Багдадские повешенные

Глава 7

Джемаль пришел в отель пешком. Малко, поджидавший его в холле, сразу же зашагал навстречу. Курд оглядел стоявшие у тротуара такси и остановил свой выбор на старом «Пежо-404», водитель которого, судя по выражению лица, готов был служить им до гроба.

Двадцать минут спустя они вышли у виллы египтянок. Малко спросил:

– Почему вы выбрали именно это такси? Ведь она самая дрянная машина из всех.

Курд усмехнулся.

– Я точно знаю, что этот водитель – стукач. Поэтому за нами больше никто не следил. Через десять минут он вернется в отель и скажет, где мы. Остальным будет лень проверять, куда мы направимся потом. Ведь куда приятнее сидеть в тепле, играть в карты и попивать чаек.

Суссан и Лейла встретили своих знакомых с трогательной симпатией: в эту революционную эпоху динары в Багдаде на дороге не валялись. В знак солидарности с Европой они сменили свои вуали на обтягивающие штанишки и трикотажные майки, под которыми четко просматривались соски грудей.

После первых поцелуев Джемаль задал им несколько вопросов и перевел Малко:

– Так я и знал: брата Суссан сегодня нет. Он придет только завтра.

Расчеты курда оказались точными: слежки на этот раз не было. Малко не сиделось на месте: наконец-то ему представилась возможность совершить нечто действительно полезное. Хорошо бы не задерживаться здесь надолго, подумал он. Ладно уж, так и быть: чай, танцы, пусть даже немного любовных утех – только бы поскорее... Египтянки уже раздевались, но тут Джемаль жестом остановил их.

Прежде всего он положил на стол две бумажки по сто динаров, затем обратился к ним с длинной речью, после чего пояснял Малко:

– Я сказал, что вчерашние забавы нас чуть-чуть утомили и что мы, пожалуй, приедем завтра. Главное – не обидеть их.

Действительно, более юная и более добросовестная Суссан сразу же картинно надула губки, и Джемаль все же позволил ей слегка себя приласкать. Но через четверть часа они с Малко были уже на улице. Лицо Джемаля внезапно сделалось жестким. Он потянул Малко за локоть и быстро зашагал вперед.

Пройдя не меньше километра, они добрались до «мерседеса» Джемаля, стоявшего в темном безлюдном переулке. Пейзаж был мрачноватый: прибрежные болотистые пустыри, спящие глиняные хижины, одиноко стоящий кинотеатр и несколько более современных зданий без единого освещенного окна. Вокруг – ни души.

– Это здесь? – спросил Малко.

Джемаль нервно улыбнулся.

– Вовсе нет, но излишних предосторожностей не бывает.

Притаившись у стены какого-то дома, они прислушались. Минуты тянулись нескончаемо долго, но ночную тишину нарушал только неизменный лай собак. Наконец Джемаль сел в машину, жестом предупреждая Малко, чтобы тот не хлопал дверцей. Он тронулся с места, не включая огней, и зажег фары лишь на большой ярко освещенной площади.

И они снова принялись колесить по пустым багдадским улицам мимо темных витрин и зловещих автомобилей с белыми звездами на боках. За всю дорогу Джемаль не произнес ни слова. Наконец он резко затормозил. Они остановились на узкой улочке, где стояли полуразрушенные здания и не было ни одного фонаря. О таком местечке ночные грабители могут только мечтать, подумал Малко.

Джемаль вышел из машины и сделал ему знак. Малко приблизился к нему.

– Приехали, – сказал курд. – В конце улицы, в одном из подвалов, живет группа северных курдов. Они скрываются здесь уже много дней. Ими командует женщина. Известная личность. Курды прозвали ее Черной Пантерой. Очень романтично, не правда ли? На самом деле ее зовут Гюле, то есть «роза». Говорит по-английски. Можете попросить ее отвезти вас на север. Она знает, что вы должны прийти.

– Как? – вздрогнул Малко. – А вы?

Курд покачал головой.

