Азбука жизни

Щ — Щука

Советский народ верил в чудеса и сказки, как никакой другой народ на земле несмотря на все свое наукообразное мировоззрение и насаждаемый официально диалектический материализм. И стар и мал, от профессора до человека окончившего «три класса и восемь коридоров», уповали на справедливость и ждали чуда, подобно детям. Даже циники и скептики были, по меркам сегодняшнего дня, наивными простаками.

Может из–за этого своеобразного социального запроса на чудо, образ сказочной щуки был излюбленным в советском искусстве «от кинематографистов до юмористов». Щука из пруда учила уму–разуму, обустраивала жизнь, воплощала мечты не потому что герой был их достоин, а оттого что он человек хороший, да еще и вовремя ухвативший удачу за хвост.

Сказочную щуку любили куда больше Емелюшки–дурачка, которому хотя и симпатизировали, но в глубине души — завидовали. Потому что большинству время от времени приятно ощутить себя добродушными ленивыми увальнями, которым ни с того, ни с сего возьмет, да и улыбнется Судьба. Да так подфартит, что будет у тебя и дом хрустальный на горе, а под горой в пруду плавать белые лебеди, а над головой кружить падающие в ладони звезды. Вот это жизнь! Не жизнь, а сказка!

Кроме доброго сказочного «по щучьему велению, по моему хотению» или чудаковатого шолоховского деда–щукаря, в щучьем образе выразился существующий «в массах», хотя и неодобряемый «свыше» дух своеволия и даже хищничества всевозможных рвачей и хапуг. Он был так широко разлит по всем общественным слоям, что в пивнушках, восхищаясь или негодуя ставящим всех на уши чьим–то ловким фортелем, местные забулдыги многозначительно приговаривали: «щука знает свою науку».

Щука действительно «умеет мутить воду»: любит встать на отмели и так взболтать хвостом донный ил, чтобы в поднявшейся круговерти хватать вся и всех, кто ей на зуб попадется. Сгодится и рыба, и лягушки, и змеи, и раки, и все водоплавающие животные. Впрочем, не побрезгует и уткой с гусем, если позволят собственные размеры и наглость, которой щуке не занимать.

Для массового сознания щука стала своеобразным образцом успеха и конкуренции в обществе, отрицавшем конкуренцию как принцип жизни. Соревнование — вот это по–советски, а конкуренция хотя объявлялась «классово чуждой», из жизни никуда не исчезала, только принимала иные, подчас хулиганские формы.

В каждом дворе, в каждом ГПТУ и даже техникуме, был свой доморощенный заводила, не позволяющий окружающим просто «расслабиться и насладиться жизнью». Оттого отслужившие и возвращавшиеся на гражданку «дембеля» чувствовали себя этакими возвратившимися в свой пруд щуками, перед которыми неслужившие собратья воспринимались исключительно как «караси» и «щеглы». Кому довелось походить на танцы и дискотеки 1960–80х прекрасно поймут, о чем я говорю. Надо было видеть, какой походкой заходили вчерашние дембеля, с каким взглядом окидывали собравшихся, как подходили к приглянувшейся девчонке…

Впрочем, хищнический элемент в своем большинстве был чужд природе советского человека, и решительно пресекался на всех уровнях.

Его «частные случаи» объяснялись исключительно пережитками прошлого, несознательностью «отдельных лиц», и прописывался в общественном сознании совсем как антигерои знаменных советских комедий. Асоциальные Трус, Балбес, Бывалый, хулиганистый Верзила, криминальные махинаторы в лицах злобного Шефа, дебиловатого Лёлика или рафинированного Геннадия Козодоева, матерые уголовники Хмырь, Косой, Доцент — вот типичные портреты «советских бытовых щук», которых своевременно обезвреживал бдительный актив народной дружины совместно с милицейскими знатоками.

С детских лет нам пытались привить, по сегодняшнему времени наивный, но добрый и человечный взгляд на природу и на окружающий человеческий мир. Очень показателен наивный, но правильный и мудрый мультфильм «Осторожно, щука!» (1968 год), повествующий как маленькие, дружные бобрята сумели защитить себя от коварной речной хищницы и отстоять свой собственный дом, общими усилиями отвоевав право на счастливую и безопасную жизнь.

Мы воздвигаем создаем,

Мы строим чудо водоем -

Он будет самый, самый лучший.

И Мы даем, и мы даем

Назло, назло породе щучьей!

И над водой, и над водой,

И под водой, и под водой,

Бобры везде, везде известны

Своей душевной добротой

Своею бобростью телесной!

И нам бобрятам благодать

Не будет горя, ни напасти.

Мы будем щук сюда впускать

С большим намордником на пасти!

Идти со злою щукой в бой

Я понял, нужно всей семьей!

Вперед, вперед! Зовите трубы!

Еще вокруг немало щук,

А щука это, это — зубы!

Сколько бы лет ни прошло, но память о том, что «щука умирает, а зубы оголяет», осталась. И что добро только тогда чего–то стоит, когда оно в воде не тонет, в огне не горит, и медных труб — не страшится.