеспечить действие своих бомбардировщиков. Также как и Удет, после битвы на Курской Дуге, поступил начальник штаба люфтваффе генерал Ешонек. Очевидно, что после победных сражений генералы не кончают жизнь самоубийством.

Откуда же взялись грандиозные цифры побед немецких асов, вдохновившие многих доморощеных псевдоисториков?

Книги Толивера и Констебла, вышедшие в шестидесятых годах в США, позже с измененными названиями были изданы в Англии и Германии. Не странно ли, что книги о своих национальных героях немцы отдали в монополию американским авторам? Уж не потому ли, что сами понимали невозможность документировать столь большие счета побед своих асов.

«Holt Hoitman vom himmel!- немецкий вариант американской книги «Хроника побед Эриха Хартмана »(издана в Штутгарте в 1973 году) изобилует ошибками и нелепостями, говорящими о полном незнании авторами роалий войны на советско-германском фронте. Ток, в списке сбитых неверно названы советские самолеты: ЛаГГ- 5 и ЛаГГ-7 вместо Ла-5 и Ла-7. В числе сбитых назван тренировочный Як-11, созданный уже после войны (едва ли Хартман, проведший на фронте более двух лет, не знал названий самолетов противника). Номоцких летчиков Иохима Вайзе и Хартмана советские якобы называли «Лев Кубани» и «Черный дьявол юга». Совершенно немыслимо, чтобы мы давали фашистским летчикам столь романтические названия. Да советские летчики и не знали поименно немецких асов, за исключением разве что пленных, которых иногда привозили в часть для беседы.

Есть в книге утверждение, что за голову Хартмана советское командование обещало награду в 10 000 рублей. Этот факт Толивер и Констебл вероятно почерпнули из американских киновестернов.

В главе «Сталинские соколы» приведен такой эпизод. Владимир Лавриненков, впоследствии дважды Герой Советского Союза, сбив Bf 109, увидел, что летчик, совершив вынужденную посадку, пытался скрыться в кустах, в овраге. Лавриненков сел рядом, позвал наших солдат, и, настигнув беглеца, задушил его руками. Когда я прочитал этот эпизод Владимиру Дмитриевичу, он был очень огорчен возводимой на него клеветой. В этом видна тенденциозность американских авторов. В их трактовке немецкий ас – белокурый рыцарь, а советский – варвар и зверь, способный душить руками плененого летчика. Кроме описанных в книге еще есть немало ошибок. Книги Толливера и Констебла типичный образец литературы холодной войны и весьма сомнительный исторический источник.

Как уже говорилось, автор многие годы собирал на эту тему всякий материал. Кроме советских и немецких источников случалось изучать и английские. Так, в журнале «Летное обозрение» № 4 за декабрь 1965 года помещена статья «Убийцы из люфтваффе». Том говорится, что немецкая система проверки заявок на сбитие самолета требовала соблюдения следующих пяти пунктов:

1) Доклад летчика, сбившего самолет.

2) Доклад летчика – свидетеля боя.

3) Рекомендация командира эскадрильи.

4) Доклад свидетелей, видевших бой с земли, и обнаружение обломков сбитого самолета.

5) Пленка фотокинопулемета, подтверждающая поражение цели.

Насколько возможно было выполнить эти требования в условиях советско-германского фронта?

Итак, первые три свидетельства исходят так или иначе от заинтересованных лиц и не могут быть признаны вполне объективными. Пленка фотокииопулемота в большинство случаев также не может надежно подтвердить сбитие. Она только фиксирует выстрел в направлении противника. В нашем 176-м Проскуровском полку на всех самолетах были установлены фотокииопулеметы, и мне известны их данные и разрешающая способность. Если даже снаряды попадали в цель, то результат попадания но будет виден мгновенно. Обычно он проявляется после того, как атакующий прекратил стрельбу и отвернул от цели. Во вторую мировую войну с применением кинорегистрации сбиты тысячи самолетов, а кадров, фиксирующих значительное разрушение атакуемого летательного аппарата, имеется но более десятка. Во всех кинохрониках приводятся одни и те же.