– Нет, я не могу бросить здесь машину. Если ее заметит патруль, они обыщут весь квартал. Значит, так: дойдете до конца улицы. Там вас ждет человек. Скажете ему «Гюле». Он вас отведет.

– А как я вернусь? – беспокойно спросил Малко.

Зубы курда блеснули в темноте, как у хищника:

– Они вас выведут. Но если вы решили ехать на север, нужно уметь рисковать и быть осторожным.

В этих словах Малко уловил затаенный смысл. Вглядевшись в темноту улицы, он вновь почувствовал себя одиноким и уязвимым. Ну почему я не взял с собой Криса, – подумал он. Но отступать было нельзя.

– Ладно, спасибо, – произнес Малко. – Я пошел.

И он уверенно зашагал вперед. Пройдя с полпути, Малко оглянулся: Джемаль исчез. Звук собственных шагов показался ему чудовищно громким, и Малко едва не повернул обратно. Здесь пахло ловушкой! К тому же и Джемаля он знал еще недостаточно хорошо...

В глубине улицы было так темно, что он даже не различал двери домов. Споткнувшись о камень и чуть не растянувшись на земле, Малко выругался по-немецки, проклиная совершенно разбитую дорогу. На каждом из близлежащих пустырей мог скрываться десяток убийц... Малко даже не знал, в каком районе Багдада он находится. Это был явно не центр, хотя и в непосредственной близости от Саадун-стрит можно было встретить ужасные лачуги, где люди жили под одной крышей с козами.

В конце улица поворачивала под прямым углом. Поблизости висел тусклый фонарь. Где-то рядом залаяла собака. Издали ветер принес отзвук автоматной очереди. Малко напрягся, ожидая чего угодно.

Вокруг не было никого. Он досчитал до ста, начиная подозревать, что с ним сыграли злую шутку, затем негромко произнес:

– Гюле!

Ответом была тишина.

Он развернулся и пошел вдоль стены, высматривая хоть какое-нибудь временное укрытие. И вдруг ему в спину ткнули чем-то острым. Малко вздрогнул, хотя и был предупрежден. Оглянувшись, он увидел в полутьме свирепое лицо мужчины, приставившего к его спине кинжал. Оказалось, что тот совершенно бесшумно выскользнул из щели, мимо которой Малко только что прошел на расстоянии вытянутой руки.

– Гюле, – тихо повторил Малко.

Человек не ответил, но подтолкнул его к проему между двумя домами. Малко стал продвигаться на ощупь, натыкаясь на камни, и вскоре оказался перед деревянной дверью. Проводник прошел вперед, толкнул двери плечом и втянул его вовнутрь.

Там царила полная темнота. Малко услышал, как незнакомец шарил по карманам, затем чиркнул спичкой и зажег старую керосиновую лампу. Она осветила пустую комнату с разбросанной по полу соломой. Искоса наблюдая за ним, незнакомец разгреб солому и открыл оказавшийся под ней люк. В ту же минуту Малко заметил в углу комнаты два красных глаза: на них смотрела крыса величиной со взрослого кота.

По знаку проводника Малко по шаткой лестнице стал спускаться в узкий колодец, полностью отдав себя во власть загадочных хозяев.

Поставив ноги на пол, он очутился в каком-то погребе. В нос ему мгновенно ударил отвратительный запах гниющего мяса: он словно попал на скотобойню.

Человек, сопровождавший Малко, надавил ему на плечо, заставляя сесть. В этой комнате тоже горела керосинка, но свет ее был таким слабым, что Малко мог рассмотреть лишь смутные очертания лежавших или сидящих у стены людей. Потолок был не выше полутора метров, стены блестели от влаги.

Несколько секунд его глаза привыкали к темноте. Затем рядом что-то зашевелилось, и невидимая рука приблизила лампу к его лицу. Но еще раньше он увидел длинный ствол огромного револьвера, застывший в нескольких сантиметрах от его головы. Малко различал даже насечки внутри ствола. Револьвер держала женская рука с чистыми ногтями, не уступавшая по размерам мужской.

