Айсберг коррупции

Как становятся президентами

Помните у Шиллера в «Коварстве и любви» заключительную сцену второго действия? Фердинанд, пытаясь предотвратить злодеяние отца-президента и исчерпав все другие аргументы, шепчет: «Я… расскажу всей столице о том, как становятся президентами». И угроза действует.

А как сейчас становятся президентами, премьер-министрами, сенаторами, парламентариями или губернаторами? И действует ли угроза разоблачения? Не будем касаться всех путей к кормилу правления. Остановимся лишь на тех, которые связаны с коррупцией.

В. И. Ленин, говоря о чертах, присущих империализму, указал среди них на следующую: «Политическая реакция по всей линии — свойство империализма. Продажность, подкуп в гигантских размерах, панама всех видов»[1] Написано это было в октябре 1916 года. С той поры заметно участились явления продажности и подкупа. Реакция по всей линии намного возросла.

Попробуем определить, что же собой представляет коррупция вообще. Толковые словари на разных языках в принципе характеризуют ее одинаково — как преступление, заключающееся, с одной стороны, в использовании должностным лицом прав, предоставленных ему по должности, в целях личного обогащения, а с другой — в подкупе должностных лиц с корыстными же целями. Наиболее близкий синоним коррупции — продажность.

Но фактически понятие «коррупция» значительно шире. Став одним из социально-политических факторов жизни буржуазного общества, она включает не только прямые взятки, подношения и подарки, но и услуги, негласное предоставление свободы действий, договоренности о взаимной поддержке и многое другое. Все эти аспекты будут здесь подробно рассмотрены.

В буржуазной прессе продажность чаще всего относят к моральным, этическим категориям. Однако капиталистическая действительность дает немало доказательств того, что коррупция не только и, пожалуй, не столько этическая категория, сколько экономическая, социальная. Там, где имущий, уплатив мзду, может обойти существующие правила, традиции и в результате извлечь незаконные выгоды, приобрести не предназначенные ему привилегии, получить возможность оказывать угодное ему, но не предусмотренное законом влияние на развитие тех или иных событий, — там начинается коррупция.

Вся история развития антагонистических социально-экономических формаций пронизана коррупцией. Но никогда она не приобретала такого размаха, как при капитализме, и особенно в период его загнивания. Причем на данном этапе продажность проявляется не только в издавна известных формах, но и в формах более изощренных, используемых власть имущими как легальные средства защиты их интересов.

Возьмем, к примеру, подкуп. Некоему должностному лицу (им может быть губернатор американского штата, или мэр французской коммуны, или губернатор японской префектуры) предлагают денежную сумму, с тем чтобы получить ответную услугу. Такое действие квалифицируется как преступление. Если же внести деньги в фонд избирательной кампании губернатора, то эта форма подкупа будет считаться законной.

На многочисленных примерах далее мы убедимся, что, хотя продажность, как и во все времена, остается преступлением, буржуазия поставила этот порок себе на службу, в определенной степени легализовала его, вплетя в политическую, экономическую и социальную структуры. Капитал постоянно совершает подкуп правительственных институтов и их представителей, политических партий и их лидеров как в отдельной стране, так и за рубежом. При этом с классовой точки зрения пролетариата легализация коррупции не изменяет ее преступной сути, более того, усугубляет ее отрицательное значение, поскольку в руках буржуазии она исполняет роль дополнительного средства обмана и угнетения народных масс.

Образную и точную характеристику коррупции дал журнал Компартии США «Политикал афферс»: «Капитализм порождает коррупцию так же естественно, как он производит прибыли. Коррупция — смазка, необходимая для функционирования государственно-монополистического капитализма».

Давайте проследим, как большой бизнес смазывает машину своей власти.

«Господствующий класс управляет Соединенными Штатами с помощью четырех средств, — пишет в статье «Как контролировать правительство», опубликованной французским журналом «Монд дипломатик», профессор Калифорнийского университета в Санта-Крус Уильям Домхоф. — Используя эти средства, небольшое меньшинство, обладающее огромными богатствами, контролирует правительство. К ним относятся: защита частных интересов, выработка господствующих политических идей, отбор кандидатов и выработка идеологических установок». И все эти «четыре средства» пронизаны нитями коррупции, как организм — кровеносными сосудами.

Представители правящего класса навязывают свою волю правительственным инстанциям самыми различными способами: путем подкупа и шантажа, прямого и косвенного давления, через финансирование избирательных кампаний и т. д. Определенные лица, фирмы или секторы экономики добиваются привилегий, субсидий, законодательства, отвечающего их преходящим интересам, освобождения от налогов. В защиту частных интересов объединяют свои усилия лоббистские группы, крупные вашингтонские деятели, профессиональные союзы, консультативные комитеты при министерствах и ведомствах. Эти интересы касаются порой огромных денежных сумм, затрагивают судьбы целых отраслей экономики, миллионов людей.

Процесс выработки господствующих политических идей происходит непрерывно. Осуществляется он в значительной мере на встречах представителей различных частных интересов, где определяются политические линии, из которых монополии будут извлекать выгоды. Центральными звеньями аппарата по «большим проблемам» в США являются Совет международных отношений, Комитет экономического развития, Совет предпринимателей, Американская ассамблея, Национальная муниципальная лига. Деятельность всех этих организаций направлена на достижение согласия в рядах правящей элиты. Они субсидируются теми, кто контролирует крупные фирмы, банки, фонды, деловые конторы.

В рамках системы планирования политики существуют группы различной величины, в которые входят представители правящей элиты всей страны. В такого рода группах обсуждаются общие проблемы. Например, вопросы помощи иностранным государствам, использования ядерного оружия, налоговые, социальные проблемы. Так, возглавляемый председателем правления «Чейз Манхэттен бэнк» (одного из трех крупнейших в США и в мире банков) Дэвидом Рокфеллером клуб элиты в значительной степени определяет курс американской внешней политики. Только в течение одного 1975 года миллиардер беседовал с 27 главами государств и правительств. На его вилле регулярно встречаются руководители банков и министры финансов стран Запада.