В книге Толивера и Констебла приведены пять кадров фотокинопулемета. Кадры атаки самолета СБ никаких следов попадания не имеют. Яркая засветка в середине фюзеляжа – это оборонительный огонь стрелка-радиста. Кадры атаки Ил-2, возможно, фиксируют попадание в маслорадиатор, но яркая засветка также результат стрельбы стрелка с Ил-2. В кадрах атак бомбардировщиков Б-17 и Б-24 также никаких следов попадания нет, хотя ввиду малой дистанции стрельбы они, вероятно, были. Кстати, все приведенные кадры сделаны не Хартманом. А где же те, что подтверждают его победы?

Но даже попадание снарядов а самолет – это еще не сбитие. Такие самолеты, как Ил-2, ЛаГГ-3, Ла-5, Ла-7, были очень живучи. Будучи поражены в бою, они часто возвращались на свой аэродром и после кратковременного ремонта снова шли в бой.

Наиболее надежным подтверждением сбития являются показания наземных свидетелей и обломки упавшего самолета. Но как можно было реализовать эти доказательства в условиях советско- германского фронта?

Практически невозможно обнаружить самолет, упавший в большом лесном массиве или в море. Многие самолеты сбиты немецкими летчиками методом свободной охоты за линией фронта. Естественно, что всякое подтверждние при этом исключалось, учитывая, что со второй половины 1942 года немецкая армия только отступала, и все сбитые оставались в советском тылу. Кстати, в книгах Толивера и Констебла говорится, что официально подтверждены только 150 побед Хартмана, а остальные 202 сбитых доказываются только его письмами к невесте. Что ж, если молодой человек и преувеличил в письмах к невесте свои успехи, то это может быть и простительно.

Еще один немецкий автор свидетельствует: «Большинство самолетов, сбитых в последние месяцы войны, не могли быть подтверждены официально. Однако их утверждение в министерстве предрешено.»

Из сопоставления послевоенных работ советских и немецких историков видно, что немецкое командование завышало наши потери в самолетах иногда в два и три раза. Другое дело, могли ли немецкие асы сбивать самолетов больше, чем советские летчики? Вероятно, да. Для этого были объективные причины. Так, некоторой части летчиков люфтваффе предоставлялась возможность действовать в привелегированных условиях. Они выбирали выгодное для себя время и место боя и имели право не вступать в него, избегая излишнего риска. Атаковали противника наверняка, не связывая себя другими задачами. Обо всем этом писали немецкие асы. в том числе и Хартман. Таких летчиков берегли. Один командир эскадрильи JG52 говорил:

– Жизнь своих летчиков важнее сбитых противников.

Нашим летчикам-истребителям такие возможности в боях не предоставлялись. Хотя во второй половине войны в ВВС стали практиковать свободную охоту и были созданы полки асов, все это в малых масштабах. Главной задачей наших истребителей являлось прикрытие наземных войск от ударов с воздуха и своих штурмовиков и бомбардировщиков. Результаты действий истребителей оценивались наземным командованием по успеху выполнения именно этих задач, а не по количеству сбитых самолетов. Прикрывая штурмовиков, наши истребители не должны были ввязываться в бой с немецкими, а только препятствовать их атакам заградительным огнем. В случае прикрытия переправ и плацдармов наши истребители не имели права уклоняться от боя даже с превосходящими силами истребителей противника.

В 1942 и даже в 1943 годах нашим истребителям предписывалось как можно дольше барражировать над прикрываемым объектом, что требовало полета на экономичном режиме, то есть на малой скорости. Это ставило их в заведомо невыгодное положение при встрече с истребителями противника. Все это препятствовало победе в воздушном бою, но, вероятно, способствовало делу конечной победы.

Отрицая двух- и трехсотенные претензии на победы немецких асов, может быть полезно было бы проанализировать цифры, которые можно признать вполне достоверными, потому что их нет смысла ни преувеличивать, ни приуменьшать.

Баркхорн за всю войну сделал 1800 боевых вылетов.

За это же время – Покрышкин – 600.

Хартман за два с половиной года – 1400.

Кожедуб – примерно за два года – 330.

Немецкое командование, потеряв количественное превосходство в истребителях, делало все возможное для увеличения боевой нагрузки на каждый истребитель. Аэродромы максимально приближались к линии фронта, а летчики делали до восьми вылетов в день. Это было на пределе человеческих возможностей. Однако наши летчики могли бы делать не меньше. В чем же дело?