Позади револьвера виднелось широкое плоское лицо с огромными золотисто-карими, как у Малко, глазами, прямым носом и чувственно-жестким ртом. Женщина лежала на самодельных нарах; на ней были широкие турецкие шаровары и защитный военный китель, под которым виднелась грязная повязка на груди. За широким кушаком торчали автоматический пистолет, кривой кинжал и длинный деревянный мундштук.

Лампа разгорелась сильнее, и Малко увидел у кровати таз с белой жидкостью и коробки с патронами для двух чехословацких винтовок, висевших на стене.

Он чувствовал себя очень глупо. Что мог означать подобный прием?

Не сводя с Малко глаз, женщина произнесла несколько слов. Человек, который его привел, кивнул головой, и Малко почувствовал, что вот-вот произойдет что-то непоправимое. Женщина повторила ту же фразу еще раз.

– Она говорит, что убьет вас, – сказал мужчина.

Он мало походил на араба: у него были зеленые глаза и рыжие волосы.

Люди, лежавшие на полу, не двигались: даже дыхание их казалось почти беззвучным.

Черная Пантера, похоже, была настроена вполне серьезно. Малко старался сохранять хладнокровие. В любом случае он ничего не мог бы предпринять. Малко посмотрел в глаза предводительнице курдов и спросил по-турецки:

– Почему вы хотите меня убить?

Она заметно удивилась, услыхав турецкую речь, но от этого ее недоверие только усилилось. С гортанным акцентом она произнесла:

– Вы предатель на службе у арабов. Но вы не успеете воспользоваться плодами своего предательства.

– Откуда вы знаете, что я предатель?

– Знаю.

Наступило молчание. Вот так подарок сделал ему Джемаль... Неудивительно, что он отказался его сопровождать.

Напряжение становилось невыносимым. Малко покрылся холодным потом. Женщина равнодушно смотрела на него.

– Ты умрешь, джаш, – сказала она по-турецки. Внезапно бешенство одержало в нем верх над страхом. Пристально глядя в светло-карие глаза женщины, он ответил:

– Можете меня убить, но это будет ошибкой. Я ваш друг. Американец.

– Лжешь, – прошипела женщина. – Ни один американец не рискнет сейчас приехать в Багдад.

К несчастью, Малко ничем не мог подтвердить свои слова. Женщина криво улыбнулась. Ствол револьвера чуть приподнялся. Малко увидел, как поворачивается барабан и как курок отходит назад. Указательный палец медленно и равномерно нажимал на спусковой крючок. Через секунду пуля 45-го калибра должна была размозжить ему голову. Он перевел глаза с револьвера на глаза женщины. Он больше ни о чем не думал, больше не испытывал страха. Время словно остановилось.

Вдруг женщина расхохоталась и сунула револьвер за пояс. Ее поведение изменилось так резко, что Малко в изумлении остолбенел. Теперь Черная Пантера смотрела на него с жадным интересом. Ее нельзя было назвать красивой, и в салоне Диора она произвела бы не слишком выгодное впечатление, но от ее крупного тела и грубоватого лица исходила какая-то животная чувственность, которую лишь частично смягчали многочисленные браслеты и другие украшения – атрибуты цивилизованной женщины. Она достала длинный мундштук, зажгла сигарету и улыбнулась Малко.

– Предатель не может смотреть в лицо смерти, не прося пощады, – сказала она по-английски. – Вы не отвели глаз, значит, ваша душа чиста.

У Малко пробежал по коже запоздалый холодок. Вот, оказывается, чему он обязан своим спасением! Курдский детектор лжи работал по довольно своеобразному принципу.

– А если бы я опустил глаза, вы бы меня убили? – спросил он.

Женщина глубоко затянулась сигаретой.

– Конечно. Ваш труп гнил бы в этом подвале годами. В компании с ним. – Она указала мундштуком на длинный сверток в углу; в том месте запах был особенно тошнотворным. Это оказался труп, завернутый в одеяло.

– Вы его убили? – спросил Малко.