В этих же группах власть имущие разрешают путем компромисса свои конфликты, знакомятся с идеями и результатами работ оплачиваемых ими экспертов. Сеть групп по выработке политики служит также местом, где выявляются новые лидеры из рядов правящего класса. Именно там хозяева крупных компаний могут выбирать тех лиц, которые обладают наиболее подходящими данными для занятия правительственных постов. Через эту сеть заказываются исследования по важным вопросам самым компетентным экспертам, оказывается влияние на «общественное мнение» страны.

Само существование и функционирование сети планирования политики показывает, что, во-первых, главные руководители различных секторов экономики встречаются именно для того, чтобы обсуждать проблемы как в масштабах страны, так и международного характера, во-вторых, представители правящей элиты, назначаемые на правительственные посты, уже в курсе общих политических перспектив, с которыми они познакомились в определенных организациях и группах, и, в-третьих, эксперты, являющиеся выходцами из среды крупной буржуазии, фактически дают советы тем, кто им платит. Таким образом, ясно, что вся система выработки политики содержится на средства крупного капитала и непосредственно подчинена его интересам.

Весь этот механизм воздействия финансового капитала на политику и практику аппарата власти (не только своей страны, но и других государств) функционирует на «смазке» подкупов и взяток, услуг и подношений, предоставления незаконных льгот и всевозможных привилегий. Иными словами, коррупция как бы составляет ту атмосферу, в которой происходят многие упомянутые выше переговоры, встречи, совещания, договоренности и сделки. Коррупция— непременный их участник, хотя и незримый. Дележка выгод и преимуществ между группировками правящей элиты неизменно сопровождается всеми существующими видами «обработки» чиновников, экспертов и руководящих лиц, включая деятелей самого высокого ранга. Беседы и встречи финансовых воротил с теми или иными вершителями судеб своих стран тоже не обходятся без коррупционных перемещений различного рода ценностей — перемещений в ту или иную сторону, в зависимости от того, какие преследуются цели. В дальнейшем будут приведены факты, характеризующие различные типы такого рода «перемещений». Здесь же приведем лишь один пример.

В свое время американская корпорация «Вестингауз» выплатила заместителю премьер-министра Египта Ахмеду Султану взятку в размере 337 тысяч долларов. О взятке стало известно, и вашингтонские власти вынуждены были возбудить судебное преследование. Суд, однако, проходил при закрытых дверях. На этом настоял «из внешнеполитических соображений» государственный департамент США. Но в октябре 1978 года Ахмед Султан потерял свой пост. В результате он стал ненужным как американским толстосумам, так и вашингтонским дипломатам. Репутацию бывшего заместителя каирского премьер-министра оберегать перестали, и вся история попала в печать.

Механизм власти в различных капиталистических странах может отличаться от американской модели, как, скажем, автомобиль «форд» от «ситроена» или «тойоты». Но как для автомобилей разных марок общим является ныне то, что они приводятся в действие двигателями внутреннего сгорания, так и механизмы власти в буржуазных государствах действуют по принципам, определяемым интересами крупного капитала, на смазке коррупции.

Возьмем одну из самых небольших стран Запада — Швейцарию, которую буржуазная пропаганда преподносит как страну «сыра, шоколада и классовой гармонии». В своей книге * Швейцария вне всяких подозрений» швейцарский социолог, профессор Женевского университета, депутат парламента Жан Циглер развенчивает миф о «швейцарской идиллии».

В стране насчитывается 4556 банков. Три из них — Союз швейцарских банков, «Швейцеришебанкгезельшафт» и Швейцарский кредитный банк — фактически управляют государством. Эти крупные коммерческие предприятия являются поистине финансовой империей, власть которой распространяется на пять континентов. Они контролируют деловые операции на сумму, примерно равную валовому национальному продукту Швейцарии. Две трети от общей суммы кредитов предоставляются иностранным государствам. Миллиардные капиталы, ввезенные из других стран, не лежат мертвым грузом в сейфах. Банки получают комиссионные во всех законных и незаконных операциях, связанных со спекуляцией на мировом капиталистическом рынке. Особенно примечателен прием с так называемыми номерными счетами. Он широко распространен в Швейцарии. В банках Берна, Женевы, Базеля или другого города можно беспрепятственно открыть свой текущий счет, в том числе на очень крупную сумму, оставаясь при этом анонимным. Владелец вклада получает номер, который позволяет, не раскрывая себя, совершать любые финансовые операции. Номерные счета в швейцарских банках явились для воротил всего капиталистического мира весьма удобным средством уклонения от уплаты налогов в своих странах. Они, эти счета, служат идеальным каналом для осуществления различных неблаговидных сделок и сокрытия денег, добытых преступным путем, включая грабеж и бандитизм. Наконец, номерные счета часто используются в коррупционных целях. Банкиры же с помощью анонимных счетов значительно усиливают свое финансовое могущество и тем самым приобретают в стране еще большую политическую и экономическую власть.

Каким же образом небольшая группа лиц осуществляет политику как в самой Швейцарии, так и далеко за ее пределами? Если говорить коротко: с помощью денег. Механика здесь бывает различная и методы используются разнообразные. Приведем для примера один очень характерный для Швейцарии (впрочем, не только для нее) факт. Значительное число депутатов Национального собрания (швейцарского парламента) являются одновременно советниками одного или даже нескольких банков или членами правления компаний. Осуществляя свои парламентские функции, они неизбежно пекутся о процветании «своих» банков и предприятий. Ведь чем старательнее действует парламентарий для блага близкой ему корпорации, тем богаче он становится. Зависимость здесь прямая: процветает компания — растут ее прибыли — повышаются дивиденды — увеличивается текущий счет парламентария. Наращивают этот счет еще и различные формы «благодарности» банка или фирмы за плодотворную работу депутата в федеральном совете. Нужно ли пояснять, что, если интересы монополии или банка приходят в противоречие с интересами государства, депутат высказывается не в пользу последнего. Он куплен бизнесом.