Длительное отступление 1941-1942 годов, конечно же, дезорганизовывало боевую эксплуатацию самолетов. Это хорошо описано в воспоминаниях Покрышкина и других. Но даже в 1944-1945 годах такое количество боевых вылетов на один самолет наши технические службы обеспечивать не могли. Вероятно, дело в том, что материально-техническое снабжение, техническое обслуживание и технология подготовки самолетов у немцев были на более высоком уровне.

Есть еще интересные цифры, которые никто не стал бы фальсифицировать.

Хартмана сбивали 14 раз. Баркхорна 9 раз. Несколько раз сбивали Ралля. Рекордное число вынужденных посадок имел П. Дютманн – 19. Ни разу не был сбит Кожодуб. Ни разу не был сбит дважды Герой Советского Союза Скоморохов. Не более двух раз был сбит Покрышкин и дважды Герои Савицкий и Попков. Возможно, что число воздушных поражений в боях связано с количеством боевых вылетов. Но важно, что немецкие летчики столько раз после сбития возвращались в строй. Возвращаться в строй после сбития по многу раз могли, как правило, наши летчики, летавшие на штурмовике Ил-2. Этот самолет имел очень эффективную защиту летчика.

Наши летчики-истребители по стольку раз возвращаться в строй не могли. Они при сбитии часто получали тяжелые травмы. Немцы горели реже. Вероятно конструкция Bf 109 была для летчика более пожаробезопасна. Этому способствовало расположение бензобака позади кабины и мотор с непосредственным впрыском топлива. Наши карбюраторные моторы были более склонны к возгоранию. Наверное, стоит еще раз напомнить об Эрихе Хартмане. Поскольку немецкие асы могли сбивать самолетов больше, чем их противники, а Хартман среди них был первым, то, возможно, он наиболее вероятный претендент на звание самого результативного летчика- истребителя второй мировой войны.

Злоключения Хартмана но кончились войной. Оказавшись в советском плену, он был судим и приговорен к 20 годам исправительных лагерей, как сказано в деле № 463 Главной Военной прокуратуры:

«За нанесение ущерба советской экономике, выразившейся в уничтожении 347 самолотов.»

Разумеется, жрецам Фемиды Вышинского не пришло в голову проверить цифру 347. Они ее получили из показаний самого Хартмана. Он, мно кажется, по наивности думал, что победившая страна оценит его воинскую доблесть. Вот это осуждение и приговор послужили для западной прессы и историков убедительным подтверждением числа побед Хартмана.

В 1949 году Хартмана из лагеря военнопленных перевели в камеру-одиночку Новочеркасской тюрьмы. Эта акция вызвала со стороны военнопленных протест, а Хартман и еще 15 офицеров предстали перед военным судом в Ростове-на-Дону. Кроме организации беспорядков в лагере им инкриминировали разрушение советских населенных пунктов во время войны. По свидетельству одного из членов суда, подсудимый держался достойно, ни в чем себя виновным не признал. Обвинение в уголовном преступлении считал для себя позором и просил его расстрелять. Еще он сказал, что если бы в немецком плену оказался Покрышкин, к нему отнеслись бы как к герою. После этого выяснилось, что Хартман и Покрышкин воевали в одних местах и даже встречались в воздухе. Немцы знали имена и позывные наших асов и по радио предупреждали, что те в воэдухо. В наших ВВС это не практиковалось, и поименно сильнейших противников наши летчики не знали.

Хартман высоко отозвался о Покрышкине и сказал, что дважды уклонялся от боя с ним.

Разумеется, судить воина за то, что он хорошо воевал, произвол и нелепость. Второе судилище прибавило к двадцати годам еще пять, но в 1955 году, в связи с изменением политической обстановки, все немецкие военнопленные были отпущены на родину, в том числе и Хартман.

22 февраля 1995 года в Кубинке состоялась торжественная встреча участников Отечественной войны с летчиками выведенных из ГДР частей. На встречу был приглашен немецкий ас №3 Гюнтер Ралль. Бывшие противники, а теперь пожилые люди, имевшие схожие судьбы, сумели найти общий язык. Ралль сообщил, что два года назад скончался Хартман, а еще раньше умер ас № 2 Баркхорн.