– Нет. Это был один из наших. Он умер от раны. Мы не могли выбросить его на улицу. Это навело бы на наш след полицию. Мы здесь уже пять дней.

Для того, чтобы прожить пять дней в атмосфере такой отвратительной вони, требовалось немалое мужество... Малко взял предложенную сигарету и стакан чая, ожидая, что она скажет дальше.

– Для чего вы хотите поехать на север? – спросила Гюле, помолчав.

– Я хочу увидеть своими глазами войну, которую вы ведете, – ответил Малко. – Но иракцы мне этого не позволят. Она выдохнула облачко голубоватого дыма.

– Вы можете заплатить за это жизнью. Он пожал плечами, зная, что для курдов нет ничего позорнее трусости.

– Это мое дело. Когда вы уезжаете?

На этот раз ее улыбка была гораздо добрее.

– Не раньше чем через неделю. Будь моя воля, я давно бы ухе убралась из этой крысиной норы, если бы не это...

Она распахнула китель и сорвала широкую полосу окровавленного пластыря. Под тяжелой белой грудью оказалась огромная фиолетовая рана, наспех зашитая черной ниткой. Гюле медленно прикрыла грудь, глядя Малко прямо в глаза.

– Вы показывались врачу? – глупо спросил он. Она пожала плечами.

– Для нас в Багдаде врачей нет. Но я справлюсь. Я еще увижу свои родные горы.

– Почему вас называют Черной Пантерой? – спросил Малко.

Партизанка прищурилась:

– Потому что я преследую своих врагов повсюду, даже там, где они чувствуют себя в полной безопасности. Мы приехали казнить троих «джашей», но они стали обороняться. Один из них, прежде чем умереть, попытался заколоть меня кинжалом. Иракцы пообещали награду в десять тысяч динаров тому, кто меня выдаст. Это очень большие деньги. И довольно легкие, – задумчиво добавила она.

Малко про себя подумал, что тех, кто решит подзаработать на Черной Пантере, вряд ли ждет долгий жизненный путь.

Малко все еще колебался. С одной стороны – он, казалось, нашел именно то, что искал. Но с другой – все это выглядело слишком неправдоподобно. Кроме, разумеется, трупа и оружия на стенах. Он до сих пор не мог понять, кто же перед ним: подставные актеры спектакля-западни или настоящие партизаны – единственные люди, способные помочь ему в выполнении его миссии.

Определить это можно было только одним способом: раскрыться. Если Черная Пантера работает на иракцев, назавтра ему будет уготована тюрьма или смерть. Он уже принял решение, но, не желая необдуманно рисковать, далей время докурить сигарету. Тем более что запах дыма по сравнению с остальными казался божественным ароматом.

– Я хочу поговорить с вами наедине, – сказал он по-английски.

Она нахмурилась:

– Зачем? Меня окружают «пеш-мерга» – верные бойцы. Мне нечего от них скрывать.

– Конечно, – сказал Малко. – Зато мне есть что скрывать: это то, что я вам намерен сказать.

Она в замешательстве посмотрела на него.

– Я действительно американец, – повторил Малко. – И вовсе не журналист. Больше вам ничего не узнать, если мы не останемся наедине.

Она отдала короткое распоряжение. Четверо находившихся в комнате мужчин встали и скрылись в небольшом коридоре, который, судя по всему, вел в другое помещение. Малко остался в обществе партизанки и покойника. Гюле смотрела на него недоверчивым взглядом.

– Ну? – нетерпеливо произнесла она. Не желая повышать голос, он наклонился к ней, но она мгновенно выхватила из-под одеяла кольт.

– Не двигайтесь, убью! – сухо произнесла она. Обстановку никак нельзя было назвать теплой и доверительной.

– Почему вы мне не верите? – с упреком сказал Малко. – Я ведь тоже рисковал, когда шел сюда один и без оружия.

Она со вздохом опустила револьвер:

– На меня охотится столько людей! К тому же вас привел Джемаль Талани, а я его недолюбливаю. Он слюнтяй. Сидит здесь, когда нужно сражаться в горах... Так что вы хотели мне сказать?