Но это еще не все. Лица, облеченные государственной властью, освободив по прошествии времени свои высокопоставленные кресла, тут же становятся руководителями различных финансовых и промышленных бастионов. Для примера можно назвать такие широко известные компании, как «Нестле», «Банк попюлер сюисс», «Сандос» и другие. В их штабах руководящую роль играют люди, находившиеся в свое время у кормила власти. Они были членами Федерального совета (правительства Швейцарии), видными чиновниками министерств, руководителями кантональных органов власти. Многие из них заняли свои посты не без помощи монополий, и они знали, что их ждут после осуществления соответствующих услуг теплые местечки в тех же монополиях, компаниях и банках. Этот механизм коррупции — своеобразный механизм, рассчитанный на использование в интересах капитала облеченных властью лиц, — срабатывает, как правило, безотказно, и мы еще столкнемся с примерами, раскрывающими различные аспекты его действия.

Швейцарская политическая система рекламируется как «образец западной демократии». С 1972 по 1975 год население страны 46 раз призывалось к урнам для выборов или референдумов. Но для каждой из этих кампаний — а для выборов особенно — нужны деньги. Они все у той же финансовой олигархии, в интересах которой в конечном счете и проводятся подобные выборы и референдумы. Кто предопределяет решения, что обеспечивает выдвижение того или иного политического деятеля? Чаще всего «потратившиеся» заправилы финансового мира, их средства. Деньги тратятся не зря. Интересы монополий и банков должным образом обеспечиваются усилиями облеченных доверием лиц. Это ли не политическая коррупция?!

На смазке коррупции

Одним из атрибутов буржуазной демократии западные идеологи провозглашают плюрализм политической системы. По их утверждениям, наличие в капиталистической стране нескольких партий позволяет населению выбирать тех руководителей, которые якобы служат интересам масс. Но, как пишет американский ученый Уильям Домхоф, мысль о том, что на политику правительства серьезное влияние оказывает воля народа, поскольку существует конкуренция между политическими партиями, совершенно беспочвенна. Другой американский ученый, Уолтер Дин Бэрнхем, в сборнике «Американские политические системы» указывает: «В течение XX века роль политических партий в основном ограничивается задачей подбора людей на политические посты». Политику же эти партии не вырабатывают.

Исполнительный директор американского Национального комитета за работоспособный конгресс выражает свою точку зрения более откровенно. «При ближайшем рассмотрении оказывается, что демократическая и республиканская партии не существуют. Существуют лишь деятели (кандидаты на государственные посты) и профессионалы (консультанты, специалисты по опросу населения и советники по печати)». Процесс отбора кандидатов на государственные посты широко контролируется представителями правящего класса, финансирующими избирательные кампании. Организации, называемые партиями, существуют лишь благодаря тому, что находятся у бизнеса на содержании. Разумеется, деятели буржуазных партий всячески отрицают свою зависимость от капитала. В одном из партийных документов английских консерваторов утверждается, что, вопреки распространенному мнению, партия тори не зависит от бизнеса. Но факты свидетельствуют о другом.

В докладе «Политика большого бизнеса: политические пожертвования в 1976 году», опубликованном Рабочим научно-исследовательским бюро Великобритании, приводятся сведения о «пожертвованиях» 358 компаний (другие отказались предоставить информацию) в фонд консервативной партии. Сумма была внушительной — около 1220 тысяч фунтов стерлингов. Среди основных вкладчиков в казну консерваторов одна из крупнейших торговых фирм Англии— «Маркс энд Спенсер», в правлении которой консерваторы занимают влиятельные позиции; корпорация — «Трафальгар хаус», владеющая газетным трестом «Бивербрук ньюспейперс». Газеты «Дейли экспресс», «Ивнинг стандард» этого треста широко используются консерваторами в пропагандистских целях.

Деньги капиталистов попадают к тори главным образом через посредников. Таковым является Центр политических исследований, образованный в 1974 году. В его фонд поступило 85 процентов всех средств, полученных в 1976 году консерваторами от корпораций. Аналогичную функцию выполняют Объединение британских промышленников, через которое «пожертвования» вносят различные компании, Экономическая лига, чей фонд основательно пополняют «Бэрклейс бэнк», «Мидленд бэнк» и другие банки.

Опубликование сведений о связях буржуазных партий с крупным капиталом, так же как и многочисленные разоблачения других закулисных сторон капиталистической действительности, отражает нарастающее недовольство населения положением дел в их странах. Несмотря на то что партийные боссы держат за семью замками сведения об источниках финансирования своих партий и еще ревнивее скрывают свои негласные источники доходов, тайное порой становится явным.

Так случилось в Японии. Под давлением требований прогрессивной общественности ее правящие круги вынуждены были впервые в истории страны опубликовать официальные данные о финансовой поддержке большим бизнесом политических партий. Как сообщило министерство по делам органов местного самоуправления, в течение 1976/77 финансового года в фонд правящей либерально-демократической партии было направлено 7800 миллионов иен. 90 процентов этой суммы получено от крупного капитала. Так, хозяева металлургической и текстильной отраслей промышленности предоставили по 100 миллионов иен.

В то же время опубликованные данные свидетельствуют о том, что японские консерваторы переживают сейчас не самые лучшие времена. Если до 1974 года поступления от частного бизнеса в кассу ЛДП непрерывно возрастали, достигнув 19 миллиардов иен в год, то сейчас монополии сократили свои пожертвования почти в 3 раза, что, несомненно, вызвано как кризисными явлениями в экономике, так и неспособностью правящей партии справиться с ними.

Публикуя сведения о поступлении в кассы партий средств от монополий, японская печать крайне редко сообщает о «взносах» в фонд того или иного конкретного политического деятеля. «Узаконенная» коррупция маскирует, таким образом, прямое взяточничество в его самом беспардонном виде.

Аналогичная картина наблюдается в США. Здесь представители крупного капитала начали распределять «легальные» пожертвования между двумя главными буржуазными партиями — республиканской и демократической (разумеется, пожертвования негласные, да еще передаваемые конкретным лицам, распределению не подлежат).

Приведенные выше факты показывают, как с помощью подкупа, именуемого на политическом языке «пожертвованием», осуществляется смазка и отдельных винтиков — политических деятелей, и целых агрегатов — буржуазных партий, которые в совокупности составляют механизм власти. Особенно обильная смазка требуется в периоды схваток между группировками большого бизнеса — во время подготовки и проведения избирательных кампаний.

Кто заказывает музыку

Автор книги «Цена демократии» американский социолог Александр Херд пишет: «Необходимость получения избирательных фондов, существенно важных для любой кампании, приобретает решающее значение для выбора кандидатов. Финансирование, как правило, может быть обеспечено — но нередко и сорвано — относительно небольшой группой политических специалистов, задача которых заключается в сборе средств. Вот почему сила денег, очевидно, особенно дает себя знать там, где решается вопрос — кто будет облечен доверием данной партии? Есть много факторов, определяющих эффективность политического деятеля, однако в нашей политической системе затвор находится в том месте, где может быть получено необходимое финансовое поощрение или отказано в нем».

— Мне действительно незачем красть у кого-нибудь хотя бы один цент, — говорил избирателям Западной Вирджинии, одного из самых бедных американских штатов, приехавший на «линкольн-континентале» некий господин. — Я устою перед любым соблазном. Люди, у меня есть все, что мне надо, и даже больше.

Так похвалялся Джон Дависон Рокфеллер IV, 30 лет, правнук основателя концерна «Стандард ойл». В ходе первичных выборов 1972 года он выложил 1,7 миллиона долларов и еще 800 тысяч долларов потратил на заключительном этапе избирательной кампании. После этого демократ Джон Д. Рокфеллер стал губернатором Западной Вирджинии, получив почти в 2 раза больше голосов, чем его соперник — кандидат республиканской партии. В то время как Рокфеллер-демократ занял первый большой государственный пост, Рокфеллер-республиканец, Нельсон Олдрич Рокфеллер — дядя Джона, покинул пост вице-президента США.

Успехами в карьере Нельсон Рокфеллер и его племянник обязаны деньгам. Они буквально швыряли миллионы долларов, чтобы получить миллионы голосов избирателей. При этом Рокфеллеры всегда стараются приуменьшить истинный размер своего капитала. Когда в 1972 году сенат и палата представителей спрашивали будущего вице-президента Нельсона Рокфеллера о его богатстве, тот был предельно «искренен». Он заявил, что собственность клана составляет всего 1,5 миллиарда долларов.

В действительности она оценивается наблюдателями примерно в 10 миллиардов.

Итак, Рокфеллеры — и республиканцы и демократы. Заметим кстати, что только на республиканскую партию клан Рокфеллеров затратил с начала века 250 миллионов долларов. Естественно, что, какая бы партия ни одержала победу, миллионеры в накладе не останутся. Представители клана так или иначе либо окажутся на высоких постах, либо будут к ним в непосредственной близости, либо получат над ними контроль. А это сулит не только крупные политические выгоды, но и прямые барыши. Возложивший на себя «бремя» власти получает изрядные дивиденды.

Может быть, миллиардер в роли действующего политика исключение? Кеннет Превит и Алан Стоун, авторы книги «Правящие элиты», подсчитали, что около 90 процентов представителей политической элиты являются выходцами из богатейших американских семейств.

Чтобы очутиться в «кабинете власти», нужно либо самому подкупать, как Рокфеллеры и им равные, либо быть купленным, как, например, американский сенатор от концерна «Боииг» Генри Джексон. Впрочем, чаще всего «купленный» тоже «покупает», а «покупающий» одновременно и «продается». Таков механизм.

Политический подкуп — явление, имеющее многолетние традиции. Оно широко распространено в капиталистических странах. Так, старейшая американская авиакомпания «Америкэн эйрлайнз» создала тайный фонд для финансирования избирательных кампаний по выборам в конгресс и Белый дом уже в начале 1940-х годов. По словам бывшего президента этой компании — Сайруса Смита — деньги выплачиваются не только конгрессменам и сенаторам, среди которых были и ставший потом президентом Дж. Форд, и спикер палаты представителей Т. О’Нил, но и всем должностным лицам в округах и городах.

Американская компания «Дженерал тайр энд раббер» признала, что широко применяла различные методы подкупа членов конгресса и должностных лиц министерств и ведомств, в первую очередь тех, которые занимаются распределением военных заказов. Она израсходовала по крайней мере 80 тысяч долларов в виде незаконных пожертвований членам конгресса на избирательные кампании. Для этого был создан специальный фонд под кодовым названием «коричневый конверт». Им распоряжался лично президент компании. Концерн использовал 460 тысяч долларов со своего тайного счета в одном из швейцарских банков для «политических пожертвований» в стране.