Малко мысленно перекрестился.

– Мне нужно десять вооруженных смелых парней, которые могли бы пойти на смертельно опасное дело. Потом они смогут уйти на север.

Гюле смотрела на него, непонимающе подняв брови.

– Для чего? – спросила она наконец. – Вы ведь иностранец: вам здесь некому мстить...

– Это мое дело, – ответил Малко. – Отвечайте: согласны ли вы помочь мне.

– А если это провокация?

– Тогда вы убьете меня: я буду у вас под рукой. Но это не провокация.

Несколько долгих секунд они испытующе смотрели друг на друга. Он чувствовал, что ее растерянность и недоверие чреваты отказом.

– Я не могу вам ответить, пока не узнаю, что вы задумали, – сказала она. – Мои люди – солдаты, а не бандиты.

Керосиновая лампа качнулась от слабого дуновения ветра. Малко поежился. От стен веяло ледяной сыростью. Подвал, видимо, находился недалеко от русла Тигра.

Что ж, решил он, отступать некуда.

– Мне нужен отряд, с которым я мог бы атаковать тюрьму Баакуба, обезвредить охрану, освободить одного из заключенных и вывезти его из страны через Курдистан.

Гюле с нескрываемым удивлением покачала головой.

– Это невозможно, – сказала она с оттенком сожаления в голосе. – Багдадская тюрьма – дело другое. Она старая, ее неважно охраняют; к ней можно легко подобраться, да и стены там невысоки. Но Баакуба... Нет, это невозможно. Шестиметровый бетонный забор. Пустыня. Без пропуска никого не подпускают. Внутрь нам ни за что не попасть. Но зачем вам все это?

Малко предвидел эти возражения и по ходу дела пытался импровизировать.

– Стены я беру на себя, – сказал он. – Когда они рухнут, вам нужно будет только ворваться во двор, забрать нужного человека и исчезнуть. Это вам под силу?

Черная Пантера иронично посмотрела на него:

– Вы что, Алладин? Умеете творить чудеса? Если бы это было нам под силу, неужели вы думаете, что мы до сих пор не освободили бы своих братьев?

Малко затянулся сигаретой. Од был до того возбужден, что уже не замечал зловония, царившего в этом безымянном склепе, От теперешнего разговора зависело решительно все. Если ему не удастся уговорить Гюле, игра будет окончена. Второй раз на таких людей ему уже не повезет.

– Ладно, пусть вам одним это не под силу, – согласился он. – Мне одному – тоже. Но вместе мы справимся. Клянусь вам!

Она покачала головой.

– Может, вы и правы, но я не стану рисковать своими людьми ради безумного иностранца. Я не имею на это права.

Это был более резонный аргумент. Но Малко не забыл, свой разговор с Джемалем.

– Я прошу об этом не просто так, – сказал он. – Я готов заплатить золотом или оружием.

Черная Пантера рассмеялась:

– Чепуха! Где вам взять золото или оружие? В Багдаде ничего подобного не достать!

– При чем здесь Багдад? – возразил Малко. – Если вам нужно оружие, его доставят из-за границы.

Она пристально посмотрела на него.

– Кто вы такой?

– Я американец, – спокойно ответил Малко. – Я работаю на разведывательную службу. Один из наших агентов находится в Баакубе и приговорен к смерти. Мы должны его спасти. Здесь, в Багдаде, я бессилен, но за границей на моей стороне все могущество моего государства, а оно способно творить чудеса.

На этот раз партизанка серьезно прислушалась к его словам.

– И вы ехали в такую даль, чтобы спасти этого человека? – спросила она, потрясенная услышанным.

– Да, – ответил Малко, – и сделаю для этого все, что в моей власти. Даже если это кажется невозможным.

– Вы говорите правду?

Малко встретился с ней взглядом.

– Иначе зачем мне было сюда приходить? Я рискую не меньше вашего. Я ведь «шпион». Если вы меня разоблачите, вам наверняка позволят спокойно вернуться в горы.