В числе кандидатов в члены конгресса на выборах 1972 года, которые пользовались щедротами монополий, был сенатор Генри Джексон. Согласно заявлению питтсбургского юриста Томаса Райта, крупнейшая нефтяная монополия США «Галфойл корпорейшн» внесла в фонд Джексона 10 тысяч долларов. Известно также, что сенатор систематически получает крупные взносы от сионистского лобби.

Пикантность ситуации состоит в том, что с 1925 года (!) в США существует закон о коррупции и что действующее законодательство запрещает взносы корпораций в избирательные фонды кандидатов в президенты или в члены конгресса. Но законы сами по себе, а политическая жизнь сама по себе. Правда, время от времени происходят публичные, иногда — для вящего впечатления — очень громкие разоблачения. Шум продолжается какое-то время, создаются какие-то комиссии, порой даже приходят в движение какие-то инстанции министерства юстиции и суда, но время проходит, скандал надоедает, интерес публики падает, шум стихает. В конечном итоге, как правило, никаких конкретных мер не принимается. А «вклады»? Они ни на один день не прекращаются: во время «разоблачительной» шумихи, до нее и после нее тем более.

В других западных странах никаких существенных отличий в борьбе за кресла и голоса нет. Кто платит, тот и заказывает музыку. Деньги — главное орудие в политической битве, констатирует Андре Кампана, автор вышедшей в Париже книги «Секретные деньги». Кампания по выборам во французский парламент обходится кандидату примерно в 100 тысяч франков. Для того чтобы стать мэром города Нанси, известный делец Жан-Жак Серван-Шрейбер израсходовал 1,6 миллиона франков. Еще 2 миллиона он потратил в борьбе за пост мэра в Бордо, где ему, однако, не удалось добиться победы.

«Группы давления», финансирующие кандидатов не столь богатых, как Серван-Шрейбер, дают им деньги на проведение избирательной кампании «в обмен на заверение в том, что в будущем они за это чем-то отплатят, причем эти обязательства могут носить самый различный характер». Ключевую роль в системе финансирования политиков играет объединение французских предпринимателей — патронат, представитель которого умело распределяет субсидии.

Патронат обильно финансирует избирательные кампании, хотя повседневную деятельность партий оплачивает не столь щедро. В этой связи газета «Котидьен де Пари» писала: «Деньги даром не дают. Это ясно. Они создают определенную зависимость. Поскольку политические партии «покупаются», как можно возмущаться той или иной аферой, которая время от времени вдруг описывается на первых полосах газет, если теперь доподлинно известно, что деньги, необходимые для жизни партии и для проведения избирательных битв, должны откуда-то поступать?»

Деньги, деньги, деньги… «Каким же архаичным, — восклицает французский журнал «Монд дипломатик», — кажется бедный гражданин со своим бюллетенем для голосования! И на сколько световых лет это отдалено от демократии!»

«25-долларовая демократия»

Нельзя сказать, что факты коррупции, связанной с выборами, не вызывают широкого возмущения. После каждых выборов, например в США, возникают дискуссии, на которых обсуждаются многочисленные проекты реформ избирательной системы. Все они в качестве главной выдвигают проблему финансирования избирательных кампаний. Почти каждый проект решительно отвергает существующее положение вещей, признавая, что нынешняя система создает практически неограниченный простор для махинаций и подкупа, и в этом пункте не возникает разногласий. Но как избавиться от коррупции? На этот вопрос кардинальных ответов нет.

Профессор Нью-Йоркского университета Ричард Уэйд считает, что финансовая сторона избирательной системы должна быть основана на 45 25-долларовой демократии». Что же это такое? Прежде всего, пишет профессор в еженедельнике «Нейшн», следует отказаться от принципа крупных пожертвований, которые ставят кандидата в зависимость от лица, дающего деньги. Сейчас любой богач может, согласно закону, раздать 25 тысяч долларов, хотя одному кандидату он имеет право дать не более одной тысячи долларов. Циркуляция столь крупных сумм на законном основании создает денежный водоворот в обход закона. Р. Уэйд предлагает ввести новое законоположение, согласно которому каждый зарегистрированный избиратель, но не организация или корпорация, вносил бы ежегодно 25 долларов в фонд выборов. Избиратель волен направить эти деньги целиком или по частям непосредственно кандидату, либо избирательной комиссии, либо партии. Но ни один избиратель и никто другой не имеет права давать больше этой суммы. Хотя эта сумма и кажется малой, однако, если большинство избирателей будет регулярно выплачивать ее, в год наберется свыше 500 миллионов долларов, что вполне достаточно для проведения выборов на любом уровне.

Введение такого закона, по мнению американского ученого, исключит из политической жизни практику крупных пожертвований, а вместе с ней и коррупцию, даст возможность избирателям определить «достойного» кандидата и «серьезную» партию; приведет к увеличению числа участвующих в выборах избирателей, поскольку внести свой вклад в фонд выборов может только зарегистрированный избиратель; создаст подотчетность кандидатов, ибо избиратель, внося деньги, захочет знать, на что они пошли; устранит унизительные поиски кандидатами фондов для проведения кампании. Такая система, пишет Р. Уэйд, сделает всех избирателей равными, вовлечет их в финансирование политического процесса и тем самым расширит их участие в политической жизни.

Интересна здесь отчетливо ощущаемая логика автора проекта. Кандидатов все равно покупают. Так пусть уж их купят не монополии, а сами избиратели — коллективно. От коррупции никуда не денешься, так пусть уж будет она массовой. Выбирать-то по-прежнему будет доллар — кумир Америки.

Конечно, в проекте Р. Уэйда, как и в некоторых других проектах, отражаются либеральные чаяния тех американских граждан, которые искренне возмущаются обстановкой лжи, мошенничества, взяточничества, подлогов, преступлений, в которой обычно проходят выборы. Понятно стремление этих людей как-то очистить от грязи политическую атмосферу. Однако выдвигаемые ими реформистские идеи ни в коей мере не могут решить никаких жгучих проблем, в том числе не способны растопить айсберг коррупции, ибо не затрагивают ни на йоту основ капиталистического общества.

Может ли 25-долларовый взнос сделать избирателей равными, если они не равны в экономическом, социальном, политическом отношениях? Разве представители крупного капитала отдадут добровольно кому-либо финансовые рычаги управления? Ведь даже если бы утопическая идея Уэйда воплотилась в жизнь, коррупция не прекратилась бы. Наоборот, она бы возросла. И в условиях «25-долларовой демократии» не кто иной, а именно монополии продолжали бы формировать органы государственной власти. Пришлось бы лишь иначе маневрировать на политической арене. Могла бы, например, войти в практику раздача 25-долларовых купюр для последующего направления их по определенным адресам. Не исключены и различного рода другие махинации. А чем их больше, тем общая сумма коррупционных расходов выше.

Либеральные иллюзии, будто в рамках буржуазного общества народ может оказывать решающее влияние на власть, разлетаются вдребезги при соприкосновении с реальной действительностью. По словам Рассела Лонга, бывшего лидера демократического большинства США, председателя финансовой комиссии сената, большая часть денежных средств на проведение избирательных кампаний, по меньшей мере 80 процентов, поступает от бизнесменов. Причины такой щедрости Р. Лонг объясняет следующим образом: «Бизнесмены выплачивают определенные суммы тем членам конгресса, которые голосуют за принятие законов, ограничивающих права профсоюзов; выступают против установления минимума заработной платы рабочих и служащих их предприятий; голосуют против установления таких налогов, которые были бы обременительны для предприятий этих бизнесменов, независимо от того, в каких целях это предлагается.

Представители энергетических фирм предоставляют средства тем членам конгресса, которые голосуют против национализации производства электроэнергии.

Банкиры, управляющие страховых компаний, крупные субсидирующие организации выплачивают деньги, как правило, тем представителям законодательных органов, которые голосуют за проведение политики, обеспечивающей повышение процентной ставки.

Многие крупные фирмы получают гарантированную прибыль, или так называемый фиксированный гонорар, в размере 7 процентов от общей суммы контрактов на научные исследования и разработки. Управляющие этих фирм выплачивают определенные суммы тем членам конгресса, которые помогают им получать подобные контракты».

Все обозначенные Лонгом крепко скованные цепочки достаточно прочно увязывают существующий порядок.

Стало непреложным фактом то явление, что политическая коррупция влияет на экономическое развитие той или иной страны. Поощрение какой-либо монополии или групп монополий означает однобокость в экономике, перекосы в народном хозяйстве, что, принося выгоды немногим, неизбежно наносит ущерб подавляющему большинству. Таким образом, взятка выступает уже как экономическая категория. В буржуазных учебниках политической экономии нет такой категории. Но это явление есть в жизни капиталистического общества.

Лоббистские дивизии

Выше уже говорилось о «кабинетах власти», о том, как часто их двери открывают рычагом коррупции. Теперь остановимся на примыкающих к высокопоставленным кабинетам «коридорах власти». Английское слово «лобби» (lobby) означает кулуары, холл, вестибюль, фойе. Но у этого слова есть и второе значение: группа частных лиц, занимающихся «обработкой» конгрессменов в пользу заинтересованных. Таким образом, лобби — это те, кто заполняет холлы и коридоры перед «кабинетами власти».

Приведем пространную цитату из американского журнала «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт»:

«Для многих лоббизм ассоциируется с какими-то темными личностями, которые прячутся в полумраке коридоров, держа в руках портфели, набитые деньгами, и стараются подкупом принудить членов правительства поддерживать интересы какой-нибудь определенной группы. Иногда подобное действительно случается, однако люди, хорошо знакомые с лоббизмом, утверждают, что это описание не раскрывает полностью всех механизмов действия этой системы.

С точки зрения посвященных лиц, в большинстве своем лоббисты действуют вполне в рамках закона, обычно имеют ограниченный бюджет и делают все, чтобы добиться оптимального решения проблемы для своего клиента. Они предлагают консультации по техническим и профессиональным вопросам и участвуют в выработке почти всех законов, принятых конгрессом. Так или иначе эти лоббисты постоянно оказывают влияние на работу почти всех правительственных учреждений. В наши дни лоббисты играют настолько важную роль в Вашингтоне, что, по искреннему признанию многих официальных лиц, правительству было бы трудно обходиться без них».

Журналу удалось дать довольно четкую техническую характеристику лоббизма. Однако ее необходимо дополнить с классово-политической точки зрения. Лоббизмом активно занимается большой бизнес. Ведущие предпринимательские союзы и корпорации создали мощную систему давления на органы государственной власти. По мере возможности системой лоббизма пользуется средний и мелкий бизнес, добивающийся от государства законодательной защиты в условиях господства монополий. Лоббизм практикуется многочисленными либеральными, реформистскими и другими группами, выступающими с программами реформ буржуазных политических институтов, в защиту потребителя, окружающей среды и т. п.

В арсенале лобби большое количество приемов. Американский ученый Л. Милбрэт в книге «Вашингтонские лоббисты» перечисляет следующие методы лоббистской деятельности: выступление на слушаниях в комиссиях конгресса; воздействие на законодателя через контакты лоббиста с влиятельным избирателем; воздействие на законодателя через контакты с его близким личным другом или лицом, пользующимся особым доверием; приглашение законодателя на вечеринки и развлечения; взносы денег на избирательные кампании; участие в ведении политических кампаний; организация кампании писем и телеграмм от избирателей; распространение в избирательном округе законодателя сведений о том, как он голосует в конгрессе по тому или другому вопросу; организация пропагандистских кампаний; наконец (последнее по месту, но не по значению), прямые или слегка припудренные взятки.