Она невесело засмеялась.

– Курды не продают своих друзей. Но как вы доставите оружие?

– Парашютная выброска, – ответил Малко. – В любом месте, в любое время.

Здесь он немного блефовал, поскольку не имел ни одного надежного средства связи с Бейрутом или Тегераном. Телеграммы тщательно изучались, телефонные линии не выходили за пределы Ирака, а его виза носила одноразовый характер.

Поле, повысив голос, произнесла что-то по-турецки, и появился один из курдов. Она повела с ним долгий разговор, в ходе которого курд то и дело бросал на Малко удивленные взгляды. Это был старик с морщинистым лицом и необычайно живыми карими глазами.

Наконец Гюле повернулась к Малко.

– Я не знаю, кто вы на самом деле, – сказала она. – Я-то вам верю, но дело слишком серьезное, и рисковать я не хочу. Вот мое предложение: сначала вы доставите оружие в то место, которое я укажу. Мне предстоит сидеть здесь еще целую неделю, так что время у вас есть. После этого и поговорим. Идет?

– Идет, – сказал Малко. – Что именно вам доставить я куда?

Последовало новое совещание. Черная Пантера, казалось, все больше удивлялась иностранцу, наделенному такими чудесными возможностями.

– Это вы узнаете завтра, – сказала партизанка. – Придете в шесть часов в кинотеатр «Атлас». Там показывают египетский фильм. К вам подсядет наш человек и передаст список. Остальное зависит от вас.

– Отлично.

Атмосфера в подвале внезапно изменилась. Гюле больше не казалась напряженной и недоверчивой.

– Расскажите мне еще раз о своем плане, – попросила она. – Ведь выполнять его буду я.

– Что? – подскочил Малко.

Она свирепо взглянула на него.

– Вы во мне сомневаетесь? Я с тридцати шагов из револьвера попадаю прямо в сердце человека. У меня столько же храбрости, сколько у моих «пеш-мерга», и в два раза больше, чем у любого араба!

– Но вы ведь ранены, – заметил Малко.

– В нужный день я буду в порядке, – заверила она. – В минуты боя я всегда чувствую себя прекрасно. Итак?..

Он понял, что молчанием наживет себе врага. К тому же, хорошо зная местные особенности, она могла дать ему бесценные указания.

– На все действия нам будет отведено очень мало времени, – начал он. – Не больше часа. Кое-что мне еще неясно самому, но скоро все станет на свои места...

Он говорил около десяти минут, стараясь, чтобы его слова звучали как можно убедительнее. Партизанка слушала его не отрываясь, словно девчонка, которой читают волшебную сказку. Когда он умолк, она звонко рассмеялась:

– Вашему безрассудству могут позавидовать даже курды! – Но тут же помрачнела: – План, конечно, смелый, но он не удастся. Однако, если пришлете оружие, мы попробуем. Даже если мне будет суждено умереть.

– Я пойду с вами, – напомнил Малко.

Гюле посмотрела на него по-новому. В отличие от своих стыдливых соотечественниц. Черная Пантера успела прославиться своими любовными похождениями. Она вела свободный, почти мужской образ жизни; это требовало изрядной смелости в стране, где неверных жен до сих пор забивают камнями при самом активном участии обманутого мужа.

Малко поймал ее взгляд и прочел в нем нечто такое, что сулило их отношениям хорошее будущее. Конечно, при условии удачной доставки оружия...

Расслабившись, он еще сильнее ощутил отвратительное зловоние подвала. Допив чай, он сказал:

– Пожалуй, мне больше нечего добавить. Жду завтра вашего связного и немедленно займусь оружием.

Черная Пантера не подала ему руки; она лишь проследила, как он поднимается по лестнице к выходу. Тот же самый человек вывел его на улицу.

Малко отмахал изрядный кусок пешком, затем остановил такси. В «Багдад-отель» он вернулся в два часа ночи. Сыщики были на месте, и в этот раз он ощутил на затылке неприятный холодок. Партизанка была права. Его план граничил с полным безумием.