Даже простой перечень лоббистских методов дает возможность понять механизм многих решений вашингтонской администрации. Так, в мае 1977 года одна из комиссий палаты представителей приняла решение, согласно которому импортом нефти и нефтепродуктов в США должно заниматься только правительство. По мнению специалистов, введение правительственной монополии на закупки нефти за рубежом привело бы к резкому изменению цен на нефтепродукты и тем самым отразилось на прибылях корпораций. Немедленно начали действовать лоббисты монополий. Они оказали молниеносное, мощное давление на членов комиссии. И уже через сутки комиссия отменила свое решение. В угоду интересам монополий были принесены интересы большинства населения.

С 1973 года, когда страну поразил энергетический кризис, в США существует контроль над ценами на нефтепродукты. Нефтяные короли развернули против него борьбу с момента введения, хотя сам кризис в немалой степени был вызван махинациями монополий с поставками топлива* Кампанию давления на федеральные власти возглавило едва ли не самое мощное и влиятельное лобби — нефтяное. Оно представлено в Вашингтоне сотнями юристов, целыми организациями, такими, как американский нефтяной институт и национальный совет по нефти. Бюджеты их составляют десятки миллионов долларов.

Именно благодаря усилиям этого лобби сначала было значительно ослаблено ограничение цен на бензин (стоимость его сразу подскочила вдвое). Вскоре, уступив продолжающемуся нажиму, конгресс снял контроль над ценами на нефть, добываемую внутри страны, нефть, требующую дополнительной очистки, и на многие нефтепродукты. А с января 1977 года нефтяные корпорации вновь получили право произвольно устанавливать цены на горючее всех видов и источников получения. Лобби сработало и на этот раз. Монополии получили дополнительно миллиарды долларов прибыли. Что по сравнению с этими цифрами несколько десятков или, может быть, даже сотен миллионов долларов, истраченных на «проталкивание вопроса»!

Строго говоря, лоббизм не сводится исключительно лишь к подкупу, либо прямому, либо косвенному, посредством финансирования избирательных кампаний политиков. Тем не менее для большинства американцев понятие «лоббизм» справедливо является синонимом понятия «коррупция». Журналист Карл Шрифтгиссер пишет, что с самого своего появления слово «лоббизм» стало означать «позор», и в течение всего XIX века оно всегда употреблялось именно в таком смысле. Представители либерально-буржуазной журналистики пустили в оборот немало саркастических обозначений лоббистов. Их называют «пятипроцентниками», «взяткодателями», «ходатаями по темным делам». Называют их также «третьей палатой конгресса» наряду с двумя официальными палатами — сенатом и палатой представителей.

В конце прошлого — начале нынешнего века американская пресса обрушивалась с резкой критикой на коррумпированный конгресс, разоблачала тайные связи монополий с законодателями. Выступления таких либерально-прогрессивных публицистов, как Г. Ллойд, Л. Стеффене, И. Тарбелл и другие, до сих пор считаются образцом критической журналистики. Президент Вильсон назвал журналистов, выступавших с разоблачительными материалами, макрейкерами («разгребателями грязи»).

И сейчас еще появляются отдельные критические выступления, направленные против коррупции. Видимость борьбы с лоббизмом необходима, да и сенсации нужны. Один из лоббистов — Роберт Уинтер-Берджер — написал книгу «Вашингтонские воздаяния», в которой рассказал, как тысячи его коллег подкупают конгрессменов. Бывший спикер палаты представителей Джон Маккормак сформулировал для лоббистов такой афоризм: «Придешь с пустыми руками — ничего не получишь». Ныне покойный, некогда влиятельный лоббист Натан Волошен счел для себя удобным вообще занять кабинет Маккормака. Он пользовался услугами его секретарей и от имени спикера отчитывал по телефону чиновников. За «пользование канцелярией» Волошен ежемесячно платил Маккормаку 2500 долларов.

На «обработку» конгрессменов и должностных лиц федерального правительства и местных властей монополии ежегодно тратят многие миллионы долларов. Данные об этих расходах держатся в строгом секрете. Под давлением возмущенной общественности, требующей приоткрыть завесу над закулисной деятельностью большого бизнеса, один из крупнейших американских банков впервые за время своего существования опубликовал данные о расходах на лоббистскую деятельность в «коридорах власти». В 1976 году эти расходы составили 740 тысяч долларов. Однако специалисты скептически относятся к статистике банка, указывая, что на самом деле расходы на «легальную» лоббистскую работу значительно превышают приведенную цифру.

Нужно сказать, что финансисты имеют в Вашингтоне, пожалуй, самое мощное лобби, которое может заблокировать любое решение конгресса, идущее вразрез с интересами банковского капитала. Мало того, около 15 тысяч банков контролируют деятельность местных властей и тем самым тоже воздействуют на формирование политики правительства США.

Выше приводились многочисленные факты коррупционной «поддержки» монополиями «своих» кандидатов при различных баллотировках. Банки здесь играют особенно активную роль. Газета «Нью-Йорк таймс» отмечала, что 55 банковских «комитетов политических действий» внесли в 1975 году в избирательные фонды кандидатов только на федеральные посты 308 тысяч долларов. В 1976 году эта сумма возросла до 663 тысяч долларов.

Но официальные отчисления подобных комитетов являются каплей в море по сравнению с размерами многочисленных частных пожертвований и взносов различных банковских групп. Для того чтобы обеспечить победу своему протеже Э. Кочу в борьбе за пост мэра Нью-Йорка, банки, кредитные компании и фирмы по операциям с недвижимой собственностью израсходовали 267 тысяч долларов.

«Туманными» называет журнал «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт» сведения относительно денежных сумм, израсходованных лоббистами. «По официальной статистике, — пишет журнал, — лоббисты показали, что в 1972 году они израсходовали свыше 6 миллионов долларов. Консультанты промышленных фирм заявили, что они истратили 2 миллиона, представители профсоюзов — 1,3 миллиона долларов. Полагают, что в действительности суммы были куда более крупными». Один только упомянутый нами американский нефтяной институт, который представляет в Вашингтоне нефтяную промышленность, выделил на лоббизм в 1974 году 200 тысяч долларов.

Не менее туманны данные о количестве лоббистов. Сейчас только в Вашингтоне официально зарегистрировано около 10 тысяч лоббистов. А сколько их не зарегистрировано? Точно известно лишь одно: число их растет из года в год. Подавляющее большинство крупнейших компаний имеют в «коридорах власти» своих постоянных представителей.

Кто же эти люди? Наиболее высоко ценятся бывшие сенаторы и члены палаты представителей. Здесь убивают сразу двух зайцев. Во-первых, бывших конгрессменов, предоставив им хорошо оплачиваемые должности, «благодарят» таким образом за прошлые услуги. А во-вторых, используют сохранившиеся у них «дружеские» связи с коллегами, которые еще продолжают функционировать в конгрессе. Так, бывший сенатор Джозеф Тайдингс, демократ от штата Мэриленд, связан с вашингтонской фирмой, представляющей интересы энергетической компании. Бывший член палаты представителей от штата Висконсин Эндрю Баймиллер ведает связями конгресса с профсоюзным объединением АФТ — КПП. Он считается одним из самых влиятельных лоббистов в Вашингтоне.

Большинство лоббистов — это люди, которые в течение многих лет работали на разных должностях в правительственных и других официальных учреждениях. Например, Ч. Уокер, оставив в 1973 году пост заместителя министра финансов, основал «фирму, дающую консультации по экономическим вопросам», и ряд ведущих корпораций поспешили воспользоваться ее услугами.

Процветает лоббизм не только в центре, но и на местах. В крупнейшем американском штате Калифорния федеральные власти проводили расследование, в ходе которого обнаружилось, что многие бывшие и нынешние конгрессмены были подкуплены большим бизнесом. Среди них, в частности, фигурирует Альфред Сонг, являющийся председателем сенатской комиссии по юридическим вопросам местного законодательного собрания. Он и члены его семьи получали дорогие подарки в обмен за услуги, которые сенатор, пользуясь своим служебным положением, оказывал местным бизнесменам.

В настоящее время в калифорнийском конгрессе действуют более 600 лоббистов, представляющих различные круги власть имущих штата. Среди них особо выделяется Дональд Браун, пекущийся об интересах империи покойного миллиардера Хьюза. Ей принадлежат крупные предприятия по производству авиационной и космической техники, киноиндустрия, заводы вин, огромные земельные угодья, прибыли от которых в значительной степени зависят от решений местного законодательного собрания.

Еще в 1974 году в Калифорнии был принят закон, ограничивающий операции лоббистов. Тем не менее их деятельность достигла такого масштаба, что в дело были вынуждены вмешаться федеральные власти. Однако в Вашингтоне подобные расследования, как правило, постепенно спускаются на тормозах и не дают каких-либо результатов.

В заключение приведем курьезную сценку, которую могли наблюдать телезрители в Вашингтоне.

…Идет заседание бюджетной комиссии палаты представителей, которая обсуждает правительственную программу по преодолению нехватки энергетических ресурсов. На одном из последних рядов мирно спит мужчина средних лет. «Этот лоббист компании «Дженерал моторе» может позволить себе расслабиться. Только что комиссия большинством голосов «похоронила» правительственное предложение ввести налоги на автомашины, потребляющие слишком много беньина», — с иронией замечает ведущий программы новостей столичной телекомпании.

Зародившись на американской земле, лоббизм стал составной частью буржуазного политического механизма и в других капиталистических странах. В Японии посредников» через которых монополии воздействуют на государственный аппарат, называют «амакудари», что означает «спустившийся с небес». Это чиновники, которые сразу же после увольнения с государственной службы, где они оказывали услуги бизнесу, устраиваются на теплые места — в частных фирмах, на постах консультантов, советников, почетных директоров. «Спускаются» они и в руководящие органы различных объединений японских промышленников.

Так, имя бывшего начальника отдела угольных шахт правительственного управления природных ресурсов и энергетики оказалось вдруг в списках руководства Национальной ассоциации предпринимателей угольной промышленности, а бывший начальник автомобильного отдела министерства внешней торговли и промышленности принимает участие в заседаниях совета директоров японской ассоциации автомобильной промышленности. Среди руководящих деятелей компаний, выполняющих военные заказы правительства, находятся бывшие служащие Управления национальной обороны, отставные старшие офицеры.

В 1977 году «спустилось с небес» 200 государственных чиновников — на 40 больше, чем в предыдущем году. По данным газеты «Акахата», за последние 10 лет более четверти начальников отделов различных японских министерств и ведомств заняли кабинеты промышленных и торговых компаний и организаций. «На протяжении минувших 15 лет, — отмечает гонконгский журнал «Фар истерн экономик ревью», — возникла гнилая система — кровосмесительный союз между политической иерархией ЛДП, крупным капиталом и чиновничьим аппаратом».

Амакудари как одно из звеньев системы власти позволяет бизнесу через квалифицированных посредников оказывать давление на правительственные органы. Есть у этого звена и другая функция — социальная. Крупный капитал не заинтересован в том, чтобы широкие массы были осведомлены относительно того, насколько тесно сращены его интересы с интересами правительства, парламента. Лмакудари служат как бы ширмой для прикрытия союза между капиталом и аппаратом управления. Они способствуют таким решениям возникающих в стране экономических проблем, которые угодны капиталу и, естественно, наносят вред трудящимся.